*227. Медведев: последний акт пьесы
 

http://www.echo.msk.ru/blog/shevtsova/810023-echo/

09 сентября 2011, 00:09
Как же трудно стало Медведеву заполнять паузу. Еще недавно он почти наслаждался своей функцией. Он явно верил в ее серьезность. Но вот подошел момент, когда стало ясно - нужно собирать вещи. Как тоскливо Медведев отрабатывает оставшееся время. С каким, видимо, раздражением он слушает призывы немногочисленных сторонников «стать мужиком». Его команда из последних сил пытается играть президента. Но и у нее иссякает воображение.

Только что закончившийся Мировой политический форум, который проходит в Ярославле под эгидой Медведева третий год, стал, видимо, последним его общением с массовой зарубежной аудиторией. Сам форум помог Медведеву создать имидж либерального реформатора за пределами России. Зарубежная тусовка приняла активное участие в этом проекте. Западные участники демонстрировали такую готовность дать себя использовать, от которой столбенели видавшие виды российские хозяева. Вспоминаю, как на прошлом форуме американский участник предложил оторопевшему Медведеву распространять российский демократический опыт в глобальных масштабах!

На форуме обсуждались проблемы «современного государства», которое не имеет ничего общего с реальным российским государством.

Словом, в Ярославле на пару дней строилась «потемкинская деревня». Строили ее проверенные кремлевские кадры, которые знали, что делают.

Авиакатастрофа в то же время и в том же месте превратила обсуждение «современного государства» в трагический фарс. Сам Медведев своей вымученной речью на форуме фактически подтвердил: Это мой третий акт. Прочитайте эту речь, кто сможет ее осилить. Это речь человека, случайно и временно оказавшегося на посту российского президента. У Путина, видно, садистское чувство юмора…

Причем, каждый раз, когда Медведев выходит на публику, он только усиливает впечатление своей неадекватности. Все эти фразы - «мы должны развиваться, но делать это гармонично и постепенно» - призваны помочь ему удержать паузу. Но сколько можно повторять одно и то же?

Может быть, лучше просто стоять и молчать, пока не прозвенит звонок и на сцену не выйдет сценарист с новой пьесой?! Стоять осталось недолго.

Содержание темы:
#01 страница
#01. Лилия Шевцова. Медведев: последний акт пьесы.09.09.2011, 13:33
#02. Лилия Шевцова. Деградация
#03. Лилия Шевцова. Интеллигенция - хребет путинского режима
#04. Лилия Шевцова. Россия: Логика упадка
#05. Лилия Шевцова. Перехват лозунгов
#06. Перикл
#07. Лилия Шевцова.РОССИЯ СЕГОДНЯ, ЗАВТРА И ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ЛЕТ. СТРАНА И ВЛАСТЬ. 21 декабря 2000 года
#08. Слон. Лилия Шевцова: как Путин избавит Россию от Путина
#09. Лилия Шевцова. Кризис власти: есть ли у нее альтернатива
#10. Лилия Шевцова. Кризис власти: есть ли у нее альтернатива
02 страница
#11. Лилия Шевцова. Валдайская доктрина Путина. 24.09.2013, 00:47
#12. Лилия Шевцова. Белый дом просто тянет со списком или отказался от его расширения?
#13. Svobodanews. Лилия Шевцова о новой политике Владимира Путина
#14. Лилия Шевцова. 2013-й — жизнь в Interregnum. Или о том, как мир заблудился
#15. Лилия Шевцова. Мы живем в маргинальном поле
#16. Лилия Шевцова. Путинский ультиматум
#17. Лилия Шевцова. Кремль предложил Вашингтону сделку
#18. Лилия Шевцова. Ужин Всемером
#19. Лилия Шевцова. Мир глазами Л. Шевцовой 01.12.2011
#20. Лилия Шевцова. Жесткая реакция Запада на катастрофу с самолетом неизбежна
03 страница
#21. Лилия Шевцова. Победа или самоубийство? 28.09.2015, 18:06
#22. Лилия Шевцова. Шпагат
#23. Лилия Шевцова. Конец эпохи
#24. Лилия Шевцова. Валдайский форум
#25. "Апостроф". Л. Шевцова: возможно, путь России — раскол на мелкие части
#26. Лилия Шевцова. Кремль предупрежден
#27. Лилия Шевцова. Кремлевский сеанс психотерапии
#28. Лилия Шевцова. Тупик
#29. Лилия Шевцова. Постмодернизм
#30. Лилия Шевцова. Опоры начали раскачивать здание
04 страница
#31. Лилия Шевцова. Рыцари «реализма». 02.02.2016, 06:43
#32. Лилия Шевцова. Десант мюнхеноидов
#33. Лилия Шевцова. Трудности прогноза
#34. Лилия Шевцова. Мир вокруг нас - время сделок
#35. Лилия Шевцова. Нарыв лопнул
#36. Лилия Шевцова. Доигрались!
#37. Лилия Шевцова. Иллюзионисты
#38. Лилия Шевцова. Кулак и пряник
#39. Лилия Шевцова. Что охраняют наши охранители? 2 АВГУСТА 2007 г.
#40. Лилия Шевцова. Что охраняют наши охранители? Часть II
05 страница
#41. Лилия Шевцова. Что охраняют наши охранители? (Часть III). 13 АВГУСТА 2007 г.
#42. Лилия Шевцова. Зачем весь этот балаган? 29.06.2016, 03:57
#43. Лилия Шевцова. «Друзья России»
#44. Лилия Шевцова. Будем считать боеголовки
#45. Лилия Шевцова. Доктрина межеумочности
#46. Лилия Шевцова. О пользе общения с президентом. 9 ИЮЛЯ 2011 г.
#47. Лилия Шевцова. НАТО. Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй
#48. Лилия Шевцова. Как удержать власть?
#49. Лилия Шевцова. Разрыв
#50. Лилия Шевцова. Русская рулетка
06 страница
#51. Лилия Шевцова. Закон непреднамеренных последствий. 26.10.2016, 09:44
#52.[/B] Лилия Шевцова. Постмодерн заканчивается
#53. Лилия Шевцова. Добро пожаловать в Jurassic Park!
#54. Лилия Шевцова. Год отката
#55. Svobodanews. Исчерпанное время постмодерна
#56. Лилия Шевцова. Как Россия на Америку подсела
#57. Лилия Шевцова. Брызги или парадоксы нашей жизни
#58. Лилия Шевцова. Как Трамп Россию в угол загнал
#59. Лилия Шевцова. Бессильное всесилие
#60. Лилия Шевцова. Облако державности

Деградация
 

http://www.novayagazeta.ru/data/2010/135/15.html


http://www.novayagazeta.ru/ai/article.942367/pics.1.jpg

Приближающиеся выборы 2011—2012 годов станут элементом делегитимации власти

Петр Саруханов — «Новая»

Если критерием стабильности является отсутствие массового протеста, то Россия выглядит спокойнее, чем Франция либо Италия. А потому есть основания предполагать, что российской власти удастся себя воспроизвести в 2011—2012 годах. Тем более что на самосохранение российской системы работает целый ряд факторов.

В первые в российской истории ресурсом российского самодержавия стал Запад. И потому, что либеральные демократии переживают кризис и пытаются решить свои проблемы через переход к «вненормативному» прагматизму. И потому, что западные правительства, не зная, что с Россией делать, пошли по легкому пути, назвав его «перезагрузкой». Вот ее содержание: «Россию не переделать. Будем сотрудничать с Кремлем какой есть и не будем его раздражать».

Дискредитация либеральной альтернативы также облегчает самосохранение единовластия. Дело не только в «лихих 90-х», когда под лозунгом либеральных реформ власть строила олигархический капитализм. На единовластие работает системный либерализм. Он представлен в правительстве и прослойкой обслуживающих власть словоохотливых западников. Аргументация системного либерализма незатейлива: «Россия не готова к радикальным переменам. Нужна постепенность. С властью следует вести диалог и осуществлять политику «малых дел».

Эта риторика является обоснованием системы-паразита, которая существует за счет одновременного «присасывания» к Западу и отторжения от него. Либеральная фразеология позволяет не только развивать рыночные отношения в той форме, которая облегчает присвоение рыночного продукта правящим классом. Она обеспечивает инкорпорирование российской элиты в ткань западного общества и ничуть не мешает национал-державническому курсу внутри России с целью изоляции российского общества от Запада.

Гибридность режима с его идеологической неопределенностью и размытостью правил игры сохраняет возможности для частичного удовлетворения интересов различных политических и социальных факторов. В ряде стран (Сербии и Украине) гибридные режимы облегчили их либерализацию, пусть в случае с Украиной и непоследовательную. В России режим-гибрид перемалывает любые попытки либерализации.

Отмечу и способность правящего класса к имитациям, которые дискредитирует даже намек на оппонирование. Правда, здесь трудно не увидеть парадокс. Ставший даже для части элиты одиозным, Путин с его агрессивной архаикой начинает провоцировать тягу к переменам. Напротив, Медведев с его модернизационной мантрой, порождая надежды на «оттепель» при своем полном бездействии, затрудняет обновленческий процесс. Вот ведь какая ирония истории: политик, выглядящий как реформатор, может принести прогрессу больше вреда, чем откровенный традиционалист. И дело не в принадлежности Медведева к правящей группировке. Испанский лидер Адольфо Суарес был любимцем Франко. И при этом он сумел стать отцом самой успешной трансформации, отказавшись от монополии на власть. «Модернизаторство» Медведева, напротив, заточено на то, чтобы эту монополию укрепить.

Воспроизводство системы облегчает и «фактор веры». Я имею в виду надежду экспертов и политиков на то, что тандем Путин — Медведев означает неизбежность раскола элиты и возникновение двух моделей развития — консервативной и умеренно-реформаторской. Реальных доказательств того, что дрязги между командами лидеров и их разная стилистика являются подтверждением наличия внутри власти концептуальных различий, найти не удается. Налицо доказательства обратного — того, что тандем является успешной формой сохранения во власти Путина и продления жизни персоналистской власти. Не потому ли сама власть благосклонно смотрит на попытки доказать «разность» внутри тандема?

Более того, правящая элита больше опасается «горбачевского синдрома», т. е. потери монополии на власть и, несмотря на усталость от Путина, явно предпочитает известное неизвестному. Но даже те элитные группы, которые являются потенциальными сторонниками либерализации, не готовы ее инициировать при отсутствии давления снизу.

Как система работает против себя

И все же «процесс пошел». Мы привыкли к падению систем под влиянием революции снизу. Между тем есть другая модель упадка, которую британский историк Арнольд Тойнби назвал «государственным самоубийством». Ее суть в том, что принципы построения системы могут вести ее к гибели и без революции. Именно так закончил свою жизнь Советский Союз. В жизни российской системы повторяется та же логика. Она действует столь же неумолимо, проявляя себя садистским для системы способом: то, что вчера поддерживало ее существование, сегодня начинает действовать против нее.

Президентская «вертикаль», построенная на субординации, ведет к бездеятельности бюрократии, обслуживающей «вертикаль», а в итоге к параличу процесса осуществления решений. Тотальная зачистка политической сцены выталкивает протест на улицу. Диктатура Кадырова, существующая за счет лояльности Путину, — пример того, как сам центр поощряет подрыв государственного устройства. Станица Кущевская с ее криминализацией власти — еще один признак разложения государства.

Недавно коррупция облегчала сосуществование государства и общества через практику неформальных сделок. Сегодня коррупция, заблокировав развитие, стала подрывать и стабильность.

Иное звучание приобретает и имитация. Сейчас мало кого уже обманешь созданием видимости парламента, партий и прочих атрибутов политики. Люди понимают, что имеют дело с фальшью, и фальшь зачастую раздражает больше, чем откровенный авторитаризм.

Впрочем, правящая элита уже не предпринимает усилий убедить россиян в том, что российская «демократия» настоящая: что суд независимый, партии заботятся об их интересах, а правительство думает о народном благе. Переход от имитации к откровенному пренебрежению к обществу — это новый шаг в деградации российской системы.

Ходорковского и Лебедева держат в тюрьме уже по совершенно издевательскому поводу. Митинги разгоняют, несмотря на уверения Медведева в приверженности демократии. Готовность власти «поделиться опытом» развития гражданского общества, например, с американцами, выглядит откровенным издевательством — в первую очередь над гражданским обществом.

«Да плевать нам!» — эта политика должна, видимо, демонстрировать уверенность и силу власти. На деле она убеждает в ее неуверенности и бессилии. В этой ситуации у власти неизбежно возникает искушение прибегнуть к репрессиям. А среди части общества может возникнуть стремление симметрично ответить. История нас учит: отсутствие возможностей для самопроявления только усиливает мощь противостояния власти и общества; а попытка власти применить силу превращает противостояние в конфронтацию.

Упор на неформальные сделки приводит к тому, что отдельные элементы системы занялись собственными интересами, ставя под угрозу выживание системы. Именно это произошло с милицией, которая (как и другие силовые структуры) в силу своей коррумпированности перестает быть инструментом защиты режима и становится фактором его дискредитации.

На сужение поля маневра российской системы работает и энергетический фактор. Настойчивые попытки Европы найти заменители российских газа и нефти говорят о том, что сырьевая зависимость ЕС от России, т.е. важнейший источник существования российского государства, имеет временные пределы.

Система начала работать против себя. Это вызов, на который правящая элита ответить не способна. Любое ее решение только ускоряет неизбежность. Реально бороться с коррупцией — значит отказываться от слияния власти и собственности и от своей монополии на власть. Смириться с коррупцией — значит согласиться на гниение, в том числе и власти. Отказаться от вертикали для правящей команды равнозначно политическому самоубийству. Держаться за вертикаль — значит повторить путь СССР.

Россия проскочила этап «застоя» в годы путинского президентства, которое воспринималось как «подъем». Сейчас мы вошли в фазу стремительной деградации. Надежды на то, что в системе осталось «окно возможностей» для эволюционных преобразований сверху, могут только затруднить выздоравливание. Либо сделать его невозможным.

Система себя исчерпала, и она нереформируема в принципе — вот та истина, которую нам доказывают сама жизнь и весьма энергично сами лидеры. Вопрос в том, что нужно сделать, чтобы неотвратимое падение системы не стало крахом России.

Есть ли альтернатива?

Система персоналистской власти выстроена так, что внутри нее вообще не может быть альтернативы. Реальная либеральная (и любая другая) оппозиция в России может быть только внесистемной. Но может ли внесистемная либеральная оппозиция использовать легальные поводы, например, приближающиеся выборы для того, чтобы заявить о себе, или она обречена на то, чтобы существовать в виде уличного протеста? До сих пор участие оппозиции в контролируемых сверху выборах подтверждало беспомощность демократически мыслящей части общества. Понятны опасения, что новые попытки оппозиции войти в эту реку закончатся тем же. Все зависит от того, сумеет ли оппозиция использовать механизмы единовластия для консолидации единомышленников. Для этого оппозиция как минимум должна открыто заявить, что не испытывает иллюзий относительно возможности свободных выборов в нынешней России и использует повод для того, чтобы получить доступ к обществу.

Это будет непростая задача: попытаться принять участие в имитации для того, чтобы доказать ее исчерпанность. Если не удастся второе, оппозиция опять станет частью кремлевского шоу.

Выборы

Приближающиеся выборы 2011—2012 годов будут играть роль, противоположную той, которую от них ожидает власть, — они станут элементом делегитимации власти. Причем если на выборы пойдет Путин, он тем самым даст новый толчок этому процессу. Медведев либо кто-либо «третий» в качестве кандидата правящей корпорации вызовут прилив новых надежд на перемены. Пройдет еще какое-то время, пока даже самым наивным не станет ясно, что очередные надежды — лишь отложенное разочарование. Впрочем, неужели опыта последних лет недостаточно для того, чтобы убедить упорствующих в своем оптимизме, что правящая команда не может отказаться от монополии на власть?

Кстати, среди обслуживающего власть слоя все активнее муссируется идея «компромиссов». Это признание неуверенности в будущем. Здесь, однако, важно не обольщаться: речь идет о поисках выживания все того же единовластия, возможно, за счет «контролируемой» состязательности. Между тем если речь идет о принципах — то здесь не может быть никаких компромиссов.

Какова будет скорость государственного самоубийства, пока неясно. Вспомним, что в 1990 году советское общество, поддерживая сохранение СССР, понятия не имело, что к концу 1991-го СССР исчезнет. Грядущие выборы могут стать актом воспроизводства российского единовластия. И не важно, кто его будет олицетворять. Пока не ощущается нарастания давления снизу, которое бы изменило этот сценарий. Но каждый акт самоизбрания власти в ситуации, когда у нее истощается ресурс задабривания населения, будет ударом по системе.

В этой связи возникает реальная угроза: омертвление системы может произойти раньше, чем возникнет конструктивная альтернатива. А потому нужно спешить — и с самоорганизацией либеральной оппозиции, и с активизацией всех сил, которые выступают за возврат к конституционным нормам (одно невозможно без второго). Есть и еще одна задача для контрэлиты: начать разработку механизмов перехода России к новой системе, которая будет построена на основе соревновательности. Именно это во времена «социализма» делали поляки и венгры, еще не зная, когда эти механизмы пригодятся. В России они могут быть востребованы раньше, чем мы предполагаем.

Лилия Шевцова

Интеллигенция - хребет путинского режима
 

http://1gatta-felice.livejournal.com/204536.html

17 Янв, 2011 at 5:49 AM

Про слойки
http://i055.radikal.ru/1101/45/db9eef857bf0.jpg
Лилия Шевцова ("Новая газета" № 01 от 12 января 2011 года)

Смогут ли российские интеллектуалы отказаться от кремлевских «пряников» в массовом порядке. И что еще должна сделать власть, чтобы служить ей стало совсем неприлично

http://pics.livejournal.com/1gatta_felice/pic/000c434q


Великие умы недавнего прошлого — от Макса Вебера до Карла Поппера, от Юргена Хабермаса до Альбера Камю — мучительно думали о призвании интеллектуалов. Их размышления в 90-е годы суммировал Ральф Дарендорф, мысль которого можно свести к такой вот аксиоме: интеллектуалы несут ответственность перед обществом. Там, где они молчат, общество утрачивает свою будущность.

Опыт «бархатных революций» Восточной Европы позволяет сформулировать еще одну аксиому: прорыв к свободе может быть бескровным, лишь если интеллигенции удается сохранить в обществе не только роль морального арбитра, но и способность к формированию повестки дня.

Если эти аксиомы верны, то будущее России печально.

Понять, какую роль прослойка, профессия которой — думать, играет сегодня в России, не составляет труда. Нужно взглянуть на механизм, который обеспечивает выживание российской системы. Этот механизм на удивление прост и пока эффективен в осуществлении интересов власти. Российской правящей корпорации удается сохранять систему, давно пережившую свое время, благодаря игре в противоположности. Эта игра позволяет системе менять окраску и имитировать движение в разных направлениях. Фокус в следующем: нужно одновременно апеллировать к разным слоям, нейтрализовывая их недовольство, и создавать видимость развития, в то время как стоишь на месте.

С одной стороны, Кремль подкармливает националистическую волну, с другой — не забывает о подпитке имперских настроений. С одной — власть пропагандирует антизападничество для внутреннего пользования, с другой — обнимается с западными лидерами, а кое с кем имеет свой частный бизнес. С одной стороны, власть не скрывает своей антилиберальной сущности, с другой — опирается на «системный либерализм», т.е. на либеральную риторику и людей, которые позиционируют себя как либералы. И здесь — внимание: это балансирование на канате было бы невозможным без участия самых разных групп «думающего» сословия — от националистов до империалистов, от левых до правых. Все они с разной степенью воображения имитируют свои проекты, облегчая жизнь системы-хамелеона.

Правда, в декабре 2010-го балансирование национализма и имперскости дало сбой. На улицу вышла молодежь с ксенофобскими лозунгами, которая, видно, не на шутку напугала кремлевских кукловодов. Взбунтовалось путинское поколение, выросшее в период «вставания с колен» и интуитивно почувствовавшее безнадежность будущего. Путин, обычно державший паузу в моменты прежних испытаний и в этой паузе видевший способ продемонстрировать свои силу и выдержку, на сей раз среагировал молниеносно. Это подтверждает осознание властью угрозы выпадения важного элемента, помогающего удерживать равновесие.

Но сможет ли Кремль приручить выползающего из бутылки джинна? Скорее всего, произойдет то, что произошло с игрой в имперскость, — именно она дала толчок к распаду России. Этот процесс нашел отражение в формировании де-факто самостоятельных северокавказских режимов, диктующих свои требования монополии (уникальный случай в мировой истории!). В этой ситуации рост русского национализма только подстегнет дезинтеграцию.

Власти пока удается сочетать антизападничество и «перезагрузку» с Западом. Но и здесь накапливаются проблемы. Постоянно подпитываемое телевидением и национальным лидером антизападничество, и прежде всего антиамериканизм, стало способом самовыражения нового поколения. Хоккеисты молодежной сборной, матом костерившие американцев и своих канадских соперников в Баффало, выражали то, что ощущают многие россияне в отношении Запада, и то, как они разрешают свои комплексы. Рано или поздно антизападничество, ставшее для части россиян национальной идеей, заставит общество обратить внимание на космополитизм правящего класса, ставшего частью западного мира.

А вот третья опора системы — «системный либерализм» — уже зашаталась. Если эта опора рухнет, тогда и начнется обвал всей конструкции. Ведь только включенность людей, позиционирующих себя как либералов, в обслуживание власти позволяет и власти, и системе в целом выглядеть цивилизованно. Только имитация либерализма позволяет классу рантье лично интегрироваться в западное общество.

«Системный либерализм» включает разные уровни поддержки власти: либералы в исполнительных органах, участие либерально мыслящих либо либерально выглядящих людей в Общественной палате, в Совете по правам человека при президенте и различных советах при других органах власти либо правоохранительных структурах, либералы в «телеящике». Вот далеко не полный перечень проявлений прирученного либерализма, который с успехом конкурирует с ручными национализмом, империализмом и коммунизмом.

Все группы интеллигенции от «государственников» до левых (от Проханова до Зюганова) строят «потемкинские деревни». Но основную нагрузку в поддержке статус-кво несут системные либералы. Потому что именно они дискредитируют единственно возможный выход из российского единовластия.

Почему российские интеллектуалы идут в услужение власти? Для некоторых конформизм по традиции является формой жизни, и они им даже бравируют. Символом конформизма как жизненного кредо стал Никита Михалков. Страх маргинализации и потери комфорта жизни заставил других (и таких большинство) выбрать молчаливый конформизм, который они неуклюже пытаются скрыть под осторожным брюзжанием.

Для третьих сотрудничество с властью основано на вере в «реформы сверху», в результативность «малых дел», в надежде на реформаторство Медведева либо, напротив, в способность Путина укрепить государство. Но можно ли надеяться на реформы «сверху» после двадцати лет их отсутствия? Сколько «добрых дел» сделала власть под влиянием интеллектуалов при власти? Как можно верить в либерализм Медведева после репрессивного поворота его президентства? И разве не при Путине Россия начала терять Северный Кавказ?

Между тем Россия вступает в новый избирательный цикл. В ситуации, когда система исчерпывает средства выживания, можно лишь ожидать ужесточения режима, не собирающегося покидать сцену. Это оставляет интеллектуалам «при власти» лишь один вид конформизма — михалковский, не претендующий на сохранение достоинства.

Раздражение в среде конформистов выбором, который сделали Шевчук, Улицкая, Акунин, Прилепин, Фатеева, Ахеджакова, Угаров и его «Театр.doc» и драматурги, объединившиеся вокруг него, вполне понятно. Ведь эти люди, выйдя в антисистемное поле, заставили оставшихся «там» чувствовать себя неуютно, возможно, и отвратительно. Ведь у многих «там» сохранилось, пусть на уровне атавизма, ощущение репутационного ущерба. Об этом свидетельствует стыдливое письмо президенту представителей «системного» рока, подписанное Гребенщиковым, Макаревичем, Скляром, Кинчевым и Шахриным, с просьбой «справедливо разобраться» с Ходорковским и Лебедевым. Видно, все-таки что-то у них там скребет внутри…

Означает ли тот факт, что коль скоро с этой системой и с этой властью все стало ясно, интеллигентское сословие решится снять с себя лакейский сюртук? Выйдут ли приличные люди из многочисленных загончиков при власти? Причем все вместе и окончательно? Откажутся ли они от участия в фарсах на телевидении, где из них делают шутов? Пока мы видим признаки иного движения, во всяком случае, среди системных либералов. «Зазор между дуумвирами расширяется», — убеждает нас популярный комментатор. «К заявлениям Медведева стоит отнестись серьезно», — призывает другой. «Главным остается вопрос, какое место видит для себя Медведев после 2012 года», — надеется третий. «Важно уметь пользоваться процессуальными возможностями (!)» — убеждает четвертый.

Другие собираются жаловаться президенту на власть и ее правоохранительные органы. И все они ищут обоснование, почему им нужно дружить с властью. «Чтобы влиять на власть», — говорят одни. Как будто они на нее влияют. «Чтобы информировать власть», — говорят другие. Как будто власть не знает, что происходит вокруг. Есть и новый аргумент: «Мне власть не нравится. Но оппозиция тоже». Что мешает создавать оппозицию, которая понравится?

Интересно, что еще должна сделать власть, чтобы убедить коллег, что дальше служить имитацией неприлично?

Правда, власть далеко не глупа. Она пытается не перебарщивать с насилием. Обращу ваше внимание на любопытный феномен: логика системы ведет к ужесточению режима; но логика выживания правящего класса требует сохранения пристойного лица, без чего лично интегрироваться «в Запад» невозможно. Поэтому демонстрация кнута не мешает помахиванию «пряником». Власть продолжит приглашать «на чай» с лидерами тщательно отобранных интеллектуалов (но больше никаких Шевчуков!). А избранные будут преданно и с восторгом ловить взгляд лидера, как это продемонстрировал нам Ярмольник. Либо с обожанием восклицать: «Вы хороший мужик!», как это сделала великая актриса, встретившись с «национальным лидером» (и великие, увы, оказываются слабы, оказываясь рядом с властью).

Объятия власти с избранными будут лишь только подчеркивать репрессивную тенденцию — и чем жестче будет кнут в отношении нелояльных, тем больше «пряников» власть будет предлагать лояльным. Боюсь, что немало последних с радостью воспримут подмигивание власти как индульгенцию и как повод остаться в тени власти. Впрочем, может быть, я ошибаюсь?

В 80-е годы в Польше сотрудничать с режимом для интеллигенции означало потерю чести — полностью и бесповоротно. Польский режиссер Кшиштоф Занусси рассказывал: «Наши актеры бойкотировали государственное телевидение. Мы не давали интервью официальным СМИ. А люди, которые встречали известных интеллектуалов на улице, говорили: «Спасибо, что вас нет на телевидении». Вот почему польская интеллигенция сохранила в глазах населения роль морального арбитра, что облегчило бескровный ход трансформации: арбитр сдерживал разрушительные эмоции.

Как вы думаете, смогут ли российские интеллектуалы отказаться от кремлевских «пряников» в массовом порядке? Кто из них откажется «от чая» с лидером? Скажут ли они «нет», когда их будут приглашать на телевизионные клинчи и ток-шоу? Откажутся ли от орденов и премий, которые рассматриваются властью как плата за лояльность? И когда это будут делать одиночки, последуют ли за ними остальные?

Феномен интеллигенции «при власти» имеет два последствия. Во-первых, в обществе самоликвидируется сила, призвание которой в том, чтобы сохранять моральное и этическое измерение. Никакая другая прослойка — ни бизнес, ни технократы, ни менеджеры в этом качестве интеллигенцию не заменят. Во-вторых, сужается возможность для деятельности по проектированию выхода из нынешней системы. Пока нет признаков, что другие социальные группы способны этим заняться. В скобках замечу: интеллектуалы, как правило, плохие управленцы и не в этом их функция. Но без них невозможен общественный прорыв.

У нас же интеллигенции сломали позвоночник. Власть ее слишком долго насиловала, причем при добровольном согласии многих ее представителей. Может ли задавленное и затравленное «думающее сообщество» попытаться сыграть ту роль, которую сыграли интеллектуалы в других странах? Думаю, что по крайней мере оно сможет возродить понятие «репутация» и вернуть в обиход понятие «стыд». В России уже есть критическая масса антисистемных интеллектуалов, способных это сделать. Как именно? Это уже вопрос для обсуждения.

Россия: Логика упадка
 

Агония приближается быстрее, чем наше осознание ее неотвратимости

Двадцать лет назад с мировой карты исчез Советский Союз. Но до сих пор мир не может справиться с последствиями этого события. Международная система с ее «Политбюро» — Советом Безопасности — продолжает дер¬жаться на балансе держав, одна из которых более не существует, консервируя реальность середины прошлого века. Запад, потеряв своего оппонента, погрузился в дрему, забыв о миссии и ценностях, предпочитая им ситуативный прагматизм. Наконец, распад СССР и антикоммунизм легитимировали воспроизводство «русской матрицы», но уже в новой упаковке.

Когда у вызова нет ответа
Британский историк Арнольд Тойнби, проанализировав зарождение, взлеты и смерть мировых цивилизаций через формулу «Вызовы и ответы», вывел аксиому, которая продолжает быть актуальной и сегодня. Тойнби доказал, что при развитии мировых цивилизаций решающую роль играли внешние и внутренние вызовы, которые заставляли человеческие общности искать все более совершенные способы упорядочивания. Засуха и болезни, миграция народов и угроза извне, географическое положение и клановые войны, народные восстания и религиозная вражда, наконец, природные катаклизмы и новые технологии побуждали человеческие сообщества находить более высокие формы своей организации. Те общества, которые упорно воспроизводили себя в прежнем виде, умирали. Так уходили из жизни великие цивилизации, среди них древнеегипетская, шумерская, греко-римская, византийская, османская.
Единственной успешной цивилизацией оказалась европейская, которая вовремя нашла способ реагирования на мировые и внутренние вызовы — через упорядочивание себя на основе закона, частной собственности и признания прав личности. Неевропейские общества (Индия, Япония, Турция, Южная Корея) смогли найти новое дыхание через вестернизацию общественного и государственного устройства. Индия и Япония приняли западные стандарты под давлением извне (в первом случае роль «трансформатора» сыграла британская колонизация; во втором — американская оккупационная администрация и генерал Маккартур). И Индия, и Япония сумели найти баланс между западными нормами и культурной особостью. Напротив, Турция и Южная Корея сами отказались воспроизводить модель, которая вела их к деградации, и стали заимствовать европейские принципы организации власти, гарантируя для себя место среди влиятельных мировых игроков.
Оставшиеся великие цивилизации (исламская, китайская, российская) пока не убеждают, что они нашли свой способ существования в качестве полноценных и успешных мировых субъектов. Нынешний экономический взлет Китая может оказаться лишь всплеском на пути заката китайского централизованного государства, с трудом сдерживающего пробуждающееся общество.
История мировых взлетов и падений позволяет выявить закономерности, которые на всех исторических этапах вели к загниванию и уходу из жизни прошлых обществ. Вот те признаки, которые говорят о том, что цивилизация теряет жизненный потенциал:
- неспособность продвинутого меньшинства стать движущей силой обновления;
- централизация власти как ответ на новые вызовы;
- опора на лидера — и отказ от смены лидерства;
- консолидация общества через поиск внешнего и внутреннего врага;
- милитаризация режима и политической ментальности;
- создание гигантских проектов, которые должны отвлечь внимание от накапливающихся проблем;
- попытка косметического обновления системы без изменения ее «корневых» стандартов.
Не правда ли, что эти закономерности выглядят знакомыми?

Реставрация вместо перемен
Если взглянуть на эволюцию российской цивилизации через формулу «Вызовы и ответы», то мы увидим, что российская элита, каждый раз подходя к очередному кризису, пыталась предложить не новые принципы упорядочивания общества, а новые формы воплощения старых принципов. Речь идет о постоянном возрождении триады — персоналистская власть, слияние власти и собственности и стремление удержать сферы геополитического влияния. Все попытки российского реформаторства оказывались способом сохранения этой триады.
Причем Россия является уникальной цивилизацией, которая сумела устоять и войти в современность за счет максимальной эксплуатации факторов, которые приводили к упадку иные цивилизации. Я имею в виду: централизм, милитаризацию и истощение собственного человеческого ресурса. Российская система и ее персонификаторы встречали вызовы чудовищной концентрацией властного и силового инструментов, а также готовностью жертвовать собственным населением. Игорь Клямкин напоминает и о еще одном факторе выживания российского единовластия — его способности к заимствованию западных технологий, которые позволяли стимулировать военно-техническое развитие без изменения принципов организации государства. Такова была суть петровской модернизации, повторенной Сталиным. Атомная бомба, которая позволила СССР на долгие годы обеспечить державную мощь в соперничестве с Западом, была прежде всего следствием успехов советской внешней разведки, т.е. «политики заимствования».
Сталинский период оказался, однако, последним державным «вздохом» единовластия. Со смертью Сталина началось его медленное выдыхание. Михаил Горбачев был первым советским лидером, который ощутил российский вектор и попытался реформировать единовластие, лишь подтвердив, что оно реформированию не подлежит. «Перестройка» стала толчком к демонтажу советского государства. Но как оказалось вскоре, «русская матрица» смогла выжить, сбросив старую «государственную кожу».
Что мы получили в итоге падения СССР? Обновление персоналистской власти в виде президентства, стоящего над обществом и ему не подконтрольного; слияние власти и на этот раз частной собственности и, наконец, сохранение стремления политического класса к наличию «сфер интересов», т.е. элементов имперскости (пусть даже имитационной). Даже немало российских либералов продолжают верить, что Россия может существовать только как центр собственной галактики. Словом, в начале 90-х годов Россия оказалась в тупике: не сумев отказаться от «триады», она зависла в историческом пространстве.
В этом контексте Борис Ельцин предстает не как лидер-революционер, а как «лидер реставрации», который возглавил возврат России к персоналистской власти, на сей раз в виде «назначенной монархии», легитимирующей себя управляемыми выборами. Правда, было бы ошибкой всю ответственность за неспособность выйти из прошлого возлагать исключительно на Ельцина. Российская элита, и в первую очередь те, кто позиционировал себя как демократы и либералы, сама отказалась от трансформации, сделав ставку на вождя как движущую силу российского развития.
Сегодня приходится признавать неприятную правду о российском «продвинутом меньшинстве» и его роли в восстановлении единовластия. Дмитрий Фурман был одним из первых, а возможно, и первым на демократическом фланге, кто сделал вывод: «Дело не в «темном народе», мешавшем интеллигентным демократам вести его к светлому будущему. Дело именно в демократах… — ведь именно они пришли к власти в 1991 году и затем тщательно и последовательно затаптывали все ростки демократии». Причем ответственность за возврат России в прошлое несут не только системные либералы. Ее разделяем все мы — т.е. те, кто вознес Ельцина наверх как Спасителя, отдав ему судьбу России, не имея мужества и смелости взять эту судьбу в свои руки.
1993 год — принятие новой Конституции, обосновывающей сверхпрезидентство; 1996-й — манипуляции с выборами Ельцина и формирование модели «управляемых выборов» и, наконец, 1999-й — назначение Владимира Путина в качестве преемника и гаранта статус-кво — это вехи возрождения российского единовластия. Если считать, что истоки обуславливают последующий процесс, то ответственность ельцинской элиты, в 90-е годы начавшей обновление персоналистской власти, за нынешнюю Россию гораздо выше, чем ответственность путинской команды, которая консолидировала эту систему в нулевые годы.
В рамках этой логики придется переосмыслить не только роль Ельцина и демократической части российской спектра, но и суть событий в конце 80-х — начале 90-х годов. Тогда в России произошла смена государства, а затем и формы собственности. Но революционный характер этих изменений был не только способом продления жизни старой модели властвования, но и средством высвобождения правящего класса от сковывавших его идеологических и политических ограничителей советского времени.
На протяжении двадцати лет и трех президентств в России произошла адаптация единовластия к новым условиям — через имитацию западных институтов и личную интеграцию элиты в Запад. Завораживающий парадокс в том, что отжившая свое система продлевает свою жизнь при помощи самого передового — западного общества!
Несколько обстоятельств облегчили сохранение русской цивилизации, которая по своим принципам принадлежит прошлому, — импотенция «творческого меньшинства», которое во все времена и во всех обществах играет роль «дрожжей», побуждая прорывы; общая неспособность российской элиты подняться над своими эгоистическими интересами (в отличие от элит Восточной Европы); и попустительство Запада. Западное сообщество вначале не поняло ельцинской траектории, а когда осознало, что Россия вернулась «к себе самой», решило, что единовластие — это ее судьба.

