Греческие племена – дорийцы, ионийцы, ахейцы, эолийцы
 

http://rushist.com/index.php/greece-...ejtsy-eolijtsy

Греческие племена

Древнегреческая народность распадалась на четыре основных, близко родственных друг другу племени: дорийцев, ионийцев, ахейцев и эолийцев. У древних греков существовал миф о происхождении всех этих четырёх племен от одного предка.

Согласно этой легенде, общим предком всего греческого народа был сын Девкалиона Геллен (Эллин). Его сыновья Дор и Эол были предками дорийского и эолийского племен, а сыновья его третьего сына, Ксуфа, Ион и Ахей, – предками ионийского и ахейского племен. Эти четыре греческих племени занимали во время Троянской войны те области Греции, в которым развилась культурная жизнь следующего периода. Племя эолийцев («смешанных»), подразделяясь на несколько отраслей, жило по Отридскому хребту от истоков Сперхея до Пагасейского залива и до Пелионского хребта. Дорийцы («копьеносцы»), суровые, воинственные охотники, пастухи и земледельцы, сильные привычкою к дисциплине и самообладанием, завоевали себе после долгих странствований прочную оседлость у подошвы Эты, покорив племя дриопов или вытеснив их в восточный Пелопоннес, на мыс Гермиону и в Асину. Область, занятая греками-дорийцами, была невелика. Это была горная страна. Они основали в ней четыре селения, остававшиеся неукрепленными; самое значительное из этих местечек было Эриней. Общим племенным святилищем дорийцев был Дельфийский храм Аполлона.

Греки-дорийцы и эолийцы имели между собою более близкое племенное родство, чем с ионийцами и ахейцами; а эти два племени были близко родственны между собою; ученые полагают, что родство между ионийцами и ахейцами было более тесное, чем родство между дорийцами и эолийцами. Племя ионийцев жило на аттическом полуострове от Марафона до Истма, так что и Мегара была ионийскою землею; острова у тех берегов имели также ионийское население. Ионийцы Аттики мало подвергались нашествиям, потому рано развился у них спокойный, оседлый быт; а при смутах передвижений других племен в Аттике находили убежище себе многие знатные изгнанники; так при переселении фессалиян и дорийцев удалились в Аттику многие не греческие народности: минийцы, пеласгиотиды, лапифы и пр. По северному прибрежью Пелопоннеса, которое в пеласгийские времена называлось Эгиалеей, жили также ионийцы: в этой области они дальше, нежели в Аттике, остались разделенными на мелкие государства. Они составляли двенадцать независимых общин. Впоследствии, эти общины соединились в федерацию. У них рано развилась торговля, промышленность, городской образ жизни. По восточному и по южному приморью Пелопоннеса жило племя ахейцев, имя которым значило, быть может, «благородные». Во времена Атридов оно было самым цивилизованным, самым богатым и могущественным из всех греческих племен, и имели такое преобладающее значение в Греции, что у Гомера имя «ахейцев» служит общим названием греков. Важнейшими из ахейских областей поначалу были Арголида, Лаконика и Элида.

Переселения греческих племён

Первоначальная родина и последующее распространение главных греческих племён по Элладе. Красными стрелками показано направление движения эолийцев, синими - дорийцев, розовыми - ионийцев. Фиолетовые стрелки обозначают отступление прежнего негреческого населения перед греками-завоевателями

Автор карты - Robert Markot

Но эта карта племенного расселения греков, существовавшая на заре их истории, вскоре сильно изменилась. «После Троянской войны в Элладе происходили переселения племен, так что состояние её было тревожное, беспорядочное», – говорит Фукидид. Нашествиям подвергались в особенности плодородные области, в которых накопление богатства у крупных земледельцев произвело разрозненность сословий, из которой возникали раздоры, ослаблявшие государство. Через несколько десятилетий по смерти ахейских героев Троянской войны произошло передвижение греческих племен, совершенно изменившее прежний порядок дел и имевшее своим результатом то, что в большей части эллинских земель стали владычествовать новые племена. Через шестьдесят лет после падения Трои, греки-фессалийцы, жившие в Феспротии, быть может теснимые вторжением иллирийских племен в их землю, коренную отчизну эллинов, перешли через Пинд и завоевали страну равнин и холмов по среднему течению реки Пенея, получившую теперь название Фессалии. Прежнее население, раздробленное на мелкие общины, не имевшие связи между собою, не могло устоять против бурного натиска горцев, воинственных охотников. Племя победителей разделило между собою земли; покоренные туземцы стали крепостными крестьянами, и, возделывая землю, отдавали часть продуктов своим господам. Этих порабощенных туземцев называли пенестами (бедняками).

Те из туземцев, которые не хотели покориться, были принуждены покинуть родину. Эту судьбу предпочли рабству греки-эолийцы, жившие в юго‑восточной части фессалийской равнины по верхнему течению Пенея и его притоков около города Арны (впоследствии называвшегося Киэрием). Арнейцы не хотели стать рабами, не имели сил выдержать борьбу, потому ушли со своими стадами на юг, через проходы в горах Отрида и Эты, покорили или прогнали орхоменских минийцев, фиванских кадмейцев; фракийцев, живших на юго‑восточном склоне Парнаса и Геликона, завладели плодородною низменностью около Копаидского озера и по реке Асопу, Беотиею, и стали называться по имени её беотийцами. Из прежних жителей её многие предпочли рабству переселение и удалились в Аттику, на Эвбею, на другие острова и прибрежья Эгейского моря.

Этими передвижениями греческих племен был на много веков определен характер быта фессалийского и беотийского населения. Фессалийцы были невосприимчивы к успехам греческой цивилизации. Они любили разводить хороших лошадей, любили конские скачки, охоту, пиры; любили отличаться удальством в мелких междоусобицах; землю их возделывали, стада их пасли их крепостные подданные; ремесленники у них не имели политических прав, считались людьми не принадлежащим к господствующему фессалийскому племени, бывшему одной из отраслей эолийцев. Аристократические роды, происходившие от завоевателей, господствовали в городах и их округах; важнейшими городами были Фарсал, Феры, Краннон и Ларисса. Каждый из этих городов был особым центром политической жизни; прочных связей между ними не было. Владычествовавшие в своих поместьях фессалийские аристократы не любили законного порядка и всегда готовы были драться между собою. В случаях войны против иноземцев они выбирали общего военачальника, называвшегося тагом. Кажется, что сан тага очень рано стал наследственным в роде Алевадов, владевшем Лариссою, и довольно скоро этот род приобрел влияние на всю Фессалию. Фессалийско-эолийская аристократия любила пышность, блеск; гостеприимство и прямодушие были хорошими чертами её нравов. Она держала пенестов в строгой подчиненности, обращаясь с ними презрительно. Но часть приплода стад и часть земледельческих продуктов была предоставляема им, и они могли обзаводиться самостоятельным хозяйством. Греческие и не греческие племена, жившие в горных, малодоступных местностях – фтиотийцы, перребы, энианы, долопы, магнеты, и еще несколько других – сохранили свои земли и личную свободу, но были подвластны фессалийцам и не имели голоса в их совещаниях о делах страны. Эти племена сохраняли первобытный образ жизни, первобытное оружие. Самым значительным из них были фтиотийцы или фтиотийские ахейцы, жившие по склонам Отрида и у Пагасейского залива; у них были города: Птелеон, Галос и Ларисса, Кремаста (Ларисса, нависшая над обрывом скалы).

Карта расселения греческих племен

Области расселение основных греческих племен в Элладе исторической эпохи. Карта

Иначе сложилась общественная жизнь в Беотии у арнейских эолийцев. Культурою прежнего населения, не-греческих племён минийцев и кадмейцев, влиянием цветущих городов была смягчена грубость завоевателей; в них пробудилось влечение к цивилизации, к благоустроенному государственному порядку. Многие из знатных туземных родов, считавшихся происходящими от Кадма или от тех воинов, которые выросли из посеянных им зубов дракона, были приняты греческими завоевателями в состав их аристократии. Эолийцы Беотии не оказали такого влияния на развитие эллинской цивилизации, как ионийцы и дорийцы; но они рано достигли федеративного устройства; знатные землевладельческие роды в Беотии были господами над поселянами своих имений; но было у беотийцев и сословие свободных земледельцев, было свободное городское население. У этого греческого племени было уважение к власти избираемых ими правителей, потому существовал прочный государственный порядок; он сохранял патриархальный характер.

Эолийская Беотия имела федеративное устройство. Орхомен, Коронея, Галиарт, Копы, Танагра, Феспии, Платея, другие города, были, каждый с принадлежащими к его округу селениями, особые государства, и пользовались взаимностью в управлении своими внутренними делами. Но они образовали племенной союз, главою которого были Фивы. Фиванцы говорили, что большая часть других беотийских городов основаны ими, что поэтому гегемония принадлежит Фивам, как метрополии. Общие религиозные праздники и союзный храм в Коронее поддерживали в беотийских эолийцах сознание национального единства. В первые столетия после завоеваний, у фиванцев и в основанных ими городах были цари; но монархическое правление рано заменилось аристократическим; членами правительствующего сословия были богатые землевладельцы знатных фамилий; наследственность их прав постепенно привела к строгой олигархии. Цари собирали своих товарищей по оружию на пиры во дворце; при аристократическом правлении взамен образовались товарищества для общих обедов; на покрытие расходов каждый член делал определенный взнос. Этот обычай содействовал развитию любви к пирам, и беотийские эолийцы считались в Греции гастрономами, которые слишком любят пировать и пить. Беотийские аристократы усиленно занимались военными упражнениями, любили и верховую езду, и езду на колесницах. Фиванские герои Геракл и Иолай, основатели и покровители атлетического искусства, были идеалами беотийских и всех греческих аристократов, славившихся и физическою силою, и храбростью, и мастерством в конной службе и в службе тяжеловооруженной пехоты. Фивы строго наблюдали за тем, чтобы другие города подчинялись их гегемонии; в племенной беотийской федерации было больше прочности и единства, чем в других греческих федерациях. Фиванский правительственный совет, местом заседаний которого была Кадмея (Фиванский акрополь), владычествовал над советом эолийско-беотийского союза; в коллегии беотархов, правителей и военачальников союза, всегда было несколько человек фиванцев.

Борьба пришельцев с прежним населением еще не совсем окончилась в Фессалии и Беотии, когда пошло в Пелопоннес со своей первоначальной родины племя дорийцев. Это было, по сведениям греческих историков, через 80 лет после Троянской войны.

История Греции: Каменный и Бронзовый век
 

https://www.grekomania.ru/articles/g...and-bronze-age

Каменный век

Согласно некоторым археологическим раскопкам, самые первые поселения на территории Фессалии, относятся к эпохе палеолита (между 11.000 - 3.000 до н.э.), когда с востока, (по другим данным, из Центральной Европы) пришли первые поселенцы, которые, используя каменные орудия труда, приступили к освоению земель, развивая сельское хозяйство.

На основе опять-таки проведенных раскопок было доказано, что греческая цивилизация получила особое развитие в период между 3.500 - 3.000 гг. до н.э. В это время увеличилось количество поселений, а социальная организация перешла от трайбализма - одного из проявлений межплеменной вражды - к формированию племенной элиты.

Между тем, с появлением обширных сельскохозяйственных общин, около 6.000 г. до н.э., были колонизированы Фессалия, Анатолия (Малая Азия), острова Эгейского моря и Крит. Первые поселенцы занимались ловлей рыбы, изготовлением глиняной посуды; начало развиваться мореплавание. Климатические и природные условия были идеальными, способствуя ускоренному темпу развития, что привлекало торговцев со всего Средиземноморья и, в целом, переселенцев из других мест (оливковые рощи, виноградники, плодородные равнины, леса, реки).

В этот же период прослеживается зарождение первых религий: в святилищах и могилах были найдены глиняные статуэтки женщин и животных.

Бронзовый век

По мнению ученых, около 3.000 г. до н.э. с востока пришло искусство по обработке металла. Использование орудий труда и оружия, выполненных из бронзы, способствовало возрождению в Греции новых поселений и цивилизаций. Так, во втором тысячелетии до н.э. возникло несколько великих цивилизаций: Минойская на Крите, Микенская (на самом материке) и Кикладская - на островах в центральной части Эгейского моря.

Киклады, находящиеся между материковой Грецией и Критом, представляли собой важный торговый центр, связывающий Европу и Азию. Кикладская цивилизация развивалась довольно быстро во всех сферах жизни: торговле, политике, культуре и искусстве (с впечатляющими фресками и мраморными статуэтками). Этот период характеризуется быстрым ростом населения и бурным развитием торговли.

Цивилизации бронзового века (от 3.000 до 1.000 гг. до н.э.) на островах Эгейского моря, на Крите, а также на территории материковой Греции и Анатолии получили общее название Эгейской цивилизации, которая, в свою очередь, подразделяется на Крито-микенский период (конец III-II тыс. до н. э.), включающий в себя Минойскую и Микенскую цивилизации (позднеэлладский период цивилизации на Балканах).

Крито-микенская цивилизация получила свое название в связи с находками, обнаруженными во время археологических раскопок, проведенных в 70-ые годы XIX века в Микенах и Тиринфе немецким археологом Генрихом Шлиманом, а также сэром Артуром Эвансом из Великобритании - в Кноссе (1900-1920 гг.).

Крито-микенский период. Введение
 

http://ancientmyth.ru/article.php?t=211
Крито-микенский период развития Греческой цивилизации - это предыстория Античности. Характеризуется развитием двух цивилизаций - Минойской (на острове Крит) и Микенской (в Балканской Греции).

Хронологию развития этих двух цивилизаций принято вести раздельно, их сложно объединить в одно целое. Материковая Греция во II тыс. до Р. Х. испытывала сильное влияние со стороны более развитой в духовном и интеллектуальном отношениях критской цивилизации, после гибели которой многое восприняла из ее наследия. Ахейцы же в силу своей большей ограниченности по сравнению с критянами в краткий период расцвета собственного общества не успели полностью воспользоваться предоставленной им духовной сокровищницей Крита.

Для обеих цивилизаций на основе археологического материала были разработаны две параллельные хронологические шкалы. История Крита делится на минойские периоды по имени легендарного царя Миноса, правившего на этом острове, а история микенского общества - на элладские по имени мифического родоначальника греков Эллина.

Раннеминойский (XXX-XXIII вв. до Р. Х.) = раннеэлладский (XXX-XXI).
Среднеминойский (XXII-XVIII) = среднеэлладский (XX-XVII).
Позднеминойский (XVII-XII) = позднеэлладский (XVI-XII).

Минойская цивилизация (Крит)
 

http://ancientmyth.ru/article.php?t=212
Минойская цивилизация существовала во II тысячелетии до н.э., с центром на острове Крит. Это была первая великая цивилизация на европейской почве, предшественница культуры античной Греции.

Крит находится в Средиземном море в 100 км к югу от материковой Греции. Это узкий, вытянутый с запада на восток гористый остров с благоприятным для земледелия климатом, довольно плодородной почвой и превосходными мелкими гаванями вдоль глубоко изрезанного северного берега. Здесь-то, зародившись ок. 4000 лет назад, развилась, расцвела и угасла цивилизация, известная ныне под названием минойской.

Минойцы были народом мореплавателей, с высокоразвитой и сложной системой религиозного культа и устойчивыми торговыми традициями. В эпоху, когда минойцы достигли максимального могущества, их флоты плавали от Сицилии и Греции до Малой Азии, Сирии, Финикии и Египта. Минойские ремесленники производили не только товары бытового назначения, но и керамику с изумительными по красоте росписями, и чрезвычайно разнообразные резные самоцветы для религиозных целей и украшений, они строили великолепные дворцы, а стены расписывали изысканными фресками.

Археологическое открытие минойской цивилизации состоялось лишь в 1900 году н. э., несмотря на то, что греческие мифы и литература были с самого начала наполнены сказаниями о богатстве и мощи Крита. В гомеровской "Илиаде" на заре греческой литературы упоминается царь Минос, правивший в городе Кноссе за несколько поколений до Троянской войны.

Согласно греческому мифу, Минос был сыном финикийской принцессы Европы и бога Зевса, который, превратившись в белого быка, похитил ее и доставил на Крит. В ту эпоху Минос был самым могущественным государем. Он принудил Афины регулярно платить ему дань, присылая юношей и девушек, которые становились пищей быкоголового чудовища Минотавра. Афины освободились от этой повинности после того, как герой Тесей убил Минотавра с помощью дочери Миноса Ариадны. Миносу служил хитроумный мастер Дедал, который построил лабиринт, куда попался Минотавр.

В 19 веке немногие серьезные ученые верили, что у этих легенд имеется какое-либо историческое основание. Гомер был поэтом, а не историком, и считалось, что большие города, войны и герои - всецело плод его воображения. Однако в 1873 году Генрих Шлиман обнаружил в Малой Азии развалины Трои как раз на том месте, где помещал Трою Гомер, а в 1876 он повторил то же самое в Микенах, городе, где правил царь Агамемнон, который повел объединенную греческую армию против Трои.

Открытия Шлимана вдохновили состоятельного английского любителя древностей и журналиста Артура Эванса, который решил, что раз Троя действительно существовала, то существовать мог и Кносс. В 1900 Эванс начал на острове раскопки. В результате был обнаружен колоссальный дворец и обилие росписей, керамики, драгоценностей и текстов. Однако обнаруженная цивилизация явно не была греческой, и Эванс назвал ее минойской, по имени легендарного царя Миноса.

О религии Крита III-II тысячелетий до Р. Х. известно очень мало. Предположительно существовало поклонение богине-матери, отождествленной с природой, - археологами найдены статуэтки богинь, держащих в руках извивающихся змей. Женские культы отражали особое положение женщины в критском обществе. У богини-матери были спутники - существа с головами животных и человеческими телами. Таким полуживотным являлся Минотавр, легенда о котором, берет начало в культе быка. Изображение бычьей головы из камня найдено в Кноссе; данный культ был связан с особыми религиозными церемониями, проводившимися на Крите, для которых существовали специальные площадки. На них навстречу друг другу выходили бык и акробат. Бык должен был бежать с низко опущенной головой, а акробат, изловчившись, хватался за его рога и перекидывался на спину животного, где проделывал разные пассы, и потом спрыгивал. Священные игры с быками требовали от людей великолепной техники, достигавшейся долгими тренировками. Это не коррида и не спорт: акробатические трюки были связаны с религиозными церемониями, возможно, имитировавшими человеческие жертвоприношения. Впоследствии, когда они были заимствованы жителями микенской Греции, игры приобрели характер обычных спортивных состязаний и утратили внутреннее содержание. На Крите же бык почитался как священное животное, поэтому из его рогов не изготавливали предметов повседневного обихода. Почиталась змея как хранительница дома и воплощенная мудрость, существовали культы мертвых, что прослеживается по гробницам, глиняным саркофагам и сосудам, в которых хоронили покойников. Никакого разработанного религиозного культа на Крите не известно, крупных храмов или храмовых комплексов не найдено.

Раннеминойский период (XXX - XXIII вв. до н. э.)
 

http://ancientmyth.ru/article.php?t=213
Изначальное население Крита принято именовать минойцами, которые создали очень развитую археологическую минойскую культуру. В начале III тысячелетия на Крите, как и во многих частях земного шара, осваивается производство меди, а позднее и бронзы. В середине III тысячелетия до Р. Х. на некоторых островах Эгейского моря возникают металлургические центры, где вырабатывалась мышьяковистая бронза - сплав из меди, олова и мышьяка, добавлявшегося для повышения ковкости материала. Этот сплав, естественно, был очень вреден, поэтому в дальнейшем критяне начали изготавливать обычную бронзу, состоявшую только из меди и олова.

Появляется гончарный круг, а вместе с ним и сосуды с тонкими стенками, подтверждавшие профессионализм мастеров. Происходит крупный сдвиг в морском деле: строятся длинные быстроходные суда, с рядами от 10 до 12 весел, развивается каботажное - прибрежное, не рассчитанное на путешествия в открытый океан, - плавание.

Со второй половины III тысячелетия на Крите появляются города, а также частная собственность, о чем свидетельствуют каменные печати с грубыми пиктограммами. Вместе с собственностью возникает неравенство, которое, в свою очередь, порождает у одних людей желание властвовать, а у других - подчиняться. Так на Крите начинают править первые цари (басилеи), жившие в городах Кносс, Маллия и Фест.

Среднеминойский период (XXII - XVIII вв. до н. э.)
 

http://ancientmyth.ru/article.php?t=214
В этот период на Крите уже сеют пшеницу, выращивают шафран, который используется в качестве пряной приправы и как краситель. Развиваются садоводство и виноградарство; разводят мелкий рогатый скот, в основном овец и коз.

В ремесле широко применяется гончарный круг, развивается бронзолитейное дело, высокого уровня достигает ювелирное производство: создаются прекрасные украшения в виде золотых цветков и насекомых, используются техника эмали. Совершенствуется строительное дело: в Кноссе, Маллии и Фесте строятся крупные сооружения, по которым среднеминойский период обозначается как "период старых дворцов". Эти сооружения сложно назвать дворцами в собственном смысле слова, поскольку они не являлись царскими резиденциями и могли выполнять функции святилищ основных критских богов.

"Дворцы" являлись центрами, вокруг которых, как и вокруг храмов на Востоке, сосредоточивалась хозяйственная жизнь населения острова. Дворец в Кноссе, наиболее полно раскопанный, представлял собой прямоугольное в плане строение с таким же по форме внутренним двором, по сторонам которого располагались жилые помещения со световыми колодцами и строительные башни. Во "дворце" существовала система канализации, дополнительно свидетельствовавшая о его благоустроенности.

Интересная особенность Крита данного времени состоит в полном отсутствии следов боевых действий. Поселения, несмотря на свою массивность, не были специально укреплены. Это связано либо с осознанием критянами собственной морской силы, не нуждавшейся в дополнительных оборонных сооружениях, либо, что менее вероятно, с поразительным миролюбием жителей острова на фоне всеобщих мировых войн.

Внешние связи Крит в основном осуществлял с Малой Азией и Египтом. В Малой Азии критяне торговали с населением знаменитой Трои и хеттами, а в Восточном Средиземноморье - с Кипром и сирийскими царствами, через которые на Крит попадали предметы из Вавилона. С Египтом торговые отношения были весьма развитыми: из Крита в Египет, где правила 12 династия (XIX-XVIII вв. до Р. Х.), ввозились лес, расписная посуда и другие вещи. Фараоны присылали на Крит послов и имели на острове свое постоянное представительство.

Позднеминойский период (XVII - XII вв. до н. э.)
 

http://ancientmyth.ru/article.php?t=215
Позднеминойский период (XVII-XII). Около 1700 г. археологически зафиксированы пожаром и разрушение крупных вышеназванных дворцов в Кноссе, Фесте и Маллии. Пожар был связан с землетрясением или внутренними междоусобицами, которые могли совпасть. В прежнем виде "дворцы" перестают существовать. Они отстраиваются заново, поэтому начало позднеминойского времени (XVII-XV вв. до Р. Х.) еще называется периодом "новых дворцов", когда критские государства переживают максимальный расцвет.

В Кноссе открываются полезные свойства влажной штукатурки, на которой можно писать красками, и на стенах нового дворца появляются удивительные фрески. На них много женщин, что подчеркивало их особую роль в критском государстве. В изображениях преувеличены отдельные элементы, выделяется асимметрия лиц. Многое в кносском искусстве связано с морем, что ощущается в выборе сюжетов, связанных с морскими животными (дельфинами и осьминогами), характере плавных изогнутых линий, волнистом узоре, изящном орнаменте. В этом искусстве выразился оптимистичный и радостный настрой минойцев, свидетельствовавший об особой гармонии и духовной активности их общества, вдохнувшего жизнь в ахейскую цивилизацию, настолько же прагматичную, насколько не способную постичь солнечный мир критян. С другой стороны, утрированность форм свидетельствовала о расцвете искусства и о достижении им той грани, переступив которую, оно должно было кончиться, - наступал завершающий этап в его развитии, и за ним уже ничего не стояло. Гибель цивилизации была близка.

Активно развивается судостроительство - начинается период владычества Крита на море, талассократия. Строятся грузовые и военные корабли (у военных на носу устанавливались тараны). Скорее всего, именно с этим периодом связывается поздняя античная легенда о посылке каждые девять лет на Кносс семерых юношей и семи девушек из Греции в жертву злобному минотавру, жившему в лабиринте критского царя Миноса и пожиравшему человеческие жертвы. Предание могло отразить момент перехода Греции в зависимость от морской державы минойских династий. Существовала и другая традиция, согласно которой Минос считался освободителем Эгейского моря от пиратов, мудрым правителем и законодателем, составившим первый свод законов. Греческие законодатели последующего времени ссылались на Миноса как на творца самых древних законов Греции. Царь сочетал в себе функции жреца и светского правителя, поэтому критское общество можно назвать теократическим. Имя Миноса носили все представители царской династии.

На Крите строится сеть дорог - один из первых показателей роста производства, так как экономическое развитие возможно лишь при наличии хороших путей сообщения. Бронза используется в качестве всеобщего менового товара, заменяющего деньги. Продолжается развитие связей с Египтом и Восточным Средиземноморьем: в Угарите (Сирия) существовало целое поселение критских торговцев.

Гибель минойской цивилизации
 

http://ancientmyth.ru/article.php?t=216
В середине XV в. на Крите происходит катастрофа. Ее объясняют землетрясением, вызванным мощнейшим извержением вулкана Санторин, находившегося в 110 километрах к северу от Кносса, на острове Фера. Возможно, хотя и сомнительно, этим было вызвано землетрясение на Крите. С другой стороны, извержение могло создать большую волну - цунами, смывшую дворцы. А после бедствия на Крит для грабежа могли прийти ахейцы.

К этому происшествию восходит загадка Атлантиды. Греческий философ IV в. до Р. Х. Платон дал описание огромного острова Атлантиды, расположенного перед Геракловыми столбами (Гибралтарским проливом) или за ними, жители которого, потомки морского бога Посейдона, некогда обладали огромной властью на море и даже захватили часть Греции. Однако атланты возгордились, и это их погубило. Однажды весь остров неожиданно погрузился в морскую пучину. Загадка Атлантиды до сих пор не дает покоя ученым. Геологи безуспешно искали ее в Тихом океане, другие ученые отождествляли Атлантиду с Критом. Есть интересная версия, остроумная и в чем-то правдоподобная, связанная с быстрым погружением Атлантиды в районе острова Фера. Последний в данный момент имеет месяцеобразную форму, как будто у него выедена середина. Как считают геологи, занимавшиеся Атлантидой, при извержении вулкана из верхних слоев земной коры выходит большое количество магмы и образуются пустоты. В одну из таких пустот после крупного извержения и могла обрушиться часть суши в центре Феры. Подводные раскопки французской экспедиции близ острова подтверждают то, что здесь действительно некогда была цивилизация, вполне сопоставимая с критской.

После катастрофы Крит уже не оправился. В отличие от предыдущего катаклизма, когда дворцы были отстроены заново, Крит перестает существовать как независимое крупное государство: его эпоха завершается. После разрушения дворцов северо-восточная часть Крита заселяется ахейским населением, перебравшимся с материковой Греции - критская цивилизация, хотя и продолжает свое существование до XII века, тем не менее уже не самостоятельна.

Минойская цивилизация. Наследие древних цивилизаций. Санторин и Тира (Фера)
 

https://youtu.be/1K-2-rJrzFE

Минойская цивилизация. Наследие древних цивилизаций. Минойская культура
 

https://youtu.be/x6MOYE2L_4g

Тайны Исчезнувших Цивилизаций Минойская Культура
 

https://youtu.be/b8hlFK1N22U

Возникновение Крито-Микенской цивилизации
 

http://www.historie.ru/civilizacii/k...cii-knoss.html
http://www.historie.ru/uploads/posts...629_dvorec.jpg
Кносскии дворец. Крит. XVII—XVI вв. до н. э.

Легенда гласит, что у царя Агенора, правителя города Тира в Финикии, была красавица дочь по имени Европа. Её заметил с Олимпа царь богов Зевс и влюбился в неё. Он обернулся громадным белым быком и похитил царевну, когда она направлялась с подругами на морское побережье. Бык бросился в воду и быстро скрылся из глаз испуганных девушек. Через несколько дней Зевс с Европой на спине достиг необитаемого острова. Выйдя на берег, он принял облик бога и поселился с прекрасной возлюбленной вдали от человеческих глаз. Европа родила Зевсу трёх сыновей: Миноса, Сарпедона и Радамента. Старший из них стал первым царём цивилизации Крита. Впоследствии его имя превратилось в титул минос значило у критян то же, что у египтян фараон, а у греков басилевс.

Много позднее, начав раскопки на Крите, археологи подтвердили правдивость некоторых сторон мифа о Европе. Остров действительно заселили выходцы из Передней Азии. Племена финикийцев пришли сюда около шести тысяч лет до новой эры. Они завезли на Крит крупный рогатый скот, но главным их занятием было земледелие. Именно здесь учёные обнаружили самые древние в Европе следы сельского хозяйства. Первые раскопки были начаты в 1900 г. британским археологом Артуром Эвансом, ему принадлежат самые важные открытия на острове Крит, и он же дал название найденной цивилизации — миной по имени первого царя Миноса.

Смотрите видео о возникновении и падении Крито-Микенской цивилизации.
http://www.historie.ru/uploads/posts...arta-krita.jpg
Карта Крито-Микенской цивилизации
За четыре тысячелетия жители Крито-Микенской цивилизации создали на острове процветающую империю, самую древнюю в Европе. Её центрами были несколько крупных дворцовых комплексов, фактически переросших в города. Обнаружены дворцы в Кноссе, Гурнии, Като-Закро, Агиа Триаде, Фесте, Амниссе и Маллии. Только Кноссий с самого начала строился именно как резиденция правителя и был обособлен от остального города. Другие дворцы, открытые на Крите позднее, стенами срастались с окружавшими их городскими кварталами. Таков, например, дворец в Маллии.

Возникновение Крито-Микенской цивилизации
http://www.historie.ru/uploads/posts...io_knossos.jpg
Обычно критяне возводили дворцы на побережье, чтобы было удобно добираться до моря. Минойцы считали себя морским народом. На фресках в их дворцах часто встречаются изображения кораблей, рыб, играющих дельфинов и осьминогов. Греческий историк V в. до н. э.

Фукидид сообщал, что царь Минос создал могущественный флот, который позволил ему править на море. Археологи заметили, что ни один из дворцовых комплексов не имеет укреплений. Это значит, что жители острова чувствовали себя в безопасности, не боялись соседей и считали флот самой надёжной защитой для Крита. Рыбная ловля была важной статьёй в хозяйстве острова. На одной из фресок можно увидеть мальчика рыбака со связками пойманной рыбы.

Первые дворцы появились во II тысячелетии до н. э., однако от них остались только фрагменты фундаментов. Землетрясения на Крите были не редкостью, учёным удалось обнаружить, что ранние постройки простояли лишь 300 лет и обрушились. Принято выделять два основных строительных периода — период Старых дворцов(II тысячелетие — XVII в. до н. э.) и период Новых дворцов (XVII—XV вв.до н. э.). Почти тотчас же на обломках разрушенных зданий начинали возводить новые — еще более роскошные. Однако и «первые» дворцы возникали не на пустом месте. Под Кносским, например, открыт деся-тиметровый слой, в котором найдены предметы, рассказывающие об истории Крита на протяжении нескольких тысячелетий.

Дворец в городе Кноссе считается самым крупным. Именно здесь, по мнению учёных, мог жить легендарный царь Минос. Этот огромный лабиринт комнат и дворов строился в течение четырёх с половиной столетий — примерно с 1900 до 1450 г. до н. э. Он занимал площадь около 16 тыс. кв. м и включал в себя почти 300 различных помещений. В самом здании и на прилегающих к нему землях жило до 30 тыс. человек. Неудивительно, что на чужеземцев он производил неизгладимое впечатление.

С этим дворцом связана легенда о Минотавре. Она гласит, что жена царя Миноса Пасифая полюбила быка и от него родила чудовище — получеловека полубыка Минотавра. Он был так страшен, что царь построил специальный лабиринт, где спрятал ужасного сына Пасифаи. Минотавр питался людьми, и критяне приносили ему в жертву пленников. В это время Афины находились под властью цивилизации Крита. Однажды на остров вместе с партией пленников прибыл афинский царевич Тесей. Он сумел убить Минотавра и выбраться из лабиринта с помощью путеводной нити, которую дала герою полюбившая его дочь Миноса — Ариадна.

Учёные считают, что миф о Минотавре был навеян реальными событиями. Огромный дворец, где можно легко заблудиться, стал прообразом мрачного лабиринта. А критский культ быка лёг в основу истории о чудовище, которому приносились человеческие жертвы. Высказано предположение, что во время особо важных ритуалов царь надевал маску священного быка и как бы становился Минотавром «на час». На одной из печатей видно изображение пляшущего Минотавра, из-за рогов которого развеваются человеческие волосы. Перед нами ритуальный танец с маской. Тот факт, что царь на Крите символизировал быка, которого приносили в жертву Земле для вечного возрождения жизни, говорит о сложности и даже драматичности положения правителя острова. У древнегреческих авторов найдено выражение «девятилетний Минос», это не означает, что царём был ребёнок. Учёные расшифровывают его так: Минос имел право занимать трон только восемь лет. Каждый девятый год он направлялся в священную Диктейскую пещеру, где, согласно мифу, родился Зевс, и беседовал там с отцом богов, возобновляя силу и получая от него законы.

Древнейшие времена Древней Греции
 

http://www.historie.ru/civilizacii/d...ey-grecii.html
История древней Греции
Современный мир многим обязан древней Греции. Это сравнительно небольшое государство оказало огромное влияние на развитие всех областей жизни человека. Возьмем, к примеру, мифы, которые являются отражением жизни человека, как в те времена, так и сегодня. Представления о мире – о человеке, медицине, политике, искусстве, литературе - в глобальном масштабе зарождались именно в Греции. Это государство было расположено на юге Балканского полуострова и на островах Эгейского моря. Соответственно, на такой сравнительно небольшой территории размещалось небольшое количество населения, но, как говорил Александр Македонский «Один грек стоит тысячи варваров». Греция выделялась среди других государств – Вавилонии, Египта и Персии – и не без оснований.
http://www.historie.ru/uploads/posts...rta-grecii.jpg
Карта древней античной Греции
Территорию Древней Греции принято условно делить на три части: Южную, Среднюю и Северную. В Южной части располагалась Лаконика, более известная как Спарта. Афины – главный город Греции – находился в Средней части государства, наряду с такими областями, как Аттика, Этолия и Фокида. Эта часть была отделена от Северной практически непроходимыми горами и разделяла Афины и Фессалию, которая на сегодняшний день сама по себе является крупным историческим центром.
О населении Древней Греции можно судить по многочисленным примерам искусства, которые сохранились практически в первозданном виде – это скульптуры, фрески и элементы живописи. В любом музее мира Вы найдете зал древнегреческого искусства, где Вы увидите множество изображений высоких, стройных людей с идеальным телосложением, со светлой кожей и темными вьющимися волосами. Античные историки называют их пеласгами – народом, населявшим острова Эгейского моря в III тысячелетии до н.э. Несмотря на то, что их занятия ничем не отличались от занятий других древних народов и включали в себя скотоводство и земледелие, нужно отметить, что их земля была сложной для обработки и требовала использования особых навыков.
http://www.historie.ru/uploads/posts...69_pelasgi.jpg
Народы Греции и их развитие

Пеласги
http://www.historie.ru/uploads/posts..._spartanec.jpg
Пеласги, населявшие Грецию почти пять тысяч лет назад, были изгнаны из своих земель ровно в том же тысячелетии, в котором появились. Причиной тому стали вторгнувшиеся с севера ахейцы, чье государство было также расположено на острове Пелопонесс со столицей в Микенах. Это завоевание носило эпохальный характер, так
http://www.historie.ru/uploads/posts...evnii-grek.jpg
как ознаменовало начало ахейской цивилизации, которую, постигла та же печальная судьба – в конце XIII века до н.э., так же, как в свое время вторглись в греческие земли ахейцы, на эту территорию пришли дорийцы. К сожалению, завоеватели уничтожили практически все города и все ахийское население, хотя сами, при этом, находились на более низкой ступени развития цивилизации. Этот факт не мог не отразиться на культуре Древней Греции. Была забыта древнейшая письменность, созданная еще пеласгами, не говоря уже о том, что прекратилось строительство и развитие орудий труда. Этот период, который принято заслуженно называть «темным» продлился ни много, ни мало с XII по IX вв н.э. Среди городов все так же выделялись Афины и Спарта, где находились два антагонистических общества.
http://www.historie.ru/uploads/fotos...ya-greciya.jpg

Минойская цивилизация. Древний Крит и его обитатели
 

https://youtu.be/L6gUaR4lUo8

География и геология Крита
 

http://www.garshin.ru/history/antiqu...old-crete.html
Геологические катаклизмы в критском регионе

Древнекритская (минойская) цивилизация в эпоху своего расцвета пережила ряд геологических катаклизмов, от которых уже не смогла оправиться и отразить последующее вторжение с материка. Катастрофы связаны с близлежащим островом Санторин, который некогда был круглым и назывался Стронгилой. Другое название острова - Фера - Thera на древне-греческом, и Фира (Тира) на новогреческом. Древнейшее население появилось здесь около 3000 г. до н.э (на Крите - около 6000 г. до н.э) [странно, что через 3000 лет при великолепном критском флоте].
http://www.garshin.ru/history/antiqu...ini-crater.jpg
Море в кратере у острова Санторин

Знаменитый греческий археолог Маринатос в 1972 выяснил, что на некогда процветающую столицу острова обрушилось 2 катастрофы. Для обеих катастроф Маринатос установил параллели с разрушением критских дворцов:

Около 1580 г. до н. э. случилось землетрясение, город превратился в руины, но был отстроен заново.
Жизнь только-только вошла в обычную колею, когда вновь проснулся вулкан и около 1520 до н. э., после извержения, город полностью скрыл следы жизни. Однако после упомянутых событий 1580 и 1520-х основные критские центры с их дворцами также были восстановлены.
Полное запустение Като-Закро, Маллии, Феста, Кносса произошло спустя полстолетия. Около 1460 до н. э. произошло последнее извержение вулкана Тиры (Феры). Именно тогда все города северного и восточного Крита оказались разрушенными настолько, что возродиться смог только Кносс.
Причём, примерно во время последнего катаклизма на Санторине, цунами датируется в Таиланде (1300-1450 лет до н.э.), а позже - и в Индонезии (около 1290-1400 лет до н.э.). [Это говорит не о цунами из-за Феры, а о том, что, скорее всего, в Юго-Западной Азии были связанные землетрясения или извержения.]

Однако, нужно заметить, есть данные, что одно из этих (или более раннее) извержение произошло в 1650 г. до н.э.

Профессор Маннинг уверен, что извержение на Санторине относится к 1660-1613 годам до н.э. (прежние датировки давали примерно 1500 г. до н.э.) и призывает к "критическому переосмыслению" событий 1700-1400 годов до н.э., случившихся в ближневосточном и египетском регионах ["коллапс бронзового века" и нашествие "народов моря", случившиеся в эпоху Троянской войны].

Видимо, Моисей вывел евреев из Египта именно перед самым извержением Санторина, цунами от которого и затопило египетскую армию при переходе по низине у Красного моря. Следовательно, войны Иисуса Навина по завоеванию Ханаана (Палестины) относятся к 1620-1570 годам до Р.Х.

Было и множество более мелких, то и дело беспокоивших живущих в этом регионе людей на протяжении последних 3-х тысячелетий:

Санторин беспокоил греков в 197 г. до н. э. (тогда возник остров Палеа-Каймени),
в 726 г. (остров Палеа-Каймени значительно вырос),
в 1457 г. (часть Палеа-Каймени была разрушена),
в 1573 г. (выдвинулся остров Микро-Каймени),
в 1650 г. (образовалась мель Колумба),
в 1707 г. вулкан "завелся" на пять лет и породил Неа-Каймени - самый крупный из внутренних островов группы.

