*791. О Егоре Гайдаре
 

http://www.forbes.ru/interview/8191-...shchei-sistemy
http://www.forbes.ru/sites/default/f...idar2011_2.jpg
Егор Гайдар: «Кризис приведет к изменению существующей системы»
Планета Саракш и современная Россия

Ваши впечатления от фильма «Обитаемый остров»?

Фильм в целом понравился. Проблема с экранизациями прозы Стругацких в том, что очень талантливые режиссеры все время борются с авторами, хотят показать, что они не менее великие художники. Это заслуживает уважения, но мне не очень нравится. Мне нравится проза Стругацких. «Обитаемый остров» хорошо поставлен, и он действительно поставлен по первоисточнику.

У вас не возникло ощущения, что планета Саракш похожа на современную Россию?

Я предпочел бы уклониться от ответа, пока неизвестно, будет ли снята вторая серия.

Она снята, должна выйти в апреле.

Тогда я могу сказать, что очень похоже. Я не понимаю, как при нынешнем информационном режиме такой фильм мог выйти на экраны… Но, конечно, нынешний режим более мягкий, чем во времена Главлита.

А как вы относитесь к идеологеме «прогрессорства»? Была ли она вам когда-нибудь близка?

Я люблю все написанное Стругацкими. Но если вы хотите меня спросить, было ли то, что мы делали, когда начинали реформы в России, как-нибудь связано с линией прогрессорства, — твердо могу ответить «нет». Во времена тяжелейшего кризиса, связанного с крахом советской экономики, нам было не до прогрессорства.

Насколько я могу судить, прогрессорство как идеология было привлекательно для значительной части советской интеллигенции 1970-х…

Это не было элементом практической политики, это творчество. Так они выстраивали свои миры. Не надо проводить параллелей между событиями в России конца 1980-х — начала 1990-х и прогрессорством. Почти все известные реформаторы, которые принимали участие в экономической политике России последних 20 лет, любили и читали Стругацких. Но это не значит, что они были заражены идеей прогрессорства.

Почему ведомство прогрессоров называется у Стругацких Галактической Безопасностью, ГеБе?

После публикации «Гадких лебедей» на Западе у Стругацких были тяжелые проблемы с тем, чтобы их печатали. Многие годы они писали в стол. И я думаю, что здесь был флирт с организацией, которая давала санкцию на публикации. Это моя догадка, не более того: ни Аркадий Натанович, ни Борис Натанович мне этого не говорили.

Начать нужно с изменения отношений власти с обществом

Мы оказались в гораздо более жестоком кризисе, чем тот, о котором вы предупреждали год назад. Придерживаетесь ли вы по-прежнему мнения, что он приведет к трансформации системы, сложившейся в России за последние 20 лет.

Системы менялись. Одна, далеко не идеальная, сложилась в 1991-1999 годах. Ее можно назвать «олигархический капитализм». Другую систему, которая начала формироваться с 2000 года, можно назвать бюрократическим капитализмом. Думаю, что нынешний кризис приведет к изменению существующей системы. Надеюсь, это произойдет мягко, без катастроф и революций.

Как бы вы описали оптимальную модель политической трансформации?

Оптимальный сценарий: власть осознает, что надо поворачивать на общий путь мирового политического развития, восстанавливать систему разделения властей, восстанавливать влиятельную и свободную прессу, делать работу государственного аппарата более прозрачной, сокращать сферу секретности, восстанавливать реальные демократические механизмы. Начать нужно с изменения отношений власти с обществом: 10-процентного роста реальных доходов, который был реальностью последних лет, не будет. Возможно, они сократятся. Плохая модель — это когда власть реагирует на кризис репрессиями против оппонентов. Подобная политика в урбанизированных, грамотных обществах для власти кончается плохо, вопрос только когда.

Насколько быстрой должна быть трансформация?

Подобные процессы лучше проходят, когда они растянуты во времени. Когда они занимают не три дня, которых хватило, чтобы в России рухнул царский режим между 25 и 28 февраля 1917 года, и не три дня, которые были нужны, чтобы рухнул советский режим в августе 1991 года. Реформы, которые идут организованно, растягиваются на многие месяцы и годы, зато они прокладывают путь к более устойчивому состоянию общественной жизни.

Кто может стать субъектом либерализации?

Покажет жизнь. Политическая элита реагирует на меняющуюся ситуацию. Жизнь руководителей России в июле прошлого года, когда нефть стоила $145 за баррель, и их жизнь сегодня различаются. К этому трудно сразу приспособиться. Приятно верить, что в стране хорошо, потому что ею правят столь компетентные, замечательные люди, отличающиеся этим от своих предшественников. Когда жизнь меняется в худшую сторону — а она существенно изменилась в худшую сторону, и не по вине, собственно, российских властей, а просто потому что мировая экономика циклична, — требуется по меньшей мере несколько месяцев, чтобы осознать, что реалии изменились, нужен другой механизм принятия решений. Позитивно то, что как бы руководители нашей страны ни отзывались о девяностых годах, все они вышли из девяностых. Они руководили экономикой крупных городов либо страной в целом в условиях острейшего кризиса, связанного с крахом советской экономики, и способны, на мой взгляд, понять, что надо вспоминать старое. По-моему, они дают сигналы, что поняли. Это, например, пересмотр бюджетной трехлетки, повышение процентных ставок.

Повышение ставки — это попытка реактивного управления с целью сбить девальвационные ожидания. В чем тут отход от прежнего курса?

Это реактивная мера, но это разумная и правильная реакция. В условиях кризиса многое приходится делать именно в таком режиме.

Существует масса вариантов мирной трансформации авторитарных режимов: чилийский, польский, тайваньский, испанский. Во всех этих случаях благополучный исход был обеспечен путем диалога власти и оппозиции. У нас власть все последние годы зачищала политическое пространство. Кто же теперь будет ее собеседником?

В изменившихся экономических условиях оппозиция неизбежно сформируется. Где была оппозиция в Чили, когда Пиночет решил провести референдум по конституции? Диктатор полностью контролировал силовые структуры, экономический рост был динамичным. Тем не менее он вступил в диалог с оппозицией. Результатом стал референдум, который он проиграл, после чего ушел от власти. Конечно, формирование дееспособных партнеров по диалогу, с которыми имеет смысл разговаривать, — серьезная задача. Но как раз в условиях кризиса задача, казавшаяся неразрешимой, становится разрешимой. Все понимают, что речь идет о серьезной трансформации, а не о том, сколько у кого будет депутатских мандатов. Речь о судьбе страны.

Конечная цель политической реформы?

Воссоздание открытой демократии. Она была крайне несовершенна в 1990-е годы, но она существовала. Разве у нас в девяностые не было свободной прессы? Это же смешно. Да, часть ее контролировали олигархи, но она была. И с ней приходилось считаться.

Кто станет инициатором политического диалога — Кремль или Белый дом?

Не хочу гадать. Жизнь покажет.

Но вы ведь наверняка задумывались об этом.

Я задумывался об этом и, потому что я не знаю точного ответа, предпочитаю держать свои мысли при себе.

В современной России все ветви власти — придаток власти исполнительной. Парламент штампует решения, вносимые правительством. Суды контролируются Кремлем. С чего начинать построение сильных институтов? C досрочных выборов по новым правилам в Думу? С реформы судебной системы?

С восстановления свободы слова. В первую очередь с отказа от цензуры на телевидении, отказа от цензуры в многотиражных газетах.

Вы имеете в виду, что, прежде чем выходить на новые выборы, общество должно открыто обсудить накопившиеся проблемы?

Да. Я надеюсь, что журналистское сообщество, наученное горьким опытом, будет на этот раз более ответственным, чем в 1990-е годы, когда свобода слова свалилась с неба и было очень велико желание сделать карьеру на том, что теперь можно говорить то, за что вчера можно было лишиться права на профессию.

У политической элиты, у высшей бюрократии, у деловой элиты рыльце в пушку. При независимом судопроизводстве и независимой от конъюнктуры правоохранительной системе многие из них рискуют потерять кто состояние, кто свободу. Это значит, что они будут сражаться за этот режим до конца. Не кажется ли вам, что для бескровной трансформации нужно проводить амнистию, возможно, с последующей люстрацией, чтобы политический и деловой классы могли дальше жить, не оглядываясь на накопленные вагоны компромата?

В известном смысле это идея испанского компромисса. Без этого вряд ли можно было бы добиться относительно мирной трансформации режима. Там люди договорились подвести черту под прошлым. Кто что делал во время Гражданской войны и после, договорились забыть. Эта идея кажется разумной, но есть много вопросов: необходимо найти формулу компромисса, партнеров по компромиссу, гаранта компромисса. Не всегда это работает. Пример Чили показывает, что компромисс может быть нарушен. Если мы ставим задачу мирной и нереволюционной трансформации России в демократию, подобная формула компромисса, конечно, должна быть выработана. Нечто похожее на испанский пакт Монклоа — не худший выход для России.

Должна ли этому предшествовать политическая реформа, чтобы у власти появились те самые партнеры по компромиссу?

Никогда нельзя загадывать. Это выяснится в конкретном политическом процессе. Формулы из политологических учебников здесь не работают. Нужно понять, кто договаривается, с кем, на каких основаниях, что происходит после этого. Важно принять стратегическую линию на демократическую трансформацию, а дальше решать конкретные политические и технические вопросы.
Подготовить программу структурных реформ не составляет труда

Какие самые серьезные ошибки были совершены либералами в двухтысячные годы?

Я их, честно говоря, не вижу. У либералов были какие-то инструменты влияния на власть, и они их разумно использовали. Если вы говорите об ошибках, совершенных властью в целом, то, конечно, это была остановка структурных реформ в 2003-2004 годах, линия на ренационализацию собственности. Ничего хорошего это российской экономике не принесло.

Я имел в виду сюжет со Стабилизационным фондом, созданным благодаря усилиям и экспертизе либералов. Кажется неслучайным, что авторитаризм в стране стал усиливаться одновременно с появлением стабфонда, создавшего у власти иллюзию, что можно больше никого не слушать: жизнь и так удалась.

Авторитаризм стал усиливаться не из-за создания Стабилизационного фонда, а из-за скачка цен на нефть. Стабилизационный фонд был создан прямо перед скачком цен. Сейчас стабфонд — важнейший инструмент управления кризисом. Я категорический противник подростковой идеи отморозить уши назло маме. Нам не нужна была финансовая катастрофа в России. Наша страна сильно зависит от двух параметров — конъюнктуры рынков нефти, газа, металлов и от притока/оттока капитала. Было ясно, что рано или поздно конъюнктура изменится в негативную сторону. Можно было занять позицию: вот и прекрасно, получите крах российской экономики и вместе с этим крах антинародного режима. Я переживал крах одного антинародного режима, он назывался Советский Союз. И совершенно не хотел бы переживать это второй раз. Всегда надо думать о стране, а не только о режиме. Стране, столь зависящей от нестабильных, непредсказуемых сырьевых рынков, в условиях благоприятной конъюнктуры нужно создавать Стабилизационный фонд — неважно, какой в стране режим. Я могу во многом расходиться с режимом, но не собираюсь наносить ему ущерб, давая непрофессиональные советы. Это безнравственно по отношению не к режиму, а к людям. Сбережения в случае краха потеряют не представители режима, они уж как-нибудь справятся с задачей их сохранения. Сбережения потеряют люди. Я в своей жизни довольно долго отвечал за утраченные сбережения Советского Союза. Знаю, что они были утрачены советским руководством, читал по этому поводу много документов, цитировал их в своей книге «Гибель империи». Переживать подобное еще раз, просто для того чтобы насолить не совсем любимому режиму, не собираюсь.

Кризис только разворачивается, непонятно, когда и где будет очередной всплеск и виток. Мы не знаем, когда мир начнет выходить из кризиса, и любому руководству в этих условиях нужно определиться с тем, как оно распределяет свои силы по решению краткосрочных и долгосрочных задач. Как совместить краткосрочную и долгосрочную перспективу в экономической политике?

Надеюсь, что из кризиса мы выйдем с пониманием того, что нужны серьезные структурные реформы, и программа таких реформ будет подготовлена. Сделать это не составляет труда: достаточно создать рабочую группу, которая начинает работать над программой институциональных реформ, основы которой известны. Там ничего принципиально нового выдумывать не надо. Многое было включено в нереализованную часть «программы Грефа» 2000 года. Не нужно суетиться. В условиях тяжелого кризиса это все равно повестка завтрашнего дня. Если говорить о практической политике, сегодня главное — управление кризисом, чтобы он не дошел до катастрофы. Думать, что мы сможем урегулировать кризис с помощью глубоких институциональных реформ, наивно. Власть и так может дать бизнесу значимые сигналы. Освобождение Бахминой для улучшения инвестиционного климата будет значить больше, чем любые декларации. Это сигнал о том, что власть хочет восстанавливать правопорядок, справедливость суда.

В путинскую восьмилетку люди из списка Forbes чрезвычайно преуспели.

Если не лезли в политику. Правда, сейчас масштабы их преуспеяния начинают быстро сжиматься. Они преуспели, но перестали быть олигархами. У тех, кто хотел остаться олигархом, никакого процветания не было: один в Лондоне, другой, условно говоря, в Израиле.

Все эти богатые люди зачастую действительно лучшие. Они не боялись рисковать в 1990-е, когда цена ошибки была запредельно высока…

Все, кто сделал ошибку, давно уже на кладбище.

И вот сейчас эти сильные, умные, ловкие, хитрые люди — одна из главных опор путинского режима.

Да, конечно.

Но это значит, что политическая трансформация в России будет сопровождаться реакцией против капитализма и капиталистов.

Такой риск существует.

Какая из двух угроз — «левый поворот» или националистическая революция — кажется вам более опасной?

Я не очень люблю цитировать Иосифа Виссарионовича Сталина, он не мой любимый герой, но на сходный вопрос он ответил: «Оба хуже».

Оба хуже, а какой опаснее?

Правый мне нравится меньше. Левый поворот очень опасен для страны, для перспектив ее развития, а правый опасен для мира.

Иными словами, вы не верите в то, что в России возможен цивилизованный гражданский национализм — как в той же Восточной Европе, где он стал одной из движущих сил капиталистической трансформации?

Боюсь, что у нас не националисты, а нацисты. Надо иногда вспоминать историю. В стране, которая была центром территориально интегрированной империи, где больше 20 млн людей оказались в других странах, чтобы не было риска радикального национализма по образцу Германии 1930-х годов… Да с какой стати?

Последние четыре года вы посвятили подготовке к событиям, разворачивающимся на наших глазах. Вы выпустили книжку про гибель империи, вы предсказали глобальную рецессию. Над чем вы работаете сейчас?

31 марта мы будем представлять книгу, посвященную экономической политике путинского президентства. Это наша традиционная красная книга, две таких мы уже выпускали по разным периодам. Мы долго думали, делать ли книгу о нынешнем кризисе, пока он не завершен. Это занятие опасное при продолжающейся рецессии, именно потому, что он не завершен. С другой стороны, тема горячая и элите и обществу требуются разъяснения. Поэтому мы завершаем работу над книгой, посвященной первому этапу финансового кризиса. Понимаем, что года через два ее надо будет переписывать, но мы все-таки решили, что представим ее обществу, а дальше будем работать над продолжением. Меня также попросили о возможности переиздать мою книгу «Государство и эволюция» и дописать туда несколько глав, посвященных деинституционализированным обществам, революциям и краху институтов. Я это сделал и собираюсь книгу представить.
Европа не хочет видеть Россию в Евросоюзе

Какие элементы экономического наследия Путина обязательно нужно сохранить?

Общие контуры налоговой системы. Она достаточно приличная, является образцом для подражания во многих странах мира: плоский подоходный налог, простая система налога на прибыль. Не нужно искажать налог на добычу полезных ископаемых, корежить НДС. Нужно сохранить общие контуры системы фискального федерализма. Они неидеальны, нуждаются в совершенствовании по частностям, но все-таки эта система намного проще и понятнее, чем та, которая существовала 10 лет тому назад.

Общие контуры земельного законодательства. Земельный кодекс несовершенен, он слишком сложен, но сам факт укоренения правил частного земельного оборота надо сохранить. Стабилизационный фонд, общие контуры финансовой стабильности, ответственной бюджетной политики. Бюджетный кодекс. Все это я бы сохранил.

В «Гибели империи» вы изображаете перестройку вынужденным актом, на который Горбачев пошел под давлением нарастающего финансово-экономического кризиса. Это правильная интерпретация вашей позиции?

Она чуть упрощена. Конечно, кризис платежного баланса Советского Союза, который последовал за падением нефтяных цен, оказал фундаментальное воздействие на все, что происходило в СССР между 1985-м и 1991 годом. Но был и другой фактор — оптимизм нового руководства, наложившийся на крупномасштабную финансовую катастрофу. У Горбачева была иллюзия, что он сейчас все наладит, ведь к руководству пришли молодые люди, умные, лучше образованные, чем их предшественники. Эта взрывчатая смесь и определила течение событий. Новые руководители в полной уверенности, что они знают, что делать, а у них все начинает разваливаться под руками.

Почему в Восточной Европе удалось построить более-менее чистые, некоррумпированные режимы, провести более-менее честную приватизацию, а в России это сделать не удалось?

Я поклонник венгерской приватизации. Считаю, она была проведена прилично, так, как я хотел бы ее провести в России. Но вы спросите мнение венгерского общества о том, как была проведена приватизация в Венгрии. Большая часть общества скажет, что она была проведена ужасно, отвратительно, абсолютно несправедливо. То же относится фактически к любой восточноевропейской стране. В некоторых из них приватизация действительно была проведена лучше, чем в России. Но после социализма получить систему отношений собственности, к которой общество будет относиться как к справедливой, нерешаемая задача. Справедливой частную собственность делает традиция.

Но почему в отличие от России Восточная Европа, не принявшая итогов приватизации, не испытала отката к авторитаризму, когда на волне критики реформаторов к власти приходят спецслужбы или просто «сильные личности»?

У них был важнейший якорь — перспектива членства в Евросоюзе. Никакого членства в Евросоюзе, если приходят автократы, быть не могло. И общество, и элиты это понимали. У нас такого якоря не было. У них был и второй якорь. Они были сателлитами империи. Ее крах для них был обретением национальной независимости. Мы были центром империи. Это несимметричная ситуация.

Может, нам тоже стоит заявить о стремлении вступить в Евросоюз?

Эта задача нереализуема. Хорошо знаю позицию европейской элиты по этому поводу, обсуждал ее неоднократно. Европа не хочет видеть Россию в Евросоюзе. Она для Евросоюза слишком большая, изменит его слишком сильно. Обсуждать эту идею на научных конференциях можно. Всерьез ее никто обсуждать не готов. Сейчас появилась новая разумная инициатива — посмотреть на переработанную энергетическую хартию. Это очень сильный шаг в сторону Европы, но это именно договоренности о правилах дружеского добрососедства, а не вопрос об интеграции России в Европу.

России негде взять внешний якорь?

Это наша судьба. Надо с ней жить.
Читайте подробнее на Forbes.ru: http://www.forbes.ru/interview/8191-...shchei-sistemy

Содержание темы:
01 страница
#01. Forbes. О Егоре Гайдаре
#02. Андрей Колесников. Повестка от Гайдара
#03. Мариэтта Чудакова. Какую же страну мы развалили?
#04. Андрей Пионтковский. Слепящая тьма-2
#05. Валерия Новодворская. Переучет
#06. Shusharin. Его призвали всеблагие
#07. Илья Мильштейн. Егорные вершины
#08. Валерия Новодворская. Военная тайна Егора Гайдара
#09. Валерия Новодворская. Реформы, которые нас выбирают
#10. Андрей Колесников. Помнить Гайдара
02 страница
#11. Сергей Ковалев. О Егоре Гайдаре
#12. Андрей Нечаев. О вечере памяти Гайдара и статье Лужкова-Попова
#13. Больная совесть либерализма. Просьба Гайдара
#14. Евгения Квитко. Все не могли стать миллиардерами
#15. Больная совесть либерализма. "Нельзя сотрудничать с властями, наносящими вред своей стране"
#16. Лешек Бальцерович. «Гайдар ограничил политический контроль над экономикой»
#17. Анна КОМАРОВА. ВРЕМЯ МЕЖДУ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ И УЧЕБНИКОМ ИСТОРИИ
#18. Виктор Иванович ИЛЮХИН. Откровенный разговор с Россией
#19. Анатолий Чубайс. Е.Гайдар построил фундамент современного российского государства – А.Чубайс
#20. Юрий Васильев. Эволюция политического мутанта
03 страница
#21. Юрий Васильев. ЕГОР ГАЙДАР - Эволюция политического мутанта. Продолжение
#22. Больная совесть либерализма. Без мифов
#23. Больная совесть либерализма. Гайдар и Указ о свободе торговли 1992 г.
#24. Больная совесть либерализма. К чему был «глух» Гайдар?
#25. Больная совесть либерализма. Разговоры с Гайдаром
#26. Юрий Лужков, Гавриил Попов. Еще одно слово о Гайдаре
#27. Больная совесть либерализма. Про голод, гражданскую войну и пропаганду
#28. Игорь Бойков. Антигерой нашего времени
#29. Больная совесть либерализма. Гайдар. Продолжение
#30. Больная совесть либерализма. Новый клерикализм
04 страница
#31. Больная совесть либерализма. Новый клерикализм. Продолжение
#32. Ирина Павлова. Совсем обленинились
#33. Больная совесть либерализма. Текст Егора Гайдара
#34. Больная совесть либерализма. Гайдар образца 1990-91 гг. о стабилизационнной программе
#35. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе
#36. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Продолжение
#37. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Продолжение
#38. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Продолжение
#39. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Продолжение
#40. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Продолжение
05 страница
#41. Олег Мороз. Принизить Гайдара
#42. Больная совесть либерализма. Гайдар и назначение Геращенко
#43. Больная совесть либерализма. Об "угрозе введения продразверстки" осенью 1991 года
#44. Больная совесть либерализма. Продолжение
#45. Больная совесть либерализма. Статья Е.Гайдара от 8 октября 1989 г.
#46. Больная совесть либерализма. Что это было? -1
#47. Больная совесть либерализма. Что это было? - 2
#48. Друг истины и Платона. Егор Гайдар об эпохе Ельцина
#49. Олег Мороз. Егор Гайдар: "За рюмкой ключевые вопросы не решались"
#50. Больная совесть либерализма. Похороны мифа о «спасении страны от угрозы голода»
06 страница
#51. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Часть вторая
#52. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Часть вторая. Продолжение
#53. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Часть вторая. Продолжение
#54. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Часть вторая. Продолжение
#55. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Часть вторая. Продолжение
#56. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Часть вторая. Продолжение
#57. Больная совесть либерализма. Трудный путь к свободе. Часть вторая. Продолжение
#58. Больная совесть либерализма. Окончание
#59. Больная совесть либерализма. Окончание
#60. Больная совесть либерализма. Окончание
07 страница
#61. Больная совесть либерализма. Окончание
#62. Больная совесть либерализма. Завещание Гайдара
#63. Больная совесть либерализма. Подражания Макиавелли
#64. Больная совесть либерализма. Хороший иллюстратор
#65. Больная совесть либерализма. Еще один гайдаровский миф
#66. Больная совесть либерализма. Гайдар и его команды
#67. Больная совесть либерализма. Кто либерализовал цены? Или: Зачем так откровенно лгать? – 4
#68. Больная совесть либерализма. Почему Гайдар – не Эрхард
#69. Илья Мильштейн. Статуя командира
#70. Больная совесть либерализма. «Наследство» Гайдара в деле ставок подоходного налога
08 страница
#71. Анатолий Чубайс. Фильм о моем друге
#72. Что делать? Роль Гайдара в новейшей истории
#73. Друг истины и Платона.
#74. Всеволод Чернозуб. Неуслышанное покаяние Гайдара
#75. Валерия Новодворская. Танец маленьких лилипутов
#76. Грани.Ру. Мария Гайдар: Отец умер от отека легких
#77. Валерия Новодворская. Зависть
#78. Вадим Медведев. Гайдар не прав
#79. Полит. ру. «Я плохой публичный политик»
#80. Полит. ру. «Я плохой публичный политик»
09 страница
#81. Полит. ру."Главным призом была полная власть в стране"
#82. Полит. ру. Откуда пошли реформаторы
#83. Компромат.Ru. Дай, друг, на счастье в лапу мне
#84. Компромат.Ru. Мальчиш-плохиш
#85. Компромат.Ru. Егор Гайдар -- это диагноз
#86. Компромат.Ru. Артем Тарасов об откатах в правительстве Гайдара
#87. Больная совесть либерализма. Норма отката – 69%
#88. Больная совесть либерализма. Про гайдаровско-газовые оффшоры
#89. Больная совесть либерализма. Гайдаро-кубинские сделки – 2
#90. Компромат.Ru. СПС утвердил новый прейскурант на свои услуги
10 страница
#91. Компромат.Ru. Истоки благосостояния: Гайдар зажал отчет "Кролл"
#92. Компромат.Ru. Гайдар сделал операцию и больше не чмокает
#93. Компромат.Ru. Гайдар и Коньяк
#94. Компромат.Ru. Американский лоббист Гайдар
#95. Alexlotov2. Советская элита нас предала и разграбила СССР
#96. Россия 1. О Егоре Гайдаре
#97. Евгений Ясин. Памяти Егора Гайдара
#98. Больная совесть либерализма. Память, оставленная Гайдаром
#99. Россия 1. Исторические хроники. 1991 год
#100. Россия 1. Исторические хроники. 1992 год
11 страница
#101. Томас Мальтус.
#102. Алексей Калинов. Про величие Гайдара, экономический популизм и Глобальный Экономический Кризис
#103. Больная совесть либерализма. Проф Е.Ясин: «Это ерунда»
#104. Геродот.
#105. Красная линия. "Гайдаровщина: реформы ненависти"
#106. "Коммерсантъ Власть". Компромат
#107. Ирина Ясина. "Дни поражений и побед" Егора Гайдара
#108. "Коммерсантъ Власть". Умер Егор Гайдар
#109. Кирилл Рогов. Смуты и институты
#110. Наталия Геворкян. Лучшие люди меньшинства
12 страница
#111. Борис Немцов. Мифы и правда о Гайдаре
#112. Светлана Бочарова. Не могли помолчать
#113. Газета.Ru. «Он задал России вектор положительного развития»
#114. Газета.Ru. Биография Егора Гайдара
#115. Владимир Милов. Спасибо Гайдару
#116. Валерия Маркова. "Тяжелые раздумья о последствиях реформ": вспоминая Егора Гайдара

Повестка от Гайдара
 

http://grani.ru/Society/m.83156.html
21.01.2005
http://grani.ru/files/16501.gif
Егор Гайдар. Фото с сайта www.iet.ru

В условиях современной российской "закрытой" демократии протестная активность существует в разных видах: кухонная, нацболовская, пенсионерская... Каждая имеет свою степень эффективности. Одна из них, до поры до времени не имевшая внятно оформленного вида, - интеллектуальная.

Спрос на интеллектуальную оппозицию есть. Не было предложения, потому что ценностный ряд, например, либерализма не изменился, а новые идеи отсутствовали. Глава первого правительства реформ Егор Гайдар помог спросу счастливым образом встретиться с предложением: более 500 человек, пришедших послушать гуру в ходе презентации его книги "Долгое время. Россия в мире. Очерки экономической истории", получили то, чего хотели: обоснование экономической неэффективности режимов "закрытой" демократии.

Этот базовый тезис многолистного (в смысле числа авторских листов) исследования отца русского неолиберализма впервые был им сформулирован во время работы над книгой еще пару лет тому назад, что среди прочего и послужило причиной некоторого охлаждения верховной власти к занудливому всезнайке-реформатору. И несмотря на то, что книга, носящая сугубо ученый характер, снабженная колоссальным научным аппаратом, при этом написанная достаточно простым языком, явно далеко отстоит от политико-номенклатурных баталий, судьбе было угодно распорядиться иначе. Многими трактат прочитывается именно как политический манифест антиавторитарного демократического либерализма, адаптированного к постиндустриальной эпохе.

Даже появление на масштабной презентации книги любого из представителей правящей, оппозиционной, салонной, интеллектуальной, журналистской элит ожидалось и воспринималось как знаковый поступок, личная, индивидуализированная политической декларацией. Вопрос, приедет или не приедет Михаил Касьянов, разрешился положительно. Вместо Бориса Ельцина публика получила Сергея Степашина. Многочисленные либеральные чиновники, которые, разумеется, не имели возможности (то есть разрешения свыше) выступить, слушали Гайдара и обсуждали услышанное в гостиничном лобби. Один из тех, кому нельзя, не выдержал и вышел к трибуне: первый зампред Центробанка Алексей Улюкаев пожелал руководству страны прочитать "Долгое время". Неслыханный по дерзости демарш по нынешним временам!

Ужин у адмирала Колиньи накануне Варфоломеевской ночи. Так кто-то, возможно, сам виновник торжества назвал это впечатляющее собрание. "Можно брать всех – удобно и компактно!", - констатировали присутствовавшие. Этот черный юмор свидетельствовал о том, что, быть может, до начала презентации не всеми осознавалось: интеллектуальная оппозиция стала фактом. И, согласно формуле страстно выступившего Анатолия Чубайса, "Гайдар опять шагает впереди".

Власть получила повестку – во всех смыслах этого слова – от Гайдара. Напоминание о том, что затягивание реформ неумолимо увеличивает их социальную цену и гарантированно обеспечивает отставание от всего остального мира. Повестку критически необходимых преобразований, которую необходимо осуществить в ближайшие годы, потому что без этого невозможно дальше двигаться. Но вот трагический парадокс – сделать это, как показывает опыт как минимум последних двух лет, можно только в условиях открытой демократии. "Закрытая" демократия не позволяет не только реформировать экономику, удваивать ВВП, гасить инфляцию, но и просто эффективно администрировать, осуществлять банальное государственное управление на сколько-нибудь пристойном уровне.

Собственно, Гайдар выступил в роли "пророка, предсказывающего назад" - экономического историка, на основе исторических же данных выстраивающего повестку дня сегодняшнего, завтрашнего и послезавтрашнего. В центре его внимания – современный экономической рост, его истоки и история нашего отставания и вечного догоняющего развития, сначала индустриального, а теперь уже постиндустриального. Как заметил ректор Академии народного хозяйства, близкий соратник Гайдара Владимир Мау, у России есть шанс на успешное развитие, потому что она умеет нарушать традиционные правила, а это важно в постиндустриальном мире. Однако, по его словам, "главное – не перепутать, какие законы нарушать".

Повестка от Гайдара приблизительно совпадает с тем, о чем он и многие другие либеральные экономисты, социологи, демографы говорят последние года три (примерно столько и писалась книга "Долгое время"). Она диктуется и особенностями мировой экономики (вступление в постиндустриальную стадию), и глобальными демографическими тенденциями (старение населения, дефицит трудовых ресурсов), и отставанием России от лидеров (в среднем стабильно на два поколения – лет на 50), и внутрироссийскими особенностями (советская институциональная среда). Соответственно, директор Института экономики переходного периода и говорит о "переходной" повестке: новой миграционной политике, снижении государственной нагрузки на экономику и верхнего уровня налоговых изъятий, модернизации социальной защиты и пенсионной системы, реформе здравоохранения, образования и системы комплектования вооруженных сил, адекватных реформам и современному экономическому росту политических институтах и процедурах, предполагающих формирование открытой демократии.

Егор Гайдар в 1991—1993 годах заплатил своим именем за то, чтобы реализация этой повестки стала в принципе возможной. Дорога была расчищена, оставалось только идти по ней, не оглядываясь назад и не превращая экономическую и внутреннюю политику в антикварный магазин советской эпохи. Но, вероятно, число масштабных фигур в постсоветской российской истории ограничено, и прокладывать просеку, пусть даже не в административном, а в интеллектуальном плане, приходится одним и тем же людям.

Других реформаторов у нас для вас нет.

Какую же страну мы развалили?
 

http://www.grani.ru/Society/m.108209.html

Есть впечатление, что в последние годы жители России - не все подряд, а те, что относят себя к мыслящим, - резко разделились на две неравных доли. В одной (малой) доле - читают. Сейчас есть что почитать об истории и экономической жизни царской России, Советского Союза и о постсоветском времени вплоть до сего дня. Гуманитарная мысль, в отличие от советской эпохи, с ее тогдашним либо блудословием, либо попытками сказать хоть что-то серьезное, пряча мысль от цензуры за экивоками (еще немало тех, кто потратил на это запрятывание драгоценные годы жизни - нелегко, кстати, было возвращаться от экивоков к прямой речи), - под вопли о гибели культуры переживает подлинный подъем.

Чтобы убедиться в этом, достаточно задержаться у полок книжного магазина - хоть полистать, если не хватит средств купить (книги, увы, дорогие). Беда и в дороговизне, и еще более в том, что книготорговцы не развозят этих книг по России, поскольку тираж меньше Донцовой для них нерентабелен, и все оседает по большей части в Москве и Петербурге.

Так или иначе, толковые экономические, социологические, исторические и прочие работы выходят сейчас во множестве (помимо обильного печатного хлама и бессмыслицы - многие дорвались до печати). И люди из упомянутой малой части читают, думают над прочитанным, сопоставляют с увиденным, корректируют собственные оценки или, напротив, утверждаются в них и оттачивают аргументы в свою пользу.

В другой - гораздо большей - части общества живут иначе. Там ничего серьезного давно не читают, хотя образования на такое чтение хватило бы. Не читают принципиально (во всяком случае книг - довольствуются в крайнем случае небольшими интернетными текстами). Вместо этого активно высказываются по самым разным вопросам истории и экономики - устно или на форумах.

Здесь спорят исключительно обладатели доопытного знания, всё знающие заранее. Здесь не соотносят свой личный опыт с другим, свои представления - с фактами и цифрами, добытыми и предложенными к рассмотрению добросовестными профессионалами. Здесь возглашают и утверждают экономические, политические, исторические истины в последней инстанции.

Всегда ли это безобидно?

Вот вышла новая книга Егора Гайдара "Гибель империи: уроки для современной России" - подлинное событие в сегодняшней интеллектуальной жизни страны, поскольку ясно показывает огнеопасность некоторых сегодняшних ходячих и охотно везде повторяемых мнений.

Очень сильная ее сторона, заставляющая думать, что тираж должен быть не 8 тысяч, а раз в десять больше, - исключительная простота и ясность авторского изложения. В сущности это книга для умных старшеклассников - и как раз впору той группе соотечественников, которая относится к читающим.

"Империи распадаются... Эксплуатация постимперского синдрома - эффективный способ получить политическую поддержку".

Не на этой ли полусознательной вере в то, что наш нынешний президент тяготеет к восстановлению советской империи - глядишь, и восстановит, - основана часть его рейтинга? Сама тема империи, державы (полюбившееся слово, любимый, хоть смутный, образ) - сейчас едва ли не самая актуальная.

"...Концепция империи как государства мощного, доминирующего над другими народами, - продукт, продать который так же легко, как кока-колу или памперсы. Чтобы рекламировать его, интеллектуальные усилия не требуются (здесь и далее курсив наш. - М.Ч.)". Знай нутром и повторяй, по возможности с надрывом, что развалили мощную богатую страну, которую "все боялись", - и люди к тебе потянутся.

"Проблема страны, столкнувшейся с постимперским синдромом, в том, что разжечь чувство ностальгии по утраченной империи легко. Призывы к ее восстановлению на практике нереализуемы. Сказать "восстановление империи - благо для народа" нетрудно. Этот лозунг обречен на популярность. Но реальность в том, что возродить империю невозможно".

Правда, случаи были. Гайдар показывает - не дай Бог пытаться повторить.

"Уникальный случай - восстановление в иных, коммунистических, почти неузнаваемых формах Российской империи в 1917-1921 гг. Это исключение, здесь все дело именно в иных формах (выделено автором), которые-то и слово "восстановление" строгого исследователя заставят взять в кавычки. СССР возник в результате братоубийственной Гражданской войны, невиданного в истории террора и гибели миллионов людей. В подавляющем большинстве случаев реставрация империй... невозможна".

Постимперский синдром - "это болезнь. Россия проходит через ее опасную стадию. Нельзя поддаваться магии цифр, но то, что крушение Германской империи отделяло от прихода Гитлера к власти примерно 15 лет - столько же, сколько отделяет крах СССР от России 2006-2007 гг., - заставляет задуматься". В другом месте книги к магии добавлены такие цифры: возвращение имперской символики в Германии - через восемь лет после краха в мировой войне, в России после краха СССР - через девять (сталинский гимн в функции государственного).

Весьма и весьма тревожный абсурд сегодняшней ситуации заключается в том, что кому-то эта параллель только в радость. Осознанной цели у многих даже и нет, а - радостная щекотка. Как в анекдотах про сумасшедших.

У политиков цели ясные. "...Социальная боль, порожденная проблемами разделенных семей, мытарствами соотечественников за рубежом, ностальгическими воспоминаниями о былом величии, привычной географии родной страны, уменьшившейся, потерявшей привычные очертания. Эксплуатировать эту боль в политике нетрудно. Произнеси несколько фраз, суть которых в том, что "нам нанесли удар ножом в спину", "во всем виноваты инородцы, которые расхитили наше богатство", "теперь мы отберем у них собственность и заживем хорошо", - и дело сделано. Эти фразы не надо выдумывать самому, достаточно прочесть учебник, посвященный нацистской пропаганде. Успех обеспечен. Это политическое ядерное оружие. Его редко применяют. Конец тех, кто его использует, как правило, трагичен. Такие лидеры приводят свои страны к катастрофе. К сожалению, в России в последнее время ящик Пандоры оказался открытым".

Это не страшилки, не "взятие на испуг". Ситуация в нашей стране постепенно переходит в ту стадию, где слово становится делом.

Почему же почва оказалась столь рыхлой, не держит здание демократии? Почему столько людей оказались столь податливыми ко всякой державной чепухе?

В 1930-е и до смерти Сталина "основа устойчивости коммунистического режима - страх общества перед властью... В 1960-х годах страх перед массовыми репрессиями уходит в прошлое. Отказ от государственного террора... со временем оказывает влияние и на поведение населения. Режим воспринимается как данность, но не внушает панического ужаса". С этого времени "экономическая система трансформируется, формируется в то, что Виталий Найшуль назвал "экономикой согласования", автор же книги - "системой иерархических торгов". "Аргументы вышестоящего органа - находящиеся в его распоряжении ресурсы, возможность применения санкций..." Аргументы подчиненных, совслужащих разных уровней - "информация о реальных производственных проблемах и возможностях... Она доводится до начальства в ограниченной мере".

Что это значит? К концу советской эпохи давно уже потерялось представление о действительном положении вещей. Это была маленькая месть тех, кому постоянно недоплачивали, кого лишали возможности купить элементарные продукты и хозтовары, не говоря уже о прочих свойствах рабского существования: "А зато мы вам что хотим, то и скажем, а что не захотим - утаим!" Отсюда и памятное "они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем".

Могло ли все это пройти бесследно? Не только впиталось в плоть и кровь за долгие десятилетия, но вьется невидимыми частицами в семейной, уличной, любой атмосфере, окружающей тех, кто в то время не жил.

А что вообще представляла собой рухнувшая империя, тоску по которой внушают в семьях и тем, кто ее не видел? Как исторически оценить "великие стройки социализма", о которых тоскуют те, кто не хочет узнать наконец, что же из всего этого на деле вышло. "Многие проекты, в которые вкладывались значительные ресурсы, оказывались либо малоэффективными, либо бессмысленными. Характерный пример - мелиоративное строительство. По объему капитальных вложений эта отрасль опережала легкую промышленность".

Что получилось? "Результаты этой циклопической деятельности были скромными. С течением времени объемы выбывающих орошаемых и осушенных площадей почти сравнялись с объемами вводимых". К концу 80-х "каждый пятый гектар орошаемых земель засолен... По этой причине в 1986-1988 годах в целом по стране выбыло около 2 млн гектаров".

И насчет экологических угроз. "Реальностью советской экономики были острые экологические проблемы. Характерный пример этого - многолетнее и масштабное использование в СССР ДДТ, после того как он был запрещен в развитых странах... После подписания соглашения о запрещении химических вооружений надо было использовать созданные в 1940-1950-х годах мощности по его производству. Жертвами пищевых продуктов, содержащих ядохимикаты, как показали результаты закрытых разработок середины 80-х годов, оказались десятки миллионов человек".

Это к вопросу о "России, которую мы потеряли".

Михаил Сергеевич Горбачев, начавший перестройку, закончить ее не мог: потенциал реформатора был исчерпан, вступили в действие стереотипы генерального секретаря. На фоне падения цен на нефть и исчерпанности валютных резервов (в книге все это показано в цифрах - с предельной убедительностью) он не мог решиться их ломать.

"Казалось бы, столь катастрофическая ситуация с валютой должна была побудить советских руководителей позаботиться о всемерном сокращении валютных расходов. Отнюдь нет. Им и в этих условиях казалось невозможным отказаться от финансирования масштабной внешнеполитической деятельности". Заведующий международным отделом ЦК КПСС Валентин Фалин в декабре 1989 года напоминает своему ЦК, что Польша и Румыния с конца 1970-х, а Венгрия, "сославшись на валютно-финансовые трудности", - с 1987 года прекратили участие в Международном фонде помощи левым рабочим организациям (объяснять про эту "помощь", наверное, не нужно; некоторые страны до сих пор результаты наших провокаций - чтоб красный флажок повсюду стоял! - расхлебывают). В 1988 и 1989 годах, сообщает Фалин, и компартии Чехословакии, Болгарии и ГДР (там она называлась "социалистическая единая") "без объяснения причин уклонились от внесения ожидавшихся от них взносов, и Фонд формировался целиком за счет средств, внесенных КПСС". Какие еще объяснения?

Начали разгребать "социалистические" завалы - забрезжило возвращение к нормальной жизни. Тут не до оброка в пользу зарубежных "друзей" (официальный был термин) - леваков, террористов и полутеррористов. Но не таковы мы, советские. Солидарность важнее нужд своего народа. Уже в 1989 году, когда вроде бы пора было опомниться, передано "73 коммунистическим, рабочим и революционно-демократическим партиям и организациям... 20,5 млн долл. Партии, на протяжении длительного периода регулярно получающие определенные суммы из Фонда, высоко ценят эту форму интернациональной солидарности, считая, что ее невозможно заменить никакими другими видами помощи". Ну еще бы! На замену душеспасительными брошюрами они не согласны.

Варшавский блок распадается, СССР трещит по швам, с эффективностью социалистического планового хозяйства все уже ясно - кого и зачем наша власть продолжает подкармливать за наш счет? Могло ли все это закончиться иначе, как крахом империи?

Но нечитающие люди понять этого не могут. Не могут они оценить роль Ельцина и Гайдара, отважно взявших в руки ситуацию - и не испугавшихся ответственности.

В одной из солидных газет появилась недавно короткая рецензия на книгу Гайдара. На форуме - 300 отзывов не читавших самой книги.

"...Напрашивается мысль, что эта книга - злобная клевета бывшего госчиновника, отстраненного от кормушки". Пишущий - он не одинок! - совершенно не представляет себе - ну, видимо, по особенностям своего опыта и мышления не может представить, - что в сегодняшнем мире крупному ученому, вообще человеку с прекрасной головой совершенно не требуется и не хочется быть "у кормушки". Что за нее держатся те, кто не может зарабатывать деньги напряжением творчества, научной мыслью - просто по неспособности. Такие же малоспособные люди, находящиеся в силу жизненных обстоятельств не "у кормушки", действительно глубоко уверены, что люди, уже побывавшие близ нее, только о том и думают, как к ней вернуться. Ведь их родителям, а потом и им самим внушали в советское время, что все равны. И они не могут представить себе (может, впрочем, и хорошо - некоторые могли бы этого и не перенести), что есть люди намного умнее и талантливей их. Как пишет один из здравомыслящих участников форума, "а Гайдара судить сейчас - дело неблагодарное. Судить его может только человек равного с ним масштаба". Но в том и проблема: понять масштаб Гайдара - это тоже требует масштаба.

Другой из участников форума с горечью пишет преуспевшей в постсоветское время женщине: "...У вас не было еще одного крайне депрессивного чувства - осознания напрасно прожитой жизни". Так не надо было напрасно жить. Не рассказывайте только, что, находясь не в советском концлагере, нельзя было жить не напрасно!

Но разумные люди еще сохранились в нашем отечестве. Оин из них замечает: "...Ну да, конечно, кто же не знает, как грамотно провести реформы в такой стране, это ж проще некуда, как два пальца об асфальт... это только Гайдар такой неквалифицированный, а мы все с вами - просто ух! нам бы доверить - эх, жаль, не догадались в свое время... вообще я заметил, что больше, чем по проведению экономических реформ, специалистов только по выведению нашей сборной в финальную часть чемпионата мира..."

Еще раз - к тому, какую блестяще работавшую советскую промышленность "развалили" Ельцин с Гайдаром. "В расчете на единицу конечного продукта СССР расходовал в 1980 году стали - в 1,8 раза больше, чем США, цемента - в 2,3, минеральных удобрений - в 7,6 раза, лесопродуктов - в 1,5 раза. СССР производил в 16 раз больше зерноуборочных комбайнов, чем США, при этом собирал намного меньше зерна и поставил себя в зависимость от его поставок по импорту".

И прогнозы. "По состоянию на сегодняшний день риски дестабилизации положения в России намного ниже, чем те, которые существовали в начале 80-х. Мы назвали политический режим мягким авторитаризмом. В нем есть еще немало элементов свободы и гибкости. Это обнадеживает... В России функционирует рыночная экономика, несопоставимо более гибкая, чем социалистическая... Но все же это не значит, что риски... исчезли.

И, если вернуться к началу книги: "Правда о причинах и механизмах крушения Советского Союза, на мой взгляд, в системном виде не сказана... Легенда о процветающей могучей державе, погубленной врагами-инородцами, - миф, опасный для будущего страны... Не хотелось бы повторять ошибки, сделанной немецкими социал-демократами в 1920-х годах. Цена подобных ошибок в мире, где есть ядерное оружие, слишком высока".

Мы хотели бы выделить в богатой мыслями и фактами книге именно это предупреждение.

Наступает в постимперской жизни момент, когда державническая болтовня становится опасной. Когда шапкозакидательские разговорчики о том, как бы к нам всех снова присоединить и славно зажить, надо прекращать - поняв, что брезжит там, впереди, если недержание речи продолжится. Когда, оглянувшись на историю ХХ века, следует вспомнить: спички детям не игрушка.
03.07.2006 14:55

Слепящая тьма-2
 

http://grani.ru/opinion/piontkovsky/m.117669.html
05.02.2007

Письмо Егора Гайдара Джорджу Соросу

Факсимиле письма
http://grani.ru/files/32450.gif
Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется. Через час после появления на "Гранях" статьи "Слепящая тьма" один зарубежный читатель прислал мне документ, наглядно ее иллюстрирующий. Он столь красноречив, что я привожу его полностью в том виде, в каком он появился в моем электронном ящике. Подлинность его не вызывает сомнений, да и вряд ли кто-то попытается ее оспорить.

Да, как говаривал один известный политик, эта штучка посильнее гетевского "Фауста".

"Вам напомнить об этом особенно удобно..."

"На мой взгляд, полезно отметить..."

"Возможно, Вы сочтете нужным вспомнить..."

"То, как это сделать, Вы знаете лучше меня..."

Виртуозная работа. Так обычно опытный следователь НКВД (добрый) готовил свидетеля для открытого процесса над врагами народа. Коварство текста в том, что каждое отдельное слово в нем сущая правда.

Борис Березовский действительно яркий, умный, талантливый и абсолютно безнравственный человек. Окружающие люди для него - навоз под ногами, который можно как угодно использовать для достижения своих сиюминутных целей.

Психологически блистательно просчитана и ссылка на безусловно памятный Джорджу Соросу его последний разговор с Березовским в Доме приемов "ЛогоВАЗа" в 1997 году. Уважаемая Екатерина Гениева немного перепутала. Речь там шла не о "международном терроризме" (тогда такого дурацкого термина еще не существовало), а об отказе Сороса поддержать лоббируемый Березовским вариант приватизации "Связьинвеста".

Я однажды слышал рассказ Сороса об этой встрече в небольшой компании в Давосе в 2001 году. Coрос очень серьезно уверял, что тогда, в 1997-м, он несколько часов не знал, выйдет ли из Дома приемов живым.

В целом, великолепная вербовка. Интеллигенция! В третьем поколении. Патрушевские остолопы никогда бы не были способны на такое.

Но почему же Сорос не клюнул на эту наживку? Может, его смутила слишком деловитая нахрапистость только что оправившегося от покушения автора или авторов и он прочел письмо в несколько другом ракурсе:

"Владимир Владимирович Путин сразу же после убийства Анны Политковской заявил, что "у нас есть информация, и она достоверна, что некоторые эмигрантские круги на Западе готовят серию жертвенных убийств для дискредитации российских властей". К сожалению, Владимиру Владимировичу не поверили, и ему не удалось предотвратить дальнейшие злодеяния. Более того, в некоторых западных средствах массовой информации звучат кощунственные подозрения в отношении российской власти. Нам с Чубайсом верят еще меньше. Так что теперь давай ты, cтарина Джордж, прикрывай эту легенду всем своим моральным авторитетом непримиримого борца с кровавым бушевским режимом".

Джордж Сорос - старый, мудрый и многое повидавший в жизни человек. И он понимает, что Березовский способен на что угодно. Но он также понимает, что с первого дня своего пребывания в Великобритании Березовский находится под плотным наблюдением английских спецслужб. И они никогда не позволили бы ему загадить пол-Лондона радиоактивным веществом. "Учения в Рязани" на своей территории они никогда проводить не будут.

Да и хорош бы был Сорос, если бы через неделю он получил от Гайдара второе письмо: "Cпасибо, Джордж. Отличная работа! Только замени везде Березовского на Невзлина".

И последнее. В конце 1991 года Егор Тимурович Гайдар взял на себя ответственность за страну без государственных границ, без армии, без государственного банка и с запасами продовольствия на одну неделю. Наверное, он совершил много ошибок, которые нетрудно увидеть в сегодняшней исторической перспективе. Но страна выжила, и через год он передал ее другому премьер-министру в гораздо менее катастрофическом состоянии.Как герой знаменитого романа, он заслуживает покоя.

Что же сказать о людях, тем более числящихся его друзьями, втянувших его в свою очередную политическую авантюру. И ради чего? Чтобы еще раз отчаянно прокричать:

"Владимир Владимирович! Мы еще можем быть вам полезны. У нас огромные связи на Западе. Мы отмоем вас от полония. Только не выбрасывайте нас. Так хочется остаться во Власти. Не корысти ради. А исключительно для продолжения курса Великих Либеральных Реформ, который во всем мире справедливо связывают с вашим, Владимир Владимирович, именем. Так чертовски хочется поработать..."

От редакции Граней.Ру:
В пресс-службе г-на Гайдара нам сообщили, что Егор Тимурович сейчас болен, но он благодарит за сведения о готовящейся публикации и, возможно, сочтет нужным ответить на нее. В этом случае мы охотно предоставим такую возможность.

Переучет
 

http://www.grani.ru/Politics/Russia/m.161439.html
Егора Гайдара многие лихие демократы упрекали за то, что он отдал собственность партийной номенклатуре и "красным директорам". Ее, мол, надо было раздать народу. В своей давней книге "Государство и эволюция", переизданной сейчас (в связке с новой, "Государство и собственность"), Егор Тимурович очень убедительно отвечает: никак нельзя было, народ безмолвствовал, революцию не делал, реформы не поддерживал. Не было опоры, и если бы не заткнуть глотку "бывшим" собственностью, они вообще бы ничего сделать не позволили. Это так. Но в новой книге Егор Гайдар невольно признается в другой своей вине, которую делит с ним весь демократический истеблишмент, от Бориса Ельцина и Александра Яковлева – до лидеров "ДемРосссии". Никто не посмеет обвинить его, ибо формулировка обвинения – чистый "экстремизм", с точки зрения всех официозов мира, как бывших, так и настоящих.

Однако я рискну. Все равно исторический момент этого рода (как в августе 19991-го, так и в октябре 1993-го) уже никогда не повторится. Бывает ли срок давности для "экстремистов"? Мой экстремизм по объективным историческим причинам остался там, в 1991-93-м. Вот передо мной лежит хорошая, четкая схема Смут и Революций, начиная с той, Великой Французской. Потом октябрь 1917-го. Потом август 1991-го. И еще один октябрь – 1993-го. В "Государстве и собственности" (а может, надо так: "Собственность и государство", но у нас так уже не получилось) есть четкая классификация Революций и Смут. Революция уничтожает препятствия на пути прогресса, и прежние институты общества ликвидируются ею навсегда. А после Смуты эти самые институты возвращаются. Есть два способа взять продукты у деревни (или товаропроизводителей) для голодной городской революции: посылать продотряды (как Ленин до 1921 года) или так устроить цены, чтобы и продукты вынесли на продажу добровольно.

Честь и слава Гайдару за то, что он провел либерализацию цен и не позволил послать продотряды, а то страна никогда бы не наелась досыта, и мы бы вообще рынка не увидели. Но как укладываются в его схему события нашей жизни? Понятно теперь, почему Владимир Ульянов в 1903 году настаивал на том, чтобы покончить с режимом по-якобински, а не эволюционным, демократическим путем. Он хотел необратимости перемен к тоталитаризму, хотел ликвидировать парламентаризм, свободы и права, многопартийность, церковь, рыночную экономику, образованные и зажиточные классы общества, бизнес, дворян, знать, частную собственность – навеки, физически. Он этого достиг. Уже к 1922 году. Но позвольте, значит, это была Революция? А как же прогресс? Вместо него – дикая деградация, фантастический строй, какого не было в истории России. Какая-то китайщина, времена Цинь Шихуанди. Какой-то пещерный социализм времен инков, какая-то утопия из обихода Мора и Кампанеллы, но куда более свирепая. Оруэлл, словом. "1984".

Прогресс-то где? Как назвать по гайдаровской систематике то, что случилось в 1917 году? А тогда август 91-го – это что? Прогресс, снятие препятствий для развития – это есть. Но прежние институты возвращаются: чекистская хунта захапала собственность, а несчастные бизнесмены вроде Абрамовича, Дерипаски, Авена, Фридмана, Прохорова – разве они не приказчики при своем же добре, которое в любой момент могут отобрать? А кто не согласится, тот сядет рядом с Ходорковским. Пришла цензура, идет асфальтовым катком однопартийность. Вернулся институт политзаключенных, вернулись колониализм и империализм, и Россия вновь тюрьма народов. Значит, Смута? А сейчас возвращаются советская власть, самодержавие, православие и "народность" (охлократия и популизм). А почему? На это Гайдар дает четкий ответ. И не только он.

В августе 1991 года Александр Яковлев увел народ с площади, не дав штурмовать Лубянку, и Гайдар вторит ему в этой радости, в этом триумфе. Не пролилась кровь, не было гражданской войны. Все обошлось мирно. А ведь можно было бросить народ на штурм. Кто из нас тогда отказался бы отдать всю свою кровь до последней капли за светлое царство капитализма? Один выстрел из окон Лубянки, один убитый в толпе – и гэбистов разорвали бы на куски, Лубянку бы снесли как Берлинскую стену, своротили бы Мавзолей, запретили коммунистическую деятельность, разогнали и посадили на скамью подсудимых КГБ (пятый отдел и руководство, вместо того чтобы трудоустраивать Филиппа Бобкова на НТВ). Провели бы люстрацию. Объявили коммунизм преступной идеологией. Честные демократы ради этого пошли бы в могилу с песнями и танцами. И никакие "бывшие" не получили бы собственность. А только продвинутые кооператоры и иностранные корпорации. И никто не помешал бы Егору Гайдару проводить реформы.

Но цена не была уплачена, и в 1993 году – тоже. Борис Ельцин чувствовал себя обязанным армии, а не тем, кто вышел к Моссовету. Сейчас уже поздно, тогда люди пошли бы против коммунистов, советской власти и КГБ. Но прошло 18 лет. Мы больше никого не сможем послать на штурм Лубянки и Кремля, потому что это будет социальный, левый протест: против богатых, против "Бентли", против имущественного неравенства. На Рублевке не только чекисты живут, а народ повернется спиной к капитализму и лицом – к Зюганову с Лимоновым. Рисковать этим нельзя. Чему радуется Егор Гайдар в своей книге? Мы больше не купим свободу и капитализм ценой своей жизни. Лавочка закрыта на переучет. Скорее всего на столетие. Если не навсегда.
30.10.2009 21:13

Его призвали всеблагие
 

http://www.grani.ru/Politics/Russia/m.172220.html
При жизни Егору Гайдару завидовать было нечего. Он совершил самое главное, когда ему не было еще сорока лет, и отправился на политическую пенсию. Все его попытки принять участие в публично-партийной политике следует признать неудачными, за исключением самого последнего шага – отказа от участия в создании праволиберальной партии-спойлера.

После окончательного ухода со всех государственных постов Егор Гайдар не нашел себе места в российской политической жизни. Возглавляемый им институт работал, производил некую интеллектуальную продукцию, время от времени о Гайдаре вспоминали журналисты, но при этом к нему относились как к герою прежних дней.

Или как к антигерою. Нет смысла говорить о тех, кто будет сетовать на его раннюю смерть потому, что она не дала им возможности самим расправиться с ним. Они так же были расстроены и смертью Ельцина. Но вот те прогрессивные интеллигенты, которые кричали об "ужасных реформах", "социальном дарвинизме" и прочем гайдаровском кошмаре, - они ведь подобны человеку, проклинающему реаниматора, спасшего ему жизнь. Был он груб, нелюбезен и делал больно. И вообще: кто его просил меня спасать и ставить на ноги? Может, мне в инвалидах хорошо было.

По-своему хорошо, да. Ни за что не надо было отвечать, а главное – платить. Но вот пришли два человека и сделали все по-другому. Один покончил с Советским Союзом – одним махом, без дури и трепотни. А другой... С пустыми прилавками Гайдар покончил, вот что он сделал.

Но это неважно, совсем неважно. Все равно он – Егор-Отступник. Он не по статусу поступил. Ему положено было вместе со всеми интеллигентами вещать на кухне, в прессе, с трибуны и кафедры о том, что надо делать другим, дабы наступило благорастворение воздухов.

А он, паршивец, пошел в правительство и сделал все сам. Причем решился на это, не имея стопроцентной политической поддержки, ничего, кроме расположения Ельцина, которое оказалось недолгим и ненадежным. С первых дней реформ в январе 1992 года, еще в новогоднем угаре, началась острейшая борьба за власть – Хасбулатов поехал по регионам, лексика Руцкого становилась все более агрессивной. Каюсь, сам язвил, сравнивая Гайдара с немецким посттоталитарным реформатором: мол, Эрхард двенадцать лет до своего назначения провел, по существу, под домашним арестом, обозревателем "Фолькишер беобахтер" не работал и отделом экономики в журнале "Национал-социалист" (если б такой был) не заведовал. Но у Эрхарда были железные политические гарантии, так что чего уж сравнивать.

И, конечно, люди, которым Ельцин с Гайдаром подарили новую жизнь (не все, но многие из них), не могут простить им не только ликвидации СССР, но и ликвидации советской власти осенью 1993 года. С Ельциным понятно: ему следовало капитулировать перед Макашовым и позволить Баркашову себя арестовать. А Гайдар - мало того что накануне вернулся в правительство, так еще и призвал идти защищать Кремль. Ах-ах, да как он смел, да как это можно – призывать людей делать что-то в свою защиту! Это нетолерантно и неинтеллигентно.

И только в последнее время некоторые из возмущавшихся тогда зачесали репу: а ведь Гайдар при нынешнем-то режиме ничего предосудительного не совершил. С нанотехнологиями и авторитарной модернизацией не связывался. И вообще, чего это все вдруг: гайдарочубайс да гайдарочубайс. Что это за приватизация "по Гайдару и Чубайсу", ежели Гайдар во время залоговых аукционов, формирования олигархии и прочих семибанкирщин был в глубокой отставке?