Статус-кво как способ медленной смерти
Россия демонстрирует пример того, как тактические победы ведут к стратегическим поражениям. Под «тактическими победами» я имею в виду механизмы выживания, которые использует российская элита. С одной стороны, они облегчают осуществление ее текущих интересов, но с другой — усиливают тенденцию к упадку страны.
Имитация демократических институтов в России, в частности выборов, позволяет правящей команде сохранять свой режим и даже претендовать на более цивилизованный имидж. Вовлечение оппозиции в бесконечные споры о том, как реагировать на выборы (которые, по ее мнению, будут сфальсифицированы), и готовность части оппозиционеров в них участвовать — лучший подарок власти. Но в то же время откровенная манипуляция демократическими институтами делегитимирует власть, которая не имеет других механизмов (в частности, наследственного и идеологического) своего обоснования. Правда, одновременно происходит и дискредитация оппозиции, вовлеченной в функционирование гниющей системы.
Сырьевая экономика продлевает жизнь архаичной системы, при этом усиливая деградацию власти и общества. Ручные институты обеспечивают внешнее спокойствие. Но отсутствие каналов, которые могли бы представлять разнообразные интересы населения, выталкивает людей на улицу, раскачивая статус-кво.
Нужно отдать должное кремлевскому режиму: он сумел сформулировать тактику «кнута и пряника», чередуя репрессивные методы и устрашение с кооптацией и подачками. Эта тактика работает, вовлекая в орбиту власти самые разные слои общества и нейтрализуя тех, кто не принимает этой реальности. Но сам процесс искусственного введения общества в кому лишает его энергетики и драйва.
Самым сильным ударом по будущему России стал конец российской интеллигенции. Еще в 1993 году Лев Гудков и Борис Дубин доказывали, что интеллигенция в России завершила свое существование. И действительно, функция интеллигенции в России — как морального эталона и оппонента самодержавия — оказалась исчерпанной, когда в 1991 году обвалилось коммунистическое государство. С формированием нового единовластия российские интеллектуалы потеряли себя. Большинство из них так и не рискнуло стать антиподом новой персоналистской власти, маскирующей себя под демократию. А иные, напротив, стали ее пропагандистами, технологами и экспертами. И те и другие вместе стали могильщиками российского интеллектуального слоя как носителя моральных и репутационных критериев. Но, признаюсь, что и мы — те, кто продолжал оппонировать власти, так и не вышли за пределы чисто критической функции, которая без проектного мышления оказывается всего лишь способом выхода пара.
Российская реальность породила явления, немыслимые для общества, в котором существуют традиция уважения к личности и гражданские свободы. Членство интеллектуалов в советах при авторитарном режиме; их бесчисленные обращения к обществу с призывами поддержать лидера либо письма к лидеру с просьбами проявить «волю» и «поработать на общее благо»; их готовность к созданию карманных партий и другие формы кооптации в орбиту власти — всё это было бы концом репутации для интеллектуалов не только в «старом», но и в новом, восточноевропейском обществах. Для России же прислуживание власти для думающего меньшинства является обыденным ритуалом. В итоге интеллектуальное обрамление позволяет власти выглядеть прилично. Но в результате страна оказывается лишенной важнейшего фактора обновления, каким должно быть думающее меньшинство.
Одной из гарантий успешных трансформаций является наличие в старой системе прагматиков, которые, с одной стороны, понимают механизмы ее функционирования (знают, какие кнопки нужно нажимать), а с другой — осознают бесперспективность самой системы. Когда же начинается социальный протест, переход прагматиков на сторону антисистемных сил и пакт между этими двумя группировками являются важнейшим условием успеха трансформации. Увы, непосредственное вовлечение российских «прагматиков» в осуществление деградирующей власти делает невозможным их участие в реальных переменах. Деморализация власти не может не коснуться и репутации «прагматиков», и потому их участие в демонтаже старой системы и строительстве новой может поставить под сомнение сам процесс. В свою очередь, отсутствие прагматиков в трансформационном процессе делает его более сложным и мучительным.
Оказались напрасны надежды многих наблюдателей, что либеральная риторика и даже некоторые послабления (весьма условные) медведевского президентства могут расширить пространство свободы. Мы видим другое: либеральная риторика при нелиберальной реальности и даже усилении ее репрессивного синдрома только усиливает в обществе цинизм и «двойные стандарты».
Есть и еще один фактор, который работает на российский закат, — страх среди широких слоев общества, что нарушение статус-кво вызовет очередной развал государства. К этому не готовы даже противники системы. Однако в нынешнем «полуимперском» состоянии Россия, откладывая решение проблемы своей идентичности и легитимности власти, сама подрывает свою государственность. Нарочитая агрессивность власти и ее опора на силу прикрывают обветшалость системного каркаса, на котором она держится.
Демонстрацией хрупкости российской государственности стала цена, которую Кремль платит за «усмирение» Чечни и Северного Кавказа в целом. Согласие Кремля на формирование там неконституционных режимов становится отражением атрофии государственности. Собственно, существующий в Чечне режим является антиконституционным переворотом с ведома и санкции самого Кремля. Невозможно себе представить длительное сохранение конструкции, которая противоречит здравому смыслу: Россия, «платящая дань Чечне» и одновременно позиционирующая себя как региональная и даже мировая держава! Такая конструкция содержит в себе источник взрыва изнутри либо разложения.
Причем угроза распада слепленных из несовместимых кусков государственной конструкции возникнет в любом случае — и в случае либерализации режима, и при усилении единовластия. Сегодня ясно одно: пока проблема Северного Кавказа не решена, не может быть и трансформации России. По крайней мере, с таким Северным Кавказом Россия не сможет себя упорядочить как современное государство.
Тактические маневры власти, продлевая существование нынешней системы, осложняют поиск ее преобразования. Вот очередной парадокс: российское статус-кво — только ускоряет смерть системы и окормляющей ее государственности. Но вот вопрос: как Россия, как человеческая общность, сумеет перенести эту смерть и какова будет ее цена для рядовых граждан?

На пути к неизбежности
Есть, впрочем, и конкретные факторы, которые ускоряют конец системы. В первую очередь это несменяемость правящей команды. Коль скоро нет политической конкуренции, не может быть и развития. Насколько важно, кто персонифицирует власть? Судите сами: Путин, являясь отражением определенности (мы знаем, чего от него ожидать), может ускорить процессы разложения. В свою очередь, Дмитрий Медведев с его размытостью позиции и склонностью к мимикрии может их замедлить. Но что лучше для России: быстрое либо медленное загнивание? Впрочем, медведевский сценарий будущего является уже исключительно игрой воображения.
Оформленный Путиным режим, который опирается на силовые структуры и их контроль за собственностью, является генетически репрессивным, неспособным к модернизации. Такого рода режимы не только обречены сами, но и тянут за собой в пропасть государство, которое они олицетворяют.
Еще одним фактором упадка является зацикленность аппарата власти, и в первую очередь силовиков, на собственное обогащение. Все цивилизации погибали, когда их элиты начинали думать о своем кошельке. Более того, падение ускоряли именно силовики, если они отвлекались на осуществление своих экономических интересов и уже не могли защищать систему. И Спарта, и Оттоманская империя были непобедимы, пока спартанцы и янычары не занялись торговлей.
Отражением упадка становится обвал советской технологической инфраструктуры. Очередная ирония: до сих пор мы выживаем благодаря СССР! Но теперь самолеты, поезда, корабли, шахты, дороги, предприятия — всё это советское наследие становится не просто обузой, но и угрозой жизни населению.
«Кущевский синдром», многажды повторенный по всей России, то есть переплетение криминала, бизнеса, власти и репрессивных органов, является еще одним подтверждением деградации системы — она не может функционировать даже по своим правилам.
Почему власть не может расчистить свои конюшни и остановить беспредел? Почему верхи спасают «шестерок», которые засветились в деле Магнитского, даже ценой огромных репутационных потерь для режима? Дело не в том, что верхи замешаны в каждом преступлении, и потому власть опасается начать распутывать клубок. Дело в другом: любая чистка подрывает «вертикаль». Нарушается принцип: лояльность аппарата гарантируется его безнаказанностью. Сегодня этот принцип дополнен криминальной круговой порукой власти и обслуживающих ее структур, что означает вступление системы в завершающую стадию деградации.
«Дело Ходорковского — Лебедева» говорит о существовании другого закона системы: «Демонстрируй кулак!» И поэтому Путин, сделав Ходорковского с Лебедевым системным критерием своего всевластия, не может их освободить: их освобождение будет воспринято как конец путинской эпохи.
Законы «русской матрицы», наложенные на фобии и ущербность правителей, делают саму систему и античеловечной, и антиобщественной, и антинациональной.
Сегодня Россия не знает, что делать с милитаризмом, который является составляющей генетического кода системы. Элита, интегрировавшая себя в Запад в личном качестве, не хочет столкновений со своим старым оппонентом. Но, не имея другого механизма консолидации общества, ей приходится продолжать милитаристско-державническую мантру и поиск врага. Покупка французских авианосцев «Мистраль» (для отпора кому?), антинатовская риторика (превращение ОДКБ в противовес НАТО), бряцание ядерным щитом, милитаризация бюджета (рост расходов на оборону и репрессивный аппарат в 2012-м составит 57,7%) — всё это из старого арсенала выживания. Воссоздание «фронтового» духа внутри страны перед выборами — еще одно проявление милитаристского мышления власти (которое пытаются воспроизводить и другие общественные силы). Между тем обращение к милитаристскому духу всегда было толчком к самоубийству наций.
О тупиковом векторе говорит и страсть власти к мегапроектам — от Олимпиады в Сочи до саммита АТЭС и мирового футбольного чемпионата. Ни одна страна с ответственной властью не пошла бы на это, не решив жизненных проблем своего населения. Процитирую Тойнби: «Когда общество, переживающее упадок, стремится отодвинуть день и час своей кончины, направляя свою жизненную энергию на проекты гигантского размаха, это есть не что иное, как стремление обмануть неизбежную судьбу…»
Наконец, исчерпал себя и такой элемент воспроизводства единовластия, как заимствование западных технологий. Внедрение технологических новшеств нового поколения требует свободного общества и свободного индивида. Примером успешных технологических заимствований является Южная Корея — но там техническая модернизация стала работать только после того, как страна перевела себя на правовые нормы. Жалкая попытка создать закрытую «зону модернизации» в виде Сколкова подтверждает, что прежняя модель поддержания жизни единовластия не работает.
Да, Россия стоит перед вызовами, согласится неисправимый оптимист. Но ведь и Запад тоже оказался перед вызовами, на которые он не знает, как ответить! Верно. Причем западная цивилизация переживает стагнацию не первый раз. Освальд Шпенглер еще в прошлом веке задумывался о «Закате Европы». Но способность либеральной цивилизации находить импульсы в свободе личности вселяет надежду, что и на этот раз она выйдет из прострации.
Тем временем российская элита пытается сохранить в стране равновесие за счет создания фантомных вызовов и имитации ответа на них. Вместо того чтобы формировать условия для подъема благополучия общества, российская элита борется с НАТО, готовится к отражению ядерного нападения и даже к ядерным войнам (смотри Военную доктрину), стремится держать под контролем окружающие государства, вычищает собственную сцену от оппонентов и при этом тратит огромные средства на то, чтобы создать имидж цивилизованной страны.
Российский правящий класс не только лишает общество жизнеспособности. Он строит западню для себя. Ведь самым успешным механизмом самосохранения (в том числе и элиты), который выработало человечество, является свободная конкуренция. Как только восточноевропейские элиты договорились, что они не будут держаться за власть, они гарантировали и развитие своему обществу, и собственную безопасность. Тот факт, что российская правящая команда пытается обеспечить для себя нескончаемую (пожизненную?) монополию, свидетельствует о ее неуверенности и неспособности управлять свободным обществом. Монополия означает необходимость ее постоянно защищать и невозможность спокойно покинуть власть, не опасаясь за свою жизнь. Это замкнутый круг, и вырваться из него без страха за личную безопасность удалось пока только Михаилу Горбачеву. Судьба арабских правителей, потерявших власть либо вынужденных ее отчаянно защищать, не может не вызывать у российских правителей тревожных мыслей. Если они надеются, что им удастся избежать участи других «единодержцев», то придется их расстроить: за последние 20 лет не было примера удачного конца единовластия. Кремлевские хозяева, пожалуй, уже упустили шанс кончить так, как, скажем, филиппинский президент Маркос и тунисский президент Бен Али, которые нашли убежище за пределами своих стран. Можно было использовать медведевскую паузу для поиска механизма, который бы гарантировал правящей команде личную безопасность и возможность покинуть Россию. Это бы создало условия для мирного выхода из стремительно деградирующей системы. Правящая команда решила играть до конца, тем самым обрекая страну на драматический сценарий.

Далеко ли до конца?
Всё начинает рассыпаться. Теряет влияние всесильный некогда институт лидерства. Среди политического класса зреет понимание, что опора на Путина как гаранта безопасности вскоре может создать угрозу выживанию этого класса. Государство и его силовые структуры воспринимаются населением как враждебная народу сила. Когда 73% респондентов считают, что за последние десять лет увеличился разрыв между богатыми и бедными; 52% полагают, что в руководстве страны больше воров и коррупции, чем в 90-е годы; и, наконец, больше половины опрошенных уверены, что приближающиеся выборы будут нечест¬ные — это признак отчуждения населения от власти.
Правда, признаем, что остаются компенсаторные механизмы, которые поддер¬живают систему на плаву. Сырьевые ресурсы подменяют работающую экономику. Ядерное оружие для российской элиты остается средством поддержания державных претензий. Атомизация общества затрудняет формирование общественных альтернатив и организованного протеста. Более того, люди, лишенные социальных табу и механизмов сплочения, могут начать дарвиновскую борьбу за выживание. Многочисленный аппарат обслуживания загнивающего монстра и просто те, кто опасается перемен, пытаются поддержать в нем угасающую жизнь. При этом даже системные люди признают: катастрофа приближается! Спорят лишь о дате конца и о том, как он будет выглядеть. Между тем ставшее массовым навязчивое предсказание грядущего апокалипсиса не может не обрести политического значения: обычно его следствием бывает либо диктатура, либо агония. Пока же рефрен о катастрофе стал политическим приемом, который используется группами влияния для формирования своего видения все того же лидерского режима и собственного места в нем.
Какой же выход предлагают системные «алармисты»? Они предлагают «Реставрацию-2», призывая Лидера (Путина, Медведева или кого-либо третьего) начать экономические реформы. Наиболее продвинутые предлагают Лидеру заняться еще и строительством демократии, и даже «вхождением в Европу» (!). Многочисленные «стратегии», которые в авральном темпе пекут ведущие эксперты России, тоже обращены к Лидеру, но не к обществу. Возникает ощущение дежавю, как будто двадцать лет спустя Россия вернулась в 1991 год, так и не поняв, что персоналистская власть не может совершить харакири, то есть отказаться от своей монополии. Без этого все реформаторские «стратегии», как бы ни были здравы их конкретные предложения, обречены превратиться в пыль.
Тем временем 22% (!) взрослого населения хотят уехать из страны и 28% молодежи готовы уехать из России «навсегда». Следовательно, наиболее динамическая часть общества не намерена бороться за возрождение страны. Это самый тревожный симптом, который может означать, что Россия приблизилась к точке невозврата.
Мне могут возразить, что внешне в России нет очевидных признаков упадка, которые проявились в конце 80-х — начале 90-х годов: невыплаты зарплаты, обвальное падение производства, коллапс власти, «криминальная революция». Дело, однако, в том, что впечатление стабильности обманчиво. Система уже разваливается или, если хотите, разлагается. Вот ключевые слова, которые подтверждают, как далеко зашел процесс: «Кущевка», «Сагра», «Рамзан Кадыров», «Булгария», «Геленджикский дворец», «дело Магнитского», «прокурорское казино». Этот ряд можно продолжать до бесконечности. Важно и то, что система не может гарантировать безопасность правящего класса. Именно поэтому его многочисленные представители поспешили обеспечить себя запасными парашютами на Западе.
Дальнейшее загнивание станет для общества драматическим испытанием. Коль скоро мы не можем реформировать эту систему изнутри и у нас нет сил демонтировать ее снаружи, необходимо, по крайней мере, осознать неизбежность ее конца и готовиться к нему. Мы не можем допустить повтора 1991 года, когда падение государства привело к реставрации единовластия. Нужно размышлять и о механизмах мирного демонтажа «русской матрицы», и о формировании новых правил игры. О многом придется задуматься — о новой конституции, новых рыночных институтах, механизме честных выборов, реальной многопартийности и социальных гарантиях населения.
Главное — не оказаться в ситуации, когда обвал произойдет раньше, чем мы к нему будем готовы. Пока, увы, агония приближается быстрее, чем наше осознание ее неотвратимости.
Лилия Шевцова
http://www.novgaz.ru/data/2011/101/19.html
http://www.novayagazeta.ru/data/2011/102/18.html

Перехват лозунгов
 

http://www.novayagazeta.ru/politics/50151.html

Требование честных выборов может стать способом сохранения власти. Надо требовать другую Конституцию и бороться с единовластием
19.12.2011
http://www.novayagazeta.ru/storage/c..._734232_20.jpg

Петр Саруханов — «Новая»

В России возник общественный консенсус. Он впервые за долгие годы объединяет левых и правых, центристов и радикалов, оппозицию (системную и несистемную) и людей, открыто служащих власти. Все они согласились, пусть некоторые и со скрипом, а некоторые притворно, что выборы должны быть справедливыми и честными. А прошедшие в Думу выборы были и не то, и не другое. Следовательно, с этим нужно что-то делать.

Правда, по вопросу, что именно делать, участники консенсуса разделились. Радикалы требуют новых выборов. Умеренные и люди при власти готовы согласиться на выборочный пересчет голосов и обращение в суд по вопросу самых откровенных махинаций. О фальсификациях вдруг затараторили по «зомбоящику». Системная оппозиция, явно гордясь своим неожиданным мужеством, подняла этот вопрос на встрече с Медведевым. Президент, как обычно, не возражал над вопросом подумать. Но сам тот факт, что власть позволила своему телевидению заговорить о фальсификациях и разрешила системной оппозиции говорить об этом на камеру, заставляет прийти к выводу: путинская команда решила, что по этому вопросу лучше признаться и обернуть это признание в свою пользу.

В этом контексте жалобы «системщиков» Медведеву выглядят отнюдь не смелостью, а скорее участием в кремлевской игре.

Причем не просто в игре, а в торге. Признав нечестность выборов, лидеры «Справедливой России», КПРФ и ЛДПР не только не отказались от своих мандатов, но и с удивительной прытью поучаствовали в дележе думских комитетов. В ситуации, когда одна опора власти («ЕдРо») прогнулась, наше партийное «трио» без колебаний подставило Кремлю свое плечо. Не будет преувеличением сказать, что в нынешней ситуации именно это «трио» стало фактором легитимации политического режима. Оно фактически сыграло роль мародеров, получив протестные голоса и обменяв их на допуск к барскому столу с объедками.

Решив проблему с системной оппозицией (впрочем, проблемы и не было: неужели кто-то всерьез надеялся, что она взбунтует?!), Кремль почти решил проблему и с правительственным Западом.

ЕС с удовлетворением ожидает от российской власти «расследования нарушений на выборах 4 декабря»: Брюсселю так не хочется срывать свой саммит с Россией. Американское посольство тоже считает медведевское обещание расследовать «сообщения о фальсификациях хорошим знаком». Словом, западные правительства получили основания для самоуспокоения. Правда, еще остаются западные парламенты и западное общественное мнение, которое никак не хочет успокоиться. Вот европейские парламентарии призвали Кремль провести новые выборы. Ну и пусть призывают — этих пока можно проигнорировать…

А теперь перейдем к основному лозунгу протестующей части общества — «Даешь перевыборы Думы!» Этот лозунг сегодня потерял свою остроту.

Как оказывается, даже признание фальсификации результатов выборов не ведет к роспуску Думы.

Вот как умно составлено кремлевское законодательство — всё предусмотрели!

Осознавая это, недовольные тем не менее продолжают протестовать против фальсификации выборов, готовясь к президентским выборам.

Не смирившаяся оппозиция, конечно, понимает, что кремлевский механизм «выборов без выбора» продолжит свою работу — с Чуровым либо без Чурова. Протестующие граждане собираются создавать объединения избирателей, которые должны воспрепятствовать новому кремлевскому обману. Скажу сразу: я считаю, что независимые наблюдатели, которые контролировали ход думских выборов, в первую очередь организация «ГОЛОС» и коллеги, создавшие проект «Гражданин наблюдатель», в первую очередь Дмитрий Орешкин, — сыграли огромную роль в формировании общественного протеста и одновременно в придании ему конструктивного характера. Общественное недовольство было канализировано в мирное русло — люди пытались добиться осуществления конституционных прав через выборную процедуру. Сам тот факт, что первый в путинской России массовый общественный протест был ненасильственным, — во многом заслуга тех, кто создал механизм общественного контроля за выборами.

Но сегодня мы подошли к новому этапу, когда инструмент выборов в его нынешнем правовом и организационном оформлении не может стать средством обновления и демократизации.

Напротив, этот инструмент может начать работать против общества. Нет — я не призываю к отмене выборов. Я за то, чтобы увидеть роль и значение их имитации, которая была создана путинской командой.

Давайте предположим, что Кремль согласится пойти на перевыборы Думы и откажется от фальсификаций и вбросов. Пусть даже ненавистное «ЕдРо» либо то, что от него останется, получит 10% голосов. Ну и что это изменит? Системная оппозиция, скорее всего, завоюет большинство, и она уже доказала, что всегда готова к торгу с Кремлем. Вопрос лишь в цене оплаты услуг. Предположим, что власть вдруг согласится на невозможное — позволит зарегистрировать несистемные партии и отменит репрессивное избирательное законодательство, введенное Путиным в 2004 г. Пусть в Думу пройдут все российские карбонарии. Что это изменит, когда российский парламент играет роль слепого аппендикса исполнительной власти? Ведь настоящая-то власть в Кремле!

А что может принести общественный контроль за президентскими выборами при нынешнем составе участников? При честных выборах — победу во втором туре Зюганова, вечного кремлевского спарринг-партнера. Неужели это то, что заслужила Россия 20 лет спустя после падения коммунизма? Представим, что власть опять сделает невозможное и разрешит выйти на сцену всем возможным кандидатам — от Навального до Лимонова, и победит самый желаемый для общества кандидат. И чем это всё закончится? Народный любимец въедет в Кремль, как некогда это сделал другой народный герой — Борис Ельцин. Ему достанутся царские полномочия, которыми его наделяет нынешняя (ельцинская) Конституция. Есть ли гарантия, что он от них добровольно откажется в пользу настоящего народовластия и разделения властей? Пока в новейшей истории примеров подобного альтруизма не было.

Следовательно, акцент лишь на честные выборы и подготовка к борьбе с фальсификациями на грядущих президентских выборах ничего не изменят. Возникает ощущение, что сама власть толкает нас к тому, чтобы мы втянулись в бесконечное обсуждение прошлых выборов, занялись обращениями в суды, вовлеклись в кропотливое разбирательство обмана и подтасовок. Власть совсем не против того, чтобы мы начали готовиться и к наблюдениям за президентскими выборами. Я так и представляю Кучерену с Канделаки в качестве руководителей общественной комиссии по «независимому наблюдению» за этими выборами. После президентских выборов Кремль вновь согласится на расследование отдельных «нарушений» (которые есть и на Западе), и даже создаст постоянный орган при президенте, который постоянно будет заниматься постоянными нарушениями.

Мой вывод прост. Требование свободных и честных выборов и независимый контроль над ними должны оставаться в списке общественных приоритетов. Опыт, который накоплен в ходе контроля над прошедшими выборами, должен быть востребован. Но внимание к инструменту легитимации власти не может означать отказа от стратегического вектора — борьбы с единовластием.

Пробуждающееся российское общество не может жить вчерашним днем и эйфорией от собственной неожиданной для себя смелости. Особенно когда власть ему позволила вздохнуть ровно для того, чтобы опробовать свой новый механизм выживания. Пора требовать ликвидации монополии на власть. Речь идет не просто о требованиях отставки Путина и Медведева — персонификаторах этой власти. Речь идет о пересмотре конституционных и правовых гарантий нынешнего российского царизма. Правы Игорь Клямкин и Михаил Краснов, которые без устали твердят: только конституционная реформа подорвет монополию на власть. Кстати, первым из политиков о конституционной реформе заговорил Михаил Горбачев. Вопрос лишь в том, как облечь это требование в понятные и простые лозунги.

Пока даже «антисистемная» оппозиция воздерживается поднимать вопрос о конституционной монополии на власть, которая ликвидирует возможность свободных выборов. А почему? Из опасений, что общество не поймет? Давайте объясним ему, что значит эта монополия. Общество поймет. Если же оппозиция будет ограничиваться требованиями текущего, впрочем, уже уходящего, момента, она не только потеряет перспективу. Она позволит власти использовать ее лозунги. Как власть уже делает с лозунгом «честных выборов». Учитывая кремлевский опыт перехватывания идей и превращения их в противоположное, можно не сомневаться, что вскоре мы увидим срежиссированную сверху кампанию борьбы «За честные выборы» во главе с Говорухиным и всем путинским «Народным фронтом».

Словом, задумаемся о стратегическом векторе, даже если сегодня он кажется нереальным. Главное сегодня — борьба с монополией на власть, а не борьба за монополию на власть.

Не согласен с Шевцовой. Для неё честные выборы недостаточное требование. А что означает честные выборы? А честные выборы означает, что власть принадлежит народу. И именно он обладает монополией на власть. И именно это главный вопрос-о передаче монополии на власть народу.
Элементарных вещей не понимает Шевцова. И кто ей сказал, что на честных выборах победит системная оппозиция? ЕР конечно победит, но будут другие партии, которые победят системную оппозицию.

Независимая газета
21 декабря 2000 года
РОССИЯ СЕГОДНЯ, ЗАВТРА
И ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ ЛЕТ. СТРАНА И ВЛАСТЬ
Вопрос: Будет ли Владимир Путин через 10 лет по-прежнему руководить страной? Если нет, то кто сменит Путина?
Если через 10 лет в Кремле по-прежнему будет Путин, это будет означать установление в России фактической монархии. Гуттаперчатый характер нынешнего режима, сервильность правящего класса не исключает движения в этом направлении. Но логика развития того же режима говорит о том, что на определенном этапе самовластие вырождается, и в условиях фрагментированного общества при слабой силовой составляющей режима оно может существовать только за счет торга, который вел Ельцин. Суть торга- в раздаче ресурсов в обмен на сохранение власти. Так что отсутствие ротации в Кремле через 10 лет-это неизбежная деградация власти.
Впрочем, как можно избежать перемен на высшем посту, когда неизбежно-в силу демографических причин-предстоит обновление политического класса? Избежать ротации власти можно только путем насилия-а для насилия средств, слава богу, нет. А может быть, Путин докажет свои исключительные лидерские качества? Но в таком случае проявлением лидерства должно стать умение уйти вовремя. В любом случае трудно предположить, что в новой стране, какой, несомненно, станет Россия через 10 лет, лидер будет все тот же, постсоветский. Вероятнее всего мы увидим в Кремле новое лицо. А каким оно будет, зависит от того, чем закончит Путин, какое наследство оставит России.

Лилия Шевцова: как Путин избавит Россию от Путина
 

http://slon.ru/fast/russia/liliya-sh...a-805049.xhtml
http://slon.ru/images3/213/800000/46...jpg?1340792199
27.06.2012, 14:03
Ольга Алисова
http://slon.ru/images3/213/800000/46...jpg?1340792199
Лилия Шевцова: как Путин избавит Россию от Путина
Политолог Лилия Шевцова посвятила свою статью на Project Syndicate Владимиру Путину. Его возвращение в Кремль может быть лучшим способом для России, чтобы избежать стагнации, приходит к неожиданному выводу ведущий сотрудник "Центра Карнеги" уже в самом начале статьи.

«С его открытом презрением к российскому обществу – его насмешливым ответом на демонстрации, а также его высокомерием, готовностью подавить несогласие и боязнью конкуренции, Путин самостоятельно дискредитировал миф, который он сам же распространял – личная власть может модернизировать страну несмотря на то, что она будет консервировать стабильность».

Хотя решение Путина вернуться на президентский пост раздосадовало самую динамичную часть российского городского населения, остальное население остается несчастным, но продолжает молчать, отмечает политолог. Более того деморализованные российские интеллектуалы и политический класс, которые, как надеется население, будут отстаивать изменения, бездействует. Глобальный рост цен на нефть, боязнь изменений, отсутствие жизнеспособной альтернативы, надежда на милостыню со стороны государства, – все это держит Россию в состоянии инерции. Кремль использовал Запад, жаждущий политики «перезагрузки» с Россией, чтобы легитимизировать авторитарное правление.

«Несомненно, используя Запад, чтобы отмыть свои грязные деньги, Путин и его товарищи отомстили за распад Советского Союза, подрывая западные принципы и дискредитируя либеральную демократию в глазах российского населения».

Шевцова отмечает, что «трещины, которые угрожают status quo», – это не оппозиция или протесты, а это силы, которые раньше помогали режиму «держаться на плаву».

Сейчас Кремль намеренно деморализует российское общество и таким образом ведет его по ожесточенному сценарию: власть дискредитирует либерализм, используя либеральную риторику и назначая либеральных лидеров для управления авторитарной системой, оставляя оппозицию левым и националистам. Возвращение Путина к сталинской практике обысков в домах оппонентов в сочетании с его попытками спровоцировать враждебность между социальными группами – например, между российской провинцией и городским средним классом, углубляет антагонизм и недоверие среди граждан. Подождав изменений сверху, «россияне наконец поняли, что их политическая система может быть трансформирована только снизу – путем народной революции» и, за отсутствием других возможностей протеста, они должны выходить на улицы.

«Сокращение народных демонстраций во многом благодаря драконовским законам о митингах приведет к тому, что больший конфликт будет скапливаться под поверхностью, и более опустошительным окажется возможный взрыв. Цензурируя СМИ, дискредитируя умеренную оппозицию и провоцируя народное недовольство, Путин играет с огнем. Невозможно предсказать, когда Россия сдетонирует, но наличие системных трещин неопровержимо, они продолжают распространяться. Кремль не совсем понимает, что происходит, и не контролирует ситуацию, а Россия движется к пропасти. Массовый отток капитала и усилия «кремлевских дружков по подготовке себе безопасной посадки на Западе показывают, что даже в глазах путинских товарищей приближается конец эпохи».

Власть продолжает работать над предотвращением создания сильной оппозиции, увеличивая риск того, что режим может развалиться в отсутствии жизнеспособной альтернативы.

«Чем дольше Путин остается у власти, тем более разрушительным будет финальный акт его режима».

Запад, несмотря на свою нелучшую ситуацию, должен помочь россиянам найти свою новую судьбу, советует политолог.

«А россияне не должны оставлять надежды. Возвращение Путина в Кремль хотя и болезненно, но может, в конечном итоге, сократить агонию, инициировав разрушение режима. Когда выбор стоит между внутренним взрывом системы и её медленной деградацией, быстрый и полный разрыв предоставляет лучшие перспективы для нового старта», – заключает Шевцова.

Кризис власти: есть ли у нее альтернатива
 

http://www.echo.msk.ru/programs/year2013/1029766-echo/
Лилия Шевцова политолог, ведущий сотрудник центра Карнеги

Ведущие:
Ксения Ларина журналист «Эха Москвы»

код для блога
В. ДЫМАРСКИЙ - Здравствуйте. Приветствую нашу аудиторию – аудиторию радиостанции «Эхо Москвы», телеканала RTVI, всех тех, кто смотрит «Сетевизор». Это программа «2013»и мы, её ведущие воссоединившиеся Ксения Ларина и я, Виталий Дымарский.

К. ЛАРИНА – Да, я хочу, пользуясь случаем, поздравить Виталия Дымарского с возвращением в строй. Я так скучала по тебе, Виталик. Не дадут соврать наши слушатели и зрители. Я каждую передачу начинала со здравия…

В. ДЫМАРСКИЙ – Давай посвятим нашу сегодняшнюю передачу…

Л. ШЕВЦОВА – Кстати, правда.

В. ДЫМАРСКИЙ – Тут наша гостья Лилия Фёдоровна Шевцова. Кстати говоря, не забыть нам ещё представить и гостью. Потому что у нас сегодня какая гостья! Только ради неё сегодня и пришёл, между прочим. Лилия Шевцова, как у нас написано – публицист. И всё?

К. ЛАРИНА – Очень скромно.

Л. ШЕВЦОВА – Да. А вы что, против?

К. ЛАРИНА – Что ты хочешь?

