*2531. Перестройка
 

http://www.kommersant.ru/doc/11062

09.05.1995, 00:00

31.05.2014, 10:38
КоммерсантЪ-Weekly
Номер 017 от 09-05-95
Актуальная тема - 10 лет перестройке

Так вот ты какая, реформа

Россия реформирует свою экономику десять лет. Шесть с половиной из них — в составе Советского Союза (а в конце этого периода — и в борьбе с ним); три с половиной года — вполне самостоятельно. Слов за это время сказано — на семи возах не увезти. Мы слушали — годами слушали — сначала про ускорение, потом про ускорение и перестройку, потом про ускорение, перестройку и демократизацию. Потом мы долго слушали про необходимость от слов перейти к делу, потом про шоковую терапию и либерализацию — и уже довольно давно слушаем о необратимости реформ. Куда менее очевидно другое: что делали и что сделали, пока все это говорили. Десятилетний юбилей процесса реформ, на наш взгляд, — вполне подходящий повод для попытки, пусть предварительной, разобраться с некоторыми базовыми вопросами:
Какие основные задачи стояли перед различными реформаторами экономики России? Какие из них — и в какой степени — удалось решить? В чем нынешняя экономика уже принципиально другая, чем в 1985 году, а в чем еще, в сущности, та же? Какова была — и была ли — стратегия реформ? В чем заключались удачи и просчеты тактики их проведения? Были ли за эти десять лет упущены какие-то принципиально иные возможности менее болезненного трансформирования советской экономической системы?
Единственный, может быть, вопрос, на который хочется ответить сразу, без долгих рассуждений, — это вопрос о необратимости реформ. На наш взгляд, можно будет уверенно говорить о том, что экономическая система страны реформирована, в тот самый день, когда новые экономические структуры построят первый новый большой завод. До тех пор имеет смысл говорить разве что о необратимости слома прежней экономической системы, но это совсем другой предмет — и неизвестно, стоит ли о нем вообще разговаривать.
Со всеми же прочими вопросами дело обстоит намного сложнее. Не предвосхищая ответов, которые мы попытаемся найти на следующих страницах, приведем один факт, по нашему мнению, демонстрирующий неоднозначность обсуждаемых проблем.
В России было суперлиберальное правительство — в Казахстане никогда. В России была так называемая шоковая терапия — в Казахстане ее не было. В России прошла массовая приватизация по весьма либеральной схеме — в Казахстане приватизацию проводят несопоставимо медленнее и куда менее либерально. В России, повторимся, уже года полтора говорят о необратимости реформ, а о Казахстане упоминают как об экономике советского типа. Казалось бы, "лед и пламень не столь различны меж собой". Но — валовый национальный продукт России в 1994 году составил 50,6% от уровня 1989 года; валовый национальный продукт Казахстана — 50%. Сальдо торговли между нами — нулевое. И это при том, что структура казахской экономики не "легче" нашей, а российский спад, несомненно, куда больнее ударил по Казахстану, чем казахский — по России, да еще с нефтью у них много хуже. Правда, Казахстан должен несколько сот миллионов долларов России — ну так ведь и Россия кое-что должна Западу.
Выводы из этого примечательного факта можно делать разные. Можно, например, вывести из него самую уничижительную оценку российского экономического либерализма: стоило ли так мучиться, чтобы уэкономить 0,6% ВНП? А можно предположить, что для нынешнего состояния народных хозяйств бывших союзных республик семьдесят советских лет и шесть лет "перестройки" по-прежнему значат куда больше, чем какие бы то ни было телодвижения национальных правительств. Впрочем, и в этом случае вопрос о радикальности реформирования экономики получает несколько непривычное освещение.
Так давайте попробуем разобраться.

Первый этап реформирования экономики — перестройка

Экономика СССР и России в ее составе к 1985 году представляла собой предельно стабильную, если не сказать закосневшую систему. Достаточно вспомнить, что решение об изменении залоговой стоимости стеклотары с 12 до 20 копеек было воспринято как нечто революционное.
Структура экономики изменялась незначительно, темпы ее роста неуклонно двигались к нулю, столь же уверенно снижалась эффективность хозяйства. Важной особенностью экономики была ее закрытость: подавляющая часть того, что в ней производилось, в ней же и потреблялась. Большой оборот промежуточной продукции и инвестиций был ориентирован на воспроизводство сложившейся структуры хозяйства и расширение добычи первичных ресурсов. Добыча же давалась все труднее.
Ужесточение ресурсных ограничений и вызывало разговоры о необходимости реформ, повышения эффективности экономики. Однако добиться его было невозможно из-за крайне высокой инерционности системы, обусловленной методами ее управления, главным образом — централизованным планированием.
Планирование было отлажено до абсолюта — вторую такую сложную и громоздкую систему и не вообразить. Она пронизывала все государство, все общественные институты, все до единого элементы хозяйственной деятельности. Она была оснащена разнообразнейшими инструментами: начиная от элементарных балансов производства-потребления и заканчивая сложнейшими эконометрическими моделями; на народнохозяйственное планирование работала в той или иной степени почти вся тогдашняя экономическая наука. Однако в результате всех усовершенствований произошло "отрицание отрицания": суперсистема стала плодить одни банальности.
Система планирования оказалась зажатой с двух сторон. С одной стороны, в экономике со снижающейся эффективностью перестало хватать свободных ресурсов, маневр которыми для достижения народнохозяйственных целей, собственно, и составляет суть планирования. С другой, она оказалась крайне ограничена в поиске новых для себя источников получения ресурсов. Скажем, простая идея реформировать советскую акцизно-дотационную систему цен (когда одни товары оголтело дотировались и стоили дешевле грязи, а на другие накручивался беспардонный налог с оборота) и нормализовать потребительский спрос, а вслед за ним и производство, наталкивалась на совершенно глухую стену партийно выдержанных отговорок типа "народ нас не поймет". (Ниже мы более подробно поговорим об ориентированности и целеполагания, и процессов принятия решений в советской экономической системе не на экономическую целесообразность, а на набор ключевых мифов.)
Колоссальный аппарат стал работать исключительно от достигнутого и в русле достигнутого. И если до середины 70-х годов на волне хлынувших в страну в результате мирового энергетического кризиса нефтедолларов какие-то проекты структурного плана в стране все же затевались (КамАЗ, БАМ, Атоммаш), то затем, в течение целого десятилетия — тишина. Нефть, добываясь во все большем количестве, уже столько денег не давала, а внутренний накопительный контур из-за снижения эффективности производства оказался выработанным. Функция
плановой системы предельно сузилась — до решения задачи "все как сейчас плюс еще чуть-чуть". И это "чуть-чуть" с каждым годом становилось все ничтожнее и ничтожнее, что не могло не настораживать хоть сколько-нибудь здравомыслящих людей.
Они поняли: чтобы что-то изменить, необходимо не экономическое, а политическое решение. Такое решение и было принято, получив название "перестройка". Экономическое осмысление концепции перестройки базировалось на понятии "ускорение". Оно должно было проистечь из резкого увеличения темпов роста капвложений в машиностроение (которому предстояло обновить основные фонды и обеспечить на этих новых фондах экономический прорыв) и сдерживания потребления, а также осознанного и, пожалуй, впервые гласного увеличения дефицита бюджета.
С дефицитом-то все получилось в полном соответствии с замыслом: всего за три года он вырос более чем в 4 раза — с 4% от бюджетных расходов в 1985 году до 17% в 1987-1988 гг. А вот со всем остальным оказалось гораздо сложнее.
Во-первых, одновременно с "перестройкой и ускорением" случилась чернобыльская катастрофа, а затем спитакское землетрясение, на устранение последствий которых было истрачено колоссальное количество средств.
Во-вторых, был принят закон о предприятии, изменивший, среди прочего, порядок расходования прибыли. Если до 1988 года в фонды экономического стимулирования направлялось 15-17%, то с 1988 года более трети, причем эти средства различным образом обналичивались, благо для этого появился такой мощный канал, как кооперативы, и в условиях фиксированных цен усиливали давление на потребительский рынок (в этих условиях дефицитный). На этом фоне к "перестройке и ускорению" прибавился сначала лозунг об усилении социальной направленности экономики, а затем и о социально ориентированном рыночном хозяйстве.
Макроэкономический итог этого этапа перестройки поначалу казался позитивным. Увеличение бюджетного дефицита расширило совокупный спрос — как инвестиционный (со стороны государства), так и потребительский — что, в свою очередь, сообщило некий импульс промышленности. В результате в 1989 году был достигнут максимальный объем выпуска промышленной продукции за всю историю России.
Однако на этом все и закончилось. В 1990-1991 годах развернулся "парад суверенитетов", начались забастовки, стала нарастать общая политическая напряженность, в результате "павловского" обмена денег возник ажиотажный спрос, полностью разбалансировавший потребительский рынок. С 1991 года начался промышленный спад, продолжающийся и по сей день.

Могла ли перестройка кончиться иначе?

Такой исход может показаться в известной мере случайным. Однако даже если бы перечисленных катаклизмов и не было, исход был бы таким же: он был просто-таки запрограммирован.
Дело в том, что стратегической цели экономической перестройки (куда? зачем?) так и не было задано — в силу того, что старое планирование этого сделать не могло, а никакого другого не было. Продекларированные же ускорение и "социалистический рынок", естественно, в качестве цели рассматриваться не могли даже в первом приближении.
В принципе "старое" планирование содержало элемент целеполагания, в том числе и долгосрочного. Для этого в его систему была включена так называемая КП НТП — комплексная программа научно-технического прогресса и его социальных последствий, разрабатываемая каждые пять лет (перед началом очередной пятилетки) на 10-15 лет вперед. Но роль ее всегда была несколько декоративной — и Госплан воспринимал ее крайне скептически, поскольку технология разработки плана была оторвана от этой программы. Кое-что, конечно, использовалось, но больше формально, для "связи с наукой".
Что же касается "новых" плановиков, "перестройщиков", то они в большинстве своем, придя из академической науки, сконцентрировались в комиссии по экономической реформе, возглавлял которую академик Леонид Абалкин. Комиссия эта запомнилась разработкой моделей хозрасчета (первой и второй), "абалкинским" налогом, непринятой экономической программой союзного Совмина — и вышедшим из нее Григорием Явлинским, автором программы "500 дней". Программа эта "прозвучала", но просуществовала совсем недолго.
Потом была еще программа группы Евгения Сабурова, сумевшего мобилизовать для ее разработки довольно квалифицированных специалистов. Но Сабуров в правительстве не удержался. Потом произошел августовский (1991 г.) путч, распад Союза — и, наконец, приход прагматика Гайдара, решившего обойтись и вовсе без программ.
Такая скудость стратегической мысли может показаться просто необъяснимой, если не вспомнить о вполне объективных и практически непреодолимых трудностях, стоявших на пути к разработке сколько-нибудь связной и разумной программы.
Во-первых, с самого начала реформаторское движение не имело сколько-нибудь широкой социальной базы. У реформы не было массового субъекта, способного воспринять что-нибудь отличное от гедонистских лозунгов в духе "Обогащайтесь!". В итоге все вокруг были ее объектами, а идеальных субъектов реформы в различных ее концепциях (квалифицированный рабочий класс, средний класс, мелкий собственник, крупный собственник) роднило лишь одно: их не существовало в настоящем времени — они в России или когда-то были, или еще только когда-то сформируются. Однако отсутствие массового субъекта реформы не отменяло для политиков задачи организации массовой поддержки тех единственных субъектов реформы, коими они сами себя и почитали.
Отсюда цель реформы с неизбежностью формулировалась предельно доходчиво и предельно абстрактно — буквально на уровне чего-то мифического, но весьма привлекательного. Например, "социализм с человеческим лицом". Любому человеку любой строй хочется видеть с лицом, адекватным собственному. Любому хочется взять суверенитета, сколько сможет; любому хочется, чтобы если что-то и регулировалось, то скорее рукой невидимой, чем железной.
В таком пристрастии к лозунгам две опасности. Первая — критерий целесообразности тех или иных экономических решений моментально идеологизируется в применении к ключевому мифу. Например, по мере перехода промышленности на вторую модель хозрасчета становится ли лицо социализма более человечным или нет? (Вне зависимости от последствий этого перехода для экономической эффективности, бюджета, денежного обращения и других последствий.) А, скажем, поддержать какую-нибудь отрасль промышленности госинвестициями? Не слишком ли видимой становится в этом случае регулирующая рука?
Вторая — если миф прост (а сложный миф тут и не годится), то и критерий прост, а значит, и решения должны быть быстрыми, простыми и легко объяснимыми. Имеет место замедление темпов — значит, нужно ускорение темпов; имеет место закрытость экономики — должна поиметь место открытость; много денег — мало денег; Центр — республики; да — нет!
Такая ситуация отнюдь не благоприятствовала стратегическому подходу к анализу ситуации, ибо выработка стратегии должна осуществляться с учетом всего веера нетривиальных последствий, объективная вероятность наступления которых не должна игнорироваться по идеологическим критериям.
Во-вторых, реформаторы всех поколений не могли четко идентифицировать сложившуюся в экономике ситуацию. Жизнь в зеркале кривых цен, естественно, давала совершенно некорректные ответы на вопрос об истиной эффективности и
технологических запросах производства (вспомним, например, что в свое время литр бензина стоил дешевле литра газированной воды), о структуре экономики (скажем, рубль продукции ВПК был дороже доллара — АК стоил 54 рубля, а М-16 стоила $316, а рубль гражданской продукции дешевле — женские колготки стоили 4 рубля, а не $0,5, как в остальном мире), а в конечном итоге — о цене задумываемых преобразований.
На наш взгляд, экономическая мысль всего мира не смогла бы напрячься настолько, чтобы ответить на вопрос: что же будет на самом деле, если все это взять и либерализовать вглубь, вширь и сразу? Поэтому единственная разумная форма, в которой могла бы существовать стратегия реформы — это последовательность шагов по трансформации экономики в чередовании с периодами ее адаптации к новым условиям. По нашему мнению, подобная задача на рассматриваемом историческом отрезке могла бы быть решена силами российских экономистов-профессионалов.
Но политиков, как отмечалось выше, прежде всего интересовал вопрос, куда эта трансформация приведет в итоге, дабы этот итог сразу предъявить внутренней и внешней публике. На первом этапе реформы несовместимость подобной постановки вопроса со сложностью решаемой задачи вызывала у власти паралич воли, что в конечном итоге породило потерю темпа, чреватую нарастанием диспропорций. На втором — паралич мысли, неоднократно проявившийся в неспособности, а может быть, и боязни предвидеть даже немедленные следствия своих действий.
Ну и наконец, в-третьих, если при советской системе централизованного управления "в цвету" и были какие-то, пусть чисто теоретические шансы обе описанные трудности как-то преодолеть, то с каждым шагом ее ускоряющейся деградации эти шансы таяли.
Чтобы не утомлять читателя долгими аргументами, сошлемся как на аксиому на хорошо известное кибернетикам утверждение: управляющая система не может быть проще управляемой (хотя в кибернетике это как раз теорема — зато доказанная).
Отмечаемая друзьями и недругами стабильность советской экономики (в лучшие ее годы) как раз и означала, что система управления народным хозяйством, основным элементом которой было централизованное планирование, была оному хозяйству вполне адекватна. Деградация же централизованного управления (с кибернетической точки зрения — его упрощение) в силу приведенной выше аксиомы автоматически приводила к адекватной деградации (упрощению) народного хозяйства.
Объяснимся: это упрощение реально шло в самых разных обличьях. В чем-то — вполне буквально (экономика умела обеспечивать взаимодействие сотен предприятий в сложных проектах, а потом разучилась — и сложные проекты принялись вымирать), а в чем-то — иначе. Сегменты экономики, руководство которыми более не обеспечивалось управляющей системой, выпадали из системы управляемой. В этом смысле была предопределена криминализация экономики: "недоуправляемые" сегменты просто не могли не перекочевать в полутеневую или теневую сферу.
Соответственно, съеживался и спектр возможных действий и реально достижимых целей этой шагреневой экономики. На глазах складывался порочный круг, в котором управляющие и управляемые элементы системы спихивали друг друга в болото. Это, собственно, и называется системным кризисом, который к 1991 году приобрел вполне канонический вид.
В этих условиях разработка стратегии реформ стала еще более необходимой — и еще менее осуществимой. Эпохе простых управленческих решений и вообще следовало закончиться где-то в период мануфактур, а уж в момент современного системного кризиса о них и поминать-то грешно. Однако, как мы выше уже заметили, а ниже — увидим, именно к простым управленческим решениям и обратились российские реформаторы.

