Хроника японской войны. 25 - 31 августа 1904 года.
 

http://www.istpravda.ru/research/10368/
http://www.istpravda.ru/upload/ibloc...0b430f9e38.jpg
Затишье перед штурмом. В Порт-Артуре запретили прессу. Царская милость: месяц службы в осажденной крепости будет считаться за год. "Историческая правда" продолжает восстанавливать события Русско-Японской войны.

25 АВГУСТА 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:

"Сегодня попал на Соляную батарею как раз во время праздника 12-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, геройски отбившей первый штурм японцев на Заредутную батарею. Солдатикам дали хороший обед, водки и кое-какое угощение. Играла музыка. Офицерство собралось под навесом и воспользовалось случаем выпить за обедом лишнюю рюмку.

Сегодня получено известие о награждении генерал-адъютанта Стесселя за отбитие штурмов японцев Георгием 3-й степени. Около полуночи была слышна стрельба где-то у Высокой горы. Морские батареи стреляли по появившимся у наших берегов японским миноноскам. Те же, в свою очередь, отвечали выстрелами по нашим прожекторам.


Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:

"Вчера после обеда японцы вновь начали стрелять по городу. После нескольких дней тишины это так сильно подействовало на жителей, что даже после стрельбы улицы еще долго были пустынны, редко где увидишь человека. Сегодня перед обедом снова обстреливали город и порт, но обычное движение по улицам не прекращалось. Выстрелы вошли снова в привычку.

Пронесся слух, который очень радует, но не знаешь, верить ли ему, будто командиром эскадры назначен капитан Вирен.
http://www.istpravda.ru/upload/media...e3810a8ca1.jpg
* * *
26 АВГУСТА 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:

"Вообще тихо. Надо думать, однако, что это затишье перед бурей. По городу, а главным образом по порту, японцы стреляют два раза в день.

ПРИКАЗ
по войскам Квантунского укрепленного района
26 августа 1904 года
№ 578
Ввиду того, что, несмотря на неоднократные указания, в газете «Новый край» продолжают печататься не подлежащие оглашению сведения о расположении и действиях наших войск, издание газеты прекращаю на один месяц.
Начальник Квантунского укрепленного района генерал-адъютант Стессель".

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:

"Все мы знаем, что при отсутствии в России свободы печати газеты, подрывающие основы государственных устоев, оскорбляющие высочайшие особы и имеющие вообще вредное направление, закрываются на время или навсегда, но чтобы вполне благонадежная газета, а тем более выходящая под двойной цензурой закрывалась за то, что в ней не пишут угодное кому-либо — этому мы имеем сейчас первый пример.

Издание газеты «Новый край» прекращено генералом Стесселем на один месяц".
http://www.istpravda.ru/upload/media...410c30b595.jpg
* * *
27 АВГУСТА 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:

"Тихо. Погода прекрасная. По городу стрельбы не было.

Получено донесение студента Петра Сивякова о собранных им от китайцев сведениях.

Его Превосходительству контр-адмиралу Григоровичу. Имею честь донести Вашему Превосходительству следующее:

1) По сообщению китайцев — острые желудочные заболевания среди японских войск начали заметно возрастать.

2) За последнее время значительнейшая часть жизненных припасов поступает к японцам в Дальний из Вей-Хай-Вея и соседних с этим портом приморских деревень и бухточек.

3) В настоящее время японских войск, не считая их артиллерии, на нашем левом фланге около 6000 человек пехоты и 2 эскадрона кавалерии; на правом фланге при долине б. Лунвантань и местности Литангоу не менее 5000 пехоты. На север от Порт-Артура и за Волчьими горами до 2000 человек пехоты и кавалерии (не много).

4) Устроенные и устраиваемые еще до сих пор японцами впереди их позиций проволочные сети, волчьи ямы, закладка фугасов и прочее служат отчасти для более успешного отражения могущих быть вылазок со стороны Порт-Артура, главным же образом японцы этими мерами подготовляют себе средства для скорейшей возможности благополучно увезти свою артиллерию на случай полученного приказания снятия осады под Порт-Артуром и неизбежного их возвращения, не взяв Артур, к себе на родину. Очень важно не пропустить этого момента и не дать им увезти их артиллерию.

5) Говорят, что главный начальник расположенных под Порт-Артуром войск, Нодзу, сильно ранен в руку и находится на излечении в госпитале, в Дальнем.

6) К числу военных хитростей, применяемых японцами, относится также производство диверсий в виде массового передвижения войск.

7) За скорое общее движение генерала Куропаткина с севера японцы пока не беспокоятся, так как они почему-то уверены, что он скоро еще не двинется к Порт-Артуру; кроме того, армии Куроки и Оку окажут ему сопротивление; больше же всего японцы надеются на укрепленные пункты в Цзиньчжоу и Нань-изань-дине, которые могут задержать наступательное движение русской армии.

Студент Петр Сивяков.
http://www.istpravda.ru/upload/media...5dac0693c5.jpg
* * *
28 АВГУСТА 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:

"Погода стоит прекрасная. Японцы деятельно ведут свои осадные работы. Сапные работы быстро продвигаются вперед. Наш артиллерийский огонь сравнительно слишком слаб, чтобы серьезно воспрепятствовать этим работам.

Получено известие о Царской Милости: с 1 мая сего года месяц службы в осажденном Порт-Артуре будет считаться за год. Весть эта принята гарнизоном с большой радостью и значительно приподняла его настроение. Около 1000 раненых выписалось из госпиталя и стало в строй".

* * *
29 АВГУСТА 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:

"Тихо. Погода чудная.

Сегодня генерал-адъютант Стессель был на Лесном редуте, посетил помещение офицеров и очень любезно с ними беседовал. Самого же укрепления не осматривал. Новостей нет. Да и трудно чего-либо толком добиться. Издание единственной нашей газеты «Новый край» приостановлено, и ввиду этого в городе сразу возросло число самых невероятных слухов.

Отношения между нашими генералами продолжают оставаться крайне обостренными. Провизии мало. Солдатам начали давать конину. Запасы консервов в магазинах иссякли. Цены растут небывало: так, сегодня за 2 цыпленка пришлось заплатить 7 руб. Вечером была сильная зарница, которую многие приняли за отблеск боя на Цзиньчжоусской позиции.

Около часу ночи японцы предприняли наступление вблизи бухты Луизы. Говорят, им удалось овладеть еще одной впереди лежащей деревней".

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:

"Вечером узнал, что редактор ездил к генералу Стесселю и просил об отмене приказа — и, конечно, без успеха.

Говорят, что под преследованием газеты следует видеть преследование коменданта и его начальника штаба. Но едва ли не получится от них такой же отпор, да еще подкрепленный статьями военных законов, против которых ничего не поделает даже и генерал Стессель. Дело в том, что с началом осады в газете начали отмечать деятельность генерала Смирнова, его ежедневные поездки к боевому фронту и личные его распоряжения, в то время как о деятельности генерала Стесселя (о поездках его в такие места, где ему не грозила никакая опасность и не было нужды в каких-либо распоряжениях, да он и не распоряжался) газета молчала.

Вчера совершена была панихида по павшим в морском бою 28 июля на «Цесаревиче» — контр-адмирале Витгефте и по всем убитым вместе с ним. Получена официальная депеша о том, что контр-адмирал князь Ухтомский отставлен от командования эскадрой и откомандировывается в распоряжение наместника.

Он, вероятно, заболел, так как переехал на жительство на госпитальное судно «Ангара», но, говорят, не желает ехать к наместнику.

Командующим остатками эскадры назначен командир крейсера «Баян» капитан 1 ранга Вирен — человек очень энергичный, требовательный по службе и несомненно храбрый.

Большинство тех, с кем пришлось говорить об этом назначении, радуются этому назначению, высказывают убеждение, что, будь капитан Вирен назначен командующим порт-артурской эскадрой тотчас после гибели адмирала Макарова, он поддержал бы во флоте дух незаменимого адмирала. Теперь же большой вопрос, удастся ли исправить поврежденные в последнем бою суда, когда ежедневно получаются все новые и новые повреждения и когда каждая неприятельская бомбардировка с суши имеет главной целью уничтожение оставшихся судов?"

Из книги В. Апушкина «Русско-Японская война 1904 – 1905 г.»:

"Донося 29 августа в Петербург об исходе сражения у Ляояна, генерал-адъютант Куропаткин заканчивал свою депешу успокоительным заверением, что «в настоящее время армия расположена под Мукденом, провела спокойно несколько ночей, обеспечена довольствием и готова к новому бою».

Это заявление о готовности армии к новому бою вырвалось у командующего армией, вероятно, для того, чтобы «позолотить пилюлю», т. е. смягчить дурное впечатление от известия о новой неудаче и представить последнюю как ловкий стратегический шаг, а не поражение. На самом деле эта готовность была весьма относительной. На вопрос главнокомандующего генерал-адъютанта Алексеева о главных нуждах армии генерал-адъютант Куропаткин 25 августа телеграфировал ему, что считает необходимым направить в армию офицеров действительной службы на пополнение некомплекта и образование резерва офицеров; обеспечить укомплектование нижними чинами, так как некомплект их очень велик; обеспечить снабжение артиллерии патронами; увеличить количество горной артиллерии; образовать в Харбине сильный стратегический резерв, для чего выслать еще два корпуса, кроме предназначенного уже к отправке на Дальний Восток 8 армейского корпуса, и «во главе вновь посылаемых на театр военных действий частей иметь выдающихся в нашей армии лиц, а не заведомо неспособных, как это делалось в иных случаях до сих пор». Затем командующий армией просил предоставить на удовлетворение нужд армии и, в частности, на подвоз укомплектований, половинное количество всех воинских поездов, при увеличении вообще провозоспособности ж. д. Европейской России и Сибири. При этом условии и при сохранности Восточно-Китайской ж. д. генерал Куропаткин признавал победу нашу несомненной.

Об удовлетворении всех этих ходатайств командующего Маньчжурской армией генерал-адъютант Алексеев сделал надлежащие сношения с военным министром. Однако укомплектования прибывали в самом ограниченном размере, и в восьми корпусах, составлявших Маньчжурскую армию (1, 2, 3, 4 и 5-й сибирские и 1, 10 и 17-й армейские), было всего 151 000 человек, а некомплект офицеров достигал 670 человек".

* * *
30 АВГУСТА 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:

"Погода прекрасная. Говорят, что число японцев, осаждающих Порт-Артур, доходит только до 30 000 штыков. Точных же данных нет.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:

"Носятся слухи, что наши батареи стреляют по отступающему неприятелю, будто ближайшие окопы и какие-то две горки очищены японцами.

С каким удовольствием верим мы этим слухам!.. Многие мечтают вслух о том, что, наверно, и блокада с моря будет снята и заживем мы снова припеваючи... Видно, на севере (т. е. в Маньчжурии) дела японцев плохи...

Но здравый смысл — внутренний голос — настойчиво подсказывает, что японцы если и отошли в одном месте, то несомненно готовятся нанести нам новый удар в другом.

Ночью японцы подвели или подогнали к рейду какую-то горевшую джонку, загорелась ли она от наших снарядов или подожжена она японцами — трудно сказать. Джонка эта везла, пожалуй, почту для Артура, японцы догнали ее и подожгли; также, быть может, она у нас искала спасения от преследования японцев, но невозможно было пустить ночью в гавань неизвестную никому джонку, когда мы знали, что японцы уже ухитрялись всякими способами подбираться к нам.

Положение судна, идущего к нам, но о приходе которого нам заранее ничего неизвестно, положительно ужасно: ему приходится, с одной стороны, спасаться от преследования японцев, а с другой — спасаться от наших батарей, видящих в нем врага, желающего незаметно пробраться в гавань. Это в высшей степени опасное положение не раз, вероятно, останавливало самых храбрых, самых предприимчивых китайцев в их желании попытать счастье доставить нам извне сведения либо же необходимые нам перевязочные средства и съестные припасы. При этом едва ли удачная доставка их оплачивалась нами настолько щедро, чтобы этот заработок мог служить приманкой и поощрить раз побывавшего здесь к дальнейшим рискованным попыткам прорывать блокаду.

Слухи, так сказать, крупного калибра — будто Франция объявила войну Японии; Германия будто прервала дипломатические сношения с Американскими Штатами; послы этих государств уже оставили свои посты, а Англия будто весьма предупредительно сообщила России, что она потребовала уже от Японии немедленного возврата миноносца «Решительный», захваченного в Чифу вопреки международным законам, с попранием со стороны японцев нейтралитета Китая...

Слухи эти ставятся в связь с укрытием крейсера «Диана» в Сайгоне и «Цесаревича» с миноносцами в Цзинтау. Ввиду того что японцы увели силой из порта Чифу наш уже разоруженный миноносец «Решительный» и имели дерзость подходить к Цзинтау для наблюдения за разоружением «Цесаревича», германский император будто распорядился предоставить «Цесаревичу», как только он будет исправлен, свободу действий, т. е. возможность присоединиться к Балтийской эскадре, идущей на выручку к нам...

Эти слухи здорово взбудоражили нас. К ним прибавились еще новые, уверяющие чуть ли не в сотый раз о том, будто отряд Мадритова находится около Вафандяна, передовые отряды генерала Мищенко около Вафангоу и даже Бицзыво, а генерал Куропаткин перешел в наступление и двигается на юг...

И хотя бы раз слухи эти оказались верными! Наше положение надоело нам уже донельзя, хотелось бы как можно скорее вернуться к нормальной жизни. Поэтому охотно веришь всему, даже невероятному. Разобраться же в том, что правда, что фантазия, более чем трудно, так как каких-либо достоверных сведений мы не имеем.

Последние слухи, видимо, базируются на том, что по вечерам виднеется, особенно на севере, зарница, иногда точно орудийные вспышки, порой слышен отдаленный глухой рокот — не то гром, не то пальба. Солдаты с позиций уверяют, что когда приложишь ухо к земле, то слышно, как земля дрожит от пушечных выстрелов — быть может, то Куропаткин бомбардирует Кинчжоу осадными орудиями...

Кто-то сообщил, будто капитан Вирен имел уже недоразумения с адмиралами Лощинским и Григоровичем на служебной почве.

Говорят, что из штаба Стесселя пущен слух, что прибыли две джонки со снарядами и патронами и ожидаются еще...

К чему прибегать к таким сомнительным средствам? Разве ими можно поддержать дух в войсках? Разве солдаты не доберутся до истины, не узнают, что это вранье?

Наши ожидания, вызванные назначением капитана Вирена командующим эскадрой, начинают оправдываться. Он действует энергично и уже показал себя молодцом. Ночью, объезжая эскадру, он застал вахту сторожевых судов далеко не на высоте своего долга — нашел людей спящими и написал письмо Л., в котором довольно резко поставил ему на вид, что отсутствие бдительности на сторожевых судах грозит гибелью всей оставшейся эскадре, а потому он требует, чтобы вперед этого не было. Говорят, что Л. как старший в чине очень обижен этим письмом, но должен покориться, так как оно вполне основательно.

По поводу малоуспешного, медленного исправления судов Вирен уже неоднократно обращался письменно к Г., но безо всякого результата. Тогда он отправился лично к последнему и потребовал категорического ответа, почему замедляется исправление судов, отчего не присылают нужных ему людей и материалов и когда он все это может получить? На это ему замечают, что он забывается перед старшим в чине, не имеет права предъявлять такое требование...

— Вполне сознаю свой поступок, — возражает на это Вирен, — и сам сейчас же донесу об этом в Петербург, там разберут, кто прав, кто виноват. Теперь же требую дать мне категорический ответ!..

— Победа над своими, — говорит весьма почтенный полковник морской службы, — обещает победу и над врагом. Нужно же привести сперва своих к одному знаменателю!

Все уверены, что будь Вирен одновременно с назначением командующим эскадрой произведен в контр-адмиралы, этим смягчилось бы чувство обиды обойденных, подчинение ему оказалось бы более легким, не было бы напрасного раздражения, напрасной траты энергии.

Оказывается, что 28 июля, тотчас после выхода эскадры в море, старики: корабельный инженер Вешкурцев, обер-аудитор Эйкар и подполковник Меллер, ушли на миноносце в Чифу.

Никто не удивляется тому, что первые двое постарались избегнуть опасности, удивляются лишь тому, что оказавший вооружению крепости много ценных услуг подполковник Мел-лер, в храбрости которого никто не сомневался, последовал за ними. Полагают, что его сумели уговорить, удачно застращать всевозможными аргументами вроде бесцельного принесения себя в жертву и т. д. А ведь он мог еще оказать нам в деле защиты крепости большую помощь.

Вешкурцеву ставят в упрек, что он вытеснил старых служак, занял место, а в минуту большой опасности бросил дело на произвол судьбы и уехал.

И это считают одной из причин безуспешности в исправлении судов.

— История довольно грязная, — замечает израненный в бою капитан Б., — но кому дорога честь, а кому и жизнь.

И китайцы высказывают уверенность, что японцам не взять Артур. В японско-китайскую войну Артур был взят в три солнца (т. е. в три дня), говорят китайцы, а теперь уже прошло 37 солнц, и японцев «шибеко много, много помирай есть»...

Сегодня стреляли только наши батареи. Кто-то разнес слух, что японцы бомбардируют Новый город, ходил проверить — оказалось неправда.
http://www.istpravda.ru/upload/media...773618587f.jpg
* * *
31 АВГУСТА 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:

"Город прямо наводнен самыми разнообразными слухами. Рассказывают, между прочим, будто адмиралу князю Ухтомскому велено спустить свой флаг и передать командование эскадрой капитану 1-го ранга Вирену. Ввиду этого князь Ухтомский переехал жить на пароход Красного Креста «Ангара».

Говорят о каких-то шести шаландах, на которых нам будто бы доставлены снаряды. На Водопроводном редуте, по слухам, велено вести минную галерею, так как есть основание предполагать, что японцы уже начали таковую из ближайшей своей сапы.

Сообщают, что японцы потопили где-то французский крейсер, ввиду этого между Францией и Японией возникли большие осложнения. Франция требует от Японии взамен потопленного крейсера два японских. Называют даже и имена их: это будто бы «Ниссин» и «Кассуга». Вот какими слухами жила наша крепость во время осады!"

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:

"Японцы, видимо, перестали верить в свои счастливые дни — 13-е и 26-е числа.

Ожидаемых нами штурмов нет. Ночью и утром на левом фланге были легкие перестрелки, у нас несколько раненых. Были моменты, когда был слышен и пулемет. Батареи молчат, постреливает лишь «Бобр», ставший в западной бухте около солеварниц, стреляет перекидным огнем. Говорят, стреляют и ляотешанские батареи.

— Если бы каждое наше большое судно сделало в эту войну столько, — говорит В., наш ядовитый резонер, — сколько сделал «Бобр», то мы бы много выиграли! Смешно даже — эта маленькая, паршивая канонерка, а громит неприятеля, да и как еще!

Все разговоры о Франции, Германии, Америке и Англии, т. е. о всех новых осложнениях в политическом мире, грозят оказаться слухами, сфабрикованными в осажденной крепости, представляют собой передовицу новой, невидимой газеты «Фантазия». Недурно на первый случай! Такими же оказались слухи о прибывших сегодня утром двух французских миноносцах.

На днях прошел слух, что ночью в Новый город прорвался отряд японцев, человек в 50; человек десять изловили, а остальные скрылись. На вопросы, в какой Новый город, одни отвечают, что в европейский, а другие, что в китайский...

Японцы изредка постреливают по Куропаткинскому люнету, Малой Орлиной и Заредутной батареям. Нет-нет да и вырвут горсть защитников. Из принесенных сегодня в госпиталь четырех тяжелораненых матросов едва ли кто останется в живых; кроме того, на Куропаткинском люнете убито снарядом несколько человек наповал.

Утренняя канонада береговых батарей была, оказывается, не совсем безуспешной — взята на рейде японская миноноска старого образца (или минный катер) и приведена в порт.

И что только за порядки у нас! Вместо того чтобы этот первый морской трофей поставить на видном месте в гавани, чтобы все — и жители, и гарнизон — могли бы его видеть, чтобы вид этой первой добычи подбодрил людей хотя бы немного, миноноску прячут куда-то во внутренний порт, и все дело держится как бы в секрете. Разве только и в этом случае «проспали» что-нибудь более значительное?..

Говорят, что миноноска запуталась в сетях; на ней нашли два трупа и оторванную ногу. Команда, оставшаяся в живых, должно быть, спаслась.

Поручик минной роты Р. командирован на Кумирнский редут прокладывать минные галереи — затевать минную войну, чтобы выиграть этим время. Вопрос лишь в том, удастся ли это предприятие?

Вечером смотрел, как жители ловят в устье бухты Таучин, около моста у полевого телеграфа, рыбу: при начале отлива все устье бухты загораживается сетью, вода спадает, и рыба, зашедшая во время прилива в бухту, становится добычей старателей.

Осада сказывается — добыть пропитание с каждым днем становится труднее и труднее, следовательно, приходится всячески изощряться.

Слухи у нас фабрикуются не по дням, а по часам. Сейчас рассказывают, что Самсон-гора взята Куропаткиным — то наполовину, то целиком; то наших убито 10 тысяч и ранено 30 тысяч, то легло всего 45 тысяч. У японцев, конечно, потери больше — 130 тысяч человек, и взято у них 300 пушек... Через 2 недели Куропаткин будет в Артуре... То сказывают, что отряд Мадритова пробрался уже на Квантуй, и ожидают тылового боя; то говорят, что японцы перебираются уже на транспортах в Корею...

По словам одних очевидцев, утром на рейде потоплен 1 японский миноносец, по словам других, два. Приходили опять миноносцы и джонки, привезли, по всему вероятию, массу мин, чтобы закупорить ими выход нашей эскадры.

Тралящий караван так и не перестает работать; одна шаланда, землечерпалка и несколько катеров погибли при этой работе, а японцы все привозят и привозят целые партии новых мин. Видно, запаслись они ими основательно.

Который уже день японцы не обстреливают город, видно истощился у них запас снарядов. Кто-то заподозрил даже, не перестали ли японцы совсем бомбардировать город, ввиду бесцельности и безуспешности этих бомбардировок. С этим мнением согласиться нельзя, скорее нужно опасаться, чтобы они не принялись за это вдруг, неожиданно, в непривычное для нас время и с удесятеренной энергией.

Никаких сведений о том, где наш Балтийский флот — двинулся ли он в путь, не знаем, да и узнать неоткуда. Одни предположения.

Сегодня хоронили дружинника-кавказца, который при всем своем желании долго не мог попасть в число охотников на вылазки. Наконец попал и при первой же вылазке погиб героем. Имени его так и не удалось узнать.

11 часов 20 минут ночи. Сидел на горе и наблюдал за сухопутным горизонтом, который составляет пояс наших укреплений, — что творится на позициях.

Сперва то «Бобр», то ляотешанские орудия посылали изредка по снаряду через наш левый фланг. Потом блеснули и за Перепелкой раз-другой большие вспышки, и загрохотали орудия; не поймешь, стреляют ли это наши батареи, или же японцы по нашим окопам и укреплениям.

Пасмурно, довольно темно. Молодой месяц скрылся за густыми тучами; на востоке, на облаках светлое пятно, это отблеск Юпитера, напрасно старающийся прорваться сквозь густую пелену облаков. Вот на крайнем правом фланге блеснули белесоватые вспышки и донеслись очень глухие раскаты, еще и еще, но уже много левее, около батарей литера Б и Малой Орлиной. Должно быть, наши... Нет! Как только донесся гул выстрела, тотчас раздался и характерный «тиунннь». Шрапнели... Видно, японцы стреляют по работающим на батареях людям. Еще и еще, то тут, то там виднеются вспышки, слышится рокот, то глухой, то более резкий; должно быть, и наши батареи отвечают японцам. Снова все затихло; еле заметно, как-то лениво бродит кое-где луч прожектора, да изредка щелкнет ружейный выстрел. Японских прожекторов не видать уже несколько дней; говорят — их убрали.

Сегодня картина перестрелки довольно монотонна; обыкновенно ночная стрельба бывает более оживлена. Обыкновенно и орудийный огонь чаще, и нет-нет да японцы пошлют свои снаряды по городу — в надежде попасть по резервам или по обозу, снабжающему позиции всем необходимым; в промежутках трещат ружейные залпы, то щелкают отдельные выстрелы, то поднимется торопливая пачечная перестрелка и зататакают пулеметы, то один, то несколько зараз, то в одном, то в нескольких местах. Наши прожектора нервно передвигаются то в одну, то в другую сторону, ищут, желают схватить неприятеля; то вдруг широкий, яркий луч японского прожектора перекинется поперек гор — ищет храбрецов-охотников, сделавших смелую вылазку и внезапно скрывшихся куда-то. Потом наступает затишье, и, кажется, все погрузилось в мирный сон. Кое-где прогремит запоздалая двуколка, залает собака — точно в мирном селе... Но вот где-то, по направлению батарей, заревел жалобно мул, как бы сетуя на ужасы, совершаемые здесь людьми... Подкравшаяся на минутку заманчивая иллюзия исчезает — в русской деревне не услышишь рева этого несчастнейшего из домашних животных, лишенного, благодаря расчетливости человека, своего потомства, изуродованного, обреченного на вечный тяжкий труд (потому, что мул очень вынослив)... И становится жаль животного, которое будто жалуется, что его, лишив от роду смысла жизни, подвергают здесь ежеминутно опасности быть истерзанным, искалеченным.

Снова заговорили орудия, ружья, пулеметы, и вмиг исчезли сентиментальные мысли; слух и зрение напряглись — чело-Век как бы съежился, ушел в себя, чуя близость смерти...

Сильно действовали на нервы и сердце картины — вернее, отголоски, рокот ночных боев в первые страдные дни крепости. Почти каждую ночь налегали японцы, опьяненные удачами на Зеленых и Волчьих горах; на рассвете происходили самые отчаянные штурмы — лихорадочная ружейная стрельба переходила в адский непрерывный трескоток, в какое-то переливающееся журчанье, среди которого раздавались выстрелы про-тивоштурмовых малокалиберных пушек и тиуканье шрапнели. Вот-вот прорвутся японцы в город и начнется истребление всего живого. Но нет, все постепенно стихает и хотя возобновляется еще не раз, но ухо начинает улавливать, что треск не приближается, а как бы раздается все в одном и том же месте, что что-то непреодолимое мешает ему идти вперед. Это непреодолимое — стойкость гарнизона, героев офицеров и солдат. Понемногу успокаиваешься, сознаешь всю нелепость преждевременной тревоги, и вместо нее наступает спокойная уверенность, что все это пройдет.

Японцы стреляют обыкновенно двоякими снарядами одновременно — бризантными, разрушающими с адской силой всякое прикрытие и разбрасывающими на далекое расстояние свои осколки, которые, попадая в тело, рвут, уродуют его, производят страшные раны, и в то же время шрапнелью, рвущейся в воздухе над тем же местом и закидывающей местность целым дождем тяжелых свинцовых пуль, пронизывающих череп или другие части тела, прошибающих кости тем, кто уцелел при взрыве первого снаряда, кто выскочил из прикрытия, желая посмотреть, куда попал снаряд, или же ищет нового прикрытия за скалой или бугром.

Для нас, мирных зрителей, вечером или ночью картина эта является красивой, несмотря на все ее ужасы, к которым человек, как и ко всему вообще, постепенно привыкает, он притупевает скоро, относится все с большим равнодушием к ужасам, творящимся в отдаленности, — к ужасам, которых он не видит, а может лишь предполагать, мысленно представить себе; вначале казалось ему, что там, на позиции, немыслимо уцелеть кому-либо, что там лежат сплошные кровяные массы, слышишь лишь стоны да душераздирающие крики. Но оказалось, что там ни того ни другого нет — русский воин переносит нечеловеческие муки мужественно, молча, все скалы японец не в силах продолбить, сколь сильный огонь он бы по ним ни развивал, а каждая скала, каждый ее выступ, крутые ее откосы — все это лучшие укрытия для человека, они надежнее всех блиндажей и наскоро устроенных окопов. Поэтому мы наблюдаем спокойнее, находим и в этом зрелище некоторую красоту.

Там, за горами, вспыхнуло одно, другое белесоватое пламя, мы видим, конечно, только его отблеск. Через момент слышим один за другим орудийные выстрелы и в то же время видим взрыв неприятельского снаряда на линии расположения наших защитников — красное пламя вспыхивает воронкообразно кверху, в следующий момент вспыхивает над местом взрыва в воздухе небольшой, кажущийся совсем невинным огонек — комочек огня. В это время доносится взрыв — «крах», а затем мелодичный «тиунннь» шрапнели. Как бы эта картина ни была красива, все же при виде ее пробегает по телу холодная искорка — нервы реагируют.

Иногда такая стрельба производится целыми залпами, тогда огоньки появляются целыми рядами, целым роем.

Днем эта же картина не так эффектна, тогда видны на местах взрывов вздымающаяся пыль и черноватый дым, лишь взрывы шрапнели кажутся красивыми белыми комочками ваты, появляющимися внезапно и медленно расплывающимися в воздухе. Первые кажутся более ужасными, а последние совершенно невинными, лишь характерное «тиунннь» говорит нам, что это за игрушки.

Ну ее, эту своеобразную красу, эти эффекты орудий разрушения и уничтожения — незаслуженной казни без разбора!

В мирное время замирают сердца жителей целых городов, когда становится известным, что предстоит казнь каких-нибудь известных разбойников — массовых убийц, угрожавших жизни и имуществу этих же жителей, а тут довольно хладнокровно наблюдаешь, как «красиво» расстреливаются массами люди, преданные своему долгу перед Отечеством. Тут даже злорадствуешь, когда гибнут люди другой нации, другой расы — наш неприятель, враг, сожалеешь лишь о своих, да и то не без некоторой доли эгоизма, не без расчета, спекулятивной мысли о сохранении своей шкуры.

Каким гадким становится человек во время войны! Самому становится стыдно за себя.
http://www.istpravda.ru/upload/media...51ca111b99.jpg
Затишье у стен Порт-Артура объяснялось просто: японцы собирали силы для решительного штурма. Продолжение следует.

Хроника японской войны 8 – 14 сентября 1904 года.
 

http://www.istpravda.ru/research/10587/

http://www.istpravda.ru/upload/ibloc...245e82d2f.jpeg
В ходе штурма крепости, японские солдаты адмирала Ноги взяли северные укрепления Порт-Артура – три редута, но форты крепости выдержали все атаки японцев. Последняя надежда Порт-Артура –

8 СЕНТЯБРЯ 1904

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
В 5 часов утра выхожу послушать, что творится на позициях. Прохладно. Всего 11? тепла по Реомюру. Какой-то туман, похожий на дым, застилает сухопутный фронт.

Тихо. Еле уловимая перестрелка на левом фланге; она возгорается и минут через 10 становится сильнее, можно предполагать, что по направлению Высокой горы начался бой. В центре и на правом фланге редкие выстрелы. Канонада то усиливается, то стихает.

Узнаем, что за ночь отбиты целых семь атак на Высокую гору.

Еще вчера наши отряды очистили Длинную гору; при этом японцам достались две пушки, которых не успели ни увезти, ни взорвать.

В это время подошли японские канонерки, которым было приказано обстрелять Длинную гору, и открыли убийственный огонь по своим. Японцы махали флажками, чтобы канонерки прекратили огонь, но их никто не видит; жарили себе, да и только.

Наши войска с окрестных высот заметили это, но вообразили сперва, что это наши канонерки, и давай кричать «ура»; когда же разобрались, в чем дело, то закричали и пуще того. Говорят, жалко было смотреть, как японцы метались, прятались, перебегали от своего огня. Огнем с канонерок уничтожено не меньше батальона японцев.

Сообщают, будто генерал Стессель захворал; получил от Куропаткина депешу: «Бейтесь сами, надейтесь на себя, помочь не могу» и упал даже в обморок. И комендант, говорят, не надеется на этот раз отстоять крепость, или, быть может, он это говорил только зазнавшемуся было генерал-адъютанту... Все это, конечно, предположения, но весьма вероятные. Генерал Смирнов хотя и не вполне оправился еще от дизентерии, но все же ездит на позиции.

Рассказывают, будто армия генерала Оку налегает на Артур, а армия Куроки окружена Куропаткиным.

С 9 часов 15 минут утра японцы начали обстреливать Золотую гору; снаряды ложились довольно высоко, под батареи, большинство их легло у подножия горы, в бухту, а некоторые даже около дачных мест. Наши батареи берегового фронта открыли сильный ответный огонь, и через полчаса японцы прекратили бомбардировку Золотой горы.

Зато они с часу до четырех обстреливали довольно редким огнем весь Старый город.

Под вечер японцы еще раз стреляли по городу, но недолго. Подумаешь, как мы привыкли к обстрелу! Помнится, как жутко было в начале бомбардировок, в последних числах июля и первых числах августа.

Куда ни повернись, всюду рассуждения о том, сколько именно японских войск под Артуром.

Ясно одно — что те транспорты, о которых рассказывали, будто они пришли затем, чтобы увезти отсюда осадную армию, без сомнения, привезли японцам подкрепления.

По штабным сведениям было: на левом фланге 5 тысяч, на правом 6 тысяч, а за Волчьими горами, в резерве, 20 тысяч — всего 31 000 (?). Подкрепления получено, по одним сведениям, 20, а по другим — 40 тысяч. Солдаты говорят, что все это еще не страшно, лишь бы не навалили северные японские армии.

Вечером всюду тихо; редко где раздастся одиночный выстрел.
http://www.istpravda.ru/upload/media...1bd14e712f.jpg
* * *
9 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Всю ночь ружейная стрельба на Высокой горе не стихала ни на минуту. Около 12 часов ночи совершенно отчетливо слышна была усиленная трескотня пулеметов. Ночь была ясная, лунная, но довольно прохладная.

К утру стрельба как будто ослабла. Но около 10 часов утра она разгорелась с новой силой. Японцы начали усиленно обстреливать Старый Город и умудрились попасть одним из своих снарядов в Золотую гору.

Сегодня мне передавали один из эпизодов последнего боя. При наступлении японцев на второй капонир у 3-го форта подпоручик Немченко со своей охотничьей командой три раза по очереди подпускал к себе японские колонны и затем дружными выдержанными залпами сметал их всех до последнего человека.

Говорят, что наши потери за эти дни достигают 1000 человек; потери же японцев несравненно больше и должны быть громадны.

Вчера на Высокой горе убит подпоручик Доброгорский, один из самых храбрых и лихих офицеров 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка.

Днем генерал-адъютант Стессель посетил 5-е временное укрепление.

Флот наш остается верен себе и по-прежнему ограничивается ролью пассивного и хладнокровного зрителя, не решаясь выйти из гавани. А между тем он мог бы с большим успехом обстреливать тыл японского расположения и тем оказал бы существенную поддержку нашим войскам.

Японцы же придерживаются совершенно противоположного образа действия: их флот пользуется всяким удобным случаем, чтобы принять участие в операциях своих сухопутных войск.

Так и сегодня их канонерка опять — и на этот раз очень удачно — обстреливала 5-й форт.

Каких-либо точных сведений о положении дел на Высокой горе не имею.

Настроение у всех мрачное и тревожное. Начальствующие лица нервничают и выказывают небывалую раздражительность.
http://www.istpravda.ru/upload/media...a873c286cc.jpg
* * *
10 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Рано утром узнал радостную весть, что вся Высокая гора осталась за нами и что последние остатки японцев выбиты из окопов.

Наши потери, как говорят, доходят до 1150 человек убитыми и ранеными. Потери японцев как атакующих, по общему мнению, должны быть несравненно больше.

Каких-либо подробностей отражения японских атак не знаю, так как сегодня не видел никого из участников последних боев.

Под вечер японцы обстреливали Высокую гору редким огнем.

Около 10 часов вечера я получил приказ, официально подтверждающий, что все атаки японцев на Высокую гору отбиты.

ПРИКАЗ
по войскам Квантунского укрепленного района сентября
10-го дня 1904 года. Кр. Порт-Артур
№ 637
6, 7, 8 и 9-го числа шли ожесточенные штурмы с переменным счастьем. Важный для нас пункт. Высокая гора, был облеплен японцами, они лезли дни и ночи, много там храбрых легло. Сегодня в 4 часа 45 минут утра от храброго из храбрейших полковника Ирмана я получил следующее донесение:
«С вечера шел сильный бой на Высокой горе с наступающими японцами. Около часу ночи нашим охотникам, высланным вперед с пироксилиновыми зарядами, удалось разрушить блиндаж в нашем окопе, который занимали японцы и где стоял их пулемет; воспользовавшись паникой, вызванной у неприятеля взрывами 18-фунтовых зарядов пироксилина, комендант горы штабс-капитан Сычев приказал атаковать и занять окопы. Потери у неприятеля громадные, у наших сильный подъем духа. Отличились все, а особенно лейтенант Подгурский, руководивший бросанием пироксилиновых зарядов и даже сам бросавший их. Его энергии и храбрости мы обязаны тому, что блиндаж был разрушен.
Полковник Ирман
Слава и благодарение Богу, слава войскам-героям, слава Ирману, Сычеву, Подгурскому.
Слава всем героям, начальникам и офицерам.
Слава и благодарность героям охотникам, взорвавшим блиндаж. Бог дал нам возможность отбить врага. Молитесь Ему.
Начальник Квантунского укрепленного района генерал-лейтенант Стессель.
http://www.istpravda.ru/upload/media...9d647a6112.jpg
Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Tемпература все понижается — сегодня всего 10 градусов тепла.

В 4 часа утра я выходил послушать, все было тихо, только широкий, яркий луч японского прожектора лизал Перепелку и весь фронт до батареи литера Б. Хороши прожектора у японцев!

С 8 часов утра японцы снова усиленно обстреливают Золотую гору, но с одинаковым успехом; снаряды ложатся высоко, но не на батарее.

Сейчас генерал Смирнов проехал на левый фланг; там слышна редкая канонада.

Предположения, что ночь прошла спокойно, оказываются ошибочными. За ночь отбиты японские атаки на Высокую гору (говорят, целых 6), в занятые японцами окопы и блиндажи были спущены, под руководством лейтенанта Подгурского, мины. В то же время кинулся он со стрелками 5-го полка с ручными бомбочками и в штыки. Не только отбросили, а, вернее, уничтожили там японцев, как ни старались японцы, но завладеть потерянным им уже не удалось. Нашими захвачены два японских пулемета, много ружей и амуниции. 5-й полк отличился вновь, в нем, кажется, все герои, начиная от командира полка полковника Третьякова и кончая последним стрелком. Коменданты горы, капитан Стемпневский и штабс-капитан Сычев, как передают, отличные, храбрые офицеры.

Кстати, начиная с первых отбитых штурмов в городе появилось много японских ружей и даже офицерских сабель. Солдаты приносят их с позиций и охотно продают любителям за рубль-два, говорят — наберем еще вдоволь! Покупка и продажа японского оружия воспрещены комендантом как военной добычи, принадлежащей казне, но все же находятся на них охотники. Солдату, конечно, выгоднее продать, чем сдавать в казну. Во время последних боев нередко пускали в ход против японцев их же ружья. При усиленной стрельбе винтовки накаливаются и лужно иметь их несколько на смену. Конечно, довольно и наших винтовок (от убитых), но почему же не пострелять и из неприятельских, благо и патронов к ним набрано вдоволь. С виду эти японские винтовки довольно топорной работы. Офицерские сабли лучше наших.

Много крови пролито опять за эти дни. Потери японцев считают до 12 тысяч, наши потери исчисляют всего в 800 человек.

Наши солдаты не верят, чтобы японцы могли взять Порт-Артур, несмотря на появившийся слух, будто к японцам подошли 20 тысяч охотников из армии Оку (по другой версии, из Японии), поклявшихся взять Артур или умереть. Сообщают, что японские солдаты переругиваются с нашими из ближайших окопов.

- Догадались, черти, — кричат будто японцы, — устроить ручные бомбы — мы вас научили!

Другие кричат:

— Не стреляйте, русские, так далеко, а то попадете в Куропаткина!..

Вот чем они там занимаются, глядя ежеминутно в глаза смерти! Разумеется, и наши солдаты не остаются в долгу по части балагурства и колкостей.

Добыл сведения, по которым у нас выбыло из строя по 8 сентября всего 11 636 человек, из них убиты и умерли от ран 3600 нижних чинов и 65 офицеров, выздоровели и вернулись в строй 4300 нижних чинов и 106 офицеров, а 3500 нижних чинов и 65 офицеров находятся еще в госпиталях, и большая часть их (за исключением искалеченных) вернется в строй.

Общие наши потери, сравнительно с японскими, довольно-таки незначительны.

Сегодня заметен всеобщий подъем духа даже среди малодушных. Снова сетуют на закрытие генералом Стесселем газеты. Кому, спрашивают, принес он пользу тем, что закрыл газету? Разве японцы теперь меньше осведомлены о том, какая батарея открыла по ним огонь? Ничуть!

Как было бы хорошо, если бы была газета, — сегодня же узнали бы на всех дальнейших позициях про молодецкое дело прошлой ночи на Высокой горе. Было бы недурно опубликовать и вышеприведенные сведения о наших потерях и выздоровевших, цифры эти весьма красноречивы для каждого солдата — весьма утешительны.

Сообщают, что около Высокой горы японских трупов лежит до 10 тысяч. Был случай, что японцы строили себе траверсы из трупов товарищей.

Будто сегодня виднелись на горизонте 4 крейсера и 4 броненосца. Не верится. Чьи бы суда могли это быть? После гибели «Хацусе» и «Ясимы» осталось у японцев всего 4 броненосца, а сильно поврежденный 28 июля «Микаса» не мог еще исправиться. Говорили про появление иностранной эскадры... Но чья же она могла бы быть? Английская, американская, французская или германская?

Японцы стреляли сегодня по Золотой горе, порту и городу до 12 часов 50 минут дня. Около дворца наместника загорелось. По пожарищу японцы участили огонь. Были будто сегодня и попадания на батарею Золотой горы.

Нельзя не отметить своеобразное явление из жизни в осаде, которое в другое время и немыслимо. Собаки дерутся около... коробки из-под консервов. Победительница схватывает коробку зубами и убегает с нею подальше, чтобы вылизать ее основательно... «Слишком уж аккуратными стали эти люди, — рассуждают, должно быть, при этом собаки, — стали очень опрятно опорожнять эти посудины. Хотя бы подумали о нашем брате... Нынче о косточке и подумать не смей... Когда, когда ее увидишь! И то, разве, конскую...» И замечательно приловчились они вылизывать эти коробки и банки — не боятся и острых краев выреза. Да, голодно становится и собакам. Еще сегодня рассуждали, что провианта в городе так мало, что дай Бог, чтобы хватило его еще месяца на два. Если до тех пор не подоспеет выручка... будет худо.

Оказывается, что японские снаряды попали и в старую им-пань Красного Креста, в аптеку, в квартиры егермейстера Балашова и его помощника, статского советника Тардана; к счастью, их не было дома. Там ранило лишь несколько китайцев и то легко. Попал снаряд и в сад Мариинской общины Красного Креста; ранил проезжавшего извозчика и еще кого-то.

Во время штурмов Высокой горы взвод полевой артиллерии под командой штабс-капитана Ясенского, посланный полковником Ирманом в тыл японцам, к Голубиной бухте, оказал большие услуги.
http://www.istpravda.ru/upload/media...98d13726b0.jpg
* * *
11 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня окончательно стало известно, что Водопроводный и Кумирненский редуты взяты японцами.

Говорили, что комендант крепости генерал-лейтенант Смирнов около восьми раз пытался отбить занятые пункты обратно, но все наши контратаки окончились полной неудачей. Каждый раз японцы своим сильным огнем производили в наших рядах странное опустошение и отбивали нашу атаку.

Таким образом, наше наступление на Водопроводный и Кумирненский редуты стоили нам громадных потерь и обошлись гораздо дороже, чем отбитие штурмов Высокой горы. Участники боев на Высокой горе рассказывали мне массу интересных подробностей. После страшного обстреливания японцы в течение двух суток вели бесперерывный штурм. Некоторые из них были одеты в какие-то фантастические доспехи и костюмы. Все атаки отличались удивительной храбростью и упорством.

Как я узнал впоследствии, в этом штурме принимали участие лучшие фамилии самураев и масса волонтеров. Все это были люди, которые слишком громко и открыто высказывали свое недовольство медлительностью действий японской армии, осаждающей Порт-Артур. На это Микадо им весьма остроумно предложил принять самим лично «активное» участие в осаде Порт-Артура, вместо того чтобы кричать и выражать свое неудовольствие. Вот этим-то недовольным и досталось главным образом от наших солдатиков при штурме Высокой горы. Немногие из них вернулись домой, и число крикунов в Японии сильно поуменьшилось...

Не худо было бы, чтобы и наше правительство имело в виду этот остроумный способ избежать критики.

После отчаянных усилий и громадных потерь японцам удалось наконец занять несколько полуразрушенных блиндажей в наших верхних окопах.

Они сумели ловко ими воспользоваться и сильно в них укрепиться. Эту-то горсть японских храбрецов, решивших дорого продать свою жизнь, мы и не могли, несмотря на все усилия, выбить из окопов в течение почти двух суток. Японцы поставили в блиндажах несколько, кажется, четыре пулемета и расстреливали каждого, кто рисковал высунуться из-за гребня горы. Выбить их оттуда удалось только благодаря изобретательности лейтенанта Подгурского, прибывшего как раз в это время на позиции.

Сначала лейтенант Подгурский хотел скатить к занятым японцами блиндажам гостинец в виде мины с 16 пудами пироксилина, но потом, опасаясь, что мина может задержаться на склоне горы и своим взрывом причинить много вреда и нашим людям, он с несколькими солдатиками начал бросать прямо из-за гребня горы в японские блиндажи небольшие ящики с пироксилином. Несколько из них попали удачно в цель и, взорвавшись, совершенно разрушили блиндаж. Японские герои, так дорого продававшие нам свою жизнь и стоившие нам больших потерь, были погребены под его развалинами.

Теперь надо было кому-нибудь решиться взойти первым в разрушенный блиндаж. На этот подвиг вызвался рядовой 11-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Дмитрий Труфанов. Без ружья, с одними ручными гранатами, этот выдающийся герой смело бросился вперед и первый взошел в бывшие японские блиндажи. Вместе с ним одним из первых в блиндаж вошел 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка штабс-капитан Краморенко.

Имена рядового Труфанова, штабс-капитана Краморенко и лейтенанта Подгурского должны стоять в первых рядах в списке героев и защитников Высокой горы.

Впоследствии рядовой Труфанов был награжден Георгием и произведен в унтер-офицеры.

Уцелевшие японцы кинулись в бегство. Одни из них были расстреляны, а другие, пораженные нашими ручными пироксилиновыми гранатами, горели, как факелы, и умирали в страшных мучениях.

Потери наши в некоторых ротах были громадны. Так, например, в 1-й роте 28-го полка в строю осталось 40 человек, да и из них половина были легко ранены и не пожелали идти в госпиталь. Самые большие потери понес опять геройский и многострадальный 5-й Восточно-Сибирский стрелковый полк.

Здесь я должен сказать, что главная честь геройского отражения штурмов Высокой горы по всей справедливости принадлежит известному герою Порт-Артура, полковнику Ирману. Генерал-адъютант Стессель вполне заслуженно называл его «храбрым из храбрейших». Полковник Ирман представлял собой выдающегося военного человека, горячо любящего и хорошо знающего свое дело.

Энергичный, скромный и приветливый, державшийся всегда вдалеке от тех постоянных раздоров, которые представляют такое обыденное явление среди наших начальствующих лиц, полковник Ирман пользовался искренним уважением и любовью всех своих подчиненных и в особенности молодежи. Единственным его недостатком была чрезмерная храбрость и полное презрение к смерти.

Среди остальных героев — защитников Высокой горы опять особенно выделились командир 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, полковник Третьяков, и комендант укрепления Высокой, капитан Стелневский 1-й.