Эгейский регион (с центром на Санторине), как и Индонезийский - зоны наиболее мощных извержений и землятрясений за последние несколько десятков тысяч лет. Ученым известно еще об одном мощном катаклизме, связанным с вулканом Санторина, что произошел приблизительно 25 тысяч лет назад [один гид называл еще одну дату - 80 тысяч лет !]. Причём, 25000 лет назад зафиксировано также крупнейшее извержение вулкана Везувий. Сердце вулкана спрятано сейчас под морским дном, но когда-нибудь он опять проснётся... :(

Извержение Санторина произошло на сотню лет раньше. Оно было примерно в 1650 году до новой эры.
Древние цунами уже смывали Таиланд и Индонезию с лица Земли. Оказывается, во время катаклизма на Санторине, цунами было и в Индонезии (около 1290-1400 лет до н.э.), и в Таиланде (1300-1450 лет до н.э.)!

История Крита и крито-микенского мира (микенология)

Период существования Минойской цивилизации: 2800-1150 года до н.э [или 3000-1180?].
Хронология событий древне-эгейской цивилизации
Периодизация истории Крита

Неолит (с 6 до 3 тысячелетие до н.э.) [или даже примерно с 6800 г.; есть датировка 6100-3000 л. до н. э.]: заселение Крита из Месопотамии (оттуда - культ быка) через Анатолию. Древнейшие памятники неолита (в Кноссе), сначала жили в пещерах. Основа хозяйства - охота и рыболовство, позднее - земледелие и скотоводство. Керамика. [Значит была единая общность от Евфрата до Крита]
Раннеминойский период (XXX—XXII века до н.э.) [по другой датировке (на рисунке в начале страницы) - 3000-2000]: Переселение из Ливии. Развитая металлургия (бронза, золото, серебро). [Начало 3 тыс. - бегство ахейцев? от ямников с Дона и Днепра и основание ими Трои - могло вызвать этнический сдвиг от Анатолии до Ливии. Конец 3 тыс. - лувийское вторжение (сами ямники или тоже от ямников?) в Анатолию и на Балканы до Крита.]
Среднеминойский период (XXII-XVI века до н. э.): Заканчивается извержением Санторина [это вызвало первую волну переселения "народов моря" и заполонение Крита фригийцами-данайцами?] Делится на 3 этапа:
I (2000?-? л. до н.э.) - ;
II (?-1700? л. до н.э.) - ;
III (1700-1600? л. до н.э.) - .
Позднеминойский период (XVI - XII века до н. э.) - делится на 3 этапа:
I (1700-1450 л. до н.э.) - до землетрясения и пожара [по другой датировке - c 1600 г. до н. э.];
II (1450-1300 л. до н.э.) - до "Троянской войны" [по другой датировке - до 1400 г. до н. э.];
III (1300-1100 л. до н.э.) - до вторжения дорийцев [по другой датировке - 1400-1125 л. до н. э.].

Считается, что наиболее яркий период позднего бронзового века пришелся на 14-13 века до н.э. и закончился вскоре после Троянской войны "системным кризисом" – всеобщим хаосом, нашествием пиратов и "народов моря", фактическим концом [?] египетской цивилизации.

На смену развитой цивилизации бронзового века пришли «темные века». К 800 году до н. э. на всем побережье Средиземного моря уровень материальной культуры и искусства был намного ниже, чем за 500 лет до того. И только впоследствии поднялись новые цивилизации – эллинская Греция, Карфаген, этруски и т. д.

Вехи древней крито-микенской истории

Ключевые события эгейцев того времени:

2800 - 1100 гг до н.э. Эгейская (крито-микенская) культура - культура Древней Греции эпохи бронзы. Выделяются географические варианты эгейской культуры: на Крите - минойская, в материковой Греции - элладская, на островах Эгейского моря - кикладская культура.
2200 г до н.э. Среднеминойский и среднеэлладский периоды. Возникновение письменности. Формирование классового общества на Крите.

Периодизация развития и смены критских письменностей

Лувийская иероглифика или эламские печатные идеограммы? - (2800-2000);
Критское рисуночное A - среднеминойский I (2100-1900);
Критское рисуночное B - среднеминойский II (1900-1700) [лувийское вторжение - тогда была создана хеттская иероглифика?];
Письменность Фестского диска - среднеминойский III (1700-1550);
Критское линейное A - позднеминойский I (1550-1450);
Критское линейное B - позднеминойский II (1450-1350); После извержения на Санторине в 1460 г. до н.э. и вторжением на Крит ахейцев, которые и создали эту письменность на основе предшествующей.
Кипрское письмо - ;

Краткое описание периодов древней истории Крита

Описания периодов (начиная с неолита) взяты из Археологического музея Ираклиона (Крит).

0. Палеолитический и мезолитический

На южном побережье крита группа греческих и американских археологов обнаружила грубо обтесанные топоры и другие инструменты возрастом 130 тыс. – 700 тыс. лет. [Значит, на остров могли прибыть самые первые выходцы Homo Sapiens Sapiens из Африки. Ими также могли быть гейдельбергские люди или даже питеканторопы-эргастеры.]

Древние люди доплыли до Крита 130 тыс. лет назад.

1. Неолитический (6800-3200 л. до н.э.): сельское хозяйство и ручная керамика из Месопотамии

Первые группы, прибывшие на Крит, были, скорее всего, с западного побережья Малой Азии. [К каким месопотамским неолитическим культурам они принадлежали - Джармо, Хассун, Халаф? Возможно, оттуда и с тех времён на Крите устанавливается культ быка.] Они использовали простые орудия труда из камня и кости, имели гончарное производство [хоть и пишут, что глиняную посуду делали руками, но она очень ровная - скорее всего уже использовали гончарный круг], возделывали землю и разводили скот.

2. Энеолитический (3200-2000 л. до н.э.) {Раннеминойский}: металлургия из Ливии
http://www.garshin.ru/history/antiqu...etal-goods.jpg
Первые металлические изделия минойцев (бронза, серебро, золото) - уже совершенны

На исходе IV тысячелетия до нашей эры новые группы неолитических племён переселяются на Крит, неся с собой технику выплавки металлов (серебра, золота, бронзы) и производства изделий из них. Предполагается, что эти люди прибыли из Ливии. Они смешались с аборигенами, и их потомки заложили основу минойской цивилизации.

Последовательное развитие земледелия и скотоводства, мореплавания, торговли и ремесленного производства привело к повышению уровня жизни, расслоению общества и выделению правящих групп общества. Серебряные и бронзовые кинжалы, утончённые золотые украшения, вазы из камня, печати различных форм из слоновой кости, предметы роскоши и престижа служили выделению себя в обществе. Это проявлялось даже в похоронных ритуалах. Используемые на пиршествах вазы, кубки, кувшины и сложносоставные сосуды из камня или глины доказывают развитие утонченного этикета во время застолий и жертвоприношений.

3. Додворцовый (2000-1700 л. до н.э.) {Среднеминойский }

Постепенное сплочение правящих групп привело к возвышению местных правителей и племенных вождей. Развитие общества и власти привело к возведению дворцов, показывающих особый статус проживающих там людей из правящего класса. Улучшение условий жизни во дворцах, буйная роскошь и процветание отразились в многочисленных пиршествах и богатых убранствах.
http://www.garshin.ru/history/antiqu...crockery-1.jpg
Минойская посуда (царский кубок и чашка) Минойская посуда (кувшин и ваза)

С этого времени известны вазы из Камарес (вверху) - например, особые "царские" кубки, используемых на пирах в Кноссе и Фесте. Для этих ваз характерны яркие насыщенные краски и изображения цветов и других объектов природы. Некоторые изделия имеют очень тонкие, как яичная скорлупа, стенки, из- за чего их сравнивают с современными изделиями из фарфора. [Такая тонкостенная керамика валяется под ногами в Кноссосе].
http://www.garshin.ru/history/antiqu...onzy-sword.jpg
Минойский меч
Минойский бронзовый кинжал Минойская пчелиная подвеска

Богато украшенные ножны, мечи и кинжалы (вверху), найденные во дворце Малии были несомненными символами власти и авторитета в обществе, а знаменитые "пчелиные подвески" из золота (вверху) показывали высокий уровень специализации и отменное мастерство в ювелирном деле.

С начала этого периода религиозная деятельность была сосредоточена в открытых святилищах на вершинах гор. Найденные там многочисленные антропоморфные и зооморфные фигурки из глины говорят о популярности культа разрушительных и созидательных сил природы.

Минойские печати с иероглифами

Рост производства, торговли и контроль за распределением продуктов, что засвидетельствовано глиняными печатями (слева) и глиняными табличками, исписанными иероглифическим письмом.
http://www.garshin.ru/history/antiqu...vory-seals.jpg
Эти дворцы были разрушены около 1700 года до новой эры - скорее всего, землетрясением. Около 1650 года было катастрофическое извержение вулкана Санторин на прилегающем к Криту острове Фера. Возникшее цунами достигало высоты 100 метров [!] и наверняка потопило весь торговый и военный флот минойцев.

4. Раннедворцовый (1700-1450 л. до н.э.) {Позднеминойский I}

Раннедворцовый период - великая эпоха минойской цивилизации. В это время мы наблюдаем взрывообразное развитие минойской дворцовой системы, распространение различных её культурных проявлений и ее влияние за пределами острова Крит. Новые минойские дворцы строились стремительно и были грандиознее своих предшественников [извержение Санторина никак не повлияло???]. Зарубежная торговля расцвела благодаря системе портов и торговых представительств в Эгеиде и Восточном Средиземноморье. Торговле способствовало установление единой системы мер и весов [была ли она кем-то позаимствована?]. Драгоценные и экзотические материалы привозились морем, чтобы послужить источником ювелирных изделий. Небольшие предметы из слоновой кости покрывались мозаикой, как и печати из полудрагоценных самоцветов. Гончарное производство, ведущееся частично в дворцовых мастерских, достигло зенита. На посуде чаще всего изображались различные растения и мир моря.

Господствующем стилем в искусстве была повсеместная натурализация, выполненная с большим техническим совершенством, оригинальностью и декоративными элементами. Это привело к тому, что минойские изделия распространились в Микенской Греции, Египте и на Востоке.

Сложная дворцовая бюрократия, контролировавшая распределение товаров, пользовалась системой разнообразных глиняных печатей и вела записи на глиняных табличках линейным письмом A [видимо, оно появилось из рисуночного письма как его оптимизация при ускорении хозяйственной деятельности]. Это письмо еще не дешифровано (как и предыдущее рисуночное).

Этот период заканчивается мощным землетрясением и страшным пожаром. Сгорели все дворцы (колонны и переслоения в стенах были кипарисовые) и большинство строений. Возможно, были и внутренние восстания.
5. Позднедворцовый (1450-1300 л. до н.э.) {Позднеминойский II}
6. Последворцовый (1300-1100 л. до н.э.) {Позднеминойский III}

7. Архаично-геометрический (1100-450 л. до н.э.)

8. Классический римский (450 г. до н.э. - 400 г. н.э.)

Балканы и Эгеида в древности
 

http://www.garshin.ru/history/antiqu...ean/index.html
Археологические эпохи и ключевые исторические события Балкан и Эгеиды от неолита до начала античности (конец "тёмных веков"):
Хронология древнего эгейского мира
http://www.garshin.ru/history/antiqu...an-chronos.png
Периодизация истории Древней Греции:

I. Раннеклассовые общества и государства на Крите и в южной части Балканского полуострова (конец III—II тысячелетие до н. э.) [бронзовый век, "дотроянский" период].
А. История раннеклассовых обществ и цивилизации острова Крит
1. Раннеминойский период (XXX—XXIII вв. до н. э.): господство доклассовых родовых отношений.
2. Среднеминойский период (XXII—XVIII вв. до н. э.): разложение родовых отношений и социальная стратификация критского общества, появление первых государственных образований.
3. Позднеминойский период (середина XVIII—XII вв. до н. э.): объединение Крита, расцвет критской государственности и культуры, создание критской морской державы, завоевание Крита ахейцами и упадок Крита.
Б. История раннеклассовых обществ и государств материковой (ахейской) Греции:
1. Раннеэлладский период (XXX—XXI вв. до н. э.): господство первобытных отношений, появление первых крупных поселков, догреческое население.
2. Среднеэлладский период (XX—XVII вв. до н. э.): расселение греко-ахейцев в южной части Балканского полуострова, разложение родоплеменных отношений, формирование элементов социальной стратификации ахейского общества.
3. Позднеэлладский (или микенский) период (XVI—XII вв. до н. э.): раннеклассовые общества и первые государственные образования ахейских греков, появление письменности, расцвет микенской цивилизации и ее упадок.
II. Формирование и расцвет греческих полисов. Система классического рабства. Зрелость греческой цивилизации (XI—IV вв. до н. э.) [начало железного века, "послетроянский" период]:
1. Гомеровский (предполисный) период (XI—IX вв. до н. э.): племенные перемещения в южной части Балканского полуострова, разрушение микенских государств, реанимация родоплеменных отношений, формирование первых элементов полисного устройства.
2. Архаический период (VIII—VI вв. до н. э.): формирование общества и государства в форме полисов. Великая греческая колонизация и освоение греками Эгеиды, прибрежных территорий Средиземного и Черного морей.
3. Классический период (V—IV вв. до н. э.): расцвет полисного строя и греческой цивилизации.
III. Древняя Греция и Ближний Восток в эпоху эллинизма (30-е годы IV в. до н. э.— 30 г. I в. до н. э.) ["македонский" период]:
1. Восточные походы Александра Македонского и образование системы эллинистических государств (30-е годы IV в. до н. э.—80-е годы III в. до н. э.).
2. Функционирование эллинистических обществ и государств (80-е годы III в. до н. э.— середина II в. до н. э.).
3. Кризис эллинистической системы, завоевание эллинистических государств Римом на западе и Парфией на востоке.

Разделы древней истории Балкан и Эгеиды:

Хронология важнейших событий балкано-эгейского региона
"Фракийский центр"
Древние Киклады ("Архипелаг" у древних греков)
Крито-минойская талассократия (морская держава)
Древний Кипр [пока не представлен]
Древний Родос [пока не представлен]
Микенский мир (ахейские Греция и Малая Азия - хеттская Аххиява)
Троянская Война и "народы моря"
Древняя Греция (Эллада после Троянской войны)
Держава Александра Македонского [пока не представлена]
Литература о Древней Эгеиде

История западноанатолийской Аххияявы бужет описана на странице микенологии, поскольку, вероятно, она принадлежала к микенской "ахейской" цивилизации в рамках критской родительской.

История наследницы Греции - Византийской империи - описанов в разделе Средних веков.

Хронология важнейших событий балкано-эгейского региона

События бронзового века до его коллапса:
2500 до н.э.: Индоевропейцы появляются в Европе [какие неолитические и энеолитические культуры?]
2250 до н.э.: Приход в Грецию ахейских племён
2000 до н.э.: Дорийские племена осели в Иллирии
1900 до н.э.: Ахейцами основаны Микены в Греции
1650 г. до н.э.: Извержение вулкана Санторин на острове Фера (между Грецией и Критом)
1475 до н.э.: Ахейцы вторгаются и захватывают Восточный Крит
1450 до н.э.: В Греции стало использоваться линейное письмо B, заимствованное греками на Крите
1400 до н.э.: Ахейцы появляются на Кипре
1300 до н.э.: Иллирийцы распространяются от Паннонии до Далмации
1250 до н.э.: Фригийцы приходят с Балкан в Малую Азию - начинается первое Великое переселение народов [еще до Троянской войны]
1200 до н.э.: Иллирийцы приходят в Южную Италию [фригийцы бьют по Востоку, иллирийцы - по Западу]
1230 или 1180 г. до н.э.: Захват ахейцами Трои в эпической 10-летней "Троянской войне", которая в историческом плане проявилась как крушение Хеттской державы и нашествие на Египет и острова Средиземноморья эгейских "народов моря" (примерно 1200 до н.э.). Результатом этой гуманитарной катастрофы и гибели минойской цивилизации стала следующая - вторжение дорийцев, разрушение микенской цивилизации и последующие "тёмные века" Древней Греции. Так бронзовый век после своего "коллапса" сменился железным веком.
События железного века до прихода славян:
1100 до н.э.: На Балканы прибывают фракийские племена [После ТВ? Кто был до этого? Иразве это не дата дорийского вторжения?]
1100 - 800 вв. до н.э.: Бесписьменные "тёмные века" Древней Греции
750 до н.э.: Начало Великой Греческой колонизации
730 до н.э.: Киммерийцы вторгаются в Европу и Азию, достигая Паннонию и Лидию
600 до н.э.: Лидийцы (потомки хеттов) вытесняют греков из Азии
550 до н.э.: Фракийские письмена [?]
550 до н.э.: Мессапские и венетские письмена [алфавитные]
495 до н.э.: Македония попадает под влияние греческой культуры
493 до н.э.: Персы захватывают малоазийский греческий город Милет
480 до н.э.: Фракийское царство Одриссов
449 до н.э.: Греки одерживают решительную победу над персами
380 до н.э.: Основание иллирийского царства
330 до н.э.: Греки распространились по всей Азии
280 до н.э.: Кельты приходят на Балканы и Малую Азию
146 до н.э.: Греция захвачена римлянами
31 до н.э.: Фракия захвачена Римом
9 до н.э.: Иллирия и Паннония захвачена Римом
112 н.э.: Дакия захвачена Римом
270 н.э.: Римляне покидают Дакию
488 н.э.: Римляне покидают Дунайский регион
527 н.э.: Юстиниан восстанавливает Римскую империю
530 н.э.: Славяне вторгаются на Балканы [и в Малую Азию]

Литература о Древней Эгеиде и Балканах

Это - источники сведений и научные труды по древним обществам эгейского региона. Также смотрите литературу о Древнем Мире.

Андреев Ю.В. Островные поселения Эгейского мира в эпоху бронзы. Л., "Наука", 1989.
Бартонек А. Златообильные Микены. М., "Наука", 1991.
Блаватская Т.В. Ахейская Греция. М., "Наука", 1966.
Блаватская Т.В. Греческое общество второго тысячелетия до новой эры и его культура. М., "Наука", 1976.
Кожин П.М. Кносские колесницы. // Археология Старого и Нового света. М., "Наука", 1966.
Молчанов А.А. Государственно-политическое устройство минойского Крита по данным античной мифолого-исторической традиции. // ВДИ № 3, 1983.
Пендлбери Дж. Археология Крита. М., Изд. иностр. литер., 1950.
Полякова Г.Ф. Социально-политическая структура пилосского общества. М., "Наука", 1978.
Яйленко В.П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М., "Наука", 1990.

Крито-микенская цивилизация
 

https://postnauka.ru/video/67810
Историк о загадочной греческой цивилизации, древних дворцах и ранней письменности
31 августа 2016

Крито-микенская цивилизация, которая возникает на рубеже III и II тысячелетий до нашей эры, — самая загадочная часть истории Греции. Сами древние греки в классический период почти ничего об этой цивилизации не знали. Но были мифы, легенды о царе Миносе, который правил Критом и владел морями, и это говорит о так называемой талассократии Миноса. Были легенды о лабиринте, в котором жило чудовище, полубык-получеловек Минотавр, которого в конце концов убил греческий герой Тесей, а нить его возлюбленной Ариадны позволила ему покинуть страшный лабиринт. О крито-микенской цивилизации мы, в сущности, ничего не знали до конца XIX — начала XX века, до раскопок Генриха Шлимана в Греции и Малой Азии, в Трое, а также до раскопок Артура Эванса, английского археолога, в первой трети XX века на Крите.

Артур Эванс нашел роскошные сооружения, которые он назвал дворцами. Дворцы были найдены в Кноссе, Фесе, Малии и в других местах Крита. Это были большие сооружения, Кносский дворец содержал до 300 помещений и располагался на трех уровнях, то есть там было три этажа. Это был скорее не дворец, а мини-город. Там помещались хранилища, комнаты для разных нужд, был тронный зал правителя, стены были украшены роскошными фресками — все это говорило о высоком уровне развития цивилизации.

Так что это за цивилизация и откуда она взялась? Критская цивилизация (или минойская — ее называют минойской по имени царя Миноса) возникает на самом большом острове греческого архипелага — на острове Крит, который с юга замыкает Эгейское море. Крит находится в очень выгодном географическом положении на пути из Греции в Египет и на Ближний Восток. Он очень рано стал центром транзитной торговли и перемещения населения.

Там жили индоевропейцы, не греки, и на рубеже III и II тысячелетий возникает цивилизация. Первый период более-менее хорошо задокументирован — это так называемый период старых дворцов, 1900–1700-е годы до нашей эры. Здесь уже выделяется самый крупный дворец — Кносский, хотя существуют и другие. Появляется письменность, так называемое линейное письмо А — слоговое письмо, которое до сих пор остается нерасшифрованным. Есть различные предположения о содержании этих текстов. Скорее всего, это какая-то отчетность или религиозные тексты. Во главе стоит царь или царь-жрец, но очень большую роль и в религии, и в государстве, очевидно, играют женщины, поскольку женские фигуры на фресках изображены очень большими, а для архаичной живописи размер имеет значение и соотносится с социальной значимостью персонажа.

Крит торгует с Египтом, в египетских текстах упоминаются люди страны Кефтиу, то есть Крита, можно наблюдать некоторые заимствования в области искусства, в религиозной жизни. Критская цивилизация была достаточно мирной: не зарегистрировано больших войн, а фрески носят очень миролюбивый характер. В отличие от аналогичных изображений с Ближнего Востока, ассирийских и египетских, в критских изображениях вообще отсутствуют сцены войн и охоты. Критяне пытались распространять свое влияние на Грецию и Малую Азию, а структура общества была похожа на структуру ближневосточных государств: во главе царь, под ним воины и бюрократия, зависимые общинники, которые должны были платить дань.

Эти дворцы или мини-города были обиталищами царя или правителя. Около 1700 года до нашей эры старые дворцы погибают в результате серии землетрясений, и с 1650 по 1450 год длится эпоха новых дворцов на Крите, расцвет критской цивилизации, когда критская культура и искусство оказали влияние на материковую Грецию. В 1450 году происходит извержение вулкана на острове Фира (нынешнее название — Санторини) к северу от Крита. Это оказывает отрицательное влияние на развитие критской цивилизации. Она была завоевана племенами ахейцев, микенцев — их назвали по Микенам, крупнейшему городу на полуострове Пелопоннес, это предки греков. Ахейцы завоевали Крит, смешались с минойским населением, и после этого Крит стал периферией греческой цивилизации, а ее центр перенесся на материк.

Примерно с 1650 по 1100 год на материке существует микенская цивилизация, она находится под влиянием Крита. Микенцы перенимают многие культурные навыки, искусство, а главное, письменность. Так называемое линейное письмо Б было написано уже на греческом языке, и поэтому ученые смогли его дешифровать в середине XX века. Это сделал английский дешифровщик Майкл Вентрис, поднаторевший на дешифровке нацистских кодов, и с помощью оксфордских ученых он смог достичь успеха.

Мы можем начитать эти тексты, но это тексты бухгалтерской отчетности. Это было первоначальное использование письменности — для отчетности о каких-то дарах, поступлениях, подарках и прочего. Но они позволяют восстановить картину микенской цивилизации. Микенцы гораздо более воинственные, микенцы — это расцвет бронзового века. В это время основным материалом является бронза, она дорогая, потому что в Греции нет ни меди, ни олова, зато микенские кинжалы очень ценятся. Микенские правители жили во дворцах, но не таких, как критские, а с огороженными стенами. Хоронили микенцев в так называемых шахтных гробницах.

В это время возникают многие города, известные и во время расцвета классической Греции: Микены, Аргос, Спарта, Фивы, Афины. На микенских табличках мы можем прочесть имена некоторых божеств, таких как Посейдон, Аполлон, которые были известны позже. К концу XIII — началу XII века микенская цивилизация переживает упадок. Ученые связывают это с климатическими изменениями. Последнее успешное мероприятие микенских царей — это знаменитая Троянская война 1190 года до нашей эры (примерная датировка). Греки-ахейцы (или микенцы) объединились, отправились в поход на Трою, долгое время осаждали город на берегу пролива Дарданеллы (в древности он назывался Геллеспонт) и захватили его.

О Троянской войне мы знаем не только из археологических раскопок, которые вел Шлиман в конце XIX века. Кстати, раскопки Шлимана были грабительскими, он уничтожил массу артефактов, но существование Трои и Троянской войны доказал. Знаменитый клад Шлимана, который к Троянской войне не имеет никакого отношения (он был заложен гораздо раньше), хранится сейчас в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Троянская война окончательно подорвала силы микенских государств, и в XII веке микенские царства пали в результате вторжения дорийцев. Дорийцы — тоже греки, это следующая волна колонизации.

Прародина греков — это нынешняя Сербия и Трансильвания, центр Балканского полуострова. Греки волнами переселялись на территорию нынешней Греции. Ахейцы (или микенцы) были предыдущей волной, а дорийцы в XII веке несколькими вторжениями уничтожают микенскую цивилизацию. Историки считают, что племена дорийцев имели одно преимущество: у них было железное оружие, более дешевое и более массовое. Следы микенцев обнаруживаются и в Хеттском царстве, и в Палестине, и в Египте, но в Греции развитие цивилизации пошло по совсем другому пути.

Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, профессор РГГУ и ГАУГН.

Минойская цивилизация. Культура
 

https://www.youtube.com/watch?v=JRM371qbaxQ

Критская цивилизация. Религия. ч.1
 

https://www.youtube.com/watch?v=Oi8fdBM5_A8

Критская цивилизация. Религия. ч.2
 

https://www.youtube.com/watch?v=a7LwFpyHjGI

История человечества. Передача 1.28. Античная Греция
 

https://www.youtube.com/watch?v=idlp...n7hSW&index=28

История человечества. Передача 1.29. Античные историки и великие археологические открытия XIX века
 

https://www.youtube.com/watch?v=4yqP...n7hSW&index=29

«Бронзовый коллапс» или «бронза просто закончилась»?
 

https://topwar.ru/128646-bronzovyy-k...konchilas.html

11 ноября 2017

Гесиод «Труды и дни»

Мы закончили публикацию материалов по истории минойской цивилизации, написанных, так сказать, «по горячим следам». Но интерес к теме оказался настолько большим, что возникла необходимость ее расширить и рассмотреть еще несколько важных вопросов, непосредственно с ней связанных. В частности, это вопрос о гибели цивилизации минойского Крита, которая произошла из-за катасрофы, последствия которой сделали остров уязвимым для внешнего нашествия. Однако конец минойской цивилизации стал, по сути дела, и концом всего бронзового века. Вернее, эти два события удивительным образом совпали по времени. Такие совпадения в истории случаются сплошь и рядом, но что же там все-таки случилось? Имел место… «бронзовый коллапс» — говорят археологи и историки, называющие этим термином переход от бронзового века к железному, произошедший почти одновременно и в государствах древнего Ближнего Востока, и Восточном Средиземноморье (в Леванте, Малой Азии и в Греции). Здесь смена эпох оказалась связана с поистине катастрофическими изменениями как в общественном укладе, так и повлияла на утрату многих технологических навыков и культурных традиций, таких, например, как письменность. Имело место разрушение всех крупных государственных образований, не говоря уже о городах. На территории Европы наступил период первых «темных веков» (в Греции известны как «Греческие темные века»).
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...n-img_9734.jpg
Бронзовый литой меч, копирующий более ранние образцы с деревянной рукояткой. (Музей Лиона, Франция)

Хронологически все эти печальные события имели место в 1206—1150 гг. до н. э. Именно тогда произошло и нашествие «народов моря», погибли микенское царство, Хеттская держава на территории Анатолии и Сирии, да и доминированию Египта в Сирии и Ханаане тоже был положен конец, хотя само египетское государство устояло. Исчезло микенское линейное письмо и лувийская письменность. Почти каждый город, находившийся между Троей и Газой, был разрушен и после этого потом уже больше не заселялся: например, были заброшены навсегда такие города, как Хаттуса, Микены и Угарит.

«Бронзовый коллапс» или «бронза просто закончилась»?
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...1a-ship135.jpg
Макет древнего минойского корабля.

Катастрофа, имевшая место в указанный период, привела к очень серьезным регрессивным явлениям практически во всех сферах духовной жизни и в области материальной культуры. Искусство кораблестроения, зодчество и архитектура, технологии металлообработки, ткацкое дело, а уж тем более живопись были разом отброшены на столетия назад и возродились лишь через тысячу лет, в эпоху уже поздней греческой архаики. Например, миф о смерти царя Миноса в ванне в результате поданного по трубе царем Сицилии кипятка считался совершенным вымыслом даже в эпоху эллинизма, поскольку в Средиземноморье только в Риме эпохи империи появились бассейны, имевшие отдельные трубы для горячего и холодного водоснабжения. Раньше додуматься до этого оказалось просто невозможно, хотя критяне это умели давным-давно. Дворцы Кносса и Феста в несколько этажей и каменные дома горожан, оборудованные канализацией в городах на острове Санторин и на Ионийских островах – все это как бы выпало из истории и сознания людей того времени.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...it-risunok.jpg
Дворец в Кноссе. Северный вход. Реконструкция Артура Эванса.

В каждом крупном городе хеттов был найден слой разрушений, датируемый концом бронзового века, причем хеттская цивилизация, как об этом говорят находки археологов, так и не сумела вернуться к прежнему уровню, предшествовавшему этой катастрофе. Кстати, и древняя Троя тоже разрушалась как минимум два раза, и только потом ее уже окончательно забросили, так что только римляне построили на этом же холме свой город.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...bouclier_1.jpg
Восьмеркообразные щиты – роспись дворца в Кноссе, зал Коллонад.

На Кипре города Энкоми, Китион и Синда были захвачены, подверглись разграблению, а затем были сожжены, причем опять-таки иногда по два раза, после чего люди покидали их окончательно. В городе Коккинокремос нашли множество кладов металлических изделий. Но раз их нашли археологи, то это однозначно говорит о том, что хозяева этих кладов за ними не вернулись. В то же время, «бронзовый коллапс» именно на Кипре привел не к его упадку, а напротив – к его расцвету, который затем продолжился до X века до н. э. То есть очень может быть, что именно Кипр, богатый залежами меди, стал своего рода «базой» для «народов моря». И это именно с него они совершали свои рейды в Левант, а затем свозили сюда награбленную добычу.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...2-.680x901.png
Возможно так выглядели воины «народов моря», доставившие столько хлопот цивилизациям Древнего Востока. Художник Дж. Рава.

Раскопки города Угарита показывают, что массовые разрушения произошли уже после правления фараона Мернептаха. Тексты на глиняных табличках, которые были обожжены огнем пожара, бушевавшего в разрушенном городе, говорят о нашествиях с моря, о городах, к тому времени уже разрушенных «народами моря». В одном из текстов есть сообщение об отсутствии угаритского флота, который был занят тем, что патрулировал побережье.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...h.-rava._5.jpg
Шердены фараона бьются с филистимлянами. Художник Дж. Рава.

Ко времени переворота Хоремхеба для Египта все более серьезную угрозу стали представлять кочевники-шасу. Рамзес II после эпохальной битвы при Кадеше начал с ними войну. Египет и его наследники Египет отстояли, но города Ашдод, Ашкелон, Акко и Яффа были разрушены и более тридцати лет пустовали.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...25333_4.-0.jpg
Люди минойской эпохи любили себя украшать…
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...25362_5.-1.jpg
… Но что толку в этих украшениях, если тебе нечего есть, либо с моря приходят враги, которых ты не в силах отразить? (Археологический музей Ираклиона, Крит)

На Крите из дворцов микенской эпохи катастрофу бронзового века тоже пережить не смог ни один. На Пелопоннесе было разрушено 90% поселений. А что люди? Люди погибли! После чего наступили «Греческие темные века», длившиеся более 400 лет. Социологи определяют век, как жизнь трех поколений. Поскольку в то время продолжительность жизни была меньше, вряд ли будет ошибкой считать тот век за четыре поколения. То есть за это время сменилось 16 поколений. Вот как долго заняло возвращение к прежнему уровню культуры. А новый подъем начался лишь только в эпоху геометрической керамики.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...n.-e.-luvr.jpg
Гидрия в стиле геометрики. 750—700 гг. до н. э. (Лувр)

Аборигенное население Крита спасалось от набегов «народов моря» высоко в горах. Туда было трудно забраться, там было легко обороняться, но просто жить там было очень и очень неудобно.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...y-pelesety.jpg
Рельефы в храме Мединет Абу в Египте. Слева направо: пленные «народы моря» – лабу, шекелеш, ханааниты и пелесеты.

Ассирийцы, правда, сумели отбиться от нашествия мушков при Тиглатпаласаре I. Но и Ассирии и Вавилону пришлось очень тяжело. К тому же Вавилон тоже пострадал – был разграблен эламитами во главе с Шутрук-Наххунте, после чего на долгое время утратил свое значение.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...ea-peoples.jpg
Еще один египетский рельеф с изображением морской битвы египтян с «народами моря».

В Египет «народы моря» вторглись через Ливию. В их составе находились ахейцы, сикулы, ликийцы, шердены (или шарданы – возможно сардинцы?) и тирсены, после чего при Рамзесе III последовало новое нападение филистимлян (пеласгов?), чекер (тевкров?), шерденов и данайцев.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...9_9.-karta.jpg
Карта миграций народов Средиземноморья в эпоху «бронзового коллапса». Рис. А.Шепса

Понятно, что память о столь страшной трагедии в памяти людей сохранилась, хотя и в достаточной степени подвергалась мифологизации. Ряд античных авторов сообщал о времени до этой катастрофы как о потерянном «золотом веке». Например, Гесиод об эпохах Золотого, Серебряного и Медного веков писал, как об отделенных от его жестокого Железного века Веком героев.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...-dzh.-rava.jpg
Воины во все времена любили заигрывать с хорошенькими женщинами! Художник Дж. Рава.

Существует множество точек зрения относительно возможных причин «бронзового коллапса». Это, например, сверхмощное извержение вулкана Гекла, датируемое 1159 г до н. э., хотя ряд археологов относит его к более позднему времени.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...9525522_11.jpg
Район Эгейского моря периода извержения вулкана на острове Санторин. Рис. А.Шепса

Харви Вайс – специалист по ближневосточной археологии из Йельского университета, изучая засухи в Греции, Турции и на Ближнем Востоке, посчитал именно длительную засуху, резко ухудшившую социально-экономическое положение целого региона, причиной неизбежных войн и миграций. Это вполне согласуется и с теми древнегреческими источниками, которые сообщают о сильной засухе, начавшейся вскоре после Троянской войны.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...c_-lozanna.jpg
Бронзовые кинжалы 2200 – 1600 гг. до н.э. (Музей Лозанны)

Ряд ученых, считая показательными находки множества мечей типа Naue II с юга Восточной Европы, и египетские и угаритские сообщения о вторжении «народов моря», видят в миграциях главную причину случившейся катастрофы. Недаром вскоре после правления фараона Рамзеса II египтяне построили несколько крепостей вдоль ливийского побережья именно для того, чтобы противостоять «морским народам». Однако, что вызвало эту миграцию? Первобытная жадность к «старым» и богатым народам? Традиционное желание бедных у богатых «все отнять и поделить» или были какие-то более глубокие, возможно, скрытые от нас причины?
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...afstva-jpg.jpg
Форма для литья наконечников копий, ок. 1400 – 1000 до н.э. (Соммерсет, музей графства)

«Железная концепция» Леонарда Палмера, например, говорит о том, что поскольку именно в это время была открыта металлургия железа, а оно было более доступно, нежели бронза, то армии с железным оружием смогли одолеть армии, использующие бронзовое оружие и колесницы, хотя оружие из железа и было сначала худшего качества. Впрочем, со временем стали считать, что окончательный переход к орудиям и оружию из железа имел место уже после того, как «катастрофа бронзового века» закончилась. То есть не железо само по себе стало причиной «бронзового коллапса».
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...607_14.-.2.jpg
Литейная форма для отливки бронзового меча, ок. 800 г. до н.э. Вюртемберг, Штутгард.

Могло ли уменьшится производство бронзы из-за сокращения поставок олова? Да, могло. Но с чего? Были исчерпаны оловянные рудники или случилось еще что-то? Скорее всего, имел место именно системный коллапс, затронувший не только Восточное Средиземноморье. В Центральной Европе тоже можно наблюдать заметный регресс между периодом культуры полей погребальных урн XIII—XII вв. до н. э. и более поздней гальштатской культурой в X—IX вв. до н. э. – то есть временем синхронному «греческим темным векам», начавшимся после крушения микенской цивилизации. Но тогда опять, что же вызвало кризис сразу в нескольких системах тогдашнего общества?
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...copenhagen.jpg
Бронзовые мечи из Национального музея Копенгагена.

Есть сугубо военная точка зрения историка Роберта Дрюса, считающего, что новые виды вооружения и доспехов, в частности литые (а не кованые) наконечники копий и длинные колюще-рубящие мечи типа Naue Type II, появившиеся в восточных Альпах и Карпатах около 1200 г. до н. э., привели к возникновению массовых армий, вытеснивших армии воинов-профессионалов с колющими мечами-рапирами. А затем бронза была и вовсе заменена железом (без изменения дизайна самого меча). Гомер часто использует слово «копья» в качестве синонима слова «воин», то есть именно это оружие в это время стало играть на войне главную роль.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...215346ff11.jpg
Свою былую роль воины на колесницах постепенно потеряли… Художник Дж. Рава.

Этим оружием стали пользоваться прото-гоплиты, которые теперь смогли успешно отражать атаки боевых колесниц, и это они сокрушили армии прежних рабовладельческих государств, чья военная мощь основывалась именно на использовании боевых колесниц. Как видите, гипотез предостаточно, но как все было на самом деле сказать, разумеется, не возьмется никто, уж очень давно все это было!

Греческая история
 

https://www.gumer.info/bibliotek_Buk...loh/intro2.php

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение
Предание

Исторический интерес есть плод культурного развития. Первобытный человек живет только настоящим; его еще не тревожит вопрос о том, каковы были судьбы его племени в прежние времена, а если подобный вопрос и возникает в нем иногда, он отвечает на него так же произвольно, как на вопрос о причине того или другого явления природы. Поэтому дикие и полуцивилизованные народы совершенно лишены исторических преданий в точном смысле этого слова.

Каковы были исторические представления греков в глубокой древности, это лучше всего показывают генеалогические предания знатных семейств. В Греции, как и во всякой другой стране, аристократия дорожила своими родословными, как удобным средством возмещать недостаток собственных заслуг действительными или мнимыми заслугами предков. Все эти родословные восходили до богов, но списка человеческих предков нигде нельзя проследить дальше X века. Так, обе спартанские династии насчитывали от персидских войн до героев-эпонимов Агиса и Эврипонта, т.е. за период приблизительно в четыре столетия, одна 12, другая 13 членов, исключая самих эпонимов, причем ближайшие преемники последних, подобно им самим, вероятно, относятся к области мифа, так что действительное историческое предание восходило здесь, по-видимому, не дальше начала VIII столетия. Такой же характер носили родовые записи знати малоазиатских колоний. Историк Гекатей из Милета, писавший около 500 г. до Р.Х., называл себя потомком бога в 16-м поколении; следовательно, его первый человеческий предок должен был жить в X веке. Но и в эту родословную были, вероятно, зачтены эпоним рода и, может быть, также некоторые другие мифические предки. Великий врач Гиппократ из Коса, родившийся около 460 г., насчитывал 18 предков до Асклепия; так как последний и сын его Подалирий — мифические лица, то в лучшем случае остаются только 16 исторических предков. Значит, и в этом роде воспоминания не шли дальше 1000 г. Притом, всякое подобное генеалогическое предание в своей древнейшей части совершенно бесцветно; оно дает одни голые имена, и ничего более. Достаточно бросить взгляд на подвиги, которые приписываются спартанским царям, жившим до Телекла и Теопомпа, чтобы тотчас заметить, что мы имеем здесь дело не с историей и даже не с легендой, а просто с позднейшим вымыслом.