Что же все-таки скажет прогрессивная общественность и демократическая интеллигенция над гробом Гайдара? Промолчит? Попросит прощения? Поблагодарит?

Поздно. Все это надо было делать при жизни Гайдара. Посмертная благодарность – это для следующих поколений. Современникам же придется признать, что они свое место в истории рядом с этим человеком уже определили. И исправить теперь ничего нельзя.
16.12.2009 16:50

Егорные вершины
 

http://www.grani.ru/opinion/milshtein/m.172256.html

Это вечное наше проклятие. Какой-то рок, обрекающий страну и народ на бесконечное прозябание. Это повальная болезнь: ненавидеть людей, которые стремятся изменить страну, действуя ненасильственными методами. Напротив, для садистов и выродков, поднимавших Россию на дыбы (точнее, на дыбу), у потомков запытанных и расстрелянных всегда находятся оправдания.

Типа время было такое. Какое время на дворе – таков мессия. И чем больше народа он сгноит в тюрьмах или превратит в лагерную пыль, тем сильней благодарные потомки будут восхвалять его мессианский эффективный менеджмент.

В ранге и.о. председателя правительства Егор Гайдар принял страну, лежавшую в руинах. С пустой казной, катастрофически низкими ценами на нефть и магазинами, проигравшими борьбу за звание продовольственных. Говорят, еще пара слезинок, оставшихся от Николая Иваныча Рыжкова, лежала в том сейфе, где раньше хранился золотовалютный запас.

Время было хуже некуда, и если бы Ельцин, Гайдар и Чубайс вместо непривычной экономической шоковой терапии учинили бы в стране что-нибудь более понятное, мало связанное с экономикой, то население РФ ныне разделилось бы на две неравные части. Одни бы молчали, как молчат все жертвы внесудебных репрессий. Другие бы славили, как славит своих вождей всякая выжившая массовка, которую еще называют народом, желая ей польстить.

Оглядываясь назад, признаем: пойти по привычному пути было так легко, тем более что и некоторые либеральные публицисты тогда, на закате перестройки, тосковали по Пиночету. А Пиночет в начале 90-х на российской земле, после провалившегося августовского путча – это известно что. Коммунисты на фонарях в качестве зримой расплаты и объяснения всех минувших, настоящих и будущих бед. Жесткая цензура и аресты тех, кому не по нраву новая власть и новая политика. Кровь и безумие. Тогда и на похоронах Ельцина давились бы, как на сталинских похоронах, и уход Гайдара ни одна коричневая или красная гадина не сопровождала бы таким глумлением, как сейчас.

Егор Тимурович принадлежал к тому редкому на Руси типу реформаторов, которые любили свою страну и потому ненавидели насилие. Соглашаясь прибегнуть к нему только в целях самозащиты, в ситуации безвыходной – как в октябре 93-го. Внук двух знаменитых писателей, сын контр-адмирала, он был очень талантлив и умен от природы, а книги, жизнь в "совке" и близкое знакомство с номенклатурными нравами сформировали его характер. Склонный к компромиссам, но до известной степени. Лояльный к начальству, но в меру. Человек добрый и предельно порядочный в личных отношениях, он становился жестким и неуступчивым, когда речь шла о самом главном – убеждениях. Убеждения формировались под влиянием знаний. Одной довольно точной науки – экономики, и другой, довольно неточной – истории.

Ведущий научный сотрудник Института экономики и прогнозирования АН СССР, завотделом в журнале "Коммунист" и в "Правде", о том, что представляет из себя социалистическая экономика, он знал в подробностях. Но точно так же он знал, что все изменения в России – на благо людей и на горе им – происходят исключительно сверху. Оттого почти не колебался, когда перестроечная волна вынесла его в премьеры и поставила у руля той России, которая погибала у всех на глазах.

Про них – Гайдара, Чубайса и других – позже скажут: правительство камикадзе. Это не совсем так. Тот груз ответственности за страну, который взвалила на себя команда Гайдара, не предполагал поражения. Если бы они тогда проиграли, то гражданская война в Югославии по сравнению с российской показалась бы детской дракой в песочнице. Они не имели права проигрывать, и они вытащили страну – из бездны, из той бездонной ямы, куда ее загоняли поколения сталинских тонкошеих вождей и брежневских маразматиков. Это чудо случилось, и слом коммунистической машины, и наполненные прилавки, и счастливые нулевые, когда рынок наконец соединился у нас с высокими ценами на энергоносители – все это было заслугой Егора Тимуровича и его младореформаторов, и Бориса Ельцина, который прикрывал их сколько мог.

К тому, что реформы станут убийственными для его политической репутации, Гайдар был готов. Относился к этому философски, вспоминая судьбы Александра II, Лорис-Меликова, Хрущева, Горбачева, Яковлева. Это было неизбежной платой за гуманный, без массовых репрессий и кровавых костей в колесе, выход из системы, обреченной гибели, в свободное плавание рынка. Философский склад ума вообще выручал: Егор Тимурович не стремился к власти и на кремлевском троне себя не видел.

По-настоящему горьким было другое. Последние лет десять, которые он прожил в стране, Гайдар был обречен наблюдать, как его экономическими победами пользовались подонки. Власть спецслужб, которая образовалась у нас летом 1999 года, приватизировав гайдаровскую экономику, отвергла главную его составляющую – политическую свободу.

Он сотрудничал с этой властью, находясь во главе Института экономики переходного периода. Он, равно и Чубайс, и некоторые другие бывшие члены гайдаровской команды добровольно согласились взять на себя роль "спецов" при авторитарном правителе. Они исходили из той мысли, что капитализм сам проложит себе дорогу к свободному обществу свободных людей, хотя близлежащий китайский опыт свидетельствовал об ином. О том, что общество потребления можно строить и под руководством коммунистической партии, раздавив инакомыслящих танками на площади Тяньаньмэнь. У нас эта площадь оказалась размером покрупнее, охватив всю территорию Чечни.

Наверное, это было самым мучительным и невыносимым – и для Гайдара, и для Ельцина. Подвергаясь травле, бессильно наблюдать, как самые коренные твои достижения втаптываются в грязь под бодрые звуки сталинского гимна. Как страна, которую ты спас, на глазах брежневеет. Как в России, покончившей с тоталитаризмом, появляются партия власти сродни КПСС, политзеки, истерические речевки в честь вождя. Как тебя одновременно поносят и некоторые бывшие единомышленники, и новая прикремленная челядь, и олигархи, включая самых равноудаленных и оппозиционных. Хотя в народе бытует мнение, что поднялись они, "разворовав страну", благодаря Гайдару и Чубайсу.

За эти годы он выучился спокойно презирать этих людей. Мастерски демонстрировать хладнокровие. Устало, почти безнадежно, но последовательно рассказывать в редких интервью, как на самом деле развивалась наша новейшая история в начале 90-х. Другое дело, чего стоило ему это хладнокровие.

Говорят, в последние годы Егор Тимурович много пил – "российский способ избывать печали". Во всяком случае, старел он буквально на глазах, и эта ранняя старость человека, едва перешагнувшего 50-летний рубеж, как мы теперь знаем, была предвестием ранней смерти. Смерти, которую приблизило и таинственное отравление три с лишним года назад, и трезвое понимание того, куда ведут Россию Путин и путиноиды, но главное – чувство тотального одиночества в стране, которую он спас и за то удостоился ненависти.

В основе этого чувства не только свинская неблагодарность, но и трусость, один из самых тяжких, по словам классика, пороков, помноженная на невежество. Так вытащенный за волосы из воды бранит спасателя за то, что тот сделал ему больно. И нет сегодня, к сожалению, ни малейшей надежды на то, что потомки осознают роль и значение реформ Егора Гайдара и воздадут ему должное, и скажут "спасибо". Для этого страна должна стать совершенно другой, отринувшей рабские традиции восхвалять своих палачей и проклинать спасителей.
17.12.2009 11:08

Военная тайна Егора Гайдара
 

http://www.grani.ru/Society/m.172340.html

Премьер-министры, даже реформаторы, обычно сидят в кабинетах и выступают в парламентах, а не бегают по площадям. Как Эрхард, как Витте, как Бальцерович. А Егор Гайдар был всю жизнь типичным декабристом, потому что реформы воспринимал как служение, как священную воинскую хоругвь, что совершенно не вязалось с его статусом большого ученого, наследника Хайека, Рюэффа и фон Мизеса, и сугубо штатской внешностью классического русского интеллигента с мягким шелковым голосом. Но под этим шелком скрывалась стальная воля. "Железный Винни-Пух" – так называли его самые близкие друзья.

Все началось еще в восьмом классе, когда юный Егор, отпрыск благополучной номенклатурной семьи, живший в дипломатических миссиях и на Кубе, и в Югославии, решил спасать страну от тоталитаризма. Школьная подпольная организация собиралась распространять листовки. Их нашел и отобрал у сына Тимур Аркадьевич Гайдар. Потом был маленький экономический заговор под Ленинградом, где тайно собирались грамотные экономисты и обсуждали, как бы построить капитализм в СССР и когда их посадят за такие разговоры. Но тут началась перестройка, и подпольщик Егор Гайдар пошел на свою первую площадь - к Белому дому в августе 1991 года. Собственно, он с нее больше и не уходил.

Восемь месяцев в правительстве, проклятия половины страны, посыпавшиеся на его голову, и первое предательство Ельцина – это тоже была площадь. Лобное место. Он вернулся и опять взял ответственность на себя, когда Ельцина оставили все, когда никто не смел одобрить указ 1400, когда другие рафинированные интеллигенты падали в обморок, воздевали руки к Белому дому и восклицали: "Ребята, давайте жить дружно!". У Гайдара не было вооруженных сил, у него были 10 тысяч безоружных интеллигентов, вышедших по его призыву и не собиравшихся живыми уходить от Моссовета. Это означало, что путчисты получат 10 тысяч трупов и ни одно государство Запада их не признает.

Гайдар на это пошел, зная, что это последняя ставка: пан или пропал. Армия выбирала, куда ей пойти со своими танками. Аргументы Егора Гайдара, аргументы человеческих жизней и человеческой крови, которые демократы были готовы отдать, оказались сильнее, и танки пришли к Ельцину. А дальше Ельцин не сделал того, ради чего ломали эти копья, и Егор Гайдар ушел в отставку создавать фундамент для свободы и для оппозиции. Этим фундаментом должен был стать "Демократический выбор России".

Люди этого типа не создают партий, а он создал ДВР, с этой главной в жизни триадой: "Свобода, Собственность, Законность".

Следующей площадью была чеченская война. Он бросил ДВР в прорыв по сути дела на стороне национально-освободительного движения чеченского народа, что очень редко делают премьер-министры. Он лишился расположения Ельцина, лишился спонсоров, с формулировкой "Не желаем работать против государства" из ДВР ушел Андрей Козырев. От партии публично откололся Олег Бойко и унес с собой немножко "Олби". Заодно забрал мини-роллс-ройсик, первый и последний в жизни Гайдара.

Он говорил, что реформы могут расти сами по себе, как травка под забором, если их не начнут вытаптывать. Вытаптывать начали после ареста Ходорковского, и он вышел на свою последнюю площадь в оставшихся свободными СМИ, защищая реформы, как птица защищает своих птенцов. В позорном списке бывших либералов - нынешних членов политсовета "Правого дела", преподнесших Путину на тарелочке с голубой каемочкой гайдаровский "Демвыбор России", из которого в основном и состоял СПС, - нет имени Егора Гайдара. Он сказал, что ушел из политики. Но он ушел не из политики, а от грязи, которой не погнушались его самые верные друзья.

Он хронически не умел делать подлости, не умел кричать, но его вежливые статьи и книги последнего времени били по Кремлю больнее, чем фразы иных трибунов. Он публично выносил приговор вертикали власти, и это был приговор истории. Его толкали на компромиссы, но каждый раз, когда надо было решать, на чьей быть стороне, он делал так, что Кремль не мог записать его в число своих сторонников. Глубокая порядочность, неумение извратить истину и всегда присутствовавшая в его обиходе фраза "А все-таки она вертится!" – это и есть главная военная тайна Егора Гайдара. То, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, доказано публично и неопровержимо. И даже чекистским астрономам придется с этим считаться.
18.12.2009 16:04

Реформы, которые нас выбирают
 

http://www.grani.ru/opinion/novodvorskaya/m.176038.html
19 марта - наше особое либеральное российское Рождество, особый пароль для тех, кто считает "лихие девяностые" золотым веком. В этот день родился Егор Гайдар, наш персональный Спаситель, приоткрывший нам дверь капиталистического рая. Уж мы-то точно знаем, где рай: на Западе, и чтобы туда попасть, надо съесть плод с древа познания добра и зла, прекрасный плод индивидуализма, богатый витаминами свободы, собственности и законности. Только вот Рождество у нас без соответствующей Пасхи, потому что реформаторы наших дней не воскресают из мертвых. Второго пришествия Егора Гайдара точно не будет. Этого Мессию мы побили каменьями навеки. И наше катакомбное Рождество среди безбожного царства путинских язычников - это как таинство первых христиан в подземельях Рима. За подземелье сойдет Центральный дом литераторов 19 марта, в 19 часов.

Все как тогда в древней Иудее. Не успели пропеть трижды чекистские петухи, как от Гайдара стали отрекаться самые, казалось бы, верные. Стойкие западники и даже путинские враги. Но не христиане, не гайдаровцы и даже не тимуровцы. Прагматики и честолюбцы.

Никого не удивил злобный выпад против Гайдара со стороны московского градоначальника, который, управляя рачительно своим Глуповом (ник Москвы среди цивилизованных народов), среди всех коллег по Салтыкову-Щедрину, судя по всему, решил подражать тому, кто въехал в город на белом коне, сжег гимназию и упразднил науки. Кажется, его звали Топтыгин, видно, из той же партии был. Развешивать на Центральном телеграфе сталинские портреты и украшать усатой нелюдью Новый Арбат на потеху всем созванным гостям - это как раз соответствует данному персонажу. А для тех, кто молится на сталинский лик, Егор Гайдар, конечно, враг и его надо тащить на костер. Даже посмертно. Немного удивил Гавриил Попов, о котором все благополучно забыли. Напоминать о себе в качестве предателя, проходимца и невежды - на это нужен особый вкус. Впрочем, каждый сам составляет себе текст на мемориальную плиту.

Гораздо хуже, когда член политсовета "Солидарности" юный Илья Яшин, понимающий в истории и экономике гораздо меньше, чем одно прелестное парнокопытное животное в цитрусовых, идет по пагубному пути Григория Явлинского, которого будут вспоминать так: "А, это тот Явлинский, который выступал против Гайдара?" Ибо больше ничем в истории Григорий Алексеевич не прославился, если не считать, конечно, фразу "Пусть Ленина похоронят наши дети". Вышло наоборот: Ленин продолжает хоронить наших детей. Нормальные последствия трусости и прагматизма. Впрочем, это синонимы.

Так вот, Илья Яшин тоже решил кинуть свой камень. "Реформы были сделаны неправильно", - вещает он. Но если Григорий Явлинский хотя бы доктор экономических наук, то Илья Яшин по уровню экономических познаний соответствует Евгению Онегину. Однако бранит он не Гомера и Феокрита, а Гайдара, потому что это может понравиться "бессмысленной черни", из которой он надеется сделать себе электорат (умные люди бранить Гайдара не будут, особенно в путинскую эпоху). А ведь если бы не Гайдар, эта самая чернь сгинула бы от голода. Илья Яшин порицает меня за то, что я так обзываю народ. Но я не согласна считать народом тех, кто отказался войти вместе с Егором Гайдаром в светлое царство капитализма. И выпады против Гайдара со стороны Яшина бросают куда более черную тень на "Солидарность", чем мое отношение к народу.

Великий же шахматист Гарри Каспаров уподобляется замечательному кондитеру, решившему тачать плохие сапоги, и тоже кидает свой камень на гайдаровскую могилу. Каспаров может выиграть у всех шахматистов мира, но не может провести реформы. Другая игра. Желание отречься от пророка и мученика еще никогда никого не украшало.

И в финале является Андрей Илларионов, уж точно профессионал. И начинает пинать Гайдара, с которым он по идее на одной стороне - против Путина, против раскулачивания собственников, против экономического этатизма. Здесь действует чистая обида: почему "гайдаровские" реформы? Почему не мои? А потому что Гайдар закрыл амбразуру. Закрыл собой. Нет реформ теоретиков Фридмана, фон Мизеса, Адама Смита. Но есть гайдаровские реформы. Не чубайсовские, не эрхардовские, не реформы Бальцеровича. Хотя они все их делали. Но только Егор Гайдар отдал за реформы жизнь.

Андрей Илларионов утверждает, что в СССР в канун реформ не было голода. Очевидно, он жил трапперством и питался настрелянной дичью. Или получал номенклатурный паек. В 1990 году я в качестве методиста Демократического союза объездила очень много российских городов и могу засвидетельствовать под присягой: без масла, мяса, колбасы, сыра, кондитерских изделий, яиц, фруктов - это был не поволжский голод, не блокадный, но тоскливый, унылый, бесконечный пайковый и карточный голод без перемен и перспектив. А ведь и хлеб уже кончался, а картошки своей из-за остановки реформ и сегодня не хватает: едим голландскую и израильскую.

Андрей Илларионов обвиняет Егора Гайдара в конформизме. А почему он сам сразу из путинских советников не ушел? Да, он смелый человек, он дерзнул поехать в Грузию вместе с Владимиром Буковским и встал рядом с президентом Саакашвили. Но почему русский текст его доклада на семинаре Кахи Бендукидзе исчез из компьютера по его же просьбе, сразу после выступления?

Я не буду спорить с экономистом Илларионовым по поводу того, что он бы провел реформы лучше. Где мне, я не профессионал. Но я профессионал в истории и спрошу: куда бы Илларионов дел Ельцина, обещавшего лечь на рельсы из-за роста цен и начавшего войну в Чечне? Куда бы он дел рабоче-крестьянскую армию, смотревшую назад, в советское прошлое? Куда бы он дел коммунистов, ЛДПР, КГБ, Верховный Совет и 130 миллионов совков, которые не давали мандата на болезненные реформы? Куда бы он дел народ, разучившийся работать? И где он видел безболезненный переход яичницы обратно в яйца? Стыдно.

Эти реформы сами отбирают нас по принципу верности, мужества и бескомпромиссности. От содеянного нами и Гайдаром мы не отречемся. Мы егоровцы, мы гайдаровцы. Нас будут травить медведями из "ЕдРа" - но мы кесарю не присягнем. У нас своя присяга, свои катакомбы, свой пароль, и мы не убежим из нашего Рима и не станем ждать, пока нам явится Егор Гайдар и скажет: "Если вы, либералы, покидаете Россию и наше общее дело, я возвращаюсь в Москву, чтобы меня там распяли во второй раз".
19.03.2010 07:49

Помнить Гайдара
 

http://www.grani.ru/blogs/free/entries/173926.html

January 28, 2010 00:09

Вечер памяти Гайдара был похож на его похороны. Очень много людей. Та же, к сожалению, преобладающая «аудитория» 50+. Такой же фон: тогда, во время панихиды, - омерзение и оторопь, вызванные поведением Госдумы, которая не сочла возможным почтить память выдающегося реформатора, теперь, во время сороковин – статья «пикейных жилетов» Попова и Лужкова в жанре «не могу молчать» с обвинениями Егора Тимуровича чуть ли не в людоедстве.

Людей, благодарных Гайдару и адекватно оценивающих его историческую роль, на самом деле больше, чем это можно было представить в озлобленной и оболваненной пропагандой о «лихих девяностых» стране. Это – хорошая новость. Плохая состоит в том, что все равно рационально, с цифрами и фактами, с «флешбеками» в голодную осень 1991 года, объяснить ничего нельзя. Каждый остается при своем, и работают не рациональные аргументы, а эмоции – ярость, гнев, горечь, обида...

Чтить память Гайдара будут прежде всего демократы и либералы, для которых 1990-е были временем надежд на то, что Россия станет нормальной страной, той самой «Тишландией», о которой презрительно писали в своей статье Попов и Лужков. В том числе либералы «латентные», слившиеся со средой и затерявшиеся в «путинском большинстве». Но на самом деле людей, понимающих, что он сделал для страны, можно будет найти и в других возрастных категориях и социальных стратах. У них по возрасту нет привычки ходить на панихиды и вечера памяти, но они твердо знают, кто основал государство и рыночную экономику. Руководитель одной из крупных инвестиционных компаний рассказывал мне, как молодые брокеры (а эта работа очень тяжелая и только для молодых и здоровых людей) в день смерти Гайдара сидели и поминали Егора Тимуровича. И не чтобы им очень хотелось выпить – просто отец-основатель рыночных площадок и инструментов заслуживал, с их точки зрения, того, чтобы о нем поговорить и помянуть добрым словом. Потратив на это дорогое в буквальном смысле слова брокерское время.

С одной стороны, итоги гайдаровской реформы, как их ни оценивай, налицо. Мы живем в стране, построенной по гайдаровским чертежам. С другой стороны, как и об отдаленных последствиях Великой французской революции, об историческом значении преобразований 1990-х говорить рано. Важно то, что Гайдар вошел в историю и его будут помнить. Только не в том стиле, как это сделали два московских мэра, снявших с реформы Гайдара сливки...

О Егоре Гайдаре
 

http://www.grani.ru/blogs/free/entries/173894.html

January 27, 2010 13:52

Гайдар ярко вошел в историю. Есть вопросы о социальных последствиях способа, которым проводились реформы, они никуда не денутся и будут обсуждаться еще долго. Эти социальные катастрофы, как мне кажется, Егор Тимурович предвидел, но он был убежден, что, как бы ни был плох этот путь реформации, другого просто нету, другой невозможен. Он был абсолютно искренен в этом убеждении и достаточно глубок в анализе ситуации и в выборе направления реформации.

Выбор Гайдара был очень тяжелый для него лично. Исчезает ли проблема от понимания того, что этот путь был необходим? Нет. Надо сказать, что никто не предложил альтернативы. Я с полной уверенностью могу сослаться на свой разговор с одним из самых ярых критиков гайдаровского направления реформации – Григорием Алексеевичем Явлинским. В свое время он сказал мне: "Я нахожу, что реформы должны были проводиться иначе, но мы все, критики, горазды критиковать, а Егор-то делал, это разные вещи, и окажись кто из нас перед такой необходимостью, еще неизвестно, что бы мы делали".

Вечер памяти Гайдара прошел на сороковой день, это не был вечер содержательных дискуссий, это был вечер личных воспоминаний об усопшем. Другой вопрос, что наследие Гайдара подлежит разработке, обсуждению на содержательных конференциях, скорее всего чисто экономических. Авторитет Гайдара в экономике был для меня непререкаемым, я видел уровень его личности.

Гайдар – фигура того масштаба, для которой не страшны критические оценки и дискуссии. Он вошел в историю государства и вошел с отчетливым знаком "плюс". Что до памятника, я уверен, что рано или поздно он будет установлен, но когда? При нынешней власти точно нет, не та у нас сейчас политическая ситуация.

О вечере памяти Гайдара и статье Лужкова-Попова
 

http://www.grani.ru/blogs/free/entries/173896.html

January 27, 2010 14:01

Вечер мне очень понравился. Когда такое огромное количество людей пришло и хотело выступить, понятно, что это было нужно прежде всего самим этим людям. Им было что сказать о Гайдаре, за что поблагодарить его, было что превознести в нем, не побоюсь этого слова.

Что касается памятника, это дело вторичное. Сам Егор очень спокойно относился к внешним формам признания, он никогда в жизни не был представлен ни к ордену, ни к другой государственной награде. Тем не менее, я думаю, что, раз уж у нас есть традиция ставить памятники выдающимся людям, было бы правильно поставить памятник Гайдару.

Самое главное сейчас - не физический памятник, а тот интерес в обществе, который возник к тому, что делал Гайдар, какое это было время. Этот интерес дает хороший повод рассказать правду и о времени, и о деятельности Егора Тимуровича, и о ценностях, которые он исповедовал, потому что в последние годы было много лжи по этому поводу, появился расхожий термин "проклятые девяностые". Во многом это происходит потому, что люди не знают правды, не знают, в каком состоянии Гайдар принял страну на руки. Он действительно спас страну, угрозы голода, хаоса, гражданской войны были реальными.

В обществе, несмотря на длительное промывание мозгов, проснулся реальный интерес и желание разобраться в том, что это было за время – 90-е годы, и прежде всего начало 90-х, к которым Гайдар имел отношение как политический деятель.

Если говорить о статье Лужкова-Попова, обсуждать-то особенно нечего: там нет идей, нет цифр, нет умозаключений, это просто набор довольно расхожих лозунгов и голословных обвинений. Дискутировать с ними бессмысленно, это политические пенсионеры (я думаю, Лужков скоро таковым станет), которые решили о себе напомнить и, как им кажется, таким образом расписаться в своей лояльности нынешним властям, которые сейчас начали кампанию против 90-х годов. Их морализаторский тон просто смешон, если вспомнить, что первая идея экс-мэра Гавриила Харитоновича была легализовать взятки чиновникам.

Деятельность Лужкова, я думаю, не нуждается в комментариях. Жена мэра – долларовый миллиардер, которая сделала свое состояние, получая заказы де-факто от собственного мужа – нигде в мире эта история не случилась бы. Поэтому их претензии на морализаторство нелепы. Есть понятие, которое очень любил покойный академик Сахаров, – человек нерукопожатный. Вот этой своей выходкой Лужков и Попов сделали себя людьми нерукопожатными.

Просьба Гайдара
 

http://aillarionov.livejournal.com/2008/06/14/
Saturday, June 14th, 2008

Time Event
6:19a
Ко мне с просьбой обратился Е.Т.Гайдар.

Он прочитал мое интервью в журнале "Континент" http://www.iea.ru/publ.php?id=9.

При чтении того места в нем, где речь шла об обмене рублей на доллары руководителями российской власти в преддверии августовского кризиса 1998 г., у Егора Тимуровича и у его близких сложилось впечатление, будто бы в тексте речь идет именно о нем. Гайдар сообщил мне, что он тогда не менял рубли на доллары, и попросил меня сделать публичное заявление, снимающее с него такого рода подозрения.

Я еще раз перечитал соответствующее место своего интервью:

( см. здесь )
Мне по-прежнему не кажется, что в этом интервью сказано, что Гайдар менял рубли на доллары. Тем не менее я выполняю просьбу Егора Тимуровича. Поэтому всем, кто прочитал мое интервью, и у кого сложилось впечатление, подобное тому же, что возникло у Е.Т.Гайдара, я хотел бы заявить следующее:

"Насколько мне известно, Е.Т.Гайдар не работал летом 1998 г. в Администрации российского президента. Е.Т.Гайдар не участвовал во встрече с руководством Администрации российского президента в июне 1998 г., о которой идет речь в моем интервью. Мне ничего неизвестно о том, менял ли Е.Т. Гайдар рубли на доллары в июне 1998 г. Ничто в моем интервью не следует интерпретировать таким образом, будто бы я утверждал, что в июне 1998 г. Е.Т.Гайдар менял рубли на доллары."

Сделав это заявление, я считаю также возможным сделать еще один комментарий.

Я не считал и не считаю обмен рублей на доллары вообще и накануе валютного кризиса в частности ни преступлением, ни предосудительным делом. Я считал и считаю, что обмен одной валюты на другую является неотъемлемым правом любого гражданина.

Я считал и считаю, что обмен валюты накануне девальвации является не только неотъемлемым правом, но и совершенно разумным и необходимым делом любого гражданина. Делом, которое ответственные перед своим народом государственные власти должны приветствовать, поскольку путем такого обмена сохраняются, а не уничтожаются сбережения, созданные гражданами.

С моей точки зрения как минимум предосудительным является создание руководителями государственной власти, политическими деятелями, лидерами общественного мнения любых препятствий для осуществления гражданами их законного права по обмену одной валюты на другую, в особенности накануне ее девальвации. К такого рода препятствиям относятся в том числе: установление запретов на обмен валюты, произнесение призывов не менять валюту, сокрытие важной и распространение ложной информации о финансовом положении страны.

Все не могли стать миллиардерами
 

http://www.izbrannoe.ru/40008.html
Директор института экономики переходного периода Егор Гайдар оценивает риски, надвигающиеся на Россию
24.06.2008 18:58

Егор Гайдар
http://www.izbrannoe.ru/static/big/1158.jpg
Фото EPA PHOTO/EPA/YURI KOCHETKOV

Одна из основных тем бюджетного послания президента Медведева – стремительный рост цен, высокая инфляция. По некоторым прогнозам, Россия вошла в опасный период, который вполне может окончиться новой экономической и политической катастрофой.

Но, в отличие от революционных 90-х, когда все риски были на поверхности, угрозы 2000-х размыты. Кто сегодня в России нервничает из-за возможности близкой рецессии в США, если баррель нефти дороже 100 долларов?

О современных рисках корреспондент "Избранного" беседует с директором Института экономики переходного периода Егором Гайдаром.

НЕЗАВИСИМЫЕ ОТ СОБСТВЕННЫХ ИНТЕРЕСОВ

- Егор Тимурович, в январе вы утверждали, что период благоприятной внешней экономической конъюнктуры для России заканчивается. Прошло несколько месяцев. Россия близка сегодня к катастрофе?

- Говорил, что темпы мирового экономического роста замедляются. Сегодня с этим согласны больше экспертов, чем в то время, когда я это сказал. Российская экономика движется в направлении диверсификации, обрабатывающие отрасли растут быстрее, чем добывающие. Но при этом мы по-прежнему зависим от конъюнктуры рынка нефти, газа и металлов. А эти рынки сильно зависят от темпов мирового экономического роста. Между тем при обсуждении проблем экономической политики в нашей стране мировой конъюнктуре на протяжение последних лет уделялось немного внимания. А от нее зависят цены на товары, составляющие 80 процентов нашего экспорта, от них в значительной степени зависит бюджет нашей страны. Если завтра скажут, что цены на нефть упали вдвое – а в прошлом году они дважды падали и дважды поднимались в таких масштабах - и поэтому вам не будут платить зарплату, вряд ли это кому-то понравится. Тем, кто жил в Советском союзе, падение цен на нефть в четыре раза удовольствия не доставило.

- В 1985-м?

- Да, в конце 1985-го – начале 1986-го. Собственно, тогда и был предопределен крах Советского Союза. Никто не знает, упадут цены на нефть или нет. Но нельзя проводить экономическую политику в стране, зависимой от конъюнктуры сырьевых рынков, игнорируя такие риски. Повторять ошибки Советского Союза не стоит.

- Пока, кажется, еще ничего драматического не произошло?

- Рецессии последних двух десятилетий были мягкими, но это не значит, что они были не значимыми. Скажем, в мире в 1998 году немного замедлился экономический рост – для России это обернулось снижением бюджетных доходов и дефолтом по долговым обязательствам.

Сомнений в том, что сегодня мировая конъюнктура существенно хуже, чем была год назад, нет. Некоторые индикаторы указывают на то, что рецессия может оказаться жестче, чем в 2001 году.

ОБЪЯТИЯ ВПЛОТЬ ДО УДУШЕНИЯ

- В декабре 1992 года вы дали интервью «Литературной газете». И сказали: «От того, как поведет дело новое правительство, в значительной степени зависит, окажется ли наша деятельность очень трудным прологом к более-менее успешному развитию или просто эпизодом, который ведет в никуда». 15 лет прошло, и уже не так интересно оценивать правительство Черномырдина. Важно, как вы теперь оцениваете свои усилия. Как «пролог» или «эпизод в никуда»?

- Результат есть: российская экономика 10 лет динамично растет. Это рыночная экономика с частным сектором и конвертируемой валютой, она интегрирована в глобальную экономику.

- Вы считаете, это не случайность, подаренная хорошей нефтяной конъюнктурой?

- Нет, экономический рост начался при низких ценах на нефть. Если посмотреть на динамику развития 28 постсоциалистических стран, среди которых есть и импортеры и экспортеры нефти, то везде был приблизительно один сценарий: крутой спад, связанный с крахом предшествующей системы, затем восстановительный рост и затем – рост инвестиционный. В России рост возобновился в 1997-м, был прерван кризисом, связанным с финансовыми проблемами в Юго-Восточной Азии, с падением цен на нефть. В 1999-м он восстановился, и с тех пор продолжается.

- Трудно поверить. Рост российской экономики – следствие политики властей?

- Конечно. Аномально высокие цены на нефть, подобные ценам брежневских времен, появились только с 2004 года. К этому времени за нами было уже несколько лет устойчивого, динамичного экономического роста.

- Мне кажется, два основных фактора, которыми завершились все усилия реформаторов 90-х, сегодня налицо. Россия превратилась в экономику крупнейших госкорпораций. А все ключевые места заняты ставленниками силовых ведомств. Вы согласны?

- Согласен. Эта тенденция, на мой взгляд, вредна для развития России. Но финансовое положение государства пока позволяет делать ошибки.

- До какого момента?

- Пока цены на нефть выше ста долларов за баррель. Потом придется за эти ошибки платить. Я не принимал решения о залоговых аукционах, но именно поэтому могу сказать об их результатах. До того, как была приватизирована нефтяная отрасль, в стране катастрофически падала нефтедобыча. После приватизации – может быть, мы ее проводили неправильно – ключевым стал вопрос, как сделать, чтобы добыча нефти не росла слишком быстро, чтобы избежать ценовой войны со странами ОПЕК. Теперь эта проблема решена – добыча нефти и газа, благодаря недавним экономико-политическим ошибкам, расти перестала.

- Рейдерство – и крупно-государственное, и мелкое - сегодня основной способ перераспределения капитала. Вы предвидели такой «этап»?

- Я предполагал, что есть такой риск, писал об этом. Написал книгу «Государство и эволюция», где пытался рассказать: когда собственность и власть четко не разделены, это опасно для экономики. Последнее время собственность и власть объединены в России теснее, чем мне бы хотелось.

- Наверное, сегодня можно прогнозировать последствия? Политическая линия новой – условно говоря, новой – власти ясна.

- Риск есть. В какой степени он реализуется, покажет время.

- Вы сегодня консультируете действующую власть? Президента Медведева? Новый политический "дуэт"?

- Наш институт включен в процесс обсуждения некоторых экономико-политических решений.

- Насколько реально людей, находящихся сегодня у высшей власти, в чем-то убедить, перенаправить?

- По каким-то проблемам можно, по каким-то – нет.

ЗАБОТЫ ЖИТЕЛЯ ИМПЕРИИ

- Стремительное проникновение государства в частные капиталы сопровождается мощным плачем по исчезнувшей империи. О том, что распад Советского союза был ошибкой, теперь говорит даже миддл-класс. Вы написали книгу «Гибель империи» с интересной и сильной аргументацией. Тем не менее, не понятно: чем объяснить популярность имперской темы сегодня? Не тупостью же людей?

- Не тупостью. Не надо заниматься самоуничижением, столь характерным для России, и думать, что мы одни такие несчастные. Достаточно перелистать работы по французской революции 18 века, чтобы понять: крушение старого режима вначале всегда представляется частью общества как что-то красивое и романтичное. Многие знали, что предшествующий режим был отвратительным. Но за его крахом наступает период безвластия, когда нет полиции, армии, на улицах беспорядки, рост преступности. В стране гиперинфляция, бюджетные обязательства не выполняются. Общество устает от подобных потрясений, растет спрос не на свободу, а на порядок, дееспособную власть. Революция – это катастрофа. За нее приходится платить. Но реставрационные режимы редко бывают долгосрочно устойчивыми. Какое-то время общество готово терпеть любую власть, если она обеспечивает хоть какой-то порядок. Но, по историческим меркам, недолго.

Реставрационный режим, пришедший на смену революционному ельцинскому, сформировался в России в последние несколько лет. Кстати, с точки зрения экономики сроки сопоставимые. После революции 17-го года экономический рост начался в конце 1922 года, после хорошего урожая и введения золотого червонца. Крах советского режима произошел в 1991 году, а рост начался в 1997-м.

- Но сейчас 2008-й. А народ – в большинстве постсоветских стран – даже намного активнее, чем прежде, жалеет об СССР.

- Когда 10 лет подряд динамично растут реальные доходы, а они растут, самое время помечтать о восстановлении империи. В начале – середине 90-х думали о том, не выгонят ли завтра с работы и как дожить до следующей зарплаты. Тогда было не до мечтаний об имперском величии.

- Но не все в России знают о динамично растущих доходах. Есть люди в регионах, очень тяжко живущие.

- Конечно. Проблем немало: депрессивные регионы, бедность, преступность. Там, где живется особенно тяжко, люди редко задумываются об имперском величии.

Должен признаться в ошибке. Был убежден: после краха Советского Союза переход к рыночной экономике будет тяжелым, тем, кто возьмется за реформы, «спасибо» никогда не скажут. Но полагал, что когда и если удастся создать предпосылки динамичного экономического роста, мы получим и социальную опору устойчивости демократической системы - средний класс. Именно он сделает антидемократические авантюры в политике невозможными. Мы просчитались.

- Но ведь нельзя недооценивать и PR-машину, работающую на восстановление «былого величия».

- Но и переоценивать ее не стоит. Конечно, работает. Но знаете, на коммунистическую власть тоже работала хорошо отлаженная PR-машина. Это ей помогло?

- Какой финал может быть у реставрационной работы?

- Она вредна для страны. Мы на фоне своей постимперской ностальгии умудрились добиться того, что соседи нас не любят. Можно на них обидеться, а можно и задуматься: отчего они наперегонки бегут в НАТО?

Реставрация империи невозможна. Руководство Сербии в конце 1980-х – начале 1990-х годов сделало ставку на радикальный сербский национализм. Получило поддержку. Но хорватский президент получил не меньшую поддержку, сказав, что ни одного сантиметра хорватской земли сербы не получат. Тогда пришлось воевать. Но когда Югославская народная армия сказала сербскому руководству, что, если надо воевать, давайте нам 250 тыс. сербских резервистов, выяснилось, что к этому никто не готов.

Никто в России не собирается отправлять своих детей на войну за восстановление империи. Все, что говорится об этом, – пустые слова. Но слова опасные. Боюсь, отношения, которые сложились у нас с Украиной, Грузией, многими другими соседями, в значительной степени связаны с тем, как ведет себя Россия.

ПЕРЕВАЛ ВЫСОТОЙ В 200 ЛЕТ

- Как и 15 лет назад, в названии вашего института присутствует «экономика переходного периода». Тогда было примерно понятно, откуда и куда переходим. А сейчас?

- Исходя из того, как мы понимаем переходный период, в России он завершен. Для нас это крах социалистической экономики, постсоциалистическая рецессия, начало восстановительного роста, переход к инвестиционному росту. Все это в России произошло. И все же мы решили Институт не переименовывать. Во-первых, его название – уже бренд, «торговая марка». Во-вторых, пройдя постсоциализм, мы вернулись отнюдь не к стабильной экономике, а к реальности, которую Саймон Кузнец назвал «миром современного экономического роста». А это мир переходного периода, только глобального. И длится он уже примерно 200 лет.

- Когда завершился переходный период в России?

- Условно говоря, когда начался резкий рост инвестиций – примерно в 2003 – 2005-м.

- В каких еще постсоветских странах переходный период завершен?

- Практически во всех. За исключением специфических случаев вроде Белоруссии, Узбекистана, Туркмении, где сохранилась старая структура принятия экономических решений. В больших постсоциалистических странах рыночная экономика сформирована и динамично растет.

О ТЕХ, КОГО ТЕРЯЛИ ПО ДОРОГЕ

- Есть важный вопрос для тех, кто все начинал в 90-х. Об оправданности либеральной политики. Тогда она виделась панацеей, теперь о ней часто говорят как о главном виновнике всех неприятностей, бывших и настоящих.

- Меня ругают за проведение либеральной политики. Но вот, что забавно: те, кто меня в ней упрекают, регулярно называют меня «псевдолибералом». Но если я псевдолиберал, значит, настоящий либерал - это неплохо?

Знаете, когда у нас вели нелиберальную политику, до начала реформ, - добыча нефти сокращалась в год на 50 млн. тонн. И советское правительство обсуждало вопрос о том, что делать, если совсем закончатся деньги. Как быть с советскими дипломатами – и платить им нечем, и вывезти не на что. Сейчас у нас другие проблемы. Может быть, оттого, что мы проводили либеральную политику, создали частную собственность, рыночную экономику, конвертируемую валюту?

Мы прошли тяжелый этап в развитии нашей страны. Общество не обязано понимать разницу между словами «из-за» и «после». После того как крах советской экономики стал реальностью, наше сограждане не были обязаны понимать, что реформы необходимы, чтобы преодолеть кризис, и не являются его причиной.

- В начале 1990-х я вложила свой ваучер в известную тогда компанию «Московская недвижимость». Несколько месяцев назад выяснила, что мои дивиденды за прошедшие 15 лет составили 26 рублей. Это ведь тоже вопрос успеха реформ и приватизационного процесса?

- Мне не нравилась идея ваучерной приватизации. Не нравилась она и Анатолию Борисовичу Чубайсу. Писал тогда об этом. Но мы пришли в правительство, когда уже существовало законодательство о приватизации, и бесплатная приватизация там была прописана. Мы столкнулись с дилеммой: либо сказать, что не согласны с принятым законодательством, останавливаем легальную приватизацию. Но тогда продолжается спонтанная приватизация, при которой просто все растащат «красные директора». Этот процесс шел. Либо говорим: ладно, поверим в теорему Коуза, которая гласит, что если собственность распределена, то раньше или позже она окажется в руках тех, кто ею наилучшим образом распорядится. Будете смеяться, но российский опыт – лучшее подтверждение этой теоремы.

- А мои 26 рублей?

- После приватизации начался экономический рост. Дивиденды от приватизации вы сегодня получаете не этими 26 рублями, а своей зарплатой. Средняя зарплата в России в конце 1991 года составляла семь долларов. И половина людей, по данным опросов ВЦИОМ, считали, что их ждет голод, отсутствие электричества и тепла.

Есть иллюзия, что все могли стать миллиардерами? На самом деле, это было опасное занятие – заниматься бизнесом в то время. Тех, кого по дороге убили, теперь не вспоминают. Но все знают тех, кто оказались достаточно «крутыми», чтобы теперь иметь предприятия с растущим производством и быстро, как на дрожжах, растущей капитализацией. Но этот бизнес нужно было сделать.

СПРАВКА

"Нельзя сотрудничать с властями, наносящими вред своей стране"
 

http://aillarionov.livejournal.com/9970.html#cutid1

@ 2008-08-01 19:24:00

"Недавно "Избранное" опубликовало интервью Егором Гайдаром, посвященное проблемам российской экономики. Андрей Илларионов не согласился с оценками Гайдара и аргументировал свою позицию в интервью "И", которое мы публикуем сегодня.
Как либерал нелибералу

Андрей Илларионов объяснил, почему он не согласен с Егором Гайдаром

Людмила ТЕЛЕНЬ
Старший научный сотрудник института Катона и президент фонда "Институт экономического анализа" Андрей Илларионов, прочитав на сайте "Избранного" интервью Егора Гайдара, не согласился с ним по многим пунктам. И решил ответить.

- Вряд ли Егор Гайдар – самый главный из ваших оппонентов. И тем не менее, вы в последнее время спорите с ним почти по каждому из его серьезных выступлений. Почему?

- Есть две причины. Первая – формальная. Свобода слова, в том числе свобода критического слова - неотъемлемое право свободных людей. С моей точки зрения, никто не может и не должен находиться вне критики. Сами попытки вывести кого-либо из-под критики, не допустить в адрес кого бы то ни было критических высказываний, мне представляются чрезвычайно опасными. И показательными свидетельствами эволюции общества или его части в направлении несвободы и авторитаризма. Мне приходилось критически высказываться о действиях и словах Владимира Путина, Дмитрия Медведева, Бориса Ельцина, Джорджа Буша, Тони Блэра, Жака Ширака. Скажите, пожалуйста, почему Владимира Путина, Игоря Сечина, Григория Явлинского, Михаила Касьянова, Гарри Каспарова критиковать можно, а Анатолия Чубайса и Егора Гайдара – нет?

Вторая причина – содержательная. Егор Тимурович Гайдар – весьма авторитетный человек для тех, кто причисляет себя к либералам. Он и сам продолжает позиционировать себя в качестве либерала. Его выступления и комментарии многими воспринимаются как либеральные. Однако это не так. Если бы Гайдар позиционировал себя в качестве того, кем он, возможно, на самом деле является – например, в качестве кейнсианца в экономике, правого консерватора в политике, релятивиста в моральной философии, то тогда, наверное, и споров было бы меньше, и споры были бы другими.

- Но раньше, насколько я помню, вы все-таки столь часто и столь резко против Егора Гайдара не выступали.

- Публично – да. Непублично же это было всегда. До определенного момента я считал себя не вправе публично полемизировать с Гайдаром. Во время проведения экономических реформ в 1990-х годах люди, проводившие реформы, старались не выносить свои разногласия на публику, хотя в своем кругу часто расходились в оценках. В 1998-ом я не находился на государственной службе, Егор Гайдар же был советником премьера Сергея Кириенко и руководителя Центробанка Сергея Дубинина. Я считал тогда (и по-прежнему считаю) возможным и правильным критиковать действия российских властей и их советников, приведшие страну к августовскому кризису. Потом я стал советником президента, а Гайдар оказался за пределами официальной государственной службы. В такой ситуации я считал для себя некорректным публично спорить с Гайдаром даже тогда, когда он, с моей точки зрения, был неправ. И с ним, и с любым другим человеком, не находившимся в то время в структурах власти.

Это ограничение исчезло, когда я покинул президентскую администрацию. Разногласия же с Гайдаром множились, причем теперь уже не только в сфере экономической политики…

- Например?

- Например, в марте 2006-го в газетах "Ведомости" и "FinancialTimes" Егор Тимурович опубликовал обращение к двум американским профессорам с предложением, как бы это помягче выразиться, замолчать. Накануне они опубликовали в "Foreignaffairs" статью, в которой поделились оценками ядерных потенциалов США, России и Китая и изложили результаты проведенного ими компьютерного моделирования возможного ядерного конфликта с участием этих стран. Авторы статьи утверждали, что между США и его ближайшими конкурентами в ядерной гонке образовался разрыв, который сохранится в ближайшие 10-15 лет. В случае же конфликта с использованием ядерного оружия у США есть шанс "гарантированного уничтожения" своих соперников "без угрозы ответного удара". Егор Тимурович назвал статью двух профессоров подтверждением готовности официальных властей США нанести ядерный удар по России, провокацией к сотрудничеству российских и китайских властей в ракетно-ядерных технологиях, основанием для похорон российского Стабилизационного фонда и публикацией, за которую он – "будь он одним из иранских руководителей, заплатил бы немалый гонорар". В итоге двум специалистам в области ядерных вооружений было предложено "разобраться в проблеме, прежде чем писать статьи". Мне трудно согласиться как с основной идеей такого обращения, так и с его тоном.

Чуть позже – в августе 2006 года – я был немало впечатлен теплыми воспоминаниями Егора Тимуровича о Фиделе и Рауле Кастро, прозвучавшими в эфире "Эха Москвы". Панегирик кубинскому диктатору, на счету которого тысячи казненных людей, десятки тысяч "бальсерос" - людей, утонувших во время бегства с острова «свободы», 2,5 млн эмигрантов – как "уникального исторического деятеля второй половины ХХ века" – это дорогого стоит. Так же как и фразы типа: "Но сказать о массовых репрессиях на Кубе – ну это не правда". Если бы так выступал Зюганов – это было бы ожидаемо. Но Зюганов так не говорил. Так говорил Гайдар.

Менее чем год спустя публичную индульгенцию на невиновность получил от Гайдара и Андрей Луговой, обвиняемый британскими властями в ядерном терроризме. Означают ли заявления Гайдара, что он обладает необходимой информацией и достаточными полномочиями по определению виновности того или иного человека? Мне всегда казалось, что это исключительная прерогатива суда, в работе которого обвиняемый в преступлении как раз и отказывается участвовать. Егор Тимурович же по сути дела взял на себя странную задачу оправдания такого поведения обвиняемого, одновременно выступив с не показавшимися мне убедительными намеками о пристрастности британского административного истеблишмента в этом деле. Зачем это понадобилось Гайдару, кстати, тут же подтвердившему в эфире, что не видел Лугового уже много лет?

Затем Егор Тимурович начал оценивать технические параметры размещаемой в Европе американской системы ПРО. Он говорил о наступательном оружии, подлетном времени, технических характеристиках размещаемой системы и вытекающих из этого угрозах для России. Это было бы понятно, если бы так выступал генерал Генштаба... Но генералы молчали. А потом выяснилось, что информация, озвученная Гайдаром, действительности не соответствует. Такое бывает, что ошибаются и выдающиеся люди. Ошибки специалиста в рамках своей компетенции – в оценках, в прогнозах, в рекомендациях – крайне неприятны и весьма болезненны для профессиональной репутации. Тем не менее они объяснимы. Безрассудную смелость в озвучивании чужой (и к тому же неверной) информации в сферах, не являющихся профессиональной компетенцией специалиста, объяснить труднее.

Названные темы относятся к разногласиям в гражданской сфере. Но кроме них есть и разногласия по вопросам экономического анализа и экономической политики.

В январе этого года Егор Тимурович опубликовал в газете "Ведомости" статью по мотивам своего доклада на ученом совете Института экономики переходного периода. Я с нею не согласился и обнародовал там же свою точку зрения. Гайдар мне ответил, я – ему… В апреле на конференции в Алма-Ате после моего выступления Гайдар вроде бы согласился с моими доводами... Но в недавнем интервью "Избранному" он вновь повторил почти все то, что было уже опровергнуто.

- Давайте по пунктам.

- Тогда начнем с оценок недавнего прошлого. Гайдар говорит, что в конце 1985-начале 1986 года мировые цены на нефть упали в четыре раза. Это не так. Максимальное падение цены нефти было менее чем трехкратным – с 29 долл. за баррель в ноябре 1985 г. до 10 долл. в июне 1986 г. Однако такая низкая цена была отмечена в течение всего лишь одного месяца. Уже в следующем месяце она превысила 13 долл., а в августе 1986 г. – 14 долл. за баррель. Самое главное – для характеристики воздействия цен экспортных товаров на бюджетные доходы одного месяца недостаточно, нужны среднегодовые данные. А они показывают падение цен на нефть в 1985-86 гг. менее чем вдвое – с 27,6 до 14,4 дол.

Гайдар утверждает: "цены на нефть упали вдвое – а в прошлом году они дважды падали и дважды поднимались в таких масштабах». Это не так. В прошлом году цены на нефть не падали ни разу; они устойчиво росли – с 53 долл. за баррель в январе до 90 долл. в декабре, или в целом на 70 проц.

Гайдар утверждает, что рост экономики начался в 98-м году.

- Разве не так?

- Не совсем так. Промышленный рост в России начался в 1994 году. Но через несколько месяцев он был раздавлен макроэкономической политикой, проводившейся Чубайсом.

Гайдар говорит, что российский дефолт 1998-го был вызван мировым экономическим кризисом: "...Экономический рост был прерван кризисом у нас в России, связанным с финансовыми проблемами в Юго-Восточной Азии, с падением цен на нефть". Кажется, уже каждый российский ребенок знает, что катастрофа 1998-го года была вызвана не внешними причинами, не ситуацией в Юго-Восточной Азии и не ценами на нефть, а внутренними причинами – бюджетным дефицитом, огромными внешними заимствованиями, неспособностью обслуживать государственный долг, пирамидой ГКО, валютным коридором…

- У вас, действительно, накопилось много претензий к Гайдару. Но есть ли смысл до бесконечности копаться в прошлом?

- Невыучивший уроки прошлого рискует повторить их вновь. Кроме того, к оценкам Гайдара прислушиваются многие люди. И верят. Важно, чтобы то, что говорит Гайдар, соответствовало действительности. Есть проблемы и с прогнозами, которые он делает в последнее время.

- В прогнозах вы тоже расходитесь?

- Да.

- В каких именно?

- В последнее время Егор Тимурович неоднократно говорит о том, что мир находится на грани экономической катастрофы. И Россия – тоже. В кратком виде его логику можно представить следующим образом. В США происходит ипотечный кризис, он неизбежно приведет к рецессии. Рецессия в США, в свою очередь, приведет к замедлению экономического роста в Китае, потому что китайская экономика тесно связана с американской. При проблемах в двух крупнейших экономиках мира рост всей мировой экономики затормозится. В результате упадут цены на энергоносители и металлы. Поскольку торговля ими составляет 80 процентов российского экспорта, то его размеры и доходы от него упадут. Ухудшится платежный баланс, и в Россию придет экономический кризис. Или, по крайней мере, наступит замедление экономического роста. Поскольку, по мнению Гайдара, власти к такому развитию событий не готовы, то нас ждут серьезные проблемы, во-первых. А, во-вторых, надо всемерно помогать властям.

- Согласитесь, в этих рассуждениях есть логика.

- Да, логика есть. Но тем и отличается научное знание от предположений, что кажущуюся весьма логичной гипотезу оно проверяет на соответствие фактическим данным. И если гипотеза не подтверждается, то она отбрасывается. И начинается поиск новой гипотезы. Логическая цепочка, предложенная Гайдаром в январе этого года, была детально опровергнута практически сразу же как в каждом своем звене, так и в целом. Прошедшие полгода лишь подтвердили ее необоснованность.

- Можете доказать?

- Прежде всего, ипотечный кризис в США, похоже, подходит к концу. Его пик пришелся на февраль этого года, и в течение последних четырех месяцев ситуация постепенно улучшается. Кроме того рецессии в США нет и, весьма вероятно, в 2008 г. уже не случится. Когда Гайдар заговорил о рецессии в январе 2008-го, ее вероятность рынком фьючерсов оценивалась в 80 процентов. Тогда я рискнул высказать свое несогласие с прогнозом Гайдара и предположил, что рецессии, скорее всего, не будет. За прошедшие 6 месяцев рецессия не наступила. Более того, вероятность ее наступления сегодня оценивается куда более скромно – всего в 19 процентов, что в полтора раза ниже ее значения в августе прошлого года, когда начинался ипотечный кризис. Снижение темпов экономического роста действительно произошло, но наступление рецессии сейчас маловероятно. Базовый прогноз темпов прироста американского ВВП в этом году – свыше 2 проц.

- Насколько я понимаю, в самом определении рецессии экономисты расходятся…

- Есть несколько показателей, по которым отслеживается макроэкономическая ситуация – это динамика валового внутреннего продукта, промышленного производства, занятости, розничных и оптовых продаж, доходов населения. Чтобы поставить американской экономике диагноз "рецессия", необходимо, чтобы все вышеперечисленные параметры на протяжении не менее шести месяцев имели бы отрицательные значения. Такого за последние месяцы не наблюдалось ни разу. Зато ВВП в первом квартале 2008 года в США увеличился на 0,9 процента. Это с одной стороны немного, но все-таки заметно больше, чем в четвертом квартале 2007 года, когда ВВП снизился на 0,2 проц. Во втором же квартале 2008 г. американская экономика выросла на 1,9 проц. Другими словами, подтверждений того, что американской экономике становится хуже, нет. Поэтому гайдаровский прогноз – "индикаторы указывают на то, что рецессия может оказаться жестче, чем в 2001 году" - не подтверждается.

Есть еще одно ошибочное утверждение. При замедлении мирового экономического роста далеко не всегда происходит падение цен на нефть. Даже тогда, когда в США случались рецессии, они ни разу за последние 30 лет не приводили к падению цен на энергоносители, как это следует из предсказаний Гайдара.

Еще один тезис из интервью Гайдара "Избранному": "Сомнений в том, что сегодня мировая конъюнктура [для России. – ред.] существенно хуже, чем была год назад, нет". Это даже как-то трудно комментировать: в июле прошлого года цены на нефть составляли 70 долларов за баррель, в июле нынешнего – 140. Для России мировая конъюнктура стала неоспоримо благоприятнее, чем была год назад. Продавая тот же самый объем нефти, мы получаем сегодня вдвое больше доходов. Это небывалое улучшение конъюнктуры. А Егор Тимурович предсказывал, что цены упадут…

- Он не предсказывал, а всего лишь говорил, что это возможно.

- Действительно, он говорил, что возможно падение нефтяных цен в два раза. Но он же не говорил, что возможен их рост вдвое? Значит его прогноз, пусть и сделанный в такой мягкой форме, предсказывал падение, а не рост цен. Надо признать: этот прогноз оказался неверным.

Еще раз вернемся к его логике. Егор Тимурович говорит: высокие цены на нефть замедлят экономический рост в США. И снова так не получилось. Цифры уже приводились: цены на нефть выросли вдвое по сравнению с последним кварталом 2007 года, однако вместо слабого экономического спада наблюдается очевидный экономический рост. Китайская экономика тоже не остановилась, она продолжает расти. Причем по- прежнему – двузначными темпами – свыше 10 процентов в год. Российская экономика тоже растет. И тоже немного быстрее, чем в конце 2007 года. Такова реальность, как бы не оценивать характер действий наших властей.

- Что-то еще?

- Предсказание о начале стагнации в мировой экономике не подтвердились. По темпам прироста мирового ВВП на душу населения за последние 30 лет 2007 год стал третьим по счету, то есть одним из самых удачных.

Еще один комментарий меня, прямо скажем, поразил: "После приватизации – может быть, мы ее проводили неправильно – ключевым стал вопрос, как сделать, чтобы добыча нефти не росла слишком быстро, чтобы избежать ценовой войны со странами ОПЕК". То есть тогда, когда Михаил Ходорковский и другие российские бизнесмены провели реструктуризацию нефтяных компаний и стали стремительно наращивать добычу нефти, для Егора Гайдара и его неназванных коллег ключевым стал вопрос, "как сделать, чтобы добыча нефти не росла слишком быстро". Признаюсь, такое заявление заставляет по-новому взглянуть на некоторые события недавней российской истории.

- Поскольку я не экономист, то не могу выступать арбитром в вашем споре. Но есть аспект не вполне экономический. Даже если Гайдар сгущает краски, рисуя невеселые перспективы российской экономики, это в определенном смысле полезно. Экономическая политика российской власти, которая построена на увеличении госрасходов, расширении участия государства в экономике и инфляции, под угрозой кризиса может быть скорректирована.

- Мне трудно согласиться с тем, что суждения Гайдара помогут властям пересмотреть неверную экономическую, да и не только экономическую, политику. Вот корреспондент "Избранного" спрашивает Гайдара: "Россия превратилась в экономику крупнейших госкорпораций. Все ключевые места заняты ставленниками силовых ведомств. Вы согласны?" Ответ: "Согласен. Эта тенденция, на мой взгляд, вредна для развития России". А дальше он рассказывает, как его институт дает советы той самой власти, действия которой вредят России. И при этом он признает, что по принципиальным вопросам – создания конкурентной экономики, ее демонополизации, формирования независимого суда, возвращения к демократии, то есть по всем действительно ключевым вопросам – к его, Гайдара, точке зрения власть не прислушивается. Она прислушивается к его советам тогда, когда его, Гайдара, советы укрепляют эту власть. То есть Гайдар прекрасно понимает, что своими действиями он укрепляет власть, наносящую вред своей стране. Тогда возникает единственный вопрос: зачем Гайдар это делает?

- Если бы я была Гайдаром, я бы сказала: да, не все получается, но кое в чем существенном нам удается убедить власть.

- Давайте тогда посмотрим, в чем именно удается убедить власть. Год тому назад Егор Тимурович выступил с предложением вскрыть Стабилизационный фонд. Власть с радостью откликнулась на это предложение. И положила 25 млрд долларов из Стабилизационного фонда в уставные капиталы госкорпораций, управляемые силовиками.

- Но этого Гайдар точно не советовал.