О потерях японцев можно судить по тому, что в первый день нашими санитарами было убрано с ближайших к Высокой местности до 700 японских трупов, а во второй — до 500. Дорого обошлись японцам их атаки!..
http://www.istpravda.ru/upload/media...96976d711c.jpg
Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Известие, что японцы, облепившие было Высокую гору, отброшены, радует всех, только и слышны разговоры о том, что в пылу схватки наши поддевали японцев на штыки и сбрасывали под гору... Все возможно. Растерявшихся от взрывов и внезапного нападения японцев били наши охотники и с тылу, и с флангов, и с фронта. Утверждают, что вчера вечером японцы пытались подобраться к Куропаткинскому люнету, но безуспешно. Быть может, они хотят попытать счастья на правом фланге — перенесут свои атаки снова сюда.

Сообщают, что один из наших саперов перебежал на виду у всех к японцам. Это первый подобный случай. Причиной перебежки послужило будто то, что этого сапера наказали розгами по приказанию генерала Стесселя.

Сегодня снова взбудоражила наши нервы похоронная музыка — хоронили несчастного капитана Лопатина, осужденного за отступление с горы Куинсана без особого на то приказания. Смерть избавила его от исполнения приговора суда; но он умер вследствие этого же приговора — от паралича сердца.

Суть в том, что не он виноват в отдаче горы, а те из начальства, которые, не признавая в Куинсане ключа наших позиций, не вняли многократным о том докладам младших офицеров, не укрепили его, не поставили на него более значительный гарнизон и пулеметы, а также не дали, несмотря на неоднократные о том просьбы капитана Лопатина, необходимого подкрепления. Будто капитану Лопатину было даже приказано не ввязываться в бой, поэтому, потеряв в бою очень много людей и не получая никакого ответа на требования о подкреплении, он решил отступить с остатками своей роты, рискуя и так и этак быть судимым за неисполнение приказания.

Когда обнаружилась вся важность Куинсана, то нужно было найти козла отпущения — и все обрушилось на бедного стрелкового офицера... Нашелся «стрелочник».

Сегодня снова вспомнилась омерзительная сцена, переданная нам очевидцем и разыгравшаяся еще там, на Зеленых горах. Генерал Фок кричал тогда, что нужно расстрелять его — изменника. А полковник Савицкий увивался пред ним и заявлял театрально расходившемуся генералу с дьявольской готовностью:

— Сейчас распоряжусь, ваше превосходительство!..

И удивительно, как еще не смыли свой позор кровью другого, кровью козла отпущения. Смерть капитана Лопатина как бы сняла тяготеющий над всеми тяжелый гнет и как бы зачеркнула грязную страничку из геройской защиты Артура. Многие прямо радуются смерти капитана Лопатина.

Еще во время штурмов Высокой горы, 9-го числа, передавали мне слух, будто на другой день (10-го) наша эскадра должна выйти к Кинчжоу. Получено, дескать, приказание... Но едва ли кто этому поверил.

Сегодня на позициях спокойно. Передают, что с нашей стороны была попытка атаковать Длинную гору так же, как атаковали Высокую, но без результата — японцы очень бдительны.

Один из раненых офицеров, с которым беседовал сегодня в госпитале, уверяет, что японцы повторяют в точности кампанию 1895 года, что они неспособны придумать ничего нового и что если не все протекает так, как было тогда, то причина этому лишь та, что теперь здесь русские вместо китайцев.

Генерал Стессель будто ездил сегодня на левый фланг, но на какие укрепления — не знаю. Там везде спокойно.
http://www.istpravda.ru/upload/media...31148ff4d6.jpg
* * *
12 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Ночь прошла спокойно. День выдался ясный, теплый и тихий.

Около 12 часов пополудни японцы редким огнем обстреливали правый фланг Дивизионной горы. Чувствуется сильный недостаток в провизии.

Солдатам уже давно дают конину, но многие из них не могут ее переносить и принуждены довольствоваться чаем.

Офицерство, пользуясь перелетом перепелов, скупает их от китайцев, платя за пару от 10 до 30 копеек.

Все окрестности около Голубиной бухты совершенно разорены. У несчастных китайцев отобрано решительно все, что можно было, и положение их теперь ужасно. Хлеб еще на корню скошен гарнизоном на фураж, огороды опустошены, скотина взята реквизицией. Некоторые войсковые части, чтобы добыть себе топливо, начали разбирать крыши китайских фанз.

Большинство разоренных китайцев переселяются в Ляотешань, как в более безопасное место. Сегодня случайно узнал, что при отбитии японских штурмов Высокой горы важную роль сыграл взвод полевой артиллерии под начальством подпоручика Ясенского. Замаскировав свои орудия и лафеты их каоляном, он удачно выехал на позицию со стороны Голубиной бухты и здесь, не замеченный японцами, открыл по ним замечательно меткий фланговый и отчасти затыльный огонь, которым и уложил несколько тысяч японцев, атаковавших Высокую гору.

Мне удалось вполне точно установить, что подпоручик Ясенский действовал по личному приказанию коменданта крепости генерал-лейтенанта Смирнова.

Говорят, что флот и обыватели Артура прислали гарнизону Высокой горы свои поздравления по случаю геройского отбития штурма. Солдатам прислано вино, вода и табак.

По городу ходят слухи о победах армии Куропаткина и вести о скорой выручке.

Настроение у всех нервное, но приподнятое.

Госпиталя переполнены ранеными.
http://www.istpravda.ru/upload/media...e47bdc2dfe.jpg
Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Утром девять с половиной градусов тепла. Последние две ночи чудные, лунные, прошли сравнительно спокойно. Редкие ружейные выстрелы, коротко татакнет пулемет или заговорит, как бы спросонок, какая-нибудь пушка, и снова все тихо, словно сторожевая собака тявкнула и снова свернулась в комок.

С 9 часов 55 минут утра японцы начали обстреливать западную часть гавани перекидным огнем со стороны Дагушаня. В это время ходил прогуляться, был как раз на бульваре (Этажерке) и сразу не понял, в чем дело, — гляжу, в порту забегали люди, прячутся как мыши по норам. Снаряды пролетают довольно высоко, только один как бы оборвался около Большой горы. Им начали отвечать с судов. Все же бомбардировка продолжалась более двух часов.

Мне рассказали, будто во время боев как-то в один из брошенных нашими войсками блиндажей — дело, кажется, было при отступлении от Зеленых гор — забрались ночью и наш, и японский раненые солдаты и легли спать, не замечая друг друга, утомление брало свое. Наутро проснулись и было испугались друг друга — хватились за ружья, но, заметив, что оба ранены, подали друг другу руки и начали объясняться мимикой, так как русский не знал ни слова по-японски, а японец так же по-русски. Оба проголодались. У русского нашелся хлеб, а у японца в фляжке вино, выпили, закусили. Наш солдат свернул «цигарку», и оба покурили с наслаждением. Посидели, перевязали получше друг другу раны и решили пойти дальше, японец было звал нашего солдата пойти с ним, но тот пригрозил ему смеясь кулаком. Оба противника были из запасных, и у того и у другого дома жена и дети, все это выяснили мимикой, руками — друг другу посочувствовали. Решили каждый пойти к своим. Но это было нелегко, так как те и другие ушли вперед и заняли другие позиции. Выяснив положение, пошли, поддерживая друг друга, так как оба были ранены в ноги. Когда добрались почти до расположения японцев, то японец, высмотрев с горки внимательно местность, указал русскому, как добраться до своих незамеченным. Снова пожали друг другу руки и расстались.

Сегодня опять целый ворох слухов. Слух, будто Балтийская эскадра прошла во Владивосток, продолжает держаться. Будто вчера прошли по направлению к Кинчжоу 13 русских судов с миноносцами. Прошлую ночь будто полковник С. доносил штабу два раза о том, что за Волчьими горами, по направлению Кинчжоу, слышна довольно сильная, как бы морская канонада.

Что это такое? Не верится, чтобы там могли быть русские суда, но кто же там палит?

Разве опять какая-нибудь грандиозная хитрость со стороны японцев — желают выманить наши суда или гарнизон в хорошо устроенную засаду?
http://www.istpravda.ru/upload/media...4ee81af2c6.jpg
* * *
13 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня прибыла из Чифу шаланда, посланная некоею госпожой Циммерман своему мужу. На ней привезено 200 пар солдатских сапог, 79 пудов солонины и два ящика пива. Из письма г-жи Циммерман к мужу видно, что у генерала Куропаткина было в начале сентября большое сражение. О результатах его, однако, ничего не говорится.

В ночь на 13 сентября нами была сделана вылазка по направлению 2-го редута. Отряд состоял из двух партий по 25 человек в каждой. Целью вылазки было разузнать о направлении сапных работ японцев, а при возможности хотя бы часть их уничтожить.

Вылазка удалась только отчасти. Благодаря ей выяснилось, что японцы свои сапные работы ведут по направлению к батарее Лит. Б. Зарыть же сделанные ими окопы мы не могли.

Количество провизии в крепости уменьшается с каждым днем. Даже порции конины сильно урезаны. Чтобы давать солдатам полную порцию, пришлось бы, по расчету, еженедельно убивать не менее 250 лошадей. А при таком убое мы останемся скоро совсем без них. Между тем лошади нам теперь крайне необходимы для доставки продуктов, снарядов, материала и т. п.
http://www.istpravda.ru/upload/media...af4a2e4461.jpg
Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Китайцы очень довольны тем, что японцам не удается взять Артур; они как бы чувствуют в этом некоторую отместку за взятие японцами Артура в 1895 году.

Сообщают, что в ожидании и во время первых штурмов китайцы пали духом, особенно боялись и будто даже плакали, плохо ели арестованные китайцы — подсудимые, говорили, что им всем будет «кантами», т. е. японцы отрубят им головы. Теперь все успокоились.

Те из китайской бедноты и из арестованных за более легкие преступления, которых отпускают на уборку японских трупов, очень довольны тем, что им разрешили снимать с трупов обувь и носить ее. И тут они пускаются на некоторую хитрость — каждое утро они отправляются на работу чуть не босиком, а по вечерам возвращаются все в новых японских башмаках. Они рассказывают:

— Сто тысяч, пятьдесят тысяч ипэн ломай, помирай есть — тун-тун ломай. Холосоооо!..

Разумеется, их понятия о тысячах очень смутны.

Говорят, что джонка, недавно отправленная с официальной и частной почтой, вернулась обратно; того китайца, которому была поручена официальная почта, нет и нельзя добиться толку, куда он девался. Говорят, не беда, если его перехватили японцы. Там не было никаких секретов.

Какие тут секреты — можем пока держаться и продержимся до тех пор, пока нас не выручит подоспевшая помощь. Вот и все.

Одна из торговых фирм обещает своим служащим выплатить награду за время осады в размере половинного жалованья; но сейчас, когда цены на все необходимое для жизни возросли и возрастают до неимоверного, не прибавили к жалованью ни копейки. Служащие возмущаются, говорят, что деньги есть, отчего бы не выплатить обещанное сейчас? Точно рассчитывают на то, что авось того или другого убьют, и тогда деньги останутся в хозяйском кармане...

Сообщают, будто замечено некоторое скопление неприятельских сил против Высокой горы.

Туда проехал комендант — генерал Смирнов.

Передают, что ему все время приходится бороться с внутренними врагами. Генерал Фок будто натравляет на него генерала Стесселя, всюду ругает коменданта, насмехается над ним в присутствии офицеров и солдат, критикует его распоряжения, тормозит выполнение их. Да вообще, по рассказам людей более осведомленных, генерал Фок предался всецело интригам, ссорит всех начальников между собой — все у него и «подлецы», и «изменники», всюду вносит самую грубую ругань и разлад.

Благодаря тому что генерал Стессель подпал под гипноз Фока, а на струнах самолюбия наигрывать легко, — все сходит ему с рук. Все же трудно понять, что такое представляет из себя генерал Фок — психически ли ненормального человека или же злого гения (выражение, пожалуй, немного громковатое для характеристики его отрицательных заслуг).

Еще до боев на Кинчжоу он раз высказался после того, как переругал всех дураками из дураков:

— И Фок дурак, такой же дурак! Но нет, он знает свое дело: пройдет все благополучно — подавай Фоку чины и награды! Если же будет худо — Фок не виноват, он человек с дырявой головой; не назначай такого!..

На то и походит. А говорят, что он уже представлен не к первой награде и всегда впереди всех.

Приходится удивляться самому себе. В первое время бомбардировка города и каждый бой отдавался какой-то болью в сердце. Теперь все это как будто нипочем. «Привыкнешь, и в аду хорошо». Так и мы привыкли. Порой нет ни воодушевления, ни уныния — наступает как бы полная апатия, которая давит, как кошмар; неведение, что есть, что было, что творится [262] сейчас на свете, и когда, и откуда можем ожидать помощь — освобождение. Нервы как будто надсажены. Иногда какая-то скука. Нет нормальной работы, нет нормального отдыха и нормальной пищи. Наверное, и питание отзывается на настроении. Желудок как бы не хочет переваривать всю эту консервированную дрянь; надо бы иметь какую-нибудь перемену в питании, а тут предвидится только все больший и больший недостаток всего съедобного. Поневоле вечные головные боли, какая-то придавленность.

Сообщают, что прилетел еще один голубь с севера и также без письма. Непонятно, что это такое — неужели японцы устроили на Кинчжоуских высотах какую-нибудь приманочную станцию? Или же там, в Ляояне, их выпускают зря, некому досмотреть.

Дело с нашими воздушными шарами дальше опытов не пошло; то же самое и с воздушными змеями. Для шаров скупили в городе весь шелк; говорят даже, что дамы жертвовали на это дело свои шелковые юбки. Шары сшиты, но, говорят, нет кислоты для газа; другие уверяют, что и это вздор, что можно сфабриковать и газ.

Досадно, что у нас нет ничего серьезного — бирюльки, опыты как бы ради рекламы. А понадобилось показать и доказать на деле — ничего не выходит. Виновата погода, затишье, ветер — все, но только не мы сами. Скажут — виновато начальство... Не верю! И сами кругом виноваты — не принимаемся серьезно за дело, лишь бы тянуть служебную лямку, лишь бы поскорее пристроиться куда-нибудь потеплее, а опытами пусть занимаются те, кому еще надо обратить на себя внимание начальства. Пусть работают другие...

Расспрашивал об очищении нашими отрядами Длинной горы. По одной версии солдаты бросили офицеров, не предупредив их об опасности, по другой — капитан Москвин, не получив приказания отступить, отпустил солдат, а сам остался на месте; убит или попал в плен — неизвестно. Эпизод довольно неясный.

Сегодня японцы не обстреливали город.

Вечер чудный, но зловещие признаки неспокойной ночи — пулеметы потатакивают. Сижу на горке. Мимо проезжают солдаты на двуколках, везут строительные материалы. За одной из подвод идут два солдата и разговаривают. Слышны отрывистые фразы.

— Сами ляжем все, но и их уложим всех...
http://www.istpravda.ru/upload/media...48f909d397.jpg

* * *
14 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня мне рассказывали очень интересную историю, которая ярко характеризует порядки нашего порта.

Некто К. (еврей) предложил поставить для нужд порта 7000 фут проводника в свинцовой оболочке по 3 руб. 30 коп. за фут. Главный минер порта, лейтенант Савинский, нашел, однако, эту цену безмерно высокой. Комендант крепости генерал-лейтенант Смирнов, узнав о существовании проводника, крайне необходимого для минных работ, велел его купить по нормальной цене, а в случае упорства г-на К. — взять реквизицией.

К., вызывавшийся ранее доставить проводник в порт, на другой же день теперь заявил, что берется доставить заказ не ранее как через неделю, когда таковой будет получен из Чифу от некоего г-на Ф. (тоже еврея).

Эти увертки показались начальству подозрительными и заставили его предположить, что г-н К. почему-то не желает продать крепости необходимый для нее материал. Генерал Смирнов приказал взять проводник реквизицией.

Появление жандармов сильно смутило г-на К. и заставило его открыть свои проделки. В действительности оказалось, что у него никакого проводника нет, а что он должен был его получить из казенных складов от портового чиновника Д. Полученный таким образом материал он рассчитывал поставить обратно в порт, причем приемку его брал на себя сам же г-н, который был членом приемной комиссии.

В случае удачного исхода дела г-н Д. обязался уплатить г-ну К. за его помощь 1000 руб. куртажа. Но радужные мечтания г-на Д. не сбылись. Он был посажен на гауптвахту, но до суда дело не дошло. Обвиняемый заявил, что если дело будет передано суду, то он разоблачит все проделки в порту и выведет на сцену многих сильных мира сего.

Сегодня узнал, что японцы внезапным штурмом взяли укрепление Длинной горы. Воспользовавшись временем нашего обеда, японцы в количестве 40-50 человек стремительно бросились на растерявшихся от неожиданности солдатиков. Между двумя ротами 28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка и моряками, бывшими на позиции, произошла паника. Люди бросились бежать. Комендант укрепления 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка капитан Москвин и артиллерийский поручик Калмыков не в силах были остановить бегства, и оба были убиты.

С утратой Длинной горы мы лишились важного пункта, необходимого для обороны подступов к Высокой горе.

Многие сильно ропщут на нашего консула в Чифу, г-на Тидемана, который не принимает никаких мер для устройства сообщения между осажденной крепостью и внешним миром.

Обостренные отношения между нашими генералами и адмиралами все увеличиваются и дошли до невероятной степени. Поговаривают даже о нескольких дуэлях, которые должны состояться после осады.

За последнее время в крепости замечается большое количество несчастий от неосторожного обращения с неразорвавшимися японскими снарядами. Многие офицеры и солдаты из любопытства позволяют себе обращаться с ними очень бесцеремонно, отчего некоторые из снарядов взрываются и калечат неосторожных. Ввиду этого контр-адмиралом Григоровичем отдан следующий приказ.

ПРИКАЗ
командира порта «Артур»
14 сентября 1904 года
№ 1180
Два дня подряд два несчастных случая от неосторожности. Вчера ранено три офицера. Сегодня убит один нижний чин и два ранено. В обоих случаях оттого, что трогают неразорвавшиеся неприятельские снаряды, которые при малейшем к ним прикосновении от неумелого с ними обращения взрываются.
Предписываю всем начальникам вверенного мне порта подтвердить нижним чинам приказание не прикасаться к неразорвавшимся снарядам, а, найдя таковые, давать знать в порт для зависящих распоряжений.
Контр-адмирал Григорович.
http://www.istpravda.ru/upload/media...49cda3e3cb.jpg
Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Первым долгом узнаю, будто прибыла из Чифу джонка, на ней будто прибыла г-жа Ц. привезла письма и известие, что у Куропаткина был 12-дневный бой и японцы разбиты.

Бегу, чтобы убедиться. Верно только то, что прибыла джонка и Ц. Получил от жены из Чифу письмо. Пишет, что, по слухам, Балтийский флот вышел сюда 20 июля. Известий о нашей Северной армии не имеется.

А на днях сообщали, что по газетам, найденным у убитых японцев, видно, что Балтийский флот вышел из Либавы 3 сентября старого стиля.

Интересен приказ генерала Стесселя.

№ 661.
В последнее время подвоз китайцами продуктов на шаландах почти совершенно прекратился, и по имеющимся сведениям произошло это не столько от усиления наблюдения со стороны японцев, сколько оттого, что цены, по которым рассчитывают китайцев, слишком низки и не вознаграждают за риск, сопряженный с доставкой продуктов, а также оттого, что шаланды слишком долго задерживаются, чем увеличивается риск обратного возвращения. Имея в виду, что в настоящее время следует заботиться не об экономии, а о привлечении всеми мерами китайцев к подвозу продуктов, покупку последних возлагаю на капитана Павловского, которому по приходе шаланд немедленно сгружать все привезенные товары, уплачивая по цене, заявленной китайцами, без всякого замедления. Все приобретенные таким образом продукты передавать в крепостное интендантство для распределения между частями войск. Лицам, наблюдающим за побережьем, о всякой прибывшей с товаром шаланде тотчас же сообщать капитану Павловскому. Грузы, привезенные не для продажи с шаланд, а адресованные торговым фирмам или частным лицам, должны быть беспрепятственно выдаваемы адресатам, уведомляя о количестве и роде грузов крепостного интенданта. Крепостному интенданту выдать капитану Павловскому аванс на покупку привозимых продуктов».

Бесспорно очень дельный приказ, но появился он слишком поздно. Об этом нужно было подумать раньше.

Теперь уже не заманишь китайцев сюда калачиком, они научены горьким опытом. Очень жаль, что это так, китайцы могли доставить огромное количество необходимых нам продуктов, особенно зелени, они идут охотно на риск, лишь бы это хорошо оплачивалось.

По этому поводу говорят, что генерал Стессель живет только настоящим днем, он не способен предугадать будущее. Поэтому у него столько оплошностей. Но думается, что тут сыграло видную роль и упрямство, нежелание слушать чьего-либо указания. Мало ли указывали ему на необходимость запасаться, особенно зеленью, и в «Новом крае» было несколько статей на эту тему. Неуважение к чужому мнению, особенно если оно дельное — великий недостаток и никогда не может принести пользы.

Узнал про ночной бой. Наши устроили вылазку на редут № 2; бросили туда метательную мину, которая натворила среди японцев что-то ужасное, потом кинулись вперед и заняли редут. Но удержаться там немыслимо; к редуту ведут японские ходы сообщения, по которым быстро подоспевает помощь. Через полчаса японцы заняли редут снова; наши отступили с трофеями, потеряв только несколько человек (из принесенных в Красный Крест трех раненых умер один). Как только охотники отступили, наши батареи открыли убийственный огонь по редуту. Японские потери насчитываются до 400 человек.
http://www.istpravda.ru/upload/media...5d35241742.jpg
Из мемуаров Бенджамена Норригарда «Великая осада. (Порт-Артур и его падение)»:

Генеральный штурм Порт-Артура потерпел неудачу. Японцы, естественно, должны были решить: следует ли продолжать штурмовать крепость и в утвердительном случае выяснить причины неудачи их планов. Разрешить первую часть вопроса очень трудно. Так как штурм оказался безуспешным, невозможно было предугадать, что должно или могло-бы случиться, если известные обстоятельства сложились бы иначе и если японцы заняли бы выгодное положение, которого они несомненно добились бы при небольшом счастье и немного лучших стратегических приемах. Мое личное убеждение состоит в том, что был момент, когда японцы могли воспользоваться обстоятельствами и обеспечить себе успех, и что границы победы и поражения были в течение одного небольшого промежутка времени очень неопределенные.

Русские войска были более или менее деморализованы. Русские солдаты — дети минуты, очень впечатлительные, с изменчивым, сообразно с обстоятельствами, настроением. От полного уныния до самых радужных надежд у них один шаг. Если дела идут хорошо, нельзя найти более храбрых и лучших солдат в мире, но, после продолжительных неудач, они способны потерять бодрость духа и сдаться. В этой кампании они потеряли веру в самих себя, так как терпели частые поражения, знали также, что одинаковая участь постигла их товарищей на севере. Офицеры говорили им, что Порт-Артур неприступен, что он сильнее всех тех позиций, которые они защищали до сего времени, что крепость вознаградит за все понесенные ранее потери и в ней можно обороняться, пока не прибудут на выручку с севера полки А. Н. Куропаткина, и что Балтийский флот, появившись в здешних водах, откроет путь к победе и свободе. А между тем оказалось, что те самые войска, которые с успехом выбили их с таких сильных позиций как Наншан, Ойкесан и Дагушан, сразу пробили брешь в линии этой «неприступной» крепости. Если бы японцы тогда рискнули всем, двинулись бы вперед всей силой, проникли в город и разрушили все склады, я думаю, что гарнизон растерялся бы и Порт-Артур должен был пасть. Я сознаю всю трудность такого дела и понимаю, какой массой жизней надо было пожертвовать, но в такой отчаянной игре или все, или ничего. Японцы, как я пытался доказать, этого не сделали и в результате все ими предпринятое окончилось неудачей.

Бесполезно исследовать вопрос о том, что могло быть. Рассмотрим лучше другой вопрос: что именно было причиной неудач японцев?

Насколько я понимаю, причины эти были двух различных родов: с одной стороны мощь крепости, превосходная тактика командующего русскими войсками и, наконец, мужество этих войск, с другой стороны ошибки, сделанные японцами — не только отсутствие оценки затруднений, которые надо было преодолеть, но и тактика их и способы устранения этих затруднений. Последнего вопроса я касался уже в настоящей и предыдущих главах, но по отношению к русским вопрос этот заслуживает более детального рассмотрения.

Прежде всего крепость была гораздо сильнее, чем предполагали. В особенности опасным японцы считали расположение и устройство фортов таким образом, что они поддерживали и защищали один другого. Главный удар они направили на слабейший, как они думали, пункт неприятельских линий, но события доказали, что ограничиться борьбой только за эту позицию нельзя. Пришлось в действительности иметь дело одновременно с другими шестью фортами, принимавшими активное участие в обороне. После огромных потерь японцам удалось взять форты Панлунга, но огонь соседних фортов и батарейных позиций не позволял воспользоваться захваченным укреплением для наступательного движения, так как ежедневный список убитых, которыми они платили за удержание этих позиций, был слишком велик.

К долговременным фортам Порт-Артура японцы, за исключением немногих солдат, которые не отступают ни при каких обстоятельствах, никогда не подходили близко; лишь несколько месяцев спустя они попытались взять их штурмом и тогда вполне ознакомились с их силой.

Другим фактором в деле являлась превосходная тактика русских, Не имея возможности без воздушного шара определить расположение отлично замаскированных японских батарей и наблюдать за результатами своей стрельбы по ним, русские благоразумно удерживались от артиллерийского боя, сберегая свои боевые запасы, пока неприятельская пехота не начинала наступления. Они оставались в своих блиндажах, хорошо зная, что даже самая жестокая бомбардировка, доведенная до высшей напряженности, не будет иметь большого результата для их сильных фортов и они молчали, пока японцы не приступали к атаке.

Отличные тактические приемы генерала A. M. Стесселя выразились также в том, что превосходные средства обороны, имевшиеся в его распоряжении, как пассивные, так и активные, были всесторонне использованы и я думаю было бы интересно в этом отношении изучить немного детальнее эти средства обороны, с которыми встретились японцы при первом же нападении. По мере хода осадных операций обнаруживались все новые и новые приемы, о которых я и поведу речь.

Из активных средств обороны на первом плане несомненно надо поставить прожекторы и пулеметы.

Хотя японцы не любили говорить об этом, но были согласны, что пулеметы русских имели огромное значение для обороны. Прожекторы неподвижны, говорили они, и местность вокруг Порт-Артура так неровна, что избежать их свет возможно, но пулеметы можно поставить почти повсюду и легко переносить с места на место двумя людьми; обнаружить их и вывести из строя почти невозможно, действие их для японцев было самое гибельное и благодаря этому русские отбивали атаку за атакой, причиняя им жестокие потери. Никто не мог устоять против их огня и неудивительно, что японцы боялись их и даже самые храбрые трусливо отступали, когда неприятельские пулеметы начинали отбивать свою дьявольскую трескотню. Русские стреляли из них с изумительной точностью, даже с большого расстояния и вообще владели ими блестяще.

Хроника японской войны 15 – 21 сентября 1904 года
 

http://www.istpravda.ru/research/10653/
http://www.istpravda.ru/upload/ibloc...cc24e41918.jpg
Город в осаде. Дело французских «корреспондентов». Разлад между начальством достиг масштабов бесстыдных и катастрофических. "Историческая правда" продолжает рассказ о событиях Русско-японской войны.

5 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Японцы с утра начали стрелять по городу и по многострадальной батарее на Перепелке. Много японских снарядов не разрываются, особенно если они попадают в мягкий грунт. Ввиду возможности падения Высокой горы вдоль берегов Западного бассейна строится новая укрытая дорога для сообщения по Новому Городу.

На укреплениях Высокой горы идут усиленные работы. Генерал-адъютант Стессель продолжает посещать 1-й форт и 5-е временное укрепление. Оба эти пункта до сих пор ни разу не подвергались атакам.

Генерал-лейтенанта Смирнова в его поездках по крепости постоянно сопровождает корреспондент «Нового края» г-н Ножин.

Слыхал, что сегодня к Ляотешаню подошла парусная лодка, ее встретили два наших миноносца. Подробностей не знаю.

Ходят слухи, что в сентябрьских штурмах со стороны японцев принимали участие масса охотников-патриотов.

Говорят, что в г. Дальнем японцы нашли потопленный инженером Сахаровым ботопорт, почему могли исправить наш док, и теперь в нем чинят свои миноноски. Вообще деятельность в порту г. Дальнего восстановлена. Работы в некоторых мастерских идут полным ходом. Между Чифу и г. Дальним совершаются правильные пароходные рейсы. Говорят даже, что в доме самого инженера Сахарова открыт чайный дом и поют гейши... Если эти слухи даже отчасти только верны, то с сожалением придется сознаться, что наш г. Дальний оказал хорошую услугу нашим врагам...

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Вечером почти не было слышно выстрелов из пушек на линии сухопутной обороны — видишь огонь и клуб дыма, а звук как будто из ружья. Это объясняется своеобразным состоянием атмосферы.

За этой тишиной таится страшный призрак — вызванные вчера охотники где-то крадутся с миной, с бомбочками, чтобы вдруг забросать неприятельский окоп. В любую минуту могут замелькать зловещие огоньки с мягкими звуками взрывов — превращающих, быть может, сотни людей в ничто... Сотни людей, того не подозревающих, могут быть вмиг изорваны на клочки или тяжело изувечены, будут умирать в эту чудную, серебристо-ясную лунную ночь — вдали от своих, от родины, во славу своей родины, интересы коей требуют этих жестокостей, этих ужасов, этих жертв. Война превратила людей в кровожадных зверей, не знающих жалости.

Мы не могли обойтись без этой войны, мы не могли избегнуть ее, потому что как японцев, так и нас толкнул в нее культурный Запад. Ему хотелось, ему нужно, чтобы было побольше этих ужасов, побольше текло крови, побольше погибало жизней. Его интересы — эгоистичные, торгашеские интересы, боязнь за свою шкуру, заставили его желать, чтобы русский и японский народы ослабляли друг друга, разоряли свою казну, задолжались, чтобы они нескоро могли оправиться и не могли помешать «культурному Западу» обогащать себя за счет довольно беспомощного, детски добродушного Дальнего Востока.

Нет на свете хищнее, алчнее, ненасытнее зверей, чем люди.

В 9 часов 17 минут просвистел первый неприятельский снаряд в западную часть гавани, но взрыва не было — должно быть, упал в воду. Стреляют усердно.

Встретил знакомого моряка, от которого узнал, что по приказанию командира порта контр-адмирала Григоровича назначено следствие по делу об исчезнувших проводах. Говорит, что можно ожидать раскрытия массы злоупотреблений. Он же говорит, что в прошлом году началось было следствие о бесцеремонном хозяйничании с казенным углем, но наместник приказал прекратить дело, чтобы не выносить на свет Божий второй севастопольский скандал. Сейчас, по его мнению, [278] разгорится скандал еще крупнее, коль скоро начнут обличать друг друга.

Он же сообщает сенсационную новость — сегодня утром прибыли на рейд в вельботе под французским флагом два иностранных корреспондента. Их привезли в гавань и на «Пересвет», накормили и напоили. Было приказано доставить их под конвоем в штаб крепости, но тут явился адъютант из штаба района и увел их к генералу Стесселю. Они привезли не совсем радостную весть — будто на севере был кровопролитный бой с огромными потерями с обеих сторон (у японцев будто почти вдвое большие потери, чем у нас) и Куропаткин отступил к Мукдену. Ляоян в руках японцев. Будто ловко отступил (?).

Больше он ничего не знал и очень торопился. Но и это известие сильно подействовало на меня, слишком оно неблагоприятно для нас, артурцев, как ни утешай себя тем, что Куропаткин знает, что он делает. Если уж он ушел на север, то, следовательно, и не думает выручать Порт-Артур, идти на юг. Одна надежда на флот.

В моем кабинете собралась целая компания знакомых — люди разных ведомств и разного рода оружия. Разговоры, конечно, о последних новостях. Каждый высказывает свое мнение.

И. В. Я. уверял, что отступление Куропаткина к северу есть несомненный для него плюс, — чем вышибать японцев из их укрепленных позиций, лучше вызывать их на открытый бой.

— Уступая японцам свои укрепленные позиции? — вопрошает кто-то с отчаянием в голосе.

— Вопрос еще в том, — говорит другой, — пойдут ли японцы на открытый бой, ввиду наступления зимы? А если они укрепятся в Ляояне и зазимуют там? Изволь-ка тогда вышибать их оттуда!

Как не верти этот вопрос, а утешительного не найдешь ничего. Корреспонденты говорят, что весь мир удивляется храбрецам — защитникам Артура.

А надолго ли хватит этих храбрецов и провианта для них, если помощи ниоткуда не будет?

Балтийский флот будто вышел сюда только в 20-х числах августа. Но вот вопрос — что это за корреспонденты и как они прибыли в Артур?

На это никто не может дать определенного ответа. Кто их знает! Прибыли на вельботе с парусом — из Чифу! Не спустили ли их японцы с крейсера или миноносца, чтобы эти господа разведали, чем мы тут дышим, что делаем, как живем? Все время было на море порядочное волнение, а они вдруг явились на вельботе! Подозрительно что-то. Не шпионы ли на самом деле?

Б-в приехал из Голубиной бухты — ездил к пришедшей туда джонке — и сообщает, что к северу от бухты ясно слышна морская пальба. Никто не может объяснить, что это такое.

Вечером был в Красном Кресте и узнал, что прибывшие на вельботе корреспонденты гуляли по городу, побывали и в Ма-риинской общине. Их провожал кто-то из адъютантов штаба — не то штабс-капитан Колесников, не то подпоручик Малченко, знающий иностранные языки и, как говорят, оказывающий генералу Стесселю большие услуги сообщением в иностранные газеты благоприятных ему сведений, делающих ему рекламу.

Что-то просто невероятное! Или же, быть может, эти корреспонденты снабжены особыми доверительными письмами со стороны русских властей?

Уважаемый всеми мсье Тардан уверяет, что один из этих корреспондентов несомненно француз. Но ведь этого еще слишком мало для того, чтобы им доверять.

Японцы стреляли сегодня по гавани с утра до 4 часов дня. В 9 часов вечера они пустили еще два снаряда в порт.
http://www.istpravda.ru/upload/media...afa268d369.jpg
* * *
16 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Чудный осенний день. По городу сегодня циркулировали две совершенно противоположные новости. Одни рассказывали, что вчера на шлюпке прибыли два француза с весьма важными письмами к генералу Стесселю и к адмиралу Григоровичу и с радостными вестями. Другие уверяли, что это были два американца и привезли они весьма печальные известия об армии генерала Куропаткина. Генерал Стессель, как говорят, засадил обоих американцев на гауптвахту.

Сегодня узнал еще об одном выдающемся герое Высокой горы. Приказ о нем здесь и прилагаю.

ПРИКАЗ
по войскам левого фланга сухопутной обороны крепости
16 сентября 1904 года.
Крепость Порт-Артур
№ 11
Ефрейтор 4-й роты 27-го В.-С. стр. полка Ефим Швец в ночь с 9-го на 10 сентября сам вызвался охотником для бросания метательных пироксилиновых фугасов, что блестяще выполнил — подлез к самому занятому японцами блиндажу, тогда как другие бросали издали сверху. Спасибо молодцу-герою ефрейтору Ефиму Швецу, искренняя благодарность ротному командиру штабс-капитану Соболевскому, поддерживающему такой высокий дух в роте. Вполне уверен, что в каждой роте и батарее таких героев, беззаветно отдающихся святому делу обороны чести России и славы Русского оружия, найдется немало. Смерть врагам! Слава Русскому оружию!
Начальник левого фланга сухопутной обороны полковник Ирман

Швец награжден Георгиевским крестом. (Впоследствии, занимая позиции на Плоской горе, Швец с таким же беззаветным мужеством выбивал противника из занятой ими части окопа, где и погиб от неприятельской ручной бомбочки, сорвавшей ему полчерепа.)

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Ночь прошла спокойно. Первое, что узнаю сегодня, это то, что вчера вечером, в 10 часов, у генерала Стесселя чествовали иностранных корреспондентов богатым ужином — конечно, для того, чтобы те возвестили миру приятные рекламным героям известия.

Корреспонденты — имена которых все еще не удалось узнать — будто шествовали к генералу Стесселю в сопровождении нового флигель-адъютанта полковника Семенова и поручика Малченко. Но где они побывали, этого не знаем. Потом будто приехал к Стесселю генерал Смирнов. Его любезно просили принять участие в трапезе, а он сухо, формально заявил генералу Стесселю, что этих господ следует не чествовать ужином, а арестовать. Тогда только почуяли что-то подозрительное в документах этих корреспондентов. Теперь будто они уже арестованы и содержатся на «Ретвизане».

— Не привезены ли на самом деле эти господа сюда японцами из бухты Луизы? — спрашивает возмущенный всем этим один из наших собеседников.

Другой говорит, что это несомненные шпионы. Посылали разыскивать джонку, спустившую их якобы около Артура, но ничего не нашли.

Пока мы так беседовали, теряясь в загадках и возмущаясь неосторожностью генерала Стесселя, к нам принесли экстренный приказ его:

«№ 663 (16 сентября).

Вчера, 15-го сего сентября, в Артур из Чифу прибыли два корреспондента иностранных газет — французской и немецкой (?!). Были они спущены на берег без тщательного осмотра бумаг. У них имеются консульские удостоверения, но нет официального разрешения из штаба армии быть военными корреспондентами. Прибыли они, разумеется, чтобы пронюхать, каково настроение в Артуре, так как в одной газете пишут, что мы уже землю едим (!), в другой, что у нас музыка играет и мы ни в чем не нуждаемся. Продержав их сутки при штабе корпуса под надзором офицера (?!), я предписал начальнику штаба произвести осмотр бумаг их, так как они прибыли без вещей, а затем немедля выселить из крепости, так как я не имею данных разрешить им пребывание, и без того в иностранных газетах печатается всякий вздор, начиная от взятия Порт-Артура и до отступления генерал-адъютанта Куропаткина чуть не до Харбина. А ведь у нас известно, как делается, мы первые всякой газете верим, будь там написано хотя видимый для всех вздор, например, что Куропаткин отошел куда-то, а когда посмотришь это расстояние, то видно, что надо в два дня сделать 150 верст, но наши умники все-таки верят, потому — в газете написано, да еще в иностранной. Впредь прошу портовое начальство отнюдь никого не спускать на берег без разрешения коменданта крепости или, разумеется, моего и без тщательного осмотра документов. Коменданту же предлагаю организовать это дело.

Начальник Квантунского Укрепленного района Генерал-Адъютант Стессель».

Прочитали и обомлели. Что же это такое? К чему нам такие сказки, такая ложь! Приказ, судя по стилю, писан самим генералом Стесселем. Неужели мы можем чувствовать к нему уважение при его бесцеремонном извращении фактов, известных всем и каждому в Артуре! Из приказа получается впечатление, будто портовое начальство и комендант виноваты в том, что Стессель угощал неведомых нам корреспондентов. И спрашивается, к чему такое балаганное отношение к газетам? Ведь газеты же разнесли по белу свету славу о неслыханном геройстве генерала Стесселя! Но что-то не слыхать, чтобы он обижался на это или чтобы пожелал опровергнуть эти сведения...

Если прибывшие действительно шпионы, то с ними следует и обойтись как с таковыми. Если же они вполне порядочные и честные люди, то и из этого еще не следует давать им возможность разгуливать по городу, в тесно осажденной крепости, а затем беспрепятственно выпустить их обратно из крепости. Разве они не могут разгласить то, что важно знать японцам? Нам же это разглашение может принести страшный вред! Почему было не задержать их в крепости? Если они прибыли сюда из-за жгучего любопытства, то следовало удовлетворить его — пусть бы остались в крепости, поиспытали бы осаду.

Корреспондентов выслали обратно в море. Там их перехватит японский миноносец (пожалуй, даже ожидавший их возвращения) и увезет их в японский лагерь, а там уж их допросят, и допросят подробно. И думать нечего, чтобы они решились там не рассказать того, что они видели. Незачем им рисковать, в противном случае, жизнью.

Поговорили, повозмущались и разошлись. Разве у нас мыслимы какие либо протесты!

Встречаю на набережной другую группу знакомых, которые возмущаются тем, что на днях городскую прачечную взяли да взорвали — будто по распоряжению генерала Стесселя — вместе с машинами и бельем, отданным в стирку, не предупредив никого об этом. Арендатор прачечной ездил в город по делам, возвращается и видит — одни безобразные развалины. Там у него было 2 тысячи штук белья Красного Креста, затем белье остальных госпиталей, а также частных лиц. И все это погибло. Как будто мы так богаты бельем! Когда на самом деле добровольные сестры милосердия и почти все женщины в городе собирают и шьют на солдат, оставшихся и так без белья, обносившихся вконец. И машины можно было бы вывезти все, чтобы устроить прачечную в другом месте.

Как глупо, как бестолково все делается у нас!

Прачечная будто взорвана для того, чтобы японцы не воспользовались ею так же, как гаоляном, который был оставлен невыкошенным... Но японцы еще не наседали на это место до сей поры!

Кажется, можно было бы предоставить японцам разрушать эти здания артиллерийским огнем, они не преминули бы это сделать из опасения, что там могут скрываться наши резервы или что-либо прочее. Все же потратили бы немало снарядов.

Сообщают, что корреспондентов отправили отсюда на небольшой джонке, которую портовой катер отбуксировал через минное заграждение в открытое море. С наших наблюдательных постов сообщали, что на море к джонке подошел японский крейсер, наверное, снял с нее корреспондентов и отвез их в бухту Луизы — к японцам.

Снова началась бомбардировка гавани.

Вчера японцы корректировали стрельбу по гавани с двух воздушных шаров. Досадно, что наша артиллерия не может сбить японские воздушные шары.

Приятное известие — сегодня утром пришла в Голубиную бухту джонка с почтой. Вирен произведен в контр-адмиралы. Его флаг уже развевается на «Пересвете». Сказывают, что Фок произведен в генерал-лейтенанты — должно быть, за «подвиги» при Кинчжоу... Спрашивается, за что же именно?

В наших аптеках обнаруживается недостаток разных медикаментов, притом самых необходимых при дезинтерии — боткинских капель. Впрочем, и в мирное время не всегда все лекарства имелись в наших аптеках. А цены — Боже мой! — что это за цены! И все-то сходит у нас с рук и называется «все обстоит благополучно».

По городу ходят всевозможные толки о Куропаткине. Он будто отступил для того, чтобы завлечь японцев, завлек их, и тогда наша кавалерия врезалась в тыл и во фланги дивизии, или сколько их там было, и покрошила японцев немилосердно.

Не верим, не хотим верить в действительное отступление Куропаткина. Нам страшно поверить!

Японцы обстреливали сегодня гавань до 5 часов; последние снаряды ложились около землечерпательного каравана. Мы наблюдали с набережной. Звуки выстрелов кажутся очень близкими, и свист снарядов стал значительно короче, что позволяет думать, что стреляющие орудия установлены японцами очень близко.

Вечером мне рассказывал знакомый полковник, что взятый в плен раненый японец все упрашивал, даже когда его уже принесли в госпиталь, чтобы его не добивали — он-де человек богатый, расплатится за все, вознаградит за это. Когда же убедился в том, что никто и не думает добивать его, то расчувствовался и рассказал, будто в Японии сильный разлад между партиями старых людей, требующих прекращения войны, и молодых, желающих ее продолжения. Когда потребовались подкрепления для осаждающей Артур армии, то молодой воинственной партии было предложено вступить в ее ряды. И пошли милиционеры-волонтеры, между ними есть и профессора, и студенты (он сам должен был пойти в числе этих охотников); всего набралось их будто около 10 тысяч. Когда они прибыли под Артур, то высказали презрительное недоверие:

— Чтобы Артура не взять!..

Их тогда и послали в первую голову на сентябрьские штурмы, поставили в первые колонны. Кажется, убедили.

В настоящих японских войсках будто полное угнетение. Приятно слушать, но трудно поверить всему этому.

Когда стемнело, за Перепелочной горой и Орлиным Гнездом засверкала отдаленная молния. Публика готова поверить, спорит, что это Куропаткинские войска сражаются уже за Волчьими горами. Оспариваю; уверяю, что был бы не меньше их рад приходу помощи. Но не слушают. Каждый остается при своем убеждении.

Около 10 часов, когда уже взошла луна, японцы пустили по городу несколько снарядов; один лег у Красного Креста, другой у мельницы Тифонтая, третий в Китайском городе, а четвертый где-то около Казачьего плаца. По-видимому, пристреливаются. У них есть несомненно в городе свои наблюдатели, которые должны им сообщать, как ложатся снаряды.

Забыл отметить, что корреспонденты говорили, будто французский агент Кювервилль и германский — Гильгенгеймб — исчезли; с ними, по всей вероятности, случилось какое-либо несчастье. До сих пор они никуда не прибыли; между тем отсюда они выехали на джонке давно. Все розыски пока не привели ни к чему. Быть может, они схвачены пиратами-хунхузами, которые и предложат выкупить их за большую сумму. Или же они попали в плен к японцам, и те не поверили им, что они агенты, а не шпионы.
http://www.istpravda.ru/upload/media...0d2558ad25.jpg
* * *
17 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Ясный и жаркий день. 5-е временное укрепление и батарея Лит. Д обстреливали сегодня сапные работы японцев, которые они ведут против Высокой горы. С 5-го временного укрепления все время стреляет по работающим японцам мелкая артиллерия, взятая нами с наших судов, а именно: 37— и 47-миллиметровые орудия. В снарядах чувствуется сильный недостаток. Будь их побольше, и мы могли бы своей стрельбой сильно препятствовать успешному ходу японских осадных работ. Теперешняя же наша стрельба похожа скорее на пугание японцев, а не на настоящее их обстреливание сильной артиллерией.

В ночь на 17 сентября японцы снова пробовали штурмовать укрепленную нашу позицию у Заредутной батареи. Они три раза переходили в наступление, но каждый раз были отбиваемы огнем наших стрелков. Потери их, по слухам, доходят до тысячи человек. Наши солдатики одних ружей набрали около 300 штук.

Наши потери достигают 300 человек ранеными и убитыми.

Сегодня японцы особенно усиленно обстреливали не только Город, но и наши суда, стоящие в Западном бассейне. Три их снаряда попало в броненосец «Победа».

Полное отсутствие каких-либо известий из внешнего мира действует угнетающим образом на настроение гарнизона.

Порции конины снова сильно уменьшены. Съестные припасы вздорожали до невероятной степени: за курицу на базаре просят 12 руб., за гуся — 25 руб.!..

ПРИКАЗ
по войскам Квантунского укрепленного района
17 сентября 1904 года.
Крепость Порт-Артур
№ 664
17 августа я имел счастье отправить телеграмму ее Императорскому Величеству Государыне Императрице Александре Федоровне. В телеграмме этой я всепредданнейше принес поздравление от войск с рождением России Наследника Престола его Высочества Великого Князя Цесаревича Алексея Николаевича. На сию телеграмму сегодня я имел счастье получить следующую телеграмму от Матушки Государыни: «Генерал-адъютанту Стесселю в Порт-Артур. Глубоко тронута вашей телеграммой. Сердцем и мыслью переношусь к славным защитникам страдальцам Порт-Артура. Усердно молю Бога, да поддержит их в самоотверженном их подвиге. Александра». «1 сентября Петергоф — Александрия.
Счастлив, что могу вновь объявить сей знак высочайшего внимания. Да поддержат молитвы Царицы славные войска. Генерал-адъютант Стессель»

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Зашел Р. и сообщил, что поручик минной роты Багговут остался на поле битвы впереди Водопроводного редута; его денщик хотел только снять с него часы и шашку. Сколько у нас легло так храбрых офицеров, и нам неизвестны даже имена их всех! А кажется, можно было бы объявить в приказах списки погибших, с отметками, при каком деле и как погибли они. Ведь они, положившие свои головы за Отечество, бесспорно стоят того; наш долг — почтить их память.

Тут же узнал, что морская пальба, о которой сообщали третьего дня, объясняется просто — в одной из бухт западного фронта стали японские канонерки и обстреливали наши позиции. О попадании по нашим позициям что-то не слыхать, должно быть, опять стреляли по своим.