Правда, рядом с генеалогическим преданием существует и поэтическое предание — героическая песнь. Но певцы нисколько не интересуются той исторической связью, в которой совершались воспеваемые ими доблестные подвиги; мало того — обыкновенно они лишены даже способности различать, что было раньше, что — позже. В самом деле, какие известия об Одоакре и Теодорихе сообщает нам „Песнь о Гильдебранте" или что мы знали бы о великой революции, потрясшей Афины в конце VI века, если бы от того времени до нас не дошло никакого другого памятника, кроме песни о Гармодии? Но главное — то, что историческая песнь как таковая большею частью недолговечна. Уже древний Гомер знал, что слушатели постоянно требуют новых рассказов; поэтому греческая героическая песнь доисторической эпохи исчезла очень рано, и притом так бесследно, что до нас почти не дошло известий о ней, и мы заключаем о ее существовании главным образом на основании аналогии в истории развития других литератур.

Историческая песнь составляет, правда, лишь один из элементов народного эпоса, но она нераздельно сливается в нем с другими составными частями — с религиозными мифами и свободными созданиями поэтической фантазии. В глазах певца весь легендарный материал представляет однородную массу, которою он, в известных границах, считает себя вправе распоряжаться по своему произволу. Какая критика отважилась бы выделять крупицы исторической правды из нашей „Песни о Нибелунгах" или из французского рыцарского эпоса, если бы до нас не дошли, кроме поэтических, еще и документальные свидетельства? А так как от эпохи, в которую складывался греческий эпос, не сохранилось никаких письменных памятников, то все попытки выделить историческое ядро „Илиады" или „Фиваиды" остаются пустыми предположениями, на место которых с равным правом можно поставить противоположные гипотезы. Конечно, верить можно всему, чему угодно; но тот, кто считает поход „семи против Фив" историческим фактом, должен, оставаясь последовательным, признать за действительное событие и поход бургундов против столицы Этцеля.

Все, что было сказано об эпосе, применимо — притом, конечно, еще в большей степени — и к остальным сказаниям, с которыми мы знакомимся только по позднейшим источникам и которые отчасти возникли уже под влиянием эпоса. Для реконструкции древнейшей истории подобные мифы ничего не дают. 1 В области римской истории этого не отрицал, со времен Нибура, ни один серьезный исследователь; пора бы нам применить этот вывод и к греческой историографии.

Но эпос является первоклассным источником для изучения политической, хозяйственной и духовной жизни греков в доисторическую эпоху. Однако этим источником надо пользоваться осторожно. „Илиада" и „Одиссея", в той форме, в которой они дошли до нас, составляют результат многовекового развития. Мало того, что отдельные части обеих эпопей возникли в совершенно различные эпохи, но согласно условиям эпической техники, из одной песни в другую было перенесено множество оборотов, стихов и даже целых отрывков. Из подобных повторений состоит почти половина нашей „Илиады" и „Одиссеи", и несомненно, что многие такие формулы были заимствованы из более древних эпических произведений. Эти особенности главным образом и составляют то, что мы называем условным эпическим стилем. Понятно, что они должны были влиять и на содержание; стремясь к чистоте слога, певцы естественно избегали упоминания о таких предметах, которые не встречались в более ранних песнях. Последовательно проводить это правило было, конечно, невозможно, да и сами поэты были далеки от такой педантической приверженности к старине; сплошь и рядом в их произведениях сказываются условия их собственного времени, и тем сильнее, чем дальше отстоит это время от возникновения эпического стиля. Таким образом, „Одиссея" в общем изображает более высокую ступень культурного развития, чем „Илиада", и такая же разница обнаруживается между более древними и позднейшими песнями каждой из этих двух эпопей.

Подробности — ниже, в V главе.

Наряду с эпическими произведениями, уже древность черпала сведения о доисторической культуре греков из археологических памятников, какими являются стены Микен, Тиринфа и других столиц, или гробницы вроде так называемых сокровищниц Атрея и Миния. Но ясное и живое представление о промышленности и искусстве этой отдаленной эпохи дали нам только раскопки, произведенные в течение последних двадцати лет в Трое, Микенах, Тиринфе и других местах. Многочисленные памятники, добытые этим путем, создали новую эпоху в нашем знакомстве с доисторическим бытом греков, и в изучении этого материала наука далеко еще не пришла к окончательным выводам, тем более что изо дня в день приходится отмечать все новые важные открытия. Еще более далекие перспективы, за эпоху разделения племен, открывает нам сравнительное изучение языков и религий, отчасти также сравнительная история права. Понятно, что пользование этими данными требует еще большей осмотрительности, чем пользование эпосом или археологическими памятниками.

Напротив, мы напрасно стали бы искать сведений о доисторическом прошлом греков у древних культурных наций Востока. Из финикийской литературы до нас не дошло ни одной строки, которая имела бы отношение к первоначальной истории Греции, а древнейшие места Библии, упоминающие о греках (яван), относятся к эпохе не ранее конца VII столетия. Ассирийцы также пришли в соприкосновение с греками лишь в сравнительно позднее время; поэтому мы узнаем из клинообразных надписей только то, что знали бы и без них, именно, что большую часть населения Кипра в конце VIII века составляли греки. Правда, иероглифы сообщают о вторжениях в Египет „северных народов" 1 в эпоху девятнадцатой династии, т.е. около 1200 г. до Р.Х.; рядом с ливийцами, в точном смысле (ребу), названо также ливийское племя машауаша, и далее — народы шардана, турша, шакалуша, акайваша и лукка. Эти названия пытались отождествлять с именами сардинцев, тирренцев, сицилийцев, ахейцев и ликийцев, но единственное основание, на которое опираются эти рискованные гипотезы, есть приблизительное однозвучие имен. Несколько позже, при Рамсесе III (ок.1180—1150), Египет снова подвергался нападениям со стороны „северных народов", между которыми на этот раз упоминаются и данаупы. Некоторые ученые видели в последних данайцев, но эта догадка остается простым предположением даже для тех, кто не считает данайцев чисто мифическим образом. Еще и авторы „Илиады", за исключением одного позднейшего места, совершенно не знают Египта, и даже в „Телемахии" путешествие в Египет изображается как чрезвычайно опасное предприятие. Поэтому трудно предположить, чтобы культурные народы, жившие по берегам Эгейского моря, уже в столь раннюю эпоху предпринимали военные походы в Египет, и во всяком случае ни один осторожный исследователь не будет строить исторических комбинаций на таком шатком основании.

На вопрос о времени появления письменности у греков наши предания не дают, конечно, никакого ответа, по той же причине, по которой, говоря словами Гомера, никто не может рассказать о своем рождении как очевидец. Первоначально греки, по-видимому, заимствовали у малоазиатских народов то силлабическое письмо, которое на отдаленном Кипре удержалось до времен Александра, но некогда было распространено на гораздо большем пространстве. Следовательно, греки могли познакомиться с алфавитом только после заселения Кипра, потому что невероятно, чтобы, зная алфавит уже до прибытия на этот остров, они заменили его столь несовершенным письмом.

Сейчас в литературе их принято называть „народами моря". (Ред. 2008).

Притом, ко времени принятия алфавита звук „ iod ", по-видимому, уже исчез из большей части наречий, так как семитическое изображение этого звука было употреблено для обозначения гласной i . Напротив, звук „ vau " (дигамма) был еще повсюду в употреблении, чем и объясняется то обстоятельство, что для гласной и (у) пришлось создать новый знак. Таким образом, греческий язык стоял в это время приблизительно на той ступени развития, которую представляет наша „Илиада" В эпосе письмена упоминаются только однажды, притом в таких выражениях, которые ясно показывают, что ни поэт, ни его слушатели не умели читать и со страхом смотрели на таинственные знаки, которые способны перенести выражение наших мыслей в отдаленные страны 1 Поэтому мы должны представлять себе ионийское общество IX и, может быть, даже VIII века, в общем безграмотным. Действительно, ни одна из дошедших до нас греческих надписей не восходит далее VII столетия, а древнейшие надписи на камне, время которых можно установить с полной уверенностью, относятся лишь к началу VI столетия. Точно так же почти все монеты VII века еще лишены надписи 2 Таким образом, едва ли можно допустить, чтобы алфавит вошел в употребление у греков раньше VIII века, хотя, разумеется, возможно, что это случилось еще в IX веке и даже несколько раньше. Впрочем, с точки зрения историографии это обстоятельство не имеет большого значения; во всяком случае несомненно, что до VII века письменность была достоянием немногих лиц и только с этого времени стала входить во всеобщее употребление 3

Илиада. VI . 168—170: ...в Ликию послал и недобрые дал ему знаки. Много зловещих письмен на дощечке складной начертал он. И на погибель его приказал передать ее тестю" (Илиада Гомера /пер. Н.М.Минского. М. 1896. С.95). Значит, это было действительно письмо, какие бы письмена поэт ни имел в виду —фонетические, или кипрские силлабические, или хаматские иероглифы.

* 2 Древнейшей монетой, имеющей надпись, является, по-видимому, найденный в Галикарнасе статер Фанеса, который относится, может быть, еще к VII столетию. К последним годам этого века относятся, вероятно, и древнейшие коринфские статеры, носящие простой знак О.
3 В литературе письмо упоминается, кроме цитированного выше

Итак, уже древние не обладали ни одним письменным памятником, который восходил бы за VII или, в крайнем случае, за VIII столетие. Надписи, сделанные „кадмейским" письмом, которые Геродот видел в храме Аполлона Исмения в Фивах, не могли быть древнее, так как были написаны на эпическом диалекте. В храме Геры в Олимпии хранился медный диск, на котором старинными письменами были изложены постановления о соблюдении божьего мира в дни празднеств: здесь упоминалось имя какого-то Ликурга, которого позже отождествляли со спартанским законодателем. Между тем последний вовсе не представляет собою исторической личности, и так как Олимпийское празднество получило известное значение только в VII веке, то и наша надпись не может относиться к более раннему времени. Многие греческие храмы обладали списками своих жрецов, восходившими до глубокой древности. Так, в Аргосе точно знали имена жриц Геры и число лет служения каждой из них, по меньшей мере, до XIII столетия. До нас дошел список жрецов Посейдона в Галикарнасе; он начинается с Теламона, сына самого бога, и здесь также чрезвычайно точно указана продолжительность службы каждого жреца. Нет надобности доказывать, что древнейшие части этих списков сочинены в позднейшее время, но где именно начинается настоящее историческое предание, — этого мы, при современном состоянии дошедшего до нас материала, не можем определить. Само по себе маловероятно, чтобы списки жрецов были более древнего происхождения, чем генеалогические предания царских и аристократических фамилий.

Имена победителей на Пифийских, Истмийских и Не- мейских играх начали записывать не раньше первой половины VI века; списки карнейских победителей сохранялись в Спарте, по преданию, начиная с 26-й Олимпиады (676— 673 гг.). Еще раньше, с 776 г., начинается список победителей на Олимпийских играх; но в своей древнейшей части, до VI века, он не опирается на одновременные записи и полуместа „Илиады", впервые у Архилоха, fragm . 89, т.е. в середине VII столетия.

чил свою теперешнюю форму только после 480 г. Списки магистратов-эпонимов, ввиду их огромной практической важности, принадлежат, вероятно, к древнейшим письменным памятникам; возможно поэтому, что имена спартанских эфоров действительно записывались уже с 757 г., как утверждают наши источники. В Афинах имена архонтов стали записывать приблизительно с 682 г. Точно так же в VII веке впервые начали записывать договоры, законы и т.п. Приблизительно в то же время возник, вероятно, и обычай писать на жертвенных дарах имя жертвователя и на надгробных камнях — имя покойника. Тогда же и художники начали выставлять на своих произведениях свои имена.

В то время, конечно, еще никому не приходило в голову сохранять для потомков путем письменности известия об исторических происшествиях, и позже об этом не думал в Греции ни один человек вплоть до V века 1 Письмом пользовались пока еще исключительно для практических надобностей; читающей публики еще не было, поэтому каждое произведение было рассчитано на устную декламацию и заключено в размеренную речь. Но поэзия уже не жила исключительно в мире мифов, а обращалась иногда и к интересам настоящего. Солон рассказывал о своем законодательстве, Тиртей — о мессенских войнах, Мимнерм — о борьбе ионийских городов с царями Лидии, Каллин — о набеге диких киммерийцев, Алкей — о политической борьбе в Митилене. Так постепенно рассеивается мрак, окружающий греческую древность; исторические события и лица начинают выступать из тумана легенды, и впервые становятся возможными, хотя и неточные, но близкие к истине хронологические определения, тогда как в дописьменную эпоху всякая датировка сводится, как в геологии, на „раньше" и „позже" Однако и легенда продолжала свою работу, и позднейшая греческая историография охотно черпала из этого источника, чтобы пополнять пробелы действительного исторического предания, не страшась в то же время возмещать недостающее собственными комбинациями, пока не получалось, наконец, подобие прагматического рассказа. Таким образом, наша ближайшая задача состоит в разрушении этих произвольных построений; мы должны быть довольны, если нам удастся уяснить себе по крайней мере важнейшие моменты развития, и принуждены отказаться от мысли дать настоящую историю этой эпохи, — ибо мнимое знание гораздо хуже незнания.

Хроник, какие существовали в Средние века или в Риме, у греков в древности не было, иначе до нас дошло бы известие о них. Так наз. горой, ( annales ), вроде того, какой впервые составил во времена Геродота Харон Лампсакский для своего родного города, а позже Гелланик и другие аттидографы для Афин, были научными работами и составлялись отчасти на основании документального материала, которым эти писатели, впрочем, не всегда пользовались правильно.

Сказанное сейчас в значительной степени применимо даже к истории Персидских войн. То поколение, которое сражалось у Марафона и Саламина, не оставило рассказа о своих победах; лишь следующее поколение занялось изложением этих событий с той целью, чтобы, как говорит Геродот, великие и достойные удивления подвиги греков и варваров не были забыты с течением времени. Его произведение и было почти единственным источником, из которого древние черпали сведения о Персидских войнах; главным источником является оно и для нас, сохранившись, к счастью, до нашего времени. Но Геродот писал уже в начале Пелопоннесской войны 1 , а в течение полувека, протекшего со времен Дария и Ксеркса, легенда успела заткать своим цветным покровом подвиги отцов. Правда, в распоряжении Геродота были и одновременные свидетельства, вроде надписей на памятнике Победы в Дельфах или на гробнице героев, павших у Фермопил, — и он пользовался этими свидетельствами; он говорил еще со многими людьми, которые принимали участие в битвах 480 и 479 гг. на греческой и персидской стороне. Но Геродот не был способен создать из такого материала истинную историю эпохи; для этого ему недоставало прежде всего способности понимать политические явления и сведений по военному делу, а глубокая религиозность заставляла его повсюду видеть действие сверхъестественных сил. Поэтому он изобразил нам Персидские войны не так, как они произошли в действительности, а как отразились в сознании его современников; и здесь мы опять должны удовольствоваться восстановлением основных черт.

Последний факт, о котором он упоминает, — отправка спартанцами посольства к персидскому царю летом 430 г.

Не в лучшем положении находится и история так называемой пентеконтаэтии, пятидесятилетнего промежутка времени от Персидских войн до Пелопоннесской. Уже Фукидид жалуется на то, что ни один из его предшественников не описал событий этой эпохи, исключая Гелланика, рассказ которого полон хронологических неточностей. Поэтому Фукидид счел необходимым предпослать своему сочинению краткий очерк развития Афинского государства со времени Персидских войн; но и этот очерк дает лишь голые факты и, вопреки ожиданиям, которые возбуждает упрек Гелланику, нередко оставляет нас в неизвестности по вопросам хронологии. Во всяком случае эти немногие главы были для древних и до сих пор остаются для нас основным источником сведений об этом времени. То, что прибавили к этим известиям позднейшие историки, имеет значение лишь постольку, поскольку они опирались на документальный материал, — а таких сообщений немного.

Лишь для эпохи Пелопоннесской войны мы имеем в „Истории" Фукидида подробный рассказ очевидца. Конечно, мы не должны предъявлять к автору таких требований, какие предъявляем к современным нам историкам; он дает нам главным образом историю военных действий и дипломатических переговоров, а внутреннего развития государств касается лишь в тех случаях, когда оно приводило к насильственным переворотам. Поэтому он часто умалчивает о том, что для нас было бы всего важнее знать. Притом, и материал, который был в его распоряжении, представлял в своих отдельных частях далеко неодинаковую ценность, и Фукидид не всегда относился к нему в достаточной степени критически, а иногда подчинялся и чисто художественным соображениям больше, чем можно было бы желать. Тем не менее Фукидид остается для нас первоклассным источником, и ни об одном периоде греческой истории мы не осведомлены так хорошо, как о тех 21 годах Пелопоннесской войны, которые описал этот историк. Зато его произведение уже в древности пользовалось неоспоримым авторитетом, как труд Геродота — для эпохи Персидских войн; и еще в наше время есть немало ученых, которые перед лицом Фукидида готовы отказаться от всякого самостоятельного суждения 1

Фукидиду не было суждено довести до конца свою „Историю"; она внезапно обрывается на рассказе о событиях осени 411 г. Продолжение ее дал младший современник Фукидида, Ксенофонт, в своей „Греческой истории", доводящей рассказ до битвы при Мантинее (362—361 гг.). Этот труд, стоящий во всех отношениях бесконечно ниже „Истории" Фукидида, значительно уступает ей и в обстоятельности, потому что рассказ о событиях, наполнивших полвека, занимает у Ксенофонта столько же места, сколько Фукидид посвятил истории двадцати одного года. Притом он крайне неравномерно пользуется своим материалом, то впадая в многоречивый тон мемуаров, то сжимая свое повествование до размеров краткого очерка, умалчивает обо многих важных событиях и часто дает нам скорее историю Спарты, чем историю Греции. Но, при всех своих недостатках, „Греческая история" все-таки имеет для нас неоценимое значение как рассказ современника. Семидесятилетний промежуток от 431 до 362 г. есть единственный продолжительный период во всей греческой истории, о котором мы имеем беспрерывный рассказ современников.

Однако сочинения Фукидида и Ксенофонта сохранились отнюдь не ради своего содержания, а потому, что были написаны образцовым аттическим слогом. С тех пор, как эллины обратились в „ромеев", нация потеряла всякий интерес к своему прошлому, а потребностям школы удовлетворяли краткие руководства. Поэтому погибла вся обширная историографическая литература трех столетий от Филиппа до Августа; уцелел лишь труд Полибия, потому что в нем было изображено возникновение всемирного владычества римлян. Да и из этого сочинения полностью дошли до нас только первые пять книг, а остальные 35 сохранились лишь в отрывках и извлечениях.

Спасительную реакцию против этого поклонения Фукидиду представляют сочинения Мюллера-Штрюбингса ( Miiller - Stubihgs Н.) ( Aristo phanes und die historische Kritik . Leipzig , 1873; Thukydideische Studien . Wien , 1881 и множество мелких статей в журналах); впрочем, иногда автор, как обыкновенно случается, заходит в своей критике дальше предположенной цели.

Последними мы обязаны тому обстоятельству, что Полибий очень рано сделался таким же авторитетом для истории описанной им эпохи, каким был Фукидид для истории Пелопоннесской войны. Так, например, рассказ Ливия об отношениях римлян к Греции, начиная со Второй Пунической войны, есть не что иное, как сокращенный перевод соответствующих мест Полибия; так же широко пользовались его трудом и греческие историки императорского периода — Диодор, Аппиан, Плутарх. Таким образом, все наши сведения по греческой истории за время от начала Второй Пунической войны до разрушения Коринфа основаны почти исключительно на Полибий. И в общем он вполне заслуживает своей славы, потому что он, бесспорно, занимает первое место между всеми греческими историками, сочинения которых дошли до нас,— исключая, может быть, одного Фукидида. Но современным источником, каким являются произведения Фукидида и Ксенофонта, история Полибия оказывается только отчасти. Из 73 лет, которые он описал (219—146), на его зрелый возраст пришлось лишь около половины; следовательно, для всей первой половины своего труда он должен был черпать материал у других историков. При этом он, с одной стороны, обнаруживает такую большую зависимость от них, какой нельзя было бы ожидать от столь замечательного писателя, а с другой — стремление относиться критически к своим источникам и отчасти также раболепие перед известными личностями нередко заставляют его произвольно искажать действительность.

Вообще зависимость большей части античных историков от источников, которыми они пользуются, очень велика. Греческая историография до конца сохранила на себе следы своего происхождения от эпоса; отсюда обыкновение вставлять в рассказ речи, которым не пренебрегали даже писатели вроде Фукидида или Полибия, — отсюда те фантастические описания битв, в которых полководцы нередко играют роль гомеровских героев, — отсюда те чудеса и трогательные происшествия, о которых с такой любовью распространяются столь многие из этих историков. Если лучшие из них смотрели на эти приемы с презрением, то для большинства история все-таки была частью изящной литературы, и свою цель они видели не столько в выяснении исторической истины, сколько в том, чтобы заинтересовать читателя. Развитию этой школы сильно способствовало и риторическое направление, получившее господство в IV веке. Таким образом, содержание сплошь и рядом отходило на второй план перед формой; о тщательном анализе источников в нашем смысле не думал почти никто, и обыкновенно писатель просто списывал свой источник, большей частью еще придавая ему тенденциозную окраску. В научной обработке истории древность никогда не пошла дальше первых опытов, да и от них до нас дошли лишь обломки.

Сказанное особенно применимо, конечно, к тем руководствам по всемирной истории, которые начали появляться со времен Августа для удовлетворения потребностей „образованной" публики. Самостоятельные исследования не входили в задачу их составителей; они довольствовались собиранием отрывков. Так написал Николай Дамасский (род. ок. 64 г. до Р.Х.) на греческом языке всеобщую историю от древнейших времен до своих дней, — огромное сочинение в 144 книги, которое, однако, погибло именно вследствие своей обширности. До нас еще дошли большие извлечения из первых семи книг, содержавших историю Греции и Востока до Кира. Такой же характер носила и „Филиппова история" („ Historiae Philippicae ") Помпея Трога из Нарбонской Галлии, который жил около этого же времени и писал на латинском языке по греческим источникам. Из этого сочинения, кроме краткого пересказа содержания, сохранился лишь экс-церпт, сделанный во II или III веке Марком Юнианом Юсти-ном, — жалкая компиляция, которая именно поэтому много читалась во времена отцов церкви. К сожалению, и мы принуждены пользоваться этой книгой, так как для некоторых периодов греческой истории она представляет единственный дошедший до нас связный рассказ, как, например, для эпохи до Персидских войн, и особенно для большей части III и второй половины II столетия.

Больше сохранилось от „Исторической библиотеки" сицилийца Диодора, которая в византийское время получила большое распространение как руководство по греческой истории. Подчиняясь, по-видимому, римскому влиянию, автор избрал для своего произведения форму анналов. В основу его он положил хронологическое сочинение неизвестного автора I века до Р.Х., у которого он заимствовал списки афинских архонтов и победителей на Олимпийских играх, годы царствований, сведения о продолжительности войн и т.п. В эти рамки вставлены извлечения из исторических источников. Все это Диодор проделал со свойственной компиляторам небрежностью: события лишь изредка излагаются у него под тем самым годом, в который они случились; очень часто происшествия нескольких лет соединяются под одним годом, а иногда одно и то же событие рассказывается дважды под различными годами. Таким образом, хронологические указания Диодора заслуживают внимания только в тех случаях, когда они заимствованы из упомянутой выше хроники. Значение самых эксцерптов зависит, конечно, от достоинства источников, из которых они взяты, и надо признать, что Диодор был счастлив в выборе своих руководителей, хотя в большинстве случаев он отнюдь не опирается на первоисточники. Так, историю Персидских войн он излагает исключительно по Геродоту, историю пентеконтаэтии и Пелопоннесской войны — главным образом по Фукидиду, часто даже в сходных выражениях; немало черпал он и из „Греческой истории" Ксенофонта. Но более точное исследование показывает, что всеми этими произведениями он пользовался не прямо, а через посредство какого-нибудь другого писателя. Для древнейшей истории греческого Востока таким посредствующим источником была всеобщая история Эфора, писавшего в эпоху Филиппа и Александра, а древняя история Сицилии заимствована из сочинения ученого историка Тимея, который жил при Агафокле и Гиероне. Для истории Александра и его преемников источником Диодора был, по- видимому, Дурис, современник этих событий. Покорение Востока римлянами описано по Полибию, эпоха от разрушения Коринфа до Марсийской войны — преимущественно по сочинению стоика Посидония из Родоса, которое составляло продолжение „Всеобщей истории" Полибия.

Методологические приемы Диодора лучше всего выясняются, если сравнить сохранившиеся у Фотия отрывки из сочинения Агатархида Книдского о Красном море с соответствующей частью „Исторической библиотеки" Это сравнение показывает, что Диодор дает не более как сокращенный пересказ своего источника, хотя он и не считает нужным сообщить нам об этом обстоятельстве. В таком же отношении стоит он и к Полибию, и вообще — повсюду, где мы еще имеем возможность сравнивать Диодора с его источниками, мы приходим к тому же выводу. Это обстоятельство делает для нас его произведение самым важным из всех исторических сочинений древности, какие дошли до нас; его „Историческая библиотека" оправдывает свое название и, по крайней мере отчасти, пополняет пробел, обнаруживающийся в наших источниках между Ксенофонтом и Полибием. Так, без Диодора мы очень мало знали бы по истории Сицилии в доримскую эпоху; ему мы обязаны тем, что Дионисий и Агафокл представляют для нас не бесплотные тени. Точно так же у Диодора мы находим единственный связный и более или менее подробный рассказ об эпохе Филиппа и войнах после смерти Александра, а для полувекового промежутка от Пелопоннесской войны до Филиппа его „Библиотека" составляет важное дополнение к „Греческой истории" Ксено-фонта. Даже список афинских архонтов, эта основа всей греческой хронологии, дошел до нас в связном виде только у Диодора. Как важен для нас Диодор, лучше всего показывает состояние греческой историографии за тот период, для которого его описание не сохранилось, — потому что, к сожалению, и этот источник дошел до нас не вполне: за исключением немногих отрывков, вся вторая половина „Библиотеки", обнимавшая эпоху от 300 до 60 г. до Р.Х., погибла, а из первой половины также недостает пяти книг ( VI — X ), обнимавших древнейшую историю Греции до похода Ксеркса.

Во всемирно-историческом повествовании роль отдельной исторической личности неминуемо умаляется; между тем именно великие люди прошлого продолжали возбуждать живой интерес даже в то время, когда всякая способность к пониманию исторических явлений была давно утрачена. Правда, александрийская эпоха создала богатую биографи* ческую литературу; но эти ученые труды уже не соответствовали извращенному умственному вкусу современного об* щества. И вот, на исходе первого века нашей эры Плутарх из Херонеи задался целью облечь старый материал в новые формы. Он был философом, по крайней мере в том смысле, в каком это слово понималось в его время; у него не было никаких данных, чтобы сделаться историком: легко понять, что должны представлять собою его биографии. Лучше всего характеризует его точку зрения странная мысль ставить рядом с каждым греческим героем топорного римлянина; при этом, например, Перикл попадает в компанию с Фабием Кунктатором, Алкивиад — с Кориоланом, Фемистокл — с Камиллом. Плутарх не стесняется даже поставить в параллель с освободителем Сицилии Тимолеоном — Эмилия Павла, подавившего самостоятельность Греции. Но именно это безвкусное произведение составляет главную заслугу Плутарха. Его биографии, по крайней мере греческие, имеют очень ученый вид и испещрены бесчисленными цитатами, но обыкновенно это — чужие перья. Анализ его источников часто представляет непреодолимые затруднения, там как до нас не дошло почти ничего из всей биографической литературы, которою пользовался Плутарх. Но историк древности не может предъявлять больших требований; он должен быть доволен тем, что в этих жалких компиляциях сохранилось все-таки множество драгоценных сведений, которые мы напрасно стали бы искать в наших остальных источниках!.. Мы оценим заслугу Плутарха, если сравним его с римлянином Корнелием Непотом, биографиями которого почти совершенно невозможно пользоваться.

Из всех героев древности наибольший интерес в образованном обществе возбуждал даже во времена упадка великий Александр. В царствование Клавдия ритор Квинт Курций Руф написал по-латыни на основании греческого источника историю завоевания Азии. Гораздо большее значение имеет „Анабасис Александра" Арриана из Никомидии, писавшего в первой половине II века до Р.Х.; этот труд составлен главным образом по сочинениям двух офицеров из войска Александра, Аристобула из Кассандрии, и Птолемея, первого греческого царя Египта. А так как и Плутарх оставил нам жизнеописание Александра, и Диодор посвятил истории великого царя всю XVII книгу своей „Библиотеки", то эта эпоха известна нам лучше, чем какой-либо другой период древней истории; впрочем, все эти сочинения, конечно, не могут вознаградить нас за утрату первоисточников.

Ввиду тесных сношений, существовавших между Грецией и Римом с начала III века, обработки римской истории должны, естественно, представлять важный источник и для истории греческого мира. Но римская анналистика республиканского периода бесследно погибла; великое произведение, в котором Ливии при Августе изложил историю своего народа, отодвинуло на задний план и обрекло на забвение все прежние работы этого рода. Таким образом, все наши сведения по древнейшей истории Рима мы получаем из вторых или третьих рук, за исключением тех немногих событий, о которых сообщают нам Полибий как очевидец, или какой- нибудь документальный памятник. Между тем, и от „Римской истории" Ливия до нас дошла едва четвертая часть; его рассказ обрывается для нас тотчас после битвы при Пидне, и в уцелевшей части недостает целых десяти книг ( XI — XX ), в которых была изложена главным образом история войны с Пирром и Первой Пунической войны. Но высокий авторитет, которым пользовался Ливии в течение всего императорского периода, имел то последствие, что краткие руководства по римской истории, появлявшиеся в это время, для республиканской эпохи давали обыкновенно простые извлечения из Ливия. Так поступили Флор, Евтропий, Орозий; много пользовался Ливием и Дион Кассий, написавший в начале III века обширную историю Рима на греческом языке. Его рассказ о событиях до 68 г. перед Р.Х. утрачен, но до нас дошли большие извлечения из этой части во всемирной истории византийца Иоанна Зонары XII века.

Уже ритор Дионисий Галикарнасский, живший во времена Августа, дал греческой публике историю Рима от его основания до начала Первой Пунической войны, преимущественно по римским источникам. Но в уцелевшей части рассказ доходит только до децемвирата и, следовательно, лишь мимоходом касается событий греческой истории. Важнее для нас краткая римская история Аппиана из Александрии, II века. Это — чрезвычайно небрежный очерк, составленный, однако, по хорошим источникам; материал расположен в нем по странам, так что внутренняя связь событий большею частью утрачивается. Но как ни плоха эта книга, она представляет собою все-таки один из наших главных источников для истории царства Селевкидов и войн с Митрида- том.

Все эти писатели ограничивались преимущественно изложением политической истории. Что касается экономической истории, то древность вообще не дала ни одной обработки ее; для этого ей недоставало главного условия: интереса и способности к изучению экономических явлений. Зато живейший интерес стала возбуждать к себе с IV века история духовной жизни человечества. Но и в этой области древние не пошли дальше частных исследований, ни разу не возвысившись до общей обработки предмета, а тем более — до выяснения взаимодействия между духовным и политическим развитием.

Уже Аристотель дал краткий очерк истории самой популярной из наук — философии; его ученик Теофраст посвятил тому же предмету обширное сочинение („Мнения физиков"), из которого до нас дошли большие отрывки. В

III веке до Р.Х. Диоген Лаэртский составил серию биографий знаменитых философов, расположенных по школам; его книга есть последний остаток громадной литературы этого рода, которая не дошла до нас. По истории других наук сохранилось очень мало связных сообщений; таковы отрывки из сочинений родосца Эвдема, ученика Аристотеля, по истории математики и астрономии, и краткий очерк истории медицины во введении к сочинению Цельса. Истории литературы до нас от древности не дошло, несмотря на усердие, с которым этот предмет разрабатывался в александрийскую эпоху; здесь нашим главным источником являются скудные указания, встречающиеся в лексиконе византийца Свиды 1 Краткая история музыки сохранилась между сочинениями Плутарха. О древних исследованиях по истории искусств мы узнаем главным образом из „Естественной истории" Плиния, частью также из путеводителя по Греции, составленного во II веке до Р.Х. Павсанием, который обращал особенное внимание на уцелевшие памятники искусства.

Однако историографические произведения дают лишь отраженный свет; они представляют нам события не в их истинном виде, а так, как эти события отражались в уме повествователей. Несчастье древней истории заключается в том, что она лишена той твердой основы, которою являются архивы для истории Средних веков и Нового времени. Тем не менее литературные источники сохранили нам довольно большое число документальных памятников по политической истории древности. Первое место между ними занимают речи, которые были произнесены в Афинском народном собрании или афинских судах, или — как речь Исократа о мире, — будучи лишь изложены в форме речи, распространялись в качестве брошюр книгопродавцами. Речи Демосфена и Эсхина в процессах о посольстве и против Ктесифона дают нам более ясное представление о положении дел в Афинах при Филиппе и Александре, чем какое бы то ни было историографическое повествование. Такую же услугу оказывает нам комедия для эпохи Пелопоннесской войны. Понятно, что при пользовании подобными источниками мы ни на минуту не должны упускать из виду их субъективного характера и не должны принимать за чистую монету ни преувеличений и карикатур Аристофана, ни обвинений в низости и бесчестности, которые возводит адвокат вроде Демосфена на своих противников или на противников своих клиентов. В эту ошибку впадали прежние ученые, но иногда это случается и теперь. — Сюда относится, далее, теоретико-политическая литература греков.

Правильно: Суда — название анонимного Византийского словаря-справочника конца X в. (Ред. 2008).

До нас дошла одна из древнейших попыток этого рода — трактат „Афинская политая", ложно приписанный Ксенофонту; автором этой книги был афинский олигарх из времен Пелопоннесской войны. Сам Ксенофонт оставил нам краткий очерк государственного устройства Спарты. Гораздо важнее оба больших сочинения Платона „Государство" и „Законы" и особенно „Политика" Аристотеля, — первая теория политики, составленная на основании обширного индуктивного материала. К ним примыкает теперь и новооткрытый трактат „Афинская политая", кем бы он ни был составлен — самим ли Аристотелем или кем-нибудь из его учеников по его инициативе и под его руководством. Здесь мы впервые находим подробное и связное описание государственного строя Афин в IV столетии и, сверх того, еще краткий очерк их политической истории до восстановления демократии после падения Тридцати тиранов; и хотя для древнейшей эпохи достоверность сведений, заключающихся в этом очерке, частью очень сомнительна (как и естественно, ввиду характера источников, которыми мог располагать автор), но он сообщает нам все-таки ряд чрезвычайно важных известий, основанных на документальном материале.

Не таково отношение между документальными памятниками и историографической литературой в области истории умственной жизни. Как ни велики потери, понесенные поэтической литературой греков, — до нас дошли образцы почти всех ее родов, и притом как раз лучшие. Мы еще теперь читаем эпопеи Гомера, от каждого из трех великих трагиков сохранилось по несколько драм, а уцелевшие пьесы Аристофана знакомят нас с характером аттической комедии. В большем или меньшем числе уцелели и речи всех десяти классических ораторов Афин. Из литературы александрийской эпохи также сохранились многие выдающиеся произведения, отчасти в подлиннике, отчасти в латинских переработках. Наконец, при помощи фрагментов мы можем составить себе представление даже о большинстве утраченных памятников поэтического творчества.

В худшем положении находится история наук. Так, из греческих философов доримского времени сохранились полностью только сочинения Платона и большая часть сочинений Аристотеля; от всех остальных уцелели только отрывки, правда, очень ценные, но недостаточные для восстановления систем. Это нарушает правильность перспективы, и мы невольно преувеличиваем значение этих двух мыслителей в истории развития греческой мысли. Из медицинской литературы доримского времени до нас дошло только собрание сочинений учеников Гиппократа, из работ по зоологии — только „История животных" Аристотеля, по ботанике — сочинения Теофраста, по минералогии — только отрывок из сочинения Теофраста „О камнях" Несколько больше сохранилось из литературы по математике: „Элементы" Евклида и множество сочинений Архимеда, Аполлония из Перги, Ге-рона Александрийского и других. С исследованиями александрийских филологов мы знакомимся почти исключительно по схолиям. Из древней географической литературы уцелели лишь немногие мелкие произведения, как, например, относящееся к IV веку описание прибрежных стран так называемого Скилака из Карианды и краткая география в стихах, I века до Р.Х., приписываемая Скимносу Хиосскому. За потери в этой области отчасти вознаграждает нас сочинение Страбона из Амасии в Понте, современника Августа и Тиберия. Он не обладал большими научными сведениями и близко придерживался своих источников, особенно главного из них — Артемидора Эфесского, который за сто лет до него написал такое же сочинение, заслуженно пользовавшееся большой известностью и послужившее источником также для Плиния в географических книгах его энциклопедии. Притом „География" Страбона полна археологических ошибок, так что, например, его описание Греции есть почти не что иное, как комментарий к гомеровскому „списку кораблей" Но он умеет хорошо и наглядно описывать, а многочисленные исторические сведения, рассеянные в его книге, придают ей большую цену и для историографии.

Из хронографических работ древности, которые дошли до нас, древнейшей является так называемая Паросская хроника — найденная на Паросе надпись 264 или 263 г. до Р.Х. Это — не лишенный ошибок краткий список важнейших событий политической и литературной истории Греции, с указанием числа лет, прошедших от каждого из них до времени составления хроники. Большее значение имеют упомянутые выше извлечения из неизвестного нам хронографа, которые Диодор положил в основание своей „Истории" Первое хронологическое сочинение, которое дошло до нас вполне, относится уже к христианскому времени; это хроника Евсевия, епископа палестинской Кесарии. Автор задался целью согласовать библейскую хронологию со светской; свое летосчисление он начинает с рождения Авраама, а рождение Христа помещает в 2015 г. этой эры. Его книга основана исключительно на поздних источниках и имеет поэтому лишь относительное значение, но ввиду крайне неудовлетворительного состояния античной хронографии она является для нас необходимым пособием, в особенности для истории эллинистического периода. Вообще точная хронология древней истории была бы невозможна, если бы вера в связь небесных явлений с событиями человеческой жизни не побуждала античных историков тщательно отмечать все солнечные и лунные затмения, — один из немногих случаев, где суеверие оказалось для чего-нибудь полезным.

На границе между литературными и документальными памятниками стоят монеты и надписи. Из последних в начале XIX века были известны лишь немногие; еще в большом издании Бёка было приведено всего лишь около 7000 надписей, тогда как в настоящее время их число простирается до 30—40 тыс. и эта цифра с каждым днем возрастает. Наибольшее значение надписи имеют, конечно, для так называемых „древностей", т.е. для истории права, финансов, администрации, культа и частной жизни, и относительно всех этих вопросов они произвели полный переворот в наших знаниях; но и политическая история не осталась в обиде, хотя в этой области надписи служат главным образом только для дополнения или исправления сведений, добытых иным путем.

Греческие монеты дошли до нас в большом количестве.

Их значение заключается прежде всего в том, что право чеканки было во все времена одним из главных атрибутов суверенной власти, вследствие чего монеты дают нам самые верные сведения о целом ряде государственно-правовых отношений. Далее, они очень важны и для экономической истории, так как только в них мы можем почерпнуть точные данные о господствовавших в древности системах ценности. Изображения на монетах, заимствованные в большинстве случаев из религиозного культа, составляют важное пособие при изучении греческой религии. Наконец, эти памятники дают ценный материал и для истории пластических искусств, так как мы почти всегда имеем возможность определить древность каждой уцелевшей монеты с весьма небольшим приближением.