- Он своим предложением санкционировал саму возможность взять деньги из Стабилизационного фонда. Этого достаточно. А как использовать эти средства, власти и сами разобрались. В результате страна получила виток инфляции. Между тем Гайдар прекрасно знал, что любое использование денег Стабфонда внутри страны – хоть в госкорпорациях, хоть в Пенсионном фонде – ведет к инфляции. Это он, экономист, бывший, по факту, руководителем правительства, человек, называющий себя "либералом", дал отмашку: "можно". Это сказал не Шувалов, не Дворкович, не Глазьев. Это сказал он, Егор Тимурович Гайдар.

Раз речь зашла о госкорпорациях, то нельзя не упомянуть другой пример. Последний год Егор Тимурович говорит о необходимости их приватизации. У кого-нибудь в нашей стране сегодня есть хоть какие-либо сомнения относительно того, в чьи руки в случае приватизации они попадут?

- Догадываюсь.

- Вы – догадываетесь. Люди в стране, в том числе не специалисты, не экономисты, не политики – догадываются. А Гайдар? Гайдар не догадывается, кому сегодня достанутся в наших условиях приватизируемые госкорпорации? Михаилу Борисовичу Ходорковскому? Сергею Адамовичу Ковалеву? Или Сечину? Чемезову? Богданчикову? Человек, призывающий в сегодняшней России без и до изменения ее политического режима приватизировать госкорпорации, открытым текстом говорит: "Я хочу, чтобы эти корпорации достались Игорю Ивановичу Сечину, его друзьям и коллегам". Позиция настоящих либералов, являющихся одновременно настоящими российскими патриотами в нынешней ситуации является принципиально иной: никакой приватизации! Честную, справедливую, конкурентную, немонопольную приватизацию в условиях сложившегося политического режима провести невозможно. А нечестную, несправедливую, монопольную приватизацию проводить нельзя.

- Мне странно, что вы не нашли в интервью Гайдара ничего, с чем можно было бы согласиться. Или нашли?

- Нашел. Я бы отметил его признание в совершенной ошибке, кажется, первое за последние 17 лет. Серьезной стратегической ошибкой оказался расчет на то, что возобновление и поддержание устойчивого экономического роста создаст социальную базу, гарантирующую демократическое развитие страны. Этого не произошло.

"Мы просчитались" - сказал Гайдар. Как бы то ни было, проявленная Егором Тимуровичем способность признавать собственные ошибки заслуживает уважения.

- Ну ладно, не нравятся вам советы Гайдара. Но ведь вы сами утверждали, что ничего страшного с экономикой России не происходит. В конце концов, дает Гайдар власти советы или нет, грамотна эта власть или не очень, ВВП все равно растет. И вы, критик власти, вынуждены признавать это.

- И это основание для того, чтобы вводить людей в заблуждение? Чтобы оправдывать зарубежных диктаторов? Защищать обвиняемых в уголовных преступлениях? Укреплять нелегитимную власть в России? Помогать отечественным мошенникам расхищать национальное имущество? Да еще и называть это "либеральной политикой"? Своя ответственность есть у каждого – и у тех, кто ведет страну в тупик, и у тех, кто их защищает и дает советы.

- Андрей Николаевич, но ведь и вы давали советы президенту Путину, причем в официальном ранге советника. Между тем, сегодня именно Путин – ваш оппонент номер один.

- Я не давал советов, как наносить вред собственной стране… И не оправдывал диктаторов. Я давал другие советы. Причем ровно до того момента, пока они принимались, а их осуществление шло на пользу российским гражданам. Когда советы перестали быть востребованными, а мое присутствие во власти могло быть использовано для прикрытия режима, а, значит, и против моей страны, я ушел с должности советника президента.

"Нельзя молиться за царя Ирода!" - говорил пушкинский Николка. С властью, наносящей ущерб своей собственной стране, сотрудничать нельзя."
http://www.izbrannoe.ru/43508.html

«Гайдар ограничил политический контроль над экономикой»
 

http://www.charter97.org/ru/news/2009/12/17/24685/

17.12.2009

15:59, — Экономика

Бывший вице-премьер и министр экономики Польши, автор радикальной экономической реформы 1989-91 годов, известной как «шоковая терапия», рассказал о своем знакомстве с Егором Гайдаром.

Интервью с Лешеком Бальцеровичем прозвучало на «Радыё Свабода».

-- Были ли вы лично знакомы с Егором Гайдаром, встречались ли с ним?

-- Да, я был с ним знаком, могу даже сказать, что я был с ним очень близко знаком. Мы познакомились, когда я начинал реформы в Польше в 1989 году. Они вызвали большой интерес среди реформаторов в России, то есть, среди команды Гайдара. Мне вспоминается мой визит в Россию в декабре 1991 года, когда я уже заканчивал свой первый период работы в польском правительстве, а Егор и его сотрудники как раз готовились к началу своих радикальных реформ. Мы тогда встретились, а потом провели встречу с тогдашним президентом России Борисом Ельциным. Мы поддерживали связь друг с другом годами. Это была своеобразная солидарность реформаторов. Я очень высоко ценил Егора Гайдара как экономиста, как политика и просто как друга.

-- Обменивались ли вы мнениями относительно того, как надо реформировать экономики обеих стран?

-- Поскольку Польша начала экономические реформы раньше, так как в Польше раньше установилась политическая свобода, то польские реформы были источником опыта для реформаторов в других странах, включая Россию. Поэтому коллеги Егора Гайдара посещали Польшу, они внимательно присматривались к нашим радикальным переменам. В какой-то степени наш опыт мог быть пунктом отсчета для реформаторских программ в других странах.

-- Высказывал ли Егор Гайдар во время встреч с вами свою оценку трансформации в Польше?

-- Похоже, как и многие экономисты и экономические политики, которые свои оценки основывали на исследованиях, Егор придерживался мнения, что польские экономические реформы закончились успехом. Это следовало из разных сравнительных исследований. В то же время, я соглашусь с его мнением и с мнениями других внимательных наблюдателей, что политические условия для экономических реформ в России были более тяжелы, чем в Польше. При этом Гайдар и его команда имели меньше времени на радикальные реформы. Я не соглашусь с мнением, что в России был шок без терапии. Там было меньше времени, но, несмотря на это, некоторые существенные и очень тяжелые реформы были проведены — например, либерализация цен и расширение пространства экономической свободы.

-- Кажется, что ваши судьбы как реформаторов и политиков были в чем-то похожи. Вы оба предприняли очень радикальные реформы в своих странах, и приобрели по этой причине много врагов и неприятелей, даже больше, чем сторонников. Как вы к этому отнеслись?

-- Мне очень тяжело сказать, сколько было сторонников, а сколько неприятелей (смеется). Как я уже говорил, в России реформаторам было тяжелее, ведь там они должны были решать больше политических проблем, чем экономических. Нам было также тяжело, но все же немного легче. Лично я мог действовать в правительстве в первом периоде на протяжении трех лет, а потом опять вернулся в активную политику, чтобы ускорить реформы. Я был вице-премьером и министром финансов в правительстве с конца 1997 до июня 2000 года. А потом как руководитель центрального банка в Польше с 2001 до 2007 года я имел возможность уменьшать инфляцию в Польше до уровня 2 процентов. В России были большие политические барьеры, но направление реформ было похоже на то же в Польше. И Польша, и Россия требовали радикальных реформ.

-- Если бы мы вас попросили сказать в двух предложениях то, за что Россия должно быть благодарна Егору Гайдару в первую очередь, то как бы вы это сформулировали?

-- Он взял на себя ответственность за решительное ограничение политического контроля над экономикой, что было связано с либерализацией цен и другими важными шагами. Таким образом реформы Гайдара и его сотрудников создали очень важные отправные пункты для построения более свободной экономики, без которой нет развития.

ВРЕМЯ МЕЖДУ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ И УЧЕБНИКОМ ИСТОРИИ
 

http://www.novayagazeta.ru/data/2000/90/09.html

Институту Гайдара — десять лет

Институт экономики переходного периода — «институт Гайдара» — отмечает десятилетний юбилей. Десять лет назад один из самых молодых докторов экономических наук России Егор Гайдар еще не знал, что трое из пяти сотрудников его экономического отдела журнала «Коммунист» будут членами совсем не коммунистического правительства, а сам он — премьер-министром, чье имя станет для России синонимом либеральных рыночных реформ. За десять лет существования гайдаровский институт пережил нескольких премьер-министров, в том числе премьера Е. Гайдара, пару экономических кризисов, в том числе гайдаровскую либерализацию. Теперь ИЭПП пишет проекты бюджетов, в том числе впоследствии реализованные, и анализирует работу правительственных экономистов, хотя бы и из числа своих сотрудников. Перед открытием юбилейной конференции «Посткоммунистическая Россия в контексте мирового социально-экономического развития» директор центра Егор Гайдар рассказал о десяти годах работы созданного им института

Институт экономики переходного периода — ведущий российский центр исследований в области экономической теории, выработке стратегии экономического развития страны и рекомендаций по программам экономической политики (из информации сайта института www.iet.ru).
Егор Гайдар: Мы, создавая институт, не ставили задачу перевернуть российскую экономику — такая цель казалась нам излишне амбициозной. Мы ставили перед собой гораздо более скромную задачу — создать институт, который занимается анализом реальных ситуаций, происходящих в российской экономике, на принятом в мире уровне. Чтоб не стыдно было, если ты институтскую работу опубликуешь в нормальном экономическом издании. И мне кажется, что эту научную цель мы решили, хотя нет, конечно, предела совершенству.
Ведь что такое была советская экономическая наука? Абсолютно оторванные от любой жизни экономические рассуждения с набором цитат из Маркса-Энгельса, читать которые сейчас без смеха невозможно, плюс небезынтересные в общем-то работы по долгосрочному прогнозированию развития советской экономики, которые, правда, тоже были совершенно оторваны от реальной жизни. Собственно экономического анализа не было, эта культура была уничтожена. Отрыв от мировой экономической мысли был безумный: советские исследователи не читали даже по-английски, переводили очень мало и все в спецхраны. И бесконечное ощущение безумной провинциальности. Разговор между советскими и прочими экономистами шел просто на разных языках — не то чтобы на английском и не-английском, — а говорили, совершенно друг друга не понимая. И мы ставили задачей этот разрыв преодолеть.
В дни юбилея институт проводит научную конференцию «Посткоммунистическая Россия в контексте мирового социально-экономического развития». Думаю, российские и зарубежные экономисты поймут друг друга независимо от языка доклада.
В период с начала экономических реформ многие сотрудники института участвовали в практической реализации экономической политики России, занимая различные посты в исполнительной и законодательной власти РФ (из информации сайта института www.iet.ru).
Е. Г.: За десять лет существования наш институт вместе со страной пережил массу всяких событий. Из него вышло первое правительство России 1991 года. Мы, как ни странно, с самого начала решили не писать никаких программ, их к тому времени и так было написано слишком много. Потом нам все-таки пришлось писать первую экономическую программу первого посткоммунистического правительства. В последние годы мы тоже принимали довольно активное участие в формировании экономической политики.
Так устроена жизнь, что правительство — замечательное место для того, чтобы программу реализовывать, что-то делать, но это очень плохое место для того, чтобы что-нибудь придумывать и создавать концептуальное. Плохое место, чтобы писать законы фундаментальные, плохое место, чтобы придумывать стратегию, — нет времени подумать.
Буквально на днях Владимир Владимирович Путин, выступая на встрече с сотрудниками ФСБ, пошутил, что вот, мол, группа сотрудников, командированная в правительство, успешно справляется с поставленной задачей. Вот и мы — у нас традиционно много сотрудников уходят в правительство, приходят из правительства — считаем их командированными для работы в правительстве. Сейчас командированы в правительство Владимир Мау, Алексей Улюкаев. Но как работают члены правительства: сегодня они в Архангельске, завтра — в Урюпинске, три дня — три города, в каждом по десять проблем приходится решать. Это, конечно, жизнь, но нельзя думать, что так можно, скажем, придумать налоговую реформу или реформу межбюджетных отношений.
Вот налоговая реформа. Налоговая реформа — это всегда и везде не вопрос «Кто самый умный», а вопрос политической воли, создания коалиции. И если бы не было правительства, которое все это хочет, если бы не было парламентского большинства, готового это поддержать, если бы не было поддержки Путина, то, конечно, никакая налоговая реформа в России не началась бы, а, как последние пять лет, все только говорили бы, что вот нужна налоговая реформа вообще-то. А нужно, чтобы кто-то взял и написал текст. И сейчас над проектом налоговой реформы работают в нашем институте.
Другая важнейшая тема сейчас — эффективность госрасходов. Нынешняя структура сложилась в результате кризиса последних лет, сжатия бюджетных доходов, кризиса бюджетной сферы, лоббирования. В результате многие строки в бюджете объяснить невозможно. Я сейчас работаю над бюджетом-2001, вот, например, дополнительные бюджетные расходы на культуру. Половина сконцентрирована на одном объекте, самом, получается, важном для развития культуры России. Вы знаете, какое у нас сейчас прорывное направление инвестиций в российскую культуру? Нет, не Большой театр. Номером два или три, например, стоит Пушкинский музей в Михайловском, на него примерно в десять раз меньше средств выделено, чем на это самое прорывное направление. Так вот, прорывное направление — это строительство цирка в городе Ижевске. Наверное, очень нужен городу Ижевску цирк, но объяснить, почему цирк в Ижевске — прорывное направление инвестиций в российскую культуру, я думаю, сложно. И таких нелепостей в структуре госрасходов масса, их нужно выявлять. Работой над программой повышения эффективности госрасходов — прозрачность процедур, невозможность принятия несанкционированных обязательств, просмотр эффективности вложений по всем направлениям — наш институт сейчас активно занимается. А президент, Минфин, правительство и Дума пусть потом решают, что с нашим проектом делать.
Уникальность профиля института — совмещение сугубо академических исследований с разработкой конкретных практических рекомендаций для институтов государственной власти различных уровней (из информации сайта института www.iet.ru).
Е. Г.: У нас, на мой взгляд, появилось некоторое преимущество по сравнению с некоторыми нашими коллегами из других экономических институтов именно потому, что мы в последнее время были довольно интенсивно вовлечены в административно-управленческий процесс. Очень часто ученые, не имеющие управленческого опыта, пишут замечательные работы, которые трудно применить на практике. Есть чудесное учреждение — Бюро экономического анализа. Их работы выполнены на высоком уровне, но у многих есть фундаментальный недостаток — когда на них смотришь с точки зрения работающего премьера, совершенно непонятно, что с их рекомендациями делать. Нужны технологические решения, и мы их предлагаем.
За восемь лет работы института сложился широкий круг заказчиков и потребителей его исследований, среди которых правительство и администрация президента Российской Федерации, Государственная Дума и Совет Федерации, многие федеральные министерства, включая Министерство финансов, Министерство экономики, Центральный банк РФ, администрации субъектов Федерации (из информации сайта института www.iet.ru).
Е. Г.: Конечно, спрос на наши работы очень разный. И отношения с правительством иногда забавные. Вот правительство Примакова. Приход в правительство Примакова для нас ознаменовался комплексной налоговой проверкой работы всего института за прошедшие годы, но это — мелочи жизни. Наши отношения официально не афишировались, но даже бюджет 1998 года, подготовленный правительством Примакова, в общем разрабатывал наш институт, и Евгений Максимович, я думаю, об этом не догадывался. Задача стояла следующая: из абсолютно непрозрачной массы сделать концепцию, которую можно предъявить для обсуждения, с которой можно дальше работать.
Хочу ли я снова работать в правительстве? Нет, совершенно не хочу. Я там был, знаю, что это такое, радуюсь, когда наши сотрудники идут работать в правительство, реализовывать наши разработки, но сам больше не хочу.
Скажем, Борис Немцов — он сделал не так много плохого нормальным избирателям, как мы с Чубайсом (из интервью Е. Гайдара сайту полит.ру, апрель 1999 г.).
Е. Г.: Я вижу, как сейчас все реформы начинают пробуксовывать. Мы за два месяца провели совершенно радикальную налоговую реформу, с очень плохой базой, кучей издержек, грязным текстом, которые надо будет поправлять, но все же это была налоговая революция. А вот дальше мы упираемся в хорошие намерения, которые застряли на уровне Госдумы, например, и никуда не идут. Обсуждают, скажем, три месяца закон об изменении таможенных тарифов, правительство пошло уже на большие уступки, и на еще более широкие уступки, и чем дольше обсуждаем, тем они шире, но постановления нет до сих пор.
Ты вынужден всегда отвечать на один вопрос: «Вот я критикую сейчас нынешнего премьера или президента, а что бы я практически сделал на его месте?» (из интервью Е. Гайдара радио «Свобода», декабрь 1999 г.)
Е. Г.: Не то чтобы сейчас правительство Касьянова все делает правильно — многое делается не совсем верно. Правительство намного отстало от своей программы, что совершенно естественно. В целом же действия правительства достойны высокой оценки. Во-первых, справились с вызовом высоких цен на нефть. Достаточно легко проводить жесткую политику, когда у тебя нет денег. Очень трудно проводить жесткую политику, когда все знают, что у тебя есть деньги. Брежневское правительство жило в условиях изобилия нефтедолларов, оно их легко и охотно тратило, и когда они кончились, сразу нарушились пропорции, стало трудно сокращать расходы, которые базировались на нефтедолларах. Правительству Касьянова пока удается удерживать достаточно твердый бюджет. Во-вторых, правительство сумело добиться продвижения по нескольким важным направлениям, среди которых налоговая реформа, существенная корректировка принципов бюджетного федерализма, причем в правильную сторону, перераспределение налогов, постепенное укрепление казначейства, подготовленная система социальной защиты и, наконец, военная реформа и сокращение численности армии. Каждая из этих мер последние годы обсуждалась, но конкретно ничего не делалось, и то, что за последние полгода удалось добиться серьезного продвижения по этим вопросам, необходимо считать огромным успехом правительства. Вместе с тем надо понимать, что давление на наращивание расходов в условиях благоприятной конъюнктуры продолжается, и намечается замедление темпов реформ.
Продолжение налоговой реформы, принятие закона о земле, пакет социальных законов — сегодня я сконцентрировал бы усилия правительства на работе по этим вопросам.
Если бы мы (либералы) были хлюпиками и нытиками, мы, извините, не сделали бы в России того, что сделали в 1991—1992 гг. (из интервью Е. Гайдара радио «Свобода», декабрь 1999 г.)
Е. Г.: Тема переходной экономики сейчас одна из наиболее активно развивающихся тем в экономической теории. Конечно, мы понимаем, что это преходящая тема, и, честно говоря, я мечтаю о времени, когда можно будет сказать, что все переходные процессы в России исчерпаны, что Россия больше не находится под влиянием социалистического наследия и порожденных им проблем, что у нас более или менее нормальная рыночная экономика. Тогда наш институт станет институтом, название которого отражает экономико-историческую направленность работы, институтом, который занимается экономической историей. Но, боюсь, это еще довольно далеко. Мы прошли первый этап перехода, самый болезненный, который занял у нас больше времени, чем ожидалось, но нижнюю точку мы уже прошли. Дальше будет второй этап, когда ставится задача провести структурные реформы и установить базу устойчивого роста на рыночных основаниях. Протяженность этого этапа, в который мы только вступаем, сопоставима с протяженностью первого.
Это поколенческий процесс. Если нужно было три поколения, чтобы сформировался и развалился социализм, то понадобится — по оптимистическим расчетам — одно поколение, чтобы сформировалась относительно нормальная рыночная экономика. Но — одно поколение, а не два-три года.
07.12.2000

Откровенный разговор с Россией
 

http://www.viktor-iluhin.ru/node/75

Суд и справедливость
Глава 12.

Свидетель Г. Хазанов, москвич, пояснил, что он с экрана телевизора слышал заявление Е. Гайдара о том, что старое поколение мешает благоприятному развитию реформ и было бы лучше, если бы оно ушло.
Г. Хазанов запомнил и то, что это высказывание Е. Гайдар сделал накануне его, Хазанова, дня рождения и фактически, как заявил свидетель, Е. Гайдар пожелал ему смерти.
Об этом Г. Хазанов поделился со своим фронтовым другом В. Буценко, который подтвердил высказывания Г. Хазанова в суде.
Свидетель Голошубова – профессиональный журналист, работавшая одно время с Е. Гайдаром, заявила, что тоже слышала, как тот говорил о необходимости сокращения населения страны до 50 млн. человек – для квалифицированной работы, для нормального развития гайдаровских реформ. Она пояснила, что Е. Гайдар заявил: одного пенсионера кормят четыре человека, а это тяжелое бремя для общества. Если “продолжить” мысль Е. Гайдара, то нетрудно понять: Е. Гайдару это бремя мешает, и от него надо освободиться. От людей освобождаются через их смерть. Свидетель А. Воробьев, на которого я ранее делал ссылку, уже не для газеты, а здесь, в суде, заявил, что с экрана телевизора слышал примерно те же выражения, которые оспаривает Е. Гайдар. А. Воробьев воспроизвел их, как уже отмечалось, в интервью газете “Комсомольская правда”, данном им еще в 1998 году. Тогда, уважаемый суд, когда я еще не произносил своей обвинительной речи в отношении Б. Ельцина в Государственной Думе.
Свидетель Зуева пояснила, что она слышала с экрана телевизора слова Е. Гайдара о том, что
вымирание пенсионеров пойдет на благо обществу. Свидетель Стаханова тоже рассказала о том, что слышала выступающего на телевидении Е. Гайдара, который сказал примерно следующее: ничего страшного не будет, если половина пенсионеров умрет.
Свидетель Шелкопляс, врач-психолог, житель Иванова, заявил, что не только с экрана, а непосредственно слышал, как Е. Гайдар во время выступления в училище в Иванове, куда он приезжал неоднократно, на вопрос пожилой женщины ответил, что вы – красно-коричневая, ваше поколение мешает реформам и не способно осознать их смысл. И совсем убедительны были показания в суде свидетеля И. Шипициной, которая пояснила, что Е. Гайдар в 1995 году, выступая в университете города Иванова и отвечая на вопросы слушателей, заявил, что пенсионеры денег не заработали, сберегательные вклады им не принадлежат. Более того, старшее поколение мешает работать, проводить реформы, и только после того, как старшее поколение уйдет из жизни, можно что-то сделать.
И конечно, ценны показания Н. Леонова, в которых он сообщил, что сам слышал фразу Е. Гайдара, им же оспариваемую в суде. Е. Гайдар произнес ее осенью 1992 года, когда исполнял обязанности председателя правительства России. Н. Леонов – доктор исторических наук, ведущий одной из телевизионных программ. А высказывание Е. Гайдара, как пояснил Н. Леонов, свелось к тому, что он заявил: “Старое поколение – балласт общества, освобождение от которого продвинет общество вперед”.
Не доверять этому свидетелю нет никаких оснований.
А теперь я снова возвращаюсь к письму ветеранов, пенсионеров Воронежской области, с которым они обратились еще в 1998 году к президенту, генеральному прокурору, в Конституционный суд, к Федеральному Собранию РФ. Я еще раз напомню: они высказали то же самое, что и опрошенные в суде свидетели, они сказали то, что я произнес и в Государственной Думе. Я цитирую фрагмент их письма: “Ничего страшного нет в том, – сказал Е. Гайдар, – что часть пенсионеров вымрет, зато общество станет мобильным”.
Но ведь таких писем во время подготовки к процедуре отрешения президента от должности, я это еще раз подчеркиваю, в Госдуму поступило множество.
Они мне объективно позволили в обобщенном виде заявить то, что оспаривает Е. Гайдар. Это достоверные факты, которые опровергают исковые притязания Е. Гайдара.
В связи с этим и руководствуясь ст. 192–197 ГПК РФ прошу в удовлетворении иска Е. Гайдара ко мне и к Аппарату Государственной Думы Федерального Собрания отказать”.
Это и было сделано, но только Московским городским судом, а не судом района. Справедливость восторжествовала, но для этого потребовалось более трех лет!

Е.Гайдар построил фундамент современного российского государства – А.Чубайс
 

http://www.prime-tass.ru/news/0/%7BC...0535C33%7D.uif

МОСКВА, 16 декабря. /ПРАЙМ-ТАСС/.

Егор Гайдар построил фундамент современного российского государства. Такое мнение высказал сегодня на брифинге по поводу кончины известного политического деятеля и экономиста генеральный директор Российской корпорации нанотехнологий /РОСНАНО/ Анатолий Чубайс.
По мнению А.Чубайса, цитирует ИТАР-ТАСС, "стране невероятно повезло: такого масштаба личность и на таком переломном этапе - это редкое стечение обстоятельств". Е.Гайдар, убежден А.Чубайс, "спас страну от массового голода, от кровавой гражданской войны". А.Чубайс отметил, что Е.Гайдар "взял на себя ответственность, когда у государства не было даже тысячи долларов, чтобы купить хлеб, мяса, инсулин, и никто в этот момент не хотел идти во власть".
Кроме того, сообщил А.Чубайс, мало кто знает, что очень важное решение властей США об отмене создания третьего позиционного района ПРО в Польше и Чехии было принято при самом активном участии Е.Гайдара.
Е.Гайдар, подчеркнул глава РОСНАНО, был одним из самых лучших экономистов не только России, но и мира. В наследие он оставил "одну из самых сильных фундаментальных работ - вершину экономической мысли нобелевского уровня", которую он успел перевести с английского /на котором книга была написана/ на русский язык.
Е.Гайдар как человек, по мнению А.Чубайса, представлял собой "образец русского интеллигента во всех смыслах - и по космической культуре, и по деликатности". Кроме того, он отличался абсолютной обязательностью. "Это событие /кончина Е.Гайдара - прим. ИТАР-ТАСС/ - не просто личное, а касается страны в целом", - убежден глава РОСНАНО.

Эволюция политического мутанта
 

http://rusref.nm.ru/indexpub284.htm

ЕГОР ГАЙДАР
http://rusref.nm.ru/284_files/image001.jpg
Егор Тимурович Гайдар родился 16 марта 1956 года. Родственные связи: наиболее известен дед Аркадий Петрович Голиков, или Гайдар- I , писатель, герой Гражданской войны, в 16 лет командовавший полком, с 14 лет коммунист. По воспоминаниям, отличался беспощадностью к врагам революции. В 37 лет Аркадий Гайдар погиб в бою с фашистами, будучи военкором "Комсомольской правды". По матери имеет общих родственников по линии М.Ю.Лермонтова и П.А. Столыпина. На книгах Гайдара "РВС", "Тимур и его команда", "Чук и Гек", "Дальние страны" и др. выросло не одно поколение советских людей.
Жена Аркадия Петровича - Лия Лазаревна Соломянская (1908-1986), дочь большевика с дореволюционным стажем, уроженца Минской губернии Лазаря Григорьевича. Бабушка Егора была журналисткой и организатором пионерского движения в Перми. 1936-40 годы она провела в акмолинских лагерях ГУЛАГа, по выходе откуда работала на киностудии "Союздетфильм".
Их сын Тимур Аркадьевич (1926 г.р.), отец Егора Гайдара, прослужил в армии 40 лет, в том числе подводником, но стал известен как военный корреспондент газеты "Правда" (с 1961 г.), окончил военную академию, контр-адмирал.
Мать Егора Гайдара - дочь знаменитого уральского сказочника Павла Петровича Бажова (1879-1950) - Ариадна Павловна (1925 г.р.), доктор наук, балканист.
Егор Тимурович женат вторым браком на дочери писателя Аркадия Натановича Стругацкого - Марианне, с которой познакомился еще в школе. У него трое сыновей.
Близкие и друзья так отзываются о его характере: в меру требователен, в меру мягок, скромен иногда до застенчивости, обладает чувством юмора, ценит его в собеседниках, никогда не повысит голос. Но умеет быть резким и хватким. При внешней улыбчивости, открытости - весьма замкнутый человек, который решительно никого не допускает в свой внутренний мир. Отец, Тимур Аркадьевич, говорил о сыне: "Он всегда стремился быть первым. Для него честолюбие - это реализация своих возможностей". Гайдар говорит на английском, сербохорватском и испанском языках, хороший шахматист, играл в футбол.
Детство Егора прошло в местах журналистской службы отца - на Кубе и в Югославии. Няня Егора (служившая в штабе Красной Армии в годы Гражданской войны, боевая подруга бабушки воспитуемого) рассказывает, что в детстве он был очень бледным и болезненным мальчиком. Тем не менее, в "6 лет с гаком", в октябре 1962 года в дни карибского кризиса он ушел из дома, вооружившись отцовским кортиком, на защиту кубинской революции. В детстве мечтал стать моряком-подводником.
В доме Гайдаров часто собиралась элита московской интеллигенции. Леонид Зорин, в прошлом известный тележурналист, сокрушается: "Думал ли я, что этот маленький мальчик, которого я держал на руках, разорит меня?" И таких воспоминаний немало. О характере Егора говорит, например, такой штрих: однажды его послали в магазин за французской булкой, которая стоила тогда 7 копеек. Мальчик заплатил кассирше 8 копеек (5+3), а затем целый час стоял у кассы. На вопрос: "Чего ты ждешь?" ответил: "Копеечку". "Таков всегда был наш Егор, - заключает няня. - Он чужого не возьмет и своего не отдаст".
Учился хорошо. "Меня с детства преследовали слова: "Как же так - внук Гайдара и так плохо пишет!", - вспоминает Егор Тимурович. - Мне это настолько надоело, что я стал золотым медалистом".
Живя в Югославии, старшеклассник Гайдар слушает разговоры отца с его коллегами об альтернативной модели "социалистической экономики", о рынке, частной собственности. Тогда у него зародился интерес к проблемам экономики.
В 1971 году семья вернулась в Москву. В 1973 году Егор сдает экзамены на экономический факультет МГУ. Специализировался на кафедре экономики промышленности, где подготовил дипломную работу. Деканом факультета был в то время Гавриил Попов, а преподавателями Николай Петраков и Станислав Шаталин. Будучи студентом, Егор получает международную премию за свою научную работу. Пропуском в научный мир и элитарные круги служила знаменитая фамилия писателя Гайдара. Впоследствии Егор Тимурович не раз отрицал это, однако литературный псевдоним "Гайдар" на фамилию Голиков не сменил.
С 1978 по 1980 год учился в аспирантуре МГУ под руководством академика С.Шаталина, который считается не только его учителем, но и идейным единомышленником. Защитил кандидатскую диссертацию, посвященную оценочным показателям в системе хозяйственного расчета предприятий. Профессор МГУ, академик ВАСХНИЛ Алексей Емельянов считал его одним из лучших своих воспитанников.
Затем 6 лет Гайдар работал в Институте системных исследований и еще год - в Институте экономики и прогнозирования научно-технического прогресса АН СССР под руководством академика Л.Абалкина, ставшего впоследствии заместителем союзного премьера Н.Рыжкова. Небезынтересно, что Л.Абалкин в годы так называемой "перестройки" ходатайствовал перед Госбанком и Минфином о предоставлении льготных кредитов будущим российским банкирам - В.Виноградову, М.Ходорковскому и другим, под мифические 3 процента годовых, тем самым дав им необходимый стартовый капитал.
Однако есть основания полагать, что и Е.Гайдар получил от него иной капитал - политический.
В то же самое время в соседнем Центральном экономико-математическом институте АН СССР у академика С.Шаталина работал Алексей Головков, сыгравший важную роль в дальнейшей судьбе Егора Тимуровича.
В 1983-84 годы, в короткий период власти Юрия Андропова, Гайдар участвует в работе государственной комиссии, изучавшей возможности экономических преобразований. Там Егор Тимурович знакомится с молодыми Анатолием Чубайсом и Петром Авеном.
Летом 1986 года в Змеиной Горке под Ленинградом они организуют свою первую открытую конференцию.
После второй конференции в 1987 году официальные партийные идеологи обвинили участников в ревизии марксизма. И правомерно. Спасло Гайдара приглашение в том же году главного редактора журнала "Коммунист" Наиля Биккенина (бывший заведующий сектором печати Идеологического отдела ЦК КПСС, близкий к А.Н. Яковлеву и М.С. Горбачеву, давал рекомендацию в партию Р.М. Горбачевой) - возглавить отдел экономики. По словам же Гайдара, предложение сделал зам. главного редактора журнала, известный впоследствии демократ Отто Лацис. В журнале Гайдар повел линию, направленную, в частности, против строительства 5 крупнейших нефтехимических комплексов в Западной Сибири (40 млрд. долл. капвложений), за что получил отповедь шести союзных министров, в том числе В.С. Черномырдина: "В поспешном и недостаточно взвешенном экономическом обозрении кандидат экономических наук Егор Гайдар, не утруждая себя аргументами, ставит под сомнение необходимость комплексного развития производительных сил Западной Сибири, в частности Тюменской области". Впоследствии ни критик, ни критикуемый не возвращались к данному эпизоду. Как утверждают специалисты, если бы комплексы нефтепереработки были своевременно построены, Россия торговала бы на мировых рынках не сырой нефтью, а качественными и более дорогими нефтепродуктами. Гайдар же утверждает, что средства просто бы погибли.
Тогда же, в 1987 году Гайдар устанавливает контакты с "неформальной общественностью". Участвует в заседаниях "Клуба друзей журнала ЭКО" (популярный журнал из Новосибирска, в редколлегию которого входили, в частности, академики А.Аганбегян и Т.Заславская). В клубе было принято решение о создании организации "Перестройка для распространения рыночных идей среди интеллигенции". В клубе выросли такие политики, как братья Анатолий и Игорь Чубайсы, Петр Филиппов, Олег Румянцев и др.
В 1990 году Гайдар становится редактором отдела экономики газеты "Правда". Однако "правдисты" настороженно и прохладно приняли отпрыска двух писателей, который пытался говорить о свободном рынке со страниц главного органа ЦК КПСС. В том же году он становится директором созданного по его инициативе Института экономической политики при Академии народного хозяйства СССР. Здесь же защищает докторскую диссертацию. Оппонентом на ее защите выступал академик Н.Петраков. Тогда же Гайдар пишет книгу "Экономические реформы и иерархические структуры" ("Наука", Москва, 1990 г.).
В феврале 1989 года избран членом президиума координационного совета "Зеленого движения", одним из организаторов которого был тогдашний главный редактор журнала "Сельская молодежь" Олег Попцов, впоследствии председатель ВГТРК .
Гайдар расширяет и свои международные связи. Знакомится с экономистами из Гарварда, Йеля, Лондонской экономической школы, со своими будущими советниками - американцем Джефри Саксом из Гарварда и англичанином Ричардом Лайардом из Лондонской школы.
На внутреннюю идеологию Гайдара немаловажное воздействие в то время оказала выпущенная в СССР при посредничестве издательской группы "Посев" книга Людвига Эрхарда "Благосостояние для всех", где описывалось немецкое экономическое чудо. Сформулированная бывшим канцлером ФРГ дилемма - экономическая система "должна либо принять форму свободного рыночного хозяйства, либо повернуться в сторону абсолютного тоталитаризма" - стала главным идейным принципом молодого коммуниста Егора Гайдара. Позднее он писал, что этот труд был издан в самое благоприятное время, в 1990 году, когда союзная власть была полностью дезориентирована и не видела выхода из экономического тупика.
В этот же период Егор Тимурович глубже изучает идеи либерализма и монетаризма Милтона Фридмана, ревизует прежние свои экономические взгляды, внимательно следит за опытом чилийских реформ, преобразованиями в польской экономике.
Гайдар занимает принципиальную позицию при экономической экспертизе совместного проекта разработки тенгизского нефтяного месторождения (с американским концерном "Шеврон") и полностью отвергает его как крайне невыгодный для СССР.
Весной 1991 года Гайдар участвует в Парижской экономической конференции, где звучат идеи трансформации рыночных отношений. Приехал из Москвы и Алексей Головков. Петр Авен вспоминает, что тогда они начали обсуждать возможность участия в политической "игре", реализации собственной программы экономических реформ. Авен, впоследствии вошедший в число 100 богатейших людей России, также предложил Гайдару подумать о кресле премьер-министра.
В апреле 1991 года премьер-министр СССР Валентин Павлов проводит серию совещаний с ведущими учеными-экономистами страны, на которых обсуждался проект подготовленной правительством антикризисной программы. Среди участников был и Гайдар.
19 августа он объявляет о своем выходе из КПСС и присоединяется к защитникам Белого дома. А.Головков тогда же знакомит его с ближайшим помощником Ельцина - Геннадием Бурбулисом. Три дня они обсуждают перспективы и пути реформирования российской экономики. Бурбулис остался доволен.
В сентябре Гайдар возглавил рабочую группу экономистов, созданную Бурбулисом и Головковым при Госсовете Российской Федерации. В течение нескольких недель на совминовской даче в Архангельском они готовили октябрьское выступление Ельцина, посвященное экономическому развитию России.
5 сентября Егор Тимурович высказался в интервью газете " Megapolis - Express ": "Сказывается болезнь российских руководителей быть добрыми отцами нации, невзирая на состояние бюджета. Вместо размораживания цен парламент и правительство России раздавали пенсии, субсидии, кредиты. Ну и как теперь Ельцину набраться духу и объявить о тяжелых финансовых мерах? Ведь перед ним народ-победитель!". Напомним, что первым указом президента России был июльский Указ о развитии народного образования, что потребовало бы 70 млрд. рублей.
Осенью 1991 года президент занимался миротворчеством в Нагорном Карабахе, затем поехал в отпуск, вернувшись из которого, объявил себя председателем правительства РСФСР.
5 ноября 1991 года четверо руководителей движения "Демократическая Россия", главной опоры президента, предъявили ему ультиматум: или Гайдар становится вице-премьером, приводит с собой команду экономистов из 20 человек, или "ДР" выводит людей на улицу и низвергает правительство и самого Ельцина.
Информированный Питер Прингл, руководитель московского бюро английской газеты "Индепендент", рассказывает: "Президент не ожидал подобной конфронтации и отнесся к ней отнюдь не благодушно... Депутаты обладали большой властью в парламенте и просто загнали Ельцина в угол... Они заявили, что если Гайдар получит возможность проявить себя, то они всячески будут ему помогать, но если выбор падет на кого-либо из членов прежнего правительства, кому они не доверяют, то поднимут на ноги всю Россию и не успокоятся до тех пор, пока правительство не уйдет в отставку. Ельцин в гневе сказал, что они просто взяли его за горло".
Днем позже Ельцин назначил Гайдара заместителем премьер-министра по вопросам экономической политики, а также министром экономики и финансов. Потом Гайдар признался, что не надеялся получить эту должность, полагая, что ее отдадут Скокову (позже он заявлял, что претендентов на должность вообще не было, и никто к ней не рвался).
7 ноября два десятка молодых людей, "Гайдар и его команда", заняли кабинеты премьер-министра и его заместителей, "придя к власти в течение одного дня".
Из этих фактов явствует, что Гайдар и его союзники из лагеря радикал-демократов имели практически неограниченное влияние на Ельцина с момента прихода того к власти. Гайдар и позднее предпринимал попытки прямого или косвенного давления на президента, лоббировал принятие выработанных "теневым кабинетом" экономических и политических решений.
Кроме Авена, Чубайса, Кагаловского, Илларионова, Нечаева, Лопухина ближайшими "членами команды" стали также Сергей Васильев - замминистра экономики (ранее возглавлял Рабочий центр экономических реформ при правительстве России) и Григорий Глазков - представитель Европейского банка реконструкции и развития в Санкт-Петербурге (ранее был советником исполнительного директора МВФ по России). В 1991 году все они заявляли, что не будут цепляться за посты, что все они - камикадзе, а главное для них - наука. ("Новое время", 1996, № 5, "Команда Гайдара 4 года спустя").
Однако в науку вернулся только А.Илларионов. Остальные посчитали, что отечественной экономической науки больше не существует и отправились в бизнес. Реально "команда" распалась к концу 1992 года, посчитав, что выполнила свою задачу - сформировала правительство, задала нужный курс реформ. Большинство ее членов стали создавать новые команды - в регионах или отраслях экономики.
В ноябре 1991 года в журнале "Новое время" (№ 48) Е.Гайдар провозглашает: "Реформа начинается. Соразмерять и корректировать шаги придется уже на ходу".
Спустя семь лет его оценки положения в стране осенью 1991 года и действий своей "команды" практически не изменились: "Крах Советского Союза реально произошел осенью 1991 года, когда законы перестали действовать, указания - исполняться, силовые структуры - функционировать. Не работает советская система контроля за внешнеэкономической деятельностью. Перестала работать таможня - не контролируются границы Эстонии, Латвии, Литвы. Никаких резервов - бюджетных, валютных, любых - при неработающей системе... Массовые потребительские инстинкты - пока хоть что-то можно купить за рубли - надо покупать. В первые дни работы правительства стали создавать инфраструктуру рынка, хотя нет законодательства, нет частной собственности, нет денежной экономики...
Единственный вариант - разморозить цены. И получаешь стремительный вход в гиперинфляцию. Параллельно проводили социально предельно конфликтную и политически неприятную, вредную для нас процедуру: компенсировать (?!) собственную жесткую финансовую политику в России - мягкой политикой в отношении соседних стран постсоветского пространства."
В 1991-93 годы происходит серия повышений и понижений Гайдара, он - вице-премьер, первый вице-премьер, и.о. председателя правительства. В декабре 1992 года после известного голосования на съезде народных депутатов уходит из правительства и становится директором Института экономических проблем переходного периода (ИЭППП). Потом снова вице-премьер, министр экономики.
Во время междуусобицы октября 1993 года Гайдар призвал народ выйти на улицы, проявив готовность бороться за новый режим до конца.
С июня 1994 года Гайдар - председатель партии "Демократический выбор России".
В 1997-98 годы он ведет кампанию против правительства Черномырдина. А после отставки Кириенко неоднократно пытается доказать, что действия правительства "киндер-сюрприза" были правильными. "Если Кириенко действовал неправильно, то почему в течение полугода после его отставки ни запятой не изменено в решениях его правительства?"
После утверждения Примакова председателем правительства Гайдар серией выступлений в прессе пытается привлечь к себе его внимание, публикует свою - альтернативную правительственной - антикризисную программу, а затем, не встретив заинтересованности, обрушивается с критикой на Маслюкова и других членов правительства, в частности, за непрофессионализм в ведении переговоров с МВФ, отсутствие конструктивной программы действий, социально ориентированную экономическую политику, намерение использовать эмиссию и т.д.
В 1995-99 годы лидер ДВР и его соратники активно выступают против союза России с Белоруссией. В Обращении к Конгрессу демократических сил Беларуси, которое подписали Гайдар, А.Яковлев, Чубайс, Немцов, Боровой, Кириенко и др. было прямо заявлено, что белорусская оппозиция может рассчитывать на поддержку россиян "в деле обороны республики от российской аннексии".
После отставки Гайдар занялся мемуарами. В 1995 году издает книгу "Государство и эволюция", в 1996 - "Дни побед и поражений", в которых пытается объяснить собственные действия по реформированию отечественной экономики. В следующем году автор издает книгу "Аномалии экономического роста", посвященную анализу природы пост-социалистического кризиса, а также проблемам, которые прежний строй "оставляет по наследству возникающим на его руинах демократиям".
В декабре 1998 года либерал-демократы объединяются в общественный блок "Правое дело", в руководство которого входят Чубайс, Немцов, Гайдар, Б.Федоров, Хакамада. Цель - консолидировать ряды демократов накануне парламентских и президентских выборов 1999-2000 годов. Движению свойствен откровенный антикоммунизм и экономический радикализм.
Официально основным полем деятельности нашего реформатора все эти годы остается наука, созданный им институт. Однако, если внимательно присмотреться к работе детища "отца российских реформ", с немалым удивлением можно обнаружить, что это госбюджетное учреждение стремительно обрастает полукоммерческими структурами. Например, по данным газеты "Рабочая трибуна" за 17.03.98, ИЭППП стал учредителем строительного концерна "Северо-Запад", инвестиционного АОЗТ "Пионер-Инвестмент" (другие соучредители - американская фирма "Пионер-груп, инк." и офшорная компания "Ромниинвестсменс" с острова Мэн), соучредителем других фондов и центров, а также "Ассоциации специалистов по банкротствам".
Директор института по совместительству возглавляет Фонд защиты частной собственности, который, в свою очередь, стал соучредителем финансовой компании "Монтес Аури", где успешно в свое время подвизался Чубайс, а теперь Кох. Кроме того, как частное лицо Гайдар в компании с С.Ковалевым, А.Улюкаевым, В.Ярошенко является соучредителем журнала "Открытая политика" и газеты "Демократический выбор".

ЕГОР ГАЙДАР - Эволюция политического мутанта. Продолжение
 

Егор Тимурович регулярно публикует статьи в журналах "Новое время" и "Вопросы экономики", в газетах "Известия" и "Московские новости", периодически появляется на основных государственных телеканалах.
Особенно тесные связи поддерживает институт и его директор с многочисленными предпринимательскими ассоциациями и союзами. Он избран президентом Всероссийской ассоциации приватизируемых и частных предприятий, которая учредила в Екатеринбурге совместное предприятие "Уралтел" (президент А. Кенин). Ассоциация была учреждена в ноябре 1992 года и объединяет около 3 тыс. предприятий, имеет 49 региональных отделений. Есть основания полагать, что создание региональных организаций ДВР первоначально шло на структурной базе ассоциации.
Ассоциация учредила в октябре 1993 года рекламное агентство "ТАСС-реклама" (с участием ИТАР-ТАСС и юридического агентства "Наталика"). Сфера деятельности - все виды рекламы, печатная и видеопродукция. Кроме того, при ИЭППП созданы фирмы "Хозяин", "Бизнес-телеграф" (последняя ликвидирована), специализирующиеся на выпуске печатной продукции.
ИЭППП поддерживает тесные деловые отношения с Институтом международных экономических и политических исследований в Москве (академик А.Некипелов), консорциумом "Деловой мир" (М.Ростарчук), ассоциацией Интеллект-Капитал (О.Богомолов), Союзом предпринимателей и арендаторов России (П.Бунич), Академией народного хозяйства (А.Аганбегян), Советом рабочих комитетов Кузбасса, Торговым домом гильдии кинорежиссеров "Форум ХХ1 век" (Марк Захаров), Международным союзом экономистов (В.Красильников).
Под патронажем Гайдара находится формально не связанная с ИЭППП Высшая школа приватизации и предпринимательства, учрежденная Мингосимуществом, Мособлимуществом и Росбытсоюзом. Егор Тимурович регулярно представляет в ней зарубежных лекторов, произносит вступительные речи, участвует в собеседованиях с абитуриентами или выпускниками, но сам лекций не читает.
Среди деловых связей института такие организации, как Росмедбанк (С.Выборнов), "Деловое сотрудничество Восток-Запад" (А.Вараксин, М.Раевский), Технобанк (Г.Тосунян). ИЭППП сотрудничает с целым рядом совместных предприятий, такими как российско-американские "Амскорт Интернешнл" (А.Дворецкий, А.Чернавин), "Трейд карт Интернешнл" (А.Саруханов), а также "Компьютерные технологии" (М.Краснов), "Линк" (И.Меленевский, И.Сагирян), "Параграф" (А.Чижов, С.Пачиков), "Мосвест" (С.Календжян).
Сфера деятельности "Мосвеста" в том числе распространяется на рекламный бизнес, компьютерные технологии, видеопродукцию. "Мосвест" - официальный представитель бразильской фирмы РС N в СНГ. Совместное российско-канадское предприятие "Мосвест" заключило договор о проведении специализированных семинаров по банковскому делу с германской "Ост-Академией" - значительную часть расходов взяла на себя немецкая сторона. Не исключено, что именно в рекламной деятельности "Мосвеста" пересекались интересы А.Гайдара и Б.Березовского.
Не менее обширны и собственно зарубежные связи ИЭППП. По вопросам инвестиционной политики, обучения менеджменту, стажировок в зарубежных фирмах ведется сотрудничество с канадской "Байрон-Хилл груп", английскими "Инко Морган эс.эй", "Кенмор Сервисиз Лтд.", "Интернешнл Бизнес сервисиз инкорпорейтед", "Юнион рифайнери Лимитед". В число американских фирм-партнеров входят "Эм-Си-Ти инвесторз" (Нью-Касл), "Интерпас лтд" (Нью-Джерси), "Мемло-груп" (Калифорния). Замечено участие ИЭППП и его директора в деятельности двух американских компаний: "Сентрал трейдинг системз" и "Рэд Рок Коммодити лтд".
Представляют интерес личные деловые и партнерские связи Гайдара. В администрации президента РФ он руководит группой по экономическим проблемам, поддерживает постоянные контакты с информационно-аналитическими центрами под руководством А.Ракитова, В.Гришина, И.Мелюхина, Н.Малышева.
Гайдар участвует в деятельности Московской товарной биржи, Московской торгово-промышленной палаты, АО "Управление перспективных технологий Международной ассоциации руководителей предприятий", СП "Волтек (Ю.Каплан), АО "Российское золото", общественной организации "Предприниматели за новую Россию", АО "Росмед", АО "Институт исследования организованных рынков", Московской экономической школы, АО "Объединенный валютный дом".
Многие страницы занял бы анализ финансово-экономических связей Гайдара и его института с прежними членами "команды Гайдара". Например, известный "деморосс"" Мурашев стал владельцем ООО "Аркинвест", которое специализируется на работе с ценными бумагами, а также совладельцем фармацевтической фирмы "АВМ фарм".
Из приведенного выше перечня видно, как говорят недруги Гайдара, что "Егорушка вынес свою копеечку" не только из булочной в детстве, но и из правительства России, поскольку участие в качестве учредителя и акционера в такой разветвленной и многовекторной "пирамиде" требовало немалых стартовых капиталов.
Кроме того, приведенные выше цепочки разнообразных связей, от деловых, коммерческих до политических и управленческих показывают разветвленную базу поддержки Гайдара как в российских, так и в зарубежных деловых и предпринимательских и политических кругах.
Гайдар умен, хитер и достаточно осторожен, чтобы открыто заявлять о своих подлинных взглядах и убеждениях, о своих надеждах на иностранный капитал или отстаивать "в лоб" правоту каких-то зарубежных советов по спасению экономики России.
Пожалуй, единственная тема, где он предельно обнаженно и эмоционально декларирует свои воззрения - это эскапады против коммунистов как бывших, так и нынешних. Но и у такой "пропаганды" есть свой глубинный подтекст. В журнале "Открытая политика" (№ 3-4, 1996) опубликована беседа с Гайдаром под заголовком "Между двумя коммунизмами?" Ее смысл в том, что демократический период жизни России в 1990-х годах был весьма короткой передышкой между двумя коммунизмами. В вероятности "второго пришествия", или "нового коммунистического эксперимента" Егор Тимурович не сомневается. Причина - совершенные демократами и президентом ошибки, которые блокируют любую возможность политического маневра и "не дают возможности эффективно противостоять новой коммунистической угрозе. "Мы видели... консервативный, хотя и склеротичный, но предсказуемый коммунизм, на знамени которого было написано одно слово: стабильность. Не пролетарский интернационализм, не революция и мировое господство, а - стабильность... Все было привычно и очень медленно. Кстати, на Западе именно поэтому недооценивают опасности нового прихода к власти красных, они думают, что будут иметь дело с таким же... ослабленным, но предсказуемым режимом. Если КПРФ придет к власти, это будет совсем другой режим. И раньше в послевоенную коммунистическую идеологию была вплетена имперская, националистическая составляющая, но все же последовательного национал-социалистического перерождения никогда не происходило... Ныне этот режим будет в большей мере национал-социалистический... Мы находимся между поздним застоем и молодым и очень опасным национал-социализмом..." Оппоненты Гайдара подчеркивают, что его сверхзадача - посильнее напугать и Запад, и отечественных демократов, и еврейские круги новым коммунизмом - сиречь национал-социализмом, подтолкнуть первых к большей поддержке радикал-демократов, вторых и третьих - к объединению и более жесткой борьбе с коммунистами и националистами.
В своем творчестве он не упускает возможности "лягнуть мертвого льва". Вот почему столь часты парафразы ленинских названий книг и статей: "Государство и эволюция", "Детские болезни пост-социализма", "Советы постороннего" и др., многие типично ленинские фразы, конструкции, впрочем, извращенные по сути до-наоборот и поданные в ерническом тоне.
Желание Гайдара навязать обществу собственную оценку своей реформаторской деятельности понятно. Вот, однако, какие оценки деятельности правительства Гайдара дает его бывший советник Джефри Сакс в газете "Московская правда" 3 февраля 1999 года: "Главное, что подвело нас, это колоссальный разрыв между риторикой реформаторов и их реальными действиями. В течение первых трех лет российское правительство своими противоречивыми постановлениями привело в действие процесс безудержной гиперинфляции, давшей возможность прикрывать вопиющую коррупцию, масштабы которой, мне думается, не имели аналогов в мире за последние 50 лет. В процессе этих реформ представители крупного бизнеса России присвоили себе природные ресурсы страны на десятки миллиардов долларов. А ведь еще 150 лет назад было метко сказано: собственность - это кража. И, как мне кажется, российское руководство превзошло самые фантастические представления марксистов о капитализме: они сочли, что дело государства служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег - и поскорее. Это - злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатства в интересах узкого круга людей".
В 1998 году внутренняя эволюция Гайдара приобретает более отчетливый характер - ускоряющегося дрейфа в сторону правого экстремизма, воинствующего антикоммунизма и национализма. Гайдар принимает самое активное участие в спланированной Яковлевым-Березовским "антисемитской кампании", которая проходила в четыре этапа и почти на целый год блокировала деятельность КПРФ и НПСР, поскольку коммунисты и патриоты с удивительной наивностью ввязались в дискуссию по еврейскому вопросу и вынуждены были многократно оправдываться, что они - не антисемиты.
В целом эта акция преследовала две цели - поднять шумиху вокруг запрета и роспуска компартии, и тем самым если не устранить, то скомпрометировать конкурента на предстоящих парламентских и президентских выборах, и - консолидировать поредевшие ряды радикал-демократов, подтолкнуть их к объединению в том числе на национальной основе.
Три поколения Гайдаров (Голиковых) наглядно демонстрируют полное перерождение внутренней идеологии. И что характерно, с одинаковой степенью ее интенсивности: сколь рьяно дед сражался за коммунистические и интернационалистские идеалы, а отец отстаивал их на военной и журналистской службе, столь же рьяно внук и сын, получивший благодаря знаменитой фамилии, системе советского протежирования исключительно благоприятные жизненные условия, воспользовался всем этим для утверждения агрессивного антикоммунизма. То есть Гайдар-внук отстаивает идеи, противоположные тем, за которые сражался и погиб Гайдар-дед.
В общем, все они - и внук "латышского стрелка" Петр Авен, и сын полковника, преподавателя марксистско-ленинской философии Анатолий Чубайс, и внук революционера Лозовского Максим Бойко, и бывшие члены и кандидаты в члены Политбюро Александр Яковлев и Борис Ельцин, комсомольцы-активисты типа Михаила Ходорковского и Сергея Лисовского, и многие другие благопристойные граждане прошли тайный путь внутреннего перерождения. Почему это произошло, прямого ответа нет.
Что касается Гайдара, то надо сказать, что в страшное время государственного распада осенью 1991 года он взял на себя ответственность за будущее России, еще не зная, что ноша ему окажется не по плечу. "Буржуин" стал символом поражения России в конце ХХ века. Как написал Гоголь в "Тарасе Бульбе": "Но вместо прекрасной черноглазой полячки в окно смотрело какое-то толстое лицо".
Из досье:
Наша антикоммунистическая революция, одним из лидеров которой является Егор Тимурович, - парадоксальная революция. Возглавила ее отнюдь не революционная контрэлита, а сама элита (или ее значительная часть), которая, поведя за собой широкие интеллигентские слои, со вполне революционной и вполне плебейской страстью растоптала идеологию, при помощи которой она и стала элитой и которую она вдруг возненавидела за ее революционность. Большевизм Гайдар ненавидит, но сама эта его ненависть - большевистская. <">
По всей логике Гайдара-внука центральный, ключевой вопрос - денационализация. Какая? Естественно, такая, при которой собственность достается тому классу, к которому принадлежит сам Гайдар. "Обмен номенклатурной власти на собственность" Звучит неприятно, но если быть реалистами" это был единственный путь мирного реформирования общества". <">
Правящей советской элите нужно было провести болезненную операцию освобождения от марксизма, КПСС и приватизации государственной собственности. Для такой операции ей нужны были люди, способные идти вперед, без оглядки, лидеры с элементами доктринерства и идеализма. Естественно, это люди с периферии номенклатуры, из той ее части, где она сливалась с интеллигенцией, накопившей за годы советской власти страстный антимарксизм, вполне сочетающийся с "марксистской психологией". Именно такие люди - Гайдар и его команда. Но когда "дело сделано", доктринеры начинают мешать власти, и их отшвыривают за ненадобностью. "Мавр сделал свое дело".
Для Гайдара-внука его поражение - не только карьерная неудача. Это в какой-то мере и идейная драма. Гайдар не может не сознавать, что при всем своем уме, культуре и, вполне возможно, идеализме он был пешкой в руках людей темных и абсолютно аморальных. Благими намерениями внука, как и благими намерениями деда, оказался вымощенным путь в ад, хотя оба и грезили "потерянным раем""
Дмитрий Фурман, "Общая газета", № 15, 1995 г.
- Если Вы считаете, что нынешний кризис власти не может быть преодолен конституционным путем, значит ли это, что Вы априори соглашаетесь с односторонним разрешением конфликта?
- Да, соглашаюсь. Как согласились в свое время, между прочим, с американской конституцией. Она была принята весьма нелегитимно, поскольку вступала в противоречия с действующим механизмом Конфедерации. Надо сказать, что с точки зрения предшественников все конституции, как правило, были приняты незаконно.
(Из беседы Е.Яковлева с Е.Гайдаром),
"Общая газета", 24-30 сентября 1993 г.
Наиболее непоследовательной, более того - фарисейской является позиция Егора Гайдара. Чеченский сценарий как будто списан с сентябрьско-октябрьского сценария прошлого года, который был не только поддержан Гайдаром полностью, но в котором Гайдар сыграл если не первую, то вторую по важности роль. Совершенно непонятно, почему Гайдар, поддержавший на 100% карательную акцию против противников Ельцина в центре Москвы, протестует против аналогичной акции на окраине страны. Создается впечатление, что только потому, что ныне он исключен из числа людей, определяющих политику президента, а его партия, так и не соблазнившая, несмотря на все свои завлекательные маневры, президента на предвыборный брак, рассыпается на глазах.
Виталий Третьяков,
"Независимая газета", 14 декабря 1994 г.
- Уход мужа с поста премьера вы восприняли спокойно?
- Я не считаю Егора профессиональным министром экономики и финансов. Он может заниматься наукой. Что мог сделать Гайдар? Я как раз обижаюсь именно на экономистов, которые лучше всех знали, в каком положении находится страна. И теперь говорят что-то там про "неумелый скальпель".
(Из интервью жены Е.Гайдара),
"ЛГ-Досье", № 4, 1995 г.
11 ноября 1992 г. правительство Российской Федерации решило:
"В целях развития экономических исследований в области теории и практики проведения реформ, развития научного и делового сотрудничества между учеными-экономистами России и зарубежных стран, совершенствования научно-методической базы преподавания экономических дисциплин в соответствии с новейшими достижениями мировой науки правительство Российской Федерации постановляет:
1. Одобрить создание Института экономических проблем переходного периода (ИЭППП).
2. Возложить на институт экономических проблем переходного периода как независимую некоммерческую научно-исследовательскую организацию" организацию и координацию исследований и разработок, представляемых Россией в международные финансовые организации". <">
Руководитель правительства России подарил сам себе институт. <">
На выселение старых хозяев и вселение нового отводилось 19 дней. Гайдар знал, что его премьерские дни сочтены.
Вероятно, департаменты сопротивлялись реформам. 3 декабря 1992 г. Госкомимущество приказывает: "Обеспечить в срок до 10 декабря освобождение площадей, занимаемых ранее департаментами электротехнической промышленности и приборостроения. Разместить в срок до 10 декабря 1992 г. ИЭППП". Подписал Чубайс. Он дал на въезд и выезд еще неделю. Реформы не могли ждать.
Площадь, полученная Гайдаром для своего ИЭППП, составляла 4651,5 кв. м, затем она выросла. Стала 5077,41 кв. м.
Когда Институт экономических проблем переходного периода размещают "на условиях долгосрочной аренды", можно предположить, что срок аренды должен соответствовать сроку решения проблем переходного периода.
Гайдар сдал себе площадь на 49 лет. Вот такой наметил он нам переходный период. Предыдущий рекорд продолжительности переходного периода (40 лет) принадлежал Моисею. <">
Гайдар платит за аренду по 17660 рублей за кв. м в год. А "излишки" сдает всяким фирмам по всяким ценам. Кому - по 500 долл. за кв. метр в год, кому - по 600, кому - по 800.
В результате этой полезной деятельности Гайдару досталась разница в сумме 7346723513 рублей. <">
Сейчас ИЭППП сдает площадь семнадцати фирмам.
Александр Минкин,
"Новая газета", 14-20 октября 1996 г.
- Насколько объективна разрозненность демократов? Неужели ничего нельзя было сделать?
- Первое: в структуре органов управления еще СССР существовала такая структура, которая называлась КГБ. Там было пятое управление. Одну из задач, которую оно традиционно выполняло, - это обеспечение раздробленности, ну, скажем, диссидентских или антикоммунистических сил. Я уж не знаю, в каких формах пятое управление работает сегодня, но точно знаю, что оно не работает под контролем демократической власти, и я чувствую, что оно продолжает работать, поэтому ничего случайного в раздробленности демократов для меня нет. Для меня это результат вполне понятный. Другое дело, что нашлось довольно много демократических лидеров, которые в неявной форме дали использовать себя как орудие этого раскола.
(Из интервью Е.Гайдара),
"Независимая газета", 05.01.1996 г.
Если вы добьетесь снятия Чубайса, мы обрушим финансы России, мы будет мстить не вам лично - мы разрушим экономику страны в целом.
Эти слова не произносил Гайдар, но это скрытый смысл его выступления в том "Зеркале". Я это утверждаю, и ничто не заставит меня отказаться от такого понимания слов г-на Гайдара.
Традицией и даже нормой современной России стало то, что люди, называющие себя демократами, являются главными врагами свободы слова и свободной журналистики. У них есть на то основания. Они боятся последствий этой свободы лично для себя.
Виталий Третьяков,
"Независимая газета", 17.04.1998 г.
В правительственном поселке Архангельское дворняжку Жульку все звали собакой Гайдара. Егор Тимурович Жульку не покупал, она сама, по его словам, прицепилась, когда глава кабинета министров занял полагающуюся ему дачу. <">
После отставки Гайдара его семья с дачи съехала. Жулька с недоумением смотрела на отъезжающую машину и никак не могла поверить, что ее бросили. Как будто не было двух лет преданной службы. <">
Отстреливали собак ночью. Жульке повезло - ее лишь ранили в лапу, и кто-то из членов кабинета министров, опасаясь повторных собачьих репрессий, тайно выходил Жульку.
Елена Борисова,
"Столица", апрель 1995 г.
Аркадий Петрович Гайдар, автор "Тимура и его команды" и "Мальчиша-Кибальчиша", был сыном учителей Петра Исидоровича Голикова из семьи курского купца и его жены Натальи Аркадьевны из костромского дворянского рода Сальковых. Там, где мы имеем дело с Костромой, нам приходят на помощь труды знаменитого костромского генеалога и краеведа А.А.Григорова. с их помощью нетрудно установить, что упомянутая учительница была правнучкой стольника Юрия Матвеевича Лермонтова, жившего при Петре Великом на рубеже XVII - XVIII веков. Последний и является общим предком М.Ю.Лермонтова и недавнего вице-премьера. Великому русскому поэту Е.Гайдар приходится пятиюродным праправнучатым племянником. Конечно, Гайдары никакие не дворяне, поскольку дворянство передается только по мужской линии, не переходя через женские колена.
"Литературная Россия", № 4, 1994 г.
"Комсомольская правда" 14 января 1994 года подошла к характеристике политиков по методике итальянского профессора Ч.Ломброзо. Он определял человека по складу тела и, прежде всего, по складу черепа, лба, скул, длине волос, густоте бровей, длине шеи, уклона плечей, цвета глаз. И "КП" подошла к характеристике Гайдара именно так. Вот что получилось:
"У него брахикранный (короткий) череп. Нацистские специалисты смело отправляли таковых в концлагерь, как азиата либо славянина. Широкая посадка глаз и узкий их разрез говорят о скрытности и затаенности. Такие люди редко делают спонтанные шаги, предпочитая тихую сапу. Но без коварства, поскольку второй подбородок и широкий альвеолярный отросток, несущие нижние зубы принадлежат людям мягким и флегматичным, что Гайдар не раз подтверждал. Скажем, в феврале 1992 года во время официального визита в Париж он заснул на пуфике, рассказывая журналистам о ходе реформ в России, прямо как Кутузов в Филях.
Высокий лоб, сами понимаете, суть печать обильных раздумий. Правда, работа губных мышц, сопровождающая раздумья, обнаруживает мечтательность натуры, а то и бесплодность самих раздумий. Шея, опять же короткая, по Ломброзо, является главным признаком преступной наклонности натуры. Гайдаровское рукопожатие "котлетой" не очень популярно в народе, ибо видит некоторую слабохарактерность".
Виктор Андриянов, Александр Черняк. "Одинокий царь в Кремле".
"Газета "Правда", 1999 г.