В. ДЫМАРСКИЙ – Простенько и со вкусом. Но как бы ни называлось – публицист, политолог и так далее, разговор с Шевцовой всегда интересен, во всяком случае мне. +79859704545 – это номер для ваших СМС-ок. Аккаунт vyzvon на Twitter’е. Я начинаю вспоминать все те позывные, которые у нас существуют. И давайте мы, до того как приступим к разговору с нашей гостьей, мы начнём как обычно, наверное, с голосования, которое уже должно быть на Сетевизоре. Это всегда для нас, ведущих, вопрос, потому что мы этого не видим.

Вопрос должен быть там такой: поможет ли России усиление давления Запада на Кремль? Да/нет. Должно ли усилиться давление на Кремль от Запада и поможет ли это российскому обществу? В общем, такой вопрос. Поможет ли России усиление давления Запада на Кремль? Да/нет. Вы отвечаете.

И сразу скажу, что этот вопрос – он, в общем-то, продиктован в какой-то мере нашей гостьей сегодняшней, её статьей, которую мы внимательно изучали с Ксенией Лариной, где как раз Лилия Фёдоровна Шевцова пишет…

К. ЛАРИНА – То, что Запад должен прекратить кокетничать, заниматься двойным стандартами, а делать именно то…

В. ДЫМАРСКИЙ – Запад делает вид.

Л. ШЕВЦОВА – О внешней политике?

В. ДЫМАРСКИЙ – Нет, нет, это просто пояснение к вопросу.

К. ЛАРИНА – А мы, кстати, тему не объявили, Виталий.

В. ДЫМАРСКИЙ – А ты объяви тему.

К. ЛАРИНА – Тема у нас – «Кризис власти: есть ли у неё альтернатива?». Лилия Фёдоровна заявляла другую тему – деградация власти: есть ли у неё альтернатива. Но я когда прочитала этот текст, я стала думать – у кого альтернатива, то ли у деградации, то ли у власти. Решила заменить кризисом, потому что он всё-таки мужского рода. Но тем не менее такая тема – она понятна.

Поэтому первый вопрос, конечно, с чего мы хотели начать, для того чтобы всё-таки аудитория наша понимала, о чём мы говорим. Что мы подразумеваем под словом «кризис» или «деградация власти»? В чём это выражается сегодня? Вот это состояние власти. По каким приметам мы это можем заметить?

Л. ШЕВЦОВА – Во-первых, спасибо за приглашение, спасибо за вопрос. И я так понимаю, что вы оба согласны с тем, что мы немножечко структурирует уже то, что было сказано относительно тенденций, да, и попытаемся уложить последние события – события недели либо двух недель, да, как мы с Ксенией договорились, в рамках этих тенденций.

И что касается кризиса, то с вашего разрешения я позволю себе быть немножечко скучной, потому что есть много, скажем так, дискуссионности в отношении вот этого понятия и применимости его к российской ситуации. Я придерживаюсь точки зрения, что кризис наконец нужно очистить от излишней демонизации.

Для меня кризис – это шанс на изменения, шанс на возрождение. И так получилось, что мир не нашёл другого способа менять организацию жизни. То есть не получилось, что элиты и общество обновляются без осознания, что старая система не работает. А как осознать, что старая система не работает? Нужен кризис. То есть нужна потеря поддержки для власти, да, нужны, например, экономические проблемы, нужен вызов. И вот кризис является, скажем так, этим толчком, для того чтобы правящая элита осознала – нужно что-то менять.

И, кстати, Запад неоднократно проходил уже через кризисы, менялся в 1930-ые годы, в 1970-ые годы. И сейчас кризис. И вопрос – выйдет ли из этого кризиса Запад либо нет. Это о кризисе.

Но Виталий смотрит на меня уже проницательно. Надо, пожалуй, быстренько закруглиться.

К. ЛАРИНА – Просто я хотела, чтоб вы просто для нас и для слушателей наших определили по пунктам вот эти приметы. По каким признакам мы понимаем, что сегодня власть переживает политический кризис или даже деградацию?

Л. ШЕВЦОВА – А, вот, Ксения, кризис власти, вернее, кризис проявления властных отношений – он начался в конце 2011 года, но постепенно он заглох. То есть в конце 2011 – начале 2012 года, когда Москва выходила на улицу, это было выражение кризиса легитимации власти и кризиса поддержки этой власти. Но власть достаточно быстро оклемалась, начала бетонировать себя, окапывать себя рвами, подмораживать общество, и в принципе справилась с теми проявлениями кризиса. И с потерей легитимации среди городского населения.

В. ДЫМАРСКИЙ – Она преодолела кризис?

Л. ШЕВЦОВА – Она преодолела те проявления кризиса. Но эти проявления кризиса, так же как с человеческим организмом, Виталий. Если не борешься с болезнью, она уходит куда? Внутрь: в суставы, в кровь. Начинается, скажем так, гниение, агония, распад. И в конечном итоге те проявления кризиса – они вылились в совершенно очевидные проявления разложения и власти, деморализации правящей элиты и дегенерации властных институтов. И то, что мы видим сегодня, если раньше, например, мы смотрели на Государственную Думу – удивлялись. Затем люди начали смотреть на Государственную Думу, ну и она начала вызывать у них какое-то отвращение. То теперь этот институт «власти» начинает вызывать у общества смех. А когда правящая элита и институты вызывают смех, это означает, что система приблизилась к определённому, скажем так, периоду агонии.

Я хочу подчеркнуть – агонии. Вот, Ксения использовала этот ряд – кризис. Да, кризис отношения… они в принципе перерастают в несколько другие отношения, в отношения деградации.

В. ДЫМАРСКИЙ – Я не вижу, честно скажу, признаков агонии, потому что если власть преодолела достаточно успешно, вы только что сказали, те проявления кризиса, которые появились действительно, с чего она вдруг перешла в стадию агонии?

Л. ШЕВЦОВА – Виталий, спасибо за поддавки. Отвечаю. Сначала на это…

В. ДЫМАРСКИЙ – И второе – а сама власть осознает собственный кризис?

Л. ШЕВЦОВА – Сначала первый вопрос.

В. ДЫМАРСКИЙ – Пожалуйста.

Л. ШЕВЦОВА – Между прочим, я очень долго пыталась в прошлом году придумать определения состояния власти. Скажем, дать оценку – что это, действительно кризис, деградация, деморализация, упадок и так далее. И затем после мучительных раздумий я пришла к выводу, что классики, которые в принципе анализировали падение режимов и вычислили три элемента, которые свидетельствуют об агонии режима, они в принципе правы.

Виталий, согласишься со мной или нет, первый признак агонии – это когда правящая элита, лидер и режим не могут ни сохранить статус-кво, ни обновить ситуацию, это первое.

Второе – когда власть начинает потихонечку прибегать к репрессивным механизмам, к репрессиям. Не тотальным, а пока что селективным.

И третий признак агонии власти, режима – это когда власть и правящая элита пытается передать власть и богатство по наследству.

Есть ли эти признаки агонии режима налицо или нет?

К. ЛАРИНА – Вы понимаете, можно я…

В. ДЫМАРСКИЙ – Можно один вопрос в связи с этим? Ужесточение мер, явное ужесточение позиции власти, Кремля по отношению к оппозиции, по отношению к любым проявлениям. И если это проявление агонии, то я хочу сказать, что наша страна не просто ужесточение, а самые жестокие меры уже проходила. И это не было агонией, это продолжалось десятилетиями.

Л. ШЕВЦОВА – Я помню, Виталий, второй вопрос, который ты мне задал – ощущение ли, осознаёт власть? И я на него отвечу. Но теперь ты опять мне… мы не договаривались, между прочим, играть в поддавки, но ты мне даёшь вопрос, который, как мне кажется, нужно и прояснить, и структурировать.

Когда речь идёт об агонии, но лидерства, политического режима, правящей команды Путина, и мы говорим именно о власти Путина. По сути дела, то, что происходит с Путиным, об этом говорят не только социологические опросы, но вы можете мне либо подтвердить, либо опровергнуть, я пока не встретила ни одного представителя политической элиты, который бы чётко и убеждённо сказал, что Путин сохранится после 2016 года.

Мы начинаем осознавать изменения настроения внутри правящей элиты. В каком смысле? Уже совершенно чётко есть понимание того, что цена сохранения Владимира Путина в Кремле гораздо больше и тяжелее цены прощания с ним. То есть Путин как лидер и его режим превращаются, скажем так, в политическое излишество. Я не хочу использовать слово «политический труп», просто похоронить некому.

В. ДЫМАРСКИЙ – Балласт.

Л. ШЕВЦОВА – Балласт. Но самое важное, и здесь я просто завершаю ответ на вопрос Виталия, это очень важный вопрос, но дело в том, что агония путинского режима, которая может продолжаться долго. Ну, Османская империя пребывала в агонии 200 лет, так? Но агония не означает конца системы. И мы здесь перед нами видим совершенно драматическую ловушку. Конец путинского режима и готовность распрощаться с ним как со стороны общества, так со стороны и политической элиты, возможно, даже и его команды не означает конца системы вот этой персоналистской власти, самодержавия.

И если послушать некоторых из ваших авторов, выступающих на «Эхо» и даже либералов, которые пишут на либеральных СМИ, мы видим, что значительная часть даже самого продвинутого меньшинства продолжают жить ещё с царём в голове, то есть они полагаются на лидера, полагаются на человека, который выведет. Кстати, вчера статья в «Ведомостях», где отличный автор, который пишет – ну, Путин кончен как харизматик, харизматическая модель лидерства непригодна, давайте посмотрим на Кудрина. То есть опять поиск лидера.

То есть режим кончается, но есть возможность продлить самодержавие в том числе со стороны самых динамичных слоёв наших коллег – либералов в первую очередь… кстати, левые гораздо больше склонны к выборам, к смене власти, они больше уверены в себе, чем наши коллеги-либералы. А те хотят лидера, вождя, на кого-то облокотиться. Почему? Страх общества, страх неизведанности, страх хаоса.

Поэтому Россия входит в очень сложный этап – когда кончается путинский этап. Он кончается, потому что, в общем, Путин и его режим не может найти выход из этого тупика. И продление системы, очевидно, наступит через смену лидера.

К. ЛАРИНА – Можно я все-таки верну к агонии? Такое очень сильное слово.

Л. ШЕВЦОВА – Да, да. Я его опасалась вначале, но теперь уже…

К. ЛАРИНА – Просто опять возвращаясь к вопросу, который мы нашим слушателям задаём по поводу отношения запада к политике Кремля. Ведь мы же сегодня живём не за железным занавесом, да? И когда подобные агонии происходят в других настоящих диктатурах жёстких, это всегда происходит на фоне отторжения мирового сообщества. Это абсолютная страна, которая находится уже вне закона. Мы пока ещё до этого не дожили, у нас Путина прекрасно принимают на всех международных форумах на самых высоких, мы по-прежнему входим в «Восьмёрку». И здесь никаких подозрений не возникает. Или это Запад так умело скрывает своё настоящее отношение и своё понимание, которое, может быть, сродни вашему пониманию. Или ошибается?

Л. ШЕВЦОВА – Ксения, спасибо за вопрос. Но я буду очень пунктирной здесь, потому что в принципе этот вопрос – это тема отдельной передачи, которую вы можете сделать с кем-то из специалистов по внешней политике.

К. ЛАРИНА – Получается, что он опирается на это?

Л. ШЕВЦОВА – Совершенно точно Россия оказалась в самой, пожалуй, неблагоприятной ситуации по сравнению со всеми другими странами в последние 50 лет. Почему? Потому что никогда страна не выходила из тупика, не находила выход из самодержавия любого типа, когда Запад находился в кризисе.

То есть мы находимся с Западом как бы на одной струе, в одной парадигме, одного периода.

В. ДЫМАРСКИЙ – Им не до нас.

Л. ШЕВЦОВА – Когда раньше у нас были кризисы, мы пытались выйти, Запад был на взлёте. И в конце 1980-ых, когда во время бархатных революций, Запад был на подъёме. Сейчас Запад в стагнации, в упадке и в кризисе той модели либеральной демократии, которая себя исчерпала.

В. ДЫМАРСКИЙ – Запад больше занимается собой.

Л. ШЕВЦОВА – Конечно. И более того, Виталий, у нас потеряна роль фактора привлекательности. Запад перестал быть как модель, пребывающая в кризисе, но если Западу плохо, ну, какая же либеральная цивилизация может быть привлекательной для нас, да? Поэтому отсутствует внешний благоприятный фон. Это во-первых.

Поэтому Западу, конечно ни до чего.

В. ДЫМАРСКИЙ – Я здесь просто хочу вставить слова самой Шевцовой из её статьи. Мне очень понравилось, что у нас незаметно имитация демократии, ну, суверенная у нас демократия, мы всё-таки играли в некую демократию, мы имитировали некие демократические процедуры и институты, да? А сейчас мы перешли в стадию, когда демократия перестаёт быть ценностью вообще. Она вообще выпадает из иерархии ценностей нашего общества.

Л. ШЕВЦОВА – Согласна. В силу ряда обстоятельств. Потому что где-то до 2004-2007 годов и российская элита, и вожди – Ельцин, Медведев, Путин – они пытались выживать и продлять свой режим за счёт пусть даже имитации интеграции в Европу, имитации демократии, суверенной демократии.

Сейчас режим осознал, что если оставить вот эту полуоткрытую форточку на Запад, это принесёт гораздо больше вреда элите и России. Это, во-первых, открытые границы, это в принципе потом информации и так далее. Поэтому, Виталий, ты совершенно прав. Режим меняет своё механизм выживания не через интеграцию в Европу, а через отторжение Европы.

Послушаем Путина. Начиная с 2007 года. Это не сейчас началось. В принципе это началось после оранжевой революции в Украине в 2004 году. Но как-то мало кто заметил, что Россия начала отторгать Запад. И наконец Владимир Владимирович говорит об особой цивилизации. Вот это поворот к другим способам выживания – к закрытости, к фундаментализму, к закрытым границам и так далее.

К. ЛАРИНА – Понадобились другие люди. Я имею в виду Кургинян, Проханов. Это опора совсем другая.

Л. ШЕВЦОВА – Абсолютно точно, Ксения. Опирается на другое, потому что зачем Путину обращаться к нам? Он нас потерял. Зачем ему столько усилий, чтобы обращаться к Болоту? Он теряет и Болото. Наконец остаётся традиционалистская часть. Но самое интересное, в этом драма Путина, что для традиционалистов, для казаков-фундаменталистов и тех православных, которые выходят громить… что они в последний раз там громили?

К. ЛАРИНА – Сахаровский центр.

Л. ШЕВЦОВА – Сахаровский центр и так далее. Для них Путин слишком мягок. У него слишком большой багаж вовлечённости в Запад. То есть он им тоже не импонирует, они тоже требуют другой железной руки. Ну а если речь идёт, мы не забыли, вот, ваш вопрос, кстати, он витает, болтается в воздухе – ощущает ли власть то, что с ней происходит? Да, несомненно. Они же неглупые люди. И то, что мы видим сейчас, и, кстати, мы подходим, вот, сейчас я смотрю на Ксению, у неё очень хорошее такое воображение.

Пусть она мне поможет определить этот закон, потому что я слишком схоластична. Всё, что ни делает сейчас власть в разных ипостасях – в Кремле, за пределами Кремля, в регионах и так далее – да, вызывает смех. Но более того – что они ни делают, они делают себе хуже. Они делают себе хуже. Ну, давайте назовём это закон Рабле, да? Может быть, вы к концу передачи определите это по-другому.

Но вы посмотрите.

В. ДЫМАРСКИЙ – Я почему-то вспомнил детское «Что ни делает дурак, всё он делает не так».

Л. ШЕВЦОВА – Это абсолютно. И, кстати, так происходило во всех режимах, опять возвращаюсь к агонии. Я пыталась посмотреть и наших классиков. Что же происходило перед падением режима? Чили, Бразилия, Польша, Южная Африка. Скажем, Южная Корея и так далее. Везде лидеры делали то же самое, что делает Путин, за исключением двух вещей, о которых потом можно сказать.

Во-первых, угрожал. Во-вторых, оплачивал силовой аппарат и бюрократию в 10 раз, в 20 раза и так далее. Естественно, преторианцы должны быть прикормлены. Не помогало. Затем наконец лидер начинал другое – от выборочного насилия к тотальному насилию. Не помогало. Тогда меняли лидера практически всегда, ну и нового лидера, когда начиналась агония, хватало на год – на два. Не получалось. И наконец некоторые режимы приступали к последнему средству спасения. Как вы думаете, к какому?

К. ЛАРИНА – Войска?

Л. ШЕВЦОВА – Да нет. Война – почти близко. Они начинают делать то, что Медведев сделал в 2008 году.

К. ЛАРИНА – С этого и Путин начинал. С маленькой победоносной войны.

Л. ШЕВЦОВА – То было по сути дела возвращение Чечни в лоно России. А, скажем, греческий режим когда хотел обновить себя, Аргентина и так далее. Они втягивались в войну с другими государствами. Поэтому у Путина остаётся набор очень небольшой: продолжать задавливать. Но как задавливать? Столько денег потратить на аппарат, на правительство. Сколько там? Я даже записала цифры для памяти. Начальник департамента будет получать сколько? 300 000 рублей в месяц. И это в этой стране? Сколько? В десять раз или во сколько подняли зарплаты силовикам, следственному комитету? Я могу ошибаться.

К. ЛАРИНА – Депутаты сейчас тоже требуют повышения зарплаты.

Л. ШЕВЦОВА – Но самое интересное – это происходит в ситуации, когда надо задавливать и общество, надо задавливать бюджетников. И это происходит в ситуации, когда не 25 миллиардов за счёт газонефтяной выручки в год, а 5 миллиардов. За счет чего задавливать? Коль скоро не хватает денег на задавливание – репрессии. Не получается репрессиями? А как положиться на репрессии, если они не могут быть уверены в репрессивных механизмах?

И здесь можно массу примеров из истории. Кстати, Виталий, тебе понравится. С твоим журналом «Дилетант». Как погибла Спарта? Как погибла Османская империя?

Спарта погибла только потому, что преторианцы начали торговать. Народ-воин превратился в коммерсантов, где произошло соединение власти и собственности. Как погибла Османская империя? Они начали торговать. Они дали возможность корпоративным интересам проникнуть во власть.

А у нас впервые по сути дела в нашей современной истории преторианцы, то есть силовики – они контролируют репрессивные ресурсы, они контролируют собственность. И нет больше никакого гражданского контроля, который был при Советском Союзе. Ни партии, ни государства.

К. ЛАРИНА – То есть резюмируя всё-таки первую часть нашего разговора, правильно ли мы поняли, Лиль, что в принципе приговор уже они сами себе вынесли. Вот, нынешняя власть.

Л. ШЕВЦОВА – Это точно. Они работают против себя.

В. ДЫМАРСКИЙ – Я продолжу это резюме. Что меня смущает в этих всех рассуждениях? Что этот приговор власти от них же или от политологов или от аналитиков я уже слышу много лет, к сожалению.

К. ЛАРИНА – Ну, об этом тоже наши слушатели пишут в вопросах.

В. ДЫМАРСКИЙ – Вы вспомните, что говорили, когда пришёл Медведев? Что тандем не жизнеспособен.

Л. ШЕВЦОВА – Он и оказался нежизнеспособным.

В. ДЫМАРСКИЙ – Они просуществовали? Просуществовали. Они систему продержали 4 года? Продержали. Я имею в виду, что да, что они то, что мы называем агонией, они считают это временными трудностями, с которыми они, как они считают и как мне кажется, производит впечатление, что они научились справляться.

Л. ШЕВЦОВА – Виталий, во-первых, есть все признаки того, что они не уверены. Есть все признаки того, что они теряют выдержку, характер. Есть все признаки того, что они не знают, что делать.

К. ЛАРИНА – Стратегии же нет никакой.

Л. ШЕВЦОВА – Один пример. Казус Сердюкова, который делает всю власть посмешищем в глазах общества. И, более того, почему Сердюков говорит о слабости власти? Во-первых, они не могут, по крайней мере, не начать эту борьбу с коррупцией, иначе они потеряют и традиционалистов. Но и продолжить эту борьбу с коррупцией не могут. Почему? Да потому что они нарушают принцип сплочённости самой элиты, лояльность за вседозволенность.

К. ЛАРИНА – У нас перерыв.

Л. ШЕВЦОВА – Лилию Фёдоровну мы прерываем на небольшой перерыв, потом продолжим программу «2013».



НОВОСТИ



В. ДЫМАРСКИЙ – Ещё раз здравствуйте. Мы продолжаем нашу программу. Программа «2013». Ведущие Ксения Ларина и Виталий Дымарский. Я напомню, что в гостях публицист Лилия Шевцова. И говорим мы о кризисе власти и есть ли альтернатива власти.

Л. ШЕВЦОВА – Грамматически правильно?

В. ДЫМАРСКИЙ – Есть ли альтернатива власти, переживающей кризис?

Л. ШЕВЦОВА – Переживающей агонию тоже.

В. ДЫМАРСКИЙ – И агонию тоже. И агонию тоже. +79859704545 для ваших СМС-ок. Аккаунт vyzvon на Twitter’е. Подведём сразу итоги первого нашего голосования. Мы спросили вас – поможет ли России усиление давления Запада на Кремль? Но подавляющее большинство считает, что Запад нам поможет. 78% считает, что Запад должен усилить давление на Кремль, и это может помочь российскому обществу. 22% с этим не согласны. Это первый результат наших сегодняшних подсчётов. Тут ещё второй вопрос, но мы его зададим чуть позднее. Сейчас мы переходим ко второй части нашей беседы.

Я бы вот, с чего бы начал. Короче говоря, вот какой вопрос, Лилия Фёдоровна. Когда мы говорим о смене власти, мы говорим о смене путинского режима, мы говорим о смене системы, мы говорим о смене лидера, или мы говорим о смене власти, о смене системы?

К. ЛАРИНА – Строя.

В. ДЫМАРСКИЙ – Строя, уклада и так далее и тому подобное. Или вообще цивилизация.

Л. ШЕВЦОВА – Виталий Наумович, ты гробишь очень многих либералов, потому что очень многие либералы.

В. ДЫМАРСКИЙ – Какой ужас.

Л. ШЕВЦОВА – А очень просто. Они говорят о смене лидера, о смене режима. Иногда, правда, о смене команды, о смене правительства. Очень много, кстати, на нашем конце спектра говорят об этом. Я думаю, что в этой связи между нами (правильно с падежами?) мы можем добавиться по крайней мере консенсуса по поводу одной вещи: смена лидера и смена режима не означает отказа от самодержавия. Следовательно, мы должны думать, говорить и стремиться не только к смене режима, так? Мы должны говорить о смене системы, отказа от самодержавия, то есть о политической конституционной реформе, то есть о переходе от неправового государства к правовому государству, которое гарантирует прежде всего смену власти честным путём отказа от монополий.

Извините за такой немножко схоластический подход, но если мы будем говорить просто «Путин, уйди», и, кстати, мы так делали много лет на наших сайтах – «Уйди, Путин».

К. ЛАРИНА – Вы знаете, я всё-таки настаиваю на этом, Лиля. Мне кажется, что даже когда поднимается этот лозунг «Путин, уходи», имеется в виду всё-таки не Путин, а, как мы говорим «Сталин» - то же самое, мы же подразумеваем именно систему, которая построена этим человеком, мы говорим «нет» именно системе.

Л. ШЕВЦОВА – Я очень рада, если вы и я, и Виталий так думаем.

К. ЛАРИНА – Разве нет?

В. ДЫМАРСКИЙ – Я думаю, что очень многие…

Л. ШЕВЦОВА – Очень многие имеют в виду смену лидера как… вот, кстати, статья, которую я сейчас процитировала. Это смена Путина на другого. Ну, пусть это Кудрин, Прохоров и так далее.

В. ДЫМАРСКИЙ – Так давайте вспомним просто пример, через который мы прошли. Несмотря ни на что, очень многие люди верили в Медведева.

Л. ШЕВЦОВА – Конечно.

В. ДЫМАРСКИЙ – Вот пришёл Медведев…

К. ЛАРИНА – Какое у него интеллигентное лицо, да, да, да.

В. ДЫМАРСКИЙ – Какое у него интеллигентное лицо, он сказал, что свобода лучше, чем не свобода. Будет лучше.

Л. ШЕВЦОВА – Ксения, я бьюсь об заклад, что, скажем так, может, через год, а, может быть, и раньше очень многие из тех, которые сидят наверху в какой-то из башен Кремля – они тоже выдвинут лозунг «Долой Путина», потому что поймут, что и Путин, «Единая Россия», и это правительство исчерпали себя, они тянут ко дну. Следовательно, «Долой Путина» и за…

К. ЛАРИНА – А ваше предложение? Ваш лозунг?

Л. ШЕВЦОВА – Долой самодержавие. Долой самодержавие. Но вы нас просили уже перейти ко второй части.

К. ЛАРИНА – Да, да, к альтернативе именно. Потому что там главный аргумент…

В. ДЫМАРСКИЙ – «Долой самодержавие» - это что, парламентская республика?

Л. ШЕВЦОВА – Вы знаете, мы так долго с Красновым, с Клянкиным, с другими, и в «Новой газете», и так далее, пытаясь доказать, что переход от царистской конституции, от царизма, от системы, где один лидер наверху и в принципе делает всё, что угодно, ельцинской конституции к парламентской ещё мало что меняет, потому что можно придумать, и, кстати, кто-кто из коллег-экспертов предлагал, что нужно скорее переходить, Белковский, кажется. Ну, кто-то мне писал в вопросах. Можно перейти к парламентской республике и иметь Путина в качестве мощного и всесильного премьера.

Следовательно, если вы хотите узнать нашу позицию, «Новая газета» - Краснов, Клянкин, Шевцова о том, что мы имеем в виду под конституционной реформой.

В. ДЫМАРСКИЙ – Альтернативы.

Л. ШЕВЦОВА – Альтернативы. Вы знаете, я бы, может, это опять будет звучать несколько формально, я бы не хотела сейчас говорить о нашем оппозиционном политическом поле. Я бы вам предложила следующий тест. И, кстати, Виталий Наумович, я задам вам вопрос. Вот, есть уже опыт 50 лет, пожалуй, 50 лет, когда из тупика к демократии либо к более-менее нормальному государству, с проблемами, но нормальному государству вышли десятки стран. Но во многих из них сейчас есть проблемы, но в целом они уже довольны этой системой правового государства. Это Восточная Европа, это, скажем Латинская Америка, это Южная Африка. Это, кстати Южная Европа. Это Португалия, Греция и так далее.

В. ДЫМАРСКИЙ – Индия.

Л. ШЕВЦОВА – Ну, Индия и раньше была относительно демократична. Я перечислю ряд предпосылок, которые были аксиомами для всех стран, везде повторялись, которые позволили им перейти к более-менее нормальной жизни. А у вас я спрошу, чего нам из этого не хватает.

Везде интеллектуалы формировали ядро оппозиционного движения. Ни в одной из успешных демократических стран, успешных демократических транзитов интеллектуалы не работали на власть. То есть они не позволяли себе кооптироваться во власть. Это первое.

Второе – везде внутри элиты, практически везде оказались прагматики, которые готовы были выйти из режима и создать определённого рода альянс оппозиции, потому что не хотели крови, не хотели Саддама, не хотели сирийского варианта, да?

В-третьих, везде происходила попытка объединения не только либералов, но и всех демократически мыслящих групп, которые объединялись на одной основе: честные выборы, новая конституция, политическая реформа, правовое государство.

Везде происходил консенсус на основе двух принципов: власть эта нелегитимна, нам нужна другая власть мирным путём, и ненасильственные идеи. И везде по сути дела был средний класс, который объединялся вокруг этой группы интеллектуалов и который хотел новых правил игры.

К. ЛАРИНА – Координационный совет оппозиции, по-моему, пытается этим заниматься.

Л. ШВЕЦОВА – И более того, они вкладывались финансово. И олигархия, в том числе в Чили сначала поддержала Пиночета, затем начали поддерживать оппозицию, вкладываясь кошельком. Но, естественно, международная легитимация вот этого нового движения. Вот это были необходимые предпосылки альтернативы в других странах. Как вы думаете, чего у нас не хватает?

К. ЛАРИНА – Да ничего у нас не хватает.

Л. ШВЕЦОВА – Да нет, кое-чего есть-таки.

К. ЛАРИНА – Интеллектуалов в оппозиции мало, преступно мало. Интеллектуалов вычистили из власти. Мне кажется, другого примера я даже не могу вспомнить.

Ельцин, первый период его правления, когда он окружил себя именно интеллектуалами, кто ему помогал? В том числе и некоторые сидящие здесь в этой студии.

Л. ШВЕЦОВА – Я? Ни в коем случае.

К. ЛАРИНА – Ну, там был Краснов, там был Сагаров.

Л. ШВЕЦОВА – Да, да. Я с вами согласна в одном, Ксения. У нас нет группы интеллектуалов, которые могли бы взять на себя роль вот этого ядра оппонирующего движения. Оппонирующее движение – быть ядром, быть готовыми к миссионерству. Это быть готовым и к жертвенности. И у нас очень, скажем так, политически неактивное студенчество. Во всех других странах, успешно переходящих, вот этот фактор был.

Второе – у нас, вот, вы посмотрите на правящие элиты, вы видите в правящей элиты, внутри президентской администрации, правительства группы людей, которые готовы выйти оттуда и протянуть руку, скажем, или Парнасу, или Яблоку, или Координационному совету, то есть создать такой пакт.

Назовите, пожалуйста, Виталий Наумович.

В. ДЫМАРСКИЙ – Я не могу их назвать, потому что я не хочу…

Л. ШВЕЦОВА – Они настолько законспирировались, что их трудно назвать. Но дело в том, что во всех странах эти люди были открыты. Они открыто протягивали руку и делали пакт. И наконец третье. Есть ли у нас политические силы, которые действительно готовы создавать общедемократическое движение, сотрудничать со всеми по всему политическому спектру?

К. ЛАРИНА – Есть, конечно.

Л. ШВЕЦОВА – Очень мало. Потому что основные говорят – нет, а вот с этим я не буду сидеть в одной комнате.

К. ЛАРИНА – Вот этот союз, который в Координационном совете оппозиции, он разве является…

Л. ШВЕЦОВА – А посмотрите, сколько там у них споров. Дай Бог они помирятся. Но в принципе у нас нет основы для широкого общедемократического движения. И у нас, к сожалению, есть ещё один фактор, я назову только один фактор, потому что нужно бежать по сугробам сейчас, которого не было ни в одной стране, который страшно нам мешает. И в принципе я не знаю, как преодолеть огромное тяготение этого препятствия. Россия единственная и уникальная в мировом масштабе страна, которая одновременно является сырьевым придатком Запада, а сейчас, возможно, станет сырьевым придатком Китая, и в которой рантье, то есть правящий класс, выживает за счёт личной интеграции в Бретань, в Майами и так далее, и так далее. То есть этот правящий класс – присосок к Западу. Поэтому о каких национальных интересах можно говорить?

И одновременно это ядерная сверхдержава. Вот, представляете, это класс, который присосался к Западу и одновременно машет ядерной дубиной. Как вот этот фактор повлияет на наши преобразования, трудно сказать. Но по крайней мере часть населения, очень значительная часть консолидируется на основе поддержки внешней политики Кремля. В общем, против врага.

В. ДЫМАРСКИЙ – Я думаю, что сейчас самое время задать наш следующий вопрос, поскольку, в общем-то, и будет адресован потом и к самой Шевцовой. А сейчас мы зададим вам. Это наш традиционный Рикошет. И вопрос звучит следующим образом.

На ваш взгляд, откуда исходит бОльшая угроза власти Путина – от его собственного окружения, то есть от нынешней властной элиты или от оппозиции? Если вы считаете, что бОльшую угрозу для Путина представляет его собственное окружение, сегодняшняя властная элита, ваш номер телефона московский 6600664. Если вы считаете, что бОльшая угроза – это оппозиция, то тогда ваш телефон 6600665. Мы запускаем голосование.

Подсчёт голосов начался. И я повторю вопрос. Откуда, на ваш взгляд, исходит бОльшая угроза для власти Путина – от его собственного окружения или от оппозиции? Если от собственного окружения – 6600664. Если от оппозиции – 6600665. И люди отвечают, и это как бы продолжение того, Лиль, о чём ты только что говорила, что фактически мы подсказываем ответ, да? Что нет оппозиции-то как таковой.

К. ЛАРИНА – Что разбито всё. Люди же боятся.

В. ДЫМАРСКИЙ – Что, возвращаясь к агонии, сильно продлевает вот эту самую агонию, если это можно называть так.

Л. ШЕВЦОВА – Коллеги, вот эти проблемы…

К. ЛАРИНА – Людей хватают, сажают, выдавливают.

Л. ШЕВЦОВА – Которые испытываем мы с вами, скажем так, мыслящее оппонирующее меньшинство, которые испытывает наше гражданское общество, которые испытывает наша оппозиция – они ведь были характерны для всех стран, они были характерны, скажем так, и для той же Польши, и для той же Венгрии, скажем так, и для тех же прибалтийских республик, ныне балтийских государств. И для той же Африки. И, скажем, и для Испании, Португалии. Небольшая история, кстати, только что вспомнила.

В Португалии, кстати, вместо интеллектуалов революцию сделали, как вы знаете, лейтенанты и капитаны. И они начали вот эту всю третью волну демократизации. И годы спустя, это где-то лет 5 или 6, в португальском посольстве в Москве, нас пригласили, российских экспертов, не знаю, может быть, даже и Дымарский там был, и нам представили совершенно очаровательного красавца седовласого. Я думаю – ну вот, опять актёры. Нет, это был тот капитан либо лейтенант 1974 года, который выел свой… я не знаю, лейтенант или капитан чем командовал, свой батальон на площадь и по сути дела нанёс первый удар по Салазару. И я сказала, глядя на него, военный красавец, лейтенант, я говорю – как это вы сделали?

Он сказал – а мы поймали волну. Мы были одиноки, но пошли в тандем, поймали волну. Поэтому тут есть ещё такая вещь. Оппозиция слаба. В некоторых странах, например, в Польше оппозиция уже внутри режима 10 лет, больше – Герема, Михник и так далее готовили этот прорыв.

А в других странах это происходит как бы вследствие сочетания необъяснимых психологических факторов. И тогда волна выталкивает новых людей и новую оппозицию и так далее.

То есть у нас ситуация совершенно не беспомощная. Не безнадёжная. И за тот период, который прошёл с конца 2011 года, вы на неё смотрите немножко с глазами такими пессимистическими, мы сделали огромный прорыв. Ну, посмотрите, да, эксперимент с Координационным советом. Мы можем его ругать, не ругать, но опыт – это прежде всего опыт ошибок.

