Все взять и поделить
 

https://www.mk.ru/editions/daily/art...i-podelit.html

11.03.2000 в 00:00

Минпечати прет как танк, сметая на своем пути вражеские теле- и радиостанции. Под прицелом прежде всего Москва. Утрата лицензий столичными радиостанциями "М-Радио", "Говорит Москва" и радио "Спорт" уже состоялась. На очереди самый крупный и лакомый для министра Лесина кусок — телеканал ТВЦ. Комедия с ОРТ разгадана всеми: у первого, будто рояль в кустах, вдруг обнаружилось документально оформленное продление вещания до 2003 года. Непонятно одно — против кого дружит Минпечати. Кажется, ответ лежит на поверхности — против Лужкова — Примакова. Однако, похоже, лесинцы играют в более сложную двойную игру. Их цель — с помощью все более разрастающегося отряда карманных СМИ держать под контролем будущую исполнительную власть. И заниматься частно-семейным бизнесом. Детище Михаила Лесина — рекламный монстр "Видеоинтернейшнл" — вольготно будет себя чувствовать только в прикормленных телекомпаниях. При этом Минпечтелеком не только казнит и милует, но и переписывает под себя законодательство. В указе Президента РФ от 6 июля 1999 года Минпечати поручается "обеспечить не позднее 1 марта 2000 года разработку условий и проведение всероссийских конкурсов среди заинтересованных организаций". Минпечати же конкурс проводит уже 26 февраля. А за день до этого появляется постановление за подписью Путина, запрещающее представителям радиостанций, частоты которых выходят за пределы города, присутствовать на заседании конкурсной комиссии. Значит, опять Москва отдыхает. Впечатление, что подобный документ мог появиться только из рукава фокусника. Сейчас вообще роль федеральной и территориальных комиссий на местах сведена к нулю. Все решает только Минпечати. Что касается отмены пролонгации лицензии ТВЦ, то до сих пор не прописано, сколько предупреждений нужно заработать, чтобы попасть под лесинскую гильотину. У ТВЦ, как известно, одно предупреждение. Однако Минпечати с кондачка заявляет, что этого достаточно. Кроме того, в законе о лицензировании сказано, что предупреждение должно быть запротоколировано в суде, в противном случае лицензия продлевается автоматически. Никакого судебного вердикта в отношении московского телеканала не было. По новым минпечатовским правилам участие в конкурсе за ТВЦ стоит один миллион долларов. Откуда взялась такая цифра и в чей карман она будет положена? При создании ФСТР существовал твердый тариф — 50 минимальных окладов. Сейчас ставки подняты до небес. Так же с потолка объявляются взносы на региональное вещание. Почему, к примеру, в Петербурге плата за радиочастоту стоит 100 тысяч долларов, а за ТВ — лишь 20? Почему в Москве радио "Классика" поменяло название на "Монте-Карло" и продолжает вещать в том же формате и диапазоне? Ведь по закону в этом случае нужно переходить на новую частоту. И где критерий отбора концепции вещания? На освободившуюся от радио "Спорт" частоту претендуют Игорь Крутой с брэндом "Музыка плюс любовь" и газета "Коммерсант" с общественно-политическим агитпропом. Кто сказал, что новички окажутся лучше? Минпечати работает само на себя. Или на того парня. Похоже, история унтер-офицерской вдовы Михаилу Лесину ни о чем не говорит.

Андрей Караулов: "Я не занимаюсь грязью!"
 

https://www.mk.ru/social/interview/2...s-gryazyu.html

12.03.2000 в 00:00

Бесстрашный, талантливый, умный, интеллигентный. Подобострастный, хамоватый, несимпатичный. Все это об одном человеке — тележурналисте Андрее Караулове. Непонятно, когда он любит и ненавидит по-настоящему, а когда притворяется. Караулов играет самого себя: эдакого Порфирия Петровича, вечно разоблачающего власть имущего Раскольникова.

- Вы можете определить жанр, в котором работаете?

— Когда в жизни все не ясно, нет стиля жизни, то не может быть жанров в чистом виде ни в театре, ни в кино, ни на ТВ. Я не понимаю, что такое ток-шоу. Говорят: "Момент истины" — ток-шоу Андрея Караулова. Я не спорю, но я не знаю, что это такое. Все, что мы делаем, — это в конечном счете политика. Поэтому я работаю только по интуиции. Она часто подводит. А создать новый жанр в XXI веке невозможно. Все уже давно открыто. Я вообще жду, чтобы кто-нибудь издал постановление правительства, запрещающее ставить пьесы Чехова лет двадцать. Ну уже все, дальше некуда, каждая строчка изучена. Нельзя же повторяться до бесконечности.

— Вас еще называют журналистом-провокатором...

— Недавно я читал одного критика. Я его хорошо знаю: он у нас в ГИТИСе учился, хороший был мальчик — тихий, скромный, деньги в долг просил, но всегда отдавал. Вдруг он вырос журналистом. И вот прочитал я его статью о себе под названием "Журналист с большой дороги". Откуда у людей столько зависти, злобы? Мы дикие люди. С Клинтоном случилась беда. Боже, как над ним издевались, посмеивались! И это абсолютно в порядке вещей. У нас то же самое. Вот Анатолий Иванович Лукьянов пришел из тюрьмы ко мне в программу "Момент истины" и стал рассказывать о Горбачеве гадости. А ведь они оба делали перестройку, ту, которой многие так радовались. И я спрашиваю: "Что же получается, Анатолий Иванович? Ваш друг Горбачев подлецом, значит, оказался?" И почему вы считаете, что это провокация? Это вопрос. И на каждый вопрос нужно отвечать.

— Когда вы разговариваете с коммунистом, вы становитесь ярым либералом, а если беседуете с правым, то становитесь коммунистом...

— А я бы и у Гитлера с удовольствием взял интервью. И я брал интервью у Саддама Хусейна, и с Фиделем Кастро мы разговаривали и, надеюсь, еще встретимся. Я не знаю, что такое провокация. Андрей Белый говорил: "Говорить о себе как о писателе мне неловко, я просто ищущий человек". Вот Зюганов, например. Он знал, что в 96-м выиграл выборы, но первым поздравил Ельцина с победой. Почему? Почему он разрешил фальсифицировать выборы? Зачем Коржаков создавал закрытые округа? Было понятно, что именно там и будут кидать. Сюда отнесли все тюрьмы, все военные городки, всю заграницу. Вот туристы в Анталии все как один и проголосовали за родного президента. Так почему же Зюганов, зная все это, не поднял скандал?

— Наверное, боялся власти?

— Я другого боюсь. Сейчас Зюганов настроен на власть. Иначе ему нельзя, потому что тогда он не останется генсеком. Но всегда в партии главными были секретари райкомов и обкомов. И сейчас так. Многие из них давно уже куплены Кремлем. Поэтому очень часто Зюганов и не возникает. Ведь не хотел Зюганов, чтобы Селезнев баллотировался в Московской области. А пленум КПРФ захотел, потому что Кремль подсказал. Я подозреваю, что эти самые первые секретари спокойно отдадут Зюганова на заклание Кремлю.

— Игра уже сделана?

— Фальсификация выборов очень возможна. У меня в программе был Хасбулатов и сказал, что на том самом референдуме — помните, "да-да-нет-да" — было 8 миллионов фальшивых бюллетеней. Но Хасбулатов молчал. А надо было устроить скандал. Закончилось все расстрелом Белого дома. Вы знаете, недавно я был в Петербурге, разговаривал с социологами. И вот они говорят: главным претендентом на пост губернатора Санкт-Петербурга будет Путин.

— Каким это образом?

— После поражения на президентских выборах он уедет к себе на родину и будет баллотироваться.

— Поражение от кого?

— От народа. Ведь в бюллетене есть такая графа — "Против всех". И вот многие считают, что такой вариант возможен.