Рядом с этими говорящими источниками чисто монументальные памятники имеют лишь второстепенное значение. Как уже было сказано, мы в значительной степени обязаны им нашими сведениями о доисторическом быте Греции; но и для исторических эпох в них содержится немало ценного материала: так, особенно могильные раскопки знакомят нас с верованиями, нравами и экономическими отношениями древних, а изучение городских развалин ставит на твердую почву наши топографические исследования и вводит нас в городскую жизнь греков. Но главное значение монументальных памятников состоит все-таки в том, что они дают нам возможность проследить развитие пластических искусств. Наиболее обильны наши источники по истории архитектуры; многие из знаменитейших строений древности вполне или отчасти стоят еще теперь, и даже там, где уцелели лишь немногие обломки, почти всегда возможна идеальная реконструкция всего здания. Впрочем, сохранившийся материал так обширен и так быстро увеличивается благодаря новым раскопкам, что сколько-нибудь удовлетворительной разработки его мы, вероятно, еще не скоро дождемся. — Из скульптурных произведений первоклассных мастеров до нас дошло, напротив, только одно: статуя Гермеса Праксителя, несравненную прелесть которой может, впрочем, вполне оценить только тот, кому удалось посетить развалины олимпийского святилища. Но мы имеем еще целый ряд произведений второстепенных мастеров и множество копий первоклассных произведений, оригиналы которых утрачены; а рельефные украшения храмов еще и нас непосредственно знакомят с характером работы великих художников классической и эллинской эпох. — Более всех других были подвержены влиянию времени, вследствие непрочности материала, произведения живописи, и из них, действительно, не сохранилось ни одного, которое древние могли бы назвать выдающимся; до нас дошли лишь картины, изготовленные ремесленным путем для декоративных целей. Однако и то, что сохранилось, дает нам возможность составить себе представление о ходе развития греческой живописи и понимать указания наших письменных источников. Правда, о степени гениальности знаменитых художников древности мы можем только догадываться.

Таковы дошедшие до нас источники по греческой истории. Этот материал так обширен, что в течение целого столетия его не удалось вполне разработать, и есть еще целые области, которых едва коснулось исследование. И все-таки, как скудны наши источники в сравнении с тем, что утрачено или что мы имеем в своем распоряжении для других периодов истории! Но было бы слишком опрометчиво из-за этого относиться с пренебрежением к тому, что уцелело, — тем более отчаиваться в возможности всякого истинного познания. Конечно, мы знаем о Гёте несравненно более, чем об Еврипиде, о Наполеоне — чем о Перикле или Александре, о государственном устройстве Венеции — чем о государственном устройстве Афин. Но если нам и повсюду остаются неизвестными подробности событий, если мы и принуждены отказаться от надежды раскрыть психологические мотивы, если, наконец, пробелы в наших источниках и очень велики, — основные черты исторического развития греческого народа выступают перед нами с достаточной ясностью. Мало того, мы можем видеть их тем отчетливее, что здесь не приходится иметь дело с той массой подробностей, которая так часто затрудняет наш взор при изучении более близких нам эпох. История древности похожа на ландшафт, обозреваемый с вершины горы; мелочи ускользают от взгляда, но тем рельефнее выступают характерные черты. Правда, кто видит движущую силу исторического развития в отдельных личностях, в „великих людях", а не в народных массах, стремления которых воплощаются в этих героях, тот пусть лучше не прикасается к древней истории.

Но как бы мы ни относились к этим вопросам, — греческая история остается важнейшей страницей в истории человечества. Все то, за что мы еще теперь боремся, — истина, свобода, равенство, — за все это боролись уже греки. Весь путь развития, в середине которого мы теперь находимся, лежит здесь перед нами готовый и законченный; мы видим, как возникает греческая культура, как она расцветает и приносит плод и как она, в конце концов, умирает, погрузившись в мрак умственного и политического деспотизма, — и причины всех этих явлений ясно выступают перед всяким, кто умеет читать книгу истории. И греки боролись не напрасно. Вся наша новая культура основывается на греческой культуре; грекам мы обязаны всеми благами, которые делают нашу жизнь достойной жизни, — нашей наукой, нашим искусством, идеалами умственной и политической свободы. И эти блага будут существовать даже тогда, когда классическое образование в современном смысле слова исчезнет. Исследовать историю такого народа должно было бы быть одной из наших важнейших задач, даже если бы ее источники были еще гораздо более скудны. Обязанность историка — проникнуть так далеко, как позволяют находящиеся в его распоряжении средства; там, где этих средств не хватает, он должен покориться необходимости и не переступать границ, поставленных нашему познанию.

Глава I Заселение побережья Эгейского моря
 

https://www.gumer.info/bibliotek_Buk...y/beloh/01.php
Национальная индивидуальность обусловливается главным образом языком 1 Греческий народ начал существовать лишь тогда, когда греческий язык выделился из индогерманского праязыка; поэтому первыми нашими сведениями о греческой истории мы обязаны языку. Его близкое родство с языком индусов, персов, германцев, кельтов, италиков и других народов, которых мы объединяем под общим именем индогерманцев, свидетельствует о том, что предки всех этих народов жили некогда в соседстве друг с другом на небольшом пространстве и говорили на одном и том же языке. Это заставляет предполагать — хотя отнюдь еще не доказывает, — что они принадлежали и к одному племени.

Где именно находилась родина исконного индогерманского народа, мы до сих пор не в состоянии определить. Но сравнение языков показывает, что наши предки были бродячим или полубродячим пастушеским народом, — а такой образ жизни, конечно, не мог выработаться в покрытых лесами горных местностях Южной и Западной Европы. Лишь потребность найти новые пастбища для возрастающего числа стад заставила индогерманцев проникнуть в эти области и захватывать в них все более широкие пространства, пока море или сопротивление других племен не положили, наконец, предела их наступательному движению. При этом тесная связь между отдельными частями народа неминуемо должна была исчезнуть, различия в языке и нравах становились все более глубокими, и, наконец, народ распался на множество племен, утративших всякое сознание своего прежнего единства.

Греки, если судить по данным их языка, сохраняли тесную связь с остальными индогерманцами Европы еще и в то время, когда индусы и иранцы уже давно успели отделиться от общего ствола. Но так как страна, которую они занимали в историческое время, лежит на периферии области распространения индогерманского языка, то можно с уверенностью сказать, что и они покинули старую родину сравнительно очень рано 1 Первой страной, в которой греки поселились оседло и где они выработали свою национальную индивидуальность, была, вероятно, Фессалийская долина; отсюда они позже, по мере своего размножения, заселили горные области на западе и юге, тогда как отлив на север сдерживался напором следовавших за греками других индогерманских племен.

* 1 Одного языка для этого, правда, недостаточно; негр, говорящий по-английски, далеко еще не англичанин. Хорошее определение понятия национальности дает Геродот. VIII . 144 (Геродот. История /пер. Г.А.Стре-тоновского. М., 1972. С.416). (См. ниже, с.98).

Таким образом, греки оказались запертыми на южной оконечности Балканского полуострова, между Эгейским и Ионическим морями, до линии, идущей от Олимпа к Акрокеравнским горам, т.е. до 40° с.ш. Эта страна занимает около 70—75 тыс. кв. км и, следовательно, по величине приблизительно равна Баварии и почти в два раза больше Швейцарии или Силезии. Она представляет плоскогорье, круто спускающееся к Средиземному морю; высшая горная вершина, которая именно благодаря этому сделалась в мифологии местопребыванием богов, — Олимп, на севере Фессалии — достигает высоты почти в 3000 м, а многие другие горы возвышаются более чем на 2000 м; таковы горные системы Пинд и Парнас в Средней Греции, Киллене и Тайгет в Пелопоннесе. Между цепями гор остается место обыкновенно лишь для тесных долин или узких низменностей у устьев рек; единственной значительной долиной полуострова является окруженный горами бассейн Фессалийского Пенея. Зато море и суша перерезывают здесь друг друга, как нигде на земном шаре; если исключить область Пинда, то на всем полуострове не найдется ни одного пункта, который отстоял бы от берега более чем на 60 км, и с каждой высокой горы видно открытое море. Вследствие этого не могли образоваться крупные реки; даже большая часть ручьев совершенно высыхает в период летнего бездождья, так что мы легко можем понять изречение греческого поэта, что вода есть лучшая из всех вещей. Таким образом, почва малопригодна для земледелия и только при упорном труде может прокормить население; такова в особенности менее плодородная восточная половина полуострова у Эгейского моря, где места, пригодные для обработки, кажутся оазисами среди обширной каменистой пустыни. Но по красоте видов Греция может поспорить даже с прибрежьями Средиземного моря; благородные контуры гор, склоны скал, лишенные растительности, мрачная зелень хвойных лесов, белая снежная пелена, которая большую часть года покрывает высокие горы, и далеко внизу синяя гладь моря, и блеск южного солнца, разлитый над всеми этими красотами, — все вместе составляет очаровательную картину, которая неизгладимо запечатлевается в душе зрителя.

Унаследованное нами от древних представление, будто греки находились в особенно близком родстве с италиками, так что составляли вместе с ними отдельную этнографическую группу, совершенно опровергну*то новейшей лингвистикой.

Нет сомнения, что в то время, когда греки заняли эту страну, она была еще почти вся покрыта густым девственным лесом, а ее долины заняты болотами и озерами. Еще и много веков спустя, во времена Гомера, Греция была чрезвычайно лесиста, а горные области запада и севера — Это-лия, Эпир, Македония — были богаты лесом в течение всей древности. В лесах обитали лев, медведь и дикий бык, в горах — серны и дикие козы, а волк, олень и кабан водились повсюду в изобилии 1 Но и человеческих обитателей греки должны были найти на полуострове; как и повсюду в Европе, индогерманцам предшествовало более древнее население. Единственный след этих исконных жителей страны сохранился, по-видимому, в названиях некоторых местностей Греции; других следов мы не в состоянии открыть, по крайней мере при современном состоянии наших знаний, которые, впрочем, именно в этом отношении еще крайне недостаточны. Точно так же мы не можем сказать, к какому племени принадлежали эти первые обитатели Греции; по всей вероятности, они были очень малочисленны и стояли на низкой ступени развития. И действительно, греки очень рано оттеснили или поглотили их; уже древнейшие предания изображают всю страну от моря до моря занятой одной компактной массой греческого населения 1

' О фауне Древней Греции ср.: Keller О. Thire des klassischen Alter - thums in culturgesch . Bezeihung ; Innsbruck , 1887. Лев водился в V веке только на Пинде и в горных областях Македонии: некоторые сказания, как напр., мифы о Немеиском и Киферонском львах, показывают, что некогда они были распространены по всему полуострову. Точно так же дикий бык (в двух видах, Bison europaeus и Bos priemegenius ) встречался в историческое время еще только в Македонии; в доисторический период граница его распространения лежала, по-видимому, гораздо далее к югу, так как один ручей в Эпикнемидской Локриде назывался бычий и Гомер несколько раз называет щит „шкурой дикого быка".

Только по ту сторону Олимпа и Акрокеравнских гор мы встречаем народы другого племени: на западе иллирийцев, на востоке — фракийцев. От языка последних сохранились лишь немногие следы, которых, однако, вполне достаточно, чтобы уничтожить всякое сомнение в принадлежности этого народа к индогерманской группе племен. То же самое можно сказать об иллирийском языке, который, как известно, продолжает жить в современном албанском. Но если эти народы и были родственны грекам по племенному происхождению, то их наречия сильно отличались от греческого языка и греки могли объясняться с ними только через переводчиков; так же велика была разница между греческой культурой, с одной стороны, и культурой фракийцев или иллирийцев, с другой.

Греческие писатели V и IV веков обыкновенно причисляют к варварам и южных соседей фракийцев и иллирийцев — эпирцев и македонян. И действительно, при своем отдаленном положении, эти народы принимали мало участия в культурном развитии нации; здесь до поздней исторической эпохи уцелел остаток доисторической древности Греции, и мы не можем осудить афинянина времен Перикла или Демосфена, который, путешествуя по этим странам, спрашивал себя, действительно ли он еще в Греции. Древний Гесиод был менее нетерпим: он прямо называет македонян греками, и местные названия, имена лиц и уцелевшие остатки эпиротского и македонского наречий неопровержимо доказывают, что он был прав, т.е. что македоняне и эпирцы действительно принадлежали к греческому племени. Притом, Додона не могла бы уже так рано сделаться национальным святилищем греков, если бы она лежала в варварской стране. А между эпирцами и македонянами вообще невозможно провести резкой черты в этнографическом отношении. Правда, равнина Аксия — позднейшая Нижняя Македония — была первоначально заселена фракийскими племенами и обратилась в греческую страну лишь с VII века, благодаря завоеваниям македонских царей из дома Аргеадов. Если поэтому примесь чужих элементов должна была быть здесь особенно велика, то она все-таки была не больше той, которая встречалась во многих других колониях, считавшихся, тем не менее, истинно греческими.

Ниже (гл. V ) мы докажем, что этих коренных обитателей нельзя отождествлять с пеласгами.

На своей новой родине греки, вероятно, еще долго вели бродячий или полубродячий образ жизни. Но по мере того, как население увеличивалось, недостаток земли принуждал его к более интенсивной эксплуатации почвы; земледелие все более отодвигало скотоводство на задний план, и нация оказалась прикрепленной к земле. При этом члены одного и того же рода, державшиеся вместе во время переселения, селились друг подле друга, как это наблюдается и во всех других странах, занятых индогерманцами, — в Индии, Германии, Италии и т.п. Еще в историческое время добрая четверть всех деревень Аттики называлась по именам тех родов, которыми они были основаны.

Дело в том, что у греков, как и у всех остальных индо-германских народов, господствовал родовой порядок, — без сомнения, наследие той эпохи, которая предшествовала разделению племен. Человека, не принадлежащего к такому союзу (фратрия, фратра и т.д.), еще Гомер представляет себе не иначе, как беззаконным и безбожным 1 В основе этого порядка, по-видимому, и здесь лежало первоначально материнское право. Это доказывается тем выдающимся положением, которое занимают родоначальницы в генеалогической традиции; а в Эпизефирских Локрах знать даже в позднее время производила себя не от родоначальников, а от благородных женщин из так называемых „ста домов", которыми, по преданию, была основана эта колония. Такой же характер носит легенда об основании Тарента „сыновьями дев", парфениями. Во всяком случае этот строй был оставлен очень рано. Уже в самой отдаленной древности, от которой до нас дошли сведения, принадлежность к роду обусловливалась происхождением со стороны отца; и так как с этой точки зрения легенды, возникшие на почве материнского права, казались странными позднейшим поколениям, то предание внесло в них поправку, дав в супруги каждой родоначальнице какого-нибудь бога. Таким образом, все члены рода смотрели на себя теперь как на потомков одного общего родоначальника, от которого они производили и самое имя рода; в действительности дело происходило, конечно, наоборот, т.е. мнимый основатель рода был не чем иным, как персонификацией родового имени. Происхождение со стороны матери не играло при этом никакой роли; даже в то время, когда моногамия достигла уже полного господства, сыновья наложниц и рабынь вступали в род отца наравне с законными сыновьями и — хотя в меньшей степени, чем по* следние — принимали участие в дележе наследства.

* Илиада. IX . 63—64. „Тот лишь, кто, чуждый законам, бездомным живет и безродным, междоусобную любит войну" (Илиада Гомера /пер. Н.М.Минского. М., 1896. С. 134).

На существование в древности обычая похищать невесту указывали еще в позднее время некоторые свадебные обряды, особенно в консервативной Спарте, где сохранились даже остатки полиандрии. Но уже в гомеровскую эпоху повсюду господствует обычай покупать невесту. Цена соразмерялась с красотой, ловкостью в рукоделиях и искусствах и главным образом общественным положением невесты, и для девушки было честью, если жених давал ее родителям большой выкуп. Путем покупки жена переходила из рук отца во власть мужа; в случае смерти последнего его место занимал старший сын, как опекун матери. Но по отношению к взрослым сыновьям греческое право, в противоположность римскому, не признавало patria potestas (отцовская власть); по достижении совершеннолетия юноша становился полноправным, поскольку экономические отношения не обусловливали его фактической зависимости от отца.

Первоначально всякий род составлял, по-видимому, отдельное государство, если можно применить это выражение к условиям той далекой эпохи. Но по мере того, как число родичей возрастало и родственные отношения между отдельными семьями становились все менее тесными, родовая связь должна была ослабевать; род распадался на несколько частей, которые постепенно начинали смотреть на себя как на самостоятельные роды. Когда, вскоре затем, земля, прилегавшая к самой деревне, оказывалась недостаточной для прокормления жителей, то безземельные уходили в другое место, выкорчевывали лес, и поблизости старого селения возникало новое. Такая деревня сохраняла тесную связь со своей метрополией; но легко понять, что сами односельчане сближались между собой еще теснее и с течением времени начинали чувствовать себя отдельной частью государства. Таким образом, последнее распадалось на ряд крупных частей — на племена или, как говорили греки, на филы, каждая из которых содержала в себе известное число родов. Новая фила могла образоваться также в случае присоединения какого-нибудь иноплеменного соседнего поселка, или когда пришлая толпа кочевников получала разрешение поселиться на необработанном участке общинной земли.

Но и первобытный лес можно вырубить, и в стране, где так мало удобной для обработки земли, как в Греции, это должно было случиться очень скоро. Дальнейшее распространение было возможно только на счет соседей, и вот началась борьба из-за земли. Победа обыкновенно оставалась, конечно, на стороне численного большинства, т.е. на стороне обитателей тех долин, в которых обилие плодородной земли обусловливало более быстрый рост населения. Это была война всех против всех, безжалостная и беспощадная; побежденное племя стиралось с лица земли, а его землю делили между собой победители. Так, в историческое время мы находим во всей Арголиде вплоть до Мегары по ту сторону Истма, — исключая, может быть, только Гермионы, бесплодная почва которой представляла мало привлекательного, — три филы: гиллеев, диманов и памфилов. Следовательно, народ, делившийся на эти три племени, должен был распространиться по всей области из одного центра, и, по всей вероятности, этим, исходным пунктом была центральная плодоносная равнина, лежащая между Микенами и Аргосом. Точно так же и население всех или большей части областей Аттики до реформы Клисфена распадалось на четыре филы: гелеонтов, гоплитов, аргадов и эгикоров 1 Очень вероятно, что тот же процесс совершался и в других областях, хотя мы не имеем об этом никаких сведений.

Но как взрослый сын по греческому праву был независим от отца, так и эти древние колонии устраивали свои дела вполне самостоятельно. Каждая долина, а в больших долинах — даже каждая терраса, образовала отдельное государство, и во многих частях Греции, например в Аркадии, Ахее и Этолии, эта организация держалась долго еще и в историческое время. Поэтому древнейшие греческие названия местностей суть имена областей, как Элида, Писа, Мессена, Лакедемон, Аргос, Фтия и многие другие, сохранившиеся лишь как названия городов, подобно тому, как те же Аргос, Мессена, Элида и Лакедемон с течением времени утратили свое древнее значение в качестве областных названий и обратились в названия городов. Ввиду своеобразного устройства поверхности страны протяжение этих областей было обыкновенно очень ограничено и только в немногих случаях превышало 200—300 кв. км 2 , из которых лишь ничтожная часть была удобна для земледелия. Следовательно, в ту эпоху, когда первобытная обработка земли составляла, наряду со скотоводством, единственный источник существования, население этих областных государств должно было быть очень незначительным. Так, первоначальная военная организация Спарты была рассчитана приблизительно на тысячу мужчин, способных носить оружие; между тем Лакедемон принадлежал, без сомнения, к наиболее густонаселенным областям.

Те же четыре филы мы находим и в Ионии; очевидно, они существовали еще до заселения Малой Азии. Между тем синойкизм Аттики относится, без сомнения, к более позднему времени. А так как мы можем представить себе филу только как часть государства, то слова текста оказываются оправданными; притом, они подтверждаются и аналогичным примером Арголиды. Следовательно, Клисфен, игнорируя, при основании своих новых фил, местную связь, опирался на отношения, сложившиеся уже задолго до него.

Например, все 12 или 13 областей Ахайи занимали пространство в 2300 кв. км, 18—19 областей, на которые распадалась Аркадия до основания Мегалополиса, — приблизительно 4700 кв. км, Дорида у Ойты — около 200 кв. км. Приблизительно такова же была средняя величина областей Аттики, если последняя действительно распадалась до синойкизма на 12 государств, как утверждает предание.

Но одноплеменные соседние области не теряли сознания своего единства. Это сознание выражалось в общем почитании священных мест, куда сходились для празднеств или для совещания о делах, касавшихся культа, иногда, впрочем, в том и другом принимали участие и иноплеменные общины. Но если эти союзы и носили по существу исключительно сакральный характер и ни в чем не ограничивали самостоятельности участвовавших в них государств, то они все-таки сильно содействовали укреплению в последних чувства единства. Это вело, в свою очередь, к образованию общих племенных имен; так, например, беотийцами назывались все те, которые собирались в священной роще Посейдона у Онхеста на берегу Копаидского озера. Наконец, от этих племенных имен произошла большая часть названий местностей; это прилагательные в женском роде, как Беотия, Фессалия, Аркадия (причем подразумевается и или хора), т.е.: „беотийская, фессалийская, аркадская страна" Племенное имя не образовалось только в тех странах, где центральная равнина получила перевес над остальными областями, например, в Элиде, Мессении, Лаконии, Арголиде; здесь название самой могущественной области служило и для обозначения всей страны.

Но до IX века областные государства Греции не соединялись в прочные политические союзы. Древнейший эпос и вообще героические сказания еще всецело проникнуты представлением о полновластной, политически изолированной от соседей областной общине с укрепленным центром — резиденцией царя, полисом. То же самое доказывают и уцелевшие памятники. Даже на Аргосской равнине, которая по своим природным свойствам представляет резко ограниченное целое, мы находим рядом две столицы — Микены и Тиринф; и едва ли можно сомневаться, что Мидея, Навплия и Аргос также уже в глубокой древности были средоточиями самостоятельных государств. Агамемнон является в „Илиаде" вождем греческого войска под Троей, но отнюдь еще не сюзереном остальных греческих царей; только тогда, когда поход против Трои стал представляться поэтам национальным предприятием, они сочли нужным снабдить Агамемнона властью, соответствующей его положению. Впрочем, весьма возможно, что до возвышения Аргоса Микенам действительно принадлежала гегемония над соседними города* ми, судя по тому, что храм Геры близ Микен оставался главным святилищем всей страны даже во время владычества Аргоса. Но если когда-нибудь и существовала такая Микенская держава, то она могла представлять собою только плохо сплоченный агрегат немногих областных государств 1

Сильное расчленение берегов и многочисленность островов, разбросанных по морю вблизи материка, должны были очень рано заставить обитателей греческого полуострова обратиться к морю. Правда, путешествия на запад, через открытое Ионическое море, были пока невозможны; это море сделалось доступным лишь спустя несколько столетий. Но на востоке острова тянутся непрерывной цепью вплоть до берегов Малой Азии, и мореплаватель никогда не теряет из глаз твердой земли, а с вершины Охи на Эвбее открывается свободный вид через всю поверхность Эгейского моря до Пелиннея на Хиосе. Таким образом, уже географические условия указывали здесь путь грекам, один за другим были заняты острова Эгейского моря до самых берегов Азии. Это не было переселением народов в собственном смысле слова; ни одно греческое племя не покинуло своих старых мест: уходило лишь молодое мужское поколение, которое не могло получить наделов на тесной родине или жаждало добычи и приключений 1 Как совершались эти завоевания, — мы видим из описаний „Илиады", хотя они и относятся к гораздо более позднему времени. Греки причаливают, разбивают лагерь на берегу и отсюда опустошают окрестную местность. Небольшие поселения они берут штурмом, но для правильной осады сколько-нибудь хорошо укрепленного города им еще недостает военных знаний. В таких случаях война могла длиться годами, пока какой-нибудь случай бросал город в руки осаждающих, либо недостаток в припасах принуждал защитников покинуть родину или сдаться. Если штурм удавался, то все способные носить оружие умерщвлялись, женщины и дети обращались в рабов или, вернее, — так как греческие поселенцы обыкновенно не приводили с собой женщин, — жены побежденных становились женами победителей. Часто бывало, конечно, и так, что продолжительная осада утомляла самих осаждающих, и они уходили, не взяв города, как едва не случилось с ахейцами под Троей; тогда греки выжидали удобного времени и снова повторяли нападение, пока не достигали своей цели.

Нас не должно вводить в заблуждение на этот счет то подавляющее впечатление, которое производят на зрителя колоссальные стены Микен и Тиринфа. Циклопические стены италийских городов, которые по величине отчасти далеко превосходят греческие, доказывают нам, что и небольшие общины были в состоянии возводить такие постройки. То же самое доказывают нураги Сардинии. В эпоху борьбы всех против всех защита от неприятельских нападений составляет самую настойчивую потребность, удовлетворению которой должны служить все наличные средства. Притом, как подтверждают специалисты, постройка „Сокровищницы Атрея" должна была потребовать не больше затрат, чем постройка каменного дорического храма средней величины; а царские дворцы из дерева и глины стоили сравнительно очень недорого. Если во всей Греции такие обширные строения встречаются еще только в Беотии, то это свидетельствует лишь о том, что Аргосская равнина была в то время, наряду с Беотией, самой богатой и населенной частью европейской Греции, а вовсе не о том, что Микены и Тиринф представляли центры могущественных государств не только в нашем смысле, но даже с точки зрения классической эпохи.

Таким образом, коренное население небольших островов, лежащих в южной части Эгейского моря, было истреблено так же бесследно, как прежде население самого полуострова. Но на обширном Крите доэллинские обитатели были слишком многочисленны, чтобы их можно было истребить; они были обращены в крепостных (мноиты, войкеи), которые должны были обрабатывать землю для своих новых господ 1 , а сами победители, чтобы упрочить свое положение в стране, ввели у себя строгую военную организацию. Мало того: восточная окраина острова, область Итана и Прэса, никогда не была покорена греками; население этих двух городов — „исконные критяне", этеокритяне, как они называли себя — сохранило свою национальность и язык до V века. То же самое можно сказать и об „этеокарпафийцах", обитавших на пустынном соседнем острове Карпаф. Немногие острова северной части Эгейского моря, где господствует уже суровый фракийский климат, греки заселили только в историческую эпоху; до этого времени их крайними форпостами в этом направлении были Лесбос и, может быть, Тене-дос; Фасос оставался в руках варваров до VII столетия, Лемнос и Имброс — до конца VI , а гористая Самофракия, насколько нам известно, никогда не была заселена греками, хотя с течением времени, конечно, усвоила их культуру.

Уже из этого можно понять, как ошибочна общепринятая гипотеза, будто толчок к этой эмиграции дали передвижения, происходившие внутри самого полуострова. Ведь и колонизация запада и севера в начале исторической эпохи была вызвана, конечно, вовсе не этими переселениями.

Относительно племенного происхождения этих коренных обитателей у нас нет никаких точных известий. Надписи на каком-то негреческом наречии, найденные недавно на Крите и Лемносе, до сих пор еще не разобраны. Очень вероятно, что острова северной части Эгейского моря были первоначально заселены с соседнего фракийского прибрежья. Действительно, Гомер называет жителей Лемноса синтий-цами, и еще в историческое время на Среднем Стримоне сидело фракийское племя, носившее такое имя. Нельзя также сомневаться, что карийцы некогда заселяли ближайшие к ним острова, может быть, они проникли и несколько далее на запад и заняли также Крит и Киклады.

Лучше известен нам этнографический состав коренного населения Малой Азии. Обширное плоскогорье, занимающее середину полуострова, было заселено народом индогермайского племени, фригийцами. Близкое родство их языка с греческим обратило на себя уже внимание древних, но, по-видимому, еще ближе стояли они к фракийцам. Поэтому можно думать, что фригийцы пришли на свою позднейшую родину с Балканского полуострова, через Босфор или Геллеспонт.

Из этого, конечно, не следует, что между критскими крепостными более позднего времени не было и греков; завоевание острова положило только начало крепостному праву, как случилось позже и при заселении Сицилии.

Их северные соседи, вифинцы, жившие у Босфора, представляли фракийское племя, как, вероятно, и мисийцы на южном берегу Пропонтиды. Возможно, что и лидийцы находились в тесном родстве с этими племенами, но остатки лидийского языка слишком скудны, чтобы можно было прийти к какому-нибудь определенному выводу на этот счет. Об обитателях гористой юго-западной части полуострова, карийцах и ликийцах, мы до сих пор достоверно знаем только то, что они говорили на флектирующих языках, которые по своему морфологическому строению представляли большое сходство с индогерманскими; по-видимому, также карийцы и ликийцы стояли очень близко друг к другу. Но пока не будут прочитаны ликийские надписи, вопрос о том, принадлежали ли эти народы к индогерманскому племени, должен остаться открытым.

Греки также очень рано начали заселять малоазиатское побережье. В начале исторической эпохи мы находим непрерывный ряд греческих колоний вдоль западного берега полуострова от Элейского залива против Лесбоса на севере, до Иасийского залива к югу от Милета. Далее на юг, в Карий, греки заняли оба полуострова, Галикарнас и Книд, весь остальной берег оставался во власти туземцев. На севере Троада была покорена только в VII веке. Глубже внутрь страны грекам вообще не удалось проникнуть до Александра; почти все их города лежат на берегу, во всяком случае — не дальше одного дня пути от него (около 30 км). Отсюда можно с уверенностью заключить, что греки пришли в Малую Азию с запада, через Эгейское море, притом лишь в то время, когда карийцы, лидийцы и мисийцы уже сидели на своих местах.

Греки проникли и далее на восток, вдоль южного берега полуострова. В горной Ликии удержалось туземное население, зато греки заняли плодоносную равнину Памфилии.

Здесь возникли греческие города Перга, Силлий, Аспенд и Сида; по-видимому, очень рано были заселены и Нагид, Ке-лендерис, Солы и Малл в Киликии. Но важнее всего то, что обширный и богатый Кипр почти всецело перешел во власть греков; коренное население удержалось только на южном берегу, в Амафунте, финикийцы — в соседнем Китионе и, может быть, также в Лапафе, в северной части острова.

Колонизация Кипра совершилась в то время, когда греки еще не познакомились с фонетическим алфавитом 1 ; старинный диалект, на котором кипрские греки говорили еще в IV столетии, также доказывает, что остров был заселен в очень ранний период. Западное побережье Малой Азии, как ближайшее к Греции, было заселено, вероятно, гораздо раньше 2 Поэтому документальных известий об этой колонизации, конечно, не могло существовать. Правда, азиатские греки никогда не забывали, что они чужеземцы в той стране, в которой живут. Так, Милет называется у Гомера карийским городом, и, рассказывая о завоевании Ахиллом „прекрасно построенного" Лесбоса, поэт, несомненно, исходит из того представления, что в эпоху Троянской войны остров был населен еще варварами. Вообще эпос почти совершенно игнорирует греческие колонии на малоазиатском берегу и прилегающих к нему островах, несмотря на то, что он возник именно в этих колониях. Но о ближайших обстоятельствах, при которых совершилось переселение, в историческую эпоху уже ничего не было известно. Здесь не было и следа той тесной связи с родным городом, которую так усердно поддерживали греческие колонии более позднего времени; точно так же ни один из греческих городов Малой Азии не знал имени своего основателя. Таким образом, миф должен был дать то, в чем отказывало историческое предание.

Эти мифы большею частью очень прозрачны. Важную роль в них играет омонимия. Так, Эритра в Ионии была, по преданию, основана беотийской Эритрой, Фокея — фокейцами, Саламин на Кипре — одноименным островом, лежащим у берегов Аттики, кипрская Кериния — ахейским городом того же имени. Мыс Акамант, образующий северозападную оконечность Кипра, получил название будто бы от сына Тесея, Акаманта, которого поэтому считали и основателем соседних Сол; позже построение этого города приписывали даже Солону.

* См. выше, с.56.
* Почему здесь употреблялся менее устаревший язык, чем на Кипре, будет объяснено ниже (с.96—97).

Кефея, мифического основателя одного из кипрских городов (вероятно, Керинии), без обиняков отождествляли с одноименным эфиопским царем, отцом Андромеды, и сообразно с этим полагали, что некогда на острове существовала эфиопская колония. Союзное святилище ионийцев на мысе Микале было посвящено Посейдону Геликонскому; на этом основании ионийцев выводили из Ахеи, где в Гелике также существовал знаменитый храм Посейдона. Другие сказания основывались на родословных царских домов. Так как властители Милета и большей части других ионических городов производили свой род от Нелея, которого эпос по мифологическим соображениям помещал на самой отдаленной западной окраине греческого мира — в Трифилийском Пилосе, то отсюда будто бы и была заселена Иония. Афродита Пафосская имела храм и в Тегее; из этого заключали, что Пафос был основан Агапенором и его аркадийцами во время их возвращения из-под Трои. На основании таких же соображений полагали, что остров Кос, с его храмом Асклепия, был заселен из Эпидавра или из Фессалии, где находились наиболее известные святилища бога врачебной науки. Наконец, ионийцы должны были с течением времени все более убеждаться в близком сходстве своих нравов и языка с нравами и языком обитателей Аттики, и результатом этого наблюдения было то, что на ионийские города начали смотреть как на афинские колонии. Генеалоги VI и V столетий задаются уже целью привести в согласие эти противоречивые предания. По их свидетельству, нелиды первоначально перешли из Пилоса в Аттику, здесь к ним пристали изгнанные из Ахеи ионийцы, и затем те и другие совместно двинулись в Азию. Но для нас эти противоречия легенды служат доказательством, что в историческое время ни ионийцы, ни вообще азиатские греки не имели уже ника* ких определенных сведений о своем переселении из Европы.

К счастью, мы другим путем можем прийти к более точным выводам. Очевидно, что распространение греков на восток должно было иметь своим исходным пунктом западное побережье Эгейского моря. И мы действительно находим в Милете, Самосе, Эфесе и Трое те самые филы, на которые до реформ Клисфена делилось население Аттики, а арголидские филы гиллеев, диманов и памфилов встречаются также на Фере, Калимне, Косе и Родосе и во многих критских городах. Итак, несомненно, что значительная часть Крита, Южные Киклады и острова, лежащие у карийского берега, были колонизированы из Арголиды, тогда как Иония или, по крайней мере большая часть ее, получила свое греческое население из Аттики. Возможно, что в этой колонизации принимали участие и выходцы из других областей Греции; так, Крит был, вероятно, заселен отчасти из соседней Лаконии, а в Ионию переселялись и эвбейцы и, может быть, также беотийцы. Действительно, рядом с упомянутыми аттическими и арголидскими филами мы находим на Крите и в малоазиатских колониях другие филы, которых не встречаем в Аттике или Арголиде. Но в общем порядок греческих племен в Азии с юга на север точно соответствует тому порядку, в котором они сидели на западном побережье Эгейского моря; поэтому очень вероятно, что города северной Ионии, Лесбос и так называемые эолийские города, лежащие уже на материке Азии, были действительно, как утверждает предание, заселены из Беотии или, по крайней мере, из той части восточного берега Греции, которая простирается к северу от Аттики. Впрочем, точно доказать это предположение невозможно, так как мы не знаем беотийских и фессалийских фил. Язык кипрских греков чрезвычайно близок к языку жителей Аркадии; следовательно, Кипр был заселен, по-видимому, из Пелопоннеса, хотя, конечно, не из самой Аркадии, лежащей внутри полуострова.

Легко понять, что греки переносили свои старые, привычные учреждения и на новые места. Здесь, как и в метро* полии, каждое поселение само отвечало за себя, будучи вполне независимо от соседних городов. И здесь одноплеменные общины с течением времени соединялись в сакральные союзы. Происходившие главным образом из Арголиды колонисты островов и полуостровов вдоль карийского берега избрали своим религиозным центром храм Аполлона на Триопийском мысе близ Книда; население побережья от Милета до Фокеи и обитатели близлежащих островов, родом большею частью из Аттики, собирались в храме Геликон-ского Посейдона на мысе Микале; третий подобный союз образовали поселения, расположившиеся в области Нижнего Герма, от Смирнского до Элейского залива. И здесь также с течением времени выработались общие племенные названия для участников этих религиозных союзов: все, собиравшиеся на Триопийском мысе, стали называть себя дорийцами, почитатели Геликонского Посейдона — ионийцами, справлявшие свои празднества в долине Герма — эолийцами 1 Но при том руководящем значении, какое азиатские греки получили с IX века как в экономической, так и в духовной области, эти племенные имена стали мало-помалу употребляться в более широком смысле. Имя ионийцев было перенесено на родственных ионийцам обитателей большей части Киклад, Эвбеи и Аттики; имя дорийцев — на население Крита и Южных Киклад, которое, как мы знаем, подобно азиатским дорийцам, принадлежало к арголидскому племени, а затем и на обитателей самой Арголиды. Точно так же и название эолийцев было распространено на Лесбос и, далее, на Беотию и Фессалию. Это случилось около того времени, когда обе великие эпопеи заканчивались в своих главных частях, т.е. приблизительно в конце VIII столетия. Эпос еще не знает дорийцев в Пелопоннесе, но в одном месте „Одиссеи" уже упоминаются дорийцы на Крите, а в одном довольно позднем месте „Илиады" афиняне названы „иаонами" В каталоге Гесиода, относящемся к VI веку, Дор, Эол и Ксуф называются уже сыновьями Геллена, Ион и Ахей — сыновьями Ксу-фа. Следовательно, мы уже находим здесь привычное и нам деление греческого народа на три племени: дорийцев, ионийцев и эолийцев 1 , к которым, в качестве четвертого племени, присоединяются ахейцы, ввиду той выдающейся роли, какую они играют в эпосе. Отставшие в культурном отношении обитатели западной части греческого полуострова были оставлены при этом в стороне; позднейшие ученые без всякого основания распространили на них имя эолийцев.

В самой Греции не было ни ионийцев, ни эолийцев; следовательно, эти племенные названия должны были образоваться уже в Малой Азии. То же самое относится и к дорийцам. Правда, у южной подошвы Эты была область, носившая имя Дориды; но, лежа внутри полуострова, она никоим образом не могла принимать участия в заселении Малой Азии. Мы имеем здесь дело с одним из тех омонимов, которые так часто встречаются в языках, распространенных на большом пространстве. Подробности — ниже, гл. V .

Процесс, который мы проследили, мог совершиться только в течение многих столетий. Когда он начался, когда греки пришли в ту страну, которой они дали имя, — об этом мы не можем составить себе даже предположения. Мы знаем только, что образование племен и передвижение внутри самого полуострова были уже закончены, когда греки начали заселять острова и Малую Азию; по крайней мере, в Аттике и Арголиде уже обитали в это время те же самые племена, которые мы находим здесь в историческую эпоху. Эллинизация островов Эгейского моря и западного берега Малой Азии должна была потребовать несколько столетий; не надо забывать, что одни только острова занимают поверхность почти в 18 тыс. кв. км, т.е. немногим менее Пелопоннеса. Закончился этот процесс, самое позднее, в начале первого тысячелетия до нашей эры, так как гомеровский эпос исходит из предположения, что греки уже давно живут в Малой Азии, а основная часть „Илиады" возникла не позже VIII века, вероятно, еще в IX веке. Большая часть Кипра была заселена греками уже около 700 г., как показывают клинообразные надписи; ввиду крупных размеров острова (9599 кв. км), начало его колонизации греками приходится отнести не позже как к IX веку. Во всяком случае покорение

В то время, как Ион, Дор и Ахей представляют собою не что иное, как героев-эпонимов своих племен, Эол имеет, кроме того, еще самостоятельное значение. Он является у Гомера богом ветров и, как таковой, почитался, вероятно, во многих частях Греции. Понятно, что предание должно было видеть в эолийцах древнейших обитателей этих мест. Так, по Гомеру ( VI . 153 и след.), Сизиф, сын Эола, жил в Коринфе; на этом основано известие Фукидида, что город был населен эолийцами до переселения дорийцев.

Кипра должно было совершиться в то время, когда греки еще не знали алфавита и аркадийское наречие еще не начало отделяться от наречий пелопоннесского побережья. С другой стороны, едва ли можно предположить, что после заселения западного берега Малой Азии и Кипра греческая колонизация приостановилась на несколько столетий. Так как, следовательно, колонизация как Запада, так и берегов Фракии и Геллеспонта могла начаться не ранее VIII века, то острова и Малую Азию греки должны были заселить в течение второй половины второго тысячелетия до Р.Х.