К. ЛАРИНА – Всё равно одна улица осталась. Больше кроме улицы ничего нет.

Л. ШЕВЦОВА – Более того, мы уже начали постепенно осознавать, что не только лидер. Пусть некоторые пишут статьи о лидере, но мы теперь осознаём, что нужно менять систему. Это главное. Теперь мы осознаём, что, оказывается, нужно искать диалог с другими силами. Более того, теперь многие из нас начинают думать, что, пожалуй, может быть, Навальный либо кто-то… а нам нужна когорта лидеров. Каждый работает в своём сегменте. Пусть их будет много, но мы не должны больше зависеть от царя и лидера.

Вы понимаете, сделан уже огромный прорыв. И более того, прорыв делается и в том, что никто не хочет насилия.

В. ДЫМАРСКИЙ – Может же быть и лидер, который поменяет систему. Ельцин пришёл – поменял систему. Горбачёв вряд ли хотел меняться систему.

Л. ШЕВЦОВА – Ельцин поменял систему, которая была расхлистана, ещё абортивное дитя падения Советского Союза. Но возвращение к самодержавию. Именно дедушка Ельцин при поддержке либералов-демократов по сути дела нам преподнёс этот подарочек, который, естественно, стал основной для путинизма. Это Борис Николаевич Ельцин.

Поэтому у нас не должно быть никакой веры, что придёт самый благородный. Даже если ты, Виталий, вдруг взлетишь на волне…

В. ДЫМАРСКИЙ – Вам покажу тогда!

Л. ШЕВЦОВА – Но в принципе мы возвращаемся к двум очень важным вещам. И я просила Ксению напомнить нам и не забыть. Есть две вещи…

К. ЛАРИНА – Да, потому что мы говорили про студенчество, которое не очень активное. А оно неактивное, потому что мы совсем не говорили про страх, который существует сегодня в молодом обществе, потому что людей сажают, людей хватают, люди сидят в Бутырке. Ещё никаких судов, по-моему, даже не было. Кого-то уже даже осудили, кому-то давали, по-моему, 4 года…

В. ДЫМАРСКИЙ – Ещё с Развозжаевым непонятно.

К. ЛАРИНА – Из тех, кто по Болотному делу сидит. Кстати, эти аресты продолжают и они продолжатся.

Л. ШЕВЦОВА – Виталий, я могу отреагировать на Ксению?

В. ДЫМАРСКИЙ – Можно я один вопрос, чтоб просто не забыть и очень быстро. 81,8%, то есть практически 82% считают, что угроза власти Путина исходит от его собственного окружения.

К. ЛАРИНА – Так-так.

В. ДЫМАРСКИЙ – А от оппозиции только 18,3%.

Л. ШЕВЦОВА – Ну и от самого Путина, давайте добавим так в качестве сноски.

К. ЛАРИНА – То есть в данном случае оппозиции нужно поймать эту волну, которая исходит из окружения?

В. ДЫМАРСКИЙ – То есть таким образом получается, что люди ждут перемен сверху, в общем-то, а не снизу.

Л. ШЕВЦОВА – Я бы так это не интерпретировала. Мы явились рабом поставленного вопроса, но если, может быть, по-другому вопрос поставить – имеете ли вы какую-либо надежду, что Путин либо какой-то другой преемник, либо в другом составе эта правящая элита может изменить ситуацию, вряд ли мы получили бы 82%. Но я бы хотела в пандан Ксении отметить две вещи.

Кстати, Ксения, можно будет просто сказать, что я отвечу на вопросы, в том числе о своём партбилете на сайте.

К. ЛАРИНА – Да, на все ваши вопросы, у нас сегодня уникальный в этом смысле гость, Лилия Шевцова, на все ваши вопросы ответит там, где вы их задавали, то есть на сайте нашей сегодняшней программы.

Л. ШЕВЦОВА – И что касается вот этого замечания и о страхе, и об узниках, узниках Болотной. Мне кажется, есть две вещи, которые, очевидно, будут определять и нашу гражданскую позицию, и то, что с нами сделает власть и система.

Первое – это способность и интеллектуального, не знаю, не хочу использовать слово «элита», и интеллектуального слоя, и оппозиции, и гражданского общества защитить узников Болотной, защитить этих 24 человека. Не исключено, что их количество будет увеличиваться.

Они являются не просто жертвами, они являются заложниками и системы, и в принципе кандидатами на ритуальную жертву. Если же власть их посадит, это будет тест на нашу абсолютную импотенцию. Тогда может каждый из вас, вышедший отсюда, может стать претендентом, скажем так, на жительство в очередной камере.

Поэтому для оппозиции очень важно не столько выборы. Все готовятся – то выборы, то ещё что-то. Очень важно, сможет ли консолидироваться оппозиция на одном только вопросе, а именно защита узников Болотной. И, кстати, там у Ксении лежит уже приглашение.

К. ЛАРИНА – Да, приглашали.

В. ДЫМАРСКИЙ – 19 числа.

К. ЛАРИНА – Это выставка «Смеешь выйти на площадь». Это в фотоцентре Союза журналистов на Гоголевском бульваре.

Л. ШЕВЦОВА – Это только начало. Насколько я понимаю, партия «Парнас» уже скоро будет проводить мероприятие, которое будет называться Общественная экспертиза всего этого процесса. И поэтому мы должны…

К. ЛАРИНА – Общественное расследование, да?

Л. ШЕВЦОВА – Общественное расследование, да. И второе. У каждого из политических лидеров, политических партий есть эта сфера политической активности. И пусть они решают, участвовать в выборах, не участвовать, но самое главное – защитить, скажем так, выдернуть из нас одиночек. Вот эта наша задача. Каждый раз, выходя в эфир. Я прихожу к вам раз в год. Но каждый раз, выходя в эфир, вы можете сказать – а чем…

К. ЛАРИНА – Рассказываем про очередную жертву. Конечно, рассказываем.

Л. ШЕВЦОВА – И второе. Не может быть политическая активность эффективна, если, судя по тем вопросам, которые задавались мне, говорят – а что делать, какая стратегия или какая концепция? Следовательно, мы должны думать о том, что предложить обществу как стратегическое измерение. Даже если это сейчас невозможно осуществить, вот, какой путь? Конституция – да. Изменение системы – да. Потому что в противном случае некоторые из нас будут приходить и сюда либо писать в «Новой газете» или ещё в какой-нибудь нашей газете о том, что надежда на нового лидера.

К. ЛАРИНА – «Лилия Фёдоровна, что, на ваш взгляд, необходимо предпринять той части граждан, которая заинтересована в приходе во власть по-настоящему умных, предприимчивых, цивилизованных чиновников, для того чтобы приблизить этот светлый миг?», - спрашивает наш слушатель.

На самом деле, вопрос «что делать людям?» очень часто присутствует в таких разговорах.

В. ДЫМАРСКИЙ – Я бы сказал наоборот – что делать, для того чтобы не пришли к власти люди неумные, подлые и так далее, которые тут же стремятся к власти и которыми нас пугает нынешняя власть, что если не мы, то придут вот эти.

Л. ШЕВЦОВА – Виталий, если бы я была политическим лидером, членом политической партии, я была бы более конкретна в этом вопросе. Но когда я говорила о том, как другие страны помогли своему обществу выйти из этой мерзости, я имела в виду в том числе и конкретные рекомендации. Они это смогли сделать. Почему бы нам у них не поучиться? Чем мы хуже их, чем мы хуже венгров, монголов и чем мы хуже китайцев? Вот, сейчас со своим соавтором мы просто анализируем сценарий развития России и Китая, и оказывается, что Китай, возможно, начинает подходить к кризису системы, и не исключено, что Китаю выберется из этой клоаки, из этого тупика гораздо раньше нас. Вот, что удивительно.

К. ЛАРИНА – Вы знаете, одна из фотожаб, которая появилась сейчас в Интернете, по-моему, очень точно характеризует состояние власти на сегодняшний день – портрет Путина, в котором написано: «Счастье – это когда тебя ненавидят».

Л. ШЕВЦОВА – Ну, так это, очевидно, не единственная фотожаба.

К. ЛАРИНА – Мне кажется, этот путь очень короткий, он не может быть длинным, вот, путь, когда человек чувствует, что его ненавидят, от этого ловит кайф.

Л. ШЕВЦОВА – Думаете, он ловит кайф?

К. ЛАРИНА – А что, разве нет?

Л. ШЕВЦОВА – По крайней мере, он явно ощущает свою неустойчивость, потому что всё, что делает власть – это в принципе делает из него политического камикадзе.

И последняя вещь. Ну, представляете, для члена власти прочитать то, что… как эту женщину зовут? Единороска Кармазина потребовала повышения зарплаты депутата более 150 000. Вот, каждый день такой подарок власти. Вчера был Малкин, позавчера был Турчак. Сегодня Кармазина.

В. ДЫМАРСКИЙ – Поэтому, по-моему, такое ощущение, что «Единую Россию» вместе со всей Думой сливают и вообще по-моему…

Л. ШЕВЦОВА – Самое интересное – её бы хотели слить, но слить невозможно, потому что это означает выборы, а они боятся выборов ещё больше, чем этой Кармазиной.

В. ДЫМАРСКИЙ – Пора нам заканчивать, к сожалению.

К. ЛАРИНА – Спасибо.

В. ДЫМАРСКИЙ – Это была программа «2013». К сожалению, нам надо заканчивать программу.

Л. ШЕВЦОВА – Спасибо вам.

В. ДЫМАРСКИЙ – Ксения Ларина и Виталий Дымарский принимали Лилию Шевцову с большим удовольствием и с большим интересом. До встречи через неделю.

Л. ШЕВЦОВА – Успеха вам.

Валдайская доктрина Путина
 

http://www.ej.ru/?a=note&id=13316
23 СЕНТЯБРЯ 2013 г.
http://www.ej.ru/img/content/Notes/1...1379865130.jpg
ИТАР-ТАСС
В истории случается, когда заурядное событие вдруг обнажает нечто большее. Так, юбилейное заседание международного клуба «Валдай», который был создан для лоббирования кремлевских интересов за рубежом и улучшения имиджа путинской России через кооптацию зарубежных политиков, журналистов и экспертов, продемонстрировало нам состояние российской власти, нашей оппозиции и западного политико-экспертного сообщества. Стоит поблагодарить организаторов «Валдая» за возможность увидеть все сразу. Давайте взглянем на «картинку» и вычленим основное.

Начнем с персонификатора власти — Владимира Путина. Да, действительно, «Валдай» предоставил Путину возможность ощутить свой звездный час. Российский президент получил сцену, для того чтобы насладиться неожиданно выпавшей ему ролью спасителя Запада из сирийской западни. Но все дело в том, что путинский план, за который отчаянно ухватился Вашингтон, является фейком — он не только не гарантирует международного контроля за сирийским химическим оружием, но и не может остановить гуманитарный кризис в Сирии, который расползается на близлежащие страны. Вопрос лишь в том, кто будет нести ответственность за неизбежный провал имитации сирийского урегулирования — Путин либо уже ставший «хромой уткой» Обама?

Впрочем, неприятное прозрение еще впереди. А пока можно походить в триумфаторах. Паралич Запада, ставший очевидным благодаря сирийской истории, только усилил месседж, с которым Путин собрался обратиться к России и миру. Он его явно долго готовил, вбрасывая в общество то ту, то другую идею. И вот наступил момент, когда Кремль решил, что пора предъявить миру доктрину, которая должна обосновать новый политический режим, оформившийся в России в последние годы, и кремлевские международные претензии. Правда, Путин изложил свою доктрину перед странной аудиторией. Сошедшие со сцены западные политики, прикормленные зарубежные и отечественные эксперты, несколько своих оппозиционеров, приглашенных в качестве декорации, а также приглашенные, видимо, для массовости самые разные люди (как выразилась одна из них, «представляющие только себя») — не самый подходящий формат для переломных речей. Что же, пришлось говорить перед публикой, которая оказалась под рукой.

«Валдайская доктрина» Путина тоже обескураживает. Она производит впечатление сборной солянки, в которую повар бросил, не глядя, несочетаемые ингредиенты: советизм, национализм, империализм, православный фундаментализм. Эту смесь трудно назвать «идеологией», но ее основная идея, проговоренная Путиным, не вызывает сомнений. Суть «Валдайской доктрины» Путина — не только отторжение, но и сдерживание Запада как совокупности либерально-демократических норм внутри России, а вне России — как западных внешнеполитических интересов. Автора доктрины можно обвинять в противоречивости того, что он предлагает в качестве основы государственного устройства России. Зато он последователен и понятен в том, что он отвергает. Так вот: Путин отвергает Запад как систему, как образ мышления, как образ жизни. Идею об «уникальности» российской цивилизации Путин проговорил еще в ходе своей президентской кампании. Теперь же он уточняет, что является его целью. Эта цель — «государство-цивилизация», которое строится на традиционных ценностях, «скрепленное» в первую очередь православной церковью. В чем стержень этого «государства-цивилизации», очевидно — в самодержавии. Характер «скрепы», которая должна его цементировать, заставляет взглянуть на Иран, который может дать нам представление о том, что нас ожидает. Словом, речь идет о возвращении к архаичному, воинственному, фундаменталистскому самодержавию, которое открыто противопоставляет себя либеральным демократиям.

Пожалуй, еще никогда российский лидер не говорил столь откровенно и эмоционально о своем неприятии Запада и об угрозе, которую несет миру западная цивилизация. Он говорил «об отказе» евроатлантических стран «от своих корней, в том числе и от христианских ценностей», об их «отрицании нравственных начал». Он говорил об идущей с Запада угрозе как на государственном, так и социальном уровне. Первая находит отражение в попытках Запада «реанимировать однополярную унифицированную модель мира» (неужели речь идет об Обаме, который пытается спрятаться от окружающего мира?). Вторая заключается в подрыве «евроатлантическими странами» основ существования «человеческого социума»!

Забавно, что наш Савонарола развертывал апокалиптическую картину деградации Запада перед западными экспертами и политиками. Но еще забавнее то, что те ему благоговейно внимали и даже устраивали овации! То ли они не поняли Путина, то ли пытались быть вежливыми — но их восторженная реакция на путинские обвинения в адрес Запада не может не интриговать… Интересно, что в этот момент, глядя на них, думал Владимир Путин. Возможно, сидящие перед ним только усиливали у российского лидера ощущение собственного превосходства и чувство собственной призванности!

Путин не ограничился размазыванием Запада. Он бросил ему вызов, заявив, что ведомая им российская цивилизация берет на себя возрождение утраченных Западом христианских ценностей. Причем речь идет не только о том, что Россия становится оплотом морально-нравственных норм. Путин собирается сделать постсоветское пространство «самостоятельным центром глобального развития». Короче, Путин проинформировал мир, что ведомая им Россия становится Анти-Западом, т.е. противовесом и оппонентом либеральных демократий.

«Валдайская доктрина» Путина заставила вспомнить Фултонскую речь Черчилля в 1946 г., которая ознаменовала начало «холодной войны» между Западом и СССР. «Бросьте, — скажут мне. — Это риторика. В Кремле сидят рационально мыслящие люди, а не самоубийцы». Все так. Но дело в том, что многое из валдайской риторики за последние два года приняло осязаемую политическую и законодательную форму, найдя отражение во внутренней и внешней политике. Еще важнее другое: отсутствие ясности и определенности относительно намерений власти, ее готовности закрыть страну и начать конфронтировать с миром гораздо опаснее, чем четкие правила игры и понимание того, на что способна власть. Неясность и неопределенность дезориентируют и общество, и окружающий мир, не дают возможности предсказать, куда в следующий момент понесет Кремль…

А теперь об оппозиции. Приглашение на Валдай представителей российской оппозиции вполне вписывается в новую доктрину самодержавия. Там, где власть может добиться своих целей не через забивание гвоздей, а более гибкими средствами, она начинает работать в перчатках. Кремлевская тактика в отношении оппозиции обнаруживает понятную логику. Системная оппозиция («Справедливая Россия», ЛДПР и компартия) свою роль в обслуживании Кремля отыграла, и ее пора сдавать в утиль. Кремль теперь пытается «одомашнить» хотя бы часть несистемной оппозиции либо тех, кто может работать под оппозиционеров-радикалов, таковыми не являясь. Приглашение оппозиционеров на площадку власти, на тот же «Валдай», и есть способ приручения. Прирученная оппозиция может получить право участвовать в выборах; может спорить с властью, может критиковать власть — но не влияя на власть и не подрывая ее монополию. Присутствие представителей, казалось бы, несистемной оппозиции в разнообразных загончиках при власти говорит о результативности тактики приручения.

«Нужно использовать любую площадку для того, чтобы попытаться повлиять на власть», — возразят мне сторонники участия. Но в чем польза такого участия, если оно не влияет на власть?! Ведь диалог оппозиции с властью на площадке власти ни к чему власть не обязывает. Более того, он происходит по правилам власти. Во всяком случае, пока участие оппозиции в PR-мероприятиях, подобных «Валдаю», работает на Кремль — оно создает видимость сохранения в нашей политике плюрализма и даже политической борьбы. «Что вы постоянно скулите? — сказал мне западный коллега, который участвовал в последнем «Валдае». — Путин позволяет у вас такую же свободу мнений, какая существует у нас на Западе». Короче, эксперимент с одомашниванием оппозиции удался. Оппозиционеры-валдайцы могли бы опровергнуть этот вывод только в одном случае: если бы они во время выступления Путина, информировавшего собравшихся о переходе к новому самодержавию, встали и вышли из зала. Таким способом продемонстрировав свое отношение к «государству-цивилизации». Они предпочли остаться. Тот факт, что Навальный проигнорировал «Валдай», только дает ему добавочную фору и свидетельствует об отсутствии у него комплексов в отношении власти и надежд на эту власть.

Наконец, что сказал «Валдай» о западном сообществе? На этот раз компанию Путину составили лидеры-отставники, причем те из них, кто давно стал членом кремлевского пула. Сидевшие вместе с Путиным на сцене бывший французский премьер Фийон, бывший итальянский премьер и бывший председатель Еврокомиссии Проди, бывший министр обороны Германии Рюэ — все они принадлежат к кругу политиков, которые всегда пытались дружить с Кремлем и для которых Россия ограничивается именно Кремлем. Они, видимо, всегда считали, что российское общество не доросло для таких европейских тонкостей, как права человека, демократия и верховенство закона. Недаром Путин так славно ладит с ними! Действующие западные лидеры «Валдай» проигнорировали, хотя многих зазывали. Видно, не хотели быть свидетелями путинского звездного часа.

Если же говорить о рядовых зарубежных и, в первую очередь, западных завсегдатаях «Валдая», то тот факт, что они каждый год с нетерпением ждут очередной встречи с Путиным, говорит об успехе кремлевского проекта. Организаторы сумели, не тратя огромных средств, которые выплачиваются PR-компаниям (таким, как небезызвестный Ketchum) на улучшение имиджа России, создать из западных экспертов кремлевское лобби. Даже понимая российскую реальность, большинство участников «Валдая» воздерживается от ее критической оценки. Ведь в другой раз не позовут! Между тем, встреча с российским президентом — это немалый для них дивиденд. Они возвращаются в свои столицы и еще несколько месяцев пересказывают валдайские события на встречах и семинарах: «Когда я видел (видела) Путина, он мне сказал…» Не будем даже задавать вопрос, в какой степени подобные мероприятия помогают зарубежным наблюдателям осознать реальные процессы в России. И так все ясно.

Вот такой я увидела картинку «Валдай-2013». Как все же удобно, что есть мероприятия, которые дают возможность все понять с первого взгляда.

Белый дом просто тянет со списком или отказался от его расширения?
 

http://www.ej.ru/?a=note&id=24037
20 ДЕКАБРЯ 2013
http://ej.ru/img/content/Notes/24037//1387529743.jpg
ИТАР-ТАСС

Администрация президента США Барака Обамы отказалась от расширения «списка Магнитского», в который входят россияне, причастные, по мнению Белого дома, к смерти юриста. Об этом утром в пятницу, 20 декабря, сообщило интернет-издание The Daily Beast.

Никаких подтверждений этой новости пока нет, единственный источник информации на данный момент — вышеупомянутое издание The Daily Beast, которое якобы имеет собственные источники в Белом доме и администрации. Вечером, скорее всего, появятся обновлённые сайты, и лучше бы давать комментарий уже тогда, но пока можно сказать следующее.

Если государственный департамент действительно откладывает внесение доклада об исполнении «Закона Магнитского» в Конгресс, а следовательно — и внесение второго списка, то это может быть связано с рядом различных факторов.

Во-первых, не исключено, что государственный департамент и министерство финансов всё ещё не смогли уточнить окончательный состав второго «списка Магнитского». Здесь основным препятствием является позиция министерства финансов США, которое очень скрупулёзно подходит к критериям внесения иностранных граждан в подобный документ. У них есть целый набор таких критериев, и очевидно, что для того, чтобы включить в список господина Бастрыкина, чего многие ожидали, министерство финансов должно располагать достаточной базой аргументов, для того чтобы избежать судебных исков, которые господин Бастрыкин может инициировать в Соединённых Штатах. То есть могут быть технические причины для задержки представления в Конгресс как доклада, так и списка. Кстати, и доклад, и список должны были быть представлены в Конгресс до 14 декабря, в настоящее время, судя по всему, они находятся на столе государственного секретаря Керри.

Во-вторых, даже если допустить, что сейчас американская администрация пытается не обострять отношения с Москвой, что вполне понятно, вполне естественно и вполне объяснимо, то Обаме и Белому дому, в любом случае, не избежать направления этого доклада в Конгресс и нового обсуждения второго списка. Потому что это вообще решение Конгресса, и Обама не может и не захочет обострять свои отношения с конгрессменами, среди которых у «списка Магнитского» и у соответствующего закона очень мощная и влиятельная база поддержки. Зачем Обаме из-за отношений с Москвой подвергать себя угрозе новой конфронтации с Конгрессом, с которым у него, в общем, довольно сложные отношения и в котором он нуждается для одобрения своих собственных внутриполитических и внутриэкономических инициатив? Поэтому избежать новой истории со «списком Магнитского» Обаме никак не удастся, можно лишь оттянуть эту историю до окончания новогодних каникул.

И третий фактор: думаю, что сейчас, как в Вашингтоне, так и в других западных столицах, нарастает беспокойство по поводу внешних инициатив Кремля. И уж во всяком случае ни Обама, ни другие западные лидеры не захотят быть обвинёнными в политике попустительства Путину, особенно после украинской саги, когда Москва затянула поводок на шее Украины и, фактически, Запад отдал это государство. Сейчас, так сказать, новогодний цейтнот, но уже где-то с начала января медиа, и общественное мнение, несомненно, займутся проблемой Украины, а также тем фактом, что Янукович, фактически, продал её Путину. И в этом контексте Обаме тем более не захочется быть обвинённым ни в поддержке, ни в попустительстве новой агрессивности Кремля, как это наверняка будет трактоваться в западных медиа.

Есть ещё четвёртый фактор. Уже учреждена группа достаточно влиятельных парламентариев из 21 страны. Это группа по поддержке «Закона Магнитского», и под этим именем парламентарии целого ряда влиятельных западных государств будут пытаться внести в свои парламенты соответствующие законопроекты, которые фактически станут попыткой инициировать расследования нарушений прав человека в авторитарных государствах, включая Россию, но не ограничиваясь ею. Не исключено, что эта инициатива получит поддержку в европейских парламентах. Вот, например, Нидерланды — совершенно точно кандидат на обсуждение европейского «списка Магнитского». Вообще история с этим списком далеко не закончена, она пока только несколько подморожена на неопределённый срок.

Честно говоря, прямой связи между задержкой второго «списка Магнитского» и объявленным Путиным возможным, мы подписанного решения ещё не видели, помилованием Ходорковского, я не вижу. С одной стороны, американцы вряд ли могли бы столь быстро сориентироваться и отказаться от расширения «списка Магнитского» в тот же день, если он был уже готов. Не исключаю, что администрация Обама и Госдепартамент на следующей неделе, если они не внесут в Конгресс второй список, попытаются сделать утечку о том, что они приветствуют политическую оттепель в России. В качестве доказательства они могут привести частичную амнистию, помилование Ходорковского, но вряд ли эти события могут быть серьёзно восприняты общественным мнением США и других стран как реальные доказательства политической оттепели. Потому что одновременно Путин делает огромное количество неоднозначных шагов, последний из которых — история с Украиной, и часть политических узников остаётся в тюрьмах, так что я думаю, что это, скажем так, слабое обоснование для нежелания Обамы не обострять свои отношения с Владимиром Владимировичем. В реальности, как мы понимаем, возможное помилование Ходорковского — это проявление не политической оттепели, а всемогущества одного человека, который узурпировал себе право казнить и миловать.

С другой стороны, все эти мои сомнения один очень серьёзный человек, от которого я получила месседж, несколько опровергает. Он мне даёт свою, инсайдерскую, концепцию, оттуда. «Некоторые американские наблюдатели, размышляя над задержкой списка Магнитского, который не был опубликован ни в пятницу, ни в понедельник, начинают серьёзно думать о том, что между этим затягиванием и освобождением Ходорковского есть прямая причинно-следственная связь». Чем больше я думаю об этом, тем больше нахожу аргументов в пользу такой трактовки. Но действительно идёт затягивание. Не отказ, а затягивание процесса.
Фото ИТАР-ТАСС/ EPA

Лилия Шевцова о новой политике Владимира Путина
 

http://www.svoboda.org/content/transcript/25214064.html
Полная видеозапись программы "Лицом к событию" с Лилией Шевцовой

Лицом к событию
http://gdb.rferl.org/DFA298D2-0004-4...13_r1_cy14.jpg
RykovtsevaE@rferl.org
Опубликовано 27.12.2013 19:05
Елена Рыковцева: Сегодня мы поводим итоги прошедшего 2013 года вместе с Лилией Шевцовой. Лилия Шевцова политолог, ведущий научный сотрудник Московского Центра Карнеги. Мы попытаемся включить те события, которые происходили с Россией, в мировой контекст. Попытаемся подвести итоги, хотя это делать бессмысленно. Как поводить итоги сегодня, когда завтра что-нибудь случится, и новые итоги придется вписывать в то, что уже обсудили до этого. Но, тем не менее, начнем с конца, с событий последних. Вот все, что называется сейчас политической оттепелью – выпустили Ходорковского, выпустили Pussy Riot, выпустили “узников Болотной”, простили, помиловали и так далее – это для себя, это внутреннее дело, или все это на экспорт, или все это для того, чтобы показать, какие мы сегодня, какими мы будем завтра и к каким нам вы приедете в Сочи?

Лилия Шевцова: Честно говоря, я всегда ощущаю определенную скованность, когда обсуждаю итоги года. Итоги года – это все же какое-то облегчение и надежда на следующий. Это надежда на личное счастье, на благополучие, по крайней мере, на что-то хорошее. Обливать публику холодным душем всегда неловко. Но коль скоро мы говорим с вами об общественных, о политических тенденциях, то будем говорить четко, правду и будем, что называется, резать скальпелем. Совершенно верно то, что вы попытались уже сейчас внутренние события, то, что происходило за последнее время и то, что некоторые называют политической оттепелью, встроить в мировой международный контекст. Потому что это, во-первых, признание того, что мир взаимозависим, это признание того, что мир влияет на Россию, а Россия влияет на мир. И очень многое из того, что делает Путин и Кремль, да, действительно, делается для внутреннего потребления, а также и на экспорт. Давайте вначале очень кратко, если можно, таким мазком определим то, что, скажем так, происходило в мире, чем характеризовался 2013 год в мировом контексте. Увы, к сожалению, этот год был, я долго думала над определением, чем же этот год был для нас.

Елена Рыковцева: Для нас или для них? Или мы не отделяем сейчас?

Лилия Шевцова: Мы же живем в мире, который не отделен пока, Россия не отделена той стеной, которой отделена от мира Северная Корея. Так вот, я бы определила этот, скажем, год в мировом контексте так – это было продолжение эпохи безвременья, продолжение исторической паузы, в которую мир, миропорядок, в том числе либеральные цивилизации соскользнули уже достаточно давно, лет 8, лет 10. И эта пауза означает, скажем так, потерю драйва, потерю ориентиров, куда двигаться, потерю критериев, что хорошо, что плохо для общества, для власти. И вот эта потеря драйва, ориентации, потеря стратегии и потеря понимания, как эти принципы могут быть осуществлены – это характерно, кстати, не только для слабых, развивающихся, полуавторитарных государств Латинской Америки, Африки, Азии, это характерно, самое важное, для либеральных демократий, для Запада. Запад потерял миссию, потерял энергетику и драйв. И это выражается не только в том, что западные лидеры пытаются только выжить, они уходят в собственную раковину, как ушел Обама в Соединенных Штатах, они думают только о собственных странах, они не думают о нормативных ценностях, они забыли, что происходит в мире, вокруг.

Елена Рыковцева: Почему, с чем это связано, как вы считаете?

Лилия Шевцова: Думали, что это результат экономического кризиса, но он прошел. 2008 год канул в лету, а сейчас уходит 2013 год. И наконец и политики, и наиболее продвинутые аналитики на Западе пришли к выводу, что речь идет третий раз за последнюю новую историю о кризисе либеральной модели цивилизации. Просто так получилось, что даже либеральные демократии не могут переходить со ступеньки на ступеньку без понимания исчерпанности предыдущей формы жизни, без кризиса. В прошлом веке уже было два кризиса. Я могу напомнить слушателям: 30-е годы – несомненно кризис Запада, Великая депрессия Соединенные Штаты, но кризис и Европы. Помните, Шпенглер, “Закат Европы”. Кризис 70-х годов прошлого века. И каждый раз цивилизация накапливала в себе потенциал решительности, повестку дня, лидеров, которые могли ее осуществлять в жизни, для того, чтобы переходить к новому качеству жизни, для того, чтобы совершенствовать один механизм – механизм правового государства. Кстати, самое интересное, что мы – Россия, здесь в синхроне с Западом и с общим миропорядком, пожалуй, это достаточно редкая вещь для нас. У нас стагнация и кризис либеральной демократии. В этом мы совпали по циклу. И само это явление очень неприятное и неблагоприятное для нас. Потому что говорить об обновлении, говорить о реформах, о модернизации России, когда мир перестал быть моделью, скажем так, пунктом сверки реформ – это очень плохо.

Елена Рыковцева: А самое главное, пропадает на него надежда, потому что, как правило, все эти вещи в России связывались с надеждой на то, что там поддержат, там нажмут, там надавят, и может быть получится.

Лилия Шевцова: Даже надежда не то, что нажмут, надежда на то, что Запад как нормативная ценность, представляет для нас пример. А если на Западе правят кланы, если на Западе коррупция, на кого надеяться?

Елена Рыковцева: Про позитивный-то пример российские власти не думали никогда.

Лилия Шевцова: Но мы же с вами думали.

Елена Рыковцева: Тогда мы должны все время разделять, кто эти “мы”: мы – это общество, мы – это власть. Потому что для общественных организаций, для правозащитников Запад был в каком-то смысле палочкой-выручалочкой. Мы пойдем сегодня, мы расскажем о наших бедах и может быть они в верхах где-то договорятся и что-то решится. Как, кстати, решилось с Ходорковским, в конце концов.

Лилия Шевцова: Нет, о Ходорковском давайте отдельно, потому что это особая история. Вы правы, правозащитное общество надеялось на Запад, надеялось на помощь, но по сути дела в последние 10 лет после того, как Запад вошел в свою стагнацию, а затем и в свой кризис, он потерял не только значение символа, импульса, но Запад перестал помогать России. Более того, западная политика попустительства путинской власти, попустительства Кремлю по сути дела стала одним из самых мощных факторов выживания российского самодержавия. Но я бы хотела перебросить мостик из сумерек, скажем так, к какому-то рассвету.

Елена Рыковцева: Я все-таки уточню по поводу попустительства. Это попустительство было потому, что не до России сегодня или сознательно – оставим их, пусть разберутся, мы не будем больше вмешиваться? Или потому, что руки не доходят, нам сейчас не до них, мы сейчас свой кризис переживаем, до свидания, Россия совсем неинтересна?

Лилия Шевцова: Вы перечислили все, очевидно, мотивы, которые лежали в последнее время за действиями западных столиц в отношении России. Это был чистый прагматизм, было игнорирование, потому что устали, ничего у нас не происходит, уже сами барахтайтесь. Но это было и вовлечение части западного бизнеса, части западных политических элит в различные сделки с российским политическим классом. Неужели все эти миллиарды и миллиарды, сотни миллиардов, которые вышли и осели в западных банках, неужели покупка собственности, неужели совместные проекты российской элиты и Запада были возможны без включения западной элиты в совместные проекты с Путиным или, скажем так, совместный проект Путин – Кремль? Конечно же, нет. Но я хочу возвратиться к определенным признакам рассвета. Есть признак того, что западная цивилизация и мир в целом начинает искать определенный выход. В чем это выражается? И в том, что исследователи, политики, ученые начали задумываться о том, как совершенствовать модель правового государства, и в том, что наконец люди стали выходить на улицу в самых разных странах, странах с самыми разными режимами и системами. Помните “Оккупай Уолл-стрит” – это были Соединенные Штаты, это было недовольство по сути дела тем способом управления, которое существует в Америке для либерально и левоориентированного электората. Но ведь в этом году это был год сплошной протестной волны, начиная от Турции, затем Бразилия, затем Болгария, где до сих пор студенты пытаются штурмовать парламент. Наконец Украина с уже месячным Майданом.

Елена Рыковцева: При кажущихся разных поводах для протеста вы видите общую, тем не менее, тенденцию?

Лилия Шевцова: Повод для протестов, несмотря на различия государств, систем, лидеров, в принципе в разных странах один и тот же – мы хотим достоинства. Это драйв в поисках достоинства. Мы недовольны властью, но мы недовольны всем, и политикой, и оппозицией. Недовольство существующей системой в целом, в том числе и политиками со стороны оппозиции, которые не могут защитить интересы недовольных, – вот это стимул данного драйва. И этот драйв толкает самые разные страны к поиску выхода. Причем если до этого мы говорили о синхронности недовольства там, в развитом обществе, и ситуации у нас, то сейчас мы должны упомянуть об асинхронности. Потому что в принципе либеральная цивилизация всегда выходила за счет того, что как создать условия для конкуренции, для открытой борьбы и как упорядочить эту борьбу в рамках закона. А как мы выходим из нашей рецессии нарастания кризиса, я бы сказала, загнивания? Совсем в другом направлении. Вот тот консерватизм, о котором заговорили в этом году, вот тот новый режим, который Кремль создал на протяжение последних двух лет, – это выход не в будущее, это не перепрыгивание через ступеньку к рассвету – это уход в прошлое, это поиск выживания системы, поиск выживания со стороны самодержавия в прошлом, причем в самом архаичном прошлом.