— Но как можно за две недели так снизить рейтинг Путина?!

— Сейчас реально рейтинг Путина — 26—27 процентов.

— Значит, ВЦИОМ опять все перевирает?

— Нет, они честно работают. Просто там порочна сама система. ВЦИОМ опрашивает две тысячи людей, но лишь по телефону или Интернету. Они не учитывают село, райцентры, а ведь Россия — крестьянская страна. Я не занимаюсь прогнозами — я журналист. Но вот приезжает наша съемочная группа в Калининград и видит дом, где живет теща Путина Екатерина Тихоновна. Сразу все ясно: Путин просто забыл о своих близких.

— Может, он не хочет использовать свое высокое положение для помощи родственникам?

— Я ведь не о Татьяне Дьяченко говорю. Представьте, что в вашем доме живет пожилая женщина. Вы видите, что у нее по стене ручьями течет вода, а дымоход разваливается. Кирпичи сыплются. Заделать крышу стоит полторы тысячи долларов. Допустим, у вас таких денег нет. Но вы просто из сострадания пойдете к ней и заделаете крышу. Если у Путина нет времени это сделать, то что я должен думать об этом человеке?

— А что, там совсем невозможно жить?

— Да. Есть уровень бедности, а это сильно за ее чертой. Это страшно. В таком доме в XXI веке жить нельзя, но многие в России живут. Путин не был у своей тещи больше восьми лет.

— Но это вопрос к жене Путина...

— Да, к жене. Когда теща в одной газете пожаловалась на крышу, ей поставили телефон. Так первой по этому телефону позвонила ее дочь и запретила своей матери вступать в любые контакты с журналистами.

— И что, какой же вывод вы делаете из этой истории?

— Путин не любит людей.

— Вы видели, как он вел себя на похоронах Собчака?

— В те дни, когда Россия хоронила Анатолия Александровича Собчака, я позвонил Людмиле Нарусовой. Я успел извиниться перед Собчаком. Я очень много о нем говорил и от многого не откажусь никогда. Но в одной конкретной истории у меня была неверная информация, я ее использовал втемную. За это я Собчаку открыто принес извинения. Но в эти же самые дни в России произошло еще одно горе: умер подлинно великий человек, академик Владимир Федорович Уткин, создатель всех российских боевых ракет. Тот самый Уткин, который вместе с другими учеными противостоял Америке в годы холодной войны. Смерть академика Уткина в России осталась незамеченной. Его и при жизни не замечали. Он был секретным ученым. Так и его смерть сделали секретной, и ни один канал об этом не сказал. И и.о. президента этого не заметил. Когда Путин в городе Иркутске на глазах всей страны поставил свечку на месте гибели "Руслана", то почему же он после панихиды по Собчаку не приехал на место страшного пожара в Питере, который был накануне? Там погибли люди. Страшные кадры увидел весь мир. CNN вела прямую трансляцию. Путина там ждали люди, но ему не подсказали, и он не поехал. Он президент и должен, мне кажется, знать обо всем и реагировать на все. Пусть телеграммой, пусть телефонным звонком, пусть одним словом. Я не верю в искренность новогодних вояжей по Чечне. Это просто мальчишество. Потому что человек, исполняющий функции премьера и президента в одном лице, не может так собой рисковать.

— Но ему придумали такую раскрутку...

— Совершенно верно. Я не верю в искренность этой свечи на месте гибели "Руслана", потому что в Питере была не менее страшная трагедия. Я не верю в искренность произносимых слов на могиле героя и генерала, потому что другой герой и генерал — Шпигун — уже почти полтора года в плену, и его судьбой никто не интересуется, кроме того человека в МВД, которому поручено это исполнять.

— Получается, все ваши претензии только к одному человеку. Но он же не Господь Бог.

— Это не претензии. Я объясняю то, что вижу. Я объясняю это самому себе. Я не верю в человека, у которого на лице нет никаких человеческих эмоций. Вы видели, чтобы Владимир Путин улыбался? Вы его зубы хоть раз видели?

— Артист Михаил Евдокимов мне говорил, что у него прекрасная улыбка...

— Я не знаю, что увидел Михаил Евдокимов, — я знаю, что вижу я. Я ни разу не видел, чтобы глаза этого человека зажглись.

— Он плакал на похоронах Собчака.

— Я ни разу не видел, чтобы на лице этого человека отражались хоть какие-то эмоции — горе, радость... Маска. Я не могу судить об искренности человека, которого я должен избрать в рекордные сроки по рассказам Миши Евдокимова и по слезам на похоронах. Мне этого мало. Я хочу приглядеться, а мне не дают. А дальше у меня возникают другие вопросы. Ко мне на передачу пришел Юрий Скуратов и рассказал о том, что возникали разные уголовные дела по делу Собчака. В них проходит Владимир Путин. Я бы хотел знать, что за уголовные дела, и не только от Скуратова. Получить эту информацию я не могу. Попробуйте запросить уголовное дело о незаконном усыновлении детей иностранцами. Был 93-й год, решение подписывал Владимир Путин. Был дикий скандал, уголовное дело. Поинтересуйтесь, какая судьба у этого дела, — вам не скажут. Исчез даже школьный журнал с отметками Путина из школы. Мне это не нравится.

— Но никаких документов о незаконных деяниях Путина нет.

— У нас нет документов ни на что. Вот ходят разговоры, что у Путина есть недвижимость в Германии и счет в Испании. Это клевета? Отлично! Может быть, я говорю полную ерунду. Я вопрос задаю. Прав, не прав — я не знаю. Я слышал краем уха. Они в другую игру играют. Они нас не замечают. Газета "Монд" пишет, что Березовский до тех пор будет с Путиным, пока тот будет устраивать Березовского. А если Путин не будет устраивать Березовского, то Березовский такое расскажет про взрывы в Москве... Это "Монд" пишет — и тоже не замечают.

— Но это всего лишь сброс информации. И, как говорят, организован он из Москвы...

— Я не говорю, что Путин должен бить себя кулаком в грудь и говорить, что он к Березовскому, Лесину, Калюжному, Абрамовичу не имеет никакого отношения. Я не об этом. Я о том, что нельзя это все читать и делать вид, что ты в другой стране живешь. Не реагировать никак. Собака лает — ветер носит. А можно и иначе. Можно вообще воспринимать собственную державу как шабашку для зарабатывания денег. А при первом же шухере можно сваливать. Вот люди, которые собрались вокруг Путина, рассматривают Россию как шабашку. Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Мы никому никогда не докажем недвижимость в Германии, счета в Испании, даже уголовные дела в Петербурге. Можно пулю получить. Более того, мы не будем задавать вопрос, что было с Анатолием Собчаком, почему он в Париже полтора года жил. Кто вывез? Кто привез? Кто платил за коридор санитарного самолета? — Скорее всего, Путин. Но сейчас это воспринимается как доблесть. — Нам ничего никто официально не сказал. Сегодня мы не знаем тысячной доли того, что происходит в Кремле, прокуратуре, ФСБ, МВД. Мне не нравится, что при Владимире Путине, когда в полном смысле с гор спускаются гробы, Рушайло вместе с Березовским катаются на лыжах за границей. Не нравится мне это. А когда человек у гроба Собчака, перед лицом смерти, говорит о травле Анатолия Александровича и не замечает ту чудовищную войну и чудовищную травлю, которая сейчас в эти дни, часы исходит со стороны государственного ТВ против Лужкова и Примакова?..

— Вы ненавидите власть, но вы ведь дружите со многими бывшими и нынешними людьми Кремля.