Из сказанного ясно, что со времени переселения греков на Балканский полуостров в их состав вошло множество чуждых элементов. Тем не менее эта примесь была недостаточно сильна, чтобы уничтожить в их наружности следы арийского происхождения. Своих любимых героев — Ахилла, Одиссея, Менелая — Гомер изображает белокурыми; белокуры были и спартанские девушки, которых воспевал Алкман в своих „Парфениях", и большая часть беотиек даже в III веке. Вообще в течение всей древности светлые волосы считались признаком красоты. Это, конечно, показывает, что, по крайней мере в более позднее время, в Греции преобладал темный цвет волос, что, вероятно, еще в гораздо большей степени наблюдается и теперь; но чем объяснить это явление: влиянием ли климата или смешением рас? Черепа, добытые из древнегреческих могил, все без исключения долихоцефалические, отчасти в очень резкой форме, и имеют поразительно малую емкость, тогда как большинство современных греков — брахикефалы. Относительно роста древних греков у нас нет никаких точных сведений; современные греки не принадлежат к числу особенно рослых народов и стоят в этом отношении приблизительно на одном уровне с французами.

Подобно всем остальным индогерманским народам, древние греки были богато одарены в умственном отношении и способны к военному делу; эти свойства, вместе с благоприятными внешними обстоятельствами, и доставили им духовное, а на короткое время даже политическое господство над миром. Отличительной чертой греков является сильно развитое эстетическое чувство, каким после них не обладал ни один народ; оно-то и сделало их поэтические и художественные произведения недосягаемыми образцами для всех времен. Напротив, худшая нравственная черта их национального характера состоит в недостатке честности и уважения к данному слову; в этом отношении греки далеко уступали своим западным и восточным соседям — италикам и персам. Уже мифы прославляют воровские подвиги Гермеса; многоопытный Одиссей также не может быть назван образцом честности, а его деда по матери, Автолика, эпос даже восхваляет за то, что он был искуснее всех людей в воровстве и вероломстве. Гесиод жалуется на подкупность знатных судей, Солон — на бесчестность государственных людей в Афинах; и даже в классическую и эллинистическую эпоху в Греции было мало людей, которых деньгами нельзя было бы склонить к чему угодно. Когда надо было устранить соперника при помощи политического процесса, его почти всегда обвиняли или в подкупности, или в утайке общественного имущества, потому что почти никто не был вполне чист на руку. Эту черту, так мало гармонирующую с арийским характером, можно было бы, пожалуй, объяснить смешением греков с тем населением, которое они при своем прибытии уже застали на Балканском полуострове, тем более что тот же недостаток, и, по-видимому, еще в большей степени, мы находим у карийцев. Это предположение подтверждается и той дурной славою, которою пользовались критяне, так как именно на Крите примесь чуждых, неэллинских элементов была особенно велика.

Вообще черты национального характера должны были развиваться в различных областях крайне неравномерно, в зависимости от различных географических, а позже и экономических и социальных условий. Население внутренних областей, занимавшееся преимущественно скотоводством и земледелием и рассеянное по небольшим городам и селам, было, конечно, тяжеловеснее и консервативнее, чем обитатели оживленного побережья. Этим объясняется, например, разница между подвижными афинянами и их беотийскими соседями, тупость которых вошла в пословицу. Как мало такие различия зависят от племенного происхождения, показывает сравнение консервативных пелопоннесцев с их колонистами в Сицилии, которые по гибкости ума не уступали афинянам. Эти условия сильно способствовали выработке и развитию самой пагубной черты греческого национального характера — партикуляризма.

Далее, то обстоятельство, что вся страна изрезана горами и заливами, сильно затрудняющими сообщение между отдельными ее частями, имело последствием распадение греческого языка на целый ряд диалектов; едва ли еще где- нибудь можно найти на таком небольшом пространстве так много разнородных наречий. Этот процесс должен был в главных чертах закончиться еще до того времени, когда греки заселили берега Сицилии и Пропонтиды, потому что каждая из основанных здесь колоний употребляла наречие своего родного города. Напротив, в то время, когда колонизировались западный берег Малой Азии и Кипр, образование диалектов было еще в полном ходу. В самом деле, кипрское наречие обнаруживает самое тесное родство с аркадийским, а так как Кипр не мог быть заселен из Аркадии, лежащей внутри материка, то очевидно, что некогда на восточном или южном берегу Пелопоннеса господствовал диалект, стоявший очень близко к позднейшему аркадийско-кипрскому. В замкнутой среди гор Аркадии и на дальних островах это старинное наречие осталось сравнительно чистым; на берегах Пелопоннеса, под влиянием сношений с греками из других областей, оно смягчилось и изменилось. Таким образом, здесь выработалось два новых диалекта — арголидский и лаконский, которые, возникнув на одной и той же основе, были, конечно, чрезвычайно сходны между собой, но все-таки не настолько, чтобы их можно было соединять под именем единого, „дорийского" диалекта. Благодаря спартанскому завоеванию в VIII веке, если не раньше, лаконское наречие распространилось и в Мессении, тогда как арголид-ские колонии на островах и полуостровах вдоль карийского берега усвоили диалект своей метрополии. Напротив, язык обширного Крита продолжал своеобразно развиваться, хотя все еще, конечно, опираясь на диалекты южного и восточного Пелопоннеса. Совершенно одичал греческий язык в изолированной Памфилии, обитатели которой тоже, по всей вероятности, пришли из Арголиды и Лаконии. Своеобразный язык выработала и бедная гаванями Элида на западном берегу Пелопоннеса, так что мы иногда только с трудом можем понять ее письменные памятники; некоторые особенности этого диалекта, как, например, ротацизм, перешли и в лакон- ское наречие.

От этих пелопоннесских наречий резко отделяются диалекты, господствовавшие в Аттике, на Эвбее, на Северных и Средних Кикладах и в Ионии. Вся эта область или, по крайней мере большая часть ее, была занята одноплеменным населением, которое, как мы видели, пришло из Аттики. Отличительная черта этой группы языков, сравнительно с остальными греческими наречиями, состоит в замене долгого а долгим е. Так как эта особенность сильнее всего развита в Ионии, то надо думать, что она здесь впервые возникла и уже отсюда была перенесена на Киклады и в Аттику. Таким образом, и эти диалекты должны были отделиться от пелопоннесских наречий отчасти уже после заселения Малой Азии.

Киферон и Парнет, которые с севера ограничивали Аттику и говорившую по-арголидски Мегару, составляли резкую диалектическую границу. Беотия имеет свое собственное наречие, которое, сообразно географическому положению этой страны, занимает среднее место между арголид-ским и фессалийским, а в некоторых отношениях примыкает и к аттическому, но ни с одним из этих наречий не может быть соединено в одну группу. Даже население Лесбоса и противолежащего эолийского берега, которое, по преданию, а может быть, и действительно, пришло из Беотии, развило свой диалект настолько самостоятельно, что уклонений от беотийского в нем оказывается больше, чем сходных с ним черт. Так же изолировано наречие Фессалии, окруженной со всех сторон горными хребтами. Наконец, македонский язык Удержал большое количество старинных форм, а многое заимствовал также у фракийцев и иллирийцев, у которых македоняне отняли большую часть своей страны; возможно, что самая резкая особенность македонского наречия — замена придыхательных согласных мягкими — объясняется именно влиянием этих языков.

Древнейшие диалекты горных областей северо-западной Греции нам очень малоизвестны. Мы знаем, что язык эври- танов, обитавших в Средней Этолии, был почти непонятен для афинянина V века; в прибрежных областях оживленные сношения действовали на язык смягчающим образом, как показывают локрийские надписи, относящиеся к этому же или несколько более раннему времени. Культурными цен* трами всей этой страны были Коринф и его колонии на эпи- ро-акарнанском побережье; сообразно с этим, коринфское наречие так сильно повлияло на диалекты областей, лежащих между Фокидой и Эпиром, что, судя по уцелевшим надписям IV и позднейших веков, эти, так называемые „северно-дорийские", диалекты представляют не что иное, как несколько видоизмененный арголидский. Такое же влияние и, может быть, еще в большей степени, имел Коринф по-видимому, и на соседний южный берег своего залива — на Ахею, так как и здесь в историческое время господствовало наречие, очень мало разнившееся от арголидского.

Но как ни глубоки эти различия в характере и языке отдельных племен, как ни велико влияние, которое имели эти различия на весь ход греческой истории, — они ничтожны в сравнении с чертами, общими всей греческой нации и отли*чающими ее от всех других народов. Геродот с полным правом мог сказать, что греки составляют единокровный и еди-ноязычный народ, что у них общие храмы и жертвоприношения и одинаковые нравы. И, несмотря на всю политиче*скую рознь, греки очень рано сознали свое единство.

Здесь Афродита вышла на берег (Кипр в эпоху меди и бронзы)
 

https://topwar.ru/129265-zdes-afrodi...-i-bronzy.html
15 ноября 2017

Многим читателям ВО понравился рассказ о древнем Крите и его истории. «А как же Кипр? – стали задавать они вопросы. – Ведь они же близко друг от друга, поэтому по морю с Крита нетрудно добраться и до Кипра…И… а как культура развивалась там?» Что ж – все так, поэтому сегодня наш рассказ посвящается древней истории этого острова.

Кроме Крита в акватории Средиземного моря есть и другие острова, причем довольно большие – Сицилия, Сардиния, Мальта и, конечно же, Кипр – остров ближайший к берегам Азии и потому пути древних миграций ну никак не могли его миновать. И если Крит прочно связан в сознании людей с именем человека-зверя Минотавра, то Кипр - по легенде та земля, где когда-то из пены морской ступила на земь богиня Афродита – богиня любви и красоты.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...10248889_1.jpg
Кипр и впрямь, даже сейчас, остается удивительно красивым местом…

Есть две мифологические версии рождения прекрасной богини. Гомер считал, что отцом Афродиты был бог Зевс, а матерью – морская нимфа Диона. Версия Гесиода, однако, намного занимательнее. По ней бог Кронос отсек своему отцу Урану его детородные органы и бросил их в море, там его сперма смешалась с морской водой, получилась белоснежная пена, и вот из нее-то и родилась Афродита.

Впрочем, сегодня мы познакомимся не столько с легендами, сколько с историей этого уникального острова, который так же, как и Крит, во многом сформировал облик давным-давно исчезнувшей средиземноморской цивилизации. Начать же нужно с того, что одно время он, видимо, соединялся перешейком с азиатским материком и по этому материку на остров перекочевали, например, карликовые слоны и гиппопотамы. Впрочем, это они потом стали карликовыми, когда волны моря отрезали его от материка. На нем были животные, но не было людей. До поры до времени.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...nnogo-veka.jpg
Древняя стоянка людей каменного века на Кипре. (Музей моря в Айя-Напе, Кипр)

А затем в X – IX тысячелетиях до нашей эры сюда по морю добрались люди и самым непосредственным образом способствовали исчезновению карликовых животных, о чем можно судить по большому количеству обожженных костей, найденных в пещерах в южной части острова.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...irokitia_5.jpg
«Дом» древнего кипрского «города» Хирокития.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...irokitia_6.jpg
А вот так он выглядел изнутри…

Известно, что первые поселенцы уже занимались земледелием, но еще не освоили гончарное дело, поэтому этот период на Кипре относится к «докерамическому неолиту».
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...irokitia_1.gif
Внутри Хирокитии было тесно. Дома стояли один к другому, да еще и были обнесены высокой каменной стеной. Интересно, что стена есть, а вот никаких следов нападения на «город» обнаружено не было, то есть более тысячи (!) лет хирокитийцы жили под защитой стены, но никто на них так и не напал? А потом вдруг взяли, все бросили и ушли… и больше на этом месте никто не селился еще 1500 лет! Почему? Никто не знает! Такие вот Кипр преподносит археологам загадки!

Прибывшие на остров первобытные люди из южной Анатолии или Сиро-Палестинского побережья привезли с собой собак, овец, коз, свиней, хотя морфологически эти животные были еще неотличимы от своих диких сородичей. Поселенцы начали строить круглые дома и все это происходило в X тысячелетии до нашей эры!
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...49095_6.-1.jpg
Останки кипрского карликового гиппопотама.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...nego-slona.jpg
Череп древнего карликового слона.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...-ayya-nape.jpg
Фигуры-реконструкции кипрского карликового слона и кипрского карликового гиппопотама вы можете увидеть в Музее моря (Thalassa museum) в Айя Напе.

Поселения той эпохи были раскопаны по всему острову, включая Хирокитию и Калавасос у южного побережья. Все последующее время их обитатели посуду делали из камня, однако в конце неолита (около 8500 – 3900 г. до н.э.) островитяне учились работать с глиной и создавать сосуды, которые они обжигали и украшали абстрактными узорами красного цвета на светлом фоне.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...0249110_7a.jpg
Вот они – эти сосуды из Музея моря в Айя-Напе.

Культура последующего периода энеолита, то есть меднокаменного века (около 3900 – 2500 гг. До н.э.) могла быть принесена на остров новой волной переселенцев, которые происходили из тех же регионов, что и их более ранние неолитические предшественники. Их искусство и религиозные верования были более сложными, о чем говорят каменные и глиняные женские фигуры, часто с увеличенного размера гениталиями, символизировавшие плодовитость людей, животных и почвы – то есть отражавшие основные потребности тогдашнего аграрного сообщества. Во второй половине периода халколита (или энеолита, что одно и тоже) люди начали изготавливать мелкие инструменты и декоративные украшения из нативной, то есть самородной меди (chalkos), почему, кстати, это время и называется халколит.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017....-dsc04700.jpg
Интересно, не на этом вот первые жители острова сюда приплыли?

Уникальное географическое положение Кипра, лежавшего на перекрестке морских путей в восточном Средиземноморье, сделало его важным центром торговли в древности. Уже в раннем бронзовом веке (приблизительно 2500 – 1900 гг. до н.э.) и Среднего бронзового века (около 1900 – 1600 гг. до н.э.) Кипр установил тесные контакты с минойским Критом, а затем и с микенской Грецией, а также с древними цивилизациями Ближнего Востока: Сирией и Палестиной, Египтом и Южной Анатолией.

Начиная с первой части второго тысячелетия до н.э., ближневосточные тексты, относящиеся к царству «Аласия», имя, которое, скорее всего, является синонимом всего или части острова, свидетельствуют о связях тогдашних киприотов с сиро-палестинским побережьем. Богатые ресурсы меди предоставили киприотам тот товар, который имел в Древнем мире высокую цену и пользовался большим спросом по всему средиземноморскому бассейну. Киприоты экспортировали большое количество этого сырья и других товаров, таких как опиум в кувшинах, напоминавших капсулы опийного мака в обмен на предметы роскоши, такие как серебро, золото, слоновую кость, шерсть, ароматизированные масла, колесницы, лошади, драгоценная мебель и другие готовые изделия.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...9233_12.-5.jpg
Минойские сосуды ни с какими другими не спутать – раз есть осьминог, значит налицо влияние культуры Крита!

Керамика доисторических киприотов, особенно та, что производилась в ранний и средний бронзовые века, носит буйный и образный характер и оформление. Терракотовые фигурки также изготовлялись в большом количестве, о чем говорят их находки в гробницах бронзового века. Как и в период халколита, они чаще всего изображали женские фигуры, которые символизируют регенерацию. Другие погребальные объекты, особенно похороненные с мужчинами, включают бронзовые инструменты и оружие. Золотые и серебряные ювелирные изделия, и цилиндрические печати появляются на Кипре уже в 2500 г. до н.э.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...0249278_13.jpg
Киприоты и киприотки любили украшать себя браслетами, хотя бы и стекленными (Археологический музей Ларнаки)
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...0249239_14.jpg
А еще они умащивались благовонными маслами, из-за чего все музеи Кипра полны вот такими стеклянными сосудами.

В эпоху поздней бронзы (около 1600 – 1050 гг. до н. э.) медь на острове производилась в массовых масштабах, а торговля медью киприотами расширилась до Египта, Ближнего Востока и всего Эгейского региона. Переписка между фараоном Египта и владыкой Алазии, датируемая первой четвертью четырнадцатого века до н.э., дает нам ценную информацию о торговых отношениях между Кипром и Египтом. Подтверждением тому являются предметы из фаянса и алебастра, которые были импортированы на Кипр из Египта в этот период. Находки при кораблекрушении в Улу-Буруне, обнаруженные на юго-западном побережье Анатолии, указывают на то, что корабль плыл на запад, возможно, побывав и в других гаванях Леванта, и что он загрузил 355 медных слитков (десять тонн меди) на Кипре, а также большие сосуды для хранения сельскохозяйственных товаров, включая кориандр.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017....-img_0658.jpg
Корабль, который вез этот груз. Реконструкция (Музей моря в Айя-Напе).
https://topwar.ru/uploads/posts/2017...0249359_16.jpg
Когда ты видишь перед собой вот такие сосуды, то невольно задаешься вопросом: это же сколько нужно было дерева, чтобы его обжечь? Вот на Кипре лесов-то и не осталось! (Археологический музей Ларнаки)

Неоспоримое влияние Эгейского моря на кипрскую культуру в эпоху поздней бронзы можно увидеть в развитии письменности, бронзовых изделий, резьбы по камню, производстве ювелирных изделий и некоторых керамических стилях, особенно в двенадцатом веке до нашей эры, когда на остров периодически прибывали микенские переселенцы. Примерно с 1500 г. до н.э. киприоты начали использовать письмо, которое очень напоминает линейное письмо А Минойского Крита. Обнаружены обожженные глиняные таблички, найденные в городских центрах, таких как Энкоми (на восточном побережье) и Калавасос (на южном побережье). В эпоху поздней бронзы Кипр также был важным центром производства произведений искусства, которые показывают смесь местных и зарубежных влияний. Стилистические черты и иконографические элементы, заимствованные из Египта, Ближнего Востока и Эгейского моря, часто смешиваются в кипрских работах. Несомненно, иностранные мотивы и значимость, которые они имели, были переосмыслены на месте, поскольку они стали частью отличительных местных художественных традиций. Кипрские ремесленники тоже ездили за границу, а в двенадцатом веке до нашей эры некоторые кипрские металлурги, возможно, поселились на западе, на островах Сицилия и Сардиния. В эпоху поздней бронзы Кипр явно поддерживал прочные связи с Ближним Востоком, особенно с Сирией, о чем говорят находки в городских центрах с дворцовыми постройками четырнадцатого и тринадцатого веков до н.э., таких как Энкоми и Китинг, и богатые кладбища того же периода с предметами роскоши из самых разных материалов. С начала четырнадцатого века на Кипр отмечен значительный приток высококачественных микенских судов, которые встречаются почти исключительно в гробницах аристократической элиты. С разрушением микенских центров в Греции в двенадцатом веке до нашей эры политические условия в Эгейском море стали нестабильными, и беженцы покинули свои дома в поиске более безопасных мест, включая Кипр.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017....-dsc05059.jpg
Якоря и пресс для отжима оливкового масла. (Археологический музей Ларнаки)
https://topwar.ru/uploads/posts/2017....-img_0821.jpg
Скульптуры эпохи классической Греции. (Археологический музей Ларнаки)

Именно они и дали начало процессу эллинизации острова, который затем имел место в течение следующих двух столетий. Самым важным для Кипра событием между 1200 и 1050 годом до н. э. стало прибытие нескольких последовательных волн иммигрантов с греческого материка. Эти новички принесли с собой и увековечили на острове микенские обычаи погребения, одежду, керамику, производство и навыки военного дела. В это время ахейские иммигранты принесли греческий язык и на Кипр. Ахейское общество, политически доминирующее в XIV веке, создало независимые государства, управляемые ванактами (правителями). Греки постепенно захватывали контроль над крупными общинами, такими как Саламин, Китинг, Лапитос, Палаопафос и Соли. В середине одиннадцатого века финикийцы заняли Кетис на южном побережье Кипра. Их интерес к Кипру был вызван в основном богатыми медными рудниками острова и его лесами, которые обеспечивали обильный источник древесины для судостроения. В конце девятого века финикийцы установили на острове культ своей богини Астарты в монументальном храме в Кетисе. Стела, найденная в Кетисе, сообщает о представлении кипрских царей Ассирии в 709 г. до н.э. При ассирийском господстве царство Кипра процветало, и кипрские цари пользовались некоторой независимостью, пока они регулярно платили дань ассирийскому царю. От седьмого века до н.э. сохранились записи о том, что в то время существовало десять (!) правителей Кипра, которые правили в десяти отдельных государствах. Можно подумать, что площадь этих государств была очень невелика, как и сам остров, но раз их было десять и все они мирно уживались, это говорит, во-первых, о толерантности их жителей, а во-вторых, о том, что там всем всего хватало. У некоторых из них были греческие имена, у других имена были явно семитского происхождения, свидетельствующие о этническом разнообразии Кипра в первой половине первого тысячелетия до н.э. Гробницы в Саламине предполагают, как богатство, так и внешние связи этих правителей в восьмом и седьмом веках. В шестом веке Египет при фараоне Амасисе II установил контроль над Кипром. Хотя кипрские царства продолжали поддерживать относительную независимость, значительное увеличение египетских мотивов в кипрских произведениях искусства с этого периода отражает явное усиление египетского влияния.
https://topwar.ru/uploads/posts/2017....-dsc05061.jpg
Римляне на острове тоже отметились и оставили после себя вот такие напольные мозаики.

В 545 г. до н.э. при Кире Великом (примерно 559 – 530 гг. до н.э.) персидская империя покорила Кипр. Однако новые правители не вмешивались в то, что творилось на острове, и не пытались устанавливать там свою религию. Кипрские войска участвовали в персидских военных походах, независимые царства платили обычную дань, а Саламин занял первое место на острове. К началу пятого века до н.э. остров был неотъемлемой частью Персидской империи. Ну, а дальше начались знаменитые греко-персидские войны, и греки с материка вновь стали господствовать на Кипре.

П.С. Интересно, что память об этом сохранилась и если у вас усы, прямой нос, темные глаза и шевелюра, то на Кипре вас запросто могут спросить: "Континентал грик?" То есть - "Вы континентальный грек? На острове это своего рода элита. Им дают большие скидки, особенно в такси... Не то, что иностранцам из Европы.

Греческая цивилизация. От Илиады до Парфенона
 

https://www.gumer.info/bibliotek_Buk...y/Bonn1/01.php

ГЛАВА I. ГРЕЧЕСКИЙ НАРОД В ГРЕЧЕСКОЙ СТРАНЕ
Было время, когда греческий народ ничем не отличался от любого другого народа. И он прошел через века медлительного топтания на месте в эпоху первобытной жизни, которое иногда приводит, а иногда и нет, к цивилизации.

Более того, в течение всей своей истории, включая и период ослепительного, всестороннего расцвета и созданных им шедевров, век Софокла, Гиппократа и Парфенона, греческий народ, вместе с «Элладой Эллад» — Афинами, этим горячим и трепетным сердцем Греции, придерживался суеверий и нравов, то несколько странных, то прямо «полинезийских», порой просто забавных, а иногда таких чудовищно жестоких, что чувствуешь себя здесь за тысячи верст от всякой цивилизации.

Античная Греция, словно живой парадокс, служит как бы наглядным примером того, насколько сложно познание цивилизации; ее история показывает вместе с тем, как неимоверно трудно было первобытным людям избавиться от слепоты животного состояния и взглянуть на мир глазами человека.

Как известно, первобытные люди всегда боятся, что весна забудет прийти на смену зиме, и вот в Афинах, чтобы обеспечить ее возвращение, ежегодно, торжественно и пышно, праздновали бракосочетание Диониса, бога-козла или бога-быка, с «царицей» Афин, женой первого сановника города, архонта-царя. Для этой церемонии отворяли загородный аттический храм, остававшийся запертым все остальное время года. Народ, во главе со своими избранными на демократических началах властями, отправлялся процессией к этому храму, чтобы взять оттуда хранившуюся там древнюю деревянную статую бога и перенести ее с пением религиозных гимнов в дом «царя», где она и оставлялась на всю ночь в постели «царицы» (этой сановницей могла быть только урожденная гражданка Афин, выданная девственницей замуж за архонта). Это бракосочетание самой знатной дамы Афин с богом, отнюдь не символическое, а совершавшееся на деле — об этом ясно говорит греческий термин, — обеспечивало плодородие полей, садов и виноградников, способствовало рождению детей и размножению скота.

Праздник Цветов (Антестерии) справлялся в Афинах в конце февраля. Он отмечался в каждой семье, причем было принято в этот день пробовать молодое вино, привозимое из деревни. На второй день праздника устраивалось публичное состязание, в котором выигрывал тот, кто по сигналу герольда успевал быстрее всех опорожнить свою кружку вина. Все это, конечно, прекрасно, вино — принадлежность высокой цивилизации. Но на третий день пробуждались мертвые, томимые голодом и жаждой, и требовали своей доли в пирушке. Незримые тени мертвых — вот чудеса! — носились по улицам города — все могли их слышать! Жители покрепче запирались в домах, предварительно поставив у своего порога глиняный горшок, особо предназначенный для этой цели и наполненный «походной» похлебкой, сваренной из разных зерен. Живые не смели к ней прикасаться. В этот день людям приходилось не только самим защищаться от мертвых, но ограждать от них и богов — сами они укрывались в своих домах, а бессмертных накрепко запирали в храмах. Святилище обвязывалось толстыми веревками, для того чтобы предохранить бессмертных богов от заразы — соприкосновения со смертью. Дав мертвым до отвала наесться похлебкой, причем ее нисколько не убавлялось в горшках — естественно, что незримые и питались незримо, — с ними прощались до следующего года.

Существовал также обычай прибегать к козлу отпущения — «фармаку», служившему средством избавления от великих несчастий, неожиданно сваливающихся на город. Этот обычай соблюдали в Афинах и в крупных торговых портах Ионии в VI и V веках, в эпоху, которая — всем нам это сейчас ясно — была весной цивилизации, таившей так много обещаний, уже сбывшихся. Города украшались разрисованными статуями прекрасных девушек с приветливыми улыбками на ярко-красных устах, синими волосами, в пестрых платьях и с ожерельями цвета охры. Ионийские «мудрецы» уже пытались дать материалистическое и рационалистическое объяснение вселенной. Между тем эти передовые города содержали на всякий случай некоторое количество человеческого отребья, калек и идиотов, либо держали присужденных к смертной казни, чтобы при наступлении голода или эпидемии чумы иметь под рукой людей, которых можно было принести в жертву богам, побивая их камнями. Иногда такого козла отпущения, объявленного отныне неприкосновенным, изгоняли из города, вложив ему в руки сушеные винные ягоды, ячменную лепешку и сыр. Или, наконец, подвергнув его семи ритуальным ударам прутьями из морского лука по половым органам, сжигали и пепел развеивали над морем. Обычай «фармака» из Ионии проник и в Марсель.

В утро битвы при Саламине, когда афиняне, по выражению Геродота, «прильнув к свободе», спасли независимость греческих племен, главнокомандующий Фемистокл, чтобы склонить на свою сторону успех в борьбе, принес в жертву богу Дионису-Пожирателю-Сырого-Мяса трех человек. Это были три пленника, юноши необыкновенной красоты, в великолепных одеждах, увешанных золотыми украшениями, родные племянники персидского царя. Главнокомандующий задушил их собственноручно на флагманском корабле, на виду всего флота. Это не было актом мести, но священной жертвой.

Демокрит (воссозданный и, быть может, приукрашенный Плинием и Колумеллой), великий ученый и известный основоположник атомистического материализма, требовал, чтобы девушки во время менструации три раза обегали поля перед жатвой. Он считал, что менструальная кровь содержит заряд плодотворящей энергии, представляющий прекрасное средство против насекомых, пожирающих зерно.

Можно бы привести немало фактов подобного рода. Их не следует рассматривать как случайные пережитки предшествующего первобытного строя, сохранившиеся в античной цивилизации. Некоторые обычаи, которые нам кажутся странным отражением дикарских представлений, на самом деле органически связаны с основами общественного строя. На их первостепенное значение указывает их двухтысячелетняя давность, их бесспорность, полное соответствие писаным законам и обычному праву; об их важности свидетельствует и признание их философами. Мы еще вернемся к ним в этой работе, так именно их упорная долговечность объясняет, во всяком случае частично, конечное крушение греческой цивилизации.

Приведем несколько беглых примеров. Во всех греческих городах (кроме Фив) отцу семейства было предоставлено право избавляться от своих детей при их рождении как ему заблагорассудится. Чуть не ежедневно можно было видеть новорожденных, брошенных на обочинах дорог, иногда на ступенях храмов. Во всех городах греческого мира (кроме Афин) глава семьи мог продавать своих подросших детей работорговцам. В богатых семьях этим правом пользовались широко — так спасали от дробления родовое наследство. Велик был соблазн и для бедняков расплатиться таким образом с должником, к тому же избавившись и от лишнего рта! В Спарте придумали еще лучше: в знатных семьях братья брали себе одну жену на троих или четверых. Одна супруга, с которой они делили ложе поочередно, не приносила слишком много детей, которых нужно воспитывать или устранять. Стоит ли упоминать о положении женщин, находившихся повсеместно в Греции, кроме Эолии, начиная с первых веков истории в положении, близком к рабскому. Супруга нужна лишь для того, чтобы расчетливо вести хозяйство и рожать детей, желательно мальчиков, которые нужны хозяину. Куртизанки же играют на флейте на перекрестках, танцуют на пирах философов или же услаждают ночи своих повелителей. Говорить ли о рабынях!..

Не станем, однако, углубляться во все это. Наша цель — дать понять с первых же страниц этой книги, посвященной одной из самых замечательных человеческих цивилизаций, что греческий народ был совершенно таким же народом, как и всякий другой, первобытнейшим из первобытных. Его цивилизация распускалась и взращивалась на том же черноземе суеверий и мерзостей, на котором выросли все народы мира, — в этом нет никакого чуда, но сказывается влияние некоторых благоприятных обстоятельств и тех изобретений, появление которых было вызвано повседневным трудом и нуждами самого греческого народа. Именно этот примитивный, легковерный и жестокий народ изобрел одновременно и как бы в едином порыве... Изобрел что? Вы ждете от меня некой риторической формулировки, да я и сам чувствую, как она повисла на моем пере. И все же я ее отбрасываю, ограничиваясь одним словом: изобрел цивилизацию — нашу с вами цивилизацию.

О Греция искусств и разума, Тэна и Ренана, розово-голубая Греция, Греция-конфетка, как ты вымазана землей, пахнешь потом и перепачкана кровью!

* * *

Что же такое «цивилизация»? Для грека слово «цивилизованный» значит прирученный, обработанный, привитый. Цивилизованный человек — это человек «привитый», который сам себе делает прививки, с тем чтобы приносить плоды более питательные и сочные. Цивилизация представляет совокупность изобретений и открытий, имеющих целью защитить человеческую жизнь, сделать ее менее зависимой от сил природы, укрепить ее в мире физическим путем познания его законов — губительных для человека невежественного на низших ступенях развития, но по мере их изучения становящихся орудием его наступления на этот мир. Однако помимо защиты жизни, цивилизация призвана еще ее украсить, увеличить всеобщее благосостояние, умножить радость жизни в обществе, где более справедливые отношения медленно устанавливаются между людьми. Она должна привести к расцвету этой жизни в искусствах, которыми все люди наслаждаются сообща, должна развить гуманистическое служение человека в том реальном и одновременно воображаемом мире, каким является мир культуры, переделанный и по-иному осмысленный науками и искусствами и ставший в свою очередь неиссякаемым источником дальнейшего нового творчества.

Вот цепь из множества изобретений — открытий — завоеваний. Возьмем наудачу некоторые из них и воспользуемся ими, как вехами, для оглавления, еще не твердо намеченного.

Эллинские племена, последовательными волнами заселявшие Балканы, вели кочевой образ жизни. Шатры, оружие — сначала деревянное, потом из бронзы, — дичь и козы. Лошадь, самое быстрое из всех прирученных человеком животных, была уже одомашнена. Эти дикие племена жили главным образом охотой. Осев на полуострове, получившем название Эллады, они стали возделывать неподатливую землю. Этот народ остался до конца народом по преимуществу сельским, а не городским: греки — это крестьяне. Даже Афины во времена своего величия остаются прежде всего рынком для деревень Аттики. Греки выращивают злаки, разводят оливковое дерево, смоковницу и возделывают виноградники. Они очень скоро научились обменивать свое масло и вино на ткани, которые изготовляли их соседи в Азии. Затем они осмеливаются пуститься в плавание по морю и везут свои прекрасные расписные горшки с маслом и вином туземцам северного побережья Черного моря, чтобы обменять их на ячмень и пшеницу, потребность в которых все растет по мере увеличения населения во вновь возникающих городах. Специализированное сельское хозяйство, постепенно развиваясь, вытесняло первобытную охоту; мясную пищу стала заменять вегетарианская, более соответствующая климату новой зоны поселения; коммерческие связи развивались, достигнув очень скоро значительных размеров, — все это увеличило благосостояние греческого народа и привело к общению с народами более древней культуры, в то время как сами греки были еще очень мало отесаны.

Но для этого грекам пришлось предпринять другое завоевание — покорить море, что они и стали делать одновременно и робко, и смело, и неумело. В свою страну они проникли с севера сухим путем. Греческие племена так долго кочевали по степям Азии и России, охотясь и перегоняя свои тощие стада, что даже забыли и название того обширного водного пространства, которое обозначается одним и тем же словом почти у всех родственных им народов индоевропейской группы. Для водного пространства, именуемого на латинском и производных от него языках mare, mer и т. д., на германских языках Merr, See, sea и море, morje на славянских, у греков не оказалось слова — они не знали, как его назвать. Им пришлось позаимствовать название у племен, заселявших территорию, на которой они осели: пришельцы обозначили море словом thalassa («таласса»). Именно от этих аборигенов, гораздо более цивилизованных, чем они сами, греки научились строить корабли. Преисполненные вначале глубокого страха перед коварной стихией, подстрекаемые «суровой бедностью... горькой нуждой и мучениями пустого брюха», по выражению древних поэтов, они рискнули пуститься в царство волн и ветров и повели свои груженные товарами корабли над морской пучиной. Постепенно, ценой больших усилий и потерь, они становятся наиболее искусным в мореплавании народом древности, превзойдя даже самих финикийцев.

Народ земледельцев, народ мореплавателей — таков первоначальный облик и первые шаги в развитии цивилизации греческого народа.

За покорением моря быстро последовали и другие завоевания. Греческий народ овладевает искусством поэтически выражать свои мысли и создавать образы; он осваивает неисследованные области и распахивает необъятную новь — все это позднее назовут литературными жанрами. Первоначально в греческом языке для них нет даже названия: но и безымянные, они в изобилии и с невиданной пышностью расцветают несравненной красотой. Язык этот такой же живой, как трава или родник; он гибок и способен выразить тончайшие оттенки мысли, на нем можно объяснить самые сокровенные движения сердца. Он звучит то как бравурная, то как услаждающая слух музыка, то подобен могучему органу, а то плачет тонкой флейтой или звенит, как деревенская свирель.

Все первобытные народы издавна работают под звуки песен или ритмических фраз, так как это облегчает труд. Греческие поэты широко разрабатывали эти ритмы, большинство которых унаследовано от древних народных напевов. Вначале они создавали высокий эпический стих, пользуясь его благородным и варьирующим кадансом для прославления подвигов героев прошлого. Из поколения в поколение передавались необъятных размеров поэмы, текст которых первоначально наполовину импровизировался. Эти поэмы исполняли речитативом под простейший аккомпанемент лиры — восторг, разделенный слушателями, способствовал развитию коллективных чувств уважения к отважным подвигам и предприимчивости. Со временем эти расплывчатые поэмы приобретают форму; завершением этого процесса и явились те два великолепных произведения, которые мы читаем до сих пор, — «Илиада» и «Одиссея» — библия греческого народа.

Другие поэты, теснее связывая поэзию с музыкой, пением или танцами, черпая вдохновение в повседневной жизни людей и городов, восхваляя или высмеивая, пленяя или поучая, создают сатирическую, любовную и гражданскую лирику. Третьи изобретают театр, в трагедии и комедии они подражают жизни, но одновременно творят ее вновь. Драматические поэты становятся воспитателями греческого народа.

Пока одни при помощи чарующих звуков своего языка, воспоминаний о прошлом, забот и надежд своего настоящего, мечтаний и обольщений своей фантазии создавали три основных поэтических жанра всех времен — эпос, лирику и драму, — другие вооружались резцом и вырезали в дереве, а затем высекали в твердом известняке и мраморе — лучших пластических материалах на земле — либо отливали в бронзе изображения человеческого тела, того тела несравненной красоты, которое принадлежало и людям, и богам. Этих богов, населяющих весь мир и скрытых суровой тайной, надо было во что бы то ни стало расположить к себе, сделать ручными. Чтобы их очеловечить и цивилизовать, не было лучшего способа, как наделить их совершенным и осязаемым телом мужчины или женщины. Богам воздвигают великолепные храмы, в них устанавливают их изображения, но воздают им почести под открытым небом. Величие воздвигнутых для богов зданий призвано было одновременно свидетельствовать и о славе городов, которые их выстроили. Хотя во все века, в том числе и в века расцвета, греки посвящали небожителям все произведения своей скульптуры и архитектуры, эти искусства, воспринятые ими от соседних народов, утверждали тем не менее способность человека творить красоту из камня и металла.

Одновременно с великим подъемом, побудившим греков в VII и VI веках до н. э. ринуться на завоевание всех жизненных благ, возникло стремление разобраться в простейших законах природы. Греки хотят постичь окружающий мир, узнать, из чего он сделан и как он сделан, и, разгадав его законы, научиться управлять ими. Они изобретают математику и астрономию, закладывают основы физики и медицины.

Для кого же делаются все эти открытия и изобретения? Для остальных людей, для их выгоды и удовольствия, но еще не для всего человечества. В первую очередь — для жителей полиса, под которым следует понимать общность граждан, проживающих в одном округе (несколько деревень с административным центром) греческой территории. В этих рамках, пока еще очень ограниченных, греки хотят создать общество, тяготеющее к свободе и уравнивающее своих членов в политических правах. В наиболее развитых греческих полисах это общество основано на принципе народовластия. Таким образом, греки создали первую, еще очень несовершенную, форму демократии.

Мы упомянули все наиболее важные завоевания, совокупность которых определяет греческую цивилизацию. Они все направлены к одной цели: увеличить власть человека над природой, утвердить и усилить свою человеческую сущность. Вот почему очень часто — и с полным основанием — греческую цивилизацию именуют гуманизмом. Греческий народ стремился усовершенствовать природу человека и улучшить его жизнь.

Поскольку мы и сейчас продолжаем к этому стремиться, пример греков, не завершивших свое дело, и даже их крушение стоят того, чтобы люди нашей эпохи над ними задумались.

* * *

В трагедии о Прометее поэт Эсхил расчленил на несколько этапов длинный путь греческого народа от состояния дикости до цивилизации. Он, разумеется, не знает, ни почему, ни как эти беспомощные и невежественные предки могли подняться на первую ступень познания, принесшего им избавление. Эсхил делит с ними некоторые из их суеверий: он верит оракулам, как дикарь верит колдуну. Эсхил приписывает Прометею, богу, которого он называет Человеколюбцем, все изобретения, исторгнутые у природы усилиями человека.

Однако Благодетель Человечества и люди вместе с ним не избавлены от ненависти Зевса — «тирана» земли и неба, замыслившего без всякой причины уничтожить гордый человеческий род и не успевшего в этом лишь потому, что ему помешал Прометей; этим самым Эсхил превращает мыслящего и действующего Друга Людей в дерзкого носителя той энергии, с которой человеческий разум борется не переставая, стремясь преодолеть нашу извечную нищету и беспомощность.

Прометей говорит:

А про страданья смертных расскажу...

Ведь я их сделал, прежде неразумных,

Разумными и мыслить научил.

...Раньше люди

Смотрели и не видели и, слыша,

Не слышали, в каких-то грезах сонных

Влачили жизнь; не знали древоделья,

Не строили домов из кирпича,

Ютились в глубине пещер подземных,

Бессолнечных, подобно муравьям.

Они тогда еще не различали

Примет зимы, весны — поры цветов —

И лета плодоносного; без мысли

Свершали все, — а я им показал

Восходы и закаты звезд небесных.

Я научил их первой из наук —

Науке числ и грамоте; я дал им

И творческую память, матерь Муз,

И первый я поработил ярму

Животных диких; облегчая людям

Тяжелый труд телесный, я запряг

В повозки лошадей, узде послушных, —

Излюбленную роскошь богачей.

Кто, как не я, бегущие по морю

Льнокрылые измыслил корабли...