Без мифов
 

http://aillarionov.livejournal.com/2009/12/22/

Tuesday, December 22nd, 2009

2:21p

В связи со смертью Е.Т.Гайдара ко мне обращаются с просьбами «прокомментировать», «высказаться», «дать оценку».
То, что сделал Гайдар, заслуживает серьезного общественного разговора.
Но не сейчас.
Тому есть несколько причин.

1. Сейчас время прощания. С уходящим в другой мир каждый оставшийся в этом прощается по-своему. Как – это его и только его выбор.

2. В особенности если уходящий – не абстракция с плаката, экрана или иконы, а человек, знакомый тебе в течение десятилетий. Чтобы проститься с Гайдаром, мне не нужны ни зрители, ни надсмотрщики.

3. Порядочные люди хранят память об ушедших. Но они не устраивают шаманские пляски на их костях.

4. Многие в эти дни искренне отдают дань памяти Гайдару – так, как они понимают его и его роль в истории нашей страны. Но есть и те, кто устраивают на его смерти Кампанию. Эти воюют не столько за сохранение памяти о Гайдаре, сколько за создание Мифа о Гайдаре. И в том числе – о себе.

5. С детства не терплю кампании – как ненависти, так и восхваления. Ничего подобного кампании, проводимой в эти дни, не происходило тогда, когда уходили наши великие сограждане – Андрей Сахаров, Галина Старовойтова, Борис Ельцин, Борис Федоров. Уход этих в высшей степени достойных людей не исключал немедленного обсуждения их действий, оценки их достоинств и побед, ошибок и поражений.

6. Сегодня по отношению к Гайдару это почти невозможно. Нынешняя кампания по его мифологизации по сути нацелена на ликвидацию самой возможности взвешенного разбора его взглядов и действий, на недопущение непредвзятого анализа недавней истории страны.

7. Разговор о Гайдаре, своими действиями предопределившим многое в нашей экономической и политической жизни, необходим. Общество нуждается не в замазывании его черной краской и не в обливании его слащавым елеем, а в серьезном и предельно честном разговоре – о том, что и как им было сделано, что не было сделано и почему.

Этого разговора страна ждет как минимум с 1992 года.
Разговора, начала которого ждали именно от Гайдара, но так и не дождались.
Разговора, без проведения которого российское общество рискует надолго остаться заложником старых мифов и пленником новых.

Гайдар и Указ о свободе торговли 1992 г.
 

http://aillarionov.livejournal.com/158205.html

@ 2010-01-26 23:43:00

Пропагандистские усилия не пропали даром, и мифологизация общественного сознания относительно позиции и действий Е.Т.Гайдара по многим вопросам экономической и общественной жизни достигает новых высот.

1. По крайней мере чем-то иным, кроме как мифологизацией, трудно объяснить, например, такие вполне искренние комментарии от некоторых российских граждан:

«Многие относятся скептично к наследию Гайдара, но меньше всего критики и больше всего благодарности вызывает принятый при его активном участии указ «О свободе торговли» от 29 января 1992 года. Этот указ стал для многих из нас той спасательной соломинкой, которая помогла нам не утонуть вместе с севшим на рифы сухогрузом старой советской экономики...
Егор Гайдар до последнего верил в правильность той реформы».
http://oleg-khrienko.livejournal.com/139802.html

2. Действительно, Указ о свободе торговли от 29 января 1992 г., несправедливо замалчиваемый официальной историографией реформ, для сторонников свободной экономики является одним из важнейших законодательных актов. Потому что поистине свободная экономика – не только для государственных предприятий, но для миллионов российских граждан родилась не столько 2 января 1992 г. – с либерализацией цен (причем лишь частичной), сколько 29 января 1992 г. – с либерализации экономической деятельности по указу Б.Н.Ельцина о свободе торговли.

Однако к подготовке этого указа Е.Т.Гайдар отношения не имел, а к принятию - косвенное.

За появление этого указа страна должна благодарить другого человека, имя которого сегодня мало известно за пределами небольшого круга тех, кто был в курсе того, кто и как – не в мифах, а на деле – делал российские экономические реформы.

Автор идеи, инициатор, главный автор и основной «лоббист» Указа о свободе торговли – Михаил Михайлович Киселев, российский экономист из Петербурга, бывший в 1990-1993 гг. народным депутатом России.

3. Вот как М.М.Киселев сам описывает процесс появления этого Указа:

«...дело было как-то так: вчитавшись в какой-то момент в проекты, которые народ на 15-ой даче напроизводил, я несколько ошалел, от половинчатости (мне вообще вначале показалось ужасное, типа, размах на рубль, а...) и от собственной беспомощности. стал лихорадочно соображать, чем это дело можно дополнить. накануне "исторического" съездовского заседания как-то получилось, что откуда-то (из того же Архангельского?) ехал в машине вдвоем с Егором - вот тогда впервые, кажется, про "указ" (памятуя отчет о Польше и Борин разбор) и заговорил. про цены (на носители и пр) тогда ЕТГ меня, естественно, уже слушать не стал, а вот про ЦБ - согласился, чтобы я проект постановления подготовил...

соответственно, в декабре саму идею указа я обсуждал лишь с Сергеем Васильевым (и немного с Симоном, который тогда при Центре чего-то алхимичил); вас с Борисом в Москве тогда ещё не было); отмашку от него получил лишь, кажется, к началу января, когда стало уже очевидным состояние дел со снабжением. текст, согласованный с Сергеем (и у него же распечатанный), согласовал по всем многочисленным инстанциям (персонально помню Войкова, уговоры Шахрая и даже - Мурашева, в качестве московского МВД). смешная история была с шутом К. Боровым, с которым тоже по случаю поговорил, как с "биржевиком". на следующий день в газетах появилось его интервью - вот мол я чего предлагаю...
все согласования направлялись и опекались, естественно, мудрым Лёшей Головковым, знавшим все ходы и выходы, в т.ч. и в чисто президентских структурах. когда нужные подписи все были получены и "волна" пошла - тогда мы поставили Егора уже как бы "перед фактом". он, без особой радости, согласился подписать. соответствено - оставалось лишь передать на подпись Ельцину; моя роль была исполнена и я улетел назад в Питер, к невесте. вопрос, думал я, решен.
однако шли дни, а Указа все не было... далее в памяти лишь один эпизод - совещание у Гайдара (нет, вру, всё же я как-то тормошил Головкова, да и Васильеву напоминал). на совещании главный говорун - Петр Филиппов, а текст изменен почти на обратный - как бы уже об ограничениях торговли... моя роль там была, кажется, нулевой - разве что в качестве немого, чуть не плачущего упрека. откатили назад (что смогли) видимо Лёша с Сергеем...»
http://bbb.livejournal.com/2145888.h...9936#t12419936

4. По мнению другого свидетеля процесса создания Указа, С.Г.Кордонского, основными авторами Указа стали «кандидаты юр. наук. подполковник внутренней службы С.С и полковник милиции В.В. Ну и другие служивые люди»:

«...у меня другая картинка. декабрьским вечером в 10 подъезде шумно появляется депутат М.К. У нас своя жизнь, офицеры чего то пишут. МК говорит примерно следующее: срочно, завтра нужен проект закона о свободной торговле. Мужики заинтересованно: писать надо? Давай коньяк. К утру будет. МК ушел, описав чего надо, мужики загорелись, сели за единственный комп (по гранту Сороса мной полученному), начали обсуждать и сочинять. Часов в 11 я отвалил, утром пришел, мужики не выспавшиеся, глаза красные, на столах остатки закуски и куча бумажек. У подполковника С.С. на столе лежит в папочке аккуратно уложенные: проект закона и приложения - проекты подзаконных актов. Пришел заказчик, отдали ему, кто-то пошел отсыпаться, кто то решил продолжить ... К чести М.К., коньяк он поставил.

Как то очень быстро закон приняли, но по дороге потерялись приложения, которые и были самыми важными. В них определялись отношения между торговцами и ментами, а также разными инспекциями. В частности, в обязанности ментов вводилось обеспечивать сопровождение грузов и многое другое, чего уже не помню. А без этих приложений закон остался только политическим манифестом. Так что и здесь у реформаторов через жопу все вышло.

Так что основными авторами проекта закона о свободе торговли были кандидаты юр. наук. подполковник внутренней службы С.С и полковник милиции В.В. Ну и другие служивые люди».
http://bbb.livejournal.com/2145888.h...5824#t12425824

5. Добавления, сделанные М.М.Киселевым в свои первоначальные воспоминания:

«...в Центре я тогда находился почти постоянно (будучи в Мск), даже иногда ночевал (и как-то ночью устроил охране тревогу в переходе между зданиями Ст.Площади) - так что неожиданно "шумно появиться" вряд ли мог. первые наброски Указа (то, что Сима его тут именует "законом" - показательно) делал на копиях президентского бланка, в ручную отксереваемых с одного из действующих, заклеив содержание. думаю, на каком-то этапе с одним из вариантов я и "ворвался" к нему, для обсуждения, - и он мог с энтузиазмом предложить свою команду "практиков". не случайно, что, с его т.зр. то существенное, что они тогда насотворили, в результат не вошло - ощущения того, что от консультаций с ним и его "командой" появилось нечто идейно новое или важное у меня не осталось. предполагаю, что просто сказал "мужикам" большое спасибо...
а распечатывались варианты в машбюро...

странно от полевика-социолога слышать о "политическом манифесте". и в Мск, и в СПб копии Указа висели тогда за стеклами даже обычных торговых ларьков. и более чем работали - пока местные власти не очухались и не потеряли страх...»
http://bbb.livejournal.com/2145888.h...7104#t12427104

«...вполне возможно, что какие-то куски "текста полковников" могли и войти в окончательный вариант - ведь сегодня я даже и структуру его уже не помню, а тогда уж точно мне важны были лишь основные идеи.

авторство таких штук вообще дело десятое и совершенно случайное, интересна сама атмосфера. и идеология.
более всего был бы рад, если бы тогда автором оказался сам Гайдар, т.е. если бы это было бы отражением идеологии самого пр-ва, а не чем-то ей перпендикулярным...((( »
http://bbb.livejournal.com/2145888.h...2736#t12432736

6. Лица, упоминаемые в выше приведенных отрывках:

Егор, ЕТГ – Егор Тимурович Гайдар,
Борис – Борис Михайлович Львин,
Сергей – Сергей Александрович Васильев,
Симон, Сима – Симон Гдальевич Кордонский,
Леша, Алексей – Алексей Леонардович Головков,
М.К. – Михаил Михайлович Киселев.

7. Как следует, в частности, из приведенных здесь воспоминаний, ни данный Указ о свободе торговли, ни иной документ подобного характера не входили в пакет первоначальных реформ, готовившихся осенью-зимой 1991-92 гг. и ставших затем известными под названием Программа Гайдара. Подготовка Указа происходила помимо Гайдара. После передачи проекта Указа Гайдару документ на подпись Ельцину не был передан. Через некоторе время выяснилось, что первоначальный текст Указа подвергся ревизии - "текст был изменен почти на обратный". "Восстанавливал" содержание Указа С.А.Васильев, обеспечивал его подписание Б.Н.Ельциным - А.Л.Головков, не исключено, что в этом участвовал и Г.Э.Бурубулис.

8. Текст первоначальной версии Указа «О свободе торговли» от 29 января 1992 г.:
ПРЕЗИДЕНТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
УКАЗ
от 29 января 1992 г. N 65
О СВОБОДЕ ТОРГОВЛИ

В целях развития потребительского рынка, стимулирования конкуренции, преодоления монополизма в сфере розничной торговли и создания условий для быстрого развития торговой и посреднической сети в условиях либерализации цен постановляю:

1. Предоставить предприятиям независимо от форм собственности, а также гражданам право осуществлять торговую, посредническую и закупочную деятельность (в том числе за наличный расчет) без специальных разрешений, за исключением торговли оружием, боеприпасами, взрывчатыми, ядовитыми и радиоактивными веществами, наркотиками, лекарственными средствами и другими товарами, реализация которых запрещена или ограничена действующим законодательством.

2. Установить, что товары, ввозимые гражданами на территорию Российской Федерации или пересылаемые в их адрес, таможенными пошлинами не облагаются.

3. Установить, что трудовым коллективам предприятий, получивших права юридического лица в соответствии с Указом Президента РСФСР от 25 ноября 1991 г. N 232 "О коммерциализации деятельности предприятий торговли в РСФСР", а также гражданам продажа имущества государственных и муниципальных предприятий торговли и общественного питания, переданного им на основании договоров аренды с правом последующего выкупа, заключенных до 17 июля 1991 г., производится в срок не позднее 14 дней с момента подачи заявки.

Государственному комитету Российской Федерации по управлению государственным имуществом определить до 10 февраля 1992 г. порядок выкупа указанного имущества.

4. Установить, что предприятия и граждане осуществляют торговлю (в том числе с рук, лотков и автомашин) в любых удобных для них местах, за исключением проезжей части улиц, станций метрополитена и территорий, прилегающих к зданиям государственных органов власти и управления. Предприятия и граждане, осуществляющие торговлю, несут ответственность за качество реализуемых товаров в соответствии с действующим законодательством.

5. Местным органам власти и управления:

содействовать свободной торговле предприятий и граждан, обратив особое внимание на оборудование мест торговли, поддержание в них общественного порядка и соблюдение санитарных норм и правил;

принять меры к организации оптовых рынков в городах и районных центрах. В этих целях до 15 февраля 1992 г. определить территории для их размещения, приспособленные для стоянки грузового транспорта, обеспеченные охраной и подъездными путями;

обеспечить свободное перемещение товаров на территории Российской Федерации, предусмотренное Указом Президента РСФСР от 12 декабря 1991 г. N 269 "О едином экономическом пространстве РСФСР", запретить задержание и изъятие любых грузов, перевозимых транспортными и иными средствами, а также истребование каких-либо документов на эти грузы, за исключением случаев, предусмотренных действующим законодательством.

6. Правительству Российской Федерации в трехдневный срок подготовить для внесения в Верховный Совет Российской Федерации предложения по введению прогрессивного налогообложения прибыли предприятий оптовой и розничной торговли, превышающей 50 процентов уровня рентабельности.

7. Правительству Российской Федерации привести ранее принятые решения в соответствие с настоящим Указом.

8. Контроль за исполнением настоящего Указа возложить на органы исполнительной власти республик в составе Российской Федерации, краев, областей, автономных образований, городов Москвы и Санкт-Петербурга.

9. Настоящий Указ вступает в силу с момента его подписания.

Президент Российской Федерации

Б.ЕЛЬЦИН
http://nalog.consultant.ru/doc288

9. Изменения в тексте Указа о свободе торговли в версии от 21 июля 1992 г.
(Е.Т.Гайдар – и.о. Председателя Правительства России с 15 июня 1992 г.):

В п. 1. снято: (в том числе за наличный расчет)

добавлено: с уплатой установленных платежей и сборов,

В п. 4. добавлено: , детских дошкольных и школьных учреждений. Торговые предприятия и изготовители независимо от форм собственности, осуществляющие торговлю с лотков и автомашин, обязаны иметь вывеску с указанием местонахождения, профиля и форм организации их деятельности.

http://ru.wikisource.org/wiki/%D0%A3...0_%E2%84%96_65

10. Судя по воспоминаниям Е.Т.Гайдара, последствия Указа о свободе торговле оказались для него неожиданными:
«Проезжая через Лубянскую площадь, увидел что-то вроде длинной очереди, вытянувшейся вдоль магазина „Детский мир“. Все предыдущие дни здесь было довольно безлюдно. „Очередь, — привычно решил я. — Видимо, какой-то товар выкинули“. Каково же было мое изумление, когда узнал, что это вовсе не покупатели! Зажав в руках несколько пачек сигарет или пару банок консервов, шерстяные носки и варежки, бутылку водки или детскую кофточку, прикрепив булавочкой к своей одежде вырезанный из газеты Указ о свободе торговли, люди предлагали всяческий мелкий товар…».
http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1998/2/kublan.html

11. Указ о свободе торговли и сама идеология этого Указа – идеология свободной экономической деятельности – оказались чуждыми Е.Т.Гайдару настолько, что в наиболее фундаментальном труде о российских экономических реформах, подготовленном коллективом сотрудников ИЭПП под его редакцией – «Экономика переходного периода. Очерки экономической политики посткоммунистической России (1991-1997). М., 1998», не оказалось ни одного упоминания этого, возможно, наиболее важного либерализационного решения во всем пакете экономических реформ 1991-92 гг.
http://www.iet.ru/ru/ekonomika-pere-...1991-1997.html

К чему был «глух» Гайдар?
 

http://aillarionov.livejournal.com/164170.html#cutid1
@ 2010-02-03 05:08:00

По просьбе журнала «Русский Форбс» Михаил Киселев, бывший депутат РСФСР и Ленсовета, инициатор, главный автор и основной «лоббист» Указа «О свободе торговли» от 29 января 1992 г. (см.: http://aillarionov.livejournal.com/158205.html) рассказал о том, как создавался и принимался этот исторический Указ.

П.С.
Михаил Киселев ниже: http://aillarionov.livejournal.com/1...86954#t9786954 поясняет, что название материала в журнале «Русский Форбс» не является ни его собственным, ни согласованным с ним. Авторское название - "Свобода торговли и свобода от государства". С учетом авторских замечаний уточнено также название поста.

«Указ «О свободе торговли» со временем стал символом эпохи «гайдаровских реформ», хотя и не был таковым исторически, ибо правительство реформаторов вовсе не действовало сознательно в его экономической логике и, более того, изначально даже не планировало вводить такую норму...

...я оказался в качестве ученика в составе группы, из которой впоследствии родилась «гайдаровская команда»...

Главное различие состояло между условными «дирижистами» и «либералами». Большая и более статусная часть группы во главе с Егором Гайдаром и Анатолием Чубайсом профессионально сформировалась в работе над различными вариантами реформ социалистического «хозяйственного механизма» и на опыте венгерских и югославских преобразований. И потому исходила из модели реформирования в рамках сохранения контроля и директивной управляемости — административной или же, желательно, монетарной, но именно управляемости. Более же либеральное крыло, в правительство в итоге не пошедшее, идеологами которого были Виталий Найшуль и Борис Львин, стремилось к большей логической цельности...

Идея отдельной нормы, отменяющей все торговые ограничения и таким образом жестко взрывающей старые формальные нормы и стереотипы поведения и поощряющей предпринимательскую инициативу населения, была известна по опыту реформ Бальцеровича... Но подготовленные к октябрю 1991-го на 15-й даче в Архангельском проекты исходили именно из идеи «контролируемого», дозированного и управляемого реформирования и, естественно, такого рода норм прямого действия не включали. Тогда к моим робким аргументам относительно непоследовательности, в том числе и в этом вопросе, Егор Тимурович остался глух. И лишь к концу декабря, когда критическая ситуация со снабжением в городах стала очевидной, я, постоянно к этой теме возвращаясь, получил добро на подготовку соответствующего проекта со стороны Сергея Васильева, к тому моменту директора Рабочего центра экономических реформ при правительстве. Таким образом, указ «О свободе торговли» появился не как идейно логичная мера реформаторов, а как мера, скорее вынужденная обстоятельствами. И симптоматично, что готовило и согласовывало его не само правительство, а некий «инициативщик».

В процессе написания самого текста участвовали два бывших подполковника МВД, которые, видимо (сам я это уже плохо помню, эту деталь напомнил мне Симон Кордонский), и указали на отдельные из конкретных ограничений, снятие которых необходимо было оговорить специально. Итоговый вариант, согласованный с Васильевым, был затем мною завизирован у [вице-премьера Сергея] Шахрая и в необходимых для такого рода проектов инстанциях администрации президента. Для апробации возможной реакции милиции специально беседовал с Аркадием Мурашевым, в то время главой московского ГУВД. И лишь уже окончательно готовый для подписи президентом вариант мы с Алексеем Головковым, главой аппарата правительства и моим давним единомышленником, предъявили вице-премьеру по экономике, как бы поставив Гайдара уже перед фактом. Не скажу, что реакция его была воодушевленной. Но после некоторых колебаний он согласился его завизировать и передать на подпись Ельцину.

Однако история на этом не закончилась. Указ все не появлялся, а через некоторое время меня пригласили на совещание к Гайдару, где в качестве проекта указа обсуждался мой текст, дополненный целым рядом принципиальных поправок, полностью выхолащивающих его практическое и идейное содержание. Боязнь потери контроля, пусть и иллюзорного, брала свое. Как я впоследствии понял, инициатором правки был [близкий к реформаторам из правительства российский депутат] Петр Филиппов, инициативу которого Гайдар с радостью подхватил, почему в своих воспоминаниях и приписывает авторство указа именно Филиппову. На совещании в первую очередь усилиями Васильева часть этих правок удалось отвести. Но в подписанный президентом указ все же вошли такие несуразные и прямо вредительские пункты, как «предельные торговые надбавки». Т. е. традиция под видом контроля создавать поводы для административного рэкета восходит к самым первым и, казалось бы, даже наиболее радикальным действиям «правительства реформ».

После этой истории, и особенно когда в течение пары месяцев стала очевидностью проинфляционная политика правительства, я окончательно дистанцировался от «гайдаровской команды». Никакого «шока» не было — вместо разумной и последовательной хирургической жесткости было отрубание кошке хвоста по частям, с особым «гуманизмом».»

Весь текст здесь:
http://www.forbesrussia.ru/node/40820/

Разговоры с Гайдаром
 

http://aillarionov.livejournal.com/167530.html#cutid1

@ 2010-02-07 03:57:00

После смерти Е.Т.Гайдара меня неоднократно просили высказаться о нем, о его роли в новейшей истории страны, о том, что нас объединяло, о наших с ним разногласиях.

С самого начала считал, что сделать это необходимо. Но мне хотелось говорить о Гайдаре без крайностей, спокойно и серьезно, – под стать задачам, какие стояли перед ним, под стать решениям, какие были или не были им приняты.

Обычно такой разговор об ушедшем человеке начинается сразу же – с разбором его достоинств и недостатков, побед и поражений, крупных достижений и трагических ошибок. Так было после ухода всех без исключения значимых фигур нашей общественной и политической жизни – Андрея Сахарова, Галины Старовойтовой, Бориса Ельцина, Бориса Федорова. Однако такой разговор о Егоре Гайдаре пока еще не начался. Причина этого – не в том, что о нем нечего сказать. И даже не в том, что начало разговора откладывалось из-за приличествующей произошедшему печальному событию паузы - никогда ранее в нашей нынешней жизни факт ухода человека не являлся препятствием для начала серьезного разговора о его идейном и политическом наследстве. Причина в другом – в том, что психологическая атмосфера, искусственно созданная в обществе относительно Гайдара, этого пока не позволяла.

Не позволяла этого делать из-за начатой сразу же после его смерти некоторыми из его «друзей и коллег» назойливой, шумной и иногда не очень приличной кампании по мифологизации Гайдара, по созданию его де-факто культа. Кампании, сопровождаемой как фальсификацией недавней российской истории, так и агрессивными нападками на любого диссидента, не воспевающего осанну ушедшему.

Организаторы этой кампании пытаются создать из Егора Гайдара мистический образ «спасителя» страны «от голода и гражданской войны», автора и проводника чуть ли не всех сколько-нибудь разумных решений последних двух десятилетий. Дело не в том, что ко многим из этих решений Гайдар не имел отношения. Имел, причем к некоторым – значительное. И многие решения без его личного вклада вряд ли бы состоялись. Но далеко не все. А некоторые решения, непосредственным автором которых он был, имели далеко неоднозначные последствия.

Егор Гайдар – вне всякого сомнения, незаурядный и во многих отношениях выдающийся человек. Его воздействие на возникшую и сохраняющуюся в нашей стране экономическую и политическую систему весьма существенно. Но этот факт не требует приписывания ему того, что ему не принадлежит. Того, что он сделал, достаточно для того, чтобы заслуженно остаться в истории страны.

Неудивительно поэтому, что попытки приписывать Егору Гайдару ему не принадлежащее, создавать его культ и искажать российскую историю вызывают у многих граждан понятную реакцию отторжения и сопротивления, реакцию, также нередко сопровождаемую недостойными заявлениями и не менее возмутительными попытками фальсификации недавнего прошлого.

Кампания же нападок, упреков, обвинений политического и идеологического характера с оскорблениями оппонентов лишь усугубляет атмосферу нетерпимости и является не просто продолжением, а в какой-то степени даже и возрождением идеологической гражданской войны. В том числе и той самой, от которой, по версии новоявленных евангелистов, Гайдар якобы спас страну.

К сожалению, такие нападки и оскорбления не случайны – они нацелены на недопущение начала столь необходимого для нашего общества спокойного и серьезного разговора – как о Гайдаре и его действиях, так и, что еще важнее, об альтернативах, стоявших перед нашей страной и 18 лет назад и в последующие годы. Возможно, именно такого разговора более всего опасаются те, кто хотел бы установить тоталитарную монополию на то, что и как говорится о Гайдаре.

Разговор о Гайдаре лучше начать с разговоров с Гайдаром.

За более чем два десятилетия личного знакомства с Егором Тимуровичем разговоров с ним было немало. Некоторые из них запомнились лучше других. В 1987 г. мы говорили о том, кому принадлежит интеллектуальная собственность на статьи, предлагаемые для публикации в журнал «Коммунист»; в январе 1992 г. – о масштабах ожидавшегося тогда повышения реального курса рубля и о бюджетных субсидиях угольной промышленности; в марте 1992 г. – о разделении сфер полномочий между федеральными и региональными органами власти; в июле 1992 г. – о бюджетной и денежной политике правительства, ведущей к гиперинфляции; в октябре 1992 г. – о межэтнической войне на Северном Кавказе; в течение всех 1992-94 гг. – о провалившихся правительственных попытках финансовой стабилизации; в январе 1995 г. – об опасных последствиях политики «валютного коридора», тогда только начатой А.Чубайсом; осенью 1995 г. – о неприемлемости залоговых аукционов; в марте 1998 г. – о необходимости проведения девальвации рубля; в июне 1998 г. – о неизбежных девальвации рубля и последующем за ним политическом кризисе; в 1998-99 гг. – об историческом шансе, упущенном в 1990-е годы теми, кого тогда я называл либеральными и демократическими политиками; в 2001 г. – об антилиберальном характере готовившейся реформы электроэнергетики; в 2004 г. – о фальсификациях климатических данных и опасности ратификации Россией Киотского протокола; в 2005 г. – об ответственности политических и общественных деятелей в деле защиты демократии в стране; в 2007 г. – о морали и принципах поведения в политике. В январе 2008 г., как многие, вероятно, помнят, началась, но, увы, не завершилась публичная дискуссия о возможностях и причинах экономических кризисов в США и России; о приемлемости работы профессионала, объявляющего себя демократом и либералом, на авторитарную коррумпированную власть, уничтожающую собственный народ и разрушающую собственную страну. В апреле 2008 г. мы говорили о мифе т.н. «нефтяного проклятия» для экономического и политического развития России.

Продолжение непосредственных разговоров с Егором Тимуровичем более невозможно. Значит ли это, что теперь следует отказаться от дискуссии с ним и с его идеями?

Если бы его взгляды были бы в нашем обществе маргинальными, то тогда, наверное, можно было бы оставить их архивам. Однако это не так. Многие гайдаровские представления, оценки, объяснения являются весьма распространенными. И это значит, что отказ от дискуссии с теми его идеями, какие являются неверными, с теми его оценками, какие являются ложными, с теми его объяснениями, какие являются ошибочными, означал бы их молчаливое признание.
А вот с этим согласиться нельзя.

Дискуссии по таким вопросам шли почти всегда. С участием многих людей. Но почти всегда они шли непублично. В 1992 г. их не выносили на публику из-за нежелания «политически ослабить» «реформаторское правительство» в деле «проведения реформ». Позже, в середине 1990-х, их не выносили из-за опасения «уменьшить шансы» на возможное раньше или позже «возвращение Гайдара во власть» и «возвращение власти к реформам». В начале 2000-х их не выносили, потому что – пока есть такая возможность – «зачем же дебатировать? – реформы делать надо». Ну, а затем, примерно с 2003 г., – а что тут дебатировать? – если появилась более опасная общая угроза? Правда, появлявшиеся время от времени публичные заявления самого Е.Т.Гайдара о том, что независимо от своего личного отношения к власти он «будет пытаться делать все возможное» для того, чтобы ей помочь, заставляли серьезно задуматься о том, воспринималась ли им эта угроза как общая, и вообще – что именно воспринималось им как угроза.

Был ли правильным уход от публичных дискуссий по ключевым вопросам нашей экономической и политической жизни? Ответ на это отчасти дают масштабы общественной поддержки тех, кто ассоциировался с либерально-демократическим движением два десятилетия назад и сейчас. На национальном референдуме 25 апреля 1993 г. по всем заданным вопросам эти силы поддержали более половины населения страны, сейчас... как сейчас – всем хорошо известно.

Дальнейшее откладывание такого разговора в публичном пространстве было бы и неправильным и непростительным – прежде всего по отношению к нашим согражданам. Но ни начало такого разговора, ни его продолжение не обещают быть легкими. Мифологизация общественного сознания относительно «гайдаровских реформ» уже пустила корни, уже бронзовеет гайдаровский имидж, и любой, решивший бросить вызов устоявшимся представлениям, рискует вызвать у его почитателей ненависть, близкую к религиозной. Жрецы, возводящие храм почитания Гайдара, возводят его не столько для Гайдара, сколько для самих себя.

Как бы то ни было, откладывать этот разговор больше нельзя.

Нельзя молчать перед памятью тех, кто ушел раньше. И кто уже не сможет ответить. Это касается не только Егора Гайдара. Но и Галины Старовойтовой, Сергея Юшенкова, Бориса Ельцина, Бориса Федорова.

Нельзя молчать перед нынешними российскими гражданами, многие из которых оказались удачно зомбированными двумя удобно тасуемыми мифами: либо 1) «лихие 90-е» против «благословенных нулевых», либо 2) «благословенные 90-е» против «лихих нулевых».

Нельзя молчать и перед будущими поколениями – у них все же должна быть возможность узнать о том, что, кто и как делал, и почему получилось то, что получилось. Может быть, хотя бы им удастся извлечь уроки из исторического опыта предшественников и, не повторяя их ошибок, создать наконец свободную и демократическую Россию.

Поэтому начнем такой разговор – о Гайдаре и с Гайдаром.

Начну с текста, хорошо знакомого Егору Тимуровичу, текста, в котором изложено содержание нескольких разговоров с ним, произошедших в 1998-99 гг., и опубликованного в Независимой газете почти 11 лет тому назад.

Этому материалу посвящен следующий пост:
http://aillarionov.livejournal.com/167848.html

Еще одно слово о Гайдаре
 

http://www.mk.ru/politics/article/20...o-gaydare.html


Московский Комсомолец № 25259 от 22 января 2010 г. Ушел из жизни Гайдар
http://www.mk.ru/upload/iblock/fcd/f...379bbc81eb.jpg
Лихие 90-е...
фото: ИТАР-ТАСС
Уход из жизни человека — всегда печальное событие. Когда уходит человек, стоявший у истоков важных преобразований России за последние два десятилетия, — это не остается незамеченным.

Гайдар — фигура, безусловно, знаковая в русской революции конца XX века, “зеркало ее бед”. Он не только свидетель переломных событий, но и активный организатор слома и общественного строя, и экономической системы Советского Союза. Именно слома. Именно в такой радикальной трансформации заложено противоположное восприятие той эпохи и, естественно, и тогда, и сейчас противоречивое восприятие Гайдара.

Уход из жизни Гайдара снова поднял целую волну оценок и роли, и результатов его деятельности. Общественное сознание до сих пор будоражит вопрос о том, насколько правильным или неправильным был гайдаровский вариант слома советской политической, государственной, экономической системы, выхода из социализма и шокового перехода к рынку.

Может быть, в связи с тем, что после кончины человека, как повелось на Руси, принято говорить только хорошо или ничего, большинство публикаций прозвучали настоящими панегириками, хвалебными одами о Егоре Тимуровиче. И мы бы приняли в данном случае такой подход к оценкам его роли, если бы не одно принципиальное, на наш взгляд, обстоятельство. Действительно, об ушедшем нужно говорить хорошо или ничего. Но об ушедшем нельзя врать.

Одному из авторов этой статьи вспоминается эпизод, который нельзя назвать по всему тому, что там происходило, имеющим государственное значение. Но он до сих пор остается в памяти примерно таким, как если бы это происходило буквально вчера. Был февраль 1992 года. На совещании, которое вел Егор Тимурович, рассматривались неотложные меры по финансированию социальных программ. Народа собралось довольно много в зале, где в недавнем прошлом восседал Егор Лигачев. За тем же столом сидел Егор, но уже другой — Егор Гайдар.

Шло обсуждение социальных вопросов по строительству школ, по пенсиям, к тому времени почти обнуленным, по сбережениям граждан, тоже превратившимся в пыль. И все тот же один из авторов этой статьи проинформировал Гайдара о том, что в Зеленограде наша медицина зафиксировала 36 смертей из-за голода. На это Гайдар ответил просто: идут радикальные преобразования, с деньгами сложно, а уход из жизни людей, неспособных противостоять этим преобразованиям, — дело естественное. Тогда его спросили: Егор Тимурович, а если среди этих людей окажутся ваши родители? Гайдар усмехнулся и сказал, что на дурацкие вопросы не намерен отвечать.

Следующий вопрос — о строительстве школ и детсадов. Следует ответ Гайдара: денег нет, останавливайте строительство. Государство денег не даст. Тогда это было слышать неожиданно и даже жестоко. Но по прошествии 18 лет можно понять, что ответы эти были не спонтанными, а соответствовали той страшной логике, которую реализовало Правительство России в гайдаровское и последующее время, вплоть до начала двухтысячных годов.

Рассудку вопреки...

Десятки раз в эти дни мы слышали о том, что Гайдар спас Россию. Как минимум — от гражданской войны. Все струсили и сбежали. Никто не брался за власть. И только Гайдар, как мессия, отважно шагнул к брошенному рулю государства. Эти версии настолько далеки от действительности, что высказывающих их деятелей можно заподозрить в политическом шулерстве.

Во-первых, в стране были консервативные номенклатурные лидеры КПСС. Они никуда не бежали. Напротив, их насильно отогнали от руля, отправив — пусть временно — в “Матросскую Тишину”.

Во-вторых, были представители других концепций реформ, готовые возглавить правительство. Был Григорий Явлинский. Был Аркадий Вольский. Был Руслан Хасбулатов. Был Юрий Скоков. Потом нашелся Виктор Черномырдин.

Но надо сказать правду: Гайдара со всей силой толкал к рулю Ельцин, отбросивший всех других претендентов. Возникает вопрос: почему он выбрал Гайдара? Гайдар в Великой антисоциалистической революции 1989—1991 годов заметно не участвовал. Он даже с КПСС расстался только в дни путча — в августе 1991 года. У таких идейных и логичных людей, как Гайдар, ничего случайного не бывает. Если Гайдар держался за КПСС, когда в Москве месяц за месяцем бушевали десятки тысяч людей на митингах, то дело не в околономенклатурном детстве Гайдара и не в его работе в журналах и газетах — органах ЦК КПСС. Дело в теоретической концепции Гайдара.
Гайдар был сторонником неолиберального перехода к рынку, то есть предполагающего шоковую терапию для экономики и общества, которая опирается на “железную руку” и такое же железное, безжалостное сердце власти. А уж после такой “пиночетовщины” рынок якобы уже сам начнет всем руководить.

И в СССР Гайдар ждал, когда во главе КПСС появится силовик, способный реализовать гайдаровскую модель шокового перехода к рынку. Если бы Горбачев пошел на диктатуру и силовой вариант выхода из социализма, модель Гайдара пришлась бы ему ко двору. Но лидеры ГКЧП сами, без Горбачева, как силовики были обречены. И Гайдар вышел из КПСС. Для гайдаровской модели выхода из социализма надо было теперь искать другого “Пиночета”. Ельцин не желал быть диктатором. Но у него был мощный ресурс — доверие народных масс. И несомненная “заслуга” Гайдара — в том, что он разглядел и внушил Ельцину, каким образом такое народное доверие может заменить силу при введении шока. Массы готовы терпеть того, кому доверяют. И Гайдар решил вести реформы “под именем Ельцина”. До конца. До последнего избирателя, голосовавшего за Ельцина...

Почему сам Ельцин предпочел Гайдара? Тут действовал комплекс факторов. Ельцин абсолютно не знал Гайдара. Но Гайдара усиленно навязывали Ельцину США, суля России десятки миллиардов помощи. Это не могло не завораживать Ельцина.

Не знал Ельцин и экономических теорий. Но Гайдар исступленно верил в свою теорию: после нескольких месяцев шока заработает рынок, и все утрясется. Быстрота успеха не могла не увлечь Ельцина — он хотел не столько дать стране возможность самой себя возродить, сколько осчастливить ее “от себя” и немедленно. И Гайдар не обманывал Ельцина, когда уверял, что все решится к осени. Он правда так думал и правда не ведал поначалу, что творил.

Вопреки еще одному мифу — что Гайдару не дали закончить, — все свои планы он реализовал. Сбережения были заморожены, точнее, вообще ликвидированы как серьезный фактор. Зарплаты обесценились. Заводы остановились. Появился рынок “челноков”. Распущен СССР. Россия не рухнула. Гражданская война “обосновалась” только на национальных окраинах. Но самого главного — начала возрождения России — не произошло. Рынок не заработал. Почему?

Конечно, было мощное сопротивление. И обворованного народа. И депутатов во главе с Хасбулатовым. И части новой номенклатуры, представляемой Руцким. И регионов. И паразитировавшей на всех недовольствах компартии. И формировавшейся народно-демократической оппозиции. Но не это сопротивление остановило Гайдара. Воля у него была железная. Он был готов действовать по Грибоедову — “рассудку вопреки, наперекор стихиям”. Провал гайдаровской модели был предопределен тем, что она была неправильной теорией и не соответствовала фундаментальным реалиям выходящей из социализма России.

Костлявая рука монетаризма

Теория Гайдара неверно отвечала на вопрос: чем надо заменить в России советский бюрократический социализм? Его ответ был такой: так называемой либеральной экономикой монетаристского типа. Но общая идейная несостоятельность монетаристской концепции экономики сегодня — после мирового финансового кризиса и краха глобальных “пирамид” финансовых спекуляций — факт, очевидный всем.

Реформы Гайдара, основанные на этой дурной идеологии, привели к игнорированию задач развития реальной экономики страны, развития инфраструктуры. Катастрофическому сбросу государством с себя своих социальных функции и задач. Разбазариванию крупной общенародной собственности и ее передаче в нечистые руки “абы кого”. Необоснованному снижению роли государства в определении задач социально-экономического развития страны. Реформы Гайдара, их зацикленность на монетаристских играх в деньги в цифры, только усугубили сырьевую модель развития российской экономики, разрушили отечественное производство, привели к жизни по принципу продажи нефти в обмен на импорт всего остального. Во многом именно из-за этих реформ задача модернизации России выглядит сегодня столь сложной.

В советской модели было много такого, что не следовало разрушать, что можно и нужно было использовать или, по крайней мере, учитывать. Но Гайдар не только ничего достойного в социалистическом прошлом не видел, но и в принципе игнорировал специфику экономики и социальных отношений, с которыми он имел дело и над которыми собирался экспериментировать.

Так, модель Гайдара не учитывала монополизма подавляющей части предприятий советской экономики. Не только на один микрорайон в городе приходилась одна школа, одна аптека, один газетный киоск, одна булочная. На всю страну был один завод такой-то продукции, в лучшем случае два-три. Российская экономика была монополистской по самой своей структуре. Десятилетиями отрасли строились так, чтобы устранить даже намек на дублирование. Для конкуренции — а без нее нет рынка — не было материальной базы. На создание материальной базы рыночной структуры конкурентного типа требовались годы. А пока, по Гайдару, все следовало покупать за проданную нефть. Тем самым создавался рынок для иностранных поставщиков, игнорировались задачи внутреннего развития страны.

Модель Гайдара не учитывала, что одну треть жизненно важного россияне получают не по линии зарплаты. Что цены, от которых зависит реальное наполнение и зарплат, и пенсий, и пособий, и стипендий, годами были искусственно заниженными. Что всю жизнь гражданину не выплачивали часть зарплаты, предназначающуюся на его обеспечение в старости. Она шла государству, которое обязывалось платить пенсию. Что гражданину не платили ни на лечение, ни на обучение. Эти суммы тоже забирало государство для “бесплатных” лечения и обучения. Неолиберальная модель Гайдара игнорировала и российскую науку, и российскую культуру. Модель Гайдара, не создав независимых источников существования науки, культуры, образования, спорта, оставляла их потенциальными просителями в кабинетах олигархии. Обрекала деятелей этих сфер на выезд за рубеж, а то и просто на голодную смерть.

Наконец, модель Гайдара не учитывала, что преобладающая часть российской экономики относится к военно-промышленному комплексу. Для него рынок — государство. Эту часть экономики в ходе шока можно разрушить. Но рыночной она никогда не станет.

США именно в расчете на то, что шоковая терапия разрушит советский военно-промышленный комплекс (ВПК), так активно рекомендовали России модель, ориентированную на тот тип рынка, которого уже десятки лет не было в самих США. Ну, США хотели гибели советского ВПК. А вот о чем думал сам Гайдар?.. Все дело в том, что и сам Гайдар считал ВПК обузой. Он видел в СССР нечто вроде “Верхней Вольты с ракетами”. Он считал, что империя СССР должна уйти. Вместо нее появится Россия — страна с умеренными претензиями, “тишландия”, если использовать термин А.Бека из знаменитого романа “Новое назначение”.

В модели Гайдара никакой державной роли России не предусматривалось. Но ведь Россия веками формировалась именно как великая держава. И отход от великодержавности мог вести только к тому, что вместо России останется Московия с соответствующими границами по Оке. И появится ряд русскоговорящих стран — Урал, Сибирь и т.д. При таком подходе ВПК не требуется, и позиция Гайдара очень пришлась по душе США.

Подход Гайдара к проблемам державности России предопределил его отношение к судьбе СССР. Сторонники Гайдара в эти дни как-то стеснялись вспоминать, что именно он входил в небольшую группу самых доверенных лиц Ельцина, сопровождавшую его в Беловежской Пуще. Гайдар активно работал над всеми документами Беловежья. И он несет полную ответственность за принятый там вариант выхода, принимавший за объективную истину границы республик внутри СССР и игнорировавший судьбы миллионов российских людей, оказавшихся за пределами России.

Продавцы ваучеров

Неолиберальный монетаризм предусматривает приватизацию государственного сектора. Но перед Гайдаром был не сектор — как, скажем, в Англии или Чили, а полностью огосударствленная экономика. Тут требовалась приватизация нового типа. А что предложил Гайдар?

Так как Гайдар был сторонником абсолютного рынка, то рыночными должны были стать все участки экономики. И приватизация — по Гайдару — должна быть всеобщей.

Но был еще один фактор. Советская бюрократия как господствующий класс государственно-бюрократического социализма и особенно ее верхушка — номенклатура — видели, что в России нет ни активных частных хозяев, ни мало-мальски экономически активных народных масс. Претензии на собственность только осознавались. Это создавало для номенклатуры реальную возможность захватить львиную долю приватизируемой государственной собственности.

Сочетание этих трех факторов — сама по себе необходимость приватизации, гайдаровское представление о всеобщности приватизации и претензии номенклатуры на собственность — определило гайдаровскую модель приватизации. В ней доля каждого гражданина непрерывно падала: от обещаний “Волги” на один ваучер до бесконечно малой, почти символической суммы. В ней быстро шли от отраслей, допускающих рынок, к отраслям, сугубо к рынку не пригодным, — таким, как добыча нефти и газа. Шли от свободных тендеров к залоговым аукционам. И так далее.

Приватизация при Гайдаре из инструмента перехода России к рыночной экономике превратилась в инструмент грандиозного обогащения номенклатуры и “одобренных” ею олигархов, в инструмент грандиозного ограбления трудящихся масс, главных создателей социалистической собственности...

Не умея предпринимательски использовать собственность, номенклатура и олигархи главным средством получения доходов сделали вывоз за границу добываемого сырья, прежде всего энергетического. Вывоз сырья — а не развитие своей экономики — стал главным для “обеспечения” всего класса бюрократов России. На Западе оседали на “запасных аэродромах” и деньги. Гайдаровская приватизация превратила правящие группировки России не в организаторов собственного экономического развития, а в привязанных к Западу компрадоров.

В итоге нынешний кризис, обрушившийся на Запад, стал и российским, хотя сама по себе экономика России по существу, производственно, мало интегрирована в мировую экономику — только по линии вывоза энергоресурсов. Компрадоры втянули Россию в то, что принято называть “в чужом пиру похмелье”...

При гайдаровском силовом внедрении рынка возникал слой собственников, сформировавшийся без борьбы в рыночной конкуренции, без публичного контроля. Эти предприниматели были чужды главного — предпринимательских навыков в производстве. Зато они были изощрены в отношении подкупа всех участников дележа собственности государства: администраторов, директоров, милиционеров, прокуроров, судей, журналистов и т.д. Эти предприниматели гайдаровского розлива были чужды самой идеи социальной ответственности перед государством, обществом, гражданами. Они не смогли взять на себя бремя возрождения России.

Гайдаровские реформы, не создав гражданам возможностей улучшать свое положение собственным трудом, оставили их в той роли, в которой они были в государственном социализме — в роли “работяг” и часто социальных иждивенцев. Вина Гайдара и в том, что трудности, которые надо было распределять справедливо и пропорционально, были возложены только на рядовых граждан.

Можно ли было смягчить пусть даже неизбежную жесткость? Разумеется, да. Для миллионов русских, оставшихся за пределами России, можно было сразу же, в Беловежской Пуще, где был Гайдар, гарантировать двойное гражданство. Для неимущих слоев общества ввести карточки, возможно, с бесплатным снабжением — пусть по минимальным нормам. Для имеющих сбережения продавать — по безналичным схемам — по 5—10—15 соток земли вблизи городов, отобрав землю у аграрных баронов. Этим смягчить замораживание сбережений.

На обеспечение ваучеров пустить акции нефтяных, газовых и уголедобывающих отраслей. И основная рента от нефти шла бы не в миллиардные накопления олигархов и номенклатуры, а поступала бы владельцам ваучеров в виде процентов. Да мало ли чего еще можно было предпринять, если по-настоящему, на деле думать и о проблемах простых людей.

Но вместо этого Гайдар переложил все тяготы выхода из социализма на народные массы. Обеспечил захват подавляющей части государственной собственности номенклатурой и олигархами. Посадил российское государство на западную наркоиглу нефте- и газодолларов. Сделал Запад — соблазненный перспективой ликвидации российского ВПК — своим союзником и частичным донором. И по линии небольших подачек, и по линии платы за вывозимые ресурсы. Сдал народы бывших союзных республик их национальной коммунистической номенклатуре (поделившейся в ряде республик властью с оппозицией). Избавил номенклатуру от бремени расходов на одну из опор России — ее великодержавность. И от расходов на другую опору — российскую культуру.

Тогда уже как бы в поддержку гайдаровских реформ на полном серьезе высказывалась идея о том, что России нужно всего 45 млн. человек. Этого достаточно, чтобы качать нефть, остальное лишнее.

Это политика, жестокая и бесчеловечная. Именно это народ понял, и именно этого он никогда Гайдару не простит.
* * *
Реализация гайдаровских принципов организации экономики привела к тому, что мы отброшены на 35 лет назад, провалу в четыре раза потенциала экономического состояния. Породила класс олигархов. Якобы предотвращенная Гайдаром в 1991 году гражданская война на самом деле после его реформ только началась. Он создал несправедливость и недоверие, которые разъедают страну до сих пор.

Гайдар — символ чудовищного разлома несправедливости и бесчеловечности, зеркало того антинародного, номенклатурно-олигархического выхода из социализма, который был навязан России в начале 1992 года.

Реформы Гайдара означали выход из социализма. В этом их позитивное значение для страны. Но реформы Гайдара были худшим из всех возможных вариантов выхода. В этом их исключительная трагичность для большинства участников этого выхода. Реформы Гайдара превратили Россию для всех последующих ее лидеров в настоящее минное поле.

Это никто отвергнуть не может — именно это является правдой.
газетная рубрика: ПОЗИЦИЯ

Про голод, гражданскую войну и пропаганду
 

http://aillarionov.livejournal.com/168368.html#cutid1
@ 2010-02-09 21:44:00

Недавние события, произошедшие на глазах всей страны, представляют собой яркий пример фальсификации отечественной истории и попыток мифологизации общественного сознания, как будто бы нарочно взятый из учебника по спецпропаганде.

1. Вброс слогана

Как известно, 16 декабря 2009 г. буквально через несколько минут после появления в СМИ информации о смерти Егора Гайдара (но через несколько часов после нее самой) в созданном накануне личном блоге А.Чубайса появилась первая содержательная запись:
«Огромной удачей для России стало то, что в один из самых тяжелых моментов в ее истории у нее был Егор Гайдар. В начале 90-х он спас страну от голода, гражданской войны и распада».
http://a-chubais.livejournal.com/961.html

Заготовка «спас страну от голода и от гражданской войны» была повторена еще не раз – и в заявлении для прессы:
«Совершенно ясно, что это человек, который спас страну от массового голода. Это человек, который спас страну от кровавой гражданской войны»:
http://a-chubais.livejournal.com/1168.html,
широко распространенном в тот же день:
http://www.prime-tass.ru/news/show.a...065230&ct=news
http://www.gazeta.ru/news/lenta/2009..._1436197.shtml,
и в интервью «Российской газете», вышедшем 18 декабря:
«...тогда, в 1991-1992 годах Гайдар предотвратил гражданскую войну, предотвратил массовый голод»:
http://www.rg.ru/2009/12/18/chubajs-gaidar.html

2. Раскручивание слогана

Чтобы общество обратило внимание на яркий лозунг, обычно достаточно его произнесения заметным ньюсмейкером в кризисный момент. Однако первоначальный успех лучше закрепить мощью пропагандистской машины. Упомянутая формула сразу стала воспроизводиться публичными лицами – некоторыми намеренно, некоторыми, не исключено, и неосознанно.

Л.Гозман:
«В начале 90-х Егор Гайдар спас страну от голода, гражданской войны и распада»:
http://www.rusnovosti.ru/news/65093/

В.Новодворская:
«Егор Гайдар спас страну от голода»:
http://www.ds.ru/

А.Дворкович:
«По мнению помощника президента России Аркадия Дворковича, Гайдар своим профессионализмом и знаниями "спас страну от гражданской войны, от голода и других трагических событий"»:
http://www.bbc.co.uk/russian/russia/..._goodbye.shtml

А.Зорин:
«...по существу, он вдвоем с Борисом Николаевичем Ельциным отвел Россию от края пропасти, предотвратил голод, холод и гражданскую, а, возможно, и мировую войну»:
http://www.inliberty.ru/comment/1563/

Д.Дондурей:
«...люди впервые с 30-х или с 10-х годов XX века смогли перестать испытывать голод...»:
http://www.snob.ru/fp/entry/10508

Об успехе запущенного пропагандистского проекта говорит число ссылок по запросу к Гуглу на фразу «Гайдар спас от голода», перевалившее за несколько тысяч менее чем за два месяца.

Иными словами, за короткий срок вброшенный тезис успел стать элементом общественного сознания. Даже оппоненты в попытках найти контраргументы вынуждены были его повторять, тем самым невольно содействуя закреплению его смысла в сознании слушателей и читателей.

3. Ловушка для пиарщика

Однако удача не приходит одна. Первоначальный успех обернулся неожиданной неприятностью тогда, когда вброшенную подачу о «спасении страны от голода» похватили два московских мэра, заявив в своей статье:
«...в Зеленограде наша медицина зафиксировала 36 смертей из-за голода»:
http://www.mk.ru/politics/article/20...o-gaydare.html

В этой фразе Ю.Лужков и Г.Попов лишь повторили то, что за несколько недель до них о Е.Гайдаре уже сообщил А.Чубайс:
«...это человек, который спас страну от массового голода... Взял на себя ответственность в момент, когда тысячи долларов не было у государства, чтобы хлеб купить, мясо купить, инсулин купить не могли в ноябре 91-го. Помирали больные»:
http://a-chubais.livejournal.com/1168.html

Указанным заявлением оба мэра показали себя не меньшими католиками, чем римский папа, не только поддержав предложенный Чубайсом тезис, но даже более того – представив ему конкретное эмпирическое подтверждение. Голодные смерти, происходившие в январе-феврале 1992 г., то есть до того, как начали давать результат гайдаровские реформы, и отсутствие смертей после того, как реформы заработали, – что может ярче подтвердить вброшенный лозунг о спасении страны от голода?

Однако такие подтверждения слогана показались явно излишними. Одно дело – пропагандистская кампания, другое – пусть и опосредованное, но обвинение в гибели сограждан. Продолжение обсуждения содержания статьи мэров и, следовательно, вброшенного лозунга могло обернуться скандалом. Необходимо было немедленно подавить любые попытки содержательного обсуждения приведенных в статье тезисов. Тогда появилась установка на «моральное осуждение» Лужкова и Попова:
«Стилистика и уровень статьи не позволяют спорить с авторами по существу. ...статья эта – не более чем грязная, завистливая и злобная ложь... пасквиль... клевета»:
http://a-chubais.livejournal.com/2744.html

Строго говоря, упомянутая статья дает некоторые основания для такой характеристики, поскольку содержит искажения, передергивания и фальсификации. Впрочем, у ее авторов их лишь немногим больше, чем у спровоцировавшего ее чубайсовского слогана и последовавшей за ней чубайсовского ответа.

Зато оперативно проведенная кампания «по рассмотрению личных дел тов. Лужкова и тов. Попова» прошла в целом по намеченному сценарию. На публичном «партийном собрании» – в полном соответствии с неумирающей традицией – были обсуждены и осуждены личные и деловые качества московских мэров, их политические физиономии, наличие у них недвижимости и средств на их счетах, реальные и вымышленные бизнес-сделки, личные увлечения, поведение членов их семей и т.д. Не обсуждалось лишь одно – пусть крайне неприятные, пусть политически мотивированные, пусть грубо искаженные, но содержательные тезисы их статьи об альтернативах действиям в начале 1990-х. И, конечно же, приведенный ими (фактический или виртуальный - ?) пример смерти людей.