Второй этап реформирования экономики — радикальный

Советские граждане — все до одного — "проходили" политэкономию. Не было в Советской стране человека, не слыхавшего о том, что есть какие-то там экономические законы, которые не поддаются никаким заклинаниям; о том, что экономика есть базис, а прочее — надстройка. Казалось бы, в таком случае и соображение о крайней инерционности экономических систем — особенно таких гигантских, как советская, заведомо не подлежащих кардинальному реформированию извне, — должно быть общепризнано, как таблица умножения. Но нет — страсть к простым решениям овладевала умами — и к середине "десятилетия перемен" на каждом углу слышались призывы не просто к радикальным, а к сверхрадикальным реформам.
Все кому не лень повторяли фразу Черчилля о невозможности преодолеть пропасть в два прыжка. И никто, сколько мы помним, не добавлял, что пропасть — если она действительно пропасть — и в один прыжок преодолеть столь же невозможно.
Ничего необъяснимого в этом нет: время перестройки текло столь очевидно впустую, миф о Великом Рынке, одним своим появлением разрешающем все проблемы, настолько проник во все поры, речи о необходимости "засучив рукава конструктивно работать" осточертели до такой степени, что едва ли не все, независимо от уровня понимания экономической подоплеки вопроса, в один голос декламировали нечто a la "Песнь о буревестнике": пусть, мол, сильнее грянет буря. О подробностях, естественно, единого мнения не было, но необходимость чего-то радикального донельзя и донельзя либерального стала общим местом. И это чисто по-человечески так понятно:
Душа ждала кого-нибудь —
И дождалась...
Осенью 1991 года к реформам приступила команда Гайдара. И первым же ее масштабным деянием стала либерализация цен.

Откуда взялась гиперинфляция

Утверждение сторонников ортодоксально либеральной концепции экономического развития, что тотальное освобождение цен ведет к установлению правильных "равновесных" цен (при которых невозможно "несправедливое" накопление) не выдерживает никакой критики как с теоретической точки зрения, так и в свете того инфляционного опыта, который мы приобрели за последние три с половиной года.
В рамках этой концепции экономическая система рассматривается как статический и однородный объект. В этом случае увеличение цен, адекватное наблюдающемуся разрыву спроса и предложения в денежном выражении, моментально устраняет неравновесие. Однако хорошо известно, что инфляция, как правило, носит кумулятивный характер, рождающийся из-за запаздывания реакции одних субъектов рынка на изменение ценовой политики других. Начавшись, инфляция имеет обыкновение длиться некоторое довольно длительное время, в течение которого, казалось бы, резкое в дефлированном выражении сокращение спроса не ограничивает цен.
Причина этого, на наш взгляд, кроется в низкой эластичности спроса по ценам (при изменении цен спрос снижается относительно слабо), объясняемой по крайней мере тремя обстоятельствами. Во-первых, для относительно небольшого временного интервала эластичность спроса по цене и не может быть высока, так как существует технологически заданная потребность в товарах. Во-вторых, современный рынок индустриально развитых стран (и наш в том числе) устроен таким образом, что каждый производитель находит себе низкоэластичную рыночную нишу. И наконец, в-третьих, инфляция сама по себе создает условия для снижения эластичности рынка.
Что произошло в результате либерализации? Каждый
производитель, оценивая возможности повышения цен, исходил из критерия повышения или снижения совокупного размера дохода. При работе на эластичном рынке рост цен приводит к такому сокращению продаж, которое не может быть компенсировано инфляционной прибылью. Другое дело низкоэластичный рынок, который мы имели. Здесь повышение цен ведет к сокращению объема продаж, но снижение доходов от этого перекрывается их ростом за счет увеличения цен. Таким образом, стремясь сохранить или увеличить свою долю доходов в условиях, когда все повышают цены, производителю выгодно придерживаться агрессивной ценовой политики — он ее и выбирает.
Очевидно однако, что рост цен при ограничении роста денежной массы и доходов потребителей вызывает падение совокупного спроса. Но, как это ни парадоксально, рынок при этом не становится более чувствительным к ценам. Часть потребителей, не имеющих возможности поддерживать свои доходы в соответствии с ростом цен, уходят с рынка и таким образом снижают спрос. Но они не делают погоды, поскольку их доля доходов перераспределяется в пользу более приспособленных к инфляции потребителей. Спрос предъявляют те, кто не слишком ограничен в доходах, а их спрос опять-таки нечувствителен к ценам.
Таким образом, проведенная либерализация цен с неизбежностью привела к гиперинфляции, создав мощнейший источник перераспределения богатства.
Чрезвычайно характерно, кстати говоря, что и в самый разгар гиперинфляции 1992 года власти и пресса не уставали стращать друг друга и обывателей призраком гиперинфляции, дежурящим за поворотом. Ну, что обыватели принимали недавно выученный термин за еще один псевдоним Сатаны (почему и верили, что он еще за поворотом) — это простительно. Но специалисты-то — чего еще ждали?

Приватизация как передача управления

С приведенной выше системной точки зрения можно попытаться рассмотреть и вопрос о наиболее последовательно проводимом элементе реформирования российской экономики — о массовой приватизации государственной собственности.
Трактовка этого вопроса самими реформаторами широко известна — и нельзя сказать, что она полностью сводится к либеральной мифологеме о заведомом преимуществе частного предприятия над государственным в эффективности. Обычно приводятся и более конкретные аргументы. Вкратце они таковы.
Для реформирования суперцентрализованной и катастрофически неэффективной советской экономики была остро необходима немедленная приватизация как можно большей части отечественных предприятий. К моменту прихода к власти команды Гайдара (конец 1991 года) была уже по существу утрачена реальная управляемость формально государственных предприятий из центра: перестроечный Закон о предприятии успел почти дотла ее уничтожить. Таким образом, в экономике России в тот период сочетались все отрицательные стороны как социалистического, так и капиталистического способов производства. Дело ускоряющимися темпами шло к коллапсу — и немедленная массовая приватизация не имела серьезной альтернативы (как и никто и ничто у нас не имеет альтернативы).
К этим, вслух произносимым, мысленно добавлялся и более мощный тезис: приватизация, по сути, уже и без распоряжений сверху шла полным ходом — и зашла довольно далеко. А поскольку к этому времени уже была практически сметена перегородка между наличным и безналичным рублем, да к тому же были узаконены чрезвычайно удобные для камуфляжа организационно-правовые формы (сначала, ясное дело, — кооперативы, потом малые да совместные предприятия), то растаскивание движимого и недвижимого государственного добра на глазах принимало катастрофические масштабы. Особенно же неприятно было то, что основная часть растаскиваемого навеки уходила из процесса воспроизводства, во всяком случае — отечественного ("Украсть нетрудно. Назад положить — вот в чем штука". М. Булгаков). Случай, когда дирекция некоего водочного завода из "уведенных вбок" денег решила (и смогла) построить ректификационную колонну, — исключение, подтверждающее правило: другие такого рода истории нам не известны.
Превращение собственников de facto в собственников de jure, составлявшее важнейший элемент массовой приватизации, было в этом смысле и впрямь безальтернативным выходом, так как всерьез завинтить гайки власть уже явно не могла. А легализация фактических владельцев госсобственности хотя бы переводила их в некое правовое поле, позволяющее надеяться на включение — пусть постепенное, по мере появления и внешних собственников — более действенных, чем позднесоветские, механизмов контроля. Правда, на ту пору упомянутое правовое поле было почти полностью in spe, — и сейчас-то оно зияет пустотами — но никакого иного выхода просто не было.
В терминах же управления, обсуждавшихся нами выше, необходимость приватизации, пожалуй, еще более очевидна. В самом деле: деградация центральной власти, приобретшая — особенно в ходе борьбы России с Союзом — угрожающие темпы, делала совершенно неотложной задачу создания альтернативной системы стратегического управления экономикой. Понятно же, что безраздельное господство текущих интересов есть верный путь к краху любой экономической системы. Если государственное планирование на глазах разваливалось, то вся надежда тем самым автоматически переносилась на планирование корпоративное.
Разумеется, формальное разгосударствление даже крупного предприятия не могло превратить его в современную корпорацию, способную — и стремящуюся — действовать на рынках в соответствии с собственными долгосрочными планами. Но первым шагом на пути к формированию таких экономических субъектов естественным образом становилась приватизация — и в этом смысле, повторим, она была совершенно неотложна: управленческая дыра образовывалась слишком широкая. (Насколько именно эта неотложность осознавалась самим правительством — совсем другой вопрос. Весь ход дальнейших событий заставляет предположить, что если и осознавалась, то лишь в самой незначительной степени. Но это, собственно говоря, не существенно.)
Естественное в данном контексте возражение: планировать способны и принадлежащие государству корпорации — едва ли основательно. Госкорпорации бывают способны на осмысленное рыночное поведение — но лишь в рыночной среде, составляя очень ограниченное меньшинство в множестве субъектов рынка. Но, конечно, не было ни малейшей надежды на то, что госпредприятия окажутся способны выйти из своих узко понимаемых сиюминутных интересов, оставаясь практически в прежней среде — да нет, хуже чем в прежней: без стратегических воздействий центра.
В какой мере расчеты на создание негосударственной системы стратегического управления экономикой успели оправдаться? Честно говоря, пока — в очень незначительной. Трудно сказать, какая часть напеченных при массовой приватизации акционерных обществ серьезно занимается разработками стратегических вопросов — во всяком случае, широкую публику о такого рода делах оповещают немногие. Наиболее серьезные авансы в этом смысле дают созданные и создающиеся финансово-промышленные группы, да и то управляющим началом в них будут, по-видимому, скорее банки, чем ставшие акционерными бывшие госпредприятия. Как у них пойдут дела — посмотрим.

Самый дорогой промах либеральных реформ
 

Несколько выше мы обсуждали проведенную правительством Гайдара либерализацию цен как таковую (и, как помнит читатель, не нашли это простое управленческое решение оптимальным). Здесь же нам кажется уместным рассмотреть ее в увязке с приватизацией, активно двинутой тем же правительством спустя несколько месяцев.
Читатель, может быть, вспомнит, как осенью прошлого года в беседе с Анатолием Чубайсом корреспондент Ъ попытался выяснить: нельзя ли было сначала запустить массовую приватизацию, а уж потом отпускать цены? Первый вице-премьер категорически отмел такую возможность: приватизацию и так запустили с максимально возможной скоростью (и даже еще быстрее), а либерализацию, по мнению г-на Чубайса, нельзя было откладывать не то что на месяц — на неделю: со дня на день грозила "остановка материально-вещественных потоков".
С тем бы мы и остались, если бы примерно месяц спустя в интервью "Известиям" Егор Гайдар не поведал, как они в правительстве долго выбирали: отпустить цены с 1 января или с 1 июня 1992 года — и выбрали первый вариант по каким-то вполне внеэкономическим соображениям. Стало быть, порядок действий вовсе не был так уж однозначно предопределен.
С точки зрения либерального мифа либерализация цен и приватизация суть два равнопочитаемых божества — и в этом смысле вполне безразлично, в каком порядке им воскадить. В реальной же жизни от перестановки этих слагаемых очень многое изменилось. Напомним, что еще за год до начала радикальных реформ эксперты Ъ рассчитали — и опубликовали — такую схему: приватизация лишь двух отраслей промышленности (легкой и пищевой) "съела" бы четверть инфляционного навеса; а если бы было принято решение избавить названные отрасли от налога с оборота, так можно было бы поглотить и половину "лишних" денег. (При расчетах предполагалось, что население понесет деньги в приватизацию в том случае, если это будет доходнее альтернативных способов их пристраивания.) А еще малая приватизация: торговля, общепит, сервис; а еще продажа земельных участков — вполне разрешимой, оказывается, была задача до либерализации цен убрать с рынка лишние деньги. Но этого сделано не было.
Сослагательное наклонение в подобного рода материях — вещь сомнительная, но все же попробуем представить себе, что изменилось бы, если бы это было сделано.
Во-первых, не было бы гиперинфляции в первые месяцы после либерализации цен — ей неоткуда было бы взяться. Во-вторых, неизбежный в ходе реформ рост дифференциации доходов не был бы так катастрофичен по масштабам — и, главное, пошел бы по существенно иной линии: накопленные человеком в его прошлой "советской" жизни сбережения существенным образом отразились бы на его имущественном статусе в жизни новой.
Значение этого последнего фактора — точнее говоря, его отсутствия — трудно переоценить. Обменяв на ноль все сбережения населения, вместо того чтобы раздать за них собственность (все равно ведь ее потом раздавали за ваучеры), реформаторы сразу убили двух зайцев. Они надолго сняли с повестки дня вопрос о появлении в России среднего класса — и лишили проводимые реформы сколько-нибудь широкой социальной базы. И зайцы эти убиты насовсем. Проекты так называемой компенсации сгоревших сбережений — будь они даже исполнимы — ничего уже изменить не в состоянии.
Вышеприведенные рассуждения могут показаться маханием кулаками после драки — и вообще, говоря словами известного анекдота, "быть бы мне таким умным до, как моя жена — потом". Но впечатление это будет ошибочным. Эксперты Ъ за годы выхода нашего издания (да и ранее) опубликовали сотни статей и обзоров, трактующих как текущие, так и стратегические проблемы реформирования российской экономики. Наши постоянные читатели, надеемся, согласятся, что очень значительная часть идей, высказываемых в нынешней статье, была уже опубликована нами много ранее. Реформаторы, разумеется, имели полное право наши выводы и наблюдения игнорировать — да и просто не читать. Но и мы, в свою очередь, получили право оценить последствия расхождения в мыслях между ними — и нами.
Впрочем, тема нашего юбилейного обозрения гораздо шире, чем хроника и разбор действий сменяющих друг друга правительств Союза и России. Обратимся к сути дела.