По городу усиленно циркулируют слухи:
1) будто Куропаткин окружил японцев в Ляояне и требует их сдачи без боя;
2) что он ушел за Ляоян и, заманивши японцев в Ляоян, уничтожил их там и
3) что он начал наступать на юг. Блажен, кто верует.
Рассказывают, будто в прошлую ночь была снова довольно удачная вылазка на редут № 2.

Поздно вечером японцы опять бросили несколько снарядов по гавани, как бы желая помешать сообщению и помешать исправлению судов.

Вечером был на именинах, ел жареные сосиски (из консервов) и европейскую картофель. Какая роскошь в это время!
http://www.istpravda.ru/upload/media...c354bd802f.jpg
* * *
18 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Жарко. Погода великолепная. В крепости довольно тихо. По городу японцы стреляют мало, теперь их главное внимание привлекают наши суда в Западном бассейне. Почти ежедневно наши суда получают от их снарядов все новые и новые повреждения. Наши батареи редким огнем обстреливают расположение японцев.

Сегодня приказом № 666 газете «Новый край» разрешается продолжать издание, но без права какого бы то ни было участия корреспондента Ножина. Этим генерал-адъютант Стессель ясно выказал свое нерасположение к г-ну Ножину, который до этого времени был постоянным спутником коменданта генерала Смирнова в его поездках по крепости.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Наш больной вопрос — что и как Куропаткин. Рассуждаем: он, стягивая на себя все японские армии и отступая с ними на север, готовит, наверное, им тыльный или, по крайней мере, фланговый удар, в то же время он, видимо, поджидает прибытия Балтийской эскадры, которая должна отрезать японцам при помощи артурской и владивостокских эскадр пути отступления. Все это хорошо, но нам теперь приходится рассчитывать только на Балтийскую эскадру как на освободительницу. Осада грозит затянуться, а никто не знает, где эта эскадра и каким путем она идет.

Оказывается, мортир у нас мало и мало снарядов к ним, так же мало артиллерийских снарядов вообще. Теперь, когда японцы начали стрелять и в потемках, можно бы легче обнаружить и разбить их батареи, обстреливающие город и гавань. Хотя и тут они могут вводить нас в заблуждение фальшивыми вспышками.

Узнал некоторые подробности об очищении Кумирнского редута. Когда японцы буквально сметали прикрытия артиллерийским огнем, то солдаты из одного люнета боковой траншеи кинулись на редут, чтобы хотя там, под блиндажом, найти некоторое спасение от адского огня; редут японцы поливали таким же артиллерийским огнем, поэтому и тут они не могли укрыться, так как блиндажи эти были битком набиты гарнизоном самого редута. Стоять же на редуте без прикрытия не было возможности — и вот солдаты стали перебегать назад, отступать, увлекли с собой, так сказать, стадным чувством и гарнизон редута. Офицеры отступали последними, и, говорят, с достоинством — отходили, не торопясь, по сильно обстреливаемой площади, предварительно испортив оставшиеся на редуте 2 пушки и 2 пулемета. Говорят, что полковник, флигель-адъютант Семенов не предусмотрел возможности этого отступления и не велел увезти оттуда заблаговременно хотя бы пушки, которые там были безо всякой надобности, так как на барбетах были пулеметы и снимать их, чтобы дать место пушкам, было немыслимо, да и было бы неразумно. Мало того — он прислал на редут вечером, накануне отступления, еще одну пушку, но офицеры вернули ее обратно на свой риск и страх, так как пользы от нее не могло быть, она бы досталась также японцам. Да вообще можно отметить отсутствие единства руководства. Если самому Семенову некогда было посещать редут, то следовало бы посылать туда одного из батальонных командиров либо кого-нибудь из прочих штаб-офицеров.

— На что же они имеются у нас! — говорят офицеры. — Не мирное же время! А так никто другому не подчинен, все молодые, и каждый по своей части старший. А нас-то и в штабе не слушают, если мы о чем просим.

Из разговоров узнал, что вчера полковник Т. был принят генералом Стесселем особенно холодно, и это потому, что Т. единственный человек, который постоянно напоминает Стес-селю, что он присвоил себе права, не предоставленные ему ни законами, ни обстоятельствами.

Всюду слышны возмущения по поводу бездеятельности нашего вице-консула в Чифу — Тидемана. В то время как тамошний японский консул проявляет энергичную деятельность, имеет даже свои разведочные пароходы (один такой был взят еще адмиралом Макаровым во время выхода с эскадрой к островам Мяо-Тао), наш консул не предпринимает ровно ничего, он даже не позаботился послать нам с теми джонками, которые прорываются к нам по собственному почину, хотя бы по пачке [288] газет. Не трудно было бы послать нам каждый раз хотя бы краткие перечни важнейших мировых событий за время тесной осады. У нас устроили на Ляотешане беспроволочный телеграф, а он и не думал устроить таковой же у себя. Японский консул делает все, что служит интересам его Отечества, а наш — ничего. Говорят, что он человек больной. В таком случае ему не в Чифу место, где нужен человек энергичный, предприимчивый. Говорят, что ему покровительствует наместник. Но ведь его можно бы перевести на такое место, где не нужно особенной деятельности. Мало ли таких мест!

К часу дня повел я давно болеющую жену в Красный Крест. (Извозчики и рикши давно стали для большинства артурцев недоступной роскошью, и все, кто только в силах, передвигаются пешком.) Уже давно ей нужно было клиническое лечение, но она перемогалась кое-как, все не решаясь, ввиду ежедневных бомбардировок, отправиться к врачу. Ухудшение болезни заставило ее наконец решиться. Но только мы вошли в сад Мариинской общины, как вокруг нас завыли, зашипели японские снаряды и рвались очень близко. С трудом довел, так сказать, застывшую от ужаса жену до вестибюля больницы, куда со всех сторон сбегались и тащились выздоравливающие солдаты, не менее нас перепуганные бомбардировкой вблизи. Японцы доказали уже не раз свое неуважение к флагу Красного Креста и не раз уже стреляли по госпиталям, расположение которых прекрасно им известно (например, Сводного военного госпиталя) по имеющимся у них несомненно хорошим планам города, и поэтому никто не мог ожидать, чтобы они пощадили на этот раз Красный Крест. Но вскоре выяснилось, что они обстреливали только мельницу Тифонтая, работающую и день и ночь для нужд гарнизона и города, как единственную в Артуре мельницу. Было уже несколько попаданий. С улицы принесли только что раненого солдата, посланного с казенными пакетами...

В продолжение часа сыпались вокруг Красного Креста снаряды.

Тут вспомнили — что же это такое? — после отъезда незнакомцев-корреспондентов японцы стали более интенсивно обстреливать и гавань, и город. Уж не узнали ли на самом деле японцы кое-что от взятых ими корреспондентов? В первый же вечер после отъезда этих господ как будто была пристрелка к мельнице; теперь же обстреляли ее, как по точной цели.

Жена, конечно, не решилась остаться при такой обстановке в Красном Кресте и вернулась домой.

Узнал еще некоторые подробности об отступлении с Кин-чжоу 13 мая. Офицер полевой артиллерии уверяет, что генерал Фок после боя приказал занять позиции на Тафашинских высотах. Но когда стали на позиции, выпрягли лошадей и дали им корм, в это время было получено приказание генерала Стесселя о немедленном отступлении. Эта новость поставила меня в тупик: неужели это правда? Значит, не Фок виноват в отступлении? Как мог генерал Стессель, сидевший в Артуре, дать приказ об отступлении?

Но люди, более знающие закулисье штаба района, разъяснили дело просто. Генерал Стессель отдавал разные приказания только ради того, чтобы этим показать свою деятельность, доказать, что он, а не кто другой командует районом. Когда Фок сообщил ему по телефону, что необходимо занять Тафашинские высоты, он приказал занять их, а когда немного погодя Фок телефонировал или телеграфировал ему, что «в видах сбережения людей» лучше отступить, то Стессель тотчас же приказал отступить. Этим Фок снял с себя ответственность.

Внезапный приказ об отступлении, когда люди уже приготовлялись к ночлегу и к предстоящей обороне новых позиций, а также и то, что генерал Фок и его штаб уехали в Артур, т. е. отступили поспешно, вызвали тревогу, люди полагали, что японцы уже налегают в больших силах. Отсюда паника в отступавших в темноте войсках.
http://www.istpravda.ru/upload/media...0af942ef63.jpg
* * *
19 СЕНТЯБРЯ 1904
Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Японцы своими новыми 11-дюймовыми мортирами сильно обстреливали сегодня 2-й форт, батарею Лит. Б и Орлиное Гнездо. Кроме этого, обстреливанию подвергся и наш флот. Говорят, что в броненосец «Победа» попало сегодня до 12 снарядов. На нем есть несколько убитых. Один из снарядов на моих глазах попал в Невский завод на Тигровом Хвосте. Говорят, что четыре 11-дюймовые мортиры поставлены недалеко от Сахарной Головы, за обратным ее скатом. Ночью японцы дважды предпринимали наступление на 2-й форт, но все атаки их были отбиты. При этом штурме японцы, как говорят, оставили до 400 трупов. Наши потери сравнительно небольшие. Сапные работы японцев сильно подвинулись вперед, особенно против 2-го форта и батареи Лит. Б.

Сегодня ночью на одном из укреплений мне пришлось беседовать с солдатиком Балашовым, рядовым 9-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Балашов — крестьянин Томской губ., Барнаульского уезда. Он был ранен в колено во время боя 13 июля на Зеленых горах. Пулю почему-то не вынули. Балашов, едва владея ногой, с трудом передвигался. Долго он расспрашивал меня, что ему делать после прекращения осады и как залечить ногу. Мысль остаться калекой и лишиться возможности работать сильно его угнетала. На мой вопрос, что он сможет делать во время наступления японцев, не будучи в состоянии двигаться, Балашов ответил: «Стоять-то на ногах я верно, что не могу, Ваше Высокоблагородие, а руки-то у меня еще здоровые, стрелять из окопа сумею».

Из дальнейших расспросов его я узнал, что раненых в Дальненской больнице кормят плохо, хуже даже, чем в роте. Кроме этого Балашов рассказал еще, при каких тяжелых условиях гнали их по железной дороге в Артур, давая по 20 коп. в сутки кормовых, когда на станциях фунт хлеба стоил 13 коп. «Вот и проели все свои деньги, которые взяли из дому, в дороге на харчи; так на своих харчах до Артура и доехали», — закончил свой рассказ Балашов.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
9 часов утра. Немного левее Ручьевской (Волчьей) батареи виден японский воздушный шар — белый, формы тупой сигары, с придатком вроде руля. Одна шрапнель с наших батарей разорвалась на воздухе, по направлению к нему, казалось, будто совсем близко от шара, но может быть и огромный недолет. Сомневаюсь, чтобы у нас было, наконец, организовано правильное наблюдение за разрывами снарядов; если бы оно было, то можно было бы расстрелять этот шар. Но по нему уже больше не стреляют — должно быть, нет надежды попасть в него.

Наши суда и, должно быть, Золотая гора и Электрический утес стреляют по квадратам вперекидную.

Но вот, как будто опять один снаряд с Золотой горы сорвался и полетел в город; особенный сильный звук, будто близко промчался паровоз...

Приблизительно через полчаса раздался снова тот же подозрительный звук. Вот наказание! Золотая гора взялась расстреливать город!.. От нее никуда не укроешься.

Кто-то острит, будто у нас были сшиты три воздушных шара, но так как не знают, что делать с ними дальше, будто решили шелк этот пожертвовать дамам на кофточки..

10 часов 20 минут. Сейчас видел, как по эту сторону Залитерной батареи, в лощине, где раньше были резервы, разорвался какой-то необычайно крупный снаряд — целое облако дыма и пыли; это, должно быть, и есть 11-дюймовый мортирный снаряд. По взрыву видно, что это что-то ужасное по сравнению с обыкновенными бомбами.

11 часов 5 минут. Приблизительно через каждые полчаса пролетают к Золотой горе или к проходу в гавань какие-то снаряды с необычайным шумом и шипением, подавляющим обычный шум города. Значит, мы сегодня напрасно обвиняли Золотую гору. Но неужели японцы стреляют и сюда 11-дюймовыми мортирами?

— Похоже на то.

Наши батареи и суда замолчали.

Надо бы во что бы то ни стало постараться сбить эти ужасные орудия, а то они наделают нам много бед!

Японцы убрали свой воздушный шар; должно быть, все-таки побаиваются расстрела. Стреляют по гавани и городу обычными снарядами, а через большие промежутки слышится опять это новое, зловещее шипение — будто снаряд летит с особенной стремительностью, но взрыва не слышно — должно быть, попадают в воду.

Стою на горке и прислушиваюсь Это, несомненно, мортирные снаряды, полет которых дугообразный, снаряд подымается довольно круто ввысь, а потом опускается так же, почти отвесно, вниз — оттого получается такая стремительность; к силе заряда присоединяется еще инерция падающей с высоты 16-пудовой тяжести. Удар должен быть ужасный.

Вспомнилось, что как-то за обедом на батареях, в то время когда японцы были еще за Зелеными горами, один почтенный полковник высказался, что, по теории, нельзя установить орудия крупнее 6-дюймового калибра без бетонного основания. Однако же японцы установили.

Ныне доказано уже не раз, что не всегда теория уживается с практикой, что многое, невозможное по теории, возможно при энергии и сильном желании.

А все, нет-нет, среди свиста обычных японских снарядов через наши головы раздается это необычайное шипение.

Японцы стреляли до 6 часов вечера. Весь вечер полное затишье. Оказывается, что и крупные снаряды ложились в гавань по направлению эскадры, но попаданий не было. Зато много мелких снарядов попадало в суда.

Передают, будто адмирал Вирен собирается выводить суда на рейд; но вопрос в том, как охранять там суда от минных атак. На судах остались лишь одни крупные орудия; мелкие все взяты на сухопутный фронт.

Сообщают, что 6 японских миноносцев держались сегодня на горизонте; видимо, наблюдали за результатами стрельбы по гавани и поджидали возможного выхода наших судов на внешний рейд.

Невольно бросается всем в глаза, что после отъезда загадочных корреспондентов японцы, во-первых, усилили бомбардировку и, во-вторых, она стала точнее. Все сознают, что не следовало выпускать этих господ, тем паче после того, как они разгуливали по крепости с открытыми глазами. У генерала Стесселя, конечно, был свой расчет, чтобы затрубили все газеты об его геройстве — ему нужна реклама.

Случаи заболевания среди войск и жителей города дизентерией были уже в июле и августе. В последнее время заболевания повторяются чаще и сильнее. В некоторых полках заболело больше 30 процентов состава, но в некоторых процент заболеваний ничтожен. Надо полагать, что в этом сказывается и ведение полкового хозяйства: в том полку, в котором больше заботятся о пище солдат, меньше заболеваний, и наоборот. Думается, что при кишечных заболеваниях играет немалую роль снабжение войск питьевой водой, особенно после закрытия водопровода. В этом отношении бесплатные чайные оказывают гарнизону большие услуги.

Вчера вечером опубликован приказ генерала Стесселя:

«№ 666. Газете «Новый край» разрешается продолжать издание, но без права какого бы то ни было участия корреспондента Ножина».

Новая узурпация власти — захват внутренней жизни газеты. До сей поры никто никогда не вмешивался в эту область газетного мира — никому не было никакого дела, кто бы ни сотрудничал в газете — на то существуют ответственные редакторы. Газету могут карать, но ее внутренний мир должен оставаться неприкосновенным. Ни управлением по делам печати, ни каким бы то ни было министерством, даже именем государя, никогда не запрещалось какому-либо Иванову или Петрову сотрудничать в газетах; нет такого закона, в силу которого можно запретить писать писателю, а газете печатать написанное этим писателем. На что же цензура?!

Но то, что другие не находят возможным, то оказывается возможным для генерала Стесселя и его начальника штаба полковника Рейса или для тех, кто там еще орудует за кулисами.

Причина этого небывалого запрещения ясна — господин Ножин в последнее время нередко сопровождал по позициям генерала Смирнова и его немногочисленный штаб и затем писал об этих поездках и деятельности генерала Смирнова; это не нравилось генералу Стесселю потому, что деятельность коменданта умаляла значение начальника укрепленного района, который ничего не делал.

Так как газета не стала упоминать имени генерала Стесселя, то он напоминал о себе приказами, печатаемыми в газете по особому требованию. Но этого казалось ему недостаточным для деланья истории защиты Артура, благоприятной для него. Он желает искоренить всякое другое мнение. Желание, впрочем, наивное: ведь господин Ножин не один знает положение, весь состав редакции и вся прочая пишущая братия давно уяснили себе, что центром, руководящим обороной крепости, ни в коем случае нельзя считать генерала Стесселя.

Портовый чиновник Д., привлеченный к суду за пропажу 30 тысяч футов проводов, будто начинает обличать агента Китайской Восточной железной дороги К. и прочих, за кем имеются грешки.

Мнения о том, из каких орудий стреляют японцы крупными снарядами, разделяются: одни уверяют, что это мортиры, а другие — что это морские орудия, снятые с канонерок, — следовательно, они могут стоять и очень далеко; мортиры же не могут стрелять на такое далекое расстояние и должны быть установлены довольно близко к крепости.
http://www.istpravda.ru/upload/media...f82d276903.jpg
* * *
20 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня около 12 часов дня неожиданно поднялся сильный и холодный ветер и температура понизилась. Очевидно, Порт-Артур попал в район проходящего невдалеке тайфуна. Японцы продолжают нас обстреливать 11-дюймовыми снарядами. К счастью, только 20 % из них разрываются. Очевидно, в установке ударной трубки есть ошибки. Один из таких снарядов упал около дома наместника и так и остался там лежать, не разорвавшись.

Траншеи японцев у Плоской и Дивизионной гор отстоят теперь от наших окопов на расстоянии каких-нибудь 500 шагов.

Целые ночи напролет как у нас, так и у японцев деятельно ведутся оборонительные и осадные работы.

Количество продовольственных припасов все уменьшается; в магазинах уже распродают разные завалявшиеся консервы.

Солдатам скоромный обед дают только три раза в неделю. Каждый тогда получает борщ с зеленью и 1/3 банки мясных консервов. В остальные же четыре дня в неделю дают так называемый «постный борщ», состоящий из воды, небольшого количества сухих овощей и масла. Взамен гречневой каши, которой в крепости нет, дают рисовую, изредка лишь заправляя ее маслом и луком. Так кормят солдат только в более заботливых частях. Зато там, где начальство мало об этом заботится, я видел такие «рисовые супы», что в Петербурге о них вряд ли кто сможет составить себе даже отдаленное представление.

Офицерство на позициях тоже сильно бедствует с пищей и терпит всякие лишения. Правда, около Ляотешаня удается иногда покупать у местных китайцев перепелов, но это уже представляет собой лакомство.

Говорят, что между ранеными японцами, поднятыми у Высокой горы, нашли волонтера доктора, который подтвердил ходившие у нас слухи о том, что в штурмах Высокой горы принимали участие патриоты, посланные туда Микадо за громкое выражение неудовольствия на медленность действий японской армии.

Сегодня я узнал, что несколько дней тому назад к японцам дезертировал сапер Лазарев (еврей). Таким образом, до сих пор к японцам дезертировали «исключительно» евреи.

Сегодня получил следующий приказ.

ПРИКАЗ
по войскам Квантунского укрепленного района
20 сентября 1904 года.
Крепость Порт-Артур № 678 Военного корреспондента Ножина я лишаю права быть военным корреспондентом. Свидетельство на право быть военным корреспондентом сдать в штаб крепости, а сему штабу представить в штаб укрепленного района. Вместе с тем лишается права посещать батареи, форты и позиции. Начальник Квантунского укрепленного района генерал-адъютант Стессель.

До сих пор корреспондент г-н Ножин постоянно состоял при коменданте, генерале Смирнове, сопровождая его во всех его объездах позиции и фортов крепости. Этот приказ № 678 ясно обрисовывает, до какой степени дошли распри между начальствующими лицами крепости.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»: .
До 11 часов вечера была полная тишина, вечер темный — луна всходит поздно. Думали, ночь пройдет спокойно. Но не успели еще уснуть, как раздалось зловещее шипение японского снаряда, ночью оно кажется страшнее, чем днем. Так и кажется, что какая-то исполинская змея кидается прямо на тебя, и только тогда, когда снаряд грохнется на землю и все кругом вздрогнет от этого удара, только тогда чувствуешь, что он пролетел мимо. Но он упал где-то очень близко, так как ясно было слышно его падение, взрыва не последовало…

Все, бывшие в каземате, вскочили моментально, лица у всех мертвенно бледны. Женщин обуял неописуемый страх — они трясутся, дрожат, слышно, как у них зубы стучат. Приходится прибегнуть к валериановым каплям. И на мужчин действует это состояние удручающе: страх — чувство заразительное, в теле чувствуется холод. Все сознают, что блиндаж, прекрасно оберегающий от 6-дюймовых снарядов, не устоит под ударом этого чудовища, могущего превратить его в могилу, всех искавших в нем спасения. Каземат наполняется народом из соседних домов, рискнувшим было переночевать у себя дома. Все теснятся молча — поглубже в подземное помещение, подальше от входа, слышны вздохи. Снова начинается в воздухе зловещее шипение (выстрела никто не слышал), все усиливающееся, идущее прямо на нас. Сердца замирают, слышен шепот: «Господи! Спаси и помилуй!»

Бух! — упал снова без взрыва, но, точно, еще ближе первого. Приблизительно через полчаса то же самое. Еще один. Но больше не слыхать.

Долго не расходился народ, но сон берет свое, ложимся снова спать. Не хочется даже раздеваться. Куда же бежать и где скрыться? «Попадет, так уже не будете бегать!» — успокаивает внутренний голос. В эту ночь спалось очень плохо, это был снова какой то кошмар. То и дело вздрагиваешь, ухо чутко прислушивается — не шипит ли что в воздухе. Странно, но это факт, что все эти ужасы действуют на людей гораздо сильнее ночью, чем днем — точно дневной свет уменьшает впечатлительность, а ночью, в темноте, человек чувствует себя более беспомощным, более беззащитным.

Утро солнечное. И на душе становится легче, веселее — пережитое кажется уже не таким страшным. Узнал, что снаряды легли недалеко, у Пушкинского училища и на горе около ограды дворца наместника. Прежде чем пойти на занятия, пошел посмотреть на эти чудовища. Около Пушкинского училища снаряд ушел в землю — виднеется только большое отверстие; другой зарылся в землю под оградой дома наместника; образовалась большая яма, засыпанная щебнем, мусором разбитой ограды. Один разбил будку торговца-китайца в щепы, и остался тут же на поверхности, не разорвавшись. Вокруг него собрался народ и стал спорить, из какого он орудия.

Но все убедились окончательно, что японцы начали бомбардировать не только форты и укрепления, но и гавань, и город 11-дюймовыми снарядами. Наступают времена все ужаснее и ужаснее.

Узнаю, что вчера же, ночью, где то впереди Орлиных батарей японцами вырезаны наши часовые. Случилось это, или оттого, что непосредственная близость неприятеля стала чем-то привычным, не столь ужасным, как это казалось в начале, или же вследствие непреодолимой усталости, перенапряжения нервов, перешедшего в апатию ко всему совершающемуся кругом. Явление, во всяком случае, печальное, весьма тревожное и может стать в нужную минуту роковым для крепости и для нас всех.
http://www.istpravda.ru/upload/media...4d9deeaa57.jpg
* * *
21 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
К полудню ветер стих, но волнение на море не улеглось. Температура все идет на понижение. Солдатики начали доставать свои тулупы.

Сегодня вышел первый номер «Нового края» и быстро был разобран публикой. Солдатики с жадностью читали газету. Надо надеяться, что с изданием газеты уменьшится, наконец, количество небылиц и разных нелепых слухов, которые распространяются в гарнизоне.

Впрочем, все известия в газете по большей части крайне запоздалые.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Ночь на позициях прошла спокойно. Зато в городе буря завывала ужасно. На дворе она рвала и метала, свистела и выла, а в вентиляционных трубах блиндажа гудела густым басом. Спалось под эту музыку очень недурно.

Наступающий холод грозит отягчить жизнь осажденных недостатком теплой одежды. Сегодня встречаю извозчика-китайца, нарядившегося в пеструю стяженную женскую кофту, не успел я еще пройти улицу, как встречаю другого китайца — боя или повара, нарядившегося, сверх обычной одежды, в старый серый с красными атласными опушками шлафрок (халат) европейского покроя, красные большие кисти на таком же шнуре развеваются по ветру. Смешно. Но ведь если осада не будет снята до зимы, то мы увидим и не то еще, будем одеваться во что попало, лишь бы не замерзнуть.

Сегодня вышел снова «Новый край», его берут нарасхват. Вчера вышел приказ генерала Стесселя.

«№ 678. Военного корреспондента Ножина я лишаю права быть военным корреспондентом. Свидетельство на право быть военным корреспондентом сдать в штаб крепости, а сему штабу представить в штаб укрепленного района. Вместе с сим — лишается права посещать батареи, форты и позиции».

Неизвестно, кто надоумил генерала Стесселя, что по законам он может лишить господина Ножина звания военного корреспондента (конечно, если имеются на то основания), но не запретить ему писать или газете печатать написанное им. Этим произвол как бы оформлен, но и только, покуда он не имеет неоспоримых причин — таких причин, которые можно бы было высказать открыто, гонения Стесселя остаются тем же произволом, личными расчетами — грязной историей.

Сегодня японцы бомбардировали гавань в течение 5 часов, замечательно удачно для нас — попал всего 1 снаряд, но он попал в плавучий лазарет Красного Креста, «Монголию».

Хроника японской войны 22 – 28 сентября 1904 года.
 

http://www.istpravda.ru/research/10729/
http://www.istpravda.ru/upload/ibloc...eaaf12ba0e.jpg
Осажденный Порт-Артур под огнем тяжелой японской артиллерии. Пока моряки запертых японцами в гавани кораблей готовятся к последней и решительной попытке прорвать блокаду крепости, в Санкт-Петербурге отправляют на помощь новую Тихоокеанскую эскадру. Это будет фантастический поход: на всех парах через три океана в бесплодной попытке спасти людей из обреченной крепости. "Историческая правда" продолжает рассказ о событиях Русско-японской войны.


22 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня мимо Порт-Артура прошли два больших транспорта в сопровождении трех миноносок. Транспорты направлялись, по-видимому, к бухте Луизы. Японцы своими 11-дюймовыми снарядами обстреливают разные пункты наших позиций. Говорят, что сегодня один такой снаряд попал в батарею Лит. Б, пробил трехфутовый бетонный свод каземата, разорвался и переранил всех в нем находившихся.

В бухты на Ляотешане послан капитан Павловский для правильной организации доставки от китайцев разных продуктов. Мера эта была совершенно необходима. Дело в том, что за последнее время ввиду разных притеснений со стороны чиновников китайцы-шаландщики совершенно перестали подвозить к нашим берегам какие-либо припасы.

Ходит, по обыкновению, множество разных слухов, которым, однако, довольно трудно верить. Количество больных все растет...

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Сообщают, что вечером японцы обстреливали крайний наш правый фланг с моря, и в это время высадившийся там отряд японцев успел занять Сигнальную горку; говорят, мало кто из нашего небольшого отряда уцелел.

С 11-го часа японцы усиленно обстреливали Старый город — район церковной площади и северо-западный склон Военной горы, а потом перенесли огонь на гавань; временами слышатся особенные взрывы, потом как бы барабанная дробь... Поняли, что это падают шрапнельные пули на суда и железные крыши. Несколько шрапнелей упало в гавань и на набережную, но не слыхать, чтобы несли ранения людям.

Зашел знакомый и говорил мне, что наши миноносцы не бездействуют, а предпринимают еженощно довольно рискованные рейсы. Он же подтверждает, что по разным наблюдениям становится несомненным, что корреспонденты, высланные 16-го числа отсюда, были взяты японским крейсером и отвезены в бухту Луизы к японцам. Китайцы-лазутчики уверяют, что они видели этих корреспондентов в Дальнем, у японцев.

Бомбардировка продолжалась до 5 часов, временами она усиливалась до жестокости. Стреляли и 11-дюймовыми снарядами, но попаданий не было — падали все в воду. Зато обыкновенными снарядами (6-дюймовыми и 120-миллиметровыми) убиты 1 солдат и 1 матрос; ранен 1 унтер-офицер.

Не подлежит сомнению, что свист и вой неприятельских снарядов действует скверно на сердце — оно сжимается и как бы перестает биться; это должно сильно отозваться на нем и впоследствии. Думаю, что все пережитое и перечувствованное нами в Артуре должно иметь пагубное влияние даже на совершенно здоровые сердца — ослабить их деятельность, и долго, если не всю жизнь, наши сердца не будут в состоянии спокойно переносить малейший шум, похожий на полет или разрыв орудийного снаряда. Иначе и быть не может.

Наконец и мне удалось увидать два номера иностранных газет. Не нашел в них ничего утешительного — все пишут в мрачных для нас красках. Видимо, иностранцы уже начинают делить шкуру России, а также и артурцев...

* * *
http://www.istpravda.ru/upload/media...b3cd5e86be.jpg
Порт-Артур после обстрела

23 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня слыхал, что на правом фланге была сделана вылазка отрядом в 60 охотников 25-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Вылазка окончилась очень печально. Охотники наткнулись на японскую засаду, и ни один из них не вернулся в крепость. Есть основание предполагать, что японцы добили всех раненых.

Японцы особенно усиленно за последнее время обстреливают порт. Продовольственный вопрос сильно обостряется. Пища у солдат стала еще хуже. Вследствие этого начались цинготные заболевания.

В общественной городской столовой из 250 человек только 180 согласились есть конину. Фураж с каждым днем страшно дорожает.

Из мемуаров контр-адмирала Г. О. Гадда, капитана миноносца «Сильный»:
В темный поздний сентябрьский вечер, вскоре после отражения второго трехсуточного штурма на крепость, и в последовавшее за ним затишье, в тесной маленькой кают-компании «Стройного» были собраны командиры нашего дивизиона на совещание.

Начальника морской и минной обороны крепости предложило обсудить план прорыва блокады Порт-Артура и атаки японских крейсеров одним из миноносцев. Прочитав и обсудив предложение, мы установили, что миноносцу, вышедшему в такой поход, предстояло: всё время не превышать скорости 13 узлов, дабы избежать пламени из труб; в нескольких милях от Артура прорвать блокаду, т. е. незаметно миновать завесу неприятельских миноносцев, состоявшую обыкновенно из 3-х или 4-х полудивизионов; подойти в темноте к незнакомым нам берегам островов и найти неосвещенный вход в бухту, имея единственный компас, который на качке сильно ходил; миновать при входе и выходе заграждения неприятеля; вторично прорвать блокаду и, наконец, подойти к совершенно неосвещенным входным воротам Артура между нашими минными заграждениями и бонами.

Уяснив себе всю картину, мы молча сидели и смотрели друг на друга, не зная, что сказать: шансы на успех такого похода были минимальны.

К сказанному можно еще прибавить, что миноносцы Артурской эскадры до войны находились по девять месяцев в году в резерве, и поэтому стояли в гавани; и за короткое трехмесячное плавание командирам было невозможно подробно ознакомиться с прилегающими к Артуру берегами и бухтами, тем более, что большинство командиров было назначено уже во время войны.

Мой миноносец до сих пор всегда с гордостью выполнял все самые трудные поручения, выпадавшие на его долю. Неужто на этот раз он не выполнит? Еще около получаса обсуждали мы детали предстоящего похода, а затем было приступлено к составлению рапорта в штаб, в котором сообщалось о готовности «Сильного» попытаться выполнить эту задачу.

Наступило 23 сентября. Около 8 час. вечера я снялся с якоря и вышел в море. Быстро исчезали берега Квантунского полуострова в темноте, и тем самым обрывалась всякая связь с крепостью и флотом. Отойдя на 8 миль от Артура, мы увидели с правого борта приближающийся к нам силуэт небольшого корабля, а затем рассмотрели силуэты трех миноносцев, идущих навстречу. Клотиковая лампочка на головном миноносце начала мигать. Это означало, что неприятель нас тоже заметил и опрашивал позывные.

Не обращая внимания на сигнал, я продолжал идти тем же ходом и курсом.

Миноносцы быстро скрылись в темноте, но лишь на несколько минут. Мы их ско-ро увидели в кильватере за нами. Насторожившись, я выжидал, что неприятель предпримет дальше. Взоры всех находившихся на палубе, естественно, обращались на корму, так что мне неоднократно приходилось напоминать сигнальщикам и назначенным: «смотреть вперед!»

Первая мысль была: как действовать, если неприятель внезапно откроет огонь? Каким маневром, пользуясь ходом и темнотой, нарушить их строй и запутать стрельбу?

Вполголоса предупредил инженер-механика о необходимости быть готовым дать разом самый полный ход. За движениями неприятеля следил с кормы мичман. Прислуга у орудий и минных аппаратов стояла на «товсь». У пулемета находился мичман Т.

Время шло... Напряжение длилось уже второй час... Стоя на мостике, я недоумевал и старался найти объяснение — нежеланию более сильного неприятеля первым вступить в бой. Неужели он ошибся и думал, что во главе его дивизиона идет свой, т. е. японский миноносец? Если это так, то оставалось лишь желать скорейшей встречи с одним из неприятельских крейсеров, чтобы при атаке его «Сильным» — мы, все четыре миноносца, оказались бы под огнем крейсера... Дай-то Бог!

Мы подходили уже к островам. Надежда на встречу с крейсером была потеряна; вход в бухту был отрезан идущими за мной миноносцами. Продолжать идти так дальше становилось бессмысленным. Рассвет близился и неминуемо должен был принести гибель, а потому необходимо было принять какое-то решение и приступить, не медля, к его выполнению.

Все это время мы поддерживали полное давление пара и имели возможность сразу развить полный ход и, не усиливая огня в топках и не пуская вентиляторов, со-хранить его в продолжение нескольких минут: я условился, что по моим двум звонкам в машину, инженер-механик разом даст полный ход и будет держать таковой, пока не падет пар.

Наши переговоры с инженер-механиком внезапно были прерваны подбежавшим ко мне сигнальщиком и мичманом, наблюдавшим на корме. Они доложили, что ближайший к нам миноносец отклоняется вправо, а идущий за ним — влево. Их маневр был ясен: поставить «Сильного» с кормы в два огня. Теперь каждая потерянная секунда могла быть роковой.

Я дал два условных звонка в машину и миноносец, будто подпрыгнув, рванулся вперед — быстро с 13-ти узлов переходя на 24...

Содрогаясь всем корпусом, врезаясь и будто ныряя сквозь волны, принимая целые каскады воды на палубу, и дождь и брызги на командный мостик, несся «Сильный» от неприятеля. Он несся в непроглядном мраке ночи, под шум своих мощных машин и быстро вращающихся винтов. Враг, который два часа предвкушал легкую добычу и испытывал наши нервы, начинал отставать. Схватившись за поручень мостика, я впился глазами в неприятельский миноносец, который быстро скрывался из виду, и через несколько мгновений оба они исчезли. Выждав еще несколько секунд, я положил лево на борт. За кормой взвился бурун от положенного руля и миноносец, накренившись на левый борт, покатился влево, принимая правым бортом удары волн... Отскочив на несколько кабельтов в сторону и исчезнув из вида неприятеля, мы снова легли на прежний курс. Пар стал быстро падать. Уже через несколько минут машины еле вращались, развивая всего 2-3 узла. В кочегарках шла лихорадочная работа: осторожно, под непосредственным наблюдением инженера-механика, поднимали пары, не пуская в ход вентиляторы.

У каждого было одно на уме: где противник? что он предпринимает? Бросился ли ко входу в бухту, чтобы предупредить свои крейсера об угрожающей опасности, или идет полным ходом к Артуру, полагая, что мы повернули и спешим проскочить в свою базу?

Я лично почувствовал в эти минуты большое облегчение. Напряжение нервов ослабело, и можно было спокойнее обдумать последующие шаги.

Вскоре я повернул на обратный курс, пары удалось поднять, и мы шли опять 13-ти узловым ходом. Миноносец медленно покачивался с борта на борт на попутной волне. Машины работали более спокойно, и их шум, сливаясь с шумом винтов, точно твердил всё тот же напев: «Не так страшен чорт... Вывезу вас... вывезуу... Не плошайте сами, не плошайте!»

Я вызвал на мостик инженер-механика и горячо его поблагодарил за столь блестящее управление котлами и машинами, во время нашего рискованного маневра, благодаря которому мы выскочили из мертвой петли... Но не всё это было еще. Предстояло еще раз прорвать блокаду и благополучно проскочить в Артур.

Мы всего уже в 3-4 милях от крепости. Туман еще не рассеялся, но всё же слева начинают обрисовываться гористые берега Ляотешанского полуострова. К сожалению, определиться пока нет возможности.

Изменив курс несколько вправо, я спросил рулевого: «Что на румбе?». И вдруг слышу голоса сигнальщика и комендора у орудия: «Слева что-то видно»...

Действительно, обрисовываются силуэты миноносцев, шедших на пересечку нашего курса. Опять зазвонили звонки в машину и миноносец полным ходом понесся по направлению к входным воротам... На прощание мы «просалютовали» неприятелю и получили в ответ несколько снарядов, просвиставших над нами...

И миноносец стал входить в ворота.
http://www.istpravda.ru/upload/media...923b0cc4c9.jpg
[миноносец Сильный.jpg]
"Сильный"

* * *
24 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Японцы отлично знают, что в Порт-Артуре имеется всего лишь одна паровая мельница, принадлежащая купцу Тифонтаю, которая и обслуживает в настоящее время всю нашу крепость. Не будь ее, мы не имели бы возможности молоть зерно, и прямо трудно себе представить, что бы стал делать гарнизон без этой единственной мельницы. За семь лет владения Порт-Артуром мы не могли добиться ассигнования денег для постройки казенной паровой мельницы и все время принуждены были кое-как перебиваться мельницей Тифонтая, которая давала последнему большой процент в год дохода.

Зная этот недостаток крепости, японцы за последнее время прилагают все свои старания, чтобы своей стрельбой разрушить мельницу — этот жизненный пульс крепости. Сегодня их старания чуть было не увенчались успехом. Один 6-дюймовый снаряд попал в мельницу, но, по счастью, не причинил ей значительных повреждений.

Кроме того, один снаряд попал в дом инженера, подполковника Крестинского, и разорвался в комнате, в которой, к счастью, никого в это время не было.

Другой снаряд, упав недалеко от Инженерного городка, ранил осколками двух солдатиков на дворе генерал-адъютанта Стесселя.

Cлыхал радостную весть. Сигнальная горка, взятая несколько дней назад японцами, сегодня отбита нами обратно. Теперь окончательно выяснено, что японцы часть 11-дюймовых мортир поставили недалеко от Трехголовой горы. Главной целью для них являются наши форты и флот.

Страшно тяжелое впечатление производит картина методического расстреливания японцами наших судов, неподвижно стоящих в Западном и Восточном бассейнах и покорно ожидающих своей смерти.

Всякая надежда на выход в море и проявление нашей эскадрой какой-либо деятельности давно уже утрачена. Никто не верит в возможность этого, никто теперь об этом даже и не говорит. Все сознают, что роль флота закончена. Теперь уже нет никакой возможности производить какие-либо исправления, вследствие полного отсутствия в порту и материалов, и рабочих. А между тем каждый день наши суда получают все новые и новые повреждения.

Всякая жизнь на кораблях и в порту окончательно замерла...

Ввиду того, что от нашего русского консула в Чифу не получается никаких вестей, не говоря уже о продовольствии, сегодня туда выехал чиновник Бадмаджанов, человек весьма энергичный и хорошо владеющий китайским языком. Ему приказано попытаться организовать доставку в осажденную крепость известий из внешнего мира, а если возможно, то и продовольствие. Если повести дело достаточно энергично, то, по моему мнению, устройство сообщения является вполне осуществимым.

В разных местах крепости, несмотря на неоднократные приказы и строгие меры, пьянство и карточная игра по-прежнему процветают. Недавно один офицер, молодой зауряд-прапорщик З., отправляясь на позицию, попросил меня одолжить ему карты. Позиция его находится всего в 500 шагах от японцев. На мой вопрос, зачем ему карты и время ли о них теперь думать, он беспечно ответил мне: «Знаете, в окопах скучно, а будут карты, все в них перекинемся».

Утром подул холодный ветер. Температура сильно пала. Выпал мелкий снег и покрыл тонким слоем всю окрестность. Благодаря удивительной прозрачности воздуха вершины гор казались особенно резко очерченными. К вечеру ветер еще усилился, а ночью даже завернул небольшой морозец, и я сильно промерз.

Интересно знать, как-то чувствуют себя теперь наши приятели-японцы?..
http://www.istpravda.ru/upload/media...76d5ddf44b.jpg
[port-arthur34.jpg]

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Сегодня началась бомбардировка гавани 11-дюймовыми снарядами в 9 часов 50 минут утра; снаряды ложились около «Ретвизана», который стоит вблизи прохода в гавань, и также около «Полтавы». Потом наши суда, Перепелочная батарея, Тигровка и, кажется, Электрический утес или Плоский мыс начали отвечать японцам. На это японцы открыли огонь по городу залпами из 120-миллиметровых орудий. Много попаданий, но про человеческие жертвы не слышно.

Опять приходится отмечать, что со времени отъезда корреспондентов-иностранцев японцы бомбардируют город, мельницу и гавань более усиленно.

Зашел М. Л. и говорит, что в «Белом доме», т.е. у командира порта, все хорошо настроены: надеются быть освобожденными недели через две — три. Ах, как все бы обрадовались этому, вздохнули бы наконец свободно, пообмылись бы и легли бы спокойно спать дома, раздевшись!.. Разве не скромны наши желания?

Бомбардировка длилась сегодня до 5 часов. Были попадания в «Ретвизан» и в «Полтаву», где начинался даже пожар; есть и человеческие жертвы. Сегодня пробило снарядами Отрядную церковь.

В. и Т. попали чуть-чуть что не под снаряды и отделались замечательно легко. Так как бомбардировка длилась целый день (а это продолжается уж сколько времени) и перерыва ждать долго, они пошли к цирюльнику. Вдруг, что называется перед самым их носом, рвутся два снаряда и сшибают их с ног. Т. говорит, что когда он очнулся, то начал соображать: жив ли он? Затем попытался встать.
Гляжу, говорит, В. отбросило к высокому тротуару и он, полусидя-полулежа, изображает из себя живой вопросительный знак. В это время нам навстречу бежит Ц. с окровавленным лицом; вскакиваем и бежим под гору, в блиндаж. Некогда размышлять. Их, оказывается, оглушило, Т., кроме того, получил небольшой осколочек в бедро, который ушел в тело с кусками платья, но рана не опасна — ему сделали перевязку и он ходит. Ц. тоже ранен легко — царапина осколком. Но пройди В. и Т. на шаг, на два дальше, поторопись Ц. им навстречу и — трудно надеяться, чтобы они остались живыми.

Бог, судьба, счастливый случай, целый ряд таких случаев — назовите как вам угодно, но одни уцелевают при величайшей опасности, тогда как другие погибают в то время, когда, казалось бы, никакой опасности и не было.
http://www.istpravda.ru/upload/media...e24ff92b07.jpg
[port-arthur33.jpg]
После обстрела

* * *
25 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня с раннего утра японцы обстреливают порт и наши суда. Бомбардировка на этот раз ведется из 11-дюймовых мортир и 120-миллиметровых пушек. При мне было выпущено около ста снарядов.

Один наш миноносец «Бойкий» только что намеревался выйти из порта в море, как вдруг в самую середину его попал 120-миллиметровый снаряд и, по-видимому, пробил ему котел, так как миноносец сильно «запарил». Слышны были стоны и крики раненых.

В броненосец «Полтава» попало четыре 11-дюймовых снаряда. Один из них пробил три палубы и при этом убил двоих матросов и двоих ранил. Кроме того, броненосец получил подводную пробоину и принял 90 тонн воды. Эти подробности сообщил мне один морской офицер.

Ввиду обстреливания флота офицеры его и команда отпущены на берег. Эти полуголодные, не имеющие приюта и пристанища, они бродят по всей крепости. Теперь наши моряки принуждены с берега наблюдать ужасную картину расстреливания своих судов. Несчастные наши корабли, не принесшие никакой пользы крепости, постепенно наполняются мутной водой приливов и постепенно опускаются на илистое дно Западного бассейна.

Сегодня на предложение начальства уничтожить 11-дюймовую батарею японцев вызвались три охотника. Эти смельчаки должны были на шаланде заехать в тыл японского расположения, высадиться там и, пробравшись на японскую батарею, заклепать орудия. Несмотря на всю очевидную нелепость подобного предприятия, сегодня ночью этих несчастных солдатиков, идущих на верную смерть, высадили где-то за бухтой Тахэ.

Надо же было додуматься до такого абсурда, будто три стрелка в состоянии пробраться по незнакомой местности, пройти незамеченными мимо массы часовых и, найдя батарею, взорвать или заклепать орудия под самым носом у японцев!!

К несчастью, я не имел возможности узнать фамилии этих трех безвестных героев. Участь их также осталась неизвестной... w Сегодня в 190-м номере газеты «Новый край» был помещен нижеследующий приказ:

ПРИКАЗ
по войскам сухопутной обороны крепости
25 сентября 1904 года.
Крепость Порт-Артур
№ 36
Прошу начальников участков обратить внимание ротных командиров и разъяснить нижним чинам, что упорная оборона крепости, не щадя своей жизни, вызывается не только долгом присяги, но весьма важным государственным значением Порт-Артура, как места пребывания наместника его Императорского Величества на Дальнем Востоке. Упорная оборона до последней капли крови, без всякой даже мысли о возможности сдачи в плен, вызывается, сверх того, тем, что японцы, предпочитая сами смерть сдаче в плен, вне всякого сомнения, произведут в случае успеха общее истребление, не обращая ни малейшего внимания ни на Красный Крест, ни на раны, ни на пол и возраст, как это было ими сделано в 1895 году при взятии Артура. Подтверждением изложенного может служить постоянная стрельба их по нашим санитарам и добивание наших раненых, случаи которого имел место даже 22 сего сентября при временном занятии Сигнальной горы. Вследствие весьма важного значения П.-Артура не только Государь и вся наша родина с напряженным вниманием следит за ходом обороны, но и весь мир заинтересован ею, а потому положим все наши силы и нашу жизнь, чтобы оправдать доверие нашего обожаемого Государя и достойно поддержать славу Русского оружия на Дальнем Востоке.
Начальник сухопутной обороны крепости генерал-майор Кондратенко.

Ввиду крайне тяжелого и удручающего впечатления, произведенного этим приказом на гарнизон, он вместе со 190-м номером газеты «Новый край» был уничтожен, но как все запрещенное, конечно, был всем гарнизоном прочитан.
http://www.istpravda.ru/upload/media...661d9d1991.jpg
[port-arthur30.jpg]

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
С половины восьмого утра японцы открыли по гавани огонь залпами из мелких и крупных орудий; стреляют очень жестоко. Они, должно быть, заметили, что суда наши перемещаются в гавани и что «Ретвизан» вышел на рейд. «Полтава» подтянулась еще ближе к берегу.

Японцы стреляют то залпами, то из трех-четырех орудий подряд, как бы врассыпную. Электрический утес, Перепелочная и другие батареи отвечают им, но далеко не таким сильным огнем — нам нужно экономить снаряды.

Снаряды попали в машинное отделение миноносца «Бойкий» и в корму другого миноносца, но особого вреда не причинили. Несколько попаданий было в так называемый артиллерийский городок, где произвели некоторые разрушения, человеческих жертв нет. Несколько 11-дюймовых снарядов задевали вершину Перепелочной горы и падали рикошетом в гавань.

К обеду японцы принялись обстреливать 11-дюймовыми бомбами Перепелочную батарею; выпустили по ней около 20 снарядов, но ни один не попал. Были близкие недолеты и перелеты то в одну сторону, то в другую. Видно, что эта батарея для них, что бельмо в глазу; сильно донимает она их своими морскими 6-дюймовыми орудиями. Командует ею лейтенант Сухомлин; говорят, очень дельный офицер. После обеда японские батареи молчали, но вечером, после того как «Ретвизан» отбил первую атаку японских миноносцев, батареи с правого фланга начали обстреливать редким огнем Старый город.