Кампанию «морального перевоспитания» московских мэров чуть было не испортил В.Милов, решившийся «вступиться за Е.Гайдара»:
«Достаточно посмотреть официальную статистику – что, в 1992 году было зафиксировано какое-то заметное число смертей от истощения? Нет, не было. Рост смертности от убийств, алкогольных отравлений – да, был. От голода – нет. ... можно найти данные о средней суточной калорийности потребленных продуктов питания в среднем на члена домохозяйства в целом по России... В 1992 году она снизилась до 2438 килокалорий. Это голодом называется?..»:
http://echo.msk.ru/blog/milov/652255-echo/

Иными словами, «вступившись за Гайдара», В.Милов двумя абзацами опроверг обе спорящие стороны – и Чубайса и Лужкова вместе с Поповым. Потому что если, по Чубайсу, Гайдар «спас страну от голода», то следует представить тому фактические подтверждения, и тогда надо благодарить мэров за приведенные данные. А если подтверждений этим фактам нет, то равнозначными фальсификациями оказываются и лужковско-поповская статья и породивший ее чубайсовский тезис. Такой поворот оказался настолько неожиданным, что популяризация поначалу успешного слогана внезапно прекратилась.
Попробуем разобраться в содержании предложенного тезиса – от каких «массового голода, гражданской войны и распада» была спасена страна?
4. Была ли в России угроза массового голода?
У каждого человека, прожившего рубеж 1980-90-х годов, есть свои собственные воспоминания о том времени, лично для него, возможно, более убедительные, чем любые обобщенные факты. Но для того, чтобы попытаться объективно ответить на вопросы о массовом голоде и об угрозе массового голода, нет более корректного способа, чем обратиться к статистике.
Медицина определяет голод как нехватку в питании энергии и белков, ведущую к гибели людей и отражаемую в росте числа смертей от истощения. Под угрозой голода (недоеданием) понимается недостаток минимального питания для поддержания здорового образа жизни и роста человеческого организма, отражаемый двумя показателями: 1) удельным весом недоедающих людей во всем населении и 2) количеством потребляемых килокалорий на человека в сутки.
FAO, WFP, UNEP, другие международные организации предоставляют обширную информацию по странам, где люди страдают от реального голода и настоящего недоедания. В качестве рубежного критерия появления проблемы недоедания считается превышение числом недоедающих людей уровня 5% от всего населения страны. Более серьезная угроза голода возникает тогда, когда этот показатель превышает 25%, очень серьезная угроза – когда он превышает 50% населения: http://www.fao.org/hunger/en/. Минимальная суточная потребность в энергии, необходимая для человека (заметно различающаяся по странам) для России 1990-92 гг. была определена в 1920 ккал: http://www.fao.org/economic/ess/food...statistics/en/.
Что означает настоящий голод, можно судить по данным о ситуации в ряде стран третьего мира. В Эритрее, Демократической Республике Конго, Гаити, Анголе, Мозамбике, Чаде, Никарагуа в последние годы недоедало от 50 до 75% населения при среднем по стране ежедневном получении энергии на одного человека от 1500 до 1830 ккал: http://www.fao.org/hunger/en/.
На территории бывшего СССР наиболее тяжелая ситуация в 1990-92 гг. сложилась в Грузии и Армении, в которых недоедало 46-47% населения при энергетической ценности продуктов питания на человека в сутки на уровне 1950-1970 ккал. Немногим от этого отличалось положение в Таджикистане и Азербайджане, где соответствующие показатели составляли 27-34% и 2010-2160 ккал. Чуть лучше была ситуация в Киргизии и Туркменистане с 9-17% населения и 2250-2390 ккал на человека соответственно.
В России значение первого показателя (удельного веса недоедавших людей в общей численности населения) за последние два десятилетия ни разу – ни в 1990-92 гг., ни в последующие годы – не превышало 5%. Поэтому наша страна в это время никогда не входила в списки ни одного международного рейтинга стран, находившихся под угрозой голода:
http://en.wikipedia.org/wiki/Global_Hunger_Index
http://en.wikipedia.org/wiki/List_of...dernourishment
http://wapedia.mobi/en/List_of_count...dernourishment
http://i234.photobucket.com/albums/e...countries-.jpg.
Что же касается второго показателя – суточной энергетической ценности потребляемых продуктов питания на душу населения, то в России в 1990-1992 гг. она составляла 2438-2590 ккал: http://www.gks.ru/dbscripts/Cbsd/DBInet.cgi, что более чем на 518-670 ккал (на 27-35%) превышало критерий недоедания, установленный для нашей страны с учетом ее климатических и географических особенностей.

Иными словами, ни массового голода, ни его угрозы в начале 1990-х годов в России не было.
А что было?
Была неэффективная и быстро разваливавшаяся система централизованного снабжения. Были серьезные проблемы с поставками продовольствия в крупные города. Были пустые полки магазинов. Были многочасовые очереди за продуктами. Были карточки и талоны на многие товары. Было значительное ухудшение структуры рациона питания десятков миллионов людей. Были и возросшие почти в каждой семье продовольственные запасы.
Но вот массового голода – не было. Это – миф.
Поэтому «спасти страну от голода» не мог ни Гайдар, ни Чубайс, ни даже сам господь Бог. За отсутствием такой угрозы.
Аргументация, приведенная Чубайсом в качестве обоснования своего тезиса, представляет собой замечательный образец таких важных пропагандистских приемов, как преувеличение и передергивание:
«Я отлично помню совещания еще в Ленгорисполкоме, которые начинались словами: запаса мяса в Ленинграде - на пять суток, на трое суток... Я отлично помню заседания правительства, начинавшиеся с докладов "Росхлебторга" о том, как, из какого порта в какой продвигается корабль с импортным зерном и на сколько его хватит»:
http://www.rg.ru/2009/12/18/chubajs-gaidar.html
О чем идет речь в этой и других подобных цитатах? Речь идет о развале существовавшей системы снабжения. О внимании властей – региональных и федеральных – к вопросам обеспечения населения продовольствием и их ограниченной способности решить их. В этих цитатах нет ничего ни о фактическом потреблении граждан, ни о калорийности такого потребления, ни о его структуре. Естественно, в них нет ничего ни о массовом голоде, ни о его угрозе.
Настоящая угроза голода возникает и реальный голод наступает либо в бедных странах с низкой производительностью аграрного сектора (как в некоторых африканских странах сегодня или в России 1891 года), либо в автаркичных экономиках с авторитарным (тоталитарным) режимом и эффективным карательным аппаратом (как в Индии при колонизаторах или в СССР в 1921-22 гг., в 1932-33 гг., в 1947 г). Россия 1991-92 годов не относилась ни к первой, ни ко второй категории.
Что действительно сделали реформы 1992 г., к проведению которых имели отношение и Е.Гайдар, и А.Чубайс и многие другие люди, включая и Б.Ельцина, – это запуск рыночных механизмов обеспечения населения продуктами питания. Легализованный рынок спас не от голода, не от его угрозы и, как мы увидим ниже, даже не от снижения калорийности потребления людей (она и в рыночных условиях продолжала падать еще несколько лет). Рынок спас от крайне неэффективного размещения имевшихся тогда в стране продовольственных ресурсов, от чудовищных потерь времени и сил миллионов людей в бесконечных очередях, от крайне нерационального потребления, от колоссальных потерь при хранении излишних запасов.
Рынок сам по себе новых продовольственных ресурсов не создает и от голода не спасает (ср. с нынешней ситуацией в африканских странах и в России 1891 г.). Новые продовольственные ресурсы создают и от голода спасают не рыночные отношения сами по себе, а одновременное наличие рынка, свободы и прав собственности.
5. К чему привели реформы?

Возможно, этот вопрос в таком контексте и не возник бы, но формулировкой своего слогана А.Чубайс вынуждает обратиться к анализу того, что произошло не только накануне и во время реформ 1992 г., но и после них. Естественно, «после» реформ – вовсе не означает, что «вследствие» них. Но именно такую логическую цепочку «после – значит вследствие» предложили не оппоненты Гайдара, а его «друзья и соратники».

Посмотрим на данные об изменении калорийности потребления в России в 1990-2005 гг., предлагаемые Росстатом.

Таблица 1. Калорийность потребленных продуктов питания в среднем на члена домохозяйства за сутки в ккал. в 1990-2005 гг.

1990
1991
1992
1993
1994
1995
1996
1997
1998
1999
2000
2001
2002
2003
2004
2005

2590
2527
2438
2552
2427
2293
2200
2302
2565
2352
2394
2497
2514
2488
2458
2630


Источник: http://www.gks.ru/dbscripts/Cbsd/DBInet.cgi.

Печальная картина получается.
Как бы ни оценивать реформы 1992 года и кому бы их авторство ни приписывать, получается, что и во время их проведения в 1992 г. и после них (подчеркиваю еще раз: «после» – не значит «из-за») – с 1994 по 1996 гг. – происходило значительное сокращение калорийности потребленных продуктов питания. После краткосрочных подъемов в 1993 г. и в 1997-98 гг. калорийность питания снова падала, пока не начала свой новый подъем лишь в 2000-х годах. Причем абсолютное сокращение потребления в нижней точке (в 1996 г.) оказалось столь значительным (на 15,1% к 1990 г. и на 25,8% к 1980 г.), что предкризисный (или предреформенный – ?) уровень потребления удалось восстановить только к 2005 г. А вот уровень калорийности 1980 года и на сегодняшний день остается по-прежнему недосягаемым.

При том, что формулировка «Гайдар спас страну от голода» оказывается полностью опровергнутой фактами, ее вброс вынуждает обращаться к анализу калорийности питания российских граждан, на основе чего неизбежно появляется другой вывод, более соответствующий фактическим данным: Экономический кризис 1992-98 гг., вызванный в том числе и ошибочной экономической политикой, проводившейся с участием и Е.Гайдара и А.Чубайса, привел к значительному и длительному сокращению калорийности потребленных населением России продуктов питания, значительно усугубил продовольственную ситуацию в стране и максимально приблизил ее к состоянию, пограничному с массовым распространением недоедания.

6. Кто «спас от голода» другие страны?

Тезис о «спасении страны от голода» указывает однозначно на главного автора такого спасения – Е.Гайдара и ненавязчиво – на его «друга и соратника» А.Чубайса.

Как и любые иные тезисы этот тезис имеет право на существование. Проверим его – попробуем выяснить, как именно проведенные реформы спасали страну и ее жителей, к каким последствиям они привели. На входе дано: «реформы». На выходе: «спасение людей, измеряемое изменением важнейших демографических показателей – общей смертности и ожидаемой продолжительности жизни». Период анализа: «год или два года» (с тем, чтобы не смешивать результаты начатых реформ с последствиями действий других политиков, пришедших позже), то есть год начала реформ (для России – 1992 г., для других стран – соответствующие годы, когда в них были начаты реформы) и первый год, следующий за началом реформ (для России – 1993 г.). Значения обоих демографических показателей сравниваются с их величинами в последний предреформенный год (для России – 1991 г.).

История как будто нарочно поставила сравнительный эксперимент, проведя почти одновременно в чем-то похожие, в чем-то различные экономические реформы в почти трех десятках стран. Демографические результаты масштабного эксперимента представлены в таблице 2.

Изменение важнейших демографических индикаторов в странах с переходной экономикой в год начала реформ и в год, следующий за ним, по сравнению с последним предреформенным годом:
http://aillarionov.livejournal.com/168022.html.

Независимо от того, какими были реформы в разных странах – более радикальными, чем в России, менее решительными, чем в России, или вообще еле заметными, их демографическая цена в нашей стране оказалась одной из самих высоких – на уровне Таджикистана, Боснии и Герцеговины, Азербайджана, Грузии, т.е. стран, вовлеченных в то время в полномасштабные гражданские войны. Что произошло в России, какими были действия российских властей, если их итоги оказались сопоставимыми с последствиями полномасштабных военных конфликтов?

Следует еще раз повторить, что рекордный среди переходных стран рост общей смертности и резкое сокращение продолжительности жизни в России – это события, произошедшие «во время и после» реформ, не обязательно означающие «вследствие» них.

Можно спорить по поводу того, что именно привело к ухудшению российских демографических показателей, какова в этом роль проводившихся реформ и действий отдельных «спасителей». Но какими бы ни были возможные объяснения произошедшей демографической катастрофы, упрямые факты роста общей смертности и снижения продолжительности жизни в 1992-93 гг. на фоне заметно иных результатов в большинстве сопоставимых стран в первые два года реформ опровергают тезис о «спасении с их помощью жителей страны». В любом случае у автора вброшенного слогана теперь возникает иная проблема – предложить объяснение, почему реформы, проведенные в том числе и с его участием, не предотвратили рекордное среди переходных стран ухудшение демографических показателей в России.

7. Спасли ли реформы от гражданской войны?

Это не единственная задача, какая теперь перед ним стоит.
Согласно весьма распространенному определению гражданской войны это «война между организованными группами внутри одного государства или между двумя нациями, входившими в состав ранее единого объединенного государства. Целью сторон, как правило, является захват власти в стране или в отдельном регионе, независимость региона или изменение политики правительства».

С момента начала экономических реформ на рубеже 1991-92 гг. в России произошло несколько событий, подпадающих под определение «гражданских войн»: осетинско-ингушский конфликт в Пригородном районе в октябре-ноябре 1992 г., противостояние между российским президентом и российским парламентом в Москве в октябре 1993 г., первая российско-чеченская война 1994-96 гг., вторая российско-чеченская война, начавшаяся в 1999 г., вооруженные столкновения в Кабардино-Балкарии в октябре 2005 г., идущие в настоящее время гражданские войны в Чечне, Ингушетии, Дагестане.

Иными словами, проведенные реформы – безотносительно к тому, как к ним относиться – не спасли страну от гражданских войн. Можно спорить по поводу того, могли ли экономические реформы, какими бы замечательными они ни были, могли ли их авторы, какими бы выдающимися они ни являлись, в принципе предотвратить гражданскую войну. История показывает, что гражданские войны происходили и происходят и в свободных и в несвободных странах, в странах с централизованной и с рыночной экономической системами – в США и Мексике, в России и Испании, в Греции и Шри Ланке, в Югославии и Судане. Поэтому утверждение «о спасении страны с помощью экономических реформ от гражданской войны» является примером такого пропагандистского приема, как фальсификация.

8. Кто и как «спасал Россию от распада»?

Что же касается утверждения «Гайдар спас страну... от распада», то этот прием является плагиатом. «Спасением России от распада» называл и называет вот уже в течение десяти лет собственные действия по уничтожению независимости Чечни и жесточайшему подавлению сопротивления чеченцев В.Путин. Насколько известно, Е.Гайдар участия в этих действиях не принимал.

Во-вторых, цинизм приписывания Гайдару чубайсовской собственной позиции («российская армия возрождается в Чечне») особенно очевиден на фоне того, что сам Е.Гайдар не раз публично выступал против ведения, по крайней мере, первой российско-чеченской войны. В данном случае мы сталкиваемся с пропагандистским приемом под названием приватизация имени ушедшего.

Наконец, Гайдар принимал активное участие в подготовке Беловежских соглашений, официально завершивших процесс роспуска (распада) Советского Союза – страны, гражданами которой и он и А.Чубайс тогда являлись. Хотя главную роль в мирном роспуске СССР сыграл Б.Ельцин и лидеры других постсоветских государств, заслуги Е.Гайдара в этом деле не следует недооценивать. Попытка же с помощью предложенного слогана вычеркнуть из истории этот эпизод говорит о применении таких пропагандистских приемов, как кража заслуженного и введение общественности в заблуждение.

9. Пропаганда или анализ?

Реформы, начатые на рубеже 1991-92 гг., в жизни нашей страны оказались событиями непростыми и весьма болезненными. Они действительно во многом создали фундамент нашей нынешней экономической и политической жизни и немало способствовали росту благосостояния многих людей в последние годы. Но в том, что здание, построенное на заложенном тогда фундаменте, оказалось столь уродливым, а возведение всего сооружения сопровождалось столь чудовищными издержками, есть и немалый вклад тех, кто закладывал этот фундамент.

Общественное обсуждение произошедшего, включая анализ действий его главных действующих лиц, предлагавшиеся варианты и возможные альтернативы, требует применения не примитивных штампов, не пропагандистских слоганов, передергивающих и искажающих нашу историю, преувеличивающих заслуги одних и замалчивающих вклад других. Оно требует серьезного, спокойного и толерантного разговора с участием всех заинтересованных сторон – независимо от их роли и места в прошедших событиях, занимаемой ими политической позиции и личных взглядов.

Несоблюдение таких базовых условий национального обсуждения, агрессивное навязывание ложных утверждений, фальсификация исторических событий дискредитирует не только занимающихся этим пропагандистов, не только ушедших людей, в защиту которых якобы создаются такие мифы, но и все – без исключения – стороны проведенных реформ. Такие действия лишь возбуждают в обществе ненависть против фальсификаторов, разжигают в стране идеологическую – и не только – гражданскую войну, подрывают общественную поддержку сил, ассоциирующих себя с либеральным и демократическим выбором для нашей страны.

Антигерой нашего времени
 

http://www.apn.ru/publications/article22253.htm

2009-12-18
http://www.apn.ru/pictures/7225.jpg
Егор Гайдар. Личность и эпоха

Остап снял свою капитанскую фуражку и сказал:
— Я часто был несправедлив к покойному. Но был ли покойный нравственным человеком?

И. Ильф, Е. Петров. Золотой телёнок

Существует такое понятие — «умереть вовремя». И применяется оно, как правило, в отношении людей известных, незаурядных, даже великих. Словом, тех, чьи судьбы имеют не личностное, а историческое измерение.

Ведь никто же не станет рассуждать в подобном ключе о смерти неприметного и никому не известного обывателя. Он может умереть рано, или же, прожив долгую жизнь, «отмучиться» после тяжёлой и продолжительной болезни в возрасте лет эдак за 80, облегчив тем участь исстрадавшихся родственников. Но вот «ушёл во время» или «пережил свою эпоху» — в адрес таких никто никогда не скажет.

К примеру, вовремя покончил с собой Адольф Гитлер. Легенда о германском национал-социализме была бы стократно бледнее, если б фюрер не пустил в себя пулю посреди пылающего Берлина, под победные крики русских солдат, а трусливо сдался в своём бункере, чтобы быть затем повешенным по приговору Нюрнбергского трибунала.

«Фюрер не может скрыться из истории позорным бегством»! — восклицает Геббельс в те последние апрельские деньки Третьего Рейха в отлично снятом современном немецком фильме «Бункер». Что ж, гениальный пропагандист прозорливо предвосхитил сотворение посмертной легенды о своём кумире. Если бы конец Адольфа Гитлера был иным, таким, как, к примеру, у Слободана Милошевича или Саддама Хусейна, то никакой легенды бы не получилось. Для легенды необходима соответствующая ей личность.

Вдумайтесь: с той победной весны 45-го прошло уже больше шести десятков лет, однако Гитлер, гитлеризм и всё, что с ним связано по-прежнему остаётся одной из самых притягательных тем для историков, публицистов, писателей и кинематографистов. Об истории Третьего Рейха до сих пор выпускается масса литературы, снимается множество фильмов — и такое впечатление, что с каждым годом этот поток не только не ослабевает, а наоборот, увеличивается. В том числе и в России — стране, которую в 1941-1942 гг. гитлеровская Германия поставила на грань уничтожения.

Однако сокрушить её оказалось дано не историческим титанам вроде великих диктаторов первой половины XX века, а историческим пигмеям. Не Гитлеру. И даже не одному только Западу во главе с Соединёнными Штатами. Её победителями оказались те, кто на роль героев никак не тянут. Причём, даже для самых невменяемых антисоветчиков, которые, казалось бы, наоборот должны рукоплескать могильщикам ненавистного им «совдепа».

Ан нет. Никто из них даже не пытался героизировать Горбачёва, Яковлева, Ельцина или Гайдара. И это, кстати, весьма красноречивый показатель истинного исторического масштаба их личностей. Ведь даже из предателя Власова и коллаборационистов Краснова и Шкуро одно время на полном серьёзе пытались сварганить чуть ли не национальных героев. Пытались, потому что в их биографиях, в истории их жизней, борьбы и предательств всё же присутствовал элемент трагизма. Порой даже высокого, как у бывших белогвардейцев, и в период Отечественной войны оставшихся непримиримыми к большевизму. А в этих — нет, ни грамма.

В истории так бывает: и политическое ничтожество, и социальный микроб может в силу удачно сложившихся обстоятельств способствовать совершению события, имеющего эпохальные последствия. Так, по одной из версий первоначальному расселению древнего человека из Африки на остальные континенты способствовало усиленное размножение мухи цеце. Однако ведь никому пока ещё не пришло в голову объявить это насекомое двигателем прогресса и подлинной причиной господства современного человека на планете.

Грандиозная по своим разрушительным масштабам эпоха десоветизации конца 80-х — начала 90-х никак не тянула на эпитет «героическая». Она по своей сути была подлой, мерзкой и ничтожной. Она позволила в буквальном смысле всплыть наверх едва ли не всем мерзавцам, существовавшим в тогдашнем обществе. На их фоне крайне правые антикоммунистические движения и диктатуры Европы 20-40-х кажутся искренними порывами романтиков-идеалистов.

А без героических эпох подлинных исторических героев не бывает.

Поэтому скончавшийся 16 декабря на 54-м году жизни Егор Гайдар хоть и являлся её олицетворением, но уж никак не героем. Скорее, даже другое. По совокупности деяний, по степени их тяжелейших последствий для нашей страны он заслуживает совсем иное определение: не герой, а антигерой. Именно так, антигерой нашего времени. Причём, классический.

Почему антигерой? Потому что биография Егора Тимуровича, волею исторической превратности в 1992 году вознесённого даже на пост исполняющего обязанности главы правительства — то есть на должность второго человека в государстве — не имела в себе не только ничего героического, но наоборот, будто вобрала в себя все низкие и подлые черты той переломной эпохи.

Внук героя Гражданской войны и отличного советского писателя Аркадия Гайдара. По материнской линии также внук другого известного писателя, лауреата Сталинской премии, насквозь русского по духу Павла Бажова — автора прекрасной литературной обработки старинных уральских сказов. Не знаю, как сейчас, но раньше все дети читали «Малахитовую шкатулку». Казалось бы, с родословной всё в порядке. Оба деда — люди достойные. И, главное, искренне преданные советской стране, за которую в Гражданскую воевали. И разве могли бы они помыслить, что их отпрыску суждено стать разрушителем социалистического строя, за который оба проливали кровь?

Хорошо помню телесюжет об акции национал-большевиков на съезде гайдаровского «Демократического выбора России» 30 января 1999 года — первом из политических выступлений подобного рода, впоследствии получивших ёмкое название «акции прямого действия». Съезд, напомню, проходил вскоре после скандальных антиеврейских заявлений Альберта Макашова. И вышедший на трибуну Гайдар не смог сдержаться.

«И вот, наконец, из-под красного флага выползла коричневая харя», — безапелляционно заявил тот, чьё откормленное лицо с отвислыми щеками и характерной манерой говорить со смачным причмоком стало притчей во языцех для всей страны.

«Завершим реформы так: Сталин! Берия! ГУЛАГ!»— поднявшись на ноги, проскандировали в ответ тринадцать пришедших на съезд нацболов.

И эта кричалка была лучшим ответом на реформы данного политического деятеля, выражающим подлинные чаяния десятков миллионов русских людей, ограбленных до нитки борцом с «коричневыми харями под красным флагом», который сам, между прочим, вылез из номенклатуры КПСС. Авторы этих реформ действительно заслуживали быть «стёртыми в лагерную пыль». Это бы не было актом жестокости — это было бы актом воздаяния. В те дни национал-большевики сделались знаменитыми.

Здесь я немного отвлекусь и приведу замечательную, на мой взгляд, цитату из произведения другого, английского классика, как нельзя лучше объясняющую причины такой метаморфозы поколений внутри одной семьи:

«Он протянул мне книгу, и я прочитал: «Моран Себастьян, полковник в отставке. Служил в первом саперном бангалурском полку. Родился в Лондоне в 1843 году. Сын сэра ОгастесаМорана, кавалера ордена Бани, бывшего британского посланника в Персии.

Окончил Итонский колледж и Оксфордский университет. Участвовал в кампаниях Джовакской, Афганской, Чарасиабской (дипломатическим курьером), Шерпурской и Кабульской. Автор книг: «Охота на крупного зверя в Западных Гималаях» (1881) и «Три месяца в джунглях» (1884).

Адрес: Кондуит-стрит. Клубы: Англо-индийский, Тэнкервильский и карточный клуб Бэгетель».

На полях четким почерком Холмса было написано: «Самый опасный человек в Лондоне после Мориарти».

— Странно, — сказал я, возвращая Холмсу книгу. — Казалось бы, его путь — это путь честного солдата.

— Вы правы, — ответил Холмс. — До известного момента он не делал ничего дурного. Это был человек с железными нервами, и в Индии до сих пор ходят легенды о том, как он прополз по высохшему руслу реки и спас человека, вырвав его из когтей раненого тигра. Есть такие деревья, Уотсон, которые растут нормально до определенной высоты, а потом вдруг обнаруживают в своем развитии какое-нибудь уродливое отклонение от нормы. Это часто случается и с людьми» (Артур Конан Дойль, «Пустой дом»).

Какое же уродливое отклонение от нормы в семействе Гайдар породило такого вот Егора Тимуровича? В чём оно заключалось: в номенклатурных ли привилегиях отца Тимура Аркадьевича, сына знаменитого на весь Союз литератора и солдата? Или в распавшемся браке деда с 17-летней комсомолкой-еврейкой Лией Лазаревной Соломянской, осуждённой в 1938 году?

Впрочем, пусть в этом разбираются конспирологи.

Так или иначе, Егор Гайдар был плоть от плоти советской номенклатуры, даже знати. Член КПСС до августа 1991 года. Редактор, заведующий экономическим отделом в рупоре ЦК КПСС журнале «Коммунист», сотрудник газеты «Правда». К моменту перестройки сделал отличную партийную карьеру. В общем, в терминологии Александра Зиновьева, типичный «коммуняка» (не путать с коммунистом) — то есть, человек, обладающий наилучшими навыками борьбы за существование в обществе коммунистическом. А для того, чтобы обладать подобными навыками, собственно коммунистом, то есть сторонником коммунистической идеи, быть вовсе не требуется. Как раз наоборот.

Характерный шртих к психологическому портрету. Как утверждает журналист Александр Хинштейн в своей книге «Ельцин. Кремль. История болезни» (Москва: ОлмаМедиаГрупп, 2006), в 1990 году Егор Гайдар, работая заведующим отделом экономики газеты «Правда», не пропустил экономическую статью Руслана Хасбулатова. С формулировкой: «Автор фактически выступает за рынок, а рынок в Советском Союзе никому не нужен и невозможен».

Однако спустя полтора года «рыночные реформы» в стране Гайдар взялся проводить уже сам. Наспех прочитав некоторые работы Милтона Фридмана и хвалебные статьи о «чилийском экономическом чуде» под дулами солдата диктатора Аугусто Пиночета.

Оглядываясь сейчас в ту эпоху — эпоху начала 90-х — вспоминая приводимые рыночниками аргументы в пользу либерализации цен, приватизации предприятий ради создания класса «эффективных собственников» и общественной пользы от появления в стране безработицы, поневоле диву даёшься: как вообще столь бредовая и вздорная аргументация могла кого-то убедить? Однако в те годы она убеждала миллионы. Причём, главным образом людей образованных, интеллигентных, с научными степенями. Ведь многие из них тогда всерьёз поверили, что стоит у нас ввести «рынок» (кстати, что это такое, толком не понимали и сами), то почти сразу повысят уровень жизни и — самое главное — уровень потребления до стандартов привилегированного слоя Запада. Воистину, тогда Россия вступила в эпоху массового помутнения умов.

Здесь надо понимать, что сила убеждения, помимо прочих, объективных факторов, зиждется ещё и на силе желания убеждаемых оказаться убеждёнными. Желали быть убеждёнными в грядущем торжестве арийской расы немцы в Веймарской Германии. Искренне хотели поверить в начало возрождения России многие из тех, кто в 2000 году голосовал за «победителя Чечни» Владимира Путина. Коллективная сила желания советских людей поры гайдаровских реформ оказалась такова, что они были готовы моментально уверовать в любой бред, в любой миф о «благословенном Западе». А любую попытку рассказать о том самом Западе объективно или просто дать истинную картину природы «чилийского чуда» воспринимали в штыки, как прокоммунистическую пропаганду. Собственно, никакой настоящей дискуссии о путях реформирования страны в позднеперестроечные и раннереформаторские годы и не велось. «Рыночники» просто её не допускали. Почти во всех СМИ велась одна лишь оголтелая пропаганда.

Исторический парадокс: ценности дикого капитализма и режима либерал-демократии вдалбливали в головы народа при задействовании всей мощи пропагандистского аппарата советской системы.

Я не буду лишний раз воспроизводить весь список «достижений» гайдаровской команды «младореформаторов», ибо он прекрасно известен. Очень меткое, кстати, прозвище для этих господ. С «младотурками» начала XX века перекликается, Только если те, проповедуя либеральные западные ценности, вырезали полтора миллиона армян в 1915 году, то гайдаровцы своими экономическими реформами способствовали вымиранию не одного миллиона собственных сограждан. Такова разница между иностранными и отечественными либералами: первые свирепствуют всё же больше в отношении чужих, наши — исключительно над своими.

Нынешняя правящая «элита» — она вся вышла из той эпохи, взращена на её «ценностях»: крайнего эгоизма, стяжательства, накопительства, антипатриотизма и т.д. Говорить о том, что путинизм есть нечто иное, принципиально отличное от ельцинизма так же нелепо, как утверждение, будто сталинский СССР строился на отрицании ленинского. Так же, как и лозунг о том, что «Сталин — это Ленин сегодня» был абсолютно справедлив для 30-40-х годов, так и тезис об историческом, идеологическом, экономическом, социальном преемстве режима нынешнего от режима 90-х абсолютно верен в глубинной своей сути.

«Кончина Егора Тимуровича Гайдара — тяжелая утрата для России, для всех нас. Не стало настоящего гражданина и патриота, сильного духом человека, талантливого ученого, писателя и практика. Не каждому государственному деятелю выпадает возможность служить Отечеству на самых переломных этапах его истории, принимать ключевые решения, которые определят будущее страны. Егор Тимурович Гайдар достойно выполнил эту сложнейшую задачу, проявив лучшие профессиональные и личные качества. Он не стал уклоняться от ответственности и в самых непростых ситуациях с честью и мужеством «держал удар». Светлая память о Егоре Гайдаре навсегда останется в сердцах его родных и близких, — всех, кто знал этого замечательного человека»,— так отреагировал на известие о смерти Гайдара выдвиженец ельцинской семьи, бывший президент и нынешний премьер Владимир Путин.

Это к вопросу о преемстве, кстати говоря. Ведь мог же Путин, в конце концов, выразиться не столь патетично, скромнее, не называя Егора Гайдара «талантливым учёным», «патриотом» и «слугой Отечества». Но он посчитал необходимым выразиться именно так.

На похороны боевого офицера Великой Отечественной войны, знаменосца на Параде Победы июня 1945 года, кавалера множества государственных наград, генерала армии Валентина Варенникова вот не пришёл, не счёл нужным. И даже ничего не заявил. А на похороны Гайдара, уверен, соберётся, всё высшее руководство страны. Ведь это их кумир.

Только несмотря на безмерную степень исторической вины перед Россией и русским народом, невзирая на масштабы содеянного, в отличие от того же Гитлера, никакой легенды о Егоре Гайдаре не будет. Даже в среде его почитателей. Не того масштаба личность.

И «умер вовремя» или «пережил свою эпоху» к нему неприменимо.

Он просто умер.

Всё.

Гайдар. Продолжение
 

http://www.gazeta.ru/comments/2010/0..._3341275.shtml

Полемика

— 22.03.10 12:40 —

http://img.gazeta.ru/files3/275/3341275/gaydarsezd.jpg
ФОТО: ИТАР-ТАСС

Егор Гайдар не сделал многое из того, чего от него ожидали российские либералы и демократы и на что надеялись граждане. Его позиция нередко бывала нелиберальной, недемократической, имперской. И все же он сделал достаточно, чтобы навечно остаться в истории России.


В спокойной и потому подкупающей колонке о Егоре Гайдаре «Гайдар. Послесловие» Андрею Колесникову удалось сказать о мифологизации ушедшего без навешивания ярлыков. Даже позиция московских градоначальников затронута автором без применения площадной брани. Тем самым Колесников подал своим коллегам среди «друзей и соратников» Гайдара пример того, как можно вести дискуссию по спорным вопросам.

Приветствуя такой подход по форме, не могу в то же время согласиться, по крайней мере, с тремя содержательными тезисами.

1. «В 1995 году в блистательном коллективном сборнике «Финансовая стабилизация в России» его ответственный редактор Андрей Илларионов писал: «Огромный дефицит бюджета, отсутствие валютных резервов, банкротство Внешэкономбанка, коллапс административной торговли, реальная угроза голода в крупных городах лишь добавляли некоторые штрихи к экономической ситуации, в которой оказалось правительство Е. Гайдара. В тех условиях отказ от немедленного полномасштабного освобождения цен грозил непредсказуемыми последствиями для страны». (Поскольку автор этих слов сейчас по ряду позиций высказывает прямо противоположные взгляды, сошлюсь на источник: «Финансовая стабилизация в России». Под общ. ред. А. Н. Илларионова, Дж. Сакса. М., «Прогресс-Академия», 1995, с. 55.)».

Из приведенного текста видно, что «прямо противоположный» взгляд в использованной моей цитате относится не к «ряду позиций», а лишь к одной из них – к т. н. «реальной угрозе голода в крупных городах».

Исследования, материалы, воспоминания о том времени – как уже опубликованные, так и готовящиеся к обнародованию – однозначно показывают: угрозы массового голода с гарантированной гибелью от него многих людей (международно признанное определение голода) в России 1991 года не было.

Об отсутствии и голода, и его угрозы убедительно свидетельствуют также и примеры других республик бывшего СССР, в том числе оказавшихся в более тяжелых экономических, политических, военных условиях, проводивших менее радикальные реформы или же не проводивших их вовсе, ни в одной из которой ничего даже отдаленно напоминающего массовый голод не случилось.
Нынешнюю корректировку своей прежней позиции по этому вопросу – о якобы наличии угрозы голода в крупных городах (некритически воспроизводившей ошибочное мнение Е. Т. Гайдара и повторяемой по-прежнему рядом комментаторов) – ни в коей мере не считаю зазорной. Более того, считаю абсолютно неприемлемым продолжать защищать ошибочную позицию тогда, когда выявилась ее необоснованность.

2. «Спор о том, мифологизирована роль Гайдара или нет, в этом контексте бессмысленен. Именно он оказался в то время на этом незавидном месте. Он принимал решения, которые трудно назвать социалистическими. Скорее они носили либеральный характер. Снова процитирую Андрея Илларионова в версии 1995 года: «Главное, что удалось сделать правительству Е. Гайдара, – это восстановить макроэкономическую сбалансированность и, соответственно, управляемость экономикой. Только после этого появилась возможность проведения вообще какой бы то ни было осмысленной политики».

Дискуссия о мифологизации – человека, организации, идеи – небессмысленна до тех пор, пока такая мифологизация имеет место. Ее навязывание несовместимо не только с либерализмом, но даже с базовыми принципами рационализма и научного знания.

Место премьер-министра России ни в какие времена не было «незавидным».

Можно спорить о том, все ли решения, принимавшиеся Гайдаром, являлись социалистическими. На мой взгляд, не все. Но то, что многие из них не были либеральными, – бесспорно. Приведенная в качестве подтверждения «либеральности» действий Гайдара цитата из моей работы 1995 года делу не помогает. Она лишь свидетельствует о смешении разных понятий – макроэкономической сбалансированности и степени либеральности экономической политики.

Восстановление макроэкономической сбалансированности само по себе не относится к непосредственно «либеральным добродетелям». Макроэкономическая сбалансированность и экономическая управляемость разрушаются из-за наличия регулирования цен и восстанавливаются благодаря их либерализации. В свою очередь, макроэкономическая стабильностьразрушается из-за неконтролируемой денежной эмиссии и восстанавливается благодаря восстановлению контроля над ней. Либерализм проводимой экономической политики проявляется в предоставлении экономическим субъектам большей экономической свободы, а не в результате увеличения налогового бремени, размеров государства, развязывания инфляции и гиперинфляции, как это было в 1992 году.

Макроэкономическая сбалансированность, обеспечиваемая свободными ценами в современных рыночных экономиках от Швеции до Зимбабве, сама по себе не делает такие экономики либеральными. Рыночными – да, либеральными – необязательно. Успешное подавление в течение последних трех десятилетий инфляции во многих странах Латинской Америки, Восточной Европы, бывшего СССР стало свидетельством достижения в них финансовой стабилизации, но само по себе еще не являлось достаточным для торжества в них экономического либерализма. Лишь те страны, где были осуществлены радикальное сокращение размеров государства и масштабное дерегулирование, обеспечен правовой порядок, гарантирующий личную безопасность и неприкосновенность прав собственности, претендуют на право называться либеральными . Среди переходных стран это, прежде всего, Польша, Эстония, Грузия.

Возможность проведения «осмысленной» политики не гарантирует ни того, что такая возможность обязательно превращается в реальность, ни того, что любая проводимая осмысленная политика всегда оказывается либеральной.

Проводившаяся в течение большей части 1992 года (за исключением первых трех недель) осмысленная экономическая политика оказалась в основном популистской, интервенционистской, антилиберальной.

Правительство Е. Т. Гайдара, сумевшее сделать лишь первый из трех необходимых шагов – провести легализацию рыночных отношений (причем, как известно, лишь частично), но не проведшее ни финансовую стабилизацию, ни тем более либерализацию экономики и общества, заслуживает признательности в качестве автора рыночных реформ, но не в качестве автора финансовой стабилизации и тем более не в качестве автора либерализации экономики страны.

3. «То, что происходит после кончины Егора Тимуровича, – это мифологизация наоборот. Странный процесс, если учесть, что впервые за много лет его имя стало хотя бы какой-то основой для коллективной идентичности тех людей, которые считались либералами...»

Попытка представить имя Е. Т. Гайдара в качестве основы для коллективной идентификации тех людей, кто считает себя либералами, вполне понятна. Особенно тогда, когда такая попытка исходит из рядов его близких друзей и коллег, и на новом уровне повторяет предыдущие попытки подобного рода, уже неоднократно предпринимавшиеся ранее. Это главная цель ведущейся со дня смерти Егора Гайдара кампании. Неудачи таких попыток в прошлом объясняются не мифическими «личными капризами», «завистью», «мелочностью» и т. п. характеристиками других российских либералов, демократов, правозащитников, почему-то упорно «не желавших идентифицироваться» с именем Гайдара. Они вызваны принципиальными разногласиями по многим пунктам проводившейся им экономической политики, из-за его отношения к ряду ключевых вопросов российской демократии, прав человека, международных отношений.

Проблема была (и остается) в том, что позиция Е. Гайдара нередко бывала нелиберальной, недемократической, имперской.

В последние годы его одиозные политические комментарии (регулярная демонстрация желания помогать российскому авторитарному режиму, апология братьев Ф. и Р. Кастро, предложение американским ученым «замолчать», адвокатура Лугового, рекомендация Дж. Соросу отказаться от моральных ограничений по отношению к Б. Березовскому, де-факто поддержка российской агрессии против Грузии) внесли свой вклад в дискредитацию и самого Гайдара, и либерального, и демократического движения в стране. Идентификация под таким именем и под таким знаменем людей, приверженных определенным политическим и моральным принципам, естественно, оказалась невозможной.

Егор Гайдар не сделал многого из того, что собирался делать, что обещал, чего от него ожидали российские либералы и демократы, на что надеялись многие российские граждане. К сожалению, он сделал и кое-что такое, чего лучше бы не делал. Тем не менее у Гайдара есть неоспоримые заслуги перед страной:

– он легализовал рыночные отношения в России;
– он способствовал мирному роспуску Советского Союза;
– он протестовал против первой российско-чеченской войны.

Этого достаточно, чтобы Гайдар навечно остался в истории России.

А лишнего ему приписывать не надо.

Автор – президент Института экономического анализа, старший научный сотрудник Института Катона.

Новый клерикализм
 

http://grani.ru/opinion/m.176233.html

Ответ В.И. Новодворской

Уважаемая Валерия Ильинична!

Обратиться к Вам с публичным письмом заставляют меня три обстоятельства.
Во-первых, хотя мы с Вами не один год знакомы, в последнее время Вы предпочитаете общаться со мной через СМИ. Не могу отказать Вам в такой же любезности.
Во-вторых, то, что Вы пишете обо мне и о моей позиции, часто не соответствует действительности. Трудно избежать соблазна внести необходимые поправки.
В-третьих, некоторые из тем, затронутые Вами и касающиеся меня и того, к чему я чувствую себя причастным, имеют общественное значение. Поэтому данное письмо, формально адресованное Вам, обращено также и к более широкому кругу читателей.

В ряде публикаций и выступлений последнего времени Вы обратились к нескольким темам, связанным друг с другом, – оценке роли Егора Гайдара, характеру экономических реформ в России и Грузии, Вашему пониманию либертарианства. В связи с этим решил поделиться с Вами некоторыми своими соображениями.

Популистская политика и либеральные реформы

В своей недавней заметке на "Гранях" Вы пишете: "...Андрей Илларионов, уж точно профессионал... начинает пинать Гайдара, с которым он по идее на одной стороне – против Путина, против раскулачивания собственников, против экономического этатизма".

Валерия Ильинична, несколько удивительно слышать от Вас, известного сторонника свободы слова и противника цензуры, возражения против реализации мною моего неотъемлемого права на свободу высказывания. Согласно базовым либеральным принципам, какие, кажется, не совсем чужды Вам, ни одному гражданину страны, включая, естественно, и Вас и меня, не может быть запрещен критический разбор действий ее экономических и политических руководителей – независимо от того, каковы их фамилии. Как Вы понимаете, это положение распространяется не только на Владимира Владимировича Путина, но и на Егора Тимуровича Гайдара.

Что касается "стороны", к какой меня приписали Вы, то она определяется не столько личностями, какими бы замечательными они ни были, сколько соответствием слов и фактических действий этих личностей определенным принципам. Среди тех из них, какие мне особенно близки, назову принципы личной порядочности, классического либерализма, демократии.

В частности, поэтому я никогда не был и в принципе не мог быть там, что по-Вашему называется "на стороне Гайдара" или же "против Путина". Во-первых, потому что очень часто, а в последние годы – практически всегда – Егор Гайдар и Владимир Путин оказывались на одной политической и моральной "стороне".

А во-вторых, потому что одни действия упомянутых граждан я поддерживал и продолжаю поддерживать, другие же – не принимал, и сомневаюсь, что когда-либо изменю эту точку зрения. Например, практические действия Егора Тимуровича Гайдара, так же как и Владимира Владимировича Путина, по расширению экономической свободы российских граждан вызывали мою и словесную и практическую поддержку. Другие же действия и Гайдара и Путина – по ограничению и уничтожению экономических, гражданских, политических свобод моих соотечественников – делали меня их принципиальным оппонентом.

Например, действия Е. Гайдара по либерализации экономической жизни в стране нашли во мне его сторонника и, не побоюсь этого слова, защитника. Некоторые из его сегодняшних "друзей" тогда, в 1992 году, боролись против Гайдара и его реформ. Но вот его действия по увеличению государственных субсидий, наращиванию популистких расходов, по раздуванию инфляции, раздаче экспортных лицензий и квот вызывали у меня отторжение тогда, вызывают его и сейчас. Я поддерживал Гайдара в его действиях по созданию и защите частной собственности в нашей стране, но никогда не поддерживал залоговых аукционов, организованных его другом Чубайсом, с которыми в этом деле Гайдар, судя по всему, был согласен. Я не только поддерживал многие реформаторские инициативы Гайдара, но и участвовал в их обсуждении, доработке, осуществлении. Однако я жестко возражал против его рекомендаций, приведших к августовскому кризису 1998 г. Я отдаю должное личному мужеству Гайдара в октябре 1993 г., но никогда не разделял его неприятия демократии и свободы слова как у нас в стране, так и за рубежом. Так же, как и Гайдар, я выступал против первой российско-чеченской войны, но был против действий Гайдара по экономическому удушению Чеченской Республики, против его громкого молчания по поводу чубайсовского лозунга о "возрождении российской армии в Чечне".

Полагаю, что Е. Гайдар был прав, когда помогал Б. Ельцину и лидерам других республик провести мирный роспуск СССР. Но убежден, что он совершил принципиальную ошибку, когда лозунг "либеральной империи" был взят на вооружение СПС, сопредседателем которой он тогда являлся. Мне понятны были попытки Гайдара предотвратить войну в Югославии, но я считаю неприемлемой его поддержку агрессии российского режима против Грузии. Нелепо спорить с Гайдаром, когда он говорит о необходимости развития институтов открытого общества, независимого суда, свободных СМИ. Но нельзя не возражать ему в его беспринципном желании помогать российскому авторитарному режиму, в его совместной с Чубайсом войне против российских либеральных и демократических политиков – Г. Явлинского, Б. Федорова, Г. Старовойтовой, С. Юшенкова, в его отрицании репрессий на Кубе, в его апологии и субсидировании кубинских диктаторов братьев Кастро, в его попытках выступать адвокатом Лугового, в его предложении Соросу отказаться от принципов морали по отношению к Б. Березовскому.

Возможно, Вас это удивит, уважаемая Валерия Ильинична, но мое отношение к действиям Владимира Путина формируется по тем же принципам, что и к действиям Егора Гайдара. Я поддерживал В. Путина, когда он занимался экономическими реформами во время первого срока его президентства. Но я никогда не поддерживал его действий по уничтожению правовых и демократических институтов в нашей стране, по ликвидации свободных СМИ, по разгрому политической оппозиции и организаций гражданского общества, по уничтожению людей в Чечне, "Норд-Осте", Беслане, подготовленную и осуществленную с его активным участием агрессию против независимой Грузии.

Вы правы: я действительно выступаю "против раскулачивания собственников, против экономического этатизма". Но мое отличие от Вас, очевидно, заключается в том, что я выступаю против раскулачивания собственников и экономического этатизма не избирательно, не по фамилии автора такой политики, а по существу – независимо от того, кто ее проводит. Независимо от того, кто именно – Владимир Путин или Егор Гайдар – раздувает бюджетный дефицит, наращивает государственные расходы, увеличивает налоговое бремя, такая политика экономического этатизма всегда вызывала и продолжает вызывать мой самый решительный отпор. Независимо от того – Путин ли отбирает у его собственников "ЮКОС", Кириенко ли с Дубининым, Гайдаром и Чубайсом конфискуют в результате девальвации и дефолта в августе 1998 г. десятки миллиардов долларов накоплений российских граждан, Гайдар ли с Геращенко уничтожают рублевые сбережения наших соотечественников в результате инфляции, развязанной их совместной популистской политикой, – во всех этих случаях происходит конфискация частной собственности. Согласиться с такими действиями для меня невозможно – независимо от того, кто их проводит. И потому во всех этих случаях я выступал и выступаю против такой социалистической, коммунистической, грабительской политики – безотносительно к тому, какова фамилия ее автора, и независимо от того, каким было мое личное отношение к этому человеку.

Вы пишете: "Андрей Илларионов обвиняет Егора Гайдара в конформизме. А почему он сам сразу из путинских советников не ушел?"

"Кто у нас так просто уходил? Мог бы сидеть, жалование получать, многие сидели. И Андрей Илларионов сидел, и Михаил Касьянов сидел, ну, пока не выгнали. А он не стал ждать, пока его выгонят". (http://kborovoi.livejournal.com/40289.html)

Признаться, не припоминаю, чтобы я обвинял Гайдара в конформизме. Но если Вы настаиваете именно на таком определении его поведения – как конформистского, то не буду с Вами спорить.

Что касается Вашего вопроса о том, кто в нашей стране кроме Е. Гайдара в последние годы уходил из власти сам, то в голову приходят сразу несколько имен. Не уверен, что это исчерпывающий список, но в него точно входят П. Авен, С. Глазьев, Б. Федоров, А. Казанник, А. Волошин, автор этих строк. Это весьма разные люди, и непосредственные причины их ухода из власти были различными. При всем уважении к Гайдару было бы некорректным ограничиваться упоминанием только его имени.

Что касается Вашего изящного комментария о том, как я "сидел в советниках президента Путина, пока меня не выгнали", то об этой истории было кое-что написано, и если Вас она когда-либо заинтересует, то Вы с ней без труда сможете ознакомиться.

Наконец, "дискредитирующая", по Вашему мнению, моя работа в администрации В. Путина по его приглашению состоялась только потому, что и сам Владимир Путин, и многие другие люди, включая и меня, считали тогда необходимым все же попробовать осуществить те экономические реформы, о которых страна говорила в течение десятилетия, которые в свое время собирался и обещал сделать Егор Гайдар, но провести которые он так и не смог. Можно предложить какие угодно объяснения, почему значительная часть объявленных "гайдаровских реформ" не была проведена. Но, будучи объективным человеком, Вы, уважаемая Валерия Ильинична, не можете отрицать того, что запланированные и объявленные Гайдаром реформы не были осуществлены. Можно как угодно относиться к Владимиру Путину, но, если Вы хотите остаться честным человеком, Вы не можете отрицать очевидного: значительная часть воспетых Вами экономических реформ, называемых Вами "гайдаровскими", были проведены в 2000-2002 гг. под руководством В. Путина.

Как бы трудно, неприятно, болезненно это ни было признавать Вам и многим другим людям, но эта "загогулина" оказалась неотъемлемой частью непростой истории нашей страны: многие необходимые реформы были осуществлены не Е. Гайдаром и А. Чубайсом, а под руководством В. Путина. Сам этот факт ни в коей мере не отменяет того, что Егор Тимурович говорил много очень правильных слов, а Владимир Владимирович – немало некрасивых. Хотя бывало и наоборот. Этот факт не меняет мнения – ни Вашего, ни моего, ни многих других людей – об абсолютной неприемлемости ряда действий, совершенных нынешним российским режимом. Этот факт говорит и о том, что никто – ни Гайдар, ни Путин – не являются ни ангелами, ни демонами; они не выкрашены либо только в белые, либо исключительно в черные цвета. Жизнь немного сложнее, чем пропагандистские плакаты и лозунги хоть одной, хоть другой стороны. Но этот факт говорит еще и том, что если Гайдар осуществил бы свои намерения, выполнил бы свои обещания и провел бы реформы, о которых он говорил в 1991 г., ради осуществления которых и было сформировано российское правительство в ноябре 1991 г., то тогда, возможно, в истории нашей страны не было бы ни такого президента, как Владимир Путин, ни такого его советника, как Андрей Илларионов.

Недавно Вы заявили, что Вам "хорошо известна идеология либертарианства. Отчасти она опирается на доктрину Айн Рэнд в области экономики".

Уважаемая Валерия Ильинична, незнание предмета, о котором Вы пишете, не освобождает от ответственности за написанное. У Айн Рэнд нет экономической доктрины, у нее есть философская концепция объективизма. Судя по Вашим комментариям, похоже, Вы незнакомы ни с философией либертарианства, ни с его экономическими теориями, ни с примерами его практического воплощения. Иначе Вы вряд ли бы решились одновременно на критику либертарианства и энергичные похвалы либертарианским реформам. То, что Вы видели недавно в Грузии и чему Вы посвятили немало восторженных слов, и есть во многом воплощение либертарианской концепции на практике. Для того чтобы узнать, чем на деле занимаются либертарианцы, Вы можете еще раз внимательнее приглядеться к тому, что сделали и что делают Ваши хорошие знакомые Каха Бендукидзе, Вано Мерабишвили, Михаил Саакашвили.

Правда, с характеристикой реформ в Грузии и России у Вас встречаются накладки. Когда Вы пишете "про грузинские, классические, успешные гайдаровские реформы", то Вы одновременно и правы и неправы. Вы правы, когда отмечаете в целом успешность грузинских реформ. Но Вы серьезно ошибаетесь, когда называете их гайдаровскими. Реформы в Грузии во многом потому и оказались успешными, что были они классическими либеральными и даже либертарианскими. И потому, что у них не оказалось почти ничего общего с тем, что делал в России Гайдар. Поэтому проводимые Вами в другом месте различия между реформами Гайдара и либеральными реформами, проводившимися в других странах, выглядят более точными: "Но есть гайдаровские реформы. ...не эрхардовские, не реформы Бальцеровича".

О либертарианстве Вам также могут рассказать люди, во многом придерживающиеся близких взглядов и знакомые Вам не понаслышке – Константин Натанович Боровой, Владимир Константинович Буковский. Со своей стороны также готов оказать Вам посильную помощь.

Либеральные реформы и политическая поддержка

Валерия Ильинична, Вы меня спрашиваете: "Куда бы Илларионов дел Ельцина, обещавшего лечь на рельсы из-за роста цен и начавшего войну в Чечне? Куда бы он дел рабоче-крестьянскую армию, смотревшую назад, в советское прошлое? Куда бы он дел коммунистов, ЛДПР, КГБ, Верховный Совет и 130 миллионов совков, которые не давали мандата на болезненные реформы? Куда бы он дел народ, разучившийся работать? И где он видел безболезненный переход яичницы обратно в яйца?"

Попробую ответить Вам.
Не уверен, что если даже появилось бы такое желание, надо было бы куда-нибудь "девать" Бориса Николаевича, бесспорного лидера антикоммунистической революции, радикально изменившей политический режим в стране. К тому же Б. Ельцин принял на себя обязанность политического прикрытия гайдаровской команды в течение наиболее трудного первого года реформ. Несмотря на тяжелые имиджевые потери лично для него, он в целом выполнил взятые на себя обязательства. Потом было много всякого, в том числе и война в Чечне. Но она была начата осенью 1994 г. – почти через два года после первого ухода Гайдара из правительства и почти через год после его второго ухода. Так что помешать проведению реформ в 1992 г. и в 1993 г. эта война не могла.

Независимо от того, куда именно смотрела армия, проведению реформ в 1992 г. она тоже не мешала. А в октябре 1993 г. – тут уж слов из исторической песни не выкинешь – именно армейские подразделения, причем весьма недемократическим образом, защитили и правительственных реформаторов и всю российскую власть. Так за какие же "антиреформаторские грехи" 1992-93 гг. упрекать российскую армию?

Как партии коммунисты и ЛДПР в законодательной власти появились лишь в декабре 1993 г., помешать проведению реформ в течение их первых двух лет они не могли. Не стoит, уважаемая Валерия Ильинична, также повторять пропагандистские выдумки про отсутствие мандата на реформы. Такой мандат – на высшем законодательном уровне – был дан российскому правительству V Съездом народных депутатов РСФСР на целый год – до 1 ноября 1992 г. Ни одно другое российское правительство – по крайней мере до 2003-2004 гг., ни одно правительство в Восточной Европе, странах Балтии, Украине, Грузии не обладало подобной охранной грамотой. То, что таким мандатом российское правительство не смогло воспользоваться (или воспользовалось столь бездарно) – не вина ни российских депутатов, проголосовавших за поддержку чрезвычайных мер по проведению экономической реформы 28 октября 1991 г., ни российских граждан, на референдуме 25 апреля 1993 г. поддержавших курс властей на продолжение реформ.

С чем я в принципе не могу с Вами согласиться – так это с Вашим отношением к 130 миллионам наших сограждан. Подавляющее большинство из них были и остаются честными тружениками, потом зарабатывающими свой хлеб. Совершенно несопоставимые вызовы страна испытывала не из-за миллионов достойно работающих профессионалов, коих Вы называете столь пренебрежительно и столь незаслуженно, сколько из-за нескольких сотен жуликов и проходимцев, не вылезавших из коридоров власти.

Поэтому если проблемы при осуществлении реформ были (а они, конечно, были), то их источником было не только и не столько внешнее давление на правительство, сколько собственные представления некоторых его членов относительно того, что следует делать, а что нет, что можно делать, а что недопустимо.

Раздача экспортных лицензий и квот осуществлялась гайдаровским правительством не по приказу президента Б. Ельцина, а по собственным решениям. Колоссальные субсидии сельскохозяйственному, угольному, хлопковому, сахарному лобби в 1992 г. выдавались не по поручению КГБ, а по решениям правительства. В. Геращенко был назначен руководителем российского Центробанка в июле 1992 г. не по просьбе Р. Хасбулатова, а по требованию Е. Гайдара. Это не МВФ требовал подарить 200 миллионов долларов кубинскому диктатору тогда, когда все ежемесячные расходы федерального правительства не превышали 150 млн долл., а все валютные резервы – 40 млн долл. В разгар экономической катастрофы 1992 г. миллиард долларов резервного кредита МВФ был отдан не на "спасение от голода" российских граждан, а на спасение Евробанка (созданного в начале 1920-х гг. в Париже для финансирования советских спецопераций в Европе); и сделано это было не из-за давления Верховного Совета, а по поручению и.о. главы правительства.

Позже залоговые аукционы по раздаче многомиллиардной государственной собственности проводились не по просьбам российских пенсионеров. Политика удержания "валютного коридора", строительства пирамиды ГКО, увеличения налогового бремени, наращивания внешнего долга проводилась вовсе не потому, что этого требовали российские предприниматели. Сокрытие жизненно важной для страны информации от журналистов накануне августа 1998 г. происходило, а рекомендация американским ученым, обсуждавшим проблемы военных потенциалов ядерных держав, "заткнуться" была дана не потому, что на этом настаивали российские и мировые СМИ. Попытки оправдания братьев Кастро, Лугового, агрессии против Грузии предпринимались не потому, что об этом просили правозащитники. Эти и многие другие действия осуществлялись Егором Тимуровичем Гайдаром и Анатолием Борисовичем Чубайсом без давления со стороны упомянутых Вами сил, уважаемая Валерия Ильинична.

В отличие от Егора Гайдара, пришедший в правительство в декабре 1992 г. Борис Федоров смог добиться в деле финансовой стабилизации и экономической либерализации больших результатов – за более короткий срок и несмотря на более скромные политические и административные ресурсы, бывшие тогда в его распоряжении. Как Вы думаете, почему?

Валерия Ильинична, Вы считаете Егора Гайдара Вашим "персональным Спасителем, приоткрывшим вам дверь капиталистического рая". Поэтому Вы и некоторые из друзей и коллег Гайдара считают, что о его ошибках говорить не надо. Что разбор его действий проводить не стоит. Что проведенные им реформы перевешивают его ошибки. Что об ушедшем – либо хорошо, либо ничего.

Мне трудно с этим согласиться. Не разделяю Вашего квазирелигиозного экстаза. Не могу представить причин, по которым нельзя анализировать прошлое. Не знаю примеров, когда на разбор чьей-либо деятельности нужно накладывать табу. И не скрываю, что когда это пытаются сделать особенно настойчиво, возникают неприятные подозрения.

Но самое главное, считаю, что ошибки, совершенные Е. Гайдаром и А. Чубайсом при проведении реформ и не только, во многом привели нашу страну к нынешнему авторитарному режиму. Это не значит, что в этом виноваты только они. Это не значит, что тем, кто делал реформы, - и всем гражданам страны - было легко, что у них - и у всех нас - не было упорных противников, что им (и нам) не оказывалось ожесточенного сопротивления. Это не значит, что не было оппонентов, конкурентов, откровенных врагов, готовых воспользоваться любой оплошностью реформаторов. Но именно логика неудачных реформ, усугубивших и удлинивших экономический кризис, подорвавших общественную поддержку Б. Ельцина, породила с его стороны спрос на силовиков. И потому вытащила их из политического небытия во власть.

Но именно поэтому и надо анализировать сделанное, чтобы понять, где и какие ошибки были сделаны, как их исправлять, и чего ни в коем случае не следует повторять.

Новый клерикализм. Продолжение
 

Экономические реформы, которых страна так ждала, так поддерживала, так, не побоюсь этого слова, боготворила, оказались не совсем теми, на которые надеялись люди, не теми, какие были обещаны реформаторами, не теми, какие собиралось проводить российское правительство осенью 1991 г. Многое из того, что надо было делать, сделано не было. А многое из того, чего делать не следовало, было осуществлено. Лишь в небольшой степени проведенные реформы оказались либеральными. Причем либеральными во многом не столько для людей, сколько прежде всего для властей, для госаппарата, для бюрократии. В тех реформах оказалось слишком много популизма и интервенционизма. И немало нечестного.