Внешние финансовые источники и парадоксы дезинтеграции
В течение последней четверти века конъюнктура мирового рынка дважды предоставляла исключительные возможности для структурной реорганизации хозяйства Советского Союза и России. Оба раза эти возможности были упущены.
Первый раз — середина и конец семидесятых; для мировой экономики — годы энергетического кризиса. Рост цен на энергетические ресурсы дал России уникальную возможность формирования финансового потенциала структурной перестройки хозяйства: Россия была единственной из развитых индустриальных стран, которая могла экспортировать дешевое (для себя) сырье. "Нефтяные деньги" лишь отчасти пошли впрок. Помимо уже упомянутых инвестиционных проектов — КамАЗа, БАМа, Атоммаша и трубопровода Уренгой—Помары—Ужгород, — ничего не припоминается.
Эти проекты, естественно, сыграли свою модернизационную роль, значение которой не иссякло и по сей день. Остальной же денежный поток, распыленный по всему хозяйству, не смог даже приостановить тенденций к снижению темпов роста национального дохода. Видимо, значительную долю средств отвлекла политическая борьба с Западом в Восточной Европе, Африке, Азии. Однако к началу перестройки проблема исчезновения "нефтяных денег" 70-х все-таки не была полностью неразрешимой.
Во многом неудачи первого, да и последующих этапов реформирования российской экономики связаны с недооценкой роли или невозможностью адекватной идентификации места России в мировой экономической системе. Объективно обусловленное нулевыми темпами экономического роста расставание со статусом сверхдержавы на внешнеполитической арене сопровождалось, с одной стороны, малообъяснимыми материальными пожертвованиями мировому сообществу (в духе купца, замаливающего грехи молодости), с другой — необъяснимой эскалацией домостроевской жестокости к своим ближним — бывшим партнерам по СЭВ и СССР.
При этом действия Союза и России до обидного последовательно дополняли друг друга.
Начнем с того, что союзный центр в борьбе за западную помощь и за приобретение статуса специального члена МВФ почему-то исключительно мягко (даже без тени попытки начать серьезные переговоры по компромиссным схемам) отнесся к тому, что многие страны Азии и Африки, следуя рекомендациям МВФ, отказались погашать военные долги, то есть в первую очередь долги перед СССР. Таким образом, отказавшись от статуса крупнейшего мирового кредитора (гарантирующего место не столько в МВФ, сколько в Лондонском клубе) без компенсации товарными поставками, собственностью и даже без надежды на факторинговые схемы, союзному руководству удалось "завесить" порядка $60 млрд внешних активов по номиналу (их рыночная цена, если исходить из сегодняшней котировки внешнего займа России, которая, напомним, в международной классификации инвестиционной привлекательности опережает только Ирак, могла бы быть оценена как минимум в $15 млрд, но, к сожалению, отказ платить сделал эти долги неликвидными).
Второй широкий жест сделала уже Россия, из тех же
соображений, что и Союз, объявившая себя (быстро оставив попытки урегулировать этот вопрос с бывшими республиками СССР по известным схемам гарантий собственностью) единоличным правопреемником по всем долгам СССР. (По разным оценкам эта сумма составляет $80-110 млрд, хотя при "честном" разделе долга на Россию падало бы миллиардов 70.) Как его ни реструктурируй, а порядка $4 млрд в год из бюджета платить приходится (могло бы, кстати, быть и на порядок больше, если бы не героические усилия Александра Шохина).
В итоге Россия, совершив все возможные политические и внешнеэкономические уступки, практически отказалась от объективно принадлежащего ей статуса страны нетто-кредитора — вообще говоря, весьма уважаемого в мире.
Второй аспект — это недопонимание выгод и опасности положения Союза и России как центра международных валютных систем. Очевидно, что как экономическая категория рубль СССР в СЭВе и рубль России в СССР играл примерно ту же роль, что играла марка в ERM, доллар в Бреттон-Вудской валютной системе и французский франк в зоне KFA. Для центральной валюты это прежде всего означает, что ее курс (через систему цен, или благодаря статусу резервной) завышен относительно паритетного по отношению к периферийным валютам.
Таким образом, страна-центр получает хорошую фору в виде дешевого, с точки зрения внутренних цен, импорта. Этот фактор все глубже затягивает страну в жесткие и "наркотические" интеграционные (в том числе технологические) связи, порождая при этом иллюзию активности сальдо в межгосударственных связях. В результате возникает иллюзия, что переход на мировые цены — резерв для получения ранее упускаемых доходов. Переход происходит — и вот уже импорт оказывается непомерно дорогим и экспортом это не компенсируется.
В итоге, без разбора того, какие цены дальше от мировых — экспортные или импортные — сначала Союз хлопает дверью в СЭВе, а затем Россия в Союзе.
Печальный итог известен (и, кстати, не нов — вспомним энергетический кризис в США после распада Бреттон-Вудской валютной системы): страна получает через импорт мощнейший удар, подхлестывающий инфляцию издержек, цены растут, связи рвутся, внешние рынки теряются. По существу, бывшая валютная метрополия начинает импортировать издержки и экспортировать спад. Теперь, как известно, не только объемы взаимной торговли сократились куда больше, чем национальные производства, но и структура нашего торгового оборота со странами СЭВ и СНГ куда консервативнее, чем у России со всем остальным миром — до 90% в ней составляет сырьевой оборот.
Можно ли было в этих коллизиях разобраться заранее? Наверное, да — особенно если не переупрощать подходы и не "бежать впереди паровоза". По нашим данным, в 1990-1991 годах Госкомстату СССР не выделили смешной суммы — 20 млн рублей — для того чтобы собрать информацию и провести цикл работ по составлению межотраслевого баланса поставок в разрезе союзных республик с выделением внешнеторгового блока по расширенной (до 1500 позиций) товарной номенклатуре. Что поделаешь? В то время во внешнеэкономической сфере были дела поважнее: у одних "дело АНТа", у других — "дело Фильшина", а у всех вместе — подороже продать остров Кунашир.
Второй раз мировая конъюнктура проявила благосклонность к России на рубеже 80-90-х годов. Тогда мировой денежный рынок оказался переполнен свободными ресурсами: спрос на деньги со стороны США, в начале 80-х активно импортировавших капитал, упал, Германия и Восточная Европа еще не нуждались в притоке денег. Небезынтересно мнение английского экономиста Джона Росса: он полагает, что обозначившийся избыток денег был бы направлен в Россию, если бы не реформы Гайдара. Либерализационный шок развернул этот поток в Китай, который оказался более безопасным местом приложения капитала.
Что, помимо политической нестабильности, было очевидным препятствием к аккумулированию свободных денежных потоков? Отсутствие структурной линии в политике наших либералов ставило в уязвимое положение именно те отрасли производства, где эффективность приложения капитала могла бы быть высокой. Легкая, пищевая промышленность и машиностроение, будучи ориентированы на внутренний спрос, в условиях равномерного (неструктурного) денежного сжатия оказались в самой невыгодной ситуации. Будь экономическая политика именно структурной, положение могло бы стать прямо противоположным.
Имеется в виду следующее. Замораживание цен (вопреки догмам МВФ) на продукцию тяжелых отраслей и либерализация цен в "легком" секторе определили бы относительный рост цен и соответственно эффективности этого производства на внутреннем рынке. И не только: замороженные цены в отраслях "производства средств производства" предотвратили бы инфляцию издержек, а оставили бы "легким" отраслям запас конкурентоспособности на рынках ближнего зарубежья и третьего мира, о которых теперь можно лишь сожалеть. Наряду с достаточно высокой оборачиваемостью капитала это могло бы привлечь в отрасли средних технологий иностранных инвесторов, ради которых все правительства РФ уже который год издают указы и постановления.

Генезис и кризис институтов перераспределения

А теперь обратимся к совсем другому вопросу: кто и как в реформируемой стране начинал — и прекращал — зарабатывать деньги.
Первым символом насаждаемого в стране "рынка" стали биржи, которых к концу 80-х расплодилось по стране несколько сот. Как все еще помнят, этот рыночный институт служил вовсе не для эффективного распределения сырьевых (так называемых "биржевых") товаров или, скажем, хеджирования рисков. Все было гораздо проще: те, кто имел доступ к дешевым и дефицитным государственным ресурсам, на биржах эти ресурсы перепродавал по свободным ценам, которые были гораздо выше государственных. Операция несложная, больших интеллектуальных и прочих ресурсов не требующая, но весьма выгодная. (Между тем в стране до сих пор так и нет ни одной "настоящей" товарной биржи — сегодняшней структуре хозяйства она просто не нужна.)
Другие принципиальные возможности перераспределительного накопления появились уже в условиях гиперинфляции, раскрученной с января 1992 года, но об этом мы сказали выше.
С весны 1992 года борьба с инфляцией стала важнейшим и чуть ли не единственным (кроме, разумеется, приватизации) элементом правительственной политики.
Денежное сжатие 1992 года (реальное количество денег в обращении в январе составило около 40% от уровня лета 1991 года, когда в экономике было относительное равновесие) вызвало сильный спад промышленного производства. Директора предприятий, взывающие к изменению экономической политики, были объявлены врагами реформ — "красными директорами".
Открытие экономики для внешнего мира, практически проведенное в 1992 году, придало промышленному спаду еще и структурный характер. Как уже говорилось выше, несоответствие внутренней и внешней ("мировой") ценовой структуры и низкая конкурентоспособность российской обрабатывающей промышленности неминуемо ускорили спад в конечных отраслях, в частности, в отраслях, обслуживающих потребительский рынок. Для новых предпринимателей наметилось две возможности: экспорт сырьевых ресурсов и импорт товаров, замещающих потери от спада в промышленности и сельском хозяйстве.
Последовательность и пропорции реализации этих возможностей определила динамика обменного курса. Инфляционные ожидания конца 1991-го — начала 1992 года резко подняли курс доллара, так, что средняя зарплата в долларовом выражении не превышала $10. Ясно, что о масштабном импорте
при таком курсе говорить не приходилось. Он и начал быстро сокращаться, поскольку для коммерсантов был невыгоден, а государство от централизованных закупок отказывалось. Свободный экспорт стал ключевым способом зарабатывания денег. Именно поэтому объемы экспорта относительно мало изменились по сравнению с дореформенным периодом, в то время как практически во всех отраслях хозяйства спад измеряется десятками процентов.
Сохранение высокого уровня экспорта и снижение импорта обеспечили положительное сальдо торгового баланса. Притекающая в страну валюта (хотя значительная часть валюты, вырученной за экспортные поставки, оседала за границей) обеспечила долгосрочное понижательное давление на реальный курс доллара: с января 1992 года только в течение нескольких месяцев биржевой курс доллара рос быстрее внутренних цен (обычно опережающий рост происходил в кризисные моменты, обусловленные неловкой денежной политикой). Покупательная способность населения, выраженная в долларах, стала расти. А соответственно стала расти и привлекательность торговли импортными товарами. На глазах расцвели рынки одежды, электроники, бытовой техники, продуктов питания. К лету 1994 года средняя зарплата составляла примерно $100.
Позиции банков, обслуживающих экспортно-импортные операции и торговлю, естественно, стали усиливаться. Это были в основном новые банки — и именно выход в быстро растущий сектор хозяйства обеспечил этим банкам быструю ликвидацию разрыва по объемам активов между ними и "старыми" спецбанками. Кроме того, все банки подпитывались инфляционными деньгами вплоть до середины 1994 года. Эта подпитка обеспечивалась отрицательной реальной процентной ставкой при сохранении масштабного централизованного финансирования. Если в 1992 году средняя доходность (отношение прибыли к активам) для 30 крупнейших банков составляла около 3%, то в 1993 году она вышла на уровень 6%.
Понятно, что новые предприниматели равнодушно наблюдали за промышленным спадом: проблемы производственного сектора хозяйства были для них чужими, их интересы лежали в других областях.
Однако уже летом 1993 года прозвенел первый звонок. В течение двух месяцев номинальный курс доллара падал, хотя и медленно. Рублевые процентные ставки к этому времени были не меньше, чем сейчас. Поэтому для тех же торговых компаний, оперирующих валютой, процент по взятым рублевым кредитам фактически превратился в валютный, а это гораздо больше 100% годовых. Большинство компаний тогда отделалось легким испугом. Помогли два фактора: потребительский рынок импортных товаров быстро расширялся, а банки еще не были столь требовательны по части своевременного возврата кредита. Однако, скажем, печальная история краха "Эрлана" началась именно летом 1993 года.
Отметим также, что в этот период правительство по-прежнему оставалось безразлично к проблемам хозяйствующих субъектов — теперь уже торговых компаний. Его заботило только снижение уровня инфляции, а стабильный курс доллара рассматривался как номинальный якорь, к которому "привяжутся" все цены. (Как показали последующие события, влияние обменного курса на цены оказалось минимальным, а осенью произошел очередной валютный кризис.)

Последняя глава эпохи перераспределения

1994 год запомнился очередной неудачной попыткой финансовой стабилизации. В этом году политика примерно та же, но с некоторыми дополнениями. "Безынфляционное" финансирование бюджетного дефицита стало в понимании правительства ключевым вопросом экономической реформы.
Однако возможности стабилизации и пополнения бюджета за счет реального сектора были практически исчерпаны. Сохранив денежное давление на промышленность и сельское хозяйство, правительство задалось целью ужесточить денежный режим для банковской сферы. Именно в этот момент ограниченность хозяйственных интересов государства проявилась наиболее явным образом, поскольку к моменту наступления на банковский капитал он уже успел сформироваться как жизнеспособная часть капиталистического хозяйства. Спектр средств был неширок: от навязывания ГКО в качестве значительной части портфельных инвестиций финансовых институтов до резкого ужесточения резервных требований к коммерческим банкам. На фоне заявленной в правительственной программе цели увеличения инвестиционной активности частного сектора попытки "национализации" банковского капитала выглядят, мягко говоря, непоследовательными.
При этом на второй план отходит проблема инвестиций — откуда же на них возьмутся деньги, если большая часть средств размещена в госбумаги? Высокие процентные ставки рассматриваются как антиинфляционная мера, а их негативное влияние на все сектора хозяйства игнорируется.
Проводимая государством политика оказалась невыгодной никому. При этом торговцы и промышленники жалуются на банки, те оправдываются необходимостью выжить в условиях недружественной политики, но каждый пытается смягчить эту политику, оказывая давление на власти в одиночку, а если и вместе, то даже не пытаясь предъявить концептуальные политические претензии.
По существу, цепь перестроечного и постперестроечного "развития" здесь и обрывается: неиспробованных возможностей манипулирования ранее созданным национальным богатством больше не осталось.

Совсем небольшое резюме

Итак, реформирование российской экономики на основе мифов в целом, похоже, завершено. Мифа о социализме с человеческим лицом хватило на шесть лет, мифа либерального — и вообще только на три года. При этом, как мы видели, всем разрядам субъектов экономики уже было наглядно показано, что "жизнь — не грезы, жизнь есть подвиг": промышленники, аграрии, торговцы — а теперь и банкиры — поочередно ощутили на себе тяжелую реформаторскую длань.
С инициированием и раскручиванием процессов перераспределения ранее накопленной в стране собственности либеральные реформаторы справились, но ни начать новый виток накопления национального богатства, ни даже добраться до какого-то пункта равновесия в перераспределении им не удается — и, если либеральный миф останется ключевым, удастся очень нескоро. На наш взгляд, позитивных сдвигов в решении этих задач, непременным условием которых является создание новой системы стратегического управления экономикой, следует ожидать уже не от правительства — оно за эти десять лет нажало уже на все мыслимые рычаги и дернуло за все мыслимые веревки, — а от самих предпринимателей. Да и то только в том случае, если им удастся сформулировать свои долгосрочные цели.

Комментарии к графикам
К графику 1
На графике видно, что в течение 20 предреформенных лет номинальные доходы населения выросли более чем в 2,5 раза. Реальные, то есть дефлированные доходы также существенно увеличились — в 1,8 раза.
К графику 2
На графике видно, что в 70-х и начале 80-х годов темпы роста подушевого дохода населения, предназначенного для потребления и произведенного национального дохода в реальном выражении параллельно снижались. С 1982 года произведенный национальный доход в расчете на одного человека уже падал. Причем интенсивность падения резко возросла с началом перестройки. В то же время рост душевых доходов населения резко ускорился. Разрыв динамики произведенного и предназначенного для потребления дохода сформировал пресловутый инфляционный навес.
К графику 3
Рост доходов населения, опережающий рост произведенного национального дохода, привел к резкому росту нормы сбережений в 1986-1990 гг.
К графику 4
На графике показан процесс "обналичивания" прибыли предприятиями.