Официальную почту получил только Стессель. Говорят, будто Куропаткин имел еще два боя и подвинулся немного на юг; но никто не может сказать, где находится он теперь.

По китайским сведениям, японцы оттягиваются за Волчьи горы и направляются на север, по другим сведениям — они стягиваются к нашему правому флангу. В уход японских войск не верится. Жестокие бомбардировки гавани и города объясняют тем, что будто генерал Ноги ранен или убит и его заменил более энергичный генерал... который все же тратит попусту массу снарядов и воюет с мирными горожанами...

Сообщают, что японцы сегодня здорово обстреляли батарею Крестовой горы и подбили на ней одно орудие. Туда потребовали портовых мастеровых для его исправления.

Был в Красном Кресте, навестил друзей и знакомых. Выздоровевший подпоручик Кальнин назначен временно на форт III — в самый центр огня; на его Заредутной батарее уцелело только одно орудие и им командует фейерверкер Пломодяло.

В. А. В. получил несколько писем: одно от жены, а два на имя покойного брата. Перелом руки срастается плохо, душевное состояние незавидно, должно быть, последствия контузии головы.

Н. В. В. поправляется, уверяет, что, по его мнению, у нас все же слабая точка — наш левый фланг, именно Высокая гора, — и что на ней следовало бы сильно укрепиться.

Замечательно, что господа офицеры неохотно дают сведения о своих убитых товарищах. Газета уже сколько времени приглашает всех сообщать ей данные для некрологов, а все еще не отмечены все павшие в бою и, хотя бы вкратце, их деятельность. Говорят, неоткуда взять материалов — офицеры-товарищи сваливают эту работу друг на друга — одному неохота писать, другому некогда. А следовало бы отметить в газете всех павших здесь за русское дело, помянуть добрым словом героев. Это было бы единственной наградой для многих, а также некоторым удовлетворением для родных и близких павшего.

Так называемая великая русская лень сказывается и тут. На позициях, конечно, не до того; но находящиеся в госпиталях могли бы помочь редакции в этом деле.
http://www.istpravda.ru/upload/media...fc8981b352.png
[наши солдаты.png]

* * *
26 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Целую ночь японцы обстреливали наш порт 11-дюймовыми мортирами. В эту же ночь они повели наступление на позицию Малой Голубиной бухты и, заставив нас отойти назад шагов на 400, заняли небольшую сопку (горку). Сегодня при обстреливании 2-го форта один 11-дюймовый снаряд попал в бетонный каземат, пробил его свод (толщиной в 3 фута) и, разорвавшись внутри, убил писаря и телефониста. Генерал-адъютант Стессель со всем штабом собирается переехать в дом генерала Волкова под горой Перепелкой.

Чувствуется сильный недостаток в фураже. Пуд плохого сена доходит до 1 руб. 50 коп.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Вот пример того, как трудно добыть верные сведения о том, что творится в каком-нибудь отдаленном пункте наших позиций: ночью слышал как бы далекие взрывы; казалось, что это на крайнем правом фланге. Утром выхожу и спрашиваю первым долгом постового городового, не слышал ли он, что это были за взрывы? Он говорит, что это были не взрывы, а стрельба Ляо-тешанской батареи, т. е. в совершенно противоположной стороне — на крайнем левом фланге. Иду дальше, спрашиваю того, другого — не знают или говорят, что это там, в центре, были перестрелки, или же — стреляла Перепелка. Один из знакомых уверяет, будто наши миноносцы и канонерки ходили ночью к Дальнему, чтобы топить неприятельские транспорты. Поэтому будто «Ретвизан» не вошел вечером обратно в гавань, а лишь показал входные огни и, потушив все свои, остался на страже. Вошел же «Ретвизан» в гавань только утром. Наши суда шли к Дальнему вдоль берега и стреляли порой в море, для отвода глаз...

Что-то похоже на сказку. Спрашиваю, какие же результаты?

— Этого еще не знаем.

Иду дальше — «Ретвизан», действительно, вернулся в гавань и ошвартовался у подножья Перепелки, против управления морского пароходства — в местности, где еще никогда не стояли броненосцы. Сомнительно, чтобы японские снаряды не нашли его и здесь; а если он останется тут, то все прибережное население Перепелки рискует подвергаться ежедневной бомбардировке, так как будут и недолеты, и постепенная пристрелка.

Наконец, к обеду узнаю, будто ночью на правом фланге колонны японской пехоты и кавалерия нарвались на наши фугасы и уничтожены. Это более правдоподобное объяснение.

Ночью в нашей окрестности 11-дюймовым снарядом разбита одна фанза по Стрелковой улице и пробито здание полицейского правления. В первой находился один из ночевавших в ней; комната, в которой он спал, уцелела и он остался живым, в то время как весь дом был превращен в груду обломков, остальные же двое жильцов спаслись от верной гибели только потому, что засиделись в гостях. В полицейском управлении пробило крышу и стену навылет, снаряд не разорвался. Бывшие там чины и полицмейстер Тауц отделались одним испугом.

До 12 часов дня было тихо, и мы радовались праздничному отдыху. Вдруг залп — 3 снаряда — по городу, по району Военной горы... и так целые полчаса. Потом также вдруг и прекратилась бомбардировка. У нас одним снарядом пробило стену и полконюшни; снаряд разорвался в земле, уже за второй стеной. Лошадь получила царапину в шею, должно быть, щепкой.

Вскоре забежал З. и сообщил, что в бывший морской штаб — ныне строевой отдел — попал снаряд и оторвал делопроизводителю штаба и следовательной комиссии Михаилу Львовичу Делакуру обе ноги ниже колен... Это ужасно! Мы только что с ним ходили по городу и расстались за несколько минут до первого залпа. Жаль симпатичного, скромного, трудолюбивого человека; у него семья, рискующая теперь потерять своего друга, отца, кормильца, средств никаких. Это ужасно! К чему эта жертва Молоху войны? Он, кажется, и муху не был способен обидеть — и вдруг стал жертвой войны. Перенесет ли он ампутацию при его вообще незавидном здоровье — это еще вопрос. Жаль доброго коллегу — чуткого, честного и бедного человека. Его отнесли в обморочном состоянии в хирургическое отделение морского госпиталя. Подвергли операции.

С 2 часов дня началась ожесточенная бомбардировка наших укреплений — района форта III. Перепелочная и береговые наши батареи помогают отбиваться.

В 3 часа бомбардировка позиции прекратилась. Сообщают, что в этой бомбардировке участвовали и японские канонерки из бухты Луизы, но наши дальнобойные орудия заставили их отойти.

Новость! Сегодняшний номер «Нового края» конфискован по приказанию генерала Стесселя. В нем был напечатан приказ генерала Кондратенко без разрешающей подписи генерала Стесселя. По уверению генерала Кондратенко, Стессель дал ему на это свое согласие, но лишь словесное. w Что в этом приказе преступного, отказываемся понимать. Тем не менее, говорят, что редактор газеты имел бурное объяснение с начальником штаба — чуть ли не грозили новым закрытием газеты за напечатание приказа. Дело кончилось конфискацией нерозданных номеров; номер печатается вновь, но без приказа.

Вся беда в том, что смели напечатать приказ без подписи генерала Стесселя — нарушили его монополию...

С 4 часов японцы бомбардируют редким огнем из 11-дюймовых орудий гавань — посылают через 5 или 10 минут по снаряду. Им отвечает одна из береговых батарей — Плоский мыс, Стрелковая или Лагерная.

Неприятным диссонансом в это время является лихое выпиликиванье гармошкой трепака во дворе дома, занятого полицейской командой, слышно, как городовые подхватывают этот народный танец с прикрикиванием, с пристукиваньем каблуков. Должно быть, опять нашлась даровая выпивка. Рассказывают, что полицейские чины прекрасно знают, в какой из заколоченных китайских и других лавок имеются напитки и другие более ценные товары и как их добыть оттуда.

Сейчас мне передавали, что на днях дружинников заставили приготовлять для генерала Стесселя квартиру в доме генерала Волкова, заставляли мыть полы, окна, натирать паркет воском и даже очищать и мыть ретирады. Некоторые из дружинников отказались наотрез от этой работы: «Копать окопы, траншеи и тому подобное не отказываемся, всегда готовы; знаем, что все это необходимо. Но эти работы мы находим не необходимыми, ни даже пристойными для дружины. Пусть нас повесят, но не хотим быть ни поломойками, ни ассенизаторами для генерала Стесселя! Не видим в этом государственной необходимости!»

Все же безответных заставили окончить эту работу.
http://www.istpravda.ru/upload/media...a8cd5ccbd1.jpg
[защитники порт-Артура.jpg]

* * *
27 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Ночью высшее начальство решило сделать по направлению 1-го редута сильную вылазку двумя батальонами пехоты. Целью ее было разрушить осадные работы японцев, которые за последнее время настолько продвинулись в этом месте вперед, что стали с фланга угрожать нашему 3-му форту.

Вылазка кончилась, по обыкновению, неудачей. Едва одна из наших рот рассыпалась в цепь, как японцы открыли, кроме сильнейшего оружейного огня, еще огонь из восьми пулеметов. Пальба была настолько сильна, что нечего было и думать о дальнейшем наступлении. Батальоны наши под таким адским огнем растаяли бы весьма быстро, не принеся никакой пользы.

Японцы, очевидно, уже успели прочно укрепиться в занятых ими 10 августа наших редутах. Сорок семь дней не были ими потеряны даром.

Во время этой кратковременной вылазки у нас убыло до 30 человек убитыми и ранеными. Весь день город и гавань обстреливаются японскими мортирами.
Вчера броненосец «Ретвизан» выходил на рейд, чтобы укрыться от дневной бомбардировки. Японцы это заметили и ночью повели минную атаку на место его дневного расположения. По счастью, однако, «Ретвизан» на ночь вернулся в гавань.

Сегодня, как я слыхал, одна бомба попала в «Ретвизан» и пробила все его четыре палубы. Сегодня японцы 11-дюймовыми снарядами и шрапнелью особенно усиленно обстреливали нашу батарею на Перепелке. Эта батарея, как бельмо на глазу, надоедает японцам, нанося им своим метким огнем большие потери. Одна бомба попала в батарею и пробила блиндированный пороховой погреб, но, по счастью, не разорвалась. Другая бомба попала на батарею Лит. Б и пробила снова бетонный свод каземата. При этом ранено четыре стрелка, а другие четверо, находившиеся тут же, остались совершенно невредимы.

Сегодня вечером узнал содержание телеграммы, полученной от генерала Куропаткина.

ПРИКАЗ
по войскам Квантунского укрепленного района сентября
27-го дня 1904 года.
Крепость Порт-Артур
№ 709
24 сего сентября мною получена от командующего Маньчжурской армией, генерал-адъютанта Куропаткина, телеграмма следующего содержания: «Порт-Артур Генерал-адъютанту Стесселю Мукден, 7 сентября Получив вашу депешу 3 сентября, сердечно поздравляю с новым успехом. Мы усердно готовимся к переходу в наступление. 1-й армейский корпус уже прибыл к нам. Бог вам в помощь, надейтесь на выручку. Генерал-адъютант Куропаткин».
http://www.istpravda.ru/upload/media...853665337f.jpg
Надежда на выручку в гарнизоне, однако, постепенно угасает.
[port-arthur26.jpg]

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Японцы стреляли по гавани ночью до 12 часов.

Оказывается, что на населенный склон Перепелки, к которому подтянулись наши суда, попадало за ночь много снарядов. Японцам шпионы-китайцы, вероятно, сообщили место нахождения наших судов и они теперь подбираются к ним со своими 11-дюймовыми снарядами. Впрочем, и с моря видны некоторые наши суда под Перепелкой.

Сведения о штурмах форта III подтверждаются; все попытки японцев отбиты, их урон огромный. Наши потери за вчерашний день, вечер и ночь — 18 убитых и около 60 человек раненых. Ночью, говорят, наши наступали, желая отвлечь внимание японцев на то время, как охотники наши прокрадывались к японским батареям, чтобы взорвать их орудия. Удалось ли им это — вопрос, но мы можем гордиться тем, что у нас всегда находятся охотники на такие безумно-отважные предприятия. Ночью японцы высадились на крайнем правом фланге и полезли было на Крестовую гору. Конечно, все — более полутораста человек — легли костьми. Стараются нащупать слабое место, чтоб забраться в тыл передовых позиции и, конечно, взорвать орудия на батареях, а то и пробраться в город. Маленькая удача на Сигнальной горе ободрила их. У М.Л. Делакура ампутированы обе ноги. Несмотря на органический порок сердца он прекрасно выдержал операцию под хлороформом. Он ослаб, но бодр духом. Врачи надеются на его выздоровление.

Хотя бомбардировали город до 4 часов, но не слыхать, чтобы были человеческие жертвы. Все же хорошо, что люди в это время прячутся, иначе были бы всегда пострадавшие от осколков — совершенно бесполезные жертвы.

Нашу жизнь характеризует в некоторой степени приказ генерала Стесселя:

«№ 698 (25 сентября). Ввиду неоднократно поступающих заявлений, что содержатели торговых магазинов и лавок непомерно повысили цены на все предметы потребления, как-то: на белье, обувь и материалы на шитье их, а также на оставшиеся нераспроданными жизненные припасы, — в последний раз вновь объявляю содержателям магазинов, лавок и других торговых заведений, что все предметы потребления обязательно должны продаваться по нормальным ценам, какие существовали до осады крепости.

Я решительно не вижу никаких причин к повышению их, так как торговцы распродают большею частью заваль, оставшуюся от многих лет и которая покупается потребителями лишь по нужде, за неимением ничего лучшего, пользоваться же безвыходностью положением жителей и гарнизона осажденной крепости, по меньшей мере, недобросовестно.

Лиц, уличенных в неисполнении настоящего приказа, я буду подвергать штрафу в высшей мере, а затем закрою торговлю.

Комиссару по гражданской части и полиции наблюдать, чтобы приказ этот исполнялся в точности, и в случае неисполнения его составлять акты и представлять их мне».

И этот приказ появился поздновато, теперь уже мало осталось что продавать, и торговцы ловко применились к этим приказам и таксам, давно издаваемым городским советом. Желаешь купить по таксе — нет такого товару, только немного оставили для себя. По «вольной» цене — изволь, уважу...

А в этом их не может изловить никакая власть, никакой надзор. Получивший товар не пойдет жаловаться, чтобы ему и впредь не отказывали. Торговцы, в свою очередь, жалуются на большие убытки. Впрочем, со времен Козьмы Минина не слыхать, чтобы наши купцы когда-либо, при каком бы то ни было большом бедствии оказывались большими патриотами. Уже начало войны дало тому отвратительные примеры их пользования случаем.

У нас же торговый люд преимущественно иноплеменные — греки, турки, армяне, евреи и иностранцы, русских совсем немного.

Солдатам нашим становится все тяжелее и тяжелее относительно питания. С июня месяца начали с уменьшения мясной дачи; с 17 июля давалось им по ¼ фунта конины на человека 4 раза в неделю, с 8 сентября они получают ту же дачу только по 2 раза в неделю, с 16 сентября они получают сверх того только по 1/3 банки консервированного мяса по 2 раза в неделю. Голодновато при отсутствии корнеплодов и прочей растительной пищи.

Сегодня снова пронесся слух о купленных нашим правительством аргентинских крейсерах, которые, вероятно, прошли во Владивосток прямо Тихим океаном. Этому слуху нет основания не верить. Наше правительство имеет достаточно средств, а продавцы всегда найдутся. И здравый смысл говорит за эту покупку. Гибелью «Рюрика» и аварией «Богатыря» Владивостокская эскадра ослаблена наполовину — осталось всего 2 крейсера, и усилить ее необходимо. Если правда, что куплены 4 крейсера, да если они не уступают «Ниссину» и «Кассуге», то это представляет уже внушительную силу. Если Балтийский флот прошел во Владивосток, то, вероятно, для того, чтобы там немного пооправиться после дальнего перехода, затем дать сражение японскому флоту и идти на выручку Артура. Эти надежды оживляют нас снова.
http://www.istpravda.ru/upload/media...6d0d6077ad.jpg
[порт-артур_02.jpg]

* * *
28 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня утром видал два парохода, которые шли в бухту Луизы. Японцы везде строят новые окопы; сапа их быстро продвигается вперед. Очевидно, их войска отлично обучены саперному делу. Сегодня случайно пришлось проезжать по дачным местам. Здесь я встретил молодого мичмана, который из «монтекристо» стрелял воробьев...

— Что это вы делаете? — спрашиваю.

— Да вот хочу из воробьев устроить себе завтрак, давно никакого свежего мяса не ел, — отвечал мичман.

В съестных припасах чувствуется сильный недостаток.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Около 2 часов дня на Золотой горе собралось много народу, чего-то смотрят на море. Говорят, на море происходит стрельба, идет бой между нашими и японскими миноносцами. Все встревожены этим известием.

Наши миноносцы вскоре вернулись в гавань, говорят, их было по 9 штук с каждой стороны. Значит — наши не устояли, утекли. Обидно, что наши моряки все пасуют. Японцы сильнее техникой и, главное, духом. Их миноносцы быстроходнее и лучше вооружены; офицеры управляют ими, точно на маневрах, уклоняются от опасности, когда это нужно, и стремительно кидаются в атаку, когда это возможно. Не верится, чтобы наши миноносцы не могли принять бой с равным по числу врагом вблизи своей гавани и под защитой береговых батарей; если они решили и тут отступить, то нечего, конечно, рассчитывать на успех в открытом море. Обидно.

Эскадра наша в самом жалком положении — сколько времени ее обстреливают и надо ожидать, что, наконец, пристреляются к ней и она погибнет, так как деваться ей положительно некуда. Выйти на рейд?.. Но ей не устоять против минных атак; уйти же в море без орудий и боевых припасов на неисправленных судах — безумие. Остается одно — дожидаться выручки Балтийской эскадры с Владивостокским отрядом, усиленным аргентинскими броненосными крейсерами. Владивосток может остаться под охраной миноносцев и подводных лодок, которые, по слухам, перевезены туда по железной дороге.

За день так и не удалось узнать, в чем именно заключаются приятные новости. Рассказывают, будто японской армии в Ляояне грозит плен. Значит — предстоит заключение мира. Но почему штабы не опубликуют этих известий? Разве что-нибудь другое — быть может, идет наш Балтийский флот с десантом?

Вечер точно такой же, как вчера; бомбы грохаются где-то на набережной, потрясая землю, заставляя вздрагивать людей.

Дождик перестал, но тучи все же нависли так низко, что вспышки японских орудий отсвечивают как бы за облаками.

Широкий яркий луч японского прожектора лежит неподвижно, как бы застывший, поперек нашего фронта по направленно форта III; дымки от японской шрапнели, от наших орудий и взрывов бомб плывут красивыми облачками, порой снежно-белыми комочками попадают в лучи света этих прожекторов и расплываются очень медленно. Своеобразная красота.

Порой раздается ружейная трескотня, вроде небольшого боя, и видны какие-то вспышки, вроде взрывов — должно быть, разрываются ручные бомбочки...

Сколько ужасов! И вот — уже девятый месяц войны! К чему только не успели мы привыкнуть за это время, а в начале ведь все это казалось нам невыносимым. Чего-чего только мы не переиспытали, не перечувствовали! Иногда негодуем и ужасаемся, что столько времени приходится ночевать в блиндажах, там же отдыхать в обед, когда обыкновенно идет бомбардировка города.

Но если подумаешь, сколько людей томилось и сколько их томится посейчас волею судеб, вернее, обстоятельств — из-за стремления к свободе, этому естественному праву каждого человека, томятся в ужаснейших подземельях, где и сырости больше, и воздуху никакого, да еще на пище, еле поддерживающей жизнь, — то все то, что нам приходится переносить, кажется нам не самым ужасным на свете. Тяжело, но терпеть все еще возможно. При том, знаем, что не вечно продлится эта осада, когда-нибудь да освободят нас из этого заключения. И это утешает, ободряет.
http://www.istpravda.ru/upload/media...e16dbc0e95.jpg
"Изумруд"

Из мемуаров Владимира Кравченко, судового врача крейсера «Изумруд» 2-й Тихоокеанской эскадры:
Экстренные сборы. Приказано поспеть в Ревель на Высочайший смотр. Тяжелые сцены прощания... Кое-кто из родных узнал о нашем неожиданном уходе и успел приехать.

Ох, что-то нет у нас веры во 2-ю эскадру, хотя по наружному виду она и представляет такой грозный вид.

Всем известно, что новые суда заканчивались наспех, остальные же — заслуженные старички, которым давно пора на покой. Испытаний настоящих не было — впереди длинный ряд поломок. Конечно, будут гнать и портить механизмы. Будут отставшие, а кому удастся дойти, тот дойдет порядочным инвалидом. В маневрировании эскадра совсем еще не спелась. Судовой состав не знает своих судов, своих машин.

Да и самый судовой состав разве тот, что на бравой 1-й Тихоокеанской эскадре? Какое может быть сравнение с матросами, плававшими на Дальнем Востоке 5–7 лет подряд, и теми, кто плавал в Балтике три — четыре месяца в году, а остальное время проводил в казармах! К тому же большая часть судовых команд 2-й Тихоокеанской эскадры состоит из молодых матросов и призванных из запаса.

Угольный вопрос?! Хорошо, если все удастся именно так, как предположено. Необычно нам грузить уголь в море.

Путь предстоит долгий, утомительный. Всего вероятнее — кругом Африки, через мыс Доброй Надежды. В Индийском океане могут встретить тайфуны. Конечно, враг наш не дремлет и по дороге приготовил какое-нибудь коварство. Мин японцы не жалеют и не очень-то боятся международных правил. Пора наконец убедиться в том, с каким хитроумным и вероломным противником мы имеем дело. Когда мы придем, нам сразу с пути придется вступить в бой с отдохнувшим врагом. К этому дню Артур без сомнения падет…

Ах, вовсе не нужно и пессимистом быть, чтобы ясно видеть, что кроме стыда и позора нас ничего не ожидает.
http://www.istpravda.ru/upload/media...0b6dfc2f8c.jpg
[моряки.jpg]

Хроника японской войны 29 сентября – 5 октября 1904 года.
 

http://www.istpravda.ru/research/10931/
http://www.istpravda.ru/upload/ibloc...cebb3c89f1.jpg
«Гарнизон крепости не сдается, а погибает вместе с ней!" Над Порт-Артуром повисла угроза эпидемии тифа: после того, как из города сбежали гастарбайтеры-китайцы, крепость буквально утонула в грязи и антисанитарии. Провизии в городе не осталось, между тем обещанной помощи нет и не будет: посланные на помощь осажденному городу корабли еще даже не вышли из Балтийского моря. "Историческая правда" продолжает реконструкцию событий самой "позорной войны" на Дальнем Востоке.

29 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Японцы ожесточенно стреляют по порту. Говорят, что сегодня один из снарядов попал прямо в середину палубы броненосца «Пересвет».
Сегодня был в одной роте и пробовал пищу. Теплая мутная водица с бобовыми жмыхами и рисовая каша с запахом дыма. Очевидно, командир роты не особенно следит за довольствием, так как в других ротах пиша значительно лучше.

Сегодня с полковником Ирманом осматривали позиции близ Малой Голубиной бухты. Здесь стоит сборная охотничья команда 11-го Восточно-Сибирского стрелкового полка под начальством штабс-капитана Соловьева.

Команда эта образована из оставшихся нижних чинов 3-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады, которая ушла на Ялу. Охотники под командой штабс-капитана Соловьева бессменно уже восьмой месяц, то есть с самого начала войны, занимают передовые позиции и находятся все время в самом близком соседстве с неприятелем. Здесь, между прочим, я наблюдал, как «развлекаются» наши солдатики. Находясь дни и ночи в окопах, они от скуки додумались до следующего способа заставить японских часовых показываться из их траншей: один из солдатиков привязывает себе на спину куклу в шинели и папахе и на четвереньках ползет вдоль окопа. Кукла несколько выдается над окопом и издали легко может быть принята за живого человека. Зоркий японский часовой, увидя движущуюся фигуру, высовывается из своего окопа и начинает по ней палить, в полной уверенности, что это разгуливает неосторожный наш стрелок. Этого момента только и дожидается другой наш стрелок, который, спрятавшись за бойницы, ухлопывает неосторожного японца.

Вот вам и пример охоты за живым человеком...

За помещение в № 190 газеты «Новый край» приказа генерала Кондратенко за № 36 редактор его, подполковник Артемьев, получил выговор в приказе от генерал-адъютанта Стесселя.

ПРИКАЗЫ
по войскам Квантунского укрепленного района
29 сентября 1904 года.
Крепость Порт-Артур
№ 718
В № 190 газеты «Новый край» был помещен приказ по войскам сухопутной обороны крепости без соблюдения правил цензуры, за что редактору, подполковнику Артемьеву, объявлен выговор.

№ 722
28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка подполковник Шишко откомандировывается от дружины и назначается комендантом города с главной обязанностью следить, чтобы не было в городе людей, задержавшихся по разным случаям при разных командах, когда место их в ротах. Картежные игры должны тоже преследоваться всемерно.
Начальник Квантунского укрепленного района генерал-адъютант Стессель

Последний приказ вызван тем обстоятельством, что наши солдатики, уходя с позиций, часто остаются где-нибудь в городе и таким образом уклоняются от несения своей службы. Кроме того, во многих уголках крепости процветает азартная карточная игра, в которой деятельное участие принимает, между прочим, и наше духовенство.

Подполковник Шишко до сих пор, числясь в дружине, спокойно проживал на левом фланге крепости в казармах 28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка и занимался фотографиями.
http://www.istpravda.ru/upload/media...ce1610e4d7.jpg
Порт-Артур

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Из порта доносится стук молотков, и слышно, как там работает паровой двигатель. Подкрадываются опасения, как бы японцы не услыхали этот стук и не начали опять стрелять по порту. Они обстреливали сегодня гавань 11-дюймовыми, 6-дюймовыми и 120-миллиметровыми до 7 часов 30 минут вечера. После обеда им усиленно отвечал «Ретвизан» из своих больших орудий. Земля дрожала, окна дребезжали и двери растворялись от этих выстрелов. Но это уже не пугает нас, а, наоборот, как бы удовлетворяет нас за японские бомбардировки:

— Так нате же и вам!

Перед обедом японцы обстреливали преимущественно Золотую гору, были попадания и на батарею. Но не слыхать, чтобы они причинили серьезный вред или чтобы были потери в людях. В «Пересвет» попало 10 снарядов.

Сегодня снова появились утешительные слухи, положим, довольно жиденькие, не совсем уверенные. Будто к нам идет на выручку генерал Сахаров со значительным отрядом и должен прибыть на Кинчжоу 30-го числа, т. е. завтра. У Куропаткина было несколько боев, и все удачные. Японцы пытались атаковать даже Мукден, но отбиты с огромным уроном. Куропаткин оттеснил их к Ляояну и продолжает наступать.
http://www.istpravda.ru/upload/media...82dff81983.jpg
Крейсер "Орел"

Из мемуаров корабельного инженера крейсера "Орел" Владимира Костенко «На «Орле» в Цусиме»:
Вчера в 5 часов утра эскадра (идущая на помощь в Порт-Артур. - "ИП".) покинула Ревельский рейд и, обогнув остров Нарген, вышла из Финского залива в открытое море. Эскадра шла двумя колоннами, имея головными два флагманских корабля — «Суворов» и «Ослябя». На левом траверзе «Орла» шел «Нахимов», успевший за два десятка лет уже дважды побывать на Востоке и теперь начинающий свой третий поход в Тихий океан. С раннего детства я чувствовал привязанность к этому кораблю, который своим внешним видом производил впечатление силы и решительности благодаря сильно выдвинутому тарану, одной толстой трубе в центре корабля и пропорциональным очертаниям его сравнительно короткого корпуса.

За «Нахимовым» следовали два миноносца.

С кормового мостика мой взор охватывал всю эскадру на ходу. Равнение в обеих колоннах корабли держали достаточно точно. Только «Бородино» по временам без видимых причин выкатывался бортом вправо из линии створа мачт передних броненосцев. Его рулевые, видимо, еще не освоились с повадками корабля на ходу.

Итак, поход эскадры начался!"

Из мемуаров Владимира Кравченко, судового врача крейсера «Изумруд» 2-й Тихоокеанской эскадры:
"О радость! Слышно, как шипит, свистит, щелкает по трубам паровое отопление. Несколько минут спустя каюты принимают вид бани, полны паром — соединения труб пропускают. Пригоревшая краска издает страшное зловоние. Теперь уж не только сверху, но со всех сторон с отпотевшего железа падают крупные капли. Вестовые забегали со швабрами, машинисты с отвертками — надо где поджать, где отжать гайку.

Пожалуй, без отопления лучше было, а? Трудно угодить нашему брату.

Все это пустяки, а вот что действительно скверно: каждый день приносит мне одного — двух тифозных. В лазарете я их не задерживаю и тотчас же списываю на берег.

Произвел поголовный опрос и осмотр команды. Главная причина наконец устранена — опреснители заработали и дают хотя и прескверную ржавую, но зато дистиллированную водицу".
http://www.istpravda.ru/upload/media...4c9994d0dd.PNG
Маршрут русских кораблей, посланных на помощь Порт-Артуру.

* * *
30 СЕНТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Слыхал, что вчера японцы повели атаку на какой-то пункт нашего правого фланга. Наступление их, однако, было отбито, причем они потеряли около 200 человек убитыми. В отбитии штурма принимала участие главным образом 8-я рота 14-го В.-С. стрелкового полка под командой поручика Шумского. Эта рота два раза сходилась в штыки с наступающим врагом. Наши потери восемь убитых, числа раненых не знаю.

Сегодня случайно познакомился на Голубиной бухте со скромным героем, волонтером Дедеусом Владиславовичем Ливчинским, который служил техником в фирме Дежевецкого и К°, имевшей свое отделение в Порт-Артуре.

Д.В. Ливчинский — поляк. В начале блокады он вызвался провести на шаланде донесение генерала Стесселя к генералу Куропаткину. Поручение это он блестяще выполнил, причем несколько раз рисковал быть пойманным японцами.

Получив ответ от генерала Куропаткина, он привез его в Порт-Артур и пожелал остаться волонтером при обороне крепости. Д.В. Ливчинский был уже несколько раз в деле. Теперь он, неся офицерские обязанности в отряде, насколько возможно, облегчает офицерам тяжелую их службу на передовых позициях.

Скромно одетый в хаки, с одним биноклем через плечо, живет в землянке, питается из котла... Д. В. Ливчинский произвел на меня самое приятное впечатление.

По городу разнесся слух, что к нам пришли три шаланды и привезли 6000 штук снарядов. Кроме того, упорно держится слух, что у генерала Куропаткина было большое кавалерийское дело, в котором почти вся кавалерия японцев уничтожена.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
С 9 часов японцы обстреливают гавань.

Сегодня одним из 11-дюймовых снарядов отшибло угол у дома морского пароходства, а следующий упал на дорогу тут же, в то время как там проходило много народу. К счастью, никого не убило и не ранило; будто только одному ушибло ногу камнем.

Скверная вещь — японцы пристреливаются к судам, которые стоят вблизи берега и этим же затрудняют движение по набережной, в Новый город и обратно, что крайне неудобно, так как эта дорога более других оживленна и необходима. Если так будет и впредь, то дело не обойдется без жертв, это место — угол вокруг подножья Перепелки — никак не минуешь, другой дороги нет.

Японцы обстреливали гавань до половины пятого вечера.

Сообщают, что на днях неприятельским снарядом разбит один из наших прожекторов на сухопутном фронте.

Луч японского прожектора лежит уже которую ночь неподвижно поперек района форта III; бледный луч нашего прожектора с левого фланга как бы старается его лизнуть, перехватить.

Досадно, что все у японцев лучше нашего. Прожектора их много сильнее наших; на убитых японских офицерах найдены чудные бинокли. А у нас с биноклями одно горе.
http://www.istpravda.ru/upload/media...71dff0f2dd.jpg
Из воспоминаний солдата Федора Шикуц "Дневник солдата в Русско-японскую войну":
Утром все были готовы к бою и с большим напряжением ждали японцев. Командир полка собрал батальонных и ротных командиров и передал им распоряжение, что нам велено наступать на впереди стоящую деревню. Он объяснил всем, кому и как двигаться, какого держаться направления, и стал показывать на карте соответственные места. В это время раздался оглушительный орудийный выстрел. Все вздрогнули, перекрестились и подумали, что вот, началось, быть может, роковое для каждого боевое дело. Но, оказалось, что это была ошибка: бомбардир, наводчик 10-й артиллерийской бригады, разряжая орудие, нечаянно произвел выстрел. К счастью, все обошлось благополучно, и только двух солдат воздухом с ног сшибло.

Командир полка приказал начать наступление. Было часов 9 утра. Охотники и дозоры вышли вперед, четвертый батальон рассыпался в цепь, а остальные пошли колоннами позади.

Только что успели мы подойти под деревню и стали окапываться, как по передовым частям открылась ружейная и пулеметная пальба японцев, и в это же время, как на грех, на горизонте появились и наши кухни, и патронные двуколки.

Некоторые из нас подумали: «Ну, слава Богу, кухни едут! Поедим как-нибудь!».

Но не успели мы и глазом мигнуть, как японцы их тоже заметили и открыли по ним убийственный артиллерийский огонь.

Ужас, что было тогда!

Рев, стон, свист, гул, земля столбами пыли кверху поднималась. Все снаряды летели над нашими головами, как из наших 16-ти орудий, так и из японских, потому что японцы, приняв наши кухни и патронные двуколки за нашу артиллерию, направили на них огонь. Вскоре, однако, кухни скрылись, кто куда, и благополучно вернулись обратно. Тогда противник начал брать цель ближе и ближе и почти моментально перенес огонь к нашим окопам. Полковник сошел с лошади и отдал ее мне, а сам сел в окоп. В это время около него, не далее как шагах в десяти, разорвался снаряд, лошади вырвались и разбежались, а я от сотрясения воздуха упал на землю. Когда я вскочил на ноги, то увидел, что полковник поднялся из окопа и смотрит на меня: в это время, как нарочно, возле него ударился в землю и взорвался другой снаряд.

Полковник упал в окоп, у меня зашумело в ушах, но я скоро овладел собой и бросился к окопу; смотрю, полковник сидит на земле и только изумленными глазами смотрит на меня:

— Ты, — говорит, — жив?

— Жив, — отвечаю я.

— Да как же это? У твоих ног снаряд разорвался!

А я ему в ответ:

— Да ведь и у ваших ног тоже разорвался снаряд!

После этого враг перенес огонь на нашу батарею. Воспользовавшись затишьем, наши войска стали наступать на деревню и завязали с неприятелем горячую перестрелку.

Когда войска наши вошли в деревню, то японцы опять перенесли весь свой огонь на нас. Ужас, что было тогда! Полковник послал меня передать приказание 14 роте зайти влево за деревню, и я попал в адский огонь. Удивительно, как меня не убило и не ранило тогда!..

В деревне поймали одного хунхуза, который флагами показывал японцам, где находились наши солдаты, и они наверняка разбивали наших. После уничтожения хунхуза враг не стал так метко стрелять по нас.

Стало темно, а за темнотой в скором времени прекратился и сам бой...

Генерал получил приказ, чтобы ночью, незаметно от японцев, отступить, и стал показывать на плане, где и как кому двигаться; чтобы лучше рассмотреть карту, зажгли фонарики; кроме того, некоторые солдатики закурили китайские трубки; я тоже забрался в канаву и закурил папироску из китайской махорки. В это время неприятель заметил свет от фонарей или от неосторожно зажженной спички (ночью свет папироски и то виден далеко), да как запустит по нас орудийный залп! Хорошо еще, что случился перелет, и снаряды упали в озеро, но и без этого залп произвел у нас полнейший переполох. Лошади повырватись из рук, а стоявшие солдаты и начальствующие лица попадали кто куда: иные в канавы, иные попали прямо в озеро, так как было темно, и ничего не было видно.

Японцы выпустили по нас три залпа, не причинив нам, однако, большого вреда, так как поранили только двух наших ординарцев и убили одну лошадь".
http://www.istpravda.ru/upload/media...8ce7a60c22.jpg
* * *
1 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Идет усиленное обстреливание Старого Города и порта. На этот раз стрельба довольно меткая. Так, один снаряд попал в здание редакции «Нового края», другой в известный ресторан «Саратов». Оба здания сильно повреждены.

Досталось и порту. В броненосец «Пересвет» попало, кажется, более десяти снарядов прямо в палубу.

Батарея многострадальной Перепелки тоже подверглась сильному обстреливанию. При мне в гору Перепелки попало уже до 23 снарядов, но разорвались из них только два, остальные дали отказ. Вообще нужно заметить, что японские снаряды обладают каким-то дефектом в установке ударных трубок, отчего большая часть их остается неразорвавшимися и не производит особых разрушений.

Сегодня опубликованы подробности гибели крейсера «Новик» у Корсаковского поста на Сахалине.

Вместе с этим известием в городе упорно держится слух о гибели нашего крейсера «Россия», на котором будто бы погиб и адмирал Скрыдлов.

Японцы удивительно деятельно и энергично ведут свои осадные работы. Везде появляются все новые и новые траншеи, которые с каждым днем приближаются к крепости и постепенно охватывают ее тесным кольцом".

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Один из снарядов попал в редакцию «Нового края». Пробита газетная кладовая, разрушена часть типографии; пострадал и кабинет секретаря. Один осколок пробил еще и наружную стену и вылетел на Пушкинскую улицу. К счастью, в момент попадания в этих помещениях не было никого. Затлевшую было бумагу затоптали прибежавшие служащие, иначе возник бы пожар. Часть газет разорвана взрывом на мелкие клочки.

Вслед за этим снарядом попал другой в квартиру военного врача, против редакции. Остальные падали уже дальше к гавани. Один из них пробил в ресторане «Саратов» биллиардную комнату. Человеческих жертв нет.

В 1 час 20 минут японцы дали новый залп из трех орудий по городу и начали стрелять в одиночку. Наши батареи стали отвечать довольно сильным огнем. Особенно усердствует Перепелочная. Стрельба продолжалась полтора часа.

Вечером пошел в Красный Крест навестить друзей. В саду, между новым зданием и общиной сестер милосердия, попал в сферу японских перелетных пуль, но прошел благополучно. Довольно неприятное ощущение, когда мимо тебя все пшик да пшик... Сообщают, что около театра Тифонтая убит такой пулей наповал, в голову, матрос; было несколько новых ранений в городе пулями.

Врачи жалуются, что стало меньше солнечных дней, а то солнце быстро залечивало раны. Как только возможно, выносили раненого на солнце и он поправлялся неимоверно скоро. Теперь процесс залечиванья идет уже медленнее.
http://www.istpravda.ru/upload/media...3b1aa51ed0.jpg
* * *
2 ОКТЯБРЯ 1904
Из книги Ю. Дискант «Порт-Артур, 1904»:
"Капитан третьего ранга Ивамура начал обстрел Старого города и внутреннего портового бассейна… Снаряды попали в трубы и борта стоявших там броненосцев «Севастополь» и «Победа», которые вместе с «Пересветом» вступили в артиллерийский поединок с неприятелем. С этого времени находившиеся в данном районе порта корабли ежедневно подвергались Ивамурой обстрелу. В период с 29 сентября по 4 октября вновь были повреждены «Победа» и «Севастополь», единичные попадания получили «Пересвет» и госпитальное транспортное судно «Ангара». Опасность миновала, только когда корабли перешли в восточную часть внутреннего бассейна.

Но прежде чем это произошло, японское верховное командование выделило 3-й армии 6 тяжелых гаубиц Крупна калибра 280 мм (вес снаряда — 320 кг, шимозы — 80 кг), которые были установлены посредине Волчьих гор вдоль полевой железнодорожной линии из Дайрена. 1 октября неожиданно для русских они обстреляли крепость и порт. Ведя огонь по пеленгу Ивамуры, японцы попали девять раз в броненосец «Пересвет», повторно повредив его, и потопили портовую землечерпалку. Снаряд, попавший в форт 3, пробил земляной слой и двойной бетонный свод блиндажа, внутри которого разорвался, убив и ранив около 100 солдат. Такая же картина наблюдалась и в форту 2, на который упало 8 снарядов: был уничтожен бетонно-земляной бруствер, пробит железобетонный свод боевого каземата...

Этот обстрел навел Кондратенко на определенные размышления, которые он 2 октября изложил в письме к Стесселю. Он предлагал, чтобы тот, учитывая трудное положение крепости (отсутствие надежды на подход резервов, угрозу для кораблей эскадры и т.п.), проинформировал обо всем царя и, более того, представил ему предложения о начале мирных переговоров с Японией «пока не поздно», то есть пока Порт-Артур еще в руках русских войск и существует 1-я Тихоокеанская эскадра, а Ояма ведет тяжелые бои в Маньчжурии. Иначе, считал Кондратенко, мир придется заключать «на унизительных для России условиях». Однако Стессель отклонил эти предложения, обвинив Кондратенко в неверии в мощь российской армии и упадке духа. Это было несправедливо, так как из всего командования крепости именно Кондратенко отличался наиболее стойким боевым духом и с его стороны это была скорее попытка взглянуть на ситуацию глазами трезвомыслящего политика, хотя сам он, как сторонник девиза «Гарнизон крепости не сдается, а погибает вместе с ней», оставался слепо преданным делу солдатом".

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Сегодня смотритель Сводного госпиталя рассказывал мне, что у него по сие число в самом госпитале убито и ранено 27 человек. От огня неприятеля пострадало не только больничная прислуга, но и несколько раненых, находившихся в госпитале на излечении.

На правом фланге крепости сапные работы сильно продвинулись вперед и отстоят теперь всего в 50 шагах от 2-го форта и в 70 от батареи Лит. Д.

Город, по обыкновению, наводнен самыми разнообразными слухами.

Говорят, будто генерал Куропаткин окружил японскую армию у Ляояна и намеревается дать решительное сражение.

Балтийскую эскадру надеются видеть в водах Артура не позже 15 октября.

Рассказывают, будто в крепость прибыли три шаланды со снарядами.

Известный мясоторговец Исаев, недавно уехавший из крепости со своей семьей, попал будто бы в море в руки японцев, которые его продержали несколько дней в плену, а затем отпустили. Ввиду почти поголовного бегства китайцев отбросы в городе никем не убираются и не увозятся, отчего в некоторых местах скопились целые горы навозу и мусора.

Благодаря страшной грязи и зловонию заболеваемость в гарнизоне сильно увеличилась.

Генерал-адъютант Стессель по этому поводу издал следующий приказ.

ПРИКАЗ
по войскам Квантунского укрепленного района
2 октября 1904 года.
Крепость Порт-Артур
№ 729
Тиф увеличился, причина известная и постоянная — вода, а я прибавлю и свинство, грязь, загаживание местности, отправление естественных надобностей повсеместно; какая-то особая халатность ко всему; посмотрите, что делается возле некоторых колодцев, ведь стоит зеленая грязь. Особенную клоаку представляют: овраг, ведущий от завода Ноюкса, казармы 10-го полка, где теперь моряки, морские казармы в Новом Городе, здесь у самых ворот все выбрасывают. Где наша славная санитарная комиссия, которая в мирное время исписала целые тома бумаги, а сама теперь ни за чем не смотрит; где городской голова, первый ответчик за санитарное состояние города, где полиция; все и вся отсутствуют, отсутствуют по понятным для всех причинам. Но, не делая ничего, кроме, разумеется, марания бумаги, содержание продолжают получать полностью. Мне важно здоровье офицеров и солдат, а между тем они-то и болеют. Приказываю строго и в последний раз городской администрации немедля все привести в порядок, иначе предам военному суду как за неисполнение своих обязанностей и неоднократных моих приказаний. Возле мест биваков следить за санитарным состоянием войсковому начальству, а особливо полковым и прочим войсковым врачам, донося об антисанитарном состоянии корпусному врачу 3-го Сибирского армейского корпуса для доклада мне.

Городскому голове подполковнику Вершинину ежедневно подробно осматривать город, считая это главным, а не писание бумаг. Прошу коменданта крепости лично и через начальника своего штаба проверять исполнение сего важного требования; всякий бывший в походах и войнах отлично помнит, что за бич эпидемическая болезнь, с которой не справились в самом начале. Инспектору госпиталей осматривать чаще госпиталя и около них; свинство и грязь везде; ведь посмотрите, что делается у Дальнинского госпиталя.

Начальник Квантунского укрепленного района генерал-адъютант Стессель
http://www.istpravda.ru/upload/media...6227f6d27c.jpg
Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
В прошлую ночь японцы наступали на наши окопы (контрапроши) впереди форта III, но отбиты. Там будто сейчас еще видны трупы двух японских офицеров и около десятка солдат. На месте схватки собрано 85 японских ружей. Вчера нашей артиллерии удалось подбить несколько японских орудий.

Артиллеристы рассуждают, что артиллерия в нашей армии, сравнительно с японской, очень слаба. У нас «полагается» на дивизию пехоты одна бригада артиллерии, т. е. всего 4 батареи. Ныне выяснилось, что этого недостаточно, что следовало бы увеличить артиллерию вдвое против прежнего, т. е. чтобы на дивизию пехоты приходилось по две бригады артиллерии, а было бы еще лучше, если бы на каждый батальон пехоты приходилось по одной батарее. Ныне главная сила в артиллерии.

Позднее собралось нас целое общество, и началось обсуждение всевозможных злободневных вопросов. Одни уверяют, что между адмиралом Алексеевым и генералом Куропаткиным возникли недоразумения, главным образом, из-за того, что наместник все время настаивает на необходимости наступления и выручки Артура, а Куропаткин не решается. Другие говорят, что Куропаткин знает лучше, что он делает, что адмиралу не следовало бы вмешиваться в дела сухопутной армии.

Передают, что Куропаткин отдал генерала Засулича под суд за Тюренченский бой и что после неудачного боя под Вафан-гоу он сказал генералу Штакельбергу:

— Извольте немедленно отправиться в Петербург и лично доложить государю императору о ваших боевых успехах!..

Это выставляется доказательством энергии Куропаткина. К. слышал, будто Куропаткин сам виноват в этих неудачах, даже больше, чем генералы Засулич и Штакельберг. Право, не знаешь, чему верить, чему нет. Все это может потом оказаться плодом фантазии осажденных, как прочие всевозможные слухи.

Большинство артурцев верят в Куропаткина и приписывают все недочеты наместнику. Это, пожалуй, не совсем справедливо: Куропаткин был сам в Артуре, видал все недочеты крепости, мог позаботиться об обеспечении Артура провиантом и боевыми припасами, а также увеличить его гарнизон.

Говорят, что Куропаткин, а не наместник приказал отправить коренной артурский гарнизон, знавший окрестность крепости, на Ялу. Все это, конечно, выяснится в будущем.
http://www.istpravda.ru/upload/media...f877d0d832.jpg
* * *
3 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Все усиливаясь и усиливаясь, она между 2? и 4 часами дня достигла своего апогея. Наши береговые батареи принимали в стрельбе самое деятельное участие. Среди грома орудийных выстрелов все время слышалась сильная ружейная трескотня. Все это сливалось в какой-то сплошной рев и гул. Временами от разрывов лиддитовых снарядов 3-й форт и 3-е временное укрепление совершенно заволакивались дымом.

Около 5 часов дня стрельба начала понемногу стихать, а к 7 часам вечера и совсем замолкла. Надо полагать, что это японцы предприняли дневную атаку. Подробностей пока никаких не знаю.

Утренняя бомбардировка города не произвела в нем никаких серьезных повреждений, так как большая часть снарядов по-прежнему не разрывается.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Японцы начали снова посылать через город свои 11-дюймовые снаряды. Оказывается, что они обстреливают не Тигровый полуостров, а выведенный за Золотую гору крейсер «Баян».