Еще меня послушай, подивись

Искусствам хитрым, мной изобретенным,

Скажу о самом важном: до меня

Не знали люди ни целящих мазей,

Ни снедей, ни питья и погибали

За недостатком помощи врачебной.

Я научил их смешивать лекарства,

Чтоб ими все болезни отражать.

...А кто дерзнет сказать,

Что до меня извлек на пользу людям

Таившиеся под землей — железо,

И серебро, и золото, и медь?

Никто, конечно, коль не хочет хвастать.

А кратко говоря, узнай, что все

Искусства у людей — от Прометея!

(«A?a?aneay O?aaaaey», Aineeoecaao, 1950, n. 25—26; ia?aaia. N. Nieiauaaa, 476-502; 510-517; 532-538)

Последуем за греками в их страну.

Этот народ, назвавший себя сам эллинами, по своему языку (мы не решаемся говорить о расе) входил в огромную семью так называемых индоевропейских народов. В самом деле, по своему словарю, склонениям и спряжениям, по своему синтаксису греческий язык близок к древним и современным языкам Индии и большинству нынешних живых языков, распространенных в Европе (кроме баскского, венгерского, финского и турецкого). Очевидное сходство огромного количества слов всех этих языков служит тому убедительным доказательством. Так, отец по-гречески и по-латыни — pater, по-немецки — Voter и по-английски — father, слово брат по-латыни — frater (phrater по-гречески применяется ко всем членам большой семьи), по-немецки — Bruder, по-английски — brother, брат — по-славянски, brata — в санскрите и bhratar по-зендски — на языке древних персов.

Такие примеры можно продолжить. Это родство языков предполагает, что большие группы людей, населявшие впоследствии Индию, Персию и Европу, некогда жили вместе и говорили на одном языке. Полагают, что в III тысячелетии до н. э. эти народы еще не были разобщены между собой и кочевали вместе где-то между Уралом (или по ту его сторону) и Карпатами.

Около 2000 года до н. э. греческий народ, уже отделившийся от первоначальной общности, занимал Дунайскую низменность и стал просачиваться в земли, относящиеся к восточной части Средиземноморского бассейна, то есть на Азиатское побережье и Эгейские острова, или в собственно Грецию. Таким образом, древний греческий мир охватывал с самого момента своего возникновения оба побережья Эгейского моря. Греция Азиатская в смысле цивилизации намного опережает Грецию Европейскую (азиатские греки были лишь в самое последнее время, в 1922 году, изгнаны турками с той древней и славной эллинской земли, которую они занимали четыре тысячи лет).

Оседая в новых местах, греческие племена учились земледелию у народа, занимавшего до них все эти области и значительно более развитого, чем они. Мы не знаем подлинного имени этого народа, который древние иногда называли пелазгами. Мы их называем эгейцами — по имени моря, по берегам и островам которого они были расселены. Иногда их также называют критянами, потому что Крит был центром их цивилизации. У этого эгейского народа была письменность — в местах их поселений были произведены раскопки, при этом было найдено множество глиняных табличек, покрытых особыми письменами. В самое последнее время эти письмена поддались расшифровке. К величайшему изумлению ученых — уже полстолетия учивших противоположному, — языком этих эгейских табличек оказался греческий, транскрибированный негреческими силлабическими обозначениями. Но о значении этого открытия говорить еще преждевременно.

Во всяком случае, если греческие захватчики и передали эгейцам свой язык, они не могли передать им своей письменности, которой у них не было. Нам важно установить, какими именно благами культуры наделили более цивилизованные эгейцы пришлых греков. Эти блага были многочисленны и неоценимы.

Критяне уже издавна возделывали виноградную лозу, оливковое дерево и сеяли злаки. Они разводили крупный рогатый и мелкий скот. Им были известны многие металлы — золото, медь и олово. Оружие они изготовляли из бронзы. Железа они не знали.

В начале XX века археологи раскопали на Крите остатки обширных дворцов эгейских царей. Эти дворцы представляли целый комплекс жилых помещений и множество зал, составлявших лабиринт и сосредоточенных вокруг просторного двора. Кносский лабиринт на Крите занимает площадь размерами в 150х100 метров. Этот дворец был по меньшей мере двухэтажным. Фресковая живопись покрывает стены приемных залов этого дворца, на стенах изображены различные животные или цветы, процессии роскошно одетых женщин, бои быков. Хотя уровень цивилизации не измеряется в первую очередь наличием ванной комнаты и уборной, однако не безынтересно отметить, что в Кносском дворце не было недостатка ни в ванных, ни в помещениях с проточной водой.

Заслуживает внимания тот факт, что женщина пользовалась у критян большей свободой и уважением, чем греческая женщина в V веке до н. э. Можно полагать, что на Крите женщины занимались разными ремеслами. Недавние раскопки обнаружили, что в бассейне Эгейского моря существовали в очень древние времена народы, у которых женщины занимали очень высокое положение. Некоторые из этих народов прошли через матриархат. Дети носили имя матери, и родство исчислялось по женской линии. Женщины выбирали себе последовательно по нескольку мужей и управляли общиной.

Эгейские племена вряд ли были воинственны. Дворцы и остатки городов не обнаруживают следов укреплений.

Таким образом, греки, захватывая эти области между 2000 и 1500 годами до н. э., столкнулись здесь с уже цивилизованным народом. Они подпали под влияние эгейцев, подчинились им и платили дань. Около 1400 года греки восстали и сожгли Кносский дворец.

Дальнейшее развитие греческих племен, хотя и унаследовавших от эгейцев некоторых богов и часть мифов и перенявших кое-что из техники, пошло самостоятельным путем. Прекрасная живопись критян, целиком вдохновленная природой — изображающая цветы и листву, птиц, рыб и ракообразных, — по-видимому, не оставила никаких следов в греческом искусстве. Наследство критского языка точно так же очень незначительно: в греческий язык из него перешло несколько географических названий, слово «лабиринт» (лабиринт с Миносом, царем-быком, который в нем жил), новое название моря («таласса») и небольшое число других.

На цивилизации первых греческих племен — ахейцев — гораздо определеннее сказалось наследие предшествующего периода. От критян эллины получили два дара, превратившие их навсегда в народ земледельцев и моряков, — сельское хозяйство и мореплавание. Олива, виноградная лоза и корабли — таковы на долгие времена атрибуты греков. Люди ими живут, поэты их воспевают.

Греческие племена были гораздо воинственнее своих неведомых предшественников. Разрушив и затем наполовину восстановив Кносский дворец, они перенесли политический центр юного греческого мира в Пелопоннес. Цари воздвигают там грозные крепости, Микены и Тиринф, циклопические стены которых стоят до сих пор. Влияние эгейской цивилизации мало сказалось на ахейцах: они оказались дерзкими грабителями. Их дворцы и гробницы переполнены награбленным золотом.

Греки вначале проявили себя куда более робкими моряками, чем эгейцы, которые доходили до Сицилии. Корабли же микенских греков не осмеливались ходить дальше Эгейского моря. Они плавали вдоль побережья или от одного острова к другому. Мореплавание ахейцев было скорее пиратством, чем торговлей. Микенские князья предпринимали со своими головорезами крупные разбойничьи операции. Они орудовали в Дельте Нила и в Малой Азии; поэтому столько золота у них в царских гробницах, разных драгоценностей, чаш, тонких листов золота, наложенных на лица усопших в виде масок, и, особенно, огромное количество золотых пластинок с искусной резьбой.

Последней военной экспедицией ахейских князей, увлекших за собой своих вассалов, была отнюдь не легендарная, но вполне историческая война с Троей. Троя-Илион была эллинским городом, расположенным на небольшом расстоянии от Дарданелл и разбогатевшим на пошлинах, взимаемых с купцов, отправлявшихся сушей к Черному морю, чтобы миновать сильные течения в проливах. Они шли вдоль них, перетаскивая на себе товары и лодки. Троянцы взимали с них большую дань. Этих грабителей в свою очередь ограбили другие. Илион был взят и сожжен после длительной осады в начале XII века до н. э. (около 1180 года). Многочисленные легенды, к тому же весьма красивые, маскировали подлинные причины войны — причины экономического, но отнюдь не героического порядка: дело шло о соперничестве между разбойниками. «Илиада» кое-что о них рассказывает. Археологи, производившие раскопки в Трое в прошлом веке, нашли в развалинах города, сохранивших следы пожара и скрытых в течение более чем трех тысяч лет под земляным холмиком, предметы, относящиеся к той же эпохе, какая была уже установлена ими в Микенах. Воры не сумели укрыться от терпеливых розысков сыщиков-археологов.

Однако после ахейцев на территорию Греции хлынули новые эллинские племена — эолийцы, ионийцы и, наконец, дорийцы. Вторжение дорийцев, явившихся последними, относят приблизительно к 1100 году до н. э. В то время как соприкосновение с критянами несколько цивилизовало ахейцев, дорийцы оставались на низкой ступени развития. Они, правда, знали употребление железа: у них было оружие, сделанное из этого металла. У ахейцев же железо было настолько редким, что его считали драгоценным металлом наравне с золотом и серебром.

Именно благодаря этому новому оружию, более крепкому и, главное, длинному (железные мечи против бронзовых кинжалов), дорийцам удалось так молниеносно захватить Грецию. Микены и Тиринф были в свою очередь разрушены и разграблены. Ахейская цивилизация, пронизанная эгейским влиянием, сходит на нет. Она на долгие времена становится полулегендарной областью истории. Вся Греция, словно перепаханная дорийским вторжением, отныне населена одними греческими племенами. Пора начинать греческую историю. Она открывается во тьме XI, X и IX веков до н. э. Но рассвет уже близок.

* * *

Что же собой представляла страна, которой суждено было стать Элладой? Какие средства к существованию предоставляла она и какие препятствия воздвигала на непроторенном пути первобытного народа, движение которого к цивилизации в течение длительного исторического периода было столь трудным?

Отметим два основных фактора: горы и море. Греция сильно гористая страна, хотя в ней и нет вершин, достигающих трех тысяч метров. Но горы там всюду, склоны их сбегают и поднимаются во все стороны, порой очень круто. Древние проложили по ним прямые тропинки, никогда не прибегая к обходным дорогам: они поднимались напрямик, высекая ступени в скале в самых крутых местах. Эти своевольно поднимающиеся повсюду горы делили страну на множество мелких округов (кантонов), причем большинство из них имели выход к морю. Такой рельеф создавал благоприятные условия для той политической организации, которую греки назвали полисом.

Государство принимает форму кантона. Маленькую территорию легко защищать. Жители, естественно, к ней привязаны. Для этого не требуется не только идеологии, но и географической карты. Поднявшись на любую вершину, вы одним взглядом окидываете всю свою страну. У подножия склонов или в долинах раскинулось несколько деревень. Селение побольше, выстроенное на акрополе, является административным центром. В случае неприятельского вторжения эта крепость служит убежищем для жителей окрестных деревень; в редкие периоды мира между полисами там расположен рынок. Укрепленный акрополь служит основой, вокруг которой складывается городской строй. Города не основывают на самом берегу моря — ведь страшны пираты, — однако их строят не слишком далеко от моря, чтобы иметь возможность располагать морской гаванью.

Деревни, окруженные полями, и укрепленное поселение полугородского типа — таковы отдельные и вместе с тем тесно спаянные элементы греческого государства. Афинский полис — это в одинаковой степени деревня с пашнями вокруг и город с его лавками, гаванью и кораблями, это весь афинский народ, отгороженный стеной из гор и с окном на море: это кантон, который именуется Аттикой.

Кругом — десятки таких же полисов в точно таком же обрамлении. Эти многочисленные города соперничают между собой на разных поприщах — политическом и экономическом, и приводит это всегда к войне. Греческие полисы никогда не заключают мира, а только договоры о перемирии: сроки их кратки — пять, десять лет, самое большое — тридцать. Но война возобновляется обычно еще до истечения срока. В греческой истории насчитывается больше тридцатилетних войн, чем тридцатилетних периодов мира.

Но временами извечное греческое соперничество заслуживает более благородного наименования — соревнования. Это соревнование спортивное и культурное. Состязание представляет одну из излюбленных форм любого вида греческой деятельности. Всенародные олимпийские и некоторые другие состязания заставляли воюющие стороны на время отложить оружие. В дни этих торжеств послы, атлеты и толпы людей беспрепятственно путешествуют по дорогам Греции. Внутри полисов существуют точно так же многочисленные формы состязаний между гражданами. В Афинах устраивались конкурсы трагедий, комедий и лирической поэзии. Награда бывала невелика: поэтов венчали лавровым венком или преподносили им корзину винных ягод (фиг), но слава их была велика. Иногда победителя увековечивали, устанавливая в его честь памятник. Софокл после «Антигоны» был избран в военачальники. Ему посчастливилось с честью провести порученные ему военные операции. В Дельфах устраивалось под покровительством Аполлона или Диониса состязание певцов — они пели под аккомпанемент флейт и лир. Исполнялись военные песни, свадебные или похоронные. В Спарте и кое-где еще устраивались состязания плясунов. Афины и другие города организовывали конкурсы красоты — между мужчинами и между женщинами, смотря по месту, где они устраивались. Победитель на афинском конкурсе мужской красоты награждался щитом.

Слава спортивных побед, одержанных в крупных национальных состязаниях, принадлежит не только всему народу, но и полису победителя. Самые известные поэты — Пиндар и Симонид — посвящали этим победам целые лирические композиции; в них средствами музыки, танца и поэзии прославляются величие и заслуги общины, чьим посланцем являлся победивший атлет. Случалось, что победителя удостаивали высшей награды, какой только можно почтить человека, оказавшего услугу своей родине: он становится пенсионером полиса — город его кормит и поселяет в пританее, то есть в городской ратуше.

Пока длятся национальные игры, не только складывают оружие войска, но в судах не разбираются дела и откладывают казни. Эти передышки длятся, правда, несколько дней, но иногда и целый месяц.

Постоянные войны между полисами — неизлечимая язва греческого народа, со временем она станет для него смертельной. Греки никогда не смогли перешагнуть рамки города-государства, разве только в мечтах. Гористая цепь, замыкающая отовсюду их горизонт и защищающая полис, одновременно словно сдерживала желание всех этих народностей быть в первую очередь греками: они чувствовали себя прежде всего афинянами, фиванцами или спартанцами. Союзы, унии и федерации полисов были недолговечны, быстро расторгались и распадались скорее из-за внутренних причин, чем разрушались под действием внешних ударов. Как правило, более сильный полис, являвшийся главным членом союза, начинал очень быстро обращаться как с подданными с теми, кого из вежливости он еще соглашался называть своими союзниками: союз превращался в зависимость; с более слабых партнеров взимают дань и тяжелую военную контрибуцию.

И все же не было ни одного греческого полиса, который бы не ощущал очень остро своей принадлежности к эллинской общности. От Сицилии до Азии, от городов на африканском побережье до расположенных за Босфором, вплоть до Крыма и Кавказа, «эллины едины по крови, — пишет Геродот, — говорят на одном языке, имеют одних богов, одни храмы, приносят те же жертвы, имеют одинаковые обычаи и нравы». Вступить в союз с варварами против других греков считается изменой.

В слово «варвар» не вкладывается уничижительного смысла: это просто иностранец, не грек, тот, кто говорит на странном языке, производящем впечатление птичьих голосов, какого-то бормотанья: «бар-бар-бар». Ласточка тоже щебечет на варварском языке. Греки не презирают варваров, они восхищаются цивилизацией египтян, халдеев и других народов, но они чувствуют себя отличными от них тем, что любят свою свободу и не хотят быть «ничьими рабами».

«Для рабства варвар рожден, а грек для свободы» — именно ради этого гибнет Ифигения. (В этом есть оттенок расизма.)

Опасность варварского вторжения заставляет греков объединиться. Отнюдь не всех и ненадолго: Саламин и Платеи объединяют Грецию не более чем на год. Это скорее тема для ораторских выступлений, чем реальная действительность. В битве при Платеях греческая армия сражается не только с персами, но и с многочисленными армиями греческих городов, завербованными захватчиками. Великая война за национальную независимость является одновременно и войной междоусобной. Позднее распри между греческими городами проложат путь для македонян и римлян.

* * *

Горы защищают и разъединяют, море же объединяет. Греки не были все же совсем отгорожены от мира в своих гористых уголках. Море омывало всю страну и глубоко вдавалось в сушу. Лишь очень немногие полисы, только самые отдаленные, не имели выхода к морскому побережью.

Это грозное море все же манило и звало к себе. Под лазурным небом, в прозрачном воздухе глаз морехода различал гористый островок на расстоянии 150 км. Он казался ему «щитом, положенным на море».

Побережье греческого архипелага обладает множеством удобных морских стоянок: это либо отлогие отмели — первые моряки для ночевки легко вытаскивали на песок свои легкие суденышки, — либо глубоководные бухты, защищенные от ветра и бури скалами, где отстаивались на якорях торговые суда и боевые корабли.

В греческом языке одно из названий моря означает дорогу. Пуститься в море — значит пуститься в путь. Эгейское море — дорога, которая от острова к острову так ведет морехода из Европы в Азию, что он не теряет землю из виду. Цепь островов — это точно камешки, набросанные детьми в ручеек, чтобы перебраться через него, прыгая с одного на другой.

Не было ни одного греческого города-государства, откуда бы нельзя было видеть, поднявшись на какую-нибудь возвышенность, сверкающую на горизонте морскую даль. В Эгейском море нет точки, удаленной от суши более чем на 60 км. И нет точки на суше во всей Греции, которая отстояла бы дальше чем за 90 км от морского побережья.

Путешествия обходятся недорого. За несколько драхм можно достичь края уже познанной земли. После нескольких веков пиратства и взаимного недоверия греки — купцы или поэты, а зачастую те и другие вместе — устанавливают дружественные отношения со старыми цивилизациями, ранее возникшими. Путешествия Расина или Лафонтена ограничиваются Фертэ-Милоном или Шато-Тьерри. Путешествия Солона, Эсхила, Геродота или Платона — это Египет, Малая Азия и Вавилон, Киренаика и Сицилия. Нет грека, который бы не знал, что варварские цивилизации насчитывают тысячелетия и что у них многому может поучиться народ, который про себя говорит: «Ведь мы, греки, что! — мы же еще дети!» Греческое море — это не только место ловли сардин или тунцов, это и путь для ознакомления с другими народами, для путешествия в страны великих произведений искусства и дивных изобретений, в страны, где обширные равнины покрыты густой пшеницей, а недра земли таят золото или крупицы его катят речные воды; море — это путешествие в страну чудес, куда указывает дорогу звездное ночное небо — другого компаса нет. Там, за морем, огромные пространства земли: их надо открыть, освоить и обработать. Начиная с VIII века у любого большого города Греции появляются свои отпочкования в заморских землях. Мореходы Милета основали девяносто поселений по берегам Черного моря. Попутно они положили основу и новой науке — астрономии.

И, наконец, Средиземное море превратилось в греческое озеро с проторенными дорожками. По его берегам расположились города — «подобно лягушкам вокруг лужи», по выражению Платона. «Эвоэ!» или «квак-квак-квак — брекекекекс!» Море цивилизовало греков.

* * *

Впрочем, греки сделались мореплавателями в силу необходимости. Вопль голодного брюха оснащал корабли и направлял их в море. Греция — бедная страна. «Греция прошла школу бедности» (это тоже из Геродота). Почва скудная, неблагодарная. Склоны каменистые. Климат засушливый. После райской и мимолетной весны, когда чудесно и бурно распускаются леса или луга, устанавливается неизменная солнечная погода. Наступившее лето все сжигает. В пыли трещат цикады. Месяцами в небе нет ни облачка. В Афинах с середины мая до конца сентября часто не выпадает и капли дождя. Осенью начинаются дожди, а зимой свирепствуют грозы. Бури приносят снег, но он не лежит и двух дней. Идут страшные ливни, проносятся смерчи. Во многих местах одна восьмая, а то и четверть годичных осадков выпадает за один день. Пересохшие реки превращаются в грозные потоки, бешеные струи смывают со склонов тонкий слой плодородной земли и уносят в море. Желанная вода становится бедствием и бичом. В долинах без естественного стока дожди вызывают заболачивание почвы. Таким образом, крестьянин был вынужден попеременно бороться то с засухой, губившей его тощие злаки, то с паводками, затапливавшими его луга. Но он мог сделать лишь немногое! Ему приходилось располагать свои поля террасами на горных склонах и таскать наверх в корзинах землю, смытую дождями. Крестьянин пытался проводить ирригационные мероприятия, осушая болота и расширяя стоки, по которым вода должна была стекать из озер. Такой труд, выполняемый при помощи орудий, подобных готтентотским, был тяжелым и в то же время недостаточным. Нужно было бы вновь облесить оголенные гористые склоны, но этого крестьянин не знал. Когда-то горы в Греции были покрыты лесами. Сосны и платаны, вязы и дубы, венчая высокие горы, образовывали лесные массивы. Эти густые леса изобиловали дичью. Но греки стали очень рано сводить лес на постройку деревень и обжиг угля. Леса были вырублены. Уже в V веке до н. э. холмы и вершины выглядели такими же голыми и бесплодными, как и сейчас. Пребывающая в неведении Греция сама себя выставила солнцу, отдала себя на милость необузданным водам, позволила камню заполнить свои пашни.

И теперь стали драться за «тень осла».

На этой твердой почве, под этим беспощадным и непостоянным небом лучше всего удавались маслины, виноградники, — злаки росли хуже, так как их корневая система не способна извлекать почвенную влагу с большой глубины. Не будем упоминать о плугах в виде искривленных суков, о первобытных деревянных сохах, едва царапавших землю сверху. Забросив собственные пашни, греки отправляются за зерном в благодатные края — в Сицилию или в те страны, которые ныне называют Украиной и Румынией.

Империалистическая политика Афин, крупного города в V веке до н. э., была прежде всего связана с хлебом. Чтобы кормить свое население, Афинам необходимо было господствовать на морских путях и особенно в проливах, являющихся ключом к Черному морю.

Масло и вина — разменная монета и предмет гордости обездоленной дочери античного мира. Драгоценный продукт оливкового дерева — дар Афины — служит удовлетворению элементарных потребностей повседневной жизни: масло употребляют в пищу, им же освещаются, не хватает воды — умываются маслом, наконец, маслом же натирают тело — это прекрасное средство для кожи, всегда слишком сухой в этом климате.

Но вино — восхитительный дар Диониса — пьют только в праздники или вечером с друзьями, причем его всегда разбавляют водой.

Будем пить! И елей

Время зажечь:

Зимний недолог день.

Расписные на стол,

Милый, поставь

Чаши глубокие!

Хмель в них лей — не жалей!

Дал нам вино

Добрый Семелин сын —

Думы в кубках топить...

По два налей

Полные каждому!

Благо было б начать:

Выпит один, —

И за другим черед.

(Aeeae, XV, «Aeeae e Naoi»,
ia?aaia Ay?. Eaaiiaa. I., 1914, n. 55)

(О Рамюз! Нет — Алкей!)

Первым ты насади

В новом саду

Корень хмельной лозы.

(Oai ?a, XXII, n. 63)

[Это снова старый Алкей с Лесбоса сказал до Горация.] Вино — отражение правды.

Вино — души людской зерцало.

(Oai ?a, XXI, n. 62)

На террасах, насыпанных по склонам гор, по всей Греции растет лоза, расправленная на шпалерах. В долинах ее сажают между плодовыми деревьями, и она тянется с одного на другое.

Греки воздержанны. Этого будто бы требует климат. Это бесспорно, но правда и то, что бедность также предписывает воздержанность. Грек живет на ячменном и ржаном хлебе, печет лепешки, питается овощами, рыбой, фруктами, сыром и козьим молоком. Ест много чесноку.

Мясо дичи, домашней птицы, ягнят и свиней, как и вино, украшает стол только по праздникам; исключение составляют богачи и знать («толстяки», как их называют).

Эта бедность обыденной жизни (вы ведь хорошо знаете, что эти южане — лодыри и живут святым духом, сытые щедрым солнцем!) обусловлена, однако, не одной скудостью почвы или даже примитивностью ее обработки, но вызвана прежде всего неравномерным распределением земли между населением.

Первоначально племена, занявшие страну, сделали землю коллективной собственностью всего клана. В каждой деревне был свой вождь клана, он и отвечал за обработку земли в своей округе, за работу каждого члена клана и распределение урожая. Клан объединял известное число семей — «дворов» в широком смысле, — и каждая из них получала определенный участок для обработки. В те давние времена еще не было частной собственности: надельную землю нельзя было ни под каким видом ни продать, ни купить, участок не подлежал дроблению и после смерти главы семьи. Земля была неотчуждаема. Но зато могло быть произведено перераспределение участков в соответствии с потребностями каждой семьи.

Эта общая земля обрабатывалась сообща членами одного двора. Плоды урожая делились под наблюдением божества-покровителя, именуемого Мойрой. Это имя означает одновременно долю и судьбу. Мойра присутствует и при распределении земельных участков по жребию. Часть всей земли оставляется под паром — примерно половина: ей нужно давать отдохнуть — ежегодное чередование культур еще не практиковалось. Следовательно, и доходность земли была очень мала.

Но такое положение не было неизменным. Античный сельский коммунизм — форма собственности, присущая стадии первобытного общества (сравните с батонгами в Южной Африке или некоторыми бенгальскими народностями), — начинает понемногу распадаться, примерно с эпохи ахейских пиратских походов. Микенская монархия была военным государством. Война требует единоначалия. После удачного похода царя царей его вассалы — подчиненные царьки — отхватывают себе львиную долю добычи и распределяемых участков. Иногда вожди просто присваивают себе землю, которой они призваны управлять. Здание первобытного коммунизма, поколебленное грубыми нарушениями равенства, начинает разрушаться сверху. Частная собственность породила богатства сильных.

Но частная собственность возникла и иным путем, ее появление было обусловлено прогрессом... Разные причины вызывали исключение членов клана. Они вправе были выйти из него по собственной воле. Жажда приключений заставляла многих попытать счастья за морем. Иные занимали земли, не включенные во владения клана: это большей частью были участки, считавшиеся неудобными для обработки. Таким образом создавался класс мелких собственников, стоящих вне клана: собственность перестает быть общинной и постепенно становится индивидуальной. Это класс людей очень бедных, но и очень предприимчивых. Они порывают не только с кланом, но иногда и с землей. Из них образуются первые гильдии ремесленников: они сбывают кланам изготовленные ими орудия или же просто работают у них в качестве кузнецов, плотников и др. Не забудем, перечисляя этих ремесленников, упомянуть лекарей и поэтов. У объединенных в цехи врачей есть свои правила, рецепты, мази и лекарства, составляющие их исключительную собственность: они торгуют ими по деревням. Точно так же чудесные повествования в стихах, импровизируемые и изустно передаваемые в корпорациях поэтов, принадлежали только им.

Все эти новые социальные группы возникают и развиваются в рамках «полиса». Так появляется перед нами полис, поделенный на две неравные части: с одной стороны — крупные землевладельцы, с другой — класс мелких собственников, очень плохо обеспеченных, ремесленников, батраков и матросов, — рабочий люд, называемый по-гречески «демиургами» и представлявший вначале довольно жалкий слой населения.

Все развитие греческой истории, все ее будущее величие уходит корнями в период появления и развития этих новых общественных групп. Родился новый класс, и он попробует вырвать у власть имущих привилегии, сделавшие из них хозяев полиса. Ведь судьи, жрецы, администраторы и военачальники избираются только из среды знатных землевладельцев. Но на стороне черни вскоре оказывается численный перевес. Они хотят перестроить полис на основе равных прав для всех. Они начинают борьбу, прокладывают путь к народовластию. Народ идет завоевывать демократию, он как будто не вооружен. Власть и боги против него. И все же победа будет за ним.

* * *

Таковы изложенные вкратце основные факторы, совокупность которых вызвала и обусловила зарождение греческой цивилизации. Следует отметить, что не одни природные условия (климат, почва, море), не только историческая обстановка (наследие предшествовавших цивилизаций) и не только социальные причины (борьба классов, именуемая «двигателем истории»), но именно совокупность всех этих элементов, вместе взятых, создала благоприятную обстановку для зарождения греческой цивилизации.

«Куда же вы тогда дели «греческое чудо»? — воскликнут некоторые ученые, как настоящие, так и претендующие на это звание. Греческого чуда не существует. Понятие о чуде глубоко антинаучно и несовместимо с эллинской культурой. Чудо ничего не объясняет: оно лишь подменяет объяснение восклицательными знаками.

Греческий народ всего лишь развивает — в тех условиях, в каких он оказался, и теми средствами, какие у него оказываются под рукой, не пользуясь особыми дарами, будто бы свалившимися ему с неба, — и продолжает эволюцию, начатую до него и позволяющую человеческому роду жить и улучшать свою жизнь.

Приведем всего один пример. Греки — словно чудом — изобрели науку. Они ее в самом деле изобретают, в современном понимании этого слова: они изобретают научный метод. Но если они это и сделали, то только благодаря тому, что до них халдеи, египтяне и другие народы уже накопили множество сведений о созвездиях и геометрических фигурах, произвели множество наблюдений, позволявших морякам отправляться в море, крестьянам обмерять свои участки и определять сроки полевых работ.

Греки появились в то время, когда из этих наблюдений над движением небесных светил или над свойствами геометрических фигур стало уже возможным вывести закономерности, дать объяснение этим явлениям. Греки это и сделали, причем они часто заблуждались и начинали сызнова. В этом нет ничего чудесного — это всего лишь новый шаг в медленном движении вперед человечества.

Можно было бы привести множество других примеров, взятые из разных областей человеческой деятельности.

Отправной точкой и объектом всей греческой цивилизации является человек. Она исходит из его потребностей, она имеет в виду его пользу и его прогресс. Чтобы их достичь, она вспахивает одновременно и мир и человека, один посредством другого. Человек и мир в представлении греческой цивилизации являются отражением один другого — это зеркала, поставленные друг против друга и взаимно читающие одно в другом.

Цивилизация греков сопрягает мир и человека. Она связывает их в борьбе и битве, соединяет плодотворной дружбой, имя которой — Гармония.

Ионийцы
 

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98...B9%D1%86%D1%8B
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
https://upload.wikimedia.org/wikiped...hern_Agora.JPG
Раскопки города Милета, одного из главных центров Ионии.

Иони́йцы или ионя́не (др.-греч. Ἴωνες, греч. Ίωνες) — одно из главных древнегреческих племён. Название получили от легендарного героя Иона, считавшегося родоначальником племени. Занимали территорию Аттики, часть о. Эвбея[1], другие острова Эгейского моря, за исключением Лесбоса, Родоса и Тенедоса (Бозджаады)[2]. В XI-IX вв. до н. э. ими были колонизированы средняя часть западного побережья Малой Азии (область Иония), потом побережья Чёрного и Мраморного морей. Ионийский диалект получил широкое распространение, на нём сохранилась богатая литература (например, поэмы Гомера, сочинения Геродота) и значительное количество эпиграфических памятников[1].

Ионийцы — одно из четырёх главных племен греческого народа, по традиции, формулированной уже Гесиодом. Наряду с ионийцами племена, эти — дорийцы, эолийцы и ахейцы — производились от сыновей Эллина — Дора и Эола, и сыновей третьего их брата, Ксуфа — Ахея и Иона. В историческом развитии эолийцы и ахейцы мало значимы в сравнении с дорийцами и ионийцами, которые являются главными носителями греческой культуры. К такому же результату приходит и лингвистика, признающая самостоятельное развитие только за дорийскими и ионийскими диалектами, диалекты же прочих племен, относившихся прежде к числу эолийских или ахейских, считающие несамостоятельными и обличающими близость к одной из двух упомянутых главных групп, или смешение их признаков.

Содержание

1 Состав
2 Происхождение
3 Значение в государстве
4 Наука и искусство
5 См. также
6 Литература
7 Примечания

Состав

Население Ионии в историческое время не отличалось чистотой крови и представляло собой пеструю смесь различных элементов, что и даёт право, вместе с Геродотом и другими древними, отличать собственно ионийцев — продукта этого смешения, от афинян, гордившихся своим древним пеласгическим происхождением. В смешанную национальность ионийцев, кроме собственно ионийцев, входили абанты из Эвбеи, минийцы, кадмейцы, дриопы, фокейцы, молоссы, аркадские пеласги и эпидаврийские доряне. Да и сами ионийцы, выселившиеся из Афин, по словам Геродота, прибыли в Малую Азию без жен и взяли себе здесь в супружество карийских женщин. Знатные и династические роды в Ионийских городах вели свое происхождение от Нелея, древнейшего царя мессенского Пилоса, сыном которого был гомеровский Нестор. Предание приводит этих нелидов (к которым принадлежал и Кодр) также сначала в Афины, где они достигают, в лице Меланфа, царской власти. Но сами ионийцы производили своих нелидов непосредственно из Пилоса. Может быть, Кодр лишь впоследствии вплетен в их генеалогию.

Этнографическая пестрота населения Ионии находит себе выражение и в том, что, наряду с исконными ионийскими филами, в ионийских городах находятся ещё другие, в особенности филы Ворейцев и Инопов. В Ефесе, в котором состав населения был особенно пестр, ионийцы составляли всего лишь одну филу, Ефесцев, подразделениями которой были древние ионийские филы. О том, что и Пелопоннес дал часть, и довольно значительную, этого населения Ионии, свидетельствует руководящая роль Аргоса и Микен в эпосе, продукте чисто ионийском, и культ Геры на Самосе. Различные данные указывают на глубокую древность поселения ионийцев в Малой Азии. Азиаты, с весьма ранних пор сталкивавшиеся с ионийцами, называют их именем всех греков. Слова «Jawan» у евреев (Быт. X, 2) и «Yaunâ» у персов доказывают, что знакомство азиатов с ионийцами состоялось ещё в эпоху существования дигаммы в ионийском наречии.

Происхождение

По преданию, наиболее распространённому, благодаря авторитету Геродота, но вряд ли особенно древнему, ионийцы первоначально жили по северному побережью Пелопоннеса, в исторической Ахайе (гомеровский каталог кораблей причисляет эту область к владениям Агамемнона, под именем Эгалея, и не упоминает здесь ионийцев). Отсюда они были вытеснены ахейцами, в свою очередь сдвинутыми из своих первоначальных областей переселившимися в Пелопоннес дорийцами. Ионийцы переселились в Аттику. Отсюда, через два поколения, ионийцы переселились в Малую Азию, под предводительством сыновей Кодра, не пожелавших оставаться в Аттике после уменьшения значения царской власти. Как на доказательство того, что первоначальной родиной ионийцев была пелопоннесская Ахайя, Геродот указывает на то, что в обеих областях было по 12 городов (в малоазиатской Ионии: Фокея, Клазомены, Эрифры, Теос, Лебедос, Колофон, Эфес, Приена, Миунт, Милет, и на островах: Самос и Хиос). Кроме того, и там, и здесь почитался Посейдон Геликонский (впрочем, в тождественности культов Посейдона в Ахайе и Ионии существуют некоторые сомнения).

Общее мнение древности, однако, позабыло о происхождении ионийцев из пелопоннесского Эгалея и считало их непосредственно колонистами афинян, причём главным доказательством тесной связи Аттики и Ионии были тождественные филы Гелеонтов, Оплитов, Эгикореев и Аргадеев, производившиеся от сыновей Иона.

Из новейших учёных Эрнст Курциус выставил гипотезу об автохтонстве ионийцев в Азии, откуда они с незапамятных времен переселились, по его мнению, через острова архипелага в Аттику («Die Joiner vor der ionischen Wanderung», Берл., 1855); он держится её во всех изданиях своей «Истории Греции». Гипотеза эта была подвергнута весьма строгой критике уже Гутшмидом («Beiträge zur Gesch. d. alt. Orients», Лпц., 1856) и вслед за ним была единодушно отстранена, пока А. Гольм не воскресил её снова в своей «Geschichte Griechenlands» (I, 86, Берл., 1886). Теперь, однако, гипотеза может считаться устранённой, в особенности после веских возражений Э. Мейера («Gesch. des Altertums» II, §§ 155—160, Штутг., 1893), который указывает, между прочим, на то обстоятельство, что города ионийцев тянулись вдоль морского берега, вовсе не проникая вглубь страны, как и всегда было с греческими колониями; это служит лучшим доказательством того, что они пришли с моря. У самих ионийцев всегда жило сознание того, что они колонисты, а не туземцы. Самое распространение ионийцев по Кикладам и побережью Малой Азии Э. Мейер считает долгим и сложным процессом, закончившимся в так называемую Микенскую эпоху. Курциус возражал Мейеру в статье: «Wie die Athener J. wurden» (в журн. «Hermes», № 25 1890 г.). Бузольт («Griechische Geschichte», I2, 1893, стр. 277 и сл.) склоняется к более поздней дате заселения ионийцев и, в особенности, Киклад, ввиду почти полного отсутствия предметов «микенского стиля» в некрополях этих мест.

Значение в государстве

Ионийские города, к которым в довольно древнее время примкнула эолийская Смирна, составляли союз, центром которого было святилище Панионион на мысе Микале. В эпоху Крёза все ионийские города на материке подпали под власть Лидии и с падением лидийского владычества (546 год до н. э.) перешли под власть Персии. Вскоре та же участь постигла Хиос и Самос. Персы сажали по городам тиранов (из числа их же граждан), которые хорошо уживались с населением. Попав в конце VI в. до н. э. под персидское иго Иония была отброшена в своём историческом развитии далеко назад[3]. В 500 г. до н. э. вспыхнуло восстание ионийцев, которое было подавлено после сражения ионийского флота с персидским при Ладе и разрушения Милета (494 год до н. э.).

Во время греко-персидских войн ионийцы сражались в рядах персов, но в сражении при Микале они перешли на сторону греков (479 год до н. э.). После победы Кимона при Эвримедонте (465 год до н. э.) города ионийцев фактически стали свободны. Состоялось ли официальное подтверждение этой свободы — в точности неизвестно, так как мир, переговоры о котором вёл около 449 год до н. э. при персидском дворе афинянин Каллий (так называемый Кимонов мир), по-видимому, не был ратифицирован. По Анталкидову миру (387 год до н. э.) города ионийцев опять подпали под персидскую зависимость. Затем последовательно они переходили под власть македонян и римлян, отличаясь и в эпоху упадка Греции сравнительным процветанием и богатством.

Наука и искусство

Среди ионийцев с древнейших времен процветали искусства и науки; уроженцами Ионии были: Фалес, Анаксимандр, Анаксимен, Ксенофан, Анаксагор, Гекатей из Милета, Анакреон, Мимнерм, Апеллес и Парразий.
См. также

Йона
Ионийский союз

Литература

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Примечания

Ионийцы — статья из Большой советской энциклопедии (3-е издание).
↑ Переведено с Ελληνικά: Ίωνες
↑ Италийская философия. М., 1975. С. 5.

Эолийцы
 

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD...B9%D1%86%D1%8B
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Эоли́йцы (эоля́не; др.-греч. Αἰολεῖς) — одно из основных древнегреческих племён. Получили название от легендарного героя Эола, бывшего согласно греческой мифологии одним из сыновей Эллина и считавшегося родоначальником племени.

Эолийцы — одно из четырёх главных племен греческого народа, по традиции, сформулированной уже Гесиодом. Племена эти — ионийцы, ахейцы, дорийцы и эолийцы — производились от двух сыновей Эллина — Дора и Эола, и детей его третьего сына Ксуфа — Ахея и Иона. В историческом развитии эолийцы и ахейцы стушёвываются перед дорийцами и ионийцами, которые являются главными носителями греческой культуры. К такому же результату приходит и современная лингвистика, признающая самостоятельное развитие только за дорийскими и ионийскими диалектами, диалекты же прочих племен, относившихся прежде к числу эолийских или ахейских, считаются несамостоятельными и проявляющими близость к одной из двух упомянутых главных групп или смешение их признаков.

Изначально обитали в Фессалии, но после вытеснения дорийцами ахейцев с их земель эолийцы заселили часть брошенных и разрушенных городов, среди которых Дельфы.

Говорили на эолийских диалектах древнегреческого языка: эгейском (он же азиатский эолийский), фессалийском и беотийском диалектах.