Елена Рыковцева: Вы могли бы описать признаки этого нового режима для тех, кто сейчас услышит вас и скажет: что за новый режим, мы не видим ничего особенно нового в том, что происходит. Опишите, пожалуйста, в чем новизна.

Лилия Шевцова: Вы правы, тем более, когда все те же люди на сцене, все те же люди в Кремле, команда правящая старая, а режим новый. Это было не раз в истории. Когда правящая команда, которая сидит у руля, у кормила власти слишком долго, наша команда сидит в Кремле уже 12 лет, и уже в общем-то надоели не только друг другу, очевидно, надоели обществу, надоели политической элите.

Елена Рыковцева: Я подумала, что появляется поколение, которое вырастет только при Путине, они другого уже не знают правителя в России.

Лилия Шевцова: И тем более эта элита пережила 2011-2012 год, который стал как бы таким толчком, электрошокером, стимулом для них подумать: давайте сменим тактику выживания. За последние полтора года фактически Путин предложил элите, предложил России новую философию власти, новую доктрину выживания. И они сумели переформатировать, изменить сам механизм этого выживания. В чем? Сейчас по вашей просьбе я перечисляю. Помните, до 2011 года опора режима была на имитацию тех институтов, которые существуют в западном обществе, такая сурковская суверенная демократия. Мы имитируем их. Второе: “Мы движемся в Европу”, – говорил Путин, и за ним говорила политическая элита. И она двигалась в Европу, двигалась в Куршавель...

Елена Рыковцева: При Медведеве.

Лилия Шевцова: В принципе Медведев тоже модернизировал. То есть это была ориентация все же к ним. “Мы такие, как вы”, – говорил Путин и Кремль. Более того, Путин апеллировал ко всему обществу, он апеллировал и к нам с вами. Для него была очень важна общая масса, разные слои общества, которые поддерживают его. Больше нет, сегодня совершенно другая опора. “Мы другие”, – заявил Путин, который уже сказал, что Россия – это государство-цивилизация, это особое государство-цивилизация, мы не Запад. Более того, мы не просто другие, мы должны заполнить вакуум, который освобождается после ухода Запада в свою раковину. Наконец, мы сдерживать должны Запад. Мы сдерживать должны Запад не только в России, потому что у нас особые качества, особые принципы, говорит Путин, а до этого говорил Сергей Лавров и до этого говорили другие пропагандисты, но мы также будем предлагать миру свое видение. Представьте себе: свое видение моральных ценностей и тех ценностей, которые регулируют жизнь индивида. Помните, Владимир Владимирович даже съездил в Ватикан поговорить с Папой Римским. А может быть вместе с Папой объявим Крестовый поход, во главе этого похода будет идти Папа и Милонов с Мизулиной. Это уже совершенно другая философия власти. А тем более, если мы к этим идеям, основным идеям добавим еще кое-что. Милитаризация бюджета – знакомо ведь с советских времен. И кроме этого опора на традиционный электорат. Я не думаю, что Кремлю так важно, как мы с вами его воспринимаем, самое важное, как воспринимают те 15-30% российских граждан, которые мыслят достаточно традиционно. То есть это новая доктрина власти.

Елена Рыковцева: Можно ли определить ее как агрессивную политику навязывания своих ценностей внешнему миру?

Лилия Шевцова: Конечно, да. Но, пожалуй, чтобы точнее определить это нечто новое, которое существует и управляет нами... Было много определений этого режима. И правы те, кто говорит об усилении авторитаризма, об ужесточении самодержавия. Но нужно, пожалуй, еще кроме этого выделить в этом новом режиме со старой головой, со старыми символами одно качество, которое отсутствовало, скажем так, во всех правящих режимах в России и при Советском Союзе: Россией и Советским Союзом никогда не правили те, кто должен стоять у ворот и защищать власть – спецслужбы. Этого в России никогда не было. Правили гражданские при помощи КГБ, НКВД и так далее – это да, но никогда спецслужбы с соответствующим типом мышления, с соответствующей заостренностью на защиту, на охранительную службу, на насилие. По сути это то же самое, что Османской империей стали бы править янычары. Вот именно преторианский режим. Но где-то до 2011 года этот преторианский режим оставлял определенное поле свободы для выживания общества. Вот если общество не ввязывалось в драку за власть, если не претендовало на власть, если особо не критиковало властителя, лидера, самодержца, мы были оставлены себе, мы могли плыть по течению и выживать кто как мог. Сейчас же на протяжение последних полутора лет создана мощная репрессивная машина. Помните, как “принтер” работал в прошлом году? Он же продолжает работать и сегодня. Последний закон о том, что любой сайт, на который вы пишете, может быть блокирован, если там усмотрят призыв к массовым беспорядкам. Любое заявление о том, что вы подвергаете сомнению целостность Российской Федерации даже в далеком будущем – сайт блокируется. Есть много других вещей, которые говорят о том, что репрессивная машина и превращение в основной репрессивный инструмент Следственного комитета и судебной системы стали, скажем так, позвоночником этого нового режима, слишком много доказательств тому. Вы скажете: но ведь массовых насилий нет. Их действительно нет, есть выборочная тактика устрашения и выборочные репрессии.

Елена Рыковцева: Новая политика на то и новая, чтобы еще посмотреть, что будет дальше. Потому что рано говорить о том, что она уже дает плоды. Посмотрим.

Лилия Шевцова: Согласна. Но, понимаете, в этом году, интересно, как ваше восприятие этого, в этом году репрессивная машина – это танк. Он выезжал время от времени, выбирал мишень, уничтожал мишень и обратно заезжал в гараж, либо на боковую улицу. Но массовых репрессий не было. Почему? Потому что определенный шок в 2011 году несомненно был у власти, потому что пузырь лопнул неожиданно в Москве, и люди вышли на улицу почти сто тысяч.

Елена Рыковцева: Когда были в последний раз в современной России массовые репрессии? Их не было в принципе.

Лилия Шевцова: Я думаю, массовые репрессии были практически до прихода Михаила Сергеевича Горбачева. Потому что то, под каким мы жили катком – это и была довлеющая массовая репрессия. А в последние 20 лет, пожалуй, не было.

Елена Рыковцева: Возможно ли такое в принципе сейчас? Может ли вернуться механизм массовых репрессий в Россию?

Лилия Шевцова: Представьте себе: создана массированная репрессивная машина, фактически политическая система теперь заострена на то, чтобы либо дать этой машине ход, либо выйдет она из гаража, либо нет.

Елена Рыковцева: Если машину собирают, значит это кому-нибудь нужно.

Лилия Шевцова: Тем более, если она собрана, как автомат Калашникова, она должна выстрелить. Почему она сейчас не вводится в действие? Потому что просто Кремлю удалось консолидировать ситуацию и восстановить контроль за обществом и также за диссидентствующей частью, за белоленточной частью, за всеми нами. Власти в понимании кремлевской команды ничто не угрожает, поэтому зачем тратить бензин, зачем портить себе имидж.

Елена Рыковцева: Этот бронепоезд на запасном пути стоит.

Лилия Шевцова: Но он смазан и он под парами. Тем более есть другая логика, я просто напомню другую логику. Если мы сейчас посмотрим на то, что говорит Улюкаев об экономическом росте, которого нет, мы посмотрим, как вдруг в отчаянии этой осенью был пересмотрен российский бюджет в пользу сокращения всех госрасходов, конечно, не сокращения расходов на аппарат, естественно, и сокращения зарплат для ОМОНа, нет, но в целом Россия и правительство готовятся к очень сложным экономическим временам. А власть никогда для общества не открывала форточку и дверь для недовольства. Если она знает: грядет кризис, экономического роста нет, проекты инфраструктурные не работают и теперь экономика падает вниз вне зависимости от цены на нефть. Поэтому в этой ситуации никакая власть, особенно та, которая тоталитарная и не хочет уходить, не позволит открыть форточку. Тем более власть, перед которой очень наглядный демонстрационный пример Майдана. Янукович открыл форточки, эта либерализация в Украине и привела к Майдану.

Елена Рыковцева: Он не столько открыл, сколько не закрывал, вовремя не захлопнул.

Лилия Шевцова: Но в принципе это очень наглядный пример того, что может произойти. А помните 2004 год?

Елена Рыковцева: Я помню его очень хорошо.

Лилия Шевцова: Вот тогда, после Майдана 2004 года и началось ужесточение режима. Путин отменил выборы губернаторов в России. И сейчас Майдана 2013 года наверняка не принесет Кремлю и Путину какую-нибудь сумасшедшую идею о том, чтобы начинать действительно либерализацию.

Елена Рыковцева: Я все-таки хочу вернуться на один шаг назад, чтобы спросить у вас о том, почему же удалось путинскому режиму обезопасить себя от протестного движения, от видных деятелей оппозиции? Как ему удалось нейтрализовать, а они нейтрализованы – это правда, такие тенденции в РФ?

Лилия Шевцова: Если кратко, несколько факторов. Во-первых, очень многое зависит от думающего сословия, от интеллектуалов. Если интеллектуалы, думающее сословие и медиа-сообщество готовы, скажем так, жить в лакейской – это значит у самого общества нет стимулов размышлять и думать о недовольстве, о протестах и так далее. Хотя объективно в России столько оснований для протеста, и одно из оснований создал сам Кремль, когда по сути дела превратил парламент в место для чего-то другого, но не для дискуссий. И это объективный толчок к тому, чтобы люди начали выражать свои интересы, если нельзя в парламенте, если нет общественных мощных организаций, то на улице. Но этого не произошло. Так вот. Роль интеллектуалов и думающего сословия, которое отказалось от стимулирующей, мыслящей, революционизирующей позиции. Второе – протест 2011 года, который также ушел в песок. Это же был протест не по поводу трансформации, не по поводу реальной смены власти – это был протест вполне системный. Несмотря на то, что там участвовало много людей, которые думали по-другому, думали и в обновленческом духе, но в целом протест 11-12 годов в России, белоленточное движение – это было движение за улучшение самодержавия, за честные выборы в рамках все той же системы.

Елена Рыковцева: Ситуационный.

Лилия Шевцова: Естественно, это движение потерпело поражение, потому что не могло преуспеть. Но оно стало очень очевидным, ярким и очень полезным стимулом для власти, подтолкнув спящую, дремлющую, хрюкающую власть к необходимости идеи о том, что нужно себя обновлять, что нужно что-то с собой делать, нужно готовить рвы и систему самозащиты. Вот эта протестная волна, которая ушла в песок, она стала полезной для власти.

Елена Рыковцева: То есть еще и обновила, и помогла, и подтолкнула, и оживила.

Лилия Шевцова: Потом, конечно же, проблема бизнеса, который выстроился давно после того, как Ходорковского упрятали в тюрьму. Скажем, в Украине бизнес существует в разных ипостасях и в разных связках. Отсутствие регионализма, которое, например, есть в Украине, где есть мощные анклавы, интересы региональных элит, просто социально значимого общества в самых разных регионах. Масса причин. Но есть и другая причина. Посмотрите на опросы Левады: 27% населения говорят, что их материальное положение стало хуже. Но тем не менее, 65% населения все еще поддерживают Путина. И возможно, не потому, что они верят Путину, не потому, что они на него надеются – они опасаются обвала.

Елена Рыковцева: Это абсолютно белорусский вариант.

Лилия Шевцова: Они опасаются этого и не видят альтернативы.

Елена Рыковцева: Вы видите параллель с Лукашенко и Белоруссией? Мне кажется, то же самое. Потому что, не дай бог, будет хуже.

Лилия Шевцова: Есть элемент. Но есть и другая составляющая. Все же Кремль понимает, что внутренние источники поддержки режима, самосохранения и воспроизводства власти, они исчерпываются. Они серьезно начали думать о бюджете. Цена на нефть уже не является настолько мощной подпоркой. Происходят тектонические сдвиги в сознании людей где-то в регионах, люди начинают быть недовольными. Ведь собственно оптимистов в обществе 11%. То есть особо надеющихся людей в нашем обществе нет. Не протестуют, потому что, где альтернатива, которая будет гарантировать лучшее. И в этой ситуации, когда исчерпываются внутренние источники жизни власти, к чему обращается Путин? Этот год стал для него годом мощной, динамичной игры на пустой сцене, мировой, международной сцене, где он, пожалуй, выигрывает легко, щелкая пальцами. Потому что Запад ушел в свои проблемы, у Запада нет интереса, у Запада нет стратегии, Запад оставил сцену этим – попрыгайте, ребята. Таким образом, Путин использует внешнюю политику до предела. А внешняя политика – это та среда, где у него есть огромная поддержка общества. Люди могут быть недовольны внутренней политикой Путина, коррупцией, социальной политикой, региональной политикой, бюджетами, налогами, многим, но общество в целом поддерживает идею возвращения России как великой державы на международную сцену. А это козырь Путина. Второй козырь – это, очевидно, его мечта. “У меня есть мечта”, – как Мартин Лютер Кинг. Он, очевидно, сравнивает себя с другими лидерами, наверное, сравнивает себя с Ельциным – Ельцин разрушитель Советского Союза. И вот у Путина на протяжение нынешнего года совершенно явственно ощущается стремление воссоздать.

Елена Рыковцева: Собиратель земель.

Лилия Шевцова: Собиратель земель, по крайней мере, в каком-то ограниченном формате. Это Евразия, это евразийская идея, которая, кстати, всегда, с прошлого и позапрошлого веков была антизападной, антиевропейской идеей. И Евразийский союз вполне может получить определенную поддержку населения, если оно не будет понимать ту цену, которую Путин платит за Евросоюз. Посмотрите: бюджет скукоживается, государственные расходы на здравоохранение, на медицину, на дороги, на региональные бюджеты сокращаются, регионы не получат денег в следующем году. И в тоже время такой жест, шуба с барского плеча – 15 миллиардов долларов Януковичу.

Елена Рыковцева: Так он же платит за то, чтобы эту Украину отбить от Евросоюза.

Лилия Шевцова: Платит за мечту, за принуждение к любви. Украина его никогда любить не будет.

Елена Рыковцева: Бесплатно особенно.

Лилия Шевцова: Янукович выборы продует. Эти 15 миллиардов, да еще 3 миллиарда снижение на газ – это деньги, выброшенные впустую, но за мечту Путина стать собирателем земель. А сейчас 2 миллиарда опять из барского кармана – Лукашенко на поддержание. Не знаем, сколько Армении. Таким образом внешняя политика как фактор укрепления внутренней власти – вот где он играет. Но за внешнюю политику придется платить нам с вами – налогоплательщикам.

Елена Рыковцева: Вопрос, понимает ли это налогоплательщик, когда он радуется этим успехам России на международной арене.

Лилия Шевцова: Лена, вам лучше знать медиа-пространство. Какой телеканал, кроме “Дождя”, объяснит населению, что население платит за сохранение Януковича?

Елена Рыковцева: Но все-таки, мне кажется, мы не договорили причины провала протестного движения. Вы обозначили, что он не был принципиальным, радикальным, он был косметическим по временному реформированию избирательной системы. Хотя, мне кажется, там были настроения: хватит, надоел этот, давайте изменим.

Лилия Шевцова: Надоел этот, но разве там была возможность? Правда, в последней резолюции Болотной площади да. Но в целом там не было решения огромного количества интеллектуальных и политических оппозиционных сил говорить о том, что не только власть с трубы, а нам нужно менять конституцию, нам нужно менять систему, нам нужно разрабатывать шаги и нам нужно потребовать у оппозиционных лидеров объединяться и так далее. Там не было очень многого, что было на Майдане.

Елена Рыковцева: То, что оппозиционные лидеры сегодняшние российские предпочитают встраиваться в систему и объяснять нам с вами, что ведь это же правильно договориться с властью, не нужно отпихивать от себя власть – это же укрепляет власть скорее всего? Понимают ли они, что, продолжая такую политику, они помогают укреплять эту власть?

Лилия Шевцова: Это очень важный, очень щемящий, очень мучительный вопрос, особенно в ситуации, когда так много людей вокруг, причем людей, как будто бы принадлежащих к либеральному флангу, медийных людей, наших коллег и соратников, вдруг как в унисон хором Пятницкого запели эту мантру о либерализации, о демократизации. Конечно, глядя на освобождение Ходорковского, глядя на амнистию, амнистию девочек из Pussy Riot, выходят на улицу люди из “болотного дела” и, самое главное, власть не крушит оппозицию, более того, даже дает деньги некоторым правозащитным организациям. И все это приняло форму такой мантры: власть меняется. Я как-то прочитала очень уважаемую, даже любимую мною Эллу Панфилову, которая пишет: “Я же говорила вам. Я ушла из власти, я пришла во власть, потому что власть изменилась. Власть меняется, власть становится демократической в этом смысле”. Это уже стало таким лейтмотивом и понятно – почему. Потому что люди, о которых вы упоминали, которые ищут, где бы притулиться, как бы прислужить, где бы присесть в лакейской, они давно ждали обоснования своего поведения. Потому что им так хотелось бы жить с одной стороны безопасно, а с другой стороны иметь уважение и самоуважение. И вот эти внешние признаки смены тактики, нынешний отказ власти от жесткого подавления, потому что зачем подавлять, и так все спят, и так все смирились, воспринимается как обоснование того, что можно жить и с этой властью. Это не полицейское государство, это не диктатура. «Посмотрите – они Ходорковского освободили!» Но при этом не упоминается, что они освободили Ходорковского за полгода до того, как он должен выйти из тюрьмы, а Pussy Riot за два месяца, как кончится их срок. То есть в этом освобождении было что-то изуверское, садистское. Но мантра о политической оттепели, она так греет сердце, и она оправдывает конформизм. Откуда конформизм? Был такой политический философ Дарендорф, он говорил: жизнеспособность каждого общества зависит от того, где стоит интеллектуал. Если у интеллектуала нет способности, мужества и возможности бороться с властью, а интеллектуал должен бороться с властью при любых системах и при любых обществах, то тогда он должен сидеть за своим письменным столом и критиковать любую власть. Если у него нет мужества делать это и если он служит власти в любых качествах – это общество не имеет будущего. Вот вам ответ Дарендорфа. Что мы можем требовать от обычных людей, от общества, если интеллектуалы служат власти?

Елена Рыковцева: Не осталось политиков, которые не готовы, не согласны, не верят в так называемую оттепель, или есть такие, сохранились?

Лилия Шевцова: Конечно, есть.

Елена Рыковцева: Можете назвать?

Лилия Шевцова: Я предпочитаю не называть имен. Я просто хочу сказать – есть критерии.

Елена Рыковцева: Но точно они есть?

Лилия Шевцова: Конечно же, есть. Есть политические партии, в уставе которых написана и конституционная реформа, и политическая реформа, и новая форма лидерства. Но для того, чтобы эти политики были востребованы, нужна, во-первых, волна. Трудно быть востребованным в эпоху исторической паузы, в эпоху существования, как Лев Гудков назвал, аморального общества, и в эпоху, когда нет медиа-каналов. Опять взглянем на Украину. Почему там есть возможность консолидации элиты для общества? Есть все же телеканалы, есть трибуна, есть самостоятельные газеты, есть независимая пресса. Очевидно, есть еще нечто неуловимое. Ведь все революции, все общественные движения, все новые лидеры выходили на поверхность случайно и неожиданно, никто не мог предвидеть смену, никто не может предвидеть, когда возникнет цунами, которое распахнет эти окна. То есть все происходит как-то подспудно, затем появляется как на солнце протуберанец. То же самое у нас было в 11 году, то же самое сейчас происходило в Украине, то же самое было в Турции недавно, в арабских странах. Мы не знаем времени, когда терпение общества лопнет. Но для нас с вами есть риск, что терпение общества может лопнуть до того, как сформируется новое политическое поколение, новая политическая оппозиция, которая могла получить доверие общества.

Елена Рыковцева: И тогда плодами протеста воспользуются все те же эшелоны власти.

Лилия Шевцова: Есть две вещи. Режим у нас, несмотря на то, что он укрепился, у него есть определенный загашник, есть экономический ресурс, но прежде всего основной ресурс – это не экономика, а это лояльность и бесхребетность политической элиты и думающего сословия. Но все равно этот режим на какой-то стадии агонии. Эта агония может продолжаться долго. Нет-нет, Путин не уйдет ни сейчас, ни на следующий год, у него есть определенный ресурс самосохранения, скажем так. Но вся проблема в том, что ресурс у самодержавия как системы определенных принципов, правил, как системы приоритета государства по отношению к нам с вами, по отношению к обществу, индивидууму, ресурс у системы гораздо выше, чем ресурс у этого режима. И к чему это может придти? То есть правящий класс, либо присоединившийся к ним, даже со стороны общества кооптируемый, может сбросить эту шахматную фигуру, либо сбросить эти шахматы со стола. И придет новая когорта, близкая к власти, с новым лицом, с новым символом, и продолжит это самодержавие. Потому что даже некоторые новые лидеры, некоторые интересные лидеры, они все еще работают в рамках самодержавия, такой авторитарной модели. Уйдите, слезьте, мы сядем. Вот наша проблема.

Елена Рыковцева: Но эти новые лидеры не будут востребованы до тех пор, пока не сменится система. Потому что только некая новая система может дать им возможность донести свои взгляды до общества. Круг замыкается.

Лилия Шевцова: А систему должны строить новые лидеры.

Елена Рыковцева: А систему должны строить новые лидеры. Замкнутый круг.

Лилия Шевцова: Опять-таки, я все время обращаю внимание на Украину. Как много было говорено о том, насколько они разные, они действительно разные, они показали, что они другие. Но в то же время они такие же, как и мы, скажем, 20 лет тому назад. За 20 лет, пожалуй, произошла эта глубокая деморализация общества. За 20 лет мы потеряли надежду. Посмотрите, что говорят левадовские опросы. Они говорят не только о том, что мы теряем надежду, они говорят о том, что людям неинтересно то, о чем мы с вами говорим, людям неинтересна политика, людям не надо думать о будущем, они этого боятся. И общество все больше рассредотачивается, начинают доминировать зависть, жадность, гнев, ненависть. Это общество глубоко больно. Я не знаю, что нужно для того, чтобы в момент недовольства это общество рано или поздно, скорее даже раньше, потому что сколько начали готовить репрессивный танк, есть понимание того, что сдерживать то, что происходит внутри, очень сложно, рано или поздно это общество выйдет на улицу. Но выйдет на улицу с теми чувствами, которые в нем разбудила эта власть и это телевидение.

Елена Рыковцева: Всякий раз, когда мы видим большой массовый протест, два мы видели на Украине и в России, я имею в виду родственные страны и народы, идеологически, духовно и так далее, должен случиться какой-то серьезный глубокий обман со стороны власти. Три раза одно и то же. 2004 год – они считали, что они голосовали за Ющенко, им объяснили, что это был Янукович, они посчитали себя обманутыми и вышли на эту акцию бесконечную. То же самое произошло в России в 2011 году: мы решили, что мы выбрали этих, а пришли к власти те и это неправда, вышли на улицу. И сейчас с Евросоюзом нас кинули, нам обещали в сентябре, что мы в Европе, а мы не в Европе, мы снова с Россией, нас снова обманули. То есть должен быть какой-то невероятный обман на высоком уровне. А просто то, что мы стали жить беднее – это какие-то вещи, которые не способны вывести людей. Помните, в России, когда льготы отобрали, может быть пенсионеры, у которых что-то очень родное и больное отняли. Но это точечный протест, а я имею в виду массовый. До тех пор, пока Путин не кинет российское общество невероятным особо злостным образом, ничего не случится судя по тому, что мы видим.

Лилия Шевцова: Трудно говорить о будущем, тем более предсказывать будущее, потому что все эти предсказания в принципе экстраполируются на основе того, что есть сейчас. Очень многого мы не понимаем. Мы не понимаем степень терпения и степень безысходности в самом обществе.

Елена Рыковцева: В России – что может быть хуже? Да, еще раз упадет курс доллара.

Лилия Шевцова: Это ясно. Но мы не знаем, какое количество людей будет готово создать массу для новой волны общественного протеста. Об этом, мне кажется, еще говорить рано. Но есть один факт, вы упомянули Украину, общество учится. На Украине тот Майдан, который существует – это самоорганизация людей, которые в принципе себя организуют вне зависимости от политиков. Это в принципе та подстраховка, которую общество делает на случай того, если олигархи, если власть, если оппозиция обманут, не смогут, не будут соответствовать надеждам и так далее. То есть украинцы научились самоорганизации. Я совершенно уверена, что возможно и мы рано или поздно начнем этот путь самостоятельно.

Елена Рыковцева: Ничего подобного в России не представляю.

Лилия Шевцова: Подождите, так вы несете настроение безысходности своей аудитории.

Елена Рыковцева: Может быть сейчас это радостно слушают, что, слава богу, такого не случится. Возможно, я вселяю надежду в нашу аудиторию.

Лилия Шевцова: Я думаю, ваша аудитория все же другая.

Елена Рыковцева: В чем отличие ситуации абсолютно коренное? Потому что на Украине политически активные регионы, здесь протест концентрируется только в Москве. Боже мой, как счастлив был Питер, что у них вышли не 3 тысячи, а 30 на улицы.

Лилия Шевцова: Москва – это не единственный активный город. Москва опасный город с другой точки зрения. Москва более очевидно деморализована, чем другие российские города. Но я вам напомню другую историю. В принципе не Москва первая начала проявлять недовольство и достаточно мощное недовольство – это все же был Владивосток и Калининград. Именно во Владивостоке ОМОН и силовые структуры отказались, между прочим, сдерживать напор людей, они отказались выйти против населения. Так что не все так безысходно.

Елена Рыковцева: Это когда повод с правым рулем был? Это вы имеете в виду?

Лилия Шевцова: Это иномарки, да. Между прочим, я не думаю, что мы должны тратить свою энергию, чтобы объяснить, насколько безнадежным наше общество все еще является. Мы должны потратить свой запал, свой драйв, вашу энергию для того, чтобы наконец доказывать, что сейчас то время в России, да, темное время, время сумерек, в других странах сумерки кончаются, у нас они продолжаются, но это то время, когда те, кто остались на этом острове, те, кто думает, а таких людей множество, новые люди появились. Вы посмотрите на этих двух совершенно потрясающих девушек из Pussy Riot, с их мужеством, с их достоинством, с их, я бы сказала, настойчивостью.

Елена Рыковцева: Как заново родились.

Лилия Шевцова: Я думаю, что таких людей немало. И это время для того, чтобы они начали осмысление того, почему нам не удалось, почему не удался 2011 год. Время сумерек – это время строить планы. Так делали во всех странах. Время сумерек в Польше и в Венгрии в свое время, пусть это другие страны, пусть это иные державы, потому что нас еще тянет в прошлое наша державность, наши амбиции быть первыми, быть жандармами на мировой сцене. Но между прочим, это время можно потратить на очень умные, очень нужные занятия, нужные нашему обществу.

Елена Рыковцева: Вот это вы позитив внесли в наш разговор. Я думаю, что наши слушатели будут очень огорчены, если вы не расскажете своего видения этой истории с Ходорковским. Какие договоренности сыграли свою роль в этом? Все-таки это было сделано для страны или для Запада, конкретно освобождение Михаила Ходорковского? Действительно ли роль Германии оказалась ключевой? А это значит в свою очередь, что небезразличен Владимир Путин все еще к западному мнению. Значит, как нечто регулирующее все еще можно воспринимать Запад, какую-то регулирующую роль он еще несет в себе?

Лилия Шевцова: Несколько пунктов. Во-первых, я очень рада, что Михаил Ходорковский на свободе.

Елена Рыковцева: Это даже не обсуждается.

Лилия Шевцова: Я хочу, чтобы мы с вами это подчеркнули еще раз. И в условиях деморализации, в условиях лакейской атмосферы в наших элитах и в нашем собственном сообществе этот человек, несомненно, с его достоинством и мужеством является эталоном поведения. Вот это самое важное. Что же касается роли Запада во всей этой истории, я не уверена, что когда-нибудь в ближайшее время мы с вами будем иметь информацию для того, чтобы сделать совершенно очевидный, точный анализ того, что произошло. Но как мне представляется из той картинки западного поведения и того, что в последнее время происходит в Берлине, и того, как на Запад смотрит Владимир Путин, я думаю, что роль Запада в освобождении Ходорковского, прежде всего роль Германии не была решающей, скажем так. Роль Германии, а именно конкретных лиц, которые участвовали в спецоперации “вывоз Ходорковского в Берлин”, роль Германии скорее всего была технической, вспомогательной. Немецкая сторона помогла для Путина решить проблему Ходорковского так, как хотел ее решить Путин. И самое главное здесь, будем избегать всяких понятий типа милосердие и прочее, то, что произошло с Михаилом Ходорковским, та же амнистия, которая осуществлена в отношении других политических заключенных, прежде всего Pussy Riot, это просто тактические жесты Владимира Путина в целях осуществления вполне прагматических его задач выживания. Вот он сейчас экспериментирует с собственным механизмом выживания на ближайшее будущее, на текущую ситуацию. Освобождение Ходорковского вполне укладывалось в механизм выживания в понимании Путина. Освобождение Ходорковского, произведенное таким образом, означало выталкивание Ходорковского за пределы России – это нужно иметь в виду. Выталкивание Ходорковского, именно такой личности за пределы России по сути дела очень сужает возможности его влияния на страну и даже возможности стать значимой общественной фигурой. Я думаю, все, что делает Владимир Путин, включая освобождение Ходорковского, нацелено, возможно, на определенную коррекцию имиджа в связи с Олимпийскими играми, но в большей степени даже с “восьмеркой”, которую Путин собирается проводить в Сочи в следующем году. Но это не по поводу коррекции имиджа, потому что по большому счету давайте зададим себе вопрос: Ходорковский был освобожден тогда, когда было ясно, что ни один серьезный политический лидер, за исключением возможно Меркель, под вопросом, в Сочи не приедет. Имидж по поводу сочинских игр и по поводу самого Путина был ясен и за короткое время исправить его невозможно. Запад перестал давить на Россию по поводу Ходорковского и всех других политических заключенных, тем более Германия. Меркель находилась в этот период в очень мучительном, тяжелом процессе формирования собственного правительства. Не думаю, что у нее хватало времени на Ходорковского, у нее не хватало времени на Украину. Следовательно, нельзя включать фактор давления, влияния Запада, к которому очень скептически Путин относится, более того, вспомните, 12 лет правления Путина он доказывал нам с вами и Западу, что он не делает решения, по поводу которого на него давят. И он терпеть не может давления Запада. Поэтому включать влияние, давление Запада как важнейший фактор в истории Ходорковского было бы наивностью, ошибкой, заблуждением.

Елена Рыковцева: Но тогда мы должны радоваться еще одному обстоятельству, если говорить о том, чему радоваться, что Путин, как вы сказали, условием своего выживания в его понимании все-таки видит либерализацию.

Лилия Шевцова: Я не думаю, что освобождение Ходорковского – это факт кремлевской игры в покер, один факт, который не означает и никогда не будет означать тенденции либерализации. Потому что почти одновременно с освобождением Ходорковского у нас продолжаются политические процессы. Даниил Константинов, националист, политический заключенный, его все же содержат в тюрьме и его не освободили.

Елена Рыковцева: Он под амнистию никак не попадает с таким обвинением.

Лилия Шевцова: Значительная часть “узников Болотной” содержится в тюрьме. В тюрьму садят дополнительно людей. Человек покрасил забор Ткачеву – он в тюрьме. Садят других, садят членов “Другой России” – они в тюрьме и по поводу их освобождения не было речи. То есть репрессивный каток законодательства продолжает работать. Это блокирование сайтов по глупым поводам. Угроза призывов встретиться около памятника Ленину, если встречаются три человека, – это уже повод для закрытия сайта. Более того, силовики получили право разбираться с налоговыми поступлениями, получили доступ к приватизации. Масса других законов, которые говорят о том, что у нас политика является бобслеем. Путин и Кремль в принципе в этих санях, и они несутся, они не могут выпрыгнуть. Выпрыгнуть они, во-первых, физически не могут, они уже заложники этой логики. И любая либерализация в ситуации, когда экономическая ситуация становится тяжелой, когда экономика переживает стагнацию и кризис, она бы была опасна для власти. Это самоубийственно. Неужели Путин похож на самоубийцу? Поэтому да, Ходорковский – один из элементов в игре Путина. Слава богу, что Ходорковский свободен. Но не будем делать из освобождения Ходорковского, либо Pussi Riot тенденцию, которая будет лишь оправдывать попытки тех, кто хочет остаться при власти, остаться при ней.

2013-й — жизнь в Interregnum. Или о том, как мир заблудился
 

http://www.ej.ru/?a=note&id=23996
6 ЯНВАРЯ 2014
http://ej.ru/img/content/Notes/23996//1388840368.jpg
ИТАР-ТАСС

Вы не заметили, как стал популярен итальянский марксист Антонио Грамши? И все по одной причине. В свое время он воскресил понятие «interregnum», восходившее к Титу Ливию и означавшее «междуцарствие», «межвременье», то есть период, который не раз случался в римской истории. Сегодня к Грамши обратился известный философ и социолог Зигмунт Бауман, который объясняет нынешнее состояние мира именно какInterregnum. Речь идет о том, что «старое уже не работает, а новое еще не родилось». Либо оно, возможно, прорастает, но так слабо, что его еще никто не заметил.

Вслед за Бауманом цитировать Грамши стало и остальное пишущее сословие. И действительно, оказалось, что втащенное Грамши из прошлого понятие наиболее адекватно отражает время, в котором застряло мировое сообщество. Это время, когда устарели, перестали работать нынешние формы организации общественной жизни — и система мирового порядка, и прежние формы государственности, и нынешняя модель либеральной демократии, и былые представления о политике и международных отношениях. Между тем, появились новые вызовы, на которые ни мир в целом, ни самая продвинутая цивилизация — Запад — не в силах ответить.

Так вот, достижением 2013 года, думаю, как раз стало понимание исчерпанности старого и необходимости поиска новых форм организации жизни, причем не только в переходных, но и в развитых обществах. И здесь пригодится метафора, на сей раз принадлежащая Бауману, который так воспринимает окружающий мир: мы вошли в кабину самолета, на котором мы летим, и обнаружили, что она пуста… Но многие из нас не знают, что и аэродром, на котором мы должны приземлиться, еще не построен!