— Нет, я не ненавижу власть. Просто я далек от мысли, что любая власть священна, потому что она в России от Бога. Она не от Бога. Эту власть мы сами создали. Я все искал человека, который нашел Владимира Путина, предложил его кандидатуру. Ведь как люди во власти появляются? Ельцин, например, в 91-м о Руцком даже и не думал. Шло время, Ельцин хотел выбирать между Бурбулисом, Старовойтовой, другими людьми. Вдруг врываются к нему Людмила Пихоя и еще двое ее коллег-помощников: "Борис Николаевич! Мы спасены! И герой, и летчик, и военный, и усатый, и бабам будет нравиться — Руцкой фамилия". А кто подсказал Путина? Нашел я этого человека. Их было несколько на самом деле, но один из них — Глеб Павловский. Я спрашиваю: "Но есть же Батурин, Громов Борис — герой, Шапошников", — наобум назвал. "Понимаете, — отвечает Павловский, — власть выбирала не из маршалов, а из солдат. Путин — солдат власти".

— Вы такой активный борец с властью...

— Я не борец. Я просто говорю что думаю. Вообще я живу как хочу. Хочу — женюсь, хочу — развожусь. Я влюбился, но любимая женщина не должна быть любовницей. Это стыдно. Вот я не могу уважать человека, который после того, как тогдашний премьер Степашин пришел к нему в передачу "Итоги" и неосторожно сказал, что он хочет сниматься у Караулова, стал его отговаривать, объясняя, что Караулов — это скандалы, проститутки на даче и бандиты. То есть я не люблю коллег, которые выступают в жанре привычного для них доноса перед лицом премьера. И не могу уважать себя, если я не буду говорить все, что хочу сказать. Хочу быть свободным.

— А право имеете?

— Да, имею. По Конституции у нас свобода слова.

— Про вас говорят, что вы ничем не отличаетесь от тех людей, которых вы так ненавидите.

— Мне все равно, кто и что обо мне говорит. У поэтов есть такой обычай: в круг садясь, оплевывать друг друга. Но мне не все равно, что я сам говорю и что делаю на экране. Я готов предать свою собственную программу, но не свою жизнь. Люди не понимают: как, спрашивают, ты можешь такое говорить, тещу путинскую снимать, — тебя же КГБ убьет! При Горбачеве, когда КГБ было сильнее, чем сейчас, такого кошмара не было...

— Вы свою тещу не оставляете?

— В том-то и дело, что свою тещу я никогда не оставлял. У нее, слава Богу, крыша не течет. Но когда у нее были проблемы, я их решал. Это родные люди. Россия с них начинается, а не с улыбок в самолете. Есть несколько кругов. Сначала ты — агент КГБ. Потом — педераст. Потом — моральный разложенец. Это закон.

— И через все это вы прошли?

— Это бывает с каждым, кто в России делает дело. Я однажды задался целью найти человека, о котором никогда никто в России не говорил плохого. Нашел. Одного. Сергей Сергеевич Аверинцев, великий ученый. Но как только он стал народным депутатом СССР, младшие научные сотрудники с удовольствием начали его оговаривать.

— И зачем вам все это, занимались бы театром — так спокойнее...

— Я и так занимаюсь театром. Я пишу книгу о Юлии Константиновне Борисовой.

— Политика — тоже театр?

— Это совершенно разные вещи. Когда хоронили Собчака, было еще одно событие: 40 дней как ушла Изабелла Даниловна Юрьева. Их, тех людей, которые создавали нацию, осталось всего ничего: Ангелина Степанова, Павел Лисициан, Борис Покровский, академик Раушенбах, Ирина Бугримова... Дудинская еще жива. Всё. Мы теряем память. А теряя память, мы теряем страну. Сейчас я завершаю четырехтомник о том, что было в России за эти последние годы, и наслаждаюсь тем, как люди, герои этой книги, ее читают: Хасбулатов, Филатов, Шахрай...

— У вас была программа, где Явлинский встречался с Юрием Любимовым. Вы потом сказали, что уровень этих двух людей несопоставим.

— Меня поразило другое — как строился их диалог. Это был разговор глухого со слепым.

— Явлинский не понимал Любимова?

— Абсолютно. Это было настолько чудовищно! Они говорили на разных языках, на языках разных культур.

— Но это Явлинский. Что же тогда говорить о других политиках?..

— Такое несовпадение происходит очень часто. Мы делали диалог Явлинского с Лихачевым. Съемка началась с того, что Явлинский опоздал на полтора часа. Лихачев стоял и ждал его. Все это не случайно.

— Ну а вы сами? Вот у вас — "Мерседес", личный шофер, шикарная дача. Вы неплохо устроились...

— Да. И у моей жены машина, и у нее тоже водитель. Я заплатил за прошлый год 239 тысяч рублей налогов. Я не виноват, что на Западе, где иногда покупают мои фильмы, хорошо платят. После истории с Якубовским я стал очень осторожным. Я теперь в свою налоговую декларацию включаю даже пользование VIPом. Когда система захотела окончательно задушить Лисовского, уж за что не знаю, ему как большое преступление приписали пользование VIPом в "Шереметьево". VIP стоит 50 долларов, и если часто ездить за границу, накапливается какая-то сумма. Поэтому я до копейки подсчитал, сколько заработал, заплатил огромный налог и хожу с гордо поднятой головой.

— Вам нравится копаться во власти?

— Мне интересно в политике найти подлинное и разглядеть имитацию. Причем вовремя. Сейчас в жизни все сымитировано: власть, президент, искусство Художественного театра... А мне хочется найти подлинное.

— Нашли?

— А это хороший вопрос. Я вспоминаю, как Крымова интервьюировала Раневскую. Крымова спросила: "Фаина Георгиевна, а почему вы так часто меняли театры?" Она ответила: "Искала настоящее искусство". — "Нашли?" — "Нашла. В Третьяковской галерее".

— Люди власти — несчастные люди?

— Все, кто был во власти, становятся людьми трагическими. Всегда. После того как ты побывал там, наверху, жизни нет. На моей памяти свою отставку относительно легко пережил только Олег Попцов, ну и еще Филатов. Хотя все болячки, какие у него сейчас есть, — оттуда, из Кремля. Но у нас же все делается только по-хамски. Филатов попросил у Ельцина несколько дней, чтобы собрать документы. Но уже на следующий день после подписания заявления об отставке вошла новая охрана и выкинула все вещи Филатова из кабинета. То же самое было с Горбачевым. "Пир зверей", — ухмыльнулся он, когда узнал, что Ельцин и другие наутро после отставки Горбачева заставили охрану отпереть кабинет президента и распили там бутылку виски на троих.

— Это почти то же, что было в 17-м году, когда солдаты мочились в Зимнем дворце...

— Абсолютно — ничего не изменилось. Мы необучаемы.

— Свою книгу о политике вы пишете каким-то сухим и сжатым стилем, совсем без эпитетов. Это чтобы подчеркнуть всю грязь власти?

— Я не занимаюсь грязью. Пишу как было, и не моя вина, что во власти столько грязи, предательства и глупости.