Юрий Беляев, Татьяна Гурова, Никита Кириченко, Александр Привалов, Валерий Фадеев, Андрей Шмаров

Вы сейчас как перестройку оцениваете?
 

http://www.kommersant.ru/doc/2712185
https://b.radikal.ru/b05/2107/5d/3b3d4c655a93.jpg
20.04.2015

30 лет назад, в конце апреля 1985 года в СССР началась перестройка.

Очевидно, в обществе назрели перемены, и оно хотело этих перемен, прежде всего в идеологии. Результат, к которому пришла страна, вышел далеко за пределы того, о чем думало руководство. Вряд ли кто-то планировал такие кардинальные изменения. Мыслились некоторые усовершенствования внутри системы, руководство хотело изменить ситуацию в стране, не изменяя устоев. Но, очевидно, что стройного плана, понимания, к чему и какими путями надо прийти, не было. Хаотические действия привели к неожидаемым последствиям. Но в результате мы живем сегодня в совершенно ином государстве.

20.04.2015

30 лет назад, в конце апреля 1985 года в СССР началась перестройка.

Очевидно, в обществе назрели перемены, и оно хотело этих перемен, прежде всего в идеологии. Результат, к которому пришла страна, вышел далеко за пределы того, о чем думало руководство. Вряд ли кто-то планировал такие кардинальные изменения. Мыслились некоторые усовершенствования внутри системы, руководство хотело изменить ситуацию в стране, не изменяя устоев. Но, очевидно, что стройного плана, понимания, к чему и какими путями надо прийти, не было. Хаотические действия привели к неожидаемым последствиям. Но в результате мы живем сегодня в совершенно ином государстве.

Автор, заместитель председателя Госдумы

Никакой перестройки не было, была разрушительная политика, преступная по сути. Прежде чем что-то перестраивать, надо иметь программу, чертеж перестройки и уметь по ходу корректировать строительство. Но Горбачев лишь говорил слово "перестройка". Он превратил перестройку в перестрелку. В стране начался бедлам. До перестройки мы стояли на границах с ФРГ, а сейчас на границах с Новороссией. Только за это Горбачева надо наказать как за госпреступление.

Автор, лидер КПРФ

Как лучшие годы жизни. До нее я не мог и мечтать о том воздухе свободы, который на время накрыл страну. Жаль, на время. Горько видеть, как многие недальновидные и неблагодарные люди поливают грязью Горбачева. Да, не все было идеально, но он сделал то, чего не сделал никто,— изменил мир.

Автор, народный артист России

Так же положительно, как и 30 лет назад. Она сформировала новые государственные подходы к экономике, политике, ведению бизнеса. Перестройка дала многое: вывела государство из тоталитаризма, подарила людям демократические права и свободы, создала фундамент рыночных отношений. И я всегда буду благодарен Михаилу Сергеевичу Горбачеву за то, что он предоставил мне свободу.

Автор, руководитель Федеральной антимонопольной службы

В 1987 году в Киеве друзья спрашивали меня, что будет после перестройки? И сами отвечали: будет перестрелка. Народ понимал, к чему ведет непрофессионализм, некомпетентность власти. Перестройка была бы в любом случае, но проводить ее без стратегического видения, понимания закономерностей развития, угроз безопасности, было авантюрой. Мы еще в 1983 году работали над программой ускорения научно-технического прогресса. Была разработана комплексная программа. И если бы тогда руководство прислушалось к нашей Академии наук, у нас был бы такой же успех, как в Китае. Запад использовал Горбачева так же, как недавно Януковича.

Автор, советник президента по вопросам региональной и экономической интеграции

Как попытку демонтировать авторитарный режим. Попыток было много — гражданская война, власовское движение во время ВОВ, диссидентство, антисоветчики. В 1985 году уже сама власть попыталась демонтировать режим, но она была непоследовательна. В результате мы потеряли более 5 млн км территорий, не получили 500 млн граждан. В ХХ век Россия вступала с претензией на мировое лидерство, это признавали все. Но потом, как сказал Солженицын, Россия проиграла ХХ век. Сегодня Россия в мировой изоляции, изгой. Перестройка была попыткой вернуться в норму. Увы, неудавшейся.

Автор, директор Центра по изучению России

Я очень хорошо отношусь к перестройке, даже несмотря на то, что сейчас она не в чести. И лидер демонизируется, и народ свои неудачи сваливает на инициатора. Но это был удивительный период, когда к управлению пришел относительно молодой коммунист, который пожертвовал своей властью ради свободы граждан. И это после 70 лет диктатуры! Но попытка была сорвана двумя силами: реваншистами и традиционным нетерпением либеральной интеллигенции.

Автор, директор Института экономики РАН

Перестройка дала реальную надежду на светлое радостное будущее. Да, многие ожидания были идеалистическими, но они дали подпитку, создали запал, который определил настроение общества на многие годы. Несмотря на то что надежды и мечты на то и существуют, чтобы никогда полностью не исполняться, перестройка дала толчок к будущему, которое пока еще не полностью реализовано. Лично для меня она была открытием новой жизни. Сейчас перестройку больше ругают, но это потому, что большое видится на расстоянии, от перестройки нас отделяет слишком мало времени, да и проходила она не гладко, а ругать проще всего.

Автор, управляющий партнер адвокатской конторы "Раппопорт и партнеры", ресторатор

День в истории. 08 апреля
 

http://www.ng.ru/dayhist/2016-04-08/12_day.html
http://www.ng.ru/upload/medialibrary/e1c/71-12-04.jpg
30 лет тому, 8 апреля 1986 года, будучи в Тольятти, Михаил Горбачев впервые произнес слово «перестройка». Социально-политическая метафора, которая, конечно, неприменима к обществу. Но состояние его было таким, что лишь встряска могла побудить его к осмыслению реальности. Интерес к ней и в самом деле вырос. Посетитель аукциона Sotheby’s возле картины Эрика Булатова «Революция – Перестройка». Фото Reuters

Перестройка выпала на мои школьные годы. Это было ощущение чего-то нового, неожиданных перспектив, надежд. Общество поменялось. Для кого-то перестройка стала поводом для ностальгии по Советскому Союзу, для кого-то открыла новые горизонты. Как и любое изменение социального общества, оно не могло пройти безболезненно, происходило всё гораздо сложнее, чем хотелось бы. Мы были к этому не готовы. Однозначно, что государство должно было меняться. Поэтому говорить насколько перестройка была хорошей или плохой, нет смысла, общество нужно было менять. Другой вопрос, каким образом.

Автор, руководитель Робототехнического центра кластера информационных технологий Сколково

Перестройка выпала на мои школьные годы. Это было ощущение чего-то нового, неожиданных перспектив, надежд. Общество поменялось. Для кого-то перестройка стала поводом для ностальгии по Советскому Союзу, для кого-то открыла новые горизонты. Как и любое изменение социального общества, оно не могло пройти безболезненно, происходило всё гораздо сложнее, чем хотелось бы. Мы были к этому не готовы. Однозначно, что государство должно было меняться. Поэтому говорить насколько перестройка была хорошей или плохой, нет смысла, общество нужно было менять. Другой вопрос, каким образом.

Автор, писатель:

— В первые годы перестройка дала мне открытость дверей и ворот. Именно в те годы в числе первых куда-то свободно выезжавших групп я побывал там, где советский человек побывать не мог. У меня появилась возможность испытать себя, заново сконструировать себя как личность. Я ощущал, что это была именно перестройка. Мое поколение успело пожить и поработать во времена махрового застоя, но и в перестройку было, как говорится, ещё в самом соку. В те годы я участвовал в совместных передачах в США и чувствовал себя голубем с веточкой оливы в клюве. И та радость, то радушие и надежды, которые выражали тогда американцы, мне удалось прочувствовать на себе. Поэтому мне особенно горестно сейчас наблюдать, во что это сейчас эволюционирует. Та передача в США называлась "Искусство доброй воли" и на самом деле воплощала в себе лозунг "Мир, дружба, жвачка" иначе и не скажешь. И все это, конечно, благодаря перестройке. Тогда пришли другие времена, все стало можно, даже больше чем можно. Может, даже больше, чем нужно. И в эту образовавшуюся брешь, к сожалению ринулось не только хорошее. Но я не скажу, что мы "за что боролись, на то и напоролись". Это жизнь, что-то было хорошо, что-то плохо, но так бывает всегда. Это, как нас тогда учили, диалектика, борьба противоположностей и толчок к развитию. Хотя иногда, ощутив очередной толчок, хочется радостно воскликнуть: "Остановись, прогресс! Ты прекрасен!"

Кем вы были 15 лет назад?
 

Отбывал высылку в Калинине после тюремного заключения. Не помню, что я сторожил, то ли яму под бомбоубежище для областного МВД, то ли детский сад.

Автор, депутат Госдумы

Работал завотделом машиностроения ЦК КПСС. И для меня перестройка началась за два года до этого — со слов Андропова: "Надо разобраться, в какой стране мы живем". С тех пор и разбираемся.

Автор, президент РСПП

Учился в университете в Горьком. Изучал историю, литературу, пропадал в библиотеках. В 1988 году стал председателем политклуба "Перестройка", это не понравилось горкому КПСС, и меня призвали в армию.

Автор, первый замминистра по делам печати и телерадиовещания

Я был преуспевающим советским человеком и главредом журнала "Советская литература". Беспартийным, путешествующим по всему миру.

Автор, главный редактор газеты "Завтра"

В 1985 году я вернулся из армии, создал группу "Секрет" и поспорил с милиционером. Я сказал: "Не те времена, приятель! Перестройка!" Он оказался хорошим милиционером — кивнул и сильнее привязал меня к стулу.

Автор, ведущий "Русского радио"

*Должности указаны на момент опроса.

«Борис, ты не прав!». История главной крылатой фразы эпохи перестройки
 

00:10 01/07/2014

Упрёк в адрес Бориса Ельцина оказался пророчеством, которое никто не услышал.
http://images.aif.ru/004/009/61a9c8e...e3ac2efecc.jpg
Член Политбюро ЦК КПСС Егор Лигачев. 1990 год. © / Алексей Бойцов / РИА Новости


В далеком 83-м…

Эпоха перестройки в Советском Союзе оставила в памяти народной куда больше горьких, нежели радужных воспоминаний. Пора больших надежд завершилась крушением страны, что наложило негативный отпечаток на восприятие этого исторического периода.

Юрий Андропов Серый кардинал. Юрий Андропов писал стихи и предвосхитил «перестройку»

Но фразу «Борис, ты не прав!», ставшую крылатой, с улыбкой вспоминают даже те, кто в силу возраста мало что помнит о той эпохе. Однако вопрос о том, в чём же на самом деле был неправ Борис, кто уличил его в неправоте и как фраза стала частью народного фольклора, повисает в воздухе.

Начать, пожалуй, стоит издалека, с 1983 года, когда новый лидер СССР Юрий Андропов, обновляя управленческие кадры, привлёк на работу в Москву 63-летнего первого секретаря Томского обкома КПСС Егора Лигачёва.

Для реалий первой половины 1980-х годов 63-летний Лигачёв, не страдавший, к тому же, тяжёлыми заболеваниями и отлично зарекомендовавший себя на прежнем месте, был вполне молодым и перспективным политиком. В Москве Лигачёв занял пост заведующего отделом ЦК КПСС, а позже стал и секретарём ЦК КПСС.

Лев Зайков, Егор Лигачёв и Михаил Горбачёв. 1988 год. Фото: РИА Новости / Борис Бабанов

Протеже товарища Лигачёва

Лигачёв пользовался доверием Андропова, который поручил ему дальнейшие мероприятия по подбору новых кадров. В частности, Андропов посоветовал присмотреться к 52-летнему Первому секретарю Свердловского обкома КПСС Борису Ельцину.

Михаил Горбачев: «Опасно начинать в нашей стране перемены»

Лигачёв съездил в Свердловск и остался чрезвычайно доволен увиденным, посчитав, что Ельцин — это именно тот человек, который необходим стране в эпоху перемен.

Правда, выдвижение Ельцина на работу в Москву состоялось только два года спустя — после смерти Андропова начатый было процесс реформ забуксовал и возобновился только в 1985-м, когда пост лидера СССР занял Михаил Горбачёв.

Так, по рекомендации Егора Лигачёва, свердловчанин Борис Ельцин оказался в большой советской политике.

В декабре 1985 года Ельцину было оказано высочайшее доверие — он был выдвинут на пост первого секретаря Московского горкома партии, что делало политика одним из самых влиятельных людей в стране.

Вскоре по Москве пошли слухи о необычайной демократичности нового руководителя столицы: он якобы лично знакомился с ассортиментом продуктовых магазинов, лечился в обычной поликлинике и даже ездил на работу на трамвае.

Партийная опала и народная любовь

Популярность Ельцина стала расти как на дрожжах, даже превышая популярность Михаила Горбачёва. То ли это вскружило голову политику, то ли проснулись личные амбиции, однако вскоре Ельцин начал жёстко конфликтовать с партийными соратниками.

Первый президент России Борис Ельцин. Третья мировая Бориса Ельцина. Как президент России напугал мир

21 октября 1987 года на Пленуме ЦК КПСС Ельцин резко выступил против медленных темпов перестройки, раскритиковал коллег, в том числе Лигачёва, и добрался даже до Горбачёва, заявив о том, что вокруг генсека начинает формироваться «культ личности».

Тональность выступления Ельцина не вписывалась даже в рамки объявленной в стране «перестройки». Товарищи по партии, включая тех, кто симпатизировал Ельцину, объявили его демарш «политически ошибочным», после чего он попал в опалу и был снят с должности первого секретаря Московского горкома партии.

В традициях КПСС не было принято выносить сор из избы, потому текст речи Ельцина нигде не публиковался. Зато в «самиздате» появились десятки версий этого выступления, не имевших ничего общего с реальностью. В некоторых из них Ельцин едва ли не матом крыл Горбачёва и был похож больше на портового грузчика, чем на политика.

Именно с этого легендарного выступления и началась слава Ельцина как оппозиционера. Именно тогда советские граждане, начавшие разочаровываться в Горбачёве, стали воспринимать Ельцина как альтернативу Михаилу Сергеевичу.
http://static1.repo.aif.ru/1/7a/1857...c518b7d2f2.jpg
Михаил Горбачёв и Борис Ельцин во время вечернего заседания внеочередной сессии ВС РСФСР. Фото: РИА Новости / Борис Бабанов

Пророк в рядах КПСС

Времена перестройки в плане внутрипартийной борьбы были не столь жёсткими, как предыдущие эпохи, потому опальный Ельцин, лишившись поста «хозяина Москвы», остался в элите на посту первого заместителя председателя Госстроя СССР.

Кто на самом деле автор известных крылатых выражений

Ельцин, тяжело переживавший отстранение от должности, тем не менее, к лету 1988 года понял, что в его нынешнем положении «бунтаря» есть немало преимуществ, и стал развивать амплуа «оппозиционера».

1 июля 1988 года Ельцин выступил на XIX партийной конференции. Он обрушился на привилегии высших государственных лидеров, критиковал «застой», в котором, по его мнению, повинно всё Политбюро как «коллективный орган», призвал удалить из Политбюро Лигачёва, а в итоге обратился к делегатам с призывом реабилитировать его за выступление на Пленуме.