Впрочем, уходящий год продемонстрировал растущее понимание исчерпанности нынешнего времени и тех форм, в которых оно себя отражает, среди самых разных общественных слоев в самых разных цивилизациях. Так, именно в 2013 году поднялась волна общественного протеста в разных странах — от Бразилии до Болгарии, от Турции до Украины. Это был качественно новый протест — и против власти, и против оппозиции, и против политики вообще. Но усиливающееся ощущение неудовлетворения, в первую очередь молодого поколения, пока не привело к формированию политических сил, готовых выразить эту неудовлетворенность в виде Альтернативы. Лидеры либеральной цивилизации, которая обычно первой нащупывает пути выхода из исторических тупиков, предпочитают удерживать статус-кво. Создается впечатление, что Обама, Меркель, Олланд, Кэмерон думают лишь о том, чтобы не раскачивать лодку, тем самым отдаляя решение накапливающихся проблем и делая их более разрушительными. Основные международные вызовы этого года — Сирия, Иран и Украина — продемонстрировали отсутствие у Запада и стратегического видения, и готовности следовать своим принципам. Дисфункциональность целого ряда либеральных демократий, паралич Европейского союза, уход США в собственную раковину и их отказ от международной ответственности — все это проявления кризиса либеральной цивилизации, который вышел на поверхность. Возникший в результате ослабления Запада вакуум заполняет новый авторитаризм, который сегодня олицетворяют путинская Россия и Китай. Вот оно, самое очевидное подтверждение межвременья. И одновременно свидетельство его абсурдности, ибо кажущимися носителями мощи и влияния оказываются государства, одно из которых начало деградировать, а второе приближается к исчерпанию своего потенциала. Этот парадокс — также черта уходящего года.

Межвременье не лучшее время для движения в будущее. Ничего удивительного, что Кремль, пытаясь продлить жизнь самодержавия, повернул в прошлое. Именно в этом году российская правящая команда оформила философию и доктрину нового политического режима. Если в течение предыдущих 20 лет Кремль строил правление на основе лозунга «Идем в Европу!», то теперь его кредо стал тезис о России как «уникальной цивилизации». Если прежде российская система строилась как имитация либерально-демократических институтов, то теперь ее фундаментом стал принцип сдерживания Запада и превращения России в «Анти-Запад». Причем путинский Кремль пошел дальше советского Кремля в демонстрации своих амбиций: СССР предлагал миру свою идеологию, а нынешняя российская власть берется предложить миру свое видение ценностей, претендуя на регулирование частной жизни индивида, и даже пытается найти союзника в своем «крестовом походе» против Запада в лице папы Римского! Борьба Кремля за Украину показала, что российская власть не собирается ограничиваться лишь риторикой, но обладает определенными ресурсами для продвижения вытащенного из чулана державничества.

Украинский Майдан становится мощным фактором воспроизводства страхов и предчувствий авторитарных элит. Майдан 2004 года стал толчком к переходу Кремля к жесткому авторитарному режиму. Майдан-2013, несомненно, станет поводом для усиления репрессивности российского (и прочего) авторитаризма. В свою очередь деморализация Запада означает, что у российского режима нет серьезных внешних препятствий для движения по репрессивному желобу.

Впрочем, нынешний interregnum уже третий в Новой истории. Запад проходил через периоды кризиса дважды — в 30-е и 70-е годы прошлого века — и каждый раз кризис становился импульсом для перехода либеральной цивилизации к более высокой стадии развития. Есть основания надеяться, что и в этот раз либеральная цивилизация сумеет сделать новый рывок. Но пока неясны время и цена этого рывка. Нынешний кризис не достиг такой остроты, которая бы заставила западное сообщество мобилизоваться для прорыва.

Пока можно наблюдать, как выходят на поверхность тенденции, которые осложнят будущую трансформацию как в западном, так и в авторитарных обществах. На Западе мы видим рост левого и правого популизма, который осложняет его перестройку. В авторитарных обществах деградация правящих режимов, которые кооптируют и растлевают интеллектуальную и политическую элиту, затрудняет возможность трансформации сверху через «пакт» прагматиков-реформаторов и оппозиции снизу. Именно так были осуществлены великие демократические транзиты прошлого века. Но сегодня ответственность системных прагматиков за разгул единовластья делает их сомнительными партнерами в борьбе за реформы. Одновременно зачистка авторитарными режимами своего политического поля препятствует формированию конструктивной оппозиции внутри общества. И что мы можем получить в итоге? Сметающую все волну ненависти, которая вынесет на гребень очередного лидера-Избавителя. Эти угрозы вполне реальны для России, если тенденции прошедшего года возобладают.

У нас осталось мало времени для того, чтобы сформировать команду, которая бы вывела наш самолет из штопора, и построить аэродром, где мы могли бы приземлиться до того, как эта волна нас всех накроет.

Фото ИТАР-ТАСС/ Марина Лысцева

Мы живем в маргинальном поле
 

http://www.kasparov.ru/material.php?id=52E500F69E128
Россия мир вообще не интересует
26-01-2014 (16:39)

Просмотрела англозычную прессу за последние дни. И что же волнует мировое западное мнение? Украина — далеко не на первом месте. Иран и еще раз Иран. Затем лицемерие в отношении сирийской войны. Дальше — роль Америки — куда Америка сбежала и вернется ли? Наконец, борьба между Китаем и Японией. Вот, что прежде всего волнует мир... Украина вклинивается — время от времени. Но в силу непонятности ситуации — это для мира скорее локальный конфликт. Россия мир вообще не интересует. За исключением Сочи — Сочи только и удерживает интерес к России. Привела внизу несколько любопытных статей. Словом, коллеги, мы живем в маргинальном поле...

***

Каюсь! Сделала выводу на основе англоязычных медиа! Но не весь Запад пишет на английском. Думаю, что во второй Сверхдержаве — Германии Укриана все же на первых страницах. Попросим Фальки и немецких друзей высказаться. что сейчас говорят о нашем маргинальном поле в германских медиа. Можно на английском — я переведу основное. И еще попозже забегу на сайт Шпигеля — там английский язык. Германия — вот решающая страна в Европе. Есть (без обид, немецкие коллеги!) шутка — Германия- экономический гигант и политический карлик! Так скажите — она адекватна????

Путинский ультиматум
 

http://www.ej.ru/?a=note&id=24616
5 МАРТА 2014,
http://ej.ru/img/content/Notes/24616//1394037547.jpg
Если кто-то думает, что Владимир Путин на пресс-конференции 4 марта смягчил свой подход к Украине, а тем более, отступил, тот ничего не понимает в логике кремлёвского самодержавия. Дело не в психологии самого российского президента (на что, видимо, намекала канцлер Меркель) — дело именно в логике власти, которую олицетворяет Путин.

Российский президент выдвинул ультиматум как Киеву, так и Западу, который пытается поддержать Киев, но пока явно не знает, как это сделать. Правда, этот ультиматум был завернут в такую риторическую форму, которая дает возможность западным лидерам, уставшим от украинской головной боли, принять кремлевский ультиматум, надеясь при этом не потерять полностью своего лица.

Смотрите сами. Путин не только подтвердил свою прежнюю позицию по Украине — нынешнюю власть в Киеве не признаю как нелегитимную, — но и пошел дальше, заявив о появлении вместо Украины нового государства, легитимность которого также поставлена им под вопрос. Более того, Путин выдвинул свои условия, при которых он готов иметь дело с Киевом. Эти условия фактически являются требованиями Москвы не только в отношении украинского курса, но и того, как должно строиться украинское государство — через изменение Конституции и референдум, а также через принятие Соглашения 21 февраля, возвращающего к власти Януковича. Фактически это требования, которые могут предлагаться только государству, находящемуся под протекторатом России, либо российской колонии.

Путин открыто заявил и о сохраняющейся возможности применить силовой сценарий, очевидно, если его требования не будут удовлетворены. Но он также напомнил и о других инструментах влияния России на украинскую ситуацию, заявив, что Россия «не останется в стороне, если русскоязычное население начнут преследовать», напомнив о цене на газ и украинском долге. Путин уже не в первый раз говорит о том, что готов сотрудничать с «легитимной» украинской властью, как он сотрудничал с правительством Тимошенко. Но понятно, что это сотрудничество возможно на кремлёвских условиях.

Словам, российский президент дал понять Киеву, что Россия не собирается выпускать Украину из своих объятий. Он дал возможность Западу принять во внимание его риторические обещания (не присоединять оккупированныйроссийскими войсками Крым и не вводить войска в Украину, если это не необходимо) и посчитать конфликт исчерпанным. Фактически Западу предложено закрыть глаза на дальнейшие действия Москвы по установлению контроля за Украиной. И даже принять участие в «нормализации» украинской ситуации совместно с Россией. Не исключено, что в Кремле верят, что Запад готов повторить «Мюнхен» 1938 года и пакт Молотова-Риббентропа.

Теперь слово за либеральными демократиями — согласятся ли они принять участие в удушении Украины либо попытаются этому помешать? Сигналы, идущие из Берлина, говорят, что Германия, возможно, считает «нормализацию» в Украине с участием России оптимальным сценарием. Надеюсь, что я ошибаюсь.

Кремль предложил Вашингтону сделку
 

http://kasparov.org/material.php?id=5337E46A2CCCF
Это момент истины для Обамы
30-03-2014 (13:38)
Кремль предложил Вашингтону сделку. Наращивание российских войск у украинской границы ставит Америку перед выбором: либо она соглашается на сделку, либо Россия...

Условия сделки и ее аргументация уже проговорены Путиным и Лавровым:
- Украина не смогла стать полноценным государством.
- Начинаем "коллективную работу" по формированию нового украинского государства, как федерации с "широкими полномочиями" регионов в общении с внешним миром ( право выхода из федерации).
- Закрепляем внеблоковый статус Украины.

"Коллективная работа" предполагает переформатирование Украины под внешним управлением - принятие новой конституции и выборы. Контроль за этим процессом, надо понимать, будет у страны, у которой есть "интересы" в регионе. И уже сформировалось западное лобби, которое согласно признать эти интересы.

Это момент истины для Обамы. С одной стороны, угроза военного решения. С другой, вхождение в историю в качестве соавтора нового Мюнхена.

Ужин Всемером
 

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=538F6DF5120FC
Скоро Семерка сядет в Брюсселе за стол. Без России. Впервые за последние 17 лет
04-06-2014 (23:07)

Ужин Всемером. Скоро Семерка сядет в Брюсселе за стол. Без России. Впервые за последние 17 лет. Столько лет западные лидеры, меняя друг друга, притворялись, что Россия стала европейской страной. Либо скоро станет. Когда поняли, что не стала и, возможно, на их веку не станет, решили продолжить притворяться. Чтобы не дразнить Путина. Ну потерпим его пару дней. А свои проблемы будем решать в своем кругу. После аннексии Крыма решили отдохнуть от Путина. Но и сейчас не могут решиться от него избавиться. Оказывается, нет механизма исключения из Восьмерки!! Значит, скоро опять начнут притворяться...

Мир глазами Л. Шевцовой 01.12.2011
 

Жесткая реакция Запада на катастрофу с самолетом неизбежна
 

http://anonymouse.org/cgi-bin/anon-w...=note&id=25611

19 ИЮЛЯ 2014,
http://fanstudio.ru/archive/20140721/DB28x441.jpg
ИТАР-ТАСС

Крушение малазийского лайнера в украинском воздушном пространстве переводит украинскую драму в новое измерение и новый международный контекст. Есть основания делать вывод о факте международного терроризма, жертвами которого стали граждане западных государств, причем в массовом количестве (даже если сбившие самолет сделали это случайно и по ошибке, намереваясь сбить другой самолет, что не меняет террористического характера их намерений). Теперь мир, и в первую очередь Запад (как бы ему ни хотелось!), не сможет забыть о войне, которая идет на Востоке Украины. Украина вновь на «первой строке» мировых информационных агентств. А событие, которое сделало Украину ньюсмейкером, уже названо «game changer» — фактором, который меняет правила мировой игры.

Запад будет вынужден реагировать на акт международного терроризма пакетом политических, экономических и, скорее всего, военных мер. Это — неизбежность, т.к. отсутствие реакции на произошедшее либо ее имитация может создать опасный прецедент для террористов в других регионах и более того — окончательно девальвировать роль западного сообщества, которое и так не может выйти из политического паралича. Короче, жесткая реакция Запада на катастрофу с самолетом неизбежна. Под угрозу поставлена не только репутация ключевых лидеров Запада, в первую очередь США, Германии, Франции, но и способность либеральных демократий к обеспечению жизнеспособности мирового порядка. В любом случае западные медиа и общественное мнение не дадут политическому истеблишменту, который бы хотел заниматься business as usual, забыть о том, что произошло и почему эта трагедия стала возможной.

Расследованием причин авиакатастрофы теперь дело не закончится. Запад будет вынужден потребовать от России и поддерживаемых Кремлем сепаратистов прекращения военных действий и насилия. Даже если Москва и сепаратисты не имеют отношения к подрыву самолета, их включенность в военные действия создала ситуацию неконтролируемого насилия с применением средств уничтожения, в рамках которой стала возможна произошедшая драма. И дело очередным спектаклем с «контактной группой», которая была прикрытием для перегруппировки сепаратистов и наращивания ими мощи, уже не ограничится. Когда (и если) появятся новые свидетельства ответственности сепаратистов за катастрофу, уже не будет никаких оснований для легитимации их лидеров в качестве «переговорщиков» с Киевом. Попытка Москвы предложить свои «миротворческие силы» для обеспечения перемирия уже не вызовет поддержки в западных столицах. Хотя еще несколько дней назад эта идея была приемлема для целого ряда европейских стран.

Террористический акт, который получил международное измерение, фактически разрушает модель необъявленной войны на территории Украины ( которая войной не признается) и возможность для Москвы играть две противоположные роли одновременно — и агрессора, и миротворца. Западные лидеры будут вынуждены занять четкую и недвусмысленную позицию, т.е. назвать вещи своими именами. Агрессию — агрессией, войну — войной, терроризм — терроризмом. Игра слов и размазывание критериев закончены. Если они не смогут этого сделать, может возникнуть проблема репутации. Хотя, признаю, что не везде и не для всех.

Если Россия не сможет «деэскалировать» напряжение, т.е. отвести свои войска от границы и унять сепаратистов (последнее, похоже, уже сомнительно), то ряд западных государств (но не все), конечно, с большой неохотой, но будут вынуждены перейти к реальному, а не предупредительному сдерживанию. Речь идет в первую очередь о переходе Америки к более жёстким санкциям – «третий уровень плюс». Европе будет все сложнее пытаться отсидеться и продолжать уговаривать Кремль. Хотя нет сомнений, что Берлин, а вместе с ним и «Девятка Попустителей», включающая в себя Париж и почти все средиземноморские страны вместе с российскими «троянскими лошадьми», т.е. зависимыми от России лоялистами, будут продолжать искать формулу, которая бы помогла Кремлю с меньшими издержками выйти из нынешней ситуации.

Если экономическое и финансовое сдерживание Москвы не сработает, то наступит момент военной помощи Украине со стороны США и, возможно, НАТО в борьбе против терроризма на ее территории. Но, думаю, что уже сейчас США начнут работать над пакетом антитеррористической помощи Украине.

Кремль так старался избежать появления НАТО в Крыму, что сделал все возможное для возрождения миссии НАТО, для возращения Америки в Европу (вопреки желанию Обамы), для легитимации идеи новой «антитеррористической коалиции» и международных миротворческих сил на границах России и Украины (но без участия России). Да, мы оказались в новом времени. И не столь уж неожиданно.

Автор — политолог, ведущий научный сотрудник Московского Центра Карнеги

На фото: Украина. Донецкая область. 18 июля. Наблюдатели Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) на месте падения пассажирского самолета "Малайзийских авиалиний" Boeing 777, следовавшего по маршруту "Амстердам - Куала-Лумпур", в районе поселка Рассыпное.

Фото ИТАР-ТАСС/ Зураб Джавахадзе

Победа или самоубийство?
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=5608CF3CBDFE5
28-09-2015 (08:32)

Сирийский шантаж сделал Россию несистемным игроком

! Орфография и стилистика автора сохранены

Вроде бы Путин выиграл своим сирийским "гамбитом" и вернулся на авансцену. Он будет встречаться с мировыми лидерами и даже ставить им условия.

Но понимают ли в Кремле, что сирийский шантаж сделал Россию несистемным игроком, мировым прокаженным? Вот Китай - системен: от Пекина знают, что ожидать и знают, что Китай не позволит себе бить стекла в мировом общежитии. Россия отныне - государство- авантюрист. Кремль своими сюрпризами демонстрирует безбашенность и полное отсутствие ответственности, что создаёт впечатление отчаяния и загнанности.

Понятно, какую мировую реакцию может вызвать потерявшая себя ядерная держава. Ее нельзя изолировать, ее нужно успокаивать и одновременно строить самозащиту от ее новых инициатив. А пока, как начали говорить западные наблюдатели, если "Русские хотят влезть в сирийскую петлю, не будем им мешать; видно, самоубийство у них генетически заложено". И ведь правда: две авантюры за несколько лет - Украина и Сирия... точно башню снесло. И главное: эту логику уже не остановить...

Шпагат
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=5617F402A08AA
09-10-2015 (20:32)

Сбросив страну в военное время, Кремль возвращает ее на уже пройденный в 1991 г. путь

! Орфография и стилистика автора сохранены

Кажется, все уже сказано о возможных мотивах кремлевского "гамбита" в Сирии (утереть нос Америке, спасти Ассада, отвлечь внимание от украинского провала, заставить Запад вернуться к сферам влияния и пр.). Но есть и нечто глубинное. Речь идет об отчаянной попытке Кремля сделать "шпагат". С одной стороны, Путин стремится сохранить военно-патриотическую легитимность власти. С другой, он пытается вернуться в качестве члена "Большого Концерта". Наша власть уговаривает Запад принять ее в Концерт сообразно своим понятиям - через битье стекол и шантаж. Но растягивать шпагат бесконечно опасно - связки разорвутся. Формула выживания, с которой экспериментирует Кремль, говорит, что система больше не может жить в мирном времени. Но у нее нет и ресурсов для военной конфронтации с Западом.

Россия застряла. И сбросив страну в военное время, Кремль возвращает ее на уже пройденный в 1991 г. путь. Но в более драматических обстоятельствах. То, что сейчас делает Кремль, лишь ускоряет движение к обрыву. Словом, история с распадом СССР не закончилась - история взяла паузу... Шпагат лишь оттягивает неизбежное...

Fortress Russia offers the west a cosy deal

Конец эпохи
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=5624845E93B92
19-10-2015 (09:08)
Предсмертные конвульсии российской системы

! Орфография и стилистика автора сохранены

Кремль хочет участвовать в международных отношениях при условии, что его делами никто интересоваться не будет

Шок и замешательство стали лейтмотивом реакции Запада на действия Владимира Путина в Сирии. И это уже не первый раз, когда Запад оказывается в замешательстве. Западный политический анализ России в последние два десятилетия представляет собой кавалькаду несбывшихся прогнозов и неудачных попыток анализа. Наиболее позорной ошибкой было то, что Запад не сумел предвидеть развала СССР; западные лидеры даже пытались помешать этому развалу.

Американский социолог и политолог Сеймур Мартин Липсет в своей работе "Размышления о падении коммунизма" проанализировал, почему экспертное сообщество было так уверено в стойкости Советского Союза и почему советологи ожидали прямо противоположного тому, что произошло в реальности. По его мнению: "Ученые пытались объяснить, как работает система. Поэтому они искали институции и ценности, которые стабилизировали политику и общество". В то же время "идеологически критичные журналисты и политики подчеркивали неработающие аспекты, структуры и поведение, которое могли привести к кризису".

Вслед за этим последовал еще ряд ошибок. В 1990 западные транзитологи заявили, что российская система будет двигаться в определенном направлении, но вскоре обнаружилось, что двигается она в прямо противоположном. В начале 2000-х Россия опровергла предположение, что станет партнером США в борьбе с терроризмом. Западные обозреватели утверждали, что Ельцин – демократ, а Путин – модернизатор. Западные страны потратили миллиарды на поддержку реформ в России, пока не поняли, что деньги идут на укрепление авторитарного режима. Затем Запад призвал к перезагрузке, несмотря на настроения в РФ, а затем был шокирован войной в Грузии и парализован вторжением в Украину и аннексией Крыма. Сложно представить более серьезный список поражений.

Российская система персонализированной власти всячески издевалась над внешним миром, испытывая его на умение не только видеть, но и учиться на своих ошибках. В начале 1990-х российская система возродилась, отказавшись от СССР, изобразив готовность следовать либеральным стандартам и стремление стать партнером Запада. Либеральные демократии решили поверить в эту выдумку.

Но сегодня переодевание в либералов в Кремле осталось в прошлом. Путинская Россия стремится стать главным противником Запада. Что поражает в этой перемене, так это то, что происходила она на глазах всего остального мира, который видел только то, что хотел видеть. Это вызывает ряд вопросов относительно способности Запада воспринимать политические реалии, а также собственные ошибки. Что, если он повторяет те же ошибки, которые уже совершил в отношении Китая и Ближнего Востока?

Я хочу поделиться парой наблюдений об этом этапе проекта выживания российской системы. Во-первых, давайте рассмотрим, насколько жизнеспособна борьба Кремля за выживание. Москва начала искать повод, чтобы перейти к военно-патриотической легитимации власти, перед украинским Майданом.

Падение режима Януковича позволило Кремлю использовать Украину в качестве испытательного полигона для этой конфронтационной модели. Если бы Майдана не случилось, Кремлю пришлось бы искать другой повод, чтобы оправдать переход России в режим "осажденной крепости". Аннексия Крыма и война против Украины позволили власти достичь нескольких тактических целей: режим восстановил начавшую снижаться популярность, разбудив в россиянах имперские амбиции и дав им образ великой победы, пусть и временной; нанес упредительный удар по идее российского Майдана; испытал границы конфликта с Западом и, наконец, нанес вред украинской государственности, а также помешал другим постсоветским странам вырваться из сферы влияния России. Поэтому Украина для РФ является не только целью, но и средством выполнения ряда других задач.

Кремль действительно не хочет изолировать Россию; он хочет вернуться к формуле, описанной английским философом Исайей Берлином в 1946 году: "Она (Россия) готова участвовать в международных отношениях, но при этом хочет, чтобы другие страны ее делами не интересовались. Иными словами, стремится отделить себя от остального мира, при этом не изолируясь от него". Так что мы вернулись в СССР, который в свое время и жил по этой формуле.

Последние события (российско-украинская война и вторжение РФ в Сирию) должны были бы уничтожить все иллюзии относительно природы российской системы и ее продолжительности жизни. Во времена СССР и после российская государственная система десятилетиями демонстрировала все признаки упадка, как по учебнику: она была жесткой, лишенной умения адаптироваться; она двигалась к упрощению властной вертикали, не допуская и мысли об автономии отдельных ее компонентов и превращая политический процесс в ничто и, наконец, демонстрировала неопатримониализм в крайней форме. К 2013-2014 годам можно было видеть, что предыдущее политическое равновесие больше не удерживалось, а нового равновесия политические игроки в РФ создать не смогли.

Российская власть была вынуждена перейти к модели подавления и военно-патриотической мобилизации, которая уже показала свою неспособность к удержанию на плаву СССР. Мы видим достаточно признаков, которые позволяют заключить, что российская система перешла к стадии агонии.

Невозможно предсказать, сколько продлится агония системы в этот раз. Пять, десять, двадцать лет – кто знает. Точно так же никто не знает, каким будет ее конец. Но конец ей должен прийти.

Оригинал: http://www.the-american-interest.com...d-of-an-epoch/

Валдайский форум
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=562528FF66458
23-10-2015 (01:47)

Сложно западному мозгу понять кремлевскую идею миропорядка

! Орфография и стилистика автора сохранены

Путин в очередной раз объясняет мир зарубежным экспертам (которые, видно, ещё не поняли, с чем имеют дело).
"Путин предложил противоречивую картину: как можно договариваться с Америкой, если американцы во всем виноваты?" - вопрошает участник встречи. Придется ему приезжать на ужин с Путиным вновь. Видно, сложно западному мозгу понять кремлевскую идею миропорядка, основанного на идее "Бить надо первым!"

А ведь именно такой мир предлагает Путин.

В этом мире все относительно: агрессор может быть посредником в поиске выхода из развязанной им же войны; нарушитель международных договоров становится инициатором новых коалиций. В этом мире баланс сил основывается не на силе, а на готовности играть без правил. Это мир слабых, которые не могут позволить себе признаться в слабости. Это мир тех, кто готов к шантажу сильных, но безвольных и тех, кто готов торговать своим прагматизмом. Это мир когнитивного диссонанса - вряд ли здорового состояния для психики.

Посмотрим, как западные коллеги будут "концептуализировать" валдайское варево. Даже интересно...

Л.Шевцова: возможно, путь России — раскол на мелкие части
 

Известный российский политолог рассказала о том, что ждет украино-российские отношения в будущем

Нынешнее наращивание Россией своего ядерного и военного потенциала является предсмертной агонией Кремлевского милитаризма, который в связи с экономическими сложностями способен только на фейковое проявление воинственности. Об этом корреспонденту "Апострофа" Артему Дехтяренко рассказала известный российский политолог Лилия Шевцова. Однако, по ее мнению, Россия готова к длительному противостоянию с Западом, а конфликт в Украине она будет пытаться заморозить, втолкнув ДНР и ЛНР в состав нашей страны на собственных условиях. Если же этого не произойдет — следует ждать нового обострения. По мнению Шевцовой, окончательная нормализация отношений между Украиной и Россией невозможна без решения крымской проблемы.

— Лилия Федоровна, по долгу своей работы вы довольно много путешествуете. Где вы находитесь сейчас и куда собираетесь дальше?

— Уже неделю я нахожусь в Москве. Наблюдаю за тем, что происходит здесь. Вот вчера (5 июля, — "Апостроф") я была на съезде РПР "Парнас". Посмотрев, в каком направлении движется наша объединенная оппозиция, я получила некоторый заряд оптимизма. Оказалось, что в конечном итоге несколько оппозиционных формирований находят общий язык и проводят очень интересный эксперимент в Костроме, Калуге и Новосибирске. Пусть не огромного масштаба, но в нынешней нашей похоронной политической ситуации это является неким оптимистическим шагом вперед.

— А в чем заключается эксперимент?

— Он заключается в том, что наконец некоторые наши партии, включая "Парнас" и ряд незарегистрированных оппозиционных сил, в частности "Партия Прогресс" Алексея Навального, сформировали демократическую коалицию, чтобы найти новых людей. Они проводят праймериз (тип голосования, в котором выбирается единый кандидат от политической партии, — "Апостроф"), чтобы выдвинуть этих людей в качестве кандидатов в избирательные списки и готовиться к выборам в Думу. Вот я видела либертарианцев (представителей Либертарианской Партии России, — "Апостроф"), например. Молодые люди, 25-30 лет, приехали из Костромы. Они говорят, что там, нужно говорить с людьми используя новые избирательные технологии. Мы совершенно оторваны от провинции. Потому что в отличии от Украины, где есть сеть социальных медиа, есть независимая пресса, масса телевизионных каналов, у нас цементируется полная закрытость. Поэтому действовать приходится старым большевитским способом. Как в начале XX века делали большевики: подходить к людям на улице... Другое дело, что Москва и Кремль этого не потерпят: опять будет приниматься новое законодательство, чтобы заткнуть глотки всем потенциальным кандидатам и, по крайней мере, сократить возможность этой движухи. Впрочем, ребята работают.

— Как бы вы оценили шансы оппозиционных сил на выборах в Государственную думу, назначенных на 2016 год?

— Мне трудно сказать. В ситуации полного зомбирования, когда для оппозиционного меньшинства нет выхода, когда на следующих выборах будет осуществляться очень жесткое давление, сложно предвидеть любые результаты. Если нынешняя пассивность, дезориентация и полная деморализация электората сохранится до следующего года, то у оппозиции, конечно, нет шансов. А вот если пойдет волна... Общественное цунами предвидеть, знаете ли, невозможно. Разве кто-либо из ваших социологов предвидел, что в конце 2013 года начнется Майдан, который свернет шею режиму? Конечно, не предвидел. Поэтому, нужно готовиться к разным возможностям. Готовиться к ветру. Вот они и готовятся.

— В последнее время мы наблюдаем постепенную милитаризацию России. Увеличивается ядерный потенциал страны, а также количество других видов вооружений. С чем, по вашему, это связано?

— Я разделю ответ на два пункта. Во-первых, российская система самодержавия, несмотря на то, что Советского Союза нет, сменила одежды, сделала новый макияж и существует сегодня в новом обличье. Это самодержавие основывалось на одном принципе: милитаризме. Россия всегда существовала как милитаристская и экспансионистская держава. Россия жила циклами: от войны к миру. При этом мир всегда был, в некоторой степени, подготовкой к новой войне. Так в свое время жили ацтеки или Спарта. Такой цивилизации в современном мире нет. Россия сохранилась как уникальная цивилизация. И вот после распада СССР Россия пытается выйти из цикла милитаризма. Но Путин не дает этого сделать. Но проблема в том, что начиная новый цикл милитаризации, Россия не может милитаризироваться в старом духе. Нет средств. Бюджет ограничен. В нем $430 млрд, из которых нужно платить пенсии и осуществлять путинские социальные программы.

— Милитаризм, среди прочего, подразумевает и некую идейность. Насколько люди готовы верить чему-то?

— Более того, милитаризм требует консолидации общества на основе одной идеи: враг и осажденная крепость. На вере народа в этого врага. А сейчас, несмотря на то, что общество поддерживает символ вражды с Западом, очень мало людей, которые готовы своими деньгами здоровьем поддержать эту милитаризацию. Поэтому мы оказались в очень сложной ситуации, когда с одной стороны — система не вышла из милитаризма, а с другой стороны — страна уже не может вести постоянную борьбу со всем миром. Оказывается, что Кремль способен только на фейковый милитаризм, имитацию войны. Вот эту войну Россия ведет с Украиной. И эту войну в фейковом исполнении Кремль пытается объявить всему Западу.

Но, между прочим, элита этого не воспримет. По одной причине: значительная часть российских рантье (зажиточный слой общества, живущий в основном за счет доходов от своих активов, — "Апостроф") держит капитал на Западе, отдыхает там, регистрирует свои компании на Лондонской фондовой бирже. Поэтому мы имеем совершенно новую ситуацию, когда российский класс оказывается западным классом. Поэтому новый милитаризм уже не получится.

— А общество воспримет?

— Что касается общества, то около 89% россиян поддерживают Владимира Путина.

— То есть этому рейтингу можно доверять?

— Конечно, нельзя! В 1987 и 1988 годах формальная поддержка Коммунистической партии СССР была на уровне 99,9%. И через полгода компартия потеряла свою ведущую роль. А режим Чаушеску (президент Социалистической Республики Румыния, — "Апостроф") пал через неделю после того, как опросы показали, что он имеет поддержку более, чем 90% населения. Поэтому, в ситуации деморализации верить подобным опросам нельзя. Общество находится в состоянии болезни. Можно назвать ее шизофренией, можно синдромом когнитивного диссонанса: когда две половины мозга вступают в противоречие друг с другом. Вот смотрите, 89% поддерживают Путина, 64% говорят, что Россия идет по правильному пути, а 70% говорят, что РФ ощущает экономические проблемы и находится, скорее всего, в кризисе. Как, в таком случае Россия может находиться в кризисе, если она идет в правильном направлении? Это явный признак либо вранья, либо того, что население дезориентировано до такой степени, что во-первых, боится говорить правду, а во-вторых, боится, что Путин "обвалится", потому что именно он и является государством. Российское население зомбируется телевидением, где России нет, а есть Украина с разбомбленным Донбассом, который, якобы является результатом Майдана. Поэтому оно и говорит: "да, плохо жить", но поддерживает Путина и боится. Потому что сейчас нет альтернативы. Вот почему нужно с опасением и страхом смотреть на этот рейтинг — он означает болезнь общества и отсутствие перспективы.

— А насколько возможен российский "Майдан"?

— К сожалению, Россия во многом отличается от нынешней Украины. Во-первых, Украина показала пример плюрализма. Хоть и неуправляемого, казацкого и сетевого, но плюрализма. Во-вторых, Украина показала возможность и способность славянского общества в пост-коммунистической стране менять власть относительно мирным путем. Третье: Украина показала зрелость гражданского общества по горизонтали. Общество, по сути, восполняет слабости вашего государства. И в этом смысле Украина отличается от России, где очень слабы, подорваны и уничтожены горизонтальные связи, которые нарабатывались в 1990-е годы. Каток идет по гражданскому обществу. Уничтожается молодая трава, которая возникла в 1990-е годы. Проблема состоит даже не в вертикали власти, а в разделенности общества. Это объединение может произойти иначе, чем в Украине, где все проходило без озлобленности. В России при слабости горизонтальных связей и отсутствии авторитетов этот протест может принять не только взрывной, но и уничтожающий характер. Более того, у Украины есть опыт сотрудничества разных отрядов оппозиции, что было продемонстрировано на Майдане, есть опыт диалога между прагматической частью бывшей элиты, которая имеет навыки управления, и оппозицией. То, что вы имеете сейчас, по сути, основано на мирном пакте. Ибо Яценюк и Порошенко — часть прежней элиты, но они разбавлены оппозицией. В России вероятность заключения такого пакта, который будет гарантировать мирный сценарий, — невелика. Российские прагматики внутри власти, по сути, себя дискредитировали. Поэтому ответ на ваш вопрос: да, в России возможен свой "Майдан", но он может оказаться разрушительным. Его опасается даже оппозиция. Для нас кардинальным вопросом является следующее: сможем ли мы создать свою политическую альтернативу Кремлю до того, как нынешняя система начнет разваливаться и народ просто выйдет на улицу.

— Министерство обороны России предлагает обучать всех студентов российских вузов навыкам противодействия "цветным революциям". При этом министр обороны РФ Сергей Шойгу заявил, что военные изучают попытки революций в РФ 1991 и 1993 годов против Михаила Горбачева и Бориса Ельцина. Говорит ли это о том, что, в случае чего, военнослужащие не останутся в стороне и силой подавят возможное восстание?

— Пока четкого и убедительного ответа, который базировался бы на понимании того, как поведут себя военные, нет. Сложно предвидеть, как станут действовать молодые ребята в армии, чье мировоззрение в последние 15 лет формируется на основе тезиса "Россия встала с колен" и "Россия превратилась в осажденную крепость". Возможно, солдатская масса и нижние слои офицерства будут сильно ощущать связь с недовольным обществом и не выйдут на улицы против народа. Либо же армия, как это в свое время было в латиноамериканских государствах, поддержит власть. Более важную роль здесь играет МВД, на которое полагается текущий режим в России. В МВД и спецназ идут основные средства. Там офицеры получают гораздо большую зарплату, чем армейские офицеры. Хотя вот пример, когда в 2011-2012 годах мы выходили на Болотную площадь и площадь Сахарова, то обнаружили, что спецназ был не из Москвы, а из Ханты-Мансийска. Мы спросили одного полковника, что полицейские будут делать в случае, если демонстранты превысят допустимую численность. "Мы вас разгоним". Когда я спросила "А если нас будет полмиллиона?", он ответил: "Тогда мы присоединимся к вам". Вы понимаете? Поэтому даже у власти не может быть уверенности, кто как себя поведет.