Борис Ноткин: Исповедь отставного Дон-Жуана
 

https://www.mk.ru/old/article/2000/0...donzhuana.html

19.03.2000 в 00:00

МК В ВОСКРЕСЕНЬЕ

Жизнь для телемэтра Бориса Ноткина делится на до ТВ и после. Все, что было до, Ноткин считает лишь прелюдией к сегодняшней публичности. Похоже, он лукавит: там было много красивых и интригующих моментов. Кроме того, есть еще жизнь личная, интимная, завесу над которой Ноткин неожиданно решил приоткрыть.
-Большинство людей вас знают только как телевизионного персонажа. Но до этого тоже была бурная жизнь?
— Можно рассматривать эту жизнь только как подготовку к ТВ. Я закончил переводческий факультет. Переводил фильмы. Переводил высшим руководителям государств. В этот момент ты не должен думать, как выглядишь, как у тебя лежат волосы. Потому что сразу пропадает автоматизм. То же самое на телевидении.
— Но тогда пропадает личность, вы растворяетесь.
— У переводчика личности быть не может. Ты получаешь информацию, обрабатываешь и выдаешь ее.
— С кем вы работали из американских высших чиновников?
— От Эдварда Кеннеди до Рональда Рейгана, когда он приезжал в Союз и выступал в МГУ.
— Как вы получили такой высокий статус переводчика? — Это произошло, как все в моей жизни, абсолютно случайно. Был 1967 год. Я только закончил институт и начал работать на Московском кинофестивале переводчиком. Меня представили Кингу Видору, который тогда был президентом Гильдии режиссеров Америки. Он же был автором американской версии "Войны и мира". Видор приехал на "Мосфильм", где Бондарчук показывал отснятые серии. Для Бондарчука тогда была неприятная ситуация, потому что режиссеры, состоящие в худсовете "Мосфильма", считали, что его "Война и мир" отвратительна, и бойкотировали этот фильм. Предыдущие серии пришлось принимать без худсовета приказом министра. Все эти либеральные писаки говорили, что фильм антихудожественный, что это иллюстрация. И вот на этом фоне Кинг Видор приехал на просмотр и был удивлен, что так можно снимать, с такими первоклассными актерами и армией. Обо всем этом Видор сказал на пресс-конференции. Я переводил. А когда Бондарчук поехал в Италию снимать "Ватерлоо", он потребовал, чтобы Госкино оформило меня.
— Вы первый раз тогда выехали за границу?
— Да, хотя я не был членом партии, не был женат, и еще у меня была масса недостатков в анкете. Кадровик меня завернул. Бондарчук позвонил своему другу, кандидату в члены Политбюро, министру культуры Демичеву Петру Ниловичу, и меня за неделю оформили. Я провел в Италии три месяца. Мы каждый день обедали то у Феллини в его ресторане "Чезорино", то ходили к Висконти. Сказочное было время. Потом мы переехали в Лондон озвучивать и месяц жили там. Был 70-й год. Таким образом я оказался выездным.
— Вы — кандидат исторических наук. Какая у вас была тема диссертации?
— Англо-американская историография социальной структуры советского общества. То есть то, что они писали про нас. Тогда я много времени проводил в спецхране и читал запрещенные книжки. Это мне очень помогло в телевизионной карьере, потому что к 88-му году, когда люди это для себя открывали, я уже все прочел у самых лучших американских историков и социологов. — То есть в душе вы были скрытым диссидентом?
— Я не был скрытым диссидентом. Никогда.
— Но запрещенные книги никак на вас не влияли?
— Это было разрешено официально. Я же не в самиздате их читал. Я приходил в спецхран Ленинки.
— Вы были высокопоставленным переводчиком, значит, контактировали с КГБ?
— Есть целые профессиональные группы, которые находились в обязательном контакте с КГБ. Например, любая горничная интуристовской гостиницы, любая уборщица интуристовской гостиницы, любой администратор и любой переводчик, любой шофер Интуриста. Любой профессионал, выезжающий за рубеж, обязательно контактировал с КГБ. Вот господин Путин был помощником проректора по иностранной работе. Такие проректоры были в каждом учебном заведении, только их было всегда два — один по приему, а другой по посылке. Как только ты съездил за рубеж, то должен был написать отчет, но отдавал его не в КГБ, а в ректорат этому помощнику. Отчеты писались по стандартной форме. Все их сдавали, и это не являлось кагэбэшной шпионской деятельностью. Иначе ведь никуда не поедешь. Дальше начиналось уже то, что тебе сердце подсказывало. Если ты хотел полномасштабно сотрудничать с КГБ, ты это делал. Я все время читаю мемуары о том, как людям выкручивали руки или как невероятными усилиями им удавалось уходить от цепких лап КГБ. Так вот, никто рук не выкручивал. Скажем, я приезжал на Читакскую конференцию в Америку, естественно, я предупреждал в Москве начальство, что один из профессоров приглашает меня на день в гости. Мне говорят — пожалуйста. Вдруг сообщают, что к этому ученому вместе со мной хотел бы съездить один из работников посольства. Что я должен был сделать? Отказать — страшно, а взять с собой и вести в чужой дом незнакомого человека — нехорошо. Тогда я за день до поездки звонил, представлялся больным и говорил, что приехать не смогу.
— И всегда удавалось уходить от чересчур тесных контактов со спецслужбами?
— Всегда.
— То есть в этом смысле вы чисты?
— Тот, кто не хотел полномасштабного сотрудничества, — не сотрудничал. Разница между журналистом и офицером КГБ заключается в том, что кагэбэшник при встрече с политиком ищет возможности его завербовать.
— Значит, журналист такой чистый, непорочный, а как же аналогия с проституцией?
— Нет аналогии с проституцией, это все придумано. Поскольку та первая древнейшая, а это вторая. А третья профессия, например, охотник, так что же, журналист должен убивать?
— Словом можно убить...
— Это все другое. Спецслужба — не журналистика. Любой журналист с именем не может быть офицером спецслужбы.
— Не офицером, но агентом?
— Одно исключает другое. Либо ты реформатор, либо Папа Римский. Когда человек пытается быть и тем, и другим, это очень быстро заканчивается.
— Да, интересно вы жили до телевидения.
— Это всего лишь была подготовка к телевизионной жизни.
— Неужели эти двенадцать лет на ТВ важнее для вас, чем прожитое до этого?
— Конечно. Это как спички и термоядерная реакция.
— А как же переводы Рейгану?
— Там ты всего-навсего технический посредник. А на ТВ люди верят тебе лично. Когда перед выборами губернатора Московской области я делал интервью с Борисом Громовым, и от меня зависело, сумеет ли он раскрыться...
— Наверное, вам из московского правительства звонили и давали установку.
— Ничего подобного. Мне только дали дополнительное время и перевели с дневного эфира на вечерний. Но те два процента, с которыми Громов ушел в отрыв от Селезнева, считаю и своей заслугой.
— До этого вы несколько лет вели прямой эфир с Лужковым. Теперь это делает Павел Горелов, и люди удивлены, почему вас убрали.
— Это вопрос к бывшему руководству. Те, кто приходит, всегда считают себя умнее и гениальнее других. Они думают: вот сейчас я вам покажу, вот я вас сейчас удивлю. Я получал тысячи писем, где люди возмущались, почему убрали Ноткина. Это был плевок в лицо телезрителям. Неуважение к ним. У меня ведь была своя аудитория. До этого я встречался с Гавриилом Поповым, когда тот был мэром. Мы с ним знакомы по университету и вместе отвечали за международные связи в МГУ. Когда Попов ушел в отставку, я стал встречаться с Лужковым.
— Но он совершенно другой человек.
— Да, совершенно другой. Но он ко мне прислушивался.
— То есть? — Лужков очень обучаем. Такого обучаемого человека я не встречал. Единственное, он не любит, когда над ним кто-то стоит. Его нужно ставить в такие обстоятельства, чтобы он обучался сам. Но делает он это невероятно быстро. Сначала он приходил на передачу, как на выступление партхозактива. Костюмчик такой советский за сто рублей, рубашечка советская, галстучек советский. Я над этим подшучивал.
— Но это ведь уже был не свитер Попова?
— Да. И наконец он пришел в хорошем костюме и стал совсем другим человеком — элегантным, современным.
— Не всем же нравится, когда человек выступает по ТВ в дорогом костюме.