В разгар речи Ельцина вмешался Лигачёв. Политик, который в своё время выдвинул свердловчанина, заметил:

— Ты, Борис, не прав. Мы расходимся с тобой уже не только в тактике. Борис, ты обладаешь огромной энергией, но эта энергия не созидательная, а разрушительная! Ты свою область посадил на талоны…

Ельцин проигнорировал замечание и продолжил выступление.

Фраза, скорее всего, не стала бы крылатой, если бы вскоре её не использовал в одном из монологов «на злобу дня» юморист Геннадий Хазанов. В насквозь политизированном СССР конца 1980-х шутка, связанная со сражением «народного героя» Ельцина и партноменклатуры, немедленно стала чрезвычайно популярной.

С этого момента её взяли на вооружение сторонники Ельцина, выходившие на улицы с плакатами «Борис, ты прав!» и даже «Правь, Борис!».

Последнее пожелание в скором времени исполнилось. И чем дольше Борис правил, тем более пророческими казались слова Лигачёва: «Борис, ты обладаешь огромной энергией, но эта энергия не созидательная, а разрушительная!»...

Да вот толку от этого пророчества уже не было никакого. Разрушительная энергия Ельцина сделала своё дело.

А народу на память от той эпохи из хорошего осталась только крылатая фраза…

30 лет — в мире и в России
 

http://snob.ru/selected/entry/91490
Ровно 30 лет назад в Москве начал работу Апрельский (1985 г.) Пленум ЦК КПСС. Он вошел в историю как инициировавший перестройку — и тем самым завершивший «холодную войну» и коммунистическое безумие. По сути, именно с того апрельского дня началась история страны, в кото*рой все мы сегодня живем, нравится нам это или нет
http://snob.ru/i/indoc/d2/rubric_issue_event_793579.jpg
Иллюстрация: Corbis/East News

Осмысливая эти годы в условиях трескотни «крымнашистов» о том, как эффективно мы встаем с колен, на которые были поставлены «национал-предателями» конца 1980-х, хотелось бы не только взглянуть назад, как сейчас принято делать, но и посмотреть по сторонам, так как 1985 год стал переломным в судьбе не только Советского Союза, но и ряда других стран. 15 января в Бразилии прошли первые свободные выборы после 20 лет диктатуры. 14 июня близ люксембургского городка Шенген лидеры пяти стран ЕЭС подписали договор, отменивший границы между их государствами. В сентябре в Китае состоялись пленум ЦК КПК и партийная конференция, обновившие руководство партии. 18 октября эмир Дубая повелел создать в порту Джебель-Али первую на Ближнем Востоке свободную экономическую зону. И наконец, в течение года Apple презентовала персональный компьютер Macintosh, а Microsoft — операцион*ную систему Windows. Последствия этих событий ощущает сегодня весь мир.

Тридцать лет назад Бразилия импортировала ¾ применявшегося в экономике промышленного оборудования и экспортировала в основном кофе, сою и железную руду. Доля промышленности в ВВП не превышала 27%. Сегодня почти 80% всего нового промышленного оборудования, устанавливаемого на предприятиях страны, сделано в самой Бразилии, автомобилей производится в 6,7 раза больше, чем в 1985 году, а самолетов — в 14,2 раза больше (3-е место после ЕС и США). В стране добывают в 4,7 раза больше нефти, но при этом доля сырья в экспорте сократилась с 64,5 до 36,2%. Местные инженеры освоили технологии шельфового бурения на глубине до 7 тысяч метров, а 94% выпускаемых автомобилей оснащены двигателями, способными работать на биодизеле. В наши дни бывшая португальская колония — 8-я по размерам ВВП и 9-я по объему промышленного производства держава мира, страна демократических традиций и европейской культуры. Что сделало ее такой? Компетентность лидеров, открытость инновациям, диалог между народом, элитами и экспертным сообществом, готовность к международному сотрудничеству и вера власти в народ, его спо*собность и право выбирать своих руководителей и ориентиры развития.

Ситуация в Китае в 1985 году была еще хуже. ВВП на душу населения составлял $310 в год, средняя заработная плата в индустриальном секторе — $40 в месяц, а по объему экспорта Китай отставал от… ГДР. Но китайские власти забыли об «особости» страны, сделав ставку на догоняющее развитие, заимствование технологий и привлечение иностранных инвестиций. Сочетание дешевой рабочей силы, недорогого сырья и благоприятного инвестиционного режима дало результат. В 2009 году Китай стал крупнейшим в мире экспортером, в 2010-м — вто*рой по размеру экономикой мира, а к 2020 году обгонит США. Только за после*дние пять лет в стране построено 7,1 млрд кв. метров жилых и офисных зданий, 1,23 млн км автомобильных дорог с твердым покрытием (из них — 34 тыс. км автострад с 4 и более полосным движением) и 7,9 тыс. км железных дорог. В Китае сейчас располагаются 6 из 25 самых больших по пассажирообороту аэропортов и 12 из 25 крупнейших по грузоперевалке морских портов мира. Замечу: никто из глобальных держав не «зазывал» КНР в клуб развитых стран, но талант и компетентность властей в совокупности с упорным и ответственным трудом граждан сделали чудеса.

Ближний Восток в начале 1980-х купался в нефтедолларах так же, как и брежневский СССР. Но некоторые правители уже поняли, что не*фтяное благополучие не бесконечно, и начали экономическую диверсификацию. Дубай, в частности, избрал стратегию превращения в крупный транспортный узел и финансовый центр, а также место притяжения туристов со всего мира — и «нишевая» стратегия оправдала себя. Привлекая дешевую рабо*ч*ую силу из Индии, Пакистана и соседних стран, эмират становился фи*нан*совым, культурным и образовательным центром региона. С 1985 по 2013 год доля доходов от нефти в бюджете сократилась с 88,4 до 22,7%, грузооборот морской торговли вырос в 22,7 раза, а поток авиапассажиров — почти в 180 раз. Здесь появились самое высокое в мире здание – «Бурж Халифа» высотой 828 метров и самое большое сооружение по общей площади – 3-й терминал Дубайского аэропорта, открываются филиалы не только крупнейших банков, но и знаменитых университетов и музеев. Грамотное управление, низкие налоги и искусственно удешевленная рабочая сила — это сдела*ло из кусочка пустыни самую преуспевающую страну региона.

В Европе прошедшие 30 лет стали временем движения в ином направлении. Старый Свет не расширил свою долю в глобальном валовом продукте (она даже сократилась с 24,3% в 1985 году до 20,2% в 2014-м), но претерпел эпохальную политико-социальную трансформацию. Отмена границ между отдельными странами стала прелюдией к расширению Сообщества с 12 до 28 членов, образованию ЕС в 1992 году, введению единой валюты в 1999-м и принятию Лиссабонского договора в 2009 году. Эти перемены превратили ЕС в квазигосударственное образование, основанное на ограниченном суверенитете участников, что стало самой крупной социальной инновацией последних столетий. С 1985 по 2013 год доля торговли между государствами — членами ЕЭС/EC выросла с 47,8 до 63,8%, количество европейцев, свобо*дно владеющих языками других стран ЕС, увеличилось почти в четыре раза, а доля браков между гражданами разных стран ЕС подскочила с 0,6 до 5,8% всех семейных союзов. Европа, которая долго теряла заморские владения, терпела поражения в периферийных войнах и уступала позиции в экономике «развивающемуся» миру, сегодня получает шанс стать центром притяжения, местом, где создаются привлекательные образы будущего и пестуются представления о должном, адекватные целям ХXI века.

Перемены в технологической сфере революционно преобразовали мир. В 1970-х казалось, что будущее человечества связано с термоядерной энергией и покорением космоса, но направление прогресса определили иные новации. Вычислительная техника персонализировалась и превратилась в средство накопления информации и коммуникации между людьми. Если в 1985 году в мире выпустили 7,5 млн компьютеров, то в 2000-м — уже 132 млн, а в 2013-м — более 520 млн. Ведущие компании сектора вошли в первую десятку в списке самых дорогих корпораций планеты. Капитализация Apple с 1985 по 2015 год выросла в 156 раз, а Micro*soft с момента ее выхода на биржу в 1990 году — в 208 раз (сегодня каждая из этих почти виртуальных корпораций стоит дороже, чем все компании России). При этом компьютерная и коммуникационная отрасли были единственными, цена продукции которых сни*жалась на фоне совершенствования ее технических свойств: средняя память жесткого диска персонального компьютера в 1985–2014 годах выросла в 2,6 млн раз, быстродействие — в 140 тыс. раз, а цена упала в 6-8 раз. Информационная революция перекинулась на мобильную связь и в интернет. Если в 1985 году чи*сло мобильников в мире не превышало 5 млн штук, то сегодня их уже 5,9 млрд, а интернетом пользуются 2,8 млрд человек. Это изменило суть экономической системы постиндустриального мира. Потребление информационных продуктов и знаний перешло из категории личного потребления в разряд капиталовложений, вследствие чего начали изменяться понятия инвестиций и потребления, позволяя западным обществам сокращать инвестиции без снижения темпов экономического роста.

За 30 лет мир изменился. Постиндустриальная его часть обнаружила потенциал технологической и социальной инновативности и воспользовалась им для поддержания своего лидерства. Отдельные страны периферии противопоставили этому стратегию нишевого развития и извлекли максимум выгод из деиндустриализации Запада и быстрого роста уровня жизни глоба*льной элиты.

Однако на фоне данных тенденций Советский Союз и Россия выглядели исключением. Радикальные реформы 1980-х и 1990-х годов проводились без должного плана и четких целей в экономической и технологической сферах. Популярность перестройки и сближение с Западом не были использованы для прочной интеграции в многосторонние структуры. Индустриа*льная политика была забыта ради интересов финансистов. В итоге слабая и «униженная» страна стала легкой добычей для реваншистов из КГБ — главного «неудачника» среди спецслужб ХХ века.

В 1985 году РСФСР производила в 2,14 раза больше электроэнергии, чем Китай, и выпускала «всего» в 2,1 раза меньше цемента, но сейчас мы отстаем от КНР соответственно в 3,9 и 38,5 (!) раза. По выпуску грузовых автомобилей, часов и фотоаппаратов мы опережали Китай в 1985 году в 1,2, 1,9 и 4,8 раза, а сейчас отстаем соответственно в 46, 310 и 2000 раз. В конце 1980-х (а затем на некоторое время в конце 1990-х) годов у России имелся шанс использовать в качестве главного конкурентного преимущества крайне низкие цены на энергоносители и сырье на вну*треннем рынке, ограничить их повышение и максимально либерализовать перевод в страну обрабатывающих про*изводств из европейских государств. Но решение о приватизации базовых отраслей и удовлетворение, которое правящая элита испытала от высоких нефтяных цен в 2000-е годы, обусловили те последствия, которые мы имеем и которые вполне устраивают нынешние власти.

Сравнивая Россию с большинством стран мира, начавших меняться в то же время, когда Михаил Горбачев оглашал в Кремле «новый курс», можно констатировать: мы оказались самыми большими неудачниками рубежа XX и XXI столетий. Именно эта неспособность «поймать в свои паруса ветер истории» порождает сегодня непреодолимое желание «идти против ветра», не участвуя в создании нового глобального порядка, а завершая разрушение прежнего. Уйдя от холодной войны в середине 1980-х, мы с сожалением вспоминаем о былом величии и намерены вернуть его, нападая на соседние страны и бряцая ядерным оружием. Но миру с нами просто не по пути. Не стоит надеяться на то, что вызов, который сегодня бросает ему Россия, будет принят. Нас скоро просто перестанут замечать — или, точнее, станут учитывать в полном соответствии с реальной ролью России в мире. Которая, принимая во внимание описанные тренды, быстро приближается к нулю.

08 Апреля 1986 - генсек КПСС Михаил Горбачёв впервые употребил слово «перестройка»
 

http://www.istpravda.ru/chronograph/2896/
Впервые слово «перестройка» из уст Михаила Горбачева прозвучало во визита молодого генсека в цеха ВАЗа в Тольятти: "Видимо, товарищи, всем нам надо перестраиваться. Всем..."
http://fanstudio.ru/archive/20160408/AURSo106.jpg
В мае 1986 года состоялся визит М. С. Горбачёва в Ленинград, где на встрече с партактивом ленинградского горкома КППС, генсек уже именует «перестройкой» новую программу общественно-политических реформ. Термин был подхвачен СМИ и стал лозунгом начавшейся новой эпохи в СССР. Правда, тогда еще мало кто знал, что сам термин "перестройка" Горбачев заимствовал из речей своего предшественника К. У. Черненко, который также требовал «перестроить» неэффективную экономику СССР.

Советский Союз в 1985 - 1991 гг. «Перестройка»
 

http://lekcion.ru/filosofia/7287-sov...restroyka.html
1. Политическая жизнь страны. Распад СССР.

2. Социально-экономическое развитие в 1985 - 1991 гг. Провал «перестройки».

3. Внешняя политика М. Горбачева.

4. Культура страны в 1985-1991 г.

Источники и литература:

Россия. XX век. Документы и материалы: Учеб. пособие: В 2 кн. /Под ред. А.Б. Безбородова. Кн. 2. М., 2004

Хрестоматия по отечественной истории (1945-1995). Под ред. А.Ф. Киселева и Э.М. Щагина. М., 1995

* * *

Власть и оппозиции. Политический процесс в России в XX в. М., 1995

Жуков В.И. Реформы в России. 1985-1995 годы. М., 1997

Прорыв к свободе. О перестройке 20 лет спустя. М., 2005

Современная политическая история России (1985-1998 гг.). Под ред.

Зоркальцева В.И., Подберезкина А.И. Тт. 1-2. М., 1999

Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. М., 1998

Согрин В.В. Политическая история современной России. 1985-2001. М., 2001

К середине 1980-х гг. в Советском Союзе заметно осложнилась социально-экономическая ситуация. Череда смертей высших руководителей вызывала опасения относительно политической стабильности в партии и обществе. Поэтому избрание Генеральным секретарем ЦК КПСС относительно молодого и энергичного М.С. Горбачева в марте 1985 г. было воспринято с определенными надеждами.

Глубоко разработанной концепции реформ у М.С. Горбачева не существовало. На апрельском /1985 г./ Пленуме ЦК КПСС был выдвинут лозунг «ускорения социально-экономического развития».

История возвышения Горбачева во властном аппарате и его избрания высшим руководителем до сих пор остается невыясненной. Несомненным, однако, является то, что Горбачев сразу же занялся «чисткой» партийного и государственного аппарата, насаждением в нем своих сторонников. За несколько лет состав районных и областных комитетов компартии, руководство министерств и ведомств было обновлено на 2/3.Новым главой правительства был назначен Н.И. Рыжков, министром иностранных дел Э.А. Шеварднадзе, первым секретарем Московского горкома КПСС стал Б.Н. Ельцин.

В экономике был взят курс на развитие наукоемких отраслей, на сокращение непроизводительных расходов, в том числе военных, на укрепление дисциплины труда. Но осуществление программы реформ сразу же натолкнулось на трудности субъективного и объективного характера, оказалось сопряженным со стечением неблагоприятных обстоятельств. К этим факторам следует отнести непродуманную антиалкогольную кампанию, усилившую социальную напряженность и спровоцировавшую резкий рост криминализации общества, а также Чернобыльскую катастрофу 1986 г. и землетрясение в Армении 1988 г. Неблагоприятной для СССР оказалась также конъюнктура мирового рынка. Трудности «перестройки» - так публицисты назвали предпринимаемые меры -усиливали скрытую борьбу в высших эшелонах власти. Были названы враги «перестройки» - бюрократы центральных министерств и ведомств. Залогом успеха виделось расширение прав трудовых коллективов, отказ партии от непосредственного вмешательства в хозяйственную деятельность предприятий.