— Каково настроение в Кремле в связи с войной в Украине?

— Сейчас можно говорить о новом этапе, новой конфигурации международного порядка и поиске Москвой новой модели существования и выхода из войны с Украины. Очевидно, Кремль уже пришел к выводу, что конфронтация с Западом — надолго. Что нужно учиться и приспосабливаться жить в холодную осень, а может — и в холодную зиму. Второе, Путин заявил о коррекции, которую будут вносить в доктрину о национальной безопасности в отношении внешней и внутренней политики. Следовательно, доктрина будет опираться на долгий цикл конфронтации России с Западом. Значит, это новая милитаризация, ужесточение внутреннего режима, чего мы все ждем. Но, как это ни странно, Россия пытается искать какие-либо пути выхода из войны с Украиной. С одной стороны, путинская Россия не может отпустить Украину на "свободный выпас", отдав ее Западу. Это было бы, по сути дела, личное поражение Путина и огромный провал новой Доктрины сдерживания, которую сейчас принял Кремль. Но, с другой стороны, и в этом тоже парадокс, Кремль понимает, что он не выдержит новых санкций. А вооруженное противостояние на Донбассе неизбежно приведет к новым санкциям, особенно если Минск-2 не принесет каких-либо удовлетворительных результатов.

— Тогда как, по вашему мнению, будут развиваться события вокруг войны на Донбассе?

— Это нужно учесть руководству Украины. До осени Москва будет задействовать все ресурсы, все резервы и механизмы для того, чтобы заставить, прежде всего Киев, а также Запад, принять все российские требования. Затолкать ЛНР и ДНР обратно в украинское тело. Если Киев не согласится на это по-доброму, вам нужно будет ожидать нового 3 июня. Помните, тогда танки пошли на Марьинку? Следовательно, будет новая Марьинка. Москва будет использовать все средства, чтобы заставить Украину забрать обратно ДНР и ЛНР на собственных условиях. Москва не откажется ликвидировать фейковую государственность ЛНР и ДНР. Поэтому она будет требовать забрать эти регионы и предоставить им особый статус с возможностью влияния ЛНР и ДНР на внешнюю и внутреннюю политику Украины.

— Какую позицию в сложившейся ситуации сыграет Запад?

— Вот как на это отреагирует Запад, спрогнозировать очень важно. Судя по последним событиям, западный каток начал действовать. Это очень важно для Украины. Но особого оптимизма Киев испытывать не может. Почему? Потому, что НАТО будет усиливать обороноспособность прифронтовых государств Восточной Европы — Польши, Чехии, стран Прибалтики. Но пока не идет речь о придании Украине западных гарантий безопасности. На днях вышло интервью Збигнева Бжезинского, который, как говорится, чувствует воздух в Вашингтоне. Так вот, даже Бжезинский, который всегда с симпатией относился к Украине, заявил, что компромисс с Россией возможен, однако он должен быть построен на основе того, что Украина является независимым государством, а не членом НАТО. То есть даже Бжезинский, по сути, выдвигает тезис ограниченного суверенитета Украины. Представьте себе, как без гарантии Запада и без присоединения к Североатлантическому Альянсу Украина может выжить самостоятельно. И Минск-2, о чем говорят западные политики, означает сохранение Украины в прифронтовой серой зоне с возможностью влияния России на формат украинской государственности. Пока Украина не получила от Запада гарантий собственной безопасности. И это очень важно осознавать.

— После подписания вторых Минских соглашений из переговорного процесса по урегулированию конфликта в Украине из обсуждаемых тем на переговорах выпал Крым. Как такое можно было допустить?

— Ангела Меркель, которая вела переговоры, понимала, что если она хочет добиться перемирия на Донбассе, то Крым нужно было вывести за скобки. Да, это было в определенной степени предательство принципов. Но если рассуждать реалистически, то при других условиях, если бы началось обсуждение Крыма, Минск-2 никогда бы не состоялся. Не стоит забывать также то, что Минск-2 в момент своего рождения был обречен на недолговечную жизнь. А Дебальцево, по сути, уже уничтожило эти договоренности. Однако поскольку другого плана по перемирию нет, Запад продолжает настаивать на выполнении Минских соглашений. При этом следует отметить один позитивный момент: Минск-2 в какой то степени снизил интенсивность боевых действий, уменьшил поток крови.

— Вы сказали, что особое давление со стороны России по внедрению ЛНР и ДНР в состав Украины будет оказываться до осени. Почему именно до осени и чего ожидать дальше?

— Осень — переломный момент. До конца года, как это подразумевают соглашения Минск-2, проблему Донбасса нужно каким-то образом решить. Если до того времени конфликт урегулирован не будет, Минск-2, фактически будет похоронен. Тем более сейчас уже сепаратисты начали пускать пробные шары по поводу проведения своих так называемых новых выборов в октябре. О чем это говорит? Это говорит о том, что Москва предоставила Киеву красную черту — октябрь-месяц. И если до этого времени Украина не пойдет на уступки, они проведут свои выборы. Что означает "свои", до конца также непонятно. Но сам факт проведения таких выборов свидетельствует о том, что Россия может формально и официально сбросить Минск-2. А это откроет черную пустоту. Поэтому Запад этого не хочет. Я не исключаю, что РФ будет прессинговать Украину. Дважды, осенью 2014 года и в феврале 2015 года, такой прессинг приводил к Минску-1 и Минску-2. Возможно, у Кремля есть надежда, что Украина и Запад согласятся на определенный компромисс. Не исключено также, что Москва заставит Запад уговаривать Порошенко пойти на компромисс с ЛНР и ДНР и проводить выборы с учетом интересов созданной там сепаратистской элиты. Именно поэтому этим летом на Киев будет оказываться очень сильное давление.

— То есть в обозримом будущем перспективы прекращения боевых действий на Донбассе пока нет?

— Я думаю, что мечтать об этом еще рано. Вы сами видите, что все идет зигзагами: один день больше обстрелов, другой день — меньше. Люди гибнут. Поэтому нужно понимать, что в отношении Украины Россия использует не то что "гибридную войну" (терпеть не могу это выражение), а многоярусный прессинг, который включает не только военные действия со стороны сепаратистов и угрозу нового "блицкрига", но и массу других инструментов: газовая война, торговая война, ожидание того, что Украина, как гнилое яблоко, упадет в финансовый дефолт. Есть масса возможностей и способов давления на Украину. При этом энергетическое давление с приближением отопительного сезона окажется даже более эффективным, чем силовое. Кроме того, Москва надеется на длительный и сложный процесс украинского реформирования. Кремль надеется, что украинское общество не выдержит той реформы, которую Запад предлагает Украине в обмен на финансы. Тут масса способов давления. При этом, я не исключаю подкупа украинской элиты. До сих пор ваши олигархи торгуют с Россией. Украинские экономические интересы все еще существуют. Вот сейчас началась атака на интересы Порошенко. Только позавчера был объявлен новый акт в трагикомедии с Липецкими фабриками Roshen.

— Что, по вашему, будет с Крымом в дальнейшем? Сможет ли Украина его вернуть?

— Честно говоря, сейчас есть система приоритетов, в которой первое место для Украины и Европы занимает завершение войны на Донбассе. Речь идет даже не возвращении ситуации в Status quo ante bellum (Положение, существовавшее до войны, — "Апостроф"). Сейчас говорят о заморозке конфликта. Очевидно, что все внимание будет сконцентрировано на этом. Что касается Крыма, то определенный пример в исторической практике показывает, что это — долгоиграющая история. В принципе, даже при смене российской системы, когда ко власти в стране придут люди, заинтересованные в возобновлении отношений с Западом и Украиной, будет поиск решений Крымского вопроса. Без этого нормализация отношений между новой Россией и Украиной невозможна. Одним из таких вариантов может стать введение на полуострове международного управления при участии ООН, в рамках которого может быть проведен референдум с вопросом о том, какую страну крымчане выберут. Возможно проведение референдума и в Украине: готова ли страна принять полуостров обратно. Я думаю, что без участия международных организаций решение Крымского вопроса мирным способом вряд ли возможно. И для меня сомнительными выглядят предложения Запада, в том числе ОБСЕ, провести референдум сейчас. Потому что проведение референдума на полуострове в условиях присутствия российских войск и в нынешней ситуации деморализации отнюдь не решит проблему легитимности Крыма.

— Каким вы видите будущее России — европейским или азиатским?

— Россия как цивилизация не принадлежит пока ни Азии, ни Европе. По своему культурному генотипу в российской цивилизации очень много европейских черт. Если речь идет о российском меньшинстве, где-то до 20% это европейски мыслящие люди, которые, в принципе, поддерживают и одобряют идею правового государства. Более того, я думаю, что в целом, где-то 50-60% российского общества, высказались бы против коррупции и поддержали бы идею европейского порядка. Другое дело, и в этом наше отличие от украинцев, что вы вышли на Майдан и вы боретесь за это правовое государство. Возможно, вы выйдете опять. А российское общество будет готово принять идею правового государства, если она ему будет предложена элитой. То есть это опять надежда на верхи, надежда на реформу и изменения сверху, а не на самих себя. Что касается Азии, то я думаю, что реальной Азией РФ никогда не будет. У нас азиатчины нет, за исключением способа властвования, которое мы взяли из истории Золотой Орды. Поэтому, я думаю, что в ближайшем времени мы не выйдем из этого interregnum (междуцарствия, — "Апостроф"), этой исторической паузы. Возможно, нам придется побыть в состоянии этой паузы еще некоторое время. Возможно, путь России — это раскол на мелкие части. Может быть один из осколков выживет в качестве европейского государства. В целом, РФ, состоящая из неудобоваримых кусков, возможно, действительно претерпит трансформацию. Современное государство нельзя построить, включив туда европейскую часть России и, скажем, чеченский Кадыровский режим. Но количество людей, выступающих за переход к правовому государству, дают надежду. Проблема лишь в том, какую цену мы за это заплатим.

— Сейчас особенно актуальна тема выхода Греции из Еврозоны. Как вы думаете, есть ли в бескомпромиссной политике греческих властей по нежеланию соблюдать требования кредиторов Кремлевский след?

— Греция — жертва собственной распущенности. Они мне симпатичны как историческая цивилизация, но не как нынешнее общество и система, которая полностью деморализована. Их нужно было выбросить из зоны евро уже давно, и это был бы пример остальным. Что касается Путина, то он делает правильно. В рамках собственной психологии он пытается создавать троянских коней в других странах. Отсюда и попытки соблазнить Грецию, Венгрию, Словакию, Кипр и даже Австрию. Однако за соблазнение Греции нужно заплатить большую цену, а у России нет денег, чтобы помочь ей выпутаться из долгов. Поэтому то, что происходит с Грецией — это уже ее проблема. Там российский след минимальный. Ципрас (премьер-министр Греции,— "Апостроф") приезжал в РФ, но, очевидно, понял, что Москва не может взять Афины в качестве собственного пациента и квартиранта. Поэтому сейчас Ципрас следует собственной логике. Проблема греков — сама Греция.

http://apostrophe.com.ua/article/pol...ie-chasti/1926

Кремль предупрежден
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=5654DF1C47EF3
25-11-2015 (01:10)

Поднимается волна, которую силой не сомнешь

! Орфография и стилистика автора сохранены

КРЕМЛЬ предупреждён. Дважды! Протест дальнобойщиков, которые идут на Москву, - это предупреждение о том, что поднимается волна, которую силой не сомнешь.

Сбитый Турцией российский бомбардировщик (неужели без согласования с союзниками?) и поддержка действий Турции со стороны США и НАТО - второе предупреждение. Запад, выразив солидарность с Анкарой, тем самым сказал Москве: "Не заигрывайтесь!"

В этой ситуации идея Кремля о некоей "антитеррористической коалиции" с ведущими державами выглядит, как наивная затея. И здесь перед Путиным возникает проблема: каким образом переводить внутренние проблемы во внешние? Где найти новый наркотик, чтобы погрузить общество в забытьё? Дальнобойщики и сбитый самолет ...сигналы неприятные. Можно, конечно, продолжать маневры и поражать мир безумными инициативами. Но они все больше отдают отчаянием. И беспомощностью.

Кремлевский сеанс психотерапии
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=56605964749BC
03-12-2015 (18:12)

Это признание власти в неспособности и нежелании заниматься проблемами страны

! Орфография и стилистика автора сохранены

И вновь Путин с Посланием Федеральному Собранию.Эти послания давно стали ритуалом, который должен подтвердить единение элиты вокруг лидера и создать впечатление, что лидер контролирует ситуацию. Для правящего сословия, внимающего президенту в Георгиевском зале, важно получить и мантру, которую оно должно воспроизводить для легитимации своей власти.

Путин вновь выступил как президент военного времени. На сей раз Кремль подменил внутренние вызовы искусственным созданием международного вызова, причём привязанного к далёкой Сирии - угрозой терроризма. Это признание власти в неспособности и нежелании заниматься проблемами страны. И все говорит о том, что нынешний президент уже не может выскочить из военного времени.

Экономические и социальные проблемы в путинском изложении выглядели, как привычный словесный дождь, который усыпил многих в аудитории. Но получили ли собравшиеся то, ради чего собрались - заряд уверенности в своем завтрашнем дне? Это ведь прожженные и циничные люди, которые не могут не ощущать растущих рисков для собственного, прежде безоблачного существования. Они не могут не осознавать, что их главный психотерапевт перестал быть гарантией их благополучия. Разве может класс рантье чувствовать себя комфортно в ситуации постоянной войны?!

Камера скользила по их лицам, но даже их подобострастное кивание (Железняк), мертвая неподвижность (Чайка) либо напряженная сосредоточенность (Патрушев) вряд ли выглядели, как выражение их уверенности в себе либо в лидере.

PS Как и следовало ожидать, Путин дальнобойщикам не ответил.

Тупик
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=56702C897F8DD
15-12-2015 (18:17)

Выходить из тупика придется мучительно – для всех

! Орфография и стилистика автора сохранены

Кремль хочет реальной конфронтации с Западом? Да, Бог с вами! Эти ребята не тянут на самоубийц. И неужели класс рантье, который удобно внедрился внутрь западного организма, позволит себе его подрывать?! Кремль осуществляет иную стратегию - "Быть с Западом, быть внутри Запада и быть против Запада", расставляя акценты в зависимости от своего понимания ситуации. Путин, возможно, никогда бы не пошел на аннексию Крыма и войну с Украиной, если бы не был уверен, что Запад попричитает и все это проглотит. Его личное общение с западными лидерами в течение 15 лет, видно, его убедило – слабаки. Но оказалось, что он ошибся и терпение у слабаков не безгранично. Сегодня Кремль, угрожая бить окна, пытается принудить Запад вернуться к любви. Или хотя бы к ее имитации. "Жестокий романс" в кремлевской интерпретации…

Короче, налицо неадекватность в восприятии реальности. Но ведь последствия драматичны. Россия уже не может выйти из военного времени. Во всяком случае, при Путине. А Запад попал в свою ловушку. С одной стороны, сделка с Кремлем будет подрывать его принципы и единство. Но с другой, никто не хочет столкновения с отвязавшейся ядерной державой. Тупик…Тупик… И выходить из него придется мучительно – для всех.

Deadlock

Russian recklessness is aimed at coercing the West into accepting a grand bargain on the Kremlin’s terms. But whether it accepts or rejects this bargain, the West (and Russia) will pay a heavy price.

Постмодернизм
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=569246339751B
10-01-2016 (14:58)
Штрихи к портрету нашего времени

! Орфография и стилистика автора сохранены

ПОСТМОДЕРНИЗМ. Или штрихи к портрету нашего времени.
- Бензоколонка, претендующая на роль сверхдержавы.
- Страна-агрессор, как гарант мирного соглашения.
- Бывший германский канцлер - аппаратчик Газпрома и бывший британский премьер- советник Назарбаева (не подозреваются в альтруизме и вызывают зависть других бывших).
- Siemens AG Daimler и Mercedes Benz – лицо западного бизнеса и одновременно коррупции (конкуренция на эти роли огромная).
- Либералы в российском правительстве, как команда спасения самодержавия.
- Правозащитники, получающие от Кремля гранты на защиту прав и свобод, проблему которых Кремль уже решил.
- Российские демократы, которые учат Украину, как делать реформы.
- Эксперты и политики, камлающие об "унижении" России из особняков в Лондонграде.
- Национализм (защитим русскоговорящих!) - как инструмент спасения недораспавшейся империи.
- Борьба с международным терроризмом в Сирии, которая взращивает терроризм в России.
- Аналитики, доказывающие, что в России есть "запрос" на ту власть, которую мы имеем.
- Политологи, которые утверждают, что чем больше мы имитируем демократию, тем больше шансов, что она у нас появится.
- Америка – как системообразующий фактор российского государства (что станет с легитимацией Кремля, если американцы вдруг улетят на Луну?!).
- Павловский и Белковский - гуру либерально-демократической мысли; другие не востребованы, что говорит многое об аудитории.
- "Обвал грядет!" - как стимул жизнерадостности.
Это наше время, коллеги. Портрет далеко не завершен…

Опоры начали раскачивать здание
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=569F2A1DE304A
20-01-2016 (09:51)

Греф-Кадыров - два удара по российской власти

! Орфография и стилистика автора сохранены

Жизнь иногда преподносит нам неожиданную символику. Только что два совершенно разных человека стали российскими ньюсмейкерами. Греф проинформировал нас, что Россия проиграла конкуренцию, и высказал сомнения в жизнеспособности системы управления, к созданию которой он сам приложил руку и в которой продолжает трудиться. Кадыров предложил Кремлю себя и своих "пехотинцев" в качестве опричнины. При этом он не только готов решить проблему несистемной оппозиции, но и привести в порядок элиту, предложив сделать государевых людей "невыездными".

Оба ньюсмейкера представляют опоры власти. Греф олицетворяет либералов–технократов, которые обеспечивают функционирование режима за счет управления макроэкономикой. Кадыров стал инструментом сохранения империи за счет усмирения Северного Кавказа. Неважно, какие мотивы ими двигали; важнее то, какое впечатление производит их риторика.

Греф дает нам понять, что технократы хотят освободиться от ответственности за нынешнюю ситуацию и задумались о "гибкой системе". Между тем, новая система требует и нового хозяина Кремля. Ведь технократы могут служить только лидеру; такова их социальная роль. Начав суетиться и оглядываться, Греф наносит удар по нынешнему режиму. Понимает ли он это?

Кадыров (неважно, кто его спровоцировал и зачем) фактом публичного навязывания себя и своих пехотинцев Путину в качестве придворной гвардии, усиливает впечатление слабости и растерянности Кремля. Сам стиль его заверений в лояльности смахивает на шантаж. Между тем, Кремль не может допустить, чтобы хвост вилял собакой. Тем более, этого не может допустить силовая элита. Вот вам очередной парадокс: Кадыров, как консолидирующий фактор не только российской оппозиции, но и российских силовиков. То, что делает чеченский глава – это самоубийство. Но если Кремль не сможет заставить его замолчать — это будет самоубийством Кремля.

Так, что Кремлю не позавидуешь: обе опоры начали раскачивать здание. А фасад и так весь в трещинах…

Рыцари «реализма»
 

http://www.newtimes.ru/articles/detail/106979/
http://2-ps.googleusercontent.com/hk...AHTUUB_y-X.png
№2 (393) от.01.16
http://www.newtimes.ru/upload/medial...%D0%B0%201.jpg
Для «реалистов» конфронтация России и Запада оказалась почему-то неожиданностью

Внутриполитический ресурс исчерпан — Кремль теперь делает ставку на внешнюю политику как средство собственной легитимации и выживания. Кто и с помощью каких аргументов помогает ему в этом — размышляет в статье для The New Times известный российский политолог

Оказавшись в экономическом нокдауне, российская власть пытается подменить развитие страны иллюзиями внешнеполитических побед. В такой ситуации закономерно повышается роль тех, кто дает оценку поведению Кремля на мировой арене. Представителей российского экспертного мейнстрима, объединенных стремлением деидеологизировать внешнюю политику, отделить ее от внутриполитических процессов, уместно назвать «реалистами». Для них внешняя политика — это баланс сил и состязание в мощи.

Истоки конфронтации

Конфронтация России с Западом для «реалистов» оказалась неожиданностью. Еще несколько лет назад они размышляли о вхождении России в «Большую Европу» (декан факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ Сергей Караганов), доказывали конец имперских амбиций России и ее европейский вектор (директор Московского центра Карнеги Дмитрий Тренин). Между тем начиная с 2004 года стал очевиден поворот Кремля к сдерживанию Запада и выкорчевыванию европейских ценностей из российской жизни. И как же «реалисты» объясняют истоки конфронтации? Оказывается, Запад отказался «признать за Россией то место в европейской и мировой политике, которое она считает для себя естественным и законным», и проводил в отношении России «версальскую политику», символом которой стало расширение НАТО, утверждает Караганов. Но что означает «естественное и законное» место России — право Москвы на интерпретацию международных принципов? А если расширение НАТО стало причиной разрыва, что Россия делала в Совете Россия — НАТО? И почему Москва начала считать альянс угрозой, когда тот утратил свою миссию?

Путин пытался достучаться до Запада, но «западные лидеры не проявили интереса к интеграции России» (Тренин). Неправда! Западные демократии предприняли немало усилий, чтобы облегчить путь России в Европу. Но как можно было интегрировать Россию в западное сообщество при сохранении самодержавия (Тренин сам же и пишет о «нестыкуемости» российской системы и западных стандартов)?
http://www.newtimes.ru/upload/medial...0%B8%D0%B9.jpg
Дмитрий Тренин

«Реалисты» жалуются, что российские стремления к «равенству» с Западом были «отвергнуты». Но неужели равенства в рамках международного права недостаточно? Быть может, речь идет о признании за Россией «особого статуса» и права не следовать общепринятым правилам игры? Но это не имеет ничего общего с равенством!

Рефрен «реалистов» — «Россию унизили!» Но почему эксперты ощущают унижение по поводу того, что России не гарантировано право на сферы интересов, а не по поводу наших дурных дорог, коррупции и нищеты?

Правда, как-то не верится, что российская элита, создавшая Лондонград, реально ощущает «веймарский синдром», коим принято обозначать постимперскую ностальгию. Да и как этот синдром сочетается со шпенглеровским тезисом российской внешнеполитической концепции об «упадке Запада»?

Садомазохистский подход — с одной стороны, «нас унизили», но с другой, «мы им покажем» — свидетельствует не только о когнитивном диссонансе его адептов. Речь идет о пренебрежительном, даже расистском отношении к россиянам, которые якобы не могут отказаться от самодержавного кода.

«Реалисты» любят повторять: «Российская внешняя политика является средством обеспечения полного суверенитета России». А кто угрожает нашему суверенитету? И возможен ли полный суверенитет в эпоху глобализации?

Рефрен «реалистов» — «Россию унизили!» Но почему эксперты ощущают унижение по поводу того, что России не гарантировано право на сферы интересов, а не по поводу наших дурных дорог, коррупции и нищеты?

Но «реалисты» идут еще дальше, опрокидывая общепринятые представления о логике. Вот Караганов: «Во многом из-за внешнеполитических успехов последних двух лет в России до сих пор не начались давно назревшие экономические реформы». На деле Кремль принялся искать свои «внешнеполитические успехи» (которые и привели Россию к изоляции и санкциям) как раз из-за неготовности проводить реформы.

Украинский экзамен

Оценку конфликта вокруг Украины сегодня можно считать базовым критерием для эксперта — как с точки зрения добросовестности самой оценки, так и в плане личной репутации. Приведем наиболее популярное среди «реалистов» объяснение того, что произошло в наших отношениях с ближайшим соседом: на Украине Россия «бросила вызов американскому глобальному доминированию» (Тренин). Но почему Кремль решился на это как раз тогда, когда президент США Барак Обама отказался от глобальных амбиций?

«Часть американской элиты… помогла вместе с подручными в Европе организовать украинский кризис, а Россия ответила сверхжестко…» (Караганов). На деле западные лидеры делали все, чтобы не раздражать Кремль своим вмешательством в украинские дела, и явно медлили со своей реакцией на аннексию Крыма — неужели эксперты этого не заметили?

Еще один постулат «реализма»: к «жесткой» реакции России привело продолжающееся расширение НАТО на восток. Но сегодня даже эксперты из мейнстрима начали отказываться от этой мантры. Так, председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) Федор Лукьянов констатирует: «Представим, что Восточная и Центральная Европа остались бы за рамками альянса (НАТО. — NT)…Вероятнее всего, геополитический конфликт России… и Запада произошел бы все равно, но не на территории Украины, а западнее…»
http://www.newtimes.ru/upload/medial...0%BE%D1%80.jpg
Федор Лукьянов

Комментируя западные санкции, «реалисты» выражают уверенность, что их задача — «не только принести России как можно большую боль», но и привести к «смене режима» (Тренин). Гораздо больше, однако, свидетельств, что западные санкции выстроены так, чтобы не привести к драматическим последствиям для России. Аргумент о стремлении Запада сменить режим в Москве — это тезис кремлевской пропаганды, пытающейся поддержать в обществе высокий градус антиамериканизма.

«Пока политика России в кризисе вокруг Украины весьма успешна…» (Караганов). Несмотря на мировую изоляцию, огромные расходы, тысячи погибших? Неужели можно считать успехом Москвы оживление НАТО и активные действия ЕС по интеграции Украины? В попытке удержать Украину в своих объятиях самим же и подтолкнуть ее к Западу — вот уж успех так успех!

Санкции облегчат процесс «реиндустриализации России», надеются «реалисты». Но пока происходит ровно обратное — санкции ведут к ее деиндустриализации!

Еще тезис: политика санкций «способствует сплочению основной массы населения вокруг фигуры Путина». Но, получается, Кремль и сам в это не верит, коли пытается любой ценой выйти из санкций!

Изнанка геополитики

Эксперты-«реалисты» вдруг стали геополитиками. Политолог, генеральный директор Российского совета по международным делам (РСМД) Андрей Кортунов объясняет: «Геополитические концепты предлагают простые и по-своему логичные объяснения… тенденциям последнего времени. Геополитическая парадигма, трактующая мир как неизбежное противостояние нескольких «больших пространств», обосновывает желательность и даже необходимость гегемонии «центральной» державы в своем мировом регионе и право этой державы на свою сферу влияния».

Сторонники геополитической картины мира утверждают, что конфронтация России с Западом «не имеет ничего общего ни с российским экспансионизмом, ни с имперской ностальгией и только отчасти объясняется потребностью завоевать политическую поддержку для президента Путина». Между тем экспансионизм и империализм — неотъемлемые элементы геополитики. Приходится напомнить реалистам и о совсем неприятном: фашизм и нацизм основывали свою политику именно на геополитике! Недаром в послевоенной Германии геополитика запрещена.

Приходится напомнить «реалистам» и о совсем неприятном: фашизм и нацизм основывали свою политику именно на геополитике! Недаром в послевоенной Германии геополитика запрещена

«Реалисты» порой вынуждены делать признания, которые подрывают их же аргументацию: «Выйти победителем из противостояния с Западом для России весьма затруднительно, поскольку ее ресурсы близки к исчерпанию». Но ведь ваша геополитика, господа, предполагает постоянную борьбу. Как же Россия может ее вести с «исчерпанными ресурсами»?

Азиатский просчет

Тем временем наш экспертный мейнстрим столкнулся с провалом любимой идеи. Ведь сколько энергии было потрачено, чтобы доказать: к новым свершениям Россию приведет партнерство с Китаем, параллельно с «новым Западом» возникает «новый Восток» под «лидерством Китая и России». Дмитрий Тренин, к примеру, был убежден, что «Россия движется к Китаю». А Сергей Караганов продолжает твердить, что вокруг России и Китая формируется «Сообщество Большой Евразии», которое будет продвигать идею «нового мирового порядка». «Реалисты» поражают размахом мечтаний: «Рост соперничества между США и Китаем усиливает внешнеполитический вес России, позволяя ей играть роль балансира» (Караганов). Жаль только, ни Пекин, ни Вашингтон не догадываются, что Россия, оказывается, балансирует их отношения. Впрочем, эксперты нехотя вынуждены признать: «Сближение с этим государством (Китаем. — NT) зафиксировано на высоком уровне, но дальше движения нет». И не будет!
http://www.newtimes.ru/upload/medial...0%B5%D0%B9.jpg
Сергей Караганов

Но «реалисты» не унывают. Сирийская авантюра Москвы преподносится ими как успешный прорыв в «сферу, в которой решаются вопросы иерархии». «Политическое чутье Владимира Путина сработало — он уловил возможность сломать ситуацию, заставив других реагировать на инициативу России, а не наоборот» (Лукьянов). Но в таком случае речь идет о сиюминутном чутье лидера, не осознающего последствий своих действий либо уже не способного выскочить из западни обреченности.

Картинка и реальность

Правда, излучать самоуверенность «реалистам» все сложнее. «Встает вопрос, что с этим состоянием мира делать», — сетует Федор Лукьянов. «Существует реальная опасность, — признает Сергей Караганов, — постепенного втягивания России в воронку сирийского конфликта». Но ведь сирийский конфликт — по сути, попытка Кремля выйти из украинского конфликта, спровоцированного им же. Так что сетовать нужно было раньше!

Отдавая должное российской дипломатии, Лукьянов огорчен, что «у нас нет стратегии» и «целеполагания». Но насколько может быть успешной дипломатия при отсутствии стратегии?

При этом «реалисты» вдруг начали признавать «необходимость выработки новой модели социально-экономического развития взамен той, что исчерпала себя». Но как они мыслят себе перемены? Читаем: «необходима смена элит», и начинать их менять нужно сверху. Неужели «реалисты» верят в свои призывы к Путину отказаться от лояльной ему базы?

В течение долгого времени «реалисты» предлагали нам картину мира, не имеющую ничего общего с реальностью. Горькая ирония в том, что, создавая обманки, «реализм» подпитывает логику путинской системы, которая все глубже втягивается в воронку самоуничтожения, при этом осложняя формирование реальной, а не фальшивой альтернативы.

Напоследок соглашусь с Сергеем Карагановым: нужен «открытый и честный анализ интеллектуальных и политических ошибок… и извлечение уроков». Все так. Но начать, коллеги, придется с себя!

От редакции: Всем представителям экспертного сообщества, о которых идет речь в статье Лилии Шевцовой, The New Times готов предоставить возможность для ответа

Фото: PRESIDENT-SOVET.RU, YOUTUBE.COM, RUSSIANCOUNCIL.RU

Десант мюнхеноидов
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=56B61510D3712

06-02-2016 (18:58)

И все они были озабочены, как бы вывести Кремль из изоляции, а Россию - из санкций

! Орфография и стилистика автора сохранены

В Москву зачастили западные политики. Сезон открыл лидер германских социал-демократов Зигмар Габриэль (что кажется естественным).

Затем промелькнул французский министр экономики Эммануэль Макрон (ну, как же без Парижа!) А только что нас почтили своим присутствием вице-канцлер Австрии Райнхольд Миттерленер, премьер Баварии Хорст Зеехофер и, наконец сам гуру Realpolitik Генри Киссинджер в качестве кремлевского десерта. И все они были озабочены, как бы вывести Кремль из изоляции, а Россию - из санкций.

Но в отличие от первого издания "мюнхенского эшелона" нынешние визитеры похожи на базарных торговцев. Они явно пытаются наперегонки прибежать в Кремль пораньше, опередив других "альтруистов" и застолбив место у путинской прихожей, и начинают торговаться о дивидендах. Каждый мечтает получить свою копеечку за прорыв западной блокады. Габриэль с Миттерленером пробивают Nord Stream-2 и прочие мелочи. За Макроном и Зеехофером толпятся Total с баварским пивом. А что запросил за свой лоббизм Киссинджер? За свою многолетнюю дружбу с Кремлем гуру явно заслужил Супер-Приз!

Визитеры не только попрошайки. Они приехали и нажаловаться Путину на европейских собратьев - как это делал австрийский вице-канцлер. А иные, как француз Макрон, вели себя, как Остап Бендер, пообещав снять с России санкции, хотя это не входит в его полномочия. Уморительные ребята… Неужели они не заметили, как снисходительно на них смотрели кремлевские лидеры. И даже Медведев!

Все же действительно - западный политический мир является важным фактором в формировании кремлевской политики, провоцируя ее постоянно тестировать Запад на готовность к сделке в обмен на принципы.

Ну что же, скоро мы увидим, насколько новый десант "мюнхеноидов" справился со своей миссией.

Трудности прогноза
 

http://echo.msk.ru/blog/shevtsova/1729954-echo/
11:01 , 15 марта 2016

автор
политолог

Что-то не припомню, чтобы кто-то предсказывал вывод российских войск из Сирии в ближайшее время. Напротив, говорили о другом: о неизбежном введении в Сирию наземных российских сил. Так, что ВВП в очередной раз застал публику врасплох.

А выводить войска, когда перемирие сомнительно и теряешь козырь в борьбе за формат мирного процесса, — это вообще необъяснимая логика. Если только речь не идёт об осознании тупика.

Или… Вы говорите, что Обама обменял Сирию на Украину? Глупости. Сегодня сделки в Ялтинском формате невозможны без угрозы полной дискредитации участников сделки. Впрочем, «отдать» Украину Кремлю уже никто не может — даже Обама. Ибо Украина никому, кроме украинцев, не принадлежит.

Так, что же это за неожиданный поворот? Напомню, что в Украине произошло то же самое: Кремль ломанулся, встретил проблемы и начал искать отход. Сирия и стала вариантом отступления и поиска диалога с Западом. И кто это в Кремле придумал? Но там опять вляпались и вновь возникла необходимость делать ноги. Вот так работает кремлевская политика принуждения к любви: сначала битье стёкол, а потом необходимость быстренько слинять!

Но не будем спешить с выводами. Попытка Кремля выскочить из сирийской ловушки не означает смену вектора. Речь идёт о поиске более гибкой модели выживания при сужении ресурсного потенциала и нежелании конфронтировать с Западом. Так, что посоветуем соседям — ближайшим и дальним — заклеить окна. На тот случай, если у кое-кого вновь возникнет потребность пристать со своей любовью.