— Ничего подобного. Не надо быть дорогим, надо быть элегантным. Тогда зритель понимает, что для тебя встреча с ним — праздник. Одеваться на передачу нужно так, будто идешь к любимой женщине на свидание. Я ему это говорил. Через месяц он стал надевать хороший галстук, костюм. Может, ему еще кто-то подсказал.
— Жена?
— Может, жена. У нее очень хороший вкус. Рабочий день Лужкова начинается в 8 утра, а кончается в 12 ночи. Потом еще до двух часов он работает с бумагами. Телевизор, естественно, смотреть практически не успевает. Значит, его отношение к ТВ зависит от других людей. И вот когда меня убрали, у меня было два пути: первый — пойти к Юрию Михайловичу и сказать: как же так, я с вами все время вместе, я вас ни разу не подводил, не нажил вам врагов, я всегда был вашим союзником. Но передача эта была делом очень тяжелым и неблагодарным. Ее было безумно трудно делать. Лужков — телевизионный человек, обаятельный, с харизмой. И он вытягивал собой программу. Но когда приходили префекты, они не любили готовиться. Всю передачу они хотели говорить только о переименовании улиц или о чем-то столь же отвлеченном. А люди их спрашивали, почему такие безумные цены на кладбище, почему ремонт часов стоит так дорого. Префекты не хотели говорить о неприятном. Поэтому я не пошел просить Лужкова заступиться. В результате я ушел, и если во время производства программы у меня давление было 150 на 100, то через месяц стало 110 на 70. И я был как пионер, и уже можно было подходить к комсомолкам. — И стали встречаться в своей программе с артистами и наслаждаться жизнью?
— Поговорить можно и на кухне или на фестивале где-нибудь в Сочи. Но хотелось, чтобы была какая-то польза. У меня был начальник криминальной милиции Москвы Купцов. И он сказал, что если нет доказательств, то человека сажать нельзя. Когда такие слова произносит авторитетнейший сыщик, они получают серьезный резонанс в силовых структурах.
— Это же нормальные вещи.
— Он поймал Михася и отпустил его, потому что не было улик. И милиция не чувствовала себя недоумками.
— Неужели вы считаете, что после этой вашей передачи все изменится? Милиция как нарушала закон, так и будет это делать дальше.
— Не могу с вами согласиться. Разъяснять необходимо. Если вы возьмете американское ТВ, то там все время разъясняют. Вот наши жутко водят машины. Они чувствуют себя джигитами или на "Формуле-1". В Америке все дорожные ситуации обсосут двадцать раз на дню. Или я встречался с Машей Распутиной, и Маша рассказывала женщинам, что нужно сделать, чтобы мужчина от тебя не отходил, а приклеился сильнее, чем клей "БФ", и на всю жизнь. Она так откровенно говорила, какие трусики надо надевать и т.д.
— Ну это же Маша...
— Я стою на заправке, ко мне подходит женщина. Я ее спрашиваю: вы видели программу с Распутиной? Она говорит: нет, зачем мне, я и так все знаю. Я спрашиваю: а у вас с мужем все хорошо? А она — да нет, мне с мужем не повезло. Типично российский подход: не она что-то не так сделала, а ей не повезло. А так она все знает и еще саму Машу Распутину научит. Наши не хотят учиться. Я хотел бы, например, помочь людям научиться строить счастливую семью.
— Вы очень часто в своих беседах затрагиваете эту интимную сторону жизни. Почему? У вас у самого что-то не клеится?
— До тридцати лет я был самым неутомимым донжуаном. Трудился не покладая рук. Мотивов было много. Один: вот какой же я молодец, что завлек такую красивую, интеллигентную, достойную женщину, и она отдала мне самое дорогое, что у нее есть, то есть себя. Второе: это же творческий процесс, и вдобавок ты взаимодействуешь с самыми разными яркими личностями. После тридцати я понял, что мне нужно жениться, но ничего не получалось.
— Простите за вульгарный вопрос, сколько у вас было женщин?
— Я никогда не вел подсчетов. Донжуанский список, если есть двадцать человек, а с какой-то цифры сбиваешься со счета — и все. Так вот, одно дело влюбляться, а другое дело — быть женатым. Я не мог себя представить женатым.
— Конечно, ведь она будет мелькать перед глазами туда-сюда, как говорил Женя Лукашин из "Иронии судьбы..."?
— Да и браки окружающих людей мне не нравились. Мне не хотелось, чтобы было так, как у них.
— Вам не хотелось, чтобы вас ждала дома жена, стирала рубашки?
— Нет, то, что вы назвали, — это кухарка и домработница. А поскольку я всю жизнь очень хорошо зарабатывал, потому что много работал, то ужин себе я всегда готовил сам — ходил на рынок и покупал все что хотел. Мне не нужна была кухарка. А если бы нужна была, я бы договорился с какой-нибудь тетей Машей. Мне хотелось каких-то особых отношений, на всю жизнь, чтобы я мог очень уважать жену.
— Только уважать?
— И уважать, и любить, все вместе. Однажды в Америке меня повез к себе домой президент Тихоокеанского банка. Ему было лет 67, а его жене лет 59. Они были вместе больше тридцати лет. И вот, когда мы приехали, я увидел, сколько было любви в ее глазах. Она встречала мужа, как преданный пес. Я спросил тогда у своего американского друга: как вы этого достигли? И он объяснил, что это очень напряженная работа, душевный труд, то есть ты постоянно должен помнить о том, чего жена не любит и о том, что ей повышает настроение. Чаще всего это не соответствует твоим представлениям, потому что, как правило, мы подбираем себе тех людей, которые не походят на нас. Я, например, вхожу, как нож в масло, в любое общение. Но если у меня жена будет такая же, мы тут же разлетимся.
— У вас жена замкнутая?
— Нет, интровертная. Она внутрь себя постоянно повернута. Ей ничего не надо, кроме леса, природы, хороших книг. В браке постоянно нужно чему-то учиться, потому что у нас каждый второй брак оказывается несчастным, и люди расходятся. А если не расходятся, то мучают друг друга всю жизнь.
— А у вас как? — Я стараюсь быть хорошим мужем. Я пытаюсь учиться у людей со счастливым браком. У Танича великолепный брак. У того же Лужкова.
— Ваш брак счастливый?
— Это жена должна сказать. Знаете, говорят: мы с тобой были бы идеальной парой, если бы не ты.
— Как вы познакомились с женой?
— Случайно. Я читал где-то лекцию. Она слушала. Познакомились. Я взял ее телефон, мы встретились. Все ее качества мне нравятся. Она самодостаточная и не зависит от внешних успехов. Меня все время мучило: если с моей карьерой что-то случится, будет ли жена мне по-прежнему преданна... Я очень рано стал доцентом. По общественной линии все было хорошо. Но я хотел, чтобы меня любили не за мои высокие регалии, не за мой успех. Жена у меня очень духовная, она религиозный человек. У нее постоянно контакт с Богом.
— Она содержит дом?
— Да, но больше она секретарь, советчик. Более жесткого критика найти трудно.
— За девять лет у вас были размолвки, скандалы, вы не разговаривали друг с другом?
— Все это, естественно, происходило. Но менялось ее отношение ко мне. Когда мы только поженились, она с легкой тревогой говорила, если я уезжал в командировку: ты там веди себя хорошо. Теперь, когда я уезжаю, она мне говорит: старайся поменьше есть.
— А донжуанские порывы у вас совсем исчезли?
— С точки зрения практики я подал в отставку.
— Давно? — Как только женился. Я еще не видел, чтобы кому-то удавалось иметь хорошие отношения с достойной женщиной и погуливать. Ну ни у кого это не получалось.
— Теперь вы не кидаете взгляд на девичьи коленки?
— Только взгляд.
— То есть вы уже так нагулялись, что не хочется?
— Почему? Очень хочется. Как это можно нагуляться? Нагуляться нельзя. Когда встречаешь прекрасную женщину, эротически талантливую, начинаешь вибрировать. Но говоришь себе: ты веришь, Боря, в чудеса? Нет, к сожалению, эти фокусы не проходят безнаказанно.
— Ну, как бывший донжуан скажите вы мне, непорочному, что такое любовь?
— Нужно познать себя и понять, какие качества в женщине тебе дороги.
— А разве обязательно любить за что-то?
— Просто так можно только влюбляться и получать удовольствие, а любить без причины нельзя.
— Значит, слепую любовь вы отвергаете?
— Одним только сердцем выбирать неправильно. Мы знаем, что из этого получается. Нужно, чтобы работала еще и голова.