Нелиберальная, популистская, интервенционистская политика, цинично называвшаяся ее авторами "радикальными либеральными реформами", привела к тому, что их общественная и политическая поддержка, как и поддержка их авторов, называвших себя либералами и демократами, и, следовательно, и либеральных и демократических сил в нашей стране, бывшая в 1991-93 гг. на невероятном уровне, оказалась раздавлена. Именно такая политика привела к тому, что тяжелейший экономический кризис переходного периода, занимавший 2-3 года в большинстве стран, проводивших либеральные реформы, у нас, где проходили нелиберальные реформы, растянулся на 7 лет. Именно такая политика вела страну от одного организованного властями катаклизма к другому. Трудно найти сколь-нибудь значительное число людей, кто был бы готов постоянно поддерживать политику, ассоциирующуюся с чудовищной инфляцией, длительной безработицей, непрекращающимся спадом производства, залоговыми аукционами, бесчисленными скандалами, с бесконечной ложью.

Е. Гайдар и А. Чубайс действительно смогли легализовать рыночные отношения в нашей стране. Но в то же время они как минимум на поколение уничтожили в ней массовую поддержку либералов и демократов. Если они и оказались, по Вашей терминологии, спасителями и освободителями, то прежде всего "спасителями" циничной власти, государственной бюрократии, спецслужб, "освободителями" нашей страны, по крайней мере, на какое-то время от "угрозы" либерально-демократической альтернативы.

Еще раз о "голоде"

Вы пишете: "Андрей Илларионов утверждает, что в СССР в канун реформ не было голода. Очевидно, он жил трапперством и питался настрелянной дичью. Или получал номенклатурный паек. В 1990 году я в качестве методиста Демократического союза объездила очень много российских городов и могу засвидетельствовать под присягой: без масла, мяса, колбасы, сыра, кондитерских изделий, яиц, фруктов - это был не поволжский голод, не блокадный, но тоскливый, унылый, бесконечный пайковый и карточный голод без перемен и перспектив. А ведь и хлеб уже кончался, а картошки своей из-за остановки реформ и сегодня не хватает: едим голландскую и израильскую". "...кроме коммерческих магазинов, недоступных большинству, во Владике, в Омске, в Екатеринбурге и других местах, Нижнем например, никакой провизии уже не было. Вы никогда не пробовали пельмени из оберточной бумаги, которыми кормили в Нижнем Новгороде? Да и в Москве, между прочим, только москвичам уже вареную колбасу выдавали. Какого еще голода вы хотите?"

Валерия Ильинична, Вы, очевидно, не знакомы с тем, что мною говорилось о голоде. Поэтому специально для Вас повторю еще раз.

Голод – это не тогда, когда москвичам выдают вареную колбасу.
Голод – это тогда, когда есть нечего. Совсем. Это тогда, когда ничего нет не только в государственных магазинах, но и в коммерческих. И по месту работы. И на рынках тоже. И по продовольственным карточкам, и без карточек. И из-под полы. И с черного хода. И у спекулянтов. И дома еды нет – ни в холодильнике, ни в кладовке, ни под кроватью. Еды нет и у родственников. И у соседей. Это тогда, когда вычищены все запасы. Когда еду невозможно ни купить за деньги, ни обменять на драгоценности – ни за обручальное кольцо, ни за семейные реликвии. Когда в округе съедены все кошки и собаки. Когда едят лебеду, желуди, кору деревьев. Когда набивают желудок глиной – чтобы заглушить безумное чувство голода. Когда люди бросают дома и бегут от голода куда глаза глядят. Потому что иначе – голодная смерть. Безжалостная. Массовая. Это тогда, когда тысячами, сотнями тысяч, миллионами умирают – и дети и взрослые. Это тогда, когда за кусок хлеба убивают. Когда начинается каннибализм.

Это то, что происходило в нашей стране, когда ее граждан миллионами уничтожали коммунисты и НКВД в 1921-23 гг., в 1932-33 гг., в 1946-47 гг. Это то, что было во время ленинградской блокады. Это то, что случилось во второй половине 1990-х годов в Северной Корее. Это то, что в наше время иногда происходит в других странах мира.

Но это то, чего не было в нашей стране в 1991 г.
Каким бы тяжелым ни был кризис продовольственного снабжения в России во время распада СССР, тогдашняя ситуация не имела ничего общего с реальным голодом.

"В идущей ныне дискуссии о том, что произошло в нашей стране двадцать лет назад, "голодом" часто называют перебои с продовольствием – проблемы реальные, тяжелые, мучительные, захватившие большинство граждан нашей страны, но тем не менее несопоставимые с настоящим голодом, который переживали другие страны, который ранее переживала наша страна. Утверждения о массовом голоде и даже о его угрозе на рубеже 1980-х -1990-х годов – лживы. Но не только.

Они кощунственны. Они кощунственны перед памятью миллионов наших сограждан, умерщвленных в нашей стране голодоморами ХХ века. Они кощунственны перед теми немногими из них, уже очень пожилыми людьми, кто смог пережить голодовки времен сталинизма, кто дожил до наших дней и кто, сохраняя в своей памяти ужасы того времени, вынужден теперь становиться свидетелями вакханалии восславления лоснящихся "спасителей страны", спасших, как мне написали в комментариях, от "двухчасовых очередей за болгарскими персиками", от "синих цыплят в магазинах", от "одной только ледяной рыбы".

Но такие утверждения еще и циничны и хладнокровно-расчетливы. Потому что организаторы пропагандистской кампании о "спасении от голода на рубеже 1980-90-х годов" не могут не понимать, что де-факто эта их кампания своими заметками "о вареной колбасе и очередях за персиками" нацелена на выдавливание из национального сознания памяти о настоящем голоде и других чудовищных злодеяниях коммунистическо-нквдешной диктатуры".
(http://aillarionov.livejournal.com/171011.html)

Что касается Вашего интереса к тому, как в то время питался я, то ничего принципиально нового ни Вам, ни 90-95 процентам наших сограждан я не сообщу. Что касается Ваших безосновательных утверждений о номенклатурном пайке, то, чтобы публично не позориться, Вы могли бы вначале спросить об этом меня, взглянуть на мою биографию. Поскольку Вам не удалось этого сделать, сообщаю специально для Вас: жил я тогда в небольшом городке под Петербургом, работал в институте, вместе с семьей спасался картошкой с нашего огорода и тем, что удавалось с неимоверным трудом отоваривать по талонам. Однажды в декабре 1991 г. матушка моя стояла 10 часов в очереди, чтобы купить кусок жилистого мяса с костями, но когда подошла очередь, и такое мясо закончилось. Полагаю, ничего особенно неожиданного в этой информации для Вас нет.

Но мои собственные впечатления о тяжелейших перебоях с продовольственным снабжением, так же, как и личные воспоминания моих близких, знакомых, миллионов граждан нашей страны, включая, естественно, и Ваши, Валерия Ильинична, – не меняют объективного, научного, в соответствии с признанным определением, вывода: ни реального голода с массовой гибелью людей, ни его угрозы в России в 1991 г. не было. То, что это ошибочное утверждение иногда повторяете – вслед за Е.Гайдаром – и Вы, а также некоторые другие люди (а раньше – некритически, в том числе и я), не меняет очевидного факта – это миф. И потому независимо от того, что Вы или кто-либо другой об этом говорит, с упрямыми фактами сделать ничего нельзя: голода и его угрозы не было.

Вы пишете: "Я не знаю, Андрей Илларионов, как ученый, по моему, получил все доказательства – гражданская война случилась в 1993 году, на его глазах, если он все это видел, а не проспал".

Валерия Ильинична, скажите, пожалуйста, Вы знакомитесь с позицией человека, о котором беретесь писать и кого решаетесь критиковать? Похоже, что нет. Специально для Вас воспроизвожу то, что было написано за две недели до этого Вашего утверждения:

"С момента начала экономических реформ на рубеже 1991-92 гг. в России произошло несколько событий, подпадающих под определение "гражданских войн": осетинско-ингушский конфликт в Пригородном районе в октябре-ноябре 1992 г., противостояние между российским президентом и российским парламентом в Москве в октябре 1993 г., первая российско-чеченская война 1994-96 гг., вторая российско-чеченская война, начавшаяся в 1999 г., вооруженные столкновения в Кабардино-Балкарии в октябре 2005 г., идущие в настоящее время гражданские войны в Чечне, Ингушетии, Дагестане.

Иными словами, проведенные реформы – безотносительно к тому, как к ним относиться – не спасли страну от гражданских войн. Можно спорить по поводу того, могли ли экономические реформы, какими бы замечательными они ни были, могли ли их авторы, какими бы выдающимися они ни являлись, в принципе предотвратить гражданскую войну. История показывает, что гражданские войны происходили и происходят и в свободных и в несвободных странах, в странах с централизованной и с рыночной экономической системами – в США и Мексике, в России и Испании, в Греции и Шри Ланке, в Югославии и Судане. Поэтому утверждение "о спасении страны с помощью экономических реформ от гражданской войны" является примером такого пропагандистского приема, как фальсификация".

Вежливый человек власти

Выступая на вечере памяти Егора Гайдара, Вы сказали: "Вы мне конечно не поверите, но он все-таки был диссидентом... Егор Гайдар был диссидентом всегда".

Не поверим Вам, уважаемая Валерия Ильинична. В отличие от Вас, Егор Гайдар не был ни диссидентом, ни революционером. За исключением короткого периода с декабря 1994 г. до начала 1996 г., когда Е. Гайдар действительно протестовал против войны в Чечне и под воздействием коллег в ДВР перешел в оппозицию к Б. Ельцину, он никогда не шел против того, кому принадлежала верховная власть в стране. Шесть лет он работал на М. Горбачева. Еще в 1990 г. от отверг предложение Г. Явлинского помочь российскому правительству, потому что, по его собственным словам, "был в команде Горбачева". Его выход из КПСС и переход на сторону Б. Ельцина произошли лишь 20 августа 1991 г. На стороне российского президента за исключением вышеупомянутого периода он оставался вплоть до осени 1999 г. Однако появление новой звезды на российском политическом небосклоне немедленно породило лозунг возглавлявшейся Гайдаром партии: "Путина – в президенты, Кириенко – в Думу!" За восемь лет путинского правления, приведшего не вполне демократическую страну к жесткому авторитаризму, Гайдар ни разу не высказался против В. Путина. Ни против карательных акций в Чечне, ни против удушения зрителей в Норд-Осте, ни против сожжения детей и матерей в Беслане, ни против антигрузинских чисток в России, ни против агрессии российского режима против Грузии. Но как только на горизонте замаячил новый преемник, Гайдар поспешил с новым заявлением о лояльности:

"Теперь представьте себе, вот у нас пришел новый глава государства… При замедлении экономического роста в России в сознании элиты и общества может укорениться иллюзия, что оно напрямую связано со сменой первого лица государства". "У будущего президента будут более жесткие условия работы, чем у нынешнего главы государства".

Е. Гайдар всегда оставался человеком власти. Очень вежливым. Легендарно вежливым человеком. Но власти. Сам по себе этот факт – вовсе не преступление. Но и не моральный подвиг.

Вы пишете: "Егор Гайдар отдал за реформы жизнь".

Извините, Валерия Ильинична, но это неправда. Свою жизнь за свободу в нашей стране отдал Анатолий Марченко. Галина Старовойтова. Лариса Юдина. Юрий Щекочихин. Сергей Юшенков. Анна Политковская. Юрий Червочкин. Магомед Евлоев. Станислав Маркелов. Анастасия Бабурова. Наталья Эстемирова. Макшарип Аушев. Антон Страдымов. Зарема Сайдуллаева. И сотни, тысячи, миллионы погибших борцов и с советской тиранией и с нынешним режимом. Среди них нет имени Егора Гайдара.

В отличие от Андрея Дмитриевича Сахарова, Петра Григорьевича Григоренко, Владимира Константиновича Буковского, здоровье которых методично уничтожалось советской карательной медициной, здоровье Егора Тимуровича подкрепляли цековские санатории и государственные дачи. Причина, по которой Е.Т. Гайдар так скоропостижно скончался, Вам хорошо известна; она не имеет ничего общего с борьбой за реформы.

Еще несколько небольших комментариев по поводу Ваших фраз.
Вы помните, какое слово он ввел в наш обиход? Слово, которое не советовали произносить, а он никогда от него не отказывался – слово "капитализм"". Как напоминает М. Шацкий, первым, кто в СССР после десятков лет молчания произнес публично: "Капитализм лучше, чем социализм", был А.Д. Сахаров. И было это в сентябре 1973 г.

"Мы пришли сюда помянуть покойную "многопартийную систему", которую тоже создавал Егор Гайдар".
Многопартийная система сложилась в нашей стране благодаря прежде всего решениям М. Горбачева и действиям Б. Ельцина.

"...Вот когда он ушел в 1993 году, убедившись, что Ельцин не будет делать реформы".
В первый раз Е. Гайдар был освобожден от должности Б. Ельциным 15 декабря 1992 года, после голосования на Съезде народных депутатов; второй раз Е. Гайдар покинул российское правительство 5 января 1994 года, после неудачи ДВР на выборах в Госдуму и в результате усилий В. Черномырдина по выдавливанию реформаторов из кабинета.

Отречение от Гайдара?

Вы пишете: "Здесь действует чистая обида: почему "гайдаровские" реформы? Почему не мои?"
Здесь Вы, уважаемая Валерия Ильинична, говорите чистую неправду. Ничего подобного я никогда не говорил и не писал.

Своей заметкой Вы по сути спрашиваете: "Почему разговор об ошибках в реформах начался сейчас?"

В этом я согласен с Вами: такой разговор должен был начаться давно, минимум 18 лет назад. И не прекращаться с тех пор. И никто не имел больших оснований для начала такого разговора, чем сам Егор Гайдар. И ни от кого начала этого разговора страна не ждала так, как от него. Но несмотря на все просьбы, мольбы, требования и со стороны своих сторонников и со стороны широкой общественности Гайдар на них так и не ответил. Увы, автор первых российских реформ не смог быть принципиальным ни при их проведении, ни при их разборе. То, что Гайдар написал и сказал в последние годы, это не анализ реформ и не разбор его собственных ошибок. Это их апология.

И что же, нам и теперь молчать? И отказаться от анализа действий, приведших к сегодняшнему авторитаризму? Или же заняться его апологией? Сейчас, когда уже нет ни Е. Гайдара, ни Б. Ельцина, ни Б. Федорова, ни Г. Старовойтовой, ни С. Юшенкова, ни А.Яковлева, ни О. Лациса, ни А. Головкова, ни многих других? По-прежнему ждать? Чего? Когда уйдут и другие? И унесут с собой свои знания и воспоминания? Чтобы здесь, в нашей стране, остались жить одни мифы? Никто не знает, сколько кому на роду написано. И кому что удастся сказать. Поэтому не стоит откладывать этот жизненно необходимый для всех нас разговор, и так уже сильно запоздавший.

Когда Вы заявляете с намеком на меня, что "от Гайдара стали отрекаться самые, казалось бы, верные. Стойкие западники и даже путинские враги. Но не христиане, не гайдаровцы и даже не тимуровцы. Прагматики и честолюбцы", то Вы глубоко ошибаетесь.

За других говорить не буду. Но за себя скажу.
Я не отрекался и не мог отрекаться от Егора Гайдара.
Потому что я ему не присягал.
Я не присягал ни ему, ни Виктору Черномырдину, ни Владимиру Путину.
Ни КПСС, ни КГБ, ни московско-ленинградской группе экономистов.
Никогда.
Если чему и старался следовать, то своей совести.
В том, чтобы делать то, что считаю необходимым и полезным для всех граждан нашей страны. А не для того или иного лица или той или иной организации, оказавшихся во власти.

Вы пишете: "От содеянного нами и Гайдаром мы не отречемся".
Вы не отрекаетесь от всех ошибок, содеянных Гайдаром? От его желания сотрудничать с авторитарным режимом? От его оправдания агрессии против соседа? От его апологии диктаторов? От его проповеди аморальности? Вы хотите нового культа личности? Ну, что ж, это Ваше право. Но вряд ли стоит ожидать, что в этом Вас подержат многие российские граждане, стремящиеся к свободному и демократическому будущему для нашей страны.

Егор Гайдар – неотъемлемая часть современной российской истории.
Он вне всякого сомнения незаурядный и во многом выдающийся человек.
Его вклад в создание рыночной экономики России, в легализацию рыночных отношений в нашей стране трудно переоценить. Многое в том, что он говорил и что делал, было свежим, смелым, нередко – мужественным. Он действительно старался реформировать страну в основном исходя из своих лучших представлений. Он был, несомненно, харизматической фигурой, восхищавшей и влюблявшей в себя многих, кто имел возможность с ним общаться.

Но ничто из этого – ни масштаб фигуры Егора Гайдара, ни его личные качества, ни его искренние намерения – не отменяет его ошибок, совершенных по причине или собственных взглядов, или политических интересов, или личной слабости. Егора Гайдара не стоит ни демонизировать, ни обожествлять.

Российские граждане, придерживающиеся либеральных и демократических взглядов, уважающие себя, своих коллег, свою страну, не устраивают на могилах ушедших ни плясок, ни поношений, они не пытаются ни выжечь память о них, ни воздвигать им храмов для ритуальных поклонений. Они признательны им за то, что ими сделано правильно, не забывая при этом отметить и то, в чем с ними согласиться нельзя. Они трезво анализируют их действия, как принесшие победы, так и приведшие к поражениям. Они это делают для того, чтобы, извлекая уроки из прошлого и исправляя ошибки в настоящем, приближать свободное будущее для нашей страны.

24.03.2010 12:21

Совсем обленинились
 

http://grani.ru/Politics/Russia/m.172368.html


В том-то и проблема, что Егор Гайдар в конце 1980-х – начале 1990-х не был "наследником Хайека, Рюэффа и фон Мизеса", как пишет Валерия Ильинична. К пониманию фундаментальных оснований капитализма он пришел в процессе работы в своем Институте экономики переходного периода. Доказательство тому – его труд "Власть и собственность" и предсмертные интервью, в которых он не только обозначил главную проблему современной России – необходимость разделения власти и собственности, но и четко представил альтернативу будущего развития страны. Ужесточение режима или его постепенная либерализация. А тогда, почти 20 лет назад, он был советским экономистом, по-большевистски шагнувшим из "Капитала" в капитал.

Что же сделал Гайдар в начале 1992-го, за что заслужил столь яростные посмертные отзывы? На первый взгляд, всего лишь отпустил цены и открыл таким образом дорогу рынку и свободному ценообразованию. Однако в этом выражении "отпустить цены" заключалось фундаментальное экономическое отличие советского государственного хозяйства от рыночной экономики. В СССР рынок не был рынком, деньги деньгами, а труд переставал быть трудом. И "отпуск" цен действительно означал кардинальное преобразование системы. Во-первых, деньги сразу же становились деньгами по существу, хотя и "деревянными". Во-вторых, продукция становилась товаром, хотя и товаром в значительной мере некачественным и неконкурентоспособным. В товар мгновенно превращались также многие материальные и духовные ценности. В-третьих, сразу же появлялся рынок. Какой рынок – это уже другой вопрос. И наконец, автоматически, то есть стихийно, а не сознательно, преобразовывались все сферы производства и досуга. Преобразовывались потому, что оказались ввергнутыми в иные, собственно экономические отношения и условия существования.

А вот здесь и кроется основная проблема. Отношения – кого? Людей. Условия существования – кого? Людей! А именно люди-то и оказались за рамками тогдашнего профессионального понимания Гайдара. Игнорирование социальных последствий либерализации – вот первопричина критики его реформ, лучшим образцом которой до сих пор остается статья философа Юрия Давыдова "О роли революционного насилия в либеральной экономике" (журнал "Москва", 1996, № 10). Правомерно, на мой взгляд, сравнение Егора Гайдара с Владимиром Лениным. Кто-то уже заметил, что Гайдар и прожил-то ровно столько же, сколько Ленин, – 53 года и 9 месяцев.

Были ли действия Гайдара в 1992 году "абсолютно точным и единственно возможным решением", как пишет Кирилл Рогов, действительно ли умиравший хозяйственный организм можно было запустить "только этим электрическим разрядом", на эти вопросы еще предстоит дать ответ. По крайней мере, объяснений самого Гайдара в "Гибели империи" недостаточно, они слишком субъективны.

На сегодня смягчающим обстоятельством при оценке его реформы может служить то, что она проводилась после августа 1991 года, то есть когда система советского социализма потерпела крах. Получается, что реформа имела характер спасательной кампании. Однако совсем другое дело, когда и потом не были проведены (и даже предложены!) необходимые действия по исправлению ее последствий. Тот, кто говорит, что реформа дала "возможность обществу самому хоть в какой-то степени распорядиться своей судьбой", явно лукавит, ибо возможность эта у бывшей номенклатуры, людей, приближенных к новой власти, и широких масс была абсолютно разной. В результате в стране произошло гигантское социальное расслоение, появилось много крайне бедных людей. А юридическая непроработанность условий существования частной собственности привела к утверждению криминального капитализма, который регулируется не законами, а понятиями и коррупцией. И хотя плодами рынка так или иначе пользуются все, шок от реформы отложился в памяти россиян, вызвав отторжение от так называемых либералов на поколение вперед.

Если со стороны экономистов-либералов не происходило необходимой коррекции гайдаровской реформы и последовавшей за ней приватизации, то со стороны бывших советских экономистов-традиционалистов, наоборот, уже с середины 1990-х зазвучали голоса с предложениями исправить ситуацию посредством возрождения сильного государства, под которым понималась власть сталинского типа. Дальше – больше. В последние годы в этот хор включились представители молодого поколения. Так, один из них, Михаил Делягин, сегодня уже открыто призывает к неосталинизму.

При этом как-то забывают, что народ в такой системе оказывается заложником амбициозных целей правящей верхушки, не говоря уже о том, что в экономическом отношении сталинская система доказала свою историческую несостоятельность. Беда в том, что, как и в начале 1990-х, в современной России нет критической массы экономистов, которые не только адекватно объясняли бы природу сложившегося в стране социально-экономического строя, искаженные проявления здесь законов рынка, но и предлагали бы пути изменения ситуации, прежде всего - выстраивания нормальных отношений между властью и собственностью. Экономист, думающий о судьбе страны, призывал бы не к монополизации и централизации экономики, а к формированию четко прописанных юридических оснований для свободной экономической деятельности каждого человека, способствовал бы созданию правового государства, в котором общество смогло бы, наконец, стать полноправным экономическим субъектом.

Надо отдать должное Егору Гайдару – в последние годы он усиленно размышлял над законами исторического развития России и искал пути ее спасения.

19.12.2009 16:03

Текст Егора Гайдара
 

http://aillarionov.livejournal.com/187416.html#cutid1

@ 2010-03-28 14:35:00


В поисках документа, написанного (подписанного) Е.Гайдаром осенью 1991 г., который можно было бы назвать программой экономических реформ, набрел на статью под обращающим на себя внимание названием «Логика реформ», написанную им, очевидно, в декабре 1992 г. – январе 1993 г. и опубликованную в журнале «Вопросы экономики» в феврале 1993 г. Естественно, эта статья не претендует на полномасштабное изложение программы реформ. Тем не менее она проливает некоторый свет на представления и действия Е.Гайдара в течение предшествовавших 13 месяцев, проведенных им в правительстве.

Оставляя в стороне детальный разбор текста, в то же время невозможно не обратить внимание на некоторые формулировки, свидетельствующие о необычном понимании автором природы инфляции: «инфляция издержек», «рост цен, порождаемый экспансией взаимных кредитов предприятий», а также на утверждения об отсутствии у правительства «цели добиться немедленно устойчивого макроэкономического равновесия», а также о том, что властям удалось «избежать катастрофических диспропорций в денежной сфере, и в первую очередь развития гиперинфляционных процессов».

Обращает на себя внимание также весьма откровенное заявление об отказе правительства от попыток «сформировать бесспорно безупречную модель приватизации» и о его стремлении придерживаться «более практичной модели, которая должна быть принята влиятельными социальными группами». Наиболее влиятельными социальными группами того времени были партийная номенклатура (особенно в регионах) и советский директорский корпус.
(Рубрикация и выделение жирным шрифтом – мои).

Логика реформ

Автор: Егор Гайдар
Дата публикации: 20.02.1993
Серия: "Вопросы экономики ", № 2 1993 г.

Экономическая теория после нынешнего периода радикальной трансформации восточноевропейской экономики приобретает существенно иные черты. Наиболее очевидным, хотя и не самым важным, результатом преобразовании является перемещение разделов, посвященных советской и восточноевропейской экономикам, с полки, на которой написано "сравнительный анализ экономических систем", на другую полку, которая называется "экономика развития".

Если попытаться хотя бы коротко отметить, что нового принесли преобразования в Восточной Европе и в России в экономическую теорию, уместно вспомнить, как представлялся этот процесс в середине 80-х годов в традиционных работах по анализу экономических систем и экономических реформ в социалистических странах.

1. Перечитывая сегодня эти работы, видишь, что, пожалуй, наиболее серьезной ошибкой, опровергнутой жизнью, было представление о высокой степени управляемости процесса трансформации социалистической экономики в рыночную. Идея, что этот процесс будет происходить в форме некой "социальной инженерии", что мощное государство, исходя из соображений либо социальной справедливости, либо экономической эффективности, будет привносить новые эффективные рыночно ориентированные механизмы, постепенно вытесняющие традиционные для иерархически организованной экономики механизмы ресурсного регулирования, оказалась иллюзией.

Именно здесь возникали проблемы устойчивости таких преобразований, угрозы их отторжения. Поэтому упор делался на выявление оптимальной последовательности шагов, которые позволили бы обеспечить их устойчивость и т.д.

Опыт показал, что реально процесс идет иначе. Он начинается, когда традиционные политические институты власти теряют способность обеспечивать эффективный политический контроль над страной, ситуацией в экономике. Коренные преобразования осуществляют или пытаются осуществлять институционально слабые правительства, имеющие лишь ограниченную возможность и свободу маневра и вынужденные сталкиваться с мощными "тектоническими" процессами в обществе и экономике.

Наиболее остро обозначается вакуум микроэкономического регулирования, следующий за утратой государством способности эффективно управлять материальными потоками. Выясняется, что утрата органами власти — от райкома партии до правительства — способности обеспечить перетекание материально-технических ресурсов туда, где это необходимо для общества, происходит не тогда, когда формируются устойчивые, развитые предпосылки эффективной реализации соответствующих задач на основе рыночных механизмов, а значительно раньше — при их явном отсутствии. Возникает институциональный вакуум, при котором ресурсные потоки уже не регулируются традиционно через целостную властную иерархию и еще не регулируются рынком, хотя бы монополизированным. В Советском Союзе эти противоречия в 1989-1991 годах приобрели, пожалуй, наиболее драматические очертания, что можно объяснить и размерами страны, и быстрой потерей управляемости народным хозяйством, и комплексом специфических структурных черт российской экономики. В результате к 1991 году, когда контроль за ресурсными потоками был утрачен как на уровне Союза, так и на уровне России, начали развиваться хаотические и неуправляемые процессы свертывания экономической активности, очень болезненные для жизнеобеспечивающих отраслей.

2. Запуск рыночных механизмов, как и в восточноевропейских странах, происходит, когда еще не созданы соответствующие предпосылки, не сформирована развернутая, хорошо проработанная система прав частной собственности, рыночных институтов регулирования, перераспределения финансовых ресурсов и т.д. Их приходится включать в тот критический момент, когда полностью отказывают традиционные иерархические механизмы регулирования распределения ресурсов. И здесь возникает сложнейшая проблема для хозяйственных звеньев, которым неожиданно, практически с чистого листа приходится приспосабливаться к принципиально иному механизму регулирования. Данная проблема усугубляется тем, что в последние годы тоталитарного режима происходит последовательная утрата способности регулировать финансовые пропорции в рамках иерархической экономики.

При всех своих недостатках с точки зрения эффективности использования ресурсов традиционная социалистическая экономика обеспечивала высокие темпы экономического роста на протяжении исторически длительного промежутка времени, в том числе и в силу способности в крупных масштабах мобилизовать через государственные каналы финансовые ресурсы и направлять их на экономическое развитие. На этой основе формировался крупный, относительно неэффективный, но, тем не менее, обильно финансируемый инвестиционный комплекс. Естественной предпосылкой такой модели развития была способность государства подавлять любые проявления социального недовольства, регулировать активность социальных групп, пытающихся перераспределить ресурсы в собственных интересах. Именно на этой основе в восточноевропейских странах, в Советском Союзе на протяжении длительного периода времени обеспечивалась макроэкономическая стабильность. Темпы роста денежных агрегатов на протяжении десятилетий были устойчиво низкими. Но в последние годы кризис тоталитарного режима привел и к утрате финансового контроля. Финансовый кризис почти всюду является первой стадией перехода к крушению тоталитарных режимов. Быстро растут государственные расходы фактически по всем направлениям, идет эскалация претензий социальных групп и одновременно резко сокращается способность государства мобилизовывать финансовые ресурсы.

3. К тому времени, когда в России полностью отказали традиционные регуляторы материальных потоков, сформировались мощные финансовые диспропорции. Был накоплен крупный инфляционный навес, оценить величину которого к концу 1991 года было в принципе невозможно в силу значительных изменений в "денежном" поведении. Вместе с тем факт его существования был достаточно очевиден, исходя из микроэкономических наблюдений. Обозначились и крупные диспропорции в денежных потоках, дефицит государственного бюджета превысил 20 процентов валового национального продукта. В этой ситуации, особенно учитывая отсутствие развитых рыночных регуляторов, запуск рыночного механизма сопряжен с серьезной угрозой немедленного развития гиперинфляционных процессов. Именно это было доминирующей темой дискуссии по поводу перспектив радикальных экономических реформ в Советском Союзе на протяжений последних 2-3 лет, когда диспропорции уже в полной мере проявились. Возникла угроза того, что непосредственной реакцией на попытку запустить рыночный механизм станут быстрый вход в гиперинфляцию, разрушающую денежное обращение, резкое ускорение обращения денег, и в результате вместо запуска рыночного механизма мы получим ту же самую дефицитную, безденежную экономику при формально свободных ценах. На мой взгляд, это было наиболее серьезной проблемой, связанной с вынужденным запуском рыночного механизма.

Что же нужно сказать по итогам последнего года о возможности противостоять инфляционным процессам в условиях лишенной рыночных институтов постсоциалистической экономики? Во-первых, мощное влияние оказывает инфляция издержек. Все поведение хозяйственных субъектов в полной мере является затратноориентированным. На протяжении первого периода спросовые ограничители в производственной сфере почти не воспринимаются как реальные. Требуются время и относительные твердость и последовательность политики для того, чтобы предприятия осознали, что они оказались в принципиально другой ситуации, начали иначе реагировать на денежные факторы, ограничивая темпы роста цен, сокращая производство продукции, не пользующейся спросом по предлагаемым ценам, и т.д.

Если отвлечься от деталей, то можно сказать, что реакция хозяйственных субъектов на ограничительную макроэкономическую политику была адекватной. Темпы роста цен, как это было характерно и для подавляющего большинства восточноевропейских стран, прошедших аналогичный период трансформации, довольно устойчиво снижались в месячном исчислении, начиная с экстремально высоких уровней января и до относительно умеренных уровней июля — начала августа. Предприятия обеспечили существенно больший, чем это вытекало из накопленного инфляционного навеса, темп роста цен, в первую очередь за счет экспансии взаимных кредитов. Необходимо заметить, что максимальный объем этих кредитов, который был достигнут к 1 июля и составил 3,2 млрд р., равняется примерно 20 процентам годового валового продукта 1992 года. Примерно до той же величины он вырос, скажем, в Чехословакии в аналогичной ситуации. С течением времени у нас будет возможность внимательно изучить процесс экспансии подобных кредитов в условиях замораживания цен, и, может быть, удастся выявить, почему столь сходным является макроэкономический результат запуска такого механизма. Роль же его очевидна — это амортизатор, позволяющий приспособить затратноориентированное ценообразование предприятий к ограничительной денежной политике государства, эмитируя низколиквидные денежные средства.

Когда говорят, что экспансия кредитов между предприятиями парализует эффективность антиинфляционной политики, упускают из виду, что если бы это было так, то не было бы и страшного давления предприятий, направленного на перевод этих квазиденег в нормальные ликвидные деньги. Именно отказ Центрального банка и правительства удовлетворить эти претензии предприятий заставлял их шаг за шагом приспосабливаться к принципиально новой ситуации, когда они вынуждены ориентироваться на платежеспособный спрос. С течением времени происходят изменения в системе платежных отношений и в той традиционной модели поведения социалистического предприятия, в рамках которой оно вообще не озабочено тем, сколько и кому оно отгружает продукцию и когда получит за нее оплату. Предприятия начинают внимательно отслеживать платежеспособность собственных клиентов, постепенно переходят от платежных поручений к другим, более обязывающим потребителя формам оплаты.

Специфические проблемы в условиях советской экономики связаны с тем, что здесь явно отсутствует "номинальный якорь", к которому привязываются стабилизационные меры. Использовать в качестве номинального якоря замораживание заработной платы — это решение из общеэкономических соображений возможно, но социально политически абсолютно нереализуемо. Пытаться в нашей экономике, в нашей социальной ситуации разморозить цены и одновременно в любом звене экономики заморозить заработную плату — значит вызвать неизбежные социальные взрывы, да и просто лавину требований, которой правительство не сможет противостоять и будет вынуждено отступить по широкому кругу позиций, после чего в образовавшийся прорыв неизбежно ворвутся все остальные профессиональные и социальные группы.

Использование в качестве номинального якоря валютного курса рубля неприемлемо по другим причинам. Во-первых, экономика остается сравнительно закрытой, роль валюты ограничена, и ее курс малоэффективен в качестве номинального якоря. И во-вторых, мы вошли в реформу с нулевыми валютными резервами, практически без возможностей маневра посредством валютных интервенций. Попытка в этой ситуации зафиксировать курс была бы авантюрой. В результате мы вынуждены были начать стабилизационную политику ортодоксального типа, не предполагающую использование какого бы то ни было номинального якоря. В этой ситуации мы ожидали, что инфляционная инерция будет сильной и что эффективность макроэкономической политики окажется относительно ограниченной.

4. Именно поэтому мы не ставили целью добиться немедленно устойчивого макроэкономического равновесия, остановить полностью рост цен (в условиях накопленных крупных структурных и ценовых диспропорций эта задача была бы явно нереальной), а хотели избежать катастрофических диспропорций в денежной сфере, и в первую очередь развития гиперинфляционных процессов. Эту задачу в общем и целом решить удалось. Даже при отсутствии номинального якоря ограничительная политика работала.

5. Несколько слов о проблемах структурных реформ и долгосрочных перспективах развития нашей экономики. Очевидно, что не существует экономически оптимальных моделей приватизации государственной собственности. Это тот сюжет, где кончается логика экономических взаимосвязей и начинаются социально-политические коллизии. Мы не пытались сформировать бесспорно безупречную модель приватизации, а придерживались более практичной модели, которая должна быть принята влиятельными социальными группами, как в какой-то степени отражающая совокупность их интересов, и может быть осуществлена, потому что она реально опирается на интересы всех хозяйственных субъектов. Именно отсюда вынужденные компромиссы, сочетание в приватизационной программе противоречивых концепций, связанных с интересами трудовых коллективов, интересами директоров, интересами граждан (народная приватизация).

Судя по тому, как начал разворачиваться процесс акционирования предприятий, думаю, что все-таки баланс интересов здесь удалось найти. Сегодня уже не приходится предприятия "загонять палкой" в акционирование, налицо иная ситуация — если совсем недавно органы управления постоянно обращались с предложениями изъять ту или другую отрасль из числа подлежащих приватизации, то сегодня мы постоянно сталкиваемся с требованием снять имеющиеся ограничения, расширить круг хозяйственных субъектов, на которые распространяются приватизационные процедуры.

6. Если говорить о долгосрочных проблемах развития нашей страны и вообще постсоциалистических экономик, которые сейчас кажутся очевидными, то из них наиболее серьезной представляется долгосрочный дефицит сбережений, необходимых для устойчивого финансирования восстановления экономического роста. К сожалению, социалистическая экономика оставляет в наследство структуру накопления, крайне мало приспособленную к обеспечению устойчивого роста. Государство как главный, традиционный субъект накопления социалистической экономики, начиная с конца 80-х годов, по крайней мере в нашей стране, уходит из этой сферы, объем бюджетных инвестиций становится меньше, чем дефицит государственного бюджета. А предприятия, столкнувшиеся с принципиально новой для себя хозяйственной ситуацией при запутанности отношений собственности, переключают свою активность на создание запасов и очень редко заинтересованы в финансировании крупных инвестиционных проектов. В этой связи, естественно, сокращаются роль и удельный вес предприятий в финансировании экономического развития.

Наконец, мы имеем дело со стабильно низким уровнем нормы сбережений населения, доставшейся нам по наследству от социалистической экономики. Подобная ситуация обусловлена функционированием системы социальной поддержки, по существу, перекрывающей те основные направления, на основе которых формируются частные сбережения в рыночной экономике. Некачественное, но бесплатное здравоохранение, бесплатное образование, бесплатное жилье, система пенсионного обеспечения воспроизводят низкий уровень нормы сбережений населения. Это, пожалуй, наиболее серьезная долгосрочная проблема посткоммунистических экономик: как перейти от роста, базирующегося на крупных налоговых изъятиях и государственном финансировании, к росту, базирующемуся на крупных частных сбережениях населения, их перераспределении через рыночные институты и направлении на высокоэффективные долгосрочные проекты; как на этой основе задействовать оставшийся, в значительной степени неиспользуемый инвестиционный комплекс, созданный в России. Эта нетривиальная задача только поставлена и весьма далека от решения. Здесь и будет стержень экономической стратегии переходного периода.

Серьезнейшие экономические проблемы, которые порождены процессом перехода к рыночной экономике в Восточной Европе и Советском Союзе, станут предметом долгосрочных исследований. Я абсолютно убежден в том, что подробное, дескриптивное изучение, анализ реального хода этих преобразований позволили бы существенно расширить наше общее представление о социально-экономических закономерностях развития, о том, как процесс развития протекал в XX веке и какие перспективы открываются нам в XXI веке.
http://www.iet.ru/ru/logika-reform.html

Гайдар образца 1990-91 гг. о стабилизационнной программе
 

http://aillarionov.livejournal.com/187977.html#cutid1

@ 2010-03-29 08:01:00


В рамках обсуждения обнародованных к осени 1991 г. готовых программ экономического реформирования или хотя бы систематических представлений, имевшихся у потенциальных руководителей предстоящих реформ, интерес представляют взгляды Е.Т.Гайдара на стабилизационную политику, изложенные им в его знаменитых статьях в «Коммунисте» в 1990 и 1991 гг.

Знакомство с ними позволяет сформулировать, как минимум, два вывода:

1. Нетрудно видеть, что изложенные им взгляды – это классическая ортодоксальная стабилизационная программа, мало чем отличавшаяся от программ, успешно осуществленных до этого в некоторых латиноамериканских странах, в Польше, и в этой части принципиально не отличавшаяся от предложений Г.А.Явлинского и его группы.

2. Сравнение этих же взглядов Е.Т.Гайдара с реально проведенной им политикой в 1992 г. показывает, что практически ничего из этой программы не было осуществлено на практике. Дефицит госбюджета был увеличен, бюджетные дотации и субсидии увеличены, темпы роста денежной массы резко возросли, реальная ставка процента стала глубоко отрицательной, сбережения были дестимулированы, санкции за неплатежеспособность не были введены, вместо них был проведен зачет взаимной задолженности с дополнительной денежной эмиссией, контроль за динамикой совокупного спроса не был установлен. Тем не менее значительная часть цен была либерализована.

Действительно значимый исторический вопрос поэтому заключается уже не в том, что именно Е.Гайдар делал не так – это уже более или менее известно, а в том, почему он делал именно так?

Трудный выбор. Экономическое обозрение по итогам 1989 года

17 февраля 1990 г.

«И в наших условиях основные задачи и инструменты антиинфляционной политики вполне очевидны, никаких профессиональных тайн тут нет. Необходимо сократить темпы роста денежной массы (разумеется, речь идет не только о наличных деньгах, а о совокупности более широких денежных агрегатов, включающих наряду с прочим и средства на счетах предприятий). Резко уменьшить дефицит государственного бюджета, привести объем дотаций в соответствие с имеющимися финансовыми ресурсами. Временно снизить объем капиталовложений предприятий, разгрузить на этой основе базовые отрасли, обеспечив возможности сбалансированного снижения централизованных государственных капиталовложений. Начать свертывание гипертрофированных отраслей, неэффективных производств. Стимулировать сбережения, повысить ставку процента до уровня, балансирующего спрос и предложение, резко ужесточить санкции за неплатежеспособность. Отказаться от завышенного, нереального курса рубля, сформировать валютный рынок. Обеспечив контроль над динамикой совокупного спроса, начать размораживание цен».
http://www.iet.ru/ru/trudnyi-vybor-e...1989-goda.html

В начале новой фазы. Экономическое обозрение

17 февраля 1991 г.

«Экономическая логика подсказывала: надо пойти на любые меры, чтобы устранить основные источники инфляционного давления: дефицит государственного бюджета, экспансию денежной массы. Такая политика могла иметь шансы на успех в руках популярной, сильной власти, обладающей волей и авторитетом...

Бюджетный дефицит — ценнейший индикатор для анализа инфляционных процессов...

чтобы сбить волну инфляционных ожиданий, ограничение роста заработков должно распространяться на всех. Любая слабость, уступка, колебание подрывают доверие к серьезности намерений власти...

Если не удается справиться с подавленной инфляцией — а эффективность административного регулирования стремительно падает, — значит, надо разом включить механизм рыночного регулирования, дать предприятиям свободу в формировании производственных связей, начать энергичное разгосударствление собственности. Чтобы защитить население от последствий роста цен — ввести индексацию доходов. Сначала заменим пустые прилавки быстро растущими ценами, а затем уже остановим их гонку...

Надежда, что политическая ответственность восторжествует, финансовое положение удастся стабилизировать до того, как подавленная инфляция перейдет в открытую, еще раз появилась, когда стало известно: руководители Союза и России договорились объединить усилия в разработке и реализации программы углубления реформы. Появившийся в результате документ, если сделать скидку на публицистические красивости (роспись по дням), вынужденные уступки политической демагогии (мягкость к социальным программам, обещание никого не обидеть) и экономическому изоляционизму республик (отказ от федеральных налогов, опасные эксперименты с банковской системой), воспроизводит естественную логику ортодоксальной стабилизационной программы. Предполагалось, резко сократив государственные расходы (капиталовложения, дотации, оборона, управление, помощь зарубежным странам), в течение полугода ликвидировать бюджетный дефицит. В тот же срок сократить до "О" рост денежной массы...

В результате всего сделанного с экономикой резкое повышение цен стало неизбежным. Что же, это еще не повод закрывать глаза от ужаса перед подступающей неизвестностью, запугивать друг друга неминуемой катастрофой. Куда полезнее, приняв открытую инфляцию как факт, пересмотреть экономико-политические рекомендации...

В острых формах, мешающих нормальному течению воспроизводственных процессов, инфляция не может длиться вечно. Неизбежно образуется коалиция сил, достаточно мощная, чтобы по меньшей мере на время восстановить финансовый порядок. Не станет исключением и наша страна. Общие контуры антиинфляционной программы прогнозировать нетрудно. Пойдут вниз расходы государства на дотации, в первую очередь на продукты питания. Резко упадет зерновой импорт. На низком уровне стабилизируются государственные инвестиции, капиталовложения предприятий, производство инвестиционной продукции».
http://www.iet.ru/ru/v-nachale-novoi...obozrenie.html

Трудный путь к свободе
 

http://www.iea.ru/macroeconom.php?id=25
Союз "Либеральная Хартия"

горизонты промышленной политики

ИРИСЭН

МАКРОЭКОНОМИКА
Андрей ИЛЛАРИОНОВ

«Континент» 2010, №145

Беседы в редакции

Андрей ИЛЛАРИОНОВ — родился в 1961 г. в Сестрорецке. Окончил экономический факультет и аспирантуру ЛГУ, кандидат экономических наук. В 1983 – 1990 гг. — ассистент кафедры международных экономических отношений ЛГУ. В 1990 – 1992 гг. — старший научный сотрудник и заведующий сектором Проблемной научно-исследовательской лаборатории региональных экономических исследований Санкт-Петербургского университета экономики и финансов. В 1992 – 1993 гг. — первый заместитель директора Рабочего центра экономических реформ при правительстве РФ (РЦЭР). В 1993 – 1994 гг. — глава Группы анализа и планирования при премьер министре России В. С. Черномырдине (советник премьер министра). В 2000 – 2005 гг. — советник президента России по экономическим вопросам, личный представитель президента России (шерпа) в Группе восьми. С 1994 года — директор, с 2000 г. — президент Института экономического анализа в Москве. С октября 2006 года — старший научный сотрудник Института Катона в Вашингтоне. Живет в Москве и Вашингтоне.


Трудный путь к свободе
О роли личностей и их мировоззрения в недавней российской истории

От редакции

Главный содержательный стимул, побудивший нас взять это интервью, — в нашем постоянном стремлении разобраться в российской истории прошедшего двадцатилетия — эпохи, которая в чем то серьезно изменила страну, а в чем то удивительным образом продемонстрировала, сколь мало изменчивыми являются стереотипы поведения, оказавшиеся характерными и для нынешнего, и для советского, и для имперского периодов ее жизни. Непосредственным же поводом для беседы, текст которой публикуется ниже, стала кончина Егора Тимуровича Гайдара, последовавшая 16 декабря 2009 года и завершившая собой эту своеобразную эпоху — двадцатилетие, символом которого в большой мере и стал Гайдар. Над его гробом произносились славословия и обличения, озвучивались апокрифы, вспоминались старые мифы и создавались новые. C тех пор прошел уже почти год, и мы надеемся, что за это время страсти немного поутихли. Cейчас у нас появляется возможность вновь взглянуть на недавнюю историю, — но уже менее эмоционально и пристрастно. С этой целью мы и обратились к Андрею Николаевичу Илларионову — человеку, чьей научной добросовестности, осведомленности и дотошности доверяем безусловно.


1. Дискуссия о роли Гайдара

— Андрей Николаевич, идея взять это интервью возникла у нас давно. Но непосредственным толчком к тому, чтобы реализовать ее, стала безвременная смерть Егора Гайдара и та общественная дискуссия, которая развернулась в связи с этим и в которую Вы тоже оказались так или иначе вовлечены. Мы внимательно следили за Вашим участием в этой дискуссии по Вашему “Живому Журналу”, где Вы не раз отмечали, что сделанное Гайдаром заслуживает серьезного общественного разговора. “Но такой разговор, — писали Вы в январе, — может произойти лишь по истечении необходимого времени, приличествующего произошедшему печальному событию”.

Кроме того, Вас останавливала тогда и другая причина. Вы писали тогда: “Обычно такой разговор об ушедшем человеке начинается сразу же — с разбором его достоинств и недостатков, побед и поражений, крупных достижений и трагических ошибок. Так было после ухода всех без исключения значимых фигур нашей общественной и политической жизни — Андрея Сахарова, Галины Старовойтовой, Бориса Ельцина, Бориса Федорова. Однако такой разговор о Егоре Гайдаре пока еще не начался. Причина этого — не в том, что о нем нечего сказать. И даже не в том, что начало разговора откладывалось из-за необходимой паузы: никогда ранее в нашей нынешней жизни факт ухода человека не являлся препятствием для начала серьезного разговора о его идейном и политическом наследстве. Причина в другом — в том, что психологическая атмосфера, искусственно созданная в обществе относительно Гайдара, этого пока не позволяла. Не позволяла этого делать из-за начатой сразу же после его смерти некоторыми из его “друзей и коллег” назойливой, шумной и иногда не очень приличной кампании по мифологизации Гайдара”.

Но уже в феврале месяце Вы начали говорить о том, что дальнейшее откладывание в публичном пространстве такого разговора — разговора “без крайностей, спокойного и серьезного”, — было бы и неправильным, и непростительным. Вы обозначили тому несколько причин, о которых мы считаем необходимым напомнить нашим читателям.

Во первых, то, что Гайдар своими действиями предопределил многое в нашей экономической и политической жизни, и потому “общество нуждается не в замазывании его черной краской и не в обливании его слащавым елеем, а в серьезном и предельно честном разговоре — о том, что и как им было сделано, что не было сделано и почему... Если его взгляды были бы в нашем обществе маргинальными, — писали Вы, — то тогда, наверное, можно было бы оставить их архивам. Однако это не так. Многие гайдаровские представления, оценки, объяснения являются весьма распространенными. И это значит, что отказ от дискуссии с теми его идеями, какие являются неверными, с теми его оценками, какие являются ошибочными, с теми его объяснениями, какие являются ложными, означал бы их молчаливое признание. А вот с этим согласиться нельзя”.

Во вторых, анализируя отклики на Ваши высказывания о Гайдаре во время прошлых дискуссий (в частности, в 2008 году), Вы не могли не констатировать: “Постоянство, с которым мне задают примерно одни и те же вопросы, а кроме того воспроизводят одни и те же цитаты с ошибочными, на мой взгляд, комментариями, говорит о том, что непонимание и общественный спрос на прояснение позиций в рамках этой дискуссии по-прежнему сохраняются. Следовательно, разъяснения позиций действительно необходимы”.

В-третьих, хотя дискуссии по вопросам экономической политики Гайдара шли почти всегда, но, отмечали Вы, почти всегда они шли непублично. В 1992 году их не выносили на публику из-за нежелания “политически ослабить” “реформаторское правительство”. Позже, в середине 1990-х, их не выносили из-за опасения “уменьшить шансы” на возможное раньше или позже “возвращение Гайдара во власть” и “возвращение власти к реформам”. В начале 2000-х их не выносили, потому что, пока есть такая возможность, “зачем же дебатировать? — реформы делать надо”. Ну, а затем, примерно с 2003 года, — а что тут дебатировать? — если появилась более опасная общая угроза? Правда, появлявшиеся время от времени публичные заявления самого Е. Т. Гайдара о том, что независимо от своего личного отношения к власти он “будет пытаться делать все возможное” для того, чтобы ей помочь, заставляли серьезно задуматься о том, воспринималась ли им эта угроза как общая, воспринимался ли им нынешний политический режим как угроза, и вообще — что именно воспринималось им как реальная угроза.

В-четвертых, то, что “не только сами ошибки, сделанные Е. Гайдаром и А. Чубайсом, но и их отказ от публичного разбора этих ошибок, от честного, откровенного и принципиального разговора об этих ошибках, привел к повторению многих из них, к дискредитации либерального и демократического движения в нашей стране, в конечном счете — к появлению и закреплению нынешнего политического режима. Режима, против которого ни один, ни другой не сказали ни слова, но которому оба оказывали активную помощь. В том числе и тогда, когда его природа ни для кого, включая, естественно, и Е. Гайдара и А. Чубайса, секретом не была”.

Наконец, в пятых, неумолимая поступь времени постепенно забирает ключевых участников событий конца 1980-х — начала 1990-х годов. Сейчас, отмечали Вы, с нами нет ни Галины Старовойтовой, ни Бориса Ельцина, ни Бориса Федорова, ни Алексея Головкова, ни — теперь — Егора Гайдара. Все меньше остается тех людей, кто непосредственно участвовал в реформах, кто помнит, что и как происходило, кто готов об этом говорить. Время стирает из памяти одни события, искажает другие. Если сейчас не воссоздать, не воспроизвести историю уходящей эпохи, — какой бы трудной, тяжелой, болезненной она ни была, — через некоторое время от нее останутся одни лишь приукрашенные мифы. Поэтому разговор об этом времени — еще и долг перед нашими согражданами.

Все это и дало Вам, на наш взгляд, полное право заявить, что откладывать такой разговор больше нельзя. “Нельзя молчать перед нынешними российскими гражданами, многие из которых оказались успешно зомбированными двумя удобно тасуемыми мифами: либо 1) “лихие 90-е” против “благословенных нулевых”, либо 2) “благословенные 90-е” против “лихих нулевых”. Ни тот миф, ни другой не отражают более сложной реальности. Нельзя молчать и перед будущими поколениями: у них все же должна быть возможность узнать о том, что, кто и как делал, и почему получилось то, что получилось. Может быть, хотя бы им удастся извлечь уроки из исторического опыта предшественников и, не повторяя их ошибок, создать наконец свободную и демократическую Россию”.

Мы совершенно согласны с Вами в этом и хотим предоставить Вам возможность такого разговора на страницах нашего журнала — разговора, который уже начался в Вашем “ЖЖ”, — но только начался.

Мы понимаем, что, как справедливо отметили Вы, ни начало такого разговора, ни его продолжение “не обещают быть легкими”. Но мы, как и Вы, не хотели бы продолжать дискуссию о Гайдаре в той интонации и в той форме, в какой это получилось первоначально, потому что проблема-то, в общем, как нам представляется, не в самом по себе Гайдаре как личности, хотя это, безусловно, феномен очень важный, о котором мы будем говорить. Но самое главное — понять все таки, аналитически ясно понять, что же произошло тогда, в 91-м году. Как происходила эта реформа, какой она была, какие дала последствия, как, в каком стержневом направлении пошла после этого Россия. Тем более, что это, как кажется, мало кто представляет себе сейчас.

Действительно, — сегодня в стране уже другая публика, и то, что как то еще, может быть, было ясно тогда, сейчас, через двадцать лет, представляется совершенно непонятным... Так что, как кажется, имеет смысл заново — просто, как в учебнике, — рассказать о том, что это была за реформа, из чего она состояла. Чтобы любой если не пятиклассник, то десятиклассник мог в принципе понять, о чем идет речь: какие меры были приняты; что дала либерализация цен; что было сделано так, а что не так; какие тенденции это породило; какую линию развития задало. То есть дать схему всех этих реформ, как она видится Вам... А потом уже можно обсуждать причины этого, истоки, менталитет и т. п.

Попробую, пользуясь возможностями вашего журнала, дать развернутый ответ на эти вопросы. Наш, уже не первый, разговор в редакции “Континента” для меня весьма ценен: не так много осталось в нашей стране мест, где вопросы такого рода можно обсуждать спокойно, без необходимости демонстрировать лояльность той или иной партийной позиции. В этом отношении наша беседа, хотелось бы надеяться, станет своего рода продолжением того разговора, который произошел у нас два с лишним года тому назад1 .

Следует сделать одну важную оговорку: так как по ряду тем публичный разговор пойдет впервые, некоторые из формулировок могут носить предварительный характер.

И еще: перед тем как непосредственно перейти к сформулированной вами теме, я хотел бы еще раз остановиться на дискуссии, развернувшейся сразу после кончины Егора Гайдара, — дискуссии о его роли в истории нашей страны.

В этой дискуссии можно выделить несколько заметных этапов. Каждый из них оказался существенным для уточнения понимания того, что произошло в нашей стране в последнее двадцатилетие.

Первый этап дискуссии был начат Анатолием Чубайсом буквально через несколько часов после смерти Егора Гайдара…

— Да, это бросилось в глаза. Было странное чувство, что СМИ пытаются создать просто какой то культ личности Гайдара. В своем “ЖЖ” Вы даже назвали эту кампанию мифологизации “шумной и не очень приличной”. И надо сказать, что и на наш взгляд она выглядела как то не особенно уместно…

Можно понять отношение А.Чубайса к своему близкому другу. Но личные чувства не могут быть достаточным оправданием предпринятых им попыток довольно агрессивного навязывания всему российскому обществу культа личности Гайдара как “спасителя страны от голода, гражданской войны, распада”. Тем более, что попытка некритического представления распространялась не только на Гайдара, но и на его коллег. (Когда я говорю о деятельности коллег Гайдара в начале 1990-х годов, то имею в виду в том числе и себя, поскольку в то время работал в российском правительстве.) Нелепость этой попытки особенно показательна на фоне того, что в книге, вышедшей под редакцией самого Гайдара еще в 1998 году, рассуждения типа “Гайдар спас страну от голода” высмеивались как “верный признак отказа от серьезного анализа проблем посткоммунистической трансформации”2.

Второй этап дискуссии о роли Гайдара не заставил себя ждать. Во многом реакцией на политику вульгарного навязывания обществу культа личности Гайдара стала попытка его вульгарного же опровержения, предпринятая в совместной статье Юрием Лужковым и Гавриилом Поповым. В качестве антитезы противниками Гайдара были выдвинуты по сути три противоположных тезиса: именно действия Гайдара вызвали голод, гражданскую войну, распад страны.

Развернутая затем кампания публичного осуждения московских мэров напомнила худшие образцы гонений на инакомыслящих. По своей сути она преследовала цель сохранить обсуждение деятельности Гайдара на уровне примитивных и взаимоисключающих пропагандистских штампов и, следовательно, не допустить содержательного анализа того, что Гайдаром было сделано верно, и того, что им было сделано ошибочно. Успех кампании сакрализации ушедшего означал бы получение бессрочной индульгенции его коллегами, продолжающими, по их мнению, “дело Гайдара”.

Несмотря на временное доминирование в общественном пространстве весьма эмоциональных заявлений, на третьем этапе общественной дискуссии удалось перейти к более взвешенному обсуждению. В результате провалившимися можно признать обе крайние попытки создания полярного отношения к Гайдару — и попытку его идеализации, и попытку его демонизации. Как показывает взвешенный анализ, ни та, ни другая интерпретация его роли не соответствуют действительности.

Прошедшая краткосрочная, хотя и весьма ожесточенная, дискуссия оказалась весьма важной, поскольку помогла, пусть частично, восстановить в нашем обществе более адекватное представление о проведенных реформах, о том, что на самом деле было сделано, а что сделано не было, что было сделано правильно, а что — неверно. Она помогла отвергнуть надуманные, идеологизированные, а иногда и прямо сфальсифицированные утверждения.

Если поначалу многие люди, следуя законам массовой психологии, повторяли вброшенные штампы, то затем квази религиозный экстаз заметно ослабел, и пропагандистские лозунги и формулировки практически исчезли. Свидетельством более зрелого восприятия недавнего прошлого стала серия интервью непосредственных участников событий 1991 года в русском “Форбсе”3 , публикации в журнале “Итоги”4 , интервью Петра Авена журналу “Медведь”5 . Следует отметить, что косвенным признанием неудачи в деле создания культа Гайдара стали и более поздние комментарии Анатолия Чубайса, в которых он уже воздержался от повторения своих, не соответствовавших действительности, лозунгов о спасении Гайдаром страны от голода, гражданской войны и распада.

Как бы то ни было, но теперь появляется возможность более трезвого анализа происшедшего.

Что же касается версий для учебников, то их варианты, естественно, будут различаться позициями и целями их создателей. В любом случае, возможно, более объективные тексты смогут предложить и другие авторы, а не только непосредственные участники событий, включая и меня.

— Да, но нас интересует именно Ваша версия. Просто, повторим, мы хотели бы, чтобы Вы изложили ее так, как если бы она была признана наиболее адекватной и Вам дали написать учебник.

Должен предупредить, что с моей стороны неизбежно присутствие довольно существенного элемента субъективизма. Во первых, потому что в течение ряда лет я был членом т. н. московско-ленинградского кружка экономистов, в рамках которого шло обсуждение необходимых и возможных реформ. Позже, как и многие из его участников, оказавшись в российских органах государственной власти, я был вовлечен в их осуществление. Во вторых, мой субъективизм связан с личными представлениями о том, что и как надо было делать, чего следовало избегать. Наконец, мои сегодняшние представления — хотя и не полностью, но в некоторых чертах заметно — отличаются от моих представлений двадцатилетней давности.

— Ну вот, если все необходимые предуведомительные слова сказаны, давайте перейдем к сути


2. Большой переход к свободному обществу

Для начала следует упомянуть контекст, в котором реформы готовились и осуществлялись. Следует взглянуть на дело и с точки зрения тогдашних представлений участников процесса перемен, и с высоты нашего сегодняшнего понимания того, что и как необходимо было делать.