Мир вокруг нас - время сделок
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=56FABD4D21A0F
29-03-2016 (20:48)

Лилия Шевцова: Иногда сделка лишь отодвигает новые неприятности

! Орфография и стилистика автора сохранены

Конечно, сделка лучше, чем драка, а тем более кровопролитие. Но бывает, что сделка является следствием бессилия, растерянности либо наивности. В таком случае сделка лишь отодвигает новые неприятности, которые могут оказаться драматичнее, чем те, которые стали предметом сделки. Вот сделки нашего времени:
"ИРАНСКАЯ СДЕЛКА". То, что Обама рассчитывает сделать своим основным достижением. Иран, пообещавший не делать атомную бомбу, получил все, что хотел. Теперь Тегеран может открыто претендовать на роль ключевой региональной державы с намерением перекроить карту Ближнего Востока. А это скорее всего война, отложенная во времени.
"МИНСКАЯ СДЕЛКА". Запад согласился с обменом мира в Донбассе на ограниченный суверенитет Украины. Но любая украинская власть, которая начнет осуществлять эту сделку, перестанет быть властью. А Россия, отказавшись от сделки, перестанет быть сверхдержавой. Так, что "минские соглашения" невыполнимы. Следовательно, война не закончена.
"ТУРЕЦКАЯ СДЕЛКА". Европа, не справившись, с волной беженцев, уговорила Анкару стать барьером на пути беженцев. В обмен Эрдоган получает не только 6 млрд евро, но и карт-бланш на свою диктатуру в Турции и на свои геополитические проекты на Ближнем Востоке. Остановит ли Турция лавину беженцев? Сомнительно. Поможет ли эта сделка предотвратить террор в европейских городах? Нисколько! Ведь террористы - европейские граждане, причем, не в первом поколении.
"СИРИЙСКАЯ СДЕЛКА". Можно сколько угодно радоваться, что соглашение, которое инициировали Москва и Вашингтон, позволяет более активно бороться с ИГИЛ (запрещенным в РФ). Но коль скоро Башар Асад является основной причиной гражданской войны в Сирии и его позиции в результате соглашения укрепились, значит, что кровопролитие продолжится.
Вот такая картина. Либеральный мир в растерянности. Не либеральный мир пытается ею воспользоваться. Гнилое время. Беспринципное время.

Нарыв лопнул
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=57052195C95F9
06-04-2016 (17:55)

Сопротивление Клуба клептократии будет ожесточенным

! Орфография и стилистика автора сохранены

Теперь важно понять, с чем мы имеем дело. ПАНАМА-гейт говорит о выходе на поверхность феномена 21 века - мировой клептократии, формирование которой стало итогом завершения Холодной войны и глобализации.

Это Клуб Супербогатых, в который входят представители разных профессий и наций - от Си Цзиньпина до исландского премьера, от Путина до отца Камерона, от Месси до Джеки Чана.

Появление Клуба клептократии стало возможным в результате отказа Запада от своих принципов и подмены их "прагматическим релятивизмом". Короче, жизнью по понятиям - но только для очень богатых! Включение в Клуб авторитарных элит стало мощным насосом его обогащения за счет высасывания ресурсов нищих наций (ежегодный приток в налоговый "рай" из слаборазвитых стран достигает 1 триллиона долларов).

Гарантами нового симбиоза и его символами стали представители Запада. Кстати, среди них Шрёдер и Блэр, которые облегчили вступление в Клуб Российской и казахской элит. Ирония в том, что цитадель либеральной демократии - Великобритания, как "хозяин" Британских Виргинских островов (именно там Mossack Fonseca зарегистрировала более половины из своих 200 000 "мусорных" кампаний), внесла свой вклад в дискредитацию своих принципов.

Нарыв лопнул и гной пошел. Это только начало. Сопротивление Клуба клептократии будет ожесточенным. И не все готовы спрыгнуть с лодки, как исландский премьер. Но процесс пошел и его уже не остановить. Западу придется пройти через свое самоочищение. И эта неизбежность не оставляет шансов для схем "Родулгина". Но сколько еще гноя должно выйти и сколько еще борьбы предстоит...

Доигрались!
 

http://www.kasparov.ru.prx.zazor.org...=573A25D1B89FD
16-05-2016 (23:03)

Понимал ли кто-либо в Кремле, чем закончится игра в понты и дразнилки?

! Орфография и стилистика автора сохранены

Мы и не заметили, как выпали во время, в котором отсутствует "красная черта", которую сами же, не подумав о последствиях, и стерли. Рутиной стали облеты российскими Сушками не только натовских самолетов, но и американских эсминцев, что выглядит то ли как устрашение, то ли как игра - глумление. Ответ не замедлил последовать, и вот уже рутиной становится западный эскорт российских самолетов в пространстве над Балтийским морем. На прошлой неделе натовские истребители поднимались по тревоге пять (!) раз для сопровождения российских военных самолетов. И весь этот обмен вовсе не для демонстрации взаимного дружелюбия.

Кремль, сделав вывод, что эпоха Запада завершилась, принялся усиленно дергать за хвост и усы разнеженное и обленившееся создание, которое мы называем либеральной цивилизацией. Запад долго не реагировал ни на дразнилки, ни на силовой шантаж, очевидно, надеясь, что Россию можно убедить вести себя прилично. Западные лидеры полагали, что мы работаем в одной с ними системе понятий. Какая наивность! Эти ребята не поняли, что терпение и уговоры в российской ментальности воспринимаются, как слабость и неуверенность.

Но после крымско-украинского душа Запад очнулся. Агонизировавшее НАТО начало - хотя и неуверенно - искать ответ на российский мачизм.

Только что опубликованный доклад “Closing NATO’s Baltic Gap”, авторами которого стали бывшие командующие силами НАТО - Wesley Clark, Egon Ramms и Richard Shirreff, а также Juri Luik, бывший министр иностранных дел и бороны Эстонии - дает впечатление об эволюции настроений среди западных военно-политических кругов по отношению к России. Давайте посмотрим на некоторые тезисы доклада.

- "Россия является общим дестабилизирующим знаменателем как на восточном, так и на южном направлениях".
- Россия "продемонстрировала способность быстро передвигать многочисленные силы через большие дистанции и поддерживать их в боевом состоянии длительное время". Комплимент, конечно!
- А вот НАТО, по мнению авторов доклада, уступает России в скорости принятия решений. Командные структуры НАТО на северном направлении были ликвидированы. Только одна треть американских сил находится на удовлетворительном уровне и большинство их руководителей не имеет опыта ведения конвенциональных кампаний. В Европе американский контингент насчитывает 65 000 человек, что меньше, чем численность полицейских в Нью-Йорке. Для Великобритании будет проблемой собрать даже боеспособную бригаду. А о Германии и говорить нечего - ее армия в 170 000 человек не готова к масштабным операциям. Список натовских проблем можно продолжить. Но и этого достаточно для того, чтобы задать вопрос: почему альянс на такой стадии разложения стал угрозой для России?!

Бывшие командующие, которые теперь могут сказать то, что хотят, предлагают саммиту НАТО, который вскоре состоится в Варшаве, перейти к стратегии жесткого сдерживания России. Создаётся впечатление, что это вовсе не мнение одиночек-маргиналов. Если даже треть из их предложений будет осуществлена, мы вступим в ситуацию силового противостояния с Западом.

И как Россия с ее военным бюджетом в 87.6 млрд долл выдержит давление военного катка, бюджет которого превышает 1.023 триллиона долл? Понимал ли кто-либо в Кремле, чем закончится игра в понты и дразнилки? Неужели не верили, что Запад может проснуться? А между тем, остановить эту военную махину очень сложно – и потому, что затронуты амбиции; и потому, что усиливается страх либерального сообщества перед тем, что Кремль выкинет, если его не остановить; и потому, что началось слюноотделение западного ВПК, почувствовавшего добычу.

Напомним, чем закончилось наше военное противостояние с Западом в прошлый раз - распадом СССР. Закон непреднамеренных последствий, однако.

Иллюзионисты
 

http://echo.msk.ru/blog/shevtsova/1772044-echo/
17:39 , 25 мая 2016

автор
политолог

Свершилось! Миру предъявлена «Стратегия для России. Российская внешняя политика: конец 2010-х— начало 2020-х годов». Создателем «Стратегии» стал Совет по внешней и оборонной политике. Авторы пообещали нам «новый интеллектуальный импульс» и поставили задачу объяснить обществу окружающий мир. Звучит амбициозно. Коль скоро среди авторов немало достойных людей, отдадим должное их усилиям. Скажу сразу: с рядом наблюдений членов СВОП трудно не согласиться. Но ведь главное — какой мессидж эти наблюдения обрамляют. И вот когда приступаешь к усвоению обещанного «импульса», трудно удержаться от ощущения, что тебе подкладывают не то, что обещали. Причем, наши иллюзионисты даже не заботятся об убедительности создаваемой ими реальности. Смотрите сами.

1. Так, свою энергию создатели Стратегии направили на то, чтобы доказать, что Западом покончено. «Старый Запад не останется «лидером развития»; ЕС переживает «структурный кризис»; сегодня главное— «управление спадом старых». Но что здесь нового, если похоронами Запада российская пропаганда занимается уже столько лет? Возникает и более каверзный вопрос: если Запад кончился, то откуда у него энергия для «экспансии» и «давления, нацеленного на смену режима» в России, в чем его обвиняют авторы? И против кого нацелена милитаризация России, если Запад можно сбросить в мусорную корзину?

2. Когда читаешь о «глубоком стратегическом партнерстве» России с Китаем, сомнения о способности авторов реалистически смотреть на мир усиливаются. Авторы почему-то верят в возможность «тандема» Китая с Россией, в то время, как больше признаков того, что китайцы думают о своем тандеме с США. И почему -то авторы надеются, что Китай, как самая могущественная держава будущего, будет относиться к России деликатно. А с какой стати? Впрочем, поговорив о российском «повороте» на Восток, авторы вдруг признают, что он «недостаточно обеспечивается». Тогда к чему весь этот трезвон?

3. В поисках доказательств упадка Запада коллеги завели песню о «поднимающемся Не –Западе». Но кто там поднимается в «Не-Западе»? Китай, который не знает, как приспособить свою систему к новым вызовам? Или Бразилия с развалившейся системой управления? А может быть, Индия, которая хочет быть с Запалом, а не с «Не –Западом»? Или поднимается Россия?

4. Иногда при чтении возникает ощущение «кривого зеркала». Так, оказывается, что одна из главных причин «противостояния» России и Запада, это «желание самоорганизовываться против внешнего врага». Это, коллеги, не о России. Это о Европе.

5. Постоянный рефрен о необходимости сберечь суверенитет России начинает вызывать беспокойство. Видно, авторы очень сомневаются в том, что Россия суверенна. Но кто может России угрожать кроме ее правящего класса, который все, что мог, перетащил на Запад ( а не в поднимающийся «Не-Запад»)?

6. Когда же авторы убеждают нас, что российская внешняя политика « в целом удачна», а дипломатия является «мастерской», начинаешь спрашивать себя, каковы их критерии успеха? Может быть авторы — любители черного юмора и потому изоляцию России, недоверие к ней окружающего мира воспринимают, как успех?
7. Авторы утверждают, что Россия начала предлагать миру «жизнеспособный набор ценностей» и среди них политический плюрализм и невмешательство во внутренние дела других стран. Вот здесь подумалось: а может, «рабочая группа» СВОПа просто троллит читателя?

8. Одна из «ценностей» России— это «ценность великодержавия». И за эту ценность, говорят иллюзионисты-юмористы придётся «дорого платить». От себя отмечу: население уже платит; и не только население России. Но как тогда соединить желанную для СВОП «ценность» с призывом к «подъёму человеческого капитала»? Ведь мировая история доказывает: или великодержавие или человеческий капитал!

Соглашусь, однако, с выводом авторов о том, что «большинство элиты не готово» к повороту к человеческому капиталу. «Стратегия» не оставляет сомнений в том, к кому принадлежат ее авторы.

Кулак и пряник
 

http://echo.msk.ru/blog/shevtsova/1776124-echo/
15:59 , 01 июня 2016

автор
политолог

Это отныне принципы западной политики в отношении России. С одной стороны, НАТО усиливает своё присутствие в Балтии и Восточной Европе, в том числе и за счёт возвращения американских сил. С другой, Германия готова обсуждать вопрос об ослаблении санкций в отношении России. Сенсация в том, что к этому, видимо, готова сама Меркель. Причины понятны:

— нужно сохранить единство Запада (и прежде всего ЕС) в ситуации неимоверного стресса;
— опасения, что Россия в изоляции станет более агрессивной;
— санкции бьют по интересам стран, ориентированных на экономическое сотрудничество с Москвой (среди них Франция, Австрия, Чехия, Венгрия, Австрия).

Но (!) речь сейчас идёт лишь о ма-аленькой морковке — отказе ЕС от запрета на посещение стран — членов ЕС представителями российской элиты, оказавшимися в санкционном списке. И в обмен на реальное сотрудничество Москвы в проведении выборов в ДНР и ЛНР на западных условиях.

Видимо, одновременно внутри самого Запада будет оформлена ещё одна сделка— усиление безопасности (за счёт НАТО, конечно!) тех стран, которые не согласны с санкционными послаблениями в отношении России.

Словом, Москве будет предоставлена возможность пошагового выхода из изоляции. Но на условиях Запада. И это вовсе не будет означать возврат к прежней «нормальности».

Словом, ожидайте мяч на российском поле.

Step-by-Step Rapprochement: Germany Considers Easing of Russia Sanctions

German foreign minister: Ease Russia sanctions ‘step-by-step’

Что охраняют наши охранители?
 

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=7300
2 АВГУСТА 2007 г.

Вот уже больше года на интернет-сайте фонда «Либеральная миссия» проходит дискуссия «Российское государство: вчера, сегодня, завтра». Началась она статьей Михаила Краснова «Фатален ли персоналистский режим в России». Собственно говоря, большинство участников дискуссии пытаются ответить именно на этот вопрос. На мой взгляд, здесь особенно интересны мнения тех политологов, которые делают ставку на нынешний российский режим. В одном ряду оказались люди, на первый взгляд, несовместимые, принадлежащие к разным профессиональным весовым категориям. Возможно даже, что кто-то из них не хотел бы оказаться в одной компании. Тем не менее, в данной дискуссии Андраник Мигранян, Сергей Марков и Алексей Чадаев продемонстрировали, что все они являются сторонниками одной и той же позиции, пусть и формулируемой по-разному и по-разному обосновываемой. И можно предположить, что эта позиция имеет прямое отношение к их общественному статусу.
Все трое — члены Общественной палаты, этого неформального органа российской власти, который призван играть в нынешней политической реальности немаловажную роль: быть и экспертным советом Кремля, и назначенным президентом «гражданским обществом». Там нет случайных людей, а есть только те, кто прошел мелкое сито отбора и доказал, что может осуществлять функцию идеологического и интеллектуального обрамления власти и что она им может доверять. Поэтому высказывания членов Общественной палаты, принадлежащих к официальной российской элите и являющихся не только рупорами власти, но и ее советниками, представляют определенный интерес. Тем более когда речь идет об их представлениях о настоящем и будущем российской государственности.
Объединяющая А. Миграняна, С. Маркова и А. Чадаева позиция сводится к тому, что нынешний российский политический режим имеет потенциал, пока еще полностью не раскрытый, и способен модернизировать Россию, сделать ее современной страной, развитой во всех отношениях. И ради этой желанной перспективы, относимой, правда, в неопределенное будущее, все трое выступают за сохранение статус-кво, что дает основание рассматривать уважаемых дискутантов как выразителей охранительной тенденции. Я не вкладываю в эти слова никакого негативного смысла. Охранительная тенденция существует во всех системах, даже несомненно демократических. Вопрос лишь в том, какое именно системное статус-кво защищается.
Парадоксально, но наши охранителям защищают статус-кво, отдавая себе ясный отчет в том, насколько далеко защищаемое от совершенства.
В России имеет место «сращивание экономической и политической сфер и монополизация власти в этих сферах», что «серьезно уменьшает модернизационный потенциал государства» (А. Мигранян).
«Вот создали мы вертикаль власти. Ну и что теперь? Что она должна делать, господин президент, эта вертикаль? <…> Мы являемся свидетелями того, как наша вертикаль власти перешла к мародерству». «Сегодня кадры госчиновничества слишком коммерчески мотивированы, а моральные, внеэкономические факторы сильно деградировали<…> Принципы отбора и подбора администраторов <…> практически отсутствуют, и в этих условиях, естественно, происходит вымывание кадров, способных укрепить государственный аппарат, подмена их чиновниками-бизнесменами, которые превращают управление государственной собственностью в частный бизнес. А это – основа поголовной коррупции, свидетелями чего мы, собственно, и являемся» (С. Марков)
regtime.ru В кадровой политике российской власти «лояльность важнее, чем профессионализм». Налицо «масштабный кризис доверия внутри политической и управленческой элиты, утрата доверия всех ко всем» (А. Чадаев).
Такое впечатление, что читаешь Владимира Рыжкова либо даже Гарри Каспарова.
Охранители явно не хотят оказаться в роли пропагандистов советского образца, они озабочены своей профессиональной репутацией и потому в оценках реальности стараются быть объективными, что, разумеется, достойно уважения. Но ведь если признается, что система негодна, то естественно было бы предположить, что мысль экспертов сосредоточится на том, как эту систему изменить. Однако такая логика им явно не близка. Правда, кое-какие рецепты лечения системных болезней они предлагают, и я этих рецептов еще коснусь. Пафос их выступлений все же в другом. В том, чтобы использовать именно эту глубоко несовершенную, если не сказать порочную, систему для достижения Россией амбициозных технологических, экономических и внешнеполитических целей.

О великих прорывах и Больших проектах

Андраник Мигранян – давний и последовательный сторонник авторитарной модернизации. Он находил в себе мужество отстаивать свои идеи даже тогда, когда они вызывали лишь всеобщее отторжение. Но сегодня желаемый им авторитарный режим в стране уже существует. Таким образом, инструмент модернизации создан, и дело теперь лишь за самой модернизаций, которая автору видится двухэтапной:«Я сохраняю уверенность в том, что харизматический лидер, опираясь на поддержку масс, может пробить сопротивление бюрократии и осуществить модернизационный прорыв. То, что нам нужен прорыв, очевидно всем. Его основные задачи: снять страну с нефтегазовой иглы и осуществить всеобъемлющую технологическую модернизацию».
Это – первый этап: технологический прорыв, который, в свою очередь, создаст предпосылки для второго, когда должно «состояться нечто подобное пакту Монклоа в Испании», призванного подвести историческую черту под авторитаризмом и стать исходным пунктом развития страны на демократической основе. При этом остается загадкой, на основании каких фактов и тенденций Мигранян делает вывод о том, что нынешний российский авторитаризм способен снять страну с сырьевой иглы и провести технологическую модернизацию. Почему тогда Путин не пытался до сих пор начать модернизационный прорыв? Почему его второе президентство было сплошной чередой мер по концентрации власти, которую он использовал для защиты самой концентрации? Напомню, что доля нефтегазовых доходов в федеральном бюджете сейчас составляет 44,5%, а доля ТЭК в экспорте — 63,3%. И есть достаточно оснований предполагать, что в данном случае мы имеем дело, вопреки убеждениям А. Миграняна, не с законом обратно пропорциональной связи, согласно которому усиление авторитаризма может будто бы сопровождаться бурным развитием высоких технологий при ослаблении наркотической зависимости от «иглы», а с законом прямо пропорциональной связи, который действует во всех авторитарных «петро-стейтах» (нефтяных государствах). То есть с усилением авторитаризма усиливается и зависимость от сырьевого экспорта. И где же гарантия, что новый лидер либо сам Путин, но в новой роли, этот не им учрежденный закон сумеет отменить?
Но это еще не все. Ведь «отменить» придется и другой закон, который до сих пор нигде не был поставлен под сомнение. Я имею в виду то, что мир не знает пока ни одного примера постиндустриальной модернизации, осуществленной авторитарным режимом. Можно лишь догадываться, каким волшебным образом такая модернизация, требующая развитой инновационной среды, свободы бизнеса и его правовой защищенности, может появиться в стране, где, как объяснил нам сам Андраник Мовсесович, экономическая власть сращена с политической, бизнес слаб, общество беспомощно, а суд судит неправедно. Ведь все это предполагается оставить неприкосновенным до тех пор, пока успешный технологический прорыв не создаст предпосылки для перемен.
На кого, интересно, будет опираться при этом авторитарный лидер? Допустим, что на «поддержку масс», которая призвана помочь ему, по Миграняну, «пробить сопротивление бюрократии». Но мы знаем, что такое «поддержка масс» при отсутствии гражданского общества и административно управляемой судебной системе. Это модель легитимации репрессий против тех, кто назначается на роль «врагов». А чтобы осуществлять такие «назначения», нужны соответствующие структуры, которые называются репрессивными.

Но допустим, что случилось чудо: вопреки мировому опыту авторитарному режиму удалось осуществить постиндустриальную модернизацию. Но даже в этом фантастическом случае мне трудно представить переход к этапу второму, предполагающему трансформацию авторитарного режима в демократический.
Ведь при успешной модернизации ни авторитарному лидеру, ни кому бы то ни было в стране и в голову не придет менять модель управления. С какой стати? От добра, как известно, добра не ищут. Что-то не припомню, чтобы после сталинской модернизации 1930-х годов последовало что-то похожее на пакт Монклоа. Наоборот, авторитарная модернизация сопровождалась еще большим упрочением и ужесточением авторитарной власти.
naviny.by А теперь – о другом проекте модернизации, представленном Сергеем Марковым. Как и Андроник Мигранян, он стоит на охранительной позиции. Причем оба политолога считают приоритетной модернизацию технологическую и экономическую, которая обоим видится в мобилизационном исполнении. Своеобразие же творческого метода Сергея Маркова не только в том, что он считает нужным сочетать такую модернизацию с параллельным «выращиванием демократии», но и в том, что в этом методе политологические целеполагания дополняются конструированием организационных форм. По его мысли, для реализации Больших проектов нужны мегакорпорации мирового уровня, нужны проектные комитеты и, наконец, нужна проектная партия, что в совокупности должно сделать Россию одним из главных игроков на международной арене, полноправным членом «мирового правительства».
Вера Сергея Александровича в то, что громадье его планов возвеличит страну и осчастливит ее народ, впечатляет. Но проекты отличаются от прожектов тем, что они, во-первых, опираются на уже обозначившиеся в жизни тенденции, а во-вторых, наличием мотивированных исполнителей. Начнем с тенденций.
В качестве примера успешно осуществляемого проекта Сергей Марков упоминает такую мегакорпорацию, как Газпром. Пример, по-моему, не очень убедительный. Напомню, российские государственные компании накопили более 216 млрд долларов долгов, причем основным должником является как раз Газпром. Ни для кого не секрет и то, что за последние пять лет Газпром увеличил производство лишь на 2%. Равно как и то, что более половины российских газопроводов были построены несколько десятилетий назад и нуждаются в обновлении. И это — успешный проект? Может быть, в актив корпорации следует записать рост мировых цен на ее продукцию?
Что же касается другой идеи Сергея Александровича об использовании Газпрома как «колоссального инструмента российского влияния в мире», то с этим, на мой взгляд, дело обстоит еще хуже. Давно уже Россия не проводила такую провальную внешнюю политику, как в момент, когда пыталась орудовать Газпромом, как ломом. Это же надо было так запугать Европу, что та начала строить общую энергетическую политику, чего Европейский Союз раньше не мог добиться.
На самом деле «вертикаль-мародер» (определение самого Сергея Маркова), которой предстоит воплощать Большие проекты в жизнь, будет действовать не в соответствии с благими пожеланиями, а в соответствии со своей собственной природой. Впрочем, политолог предполагает, что параллельно с реализацией Больших проектов будет происходить и очищение вертикали от мародеров. Насколько можно понять, решению данной задачи и должна служить демократия, по причине чего Марков в отличие от Миграняна не откладывает ее «выращивание» до лучших времен. Вопрос в том, что охранители понимают под «демократией».

(Продолжение следует)

Автор — ведущий исследователь Московского Центра Карнеги
(полная версия статьи размещена на сайте фонда «Либеральная миссия» www.liberal.ru)

Что охраняют наши охранители? Часть II
 

http://3.3.ej.ru/?a=note&id=7301
6 АВГУСТА 2007 г.

Андраник Мигранян убежден в том, что «либеральные ценности универсальны» и что поэтому «не надо придумывать что-то новое, фантастическое»; стремиться надо к тому, чтобы соответствовать «универсальному идеальному типу». Но в который уже раз оговаривается: «в России эта демократия должна еще вызреть».
Не спорю: должна. Но главный вопрос здесь касается не темпов движения к демократии, а возможности ее вызревания в горниле авторитарной технологической модернизации. В данном отношении Мигранян никаких доказательств не предъявляет. Их у него заменяют отсылки к истории некоторых западных стран. Однако такие исторические аналогии вызывают лишь новые вопросы.

Русские проекты в контексте мировой политической истории
Доказывая возможность «вызревания» демократии в авторитарной системе, уважаемый политолог отсылает нас в Англию ХVII и начала ХVIII столетий. Он упоминает Славную революцию 1688 года, в которой усматривает давний аналог пакта Монклоа. Пусть так. Но какое поучение мы должны извлечь из этого события для понимания происходящего в России начала ХХI века?. Ведь нам, чтобы добраться до российского аналога Славной революци, надо, если следовать логике Миграняна, еще пройти период авторитарной технологической модернизации. Поэтому лучше бы Андраник Мовсесович просветил нас насчет того, что же происходило в Англии до Славной революции. Какая авторитарная технологическая модернизация имела там место? Кто ее осуществлял? Кромвель? Карл II? Яков II? Однако об этом периоде А. Мигранян даже не упоминает. И правильно, между прочим, делает.
В десятилетия, предшествовавшие Славной революции, можно найти борьбу аристократического парламента с королями и борьбу парламентских партий (тори и вигов) между собой, но уж точно не то, что должно соответствовать концепции Андраника Мовсесовича. Поэтому он в своем экскурсе в английскую историю акцентирует наше внимание на том, что демократия нигде быстро не строилась, а потому и нам надо бы научиться историческому терпению, т.е. умению ждать, пока она «вызреет». О том, что демократия везде, в том числе и в Англии, вызревала в борьбе за демократию, а не в терпеливо-покорном ожидании ее вызревания, политолог забывает тоже. Более того, нам предлагается не просто ждать, а на время и отказаться от демократии в пользу авторитарного правления, чего, однако, в английском образце, рекомендованном для подражания, вообще не просматривается.
Чувствуя, возможно, некорректность этой аналогии, А. Мигранян переносит нас из Англии ХVII и ХVIII веков во Францию середины ХХ столетия. В данном отношении ассоциации с нашей сегодняшней политической практикой гораздо более очевидные и прозрачные. Ведь во Франции был де Голль, которого его ближайшие соратники называли «выборным монархом», а его режим – «выборной монархией». Однако и тут мы имеем дело с натяжками. Да, де Голль добился принятия новой конституции, увеличившей властные полномочия главы государства. Но голлистская Пятая республика лишь внешне похожа на нынешнюю российскую политическую конструкцию. И дело не только в том, что там не было ни административно насаждавшейся монополии верховной власти, ни возможности передачи ее преемнику. Важно, что там не было и доминирования президентской партии в том смысле, в каком оно имеет место в современной России.
Между тем Мигранян отсылает именно к французскому политическому опыту. Посмотрите, призывает он, во Франции ведь был прямой аналог нашей «Единой России». И напоминает о голлистской партии, доминировавшей на политической сцене 14 лет при президентстве де Голля и столько же — при президентстве сменившего его Помпиду (при де Голле, поправлю коллегу, на несколько лет меньше, учитывая его досрочную вынужденную отставку, однако это в данном случае не столь важно). Но во Франции тех времен, в отличие от нынешней РФ, существовала серьезная политическая конкуренция, а президентская партия хотя и формировалась при самом активном участии президента, имела реальную социальную базу и не была, подобно «Единой России», профсоюзом бюрократии, покупающей голоса избирателей. Поэтому она продолжала добиваться успехов и после того, как ее основатель покинул Елисейский дворец. Точно так же и в Италии послевоенного периода, и в современной Японии, тоже упоминаемых Миграняном, система доминирующей партии не исключала и не исключает ни острой политической борьбы, ни свободы СМИ, предполагающей существование независимых от правительства телевизионных каналов. В интерпретации же Андраника Мовсесовича разница между доминированием одной партии в условиях демократии и ее доминированием как альтернативы демократии полностью стирается.
Что же в итоге? В итоге ориентация на «универсальный идеальный тип» демократии, накладываясь на логику охранительства, оборачивается тем, что мышление эксперта переодевает в одежды универсального нечто особое и «самобытное». Не осознанно, разумеется, а по причине исходной установки на то, чтобы рассматривать нашу политическую практику как совместимую с движением в направлении демократии западного типа.
Казалось бы, Сергей Марков, в отличие от своего коллеги по Общественной палате, в такие ловушки попадать не должен уже потому, что является не только «убежденным демократом» (по его самооценке), но и вполне состоявшимся почвенником (по моему представлению), хотя еще и не очень органичным. Но и ему, тем не менее, избежать их не удалось.
Сергей Александрович тоже любит ссылаться на западный политический опыт. Но – лишь для того, чтобы доказать: западная демократия не есть нечто универсальное, т.е. одинаковое для всех стран, где она утвердилась. Наоборот, в каждой из них она устроена по-разному, сообразно национальным особенностям и традициям: в США она не такая, как в странах Евросоюза, в Японии – не такая, как в США и странах Евросоюза. Поэтому, мол, и в России демократические институты должны соответствовать ее идентичности. И все было бы хорошо, если бы Сергей Александрович решился на полное отрицание вообще каких-либо единых стандартов и критериев демократии. Но он не решился. В результате же читателю, который хочет разобраться в том, как сочетаются в мышлении С. Маркова эти стандарты и критерии с его проектом самобытного российского народовластия, не позавидуешь.

Во-первых, он вынужден был признать, что переход к правовому государству его концепцией не предусматривается, ибо «это на сегодня задача неподъемная». Отсюда следует, что все соображения о необходимости для России европейской ориентации лишаются какого-либо актуального содержания. При этом он считает роль государства определяющей в строительстве российской демократии и формировании гражданского общества и предлагает выделить на развитие последнего огромные бюджетные средства – 100-150 млрд долларов. Потому что само гражданское общество видится ему не в виде множества автономных от государства организаций, отстаивающих интересы входящих в них людей, а в виде организаций, специально созданных для помощи тем, кто в ней особенно остро нуждается, т.е. наиболее слабым социальным слоям. Тем самым «сильные» и самодостаточные автоматически лишаются права на самоорганизацию ради достижения собственных целей, а гражданское общество выстраивается по модели Общественной палаты вверху и «наших» внизу, помогающих государству «заботиться о людях». То есть речь идет о «приводных ремнях» патерналистской власти, от нее зависимых и ей подконтрольных. Речь идет о гражданском обществе, действующем внутри бюрократической вертикали и призванном смягчать чиновничий произвол в государстве, обреченном, по Сергею Маркову, быть неправовым, не покушаясь при этом на его устои.
Правда, проект С. Маркова предусматривает еще и учреждение дополнительных критериев отбора в элиту, а именно – патриотичности и нравственности. Но как эти критерии соблюдаются в неправовом государстве, мы опять-таки знаем по опыту советской эпохи. Из той же эпохи – и идея «проектной партии». Считая себя «убежденным демократом», политолог не прочь бы соединить эту идею с идеей политической конкуренции, однако вынужден признать, что в обозримом будущем они несоединимы. Но и при отсутствии такой партии С. Марков не знает, как ввести политическую конкуренцию в нынешнюю властную систему, в чем опять-таки откровенно признается.

Несколько запутавшись в том, что касается политических целей, Марков с легкостью переключается на средства их достижения, причем такие, которые политическую конкуренцию исключают по определению. По крайней мере – на весьма длительное время. Политолог напоминает о «выращивании демократии» генералом Франко, бразильскими военными в 1960 – 1980-е годы и даже… Но лучше процитирую: «…Хорошо известно <…> и то, что в Германии и Японии демократия строилась в условиях оккупационного режима, который является сверхавторитарным. Но он выращивал демократию. Так нужно выращивать ее и у нас».
Итак, перед нами проект авторитарной демократизации, аналоги которой отыскиваются в деятельности диктаторских либо оккупационных («сверхавторитарных») режимов. При этом, правда, остается загадкой, к какой из двух разновидностей авторитаризма ближе нынешний российский режим, равно как и то, соответствует ли он хотя бы одной из них или ему еще предстоит подтянуться до их уровня. Но главное даже не в этом. Главное в том, что российским автократам, в отличие от заграничных, предстоит вырастить не просто демократию. Им предстоит создать демократию особого типа, в которой идея права не является приоритетной, а гражданское общество выступает не как автономная от государства самоорганизация граждан, отстаивающих свои интересы и контролирующих власть, а как совокупность организаций для граждан. Организаций, возглавляемых специально подготовленными в государственных вузах менеджерами и финансируемых из бюджета со всеми вытекающими отсюда для этих организаций ограничениями.

Что же до цели, соответствующей «русской идентичности», Сергей Александрович ищет и находит ее в Византии. Она выступает источником духовности, которая и призвана заменить нам право, очистить вертикаль власти от мародеров, воспитать активистов гражданских организаций, а также обеспечить достоинство личности. По сути же речь идет о том, чтобы создать систему, в которой каждый индивид принимает ценности и интересы власти не только как общезначимые (государственные), но и как свои собственные. Нечто похожее пытался делать в свое время император Николай I с помощью ведомства графа Бенкендорфа. Кроме того, под псевдонимами идейности и сознательности «духовность» целенаправленно насаждалась и в советские времена – и «проектной партией», и ее «приводными ремнями», и ее «карающим мечом». Определенных результатов в виде могущественной военной державы на этом пути удалось достигнуть, что, похоже, и вдохновляет С. Маркова. Но неплохо бы помнить и о том, что случилось впоследствии. В том числе и с нашей «духовностью».

Многим, очень многим отличается Сергей Марков от Андраника Миграняна, которому и в голову не придет синтезировать Запад и Византию, да еще таким образом, что от «Запада» в этом синтезе почти ничего не остается. Андраник Мовсесович по своим общественным идеалам и ценностям – западник, Сергей Александрович – «самобытник». Но перед обоими стоит один и тот же вопрос о том, как приспособить нынешнюю государственную систему для решения задач, которые ей противопоказаны. И ответ они ищут в одном и том же направлении. Внутри самой системы они ищут субъект, который был бы способен реализовать их проекты вопреки очевидным для них порокам этой системы.

(Продолжение следует)

Автор — ведущий исследователь Московского Центра Карнеги
(полная версия статьи размещена на сайте фонда «Либеральная миссия» www.liberal.ru)