“Третий тайм” оказался лишним
 

21.03.2000 в 00:00

В следующее воскресенье, 26 марта, программа о футболе "Третий тайм" выйдет на НТВ в последний раз. Вроде бы нормальный процесс: кто-то уходит, а кто-то приходит. Синхронно с исчезновением "Третьего тайма" вновь появится "Футбольный клуб" с ведущим Василием Уткиным. Конечно, две программы о футболе — это круто даже для НТВ. У Шустера и Уткина нет друг к другу никаких взаимных претензий. Самому Шустеру было объявлено, что у программы низкий рейтинг, и поэтому рекламодатели не заинтересованы в его программе, и что как к профессионалу у НТВ претензий к Савику нет. Однако, если поначалу "Третий тайм" выходил в воскресенье вечером в одном блоке с "Итогами", "Ментами" и программой "Итого" и соответственно имел по накату своего постоянного зрителя, то около месяца назад Шустера вдруг убрали на "мертвое" дневное время. Откуда же здесь быть высокому рейтингу? Но это официальная версия. Кроме того, не исключено, что изменение в сетке вещания НТВ связано с давлением на телекомпанию в связи с ее сотрудничеством с директором московского бюро "Радио Свобода", которую российские власти обвиняют в антигосударственной деятельности.

“Третий тайм” оказался лишним
 

https://www.mk.ru/editions/daily/art...a-lishnim.html

21.03.2000 в 00:00

В следующее воскресенье, 26 марта, программа о футболе "Третий тайм" выйдет на НТВ в последний раз. Вроде бы нормальный процесс: кто-то уходит, а кто-то приходит. Синхронно с исчезновением "Третьего тайма" вновь появится "Футбольный клуб" с ведущим Василием Уткиным. Конечно, две программы о футболе — это круто даже для НТВ. У Шустера и Уткина нет друг к другу никаких взаимных претензий. Самому Шустеру было объявлено, что у программы низкий рейтинг, и поэтому рекламодатели не заинтересованы в его программе, и что как к профессионалу у НТВ претензий к Савику нет. Однако, если поначалу "Третий тайм" выходил в воскресенье вечером в одном блоке с "Итогами", "Ментами" и программой "Итого" и соответственно имел по накату своего постоянного зрителя, то около месяца назад Шустера вдруг убрали на "мертвое" дневное время. Откуда же здесь быть высокому рейтингу? Но это официальная версия. Кроме того, не исключено, что изменение в сетке вещания НТВ связано с давлением на телекомпанию в связи с ее сотрудничеством с директором московского бюро "Радио Свобода", которую российские власти обвиняют в антигосударственной деятельности.

Владимир Соловьев: С понтом телохранитель
 

https://www.mk.ru/editions/daily/art...ohranitel.html

23.03.2000 в 00:00

На ОРТ он ведет программу “Процесс”, на ТНТ — “Страсти по Соловьеву”, на радио “Серебряный дождь” только и слышится его оптимистический тенорок. При этом Соловьев еще и международный бизнесмен, физик-химик, каратист, преподавал экономику в США... Такая всеядность позволяет ему быть свободным в эфире. Он нашел в журналистике удачную жилу. Это простое, доверительное общение в эстетике оптового рынка. Соловьев являет собой редкий на ТВ типаж мужика. -Вопросы, которые вы задаете в своих программах, вам готовят редакторы? — Нет, только информацию. Я не могу себе представить, чтобы кто-то мне мог написать вопросы, которые я должен задать. Если я открываю рот, значит, мыслительный процесс осуществляю тоже я. Я не отношусь к разряду попок. — А может, в этом ничего зазорного нет? На Ларри Кинга пашут 200 редакторов, и он суперпопулярен. — Но также популярна и группа Нi-Fi, которая поет не сама. Мне просто не нравится фанера в любом ее виде, в журналистском в том числе. Да, если человек-диктор читает новости, к нему вопросов нет. Но когда ты начинаешь читать редакторские вопросы, то превращаешься в Караулова. — Вы ему просто завидуете. Потому что менее популярны. — Наверное, сложно быть популярнее Герострата. И чувство зависти, к счастью, мне неведомо. Я всегда знал, что могу рассчитывать только на одного человека в жизни — на себя. И на любовь другого человека, которым является моя мать. А теперь это еще и мои дети. — А жену почему вы не назвали? — Я очень трепетно отношусь к своей супруге. Но чью любовь никогда нельзя подменить — это любовь матери и детей. С женами есть проблемы. У меня второй брак. — В одной из программ вы обмолвились, что у вас есть еврейские корни. — У меня вполне конкретные еврейские корни, которыми я горжусь. Мама — стопроцентная еврейка, поэтому по канонам иудаизма я — еврей. Но я горжусь и своими русскими корнями, потому что среда, в которой я вырос, была основана на русском языке и на российской культуре. Поэтому я не собираюсь воспевать только Шолом-Алейхема и ничего хорошего не говорить об Александре Сергеевиче. Но я странный еврей. Меня дико раздражают любые националистические рассуждения как общества "Память", так и разных сионистских групп. Мне это не близко. Когда я был в Израиле один раз, ездил в футбол играть, то меня возмутило до глубины души положение палестинцев в Вифлееме. И меня удивило, что это происходит по вине многострадального еврейского народа, который сам подвергался аналогичным унижениям в предвоенной и военной Европе. — А что значит играть в футбол? С вашей-то комплекцией? — Вы будете приятно удивлены, но я достаточно быстро двигаюсь и в футбол играю всю жизнь. Тренировался в ФШМ, в "Филях". Из меня не получился футболист, но до сих пор 2—3 раза в неделю я обязательно выхожу на поле. — Часто ли в "Процессе" вам приходится отстаивать неблизкую вам точку зрения? — Несколько раз я не полностью был согласен со своей позицией в программе. В "Процессе" представлены крайние углы, а истина, как правило, лежит посередине. Я всегда искренне отстаивал позицию чеченского народа. Любые принципиальные темы, если это не обсуждение — тонкий-толстый, — я защищаю всерьез. — А если нужно сыграть что-то нехарактерное? — Это не ко мне. Нет ведущего Соловьева. Я как был Владимиром Соловьевым, так и остался. Я по-прежнему много занимаюсь бизнесом, спортом, очень много читаю, общаюсь со своими старыми друзьями. Я отношусь к радио и ТВ как к определенному интеллектуальному времяпрепровождению. Меня очень раздражает сопутствующая этому шумиха. Мне неприятно, когда меня узнают на улице. — Ну и что? — Обычно говорю, что я его телохранитель. — У каждого ведущего всегда есть своя фенька. Ваша — в хамстве? — Я еще никогда никому не нахамил. Хамство не может быть хорошим. — Но вы же в футбол играете. Помните, как тренер говорит: "Понаглее, прижми его"? — Я могу быть очень жестким, но никогда не перехожу грань. Да, у меня очень высокий IQ. Ну и что? Мне этим гордиться? У Шерон Стоун тоже очень высокий IQ, но для меня она лишена обаяния. — Вы контактный человек? — Не для всех. Есть люди, которым я никогда руки не подам. Я не знаю лично Караулова, Доренко, Леонтьева, но эти личности не вызывают у меня ни малейшего уважения. — Но вы пожимаете руку Гордону, который обругал Никиту Михалкова площадной бранью. — Я считаю, что Гордон абсолютно прав по сути, но не по форме. — Кто такой Гордон по сравнению с Михалковым? — Он достойный гражданин России. И Никита Сергеевич тоже гражданин России. Любой человек имеет право высказывать мнение о другом человеке, но не должен оскорблять другого. — Но ведь оскорбил. — Да, он перешел грань. Но, по сути, я бы еще жестче сказал. Я о наших олигархах такое говорю! — Ну, на олигархах не потоптался только ленивый. — Вот на радио мне говорят: "Володя, про этого плохо не говори, он наш друг". Меня от этого мутит. — Но вы подчиняетесь? — Нет. — На выборах за кого вы проголосуете? — Я всю жизнь голосовал против Явлинского. Он не герой моего романа. Но сейчас, похоже, ничего другого не остается. — Темы ваших программ очень глобальны. Уж не знаю, как вы себя в связи с этим воспринимаете... — Как песчинку в океане мироздания. — Отлично. Тогда к вам вопрос как к впередсмотрящему: что будет с Россией после выборов? — Я думаю, что в России вызреет посткоммунистическое движение, которое не приемлет ни новую, ни старую элиту. Сейчас мы находимся на стадии зла и ненависти. Но, надеюсь, должно наступить время осмысления и умиротворения. И приняты очень простые меры: низкие налоги, разумные законы, тогда из человечества выделится позитивная составляющая. И древо жизни начинает расцветать. Россия должна осознать свою степень ответственности и необходимость покаяния за достоевщину. Пора понять, что любая революция — это кровавая плаха и топор... — Кажется, я где-то уже это слышал. Ну да — каждый "Процесс" вы заканчиваете точно с таким же пафосом и теми же словами. — Это не пафос. Я же не говорю, что я, Владимир Соловьев, спасу нацию — это было бы глупо. Мало того, человек моей комплекции не может не быть самоироничным. Я прекрасно осознаю свои недостатки, но есть темы, над которыми ерничать неуместно. И поэтому, когда мы говорим о судьбе России... У меня во Вторую мировую войну шесть человек живьем похоронили во многом потому, что кто-то в Германии когда-то поерничал. Поэтому для себя я выбор сделал.