Распространенное описание ситуации конца 1980-х — начала 1990-х годов почти всегда включает указание на то, что “тогда перед страной стояла задача перехода к рыночной экономике”. Иными словами, внимание публики привлекается к весьма важному, но тем не менее лишь к одному из необходимых переходов — переходу к рыночной экономике. Два других важнейших общественных перехода упоминаются меньше, хотя они не менее важны.

Неизбежность для России осуществления тройного перехода была сформулирована Сергеем Васильевым и Борисом Львиным во время обсуждений в клубе “Синтез” и в московско ленинградской группе экономистов во второй половине 1980-х годов. Имелись в виду три перехода: 1) от централизованно планируемой экономики (командной экономики, экономики бюрократического торга) к свободной рыночной, 2) от тоталитарного (авторитарного) политического режима, оказавшегося на рубеже 1980-х 1990-х годов на стадии интенсивной демократизации, к демократической политической системе, и 3) от имперской формы государства к национальной.

Все три перехода являлись составными элементами Большого перехода — продвижения российского общества от несвободного состояния к свободному, — продвижения, требовавшего освобождения как экономического, так и политического и национального.

— Эти переходы связаны между собой?

Они тесно связаны друг с другом, хотя каждый из них может осуществляться относительно самостоятельно. То, что в России три перехода происходили одновременно или почти одновременно, не исключало того, что в других странах подобные переходы (или часть из них) могли осуществляться в разное время. Этнически более однородные государства Центральной Европы пережили лишь двойной переход: от тоталитарной (авторитарной) политической системы к демократии и от централизованно планируемой экономики к рыночной. Перехода от имперской к национальной форме государства во многих из них (за исключением Югославии и Чехословакии) не требовалось. В восточно-азиатских странах, например, в Китае и Вьетнаме, за три последних десятилетия состоялся лишь один переход — от централизованно планируемой экономики к рыночной, перехода от авторитарной политической системы к демократии в этих странах пока не произошло.

Эти примеры показывают, что сочетания частных переходов в разных странах могли быть разными. Переход к свободному обществу необязательно должен завершиться в течение, например, двух десятилетий. Он может быть незавершенным, нельзя исключить и попятного движения. Можем ли мы, например, сегодня уверенно утверждать, что в России переход от имперской формы государства к национальной уже произошел, и что он является окончательным?

— То есть Вы полагаете, что этот процесс может быть возвратным?

Давайте вспомним историю. В 1917 — 1918 годах начался первый этап распада Российской Империи, на обломках которой возникла большая группа национальных государств. Однако затем, в течение относительно короткого исторического времени — чуть более двух десятилетий, — была проведена реинтеграция значительной части империи, за пределами которой остались лишь два ее крупных осколка — Финляндия и Польша. При этом по отношению к каждому из них обновленная империя предпринимала неоднократные попытки возвращения их в свою орбиту. В Финляндии произошла кровопролитная гражданская война, лишь победа в ней правых (белофиннов, по советской терминологии) спасла Финляндию от возвращения в лоно империи. Еще две попытки включения этой страны в СССР были предприняты во время так называемой “зимней войны” в 1939 — 1940 годах и “летней войны” в 1941 — 1944 годах.

Польшу империя тоже в покое не оставляла. Во время советско-польской войны 1920 года Красная Армия дошла до предместий Варшавы. В 1939 году совместно с нацистской Германией СССР произвел четвертый раздел Польши, в результате чего в советскую империю была включена примерно половина ее территории.

С завершением Второй мировой войны попытки восстановления имперского контроля не прекращались. По отношению к Финляндии они увенчались определенным успехом: страна была вынуждена согласиться на размещение советской военной базы на своей территории, отказаться от членства в западных оборонительных союзах, а язык современных международных отношений пополнился термином “финляндизация”, каким теперь именуют состояние ограниченного суверенитета страны. Очередная попытка реколонизации Польши была совершена в 1944 — 1947 годах в результате сохранения советских войск на ее территории после войны и установления в ней коммунистического режима.

Поэтому первый этап распада и временной реинтеграции российской империи даже по отношению к Финляндии и Польше не завершился приобретением этими странами полноценной независимости. В еще меньшей степени это относилось к Эстонии, Латвии, Литве, Украине, Белоруссии, Азербайджану, Армении, Грузии, независимое существование которых продлилось от двух десятков до всего лишь нескольких лет. Территория нынешней Молдовы по правому берегу Днестра была отобрана у Румынии в 1940 году, так что таким образом частично была восстановлена старая имперская граница. Иными словами, во-первых, начальный этап распада российской империи относительно быстро был остановлен. Во вторых, он оказался частично обратимым.

В конце ХХ века начался второй этап распада империи, сопровождавшийся национальным освобождением ряда народов и возникновением группы из пятнадцати суверенных национальных государств. Однако затем мы вновь стали свидетелями возобновления попыток реставрации имперского контроля за утраченными ранее территориями. Имперская идеология и имперская практика по-прежнему демонстрируют свою живучесть.

— И Вы не исключаете возникновения нового исторического монстра — такого национального государства с имперским менталитетом?..

Прежде всего следует обратить внимание на то, что процесс превращения даже самой России в национальное государство еще далек от завершения. И, следовательно, имперская природа нашего нынешнего государственного образования — Российской Федерации — хотя и несколько ослабела, но по-прежнему сохраняется. Имперский характер ее внутренней политики предопределен прежде всего неравным правовым статусом представителей разных народов, исторически проживающих на ее территории. Наиболее очевидно он проявился в подавлении национально освободительного движения в Чечне в ходе двух последних российско чеченских войн, движений в других национальных автономиях страны, в серии идущих гражданских войн на Северном Кавказе.

Во вторых, имперский менталитет в большой степени сохранился среди разных общественных и политических групп современной России. В наибольшей степени ему подвержены сотрудники спецслужб, военные, часть бюрократии, представители которых обладают сейчас полнотой политической власти в стране. Но и представители иных политических сил оказываются подчас не меньшими империалистами, чем силовики. Достаточно вспомнить лозунг так называемой либеральной империи, выдвинутый А. Чубайсом и взятый СПС на вооружение во время выборной кампании 2003 года, де-факто поддержку российского авторитарного режима в его империалистической агрессии против Грузии, высказывавшуюся Е. Гайдаром, Б. Немцовым, другими политиками, нередко воспринимаемыми в качестве “либеральных” и “демократических”.

Наконец, отчетливо имперской в последние несколько лет стала и внешняя политика российских властей. Ее официальное провозглашение произошло летом 2008 года при обнародовании Д.Медведевым концепции так называемых зон привилегированных интересов. Ее очевидно имперский характер особенно заметен по отношению к Грузии, Украине, Беларуси — православным странам, народы которых культурно близки для значительной части населения России. В последние годы вмешательство российских властей во внутренние дела и политические процессы во многих пост-советских государствах вышло на новый качественный уровень. Российско-грузинская война с оккупацией российскими войсками Абхазии и Южной Осетии и де-факто их аншлюсом стала империалистической авантюрой, по своему характеру более типичной для ХIХ — первой половины ХХ веков, нежели для начала ХХI века.

Так что традиции имперского поведения в нашей стране имеют отношение, увы, не только к прошлому, но и к настоящему.

— А переход от авторитарной политической системы к демократической?

После Августовской революции 1991 года многим в нашей стране казалось, что переход от тоталитаризма к политической демократии будет переходом не более сложным, чем переход от командной экономики к рыночной. Казалось, что закрепление в российской жизни важнейших элементов демократической системы — личных гражданских свобод, политических прав, партийной конкуренции, свободных выборов, самостоятельного суда, независимых СМИ — уже произошло.

Однако сейчас, по прошествии не слишком большого времени, мы видим, что это не так. И демократический период существования страны — в течение двух с небольшим лет (с конца августа 1991-го по середину сентября 1993 года) — и полудемократический — в течение последующих примерно десяти лет (с октября 1993-го по июль октябрь 2003 года) — уже закончились. Можно пользоваться разными индикаторами и применять различные критерии, по-разному определять длительность разных этапов политического развития страны и границы между ними. Однако никем из серьезных аналитиков не подвергается сомнению то, что, по крайней мере, с рубежа поздней осени — начала зимы 2003 года политическая система России перестала быть даже полудемократической и превратилась в авторитарную. Так что второй важнейший переход к свободному обществу, а именно, к политической демократии, в России пока не состоялся.

Более того, начиная с 2004 года по индексам гражданских свобод и политических прав Россия сползла в менее демократичное и более авторитарное состояние, чем это было характерно, например, даже для СССР в 1989-1991 годах. Получается, что в последние годы власти КПСС наша страна была политически более свободной, чем нынешняя Россия, а советские граждане того времени имели больше гражданских свобод и политических прав, чем современные россияне. Это следует иметь в виду для понимания масштабов колоссального разворота в общественном развитии страны, произошедшего в последнее десятилетие. Это важно также и для понимания того, когда и благодаря кому произошли переход страны к демократической политической системе и отказ от нее.

Политическое освобождение страны состоялось, прежде всего, благодаря усилиям Михаила Горбачева и его коллег. И произошло оно не на рубеже 1991 — 1992 годов, с которым часто ассоциируются качественные изменения в российском обществе, а в 1989 — 1990 годах — в результате выборов Съезда народных депутатов СССР в марте 1989 года и особенно Съезда народных депутатов России в марте 1990 года. Следует подчеркнуть также, что мартовские выборы народных депутатов России 1990 года, так же как и президентские выборы в июне 1991 года, проведенные еще при власти КПСС, оказались более свободными, чем любые выборы в независимой России после 1998 года.

— При гораздо большем участии и вовлеченности населения!

Степень охвата политическим процессом граждан страны — это один из двух важнейших критериев демократичности политической системы. Второй критерий — это интенсивность конкуренции между кандидатами, борющимися за политическую власть. По обоим критериям выборы депутатов России 1990 года, президентские выборы 1991 и 1996 годов, парламентские выборы 1993 и 1995 годов являлись наиболее свободными в недавней истории нашей страны.

К настоящему времени переход к демократической и полудемократической политической системе произошел в большинстве стран Центральной и Восточной Европы, на Балканах, в странах Балтии, в Молдове, Украине, Грузии. Переход к демократии не состоялся в России, Беларуси, Армении, Азербайджане, Казахстане, странах Средней и Восточной Азии. В некоторых из этих стран авторитарный политический режим остался мало измененным, в других после короткой демократической (или полудемократической) паузы произошло возвратное движение к авторитарной системе, в третьих, как, например, в Туркменистане и Узбекистане, произошло, очевидно, его ужесточение даже по сравнению с позднесоветскими временами.

На фоне промежуточных результатов политических преобразований в примерно трех десятках стран, бывших коммунистическими в конце 1980-х годов, Россия оказалась ближе не к центрально-европейским странам, не к странам Балтии, не к Польше, Болгарии, Эстонии, Грузии, а к странам Средней Азии, Казахстану, Азербайджану, Китаю, Вьетнаму.

Что касается реформы имперского государства и избавления общества от рудиментов имперского мышления, то по классификации произошедших переходов Россия оказалась мало похожей на Чехию и Сербию — страны, бывшие метрополиями чехословацкой и югославской мини-империй. Для каждой из них состоялись переходы не только от плановой экономики к рыночной, не только от авторитарной политической системы к демократической, но и от имперского государства к национальному (без войны — в Чехословакии, с войной — в Югославии). Теперь суверенитет и независимость новых национальных государств, образованных на обломках этих мини-империй, в основном не подвергаются сомнению и элитами их бывших метрополий.

В отличие от ситуации в этих странах итоги первых двух переходов в России выглядят следующим образом: состоялся частичный переход от имперской формы государства к национальной, однако с 1994 года (со времени первой российско чеченской войны) происходит регенерация имперского государства, имперского мышления, имперской политики, регенерация, существенно ускорившаяся с 1999 года. Что же касается перехода политической системы страны к демократии, то можно сказать, что за исключением короткой демократической паузы в начале 1990-х годов такой переход не состоялся.

— Так, с национальными государствами и демократической системой все более или менее понятно. А что же с рыночной экономикой? Этот то переход совершился или нет?

В целом переход к рыночной экономике произошел. Если на время оставить в стороне вопрос о том, какая именно рыночная экономика создана, насколько успешным оказался переход к ней, насколько эффективной получилась новая экономическая система, и говорить лишь о факте самой трансформации, то рыночная экономика в России, несомненно, состоялась.

Следует также заметить, что переход к рыночной экономике (разного типа и качества, разной эффективности) за это время произошел практически во всех странах, бывших коммунистическими в конце 1980-х годов, — от Восточной Германии до Вьетнама, от Албании до Китая, от Эстонии до Таджикистана — за исключением лишь Кубы и Северной Кореи.

— Учитывая нынешнее разное состояние трех переходов, можно ли дать какую-то общую оценку произошедшего за двадцатилетие?

При оценке переходов произошедших полностью (а также произошедших частично или не произошедших совсем) можно пользоваться разными критериями эффективности, зависящими прежде всего от целей и мировоззрения оценивающих. Для реформистской части бывшей партийной элиты, административного аппарата, сотрудников спецслужб — тех людей в позднесоветских элитах, кто стремился лишь к переходу от плановой экономики к рыночной, — произошедшие изменения оказались весьма успешными. А вот для диссидентов, правозащитников, политических активистов, — тех, для кого обеспечение гражданских свобод, политических прав, формирование демократической системы были целями не менее важными, чем создание рыночной экономики, этот переход воспринимается как неудача, как провал неосуществленных надежд, как время растраченных усилий, как эпоха гибели достойных людей.

Трудный путь к свободе. Продолжение
 

Например, для Егора Гайдара была дорога “стабильность сложившегося режима”, и он публично заверял, что “вне зависимости от своих симпатий или антипатий” будет делать все возможное для “тех, кто стоит у власти в моей стране”6 . Для Анатолия Чубайса, утверждавшего, что он вместе с Егором Гайдаром “не проиграл страну” и “готов рыдать” от того, что в России “премьер министр — бывший помощник Собчака Владимир Путин, а президент — молодой юрист из команды Собчака”7 , полученный результат — очевидная удача.

А вот, очевидно, для Сергея Ковалева, Юрия Афанасьева, Гарри Каспарова итоги двадцатилетия оказались менее приемлемыми. Не думаю, что согласились бы с Гайдаром и Чубайсом, будь у них такая возможность, Галина Старовойтова, Сергей Юшенков, Юрий Щекочихин, Анна Политковская, Александр Литвиненко, Магомед Евлоев, Наталья Эстемирова, Макшарип Аушев, Сергей Магницкий и тысячи других российских граждан, убитых, задавленных, сожженных в Норд Осте, Беслане, Чечне, в тюрьмах, подъездах, на улицах по всей стране и за ее пределами.

Неодинаковыми ответы на ваш вопрос будут и у участников национально освободительных движений в разных регионах бывшего СССР. Скажем, в странах Балтии, сумевших создать независимые государства, ставших членами ЕС и НАТО, можно получить, очевидно, более позитивные ответы. Для национальных же элит в некоторых автономиях России результаты воспринимаются менее оптимистично. Диапазон оценок различен — в зависимости от того, кто дает ответ и какие критерии оценки он берет за основу.

Тем не менее для российского гражданина, заинтересованного в долгосрочном процветании собственной страны, по прошествии этих лет ясно, что об успешности всех трех переходов к свободному обществу, о которых у нас шла речь, говорить не приходится. Тем более нет оснований говорить об успешности переходов в иных сферах.

— А именно?

В частности, об успешности перехода в сфере общественной культуры. Под общественной культурой в данном случае понимаются устойчивые, регулярно воспроизводимые традиции в бытовом, экономическом, общественном, политическом поведении людей. Скажем, в ряде своих недавних работ Юрий Николаевич Афанасьев и его соавторы обращают внимание на сохранение многих культурных стереотипов, сохраняющихся в российском обществе, независимо от того, насколько меняются внешние, в том числе экономические и политические, условия8 .

Двадцать лет назад изменение общественной культуры в качестве цели трансформации большинством политиков и экспертов даже не обсуждалось. Однако за прошедшие годы важность перехода в сфере культуры постепенно начала осознаваться. Теперь уже многими признается, что успех перехода к иной экономической, политической и правовой системе, к иной государственной форме во многом зависит от успешности эволюции общественной культуры. Такой переход в современной России пока не состоялся. Да и сами проблемы культурного перехода лишь относительно недавно стали перемещаться с периферии общественной дискуссии к ее центру.

— Как Вы полагаете, почему?

Отчасти это объясняется господством в мировоззрении советских и постсоветских людей экономического детерминизма, унаследованного от марксистского образования и по-прежнему широко распространенного в российском обществе. Кроме того, экономический детерминизм играл и играет важную роль в мейнстримовских работах по общественным наукам на Западе, ставших широко доступными для российского читателя после крушения “железного занавеса”.

Экономистам, участвовавшим в реформах в начале 1990-х годов, искренне казалось, что трансформации политической системы, социальной сферы, культуры являются во многом производными от успеха экономического перехода. Многие из тех, кто оказался в органах российской власти два десятилетия назад, полагали, что их задача заключается исключительно в осуществлении экономических реформ, и если они окажутся успешными, то переходы в других сферах либо произойдут сами собой, либо — благодаря успеху экономического перехода — будут существенно облегчены. “Мы создаем экономическую базу, кто то другой пусть обеспечит переходы в других областях”, — такая точка зрения среди экономистов-реформаторов была широко распространена не только в начале 1990-х, но еще и в начале 2000-х годов.

Лишь осуществление значительной части (хотя и не всех) экономических реформ к середине 2000-х обнажило более глубокие препятствия для общественной эволюции, связанные с неосуществленностью культурного перехода. Лишь после того, как с принятием уже администрацией Владимира Путина большого пакета реформ в начале 2000-х годов был закреплен переход к новому экономическому бытию, лишь тогда, когда стабилизировалась макроэкономическая ситуация и восстановился экономический рост, когда ощущение перманентного кризиса постепенно стало уходить из российского общественного сознания, стали очевидными и возможности и ограничения воздействия на жизнь страны одного лишь перехода к рыночной экономике.

Если экономические реформы у нас оказались бы осуществленными в начале — середине 1990-х годов, когда их в основном провели в Центральной Европе и странах Балтии, то, возможно, и обсуждение вопросов культурного перехода у нас началось бы на десятилетие раньше. Однако бесконечные неудачи экономического реформирования 1990-х годов затянули не только восстановление объемов производства и уровня жизни населения, но и переход общественной дискуссии к новой стадии. До тех пор, пока не удавалось преодолеть “маленький холмик” экономического реформирования, не было видно “более высоких горных вершин” культурного перехода.


3. Спрос на реформы


— Правильно ли мы Вас поняли: Вы сказали, что реформы начала — середины 2000-х годов оказались успешными?

В настоящее время факт перехода России к рыночной экономике представляется совершенно очевидным. Однако если бы наш разговор происходил не сегодня, а, например, в 1995 году или, скажем, в августе 1998 года, то ответ был бы скорее всего иным. Вряд ли кто нибудь решился бы назвать ситуацию, сложившуюся на тот момент, успешным экономическим переходом.

Широко распространенными критериями минимальной успешности перехода к рыночной экономике считается снижение инфляции до более или менее приемлемого уровня и восстановление более или менее устойчивого экономического роста. Это те показатели, динамика которых легко воспринимается и более или менее однозначно интерпретируется и властями и общественностью.

Однако у многих участников дискуссий предреформенного времени, например, 1989 – 1991 годов, в том числе и у тех, кто позже оказался причастным к проведению экономических реформ, критерии реформаторского успеха были иными. Значительная часть претензий, предъявлявшихся советской плановой системе, заключалась в том, что по уровню экономического развития, по уровню жизни, по темпам экономического роста наша страна все больше отставала от окружающего мира. Независимо от того, какие именно параметры назывались в качестве важнейших — уровень и качество жизни граждан или нехватка ресурсов для проведения экспансионистской политики, — увеличивавшееся отставание страны от других стран мира было совершенно очевидным. Безотносительно к тому, какой именно желаемый образ страны тот или иной автор видел в будущем, тогдашнее экономическое отставание воспринималось как убедительное свидетельство того, что СССР не выдерживает международной конкуренции. Поэтому одним из очевидных критериев успеха предстоящих трансформаций как среди реформистской части советского руководства, так и среди представителей экспертного сообщества называлось сближение показателей уровней экономического развития и личного потребления в нашей стране и в ведущих странах Запада. Или хотя бы прекращение нашего отставания от них.

Для тех, кто следил за динамикой абсолютных объемов и душевых показателей национального дохода и валового внутреннего продукта, не был большим секретом тот факт, что, по крайней мере, с середины 1970-х годов отставание нашей страны от США и других западных стран возрастало. Тренды, характерные для последнего пятнадцатилетнего периода существования СССР, заметно отличались от тенденций предшествовавших трех десятилетий (с середины 1940-х до середины 1970-х годов), когда экономическое отставание СССР от многих западных стран действительно сокращалось.

— Те, кто сегодня с придыханием вспоминают сталинские времена, утверждают, что в послевоенном СССР жизнь с каждым годом улучшалась. Но разве это не было просто пропагандой? И можно ли верить советским статистическим сборникам — все равно сталинских, хрущевских или брежневских времен?

Разумеется, следует делать поправки на то, насколько качественной была советская статистика, насколько адекватно она отражала реальное положение дел, насколько велики были приписки. Тем не менее по многим показателям экономического и социального развития в 1950-х — 1960-х годах, первой половине 1970-х годов (это были уже и хрущевский и брежневский периоды в истории СССР) действительно наблюдалось уменьшение отрыва Советского Союза от развитых стран. Среди таких индикаторов — потребление продуктов питания, количество товаров длительного пользования, жилая площадь, детская и общая смертность, средняя продолжительность жизни. Отставание СССР от США и ряда западных стран по некоторым демографическим показателям сокращалось до середины 1960-х годов, по экономическим — до середины 1970-х.

Провозглашенный в 1957 году Н. С. Хрущевым курс “Догнать и перегнать Америку!” далеко не во всем выглядел безосновательным шапкозакидательством. Хрущев говорил о том, что тогда казалось достаточно очевидным, — о трендах экономического и социального развития, устойчиво наблюдавшихся в течение послевоенных лет и казавшихся вполне естественными. Можно было даже посчитать, когда именно (при экстраполяции существовавшего тогда превосходства СССР в темпах роста) произошла бы ликвидация его экономического отставания от Запада — к 1980-му, к 2000-му или 2050-му году. Само же преодоление отставания от развитых стран в будущем казалось тогда вполне предсказуемым и даже неизбежным — причем не только для советского руководства, но и для многих зарубежных наблюдателей. Конечно, понимание того, что общественная жизнь эволюционирует по более сложным законам, чем в соответствии с простой экстраполяцией прошлых трендов, пришло не сразу.

Однако вскоре тренды изменились: с середины 1960-х годов по демографическим показателям, с середины 1970-х годов — по экономическим. Сокращение отрыва СССР от развитого мира прекратилось, началось его отставание, нараставшее с каждым годом. О качественном изменении динамического положения страны в мире стало известно и специалистам и коммунистическому руководству, которое немедленно засекретило целые разделы демографической и экономической статистики. И для самих себя и для целей пропаганды власти пытались найти приемлемые идеологические отговорки. Однако к концу 1970-х — началу 1980-х годов осознание того, что отставание от окружающего мира приобрело характер не кратковременной флуктуации, а долгосрочного тренда, овладело, наконец, и политическим руководством СССР.

— Вы говорите о трендах роста. А как же тогда голод в начале 60-х? Как же подорожание водки и мяса, которым старики по сей день поминают Хрущева?.. А навеки вошедшая в анекдоты “царица полей”?

Серьезные проблемы с продовольственным снабжением городов в СССР были всегда. Волнения рабочих в Новочеркасске в 1962 году, вызванные повышением цен на мясо, были подавлены советскими войсками. Они не были единственными событиями такого рода. Массовые выступления граждан происходили в Караганде, Темиртау, Александрове, Муроме, Тбилиси, Грозном, Одессе.

С другой стороны, ни факты административного увеличения цен на те или иные товары, ни перебои с продовольствием в регулируемой экономике (тем более локальные) не были в состоянии существенно повлиять на динамику общенациональных показателей. Временной ряд значений ВВП для СССР, реконструированный блистательным британским экономистом (к сожалению, недавно ушедшим из жизни) Ангусом Мэддисоном, показывает, что в 1962 году этот показатель вырос на 2,7%.

Тем не менее именно десятилетие с середины 60-х до середины 70-х для многих экономических трендов оказалось переломным. Сокращение отставания СССР от США, других западных стран, продолжавшееся три десятка послевоенных лет, замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. С середины 1970-х годов разрыв в уровнях экономического потенциала и экономического развития, сокращавшийся до того времени, стал увеличиваться. В советском руководстве нарастало ощущение, что с экономикой происходит что то неладное.

Понимание, что рост экономики замедляется, и что сама она становится все более расточительной, что ресурсов для удовлетворения существующих запросов не хватает, вызвало в 1965 году к жизни первую серьезную попытку экономического реформирования, традиционно связываемую с именами харьковского экономиста Евсея Либермана и советского премьера Алексея Косыгина.

— А в чем был смысл этой реформы?

С точки зрения сегодняшнего дня она была довольно мягкой — введение новых отчетных показателей, запускавших, по мнению их авторов, действие рыночных стимулов в рамках плановой экономики. Однако по тем временам она воспринималась как довольно радикальный пересмотр основных принципов хозяйственного механизма. Экономист Игорь Бирман называл ее тогда третьей наиболее важной реформой советской экономики — после НЭПа и сталинской хозяйственной реформы 1929 – 1931 годов. В рамках реформы 1965 года была расширена хозяйственная самостоятельность предприятий, сокращено количество директивных плановых показателей с приданием ключевой роли показателям прибыли и рентабельности, ликвидированы совнархозы, восстановлена отраслевая система управления народным хозяйством.

Реформа продемонстрировала важный поворот в эволюции представлений советского экономического и политического руководства — начался постепенный демонтаж командной экономики. В чем то похожие, но более последовательные и более близкие к рыночным принципам, реформы, подготовленные Отто Шиком в Чехословакии в 1967 — 1968 годах, стали экономической частью программы преобразований Пражской весны 1968 года.

Воздействие реформы Либермана-Косыгина на темпы роста экономики оказалось весьма ограниченным: по сравнению с первой половиной 1960-х годов во второй половине десятилетия они даже немного уменьшились (4,8 и 4,7% в среднем в год). В первой половине 1970-х годов темпы роста упали еще больше — до 2,9%, а во второй половине 1970-х — даже до 1,9%. Осознание факта нараставшего экономического отставания вызвало к жизни совместное постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР “Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы” от 12 июля 1979 года.

— Да, помнится, в свое время в средствах массовой информации это постановление называли “эпохальным”. Оно действительно было таким?

Не совсем. Пожалуй, даже наоборот. Реформа 1979 года оказалась весьма слабой — как по предложенным мерам, так и по полученным результатам. Широко разрекламированные меры — переход от валовой продукции к чистой, внедрение других показателей, по которым оценивалась деятельность предприятий, усиление материального стимулирования — не привели к ускорению экономического роста. Вместо этого темпы роста ВВП продолжали снижаться — до 1,8% в год в первой половине 1980-х годов.

— Вряд ли это по сути разговора, но вот просто чтобы вспомнить: Продовольственная программа СССР и лозунг “Экономика должна быть экономной” — это разве 79-й год? Не раньше?

Это было немного позже. Лозунг “Экономика должна быть экономной” был провозглашен Леонидом Брежневым на ХХVI съезде КПСС в феврале 1981-го. А Продовольственная программа СССР была принята в мае 1982 года. Тем не менее для нашего разговора важно отметить, что упомянутые вами события иллюстрировали, во-первых, ухудшавшееся состояние советской экономики, не дававшее забыть об этом ни рядовым гражданам, ни партийному руководству. Во вторых, они свидетельствовали о том, что власти постоянно пытались найти чудодейственный эликсир и среди хозяйственных инструментов и среди идеологических лозунгов. В-третьих, тогда практически не проходило и года, чтобы власть не выступила с какой либо новацией в сфере экономической политики, очередная неудача которой постепенно расширяла горизонты ее мышления и стимулировала осуществление следующего шага.

После прихода к власти Юрия Андропова были предприняты меры иного рода — под условным названием “Порядок и дисциплина”. Массовые облавы на “прогульщиков” в универмагах и кинотеатрах в 1983 году вызвали оторопь у уже достаточно либерализованного к тому времени советского общества и не имели значимых экономических последствий.

— Эта кампания, кажется, длилась всего несколько месяцев. Андропов ведь почти сразу тяжело заболел и пробыл у власти очень недолго. А год правления Черненко в этом смысле вообще как будто не замечателен ничем.

Действительно, из-за своей легендарной физической и интеллектуальной слабости, а также краткого срока пребывания во власти Константин Черненко не успел предпринять в экономике чего-либо заметного. Однако с приходом Михаила Горбачева к власти в марте 1985 года начинается непрерывная серия экономических новаций — борьба с алкоголизмом, политика ускорения, принятие законов о предприятии, о кооперации, об аренде, концепции регионального и республиканского хозрасчета, программы перехода к рыночной экономике.

Если взять за временные границы 1979 год, когда было принято постановление ЦК и Совмина о совершенствовании хозяйственного механизма, а также 2005 год, когда российским правительством была проведена последняя заметная экономическая реформа (по монетизации социальных льгот), то можно идентифицировать чуть более чем 25-летний период в истории страны, в течение которого задача “осуществления экономических преобразований” (в терминологии 1988 — 2005 гг. — “проведения экономических реформ”) почти непрерывно лидировала в национальной повестке дня. До 1979 года коммунистические власти обращались к масштабным изменениям экономической системы лишь спорадически. После 2005 года сам термин “экономические реформы” фактически исчезает из речи представителей российского руководства.

В течение этого немногим более чем четвертьвекового периода не было иного вопроса, какой столь же последовательно занимал бы внимание властей и общества, чем экономические реформы. Лишь на короткое время на первое место в рейтинге важнейших тем выходили другие проблемы — смена первых лиц в стране, политические преобразования конца 1980-х — начала 1990-х годов, Августовский путч (и Августовская революция) 1991 года, роспуск СССР, российско чеченские войны.

После пленума ЦК КПСС и сессии Верховного Совета СССР в июне 1987 года, одобривших закон о предприятии, основной вектор эволюции представлений и партийного руководства, и союзного правительства, и утверждаемого законодательства стал совершенно очевидным: советская экономическая система движется в сторону рынка. Задача перехода к рыночной экономике была четко сформулирована коммунистическими властями.

По их заказу были подготовлены программы экономических реформ как для СССР, так и отдельных республик, включая и Россию: программа реформ союзного правительства Николая Рыжкова, программа Леонида Абалкина, “президентская программа” (“100 дней” Николая Петракова и Бориса Федорова), “Четыреста дней доверия” Григория Явлинского, совместная программа российского и союзного правительств “Переход к рынку (Пятьсот дней)”, называвшаяся также программой Шаталина Явлинского, компромиссный план Абела Аганбегяна, программа правительства Валентина Павлова, программа интеграции СССР в мировую экономику “Согласие на шанс” Григория Явлинского и Грэма Аллисона; программа реформ Игоря Нита и Павла Медведева, программа Евгения Сабурова, программы приватизации Михаила Малея, Дмитрия Беднякова, Петра Филиппова. Экономические реформы обсуждались также и во многих экономических центрах, включая академические и отраслевые институты. Новыми центрами экономической мысли стали “Эпицентр” Григория Явлинского и московско-ленинградская группа Егора Гайдара и Анатолия Чубайса. Развернутые программы перехода к рыночной экономике были предложены советским властям консорциумом международных финансовых организаций в исследовании “Экономика СССР. Выводы и рекомендации”9 , группой зарубежных экономистов под руководством Мертона Пека и Томаса Ричардсона в книге “Что делать?”, подготовленной и изданной в Международном институте системного анализа (IIASA) в Австрии10 . К началу 1990-х годов был накоплен солидный потенциал идей по экономическому реформированию, подкреплявшийся к тому же опытом осуществления практических реформ не только в странах Восточной Азии и Латинской Америки, но уже и в странах Центральной Европы и даже в республиках Балтии (в частности, в Эстонии).

Экономические реформы лидировали в рейтинге значимости проблем страны и привлекали огромное внимание советских властей. Их действия в других областях часто выполняли своего рода вспомогательную роль. Даже преобразования политической системы с созданием Съезда народных депутатов и конкурентными выборами были начаты отчасти в надежде использовать их как средство, облегчавшее проведение экономических преобразований. Обсуждавшееся предоставление союзным центром больших прав союзным республикам в рамках СССР (в том числе с переходом на республиканский хозрасчет) поначалу рассматривалось с точки зрения ускорения экономических реформ “на местах”.

— Но это как раз понятно: мир для марксистов (а марксистами, как кажется, были все поголовно), как на трех китах, зиждился на экономическом базисе, так что неудивительно, что для советских властей абсолютным приоритетом были экономические реформы.

Я бы сказал, что приоритетом для властей было скорее поддержание экономической мощи, а экономические реформы воспринимались ими в качестве необходимого средства по ее созданию и поддержанию. Непосредственно же избранный тип экономических реформ явился результатом длительной эволюции представлений коммунистического руководства и, конечно же, личного выбора Михаила Горбачева. До конца 1970-х годов в постоянной повестке дня советских властей экономических реформ не значилось, и даже еще в 1983 году их пытались заменить андроповским административным пришпориванием.

Что же касается правозащитников, диссидентов, участников демократического движения, то хотя их целевые приоритеты были иными, проведение экономических реформ им не противоречило. На этой почве обнаружилась возможность для формирования политической коалиции между реформистской частью партийной и силовой бюрократии и демократическим движением по поводу осуществления программы реформ, включавшей как экономические, так и политические преобразования. Только одними участниками такого союза политические реформы воспринимались как средство для осуществления экономических реформ; для других же политическая трансформация была главной целью.

В чем то похожим образом формировалась и де-факто коалиция реформистского крыла союзной бюрократии с национальными движениями в республиках Балтии и Закавказья. Проведение экономических реформ в республиках воспринималось в качестве шага к национальной независимости; для центральных же властей это был лишь способ привлечения союзников в политической борьбе против консервативной части коммунистического руководства. Лишь тогда, когда национальные движения набрали силу, центру стало ясно, насколько неприемлемыми для него являются их конечные цели. И та политическая коалиция, которая формировалась в 1987 — 1989 годах, рассыпалась на глазах. Ее участники оказались по разные стороны баррикад, что стало очевидным в апреле 1989 года в Тбилиси, в январе 1991 года в Вильнюсе и Риге.

— Вы говорили об откровенной неудаче экономического реформирования в начале 90-х. Потом сказали, что переход к рынку оказался более или менее успешным. Но недоговорили о критериях этой успешности.

По сравнению с критериями успешности реформ, возобладавшими в обсуждениях в 1990-е годы (снижение темпов инфляции, возобновление экономического роста), в конце 1980-х — начале 1990-х годов критерии успешности реформирования воспринимались по-другому. Как для властей, так и для многих представителей аналитического сообщества критерием успеха предстоящего преобразования экономической системы должна была стать как минимум стабилизация относительных показателей экономического развития нашей страны по сравнению с западными государствами.

Сокращение удельного веса Советского Союза в мировом ВВП происходило еще с начала 1960-х годов. Прежде всего это было обусловлено снижением удельного веса населения СССР в мире из-за более высоких темпов естественного прироста в развивающихся странах. Однако затем стала снижаться и относительная величина ВВП на душу населения в СССР: с середины 1970-х годов — по сравнению с показателями США и стран Запада, а с первой половины 1980-х — и по сравнению со среднемировым уровнем. Поэтому лишь стабилизация этих соотношений означала бы, что темпы роста советской экономики не уступают темпам роста западных стран и мировой экономики. Иными словами, вместо безнадежно устаревшего к тому времени лозунга “Догнать и перегнать!” де-факто был выдвинут другой — “Хотя бы не отставать!”

По прошествии более чем двух десятилетий с начала наиболее заметных экономических реформ в конце 1980-х годов и по прошествии уже тридцати с лишним лет с конца 1970-х годов, когда тема “экономические преобразования” стала лидировать в национальной повестке дня, можно констатировать, что задача, сформулированная советскими властями и экспертами в 1980-х годах, по-прежнему не решена. Более того, уровень экономического развития России относительно США и западных стран сегодня ниже, чем он был не только в конце 1980-х — начале 1990-х, но и в середине 1970-х годов. Если в 1976 году российский ВВП на душу населения составлял 42,9% от тогдашнего показателя США, в 1989-м — 37,5%, в 1991-м — 35,6%, то в 2008 году — уже 31,5%, а в 2009-м — лишь 30,1%. Если в середине 1980-х годов ВВП на душу населения в России превышал среднемировой уровень на 70%, а в 1991-м — на 54%, то в 2009 году — лишь на 17%. Иными словами, в чисто экономическом отношении Россия продолжала отставать от окружающего мира и в последние два десятилетия.

Следует, конечно, отметить, что “дно” относительного спада было достигнуто в 1998 году: тогда ВВП на душу населения упал до 17% от американского показателя. Несомненно и то, что в 1999 – 2008 годах в нашей стране происходил быстрый экономический рост, опережавший по своим темпам рост и в США и во многих других странах, и в значительной степени сокративший катастрофическое отставание страны, возникшее в советское время и усугубленное во время “Долгого кризиса 1990 – 1998 годов”. Однако даже с учетом итогов последнего десятилетия, фактически удвоившего размеры ВВП по сравнению с нижней точкой экономического спада в 1998 году, результат прошедшего “двадцатилетия реформ” оказывается, мягко говоря, не слишком впечатляющим. Тем более что теперь не менее значимым оказывается сопоставление экономического положения нашей страны не только с Западом, но и с Востоком.

При таких результатах встают непростые вопросы об обоснованности сделанного выбора, о совершенных во время перехода ошибках, о существовавших альтернативах. Причем отказ защитников позиции, согласно которой все реформы были проведены абсолютно правильно, от обсуждения таких болезненных вопросов лишь усиливает подозрения в отсутствии у них убедительных аргументов.

Трудный путь к свободе. Продолжение
 

4. Предложение реформ
— То есть мы правильно поняли, что общественно политическая полемика относительно плюсов и минусов проведенных реформ существенно затруднена…

Увы, полемика сильно политизирована и нередко опирается не на факты, а на мифологизированную историю реформ.

Устойчивый спрос на экономические реформы возник в конце 1970-х годов. Главным источником этого спроса были союзные власти. Тот, кто готовил реформы, взаимодействовал непосредственно с ними. И Леонид Абалкин, и Николай Петраков, и Борис Федоров, и Григорий Явлинский, и Евгений Сабуров, и Игорь Нит, и Павел Медведев, и Егор Гайдар — все они так или иначе работали с органами союзного управления. Пожалуй, лишь Виталий Найшуль написал свою “Другую жизнь” не для ЦК КПСС, а для Самиздата.

Появление на политической арене российского парламента и Бориса Ельцина радикально изменило сложившийся характер взаимодействия потенциальных реформаторов с властями. Думаю, что в том, что и как произошло в стране в 1991 году, был существенный элемент случайности. Если бы у Ельцина был шанс получить политическую власть в Советском Союзе, не исключено, что и история страны могла повернуться по-другому, и мы сейчас обсуждали бы, возможно, совсем другие проблемы. Но так получилось, что в силу цепочки событий Ельцин оказался избранным на Съезд народных депутатов РСФСР, а затем еще и в Верховный Совет РСФСР. Именно с помощью российского парламента — в силу более быстрого развития демократических процессов в России, чем в Советском Союзе в целом, — у Ельцина появилась возможность получить реальную политическую власть. В результате тяжелой борьбы на Съезде с перевесом в четыре голоса 12 июня 1990 года Ельцин был избран Председателем Верховного Совета РСФСР.

Эта дата и стала, судя по всему, началом агонии Советского Союза. Все попытки остановить Ельцина политическими методами, в том числе и на президентских выборах с помощью Николая Рыжкова, не увенчались успехом. Когда год спустя, 12 июня 1991 года, Ельцин победил уже на прямых президентских выборах в России, то у участников будущего ГКЧП, строго говоря, не оставалось несиловых методов для того, чтобы его остановить. Тем более что последовательно провалились и другие попытки “вывести” Ельцина “из политической игры”, — в частности, с помощью спецназа КГБ.

— О чем речь?

Было предпринято несколько попыток решить проблему Ельцина традиционными для спецслужб способами. То ли в силу случайности, то ли в силу своего невероятного чутья Ельцину удалось избежать появления там, где его терпеливо ждали. Сейчас нет необходимости останавливаться на этом подробно. Повторим лишь, что после того, как эти попытки не удались, никаких других способов остановить Ельцина и, следовательно, распад Советского Союза у будущих ГКЧПистов уже не оставалось. Выход из СССР Балтийских государств с трудом, но еще можно было перенести, а вот выход из своего состава России Советский Союз по очевидным причинам пережить не мог. Так что дальнейшие шаги тех, кто не мог представить себе существование страны вне рамок СССР, были предопределены событиями 12 июня 1990 года и 12 июня 1991 года.

При этом следует все же отметить, что хотя в ГКЧП оказались люди, представления которых об обществе и общественной эволюции были, скажем так, весьма специфическими, тем не менее для некоторых из них сам факт существования рыночной экономики не был чем то абсолютно непредставимым. Непредставимым для них являлось прекращение существования Советского Союза. Провал Августовского путча и победа Августовской революции оказались решающими в процессе роспуска СССР. Процесс, запущенный 12 июня 1990 года и достигший кульминации у стен Белого дома 19 — 22 августа 1991 года, достиг своего финала 8 декабря 1991 года в Беловежской Пуще. Иными словами, весь процесс роспуска Советского Союза был завершен за полтора года.

Дальнейшие события и в политике и в экономике в большой степени были предопределены тем, что произошло в эти восемнадцать месяцев. Специалисты, занимавшиеся подготовкой экономических реформ в Советском Союзе, оказались перед неожиданной дилеммой. Некоторые из них осознали ее сразу, некоторые — позже, но именно скорость решения ими этой дилеммы во многом предопределила их последующую политическую судьбу. Тот, кто, как теперь говорят, считал лучше и понял, что провал Августовского путча означает конец Советского Союза, осознал, что реальной властью становится только российская власть и, значит, работать надо с ней. Тот, кто понял это раньше других и предпринял необходимые для этого шаги, получил шанс на политическое выживание. Тот же, кто, руководствуясь традиционными представлениями, базировавшимися на истории предшествовавших десятилетий, полагал, что Россия и другие республики — это лишь второстепенные детали на фоне великого СССР с его мощной союзной властью, тот, кто пытался продолжать работать с остатками союзных властей, тем самым во многом похоронил свое политическое будущее.

Эти два подхода отчетливо проявились в действиях двух наиболее ярких представителей когорты позднесоветских экономических реформаторов — Григория Явлинского и Егора Гайдара. Ирония судьбы проявилась в том, что еще за год до августа 1991-го каждый из них был вовлечен в дела, практически противоположные тем, какими они занялись год спустя.

После своего избрания руководителем Верховного Совета России Борис Ельцин пригласил Явлинского, уже известного ему автора программы реформ для союзных властей “Четыреста дней доверия”, на пост вице-премьера российского правительства и попросил его подготовить программу реформ для России. Тот согласился готовить совместный документ для российских и союзных властей и пригласил для этого известных ему экономистов. Ему удалось привлечь Бориса Федорова, ставшего министром финансов и одним из соавторов программы реформ, получившей название “Пятьсот дней”. Евгений Ясин, бывший в то время заведующим отделом Госкомиссии по экономической реформе союзного правительства, в российское правительство не пошел, но в подготовке программы участие принял.

Неудача постигла Григория Явлинского, когда он пригласил для работы над программой реформ Александра Шохина и Егора Гайдара. Шохин служил помощником союзного министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе и предпочел им и остаться. А у Гайдара к тому времени за плечами было уже несколько лет работы с ЦК КПСС и Совмином СССР — он регулярно писал записки и для союзного правительства и для Михаила Горбачева, участвовал в подготовке книги “Советская экономика: достижения, проблемы, перспективы”, вышедшей затем под авторством советского премьера Николая Тихонова. К 1990 году Гайдар уже поработал редактором экономического отдела журнала “Коммунист” и стал редактором экономического отдела газеты “Правда”. На предложение Явлинского Гайдар ответил отказом, сказав “буквально, что он находится в команде Горбачева и потому не перейдет к Ельцину”11 . По воспоминаниям Б. Федорова, Гайдар сослался на обязательства перед “Правдой” и ее главным редактором Иваном Фроловым12 . По словам Е. Ясина, Гайдар “не привлекся”: “Мне позвонил Явлинский: приезжайте скорей, начинается работа над программой “500 дней”. Гайдара тоже пытались привлечь, но он не привлекся”13 . Сам же Гайдар писал об этом так: “Летом 1990 года отклоняю предложение Григория Явлинского поработать в российском правительстве. Не в последнем счете и потому, что не хочу оставлять Горбачева в тяжелое для него время”14 . Работа в российском правительстве для Гайдара, очевидно, тогда была не слишком привлекательной. Не исключено, что свою роль играло и его личное отношение к Григорию Явлинскому15 . Но главное было в другом: Гайдар уходил из “Правды” в Институт экономической политики, только что созданный Горбачевым специально для него в качестве благодарности за хорошо подготовленные и понравившиеся ему материалы.

Год с небольшим спустя отношение Гайдара к Горбачеву и Ельцину немного изменилось. 19 августа 1991 года он позвонил экономическому помощнику Горбачева Олегу Ожерельеву и поинтересовался, может ли он сделать что нибудь для его (и своего) шефа. Отсутствие информации из Фороса и уклончивая позиция Ожерельева помогли Гайдару освободиться от прежних обязательств и не мешкая продемонстрировать лояльность, говоря его собственными словами, новому, уже российскому, “начальству”16 . Очевидно, день 19 августа 1991 года для Горбачева был, по мнению Гайдара, уже не столь тяжелым временем, как июль 1990 года. На следующий день партийное собрание Института экономической политики приняло решение о выходе своих сотрудников из КПСС и о ликвидации самой партийной организации. Вечером 20 августа Гайдар лично направился в российский Белый дом. На встрече с Геннадием Бурбулисом он заявил о готовности сотрудничать с Борисом Ельциным.

В отличие от Егора Гайдара Григорий Явлинский, бывший летом предыдущего года вице-премьером российского правительства и работавший над совместной российско-союзной программой реформ (“программой Горбачева-Ельцина”, “программой 500 дней”, “программой ШаталинаЯвлинского”), по своему мировоззрению оставался прежде всего “человеком союзным”. Когда после провала Августовского путча кабинет Валентина Павлова был распущен, и вместо него был создан Межгосударственный экономический комитет Ивана Силаева, Явлинский стал заместителем руководителя этого комитета. На новой должности Явлинский энергично взялся за подготовку экономического договора между бывшими союзными республиками, каждая из которых к тому времени либо уже провозгласила свой суверенитет, либо же готовилась это сделать. Тогда было еще неясно, чем станет формирующийся организм — федерацией, конфедерацией, или же его не будет вовсе. Очевидно, что в своей деятельности Явлинский был не готов немедленно переориентироваться исключительно на Россию. Более того, он не считал это правильным.

В отличие от Явлинского Гайдар произвел переориентацию на сотрудничество с российской властью за один день — 19 августа. Возможно, свою роль сыграло его предварительное знакомство с прогнозами Бориса Львина о неминуемом крахе СССР. Возможно, верным оказался его политический анализ, не оставлявший шансов Горбачеву. Возможно, его не подвело аппаратное чутье. Как бы то ни было, но именно этот шаг во многом предопределил его дальнейший административный и политический успех. Предложение Гайдара Геннадием Бурбулисом было принято, и для подготовки пакета экономических реформ именно гайдаровской команде была предоставлена ставшая легендарной пятнадцатая дача в дачном поселке российского правительства Архангельское. Летом 1990 года Гайдар, казалось, совершил непоправимую ошибку, отказавшись от сотрудничества с российскими властями. Однако своей оперативной реакцией во время Августовского путча он попытался ее исправить. Когда 28 октября 1991 года на V Съезде народных депутатов Борис Ельцин произносил свою знаменитую речь о радикальной экономической реформе, это был текст, написанный в основном уже гайдаровской командой.

Тем не менее, когда встал вопрос о назначении нового российского правительства и о формировании его экономической части, свое первое предложение 3 ноября 1991 года Борис Ельцин сделал все же Григорию Явлинскому. И лишь после того, как тот ответил на него отказом, Геннадий Бурбулис на следующий день проинформировал Егора Гайдара о назначении того на пост вице-премьера российского правительства. Строго говоря, Явлинский отказался от предложенного поста лишь тогда, когда получил отрицательные ответы на два своих предложения: о сохранении экономического договора между постсоветскими государствами и о начале реформ в России путем продажи гражданам государственной собственности со стерилизацией полученных денежных средств и постепенной либерализацией цен.

Предложение Явлинского об экономическом договоре республик могло показаться Ельцину подозрительным, поскольку, возможно, воспринималось им в качестве составной части попыток Горбачева сохранить на месте СССР “мягкую конфедерацию” под вывеской Союза Суверенных Государств (ССГ). Сохранение межреспубликанского союза в какой бы то ни было форме означало бы так или иначе сохранение Горбачева в качестве значимой политической фигуры и, следовательно, неизбежный раздел власти с ним. На это Ельцин, естественно, пойти не мог.

Так что на самом деле критерий, в соответствии с которым произошел выбор первого реформатора России, судя по всему, оказался несколько иным, чем об этом принято сейчас говорить. Выбор реформаторской команды определила не только и не столько предложенная ею содержательная программа реформирования, сколько лояльность ее руководителя политическому курсу российского руководства, о несогласии с которым Гайдар успел неоднократно высказаться в 1990-1991 годах.


5. Программы реформ


— За месяцы, прошедшие со смерти Гайдара, появилось довольно много статей, где говорится о формировании того правительства. В частности, утверждается, что никто не хотел брать власть. Это так?

Один из мифов, относящихся к тому времени, гласит, что все отказывались от власти, согласился на нее лишь один Егор Гайдар. Конечно, это не так. Готовы были (и очень хотели) взять власть многие — и Юрий Скоков, и Олег Лобов, и Святослав Федоров, и Евгений Сабуров. Но власть им не предлагалась. Предложено было двоим — Григорию Явлинскому и Егору Гайдару. Причем Явлинский сформулировал условия своего контракта. Гайдар согласился без условий.

Егор Гайдар был готов делать реформы по сути дела в любой ситуации: если существует Союз, то — в Союзе, если Союза нет, то — в России; если реальная политическая власть принадлежит Горбачеву, то — с Горбачевым, если власть у Ельцина, то — с Ельциным. Тем самым он показал себя малосентиментальным прагматиком, понимающим законы власти и неукоснительно следующим этим законам. Григорий Явлинский пытался придерживаться определенных моральных принципов и привнести их в политику. Независимо от того, какими именно они были, ему этого не удалось.

— Приходилось читать, что программа Гайдара была последовательной, радикальной, глубокой и серьезной и что ни у кого другого ничего подобного не было. Это так? И еще: чем программа реформ Гайдара отличалась от программы реформ Явлинского?

Ответ на этот вопрос зависит от того, что понимать под программой реформ. Если говорить о представлении, что нужно делать, то оно несомненно и у Егора Гайдара и у членов его команды было. Было немало статей, записок, разработок, в которых Гайдар и его коллеги высказывали отдельные идеи, предлагали возможные решения, обсуждали те или иные направления реформ. Было немало профессиональных обсуждений в рамках семинаров московско-ленинградской группы экономистов и руководимого Гайдаром Института экономической политики. Если же говорить о написанном тексте под названием “программа реформ”, то такого документа у гайдаровской команды не было.

Программы необходимых действий были у многих экономических команд. У Григория Явлинского и его коллег было несколько текстов (в том числе программы “Четыреста дней”, “Пятьсот дней”, “Согласие на шанс”). Программы реформ были у союзных правительств Рыжкова и Павлова. У Игоря Нита и Павла Медведева была концепция “обратимых денег”. Несколько текстов были написаны Евгением Сабуровым. Возможно, единственной заметной группой профессиональных экономистов, у какой не было подобного документа, оказалась гайдаровская команда.

Конечно, само наличие текстов программ у той или иной группы еще ничего не говорит об их качестве, а отсутствие у них текстов программ — о непонимании ее членами того, что надо было делать. Проблема однако в том, что сравнивать имеющиеся написанные программы одних команд с представлениями членов гайдаровской команды затруднительно. Ирония российских реформ проявилась, в частности, в том, что право осуществлять их было предложено тому, чья программа действий была малоизвестна за пределами круга членов его собственной команды. Впрочем, как показали дальнейшие события, представления о возможных действиях Гайдара не были слишком известными и в пределах этого узкого круга. Отсутствие публичного документа с изложением программы действий затем породило немало претензий со стороны и общественности и российского парламента, в течение всего срока существования гайдаровского правительства требовавшего от последнего ее предъявления.

Лишь летом 1992 года такую программу подготовила рабочая группа гайдаровского правительства с участием ряда российских аналитических центров под руководством Сергея Васильева и присоединившегося к нему позднее Евгения Ясина. Документ получил название “Программа углубления экономических реформ правительства Российской Федерации”.

— То есть Вы хотите сказать, что они сами не знали, что делают? Или просто не удосужились записать свои проекты на бумаге?

Нет, еще раз повторюсь: представления о том, что надо делать, и у Егора Гайдара и у его коллег, вне всякого сомнения, были. На семинарах московско ленинградской группы, Института экономической политики детально и квалифицированно обсуждались вопросы внутренней и внешней либерализации, финансовой стабилизации, приватизации, последовательности реформ, их социальные ограничения, политические препятствия и многое другое. Но вот документа, который можно было бы продемонстрировать и депутатам и широкой публике и сказать: “Вот здесь вы можете прочитать то, что мы собираемся делать”, — до начала реформ не было. Строго говоря, документа с изложением замысла реформ (а не объяснения и оправдания их пост-фактум) не появилось и после. Лишь в 1993 году и лишь на английском языке вышла изданная Фондом Эберта в Варшаве книга под названием “Программа Гайдара”. Но это было не изложение программных документов гайдаровской команды. Это был сборник статей, посвященных разработке реформ, их обсуждению и осуществлению, написанный под руководством тогдашнего советника российского правительства, директора польского исследовательского центра CASE Марека Домбровского.

Наиболее развернутые материалы по реформированию экономики были подготовлены членами гайдаровской команды в сентябре октябре 1991 года на пятнадцатой даче в Архангельском. Это был большой пакет нормативных документов: проекты указов президента, законов для парламента, правительственных постановлений, а также многочисленные аналитические записки об экономическом положении страны. Но для того, чтобы разобраться в этих документах, надо было брать весь этот пакет материалов и анализировать его целиком. Даже для специалистов это был не самый удобный формат работы. Широкой публике и депутатам Съезда разобраться в этом было еще труднее.

Увы, никакого единого удобочитаемого текста, в котором бы на десяти, ста или даже пятистах страницах излагались бы концепция действий правительства, их обоснование и последовательность, количественные и качественные ориентиры, возможные альтернативы и ожидаемые развилки, не было. Поэтому утверждение о том, что сторонние наблюдатели могли оценить программу реформ Гайдара, дать ей какие либо характеристики, тем более сравнить ее с программами других экономических команд, является мифом. С другими документами можно было сравнивать не программу реформ, а лишь рассказы о ней.

В современной российской дискуссии детали подготовки экономических реформ в конце 1980-х — начале 1990-х годов оказались позабыты настолько, что сейчас можно встретить удивительные утверждения, вообще отрицающие существование чьих-либо программ, за исключением программы Гайдара: мол, ни у кого, включая и Явлинского, программы не было, а вот у Гайдара — была. Тогда, во-первых, возникает вопрос, к какому именно жанру текстов относятся документы под названиями “Четыреста дней” и “Пятьсот дней”. А, во-вторых, возникает просьба показать текст программы Гайдара. Пока это не очень получается.

Наряду с мифом о существовании текста гайдаровской программы реформ можно отметить еще несколько популярных мифов, относящихся к тому времени: что выбор первого реформатора страны произошел из-за качества его программы, что иных программ экономических реформ не было, что никто тогда не готов был взять власть, что Гайдар спас страну от голода, гражданской войны и распада.

— Но голод был… Пенсионеры, роющиеся на помойках, просящие милостыню, интеллигенция, торгующая с лотков, собирающая бутылки…

То, о чем вы говорите, относится все же не к 1991-му, а к другому времени — к 1992-му и последующим годам. Осенью 1991 года голода не было. Серьезные перебои со снабжением крупных городов — были, многочасовые очереди за продовольствием — были, карточки и талоны — были. Но массового голода с резким ростом смертности и гибелью тысяч людей от недоедания осенью 1991 года не было. В то же время во многих семьях были накоплены большие запасы продуктов длительного хранения. Наиболее же острая фаза в ситуации с продовольствием, наступившая в ноябредекабре 1991 года, была в немалой степени спровоцирована действиями самих российских властей, объявивших в конце октября 1991 года о грядущей либерализации цен 1 декабря 1991 года, но перенесшей ее вначале на 16 декабря, а затем и на 2 января 1992 года.

Неудивительно, что те граждане, у кого были свободные деньги, постарались их как можно быстрее потратить, а предприятия торговли постарались придержать товары до либерализации цен. В наибольшем проигрыше оказались люди наименее состоятельные, наиболее законопослушные и наименее склонные к радикальному изменению своего экономического поведения.

Что же касается гражданских войн на территории страны, то действия гайдаровского правительства их предотвратить не могли и не предотвратили. В 1991 году на территории России гражданских войн не было. Они начались позже. В октябре – ноябре 1992 года произошли кровавые столкновения между осетинами и ингушами в Пригородном районе. А в октябре 1993 года скоротечная гражданская война развернулась на улицах Москвы.

Не соответствует действительности и утверждение о том, что Гайдар предотвратил распад страны. Существовавший тогда СССР был распущен в результате Беловежских соглашений, в подготовке которых он сам принимал непосредственное участие. За это, думаю, его следует как раз поблагодарить. Так же как и за то, что он выступал против развязывания первой российско чеченской войны, нацеленной, как некоторые ошибочно полагают, на преодоление распада России.


6. Поворотные точки российской истории


— Хорошо, скажите, пожалуйста, принесло ли ожидавшиеся результаты осуществление гайдаровских реформ, пусть они и не были зафиксированы на бумаге и существовали лишь в виде представлений Гайдара и его коллег?

Для ответа на этот вопрос попробуем взглянуть на логику политико-экономической эволюции страны, делая упор на ключевые поворотные точки ее недавней истории. Два с лишним года тому назад мы с вами уже делали нечто подобное. Попробуем еще раз ответить на вопрос: на каких развилках в жизни страны были приняты решения, сделавшие неизбежным поворот ее политической и правовой системы в направлении нынешних авторитаризма, насилия, беззакония? Тогда мы отмечали (и сегодня это, кажется, никем не оспаривается), что последняя по времени принципиальная точка перелома — это лето и осень 2003 года, когда власти арестовали Платона Лебедева и Михаила Ходорковского и начали разгром компании ЮКОС.

vПочему силовики напали на ЮКОС? Почему были арестованы Лебедев и Ходорковский? Почему была разгромлена лучшая нефтяная компания страны? Ответ очевиден: у группы сотрудников спецслужб, пришедших к власти в России в 1999 – 2000 годах, сложилось впечатление, что в результате выборного цикла 2003 – 2004 годов они могут потерять значительную часть своей власти. Ими не исключалось, что на декабрьских выборах 2003 года Ходорковский и политические силы, ассоциировавшиеся с ним, могли бы завоевать существенные позиции в российском парламенте. Михаил Ходорковский не скрывал, что в случае победы своих сторонников будет добиваться перехода страны от президентской к парламентской республике.