Еще одним объектом критики Горбачева стал непосредственно аппарат ЦК партии, его высшее руководство прежних времен. Опорой Горбачева стали средства массовой информации, формировавшие общественное мнение. Была провозглашена т.н. политика «гласности».

Действия Горбачева вызвали раскол в правящей верхушке. Одним из политических соперников генерального секретаря стал руководитель московской партийной организации Б.Н. Ельцин. Выступление Ельцина на октябрьском /1987 г./ пленуме ЦК КПСС стало рубежным в его политической биографии. Оппозиция либерального толка увидела в нем своего вождя.

Столкнувшись с оппозицией консерваторов, чьи интересы он ущемил, и либералов, упрекавших его за колебания, Горбачев замыслил радикальную политическую реформу, которая была провозглашена на Х1Х партийной конференции в Москве в июне 1988 г. В планах реформаторов было отделить партию от государства, создать демократическую систему власти. В качестве высшего представительного органа учреждался Съезд народных депутатов, избираемых на альтернативной основе. 25 мая 1989 г. I Съезд народных депутатов СССР начал свою работу. Принятое постановление о трансляции его заседаний на всю страну впервые сделало политику публичной, активизировало политическое сознание миллионов граждан.

Либерализация политической жизни страны стала предпосылкой возрождения многопартийности. Уже на I Съезде народных депутатов СССР сложилась радикальная политическая группировка: «Межрегиональная депутатская группа», чуть позже сформировались различные «платформы» внутри КПСС, Деятельность партийного аппарата, прежде составлявшего основу политической системы СССР, фактически была парализована его высшим руководством. Неизбежным следствием этой ситуации стала отмена в марте 1990 г. ст. 6 Конституции СССР о руководящей и направляющей роли КПСС в советском обществе. М.С. Горбачев же из партийного лидера, которым он формально оставался, превратился в Президента СССР, наделенного весьма широкими полномочиями.

Политическая борьба в руководстве Союза происходила на фоне масштабного социально-экономического кризиса. Его следствием стали многочисленные акции протеста, самыми разрушительными из которых оказались забастовки. Ситуация оказалась благоприятной для проявления сепаратизма в союзных республиках и регионах. Его идейным оформлением стал национализм. Начался т.н. «парад суверенитетов», когда о верховенстве республиканских законов над общесоюзными заявили республики Прибалтики, Россия, Украина и пр. Союзная армия была дискредитирована неуклюжими действиями Москвы против сепаратистов, колебания проявлялись в других силовых структурах.

Компромисса между Центром и республиками Горбачев надеялся достичь на основе преобразования Союза из федерации в конфедерацию /т.н. Ново-Огаревский проект/, однако 19 августа 1991г., накануне подписания документа, ряд консервативно настроенных деятелей из ближайшего окружения Президента объявили о его недееспособности, сформировали государственный комитет по чрезвычайному положению /ГКЧП/, ввели в столицу войска и предприняли ряд мер по ограничению свободы слова и печати. Однако, столкнувшись с массовым сопротивлением москвичей, члены ГКЧП оказались не готовы к вооруженной борьбе за власть, силовые структуры вышли из под их контроля и в ночь на 22 августа 1991 все участники неудавшегося переворота были арестованы.

События августа 1991 г. в Москве ускорили процесс распада единого государства. 8 декабря 1991 г. лидеры трех союзных республик - Б. Ельцин /Россия/, Л. Кравчук /Украина/ и С. Шушкевич / Белоруссия/, собравшись в Беловежской Пуще, заявили о роспуске СССР и создании Содружества Независимых Государств/ СНГ/. 21 декабря 1991 г. в г. Алма-Ата в СНГ вступили и другие бывшие союзные республики, за исключением Литвы, Латвии, Эстонии и Грузии. 25 декабря 1991 г. М.С. Горбачев заявил о сложении с себя полномочий президента СССР, с флагштока над Кремлем был спущен союзный флаг. Советский Союз перестал существовать, а в истории России была открыта новая страница.

Трудности социально-экономического развития в середине 1980-х гг. заставляли новое политическое руководство искать путей их преодоления. Общее направление, несомненно, было избрано верное - интенсификация производства на основе новейших достижений науки и техники, и создания новых стимулов к труду, сокращение непроизводительных, в том числе военных, расходов. Приоритетной отраслью было названо машиностроение, Был провозглашен переход на новые условия хозяйствования -хозрасчет, самофинансирование и самоокупаемость. Однако в выступлениях политических лидеров, как правило, ничего не говорилось о цене, которую общество должно будет заплатить за перестройку. Негативные же явления не замедлили проявиться: возросшие требования к качеству продукции приводили к отбраковке значительной части изделий, а это, в свою очередь, мешало выполнять государственный план, лишало работников премий, сокращало заработную плату. Нерентабельность предприятий вела к их закрытию, появилась и стала увеличиваться безработица. Крупным просчетом реформаторов стала т.н. антиалкогольная кампания, в результате которой государство потеряло крупный источник пополнения бюджета и была спровоцирована цепная реакция увеличения спроса на ряд продовольственных товаров. Больших затрат потребовали меры по ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы. По-прежнему, значительных средств требовало продолжение военной кампании в Афганистане. Напротив, размер экспортной выручки резко сократился из-за снижения мировых цен на нефть. Все эти обстоятельства усилили дефицит бюджета и фактически подорвали материальную базу перестройки. Весьма непродуманной оказалась кампания по конверсии. Вместо ожидаемых доходов от производства товаров широкого потребления, конверсия потребовала увеличения капиталовложений.

Между тем, генеральной линией команды Горбачева стало сокращение вмешательства государства в экономические процессы. Июньский /1987 г./ Пленум ЦК КПСС провозгласил программу перехода к преимущественно экономическим методам управления.

Ставка была сделана на становление рыночных отношений. Уже закон о государственном предприятии /объединении/ /июнь 1987 г./ резко ограничивал роль министерств в планировании деятельности хозяйственных субъектов, позволял реализовывать сверхплановую продукцию по рыночным ценам. Предприятия получали свободу в выборе производственных партнеров. В том же году были сняты многие ограничения на право экспорта, за рубеж потекла река дефицитного сырья и материалов.

Решения Х1Х-Й партконференции привели к частичному отстранению партийных органов от непосредственного руководства хозяйственными процессами, государственный контроль за экономикой резко ослаб. Следствием предпринятых мер стали резкое падение договорной дисциплины между предприятиями-смежниками и остановки производства. Вместо приспособления к рыночному спросу руководители предприятий повели борьбу за бюджетное финансирование, и в большинстве случаев стремились поправить дела за счет взвинчивания цен на отпускаемую продукцию. В условиях предельной монополизации советской экономики все это вело к неизбежному обострению социальной ситуации в стране.

Продолжением реформ стало принятие законов об индивидуальной трудовой деятельности, о кооперации, об аренде, открывших путь для перевода товаров и капиталов из государственного в частный сектор экономики. В обществе стало нарастать материальное расслоение, стали известны имена первых советских легальных миллионеров. Товарный дефицит, однако, становился все более острым. Стремясь его смягчить, Горбачев дал указание в широких масштабах использовать золотовалютные резервы для закупок за рубежом товаров широкого потребления и продовольствия.

1989 год стал переломным для советской экономики, после которого все экономические показатели резко пошли вниз. Определяющими факторами этого стали усиление внутриполитической борьбы, рост сепаратизма в республиках и отдельных регионах.

Ограждая внутренний рынок, союзные республики и даже области начали вводить запрет на вывоз продовольственных и иных товаров, На внутренних границах появились таможни. В отдельных городах были введены т.н. карточки потребителя, фактически прикреплявшие население к торговым точкам по месту жительства.

Активную роль в развитии процессов дезинтеграции сыграли новые российские власти. Правительство Ельцина-Силаева, стремясь перевести государственные предприятия союзного подчинения в разряд республиканских, обещало их директорам существенно снизить в этом случае сумму обязательных отчислений в бюджет. 1 октября 1990 г. Ельцин заявил о том, что Россия может самостоятельно приступить к радикальной экономической реформе с соответствующим разделением бюджета, собственности, армии, таможни и прочее.

1989 г. - год т.н. «бархатных революций» в Восточной Европе. По инициативе новых лидеров восточно-европейских стран их торговые расчеты с СССР были переведены на твердую валюту, что привело к резкому сокращению товарооборота.

В декабре 1990 г. на IV съезде народных депутатов СССР руководство страны заявило о провале перестройки в том виде, в котором она замышлялась изначально. Был предложен ряд мер по стабилизации ситуации, однако они безнадежно запоздали.

Последней попыткой М.С. Горбачева сохранить союзное экономическое пространство стало подписание в Москве в октябре 1991 г. Договора об экономическом сообществе. Отказались подписать договор республики Прибалтики, Украина, Молдавия, Грузия, Азербайджан.

Внешняя политика М.С. Горбачева оказалась тесно увязанной с его программой политических реформ, а затем на ней сказались внутриполитический и социально-экономический кризисы в стране.

Одной из главных проблем развития советского государства на протяжении десятилетий была непомерная величина военных расходов. В военно-политической сфере Советский Союз пытался на равных соперничать с наиболее экономически развитыми странами мира. Непроизводительные военные расходы тормозили рост советской экономики.

Новый внешнеполитический курс был провозглашен на XXVII съезде КПСС / февраль-март 1986 г./. Были поставлены задачи преодоления конфронтации между Востоком и Западом, урегулирования региональных конфликтов. Принципиально новым в заявлениях Горбачева было признание существующего миропорядка и отказ от идеологических предпочтений в отношениях СССР с другими странами. В более развернутом виде концепция «нового мышления» была сформулирована в речи М. Горбачева на сессии Генеральной ассамблеи ООН в декабре 1988 г.

На переднем плане советской внешней политики всегда находились взаимоотношения с США. В 1985 - 1989 гг. состоялась серия встреч на высшем уровне. Уже на первой встрече в Женеве в ноябре 1985 г. Горбачев и Р. Рейган заявили, что «ядерная война никогда не должна быть развязана, в ней не может быть победителей». Однако переговоры проходили трудно - ведь еще недавно Рейган именовал СССР «империей зла». Тем не менее, в декабре 1987 г. был подписан договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности в Европе. Впервые обе стороны пришли к согласию относительно условий взаимного контроля.

15 января 1986 г. М.С. Горбачев выдвинул программу полной ликвидации ядерного и химического оружия на всей планете к 2000 г. В 1991 г. был подписан договор о сокращении стратегических наступательных вооружений. Продвинулись вперед и переговоры по сокращению количества обычных вооружений в Европе. В ноябре 1990 г. в Париже соответствующее соглашение было подписано. Дополнительно СССР в одностороннем порядке принял решение об уменьшении оборонных расходов и численности собственных вооруженных сил на 500 тыс. человек.

Окончательно был решен т.н. «германский вопрос». В ноябре 1989 г. была разрушена Берлинская стена. В ноябре 1990 г. ГДР вошла в состав ФРГ.

Важным достижением М. Горбачева стала нормализация советско-китайских отношений. Благоприятные условия для этого были созданы выводом части советских войск с территории Монголии, а также начало процесса урегулирования вокруг Афганистана. В мае 1989 г. состоялся первый за предыдущие 30 лет визит высшего советского руководителя в КНР, где Горбачев встретился с лидером Китая Дэн Сяопином. Возрос оборот взаимной торговли. В 1991 г. было подписано соглашение о границе.

В 1989-1990 гг. в странах Восточной и Юго-Восточной Европы произошла серия т.н. «бархатных революций», в ходе которых власть от компартий перешла к другим политическим силам. Импульсом к этим событиям, несомненно, стала советская «перестройка». В результате были ликвидированы военно-политический блок ОВД /Организация Варшавского договора/ и экономический союз СЭВ /Совет экономической взаимопомощи/. Советские войска стали спешно покидать Восточную Европу.

В феврале 1989 г. был завершен вывод советских войск из Афганистана. II съезд народных депутатов СССР в декабре того же года принял заявление о моральном и политическом осуждении решения советского руководства о начале афганской кампании.

В последующем экономический и политический кризисы в СССР резко ограничили возможности страны на международной арене. Произошел фактический отказ от проведения активной внешней политики.

Политика «гласности» резко изменила духовную атмосферу в обществе. Начались активные дискуссии по самым различным проблемам жизни страны. При этом средства массовой информации стали важным средством борьбы за власть между различными общественно-политическими группировками.

Возобновился процесс реабилитации жертв массовых политических репрессий 30-50-х гг. С антисталинских позиций выступили мастера художественной культуры: драматург М. Шатров в пьесе «Дальше, дальше, дальше...», писатели А. Рыбаков в романе «Дети Арбата», А. Приставкин в повести «Ночевала тучка золотая...» и другие.

Фактически была упразднена цензура печати. Были изданы запрещенные ранее произведения. В 1988 г. в Советском Союзе впервые был опубликован роман Б. Пастернака «Доктор Живаго». Вскоре были также опубликованы произведения А.И. Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», «Раковый корпус», «Август Четырнадцатого» и работы других авторов.

Читатели смогли познакомиться с творчеством русских поэтов -Н. Гумилева, В. Ходасевича, Г. Иванова - произведения которых ранее в советское время не издавались. Стали широко публиковаться произведения М. Цветаевой, М. Булгакова, А. Ахматовой, А. Платонова.

Изменилось положение в кинематографе. С архивных полок были сняты фильмы советских режиссеров, ранее запрещенные для открытого показа: «Штрихи к портрету В.И. Ленина» М. Шатрова, фильмы А. Германа «Проверка на дорогах», «Мой друг Иван Лапшин». Заметным событием стал показ фильма «Покаяние» режиссера Т. Абуладзе.

Выставки художников П. Филонова, А. Лентулова, К. Малевича, В. Кандинского и других позволили зрителям узнать подлинную историю русского живописного авангарда 20-30-х гг.

Оживилась религиозная жизнь в стране. В 1988 г. широко отмечалось 1000-летие принятия христианства на Руси. Прекратились гонения на Русскую православную церковь. Церкви начали возвращать ранее конфискованные здания храмов и монастырей. Свободу вероисповедания получили не только последователи православия, но и мусульмане, буддисты, представители различных религиозных сект.