«Ретвизан» послал несколько снарядов по адресу японских 11-дюймовых батарей через батарею литера Б. 5 часов 50 минут; затишье. Штурм отбит.

По дороге в Красный Крест встретил раненого солдата, от которого узнал, что капонир № 3 пришлось оставить, не было мочи держаться, артиллерийским огнем разрушены все прикрытия; отступили за вал. Солдат этот ранен в спину шрапнельной пулей, которая засела в позвоночнике. Говорит, хотел было остаться в строю, но доктор прогнал в госпиталь.

— Досадно, — говорит он, — когда в прошлый раз меня ранило, я, по крайней мере, знал, за что: тогда уложил я человек 15 японцев. А на этот раз так, ни за что!.. Но ничего, поправлюсь и отомщу же им!

Сегодня в саду Kpacndro Креста падало много перелетных пуль. Одна из пуль пробила окно в палате (в которой лежат артиллеристы штабс-капитан Высоких, поручик Приклонский и мичман Вещицкий) и пробила металлическую кружку. Следовательно, такая пуля может убить человека наповал.
http://www.istpravda.ru/upload/media...3a34d3eb2a.jpg
* * *
4 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
О вчерашнем дневном штурме достоверного пока ничего не узнал. Слышал только, что японцы около 12 часов дня в составе до двух батальонов внезапно предприняли наступление на открытый капонир, находящийся радом с 3-м фортом. При первом же натиске капонир был ими занят, но вскоре они были нами оттуда выбиты. Говорят, что мы потеряли при этом до 200 человек. Потери японцев должны быть значительно больше.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Сообщают, что в «Баян», выведенный вчера на рейд, попали 3 снаряда и причинили довольно серьезные повреждения.

Вчера вечером, около 10 часов, наши было пытались вновь завладеть капониром № 3, но это не удалось; при этом ранен 1 офицер и несколько солдат. По рассказам пришедших с позиции, японцы подкопались во всех мертвых пространствах (а таких пространств, по характеру местности, у нас много!) совсем близко к нашим позициям, засели у нас под носом. Немудрено, что поэтому теперь придется чаще и чаще делать такие «маленькие уступки», как вчера капонира № 3. Положим, это еще не значит, что Артур будет взят японцами.

Наконец должна же подоспеть и помощь!

Новые слухи: 1) остатки японских армий, около 100 тысяч человек, отступили в Корею. Линевич не успел преградить им путь; 2) адмирал Скрыдлов потопил весь японский флот, но и сам погиб вместе с крейсером «Россия» и 3) Балтийская эскадра около Шанхая; она имела уже бой, в котором погибли 4 японских крейсера и 18 миноносцев. В редакции жалуются, что им не дают из штаба и не разрешают печатать ровно никаких сведений о ходе военных событий. Будто войны совсем нет.

Узнал, что вчера во время бомбардировки позиций погибла от 11-дюймового снаряда женщина-стрелок Харитина Короткевич, явившаяся на Квантуй вслед за мужем-запасным и разделявшая с ним всю боевую жизнь; она давно носила солдатскую одежду и несла активную службу на передовых позициях.
http://www.istpravda.ru/upload/media...78150db17f.jpg
* * *
5 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
На дворе страшная грязь. Холодно, сыро и неприятно. В окопах еще хуже. Набралось масса воды, и у солдат все промокло насквозь. Шинели, пропитавшись водой, сделались невероятно тяжелыми. Да, месяц за год дается недаром!..

Несмотря на отвратительную погоду, японцы все-таки дали несколько выстрелов по городу. К вечеру ветер, переменив направление, подул с севера, и стало еще холоднее.

Насколько я мог разузнать, дело 3 октября представляется в следующем виде. Японцы внезапно предприняли наступление на открытый капонир, лежащий правее 3-го форта. Занять им удалось только половину, а другая пока осталась за нами. Занятие капониpa обошлось японцам довольно дорого: одними убитыми они потеряли до 450 человек. Наши же потери убитыми и ранеными не превышают 250 человек.
http://www.istpravda.ru/upload/media...1121b16cbd.jpg
Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Сегодня мы узнали, что только вчера генерал Горбатовский назначен вновь начальником боевого фронта на правом фланге и что после отбития августовских штурмов он находился как бы не в милости, должен был заведывать хозяйством 7-й дивизии, во время последних боев он ходил по позициям лишь в качестве наблюдателя. Это известие удивило нас немало.

Оказывается, что когда после счастливо отбитого в ночь на 11 августа прорыва японцев (этим и кончились бешеные августовские штурмы) солдаты увели, почти унесли на руках генерала Горбатовского с Заредутной батареи под Скалистый кряж, чтобы не подвергать жизнь генерала опасности, так как японцы начали снова бомбардировать батареи, он заплакал, растроганный заботой о нем солдат, нервы были перенапряжены почти непрерывным боем в течение пяти суток, ему за это время не пришлось и подумать о том, чтобы уснуть, отдохнуть — японцы или бомбардировали, или же штурмовали фронт, которым он командовал, постоянно и всюду нужно было наблюдать и распоряжаться. Поэтому немудрено, что когда бой, наконец, утих, то генерал крепко заснул на голых камнях под Скалистым кряжем. В то же утро он попросил приехавшего на этот фронт начальника всей обороны генерала Кондратенко, чтобы ему дали дня два-три отдыха, так как он иначе не в силах находиться на должной высоте исполнения своих обязанностей — при переутомлении могут случиться оплошности. Тотчас дали ему этот отдых, его заменил генерал Надеин, командир бригады 4-й дивизии. Но когда он явился по истечении трех дней в штаб, чтобы отправиться вновь на свои позиции, его спрашивают, как его здоровье?..

— Помилуйте, — возражает он, — я вовсе не болел! Мне нужен был лишь отдых, нужно было выспаться, очувствоваться, вымыться, надеть чистое белье! Вот я и отдохнул.

Но к нему отнеслись как-то странно, чуть не хихикали над ним, рассказывает об этом очевидец инцидента К.

Это озадачило Горбатовского. Когда ему предложили разделить фронт с генералом Надеиным пополам, причем на его долю выпадал совсем не атакуемый крайний правый фланг, он отказался от этого, сказал, что в таком случае он не желает мешать генералу Надеину, не видит пользы от такого раздела фронта на два участка и займется лучше хозяйственными делами дивизии.

За это время будто генерал Фок успел убедить генерала Стесселя в том, что попытки завладеть обратно редутами № 1 и 2 были напрасным истреблением людей и что в этом виноват Горбатовский, хотя как тот, так и другой прекрасно знали, что контратаки производились по распоряжению генерала Смирнова, не пожелавшего отдавать позицию за позицией без попытки удержать ее за собою. В то же время кто-то пустил инсинуацию (вероятно, тот же Фок, который не стеснялся кивать на Петра и наделял всех, кто с ним не соглашался, нелестными эпитетами), будто Горбатовский струсил и с ним будто случилось расстройство желудка. Такая подлость! И все это только потому, что генерал Горбатовский явно выказал нежелание согласиться с теориями Фока «о сохранении гарнизона», приведшими нас уже к стольким пагубным последствиям, с теориями, которыми последний ловко прикрывал свою неспособность и прочие отрицательные качества полководца. И Горбатовский сторонник сохранения гарнизона, но лишь при условии сохранения самой крепости. Причиной инсинуаций было еще столкновение из-за резервов, в котором Фок оказался побежденным, а также и то, что Горбатовский уже действительно отличился, между тем как отличия Фока заключались лишь в донесениях [334] генерала Стесселя и мотивированы Бог знает чем и как. Но вот когда японцы вновь завладели кое-чем на атакуемом фронте и дело становилось вновь опасным, признали необходимым послать туда того же Горбатовского вместо Надеина.

Погода отвратительная — небо мутное, сильная холодная буря с песком бьет в глаза; крыши, ворота, двери стучат. На позициях слышна перестрелка, но нельзя разобрать, что там творится. Трудно солдатам в такую погоду, очень трудно, конечно и японцам не легче.
http://www.istpravda.ru/upload/media...cee54645c9.jpg

Хроника японской войны 6 – 12 октября 1904 года
 

http://www.istpravda.ru/research/11039/

http://www.istpravda.ru/upload/ibloc...a7cf02fb0b.jpg
В дневниках участников и очевидцев обороны Порт-Артура не раз подчеркивается мысль: офицеры и солдаты Российской империи ни на минуту не допускали мысли, что огромная страна может проиграть крошечной Японии. Поэтому и воевали кое-как: все равно не сегодня-завтра японцы побегут с фронта. А вот японцы воевали всерьез.

6 ОКТЯБРЯ 1904

Из книги Ю. Дискант «Порт-Артур, 1904»:
В то время как Порт-Артур, сражаясь, готовился к отражению третьего штурма, в далекой Маньчжурии шли бои у реки Шахэ, которые и решили судьбу крепости. Куропаткин, на которого царский двор оказывал постоянное давление, наконец понял, что отступление из Мукдена — это окончательный отказ от какой-либо помощи осажденной крепости (если он еще думал об оказании помощи). Располагая численным превосходством (213 000 человек и 758 орудий против 170 000 человек и 648 орудий), он разработал план наступательной операции против армий Оямы. Однако, будучи, как всегда, чрезмерно осторожным в использовании резервов, Куропаткин не решился окружить и уничтожить неприятеля в излучине Шахэ, а намеревался ограничиться оттеснением войск противника за Тайцзыхэ.

Главный удар по японскому правому флангу с одновременным его окружением наносила восточная группировка генерала Штакельберга (86 батальонов, 50 казачьих сотен, 198 орудий). В это время западная группировка генерала Бильдерлинга (77 батальонов, 56 казачьих сотен, 222 орудия), которую от окружения с правого фланга защищал корпус Соболева (24 батальона, 6 казачьих сотен, 96 орудий) должна была выйти к Шахэ и вести демонстративное наступление вдоль железнодорожной линии Мукден — Ляоян, связывая центр и левый фланг японских войск. Армейский резерв (56 батальонов, 20 казачьих сотен, 228 орудий) был размещен в тылу между двумя группировками, прикрывая их внешние фланги. Таким образом, главную задачу выполняли 35% всех войск, вспомогательную — 32%, а остальные не принимали участия в боях, что сразу же сводило на нет оперативный успех.

Из книги В. Апушкина «Русско-Японская война 1904 – 1905 г.»:
«О наступлении много говорили в войсках, ибо его стали ждать, как реванша, тотчас по отступлении от Ляояна. Разговоры эти усилились, когда корпуса стал объезжать главный полевой священник армии и служить как бы напутственные молебны. И, наконец, толки и слухи получили вполне определенную почву и форму, когда в войсках получился приказ командующего армией, возвещавший им о том, что «уже настало желанное и давно ожидаемое всей армией время идти самим вперед, навстречу врагу», что «пришло для нас время заставить японцев повиноваться нашей воле, ибо силы Маньчжурской армии ныне стали достаточны для перехода в наступление».

Наступление развивалось медленно и велось неэнергично. Уже 6 октября сентября вечером войска Западного отряда были остановлены командующим армией на реке Шахе и вместо демонстративных атак неприятеля, долженствовавших отвлечь его внимание и силы от нашего Восточного отряда, они два дня занимались укреплением своих позиций. Это после горделивого-то заявления, что «настало время подчинить японцев нашей воле»!

Между тем противник, еще не уяснивший себе плана наших действий и до некоторой степени застигнутый нашим наступлением врасплох, отступал по всему фронту перед нашими войсками, не оказывая нигде упорного сопротивления. От внимания японских шпионов, которых было немало среди китайского населения Мукдена — поставщиков, проводников, переводчиков, — не могло ускользнуть намерение наше перейти в наступление. Разгадать план его помогла им случайность. В схватке около Далинского перевала, происшедшей накануне перехода нашего в наступление, убит был, по словам сэра Гамильтона, «русский штабной офицер», на теле которого японцы нашли «подробные приказы Куропаткина, предписывавшие Штакельбергу обойти правое японское крыло и двигаться прямо на Ляоян». Куроки, в руки которого попали эти бумаги, сейчас же сообщил их содержание маршалу Ойяме. Последний первоначально отнесся было к ним скептически, однако, когда ему было дополнительно сообщено, со слов «надежного шпиона», что значительные русские отряды перешли реку Хунхе 4 и 5 октября, и что большая колонна движется от Фушуна прямо на юг, он понял опасность и 8 октября отдал, как рассказывает сэр Гамильтон, строжайший боевой приказ, какой когда-либо отдавался такой большой армии: армии должны, по возможности, стараться сосредоточить свои силы на своих позициях и быть готовыми к контратаке, как только представится удобный случай».

[Foreign_Officiers_and_Correspondents_after_the_Bat tle_of_Shaho.jpg]
Российские генералы не отдавали себе отчет, что они воюют не столько против Японии, сколько против Европы, которая вооружала и обучала японцев. На фото: европейские советники при штабе генерала Куроки.
http://www.istpravda.ru/upload/media...8beabee58d.jpg
Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня японцы впервые применили свое новое изобретение. Они начали кидать к нам в некоторых местах из минных аппаратов мины Уайтхеда. К счастью, несмотря на небольшие дистанции, разделяющие нас от противника, мины до нас не долетают.

По городу японцы стреляли только после полудня. Очевидно, они заметили дефект своих ударных трубок, так как сегодня уже большинство их снарядов разрывалось.

Слыхал, что крейсер «Баян» от попавшего в него снаряда получил большую пробоину, и машина его оказалась сильно испорченной. Чтобы укрыться от японских снарядов, он, несмотря на свои повреждения, вышел на внешний рейд, но тут в него попало еще два снаряда. Теперь крейсер «Баян» уже окончательно выведен из строя, так как на его починку в доке потребовалось бы два-три месяца.

В городе упорно держится слух о том, что наши владивостокские крейсера «Громобой» и «Россия» потоплены японцами.

Проезжая мимо японских окопов, находящихся против Высокой горы, я был удивлен при виде массы красных флагов, развешанных и разостланных сзади японских траншей. При более внимательном осмотре их в бинокль я разобрал, что это были красные одеяла, которые японцы развесили для просушки.

С продовольствием каждый день становится все тяжелее и тяжелее. Количество больных после дождей и непогоды сильно увеличилось.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Сегодня появился целый рой слухов. Балтийский флот всего на расстоянии 100 часов ходу от Артура. Куропаткин и Линевич совсем отрезали японцев от Ляодунского побережья; им остались два пути: или на север, или на Инкоу. Эскадра адмирала Камимуры уничтожена (раньше сообщали, что уничтожен весь японский флот), но при этом погиб наш крейсер «Россия». К 21-му октября Артур должен быть освобожден в подарок царю на десятилетие вступления на престол.

Зашел сапер-капитан Линдер; он уверен, что крепость может продержаться еще несколько месяцев. У него около редутов № 1 и 2 готова минная галерея, ждут лишь удобного момента, чтобы взорвать.
http://www.istpravda.ru/upload/media...3d22d8a589.jpg
[Battle of Shaho2.jpg]

* * *
7 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Осматривая работы японцев против Высокой горы, я убедился, что за последнее время их траншеи сильно продвинулись вперед. Все эти работы японцы ведут по-прежнему по ночам, днем же у них всякая деятельность затихает и все кажется вымершим. Цены на жизненные припасы стоят баснословные.

Например: небольшая свинья стоит 120-150 рублей.
10 яиц — 10 рублей.
Курица — 12-15 рублей.
Гусь — 30-35 рублей.

По городу ходит слух, что генерал Куропаткин прижал генерала Нодзу к Инкоу, генерал Куроки будто бы заперт в Ляояне, а генерала Оку наш генерал Линевич гонит на Ялу. Порции солдатам еще уменьшены. Хлеба выдают всего 2 фунта и к этому небольшое количество рисовой каши. Количество больных все растет и растет...

* * *
8 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Ночью наша застава впереди Плоской горы, в количестве шести человек 10-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, нечаянно попала на наш же фугас и взлетела на воздух. Из всей заставы только один остался невредимым, из остальных же пяти — двое убиты и трое ранены.

Сегодня во время обстреливания японцами Нового Города три снаряда попали в наш пароход Красного Креста «Монголия». Один снаряд попал в столовую, другой влетел в каюту доктора. К счастью, все были на палубе и отделались только испугом".

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
"Сегодня кто-то пустил по городу предположение, что японцы потому не стреляют по жилищу генерала Стесселя, что это не в их интересах; убить его значило бы прямо вредить себе... Всюду слышишь, как это мнение комментируется с нескрываемым удовольствием.

В Красном Кресте узнал, что прошлой ночью была вылазка у форта II для выяснения японских работ в мертвом пространстве гласиса. Застали японцев врасплох, часть их перебили, другие бросились к колодцам минных галерей. Эти-то галереи и нужно было обнаружить. Колодцев будто оказалось два, по обеим сторонам форта; их взорвали пироксилином. Только очень жаль, что при этом очень тяжело ранен начальник вылазки, за-уряд-прапорщик, сапер, кавалер всех степеней солдатского Георгия Марченко. Он ранен в кишечник; при перевязке пришлось вырезать около 2 аршин кишки; его считают погибшим. Говорят, что результаты вылазки не стоят этой жертвы, так как, по другой версии, колодцы остались неразрушенными — пироксилиновые шашки не взорвались".

* * *
9 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Вчера генерал-адъютант Стессель посетил 2-й форт, а сегодня отдал следующий приказ.
ПРИКАЗ
по войскам Квантунского укрепленного района
9 октября 1904 года.
Крепость Порт-Артур
№ 750
Вчерашнего числа на форту № 2 я нашел вид людей отличный, видна заботливость ротных командиров и гг. офицеров. Люди при самой трудной боевой обстановке имеют вид веселый, указывающий на полную веру в своих начальников и в свои силы, а это очень важно. Благодарю коменданта-молодца капитана Резанова, гг. ротных командиров и всех гг. офицеров, а молодцам стрелкам, артиллеристам и саперам форта № 2 и Куропаткинского люнета — сердечное спасибо. Видно, что молитвы наши достигают престола Всевышнего, и Он, Отец наш, помогает нам не только отстаивать крепость, но и сохранять во всех защитниках тот русский молодецкий геройский дух, сокрушить который никому не удалось.
Начальник Квантунского укрепленного района генерал-адъютант Стессель."
http://www.istpravda.ru/upload/media...74b3f847d0.jpg
[битва на Шахе.jpg]

* * *
10 ОКТЯБРЯ 1904

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
"Узнал характерный факт: в последнее время стало почти невозможным работать днем в портовых мастерских, вследствие частых бомбардировок было уже много убитых и раненых. Поэтому начали работать по вечерам. Вскоре японцы начали бомбардировать порт по вечерам. На днях портовое начальство отменило вечерние работы и приказало начинать работы с половины первого часа ночи.

В первую же ночь, ровно в половине первого, японцы начали бомбардировку порта...

Ясно, что тут имеем дело со шпионами среди китайцев — мастеровых и рабочих. Удивительно, как они ухитряются передавать эти сведения японцам! Мы бессильны бороться с ними.

В городе не достает махорки; солдаты принуждены покупать незавидные, но дорогие сорта картузного табаку. Возмутительно — водки, одной смирновки может еще хватить более чем на год, а такого незатейливого, но необходимого предмета для солдатского обихода, как махорка, уж нет! Никто об этом не позаботился. Быть может, все вывезено в Северную армию до осады".

Из книги В. Апушкина «Русско-Японская война 1904 – 1905 г.»:
"Вечером японцы перешли в наступление. В то время как Куроки сдерживал натиск Восточного отряда и парировал его обходное движение, армии Оку и Нодзу обрушились на нашу Западную группу войск, в свою очередь пытаясь охватить наш правый фланг… И мы от наступления переходим к обороне. Ойяма снова овладевает инициативой действий. Восточный отряд отказывается от дальнейших попыток обойти правый фланг и отходит назад, утрачивая даже соприкосновение с противником. После ряда упорных боев, потеряв 46 орудий, и Западный отряд 29 сентября отходит на намеченную для него уже ранее позицию на реке Шахе.
http://www.istpravda.ru/upload/media...22fdcb06f4.jpg
Японские солдаты
* * *
11 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Среди ночи японцы изредка стреляли по городу. Особенно же сильному обстреливанию город подвергся в промежуток от 12 часов до 4 часов пополудни. Всех томит полная неизвестность о том, что делается на севере. В госпиталях больных и раненых до 5200 человек".

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
"В 12 часов 30 минут дня японцы открыли огонь по городу из 120-миллиметровых и 6-дюймовых орудий залпом, потом начали стрелять вразброс, по разным направлениям. Бомбардировка прекратилась после 3 часов. Не слыхать, чтобы были человеческие жертвы. Поговаривают, что это, быть может, последний салют городу перед отступлением. Не верится. Мечты эти слишком розовы".

Из книги В. В. Вересаева «Записки врача. На японской войне»:
"По всему фронту бешено грохотали пушки, мимо нас проходили транспорты с ранеными. А приказа развернуться наши госпитали не получали; шатры, инструменты и перевязочные материалы мирно лежали, упакованные в повозках. На железнодорожных разъездах стояли другие госпитали, большею частью тоже неразвернутые. Что все это значит? Шли слухи, что из строя выбыло уж двадцать тысяч человек, что речка Шахе алеет от крови, а мы кругом, десятки врачей, сидели сложа руки, без всякого дела.

Бой был в разгаре и шел очень недалеко от нас. То и дело доносилась спешная ружейная трескотня. По дорогам двигались пехотные части и артиллерийские парки, сновали запыленные казаки. Делалось какое-то огромное, общее, близкое всем дело, все были заняты, торопились, только мы одни были бездеятельны и чужды всему. Мы ездили на позиции, наблюдали вблизи бой, испытывали острое ощущение пребывания под огнем; но и это ощущение несло с собой оскоминный, противный привкус, потому что глупо было лезть в опасность из-за ничего.

Наша команда недоумевала. Как и мы, она испытывала то же сиротливое ощущение вынужденного бездельничества. Солдаты ходили за околицу смотреть на бой, жадно расспрашивали проезжих казаков, оживленно и взволнованно сообщали нам слухи о ходе боя.

Однажды к смотрителю пришли три солдата из нашей команды и заявили, что желают перейти в строй. Главный врач и смотритель изумились: они нередко грозили в дороге провинившимся солдатам переводом в строй, они видели в этом ужаснейшую угрозу, — и вдруг солдаты просятся сами!..

Все трое были мюлодые, бравые молодцы. Как я писал, в полках нашего корпуса находилось очень много пожилых людей, удрученных старческими немощами и думами о своих многочисленных семьях. Наши же госпитальные команды больше, чем наполовину, состояли из молодых, крепких и бодрых солдат, исполнявших сравнительно далеко не тяжкие обязанности конюхов, палатных надзирателей и денщиков. Распределение шло на бумаге, а на бумаге все эти Ивановы, Петровы и Антоновы были совсем одинаковы.

Смотритель пробовал отговорить солдат, потом сказал, что передаст их просьбу в штаб. Особенно изумлялся их желанию наш письмоводитель, военный зауряд-чиновник Брук, хорошенький и поразительно-трусливый мальчик.

— Ведь тут же гораздо спокойнее! — доказывал он. — А там что? Убьют тебя, семья останется.

— Чего там! У меня всего жена только. Убьют — за другого выйдет.

Говорил стройный парень с сиплым, застуженным голосом, бывший гренадер. Лицо у него было строгое и ушедшее в себя, как будто он вглядывался во что-то в своей душе, — во что-то большое и важное.

— А если ранят тебя? Оторвет тебе обе ноги, останешься на всю жизнь калекою?

— Ну, что ж!.. — Он помолчал и медленно прибавил: — Может быть, я желаю пострадать.

Брук с недоумением взглянул на него.

— Строй — святое дело! — заметил другой солдат.

— А наше дело еще святее! — фальшивым голосом возразил Брук. — Помогать раненым братьям, облегчать уходом и ласкою их ужасные страдания...

— Нет, тут что! Одна канитель! Вон, там стрельба, другие дерутся, а мы что?
http://www.istpravda.ru/upload/media...aa51718582.jpg
Викентий Вересаев на войне.

* * *
12 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Сегодня утром с позиции Малой Голубиной бухты было видно какое-то передвижение около бухты Луизы. Двигались какие-то обозы, которые что-то подвозили по направлению к Высокой горе.

Около 12 часов дня японцы открыли сильный артиллерийский огонь по батарее на Перепелке. Наши батареи стали отвечать, и завязалась перестрелка.

Два 11-дюймовых снаряда упали около здания морского пароходства, но не разорвались. Слыхал, что из г. Дальнего прибыла маленькая шлюпка с двумя китайцами, однако известий никаких не привезла.

Чувствуется крайний недостаток в артиллерийских снарядах. Ввиду этого в инженерных мастерских идет спешная их отливка".

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
"Когда рассвело, поднялся на Военную гору. По улицам уже кипела жизнь: солдаты, матросы и мирные жители бегут к хлебопекарням покупать хлеб, у каждой из них собралась толпа народу.

В доме генерала Волкова амбразура одного окна увеличилась — 11-дюймовый снаряд пробил над ним большое круглое отверстие, как бы свод. Генерал Стессель, конечно, не переедет теперь туда и работы дружинников по приготовлению квартиры окажутся напрасными. Узнал, что склон Перепелки, на котором дом Волкова, подвергся вечером сильному обстрелу 11-дюймовками.

Узнал в городе:

1) что вчера видели с Ляотешаня, как японские миноносцы расстреляли 3 джонки, идущие в Артур,
2) что наши ежедневные потери в среднем по 30 человек, из них, также в среднем, 5 человек убитыми,
3) слух о том, что Дальний горит, все еще держится, добавляют, что туда ушло около 30 транспортов и
4) что из штаба подтверждают слух о том, будто армия Куроки разбита и взята в плен, а Оку и Нодзу отступают.

Сегодня японцы бомбардировали город и гавань в два приема — утром и после обеда, и притом очень долго".
http://www.istpravda.ru/upload/media...80cd135555.jpg
Походный госпиталь.

Из воспоминаний солдата Тимофея Голованова (книга «Воспоминания двух солдат о Японской войне», 1913 г.):
Дали нам приказ занять позицию правее деревни. Тут нам выдали сухариков; убрались и пошли. Идем эдак ночью: конечно, темно. Вошли в деревню, посидели немного, покурили тихонько, и опять пошли по ней, и даже стали выходить из нее. Как засыплет сильным градом, ружейными пулями и из пулеметов, тут начали выходить из строю раненые и удаляться на перевязочный пункт. А нам командир батальона подал команду:

- Пятая и шестая роты — в цепь!

Но нам было трудно под градом пуль, и пришлось занять позицию на ровном месте и рыть окоп лежа для своего прикрытия. Но противник все производит стрельбу; но в конец перестал. Этим случаем мы воспользовались и перебежали правее и засели в удобное закрытие, где и пришлось иметь сильную перестрелку с противником; и тут у него был редкий ружейный огонь, а орудийный стал сильнее, но мы были в окопах, то есть в закрытии, спокойно.Только одно неловко: не знаем, где находится наш резерв из 7-й и 8-й рот. Командир роты приказал мне послать одного солдата и разыскать резерв; но пошел и не мог найти; ротный командир послал еще, и тот тоже не нашел.

Тогда нас три человека пошли, а пули так и визжат. Проползли эдак эти места, потом через воду лощиной, и вышли на ровное поле, и вскоре увидал нас противник и выпустил шрапнель, которая разорвалась около нас и обсыпала пулями. Ну, мои товарищи оробели и спрятались в кучу гаоляна; тогда я остался один и стал им махать — нейдут; так пришлось идти одному. Вблизи меня была лощина вроде рва; подхожу к нему, а там стоит конное оцепление, и говорят мне:

- Куда, братец, идешь? Тебя сейчас убьют из снарядов, нас сейчас только оттуда прогнали».

А я говорю:

- Ну, что он за дурак! Неужели в одного из снарядов будет стрелять?

Спустился я в ров и пошел поближе к противнику и к своему правому флангу. И вижу — своего резерва не видать. Ну, думаю, что ж делать, приходится идти назад. Обернулся и пошел; да что ж я пойду этим леском, лучше выйду на берег и пойду. Только что вышел, взял винтовку под мышку, как охотник, и стал завертывать папироску покурить: вдруг слышу удар пушечный, и в момент ударилось в трех саженях от меня. Но я в это время сошел в низ лощины и прилег под горку. А он за этим выстрелом еще выпустил два снаряда и потом замолк. А я в это время выскочил и перебежал его линию направления, и подумал себе: «Дай я еще выйду на горку, что он будет стрелять в меня или нет?»

Только что это подумал, а он уж тут как тут, опять давай стрелять. Я опять в лощину, опять перебежал его направление; так это повторялось раза три, не даст даже выйти на равнину. Так что он выпустил по мне одному снарядов 10.

В конец я сел в одном удобном мест и думаю: «Вот, мол, убил бы уж все равно, а ну как ранит; тогда выйти не выйдешь, и вынести некому».

Посидел эдак немного, покурил; потом перекрестился, вышел, немного прошел; еще противник выпустил один шрапнельный заряд и прикончил стрелять.

Иду к деревне, а там сидит рота в окопах, а пули так и визжат. А рота-то не нашего полка, солдаты и говорят:

- Иди, брат, в окоп, а не то убьют.

Ну, я и взошел, сел с ними, еще покурил, рассказал, как дело было. А тут и наша рота из деревни выходит, и я с ними пошел; а пули, снаряды орудийные так и визжат, так и сыплют; ну, мы в этой деревне оставили человек 7; подошли к другой деревне, и наши роты 5-я и 6-я стали находиться в резерве, да еще к этому времени ждали на помощь 6-й корпус. Тут был ров от железной дороги и до этой деревни, у которой мы находились. А по этому рву обстреливал неприятель; и тут мне что-то стало неприятно и вздумалось поесть, а у меня была одна банка консервов; и стал есть, но еда и в душу нейдет; только смотрю, как снаряды падают и взрывают землю, и в воздухе рвутся шрапнели и сыплются, как дождь, на землю и здесь в стоячий пруд. Тут нам пришло приказание передвинуть резерв к железной дороге. А идти приходится через такое место, где японцы обстреливают из снарядов.

В это время я подумал, что это место надо переходить побыстрее после выстрела. Только что выстрелил, и я в это время хотел дать быстрый шаг правою ногою вперед, в это время только и услышал выстрел почти рядом со мной.

И я свалился, как подкошенный сноп, потерял свое сознание и чувства. И не знаю, сколько времени я лежал на этом месте матушки сырой земли.

Пришел в свое сознание и слышу, идет ружейная трескотня, а сам и не помню, и не знаю, что война, только вижу — наши стали отступать; тут-то я вспомнил, что война. А себя и не чувствую, что я ранен, и где, во что ранен. Беру я свою винтовку, которая лежала около меня, упираюсь на нее и становлюсь на левую ногу, а с правой ноги даю шаг вперед, только что опустил на нее все свое тело, — но увы! Она уж мне не служака. Голень правой ноги переломлена и раздроблена; и я опять упал без памяти. Второй раз я очнулся; тогда я уже знал, что со мной есть и что со мной будет, ежели меня не возьмут мои отступающие товарищи. Сижу я на сырой земле; сам я всем здоров и не чувствую своей глубокой боли, а идти не могу.

Тогда я стал просить своих товарищей, чтобы они меня забрали. По просьбе моей, двое подошли ко мне. И взяли, хотели вести, но как я пойду? А все-таки несколько саженей отошли; один отстал от меня, а другой все держит: тогда я взял винтовку под мышку, вроде костыля, и стал упираться и скакать; ну, какая ж тут ходьба, когда кости ног трещат и кровь из дырки голенища сапога льется! А в это время моментально раздумье: вот, наши отступят, и я останусь в руках своего врага; а что со мною будут делать — это Его святая воля. Тут-то и думаю, мое сердце кровью обливалось, сам себе желал лучше еще получить смертельную и скорую рану, нежели живым остаться в руках японца, то есть своего врага.

Но на все Его святая воля! Смотрю, верховой охотник 139-го Моршанского полка ведет лошадь под уздцы, а сам идет пешком и говорит:

- А что, брат, можешь верхом держаться?

Но я сказал:

- Ради Бога возьми!

Подвел ко мне лошадь:

- Ну, влезай!

А куда я влезу — мне ногой и шевельнуть нельзя. Тогда меня товарищи посадили и повезли; двое держат за руку, а один ведет лошадь. Но тут-то мне было очень трудно, и не могу описать; где лошадь скакнет, так кость об кость и затрещит, и все к низу тянет, так тяжело. Но все терпишь с Божьей помощью, думаешь, все лучше, чем остаться в руках своего врага. А пришлось везти-то верст пять; в это время, когда меня везли, то в глазах у меня делалось то темно, то какой-то туман. А голова так и кружится, и все стало тяжело. Тогда я попросил товарищей, чтобы сняли с меня все снаряжение и даже фуражку, — так трудно было ехать; а нога раненая тяжелая.

Так упаду на холку лошади, потом кой-как встану с помощью товарищей, в глазах немного делается лучше. Проехали эдак версты две, а пули все визжат. Смотрю, товарищ мой, который держал меня с правой стороны, бросил меня и сказал:

- Меня тоже ранило.

- Вижу, братец; иди, сделай себе перевязку.

Он было отскочил; а потом оглянулся ко мне: никто не подходит меня держать, — он опять стал меня поддерживать. А мне и его жалко, что он сам ранен, тоже имеет свою боль; но чувствует свою боль легче моей. Приходится из этой лощины выезжать к деревне. А тут как на грех противник стал обсыпать нам дорогу шрапнелью и другими снарядами, так что пришлось нам для прикрытия себя ехать в деревню.

Только что выехали, да и опять вышло у нас не очень ладно: в правой стороне железная дорога — до нее далеко; а в левой — сильно рвутся орудийные снаряды. Что ж делать!

А в сторону Мукдена стоял рабочий поезд, который и принимал раненых. Тогда товарищи увидали сзади деревни, ближе к поезду, проломан земляной забор, так что можно лошади пройти; и повезли в эту проломанную дверь. Но было довольно узко, так мне пришлось зацепить за стену пальцами своей раненой ноги; тогда я увидал — напереди пятка, а назади пальцы. Ну, думаю, хорошо перелицевал! Тогда я взял правою рукою свою раненую ногу, несколько поднял и положил на передний лучок седла, и пальцы опять стали напереди. Тогда я сказал своему земляку Ивану Лукину:

- Слышь, Ваня, хотя я получил трудное поранение, но все-таки и ему недешево досталось; не говоря уже о том, что он потерпел в этот день, а сколько он выпустил снарядов — около десяти штук в меня одного.

Потом подъезжаем к поезду, а тут все рвутся шрапнели, и одного убило на тормозе солдата. Потом меня сняли с лошади и положили на носилки, и отнесли к поезду, и положили в вагоне. Тут мне стало холодно и очень стало жаждать пить, и потом курить. Но там все это давали. А нога раненая как лед холодная. Тогда я своего земляка стал просить:

- Ежели будешь писать письмо на родину, то напиши об моем грустном положении.

А нас на поезде повезли в Мукден.
http://www.istpravda.ru/upload/media...fd5b79fa76.jpg
[Обед Куропаткина прерван ранеными с фронта.jpg]
Карикатура японского художника Кобаяси Киетика "Обед Куропаткина прерван ранеными с фронта".

Хроника японской войны 13 – 19 октября 1904 года
 

http://www.istpravda.ru/research/11052/
http://www.istpravda.ru/upload/ibloc...f4d8961b83.jpg
110 лет назад началось сражение на реке Шахэ. Ни наступление русской армии под командованием генерала Куропаткина, ни предпринятое позже контрнаступление японской армии Ивао Оямы не достигли успехов.

13 ОКТЯБРЯ 1904

Из книги Ю. Дискант «Порт-Артур, 1904»:
"Пока русские войска под командованием Штакельберга и Ренненкампфа были втянуты в бои за сопку Оленью, генерал Бильдерлинг, не встречая сопротивления японских войск, решил двигаться дальше — он переправился через Шахэ и достиг ее правого притока Шилихэ, где приостановил наступление. Так закончилась русская наступательная операция, в результате которой были оттеснены лишь слабые японские отряды прикрытия, отошедшие на главные позиции.

В тот же день начал наступление Ояма. Оставив Куропаткина, как он считал, с превосходящими силами, генерал нанес удар силами 2-й армии по их правому флангу, не зная ничего о прикрывавшем этот фланг корпусе Соболева и имея намерение окружить русских и уничтожить. Одновременно 4-я армия должна была связать российские войска со стороны фронта. 12 октября начались ожесточенные бои на правом и левом флангах расположения войск обоих противников. Штакельберг сражался за перевалы в районе Бэньсиху — Ченгоулин и Тумынлин (восточный и западный) — и за Оленью сопку с отрядами Куроки. Бильдерлинг, вынужденный покинуть позиции у Шилихэ, вел бой с Нодзу за полосу сопок у Шахэ, наиболее выдвинутой вперед была сопка Двурогая. Бои шли и в пространстве между двумя русскими группировками, так как Нодзу атаковал армейский резерв. В свою очередь, наносивший главный удар Оку оттеснил русские части к Лидиутуню, где он остановил наступление, опасаясь удара со стороны только теперь обнаруженного корпуса Соболева. Тот, однако, в соответствии с приказом Куропаткина вел себя совершенно пассивно, хотя и прикрывал оборонявшихся, что лишало японцев возможности обойти их правый фланг. Ояма отказался от этого маневра, но 14 октября ударил по центру русских позиций, угрожая прорвать оборону.

Неудачи боев за перевалы на левом фланге и на правом, где возникла угроза их обхода противником, привели к тому, что Куропаткин перешел к обороне. Ояма тоже, не располагая достаточными силами, прервал наступление, хотя 16–17 октября еще шли ожесточенные бои за возвышающиеся над долиной Шахэ сопки Новгородская и Путиловская, занятые первоначально отрядом генерала Ямады (пять батальонов, 30 орудий). Куропаткин направил значительные силы под командованием генерала Путилова (двадцать пять батальонов), чтобы отбить сопки. Всю ночь длился штыковой бой, который шел и 17 октября. В результате, потеряв около 3000 человек убитыми и ранеными, Путилов занял обе сопки, однако этот тактический успех не изменил хода операции, которая закончилась поражением русских/они не только не оттеснили японские отряды за Тайцзыхэ, но и уступили им всю долину реки Шахэ. Вдоль ее берегов оба противника начали строительство укреплений, перейдя на отрезке в 60 км к позиционной войне".
http://www.istpravda.ru/upload/media...57de275381.jpg
[карта.jpg]

Из воспоминаний графа А.А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю»:
"Общее утомление от многодневных боев достигло предела. Столько подвигов, столько отвоеванных у японцев сопок и деревень и ни одной, хотя бы частичной, победы. Штакельберг отступил, равняясь по Зарубаеву. Зарубаев попросту отвел свой корпус на вторую линию, равняясь по Мейендорфу, а последний оказался в тяжелом положении как из-за отхода Зарубаева, так и из-за своего соседа справа, злополучного Случевского, который в свою очередь заставил отойти и Бильдерлинга. Одного бьют, другой ждет, пока сосед отступит, и выходит, что японцы везде успевают. В это же утро положение вновь оказалось трагическим после прорыва японцами фронта 10-го корпуса, частью отошедшего, а частью бежавшего за реку Шахэ. Японцы бьют прямо на север в направлении на Мукден, им остается пройти уже не больше полутора десятков верст.

На площади того самого селения Хуаньшань, где штаб армии ночевал в первый раз, готовясь разбить врага, какой-то здоровенного вида батюшка служит перед громадной деревянной иконой богоматери непрерывные молебны о даровании победы. В промежутках между молебнами он отходит в сторону и под последним уцелевшим деревом отпевает убитых, которых приносят на носилках, покрытых серыми шинелями.

Подойдя к фанзе командующего, узнаю, что я назначен, как обычно, сопровождать его в числе трех-четырех генштабистов и что он принял решение лично руководить наступлением против прорвавшихся за ночь японцев.

Грязь невылазная. Моросит дождик.

Куропаткин шагом проезжает через небольшую деревню, и на южной окраине ее, за низкой глинобитной стенкой, мы встречаем целый пехотный полк. Он, как видно, только что расположился на привал, сложив ружья в козлы. От спасительных походных кухонь — этих истинных друзей русского солдата, никогда его не покидающих,— уже стелется нежный серый дымок. Впереди у самой дороги стоит, вытянувшись в струнку и приложив четко, по-уставному, руку к козырьку, высокий, представительный и уже немолодой командир полка; это тот Андрей Медардович Зайончковский, под начальством которого я начал свою штабную службу в Красном Селе.

— Восемьдесят пятый Выборгский пехотный полк прибыл в личное распоряжение вашего высокопревосходительства,— рапортовал Зайончковский.

Его внешность, его голос, полный военного трепета, и прямой искренний взгляд его серых глаз — все выражало высокую военную дисциплинированность. Когда-то холеный и нарядный генштабист в безупречных лакированных сапогах, занятый кроме службы созданием Севастопольского музея, превратился вот в этого армейского полковника, так хорошо умеющего скрыть и утомление, и несомненное возмущение всем тем, что он пережил со своим полком за последние дни.

— Вы составляете мой общий резерв,— наставительно сказал Куропаткин,— накормите обязательно людей перед боем... Здорово, выборжцы! Я сегодня рассчитываю на вашу молодецкую службу.

Зайончковский, не отнимая правой руки от козырька, делает знак левой рукой своим солдатам.

— Ра-ады ста-ра-ться, ваш... высоко... во!

Я задерживаю коня, чтобы пожать руку Андрею Медардовичу. Мне как-то совестно отъезжать верхом, оставляя моего бывшего начальника топтаться в этой грязи.

Под гул орудий и ружейную трескотню мы переправляемся вброд через вздувшуюся от дождя желтую Шахэ. Вдоль ее обрывистых берегов полусидят, полулежат, укрываясь от огня, грязные, промокшие до костей роты — виновники и жертвы ночного прорыва. Командующий поднимается пешком на небольшую сопку. Харкевич поручает мне написать ряд приказаний. Дождь мочит листки полевой книжки и мешает работе. Слева от нас 37-я дивизия Мейендорфа должна перейти в наступление в тот момент, когда обозначится атака, ведомая Куропаткиным. Пишу о каких-то двадцати двух батальонах, собранных с этой целью, но, кроме выборжцев и вот этих жалких остатков 10-го корпуса, что лежат в ста шагах от меня, других частей не видно. Подходит Харкевич.

— А помните, ваше превосходительство, про мою сопку с деревом? Вот мы и сидим под ней,— решаюсь я подшутить над своим профессором и спешу закончить какое-то последнее маловажное распоряжение.

Совсем близко оглушительно разрывается шимоза, очередная буква на полевой книжке идет зигзагами, и я вижу перед собой опрокинутый котел со щами. Его несли, держа палку на плечах, два солдата. Передний убит, а задний сперва остолбенел, а потом, очнувшись, бросился бежать.

Около полудня командующий сошел с сопки, оставив «а ней Харкевича, подозвал меня и направился к деревушке у подножия.

— Игнатьев, пишите...

Пишу, стоя спиной к японцам, и слушаю Куропаткина, прислонившегося к низенькой глинобитной стенке. Он не видит, а я вижу, как японские шимозы делают перелет, но постепенно все ближе и ближе ложатся к нам.

— Ваше высокопревосходительство, не лучше ли нам отойти вот к этой фанзе? — прерываю я Куропаткина.

— Вы думаете? — отвечает он и переходит на несколько шагов влево, продолжая спокойно диктовать. Потом подписывает приказание и, глядя на уже разрушенную стенку, улыбаясь, говорит:

— А вы, пожалуй, были правы!

В ответ на японские шимозы грянули где-то позади наши трехдюймовки и зашипели шрапнели. Густыми и довольно стройными цепями молча и решительно двинулись в сторону японцев петровцы и вильманстрандцы. Ружейная трескотня на фронте, казалось, дошла до предела. Операция как будто налаживалась, и Куропаткин оставался в убеждении, что вот-вот слева покажутся цепи 37-й дивизии, но короткий осенний день клонился к вечеру, а от Мейендорфа ничего положительного добиться было нельзя. Помню, как обидно было получить приказ отвести наши батареи обратно на правый берег Шахэ. По-видимому, атака не удалась: все части перемешались, и мы начали спасать пушки, а это было обычным признаком поражения.

Разыскав тот самый дивизион, который открыл такой хороший шрапнельный огонь, я предложил командиру его, какому-то угрюмому подполковнику, взяться на передки и следовать за мной. Тут же с небольшого пригорка при последних лучах солнца я постарался взять верное направление на ту деревню, куда мне было приказано отвести дивизион, и по непролазной грязи двинулся к Шахэ. Позади меня грохотали колеса орудий и зарядных ящиков. Мой верный, но уже уставший Васька поминутно оступался, проваливаясь по колено в грязь. Дороги нельзя было разглядеть.

— Капитан, а вы не сбились с дороги? — ежеминутно слышался голос командира дивизиона.— По-моему, надо брать левее... Учтите, что фронт наш уже давно сломан.

Знаю это без него, но твердо выдерживаю намеченное засветло направление. Чувствую полную нашу беззащитность, но удерживаюсь от соблазна согласиться на многочисленные предложения каких-то неведомых пехотных частей охранять колонну. Все завидуют артиллерии, уходящей в тыл".
http://www.istpravda.ru/upload/media...81beebf943.jpg
[ignatev.jpg]
Граф А.А. Игнатьев накануне Японской войны.

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"С 2 часов дня японцы начали обстреливать наши батареи. Батарея на Перепелке и особенно 3-й форт и Заредутная буквально были засыпаны лиддитовыми снарядами.

Временами эти злополучные пункты совершенно исчезали в густом дыму от взрывов «черняков». Старый Город также подвергся страшному обстреливанию. В нем разрушены: типография «Нового края», склад Офицерского экономического общества, пакгауз Добровольного флота и контора купца Гинсбурга и др. Во время пожара этой конторы наблюдалось интересное явление: обыкновенно японцы по всем пожарищам открывали сильный огонь, которым наносили большой урон тушившим командам. У конторы же Гинсбурга японцы против своего обыкновения не сосредоточивали своего огня, что и дало повод одному остряку заметить: «Увидели, что в своего верного союзника случайно попали, вот и каются».

Гинсбург (еврей) составил свое громадное состояние главным образом на поставке угля в Морское ведомство. Он же был главным виновником развращения нашего флота. После последней бомбардировки Старый Город представляет собой сплошную массу развалин. Около полудня был виден страшный взрыв близ Саперной Импани. По всей вероятности, это был взорван погреб с дымным порохом.

После достаточной подготовки артиллерийским огнем известных пунктов японцы перешли в наступление. Подробностей пока не знаю.

Бомбардировка, начавшаяся с 11 часов утра, сразу затихла около 6 часов вечера. На Плоской горе сегодня взяли в плен одного японца".
http://www.istpravda.ru/upload/media...3af4f7713e.jpg
[на штурм.jpg]

* * *
14 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Пошел слух, что генерал-адъютант Стессель ранен в голову. Точных сведений о вчерашнем штурме до сих пор не имею.

Слыхал, что на правом фланге японцы перешли в общее наступление. Наши потери достигают 100 человек убитыми и ранеными, потери же японцев гораздо серьезнее.

С 2 часов японцы, как и вчера, начали обстреливать наши батареи. Я видел собственными глазами перелеты лиддитовых снарядов через Перепелку.

В инженерной мастерской ежедневно отливается до 50 снарядов".

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
"Первые сведения, будто японцы наступали вчера целой дивизией на форт III, но отбиты.

Ни форт III, ни укрепление № 3 не были в руках японцев. Будто колонны прорывались в овраг, но были уничтожены.

Позднее получил точные известия: японцы атаковали окопы перед фортом III и укреплением № 3, окоп впереди форта III занят окончательно; начали венчать гласис, окоп у укрепления № 3 занят лишь частью. Потери японцев во вчерашнем бою около 2500 человек убитыми, число раненых неизвестно. Наши потери 75 человек убитыми и около 100 ранеными. Небывало высокий процент убитых в сравнении с ранеными доказывает, что дрались ожесточенно.