Умом “Россию” не понять
 

https://www.mk.ru/editions/daily/art...ne-ponyat.html

28.03.2000 в 00:00

Выборы никак не отменяют телеконкуренцию, а наоборот, еще сильнее ее подстегивают. Тем более президентские. Когда в Москве пробило 20.00, на Российском канале Николай Сванидзе и компания приглашенных политологов взахлеб принялись обсуждать предварительные данные голосования и выкладки пропутинского фонда Глеба Павловского, в которых уже волеизъявившиеся избиратели делились сокровенным с корреспондентами. Когда один из участников вечери, осторожный президент фонда "Политика" Вячеслав Никонов поинтересовался, не слишком ли рано стартовали, ушлое руководство ВГТРК ему популярно объяснило, что главное — первыми сообщить радостную весть о безоговорочном лидерстве ВВП, а там видно будет. Однако то, что здесь дело нечисто, тут же подметили журналисты соперничающих телеорганизаций и прямо в информационном останкинском центре нажаловались главе Центризбиркома. Вешняков отреагировал моментально: подал заявление в Генпрокуратуру о привлечении к ответственности ВГТРК, которая якобы нарушила федеральный закон о выборах Президента РФ. Теперь госканалу грозит либо предупреждение от Минпечати, либо административное взыскание в размере до 500 минимальных окладов. Суть дела в том, что всякая агитация и пропаганда, в том числе использование предвыборных данных, запрещается за три дня до голосования и вплоть до последнего рубежа — 20.00 по г. Калининграду — нашей самой западной провинции. В бывшем Кенигсберге временная разница с Москвой — час. Таким образом, судьбоносные анализы, основанные на конкретных цифрах, известные в стране мужи сдавали, когда выборы еще шли. Нарушение налицо. Однако Российское телевидение не сдается. Там упирают на то, что волеизъявление измеряется исключительно местным временем. То есть страна — огромная, одиннадцать часовых поясов, и подстраивать все регионы под общий хронометраж неразумно. Стукнуло восемь вечера в Москве, имеем право публиковать все, что хотим, а Калининград отключим — и взятки гладки. Кстати, так и сделали. Отмазка ВГТРК номер два: Америка-то еще западнее находится, а там тоже наши люди имеются и тоже в урну бюллетени опускают. Всемирная мы нация, словом, и одной российской земли для выборов нам мало. Теперь генпрокурорской Фемиде остается в очередной раз повязать на глаза повязку и вынести судебное решение. С юридической, а главное, с политической точки зрения.

Эдвард Радзинский: Я ни с кем
 

https://www.mk.ru/editions/daily/art...-ni-s-kem.html

06.04.2000 в 00:00

Его включили в изданную в Кембридже энциклопедию “Выдающиеся писатели ХХ столетия”. Рецензии на его последнюю книгу о Распутине ведущие английские газеты опубликовали на первых полосах. Сейчас он задумал писать два больших опуса: “Разговор Шатобриана, маркиза де Сада и Бомарше” и сагу о российской жизни. Поэтому Радзинский покидает ТВ. Это, наверное, последнее его интервью в качестве телеведущего. -ТВ-версия — упрощенный вариант вашего писательства? — ТВ-версия — это я в предлагаемых обстоятельствах. Когда я пишу, то должен стать персонажем, а на ТВ я наблюдатель. В книге я должен быть то Грозным, то Казановой, то Наполеоном, то Сталиным. На ТВ я просто окунаюсь в то время, о котором рассказываю, я — свидетель. ТВ и писательство — совершенно разные вещи. Но в последнее время ТВ стало забирать чуть больше времени. Я сделаю еще несколько программ и на этом закончу. На ТВ сюжет по мысли становится крайне простым, это должно быть интересно всем: и тем, кто досконально знает историю, и кто вообще ничего не знает. К примеру, когда я говорю о Нероне и Сенеке, то размышляю об интеллигенции, ее вечной склонности внутренне служить диктатору, ее вечной надежде, что деспота можно накормить уступками и перевести его на свою сторону. И в передаче о Сталине я говорю не о Сталине, а о нас с вами. — Тем не менее создается впечатление, что вы восхищаетесь Сталиным. — Это потому, что люди ждут разоблачения, они забыли, что говорил поэт: "Добру и злу внимая равнодушно". Люди мыслят стереотипами, что печально. От меня ждут: вы с кем, мастера культуры? А я ни с кем, я сам по себе. — Если бы вы издали книгу о Сталине в конце 80-х, вас бы потом несколько лет носили на руках... — Когда в 94-м была презентация этой книги, была тьма народу, и даже вызывали ОМОН. В 89-м году я предложил "Огоньку" статью на эту тему, но Коротич ее не напечатал, потому что тогда нужно было Сталина разоблачать, а не понимать. И тогда я предложил статью о расстреле царской семьи в Екатеринбурге. Вот это напечатали. — Насколько для вас важна конъюнктура? Когда вы пишете, вы имеете в виду прежде всего западного читателя? — Ничего подобного. До меня на Западе провалилось множество книг о Распутине. Моя книга стала суперчитаема. В 92-м году я объявил, что буду писать о Сталине, хотя тема была уже затерта, общеизвестна и скучна. Тогда мне позвонили с ТВ и сказали: это будет книга для старушек, вы зря потеряете время. На Западе тоже не принимали эту идею — там о Сталине давно все уже знали. Так что я книгу писал не для Запада, а знал, что здесь она будет очень нужна. Распутин тоже был абсолютно неинтересен тогда, а сейчас он дает ответы на многие вопросы, он интересен как причина гражданской войны. Более того, 1916 год необычайно похож на 99-й. Все сходится в мелочах. — Но Путин — это уже новый поворот истории? — Да, история повернулась. В 16-м году Россия была на распутье, и царь не отвечал на вызов общества. К власти в феврале 17-го пришел уродливый капитализм, который ее не удержал, потому что не понимал главного условия управления страной: не добиваться огромных прибылей, а делиться. — Вы считаете себя историком? — Нет, я писатель, который в силу своего исторического образования размышляет об истории. — Как вы относитесь к историкам, которые постоянно упрекают вас за фактические ошибки? — Так и должно быть. Ошибки бывают, конечно. У меня нет научного редактора, потому что сейчас многие издательства их просто не держат. Нужно быстрее выпускаться, и здесь не до досконального прочтения материала ученым-специалистом. Я не знаю ни одного современного историка, которого можно было бы читать. Я читаю Грекова, Карамзина. Именно наивный Карамзин высказывал замечательные мысли о русской истории. А сейчас историки заняты только частным. И когда мне говорят, что на 800 страницах я допустил 12 ошибок — пусть. Я не рассказываю про историю, я занимаюсь процессом жизни. — У вас хорошие связи среди архивистов? — Никаких связей. Я нашел телеграмму Ленина о Николае в архиве, просмотрев до этого около 300 документов. А тут вдруг взял и открыл на этом письме. Я читаю книги стеллажами. И память у меня, как ксерокс, абсолютная. — На ТВ вы немножко актерствуете? — Иногда меня в этом упрекают. Просто люди не понимают, что я часто должен форсировать ритм. Рассказать в трех сериях по 40 минут историю Наполеона невозможно, поэтому я беру бешеный темп. Мне нужен темперамент, я начинаю себя подгонять. Я часто не в тех местах смеюсь, потому что уже понимаю, в чем здесь юмор, а рассказываю о предыдущих событиях. Я бегу впереди себя. Отсюда бешеная усталость по окончании, потому что все идет от души. — Вы себя считаете просветителем? — Я не ставлю себе задачу просвещать других, я стараюсь просвещать себя. При этом у моей программы большой рейтинг, иначе меня бы не поставили в 20.00 на ОРТ. — Но многие относятся к вашим программам как к суррогату, где не сама история, а лишь ее интерпретация в вашем исполнении. — Если это кому-то помогает жить, то пусть так говорят. Но кто-то должен это делать. Это востребовано. После моих программ возникают вопросы у самой разной аудитории. — У "Поля чудес" тоже большой рейтинг... — У нас разная аудитория. У людей, которые меня смотрят — а это вся интеллигенция, вся провинция, — у них нет времени на "Поле чудес". У меня нет народа, у меня есть отдельные люди. Причем большинство писем я получаю от 13—15-летних. Они потрясающе пишут. Это не те, кто слушает попсу. Я никогда не был внутри общего сборища. И эти мальчики точно такие же. Их рассуждения для меня важнее всего. Они меня понимают. Я не занимаюсь популяризаторством истории, я ставлю вопросы. Я хочу, чтобы люди стали свидетелями той эпохи, о которой я говорю. Интересны не факты: их любой читатель найдет в книгах. Интересны даже не мои умозаключения. Главное, что мои телезрители со мной там, в том времени. Беру туда с собой тех, кто мне верит.