См. также

Эолида
Эол (сын Эллина)

Литература

Обнорский Н. П.,. Эолийцы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.


Эолида
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AD...B8%D0%B4%D0%B0
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Эолида (греч. Αιολίδα) — населённая преимущественно эолийцами древнегреческая область на эгейском побережье Малой Азии (Троада, Мизия, Лидия) с прилегающими островами (Лесбос, Тенедос).

К южноэолийским городам относилась Кима, а позднее ионическая Смирна, к североэолийским — города, образовавшие в период Римской империи Эолийский союз городов. Начиная с 546 г. до н. э. Эолида находилась под властью Крёза, входила в состав империи персов; позднее принадлежала к Афинскому морскому союзу, а с 404 г. до н. э. была вновь завоёвана персами. Освобождённая Александром Македонским, Эолида принадлежала затем Пергамскому царству, некоторое время царству Селевкидов и со 133 г. до н. э. Риму.

Краткое описание Эолиды приведено у Геродота (I.149), перечисляющего одиннадцать городов эолийцев континентальной части Малой Азии (Кима, называемая также Фриконидой, Лариссы, Неон Тихос, Темнос, Килла, Нотий, Эгироесса, Питана, Эгеи, Мирина, Гриния) и отмечая, что первоначально городов было двенадцать (др.-греч. Δωδεκάπολις {додекаполис} – двенадцатиградие; сакральное для греков число), но что двенадцатый город — Смирна — был отторгнут у них ионийцами. Геродот упоминает также «островные города» — пять на Лесбосе и один — на Тенедосе[1].

Плиний Старший в «Естественной Истории» упоминает Эолиду под латинизированным названием Aeolis[2].

Родина Гесиода.

В честь Эолиды назван астероид (396) Эолия, открытый в 1894 году.

Примечания

↑ Геродот. История, I.149-151
↑ Pliny the Elder, Naturalis Historia, Liber V, XLIX (ed. Karl Friedrich Theodor Mayhoff)

Ссылки

http://www.caropepe.it/pubblicazioni.html

Дорийцы
 

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%94...B9%D1%86%D1%8B
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Дори́йцы или доря́не (др.-греч. Δωριεῖς, ед. число др.-греч. Δωριεύς) — наряду с ахейцами, ионийцами и эолийцами являлись одним из основных древнегреческих племён. Говорили на дорийском диалекте древнегреческого языка, единственным современным потомком которого является цаконский язык.

Содержание

1 История
2 Мифология
3 См. также
4 Примечания
5 Литература

История

На рубеже XIII—XII веков до н. э. дорийцы в составе других племён (говоривших на западных диалектах) вторглись на территорию Греции и в Пелопоннес, где находились центры микенской цивилизации. Это событие получило название «дорийское вторжение». Племенные группы дорийцев расселились на Пелопоннесе (обл. Арголида, Лаконика, Мессения, Коринфия и Мегарида на Истме), на южных островах Эгейского моря (Крит, Родос, Фера (Санторини), Мелос и др.), в части Эгейского побережья Малой Азии с близлежащими островами (азиатская Дорида).

В ходе Великой греческой колонизации (VIII—VI века до н. э.) дорийские полисы возникли на восточном побережье Адриатического моря, в Южной Италии, на Сицилии, в зоне проливов и Причерноморье.

Основные государства дорийцев:

Спарта — наиболее известный дорийский полис, долгое время бывший самым сильным в военном отношении греческим государством. В Спарте дольше всего сохранялись простой образ жизни, воинская доблесть и дисциплина граждан, что, как полагали античные авторы, было свойственно именно дорийцам;
Эгина.
Полисы Крита.
Аргос.
Колонии Южной Италии («Великая Греция») («Большая Греция»).
Колонии Мегары:
на Босфоре — Византий (ныне Стамбул);
по берегам Понта Эвксинского (Чёрного моря) — Гераклея Понтийская на Южном побережье (совр. Эрегли в Турции);
Сицилия — там на протяжении столетий ведущая роль принадлежала Сиракузам;
Из Феры вышли дорийские поселения в Киренаике.

Дорийским полисам было присуще развитие, прежде всего, аграрного сектора производства. В то же время среди дорийских государств были такие развитые торгово-ремесленные центры, как Коринф, Эгина, Мегары.

Единственной дорийской колонией в Северном Причерноморье был Херсонес Таврический[1].

Мифология

Согласно греческой мифологии, родоначальником дорийцев считался Дор, сын Эллина и нимфы Орсеиды. По преданию, жили сначала в европейской Греции, у Олимпа и Оссы, в фессалийской местности Гестиейе и в Дориде у Эты. Земли в Средней Греции (обл. Дорида) они получили от Геракла. Около 1100 года до н. э. дорийцы под начальством Гераклидов вторглись в Пелопоннес, многие из областей которого ранее были завоеваны Гераклом (в мифологии вторжение дорийцев получило название «возвращение Гераклидов»).

См. также

Дорийское вторжение
Алет

Примечания

↑ Кадеев В. И. Херсонес Таврический в первых веках нашей эры. Х., 1981.

Литература

История древнего мира. М., 1989. Кн.1.
Казаманова Л. Н., Очерк социально-экономической истории Крита в V—IV вв. до н. э., М., 1964.
Колобова К. М., Из истории раннегреческого общества (о. Родос IX—VII вв. до н. э.), Л., 1951.
Хэммонд Н.-Дж. Пелопоннес (Стремление дорийских государств к господству, ок. 750—650 гг. до н. э. // Кембриджская история древнего мира. Т. III. Ч. 3: Расширение греческого мира. М.: Ладомир, 2007. ISBN 978-5-86218-467-9
Шмидт Р. В. Античное предание о дорийском переселении, «Вестник древней истории», 1938, № 2 [3].

Finley M. Early Greece. The Bronze and Archaic Ages. L., 1970;
О. Müller, «Die Dorier» (Breslau, 1844).

Народы моря
 

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9D...BE%D1%80%D1%8F
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
https://ru.wikipedia.org/static/1.27...g/hiero_G1.png
Народы моря (nȝ ḫȝt.w n pȝ ym)
в иероглифах
N35
G1 N25
X1 Z1 Z1 Z1 N35
G40 M17 M17 Aa15
D36 N35A N36
N21

«Народы моря» — группа средиземноморских народов, двинувшаяся в условиях «катастрофы бронзового века», в XIII веке до н. э., к границам Египта и государства хеттов, предположительно из региона Эгейского моря (Балканы и Малая Азия[1]). В числе их были племена: шерданы, тирсены, турша, филистимляне и чаккаль, дануны, фригийцы, шакалеша, акайваша (ахейцы), гараманты, луки, тевкры.

Содержание

1 Причины миграций
2 Хронология
3 Отождествление отдельных племён
4 Следствия миграций
5 Известные исследователи
6 Примечания
7 Литература
8 Ссылки

Причины миграций

Основную массу «народов моря», по наиболее распространённому мнению, составляло древнее доиндоевропейское население запада и юго-запада Малой Азии, а также их греческие союзники (ахейцы, или данайцы). Так, немецкий историк и лингвист Х. Рикс, трактуя народы моря как доиндоевропейское население запада Малой Азии, выдвинул гипотезу о тирренской группе близкородственных языков. Л. А. Гиндин и В. Л. Цымбурский, в книге «Гомер и история Восточного Средиземноморья» высказывали мнение, что «народы моря» в основном выходцы с севера Балканского полуострова, родственные протофракийским племенам; сколько-нибудь широкой поддержки эта гипотеза не получила.

В конце XIII века до нашей эры племенной мир всего северобалканского региона в силу каких-то неизвестных нам причин пришел в движение. Огромная масса варварских племен, включавшая в себя как народы, говорившие на различных диалектах греческого языка (сюда входят дорийский и близкий к нему западногреческий диалекты), так, по-видимому, и народности негреческого, фракийско-иллирийского происхождения, снялась с насиженных мест и устремилась на юг, в богатые и процветающие области Средней Греции и Пелопоннеса. Маршрут, по которому шло вторжение, отмечен следами развалин и пожарищ. На своем пути пришельцы захватили и разрушили множество микенских поселений. Погиб в огне пожара Пилосский дворец. Само место, на котором он стоял, было предано забвению. Серьезно пострадали, хотя, по-видимому, и не были захвачены, цитадели Микен и Тиринфа. Хозяйству микенских государств был нанесен непоправимый ущерб. Об этом свидетельствует быстрый упадок ремесла и торговли в районах, наиболее пострадавших от вторжения... Таким образом, на рубеже XIII—XII веков до нашей эры микенская цивилизация перенесла страшный удар, после которого она уже не смогла оправиться[2].

В первой половине XX века родиной народов моря часть историков считала регион микенской цивилизации[3], которая на тот момент гибла под ударами дорийцев. Ряд современных историков связывает начало миграции «народов моря» на юг с окончанием Троянской войны, оказавшей разрушительное воздействие не только на цивилизацию западного побережья Анатолии, потерпевшую поражение, но и на экономику победивших ахейцев. Этим, по-видимому, объясняется наличие ахейцев и данайцев среди народов моря, большинство которых отождествляется с догреческим населением запада Малой Азии. По уточнённым данным, большая миграция произошла за одно-два столетия до вторжения дорийцев.

Хронология

Само название «народов моря» египетского происхождения — так египтяне называли в XIV—XII вв. до н. э. ранее неизвестные им северные народы, жившие за Средиземным морем. Перевод египетского термина как «народы моря» впервые предложил в 1881 году французский египтолог Гастон Масперо. Ниже приведена хронология их упоминаний в египетских текстах.

Некоторые из них были известны египтянам еще до нашествия на Египет. В начале XIV в. в документах Амарны упоминаются MSWS[4], живущие рядом с ливийцами. Также около этого времени известны действующие в Финикии SRDN. Также с сер. XV и в XIV в. до н. э. упоминаются DNJN[5] и RK. Те же данайцы (TNJ) упомянуты в надписи Аменхотепа III из Ком-эль-Гетана, равно как и их города (предположительная расшифровка): Микены, Фивы, Мессена, Навплион, Кифера, Элея, Амиклы[6].
Во время битвы при Кадеше ок. 1274 г. до н. э. в египетском войске сражались SRDN, а в числе союзников хеттского царя были RK и DRDNJ.
На стеле фараона Мернептаха в связи с первым нашествием на Египет «народов моря» ок. 1208 г. до н. э. (на 5-м году правления фараона) в составе ливийской коалиции вождя Мраиуйа названы SRDN, RK, JKWS, TRS и SKLS. Их нападение египтяне отразили, выиграв битву у города Периру, в районе Натровых озер.
На 5-м году правления фараона Рамсеса III (ок. 1181 г. до н. э.) ливийцы под предводительством царя Термера восстали и вторглись в Египет с северо-запада. На рельефах храма в Мединет-Абу указано, что вместе с Термером действовали PLST и TKJR. В числе союзников фараона на рельефах также изображают «народы моря» (возможно, SRDN). Ливийская коалиция была совершенно разгромлена египтянами.
На 8-м году правления Рамсеса III (ок. 1178 г. до н. э.) «народы моря» со стороны Палестины совершили второе крупное вторжение в дельту Нила. Названы народы PLST, TKJR, SKLS, SRDN, DNWN и WSS. Судя по тому, что вместе с воинами шли их семьи, это была попытка переселения. В тексте храма в Мединет-Абу упоминается большой перечень стран, не устоявших перед несокрушимыми армиями пришельцев: «Ни одна страна не выстояла против их рук, Хета, Кеди, Кархемиш, Ирчу, Ирса. Они опустошили эти (местности) и разбили стан в одном месте в земле Амор, люди которой пленены и которой как не бывало». В ходе ряда ожесточённых сухопутных и морских сражений египтянам удалось разгромить противников. После этого (видимо, с согласия фараона) народы PLST и TKJR осели на землях в окрестностях Газы.
Таким образом, из египетских источников мы узнаем о разгроме, который «народы моря» учинили в период 1200—1180 гг. в Арцаве (Лидия), Хеттском царстве, Угарите[7] и Аласии (Кипре).
На 11-м году правления Рамсеса III (ок. 1175 г. до н. э.) ливийцы осадили пограничную египетскую крепость Хачо. Основную часть их войска составляли MSWS во главе со своим царем Мешешером. Состоялось сражение с подошедшим войском фараона, в котором ливийцы и их союзники снова были разбиты, а их вожди попали к египтянам в плен.
Далее, разбитые фараоном Рамсесом III, «народы моря» разделились на несколько групп племен, которые заселили неосвоенные земли Средиземноморского побережья.

Отождествление отдельных племён

Этническая принадлежность «народов моря» достоверно не установлена, то есть все отождествления носят предположительный характер. В состав народов моря египетские надписи включают:

JKWŠ, JQJWŠ, JKWS (условно читается: «экўэш») — обычно отождествляется с хеттским Аххийава, гомеровским Ἀχαιϝοί, позднее — Ἀχαιοί, то есть ахейцами;
DNJN, TNJ, DJN (условно: «денйен») — отождествляются с хеттским Дануна, греческим Δαναοί, то есть данайцами;
DRDNY — обычно ассоциируются с гомеровскими Δαρδάνιοι, то есть дарданами — одним из троянских племен или соседей Трои;
MŠWŠ (условно: «мешўэш») — отождествляется c ассирийским Мушки, греческим Μόσχοι, библейским Мешех; они же, вероятно, — фригийцы;
PLST, PRŠT (условно: «пелесет») — отождествляется с библейским Плиштим, что в греческом языке превратилось в Φυλιστιιμ, а в русском переводе — в филистимляне; также возможно, что имя тождественно пеласгам греческих источников; проблематично — с Pulastya Махабхараты. Филистимляне осели на средиземноморском побережье в Ханаане, возможно, с разрешения фараона[8], а также в Сирии (царство Палистин). Впоследствии римляне назвали именем филистимлян провинцию Сирия Палестинская, откуда произошёл топоним Палестина. Часть пеласгов осталась в Эгейском регионе, где они были окончательно ассимилированы греками не позднее V в. до н.э.
RK, L’KK, RWK — отождествляется с хеттским Лукка и греческим Λύκιοι, то есть с ликийцами; они могли не быть тождественны более поздним ликийцам, а представлять доиндоевропейское населеним указанного региона[9]);
ŠKLŠ, SQRWS, ŠQRSŠ (условно: «шекелеш») — отождествляется с греческим Σικελοί, то есть с сикулами, которые вместе с элимцами прибыли на Сицилию около XIII в. до н.э. О «троянском» происхождении указанных народов пишут Фукидид и Вергилий.
ŠRDN (условно: «шердана», «шардана») — вероятно, сарды. SRDN (шердены) краткое время формировали личную гвардию египетских фараонов. Они отождествляются с народом, который около XIV-XIII вв. до н.э. прибыл на Сардинию и основал там культуру строителей нурагов. В тот же период возникают аналогичные культуры на Корсике (строители торре) и на Балеарских островах (строители талайотов). Прото-сарды письменных памятников не оставили, однако на сходство их культуры с этрусской указывал ряд историков, в частности, А. И. Немировский.
ṮJKR (условно: «текер», «зекер», «чьекер») — отождествляется с греческим наименованием Τεύκροι, ставшим одним из синонимов троянцев. Племя прибыло к горе Кармель и поселилось в городе Дер (были вскоре ассимилированы филистимлянами), а другая часть обосновалась на Кипре.
TRŠ, TWRYŠ, TWRWS (условно: «тереш») — отождествляется с греческим Τυρσηνοί, то есть тирренами, впоследствии так называли этрусков; по другой версии, соотносится с хеттским Таруйса — Троя; а также (проблематично) с Turvaśa из Ригведы. "Тирсенская" и "троянская" гипотезы не являются взаимоисключающими, в свете предания об Энее). Отдельные историки предполагают, что тирсены были умелыми мореплавателями и достигли Северной и Центральной Италии, где дали начало племени этрусков, до 510/509 г. до н.э. владевшего и Римом. Этруски оставили множество следов высокоразвитой культуры (так, в их городах была канализация, и именно этруски дали римлянам такой вид одежды, как тога), так что, вероятно, они имели сильный фундамент для построения такой культуры.
WŠŠ (условно: «ўэшеш») — не опознан (жители Ясоса?).

Следствия миграций

Этнографическими следами миграций народов моря считают гарамантов[10], сикулов, филистимлян[11], фригийцев[12] и этрусков[13]. Нашествие «народов моря» повлекло за собой разрушение множества городов в Восточном Средиземноморье и ослабление Египетского Нового царства, которое, впрочем, при Рамсесе III сумело рассеять вторгнувшиеся народы.

Троянская война, падение Хеттской державы, конец микенской цивилизации продолжают цепочку событий «катастрофы бронзового века»[14], хотя до конца не понятно, являются ли потрясения на северном побережье Средиземного моря причиной или следствием «великого переселения» народов.

Известные исследователи

Дрюс, Роберт
Зингер, Итамар
Клайн, Эрик
О’Коннор, Дэвид
Орешко, Ростислав Николаевич
Сафронов, Александр Владимирович
Ясур-Ландау, Асаф

Примечания

↑ Ашдод
↑ Цит. по: Ю. В. Андреев. Цена свободы и гармонии: Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации. Алетейя, 1998. ISBN 9785893291018
↑ Древняя Греция: история и мифология. Ахейцы, микенская цивилизация. Дорийское нашествие. Великая греческая колонизация
↑ В египетском иероглифическом письме не было гласных
↑ Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. М., 1996. С.159
↑ Предметно-понятийный словарь греческого языка. Микенский период. Л., 1986. С.44; Latacz J. Troy and Homer. Oxford UP. 2004. P.131
↑ Фотоальбом по Сирии
↑ https://books.google.com/books?id=4Z0YrPfeHa8C&pg=PA102
↑ Подобно тому, как этруски представляли собой доиндоевропейских выходцев из Лидии.
↑ Гараманты — властелины Сахары
↑ Реабилитация филистимлян
↑ «Народы моря». Падение Хеттской державы
↑ Этруски. Культура и история
↑ Гиксосы и их потомки

Литература

История древнего Востока. т. 2. М. 1988.
Великовский Иммануил. Народы моря. Человечество в амнезии / Пер. с англ. Л. В. Харламовой. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. — 544 c.: ил.
Глазерсон Матитьягу. Филистимляне и палестинцы. Идеологический конфликт между Израилем и филистимлянами в прошлом и настоящем. — Иерусалим: «Еврейская книга», 2007. — 178 с.
Догерти Мартин, Хэскью Майкл, Джестайс Филлис. Великие сражения библейских времен 1400 год до н. э. — 73 год н. э. / Пер. с англ. А. Колина. — М.: Эксмо, 2009. — 224 с.: ил. — Серия «Военная история человечества». — ISBN 978-5-699-34309-6

Ссылки

Кац Т. П. Нурагическая Сардиния и «морские народы» // АМА. Вып. 6. Саратов, 1986. С. 31-42.
The Sea Peoples and the Philistines on the Web
Воронков А. А. Гидронимы и этнонимы - свидетели миграций "народов моря". // Lingua mobilis (2012). № 3 (36). С. 57-70
Воронков А. А. Гидронимы и этнонимы — свидетели миграций «народов моря». Тевкры, сикелы, сарды. LAP, 2012.

Открытие Черного моря греками
 

https://postnauka.ru/video/47300
Историк о великой греческой колонизации, космологическом значении океана и мифах о Черном море
15 мая 2015

Почему греки колонизировали черноморское побережье позже, чем более далекие регионы? Какое место в древнегреческой космологии и географии занимал океан? Какие мифологические сюжеты связаны с Черным морем? На эти и другие вопросы отвечает доктор исторических наук.

Черное море было одним из районов распространения древнегреческой цивилизации, одним из районов, где появились греческие города в результате великой греческой колонизации. Великая греческая колонизация — это, видимо, самое важное явление истории архаической Греции, относится она к периоду с VIII по VI век до н. э. В этот период греки заселили все побережья Средиземноморья и, в частности, Черное море как часть средиземноморского региона.

Что касается Черного моря — заселение и освоение греками черноморских берегов падает на самый конец этой колонизации. И это довольно странно, потому что Черное море географически очень близко расположено к Эгейскому морю, к зоне основного распространения греческой цивилизации. В то же время территории, допустим, Южной Италии и Сицилии, которые греки также освоили, географически находятся значительно дальше, однако же в Италии и Сицилии греческие поселенцы появились примерно на сто лет раньше, чем на Черном море. Первые греческие колонии на Черном море датируются примерно третьей четвертью VII века до н. э., в то время как в Италии уже в середине VIII века существовали греческие колонии.

Этот контраст еще поразительнее, если обратиться к материалам, которые предшествовали греческой колонизации. Дело в том, что контакты между Грецией и Италией существовали уже во II тысячелетии до н. э., есть довольно большое количество находок микенской эпохи на территории Италии. Видимо, были по меньшей мере торговые контакты, посещения, может быть, даже были и небольшие поселения греков той эпохи. Ничего подобного на Черном море нет.

Это требует особого объяснения. Объяснение тому предлагалось разными учеными, но, на мой взгляд, главная причина такого запаздывания колонизации Черного моря лежит в географических представлениях греков — и не только в географических, но и в космологических, поскольку эти представления были тесно связаны между собой. В греческой картине мира обитаемый мир, мир людей, окружен со всех сторон водным пространством, называемым океан. Он представляется по-разному: это или бесконечное море, или река, которая циклически обтекает Землю со всех сторон.

Представление это не только греческое, оно существовало у многих индоевропейских и неиндоевропейских народов, зафиксировано оно, например, уже у шумеров. То есть это универсальная картина мира. Характерна она была и для греков. При этом в греческих представлениях мир людей — это мир живых, мир упорядоченный, мир нормальной жизни. А океан представляет собой границу этого мира, и то, что находится в его пределах, за пределами обитаемого мира, — это мир хаоса и мир, связанный с мертвыми. Потому океан в древнегреческих представлениях был всегда связан с царством мертвых: царство мертвых находилось или на берегу океана, или на одном из островов в океане.

Если мы возьмем самый древний известный нам письменный памятник на греческом языке — если не брать микенские таблички, то это поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея», — в «Одиссее» есть эпизод, когда Одиссей отправляется в царство мертвых, чтобы там встретить умершего прорицателя и получить от него сведения, когда он сможет добраться до своей родной Итаки. Для того чтобы совершить это путешествие, ему приходится плыть по океану, потому что вход в царство мертвых находится на берегу океана.

Другое представление, которое тоже было очень широко распространено в Греции и тоже восходит к очень ранней эпохе, — это представление об острове блаженных, куда отправляются после смерти, по некоторым версиям, все умершие — это более поздние версии; по другим версиям — избранные герои. Остров блаженных тоже всегда находится в океане.

Существует довольно большое число данных, которые не говорят прямо о существовании такой картины, но позволяют ее восстановить.

Картина такая: по представлениям греков ранней эпохи, до колонизации, океан начинался непосредственно за проливом Босфор, то есть Черное море воспринималось как часть океана.

Грекам было известно западное побережье Черного моря, территория современной Болгарии, оно было заселено фракийцами, непосредственными соседями греков с севера. Грекам было отчасти известно, вероятно, южное побережье Черного моря, потому что они с древности имели контакты с народами Анатолии. Но, по-видимому, они считали, что Северного и Восточного Причерноморья не существует. По их представлению, на этих территориях расстилался безбрежный океан.

Следы такого представления имеются во всех мифологических циклах, во всех мифах, связанных с Черным морем и относящихся к древности. Наиболее крупных таких циклов два. Первый связан с путешествием аргонавтов, а второй связан с мифом о том, что произошло с Ахиллом после его смерти.

Первый, аргонавтика, — это миф о том, как греческие герои под водительством Ясона на корабле «Арго» совершили путешествие в дальнюю страну, чтобы получить там золотое руно. Страной, где находилось это золотое руно, правил царь Ээт, сын бога Гелиоса, бога Солнца, и страна эта называлась Эя. По древним представлениям, Эя, страна Ээта, находилась на крайнем востоке, где восходит солнце, и страна эта была океаническая. Эя описывается или как остров в океане, или как страна на берегу океана — это есть во многих текстах. Поэтому естественно, что аргонавты, совершая путешествие в Эю, должны были плыть по океану, чтобы ее достичь. Это тоже сохраняется во многих текстах, и, в частности, самое раннее упоминание аргонавтики, которое сохранилось в гомеровской поэме «Одиссея», говорит именно о том, что корабль «Арго» плыл по океану от Ээта.

Мифическая страна Эя в какой-то момент развития греческих представлений была отождествлена с реальной Колхидой, со страной, находившейся в тот момент на востоке южного побережья Черного моря. В более позднее время топоним Колхида стал употребляться для обозначения более восточной территории, территории современной Грузии, но, по-видимому, в VIII–VII веках до н. э. он обозначал территории, лежащие примерно в районе Трабзона, на Юго-Восточном Причерноморье. Отождествление это, по всей видимости, произошло в конце VIII века до н. э., и это одно из свидетельств того, что Черное море в это время отождествлялось с океаном. Для того чтобы мифическая страна, находящаяся в океане, была отождествлена с реальной страной, находящейся на берегу Черного моря, Черное море и океан должны восприниматься как одно и то же.

Очень многие детали, связанные с путешествием по океану, тоже отражают это отождествление. Например, и Одиссей, и аргонавты, входя в Черное море и выходя из него, должны были пройти через сдвигающиеся скалы — Планкты, которые разбивали каждый корабль, пытавшийся проходить между ними. В течение всей древности Планкты отождествлялись со скалами, находящимися у выхода из Босфора в Черное море.

Это то, что касается аргонавтов, там много других деталей, о которых я не буду говорить. Перейду ко второму мифу — к мифу об Ахилле. Согласно древним представлениям, Ахилл после своей смерти под Троей, после того, как его возложили на погребальный костер, был с этого костра похищен своей матерью. Его мать, морская богиня Фетида, уговорила Зевса спасти ее сына. И Ахилл не разделил судьбу всех смертных, а был перенесен на остров блаженных, где получил посмертное вечное блаженное существование. Остров блаженных, как я говорил, находится в океане, по всем представлениям.

Практически с самого раннего периода освоения Черного моря, с третьей четверти VII века до н. э., тогда же, когда появляются самые первые греческие поселения, появляется святилище Ахилла, расположенное на единственном острове в Черном море. Его древнее название Левка, ныне он называется Змеиный и находится напротив устья Дуная. Это маленький островок, непригодный для жизни, но там всегда находилось святилище Ахилла. И объяснение этому известно и дано источниками: считалось, что именно это остров блаженных, что именно туда был перенесен Ахилл.

Ситуация прежняя: чтобы остров Левка был отождествлен с островом блаженных, чтобы туда поместился Ахилл, необходимо, чтобы Черное море и океан воспринимались как одно и то же. Первые греческие мореплаватели, которые считали, что они плывут в океане, натыкаются на остров, и понятно, что единственный остров, который может быть в океане, — это именно остров блаженных. Так это и происходит.

Еще одна деталь — это фракийцы, о которых я говорил. В гомеровском эпосе фракийцы считаются народом, живущим на крайнем севере, и именно во Фракии находится жилище бога северного ветра Борея. Опять же, это крайний север, за Бореем ничего нет, там должен быть океан.

Понятно, что, когда греки открыли, что Черное море является замкнутым бассейном, это должно было нанести довольно сильный удар по самой концепции существования океана, окружающего населенный мир. Так это и произошло.

Греческий историк Геродот, писавший в V веке до н. э., отказывается вообще от концепции океана.

Он пишет, что, несмотря на то что он пытался найти северные и восточные границы обитаемой земли, это сделать не удалось и, по-видимому, все представление об океане является выдумкой.

Когда же греки открыли северные моря и потом Каспийское море, то концепция океана возродилась опять. Произошло это уже в эллинистическую эпоху, в IV и III веках до н. э. Но на новом этапе заливами океана уже считались Каспийское и Балтийское моря.

Представление о том, что Черное море является частью океана, и объясняет, на мой взгляд, почему греки относительно поздно освоили Черное море, несмотря на его близость к их территории. В самом деле, океан — это область хаоса, это область, где находится царство мертвых, и понятно, что ни один здравомыслящий человек не захочет по доброй воле переселяться туда, где находятся мертвецы и где отсутствует нормальная человеческая жизнь. Поэтому до тех пор, пока греки не поняли, что Черное море — это замкнутое пространство, до тех пор, пока они не открыли, что Черное море не является частью океана, они там и не селились. Как только это произошло, Черное море было заселено очень быстро, и его берега были освоены греками в течение примерно четверти столетия.

доктор исторических наук, главный научный сотрудник отдела сравнительного изучения древних цивилизаций ИВИ РАН, член-корреспондент РАН, профессор кафедры истории древнего мира исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, руководитель исследований в Институте изучения древности и средневековья «Авзоний» (Бордо, Франция)

Мифология Древней Греции
 

22 апреля 2015
https://cdn-postnauka.netdna-ssl.com...ey-Gretsii.jpg
Алиса Сербиненко / ПостНаука

Почти во всех европейских языках основной лексикон, используемый для представления знания, позаимствован у греков и римлян. Но есть одно слово, которое люди уже не одну тысячу лет оставляют в своих языках в его оригинальной греческой форме, — миф.

Миф — это повествование, в котором вымысел так сплетается с истиной, что все истинное может предстать как вымысел или фантазия богов, а фантазия может оказаться сверхреальной. Древнегреческий миф — это не когда-то кем-то оставленное повествование, но повествование, которое мы воссоздаем каждый день, каждую минуту, приступая к чтению Гомера или изучая химическую терминологию, когда объясняем себе мир и когда узнаем что-то неожиданное и новое.

Задача нашего курса не совсем обычная и отличается от традиционных пересказов отдельных мифологических сюжетов. Мы хотим показать те опорные точки, которые непосредственно связывают современного человека с древними мифами Греции. Начиная от мифов о возникновении языка и кончая мифической подкладкой философских категорий, мы видим в нем и предтечу современной науки или даже наук, и прекрасную творческую фантазию, без которой не обходится современная нам культура.

Периодизация древнегреческой мифологии
 

https://postnauka.ru/faq/43944
Филолог о мифологическом сознании, логике мифа и «Теогонии» Гесиода
27 февраля 2015

На какой вопрос пытается дать ответ каждый миф? Почему исследователям необходима периодизация исследуемого явления? В чем заключается главная трудность периодизации греческой мифологии? Об этом рассказывает доктор филологических наук Гасан Гусейнов.

Великий шахматист Давид Бронштейн никогда не был чемпионом мира и не выигрывал крупных турниров по очень интересной причине: он довольно долго думал перед первым ходом. И это очень странно: человек ведь приходит, уже зная, у него есть какие-то заготовки. Почему же он сразу не делал первый ход, когда играл белыми? Очень долго думал, иногда 10–12 минут — что очень долго — в каждой партии.

И когда говорят о периодизации мифологии, серьезный исследователь мифа тоже должен на какой-то момент замереть и подумать, как великий шахматист Давид Бронштейн. Он должен подумать: а с чего, собственно, ему начать? Потому что «миф» — это греческое слово в русском языке. Все, что связано с мифологией, с познанием, со знанием, с логикой, с познавательными процедурами в нашем языке, как и в других европейских языках, существует на греческом. Такой кусочек греческого языка внутри другого языка. И вместе с тем все мы знаем это слово — «миф».

И все мы говорим, что в мифе сочетается одновременно выдумка, фантазия, что-то волшебное и что-то, наоборот, очень истинное, очень точное — какое-то точное знание, которым можно поделиться и в котором нельзя ошибиться. Нельзя ошибиться, например, в том, что Афина — богиня-девственница и родилась из головы Зевса. А родилась она оттого, что Зевс проглотил свою возлюбленную, беременную Афиной, Метиду, потому что боялся, что эта возлюбленная родит сына и этот сын сгонит его с Олимпа.

Мы знаем, что это так. И мы ни в коем случае не можем перепутать Афину с Афродитой, которая, наоборот, даже старше Зевса, и родилась она до него из семени оскопленного Урана. Мы понимаем, что в мифе есть что-то очень точное, повествовательное и вместе с тем какой-то вымысел — это одно. Но есть и другое. Греческая мифология — если мы в детстве читали какие-то изложения мифологии — представляет собой очень развернутый ответ на вопрос «Отчего этот мир такой? Как он стал таким?».

Начиная от тех времен, когда и самого времени не было, и кончая нашей сегодняшней повседневностью, всюду время от времени выпрыгивает какой-то мифологический персонаж, какое-то существо: от древнего хаоса, из которого все возникло, из этой пасти, до какого-нибудь Геракла. О человеке, который, например, совершил дома генеральную уборку, давно запланированную, мы можем услышать, что он расчистил авгиевы конюшни. И мы все понимаем, что означает это слово. В нашем быту это есть, и это есть в каких-то очень древних, глубоких временах, которые, как мы предполагаем, были.

Внутри этого огромного временного пространства найти периоды, которые его помечали бы и говорили, что это было до того, а это было после того, — задача довольно трудная. Но ею занимались и греческие, и римские мифографы, то есть люди, записывавшие, переписывавшие мифы. Этой периодизацией мифологии, как ни смешно, занимался и вообще первый поэт — слепой старец Гомер, которому приписаны поэмы «Илиада» и «Одиссея». И, конечно, этим занимаются ученые начиная примерно с середины XIX века, когда началась наука мифология, или этнология, этнография, — наука о преданиях разных народов.

Периодизация волнует, конечно, всех. Почему она волнует всех?

Потому что периодизация представляет собой свидетельство понимания нами сущности нашего предмета.

До того, как вы периодизировали вашу науку, ваши знания, вы толком не можете сказать, чем вы занимаетесь. Периодизация позволяет вам поставить эти границы, отметить эти границы.

Но когда говорят о мифе, о периодизации мифа, то здесь проблема состоит в следующем. Первое произведение мировой литературы, которое является изложением, представлением греческой мифологической традиции, — «Илиада» и «Одиссея». И другое произведение, по времени примерно тогда же созданное, как полагают, и это «как полагают» очень важно, потому что у нас нет никаких твердых, точных сведений о том, что это было именно в эти века создано, — я имею в виду «Теогонию» Гесиода, или поэму о происхождении богов.

Эти важнейшие памятники, в которых содержится первое изложение, представление мифологии, сами по себе уже являются толкованием и попыткой периодизации мифологической традиции. Хотя созданы они были в эпоху предписьменную — в эпоху, когда главное представление мифа, представление тех сюжетов, которые мы впоследствии будем знать как сюжеты, было изобразительным, предметным. Вот этот камень — это пупок Зевса. И мы должны понимать, что это его пупок. А вот это поле, на котором растут пионы, небольшие горные пионы, — это брови Зевса. А весь этот мир — это тело Зевса. Это представление первично по отношению к сюжетам, которые связаны с Зевсом, или с Герой, или с каким-то другим божеством.

А под землей, под горой, под представлением о том, что происходило с Зевсом и другими олимпийскими богами, оказывается еще более древняя эпоха, когда боги выглядели не так, как люди — как думали впоследствии, как мы знаем из античной скульптуры или из живописи Нового времени, — а представляли собой каких-то чудовищ. Эта фаза чудовищ, змей, драконов — тератоморфная эпоха, — как полагают, предшествовала представлению о человекообразных богах.

А за тератоморфной эпохой... Тут возникает вопрос: а что было раньше, до того? И оказывается, что до того, до чудовищ в представлении носителей так называемого мифологического сознания были абстрактные категории. Абстрактные категории с точки зрения современного человека — порождения более позднего времени. Но если мы пытаемся навязать греческому мифу какую-то периодизацию, то мы вынуждены сказать, что греки на самой ранней стадии своего развития представляли себе темноту и свет, ночь и день как мифологические существа, что они оживляли в своем сознании, в своем воображении, в своей фантазии то, что мы сейчас называем абстрактными категориями.

Конечно, это вздор, но это очень удобный вздор. Это тот вздор, с помощью которого мы можем читать, например, «Теогонию» Гесиода. И, читая «Теогонию» Гесиода, мы обнаруживаем, что она сама по себе воспроизводит некую схему периодизации, в которой самые ранние стадии понимания мифа как универсального объяснения мироздания совпадают с самыми поздними стадиями понимания мифа как предтечи философии и естественных наук.

Миф, таким образом, ускользает от периодизации. И представление о том, что когда-то давно боги были чудовищами, а потом им на смену приходят человекообразные боги, а потом боги сходятся с людьми, появляются герои, а за веком героев следует век обычных людей, уже оторвавшихся от богов, — сама эта схема представляет собой попытку вписать периодизацию мифологии в понятные нам рамки истории, легенд. И этот парадокс, эта фундаментальная трудность сродни трудностям, которые испытывает историк, изучающий историю по книгам или в лучшем случае по старым газетам, когда вдруг оказывается на археологических раскопках. Вдруг он видит, что история для археолога выглядит совсем по-другому. Вот дворец, в котором произошел пожар, рухнула крыша, крыша упала на пол, и настоящий историк-археолог должен ходить по этой площадке, и он должен отличить, где то, что лежит здесь, было полом, а где то, что было крышей. Где то, что было внизу, а где то, что было наверху. И точно так же мифолог вынужден считаться с тем, что в каждом сюжете, в каждом повествовании одновременно присутствует сжатый, сплющенный или в виде напластований неразличимо слились самые разные эпохи — иногда в одном образе.

Достаточно назвать такие мифы, как миф, например, о Минотавре и лабиринте. Внутри этого сюжета есть и тератоморфная фаза — ужас от страшного чудовища, сына Пасифаи от быка. А с другой стороны, вся эта история — это история о цивилизаторской миссии, о Дедале — строителе лабиринта, о замечательном открытии архитектуры, которая на наших глазах происходила на Крите.

Затрудняет обычную периодизацию греческой мифологии как, скажем, историческую периодизацию какого-то явления еще и то обстоятельство, что очень часто мы имеем дело не просто с сюжетом, все персонажи которого принадлежат, например, этой местности или какому-то кругу героев, более или менее локализуемых. Как правило, это совсем не так. Как правило, это соединение сюжетов, в которых действуют пришлые персонажи, и эти пришлые персонажи, эти новые персонажи каждый раз, приходя в Восточное Средиземноморье, меняли всю картину.

Один из лучших примеров этого — бог Дионис, или Вакх, который пришел из Малой Азии и который перестроил всю до него существовавшую мифологическую картину.

Мало того, он оказался отождествленным с местными персонажами, например с аттическими, которые приобрели черты этого пришедшего нового божества. Или Аполлон. Казалось бы, с Аполлоном все совершенно ясно. Мало того, у нас в голове схема, которую мы унаследовали от Ницше в последней трети XIX столетия: противопоставление Аполлона как ясности, света и рациональности Дионису как божеству стихийному, страстному. Но это представление совершенно литературное, а сам Аполлон бесконечно далек от единства. Это не один образ, это очень сложный мифологический персонаж, это очень сложное божество, которое и волк, и солнце, и ворон. Все его животные и растительные ипостаси говорят о том, что это божество периодизировать в обычном смысле слова, показать, как и кем оно было в разные эпохи, показать развитие одного мифологического персонажа невозможно.

Поэтому мы вынуждены считаться с тем, что современные представления о периодизации греческой мифологии довольно простые. Вот у нее есть чудовищная фаза, есть фаза антропоморфная, и, наконец, наступает фаза переосмысления всей этой мифологии в литературе, в искусстве, в психологии, в социальный психологии. И всякий раз такое переосмысление заставляет пересмотреть и всю традиционную периодизацию.

доктор филологических наук, профессор НИУ ВШЭ

Существовал ли Гомер?
 

https://postnauka.ru/faq/9231
Филолог о поэмах Гомера, переводах на русский и жанре эпоса
13 марта 2015
http://fanstudio.ru/archive/20200109/4lEKs42R.jpg
Gandalf's Gallery / Жан Огюст Доминик Энгр «Апофеоз Гомера» (1827)

Был ли Гомер?

Был. И главное, есть!

Был ли Гомером этот слепой старик, скульптурный портрет которого помещен в словарях и энциклопедиях вплоть до Википедии?

Неизвестно. И даже не имеет значения.

Являются ли «Илиада» и «Одиссея», приписываемые Гомеру, произведениями самого Гомера?