8 часов 30 минут вечера. С 12 часов 40 минут дня японцы начали сильно бомбардировать город, прибережье и гавань 120-миллиметровыми и 6-дюймовыми орудиями, как бы в отместку за понесенные потери. Около 3 часов дня орудия замолчали точно лишь для того, чтобы народ задвигался по улицам, предполагая, что бомбардировка прекратилась — и вдруг, залпами из 5–6 орудий, осыпали город в разных местах снарядами. При первом же залпе убит на Саперной улице телеграфный рассыльный".
http://www.istpravda.ru/upload/media...7ff3849668.jpg
[дома порт-артура после обстрела.jpg]
Порт-Артур после обстрела.


* * *
15 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Вчера умер от брюшного тифа и прободения кишок градоначальник и строитель гор. Дальнего, штабс-капитан Сахаров, вступивший в ряды нашего гарнизона после взятия г. Дальнего японцами. Завтра состоятся его похороны вблизи вокзала железной дороги. На 2-м форте мы дали сегодня против японских минных галерей первый усиленный камуфлет (взрыв), кнопку электрического провода нажал сам комендант крепости, генерал-лейтенант Смирнов.

Говорят, что камуфлет удался, но вместе с тем японцы в том же форту подорвали часть нашего капонира.

Сегодня, около 12 часов дня, японцы своей стрельбой зажгли пакгауз Русско-Китайского банка, недалеко от Перепелки. При этом сгорела масса чая и других товаров. Убытки громадные. Кроме этого, под Золотой горой опять загорелся склад масла, принадлежащий Морскому ведомству. Клубы густого черного дыма и языки пламени были видны в крепости до 4 часов дня. Сегодня же сгорели: каретный сарай наместника, управление строителя порта и контора купца Тифонтая. Одним словом, пожарищ масса...

Нужно сознаться, что все они как-то удручающе действуют на население, хотя особого ущерба крепости и не приносят.

С помощью своих осадных работ и постоянных штурмов японцы подошли к гласису 3-го форта и засели за подошвой его, в мертвом его пространстве.

Наши потери в артиллерии за все время осады громадны. Так, на 6-дюймовой батарее 3-го форта из первоначального состава прислуги по сие число осталось целыми и невредимыми только три артиллериста.

Наша канонерская лодка «Забияка», пробитая несколько дней тому назад японскими снарядами, затонула в Западном бассейне у всех на глазах в течение каких-нибудь 15 минут.

Генерал-адъютант Стессель действительно оказался ранен. Пуля пробила ему папаху и зацепила верхние покровы черепа".

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
"Сегодня достал несколько приказов генерала Стесселя:

«№ 769 [14 октября).

Объявляю благодарность фельдшеру 4-й роты 7-го Запасного батальона Иосифу Сенетовскому, сделавшему мне сего числа перевязку под Зубчатой батареей».

«№ 772 (15 октября). Младшие Инженер-Механик Эскадренного броненосца «Полтава» Лосев за отличие в делах против неприятеля и за отлично выполненное поручение в ночь на 15-е октября, когда он пробрался с охотниками в окоп противника и, бросая ручные бомбы, выгнал из окопа японцев, награждается мною Орденом Св. Анны III степени с мечами и бантом».

«№ 773. Бывший Градоначальник г. Дальнего Инженер Штабс-Капитан Сахаров 13-го числа скончался в Мариинской общине. На руках этого офицера могут быть документы, суммы и прочие отчеты по постройке Дальнего, а потому я, как Начальник Квантунского Укрепленного района, куда входит и город Дальний, назначаю комиссию под председательством Начальника Жандармской команды Ротмистра Князя Микеладзе и членов Судебного пристава Порт-Артурского Окружного суда Скалозуб, Саперной роты Поручика Селунского, бывшего Полицмейстера г. Дальнего Меньшова, Прапорщика запаса флота Курилова и бывшего Бухгалтера при судостроительстве Герцог для описи и приведения всего в ясность Комиссии вменяется в обязанность через опрос бывших служащих в г. Дальнем выяснить все необходимое, осмотреть и описать все имущество, деньги и документы».

С 6 часов утра начали грохотать на позициях орудия, ветер и пыль мешают разобрать, но кажется, что обстреливают район форта II и батареи литера Б. С 8 часов утра японцы начали бомбардировку города и вновь залпами из 5–6 орудий.

В помещения «Нового края», как сообщают, попадают теперь чуть не ежедневно снаряды, сегодня вновь разбита газетная кладовая, где хранились запасные номера. От бомбардировки загорелся дом лесопромышленного товарищества на Банковской набережной, но вследствие бури и пыли японцы, должно быть, не заметили пожарища, иначе они не прекратили бы бомбардировки, а усилили бы ее. Брандмейстер Вейканен показывает всем при тушении пожаров пример неустрашимости — работает во время даже сильного обстрела, как будто он не видит рвущихся кругом снарядов. И удивительно, что при тушении уже многих пожаров ранены всего 2 пожарных. По сообщению солдат, японцев в данную минуту под Артуром «видимо-невидимо», это привычное выражение солдат, не дающее нам никакого понятия о количестве неприятельских сил".
http://www.istpravda.ru/upload/media...7b15dfe57f.jpg
[батарея.jpg]


* * *
16 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Всю ночь и весь день японцы ожесточенным артиллерийским огнем обстреливают в разных направлениях несчастную нашу крепость. Я лично видел несколько разрывов лиддитовых снарядов на Перепелке и затыльное поражение батареи Лит. Д.

Слыхал, что на правом фланге японцы предприняли наступление, но что было дальше, не знаю. Против Ляотешаня видны были несколько японских судов и шаланд. Сегодня в одной роте меня угощали довольно необычным блюдом: рисовым супом с ослятиной".

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
"Сообщают, что японцы, подошедшие тихой сапой вплотную к форту II, взорвали посредством минной галереи потолок капонира и вошли в него, но были выгнаны оттуда, и отверстие заложено мешками. Подземная битва была беспощадная, люди озверели — били друг друга чем попало, душили руками, кусали зубами.

Раненые матросы, пришедшие с позиций, сообщали, что наши ночные вылазки были довольно удачны, они застали японцев в ближайших окопах спящими и перекололи всех штыками, у второго окопа дело было рукопашное, и оттуда вышибли японцев с ничтожным уроном с нашей стороны.

С 8 часов утра японцы бомбардируют Перепелочную батарею, мешает она им сильно. Снаряды ложатся так близко, что, кажется, подобьют они все орудия".

Из воспоминаний графа А.А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю»:
"Бой затихал. И моя пресловутая сопка с деревом осталась в руках неприятеля. Мне суждено было участвовать снова в том последнем бою, после которого она заслужила свое историческое название Путиловской.

В этот памятный день я был послан к командиру 1-го армейского корпуса барону Мейендорфу с приказанием получить от него подробный план атаки сопки с деревом. Он был назначен руководить этой атакой. Я думал найти барона где-нибудь впереди. Каково же было мое удивление, когда я встретил его со штабом тут же, под той самой горой, на которой стоял Куропаткин!

Это было последний раз, когда я видел барона Мейендорфа на войне. Высокий худощавый старик, любезный, воспитанный и приятный в обращении, он когда-то отличился в русско-турецкую войну. Но это был недалекий человек. В Петербурге он вызывал к себе симпатию, главным образом, как хороший семьянин. Как и Левестама, продвигал его по службе Георгиевский крестик, но дорого обошелся этот крестик несчастным полкам 1-го армейского корпуса.

После Шахэ Куропаткину удалось, кажется, посоветовать Мейендорфу вернуться в Петербург отдохнуть. А Николай II в воздаяние его боевым заслугам создал для него высокое положение: состоять лично при особе «его величества». (…)

После дождя, грязи и непогоды день выдался солнечный, ясный. Мы шли с Павлюком хорошим галопом и не обращали никакого внимания на усиливавшийся с каждой минутой грохот японской канонады. Влетели в какую-то деревню совсем близко к сопке, где нас остановил окриком подполковник генерального штаба Запольский. Это был еще совсем молодой румяный блондин, неизменно носивший большую папаху из коричневой мерлушки и беленький Георгиевский крестик в петлице. Он получил его еще в китайскую кампанию, старался оправдать его в эту войну и был впоследствии убит под Мукденом.

— Слезай, слезай! — крикнул он.— Ну и подперло же тебе! Разве можно скакать с целым взводом по открытому полю?! Неужели ты не заметил, как японцы покрыли вас шрапнельными очередями?

Я оглянулся и действительно увидел за собой добрый десяток разных ординарцев, которые незаметно присоединились к нам с Павлюком. Они, как оказалось, просто ожидали в последней деревне удобного случая перескочить через открытое пространство для доставки очередных распоряжений (все уже давно привыкли получать их с хорошим запозданием).

— Кто тут начальник? — спросил я Запольского, спрыгнув с коня.

— А черт его знает. Говорят, Новиков, да это, впрочем, не важно; я тоже послан сюда с конвертом от командующего армией и передам его тому, кого найду более подходящим. А впрочем, пойдем вместе искать Новикова.

Деревня, через которую мы проходили, была набита нашей пехотой, столь же серой и грязной, как глинобитные стенки, к которым она прижималась, стремясь укрыться от японских шимоз. Казалось, никакая сила не способна больше поднять этих измученных долгими боями людей. При выходе из деревни мы были приятно поражены, увидев наших дорогих сибирских стрелков с малиновыми погонами, залегших стройными рядами в небольшой, хорошо укрытой лощине. Тут же нашли мы за высоким камнем их начальника — коренастого усатого генерала Путилова. На вид он казался простаком, но в хитреньких его глазах светилась сметка. Он очень обрадовался, получив ориентировку в общем положении, внимательно прочитал указания командующего армией и тут же наметил план атаки. Своих стрелков он назначил в обход, и, выйдя из-за камня, я стал наспех составлять кроки лежащих впереди подходов к позиции, чтобы доложить обо всем Куропаткину. Почему-то заранее верилось в успех.

— Сверим часы,— сказал мне Путилов.— Разыщите скорее все наши батареи, действуйте от моего имени. Сосредоточьте огонь по сопкам до пяти часов сорока пяти минут. В шесть часов, то есть еще засветло, двинемся в атаку. Скачите, не теряйте ни минуты.

Командиры батарей разных бригад направляли меня один к другому, и все задавали непредвиденный и опасный вопрос: как быть со снарядами? Их оставалось уже так мало!

— Стрелять до последнего,— отвечал я, превозмогая сознание ответственности. Некоторые требовали расписаться. Наметив каждому сектор для обстрела, я ехал дальше, не спуская глаз с часов, и с чувством еще не испытанного дотоле удовлетворения поглядывал, как все гуще и гуще покрывается сопка сплошным белым облаком разрывов наших шрапнелей.

Было около пяти часов, когда, отъезжая от последней Забайкальской казачьей батареи, я заметил в высоком гаоляне белые околыши какой-то пехоты, двигавшейся на запад параллельно фронту.

— Семипалатинцы,— глухо ответили на мой вопрос бородачи.

— Ложись,— говорю я им и ищу командира полка, которому объясняю положение. Оказывается, он послан на поддержку каких-то частей к Бильдерлингу. А я предлагаю ему принять участие в атаке, вместо того чтобы продолжать выполнять полученное ранее приказание.

Вся академическая наука, весь опыт франко-прусской войны 1870 года — идти всегда на выстрелы — ожили в эту минуту в голове. После некоторого колебания командир полка согласился и даже приказал сопровождавшим его двум батареям немедленно сняться с передков.

— А знаете,— сказал он мне,— если бы вы подъехали ко мне с тыла, я бы вас не послушал, ну а так — быть по-вашему: указывайте скорее сектор для атаки и направление.

Часовая стрелка показывала шесть. Где-то впереди и справа раздалось уже могучее «ура», и белые околыши, повернув на девяносто градусов, в свою очередь густыми цепями, без выстрелов побежали вперед.

Когда я проезжал через деревню, она была уже пуста. Серые люди ожили и, не дождавшись приказа, бросились в атаку.

Это было последнее и сверхчеловеческое усилие.

Только солнце открыло наутро картину того, на что оказались способны наши герои, доведенные до отчаяния. Сопка осталась в наших руках, покрытая сотнями трупов.

На вершине ее, у сломанного дерева, лежал труп молодого поручика сибирских стрелков, а неподалеку, обняв левой рукой ствол орудия, а в правой сжав револьвер, повис японский капитан с простреленным виском".
http://www.istpravda.ru/upload/media...10d976098f.jpg
[японские трупы.jpg]

* * *
17 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Ночь прошла очень тревожно. Стрельба на Малой Голубиной бухте, начавшаяся еще вчера вечером, продолжалась вплоть до самого утра. Кроме того, время от времени ясно доносились с Высокой горы залпы орудийных выстрелов. 5-е временное укрепление также усиленно обстреливало редуты японцев. Но это было не все...

Рано утром и на правом фланге поднялась страшная канонада.

Описать всех ужасов картины невозможно. Скажу только одно, что гул стоял невообразимый, а дым от взрывов лиддитовых снарядов и шрапнели зловеще окутывал собой все пространство. Все в сильной тревоге и беспокойстве следили за правым флангом, где кипел ожесточенный бой и где царили ад, ужас и смерть...

Ружейная перестрелка сливалась с орудийной канонадой в сплошной гул. Было ясно, что шел отчаянный штурм...

Вскоре в Новый Город стали приносить раненых.

Все сознавали, что крепость переживает тяжелые испытания, и имели хмурый и озабоченный вид.

А правый фланг все по-прежнему был окутан пороховым дымом и пылью...

Наконец, около 5 часов дня, пришло радостное известие, что «всё» осталось за нами. Если это верно, то мы, безусловно, одержали большую победу. Японцы уже, наверное, напрягли все свои усилия, чтобы сегодняшний их штурм увенчался успехом, и если были все-таки отбиты, то, вероятно, понесли громадные потери.

Зато на Голубиной бухте действия японцев оказались удачнее: они заставили отряд штабс-капитана Соловьева отступить, а сами заняли еще одну возвышенность.

Передовые части конных отрядов Генерального штаба капитана Романовского также принуждены были несколько податься назад. Таким образом, здесь японцам удалось немного продвинуться вперед.

Сегодня плавучий госпиталь «Ангара» (бывшая «Москва») получил пробоину и носовой частью погрузился в воду. Все больные, около 2000 человек, бежали с парохода, опасаясь следующих попаданий, которые были вполне возможны.

Вчера сгорел пробитый снарядами пароход Восточно-Китайского пароходства «Новик».

Сегодня 6-дюймовым снарядом в Старом Городе в моей конюшне убита одна из моих верховых лошадей.

Вообще Старый Город страшно разрушен: в редкий дом не попало несколько снарядов. Жители в страхе начали переселяться в более безопасные части города.

Слыхал, что высшее морское начальство, поставив свои орудия на батареи сухопутного фронта, стало считать себя здесь полным хозяином и начало, помимо начальника крепостной артиллерии, распоряжаться стрельбой, представлять матросов и офицеров к наградам и т. д. Ввиду этого от начальника крепостной артиллерии последовал весьма дельный приказ.

ПРИКАЗ
о Квантунской крепостной артиллерии крепости Порт-Артур
17 октября 1904 года №291 (...)
В короткое время два случая оскорбления сухопутных начальников нижними чинами флота, находящимися на крепостных батареях, и немало случаев самовольного распоряжения действиями батарей морских орудий со стороны начальнического персонала военных судов, по преимуществу тех, с которых взяты орудия на сушу. Объявляю командирам батарей морских орудий, что, находясь на суше в составе артиллерии крепости, они с командами своими во всех отношениях отправления службы, а следовательно, и даже более — по части действия батареи, находятся в ведении сухопутного начальства и в тактических действиях батареями должны исполнять только их приказания. Прошу их же держать свои команды в более строгом режиме дисциплины и воинского благочиния, так как ослабление в том и другом отношениях ясно указывает не на недисциплинированность нижних чинов флота вообще, где в этом отношении требования закона, конечно, одинаковы с сухопутным ведомством, а на слабость надзора над вверенными нижними чинами и бездействие власти ближайших начальников — командиров батарей, не умеющих или не желающих держать в руках свои команды и тем распускающих их. За все проступки, а тем более преступления нижних чинов они будут отданы под суд, который будет судить их, конечно, по законам военного времени, а за преступления против личности начальника — военно-полевым судом. Разъяснить нижним чинам, что это за суды и какие наказания ждут виновных. Ответственным становятся также и начальник, распустивший свою команду или не принявший своевременно мер против зловредных людей этой команды. Зловиновными становятся также и лица, потерпевшие, замалчивающие проступки и преступления нижних чинов.
Начальник крепостной артиллерии генерал-майор Белый".

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
"Сообщают, что японцы, подошедшие тихой сапой вплотную к форту II, взорвали посредством минной галереи потолок капонира и вошли в него, но были выгнаны оттуда, и отверстие заложено мешками. Подземная битва была беспощадная, люди озверели — били друг друга чем попало, душили руками, кусали зубами.

Раненые матросы, пришедшие с позиций, сообщали, что наши ночные вылазки были довольно удачны, они застали японцев в ближайших окопах спящими и перекололи всех штыками, у второго окопа дело было рукопашное, и оттуда вышибли японцев с ничтожным уроном с нашей стороны.

Японцы не завладели ровно ничем. Во время штурмов они поддерживали сильный ружейный огонь вдоль всего фронта — от железной дороги до батареи литера А — будто вот-вот бросятся на штурм. Этим они отвлекали на себя огонь нештурмируемых укреплений, не давали им помогать в отбитии штурмов фланговым огнем, что, конечно, удалось им лишь настолько, насколько удавалось обмануть наши войска, уже знакомые с этой хитростью.

Встречаю раненых, идущих, несомых и везомых с позиций.

Все бодры духом, рады, что удалось отбросить и на этот раз японцев, которые не столько штурмовали, сколько громили артиллерией. Говорят, что наш урон значителен, но японцев уложили тьму. Подпускали шагов на 50 и били наверняка; впереди укреплений остались груды тел, пути штурмовых колонн устланы трупами — черным-черно. Японцы шли на штурм, вооружившись и шашками пироксилина, но использовать их не удалось. Лезли на укрепления лениво, понуждаемые сзади своей шрапнелью; теснились как стадо, гонимое на убой; лишь офицеры шли бодро впереди.

Сегодня японцы, видимо, хотели взять позиции артиллерийским огнем, усилив его до невероятного, прошлые штурмы доказали им, что недостаточная подготовка артиллерии влечет за собой большие потери в штурмующих войсках. Но и на этот раз они, так сказать, не дорассчитали и ошиблись; засыпав позиции и дороги действительно адским огнем, они послали на штурм недостаточно войск, как бы полагая, что им легко удастся занять позиции, защитники которых перебиты. Но не тут то было. Гарнизоны позиций пострадали, конечно, значительно, растаяли; но когда пришли штурмовые колонны, то уцелевшие встретили их сильным огнем и дружным ударом в штыки, подтянутые к позициям резервы подоспевали всюду вовремя.

Со слов участников боя можно заключить, что если бы японцы штурмовали сегодня настолько же интенсивно, насколько они развили артиллерийский огонь, они могли бы иметь некоторый и, пожалуй, не малозначительный успех".

Из книги В. Апушкина «Русско-Японская война 1904 – 1905 г.»:
"Вечером японцы перешли в наступление. В то время как Куроки сдерживал натиск Восточного отряда и парировал его обходное движение, армии Оку и Нодзу обрушились на нашу Западную группу войск, в свою очередь пытаясь охватить наш правый фланг… И мы от наступления переходим к обороне. Ойяма снова овладевает инициативой действий. Восточный отряд отказывается от дальнейших попыток обойти правый фланг и отходит назад, утрачивая даже соприкосновение с противником. После ряда упорных боев, потеряв 46 орудий, и Западный отряд 29 сентября отходит на намеченную для него уже ранее позицию на реке Шахе".
http://www.istpravda.ru/upload/media...0189e428d3.jpg
[японская атака.jpg]
Японский пропагандистский плакат.


* * *
18 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Сегодня кое-что узнал о вчерашнем штурме. Японцы вели свое наступление одновременно на 2-й и 3-й форты, на 3-е временное укрепление, на батарею Лит. Б; на Куропаткинский редут и даже на Курганную батарею. Наступление всюду было очень упорное и велось большими силами. Говорят, что на одно 3-е временное укрепление наступал целый батальон, в ров 2-го форта спустилось до 40 человек, но так как капонир был еще в наших руках, то все они почти моментально были перебиты.

В бетонной галерее, по которой происходило сообщение с головным капониром 2-го форта, японцы взрывом пироксилинового снаряда пробили сверху дыру. В это отверстие они из траншеи венчания гласиса, находящейся под нашей галереей, просунули ружье и беспрерывно стреляли из него, прервав таким образом всякое сообщение с капониром. Вся впереди лежащая бетонная стенка была буквально избита пулями. Тогда мы в свою очередь поставили в самой бетонной галерее нашего стрелка, который все время должен был следить, не высунется ли косоглазый японец в отверстие, и, в случае его появления, тотчас же его пристрелить.

Количество выпущенных японцами снарядов за время их бомбардировки и штурма 17 октября определить вообще трудно, но я думаю, что по самому приблизительному расчету их надо считать от 15 до 20 тысяч.

Японцы подошли также ко рву 3-го форта, но никак не могут через него перейти.

Сегодня поручик Квантунской саперной роты Селунский удачно попал ручной бомбочкой в неприятельский склад пироксилина на 3-м форту. Японские бомбочки, находившиеся у контрэскарповой стенки, взорвались и разрушили часть японских работ.
Вчера горели склады и магазины Чурина, Петерец и Офицерского экономического общества. Вечером убит сапер-поручик Левберг.

Подполковник Генерального штаба Иолшин, недавно только выписавшийся из госпиталя после излечения полученных им первых ран, вчера около штаба укрепленного района подошел с одним солдатиком к неразорвавшейся 11-дюймовой бомбе, посмотреть на нее. В это время почти на то же самое место попадает другая 11-дюймовая бомба и... взрывается. Солдатик разорван на куски, а подполковник Иолшин тяжело ранен в руку и ногу. Положение его, как говорят, безнадежно.

Масса народу переселилась на так называемые дачные места, как самые безопасные уголки крепости. Многие даже вырыли, говорят, себе здесь пещеры и живут в них, почему шутники называют всех обитателей дачных мест «пещерниками».

Сегодня я прочел следующий приказ.

Спешно.
Дополнение к приказу по войскам западного форта обороны крепости Порт-Артур
18 октября 1904 г
№ 51
§4
В приказе по войскам Квантунского укрепленного района за № 773 объявляю: по сведениям, мною полученным, армия генерала Куропаткина двигается с успехами, причем один японский старший генерал взят в плен, а здесь 13-го или 14-го числа сего месяца тоже один старший японский генерал лишил себя жизни. Взятый в плен японский солдат при опросе почти не отвечал, но все-таки показал, что они потому торопятся, чтобы взять форты к 21-му числу ко дню рождения Микадо; нам же известно, что 21-го числа сего месяца день Восшествия на Престол нашего Великого Царя. Я вас знаю и не сомневаюсь, чья возьмет, осталось два дня. Ротным командирам лично прочитать этот приказ пред собранием нижних чинов и разъяснить этим последним, что японцы, чтобы порадовать своего Микадо, бесспорно, напрягут все силы, дабы овладеть крепостью. Однако если они не успели в этом в течение почти 9 месяцев, то смешно рассчитывать захватить крепость в два дня с войсками, уже потерпевшими от нас так много поражений, что убыль японцев исчисляется десятками тысяч. Они были бы счастливы порадовать своего Микадо в день его рождения хотя бы одним-двумя из всего многочисленного числа наших фортов и укреплений. Насколько это доставило бы радости Микадо, настолько отдача 1-2 опечалила бы нашего обожаемого Царя именно потому, что пришлось бы в день Восшествия Его Величества на Престол. Печаль Царя была бы понятной, потому что отдача хотя небольшого кусочка крепости накануне Царского дня могла бы дать основание заподозрить, что мы любим своего Царя меньше, чем японцы Микадо. Чтобы доказать, что это не так и что в мире нет народа, любящего своего Царя больше, чем мы, нам надо не дать врагу в эти дни никакого решительного успеха. Приложим же, гг. офицеры и наши молодцы стрелки, все силы, дабы разочаровать врага и тем подорвать его моральное состояние окончательно. А оно бесспорно падет, потому что произойдет в то время, когда японцы напрягут все свои силы.

§5
В приказе войскам сухопутной обороны крепости за № 50 объявлено. Ввиду возможности повторения штурма, а особенно в ночное время внезапной атаки, подтверждается, чтобы на фортах и укреплениях половина гарнизона находилась под ружьем в полной готовности встретить противника, а другая половина по первому требованию была бы готовой к действию. Обратить особое внимание на самое тщательное отправление сторожевой службы часовыми и секретами.
Начальник Западного фронта полковник Петруша".

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
"Сегодня японцы усиленно бомбардировали город мелкими (120-мм) и крупными (11-дюйм.) снарядами; дали всего около часа передышки. Это обычное явление после неудачного штурма. По этому поводу смеются, что японцы, не имея успеха на позициях, воюют с мирными жителями.

Сегодня много попаданий по прибережью бухты Таучин; на южном склоне Перепелочной горы загорелся чей-то дом, а позднее снарядом подожгло кладовые фирмы «Чурин и К°»; подул ветер и сейчас уже догорают магазин и все здания фирмы, огонь охватил и склад материалов Кондакова; с трудом отстояли дома Ефимова и товарные склады Тифонтая.

Пожарище все еще догорает, освещая Перепелку, Военную и даже Золотую гору. Японцы не стреляют по пожарищу; надо полагать, что японские артиллеристы утомились стрельбой два дня подряд, или же у них вышли снаряды.

Говорят, что один японский 11-дюймовый снаряд попал сегодня в «Палашу» (так иногда называют крейсер «Палладу»); думали, что пойдет ко дну".
http://www.istpravda.ru/upload/media...22c90886b0.jpg
Затонувшие пароходы

* * *
19 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
"Во время сегодняшней бомбардировки японцы одним снарядом попали в баржу, которая везла 9-дюймовые бомбы с Тигрового полуострова к городской пристани. Баржа со всеми снарядами пошла ко дну.

Затонули еще в Западном бассейне два коммерческих парохода, в которых раньше был сложен пироксилин. Оба они были пробиты японскими снарядами.

Почти все наши военные суда настолько испорчены японскими снарядами, что вряд ли годны еще к плаванию и бою.

Сегодня, будучи на Тигровом полуострове, я узнал, что в казармах Морского ведомства, построенных на 800 человек, теперь помещается 2-й запасный госпиталь. В нем находится до 1200 больных тифом, дизентерией и цингой. Несмотря на столь большое число больных, этот госпиталь почему-то совершенно никого не интересует и всеми как бы забыт. Весь докторский персонал его состоит из 5 врачей, 4 сестер и 2 фельдшеров. От непомерных трудов и ужасной обстановки большинство врачей сами полубольные и многие из них даже имеют явные признаки цинги.

Ни подходящей пищи, ни лекарств, ни прислуги в госпитале нет. Службу санитаров и служителей несут бывшие раненые и неспособные к службе и труду калеки. Ввиду всех этих неблагоприятных условий в госпитале ежедневно умирает 5-12 человек, и он вполне справедливо может называться «госпиталем смерти». Солдаты страшно боятся попасть в этот госпиталь, так как хорошо знают, что отсюда нет возврата...

Почти такую же картину представляет и 5-й полевой госпиталь, помещенный в казармах Военного ведомства на Тигровом полуострове у перешейка. Весь он переполнен тифозными, дизентериками и цинготными.

Тигровый полуостров в 1898 году, во время нашего занятия Порт-Артура, представлял собой цветущий уголок с массой зелени, деревень и т. п.; теперь же все это разорено, уныло и обращено в клоаку тифа, дизентерии и цинги...

Вот вам и цивилизация!..

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
"Приказы генерала Стесселя от 18 октября:

«№ 780.
Слава Богу, пока все отбито. Японцы в некоторых местах присосались, и разумеется теперь, что может быть? Возьмут человек 10–20, полезут ночью, а гарнизон утомлен и спит, вот что Боже сохрани; когда лезут на штурм, это не страшно, вы их отобьете, а вот когда вы заснете сном богатырей, ну тогда вас, сонных, хоть руками бери; а потому надо этого не дозволять, да не на словах, а на деле. Предписываю следующее:
1] Гарнизон каждого форта и батареи поделить на 3 смены, одна смена должна быть на ногах и в полной боевой готовности, и менять через 2 часа, начиная с 6 часов вечера и до 6 часов утра. Если два офицера, то ночь пополам.
2] Для поверки сего, так как без поверки ничего не будет, кроме начальников участков, поверку возлагаю на следующих cтарших начальников: генерала Никитина, генерала Церпицкого, полковника Рейс и полковника Савицкого, подполковника Хвостова и подполковника Некрашевич-Поклад. Старшим назначаю генерала Никитина, коему и установить очередь поверки и указать участки и время, все это предоставляю генералу Никитину»

Узнал, что генерал Стессель был в первых числах октября на форту II. Первому сообщению об этом и даже его приказу никто не хотел верить. Оказывается, что генералы Смирнов и Кондратенко, встретившись у генерала Стесселя, решили, что нужно обследовать новую японскую траншею в мертвом пространстве форта II и предложили ему, сперва шутя, а потом более настойчиво, проехать с ними на форт, чтобы решить вопрос на месте. Он сначала отговаривался, что не может быть полезным, что не к чему ему ехать туда; но когда ему сказали, что решено поехать туда на заре, в то время когда японцы сменяют свои части, дежурившие ночь, когда на время стрельба совсем прекращается, и что туда же поедет адмирал Вирен и еще кое-кто, тогда решился ехать и генерал Стессель, вопреки желанию и просьбам своей супруги. На следующее утро он действительно поехал, побыл на форту, полез даже на бруствер, но когда японцы начали стрельбу, поторопился уехать, отказался пойти рассматривать траншею с Куропаткинского люнета и батареи литера Б, откуда она была видна. Об этом своем пребывании на форту II изданы им уже два приказа, по которым кажется, будто генерал Стессель бывает на форту нередко, и распоряжается там".

Из воспоминаний графа А.А. Игнатьева «Пятьдесят лет в строю»:
"Открылась новая страница в истории военного искусства. Ее, однако, никто не захотел прочитать на протяжении целых десяти лет, которые отделили мировую войну от русско-японской. Никто не хотел верить, что могут наступить минуты, когда истощенным и обескровленным армиям не остается ничего другого, как зарыться в землю и, окутавшись колючей проволокой, набираться сил и готовиться к новым схваткам.

Ценой жестоких потерь японцам удалось в сражении у Шахэ не только остановить наше наступление, но и отбросить нас на исходные позиции. Правда, они нас не разбили, но нанесли самое тяжелое из всех поражений — они надломили наш дух, поселив сомнение в победе. Эти сомнения не смогла рассеять даже последняя удачная атака Путиловской сопки. Она только доказала силу русского штыка. Но против него японцы сумели выдвинуть новое оружие — массовый огонь. Нашу неподготовленность к войне Петербург старался исправить по-своему. За вмешательство в дела командующего армией он отозвал наместника Алексеева; за потерянные сражения — возвел Куропаткина на должность главнокомандующего, придав ему в помощь трех командующих армиями: Линевича, Гриппенберга и Каульбарса. От этого число штабов, специальных поездов, адъютантов и штабных обозов увеличилось в четыре раза".
http://www.istpravda.ru/upload/media...d51394768e.jpg
Атака Новочеркасского полка в бою на реке Шахэ. Художник Ф. Рубо

Из книги Викентия Вересаева « Записки врача. На японской войне»:
"Бой постепенно, незаметно затихал. Две огромные волны раскатились, сшиблись и теперь медленно оттекали обратно. Обе армии за небольшими изменениями остались на своих местах. Реже и глуше грохотали пушки, все меньше шло раненых. Русские и японцы сидели друг против друга в залитых дождями окопах, шагах в трехстах расстояния, и стыли по колено в воде, скорчившись за брустверами. Кто неосторожно выглядывал, сейчас же получал в голову пулю. В госпитали теперь повалили больные с бронхитами, ревматизмами и лихорадками.

К нам забежала оживленная Зинаида Аркадьевна и сообщила, что отобрание у японцев шестнадцати орудий и взятие «сопки с деревом» решено раздуть в грандиозную победу и приступить к переговорам о мире. Слух этот стал распространяться. Некоторые офицеры сдержанно замечали:

— Самый благоприятный момент для мира. Позиции мы удержали, к переговорам приступим не как побежденные...

Другие возмущались.

— Как? Вполне ясно, в войне наступает перелом. До сих пор мы всё отступали, теперь удержались на месте. В следующий бой разобьем япошек. А их только раз разбить, — тогда так и побегут до самого моря. Главная работа будет уж казакам... Войск у них больше нет, а к нам подходят все новые... Наступает зима, а японцы привыкли к жаркому климату. Вот увидите, как они у нас тут зимою запищат!

Большинство офицеров насчет зимы соглашалось, но в общем молчало и не высказывалось.

От бывших на войне с самого ее начала я не раз впоследствии слышал, что наибольшей высоты всеобщее настроение достигло во время Ляоянского боя. Тогда у всех была вера в победу, и все верили, не обманывая себя; тогда «рвались в бой» даже те офицеры, которые через несколько месяцев толпами устремлялись в госпитали при первых слухах о бое. Я этого подъема уже не застал. При мне все время, из месяца в месяц, настроение медленно и непрерывно падало. Люди хватались за первый намек, чтобы удержать остаток веры.

Раньше говорили, что японцы — природные моряки, что мы их будем бить на суше; потом стали говорить, что японцы привыкли к горам, что мы их будем бить на равнине. Теперь говорили, что японцы привыкли к лету и мы будем их бить зимою. И все старались верить в зиму".

Из газет:

"Из Гулля телеграфируют, что русская балтийская эскадра напала на 2 рыбацких судна из Гулля и потопила их. Утонуло 18 рыбаков. Русские суда стреляли по английским и убили одного из английских капитанов. (...)

Русским послом выражено от имени своего правительства великобританскому правительству крайнее сожаление по поводу прискорбного столкновения, произошедшего в Северном море. Он приписывает его недоразумению. Русские получили известие, что японцы замышляют разрушить русскую эскадру в начале ее плавания, и Рождественскому был дан приказ, не дозволять ни одному судну настолько приблизится к эскадре, чтобы иметь возможность выпустить мину, особенно по ночам и остерегаться миноносцев, принимающих вид купеческих судов. (…)

Берлинским газетам сообщают из Копенгагена, что японскими тайными агентами действительно подготовлялись покушения на русские суда во время прохода их через Зунд и Каттегат. Такие же покушения готовились в шведских и шотландских Гебридах. Неизвестными людьми наняты были рыбацкие лодки с очевидной целью разбросать пловучие мины по пути прохождения нашего флота. Есть основания предполагать, что подобные же покушения подготовлялись в Гибралтаре, Суэце и Порт-Саиде". (Агентство «Рейтер», Великобритания).

Хроника японской войны: 27 октября – 2 ноября 1904 года
 

http://www.istpravda.ru/research/11263/
http://www.istpravda.ru/upload/ibloc...343d827ddf.jpg
"Великое сидение" - такое название получил осенний период Японской войны 1904 года. Русская армия, которая должна была прорвать японское кольцо блокады Порт-Артура, встала на одном месте. А в это время в осажденном Порт-Артуре начинают понимать, что помощи защитникам города больше не будет.

27 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Около 10 часов утра недалеко от 3-го форта взорвался небольшой блиндаж с порохом. Комендант 2-го форта капитан Резанов, будучи ранен пулей в ногу, должен был подвергнуться сложной операции. Капитан Резанов, не раз видевший смерть перед глазами, отбивавший массу самых бешеных атак неприятеля, до того расстроил свои нервы, что не мог примириться с мыслью об операции и застрелился в госпитале. Так трагически погиб один из выдающихся офицеров и самых храбрых защитников Порт-Артура.

Сегодня ранен в голову осколком 11-дюймовой бомбы военный инженер капитан Заборовский. Слыхал, что на Ляотешань пришли две шаланды.

От часу до четырех часов дня японцы вели стрельбу по порту и Старому Городу.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Узнал интересную новость. Снарядов к мортирам (11-дюйм.) на Золотой горе осталось всего несколько десятков, поэтому решили пускать в ход японские невзорвавшиеся, которых валяется везде много. Приспособили и попробовали — удачно. Теперь занялись этим серьезно; собрали около 300 японских снарядов, отвинчивают ударные трубки, исправляют, налаживают пояса и стреляют ими.

Будто только один из них не взорвался в расположении японцев, у Кумирнского редута. Сейчас японцы могут узнать, по клеймам на донышке, что их обстреливают ихними же снарядами.
http://www.istpravda.ru/upload/media...e3ad8d32c1.jpg
[шикуц.jpg]
Федор Шикуц - крайний слева.

Из воспоминаний Федора Шикуц, солдата 286 Кирсановского пехотного полка «На полях Манчжурии»:
Сегодня получили за полковой праздник угощение: по две китайских груши, по 1/8 махорки (русской «Дунаева»), по 12 кусков сахара, по 1 ф. ситного хлеба и на 6 чел. — один фунт копченой ветчины, а водку обещали выдать на отдыхе, когда будем в резерве, после 30-го октября. Вечером, часов в 9 1/2, раздалось на левом фланге несколько ружейных выстрелов, и получилось донесение, что ранен в руку командир 11 роты штабс-капитан Г., который, словно предчувствовал, что будет ранен, и, ссылаясь на свою болезнь, хлопотал об освобождении его от службы в действующей армии. Признавая его способным нести боевую службу, ему все отказывали, но теперь он достиг-таки своего, и сегодня же был отправлен в мукденский госпиталь.
http://www.istpravda.ru/upload/media...8f73154264.jpg
[война в Манчжурии.jpg]

* * *
28 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Ночью военный инженер капитан Зедгинидзе дал усиленный камуфлет (взрыв) против минных работ японцев. Насколько можно было судить, камуфлет вполне удался.

Ввиду постоянных усиленных работ, отсутствия хорошего отдыха и приличной пищи гарнизон страшно изнурен.

Однако такое тяжелое положение крепости не мешает нашему офицерству иногда в расстоянии всего нескольких сот шагов от неприятеля предаваться азартной игре в карты.

Японцы стреляли сегодня по порту с часу до четырех часов дня.

Лейтенант Лавров, приехавший в Артур для полетов на воздушном шаре, встретился с большими затруднениями. Необходимые для этого принадлежности и снасти были, как известно, захвачены японцами на пароходе «Манджурия» и не доехали до Порт-Артура. Лейтенант Лавров потратил массу денег, труда, энергии и материалов для постройки воздушного шара здесь на месте из материала, находящегося под руками, но все его труды не увенчались успехом. Правда, шар был сделан, но добыть нужного количества водорода оказалось невозможно.

В последнее время лейтенант Лавров оставил мысль о воздухоплавании и занялся мыловарением, которое у него идет гораздо успешнее и является теперь весьма кстати. Мыла в крепости уже довольно давно почти нет, и солдаты и матросы терпят от этого большие лишения. Пища у солдат с каждым днем ухудшается.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Сегодня «Новый край» вышел вновь. Оказывается, что при катастрофе одна небольшая ножная печатная машина — американка уцелела настолько, что оказалось возможным ее исправить. Где-то в портовых мастерских исправили ее. Из разбитого и рассыпанного шрифта собрали столько, что хватит на газету небольших размеров. Редакция перебралась в Новый город, нашла там себе помещение в новом, не совсем достроенном доме. Хотя в газете и нет ничего нового из внешнего мира, все же есть что почитать; описываются события, которые немыслимо подвести под статью «военная тайна», помещаются некрологи павших офицеров и все то, о чем имеются сведения и о чем разрешается писать. Она оживляет жизнь осажденных. Японцы обстреливали сегодня Соборную гору, гавань, город, укрепления левого и правого фланга с 10 часов утра до сумерек, но довольно редким огнем.

Из воспоминаний Федора Шикуц, солдата 286 Кирсановского пехотного полка «На полях Манчжурии»:
Командир полка ездил со мной в дер. Вуджулин. Там мне один охотник дал два шелковых носовых платка и сказал, что он нашел закопанные в земле три слитка серебра весом, в общем, в 26 фунтов. Полковник пошел к офицерам, а я остался держать лошадей возле костра, у которого охотники варили себе обед и чай. Здесь я видел, как наши новоприбывшие охотники тащили из фанз все оставленное китайцами имущество, как-то: сундуки, шкафы и даже из кумирни вытащили «богов» с «боженятами», и все это жгли на огне. Я начал было объяснять им, что это нехорошо, но на меня посыпалась такая ругань, что я не рад был, что вмешался. «Разве, — говорят, — ты не православный, что заступаешься за китайских идолов? Ты, значит, тоже нехристь!» и т.д.
http://www.istpravda.ru/upload/media...2f8089aa23.jpg
[russo-japanese-war-1904.jpg]

* * *
29 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня я осматривал осадные работы японцев против Высокой горы. Работы ведутся с большой энергией и очень успешно. Сапные работы быстро продвигаются вперед и в некоторых местах уже отстоят от линии огня Высокой горы не более как на 300-400 шагов.

Вследствие крайнего недостатка в белье и сапогах у нижних чинов высшим начальством приказано вскрыть все солдатские сундучки 3-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии. Раньше эта дивизия постоянно стояла в Порт-Артуре, а с объявлением войны спешно ушла на Ялу, оставив все свое имущество здесь.

Теперь крайняя необходимость и недостаток в белье и обуви заставили забыть о неприкосновенности частного имущества, и сундуки солдатиков были вскрыты.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Японцы бомбардировали город и порт до полуночи; иногда снаряды падали совсем близко — земля вздрагивала. В полночь лег спать и уснул крепко, как ни в чем не бывало.

Сообщают, что японцы ночью опять наступали человек по десять — тревожили наших, и наши отвечали тем же.

С 8 часов 30 минут утра японцы начали сильно обстреливать Золотую гору, должно быть, обозлились на нее за то, что она посылает им японские же 11-дюймовые бомбы. Много снарядов рвалось на северном склоне горы, все выше и выше к батарее и сигнальной станции; но когда по ходу пристрелки должны были начаться попадания, снаряды стали перелетать через гору, падали в море. Не слыхать, чтобы были попадания на самой горе. Очевидно, очень трудно попадать в небольшую площадь вершины.

Пепепелочная и Крестовая батареи усердно отвечали японцам.

Потом японцы обстреляли Перепелку и склон ее к Мертвому углу и в то же время западный бассейн, стоящие там пароходы и берег около минного городка. На одном из пароходов начался от попавшего снаряда пожар; несмотря на сильный обстрел, пожар потушили вскоре, видно было, как там суетились люди, а кругом то и дело вздымались огромные красивые столбы воды от падения и взрывов 11-дюймовых снарядов. Японцы, вероятно, подбираются стрельбой к лабораториям на Тигровом полуострове.

Н. И. Р., пришедший с позиций, говорит, что солдаты страшно измучены работами: нужно заготовлять ручные бомбочки, копать окопы, строить блиндажи и нести сторожевую службу. В мирное время ничего не подготовили. Люди ослабли от плохого питания.

В последнее время во время бомбардировок на Золотой горе стали вывешивать флаги, указывающие, в каком районе падают неприятельские снаряды.

Из воспоминаний Федора Шикуц, солдата 286 Кирсановского пехотного полка «На полях Манчжурии»:
Вечером послышалась редкая одиночная стрельба. Я побежал доложить об этом полковнику, но он мне ответил: «Ничего, это новые охотники что-нибудь выдумали или опять собак испугались».

Тем временем, однако, приготовили лошадей, и всем велено было быть наготове. Мы с командиром вышли послушать перестрелку. Трескотня была ужасная, стреляли, казалось, все, и ничего нельзя было разобрать, но все выстрелы слышались из наших винтовок, а японских не замечалось. Только, было, полковник приказал подавать лошадь, как подлетел казак и говорит, что 2 батальона японской пехоты наступают на дер. Вуджулин. Мы вскочили на лошадей и выехали на дорогу. Смотрим, бегут два солдата. Полковник остановил их:

— Куда вы и зачем?

— Больные, ваше высокоблагородие, ротный командир отпустил!

Едем дальше, смотрим: еще то 2, то 3 попадаются.

— Вы куда? — спрашивает полковник.

— Живот болит, ваше высокоблагородие. Полковник всех и вернул назад, так что, пока доехали до места, то набрали таких встречных человек до 30-ти, и это по дороге на расстоянии каких-нибудь 3 верст.

Приехали мы в деревню и видим: сидят наши в окопах, головы спрятали за вал, а стволы винтовок выставили кверху и сами безостановочно стреляют. А со стороны противника тихо: ни одна неприятельская пуля не прожужжала мимо нас. Полковник приказал остановить стрельбу. Все утихло, и он стал спрашивать, кто видел, что 2 батальона японцев наступали? «Да вот, — отвечают, — охотники Кромского полка видели». Стали спрашивать их, как они видели, где и по какому месту двигались японцы, или по какой дороге и какими колоннами? Кто говорит: я видел столько-то, шли здесь; другой говорит: я видел 2 роты, вот тут шли и т.д. Все говорили, кто как хотел. Вдруг выскочил один солдатик и, желая отличиться перед командиром полка, доложил: «Я, ваше высокоблагородие, больше всех видал! Когда они шли, то я у многих фонарики видал, они, ваше высокоблагородие, вот туг прошли», — добавил он, указывая на гаолян. Мы стали всматриваться и увидели, что, действительно, что-то мелькало, вроде огоньков, но что именно — разобрать было совершенно невозможно.

Мы подошли ближе и увидели, вместо фонарей, каких-то светящихся жуков, которые, когда сидят, то не светят, а как полетят, то издают какой-то фосфорический свет, который наши охотники и приняли за неприятельские фонари.
http://www.istpravda.ru/upload/media...8c021f4cfe.jpg
[японские снаряды.jpg]

* * *
30 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня город японцами не обстреливался, вероятно, вследствие сильного утреннего тумана. К вечеру пошел дождь. Ночь страшно темная, так что в двух шагах ничего не видно. Прожекторы почему-то не работают.

В аптеках почти уже все перевязочные средства израсходованы. Даже таких необходимых вещей, как касторовое масло, нельзя достать.

Сегодня в газете описаны кое-какие подробности ужасного боя при Ляояне...
Вчера японцы снова подбросили к нам письмо, в котором советуют сдаваться, рисуя нам привлекательную жизнь в Японии.

На Тигровом полуострове все здания 5-го и 11-го запасных госпиталей переполнены тифозными и дизентериками.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
На днях один из офицеров 13-го полка, находившийся все время на передовых позициях, сказал товарищам, что он намерен покончить с собой — надоело, но чтобы самому не стреляться, влез на бруствер, и японские пули сразили его наповал. Товарищам, не поверившим его намерению, пришлось лишь констатировать уже совершившийся факт. Нервы надорваны постоянными картинами смерти, увечья и крови, бессонницей, всегда тревожным состоянием.

Ш. рассказывает, что были случаи, когда весь груз джонки — муку и прочее — забирали и не уплачивали ни гроша. Вот почему к нам не приходят джонки с припасами.

Сегодня мне опять говорили, что иногда матросы и солдаты начали мародерствовать; орудуют пока по пустым, брошенным хозяевами квартирам и складам. Впрочем, говорили, что чины полиции занимаются этим давно; не знаю, насколько тут правды.

Одновременно с проявлением все большего мужества, равнодушия к ужасам, встречаются и противоположные явления — беспричинная трусость, какая-то полная безнадежность. Так, сегодня встретил знакомого М. — он бледен, растерян, подавлен или очень нездоров. Спрашиваю, что с ним такое?

Говорит, был в штабе генерала Стесселя, там какая-то ерунда — уже четвертый день, как заготовляют все бумаги к уничтожению...

— Вздор! — говорю ему, — это еще ничего не означает. Давно следовало приготовиться на всякий случай, прибрать, припрятать важные бумаги, закопать их в землю, но не уничтожать. Этого быть не может.

Молчит и смотрит тупо в землю.