«Видимо, товарищи, всем нам надо перестраиваться. Всем»
 

http://www.kommersant.ru/gallery/245..._campaign=foto
30 лет назад, 27 января 1987 года, на январском пленуме ЦК КПСС перестройка была объявлена направлением развития государства. Начало перестройки не отличалось радикальными мерами, однако постепенно в стране ухудшилось экономическое положение населения, назревали межнациональные конфликты. Как курс на «ускорение социально-экономического развития страны» привел к ее развалу — в фотогалерее “Ъ”.
https://d.radikal.ru/d16/2108/9b/014b097c6ce5.jpg
23 апреля 1985 года на апрельском пленуме ЦК КПСС был провозглашен курс на проведение перестройки. Однако началом перестройки считают январский пленум 1987 года, когда перестройка была объявлена направлением развития государства
«Видимо, товарищи, всем нам надо перестраиваться. Всем»<br>Впервые термин «перестройка» употребил сам Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев, находясь на встрече с партактивом Ленинградского горкома КПСС. Термин быстро подхватили СМИ, а затем и советский народ
http://im6.kommersant.ru/Issues.phot...222_160022.jpg
7-й председатель Совета министров СССР Николай Рыжков: «Мы стали разбираться с экономикой, а с этого началась перестройка в 85-м году, где практически были использованы итоги того, что сделали в 83—84-х годах. Не пошли бы на это — было бы еще хуже»<br>Начало перестройки не отличалось радикальными мерами, изменения носили административный характер: антиалкогольная кампания, «борьба с нетрудовыми доходами», введение госприемки, демонстрация борьбы с коррупцией. Поменялась и команда — на смену брежневским управленцам пришли Лигачев, Ельцин, Лукьянов и другие
http://im0.kommersant.ru/Issues.phot...222_160251.jpg
Джордж Буш-мл.: «Перестройка в СССР возникла не в вакууме, а в контексте возрождения американской мощи»
На январском пленуме 1987 года было принято решение о принятии радикальных мер по реформированию системы в духе демократического социализма. Смягчалась цензура в СМИ, узаконено частное предпринимательство в форме кооперативов, начали создаваться совместные предприятия с зарубежными компаниями. Это отлично перекликалось с выбранной во внешней политике доктриной «Нового мышления», которая заключалась в отказе от классового подхода в дипломатии и улучшении отношений с Западом <br>На фото: Михаил Горбачев и Анатолий Лукьянов в президиуме дают консультации во время перерыва между заседаниями
http://im0.kommersant.ru/Issues.phot...222_105711.jpg
Об экономических и социальных проблемах открыто заговорили лишь в 1985 году. Тогда это было использовано в качестве повода для начала перестройки. По мнению Горбачева и его сторонников страна находилась в предкризисном состоянии, при этом особенно страдало сельское хозяйство. Было решено развивать сферу технического перевооружения, а также модернизировать производство. В 1986 году была принята программа «Интенсификация—90», которая предусматривала опережающее развитие сектора товаров народного потребления в 1,7 раза по сравнению с другими отраслями машиностроения.

При этом диспропорции инвестиционной политики приводили к подрыву неприоритетных отраслей промышленности. Еще одной не до конца продуманной реформой стало постановление ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма». Производство водки планировалось сократить на 10%, что должно было способствовать росту производительности труда. Изначально кампания привела к снижению смертности в стране, однако экономический эффект был скорее отрицательным: бюджет потерял около 20 млрд рублей, многие продукты стали дефицитными, выросло производство самогона, смертность вновь начала расти из-за употребления поддельного алкоголя. К концу 1986 года потребительский бюджет был разрушен<br>На фото: рейд по борьбе с самогоноварением
https://a.radikal.ru/a30/2109/e1/a799305fa273.jpg
«Мы должны и в духовной сфере, а может быть, именно здесь в первую очередь, действовать, руководствуясь нашими, марксистско-ленинскими принципами. Принципами, товарищи, мы не должны поступаться ни под какими предлогами»
Основной линией перестройки была критика социализма, курса реформ бывших глав СССР. Это нравилось не всем гражданам. Одним из самых известных эпизодов перестройки стало письмо преподавателя Ленинградского технологического института Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами», опубликованное 13 марта 1988 года в газете «Советская Россия». В нем она осуждала критику социализма и просила вернуться к оценке событий с партийно-классовых позиций. В качестве заголовка использовалась цитата из речи Горбачева, по настоянию которого письмо было осуждено на собрании Политбюро. Письмо было названо «манифестом антиперестроечных сил», в ответ на него в газете «Правда» была опубликована статья под названием «Принципы перестройки, революционность мышления и действий», подготовленная Яковлевым
http://im4.kommersant.ru/Issues.phot...222_160435.jpg
С воодушевлением перемены восприняли молодежь и интеллигенция. Однако нельзя было не заметить ухудшение экономического положения, нарастания напряженности на национальной почве, в том числе первые межнациональные столкновения (в частности, в Карабахе)
https://d.radikal.ru/d41/2109/83/9243015709b6.jpg
Власть продолжала проводить реформы: была легализована частная собственность, кооператоры становились бизнесменами, массово закрывались фабрики, заводы, фермы и пионерские лагеря. Обычным делом стали массовая безработица и нищета
https://d.radikal.ru/d07/2109/d6/2dac258c2b58.jpg
Михаил Горбачев: «У нас не должно быть зон, закрытых для критики. Нам как никогда нужно сейчас побольше света, чтобы партия и народ знали все, чтобы у нас не было темных углов, где бы опять завелась плесень» <br>С 1986 года началась активная кампания по освобождению диссидентов. Были освобождены более 100 человек, в том числе Сахаров и его жена. Все они были немедленно включены в общественную жизнь, создавая демократические союзы, первые независимые газеты и журналы. В мае 1988 года был образован «Демократический союз», который отвечал за проведение антикоммунистических митингов в августе-сентябре 1988 года
https://c.radikal.ru/c00/2109/f4/194ad05f10b2.jpg
Михаил Горбачев: «Без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении»
На XXVII съезде КПСС в 1986 году было решено дать свободу СМИ. Сменились главные редакторы большинства газет. Появился термин «перестроечный журналист», как противопоставление гражданскому журналисту. В прокат были выпущены фильмы, до этого лежавшие на полках. Издавались запрещенные раньше книги. Цензура фактически снималась. Было прекращено глушение западных радиостанций
http://im6.kommersant.ru/Issues.phot...222_162237.jpg
В 1988 году прошла XIX Всесоюзная партийная конференция КПСС, транслировавшая по телевидению. Во время конференции активно критиковались действия партийного руководства. В итоге было принято решение о реформе политической системы, в том числе проведении альтернативных выборов депутатов Советов всех уровней. Все желающие могли выдвинуть свою кандидатуру. Верховный совет было решено избирать Съездом народных депутатов, большую часть которого должна была быть избрана населением. При этом роль КПСС в стране было решено сохранить
http://im0.kommersant.ru/Issues.phot...222_162358.jpg
Михаил Горбачев: «Без "малой революции" в партии ничего не выйдет, ведь реальная власть — у партийных органов. Народ не будет тянуть на своей шее аппарат, который ничего не делает для перестройки»<br>Громким во время перестройки стало показательное дело над первым заместителем министра внутренних дел СССР и зятем Брежнева Юрием Чурбановым в рамках проводимой Горбачевым кадровой политики. Чурбанов был осужден по «хлопковому делу», хотя его причастность доказана не была, и реабилитирован только в 1991 году
http://im4.kommersant.ru/Issues.phot...222_160741.jpg
К концу 1980-х ситуация в стране начала выходить из-под контроля властей, в стране назревал кризис. Полки магазинов пустели, начался продовольственный дефицит. Эйфория в обществе сменилась разочарованием и недовольством властью, по всей стране прокатились волны митингов и демонстраций
http://im6.kommersant.ru/Issues.phot...222_161319.jpg
Чтобы спасти страну от дефицита товаров было принято постановление «О создании кооперативов по производству товаров народного потребления», а затем и Закон СССР «О кооперации в СССР».

Кооперативам было разрешено заниматься любыми не запрещенными законом видами деятельности, в том числе торговлей. На деле же кооператоры занимались в основном спекуляциями либо финансовыми операциями по обналичиванию денег. В итоге это привело к еще большему дефициту и росту доходов кооператоров, которые не регулировались никакими нормами
http://im8.kommersant.ru/Issues.phot...222_161933.jpg
Тем не менее, было прекращено снижение темпов прироста национального производства и производительности труда, росли инвестиции, которые все же вели к росту бюджетного дефицита. В основном дефицит был вызван продолжавшейся афганской войной, чернобыльской аварией и потерями от антиалкогольной кампании. Кроме того постепенно снижалась отчисляемая государству доля прибыли предприятий и организаций
https://a.radikal.ru/a04/2109/a4/d33b0367b669.jpg
15 марта 1990 года была отменена статья 6 Конституции о главенствующей роли партии. Во многом решение было спровоцировано прошедшими митингами. Вместе с отменой статьи были приняты поправки, допускающие многопартийность, вводящие институт президентства в СССР. Первым президентом СССР был избран Михаил Горбачев. Прошли выборы народных депутатов союзных республик и в местные Советы народных депутатов. Председателем Верховного Совета РСФСР был избран Борис Ельцин
https://d.radikal.ru/d35/2109/20/491e7a9b2079.jpg
IV Съезд народных депутатов СССР в декабре 1990 года объявил о проведении референдума о сохранении СССР как «обновленной федерации равноправных суверенных республик». Кроме того, на Съезде были утверждены конституционные изменения, наделявшие Горбачева дополнительными полномочиями. Совет министров был переименован в Кабинет министров, был введен пост вице-президента
https://c.radikal.ru/c16/2109/6b/67dd75a5910d.jpg
Когда стало ясно, что введение в государственно-плановую экономику отдельных элементов рынка не дало положительного результата. Страна столкнулась с экономическим кризисом. Впервые после войны в Москве были введены талоны на сахар. Участились катастрофы и аварии на производстве. Руководство страны приняло решение о переходе к полноценной рыночной экономике. Была разработана концепция, предусматривающая реформу цен. Концепция была представлена в мае 1990 года на заседании Верховного Совета СССР. Пока в Кремле ее представлял Рыжков, в московских магазинах был распродан месячный запас растительного и сливочного масла, трехмесячный запас блинной муки, продано крупы в 7-8 раз больше обычного, вместо 100 тонн соли — 200. В стране начались митинги против повышения цен
http://im9.kommersant.ru/Issues.phot...222_113522.jpg
Реформа была отложена. В июне 1990 года было принято постановление «О концепции перехода к рыночной экономике», а в октябре 1990 года «Основные направления по стабилизации народного хозяйства и перехода к рыночной экономике». В них предусматривалась постепенная демонополизация, децентрализация и разгосударствление собственности, учреждение акционерных обществ и банков, развитие частного предпринимательства. Цены все же были повышены в апреле 1991 года, была проведена денежная реформа (обмен 50- и 100-рублевых банкнот на купюры нового образца). К этому времени внешний долг страны достиг $103,9 млрд. По карточкам стали распределять не только продукты, но и мыло и спички. В Москве торговля осуществлялась по «карточкам москвичей» только для местных жителей
https://b.radikal.ru/b06/2109/88/3c7bd835c829.jpg
В начале 1991 года были проведены две реформы финансового сектора – денежная и ценовая – они лишь усугубили бедность. Что касается внешней политики и курса «Новое мышление», все свелось к уступкам Западу. СССР перестал быть сверхдержавой и потерял контроль над мировой политикой. В республиках Союза к власти пришли сеператисты, требующие суверенитета. Близился распад Советского Союза

13 марта 1988 года в газете «Советская Россия» было опубликовано письмо «Не могу поступаться принципами»
 

http://histrf.ru/biblioteka/book/bun...-pieriestroiki
13 марта 2017

Бунт безоружных. К 29-летию протеста против перестройки

Сегодня в прошлом
http://histrf.ru/uploads/media/artwo...works_big.jpeg

В ленте новостей иной раз в один день приходится наблюдать трогательное соседство событий по принципу «и нашим, и вашим»: там крепится ядерная триада, там новые мощности станкостроения. И, сразу же – очередная приватизация чего-нибудь ценного или очередной вклад в US Treasures.

Сегодня, когда мы справляем 29-ю годовщину напоминания, что принципы или есть, или их нет, стоит поговорить о том, что формы обратной связи власти с обществом скорее деградировали. А ведь от этого сильно зависит вероятность новой перестройки, а также вероятность её пережить с наименьшими потерями.

Попасть в учебник

Письмо Нины Александровны Андреевой я помню ещё по урокам истории в школе. Школе, разумеется, постперестроечной. Автор учебника постарался над тем, чтобы придать этому эпизоду нашей истории уничижительных мазков: мол, какая-то учительница написала письмо, состоящее практически полностью из апологетики Сталину. А его взяли и опубликовали.

Непонятным из этого объяснения уже тогда было как минимум следующее обстоятельство: что же такого было в этом письме и в апологетике, если сам факт его написания и публикации попал в учебники истории? Учебник – это вообще занятный инструмент её изучения, дающий лишь самые основные контуры, насколько автор считает их основными. Письмо, получается, таким контуром стало.

Во-первых, не учительницы, а преподавателя Ленинградского технологического института, кандидата наук, научного сотрудника.

Во-вторых, специально для читателей из поколения социальных сетей: письмо Андреевой получило около 800 перепостов, то есть было перепечатано 8 сотнями изданий. Это примерно как если сегодня вашу запись в Twitter процитирует Дмитрий Медведев – мгновенная известность вплоть до самого маленького и отдалённого села.

В-третьих, представьте, что для ответа на вашу запись в соцсети руководство государства собирает двухдневное совещание и по его итогам одно из первых лиц даёт вам решительный отпор. Между тем, так и было: ответный разгромный материал в самой «Правде» писал Александр Яковлев. Дополнительной сложностью в этом для него было то, что фраза, ставшая заголовком письма-статьи Андреевой, была цитатой… Михаила Горбачёва на февральском (1988) пленуме: «Нашими марксистско-ленинскими принципами нельзя поступаться ни при каких условиях». Впрочем, пленум как раз был созван с тем, чтобы именно ими поступиться.

Бунт безоружных
http://histrf.ru/media/download/39564
Поскольку письмо Андреевой – полемика, причём сразу с несколькими оппонентами (Прохановым, Горбачёвым, заочно – с тем же Яковлевым как главным идеологом перестройки), сложно однозначно сказать, о чём именно это письмо. Это всё равно, что из потока времени вырезать пару недель.

Андреева пишет о своих спорах со студентами, которые, с её точки зрения, в меняющемся обществе начали утрачивать ориентиры («правильно-ложно», «хорошо-плохо»). Пишет о коллегах – профессорах, которые «внезапно» осознали, что мир более не движется классовой борьбой и её обострением – хотя годами писали противоположное. О курсе перестройки, которая отчего-то превращается в демонтаж государства как такового, поскольку затрагивает основы, на которых советский строй и существовал. Однако при этом никто не собирается ничего делать с мелкими проявлениями тлена вроде кумовства и коррупции, заказных диссертаций.

При этом само по себе письмо ярко иллюстрируют глубокий кризис советского общества. Приведённые Ниной Андреевой аргументы «за всё хорошее против кое-чего плохого» на поверку оказываются такими же лозунгами, что и болтовня «прорабов перестройки». С той только разницей, что «прорабы перестройки» – это и есть власть, а «силы добра» идеологически безоружны, потому что к тому времени мировоззрение, лежащее в основе их убеждений, окончательно превратилось из инструмента осмысления и совершенствования реальности в набор религиозных догм и священных «цитат из классиков».

Это не значит, что письмо ни о чём – наоборот. Оно о самом главном, сути происходящего. Может, примеры не самые актуальные, однако человек судил из своего окопа. Работай Андреева в другом месте, читатели узнали бы о грядущем исходе республик из Союза, планах масштабной ликвидации государственной собственности. Впрочем, нет: такой материал до печати уж точно не дошёл бы. Зато это письмо было максимально безопасным по последствиям для «перестройщиков», хотя и очень неприятным – лупило в самую точку. Ему лишь не хватало второй части, прогнозной – «к чему это в результате может привести».

Сомнительная эволюция обратной связи

Удивительно, но спустя почти 30 лет – а начинались эти самые 30 лет с заверений, что перестройка сделает общество более открытым и свободным – сложно представить такую степень влияния обычных граждан на процессы в государстве. Пусть не каждое письмо в газету становилось одним из контуров истории, однако самих писем было в избытке, измерялись они мешками. В редакциях существовали отделы по их обработке и подготовке к публикации.

Сегодня вместо этого мы имеем блогосферу – технологически более продвинутый, но на практике неэффективный образец обратной связи. Блогосфера похожа на чайник на плите. Обычно погромыхивает крышкой, когда закипает – протяжно свистит. Весь пар обычно в свист и уходит.

