Егор Яковлев: «…. А корабль плывет»
 

Независимая газета № 126 (297) 04 июля 1992 года суббота

Председатель «Останкино» в отставку уходить не намерен
- Егор Владимирович, как настроение после жарких июньских баталий у стен вашего департамента?

- Я молодость вспомнил: во время какой то веселой вечеринки я сидел на карнизе двенадцатого этажа, свесив ноги вниз.
Потом поехал домой, лег спать, под утро проснулся и безумно испугался. Так примерно и с этими демонстрациями: пока они шли, у меня было вполпе боевое настроение, а потом наступила разрядка ... Самым тяжелым
для меня, и для коллектива «Останкино», особенно в первые
дни осады, было чувство, что происходящее никого, кроме нас, не касается.

- Сейчас высказывают разные догадки, даже такую: Ельцин, мол, потакал демонстрациям, чтобы, приехав в Америку, доказать, сколь велика оппозиция ему в России. Мне же кажется, что никаких тайных целей не было. Проявилось обычное наше российское раздолбайство: ну бесчинствуют там в Останкине - и пускай. Я ко многим обращался в те дни. Хасбулатов отмахивался: «Ладно, ладно, разберемся». Пономарев с Мурашевым сидели у меня в кабинете, соглашались, что пора бы и власть употребить ... А где-то день на восьмой пришли ко мне руководители студией и говорят:
«Терпение у людей кончается, защищайте нас. Если у милиции не хватает сил, чтобы обеспечить нам хотя бы свободный проход в здание, наймите частных детективов, деньги есть» Я звоню российскому министру внутренних дел Еркину и говорю: «Мы намерены нанять частных детективов - из «Алекса» и из «Дельты», -может быть, вы сочтете это неудобным, мы все-таки госорганизация?» Он в ответ: «Хотите - нанимайте». - «Нo у меня коллектив на грани
забастовки». - «А работа с коллективом - ваша проблема» .
Мы наняли. И только эти люди из чacтныx фирм выяснили, как подвозилась и раздавалась водка, на каких машинах, кем и т. п. А в московском агентстве федеральной безопасности мне сказали: «Наши работники были у вас, смотрели, пьяных там не видно». Бесчинства в Останкине, продемонстрировали ничтожество исполнительной власти. Ведь что было? Прямое нарушение свободы слова, давление на журналистов. Исполнительные власти отстоять свободу слова
не могли.

-На Комитете по гласности в Верховном Совете я совершенно официально
заявил, что толпа не взяла телецентр не потому, что не могла, - просто это не входило в планы тех, кто привел ее в Останкино.

-Может быть….. Но я поражен тем, что многие до сих пор упрекают меня: зачем я принимал представителей ппозиции, зачем с ними разговаривал? А я рад, что пять часов провел с этими людьми. Я понял, что с ними, исключая Анпилова, можно и нужно разговаривать. Интересно, что из двенадцати человек, 12 июня обьявивших голодовку у меня в кабинете, листовку о митинге 22 июня спустя несколько дней подписали только трое. Девять после наших переговоров ушли от Анпилова.

-Во-первых, это ложь, потому что Анпилов, Бабурин, Зюганов и другие участвовали в нынешнем году не менее чем в 25 ТВ-программах и бесчетное множество раз имели доступ к радиомикрофону. Нет системы предоставления эфира оппозиции-согласен: мы этим занимаемся. А во-вторых, на той встрече я сказал: наша кампания заинтересована в присутствии оппозиции на экране больше, чем сама оппозиция. Если мне сегодня это запретят, я работать здесь не стану. Но когда я смотрел из окна своего кабинета, как идут стенка на стенку милициия и толпа, я увидел гражданскую войну в миниатюре. И твердо понял, что не желаю быть ни на той, ни на другой стороне. Полторанин и Попцов прекнули меня на парламентских слушаниях, что, мол, хочу быть над схваткой. Дело не в этом: ТВ не должно выбирать, на чьей оно стороне, когда льется кровь. Его задача сделать все, чтобы этого не допустить.