Говорю, что он напрасно видит в этом что-то особенное.

— А вы разве верите, что японцы не возьмут Артур? — спрашивает он меня полушепотом, как бы не доверяя сам себе.

— Верю! Почему же не верить?

— А что же они там, в штабе, трусят?

— Что вы на них там смотрите! Они там трусили уже сколько раз...

М. пошел дальше, будто успокоившись.

Зато мне пришлось задуматься: что же это такое? Они там должны лучше знать положение дел. По-моему, Артур устоит, должен устоять, пока откуда-нибудь не подоспеет помощь, покуда есть возможность держаться; японцы еще ничем таким не овладели, что могло бы грозить крепости падением.

Факт, характеризующий штаб района и генерала Стесселя, храбрившегося только на бумаге, на самом же деле уже начавшего приготовляться к сдаче крепости. Факт этот обрисовался мне еще ярче, когда я впоследствии добыл записку генерала Фока от 21 октября, поданную им генералу Стесселю и доказывающую необходимость начать постепенно отдавать крепость неприятелю, очищая укрепление за укреплением. Записка очень длинная, какие генерал Фок обыкновенно любил составлять, поэтому привожу лишь часть ее, достаточную для того, чтобы ознакомиться с характером ее автора и с его талантом освещать дело так, чтобы его мнение казалось дельным и честным.

«21 октября 1904 г. Кр. Артур. ЗАПИСКА

Осажденную крепость можно сравнить с организмом, пораженным гангреною. Как организм, рано или поздно, должен погибнуть, так равно и крепость должна пасть (?). Доктор и Комендант должны этим проникнуться с первого же дня, как только первого позовут к больному, а второму вверят крепость (?!). Это не мешает первому верить в чудо, а второму в изменение к лучшему хода внешних событий. Вера эта для Коменданта еще более необходима, чем для доктора, лишь бы она не усыпляла его деятельности с первого момента. Гангрена поражает организм с его конечностей, например с пальцев ног. Доктор должен своевременно удалить пораженную часть.

Задача доктора сводится к тому, чтобы продлить существование организма, а коменданта — отдалить время падения крепости. В этом весь трагизм [?!) их положения, особенно последнего. Доктор не должен допустить скоропостижной смерти, равно как комендант — неожиданного падения крепости, по непредвиденной случайности. Организм должен погибать постепенно, начиная с оконечностей; так равно падение крепости должно идти постепенно, начиная с ее внешних верков. Успехи, как первого, так и второго будут зависеть от того, насколько первый своевременно удалит поврежденный член, а второй оставит атакованную часть (?!). Задача эта не из легких — доктору надо иметь верный взгляд, чтобы определить тот момент, когда орган для организма делается более вредным, чем полезным; но этого одного еще недостаточно, так как в этом надо убедить и организм, без согласия его ведь нельзя произвести операцию (?!]. Кому хочется расстаться с ногой, глазом; другому кажется лучше расстаться с жизнью, и доктору надо убедить, что и без ноги можно обойтись и даже с американской искусственной ногой и плясать будешь (!). Коменданту не легче; ему надо также иметь верный взгляд, чтобы он мог вовремя оценить, чтобы данный пункт выжал все, что он мог выжать от атакующего и что с той минуты перевес переходит уж на сторону врага, что наступает время его жатвы. Искусство и состоит вовремя уйти от подготовленного им удара и тем самым дорого продать ему его успех [?!). Надо помнить, что бои в крепости должны носить на себе дух боев арьергардных, что однако не всегда и не всеми сознается, тем более, что итоги этих ошибок подводятся не тотчас же, как в поле, а, как говорится, когда приходится строиться к расчету. Но, кроме глаза, Коменданту надо иметь и характер и, пожалуй, более, чем доктору, которому приходится побороть другого, а Коменданту самого себя, — а что может быть труднее этого? Ум и совесть говорят «оставь», а самолюбие и азарт [!) говорят «дерись»; а еще и то видишь, что теряешь, не знаешь, чем его заменить, какой американской ногой. В докторском каталоге все это есть, а в Комендантском нет ничего; надо брать все из своего ферштанда (?!].

Доктор отделяет пораженные органы, чтобы не потратить на них напрасно жизненные соки, приберегая их для сердца (?!). Комендант оставляет постепенно периферию крепости, чтобы сберечь силы для ядра [?]. Длина оборонительной линии должна соответствовать силе гарнизона..

Ни один доктор не станет пытаться удаленный им орган, будь это хоть зуб, по ошибке вырванный, вновь приобщать к организму. Так равно ни один Комендант не будет тратить силы гарнизона для того, чтобы отбить отданное противнику укрепление, хотя бы оно было отдано и не по воле Божьей, а по беспечности (!). И это по одному тому, что не было примера, чтобы такого рода попытка увенчивалась успехом (?!). Под Севастополем крепко держались за то, что имели; но раз отдавали, отбивать не пытались: редуты Камчатский, Селенгинский и Волынский тому могут служить примерами. Осман-паша, знаменитый защитник Плевны, тоже ничего не отбивал, а только, теряя одно, спешил подставить под наши удары другое; так, зная, что мы возьмем Гривицкий редут, он подготовил для нас такой же другой, окрестив его именем Гривца № 2, чем и отбил нашу охоту к атакам. Долго ли держался бы Осман-паша, если бы пытался со своею сорокатысячною армией отбивать от нас свои редуты? Он берег людей, и они отслужили ему службу лопатою.

Доктору, чтобы с успехом выполнить свою задачу перед организмом, недостаточно иметь верный глаз и руку, и ему надо уметь заставить своих ассистентов строго относиться к своим обязанностям, а также знать до мелочи их черную работу и уметь руководить ими во время этих работ. К чему послужит отлично сделанная операция, если ассистенты неумело ее зашьют, или, по оплошности, забудут вынуть из раны нитку или кусочек ваты. Тут обыкновенно один конец — смерть.

Тоже и коменданту недостаточно выбрать место для укрепления и указать род самого укрепления; ему надо знать и черную работу. К чему послужит укрепление, если его бойницы не приспособлены для успешной борьбы с ружейным огнем противника, если эти бойницы не прикрывают стрелка, а, напротив, выдают его. Немцы смотрят, что при нынешнем огне можно идти летучею сапою только до 800 метр. Раз бойницы устроены дурно, они обыкновенно закладываются камнями и завешиваются тряпками; правильного ружейного огня из укрепления не ведется (?!). Стреляют обыкновенно только любители; стреляют поверх бойниц, для чего им приходится чудно примащиваться, чем они и обращают на себя общее внимание и делаются знаменитостями. Мне пришлось видеть так чудно примостившегося матроса, который на одной ноге и на одном локте более часа вел стрельбу, — дал за такой фокус [?!] рубль.

На любителях не выедешь. Весь гарнизон обращается в пассивное оружие, так сказать, орудие противоштурмующее, т. е. гарнизон начинает действовать, когда противник прекращает огонь и бросается в штыки. Таким образом укрепление далеко не выполняет своего назначения, так как дает возможность безнаказанно подойти противнику (?!] на 30 м, чего не было и при гладкоствольном оружии, а не говоря про штуцера. В Севастополе враг более 60-ти саженей не подходил»...

И так далее, рацея в том же роде, посредством которой он пытается убедить, что пора отдавать укрепление за укреплением и сдать всю крепость потому, что генералу Фоку надоело воевать...

Замечательно ловко указывает он на необходимость подготовить к этой операции гарнизон, без согласия которого это немыслимо, тем более, что солдаты уже возмущались не раз:

— Не хочет ли начальство уже отдать крепость японцу?..

От внимания солдат не ускользнуло двусмысленное поведение генерала Фока и его покровителя Стесселя, начиная с Кинчжоуского боя, вплоть до несвоевременной присылки резервов во время августовских штурмов.

Мне передают из верного источника, что генерал Стессель имел эту записку Фока при себе на многих заседаниях военного совета, но не решился доложить ее, чувствуя, что она не встретит одобрения со стороны подавляющего большинства (за исключением присных Стесселя). Он знал, что если он предложит начать сдавать крепость, то комендант и Кондратенко могут арестовать его как изменника.

Но раз Фок убеждал в необходимости сдавать крепость, то, несомненно, грозила опасность. Так думали у Стесселя и в его штабе. Тем, кто получил — ни за что, ни про что — высокие награды, не хотелось быть убитыми.

К чему тогда все награды, слава героев?

Генерал же Смирнов уже высказался, что крепость должна держаться, хотя бы всем генералам пришлось положить свои головы за Отечество... А Кондратенко говорил все одно — драться до последнего патрона, до последнего штыка.

Вот почему в штабе трусили, как о том передал

Из воспоминаний Федора Шикуц, солдата 286 Кирсановского пехотного полка «На полях Манчжурии»:
С утра мы с лихорадочным нетерпением ожидали, что вот-вот придет Мокшанский полк сменять нас. Полк прибыл к вечеру, но до темноты сменяться было невозможно, так как нас заметили бы японцы.

Солдаты Мокшанского полка расположились около нашей деревни, а начальство их — в фанзах, из которых мы вышли к лошадям; но только что хотели мы выезжать и вести на смену новые войска, как вдруг раздались зловещие выстрелы, и привезли донесение, что дивизия японцев наступает на нашу позицию. Минут через 5 привезли второе донесение: японские орудия идут по дороге на дер. Вуджулин. Сейчас же эти донесения посланы были в штаб корпуса, и оттуда получилось распоряжение, чтобы смены не производить, а новоприбывшими войсками усилить позицию. Новые войска пошли за нами поближе к дер. Вуджулин, а мы в это время думали: вот так сменились! Отдохнули в резерве!
http://www.istpravda.ru/upload/media...6f7856344.jpeg
[пушки на фронте.jpeg]

* * *
31 ОКТЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
В крепости появилась еще новая гостья — инфлуэнца. Заболевания цингой все учащаются. Ночью все лужи покрылись тонким слоем льда. Подполковнику Иолшину ампутировали ногу, положение его почти безнадежно.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»: Вчера адмирал Григорович прислал в редакцию «Нового края» письмо, в котором ставит на вид, что в газете печатается зачеркнутое им как цензором морского района, в «известиях «Нового края» (сведения о ходе событий для этого отдела даются начальником штаба генерала Стесселя полковником Рейсом, т. е. они из официального источника), что уже неоднократно печатались вредные (?!) для нас сведения...

Что в этих сведениях вредного, так и осталось тайной для всех. Ясно, что при таком усердии господ цензоров двух ведомств в газете можно будет печатать лишь всегда одну и ту же фразу: «Все обстоит благополучно»...

П. передает маленький инцидент из штаба генерала Стесселя. Так как в последнее время генерал Стессель воспретил производить вылазки без его разрешения, то каждый раз предварительно докладывают ему о задуманном предприятии. На этот раз генерал Горбатовский объяснял ему на плане готовящуюся вылазку. Генералу Стесселю вздумалось изменить план действий по своему усмотрению.

— Нет, ваше превосходительство, — будто сказал на это Горбатовский, — так нельзя. Пальцем по плану можно произвести все как угодно, а на деле только так, как я о том сейчас доложил вашему превосходительству...

Пришлось согласиться.

Из воспоминаний Федора Шикуц, солдата 286 Кирсановского пехотного полка «На полях Манчжурии»:

Утром вернулись в деревню начальники и стали советоваться, как донести о вчерашнем происшествии в штаб корпуса. Так как ночью были посланы два донесения, что идут японцы в количестве 1 дивизии, то волей-неволей нужно было объяснить, как и чем кончилось их наступление. По совету командира Мокшанского полка, решено было донести так, что будто бы японская дивизия действительно наступала; китайцы донесли им о прибытии новых войск, они и хотели выбить их из позиции, да наткнулись на нас, и мы их отбили; подобрав убитых и раненых, японцы отступили. Так и донесли в штаб корпуса, а оттуда получили большую благодарность за то, что 2 полка целую японскую дивизию победили. Нам приказано было смениться, и мы ночью отошли незаметно назад за деревню, и стали ждать дня.

Все были радостно настроены, молились и крестились, благодаря Бога за то, что благополучно отстояли на передовой линии, и теперь можем идти в резерв на отдых.
http://www.istpravda.ru/upload/media...fcf96857ac.jpg
* * *
1 НОЯБРЯ 1904
Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Ввиду бурной погоды и сильного волнения на море в течение последних дней много наших мин оторвалось от своих якорей и всплыло на поверхность. Сегодня наш миноносец «Бдительный» наскочил на одну из таких всплывших мин, подорвался и, как говорят, затонул. Положение наших войск на фортах очень тяжелое. Японцы совершенно забили нас своим постоянным артиллерийским и оружейным огнем. Буквально нельзя высунуть руку из траншеи, чтобы тотчас же не закудахтал где-нибудь японский пулемет.

В последнее время японцы обвенчали гребень наружного рва (гласис) атакованных ими фортов траншеей (сделали так называемое «венчание гласиса») и в некоторых местах стали строить из мешков род возвышений (кавальеры) на гребне этого рва, чтобы, установив на них пулеметы, обстреливать таким образом всю внутренность форта.

На 2-м форту сегодня, около 3 часов дня, мы дали из наших контргалерей взрыв, который вполне удался.

Сегодня скончался недавно раненный подполковник Генерального штаба Иолшин.
http://www.istpravda.ru/upload/media...15088287a0.jpg
* * *
2 НОЯБРЯ 1904
Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
С утра шел снег. К вечеру подул сильный северный ветер и температура сразу сильно понизилась.

Стрельбы в течение дня почти не было слышно.

На фоне сплошного снежного покрова, одевшего все окрестности и склоны гор, яснее заметно передвижение отдельных японцев на неприятельских позициях, тем более что все они теперь оделись в черные шинели.

Вся водка из магазинов Порт-Артура недавно забрана в интендантство, откуда и выдается каждый раз по особому разрешению, получение которого сопряжено с довольно сложной перепиской.

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Сообщают, что ночью была удачная вылазка около укрепления № 3, наверное, вышибли японцев из ближайшего окопа и засыпали его. Такие дела большого значения не имеют, но все же замедляют осадные работы японцев, наносят им урон.

Около 6 часов утра оживилась канонада и перестрелка в том же направлении, но ненадолго.

Рассказывают, что третьего дня один наш миноносец, выходивший в море, наскочил на японскую мину, ему оторвало всю корму. Притащили на буксире в гавань.

Получил несколько приказов генерала Стесселя. Из них интересны в том или ином отношении следующие.
«№ 797(27 октября, экстренно). Объявляю глубочайшую благодарность инженеру Подполковнику Рашевскому за его беззаветную деятельность на самых опасных местах атакованного фронта».
«№ 798. Вновь указываю и приказываю, чтобы на всех участках инженеры жили, а на атакованном фронте на вр. укр. № 3, фортах № 2 и 3 постоянно жили инженеры и давали все решительно указания и вели бы работы постоянно, а не приходили бы как гости. — Наши строевые офицеры не специалисты и, разумеется, не могут справиться с задачами без постоянных указаний, теперь же каждый час дорог, вы видите, что теперь японцы стреляют мало, что это значит? Значит это, что у них еще не подвезены снаряды, надолго ли? Нам это неизвестно, а потому и гоните работы, пока возможно».

«№ 811 (31 октября). Ввиду незначительного количества консервов, предписываю крепостному Индентанту:

1) Отпуск консервов в войска прекратить с 30-го октября;

2) Имеющиеся консервы отпускать только для больных в госпиталях по расчету ½ банки в день на человека в течение пяти дней в неделю и два дня конское мясо по ¼ фунта на человека, г.г. Офицерам, находящимся на позициях, отпускать ежедневно ½ банки на человека;

3) На довольства остальных нижних чинов выдавать конское мясо четыре раза в неделю по ¼ фунта на человека».

Кто-то сказал крылатое слово, которое слышишь теперь всюду:

— У японцев Того, а у нас никого...

Пришла Т. М. и рассказывает про порядки, вернее — про отсутствие таковых в № 8 запасном госпитале (бывшей городской больнице), в котором лежит ее раненый муж. Там недостает многого, самого необходимого для ухода за тяжелоранеными, например, в палатах для нижних чинов нет ни одного подкладного судна, всего там одна сиделка, и та приходит лишь на ночь, в остальное время раненые сами помогают друг другу, насколько в силах. Два слабосильных солдата, раны которых уже зажили, но которые неспособны к строевой службе, ухаживают за другими особенно усердно, но утомляются при этом в такой степени, что когда они уснут, то уже не слышат стонов и криков тяжелораненых.

Порядки в наших полевых госпиталях заставляют желать много лучшего. На должной высоте находится лишь Красный Крест. Лучше других казенных госпиталей поставлен Сводный госпиталь и, пожалуй, еще № 10 (бывшая городская гостиница); впрочем, о том, где лучше и где хуже, могут верно судить лишь специалисты. Говорят, что везде худо. Сравнительно хорошо обставлен офицерский госпиталь морского ведомства.

Думается, что государство, если оно не может поставить военно-медицинское дело на должную высоту, не должно бы вообще воевать; это нужно бы обусловить международным соглашением. Впрочем, таким же соглашением следовало бы вменять в обязанность воюющих держав полное обеспечение после войны всех искалеченных на войне, лишившихся трудоспособности. Это обеспечение должно было быть оказано не в виде какой-то милости, снисхождения, подачки, а стать должным и бесспорным правом каждого, имеющего на то причины. Это обеспечение — сознание солдата наперед, что если он будет искалечен, то все же ему не будет грозить в будущем крайняя нужда и даже голодная смерть, — придавало бы каждому из них более нравственной стойкости, готовности жертвовать собой для Отечества.

Мне могут возразить на это, что во время боя не приходится задумываться над этим, что русский солдат и без того охотно жертвует собой. Но это-то обстоятельство, по-моему, еще сильнее подчеркивает долг государства пред теми, кто стал жертвой войны, хотя и остался в живых. Семьи же павших на войне, лишившиеся кормильца, должны быть также обеспечены.

Следовательно, всякое государство, прежде чем решиться на войну, должно бы взвесить, в силах ли оно не только дать на войну необходимый материал людьми, оружием и прочим, но в силах ли оно, кроме того, обеспечить существование всех тех, которые так или иначе могут быть обездолены войной. Если нет, то оно не имеет права разрешать свои споры посредством войны.

Помимо недостатка в пищевых продуктах нам приходится привыкать к попортившимся продуктам. Первое явление было — затхлый в большей или меньшей степени хлеб, потом пришлось довольствоваться и прогоркшим маслом и мясом, и солониной с душком; теперь и рис, и манная крупа пахнут плесенью. Как еще Бог хранит здоровье!

8 часов 40 минут вечера. На дворе темень, буря воет и стучит по крышам и заборам оторвавшимися досками; таких оторвавшихся досок везде вдоволь, где они оторваны снарядами, а где здания и заборы требуют починки, разваливаются; теперь некому их починять, да и к чему?

На позициях идет редкая орудийная пальба, видны вспышки, но не знаешь, что там творится. Быть может, там под покровом темноты и пыли, несомой бурей, творятся ужасные вещи — идет жестокая рукопашная борьба, а ручные бомбочки и фугасы, быть может, довершают там этот ад. Не дай Бог, если бы японцам вздумалось сейчас серьезно наступать одновременно в разных местах! Впрочем, холод, темень и буря и им непривычны.

Пришел С. и сообщает, что по направлению Пресного озера только что просвистел 11-дюймовый снаряд.

Не слыхать ни свиста, ни падения, ни взрывов. Так-то лучше — будто нет ничего.
http://www.istpravda.ru/upload/media...f5f79bb211.jpg
Из книги Викентия Вересаева « Записки врача. На японской войне»:

В конце октября мы получили приказ сняться и передвинуться верст на восемь на восток, в деревню Мизантунь. Бросили отделанные для больных фанзы, бросили вырытые для себя солдатами землянки. Перешли в Мизантунь. Больных теперь прямо уж немыслимо было держать в шатрах: стояла глубокая, холодная осень. Принялись за отделку фанз, солдаты нарыли себе землянок. Вдруг новый приказ — перейти в деревню Ченгоузу Западную, версты четыре на северо-запад. Опять все бросили и пошли. Солдаты были злы и раздраженно говорили:

— Рука не заносится, чтоб работать!

Раньше они работали дружно и весело, теперь копали, рубили и мазали вяло, сонно, вполне убежденные в бессмысленности своей работы.

К каждой дивизии придается в военное время по два полевых подвижных госпиталя. Они должны обслуживать свою дивизию и повсюду следовать за нею. Наша армия стояла под Мукденом с августа до февраля на одном месте. Но отдельные войсковые части то и дело передвигались и менялись своими местами. А следом за ними передвигались и госпитали. Мы передвигались, вновь и вновь отделывали фанзы под вольных, наконец, развертывались; новый приказ, — опять свертываемся, и опять идем за своею частью. У нас был не полевой подвижной госпиталь, — было, как острили врачи, просто нечто «полевое-подвижное». Учреждение, несомненно, было полевым, несомненно, было подвижным — слишком даже подвижным! — но госпиталем оно не было. Без всякой пользы и толку оно моталось вслед за дивизией, исполняя свое никому не нужное бумажное назначение.

Армия все время стояла на одном месте. Казалось бы, для чего было двигать постоянно вдоль фронта бесчисленные полевые госпитали вслед за их частями? Что мешало расставить их неподвижно в нужных местах? Разве было не все равно, попадет ли больной солдат единой русской армии в госпиталь своей или чужой дивизии? Между тем, стоя на месте, госпиталь мог бы устроить многочисленные, просторные и теплые помещения для больных, с изоляционными палатами для заразных, с банями, с удобной кухней. (…)

Переехали мы в Ченгоузу Западную. В деревне шел обычный грабеж китайцев… В Мукдене кубическая сажень дров стоила семьдесят — восемьдесят рублей, вскоре дошла уже до ста. Разорение фанз приняло грандиозный характер. Целые деревни представляли из себя лишь кучи полуразрушенных глиняных стен. Каждый думал только о себе. Если воинская часть занимала в деревне десять фанз, то все остальные она пожирала на дрова. Уходя из деревни, она разоряла последние фанзы и увозила с собою деревянные части. (…)

В наш госпиталь приехал корпусный контролер с своими помощниками и приступил к ревизии.

С утра до позднего вечера они просидели в канцелярии с главным врачом и смотрителем. Щелкали счеты, слышались слова: «из авансовой суммы», «на счет хозяйственных сумм»; «фуражный лист», «приварочное довольствие». Сверяли документы, подсчитывали, следили, чтоб копейка не разошлась с копейкою. Главный врач и смотритель деловито давали объяснения. Все было сбалансировано верно, точно и аккуратно.

Все в армии прекрасно знали, что фураж, дрова и многое другое забирается войсковыми частями на месте даром, что в Мукдене китайские лавочки совершенно открыто торгуют фальшивыми китайскими расписками в получении какой угодно суммы. Однако контролеры добросовестно рассматривали каждый китайский счет, тщательно подсчитывали, сходятся ли израсходованные суммы с суммами в фальшивых счетах. Целью такого контроля могло быть только одно — приучить армию мошенничать аккуратно. И часы напролет люди с деловитым, серьезным видом сидели, щелкали счетами, над ними реял на своих сухих крыльях безликий бумажный бог и кивал им с ласковым видом сообщника.

Контролеры уехали. Главный врач и смотритель ходили довольные и веселые. Младший Брук корчился от зависти, худел и задумывался.

Любопытно было наблюдать этого юношу. Чтоб иметь отдельный угол, нам, врачам, пришлось поселиться на другом конце деревни. Ходить оттуда в палаты было далеко, и дежурный врач свои сутки дежурства проводил в канцелярии, где жил Иван Брук. Времени наблюдать его было достаточно.

Стройный и хорошенький, очень любивший свою красоту, он охотно рассказывал, как женился на пожилой дочери статского советника, как крестился для этого.

— И представьте себе, — с недоумением и укором говорил он, — мой старший брат из-за этого порвал со мною всякие сношения! Ну, почему? Когда я так хорошо устроился? За женой мне дали в приданое домик, посмотрели бы вы, какой при нем сад, какие в саду фрукты! Выхлопотали мне место в банке, получаю восемьдесят рублей жалованья...

Он показывал нам все фальшивые документы, рассказывал о мошеннических проделках главного врача.

— Вот недавно Давыдов привез из Мукдена документик. Посмотрите!

На тонкой китайской бумаге было написано: «за проданного быка 85 рублей получил сполна», — и следовала китайская подпись.

— Что ж, восемьдесят пять рублей — это по-божески, — заметил я.

Глаза Брука заблестели весело и лукаво.

— Да, только никакого быка не покупали. Это тот бык, который уже был куплен раньше. Сначала мы провели его по авансовым суммам (довольствие команды), а теперь проводим по суточному окладу (довольствие больных)...

Брук весь сиял от удовольствия, но вдруг глаза его потухали, и он становился злым.

— Но вы понимаете, какие подлецы! Я знаю все их проделки, а мне ничего от них не перепадает! Помните, в Суятуни у нас бывал делопроизводитель полка: ему заведующий хозяйственной частью полка платит за молчание сто рублей в месяц, да еще есть другие доходы...

— Ваня, будет тебе! — брезгливо говорил его брат Давид.

— Но я свое возьму, пусть они не думают! Я все намекаю главному врачу, что мне его шашни известны. Я нарочно одолжил у него пятьдесят рублей, не отдаю и несколько раз намекал, что не считаю себя его должником.

— Вот жулье! — заметил Давид.

— Кто! Я? — удивился Иван.

Давид вздохнул.

— Да-да, и ты, между прочим!

— Нет, вы поймите: я все их фальшивые счета провожу по книгам, а они со мною не делятся!

И Иван задумался.

— Да! Если бы они иначе поставили дело, то я воротился бы с войны богатым человеком.

В его голове мало-помалу зрел план.

— Вы знаете, я думаю, главный врач стесняется, не знает, в какой форме мне предложить! — догадывался он. — На днях я буду иметь с ним объяснение.

Наконец, план созрел. Однажды вечером Брук послал с солдатом-писарем письмо главному врачу такого содержания:

«Многоуважаемый Григорий Яковлевич! Вы не можете не знать, что Вы зарабатываете деньги отчасти благодаря и моей помощи, я был бы Вам очень признателен, если бы Вы хоть часть барышей уделили и мне».

В конверт, вместе с этим письмом, Брук предусмотрительно вложил еще пустой конверт, — «может быть, у Давыдова не окажется под рукою конверта». Солдат отнес письмо главному врачу, тот сказал, что ответа не будет.

Брук прождал в канцелярии два часа, потом пошел к Давыдову. У него сидели сестры, смотритель. Главный врач шутил с сестрами, смеялся, на Брука не смотрел. Письмо, разорванное в клочки, валялось на полу. Брук посидел, подобрал клочки своего письма и удалился.

На следующий день главный врач в канцелярию не пришел, на третий, четвертый день — тоже. Брук подробно рассказывал нам всю историю, замирал и волновался.

— Ужасно я боюсь, вдруг он переведет меня в строй.

— Батенька мой, да ведь вы сами же прямо на это идете! — засмеялся Шанцер.
Глаза Брука забегали, на побелевших губах мелькнула подленькая улыбка.

— Тогда я на всех их донесу! — быстро произнес он.

Воротился старший Брук, ездивший в командировку в Харбин. Главный врач призвал его, рассказал о письме, которое написал его брат, и сказал:

— Я разорвал письмо, жалея вас. Этот мальчишка даже не понимает, что ему грозило за такое письмо. Поговорите с ним и объясните... Что касается «барышей», — я, действительно, часть сумм не показываю в отчетах, а держу их про запас, на случай, если на меня окажется начет. Вы знаете, как неясны и запутанны военные законы, контроль каждую минуту может признать ту или другую трату незаконной, — и деньги будут взысканы с меня. Если же начета не окажется, и все кончится благополучно, то после войны я эти суммы поделю между всеми.

Давид Брук собирался вечером поговорить с братом, но после обеда Иван уехал с главным врачом в корпусное казначейство. Давид ужасно волновался, — вдруг Иван в дороге опять заговорит с главным врачом о дележке.

Иван вернулся поздно вечером.

— Ты знаешь, я в дороге поговорил с главным врачом, — объявил он брату.

Давид в ужасе всплеснул руками.

— Дурак ты, дурак!— Ничего не дурак, — спокойно возразил Иван. — Будь покоен, я его лучше знаю. К рождеству мне будет награда, каждый месяц, за усиленные труды по канцелярии, я буду получать добавочных двадцать пять рублей, и, кроме того, он дал мне понять, что пятьдесят рублей, которые я у него одолжил, он считает моими.

По дороге в Маньчжурию и здесь, в самой Маньчжурии, всех нас очень удивляло одно обстоятельство. Армия испытывала большой недостаток в офицерском составе; раненых офицеров, чуть оправившихся, снова возвращали в строй; эвакуационные комиссии, по предписанию свыше, с каждым месяцем становились все строже, эвакуировали офицеров все с большими трудностями. Здесь к нам то и дело обращались за врачебными советами строевые офицеры, — хворые, часто совсем больные. Из прибывших сюда к началу войны многие были до того переутомлены, что, как счастья, ждали раны или смерти.

А рядом с этим масса здоровых, цветущих офицеров занимала покойные и безопасные должности в тылу армии. И что особенно удивительно, — на этих тыловых должностях офицеры и жалованье получали гораздо большее, чем в строю. Офицеры наполняли интендантства, были смотрителями госпиталей и лазаретов, комендантами станций, этапов, санитарных поездов, заведовали всевозможными складами, транспортами, обозами, хлебопекарнями. Здесь, где их дело легко могли исполнять и чиновники, наличность офицеров считалась необходимой. А в боях ротами командовали зауряд-прапорщики, т. е. нижние чины, только на время войны произведенные в офицеры; для боя специально-военные познания офицеров как будто не признавались важными. Роты шли в бой с культурным, образованным врагом под предводительством нижних чинов, а в это время пышащие здоровьем офицеры, специально обучавшиеся для войны, считали госпитальные халаты и торговали в вагонах офицерских экономических обществ конфетами и чайными печеньями.

Однажды к нам в госпиталь приехал начальник нашей дивизии. Он осмотрел палаты, потом пошел пить чай к главному врачу.

— Да, поручик, вот что! — обратился генерал к смотрителю. — Вы переводитесь в строй. Главнокомандующий приказал на покойные тыловые места назначать оправившихся от ран строевых офицеров, а здоровых офицеров переводить в строй. Можете выбрать, в какой из наших полков вы хотите перейти.

Смотритель побелел, как снег, коленки его задрожали, он сразу осунулся и сгорбился.

— Слушаю-с! — упавшим голосом отозвался он.

— Ваше превосходительство! Ну куда ему в строй? — вмешался главный врач. — Офицер он никуда не годный, строевую службу совсем забыл, притом трус отчаянный. А смотритель прекрасный... Уверяю вас, в строю он будет только вреден.

Генерал сквозь очки мельком взглянул на смотрителя, и в его глазах промелькнула усмешка: смотритель сидел сгорбившись, с неподвижным взглядом и, видимо, нисколько не был задет указанием на его трусость.

— Офицер не может быть трусом, — резко сказал генерал. — И приказа главнокомандующего я нарушить не могу. Подумайте и дайте знать в штаб, какой вы полк выбираете.

— Слушаю-с! — еще раз отозвался смотритель. (…)

Шли дни. Случилось как-то так, что назначение смотрителя в полк замедлилось, явились какие-то препятствия, оказалось возможным сделать это только через месяц; через месяц сделать это забыли. Смотритель остался в госпитале, а раненый офицер, намеченный на его место, пошел опять в строй.

И опять по-прежнему на этапах, на станциях, в лазаретах и обозах, — всюду бросались в глаза те же пышущие здоровьем, упитанные офицерские физиономии. Приказ главнокомандующего, как и другие его приказы, бессильною бумажкою несколько времени потрепался в воздухе, пугая простаков, и юркнул под сукно.w

Хроника японской войны: 10 – 16 ноября 1904 года
 

http://www.istpravda.ru/research/11712/
http://www.istpravda.ru/upload/ibloc...2f97850ee0.png
Казалось, силы защитников Порт-Артура на исходе, и японцы бросают отборную императорскую гвардию на штурм укреплений. Но русские встречают гостей яростной штыковой атакой, заваливая окопы трупами самураев. "Историческая правда" продолжает следить за судьбами защитников блокадного Порт-Артура.

10 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Около 4 часов дня японцы неожиданно открыли отчаянный огонь по восточному фронту (3-е временное укрепление и 2-й и 3-й форты). Шрапнель рвалась целыми тучами, пулеметы нервно кудахтали, ружейная стрельба хотя и доносилась слабо, но видно было, что стреляли пачками. Взрывы лиддитовых снарядов поднимали густые черные клубы дыма. Около 6 часов дня все стихло...

Очевидно, это была только короткая атака некоторых определенных пунктов. Подробности пока неизвестны.

Сегодня же узнал, что еще 7 ноября японцы пробовали атаковать те же пункты, но и тогда были отбиты.

Мой вестовой, рота которого находится на 3-м форту, передавал мне один эпизод рукопашного боя 7 ноября.

Несколько японцев успели ворваться в форт. Один из наших солдат, земляк моего вестового, ударил штыком японского офицера и хотел вырвать у него из рук саблю, но как-то поскользнулся и вместе со своей жертвой упал с отлогости бруствера в ров...

Наибольшие потери японцы понесли при штурме 3-го временного укрепления.

Сегодня узнал, что вчера в порту горело масло. Пожар продолжался целую ночь. Удивительно халатно относится наш порт к хранению такого имущества, как масло. Оно горит у нас уже третий раз, и между тем его, как будто нарочно, оставляют для хранения в самом опасном месте, а именно — под Золотой горой.

Неужели для него нельзя найти другого, более безопасного помещения?

За последнее время чувствуется сильный недостаток в лесе, которого очень много идет на постройку разных блиндажей и на позициях.

Продовольственный вопрос все более и более обостряется.

Сегодня узнал, что первый выход миноносца «Расторопный» был неудачен, так как он наткнулся в море на японцев и принужден был вернуться в порт.

При этом первом выходе адмирал Вирен получил сверток бумаг от генерал-адъютанта Стесселя. Второй выход в море миноносец «Расторопный» предпринял приблизительно через неделю после первой своей попытки. На этот раз адмирал Вирен почему-то не предупредил генерал-адъютанта Стесселя о выходе миноносца и поэтому не получил от него накопившихся за неделю новых бумаг для провоза их в Чифу. А между тем за эту неделю произошло немало крупных событий, о которых интересно было бы сообщить в Россию.

Говорят, что такое невнимание адмирала Вирена к штабу укрепленного района послужило поводом к новым недоразумениям с генерал-адъютантом Стесселем. Последний, конечно, в этом случае был вполне прав.

Прошел по крепости слух, будто нам хотят прислать три парохода со снарядами и провизией: один из Владивостока и два из России.

Число больных растет с ужасающей быстротой.

Сегодня первый раз ел за обедом мулятину. Сколько я себя ни убеждал, что мул гораздо чище коровы, однако организм не вынес и меня целый вечер тошнило.
http://www.istpravda.ru/upload/media...bc01ff1512.jpg
[японцы.jpg]

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Сейчас нельзя вспоминать без возмущения о том, чего-чего только не писали «знатоки» в начале войны о японских войсках, по их описаниям, японские войска имели слишком много недостатков и очень мало положительных качеств. Между прочим, уверяли, что японцы лезут на штурм без предварительной артиллерийской подготовки местности. На деле же получилось совершенно обратное.

Будто эти «знатоки» нарочито усыпляли уверениями, что японцев нечего опасаться!

Теперь уже ясно, что или наши военные агенты в Японии совершенно не знали, что представляет из себя японская армия, или же им не верили, когда они сообщали об истинном положении вещей.

Как люди менее сильные физически, японцы, естественно, должны были рассчитывать более на технически успехи — и к этому они подготовились основательно. Артиллерия у них всегда превосходит нашу числом орудий, их скорострельностью и умением стрелять. Командующий артиллерией играет у них будто на клавишах точно настроенного инструмента. Пристреливаются они лишь из нескольких орудий, а затем направляют всю силу огня на какое-либо место будто из одного орудия, в другой момент весь огонь перенесен на другое место или же распределен равномерно по разным пунктам и т. д. Видать, что люди знают свое дело в совершенстве.

Инженерное дело поставлено у них прекрасно, если японский солдат или рабочий не в силах выработать такой урок (например, целый куб земли), как наш, зато у них частые смены — и работа подвигается безостановочно вперед и вперед. Их окопы куда лучше наших, они много глубже и с отвесными стенами, наши же безобразно мелки, и нередко помимо земли, выбрасываемой из окопа на край, обращенный к противнику, вначале накладывали камни. Результаты оказались самыми пагубными: во-первых, окопы эти были издали заметны японцам, следовательно, выдавали им место нахождения наших цепей, и во-вторых, при обстреле этих окопов артиллерийским огнем гибло больше людей от своих же камней, чем от самих снарядов. Разобрались мы в этом лишь по опыту; японцы же знали с самого начала, какие нужны окопы для того, чтобы люди в них терпели возможно меньше поражения.

Телефоны функционируют у японцев великолепно. Это видно уже по одному тому, как у них — о чем я говорил выше — начальник артиллерии играет огнем своих батарей словно на клавишах, схватывая на них в любую минуту любой аккорд.

У нас телефонная сеть, несмотря на то, что мы в крепости, которой владеем уже седьмой год, далеко не так поставлена. Провода преимущественно воздушные (редко где подземный кабель), и их постоянно перебивают артиллерийским огнем.

Эх, даже больно перечислять все наши дефекты!

Сигнализация у японцев действует исправно, наша же... Виноват, тут я должен сказать, что на суше видел лишь матросов-сигнальщиков, передающих посредством своих красных флажков сведения о падении судовых снарядов. Сигналы эти можно разобрать лишь при помощи хорошего бинокля. Думается, что если уже нельзя при этом пользоваться телефонным проводом, чтобы скоро и без ошибок сообщать наблюдения, то целесообразнее было бы пользоваться гелиографом, который оказал англичанам в трансваальскую войну несомненную услугу. У нас в Артуре я его не видал вовсе.

Досадно то, что сколько писалось и говорилось обо всем до войны — чего-чего только у нас не было тогда! Мы ничем не отстали от прогресса в военном искусстве... Но теперь оказалось, что все это не шло дальше отдельных опытов и маневров и что у нас на деле ничего нет. Мы отстали своими познаниями и обстановкой от японцев по крайней мере на столько же, насколько наши войска и снаряжение оказались отставшими от европейцев во время Крымской войны.

За все недостатки нашей техники и опыта отдувается тот же солдатский лоб, тот же солдатский горб — и вместо победы мы терпим поражение за поражением. У нас говорят одно: Бог да Николай Чудотворец!..

Получены будто бы официальные известия, что в Маньчжурии образованы три отдельные армии, что наш Балтийский флот прошел южные берега Испании и что приняты самые энергичные меры, чтобы доставить Артуру снаряды и провиант.

Вчера опубликован приказ генерала Стесселя:

«№ 837.
Ввиду того, что за все время войны наши зауряд-прапорщики в огромном большинстве показали себя истинными героями, вполне достойными с честью носить всегда Офицерский мундир, я предполагаю ходатайствовать о даровании права оставаться защитникам Артура Зауряд-Прапорщикам в рядах полков Офицерами. Ныне же для того, чтобы более резко оттенить их службу, при пожаловании знаками Отличия Военного Ордена предлагаю входить о них с представлением по форме, для господ Офицеров установленной. Также и для производства их в Подпоручики».

Этот приказ признается всеми данью справедливости. Мне говорили многие офицеры, что каждый зауряд-прапорщик — несомненный герой. За убылью офицеров они всюду замещают первых; мало того — почти всеми рискованными предприятиями руководят зауряд-прапорщики.
http://www.istpravda.ru/upload/media...4510f015a7.jpg
[в гавани.jpg]

* * *
11 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Сегодня узнал, что вчера на правом фланге японцы два раза предпринимали наступление. Один раз днем (о нем я уже писал), а другой — около часу ночи.

Сначала, как говорят, им удалось занять какой-то окоп, но потом они были из него выбиты. Все позиции остались за нами. Чего нам это стоило, пока не знаю.

Ввиду крайнего недостатка в снарядах в инженерных мастерских и порту все время идут спешные работы по их отливке. Ежедневно изготовляют до 20 чугунных снарядов и до 30 бронзовых.

Весь подрывной материал, то есть рокорок и пироксилин продолжают перевозить в укрытую лощину под Соляной батареей, как наиболее безопасное место.

Всего подрывного материала, из которого у нас главным образом выделываются ручные гранаты, осталось до 2000 пудов.

На днях случилось несчастье с зауряд-прапорщиком 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Ильичевским, который за свою выдающуюся храбрость был уже награжден тремя солдатскими Георгиями. Бросая в японцев ручные гранаты, он по неосторожности слишком долго задержал одну из них у себя в руке, она разорвалась... Говорят, что у несчастного оторвало кисть руки, выбило один глаз, сильно повредило другой, страшно изуродовало нижнюю челюсть и все лицо, на котором было до 11 ран.

Этим же взрывом убито трое и ранено четверо стрелков.

Поручик 25-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Рабэ, у которого пулей выбит глаз, на днях женится на одной из сестер милосердия.

Известий никаких.

ПРИКАЗЫ
по войскам Квантунского укрепленного района
11 ноября 1904 года.
Крепость Порт-Артур
№ 841
Считаю своим долгом объявить благодарность коменданту форта № 3 штабс-капитану Булгакову за его беззаветную геройскую службу и славное отражение атак японцев 7 сего ноября, а также и гг. офицерам, принимавшим участие в отбитии штурма: 25-го В.-С. стр. полка подпоручику Вильману, Квантунской крепостной артиллерии поручику Галдину, лейтенанту Подгурскому, 25-го полка капитану Успенскому, 26-го полка поручику Дунину, Квантунской крепостной артиллерии подпоручику Шипинскому, 26-го полка зауряд-прапоргцику Попову, минной роты штабс-капитану Протасову и подпоручику саперной роты Линденвальду и всем прочим гг. офицерам за их геройское поведение в боях.

№ 847
Снова Вы, славные герои, отбили штурмы противника с 7-го по 11-е число. Неприятель вырвался на форты и в окопы, вы штыками, огнем стрелков, артиллерии и изобретенными бомбочками отбили врага. Японцы придумали начинать атаку с наступлением сумерек, дабы, захватив что-нибудь, воспользоваться ночью и укрепить за собой захваченное. Но не на тех напали; захваченные участки тотчас были очищаемы Вами от дерзкого врага, не дав ему опомниться. Это ведь главное. Не мало легло его под Вашими ударами. Честь Вам, слава Вам, Ура! Не первый раз Вам, героям Артура, радовать Царя Батюшку и святую Родину; японцы твердо познали Вас: Вы их выучили, и они уже не те, не августовские. Благодарность моя душевная всем начальникам, гг. офицерам, в том числе молодцам зауряд-прапоршикам, стрелкам, артиллеристам, морякам, пограничникам и саперам. Все Вы герои, все долг исполнили на славу. Благодарю врачей, сестер за их беззаветную службу.
Начальник Квантунского укрепленного района генерал-адъютант Стессель".
http://www.istpravda.ru/upload/media...ad66ba0c28.png
[Лилье.png]
Рисунок укреплений из дневника М.И. Лилье.

Из воспоминаний Федора Шикуц, солдата 286 Кирсановского пехотного полка «На полях Манчжурии»:
Утром было приказано всем готовиться к смотру, так как ожидался приезд главнокомандующего армией генерала Куропаткина. Всюду поднялась чистка, уборка, в лагерях подмели и все привели в должный порядок. Наш полк выстроился, а рядом с нами выстроились и другие полки, стоявшие в этом же месте.

Ждали главнокомандующего из Мукдена — по большой Мандаринской дороге, но он выехал совсем с другой стороны, из деревни Юсаньтунь. Скомандовали «смирно», музыканты заиграли встречу, и смотр начался с нашего полка, с левого фланга.

Осмотрел, поблагодарил за молодецкий вид и сказал: «Братцы, нужно победить нашего врага, только тогда и поедем домой, а то нас жены не примут, засмеют нас все». Солдаты грянули: «Постараемся, ваше высокопревосходительство!» То же повторилось и в других полках, и главнокомандующий уехал к себе под громогласные крики солдатского «ура».
http://www.istpravda.ru/upload/media...10a2921946.jpg
[рубежи обороны.jpg]

* * *
12 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Все в крепости только и заняты теперь разговорами о неизвестном пароходе, который несколько дней тому назад очень близко подходил к берегам Ляотешаня. Говорят, пароход этот подавал свистки и разные другие сигналы, вероятно, нам, но вскоре из бухты Луизы вышла по направлению к нему японская канонерка и спустила вельбот, который и подошел к пароходу. После этого пароход под конвоем канонерки ушел в бухту Луизы.

Все мы со дня на день ожидаем штурма на Высокую, Плоскую и Дивизионную горы.

Уже с утра японцы начали редким огнем своих 11-дюймовых мортир обстреливать Высокую гору, и в течение дня выпустили по ней около 40 снарядов, которые все ложились чрезвычайно метко. Вообще же стрельба эта, по редкости огня, походила скорее на «пристрелку». К вечеру все стихло...

Днем погода стояла хорошая, но к вечеру задул сильный холодный ветер. Небо затянуто тучами. Ночь темная. Около 12 часов пополуночи пошла крупа; ветер еще больше усилился. Положение крепости очень тяжелое, почти безнадежное.

У многих начинает уже угасать всякая надежда на выручку.

Ввиду возможности штурма начальство сильно волнуется, нервничает и стало не в меру раздражительное.

Ходят слухи, что на Цзиньчжоусской позиции японцы возвели очень сильные укрепления. Сегодня опять пришлось есть рагу из мулятины. Почти все ослы в окрестностях левого фланга скуплены и съедены.

Ввиду страшного разрушения в Старом Городе интендантство оставшиеся сухари и муку начало перевозить в Новый Город и складывать в недостроенном доме купца Тифонтая.

В некоторых местах правого фланга наши часовые стоят очень близко от японцев, и между ними происходят интересные разговоры.

Например:

Русский: Здравствуй, макака!

Японец: Здравствуй, солдат!

Русский: Что, мерзнешь, макака?

Японец: Нет, сегодня тепло, вчера у вас отбили три тулупа.

Русский: Смотри только, обезьяна, когда будешь уходить от Артура, тулупы оставь, вешь ведь казенная, ну а пока пользуйся.

Или еще:

Японец: Солдат, дай хлеба!

Наш стрелок бросает из окопа каравай хлеба. Японец выползает из окопа, берет хлеб и ползет обратно. Наш солдат не стреляет.

Японец: Спасибо за хлеб!

Русский: Жри, эфиопская рожа, да проваливай подобру-поздорову от Артура!

После этого мирного разговора недавние приятели начинают перестреливаться.
http://www.istpravda.ru/upload/media...f09722acb5.jpg
[офицеры японии.jpg]

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Наша жизнь все чем-нибудь да осложняется. В блиндаже, в котором ночуем, в котором жена проводит большую часть дня (там же у нас все необходимое по хозяйству и припасы; там у ней швейная машина, на которой работает белье для солдат), завелись крысы. Должно быть, холод загнал их туда. Ночью бегают они по полкам, даже по спящим людям, сыплют песок с потолка, поедают нашу провизию. Словом, мало удовольствия от этих противных животных. Поэтому теперь изобретаем всевозможные способы, чтобы избавиться от них.

Ночевки в блиндаже вообще не доставляли и до сей поры много удовольствия. Сперва было в нем страшно сыро и донимал комар. Пришлось разводить костры — сушить таким способом стены. Потом стало холодно. Сперва завесили вход циновкой, затем пришлось добавить к ней шерстяное одеяло. Моя лампа «молния» служит там и светочем, и печкой — дает много тепла. Но керосин очень дорог, и скоро неоткуда будет взять.

Наш блиндаж имеет три вентиляционных трубы, а у других нет ни одной. Удивляемся людям, которые проводят целые дни в блиндажах — боятся высунуться из них. Положим, они исхудали, очень бледны, похожи на больных.