Есть форумы, тот же Гайдаровский. Это уже вроде как более экспертный уровень. Однако его лидеры мнений – наследники тех, кого в 1988 году громила Андреева. Громила, может, и не всегда фактологически верно, только ведь писала она о принципах, а не о фактах. А главный принцип в её материале сводится к тому, что сильное государство, хоть и отстроенное жестокой ценой (даже тем более, что именно такой ценой), нельзя демонтировать – это преступление и перед живыми, и перед мёртвыми.

Что куда возвращается

Наши сегодняшние достижения, строго говоря, нельзя считать таковыми. Поскольку ничего принципиально нового мы пока не построили. Мы прекратили демонтаж того, что у нас и так было. Либо восстановили разобранное. Взять хотя бы одну из последних новостей – работы по созданию Боевого железнодорожного ракетного комплекса «Баргузин» выходят на финальную стадию испытаний. Это хорошо и правильно, но это лишь восстановление БЖРК, которые имелись при Союзе (на современном технологическом уровне, конечно же, и всё же). Так же и с остальным.

Россия постепенно возрождает станкостроение, вернула контроль над стратегическими областями экономики, собрав предприятия в холдинги. Создаёт импортозамещающие производства, ликвидируя зависимость от поставок компонентов, находящихся во временно недружественных государствах, восстанавливает собственную элементную базу и компьютеры на её основе, старается защищать интересы во внешней политике, в том числе и силой. Для людей, хорошо знающих историю позднего СССР, в этом наборе нет ничего нового. Не в том смысле, что это плохо, наоборот. А в том, что угроза очередной перестройки до сих пор существует.

29 лет назад, когда КПСС усилиями своего высшего руководства спланировала и провела операцию по частичному демонтажу государственности, противостоять этой деятельности было некому. Простые коммунисты вроде Андреевой состояли в той же партии, что и их оппоненты. Причём оппоненты в этой партии занимали гораздо более значительные должности. По сути, мы имеем два громких «нет» последнего поколения советских людей как реакцию на происходящее: письмо Андреевой и мартовский референдум 1991 года, годовщина которого также не за горами. Да, они ничего не смогли изменить в моменте. Однако вряд ли без этой реакции мы бы имели попытку восстановления единого геополитического контура на евразийском пространстве (в виде ЕАЭС).

Сегодня, чисто с формальной точки зрения, можно создавать партию, идти с ней на выборы, в меру сил реализовывать собственное видение лучшего будущего. Вопрос таков: кто, в случае очередной перестройки, станет голосом поколения, «нет» поколения? Будет ли он достаточно громок, ударит ли в цель так сильно, что придётся вытаскивать из запасников всех последователей идей Гайдара для ответа?

08 Апреля 1986 - генсек КПСС Михаил Горбачёв впервые употребил слово «перестройка»
 

http://www.istpravda.ru/chronograph/2896/

Впервые слово «перестройка» из уст Михаила Горбачева прозвучало во визита молодого генсека в цеха ВАЗа в Тольятти: "Видимо, товарищи, всем нам надо перестраиваться. Всем..."

В мае 1986 года состоялся визит М. С. Горбачёва в Ленинград, где на встрече с партактивом ленинградского горкома КППС, генсек уже именует «перестройкой» новую программу общественно-политических реформ. Термин был подхвачен СМИ и стал лозунгом начавшейся новой эпохи в СССР. Правда, тогда еще мало кто знал, что сам термин "перестройка" Горбачев заимствовал из речей своего предшественника К. У. Черненко, который также требовал «перестроить» неэффективную экономику СССР.
http://www.istpravda.ru/upload/media...6cb58cba3f.jpg

Демократические реформы: 20 лет спустя
 

№07 (1274) 18-24 февраля 2005 года
ЧЛЕНЫ НАБЛЮДАТЕЛЬНОГО СОВЕТА «МН» КОНСТАТИРУЮТ: В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЗАВОЕВАНИЯ ПЕРЕСТРОЙКИ ЛИБО ДЕФОРМИРОВАНЫ, ЛИБО ВОВСЕ УТРАЧЕНЫ
ПОВОРОТ К ЧЕЛОВЕКУ, ЗАЯВЛЕННЙ ВО ВРЕМЕНА ПЕРЕСТРОЙКИ, ТАК И НЕ СОСТОЯЛСЯ. А МОГ БЫ.

Кризис между обществом и государством достиг угрожающего состояния-к такому выводу пришли члены Наблюдательного совета
«МН» в ходе дискуссии, посвященной 20-летию перестройки. В чем причина? Что произошла с теми ценностями, которые легли в основу «горбачевского» курса? Члены Наблюдательного совета сообща искали ответы и эти и другие вопросы. Теперь- очередь за читателями «МН», которых мы приглашаем продолжить дискуссию. Наблюдательный совет считает такую дискуссию весьма своевременной. В сложные моменты истории диалог газеты и ее читателей всегда помогал выработать общую гражданскую позицию. И соответственно выработать программу действий.

Наследуемое самовластие
 

Автор, историк, ректор РГГУ:
-Смысл перестройки, а значит, и ее юбилея, заключается в том, что субьектом российской истории стал человек.
До того как перестройка началась, страна жила другими категориями. Это война, революция, индустриализация, снова война. Когда в СССР стали происходить перемены, мир не сразу в это поверил. И понятно почему. То, что провозгласил Михаил Горбачев, было прямой противоположностью ценностям, которые культивировали в СССР.

Первыми ласточками перестройки стали солженицынский «Один день Ивана Денисовича» и «Новый мир» Твардовского. Эпоха закончилась. И концом ее стал другой символ: старики и старухи, протестующие против того, что делает с ними власть.
Поворот к человеку, заявленный во времена перестройки, так и не состоялся.
Тогда, в 80-е годы, люди восприняли нерешенные проблемы с некой надеждой. Сейчас-полная безнадега. Мы имеем в качестве власти разновидность самовластия. К тому же-наследуемое самовластие.

Конечно, никакого института народовластия не существует. Ну и что? Кремль находит путь, с помощью которого можно выйти из этой ситуации. Один-то раз власть уже передали по наследству. Значит, можно найти способы. Наследование, как мне кажется, в наших условиях может произойти в форме изменений некоторых функций. Например, премьеру перейдет реальная власть и этим премьером станет Путин. Кто запретит ему баллотироваться на новый срок?

Теперь о самовластии. Это дико звучит в начале ХХI века. Но попробуйте припомнить, когда и в каком случае несогласие между властью и обществом закончилось в пользу общества? В нашей истории, в том числе истории новейшего времени, ни одного такого случая я не нашел. Скажем, люди, которые повинны в чеченской войне, кто наказан?
Я не знаю, долго ли нам дадут возможность анализировать то, что происходит, и как-то пытаться
назвать все своими именами. Но пока у нас есть такая возможность, надо это делать.

Растерянность в превосходной степени
 

Автор, социолог,
Руководитель «Левада-Центра»:
-Мы уже много лет не видели такого отчуждения народа от власти. На наших глазах оно перерастает в массовое возмущение. Все это напоминает ситуацию, которая была 100 лет назад, накануне первой русской революции. Хорошо бы напомнить это власти. Перестройка была грандиозной попыткой выйти из тупика, открыть дверь к новым возможностям жизни страны. Мы не всем сумели воспользоваться, и теперь надо ответить: «Почему?» Это очень важно не оттого, что наступает юбилей перестройки, а оттого, что мы очутились в новом тупике. Кто-то пытается найти из него разноцветные революции. Дай бог удачи. У нас никто не пытается. И никакими стандартными мерами российскую ситуацию в корне не изменить.
Нужны новые импульсы. Глядя назад, понимаешь: такой импульс дала перестройка сверху. Теперь о ней не любят говорить, ее боятся. Поэтому газете необходимо сделать тему регулярной, из номера в номер. Пускай выступят те, кто считает, что перестройка была только во вред. Пускай покажут, что можно сделать другое. Но ведь все, что они когда-то придумали,-это стрелять в Москве и Риге.
В январе 32 процента опрашиваемых не поддержали президента России. Если бы эта треть хотя бы немного была организована, то это была бы громадная сила. Но у нас нет альтернативы. Люди не знают, к кому можно сегодня обратиться. Рейтинг президента и дальше будет ползти вниз, но из-за этого ничего не произойдет. Реальное общественное мнение не опора, а лишь подпорка. Пример Ельцина показал, что можно ничего не иметь в народе, а все равно держаться.

Эффект открытой форточки
 

Автор, политолог, Центр Карнеги:
Я абсолютно согласна с тем, что говорили мои коллеги. Но вывод из того, что было сказано, я делаю оптимистический.
Ведь чем хорош Путин? Тем, что отбросил все размывающие, гибридные тенденции.
Извините, может быть, не очень хорошо говорить, но если закроют газету, таким же образом определятся с другими либеральными институтами,-будет лучше… Я считаю, что самое худшее-это стагнация. Я считаю, что накапливание кризисных явлений-это как эффект открытой форточки: во-первых проясняет мозги, во-вторых, очень многое проясняет для населения. Кризис всегда ведет к консолидации либо власти, либо общества. По крайней мере, он ускоряет события.
Раскалывается ядро путинского электората. В мире нас вытесняют Китай и Индия-по очень многим параметрам. То ли это усилит кризис у нас, то ли заставит какую-то часть общества прагматично мыслить, потому что мы не хотим быть выброшенными из предбанника.
Очень интересные процессы происходят в СНГ. Совершенно очевидно, что европейская часть СНГ откалывается, превращаясь в своего рода санитарный кордон между Россией и Западом. И нечего думать, что Европейский союз даст нам успокоиться.
Главное, чтобы власть опять действовала в таком же духе-пилила под собой сук, грабастала «Юганскнефтегаз» и т.д. Другое дело, что ближайшие два-три года нас здорово могут стукнуть по шапке; но такую малость можно, наверное, и пережить.

Бессилие всесилия
 

Автор, академик:
-К середине 80-х страна представляла собой дряхлеющую милитаризованную ракетно-ядерную сверхдержаву, готовую лишь к тотальной войне. Многие миллионы людей под ружьем-от армии до КГБ и милиции-вместе с их семьями представляли очень весомую «копоративно-солидарного» населения страны. С новой силой вспыхнула экономическая агония, затянувшаяся благодаря очередному.
Для меня памятна попытка изменить традиционную для России парадигму безопасности. Михаил Сергеевич принял мое предложение создать временную депутатскую комиссию по разработке комплексной концепции национальной безопасности. Первым ее результатом было утверждение: 1) безопасность многокомпетентна-военно-политическая, экономическая, экологическая, информационная и т.п.;
2) приоритет имеют безопасность и права личности, потом общества и лишь затем государства (системы власти). И то, лишь если последнее способно обеспечить две первые составляющие комплексной безопасности.
Эта инициатива обеспокоила чекистов. Результатом стало прекращении работы комиссии через 40 дней с момента ее создания. Михаил Сергеевич написал на моей краткой отчетной записке: «Считать работу комиссии выполненной. Далее вопросы безопасности берет на себя президент».
Прошел десяток лет, а реального анализа роли России в современном мире так и не состоялось. Равно как и анализа вызовов ее безопасности. Лишь новоизбранный президент на собрании коллег в чекистком клубе доложил им, что задание по внедрению во власть выполнил. И улыбнулся.
Сегодняшний кризис власти, ею же и созданный-в частности из-за ампутации обратных связей (контролируемые и самоконтролирующиеся СМИ; виртуально-имитационный парламент),-равно опасен и для власти, и для народа страны. Подобные кризисы 1905, 1917, 1991 годов оказывались чреваты судьбоносными, порой трагическими последствиями. Кризис 2005 года грозит потерей управляемости. Пресловутая «вертикаль» нежизнеспособна в сегодняшнем мире. Отвязанность так называемых региональных элит, при внешней покорности, определена осознанием ими наступившего кризиса. Такое чувство испытали в 1991 году главы советских республик. Бывших советских.

Либералы-слабое звено
 

Автор, писатель:
-Апрель 1985 года-начало перестройки, а 9 мая-День Победы. В нынешнем году второму празднику-60 лет, и мне кажется, что годовщину перестройки замнут под благовидным предлогом-есть более серьезная дата. «Московские новости» должны сделать все, чтобы не забыли и о перестройке. Тем более что ее значение огромно, несмотря на все то, что происходит сейчас.
Как будут развиваться события? Впереди-парламентские и президентские выборы. Какие силы будут в них участвовать? На мой взгляд, это путинцы, националисты, коммунисты и либералы. Самая слабая сила-либералы. Националисты будут пытаться соединиться с путинцами. Если не удастся, то с коммунистами. И может случиться, что снова как наименьшее зло избирателям будет представлен путинец.
Замечу при этом, что в ближайшие годы у нас не может быть массовых выступлений, подобных тем, что были в Киеве. Но массовые выступления националистов вполне возможны, в том числе и против Путина тоже. Может быть, у меня это чувство обострено как у еврея, который чувствует нарастание антисемитизма. Но думаю, что дело не только в моих личных предчувствиях.

Спор шел за каждое слово
 

Автор, академик:
-Мне сложнее выступать по поводу перестройки, потому что если начнешь хвалить, то вроде бы себя хвалишь, а начнешь ругать-вроде бы Горбачева ругаешь. Но ясно одно: люди приняли перестройку в подавляющем своем большинстве. Приняли, конечно, с разными надеждами. Расслоение началось тогда, когда замелькали слова «демократия» и «альтернативные выборы», которые больше всего и испугали людей. Я помню первое заседание Политбюро-в том смысле первое, что когда стали обсуждать альтернативные выборы хотя бы в партии, то буквально всех членов политбюро охватил ужас.
Почему при такой реакции некоторые вещи были сделаны так быстро? Потому что они делались безо всякого сопротивления со стороны общества, а наоборот, как бы с одобрения. Теперь порой действительно удивляешься. А ведь тогда вспомните, казалось, что за отмену шестой статьи (Ст. 6 Конституции СССР.ю закрепляющая руководящую роль КПСС.-«МН») мы дрались очень долго. А ведь на самом деле недолго. Полтора года.
Посмотрите, сколько было возражений поначалу. Когда на политбюро внесешь решение, потом начинаются споры: зачем этого реабилитировать, хватит амнистии. То есть споры возникали по каждому поводу. А свобода слова…
Первое, с чего мы начали,-это, конечно, гласность. Она действительно стала помогать разгребать все это накопившееся дерьмо за время той власти. Ведь посмотрите, нынешняя власть начала с зажима гласности. Мы начали с гласности, а они с этого.
Еще меня очень волнует вопрос, как «захаривается» интеллегенция. Все-таки интеллегенция была ведущей силой перестройки. И ведь удалось же новой власти… Правда, президенту, видимо, помогает то, что он из определенных органов. Ведь и при советской власти отношения с интеллегенцией строились так: кому дать квартиру, а кому на дать, кого выпустить, кого не выпустить, кого напечатать, кого не напечатать и т.д.-всем этим занимался все-таки КГБ.
Мы раньше лгали при советской власти, но думали, что говорим правду. Теперь все общество лжет и знает, что это ложь,-и ничего не происходит.

ПЕРЕСТРОЙКЕ: 20 ЛЕТ
 

Из истории КПСС
 

-Помните тот момент, когда впервые поняли, что вы друг другу союзники в том, что позже назовут перестройки?

-Когда он (Александр Яковлев.-Ред.) предложил создать на базе КПСС две партии.

1,581

Егор Яковлев:-А вы?

Он сказал, что рано.