И да, и нет. Да, потому что так вот уже три тысячи лет повторяет традиция. Нет, потому что та форма, в которой древнегреческий текст поэм запечатлен в новейших изданиях, по меньшей мере на 300 лет младше предполагаемого времени жизни легендарного Гомера.

Так, может, «Гомер» — это фальсификация, как Оссиан Макферсона?

Нет, слишком много археологических и лингвистических данных подтверждает подлинность гомеровского оригинала.

Чтобы избежать разговора о мнимости и подлинности Гомера, мы говорим о гомеровском эпосе. В иерархии литературных жанров эпос — крупное стихотворное произведение о значительных событиях мирового или национального масштаба — находится на самой вершине. Пройдут века, и эпосом будут в расширительном и переносном смысле называть нестихотворные, а затем и крупные нелитературные произведения, созданные на литературной основе, — вплоть до голливудских блокбастеров.

Наша эпоха — эпоха развитой массовой книжности. Вы держите в руках книгу, вы легко возвращаетесь к любой интересующей вас строке, легко можете перечитать один раз прочитанное место. Что же говорить о произведениях словесного искусства, которые исполняли сказители, а точнее — певцы-аэды, с VIII или даже IX века до н. э. до VI века до н. э.? У аэдов не было письма, они пользовались в качестве мнемонических инструментов изделиями того рода, которые впоследствии назовут произведениями изобразительного и декоративно-прикладного искусства. Вслед за певцами-аэдами, которых представляют импровизаторами, явятся рапсоды, или мастера певческих «кройки и шитья». Именно рапсоды, постепенно закреплявшие на письме репертуар сказителей и исполнявшие песни как фрагменты некоего известного целого, оказались, по-видимому, первой «редакционной инстанцией», которую должен был пройти гомеровский эпос перед своим «воцарением» под известными нам именами «Илиады» и «Одиссеи». Многие исследователи считают, что и сам Гомер был одним из рапсодов, что жил он в Ионии (территория нынешней Турции). Но как сохранил он в своих песнях напластования из других исторических эпох, остается великой загадкой.

В центре эпического повествования — события, имевшие место в Восточном Средиземноморье за 400 лет до самих повествователей. Аэды, услаждавшие слух воинов, рассказывали тем о битвах давно минувшего прошлого, которого не знали и сами, но искусно вплетали в свои сочинения фрагменты новой картины мира. От старинной импровизации на темы греческой мифологии в поэмах Гомера осталось множество следов. Прежде всего — это тот стихотворный размер, которым они написаны. Методологически сама идея жанровой иерархии сегодня не выдерживает критики. Эта иерархия построена на превосходстве большого над малым и древнего над новым.

Величие «Илиады» и «Одиссеи» состоит, однако, не в том, что эти произведения возникли очень давно и велики по объему.

Пусть принцип определения значимости произведения по внешним критериям и сохраняет силу для многих до сих пор в силу его удобства: критерии оценки — расходы на постановку, занятость в проекте выдающихся исполнителей, применение спецэффектов — очень важны, но внутренне бессодержательны.

Что же важно? Конечно, наличие запоминающихся, ярких героев, судьба которых, то совпадая, то расходясь с судьбой войска или целого народа, не отпускает слушателя, зрителя, читателя. В основе эпоса — повествование о событиях, которые признаются ключевыми, основополагающими для всех последующих носителей данного языка, представителей данной культурной традиции. Но это и такое повествование, которое одновременно остается частью личного опыта каждого. В героическом эпосе нет разделения на «плохих» и «хороших». Для повествователя и его слушателя, а впоследствии — читателя, в центре внимания в каждое мгновение остается удержание перед умственным взором целого, охват его сразу несколькими фасетками.

И вот Гомер — это одновременная способность «крылатого слова», метрически организованной речи, взглянуть на предмет интереса — зверя, человека, вещь — и с самого большого отдаления, и в самом большом доступном приближении. Как это делали поэты до Гомера, мы никогда не узнаем. Почему это не удавалось больше воспроизвести в литературе, мы знаем: гомеровский эпос был последней перевернутой страничкой предписьменной поэзии. В мире гомеровских поэм еще не знают письменности или денег, но уже все знают о природе человеческого любопытства, жадности и мстительности.

Вот почему в каждой большой культуре Гомера стараются переводить на язык современной поэзии. России в этом отношении не очень повезло: «наш» образцовый школьный Гомер уже очень стар — это первая треть XIX века, это Гомер Н.И. Гнедича и В.А. Жуковского. Более новые переводы не смогли пока занять место сравнимых памятников русской поэзии.
https://cdn-postnauka.netdna-ssl.com...ish_Museum.jpg
Бюст Гомера, Британский музей (Лондон)

Единственное достоинство этой культурной слабости — наша способность закрыть глаза и представить себе на мгновение, что письменности нет, что все слова, речь поэта мы умеем воспринять только на слух. И так продолжается из поколения в поколение несколько столетий. Сменилось несколько поколений певцов и слушателей. Читая Гомера в переводе Н.И. Гнедича, мы понимаем, как много в этом переводе непонятного. И это были не какие-то греческие слова, а русские слова, вышедшие из употребления, иной раз всего каких-нибудь 20 лет назад. Не понятного — кому? Да даже и грамотному человеку. Между нами и временем Гнедича меньше 200 лет. Это очень много. Достаточно много, например, для того, чтобы слова, звучавшие возвышенно и величаво тогда, сегодня вызывали смех или недоумение.

Словесным источником гомеровских поэм были отдельные песни, представлявшие собой повествовательный клубок. Он разматывался вокруг ярких запоминавшихся картин, изобразительных и предметных комплексов. Множественные переклички, которые возникают между гомеровскими поэмами и изображениями на камне, керамике или в металле, дают представление об этих «вещах Мнемозины». Конечно, сегодня наш с вами «текст» сплетен из закрепленного в письменном виде словесного материала, но его «подбой» — это и память о сложных изобразительных комплексах, воображаемых или реальных. Слово одушевляет эти вещи, оно заставляет слушателя поэмы сначала представить себе некое волшебное по красоте виртуальное изделие. Потом, увлекшись его разглядыванием внутренним оком, словно разбуженным потоком речи певца, слушатель забывает обо всем и заботится уже только о том, как бы не пропустить момент таинственного превращения Гектора из откормленного и порвавшего путы жеребца в разбуженного льва. Детям века цифровых технологий легко представить себе подобное превращение простым анимационным трюком.

Итак, первым заметным признаком гомеровского стиля, восходящим к устной природе эпоса, мы назвали внушение восприемнику произведения способности видеть (слышать) за малым большое, за движением человека природный катаклизм, за явлением природы волю божества, за поступками богов их неожиданную ревность к людям.

За счет чего достигается эта суггестия?

За счет повествовательной щедрости, необыкновенного богатства словесных средств и свободы владения ими. Сила и богатство эти таковы, что греки очень рано сочли слово божественной субстанцией. Эту удивительную, кажущуюся волшебной способность построить повествование, в котором читателю одновременно предлагается наблюдать несколько планов бытия, каждому новому читателю Гомера предстоит схватить и понять.

«Эпос» по-гречески — просто «речь», «сказ», «слово». «Эпос эйпéйн» значит просто-напросто «слово молвить». Но другое значение этого слова — «деяние». И мы с вами, когда спрашиваем «о чем речь?», имеем в виду «в чем дело?». Эпическая поэма — это не только повествование о событиях и деяниях, это акт воссоздания события и деяния.

В 21-й песни «Илиады» Ахиллес убивает одного из сыновей Приама, Ликаона:

Мертвого, за ногу взявши, в рекý Ахиллес его бросил,

И, над ним издеваясь, пернатые речи вещал он:

«Там ты лежи, между рыбами! Жадные рыбы вкруг язвы

Кровь у тебя нерадиво оближут! Не матерь на ложе

Тело твое, чтоб оплакать, положит; но Ксанф быстротечный

Бурной волной унесет в беспредельное лоно морское.

Рыба, играя меж волн, на поверхность чернеющей зыби

Рыба всплывет, чтоб насытиться белым царевича телом.

Так погибайте, трояне, пока не разрушим мы Трои,

Вы — убегая из битвы, а я — убивая бегущих!

Вас не спасет ни могучий поток, серебристопучинный

Ксанф. Посвящайте ему, как и прежде, волов неисчетных;

В волны бросайте живых, как и прежде, коней звуконогих;

Все вы изгибнете смертию лютой; заплатите вы мне

Друга Патрокла за смерть и ахейских сынов за убийство,

Коих у черных судов без меня вы избили на сечах!»

(Песнь XXI, стихи 120–135)

Чем страшнее содержание текста, тем меньше поэт его боится, а читатель трепещет и уже никогда не сможет забыть прочитанное. Это произведение станет матрицей для всей европейской и в том числе русской литературы.

Вот почему Гомер не просто был и есть, а еще и будет, ждет нас впереди.

доктор филологических наук, профессор НИУ ВШЭ

География и климат Древней Греции
 

https://postnauka.ru/video/68924
Историк о преимуществах древнегреческого климата перед древневосточным, природных богатствах Эллады и основах древнегреческого земледелия
6 октября 2016

Географические условия сыграли важную роль в историческом развитии Древней Греции. В чем ее особенности? Греция расположена на крайнем юго-востоке Балканского полуострова и занимает материковую часть, которая состоит из Северной, Средней и Южной Греции, сотни островов Эгейского архипелага. В древности греки жили на западном побережье Анатолии, нынешней Турции. И все это составляло мир древнегреческих полисов, городов-государств. Природно-географическая среда, безусловно, повлияла на развитие греческих полисов.

Греция не была во главе исторического развития в бронзовый век, потому что источников бронзы, меди и олова в Греции нет — их приходилось возить издалека: одни говорят, что из Малой Азии, другие — что еще дальше. Медь была на Кипре (название острова Кипр, cuprum — это латинское название элемента). Но месторождений железа в Греции достаточно много. Были так называемые болотные руды, которые можно было в древности использовать и обрабатывать. В греческом мире и на его периферии были месторождения драгоценных металлов — серебра и золота. Серебро было в Аттике и на севере Греции, в Халкидики. Во Фракии, нынешней Болгарии, были золотые месторождения, а электроприродную смесь частиц (крупиц золота и серебра) добывали в реках Малой Азии — такие природные богатства были у древних греков.

Очень важное значение в Древней Греции имел климат. Климат средиземноморский, характеризуется засушливым и жарким летом, когда долгие месяцы могут не выпадать дожди, но зимой много бурь, дожди, иногда выпадает снег. Благодаря этому климату в Греции возможно земледелие без искусственного орошения. Это, безусловно, оказало огромное влияние, этим Греция отличается от цивилизации Древнего Востока, где были необходимы коллективные усилия и, соответственно, централизованная власть для строительства оросительных каналов и реляционных систем, а в Греции это было не нужно: достаточно было зимних дождей, все посевы были озимыми. Реки не имели большого значения в жизни греков, поскольку они были невелики.

Доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН, профессор РГГУ и ГАУГН.

Почему Кронос ел своих детей?
 

https://postnauka.ru/faq/65972
Филолог о пожирании настоящим будущего, детях Кроноса и элементах древнегреческого мифа в современном языке
30 августа 2016
http://fanstudio.ru/archive/20200110/N4u199wp.jpg
Рея показывает Кроносу камень, завернутый в ткань (wikipedia.org)

Почему Кронос ел своих детей? Чтобы получить разумный ответ на этот вопрос, мы должны разобраться, о какой ипостаси Кроноса мы говорим. Если это персонаж мифа или божество, родителями которого были Уран и Гея, сводной сестрой — Афродита, а детьми — Зевс, Посейдон и другие, то ответ очень прост: Кронос поедал своих детей из страха. Ему было предсказано, что кто-то из детей его свергнет, а другого способа избавиться от следующего поколения пока не придумали. Кстати, и в разговорном языке нашем это представление живо: «такого-то съели» — говорят, конечно, о человеке, потерявшем должность, так что функциональный Кронос живет в каждом.

Далее, Кроноса уже древние представляли себе как аллегорию всепожирающего времени. И главный атрибут его — серп, которым Кронос дал этому времени ход. Серп его — это материальная «бритва Оккама»: оскопив Урана, он остановил появление новых сущностей, из-за которых утроба Геи могла бы взорваться, вернув мир в состояние хаоса. Но тут возникло новое противоречие: пожирая собственных детей, Кронос питался силой будущего, чтобы утолять свою похоть (или сохранять власть) в вечно длящемся настоящем. Золотой век, собственно говоря, в этом и состоит для каждого владыки, который организует для себя вечность, хотя для всех остальных уже «время прошло». Иначе говоря, «золотой век» — это миф о понимании времени как пожирании настоящим будущего или о попытке иметь бытие без становления.

Отсюда — вся мифология Зевса, который сумел перехитрить своего папашу, запустив процедуру становления, от которой и сам когда-нибудь погибнет. Вся греческая мифология вышла из желудка Кроноса, и возможности ее далеко не исчерпаны. Для того чтобы одолеть обжиравшегося потомками Кроноса, Зевс сошелся с Метидой, и та подсказала ему, как вызвать у сына Урана и Геи вселенскую рвоту. Благодаря этому освободившиеся братья и сестры Зевса стали помогать ему и в итоге одолели Кроноса. Но проклятье страха и желание заесть чужое будущее ради сохранения собственной власти осталось и на Зевсе. Кронид ведь даже Метиду потом проглотил, узнав, что та родит ему сына, который его свергнет. Стало быть, с биологической точки зрения это еще и миф о наследственности. А дальше — всем известный рассказ о рождении девы Афины из головы Зевса.

Молот Гефеста, которым была разбита голова Зевса, чтобы выпустить оттуда Афину, и серп Кроноса, которым был оскоплен Уран, благодаря чему появилась на свет Афродита, — это и всеобщие символы созидательной деятельности, подпорченные позднейшими политическими пертурбациями, но все еще заслуживающие размышления.

Мы тут вступаем в следующую важную область — алчности, чревоугодия как творческой деятельности. Когда мы охотно читаем, мы говорим, что «проглатываем» страницу за страницей. Мы «пожираем глазами» прекрасных. Даже смеясь над поэтическим бессильем Валерия Брюсова, мы не забудем его «несытых рук». За всем этим бытовым пониманием жажды обладания — миф о Кроносе. Страх лишиться того, что стало благодаря тебе самому, — такая понятная вещь. Кронос живет и в Зевсе, и во всех остальных. Тошнота, тоска от нежелания наступления будущего, которое будет без нас, тоже может объяснить желающим, почему Кронос ел своих детей.

доктор филологических наук, профессор НИУ ВШЭ

АНТИ́ЧНЫЕ ГОРОДА́ СЕ́ВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМО́РЬЯ
 

http://istorya.ru/forum/index.php?sh...=2#entry385536

АНТИ́ЧНЫЕ ГОРОДА́ СЕ́ВЕРНОГО ПРИЧЕРНОМО́РЬЯ, города, возникшие в ходе греч. колонизации на сев. берегах Чёрного и Азовского морей. Древнейшие поселения греков относятся к кон. 7 в. до н.э.: на о. Березань в Бугском лимане Чёрного м. и на территории совр. Таганрога. В 1-й трети 6 в. до н.э. возникли города Тира, Ольвия, Пантикапей, Феодосия, Нимфей, Тиритака, Мирмекий, Гермонасса, Кепы; в сер. 6 в. – Фанагория. Важнейшую роль в основании колоний сыграл Милет. Ок. 480 до н.э. часть греч. городов на берегах Керченского прол. объединилась под властью Археанактидов, составив ядро Боспорского государства. Часть А.г.С.П. вошла в состав Делосского союза (до 404). В 422 возник Херсонес. В 4 в. до н.э. в устье Дона был основан Танаис. В кон. 2 – нач. 1 в. до н.э. А.г.С.П. попали под власть Понтийского царства. С 1 в. н.э. в Тире, Ольвии, Херсонесе разместились рим. гарнизоны, Боспорское царство сохраняло самостоятельность под рим. протекторатом. Ряд А.г.С.П. погибли в ходе войн сер. 3 в. н.э., многие – в эпоху Великого переселения народов, Херсонес, Керчь и др. продолжали существовать и в Средневековье.
http://s019.radikal.ru/i606/1711/a0/f5e264b603a5.jpg
Античные города Северного Причерноморья. Керамический сосуд «Сфинкс» из Фанагории. Кон. 5 в. до н.э. Эрмитаж (С.-Петербург).

Лит.: Фармаковский Б.В. Архаический период в России. П., 1914; Античные государства Северного Причерноморья. М., 1984.

Кошеленко Г.А. Античные города Северного Причерноморья // Большая российская энциклопедия

67-76 - Древнегреческая религия
 

http://rushist.com/index.php/tutoria...skaya-religiya
IV. Древнегреческая религия и мифология

Содержание:

Религия греков

Греческий Олимп

Теогония Гесиода

Представления греков о начальной истории людей

Культ предков и загробная жизнь

Религиозное объединение греков

Дельфийское святилище Аполлона

Амфиктионии

Общий характер греческих культов

Олимпийские игры
67. Религия греков

Хотя эллины и заимствовали некоторые культы у своих соседей, но основа их религиозных верований была общеарийская: это было поклонение явлениям и силам природы, преимущественно светлому небу, солнцу, грозе, олицетворявшимся в виде отдельных богов, и почитание душ умерших предков. Нигде политеизм не получил такого художественного развития, как в Греции под влиянием красот природы и врожденного эллинам эстетического чувства. Греки первые отрешились от чудовищных представлений о богах, столь характерных, например, для стран Востока, и стали воображать их себе, а затем и изображать – в виде существ, имеющих совершенно человеческий облик и одаренных всем тем, что только греки считали особенно желательным для человека, – силою, здоровьем, красотою, молодостью или полною зрелостью без перспективы старости и смерти впереди. Ни одна религия не доводила поэтому антропоморфизм (человекоподобие) богов, до такой степени, как греческая. Приписывая своим богам человеческую природу, только возведенную на степень идеала, эллины наделяли их и всеми внутренними свойствами человека, не исключая, впрочем, и разных людских слабостей. Творческая фантазия греков была неистощима в повествованиях о жизни богов и богинь, об их взаимных отношениях, их подвигах и похождениях, а в свою очередь эти рассказы, известные под названием мифов, вдохновляли поэтов и художников, которые черпали из народных сказаний, как из обильного источника, и образы, и сюжеты своих произведений. Греческая религия была настоящим многобожием (политеизмом) и в том смысле, что одно и то же явление природы чтилось нередко одновременно под разными именами, и что в отдельных местах были свои боги, которых в других местах не знали. Некоторые божества были общи всем эллинам, а из местных одни так навсегда и оставались местными, другие же, наоборот, получали широкое распространение. Случалось и так, что боги, чтимые в одних местностях, признавались в других, когда там узнавали об их существовании, только за «полубогов»: многие такие полубоги или герои, как их иначе называли, где‑нибудь и когда‑нибудь чествовались, как настоящие боги. Героев считали обыкновенно сыновьями или внуками богов, рожденными от смертных женщин, с которыми, по представлениям греков, боги вступали в браки. Кроме богов и героев, греки признавали бесчисленное множество духов мужского и женского пола, которыми под названием сатиров, нимф, дриад их фантазия населяла леса; ручьи и т. п.

68. Греческий Олимп

Главным местопребыванием богов считалась высокая зубчатая гора Олимп (в Фессалии), отделявшаяся Темпейской долиной по реке Пенею от другой такой же высокой горы, Оссы. Отсюда эпитет богов – олимпийцы. Здесь они жили как бы одною семьею, правда, не всегда дружною, но вечно блаженные, безболезненные и бессмертные, питаясь амброзией и упиваясь нектаром. Они видели оттуда все, что делается на земле, и время от времени покидали Олимп, дабы вмешиваться в человеческие дела. Им ничего не стоило в самое короткое время переноситься через громадные пространства, делаться невидимыми, внушать людям те или другие мысли, руководить их поступками. – Во главе этой олимпийской семьи стоял верховный правитель неба и земли, отец богов и людей, тучегонитель и громовержец Зевс, то же божество, которое арийцы Индии чествовали именем Дьяуса, римляне – под именем Юпитера (Дью-питера, т. е. Дью-отца). Супруга Зевса называлась Гера, и у него были братья: Посейдон, владыка морей, живший в глубине вод со своею женою Амфитритой, и Гадес, или Аид, царствовавший с Персефоной в подземном мире.
http://fanstudio.ru/archive/20180526/whfu6s53.jpg
"Зевс из Отриколи". Бюст IV в. до Р. Х.

У Зевса от Геры и других богинь было несколько детей. Главными из них были Афина и Аполлон. Первая родилась во всеоружии из головы Зевса: это была первоначально молния, рождающаяся из мрачных туч, помощница своего отца в борьбе с врагами, богиня войны и победы, но потом она получила значение богини мудрости, покровительницы знания и науки. Вообще первоначальное, чисто физическое значение божеств затемнялось, и на первый план выступало значение духовное.
http://rushist.com/images/mythology/afina-fidij.jpg
Статуя Афины Девы в Парфеноне. Скульптор Фидий

То же случилось и с сыном Зевса и Латоны Аполлоном. Это был бог солнца (другие его названия Гелиос и Феб), разъезжавший по небу в колеснице и метавший оттуда свои стрелы, которыми он поражал духов мрака и преступников или насылал засуху с голодом и мором, но вместе с тем ниспосылавший всему живущему на земле плодородие. Мало-помалу, однако, Аполлон сделался богом чисто морального значения, именно богом духовного света, очищающим от осквернения преступлениями, открывающим духовные очи людей, вдохновляющим прорицателей и поэтов. Поэтому его представляли себе окруженным музами, покровительницами отдельных искусств.
http://rushist.com/images/mythology/...-belvedere.jpg
Аполлон Бельведерский. Статую работы Леохара. Ок. 330-320 до Р. Х.

Аполлону, как богу солнца, соответствовала богиня луны – Артемида, сестра Аполлона и по отцу, и по матери, вечно блуждающая охотница, покровительница лесного зверья и птиц. Детьми Зевса считались еще Гефест, бог огня и небесный кузнец, и Афродита, богиня красоты, которых мифология считала вместе с тем супружескою четою, хотя сама Афродита предпочитала своего хромого мужа богу войны Аресу. Мать‑земля чествовалась греками под именем сестры Зевса Деметры (что и значило Δη μήτηρ, земля‑мать), богини земного плодородия, земледелия, уборки хлеба. У неё была дочь Персефона, похищенная Гадесом и в качестве его супруги сделавшаяся царицей подземного мира; каждую весну она возвращалась на землю для свидания с матерью, и тогда все начинало расти и цвести. Богом виноградной лозы и виноделия был Дионис или Вакх. Праздники этого божества сопровождались разгулом, доходившим до настоящего исступления. Миф о Вакхе заключал в себе рассказ о том, что почитательницы этого бога однажды в экстазе разорвали его самого на части, которые были потом собраны Зевсом, призвавшим убитого бога к новой жизни. У Зевса, наконец, был особый вестник, которого он посылал объявлять свою волю и исполнять разные поручения. Он назывался Гермесом и стал считаться богом торговли и даже плутовства.

69. Теогония Гесиода

В каждой местности были свои боги и собственные мифы об общих богах. Когда греки вследствие взаимных сношений стали знакомиться со всем этим разнообразием религиозных представлений, то почувствовали потребность связать эти представления в одну систему, устранив из них разные противоречия и разъяснив все, что могло вызывать какое-либо недоумение, Это было делом целого ряда поэтов, которые начали составлять родословия богов и решать вопрос о происхождении вселенной. Самою замечательною и самой авторитетною у самих греков из таких попыток была «Теогония» беотийца Гесиода, жившего в IX в. В этой поэме Зевс является уже сыном Крона и Реи, которые еще раз повторяются в лице родителей Крона – Урана (небо) и Геи (земли), при чем Уран сам представляется сыном своей супруги, а последняя считается вышедшею из Хаоса, о происхождении которого уже не ставилось вопроса. Зевс отнял власть у своего отца Крона, подобно тому, как Крон у Урана. Крон пожирал собственных детей, но Рея спасла одного из них от подобной участи; это и был Зевс, основатель царства олимпийских богов. Он вступил в борьбу со своим отцом и при помощи сторуких гигантов изверг Крона и его титанов в Тартар (подземный мир). Греки верили, кроме того, в существование еще высшей судьбы (Мойры), которая царит над самими богами и которой страшится даже сам Зевс.

70. Представления греков о начальной истории людей

Представления греков о происхождении людей были не ясны и сбивчивы. Сначала, по их воззрению, люди были такими же животными, как и остальные звери, но их облагодетельствовал титан Прометей, который похитил у богов и принес людям на землю огонь, за что был прикован Зевсом к одной из горных вершин Кавказа, где хищная птица день и ночь клевала его тело. (Рассказывали также, что Прометей сделал человека из глины, вдохнув в него божественную искру, похищенную с неба). По другому преданию, однажды разгневанный Зевс решил истребить людей за их беззакония и послал на землю потоп, от которого спасся только сын Прометея Девкалион и жена его Пирра. По совету богов, они стали бросать через себя камни, которые превратились в людей. Мифический прародитель греков Эллин считался тоже сыном Девкалиона и Пирры.

71. Культ предков и загробная жизнь

Как у всех арийских народов, у греков было развито почитание душ умерших, или культ предков. Каждая семья и каждый род, ведший свое происхождение от одного предка, должны были поминать своих отошедших отцов, приносить им жертвы и делать возлияния, потому что умершие, по представлению греков, нуждались и за гробом в пище и питье. В своих покойных предках они видели тоже богов – богов‑покровителей того или другого дома, того или другого рода. Это была домашняя религия, и в её обрядах могли участвовать лишь члены семьи или родичи. Средоточием культа предков был домашний очаг, на котором должен был постоянно гореть огонь и который сам был предметом религиозного почитания. Пока семья существовала, она обязана была приносить жертвы своим гениям‑хранителям и поддерживать огонь на домашнем алтаре. Забота о душах умерших выражалась и в том, что каждая семья устраивала для них усыпальницы; могилы предков для греков были столь же дороги, как собственные дома и храмы богов. Обычай сжигания трупов развился позднее и никогда окончательно не вытеснял погребения в землю. Первоначально греки верили, что души умерших продолжают жить здесь же, в родной семье, около родного очага, но потом у них взяло верх представление об особом местопребывании усопших, хотя их взгляды на этот счет и не были вполне определенны и ясны для них самих. По понятиям той эпохи, когда слагались великие поэмы «Илиада» и «Одиссея», душа после погребения попадает в мрачное царство Аида, где ведет печальную жизнь наподобие бессильной тени и откуда уже ни для кого нет возврата. Это жилище теней помещалось под землей, на далекой западной окраине мира. Только позднее греки стали делать различие между загробною судьбою праведных и злодеев, причем первым обещали блаженство в Елисейских полях, а вторым грозили муками Тартара. Души умерших в загробное жилище перевозит через реку Ахеронт в своей лодке Харон, а у ворот в царство теней встречает их собака Аида Цербер, и она‑то именно никого не пускает назад. Роль загробного судьи исполнял или сам Гадес, или бывший прежде на земле критским царем Минос. В связи с верованием в загробную жизнь возникли – и в некоторых местах получили особое развитие – таинственные обряды, известные под названием мистерий. Таким характером отличался в Аттике праздник Деметры, дочь которой Персефона была похищена богом подземного мира и сделалась царицей в этом жилище теней. Миф о Деметре и Персефоне выражал собою смену времен года, но с этим поэтическим представлением об одном из явлений природы соединилось и представление о посмертном существовании человеческой души. Священнодействие в честь Деметры сопровождалось пением гимнов, в которых разъяснялось значение церемонии и обещалась зрителям блаженная жизнь за гробом. Участие в мистерии считалось очищением и искуплением от всякой вины, совершенной человеком. Потребности в искуплении ради достижения блаженства в загробной жизни была обязана своим происхождением позднейшая (VI в.) секта орфиков, верившая в переселение душ, в котором они видели наказание за порочную жизнь, и также совершавшая таинственные обряды с целью искупления для блаженной жизни за гробом. (У орфиков были свои священные писания, автором которых они считали мифического певца Орфея, посетившего загробный мир, чтобы вывести оттуда свою жену Эвридику).

72. Религиозное объединение греков

Культ предков имел прямо домашний или родовой характер, но и поклонение тем или другим богам первоначально имело лишь чисто местное значение. В каждой местности были свои боги, свои праздники, свои обряды. Даже в том случае, однако, когда бог или богиня в разных местах носили одно и то же название, многие были недалеки от мысли, что все‑таки это было лишь общее имя разных богов, из которых одному поклонялись в одном месте, другому – в другом. Из этих местных культов некоторые мало-помалу стали приобретать известность и пользоваться большим значением далеко за пределами своей округи. Уже в очень отдаленное время прославилось у греков святилище Зевса Пеласгийского в Додоне (в Эпире): здесь был старый священный дуб, и в шелесте его листьев людям слышался вещий голос бога. С другой стороны, когда происходило сближение между отдельными маленькими государствами, на которые делились греки, то обыкновенно устанавливались общие культы. Например, ионяне Малой Азии и близлежащих островов составляли из себя религиозный союз и имели общий храм Посейдона на мысе Микале. Точно так же религиозным центром всего ионийского племени по обе стороны Эгейского моря сделался остров Делос, на котором особое развитие получил культ Аполлона. Над подобными племенными культами мало-помалу возвысились культы, получившие и прямо общенациональное значение.

73. Дельфийское святилище Аполлона

Ни один из местных культов не достигал такого признания со стороны всей нации, как культ Аполлона в фокидском городе Дельфах, у подножия горы Парнаса. Своею славою дельфийское святилище бога солнца было обязано известному прорицалищу, или оракулу. Жрица Аполлона, называвшаяся по‑гречески пифией, садилась на треножник около расщелины в скале, откуда выходили одуряющие пары, лишалась от этого сознания и начинала произносить бессвязные слова, которые считались за вещания самого бога. Жрецы передавали её речи присутствующим и толковали их смысл. Это не были, собственно говоря, предсказания о будущем, но советы и наставления по поводу разных предприятий частных лиц и даже государств. Дельфийский оракул прославился далеко за пределами даже самого греческого мира, и к нему иногда стали обращаться другие народы (например, лидяне, а впоследствии римляне). Благодаря этому жрецы дельфийского Аполлона, с одной стороны, хорошо знали все, что делалось во всей Греции, а с другой, приобрели громадный авторитет даже в политике. Дельфийский оракул сделался также большим авторитетом и в нравственных вопросах: к нему обращались в случаях тревоги или угрызений совести, здесь же искали искупления совершенных проступков, а жрецы пользовались этим, чтобы преподавать более высокое нравственное учение, которое постепенно вырабатывалось в их среде. В Дельфах именно и произошло превращение культа солнечного божества в религию бога духовного света и добра. Самый храм Аполлона был страшно богат от массы приношений, стекавшихся в него со всех сторон.
http://rushist.com/images/greece/delfy-model.jpg
Вид храма Аполлона в Дельфах в древности

74. Амфиктионии

При дельфийском храме образовалась амфиктиония, как назывались у греков религиозные союзы для совместного культа и с целью охраны союзных храмов. Собственно говоря, таких амфиктионий в Греции было несколько, но самая знаменитая была именно дельфийская, потому что она была уже не местной, а охватывала несколько племен. Некоторые думают, что дельфийской амфиктионий греки более всего были обязаны возникновением среди них национального самосознания, и что отсюда же распространилось на весь народ название эллинов. Каждый член амфиктионий посылал своих уполномоченных на собрания, происходившие дважды в год для обсуждения общих дел (содержание храма, заведование священными сокровищницами, устройство празднеств и т. п.). Государства, входившие в состав союза, могли воевать друг с другом, но должны были не нарушать при этом известных правил, как то: не разрушать союзных городов, не отрезывать от них воду и т. п.

75. Общий характер греческих культов

Общественное богослужение греков состояло из жертвоприношений, песнопений и символических обрядов и сопровождалось пляскою и разного рода состязаниями. Одаренные художественным чутьем, греки особенно развили эстетическую сторону своего культа, создав религиозную музыку – пение гимнов в честь богов под аккомпанемент лиры (кифары) и кларнета или флейты – и целый ряд обрядов, воспроизводивших драматически воспоминаемые события. Жертвоприношения превращались в своего рода пиршества, в которых как бы принимали участие сани боги, праздники – в увеселения с танцами, кулачными боями, беганием взапуски и т. п. Такие состязания в честь богов или, как у нас принято их называть, «игры» носили у греков имя агонов и пользовались большою популярностью. Они устраивались в разных местах, но наибольшею известностью пользовались такого рода празднества в Олимпии (в Элиде), в Дельфах (пифийские состязания), в Немее (в Арголиде) и на Коринфском перешейке (истмийские состязания). Самыми знаменитыми были игры олимпийские.

76. Олимпийские игры

Около города Олимпии, на небольшой равнине в долине реки Алфея была священная роща, в которой находилось святилище верховного бога Зевса. Каждые четыре года здесь устраивалось торжество в честь этого божества, и на праздник приезжали с богатыми дарами послы от разных греческих городов, и стекалось множество народа из всего эллинского мира. Состязания происходили под руководством жрецов‑судей и состояли из самых разнообразных упражнений – в беге наперегонки, в конских скачках, в ристаниях на колесницах, в борьбе или кулачном бою, в метании диска (металлического кружка) или копья и т. п. (На других играх устраивались, кроме того музыкальные или поэтические состязания). В этих увеселениях могли принимать участие все свободные и полноправные граждане, но прежде они должны были давать присягу, что они чтут богов и повинуются родителям и что будут честно вести борьбу. Люди из самых знатных и богатых фамилий охотно участвовали в играх. Победителей награждали венками, их имена записывались, и сами они покрывали славою не только самих себя, но и свои города. Дома олимпийских победителей встречали, как героев, а в Олимпии впоследствии ставили им памятники в виде статуй. Четырехлетние периоды между олимпийскими играми получили название олимпиад, и даже установился (но уже в очень поздние времена) счет годов по олимпиадам, при чем первый год первой олимпиады приходится на 776 г. до Р. X., когда впервые были, по преданию, записаны имена победителей.
http://rushist.com/images/greece-2/ancient-olympia.jpg
Древняя Олимпия. Реконструкция

Древнегреческие мифы о героях
 

http://rushist.com/index.php/tutoria...aya-mifologiya
77. Героические сказания

Кроме таких учреждений, как дельфийский оракул и олимпийские игры, греков объединяли в духовном отношении общие сказания о героях, возникавшие из местных мифов о богах и делавшиеся предметом поэтической обработки со стороны рапсодов – профессиональных певцов, которые дополняли и развивали первоначальный баснословный материал и распространяли его в таком виде по всей Элладе. В этих сказаниях под именем того или другого героя, совершающего подвиги на благо людей, большею частью скрывалось какое‑нибудь божество, значение которого, как божества, было позабыто, но которое сохранялось в памяти народа, как имя сына или внука бога, прославившегося своими необыкновенными деяниями. В подобных мифических образах греки уже в ранние времена воплощали свои идеалы человеческого достоинства и доблести, высшего совершенства в физическом и моральном смысле. Наибольшею славою пользовался у греков из таких героев богатырь Геракл, сын Зевса и смертной женщины. Геракла всю жизнь преследовала ревнивая Гера, и он был должен совершить на службе у одного своего родственника (Еврисфея) целый ряд подвигов (из них 12 особенно трудных); герой в конце жизни сжигает себя на костре, после чего, однако, Зевс принимает его на небо. По толкованию новейших ученых, Геракл – древний бог солнца, но для греков он был идеалом величайшей физической мощи, соединенной с нравственными качествами и отданной на служение людям. Геракл был любимым героем дорян.
http://fanstudio.ru/archive/20180528/Glwsp3X7.jpg
Геракл

Героем Аттики был Тесей, сын царя Эгея, освободивший страну от страшной дани критскому царю Миносу. Дань эта состояла из молодых людей и девушек, которых посылали в известные сроки на Крит, где их пожирало чудовище Минотавр. Царский сын отправился с обреченными на смерть юношами и убил Минотавра. С торжеством вернулся он на родину, но кормчий забыл заменить черный парус белым, как было условлено в случае счастливого возвращения Тесея, и старый Эгей, ждавший корабль на берегу, думая, что сын его погиб, бросился в море, которое будто бы от этого и получило свое имя.
http://rushist.com/images/greece/tesei-minotavr-2.jpg
Тесей убивает Минотавра. Рисунок на древнегреческой вазе

Такие единичные герои иногда соединялись для общих предприятий, воспевавшихся потом рапсодами, как предприятия общегреческого значения. Таково было предание о походе аргонавтов, в котором под предводительством фессалийского героя Ясона участвовали Геракл, Тесей и еще несколько героев. Целью этого похода на корабле Арго было золотое руно, шкура чудесного барана, находившаяся в Колхиде (Кавказ). Но наиболее знаменитыми поэтическими сказаниями, получившими вполне национальное значение у греков, были предания о троянской войне и о возвращении её героев на родину.

78. Гомеровские поэмы

Греки верили, что когда-то жил слепой певец Гомер, и приписывали ему две большие поэмы, известные под названиями «Илиады» и «Одиссеи». Когда эти поэмы прославились на весь греческий мир, семь городов стали спорить о чести считаться родиной Гомера. Если и существовал поэт, носивший это имя, то во всяком случае «Илиада» и «Одиссея» были произведением целого ряда рапсодов, которые странствовали из города в город, постепенно слагая свои эпические песни о героях троянской войны, и лишь позднее они были соединены в две большие поэмы. Событием, около которого группируются гомеровские поэмы, была война греков («ахеян») с троянцами. Город Троя, или Илион находился на северо-западном берегу Азии, южнее Геллеспонта. Греки осаждали этот город десять лет (1194 – 1184) и потом разрушили, после чего лишь с большими приключениями вернулись домой.

С точностью не известно, что в предании о троянской войне можно принять за исторический факт, но для греков эта война была первым крупным событием в их жизни, от которого многие начинали достоверную историю. Предпринимая поход, греки, по этому сказанию, хотели отомстить троянцам за то, что один из сыновей их царя Приама, Парис, похитил жену спартанского царя Менелая, Елену. Главным вождем греков в этом походе был аргосский царь Агамемнон, с которым пошли другие цари и герои: старый Нестор из Пилоса, хитроумный Одиссей с острова Итаки (на Ионическом море) и др. Первый герой в этой войне – фессалийский царь Ахилл, гнев которого и воспевает Илиада. Ахилл рассердился на то, что Агамемнон отнял у него одну пленницу, – и отказался от участия в войне. Это было крайне невыгодно для греков, потому что лишь один Ахилл мог помериться силою с сыном троянского царя Гектором. Когда, однако, Гектор убил ахиллова друга Патрокла, Ахилл ринулся в бой и сам сразил Гектора.
http://rushist.com/images/mythology/...t-achilles.jpg
Ахилл влачит по земле тело убитого Гектора

Эти битвы под стенами Трои и описывает Илиада, вмешивая в них и богов, которые разделились на два лагеря и приняли живое участие в борьбе смертных. Другие песни, до нас не дошедшие, повествовали о том, как сам Ахилл был убит стрелою Париса, и как Одиссей придумал способ взять Трою – посредством огромного деревянного коня, в котором были спрятаны воины и который был оставлен под Троей, чтобы жители ввезли его в свой город в виде добычи.
http://rushist.com/images/mythology-...em-bocklin.jpg
Бегство Одиссея с острова Полифема. Эпизод поэмы Гомера. Художник А. Бёклин, 1896

Возвращение Одиссея на родину, его странствования и приключения были предметом содержания другой поэмы, получившей свое название от имени этого героя. Местом возникновения гомеровского эпоса была Малая Азия, где, конечно, долго не забывали продолжительной борьбы, какую грекам пришлось вести с туземцами из-за обладания берегом, и лишь отсюда перешел этот эпос к европейским грекам, эпоху же его составления можно определить IX веком. Очень долгое время Илиада и Одиссея существовали лишь в устной передаче; только позднее они были записаны и тем сохранены для потомства. Обе поэмы сделались для образованных греков последующих времен любимым чтением, книгой, на которой воспитывались целые поколения и которая тоже немало содействовала развитию в греках общенародного сознания.