До бомбардировки 11-дюймовыми бомбами можно было чувствовать себя в блиндаже вне опасности, теперь же ничуть — если попадет, то погребет всех под землей. Одна надежда — авось не попадет!
http://www.istpravda.ru/upload/media...039b040f0d.png
[Port Arthur.png]

* * *
13 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
В ночь на 13-е японцы начали сильно теснить отряд штабс-капитана Соловьева у Малой Голубиной бухты.

В 2 часа ночи наступление было поведено еще с большей энергией, и к 3? часам японцы уже успели занять небольшой окоп влево от позиции.

В 4? часа ночи штабс-капитан Соловьев, получив в виде подкрепления взвод от капитана Неклюдова, перешел в контратаку и, идя во главе своих стрелков, был убит двумя пулями. Контратака окончилась полной неудачей: мы потеряли 30 человек убитыми, 35 ранеными и до 16 раненых стрелков остались в строю.

О потерях неприятеля трудно сказать что-либо определенное, так как к рассвету он уже успел убрать часть своих раненых. Утром я мог насчитать до 30 трупов вправо от нашей позиции.

Таким образом, на позиции у Голубиной бухты японцы засели в одном овраге вправо и заняли маленький окоп на одном бугре влево от этой позиции.

Около 8 часов утра японцы намеревались обстреливать позицию Голубиной бухты артиллерийским огнем, но после нескольких выстрелов с Ляотешаня они прекратили свою стрельбу.

Во время ночного боя один наш пулемет, стоявший на позиции штабс-капитана Соловьева, в самый нужный момент испортился, лента «заела», и он почти не работал, несмотря на то что им заведовал очень опытный и лихой матрос с двумя Георгиями.

Зато два пулемета на позиции капитана Неклюдова сделали свое дело и помешали японцам обойти позицию справа.

Во время боя, разговаривая по телефону, капитан Неклюдов от нервного потрясения почувствовал себя дурно и упал в обморок.

На место штабс-капитана Соловьева прибыл поручик 28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Михеев.

С раннего утра японцы начали со страшной силой бомбардировать наш правый фланг. Здесь стоял такой ад, который не поддается никакому описанию. И это опять было роковое 13-е число...

Надо быть очевидцем, чтобы представить себе весь ужас этой картины самой ожесточенной канонады. В подзорную трубу ясно было видно, как 2-й и 3-й форты от разрывов 6— и 11 -дюймовых лиддитовых снарядов временами совершенно застилались густой завесой черного дыма. Этот дым смешивался с желтой пылью от глины и густым облаком висел над нашими многострадальными фортами.

Узнать о результатах сегодняшнего штурма на правом фланге не было никакой возможности. Видел только, что наши батареи, засыпаемые японскими снарядами, сами, ввиду крайнего недостатка снарядов, принуждены были молчать.

Слыхал, что несколько дней назад японцы срубили почти все деревья и кустарники у головы нашего водопровода и, сделав из них род фашин, закидали ими ров 3-го форта, но славные защитники его не растерялись, облили все это керосином и зажгли. Таким образом, этот способ перехода через ров не удался.

В казармах под батареей Лит. А устроено новое помещение для больных скорбутом (цингой), которых насчитывается пока 120 человек.

Сегодня отдан по Квантунской крепостной артиллерии приказ о разрешении поручику Иванову вступить в брак с сестрой милосердия Серебряниковой.

Оказывается, немало находится людей, которые могут в эти тяжелые дни думать о женитьбе!..
http://www.istpravda.ru/upload/media...f2502a0fb0.jpg
[Порт_Артур_02.jpg]

* * *
14 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Берусь за перо в тяжелые минуты жизни нашего Порт-Артура.

Сегодня около 5 часов вечера, когда начало уже заходить солнце и все горы были покрыты туманом и подернуты вечерней мглой, японцы, после легкой артиллерийской подготовки, неожиданно повели невероятно отчаянный штурм на Высокую гору.

Я вскочил и выбежал из дому. Гул от артиллерийской стрельбы стоял неописуемый. Рассмотреть что-либо на Высокой горе сквозь окутавший ее туман не было никакой возможности. Видны были только бесчисленные огоньки рвущейся шрапнели.

Очевидно, Высокая и Плоская горы подверглись отчаянному штурму.

Ружейная стрельба почти не прерывалась.

Картина была настолько потрясающая, что некоторые солдаты стояли в каком-то оцепенении, другие — набожно крестились. У меня самого во всем теле была какая-то нервная дрожь. Свет наших прожекторов и вспышки ракет были слишком слабы, чтобы проникнуть сквозь туман и осветить высоты перед Высокой горой. Пишу эти строки, а гул, ужасный гул ружейной и артиллерийской стрельбы, стоит над Высокой горой.

На переднем ее скате я три раза видел какие-то огоньки. По всей вероятности, это японцы сигнализировали своим, показывая, до которого места они уже дошли.

Сегодня всех раненых, полубольных и всяких калек собрали в резерв на Лесном редуте.

Утром я был на Голубиной бухте и лично подробно осмотрел поле сражения 13 ноября. В подзорную трубу на правом фланге соловьевской позиции я насчитал до 19 японских трупов. Вчера один из наших солдатиков полез к этим трупам помародерствовать, но был убит.

Из расспросов солдат я узнал подробности смерти штабс-капитана Соловьева.

Оказывается, что в передний левый окоп за старшего был назначен старший унтер-офицер из запасных, Дмитриев. Будучи уже сильно выпивши, он взял с собой в окоп еще водки и начал там пьянствовать с остальными солдатами. Благодаря этому японцам удалось незамеченными подкрасться к окопу и неожиданно ворваться в него.
Наши побежали...

Штабс-капитан Соловьев выругал унтер-офицера Дмитриева и сам лично повел контратаку, где и был убит.

Солдаты единогласно считали штабс-капитана Соловьева одним из лучших боевых офицеров.

Здесь я хочу сказать, что заслуги покойного были прямо неисчислимы. В течение 10 месяцев он бессменно нес службу на передовых позициях Голубиной бухты. С августа месяца по последний день, то есть в течение 3? месяцев, он находился в самом близком соседстве с японцами и ежеминутно мог ожидать штурма.

Жил штабс-капитан Соловьев на самой позиции в нескольких шагах от своих окопов, в небольшой землянке, спал на голых досках, ел из солдатского котла.

Скромный, тихий и даже робкий перед начальством, штабс-капитан Соловьев нес безропотно свой тяжелый жребий и безропотно погиб, защищая вверенные ему позиции.

Штабс-капитан Соловьев вполне заслуживает быть поставленным в ряду самых выдающихся героев Порт-Артура.

Ввиду постоянного сильного нервного напряжения он в последнее время казался каким-то ненормальным. Единственным его утешением были воспоминания о сынишке, оставленном где-то в России. Помню, с каким жаром он о нем постоянно рассказывал. Так бедному и не довелось с ним свидеться!..

Наши солдаты подобрали вчера двух тяжело раненных японцев. Кроме того, один японский унтер-офицер почему-то сам перебежал к нам. Наша солдатня забрала этого японца к себе и напоила. Он оказался очень бойким и развитым и говорил даже по-английски.

К несчастью, наши солдатики переусердствовали и напоили его так, что разобрать что-либо из его рассказов не было никакой возможности. Его пришлось отправить в Комендантское управление на двуколке.

В последние дни я заметил и в солдатах, и в офицерах большой прилив мужества.

Вчерашний ужасный штурм на правом фланге, по слухам, отбит, и все осталось за нами. Говорят, что наш гарнизон насчитывает теперь до 15 900 человек.
http://www.istpravda.ru/upload/media...36ff1c3af2.jpg
[на позициях.jpg]

* * *
15 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
С раннего утра японцы сосредоточили на Высокой невероятно сильный артиллерийский огонь. Вся гора сплошь была окутана черным дымом от разрывов бесчисленного количества б— и 11-дюймовых лиддитовых снарядов.

Около 10 часов утра, когда уже все наши блиндажи были разрушены, японцы начали засыпать их шрапнелью.

Несчастные защитники Высокой горы, лишенные всякого прикрытия, принуждены были или скрываться за обратным скатом горы, или прятаться за обломками разлитых блиндажей и терпеливо ожидать приближения японской пехоты, чтобы схватиться с ней врукопашную. Главный свой артиллерийский огонь японцы сосредоточивали на передней части Высокой горы. Вся линия этой части укрепления была разбита вдребезги.

Всю эту картину я наблюдал в подзорную трубу с Лесного редута.

На передней части Высокой горы не было видно ни малейшего движения, все казалось мертвым и разрушенным.

В этом ужасном хаосе разрушения и смерти я рассмотрел только одно живое существо. Был ли то офицер или солдат, я разобрать не мог. Человек этот то прятался в блиндажи, то выскакивал и бежал на верхушку горы и потом опять, закрыв голову руками, бегом возвращался назад. Вокруг него разрывались сотни снарядов, но Бог хранил этого героя. Временами он совершенно исчезал в густом черном дыму, и я считал его уже погибшим, но спустя несколько минут он опять появлялся на вершине и снова продолжал свою деятельность.

Мне казалось, что этот неизвестный герой только ждал момента, когда японцы появятся на вершине горы.

Не знаю, остался ли он жив? Боюсь сказать, что нет... Вряд ли из этого ада мог кто-нибудь вернуться целым и невредимым.

Около полудня артиллерийский огонь японцев начал как будто стихать, но окончательно не прекратился и тем лишал нас возможности занять наши окопы.

В трубу ясно можно было видеть груды земли, брусьев, досок — все это было навалено друг на друга и лежало в ужасном беспорядке.

Около 4 часов дня японская пехота двинулась на штурм. Часть своего пути она прошла незамеченной, скрываясь в своих окопах и сапе. Наше 5-е временное укрепление стреляло по ней из 37— и 47-миллиметровых морских орудий и изредка из 75-миллиметровых. Думаю, что особого вреда орудия этих калибров принести японцам не могли.

Смеркалось. Заходящее яркое осеннее солнце посылало на землю свои последние лучи.

Был тот час, когда земля и все живущее на ней должно было погрузиться в сон и отдых...

А между тем в это время на Высокой горе поднялась страшная ружейная стрельба.

Очевидно, наши защитники открыли японцев в своих бывших окопах и бросились на них...

Снова над вершиной горы засверкали бесчисленные огоньки рвущейся и нашей и японской шрапнели. Снова взрывы лиддитовых снарядов стали застилать вершину густым, удушливым дымом.

На этот раз японцы сосредоточили весь свой артиллерийский огонь на задней (правой от меня) вершине горы, на том месте, по которому должны были подходить наши резервы.

Ружейная стрельба, все усиливаясь и усиливаясь, перешла наконец в какой-то сплошной гул. Я понял, что в этот момент наши защитники сошлись с японцами грудь с грудью и начался ужасный рукопашный бой.

Меня начала бить какая-то нервная дрожь.

Картина была слишком потрясающая.

Я опустил, наконец, трубу, от которой так долго не мог оторваться. Несколько солдатиков молча стояли около меня, устремив свои взоры на Высокую гору. Губы их шептали молитву..

Смерть витала над Высокой горой!..

Около 6 часов вечера ружейная стрельба на Высокой горе несколько стихла.

Положение дел выяснить пока не удалось, так как телефон страшно обременен.

Если даже мы и отбили штурмы японцев, то во всяком случае со страшными для нас потерями. Теперь 8 часов вечера. Темно.

На Высокой и Плоской горах опять идет ружейная перестрелка. Кое-где слышна монотонная стрельба из орудий большого калибра.

Прожекторы работают отлично.

Количество выпущенных японцами в этот день по Высокой горе снарядов надо считать тысячами, а по правому флангу крепости десятками тысяч.

Вечером я узнал, что в числе других убит капитан 2-го ранга Бахметов, один из симпатичнейших моряков, встреченных мной на Дальнем Востоке.

Поздно вечером я слыхал, что наши потери на правом фланге доходят до 2000 человек.
http://www.istpravda.ru/upload/media...cebdfafe52.jpg
[госпиталь.jpg]

* * *
16 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Целую ночь я не мог уснуть. Все мне казалось, что опять идет штурм на Высокую гору. Каждую минуту я выскакивал, накидывал тулуп и выходил на двор, прислушиваясь, но... все было спокойно. Ночь была тихая и холодная.

Около 7 часов утра на Высокой снова послышалась страшная ружейная стрельба. Всех нас мучил один и тот же вопрос: удалось ли японцам занять передние части наших окопов на Высокой или нет?

Когда совсем уже рассвело, опять начался адский артиллерийский огонь. Опять вся передняя часть горы сплошь окуталась дымом.

Около 9 часов утра огонь начал слабеть, а к 11 часам почти прекратился, и японцы лишь изредка продолжали посылать на Высокую гору 11-дюймовые бомбы.

Около 4 часов вечера канонада опять разгорелась с новой силой. Снова над Высокой засверкали огоньки тысяч рвущихся шрапнелей.

К 6 часам вечера стрельба опять почти стихла.

На Плоскую гору вели наступление удивительно рослые японцы, отлично одетые в тулупы. Мы предполагали, что это была японская гвардия.

Сегодня в четвертый раз был ранен поручик 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Стариков в грудь навылет.

Для отбития одного из штурмов на Высокой горе была сформирована команда из денщиков, конюхов и других нестроевых 28-го В.-С. стр. полка в количестве 80 человек. Сегодня от этой команды осталось в живых только 20 человек; остальные 60 легли на Высокой.

Слыхал, что корреспондент Ножин, которому генерал-адъютант Стессель запретил участвовать в нашей газете «Новый край», а также велел отобрать от него и билет военного корреспондента на право посещения позиции, неожиданно исчез из крепости. Вся полиция и жандармы были поставлены на ноги, обшарили все уголки крепости, но все было тщетно: г-н Ножин как в воду канул...

Недавно только совершенно случайно узнали, что он преспокойно уехал из Артура на миноносце «Расторопный» в Чифу.

По этому поводу в крепости говорили, что высшие морские чины и кое-кто из Военного ведомства нарочно оказали содействие г-ну Ножину и дали ему возможность выехать в Чифу. Делалось все это в пику генерал-адъютанту Стесселю, так как Ножин, будучи оскорблен генерал-адъютантом Стесселем, был, конечно, крайне против него настроен и, приехав в Чифу, мог многое написать не в его пользу.

Впрочем, не знаю, может быть, все это были одни лишь сплетни...

Сегодня я разговорился с одним из участников последних боев 10-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, которая сначала дралась на 2-м форту, а потом, с 7-го до 13 ноября, в окопах под батареей Лит. Б. Он рассказал мне, что из трех взводов этой роты, то есть из 100 человек, каким-то чудом остались целыми и невредимыми только лихой командир этой роты капитан Салоники да четыре стрелка. Эти три взвода за все время боя потеряли 25 человек убитыми, 51 — тяжело раненными, ушедшими в госпиталь, и, кроме того, 20 раненых не пожелали покидать строй. Рота эта с особой любовью формировалась в Севастополе генерал-лейтенантом К. В. Церпицким из отборных людей.

И этим молодцам действительно суждено было удивить всех своей отвагой.

Вот имена некоторых героев.

В одном месте укреплений пришлось бросать в японцев ручные бомбочки, чтобы выбить их из занятого ими окопа. Для этого надо было стать совершенно открыто на траверс (особое возвышение).

Старший унтер-офицер Ижиков быстро вскочил на траверс и начал кидать в японцев подаваемые ему бомбочки с зажженными уже фитилями.

Против него в нескольких шагах выскочил японский унтер-офицер и тоже начал кидать свои бомбочки в нас. Однако японец вскоре не выдержал и соскочил, а может быть, и был ранен. Наш же унтер-офицер бесстрашно продолжал поражать неприятеля, пока не был убит и не свалился в окопы к своей роте. На его место сейчас же выскочил младший унтер-офицер Якушенко и до того вошел в азарт, что сначала сбросил тулуп, потом мундир и, оставшись в одной разорванной рубахе, под градом пуль, продолжал посылать в японцев свои снаряды, пока не свалился раненым.

Еще один унтер-офицер этой роты из хохлов (к несчастью, я не мог узнать его фамилии) увидел слишком близко подошедшую группу японцев и со своим отделением бросился на них в штыки. В то же время человек 30 японцев прорвались через наши окопы и попали в выгребную яму, где тотчас и начали окапываться.

Часть солдат стали кричать нашему унтер-офицеру и показывать ему на прорвавшегося неприятеля. Но хохол обернулся и хладнокровно крикнул: «Нехай трохи почакають», то есть пусть немного подождут.

И вот, переколов всех бывших перед ним, наш хохол бросился со своим отделением на остальных прорвавшихся японцев, которые были буквально растерзаны штыками наших стрелков. В этом же бою выделился своей особой храбростью зауряд-прапорщик Пилевин, который был дважды ранен, но не пожелал идти в госпиталь до смены своей роты. Зауряд-прапорщик Пилевин рубил, говорят, японцев, как капусту. Не только шашка, но и вся его одежда были залита кровью — своей и японской.

Окопы, занятые 10-й ротой 27-го Восточно-Сибирского полка, были завалены целыми грудами трупов, и наших и японских.

Картина была ужасная.

После боя я видел командира этой роты капитана Салоники. Человек этот совершенно переродился. Даже выражение лица его изменилось. Помню, как сейчас, его слова: «Знаете, я испытал то, чего так страстно хотел многие годы. Я был в страшном бою. Если нас выручат и я останусь живым, поеду драться к Куропаткину».

Капитан Салоники принадлежал к офицерам, всей душой любящих военное дело.
http://www.istpravda.ru/upload/media...6a8bd4bbf2.jpg
[наши.jpg]

Из книги Викентия Вересаева «Записки врача. На японской войне»:
Наши начальники-врачи на свежую душу производили впечатление поражающее. Я бы не взялся изобразить их в беллетристической форме. Как бы ни смягчать действительность, как бы ни затемнять краски, — всякий бы, прочитав, сказал: это злобный шарж, пересоленная карикатура, таких людей в настоящее время быть не может.

И сами мы, врачи из запаса, думали, что таких людей, тем более среди врачей, давно уже не существует. В изумлении смотрели мы на распоряжавшихся нами начальников-врачей, «старших товарищей»... Как будто из седой старины поднялись тусклые, жуткие призраки с высокомерно-бесстрастными лицами, с гусиным пером за ухом, с чернильными мыслями и бумажною душою. Въявь вставали перед нами уродливые образы «Ревизора», «Мертвых душ» и «Губернских очерков».

Иметь собственное мнение даже в вопросах чисто медицинских подчиненным не полагалось. Нельзя было возражать против диагноза, поставленного начальством, как бы этот диагноз ни был легкомыслен или намеренно недобросовестен. На моих глазах полевой медицинский инспектор третьей армии Евдокимов делал обход госпиталя. Взял листок одного больного, посмотрел диагноз, — «тиф». Подошел к больному, ткнул его рукою через халат в левое подреберье и заявил:

— Это не тиф, а инфлуэнца!

И велел непременно переменить диагноз. Военно-медицинский инспектор тыла, при посещении подведомственных ему госпиталей, если слышал от ординатора диагноз «тиф», хмурился и спрашивал:

— А какие вы знаете симптомы тифа?

Один из врачей ответил:

— Я, ваше превосходительство, экзамены уже сдал и вторично сдавать их вам не обязан.

Дерзкий был за это переведен в полк.

Для побывавшего на войне врача не анекдотом, а вполне вероятным фактом, вытекающим из самой сути царивших отношений, представляется случай, о котором рассказывает д-р М. Л. Хейсин в «Мире Божьем»; инспектор В., обходя госпиталь, спросил у ординатора:

— Увеличена ли у больного селезенка?

— Как прикажете, ваше превосходительство? — ответил «находчивый» ординатор.

Грубость и невоспитанность военно-медицинского начальства превосходила всякую меру. Печально, но это так: военные генералы в обращении с своими подчиненными были по большей части грубы и некультурны; но по сравнению с генералами-врачами они могли служить образцами джентльменства. Я рассказывал, как в Мукдене окликал д-р Горбацевич врачей: «Послушайте, вы!» На обходе нашего госпиталя, инспектор нашей армии спрашивает дежурного товарища:

— Когда положен этот больной?

— Сегодня.

— Когда ты сюда положен? — обращается он к самому больному.

— Сегодня!

И подобного рода «проверка», которую иной постеснялся бы применить к своему лакею, здесь так беззаботно-просто делалась по отношению к врачу!

Рядом с этим высокомерием, пьянившимся своим чином и положением, шло удивительное бездушие по отношению к подчиненным врачам. Эвакуационная комиссия, прозванная за строгость и придирчивость «драконовскою», назначает на эвакуацию врача, перенесшего очень тяжелый тиф. Д-р Горбацевич, не осматривая больного товарища, ни разу не видев его, отменяет постановление комиссии, и изнуренный болезнью врач водворяется на место его служения. То, что в бытность нашу в Мукдене д-р Горбацевич проделывал с прикомандированными врачами, повторялось не раз. Был я как-то в Мукдене в середине ноября: опять тридцать врачей бегают, не зная, где приютиться, — Горбацевич выписал их из Харбина на случай боя и опять предупредил, чтобы они не брали с собой никаких вещей. И они ночевали при управлении инспектора на голом полу, на циновках.
http://www.istpravda.ru/upload/media...e6d28acf0f.jpg

Хроника японской войны: 17 – 23 ноября 1904 года
 

http://www.istpravda.ru/research/11832/
http://www.istpravda.ru/upload/ibloc...4e30384ebd.jpg
Наступает самая трагическая часть истории осады крепости: обессиленные защитники Порт-Артура начинают сдавать укрепленные высоты вокруг города. "Историческая правда" продолжает следить за судьбами защитников блокадного Порт-Артура.

17 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
С раннего утра японцы опять открыли невероятно страшный огонь по Высокой и Плоской горам. Горы дымились, словно вулканы во время извержения.

С 9 часов утра я начал наблюдать за ходом боя в подзорную трубу. Ровно в 10 часов я совершенно ясно увидел, как японцы забрались на Высокую гору и бежали по направлению к ее вершине. Я даже разобрал одного офицера, который бежал и махал саблей, ярко блестевшей на солнце. Огонь в это время был отчаянный. Ясно было видно, как то тут, то там падали люди. Стрелки наши то бежали назад, то опять кидались вперед. А артиллерия сыпала и сыпала бесконечный град снарядов, разрывы которых застилали густым дымом место боя.

Один из главных ужасов нашего положения вообще заключался в том, что японцы могли посылать в нас десятки тысяч снарядов, в то время как наши батареи, вследствие недостатка снарядов, принуждены были молчать и не могли даже на время заставить замолчать неприятельские батареи.

Отчаянный штурм продолжался до 11 1/4 часов дня, после чего начал стихать. Результатов его не знаю.

Второй штурм в этот день начался около часу и кончился в 2 3/4 часа пополудни. Разобрать что-либо толком было совершенно невозможно, так как вся Высокая и Плоская горы были совершенно скрыты от глаз за густой завесой черного дыма.

Вообще на Высокой я мог различить только нескольких убегавших японцев, очевидно раненых, и нескольких наших стрелков, которые стояли на дороге под откосами задней половины горы. Вся гора представляла сплошную груду всевозможных обломков и развалин.

Обстреливание как Плоской, так и Высокой горы продолжалось весь день до позднего вечера. Когда уже стемнело, можно было только слышать, как то поднималась, то опять стихала сильная ружейная перестрелка.

Около 8 часов вечера прошел слух, что вся Высокая опять осталась за нами.

Воображаю, каковы должны быть потери и у нас, и у японцев?!!
http://www.istpravda.ru/upload/media...22c72120cd.jpg
Разбитая батарея

* * *
18 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
С утра японцы редким огнем обстреливали Высокую гору и главным образом заднюю ее половину.

Сегодня, внимательно осмотрев все работы, я выяснил себе, наконец, положение дел на Высокой горе. Можно было легко заметить, что японцы устроили правильное сообщение между подошвой и вершиной горы.

В трубу с позиции на Голубиной бухте даже ясно было видно, как стройные ряды японцев поднимались на вершину Высокой и несли туда мешки с землей. Другие ряды также стройно и спокойно спускались им навстречу.

Очевидно, японцы энергично строят укрепления и выбить их оттуда будет теперь весьма трудно. Правда, некоторые офицеры уверяли, что часть японцев уже отошла сегодня от Высокой горы, но я этому не верил.

Слыхал, что японская пехота, неся при наступлении страшный урон от нашего огня, прибегла к хитрости: время от времени она падала на землю, потом группа в 4-5 человек внезапно поднималась, бежала вперед и затем опять падала. Особенно сильные потери наносила японцам опять наша артиллерия, расположенная на Голубиной бухте. Ее орудия были поставлены за обратными скатами гор, и японцы, несмотря на все свои усилия, открыть их не могли. Японская канонерка, стоявшая в Голубиной бухте, тоже стреляла по этим орудиям, но никакого вреда им не причинила. Только один ее снаряд совершенно случайно ранил своими осколками солдатика — бакенщика 2-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка.

Таким образом, за все беспрерывные штурмы Высокой горы с 13-го по 18 ноября японцы успели завладеть только небольшим участком наших окопов. Но думаю, что и оттуда сегодня ночью нам удастся их выбить.

Обо всех ужасах ноябрьского штурма, не будучи очевидцем, нельзя себе составить даже и слабого понятия, так как описать их нет никакой возможности.

Здесь русский солдат показал, до какой степени геройства может дойти вообще русский человек. Ввиду крайнего недостатка в людях вся больничная прислуга, состоявшая из солдат, взята в строй на позиции и заменена дружинниками. Не сделали исключения даже для калек и раненых. Сегодня разговаривал с одним из докторов, очень развитым человеком, который высказал такое мнение о нашем солдате: «Какое животное в состоянии столько вынести, сколько вынес русский солдат в Порт-Артуре?! Целый день в работе, ночью в окопах без сна, вечное ожидание нападения, при невозможной пище, заедаемый вшами, без теплой одежды и каких-либо вообще удобств, — русский солдат в состоянии был еще драться целых десять суток подряд».

Я вполне был согласен с милым доктором: это было все верно, это была правда... Говорят, что наши потери под Высокой достигали до 500 человек в день.

Сегодня тяжело ранен в пятый раз поручик Седельницкий, у бедняги в России семь человек детей.

Сегодня слыхал один рассказ, свидетельствующий о необыкновенном фанатизме японцев. Во время отбития атак на 3-м форту часть японцев ворвалась в самое укрепление. Начался рукопашный бой. Наши стрелки подняли на штыки японского офицера и бросили его на землю, а он, мучаясь в предсмертной агонии, продолжал рубить своей шашкой по ногам наших солдат. Комендант 3-го форта штабс-капитан Булгаков был ранен три раза, но не пожелал идти в госпиталь.

Во время боев на Малой Голубиной бухте один солдатик из запасных, будучи тяжело ранен, был забыт в покинутом нами окопе. Там этот несчастный страдалец лежал уже около двух суток. В бойницы (отверстия в окопах, из которых стреляют) видно было, как он изредка шевелился и махал рукой. Но достать его оттуда не было никакой возможности. Каждого, кто рискнул бы на этот подвиг, ожидала неминуемая гибель.

Однако двое наших солдат и матрос, не будучи в состоянии видеть больше мучения несчастного, вызвались принести его к нам в окопы. Получив разрешение, эти три героя ночью, ползком, добрались до раненого и благополучно вернулись с ним обратно, незамеченные неприятелем. Радость наших солдат была неописуемая. Сам же раненый, имея перелом ноги выше колена, от избытка чувств только крестился и молился. Бедняга имел самый жалкий и измученный вид, и смотреть на него без слез было невозможно.
http://www.istpravda.ru/upload/media...a33c8ceb25.jpg
Гора Высокая.

* * *
19 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Говорят, что вся Высокая гора осталась за нами и что японцы этой ночью окончательно изгнаны из наших окопов. Однако мне в это что-то не верится.

Сегодня обстреливание японцами Высокой горы продолжалось весь день, но велось довольно вяло. Передают, что наши потери за последние дни штурмов около 3600 человек ранеными. Число же убитых выяснить невозможно, так как никто их не подбирал.

Один из докторов говорил мне, что общее число больных и раненых в госпиталях доходит уже до 8200 человек. Положение их ужасное. Часть раненых уже заражены цингой, и теперь их кожа и мясо до того дряблы, что напоминают какой-то кисель. На него нельзя даже наложить шва, так как шов немедленно разлезается. Доктора чувствуют себя совершенно бессильными оказать какую-либо существенную помощь. Ввиду страшного истощения организма многие, даже легко раненные, обречены на смерть.

О потерях японцев даже приблизительно ничего не известно. Можно сказать только одно, что вся их пехота, которая шла в атаку, назад уже не вернулась.

Сегодня я посетил раненых офицеров 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, которые помещены в Новом Городе, в доме фирмы «Кунст-Альберс». В небольшой комнате лежит восемь офицеров и зауряд-прапоршиков. Среди них оказались и мои приятели, поручик Стариков, раненный теперь в четвертый раз в грудь навылет, и командир охотничьей команды, поручик Османов, выдающийся по своей храбрости офицер, турок по происхождению, раненный третий раз в голову. Мы разговорились...

При мне офицерам принесли пищу. Жиденькая лапша с маленькими кусочками конины и гречневая каша составляли весь обед.

Офицеры рассказывали мне, что японцы поставили свои орудия не более как в 600 шагах от окопов Плоской горы. Скрыто доставив эти орудия по своим траншеям и сапе, они с такого ничтожного расстояния несколько суток подряд громили нашу полевую позицию на Плоской горе.
http://www.istpravda.ru/upload/media...7e204e2b54.jpg
[гора высокая.jpg]
Сегодняшний Порт-Артур. Все снесенные укрепления были демонтированы, а затем - реконструированы.

* * *
20 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:

Японцы снова обстреливают Высокую гору 11-дюймовыми лиддитовыми снарядами. Один такой снаряд около 9 часов утра попал в блиндаж, где хранились ручные бомбочки, отчего последовал страшный взрыв.

Сегодня на Высокой горе тяжело ранен в голову командир 5-го Восточно-Сибирского стрелкового полка полковник Третьяков, один из самых выдающихся и храбрых офицеров и самый деятельный защитник Высокой горы.

Полковник Третьяков с 12-го по 20-е безотлучно находился на Высокой, и ему главным образом мы обязаны тем, что она до сих пор в наших руках. Гарнизон совершенно измучен. Каких-либо известий из внешнего мира по-прежнему нет…

* * *
21 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:

День удивительно тихий. На позициях сравнительно спокойно. Один солдатик с позиции Голубиной бухты сообщил мне, что часть японских войск, участвовавших в штурмах Высокой горы, отошли сегодня к бухте Луизы, а их место заняли вновь прибывшие свежие войска. Новых войск было не менее бригады (2 полка). Они направились к Высокой, идя очень укрытою лощиной и везя с собой два новых орудия и массу повозок с ящиками.

Очевидно, японцы не оставили своего намерения снова атаковать Высокую. В течение дня японцы обстреливали ее редким огнем и не давали возможности произвести на ней каких-либо исправлений разрушенных окопов и блиндажей. Продовольственный вопрос обостряется все более и более. Сегодня в магазине «Кунст-Альберс» уже нельзя было достать красного вина.

Несмотря на то что вначале осады у многих здешних фирм, как «Кунст-Альберс», «Соловей», «Чурин» и др., и были сделаны большие запасы консервов, муки и вина, которыми главным образом и жила крепость и частные лица, теперь даже и они совершенно иссякли и достать что-нибудь почти невозможно. Особенно тяжело положение бедного населения Порт-Артура, о которых почти никто не заботится и которому скоро буквально нечего будет есть.
http://www.istpravda.ru/upload/media...32e29d29f4.jpg
[посуда_02.jpg]
Пушки разбитые.

* * *
22 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
С раннего утра японцы начали бомбардировать Высокую гору.

Особенно сильный огонь японцы сосредоточили на правой от меня стороне Высокой горы, как раз на том месте, где должны были проходить наши резервы. Кроме того, и вся остальная гора была сплошь засыпана шрапнелью, укрыться от которой было совершенно негде: все блиндажи были разбиты вдребезги, и бедные защитники Высокой несли страшные потери от непрерывного града шрапнельных пуль.

Около 10 часов утра послышалась ожесточенная ружейная стрельба на Малой Голубиной бухте. Оказалось, что японцы атаковали дер. Фадзятунь, занятую нашими казаками, и повели наступление на наш левый фланг и главным образом на позицию поручика Ерофеева. Вскоре стрельба из залпов перешла в пачки, а к 12 часам дня совершенно прекратилась. С 11 до 12 часов японцы 6-дюймовыми фугасными бомбами обстреливали 5-е временное укрепление, которое своим огнем сильно мешало их наступлению на Высокую гору. Снаряды их попадали главным образом в левый ров.

Сделав около 30 выстрелов по этому укреплению, японцы заставили его замолчать.

Ровно в 1 час 30 минут меня вызвал на двор мой вестовой, который все время наблюдал в трубу за ходом дела на Высокой горе. Здесь глазам моим представилась такая величественная картина, которая, наверное, никогда не изгладится из моей памяти. Японцы густой толпой стояли на правой, задней стороне Высокой горы. Их беспрерывные штурмы в течение 11 суток, очевидно, не пропали даром. После неимоверного напряжения и громадных потерь они, наконец, одолели упорных защитников Высокой и заставили их отступить с их позиций.

Теперь каждый из победителей мог любоваться картиной Артура, которая расстилалась внизу у его ног.

С Высокой горы весь город, порт, вся наша эскадра, наполовину уже затопленная, большинство батарей и укреплений были видны как на ладони.

Я вполне понимал, как каждому японцу должно было быть интересно взглянуть на то, ради чего он перенес так много различных страданий и лишений.

В то время как толпа любопытных достигла уже 800 человек, наша полевая скорострельная батарея, расположенная недалеко от 5-го форта, внезапно открыла по ним беглый огонь. При дистанции не более 2 верст наша артиллерия быстро пристрелялась, хотя разрывы шрапнели все же были немного высоки.

И вот дождь шрапнельных пуль неожиданно осыпал тех, кто первый дерзнул взглянуть на наш многострадальный Артур.

В это же время с 5-го форта был открыт огонь из 6-дюймовых пушек Канэ. Стрельба велась замечательно удачно: сегментные 6-дюймовые снаряды буквально лизали вершину горы и вырывали целые улицы в густой колонне японцев. Тогда японская артиллерия быстро перенесла свой огонь на 5-й форт, чтобы заставить его замолчать.

Но 5-й форт все стрелял и стрелял...

Дождь шрапнели и страшные потери от 6-дюймовых сегментных снарядов 5-го форта заставили наконец дрогнуть японцев.

Я ясно видел в трубу массу убитых и раненых, которые падали то тут, то там.

Между японцами произошла какая-то сутолока: часть их забегала, засуетилась. Японцы с необыкновенной энергий начали что-то работать.

Я сразу понял, в чем дело.

Японцы, вероятно, предположили, что мы, открыв страшный артиллерийский огонь, намерены еще раз броситься на них в атаку и попытаться отбить этот самый жизненный пункт всей нашей крепости.

И вот, несмотря на страшный артиллерийский огонь, на ужасные потери, японцы на моих глазах начинают строить род завала или баррикады из всего, что им только попадается под руку. Бревна, доски, мешки с землей, камни, трупы убитых — все это наваливается одно на другое, и импровизированный бруствер со сказочной быстротой растет на моих глазах.

За этим бруствером японцы решились, очевидно, встретить нашу пехоту при первой ее попытке атаковать Высокую гору.

Но они ошиблись в расчете: у нас уже не было на новые подвиги ни людей, ни энергии. Резервы были истощены, люди выбились из сил, запасы снарядов иссякли, и Высокая гора должна была пасть...

Я сказал выше, что японцы дрогнули, когда наша артиллерия начала засыпать их шрапнелью. Да, они дрогнули, но не растерялись и, неся страшные потери, под градом пуль и снарядов, быстро оправились и сумели в каких-нибудь полчаса построить род укрепления, за которым и залегли немногие оставшиеся в живых храбрецы.

Артиллерийский огонь наконец стих.

На Высокой уже не было видно ни одного нашего солдатика, только несколько человек прятались за камнями у ее подножия.

К вечеру мы получили на батареях телефонограмму с приказанием не открывать огня по Высокой. Оказывается, начальство собрало последние резервы и вечером решилось последний раз попытаться выбить японцев.

же с 9 часов вечера и вплоть до 12 часов ночи, когда я пишу эти строки, на Высокой слышится непрерывный гул ружейной стрельбы.

Вряд ли, однако, удастся нам выбить японцев!.. Крепость переутомлена и делает свою последнюю отчаянную попытку, посылая на последний свой бой последних своих защитников... Ночь темная.

На душе как-то грустно, грустно... а ружейная стрельба на Высокой горе, точно барабанная дробь, все трещит и трещит...

Днем слыхал, что через перевязочный пункт, находящийся под Высокой, пронесено около 1000 раненых.

Морские десанты тоже понесли страшно тяжелые потери.

Днем японцы дали около 300 выстрелов по порту и по нашей эскадре, а по 5-му временному укреплению за сегодняшний день выпущено до 250 снарядов (большинство 120-миллиметровых). Наша артиллерия, под непрерывным страшным огнем неприятеля, принуждена была молчать вследствие недостатка снарядов.

Сегодня тяжело ранен лейтенант Лавров. Пробираясь около часу ночи по позициям, я все еще слыхал на Высокой отчаянную ружейную стрельбу.
http://www.istpravda.ru/upload/media...b369c0b91a.jpg
Корабль "Полтава" (слева) на рейде Порт-Артура

* * *
23 НОЯБРЯ 1904

Из «Дневника осады Порт-Артура» полковника М.И. Лилье:
Тишина была поразительная. Ни один выстрел не нарушал полного спокойствия ясного дня. Неужели Высокая опять наша? Неужели мы вчера опять выбили японцев, и они наконец отказались от всякой мысли овладеть ею?

Чтобы узнать положение дел, я поскакал на позиции Голубиной бухты.

Здесь я был поражен удивительным зрелищем: японцы за одну ночь успели провести род траншеи через всю гору. Траншея состояла из бруствера (вала), сложенного из десятков тысяч мешков с землей. (Каменный грунт Высокой не позволял делать в ней выемки.) Сегодня японцы продолжали свою работу и укрепление росло с каждым часом. Работа велась тихо, ровно, аккуратно и вполне спокойно. Трудно было поверить, чтобы все это было сооружено в одну ночь, под градом пуль и под выстрелами орудий.

Один из офицеров сообщил мне, что одну половину горы занимаем мы, другую — японцы. Однако в другом месте позиции я узнал от офицеров, что истинное положение дел куда безотраднее. Оказывается, что еще ночью велено было очистить Высокую, Плоскую и Дивизионную горы.

Тут только я понял причину этой странной тишины. Японцы, очевидно, были удивлены неожиданным нашим отступлением с этих позиций и теперь разбирались на новых своих местах. Все позиции мы оставили в полном порядке, унеся с собой все патроны, снаряды, ручные бомбочки и пр. Только несколько котлов вынести не успели, и их пришлось взорвать. Дело в том, что совет обороны вчера затянулся и только в 2 часа ночи пришел приказ об отступлении с Плоской горы, а то, разумеется, котлы и другие хозяйственные веши не остались бы на позиции. Сегодня я узнал, что вчера на Высокой был убит известный герой, командир 10-й роты 27-го Восточно-Сибирского стрелкового полка капитан Салоники. Чудом спасенный в страшном бою под батареей Лит. Б., где из его роты остались целыми только 4 человека, капитан Салоники погиб на Высокой, будучи одним из ее комендантов. Ему в последнем штурме осколком снаряда снесло полчерепа... Вот вам и судьба...

Кроме того, убит молодой подпоручик Нечаев, тело которого еще не найдено, а также мой близкий знакомый, артиллерист Карнилович. Он был убит на Рыжей горе, как и замечательно симпатичный и дельный мичман Флейшер.

Говорят, что морских офицеров убито и ранено на Высокой до 20 человек.

В последнее время сильно возбуждает всеобщее негодование преступное поведение наших санитаров, которые сплошь и рядом обкрадывают тяжело раненных и убитых наших офицеров и затем сбрасывают их куда-нибудь в овраги или братские могилы.

К 4 часам дня японцы успели обвенчать Высокую сплошной траншеей и сделать «укрытый» ход сообщения с горы к своим позициям. Энергия при производстве этой работы и столь успешное ее окончание, конечно, возбуждали всеобщее удивление.

Ночью японцы зачем-то зажгли на Высокой три больших красных фонаря, которые и горели всю ночь.

Так пала Высокая после 15-дневных почти сплошных штурмов... Ее вполне правильно назвали у нас «Артурской Голгофой». Потери наши только за время ноябрьских штурмов доходили до 5000 человек. Теперь положение крепости отчаянное.

Госпиталя переполнены; у докторов прямо руки опускаются при виде своего бессилия. А между тем цинга все растет; у многих раненых от цинги раскрылись старые, уже зажившие раны. Гарнизон переутомлен и изнурен, и физически и нравственно.

ПРИКАЗ
по войскам Квантунского укрепленного района
23 ноября 1904 г.
Крепость Порт-Артур
№ 888
Вчера 22 сего ноября с 7 часов утра неприятель снова повел наступление на Высокую, открыв при этом адскую бомбардировку 11» и 6» бомбами, уничтожающую все укрытия; несколько отчаянных натисков противника были отбиты нашими геройскими войсками. Несмотря на большие наши потери, вы держались как скала. К вечеру, однако, неприятелю удалось овладеть вершиной, куда они быстро втащили два пулемета и живо укрепились, выложив мешками укрепления. До глубокой ночи шел бой, так как противник одновременно повел атаки и на участки восточного фронта, но здесь везде был отбит. Ввиду неуспешности нашей контратаки на Высокую, для обратного завладения вершинами горы, я приказал занять основную линию обороны Крепости западного фронта. Я уверен, что коменданты фортов западного фронта, с вверенными им геройскими войсками, также отобьют атаки, как отбиваются они и на восточном фронте. За геройские же бои объявляю душевную благодарность войскам, равных которым нет на свете.
Начальник Квантунского укрепленного района генерал-адъютант Стессель.
http://www.istpravda.ru/upload/media...7da7988a6.jpeg
[отбили окопы.jpeg]

Из мемуаров П.Н. Ларенко, сотрудника порт-артурской газеты «Новый край»:
Японцы штурмовали Высокую гору в последние дни 24 раза! И наши войска отбили эти 24 штурма! Число внушительное. Человеку, не бывавшему на войне, трудно себе представить, что это за титаническая борьба.
С. З. говорит, что японцы выказали себя просто небывалыми героями: столько раз идти на штурм без успеха, а главное, идти по грудам трупов — это просто небывалое! Мы, дескать, штурмовали Плевну три раза и бросили штурмовать, предпочитая выморить турок голодом. (…)

Ровно в 9 часов утра, когда я только что прошел Мертвый угол и мост в Новый город, японцы начали обстрел дороги и судов.

Когда я дошел до госпиталя № 10, откуда видна Высокая гора и прочие укрепления левого фланга, то увидал, что все они дымятся от рвущихся на них неприятельских снарядов и от собственных выстрелов.

Рокот орудий и рев снарядов сегодня ужасен, то все словно варится и клокочет в исполинском котле, то залпы громовыми раскатами отдаются в скалах Тигровки и Ляотешаня и повторяются как бы отдаленным эхо. Порой казалось мне, что и на море, на юге, идет бой; это же утверждали и другие. Позднее сообщали, что японские канонерки стреляют из бухты Луизы по Высокой горе.

11 часов 15 минут. Японцы усиленно обстреливают Перепелочную батарею 11-дюймовыми снарядами. Тем не менее, батарея посылает им в ответ снаряд за снарядом. Все восхищаются молодцеватостью лейтенанта Сухомлина, который находится там безотлучно. Его супруга тоже там; она перевязывает раненых, ухаживает за ними и больными до тех пор, пока представится возможность отправить их в госпиталь. Сообщение Перепелочной батареи с городом возможно лишь по ночам. В это время доставляются туда снаряды, питьевая вода, припасы и все необходимое.

2 часа 20 минут дня. Наблюдали с выступа скалы за Новым городом за ходом боя на Высокой горе. Кроме взрывов снарядов и шрапнели не видать ничего; слышен ружейный и пулеметный огонь. Огонь то усиливается, то стихает; снаряды рвутся почти на всех наших батареях.

К Высокой горе отправилась рота матросов растянутым строем. Люди идут бодро, спокойно — на почти верную смерть.

Бомбардировка Перепелочной батареи и гавани все еще продолжается.

Звук взрыва заставил нас оглянуться на гавань. Там над броненосцем «Полтава» поднялся огромный клуб желтовато-бурого дыма. Вероятно, неприятельский 11-дюймовый снаряд попал в пороховой погреб судна.

4 часа 18 минут. Пришел П. и говорит, что японцы уже на самой вершине Высокой горы. Не верится. Не хотелось бы верить! Орудия не перестают грохотать.

6 часов 20 минут вечера. На Высокой горе упорный штурмовой ружейный огонь.

Когда я проходил «Полтаву», на ней все еще что-то дымит; она погрузилась ниже обыкновенной ватерлинии.

Рассказывают, что к японцам приехал из Северной армии генерал Нодзу и сказал, что Высокую гору нужно взять во чтобы то ни стало, что иначе ничего не выйдет...

7 часов 30 минут. На левом фланге затишье. Зато на правом, между фортами II и III, перестрелка и масса вспышек, должно быть бомбочки — похоже на вылазку или частичное наступление неприятеля.

8 часов 23 минуты. Перестрелка на правом фланге продолжалась недолго. На левом поднялся вновь ружейный огонь, продолжающийся посейчас. По Старому городу сегодня японцы стреляли до половины четвертого часа. В городе убиты снарядами 2 солдата, один матрос и одна женщина.

9 часов 45 минут. По направлению Высокой горы адский ружейный огонь. Значит, японцы лезут, лезут и лезут...

Вечером японцы наступали на Китайскую стенку на правом фланге всего одной полуротой; их тотчас отбросили. Конечно, атака лишь демонстративная.

Но что самое важное — около полуночи остатки наших отрядов очистили Высокую гору; очистили и Плоскую. Не было возможности на ней держаться. Оказывается, что они еще вчера завладели левой вершиной горы, затащили туда пулеметы, усилились резервом и пошли на штурм правой вершины. Наши солдаты и матросы дрались отчаянно, умирали, но не отступали. С горы вернулось не много людей. Говорят, что за эти дни наши потери около 4500 человек.

Дорого стоило японцам овладеть этой горой — не менее 15 тысяч человек. Но будь на ней выстроен в мирное время форт или устроены глубокие туннели в скалах, куда бы могли спасаться люди от артиллерийского огня, никогда бы не взять японцам горы, и наш левый фланг остался бы неуязвимым. Жалко, обидно. Но что делать? Людей мало, наша артиллерия не оказывает ту помощь пехоте, которую она должна бы оказать, будь у нас вдоволь снарядов. Нет у нас людей, чтобы послать их умирать на Высокую гору...

Недавно перечитывал «Войну и мир» Л.Н. Толстого и удивлялся, зачем наши полки стояли на полях Бородина под снарядами неприятеля и, казалось, погибали зря. Но сущность умения умирать под снарядами, не отступая назад, осталась и поныне та же: пока было кому стоять на Высокой горе под снарядами — она была наша. Разница с прежними войнами, в главных чертах, лишь та, что ныне снаряды стали более ужасными, требующими и от войск больше силы воли и физической выносливости и много больших жертв.

Гарнизон доказал в эти дни, уже в сотый, быть может, раз, что он умеет умирать за интересы Отечества. Лишь высшее начальство не сумело предусмотреть все то, что необходимо для того, чтобы крепость могла сопротивляться дольше.

Не помог и приказ генерала Стесселя, не помогли жалкие слова там, где нужны дела, где в течение почти двухмесячного затишья на левом фланге можно было сделать хотя бы что-нибудь…
http://www.istpravda.ru/upload/media...1efb982a46.jpg
[толстый японский троллинг]
Японская агитация для русских солдат