Самые знаменитые тетки страны
 

https://www.mk.ru/editions/daily/art...i-stranyi.html

06.04.2000 в 00:00

Последним писком телерекламы стали ролики о прохладительных конфетах. Это уже второй сериал. Сначала был актер Кривошлыков и гарем из женщин, интимно ворковавших: “Свежее дыхание облегчает понимание”, — и уводивших Кривошлыкова за кадр подальше от зрительских глаз. В результате этой эротической кампании продажа конфет выросла в десятки раз. Но секс-ролики себя исчерпали. Кроме того, направлены они были в основном на мужскую аудиторию, у которой с перепою, перекуру и перегару изо рта пахло действительно черте чем. Детей, женщин и стариков такая реклама могла оставить равнодушными. Тогда появился новый девиз: "от дыхания к пониманию". Причем не только в половой сфере. Было придумано три микрофильма: мачо (для женщин) — "к маме — значит к маме", тренер Бизон — для молодых качков и "надо, так надо" — для офисных служащих и теток бальзаковского возраста. В рекламе с тетками сыграно так, что характеры бедных дамочек, которым начальник-душка приказал работать без выходных, представляется вмиг. В нашей рекламе такой уровень проработки — редкость. Режиссер клипов Тимур Бикмамбетов — известный художник отечественной рекламы. До этого у Тимура был банк "Империал" с Чингисханом, графом Суворовым и другими историческими персонажами. В качестве клипового режиссера в 89-м году стоял у истоков жанра в нашей стране. Тимур не любитель компьютерных наворотов. Он — постановщик и лучший друг актеров. Роль "начальника" у него, например, сыграл Андрей Лебедев, актер Театра им. Маяковского. А в рекламе Андрей — король. Он пропагандировал стиральный порошок, желудочное лекарство, маргарин, недвижимость. После "начальника" его акции возросли еще больше. Тетка слева — Марина Голуб, заслуженная артистка России. Работала в театре у Аркадия и Константина Райкиных. Сейчас во МХАТе им. Чехова. На РТР вела программу "Праздник каждый день". Но главное — ведущая частушечного конкурса "Эх, Семеновна". Там она бой-баба, и узнать ее в клипе конфет трудно. Но узнают. Тронутые потребители подходят на улице и признаются в любви к ее "конфетному" творчеству. Благодаря ТВ завела рекламную семейственность: ее муж, Анатолий Белый стал ухажером из ролика "А где же розы?". Белому 28 лет. Тетка справа — Людмила Артемьева. "Ленком". (Марк Захаров ничего против работы своей подчиненной в рекламе не имеет). Чтобы лица героинь не сливались, Артемьеву поставили повыше, а Голуб разули: разница в росте стала очевидной. От этого харизма ролика только выросла. На съемках Людмила так классно спелась с Голуб, что появилась идея "чесать" по стране дуэтом. Единственной накладкой во время съемок оказался спор режиссера с представителем рекламного агентства по поводу того, не является ли слоган "С завтрашнего дня работаем без выходных" социально некорректным. Однако Бикмамбетов убедил боязливых продюсеров, что хоть матом в камеру ругайся, тетки все вытянут. Ну вот и вытянули.

Доренко в законе
 

https://www.mk.ru/editions/daily/art...-v-zakone.html

18.04.2000 в 00:00

Бег Сергея Доренко от правосудия закончился-таки выплатой телеведущим 100 тысяч рублей согласно постановлению Останкинского межмуниципального суда за причинение морального ущерба мэру Москвы Юрию Лужкову. Впервые решение суда было оглашено в декабре прошлого года. Доренко подал жалобу в Мосгорсуд, однако 17 февраля вердикт судебных органов был оставлен в силе. Ответчику дали 5 дней на добровольное его исполнение. Покаяния раскаявшегося грешника так и не последовало, и за дело пришлось взяться службе судебных приставов Западного административного округа. 23 февраля группа выезда отправилась по официально указанному адресу г-на Доренко на Рублевском шоссе, но оказалась у закрытых дверей. Следующим шагом затянувшейся процедуры стали звонки, факсы и разговоры с помощниками неуловимого Джо. Все без толку: Доренко показывал чудеса исчезновения, достойные Копперфильда. При этом он как ни в чем не бывало регулярно появлялся в субботнем эфире и на голубом глазу занимался авторской аналитикой в собственном соку. Вдобавок ко всему наш герой посчитал себя обиженным и направил очередную жалобу на предмет угрозы наложения на него штрафа в размере 200 минимальных зарплат за отказ от опровержения собственной клеветы. Останкинский суд доверился слезам "волка в овечьей шкуре", штраф отменил и стал ждать покаянного соло Доренко на ОРТ. Наивные люди! Вскорости Сергей Леонидович объявил, что уведомление об опровержении было ему прислано в ненадлежащей форме, а стало быть, брать свои слова назад он не намерен. Но, похоже, времена на ОРТ действительно меняются. Злополучная сумма наконец выплачена. Если же Доренко принародно извинится, станет ясно, что "язык Березовского" новая кремлевская метла готова вырвать. Это будет значить, что мандат БАБа на ОРТ исчерпан.