Такое развитие событий, вне всякого сомнения, лишило бы эту группу силовиков значительного объема политической власти и экономических привилегий. Как и в случае с Ельциным в 1990 — 1991 годах, у них уже не оставалось несиловых методов для того, чтобы пресечь казавшийся им неостановимым марш Ходорковского к власти. Для сохранения своего положения они постарались сделать с Ходорковским почти то же самое, что в свое время КГБ пытался и не смог сделать с Ельциным. Попытки запугать Ходорковского и выдавить его из страны не удались. “Пришлось” его арестовывать и сажать в тюрьму. Что, конечно, сопровождалось немалыми репутационными издержками, но компенсировалось, с их точки зрения, несомненной политической целесообразностью.

По сути дела аресты Лебедева и Ходорковского стали Июльско-октябрьским путчем 2003 года — исправленным и уточненным изданием Августовского путча 1991 года. И тот и другой были нацелены на недопущение ожидавшегося существенного перераспределения политической власти — по результатам подписания Союзного договора в 1991 году и по результатам парламентских выборов в 2003 году. В отличие от Августовского путча 1991 года Июльско октябрьский путч 2003 года проводился силами не военных, а сотрудников спецслужб и оказался намного более успешным для его организаторов.

Тогда возникает следующий вопрос: если Июльско-октябрьский путч 2003 года был “неизбежным”, если он был предопределен более ранними событиями, то когда была достигнута предыдущая точка исторического перелома? Очевидно, им был приход Владимира Путина к власти в результате президентских выборов 2000 года. Однако результат этих выборов во многом был уже предопределен решениями Бориса Ельцина: в декабре 1999 года — о назначении Путина исполняющим обязанности президента страны, а за пять месяцев до того, в августе 1999 года, — премьер министром.

Сами же эти решения Ельцина были фактически предопределены последствиями августовского кризиса 1998 года, в результате которого Ельцин вынужден был отказаться от выбора своего преемника среди перебиравшихся им гражданских кандидатов — Явлинского, Гайдара, Чубайса, Немцова, Кириенко. Лишь после августовского кризиса Ельцин начал искать кандидата в президенты среди силовиков. Тогда им стали рассматриваться кандидатуры Бордюжи, Николаева, Степашина, Путина. Только кризис 1998 года, поставивший самого Ельцина на грань политического выживания, вынудил его совершить радикальный разворот в сфере поисков своего преемника и, следовательно, во многом предопределил последующее политическое развитие страны.

Но если точкой перелома оказался августовский кризис 1998 года, то тогда возникает вопрос: а можно ли было его избежать или же каким либо образом его смягчить? Как мы уже отмечали с вами ранее, непосредственно к кризису 1998 года страну привели: макроэкономическая политика, получившая популярное название “валютного коридора”, проводившаяся в течение почти четырех лет (1995-1998 гг.) Чубайсом и Дубининым при активном участии Гайдара, а также политика, проводившаяся руководством Центробанка (Дубининым и Алексашенко) летом 1998 г. Конечно, такие действия могли привести к кризису чуть раньше или немного позже, с более или менее тяжелыми экономическими и политическими последствиями. Но неизбежность и валютного и долгового кризисов была фактически предопределена с момента начала проведения политики “валютного коридора” в 1995 году.

Почему же была начата и проводилась такая политика? Выбор ее был сделан осенью 1994 года, когда Анатолий Чубайс был назначен первым вице-премьером правительства с целью достижения финансовой стабилизации. К этому решению властей вынудил провал предыдущей попытки финансовой стабилизации, оставившей по себе память в виде так называемого черного вторника 11 октября 1994 года, когда валютный курс рубля за одну торговую сессию упал на 32%. Решение о финансовой стабилизации с заниженным курсом рубля (exchange-rate based stabilization program) было принято несколькими днями ранее во время экономического совещания на сочинской даче Черномырдина с участием Черномырдина, Чубайса, Дубинина, Геращенко, Вавилова.

А что же привело экономическую часть российского кабинета к такому решению? Оно было вынужденным после провала финансовой стабилизации в течение предшествовавших месяцев 1994 года, так как бюджетная политика, проводившаяся тогда Черномырдиным и Дубининым, оказалась чрезвычайно мягкой и весьма коррупциогенной.

Тогда возникает вопрос: а почему Черномырдин и Дубинин провалили финансовую стабилизацию 1994 года? Ответ очевиден: из-за некомпетентности, безответственности и личных интересов. А также из-за того, что в правительстве России тогда уже не было человека, добившегося к тому времени в деле финансовой стабилизации выдающихся результатов. Ее автор, Борис Федоров, бывший в 1993 году министром финансов и вице-премьером по экономическим вопросам, в начале 1994 года был вынужден уйти из правительства.

А почему Борис Федоров был вынужден уйти? Потому что из правительства его выдавил Виктор Черномырдин, не желавший иметь в своем кабинете столь энергичного, инициативного и строптивого министра. Воспользовался же Черномырдин для этого благоприятным политическим моментом — результатами прошедших в декабре 1993 года парламентских выборов. Победу на них (тогда в стране еще существовала не авторитарная, а полудемократическая политическая система, и парламент значил немало) одержала ЛДПР, получившая около четверти голосов, в то время как любая из продемократических, прореформаторских, пролиберальных сил получила меньше. ЛДПР получила 22,9%, “Выбор России” — 15,5%, коммунисты — 12,4%, блок Явлинский-Болдырев Лукин, превратившийся затем в “Яблоко”, — 7,9%, 6,7% получил ПРЕС (Партия Российского единства и согласия), а Российское движение демократических реформ — 4,1%.

— Скажите, пожалуйста, а разве такие результаты можно назвать катастрофическими для демократических сил?

Конечно же, нет. По сравнению с ожиданиями это несомненно было поражение, но по факту — далеко не разгром. С учетом одномандатников “Выбор России” стал крупнейшей фракцией Думы. При желании и грамотном подходе была реальная возможность создать проправительственную коалицию из “Выбора России”, “Яблока”, ПРЕС’а, Российского движения демократических реформ, части независимых кандидатов. В принципе такая коалиция могла бы иметь в парламенте, как минимум, относительное большинство голосов, позволявшее оказывать существенную поддержку реформаторскому правительству. Однако в силу личных интересов Черномырдину это было не нужно. Его явно тяготило присутствие в правительстве любых лиц, каким либо образом ассоциировавшихся с реформами. Часть гайдаровской команды покинула правительство еще на рубеже 1992 – 1993 годов. После декабрьских выборов 1993 года Черномырдин поспешил избавиться от еще находившихся тогда в правительстве Егора Гайдара и Бориса Федорова. Успех Черномырдина в выдавливании Бориса Федорова из правительства означал, что политика финансовой стабилизации, столь успешно начатая последним в 1993 году, в 1994 году будет сорвана.

Тогда возникает вопрос: а чем можно объяснить результаты декабрьских выборов 1993 года, особенно после убедительной победы Ельцина и правительства на апрельском референдуме всего лишь за восемь месяцев до этого? На мой взгляд, свою роль сыграла и накапливавшаяся в обществе усталость от продолжавшегося экономического кризиса, сохранения высокой инфляции, падения доходов, снижении личной безопасности, а также психологический шок от гражданской войны на улицах Москвы в октябре 1993 года с обстрелом из танков российского Белого Дома — символа Августовской революции 1991 года.

Как же страна пришла к такому гражданскому противостоянию? У этого противостояния были разные корни. Но главным вопросом гражданской войны в октябре 1993 года, вне всякого сомнения, был вопрос о верховной власти в стране: кому она принадлежит — президенту или парламенту? Существовали острые противоречия между различными политическими силами, некоторые из которых, в том числе коммунисты и националисты, жаждали реванша и надеялись его осуществить силовым путем. Тем не менее свою роль сыграла и экономическая катастрофа, произошедшая в 1992 году и продолжавшаяся в 1993 году. Экономический коллапс, масштабы которого превысили размеры предшествовавшего кризиса 1990 – 1991 годов, многократно усилил и усугубил существовавшее до него и помимо него противостояние политических лагерей. Поэтому вклад в развязывание гражданской войны на улицах Москвы внесла и экономическая политика 1992 года. Начатые в 1991 году реформы преследовали благородные цели. Однако первоначальные результаты оказались другими. Инфляция, падение производства и уровня жизни, рост преступности в 1992 – 1993 годах оказались намного масштабнее того, с чем страна сталкивалась до этого в предыдущие годы.

— Если можно, напомните цифры…

Если в 1991 году потребительские цены увеличились на 160%, то в 1992-м они выросли в 26 раз. Если в 1991 году российский ВВП сократился на 3%, то в 1992-м он упал еще на 14,5%. Подобное радикальное ухудшение ситуации наблюдалось по большинству важнейших экономических и социальных показателей. За два года (в 1991 году по сравнению с 1989 годом) общее число умерших в стране увеличилось на 6,8% — с 1584 до 1691 тыс. чел., а за следующие два года (в 1993 году по сравнению с 1991-м) оно выросло еще на 25,9% — с 1691 до 2129 тыс. чел. Число убийств за два года почти удвоилось — с 10,9 на 100 тысяч человек в 1991 г. до 15,5 в 1992 г. и 19,7 в 1993 г. Поэтому многие из первоначальных сторонников реформирования, столкнувшись с тем, что воспринималось ими как результаты реформ, стали отказывать им в поддержке. Даже для граждан, сохранявших работу, не всегда оказалось возможным получить свою заработную плату, часто выдававшуюся теперь в виде изделий, производимых на предприятии. Другим зарплату задерживали на несколько месяцев.

Трудный путь к свободе. Продолжение
 

— Да, тогдашние задержки зарплаты памятны многим…

К сожалению, виноваты в них были не только неэффективные и нарушавшие закон работодатели, свою долю ответственности несут за это и власти.

Апрельский референдум 1993 года, на котором большинство граждан по всем четырем заданным им вопросам все таки поддержало Ельцина и правительство, был по сути последней массовой демонстрацией политической поддержки реформаторскому курсу властей. После этого стало давать знать накапливавшееся разочарование в происходившем.

Это разочарование было связано как с неудачами в достижении провозглашенных целей экономической политики, так и с разрушением привычных общественных институтов, общим падением уровня безопасности, ростом преступности, разгулом бандитизма. Все это, усугубленное октябрьским вооруженным противостоянием в Москве, привело к тому, что на первых же парламентских выборах, прошедших в декабре 1993 года, люди выразили свое неудовлетворение происходившим. Они не поддержали ни коммунистов, которым не могли простить предшествовавшие семь десятилетий и которым по-прежнему не было доверия, ни тех, кто их сменил, кто называл себя демократами и реформаторами, и кому они не могли простить катастрофу последних двух лет. Люди проголосовали в пользу практически неизвестной им третьей силы. Почти четверть голосов, отданных за ЛДПР, была, несомненно, проявлением протестного голосования.

— Можно ли было проводить реформы по-другому, чтобы избежать такого рода результатов?


7. Российские реформы на фоне зарубежных


Вопрос о том, можно ли было проводить реформы по-другому, — по-прежнему один из наиболее интенсивно дебатируемых в нашем обществе. Известна точка зрения и Егора Тимуровича и многих из его сторонников, кто не только тогда, в начале 90-х, не только в течение последующих лет, но и сегодня, уже после смерти Гайдара, продолжает настаивать на том, что другого пути реформирования не было, что то, что делалось, было единственно возможным, а любые иные попытки привели бы к худшим результатам.

Однако беспристрастное сравнение способов и итогов проведения реформ в других переходных странах показывает, что и реформы могли быть другими, и их результаты могли бы быть более благоприятными.

Гайдар неоднократно говорил (а сейчас вслед за ним это повторяют многие), что после распада СССР Россия оказалась в тяжелейших условиях. Что тогда, в конце 1991 года — начале 1992 года, в стране не было ничего, что могло бы служить признаками самостоятельного государства, — “не было ни границ, ни армии, ни таможни, ни контроля за денежной системой — да по существу никаких инструментов и институтов государственности”17 . Отчасти это верно: многих собственно российских государственных органов действительно не было. Однако были государственные органы, унаследованные Россией от Советского Союза. Преобразования союзных органов в российские с существенным изменением сферы и характера выполняемых функций, конечно, требовали усилий. Тем не менее стартовая база все же была. Так, союзный Госплан был преобразован в российское Министерство экономики, союзное Министерство обороны — в российское Министерство обороны, союзный Таможенный комитет — в российский Таможенный комитет. Конечно, осуществить такие преобразования было не всегда легко. Тем не менее многие протороссийские органы на территории России уже существовали, к тому же значительный потенциал для их развития в виде кадров, помещений, инфраструктуры находился в самой Москве.

В отличие от России положение в других постсоветских государствах было сложнее. Во многих из них не было ни вооруженных сил, ни зачатков таких органов государственного управления, как МИД, Минобороны, таможня, и потому задача их создания там была несопоставимо труднее, чем в России.

Однако по прошествии относительно короткого времени выяснилось, что многие другие постсоветские республики осуществили свои реформы и в целом прошли постсоветскую трансформацию успешнее, чем Россия. Одним из важных критериев успеха можно считать изменение ВВП на душу населения по сравнению с 1991-м — годом распада СССР, когда бывшие советские республики вступили на самостоятельный путь развития. Среди тех, кто в 2009 году по этому показателю опережал Россию, — Эстония, Беларусь, Азербайджан, Казахстан, Латвия, Литва, Армения. Если успех стран Балтии в какой то степени можно объяснить их отчасти более высоким стартовым уровнем, другой политической традицией, культурным наследием протестантизма и католичества, исторической памятью о других общественных институтах, близостью к Европе, то эти факторы неприменимы по отношению, например, к Армении и Казахстану, для более позднего времени (начиная с 2004 года) — к Грузии. Эти республики, находившиеся и находящиеся в более тяжелых внешних условиях, чем Россия, тем не менее смогли провести у себя более успешные реформы.

Если анализировать не сделанные заявления, а реальные действия, то обнаруживается колоссальная разница не в пользу России по ключевым экономическим показателям переходных стран: величине бюджетного дефицита, размерам государственных расходов, темпам инфляции и, следовательно, по масштабам, глубине, длительности трансформационного экономического спада.

После проведения либерализации цен все переходные страны (за исключением Китая и Вьетнама) действительно вначале переживали вспышку инфляции, вызванную необходимостью ликвидации в их экономиках так называемого денежного навеса. Размеры вызванного этим скачка инфляции отличались от страны к стране, но сам по себе он в странах с макроэкономическими дисбалансами был практически неизбежен, поскольку давал возможность разрядиться накопленному за предшествовавшие годы инфляционному потенциалу. Так как СССР имел единую денежную систему, то размеры первичной инфляционной вспышки в разных республиках должны были быть приблизительно одного порядка.

В странах Балтии первоначальный скачок инфляции составил 1000 – 1100%. Тысяча сто процентов за год — это, несомненно, большая величина. Однако после прорыва инфляционного гнойника, унаследованного от прошлого, и при отсутствии дополнительной денежной эмиссии темпы роста цен быстро шли на спад и в течение года-двух выходили на относительно низкий уровень. Нормализация ситуации с инфляцией свидетельствовала о достижении финансовой стабилизации, вслед за которой через два три года начинался экономический рост.

После восстановления экономического роста появлялись дополнительные финансовые ресурсы, которые можно было использовать для ликвидации наиболее серьезных проблем, накопленных за годы существования командной экономики и трансформационного кризиса. С возобновлением экономического роста постепенно складывались условия для нормализации всей общественной жизни. Опыт проведения успешных экономических реформ показал, что длительность производственного спада, связанная с переходом от одной экономической системы к другой, составляла, как правило, два три года.

Такая последовательность преодоления трансформационного кризиса повторилась во многих странах — как за пределами бывшего Советского Союза, так и в постсоветских республиках. Однако в России получилось по-другому. Масштабы первоначальной вспышки инфляции в нашей стране действительно во многом совпали с тем, как это происходило в Балтийских странах, — за первые семь месяцев рост цен составил примерно 1100%. Однако затем наши пути разошлись.

Когда в Балтии темпы инфляции пошли вниз, в России они продолжали сохраняться достаточно высокими, а затем стали вновь нарастать. Отступление правительства в бюджетной и денежной политике, начатое в апреле 1992 года, к июню превратилось в полномасштабное бегство. Инфляция, немного замедлившая свой бег в середине лета, в сентябре вновь ускорилась, и к октябрю вышла на 23 – 25%-ный темп в месяц. Финансовый разгром был учинен еще при Гайдаре — задолго до того, когда инфляцию можно было бы приписать действиям Геращенко, Черномырдина или кого бы то ни было еще. Как показала дальнейшая жизнь, упомянутые лица также внесли свой вклад в кумулятивную российскую инфляцию, но это было уже позднее.

За 1992-й год потребительская инфляция составила 2600%. Очевидно, рост цен не более чем на 1100%, достигнутый к лету 1992 года, может быть объяснен ликвидацией денежного навеса советского происхождения, сформировавшегося за тридцать лет со времени денежной реформы 1961 года. Остальное дополнительное увеличение уровня цен примерно в 2,4 раза во второй половине 1992 года не может быть объяснено ни политикой коммунистических властей, ни даже последствиями фискальной и денежной конкуренции союзного и российского правительств в 1990 – 1991 годах. С середины лета 1992 года российская инфляция стала уже новой инфляцией, инфляцией, созданной политикой нового российского правительства.

Если поначалу лаг между денежной эмиссией и изменением уровня цен составлял примерно четыре месяца, то к концу 1992 года он возрос до шести месяцев. Это означало, что финансовая политика, проводившаяся правительством Гайдара (просуществовавшим до 15 декабря 1992 года), давала о себе знать, по крайней мере, до июня следующего, 1993-го, года. Иными словами, и инфляция первой половины 1993 года была создана решениями, принятыми еще в 1992 году.

Кумулятивный рост цен в 1992 году и в первой половине 1993 года оказался примерно восьмидесятикратным. За исключением первоначального скачка цен в одиннадцать раз, который следует отнести на последствия ликвидации денежного навеса, унаследованного от предыдущих правительств, остальной рост цен в 7,7 раза имеет источником своего происхождения деятельность гайдаровского правительства.

Здесь следует отметить еще одно важное, причем не очень приятное, следствие такой политики. То, что создается в момент исторического перелома, во время формирования новой экономической, политической, государственной системы, закладывает базу новых традиций, закрепляет институциональную память и ориентиры для поведения наследников в будущем. Если отцы-основатели начинают с высокой инфляции, то от такой привычки избавиться затем непросто. Общественные ожидания от рядовых чиновников скромнее, а требования к ним обычно мягче, чем к реформаторам, ассоциирующимся с проведением политики, базирующейся на иных и, как ожидается, твердых принципах.

Если общество полагает, что радикальным реформатором, проводником жесткой бюджетной и денежной политики является Егор Гайдар, непосредственные действия которого привели к увеличению в течение двенадцати месяцев уровня цен в семь с лишним раз, то тогда и от других чиновников трудно ожидать и требовать более ответственного поведения. В результате “простым” Черномырдину, Геращенко, Лобову, Заверюхе “позволяется” производить инфляции не меньше, чем Гайдару. То, как начинается жизнь новой страны, нового мира, нового общества, задает стандарты решений и для последующих поколений. На поведение миллионов людей в последующем во многом оказывает влияние действия ключевых лиц во времена исторических переломов, затем воспринимаемые в качестве образцов.

— Вы не могли бы пояснить это на примере?

Джордж Вашингтон и правовая традиция в США


Во время Войны за независимость США главнокомандующий американскими войсками генерал Джордж Вашингтон столкнулся с серьезной проблемой: Конгресс Соединенных Штатов подолгу не платил армии деньги. Новая страна только создавалась, средств не хватало, собственной налоговой базы еще не было, и финансирование армии было отвратительным. Уставшие от задержек жалованья офицеры готовы были начать мятеж. В марте 1783 года они подготовили де-факто заговор, чтобы заставить Конгресс погасить задолженность и гарантировать выплату пенсий по окончании войны. Некоторые офицеры обратились к Вашингтону, командовавшему вооруженными силами и пользовавшемуся огромной популярностью в войсках, с предложением возглавить мятеж и фактически установить военную диктатуру.

— И что же Вашингтон?

Вашингтон не принял такого предложения. Но не только. Он смог убедить офицеров отказаться от их замысла. Его ответ — Ньюбургская речь — стала хрестоматийной по вопросам взаимоотношений между военными и гражданскими властями: каким бы неэффективным и неорганизованным ни был Конгресс, он является высшей законодательной властью в стране; мятеж в армии недопустим; обеспечения финансирования армии необходимо добиваться правовыми способами. Когда же война была закончена, Вашингтон по-своему повторил акт римского сенатора Цинцинната — вернул Конгрессу данные ему полномочия верховного главнокомандующего и удалился к частной жизни в своем родовом имении в Маунт-Верноне.

Нельзя, естественно, утверждать, что только такие случаи заложили институциональную основу, предопределившую устойчивость правовой и демократической политической традиции Соединенных Штатов Америки. Но наряду со многими другими событиями свой вклад внесли и практические действия генерала Вашингтона. Для успешного закрепления новых традиций и обычаев важно не только то, какие принципы провозглашены отцами-основателями, какие конституции ими написаны, какие законы ими приняты, но и то, как в реальной жизни сами отцы-основатели соблюдают эти принципы, эти конституции, эти законы.

Подобным же образом проведением политики финансовой дестабилизации в нашей стране в 1992 году была многократно усилена привычка к безответственному дефицитному и проинфляционному поведению российских властей в последующем. Если государственный руководитель, признаваемый обществом в качестве главного реформатора, заявляет о жесткой бюджетной и денежной политике и при этом бюджетный дефицит оказывается раздут до 23% ВВП, денежная масса увеличивается на 30% в месяц, а цены растут в семь с лишним раз за год, то из этого люди делают, как минимум, два вывода. Во первых, политика макроэкономического популизма становится если не образцовой и нормальной, то точно допустимой. Во вторых, если на словах говорится о финансовой стабилизации, а на практике осуществляется политика финансовой дестабилизации, то это по сути выдача индульгенции на политику двойных стандартов и другим чиновникам.

Поэтому сколько бы ни предъявлять претензий (а, надо отметить, обоснованных претензий) Черномырдину, твердившему о проведении “умеренно-жесткой” финансовой политики, но продолжавшему безответственно осуществлять бюджетные траты, справедливости ради следует признать, что он в этом деле оказался лишь не очень способным учеником своего предшественника. Причем по степени безответственности даже черномырдинская бюджетная политика 1993 – 1998 годов (за исключением, возможно, той, что проводилась в последние две недели декабря 1992 года) уступала гайдаровской политике предшествовавших месяцев 1992 года. Более слабой макроэкономической политики, чем в 1992 году, в последующие годы в России не проводилось.

К концу 1999 года, когда финансовая стабилизация в России все же была достигнута, кумулятивный рост цен в нашей стране составил 8718 раз. За то же время цены выросли: в Латвии — в 51 раз, в Эстонии — в 65 раз, в Литве — в 93 раза. Несомненно, что и в странах Балтии размеры кумулятивной инфляции оказались колоссальными. Но тем не менее их разница с российскими показателями оказалась качественной — величиной в не менее чем в два порядка. Собственно говоря, это лишь одна из иллюстраций принципиальной разницы в проведенных стабилизационных реформах: инфляция в пять – девять тысяч процентов в Балтийских странах и почти в девятьсот тысяч процентов у нас.

Другое измерение качества проведенных реформ — длительность трансформационного спада. В Балтийских странах он занял два три года, в России — семь лет. Семь лет спада — это много. За семь лет непрерывного падения производства произошло существенное сокращение объемов выпуска, намного сократились ресурсы для поддержания инфраструктуры и социальной сферы. За это время значительно изменилась социальная и политическая структура страны. Силы, поддерживавшие движение к либеральной экономике и демократическому обществу, оказались экономически и морально разгромленными.

— А именно?

Одной из главных движущих сил страны, поддерживавших движение к свободному обществу, была интеллигенция — техническая, естественнонаучная, гуманитарная. Однако в результате проводившейся экономической политики именно этой социальной группе был нанесен колоссальный финансовый и моральный ущерб. Она была ослаблена настолько, что оказалась не в состоянии ни поддержать своих политических союзников, ни сопротивляться своим противникам. В то же время благодаря правительственной политике перераспределения финансовых ресурсов и производственных активов огромные средства были переданы сельскохозяйственному и промышленному лобби, директорскому корпусу, так называемым красным директорам. Созданные в предыдущие эпохи заводы и фабрики общей ценностью в сотни миллиардов и триллионы долларов в результате приватизации, проводившейся Чубайсом, были переданы представителям этих социальных групп фактически бесплатно. За время его руководства российской приватизацией все поступления от нее в федеральный бюджет составили менее 2 млрд. дол., а за 18 лет (1992 – 2009 гг.) — немногим более 17 млрд. дол.

При такой государственной политике, последовательно проводившейся в течение ряда лет, включаются механизмы глубоких социальных, идеологических, политических изменений. Огромные финансовые ресурсы оказались под контролем людей, чьи представления о том, в каком направлении развиваться стране, радикально отличаются от взглядов людей, участвовавших в демократическом движении 1980-90-х годов, совершивших Августовскую революцию 1991 года. Получение колоссальных экономических ресурсов и овладение механизмами воздействия на общественное мнение привело к изменению политического баланса в стране. Конечно, такой процесс занял время. Но за семь лет длительного экономического кризиса, за годы Великой российской депрессии 1992 – 1998 годов, в стране сложилась новая социальная и политическая реальность. В то же время идеи либерализма и демократии, с которыми общественность ошибочно ассоциировала проводившуюся в стране политику, оказались в значительной степени дискредитированными.

— Но Вы, наконец, сошли с тропы последовательного фатализма и сказали, что реформы можно было проводить иным образом, нежели это произошло в реальности…

Действительно, я считаю, что реформы можно было проводить по-другому. Их можно было проводить как Лешек Бальцерович в Польше, как Вацлав Клаус в Чехии, как Март Лаар в Эстонии, как Эйнарс Рёпше в Латвии, как Ян Оравец в Словакии, как немного позже Каха Бендукидзе в Грузии. Как Ораз Жандосов и Григорий Марченко и их коллеги в Казахстане, где трудно назвать одну фигуру, о какой можно было бы сказать: “автор реформ”. Как Борис Федоров в России. О чем говорит опыт этих, действительно либеральных, реформаторов?

Оказывается, что для успеха экономических преобразований необязательно быть экономистом (Лаар — по образованию историк, Рёпше — физик, Бендукидзе — биолог). Оказывается, для успеха реформ необязательно иметь огромные валютные резервы. Оказывается, для успеха реформ необязательно иметь эксклюзивные полномочия от парламента. Однако для успеха либеральных реформ критически важным является наличие во власти порядочных людей — тех, кто, как заметил Каха Бендукидзе, “понимает, что такое свобода”. Добавлю, что отсутствие у людей, находящихся во власти, порядочности и понимания свободы не компенсируется ни их профессиональными знаниями, ни наличием у них политического прикрытия, ни доступностью финансовых, природных или иных ресурсов. И Казахстан и Грузия находились и по-прежнему находятся в более неблагоприятных географических, инфраструктурных, ресурсных, кадровых условиях, чем Россия. И тем не менее у них с реформами получалось и получается лучше. Поэтому в течение полутора десятков лет я отстаиваю эту точку зрения и повторяю ее вновь: реформы в России можно было проводить по-другому.

— Но тогда возникает вопрос: а почему не было сделано по-другому? Почему и Гайдар и его коллеги и раньше считали и сейчас полагают, что иначе сделать было невозможно?

Предлагаемое Гайдаром объяснение — в России были более тяжелые условия. Что это значит?

Называют, в частности, отсутствие в России установленных границ, таможни, национальных органов государственного управления. Но мы уже отмечали, что это неубедительные аргументы: другие постсоветские страны находились в не менее, а в более сложном положении. В отличие от России в других республиках не было полученного от их предшественников наследства в виде органов союзного управления.

Говорят, что у России фактически не было валютных запасов, что их оставалось всего лишь 26 млн долларов. Строго говоря, на 1 января 1992 года на балансе Центробанка находилось даже не 26, а 16 млн дол. Прямо скажем, 16 млн долларов для такой страны, как Россия, — это совсем немного. Но эта цифра показывает лишь валютные резервы Центробанка. Кроме них были еще золото-валютные запасы правительства — в валютном эквиваленте примерно 2,8 миллиарда долларов. Но даже такая сумма — по-прежнему невелика. Хотя все же это не абсолютное отсутствие резервов. Самое же главное — в других постсоветских республиках не было и этого. Другие республики бывшего СССР стали независимыми не только без шестнадцати миллионов долларов и тем более без 2,8 млрд дол., — они оказались политически независимыми без единого доллара и единого цента. Все свои валютные резервы им пришлось создавать с нуля.

Наконец, Россия унаследовала все активы бывшего СССР...

— Но ведь она унаследовала и его долги. А они были немаленькими.

Это правда, Россия унаследовала и активы и пассивы СССР, она получила и задолженность Союзу и его внешний долг. Однако по соглашению с кредиторами — и правительствами и банками — Россией была получена реструктуризация долговых платежей. Конечно, реструктуризация за счет будущих платежей была болезненной, дорогой, обрекавшей страну на более значительные платежи в будущем. Но в настоящем Россия освобождалась от ежегодных платежей в размере 13 – 16 млрд дол., которые, например, до середины 1991 года с трудом, но тем не менее выплачивал Советский Союз. Это означало, что обслуживание унаследованного долга откладывалось на завтра и послезавтра, а активы были в распоряжении уже сегодня.

России досталась вся зарубежная собственность СССР. Комплексы посольств и торговых представительств за рубежом у России уже были, недвижимость за рубежом — была, представительства государственных компаний и банков от Аэрофлота до Евробанка — были. Это другим четырнадцати республикам нужно было создавать с нуля дипломатическую службу, строить всю инфраструктуру — приобретать официальные помещения и жилье, прокладывать каналы связи, искать и обучать людей, изыскивать для этого средства. На все это нужна была валюта, причем сразу. Ни у кого, кроме России, ее не было.

Поэтому предлагаемое объяснение неудач в проведении реформ более сложным институциональным или финансовым положением России — либо из-за отсутствия собственных органов государственной власти, либо из-за отсутствия валютных резервов, либо из-за отсутствия и того и другого — лишь привлекает внимание к тому, что положение России в 1991 – 1992 годах было не менее, а более благоприятным, чем положение других постсоветских республик.

— Но апологеты гайдаровских реформ говорят, что у нас не было никаких экономических ресурсов.

Такой довод не выдерживает критики. На территории России находились и находятся крупнейшие нефте и газовые месторождения, от них за границу были протянуты нефтепроводы и газопроводы, не прекращавшие свою работу ни на минуту. В нынешнем мире нефть и газ — это фактически прямой эквивалент конвертируемой валюты. Страна, экспортирующая более сотни миллионов тонн нефти и нефтепродуктов, сотни миллиардов кубометров газа, даже по ценам начала 1990-х годов гарантированно получала 20 – 30 млрд дол. ежегодно.

Стабильное получение таких доходов несравнимо с ситуацией, в какой оказались постсоветские республики, лишенные энергоресурсов, как, например, Эстония, Латвия, Литва, Грузия, а тем более не имевшие (и не имеющие) морских портов Беларусь, Молдова, Армения, Киргизстан, Таджикистан. Что могли немедленно предложить мировому рынку эти республики? Что сразу же после провозглашения независимости могли предложить даже Балтийские страны? Даже республики, обладавшие крупными запасами энергоресурсов, как, например, Азербайджан, Казахстан, Узбекистан, Туркменистан, находились и по-прежнему находятся в более трудном географическом положении, чем Россия. Они относятся к так называемым land-locked countries — странам, находящимся в глубине континента и не имеющим прямого выхода к мировому океану. Собственные энергоресурсы им приходится транспортировать на внешний рынок через территорию третьих стран, прежде всего через территорию России. И если российские власти ограничивают их транзит, пропускают его на мировой рынок на дискриминационных условиях, если они полностью его блокируют, то что такие экспортеры могут сделать? Так или иначе им все равно надо договариваться с российскими властями, нести дополнительные издержки за их транспортировку, уступая в других областях.

Несомненно, что ни одна из пятнадцати республик, ставших независимыми после распада СССР, не находилась в столь благоприятном положении, как Россия.

— Сегодня указывают на неустойчивость политического положения гайдаровского правительства. Говорят о том, что поддержка со стороны Ельцина была недостаточной…

Могу я задать встречный вопрос: а политическое положение реформаторов в других странах было легче? Их политическая поддержка была прочнее? На самом деле им было труднее. Ни у кого из них не было того, что в октябре 1991 года и Борису Ельцину и всей российской исполнительной власти, включая гайдаровскую команду, было дано Съездом народных депутатов. Российские власти тогда получили карт-бланш на принятие любых экономических решений в рамках проводимых реформ. Высший законодательный орган страны дал правительству чрезвычайные полномочия на целый год, обещая не вмешиваться в его оперативную деятельность.

Ни в одной другой переходной стране ни один верховный законодательный орган своим реформаторам такой власти не давал. Таких полномочий не было ни у Лешека Бальцеровича, ни у Вацлава Клауса, ни у Марта Лаара. Несмотря на их отсутствие реформаторы в других странах делали свое дело, подвергались жесткой критике, время от времени были вынуждены уходить из власти и снова в нее возвращались. И при этом каждый из них вносил свой вклад в проведение реформ.

Ни в одной из них не было того, что произошло в России, — монополизации права на реформы, монополизации права называться реформатором, предъявления претензий на эксклюзивность своего положения. В других странах параллельно шли и реформаторские и политические процессы. Тогда, когда возникали общественные возражения по поводу сути или методов проводившихся реформ, то и отдельные реформаторы и правительства в целом уходили в отставку, а им на смену приходили другие. По сравнению с такой текучей и постоянно менявшейся ситуацией положение российского правительства и непосредственно Егора Гайдара в течение первого года реформ — до ноября 1992 года — было намного более устойчивым.


8. Как это могло бы быть


Кроме того, российской истории угодно было поставить эксперимент по проверке утверждения о значении фактора политического прикрытия реформатора для успеха его деятельности. В самом конце 1992 года в российское правительство пришел Борис Федоров. Полномочий у него по сравнению с Гайдаром было несравнимо меньше. Если Гайдар с июня 1992 года исполнял обязанности премьер министра, а де-факто был таковым с апреля 1992 года, то Федоров ни премьером, ни и. о. премьера никогда не был. Он не был даже первым вице-премьером. Поначалу Федоров был лишь “простым” вице-премьером, причем “без портфеля”, и лишь в конце марта 1993 года дополнительно получил пост министра финансов.

Опираться ему также было практически не на кого. Часть гайдаровской команды уже покинула власть, а, например, оставшийся в правительстве Чубайс осторожно устранился от совместных с Федоровым действий. Федоров никогда не получал от Ельцина и доли той поддержки, какую имел Гайдар. В силу принципиальной политики, проводившейся Федоровым, он почти все время находился в конфликтах — и с представителем сельскохозяйственного лобби в правительстве Заверюхой, и с представителем промышленного лобби Хижой, и с первым вице-премьером Лобовым, и с руководителем Центрального банка Геращенко, и с Верховным Советом, и с руководителем правительства Черномырдиным, и с окружением президента Ельцина.

И тем не менее, несмотря на существенно меньший объем административных ресурсов, несмотря на отсутствие политического прикрытия со стороны Ельцина, несмотря на то, что Федоров находился в непрекращающейся борьбе на многих фронтах, несмотря на то, что по многим вопросам он оказывался по сути один, несмотря на то, что срок его пребывания в правительстве оказался еще короче, чем у Гайдара, — несмотря на все это, он добился результатов, несравнимых с гайдаровскими. Если в 1992 году Гайдар увеличил удельный вес государственных расходов в ВВП примерно на четырнадцать процентных пунктов, то в 1993 году Федоров их сократил почти на двадцать процентных пунктов. Если Гайдар увеличил дефицит бюджета примерно на восемь процентных пунктов ВВП, то Федоров сократил его примерно на двенадцать процентных пунктов. Если Гайдар увеличил налоговое бремя на российскую экономику, то Федоров его снизил. Проведя самую радикальную бюджетную реформу за последние шесть десятилетий, Федоров обеспечил основной костяк финансовой и макроэкономической стабилизации, окончательно наступившей тогда, когда его уже не было во власти.

Федорова трудно сравнивать с Гайдаром, их действия шли в противоположных направлениях. Действия Гайдара были направлены на финансовую дестабилизацию, Федорова — на финансовую стабилизацию. Повторюсь, то, что удалось сделать Федорову, было сделано при меньшем объеме политических и административных ресурсов в более жестком политическом окружении.

— И почему же этого не смог сделать Гайдар, работавший в более благоприятных условиях?

Вот тут закономерно возникает вопрос: почему же в более благоприятных условиях Гайдар не сделал того, что в более трудных условиях сделал Борис Федоров? Того, что в более сложных условиях сделали реформаторы в других переходных странах? В том числе в тех бывших советских республиках, где не было таких возможностей, какие были в России, — ни экономических ресурсов, ни необходимых институтов, ни благоприятного культурного наследия?

Почему Гайдару не удалось то, что удалось другим?

— У Вас есть версия?


9. Решающий фактор


Главный ответ на этот вопрос — люди, их личные качества. Человеческий фактор имеет, по меньшей мере, несколько срезов — страновой, политический, аппаратный, командный, персональный.

Что касается странового среза, то определенную роль сыграл и продолжает играть более низкий, чем в некоторых других переходных странах, уровень взаимного доверия и самоорганизации в российском обществе, высокая степень его разобщенности. Запрет деятельности КПСС после провала Августовского путча привел к обрушению стержня системы государственного управления в России в масштабах, очевидно, не наблюдавшихся в других постсоветских республиках. Отказ от немедленного формирования в августе 1991 г. полноценного российского правительства усугубил вакуум власти и добавил элементы хаоса в обществе, привыкшем к вертикали управления и отучившемся за десятилетия коммунистического режима от базовых навыков гражданской самоорганизации.

В политической сфере главной неудачей стало отсутствие перехода реальной власти к политической оппозиции. Все успешные реформы как первой волны (в Польше, Чехии, Эстонии, Латвии), так и последующих волн (в Монголии, Армении, Албании, Болгарии, Румынии, Грузии) были проведены представителями политической оппозиции, пришедшей к власти, в том числе диссидентами, правозащитниками, демократическими активистами. В исполнительной власти России таких людей практически не было даже в самом начале преобразований, а экономические реформы проводились не политической оппозицией прежнему режиму, а частью его реформистской бюрократии.

Для аппаратного среза тогдашней России был характерен низкий уровень экономического понимания происходивших процессов (за пределами довольно узкого круга профессиональных экономистов). Немало времени и сил было потрачено (и финансовых ресурсов за это время растранжирено) на базовое экономическое образование ключевых руководителей исполнительной власти — от Геращенко и Хижи до Черномырдина, Заверюхи, Лобова, причем в ряде случаев без какого-либо заметного эффекта. Трагикомическими стали продолжавшиеся в течение двух лет публичные разъяснения бывшему в 1992 — 1994 годах руководителем Центрального банка Виктору Геращенко неразрывной связи между денежной эмиссией и инфляцией.

Что касается команды реформаторов, то на момент их прихода во власть уровень их профессиональной подготовки был относительно неплохим на фоне преобладавших представлений в тогдашнем российском обществе, но довольно низким на фоне международных стандартов, в том числе на фоне уровня, уже достигнутого в центрально-европейских государствах и странах Балтии. Еще более важной причиной неудач стали ошибки в изначальной программе реформирования. Документы, подготовленные в Архангельском, предусматривали лишь постепенную стабилизацию и либерализацию, частичное дерегулирование экспорта и импорта в течение года, длительное отсутствие конвертируемости рубля и унифицированного валютного курса, задержку проведения денежной реформы на восемь — девять месяцев, откладывание во времени введения национальной валюты и ликвидации рублевой зоны. Практическое проведение реформ оказалось еще хуже даже по сравнению с тем, что было запланировано.

Наконец, на персональном уровне причины неудач во многом объясняются личностью самого Егора Тимуровича Гайдара, его мировоззрением, уровнем знаний, позициями по ключевым вопросам, характером, привычками. Несмотря на всю реформаторскую риторику готовившиеся и осуществлявшиеся им экономические реформы в целом были половинчатыми, компромиссными, непоследовательными. За 13 месяцев существования его правительства так и не была проведена денежная реформа, не был введен российский рубль, не была распущена рублевая зона. В 1992-93 годах уровень информированности Гайдара о базовых макроэкономических закономерностях был невысоким, что выявилось на фоне действий Бориса Федорова, приступившего к решению аналогичных задач в 1993 г. Контраст между уровнями подготовки двух экономистов оказался особенно очевидным в сентябре – декабре 1993 г., когда Гайдар и Федоров одновременно работали в российском правительстве.
Ответить с цитированием

Трудный путь к свободе. Продолжение
 

Ряд осуществленных Гайдаром действий носил открыто антилиберальный и интервенционистский характер. Разрушительные последствия для производственного сектора имело введение им налога на добавленную стоимость с запредельно высокой ставкой в 28%. В августе 1992 года по инициативе и поручению Гайдара был проведен взаимозачет долгов предприятий, сорвавший и без того слабые усилия по финансовой стабилизации. В декабре 1992 года по его поручению было подготовлено скандальное постановление об установлении административного контроля над ценами путем регулирования рентабельности товаров. В июне 1992 года вопреки предложению Ельцина назначить на пост руководителя Центробанка Бориса Федорова Гайдар настоял на кандидатуре Виктора Геращенко, многолетнего руководителя ряда советских загранбанков, созданных коммунистическими властями для финансирования спецопераций за рубежом.

После первых пяти месяцев бурной работы гайдаровского правительства темп проведения реформ резко замедлился, а с июня 1992 года они фактически остановились. Последняя заметная реформаторская мера — унификация валютного курса — была осуществлена 1 июля Петром Авеном без заметного участия Гайдара. Вместо этого с каждым месяцем нарастали размеры бюджетного дефицита, требования правительства к Центробанку о кредитовании его расходов, и, как результат, — темпы роста денежной эмиссии и идущей вслед за ней инфляции.

Егор Гайдар и Борис Федоров

О том, как Гайдар принимал важные решения в бытность своей работы в правительстве, он рассказал сам через несколько месяцев после своей первой отставки. Дело происходило на одном из последних полуофициальных семинаров московско-ленинградской группы экономистов, проходившем в марте 1993 года в санатории “Белые ночи” под Санкт-Петербургом. Естественно, разговор зашел об уроках “хождения во власть”, о том, что не было сделано, о допущенных ошибках и провалах. На заданный ему вопрос:

“Почему же после стольких обсуждений, при понимании исключительной важности успеха в достижении максимально быстрой финансовой стабилизации он не стал проводить жесткую бюджетную и денежную политику, а вместо нее им была развязана инфляционная волна?” —

Гайдар ответил так:

“Если к вам приходит один лоббист и просит денег, вы можете ему отказать. Если к вам приходят второй, третий, пятый лоббист, вы им тоже можете отказать. Но когда к вам приходят пятнадцатый двадцатый, вы отказать не можете и даете им денег”.

Сказать, что я был потрясен услышанным, — это не сказать ничего. Легкость, с какой Гайдар своими действиями и рассказом о своих действиях опровергал то, что неоднократно публично провозглашал и во что, казалось, верил сам, уверенная беззаботность, с какой он об этом повествовал, ошеломляли. Безостановочный поток правительственных постановлений, распоряжений, поручений, раздававших государственные средства, а также сухие данные статистики, свидетельствовавшие о развертывавшейся бюджетной катастрофе и надвигавшемся денежном цунами, и раньше убедительно говорили сами за себя. Однако до того вечера мне трудно было поверить, что их главным автором является не кто иной, как сам Гайдар, и что этот суицидальный процесс — как для всего реформаторского проекта, так и лично для него — происходил столь банально.

К этому времени у меня уже было некоторое представление о том, как работает Борис Федоров. Когда же вскоре он стал министром финансов, то смог полнее продемонстрировать свои незаурядные качества — умение охватить всю макроэкономическую картину в целом, идентифицировать в ней самые острые проблемы, предложить неожиданные решения. Из него просто фонтанировали идеи. Он излучал неуемную энергию, демонстрировал фантастическую работоспособность и совершенно железную неспособность отступать и сдаваться. Федоров бился за каждую бюджетную копейку, сокращая неэффективные расходы, срезая субсидии, отменяя льготы. На него давили промышленники, аграрии, угольщики, сахарные лоббисты, импортеры. Давили из правительства, из Верховного Совета, из Администрации Президента. Его просили, умоляли, пытались купить, ему угрожали. Для обеспечения финансовой стабилизации он пользовался любой политической возможностью — результатами апрельского референдума, июльской денежной реформой, октябрьской победой над сторонниками Верховного Совета. Федоров сражался, как былинный богатырь, последовательно отрубая головы инфляционному дракону. Он отстаивал свою позицию, убеждал, приводил аргументы, взывал к разуму, к совести, уговаривал, ругался, кричал, наступал, совершал маневры, формировал союзы, изворачивался, скрывался, уходил в несознанку, притворялся больным, болел по-настоящему.

И продолжал делать свое дело.

И никогда не сдавался.

Его удивительная твердость и невероятная изобретательность в достижении своей цели постепенно стали приносить результаты. Инфляция, грозившая сорваться в гиперинфляцию в конце 1992-го — начале 1993 года, постепенно стала стабилизироваться, а к концу 1993-го медленно пошла на спад.

Наряду с финансовой стабилизацией и в рамках нее Борис Федоров провел ликвидацию субсидий на импорт и сахар, осуществил радикальное сокращение субсидий угольной отрасли и кредитов странам СНГ, добился повышения до реально положительного уровня процентных ставок Центробанком и Сбербанком, включил полтора десятка внебюджетных фондов в госбюджет, прекратил предоставление субсидированных кредитов, установил жесткие лимиты на предоставление правительственных кредитов, отменил обязательную продажу экспортерами валютной выручки, провел либерализацию цен на зерно и хлеб, начал неинфляционное финансирование бюджетного дефицита — всего и не упомнишь. При этом он, работавший по двенадцать – четырнадцать часов в сутки, любил начинать деловые совещания с ехидным прищуром и веселой присказкой: “Ну, так сколько можно отдыхать? Когда, наконец, реформы будем делать?”

В сентябре 1993 года Ельцин вернул Гайдара в правительство на пост первого вице-премьера — на позицию, более высокую, чем федоровский пост “простого” вице-премьера. Надо сказать, что беспрерывная борьба за финансовую стабилизацию сильно измотала Бориса Федорова, и он с нескрываемым облегчением воспринял новость о возвращении Гайдара. “Наконец, будет хоть какое то прикрытие. Теперь вместе с Гайдаром и Чубайсом мы все сможем сделать”, — услышал я от него. Но довольно скоро его отношение изменилось на прямо противоположное. В ноябре 1993 года он чуть ли не зубами скрежетал от разочарования и боли: “Без Гайдара было тяжело, а с Гайдаром еще хуже. От него и Чубайса только вред”, — говорил он.

Вскоре жизнь предоставила мне пояснения, что именно имел в виду Федоров. Через несколько дней я оказался в кабинете Гайдара на Старой площади. Во время разговора дверь открылась, и в кабинет с папкой документов вошел один из ближайших помощников Гайдара. Тот оторвался от нашего разговора, подошел к своему столу, просмотрел принесенные бумаги и подписал их. Из короткого обмена репликами с помощником стало ясно, что речь в них идет о выделении просителям бюджетных средств. Отработанность и будничность действий обоих говорили о многократной повторяемости, совершенной рутинности происходившего перед моими глазами. Помощник забрал документы и ушел. И лишь тогда, повернувшись ко мне и, похоже, вспомнив, что у меня, ставшего невольным свидетелем произошедшего, неплохие отношения с Федоровым, Гайдар сказал: “Да, Андрей, не говори, пожалуйста, об этом Борису”.

Почти пять лет спустя на подобную же просьбу Гайдара — не говорить журналистам о предстоящей девальвации — я ответил отказом. Но тогда, в ноябре 1993 года, я сидел совершенно ошеломленный, своими глазами увидев, как именно это делается, получивший зримое подтверждение тому, что услышал за восемь месяцев до этого в “Белых ночах”. Мое потрясение было сильнее брезгливости, когда Черномырдин забирал у меня просительное письмо от начальника Ульяновского авиаотряда. Оно было сильнее отвращения, когда на моих глазах передавали взятку сотруднику квасовского аппарата правительства. Оно было сильнее чувства отвращения, когда дорогие охотничьи ружья привозили в подарок Черномырдину18 .

Причина моего потрясения была одна — Гайдар. От него я такого не ожидал. Я просто не мог себе этого представить. Тогда я лишь еле слышно ответил ему: “Да, конечно”.

Просьбу Гайдара я выполнил. Я ничего не сказал Борису Федорову о том, как за его спиной человек, которому он доверял, на помощь и защиту которого в общем деле он так надеялся, должностной уровень и политический вес которого был выше, чем у него, столь легко и столь беззаботно уничтожает результаты его, Федорова, труда, добытые им в столь жестокой борьбе, дававшиеся ему такой болью и стоившие ему такой крови.

Борису Федорову не надо было об этом говорить. О главном он знал сам.

Обратившись к этому, личностному, фактору реформ, мы вынуждены прийти к неутешительному для нас выводу: провести экономические реформы так, как это сделали в своих странах Бальцерович, Клаус, Лаар, Рёпше, Жандосов, Марченко, Оравец, Бендукидзе, Егор Гайдар не мог. Но вовсе не из-за внешних, якобы ограничивавших его действия, условий. Он не мог это сделать из-за внутренних причин. Главным ограничителем реформ был он сам, его собственные представления, его собственные правила поведения.

И это означает, что сам факт назначения Гайдара вице-премьером российского правительства, ответственным за экономические реформы, во многом предопределил последующее развитие событий в стране, включая финансовую дестабилизацию, внесшую свою лепту в усугубление национального политического кризиса, что постепенно, шаг за шагом, год за годом, решение за решением привело нас к нынешнему политическому режиму.

Конечно, было бы неверным и несправедливым винить в том, что произошло, только одного Гайдара. Свой вклад внес и Борис Ельцин, начавший российско чеченскую войну. Не обошлось и без Черномырдина, на несколько лет успешно воссоздавшего атмосферу бюрократического и коррупционного застоя. Сыграл свою роль и Чубайс, фактически бесплатно раздавший колоссальные экономические активы советской номенклатуре. Было несомненно и жесткое противодействие со стороны противников любых, пусть и весьма половинчатых, реформ. Наконец, главную вину за разрушение полудемократической системы, существовавшей в стране большую часть 1990-х годов, за создание авторитарного режима и агрессивного беззакония несет группа сотрудников спецслужб, прорвавшаяся к политической власти в России на рубеже нового столетия.

Но все же мне кажется, что если бы экономические реформы, столь ожидавшиеся российским обществом, столь поддерживаемые им в конце 1980-х — начале 1990-х годов, были проведены хотя бы так, как это было сделано тогда же в Польше, Чехии, Эстонии, Латвии, Литве, если финансовая стабилизация была бы проведена сразу, если инфляция была бы подавлена в течение года, то устойчивый экономический рост возобновился бы не осенью 1998 года (как это фактически произошло), а, возможно, осенью 1993 года или уж точно осенью 1994-го (когда он начался на самом деле, но продолжался всего лишь несколько месяцев — до тех пор, пока не был раздавлен чубайсовской политикой “валютного коридора”). Тогда, скорее всего, не произошло бы дефолта и девальвации в августе 1998 года, не было бы экономического и политического кризиса, уничтоживших практически все сколько нибудь заметные достижения полудемократического режима, тогда Борису Ельцину не угрожал бы импичмент, у него не было бы острейшей необходимости радикально менять сферу поиска своего преемника, и тогда, возможно, он не принял бы фатальных для страны решений, распахнувших сотрудникам спецслужб ворота к политической власти в стране. А, может быть, начавшееся в 1993 – 1994 годах восстановление производства настолько способствовало бы нормализации экономической, общественной, политической жизни в стране, что спроса не возникло бы не только на преемника из силовиков, но и вообще на любого преемника? И тогда на президентских выборах 1996 года обошлось бы вообще без каких-либо манипуляций?

Конечно, нет никаких гарантий, что в случае, если реформы, начатые в 1991 году, были бы проведены в России по центрально-европейскому или балтийскому вариантам, то в отечественной политической жизни не появились бы другие развилки, угрожавшие другими кризисами, а участники политического процесса не принимали бы иные, в том числе и ошибочные, решения.

Но даже если бы не состоялся европейско-балтийский вариант реформирования (какой еще в самом конце 1991-го — начале 1992-го казался для России вполне естественным), даже если реформы пошли бы по менее эффективному, более медленному и более затратному болгарско румынскому варианту, то и тогда российские полудемократические власти 1990-х годов, пусть и не полностью свободные от ударов различных кризисов, все-таки смогли бы избежать катаклизмов, подобных августу 1998 года, и не предъявили бы столь безальтернативный спрос на силовиков.

Конечно, всякое (или почти всякое) могло произойти в нашей стране. Но все же мне кажется, что многие последующие экономические и политические события оказались в значительной степени предопределены решением Бориса Ельцина от 4 ноября 1991 года.

— Но ведь предложение Ельцина войти в правительство было сделано двоим. И Явлинскому раньше, чем Гайдару. А Явлинский вполне мог согласиться, и реформы в этом случае, вероятно, были бы другими…


10. Последняя развилка


Если бы Явлинский согласился, то, по меньшей мере, стиль реформ точно был бы другим. Были ли бы другими результаты реформ, — неизвестно. Но, похоже, скорее да, чем нет. Тем не менее мне кажется маловероятным, что ответ Григория Явлинского мог бы быть принципиально иным, чем тот, что он дал тогда. Дело в том, что поведение состоявшегося человека в немалой степени определяется не только и не столько внешними обстоятельствами, не только тем, насколько привлекательными выглядят сделанные ему предложения, насколько интересны перспективы, открывающиеся при этом, но и его собственными представлениями о том, что должно, что можно и как нужно.

Исходя из того, что известно о Григории Явлинском, выражу сомнение в том, что он согласился бы на предлагавшуюся ему тогда должность при тех ограничениях, какие ему устанавливала российская власть. Мне также трудно представить себе, как он мог бы согласиться на нее, не оговорив со своими политическими партнерами важных для себя условий. Немного упрощая, можно сказать, что к предлагавшейся ему работе Явлинский относился как к рабочему контракту между де-факто равными сторонами, в то время как Гайдар — как к благотворительному дару свыше. И прошедшие с тех пор годы убеждают меня в том, что Явлинский, — можно соглашаться с его подходом или нет, — в основном по-прежнему придерживается тех же принципов. То, что в течение этих лет он следовал им даже тогда, когда это обходилось ему и политически и лично довольно дорого, заставляет меня думать, что в ноябре 1991 года он вряд ли бы принял иное решение.

— А если поставить вопрос иначе: если представить себе, что кто то другой стал бы осуществлять эту программу Явлинского. У самой программы — “Пятьсот дней” или “Четыреста дней” — реальный шанс был?

Это интересная тема. Хотя она, как и многое другое в нашем разговоре, имеет весьма выраженное сослагательное наклонение. Все же история показывает, что осуществление программы является делом сугубо индивидуальным. Любой другой человек не следует слепо тексту, написанному до него на скрижалях, он проводит свою собственную политику.

Тем не менее частично программы “Четыреста дней” и “Пятьсот дней” все же были в России осуществлены, причем руками одного из их соавторов. Разделы этих программ, посвященные финансовой стабилизации, денежно кредитной политике, внешнему долгу, созданию финансовых рынков, были написаны Борисом Федоровым. Оказавшись в 1993 году во второй раз во власти, он во многом смог реализовать именно то, о чем писал за несколько лет до этого. Так что, не исключено, что и действия Явлинского, дай ему история его шанс, могли соответствовать его первоначальным планам.

— Возможно ли провести содержательное сравнение программ реформ Явлинского и Гайдара?

Попробуем. Поскольку у Явлинского не было возможностей проводить реформы, то сравнивать планировавшееся Явлинским и сделанное Гайдаром не вполне корректно. Единственное, что можно сделать, это сравнить программы Явлинского и представления Гайдара, высказанные в его предреформенных публикациях. В обоих случаях — написанное ими до того, как судьба дала шанс одному из них реализовать свои представления.

Следует отметить, что такие сравнения приводят наблюдателей к разным заключениям. Например, Евгению Ясину обе программы видятся похожими, чуть ли не одинаковыми: “Если вы возьмете программу “500 дней” и сравните ее с тем, что потом сделал Гайдар, то никаких существенных отличий не найдете... все таки я лично убежден, что это примерно одно и то же... я не видел большой разницы между программой “500 дней”, тем, что предлагалось в Шопроне и что потом делал Гайдар”19 . Действительно, провозглашенный целевой ориентир у обоих авторов один и тот же — создание рыночной экономики. По ряду крупных вопросов и лидеры команд и их члены также обращали внимание на одни и те же блоки проблем, предлагая по ним похожие решения.

Однако внимательный анализ показывает, что между программами Явлинского и взглядами на реформы Гайдара были и серьезные различия. В частности, по ряду немаловажных пунктов позиции двух авторов различались радикально.

— А именно?

Во всех текстах Явлинского центральное место занимают такие понятия, как свобода, собственность, юридическое равенство, свободное предпринимательство. Как в программе “Четыреста дней”, так и во многих устных выступлениях и статьях начальными и по сути дела ключевыми тезисами являлись тезисы о создании “субъектов свободных рыночных отношений”, “системы свободных хозяйствующих субъектов”, “системы свободного предпринимательства”, о необходимости работы с мелкими и средними хозяевами20 . Программа “Пятьсот дней” начинается с провозглашения базовых прав граждан — на собственность, на свободу экономической деятельности, на свободу потребительского выбора21 . Обе эти программы в качестве самых первых шагов реформ требуют предоставления правовых гарантий предпринимателям, провозглашают равенство прав физических и юридических лиц (включая иностранных) на любую хозяйственную деятельность. В обоих документах есть разделы, посвященные и другим элементам экономической реформы, включая, естественно, и финансовую стабилизацию и структурные реформы и преобразования в отдельных секторах. Но главное в них — это создание свободной частной экономики и слоя частных собственников.

В работах Гайдара предреформенного периода о необходимости создания частного собственника, предоставления правовых гарантий предпринимателям, равенства прав частников и государственных предприятий нет ни слова. Его статьи советского периода в журнале “Коммунист” и газете “Правда” посвящены очень важным вопросам — макроэкономической сбалансированности, бюджетной устойчивости, эффективности решений органов государственного управления, критике лоббистских решений, принимаемых министерствами. Он пишет о многих серьезных проблемах — о распределении огромных ресурсов по ошибочным направлениям, о чудовищных решениях по переброске рек, о бездарных мерах по созданию химических комплексов, о фактически коррупционных действиях по созданию нефтеперерабатывающих комбинатов. В работах 1991 года разговор идет о необходимости финансовой стабилизации, в том числе о бюджете, налоговой системе, введении налога на добавленную стоимость. Однако мне не встречался гайдаровский текст предреформенного периода, в котором не то чтобы была провозглашена — хотя бы была упомянута — необходимость создания в стране частного собственника, системы свободного предпринимательства, обеспечения гарантий частной собственности и правового равенства экономических субъектов.

Уже после завершения работы в правительстве, после возвращения в свой институт Егор Тимурович вместе с коллегами пишет книгу “Экономика переходного периода”. Этот капитальный труд был, очевидно, задуман и осуществлен в качестве попытки подведения итогов проведенных реформ, попытки развернутой научной защиты того, что им и его командой было сделано, когда он был во власти. Однако в этой работе отсутствует какойлибо раздел, какая-либо глава или даже какой либо параграф, посвященные созданию свободной экономики, системы свободного предпринимательства, гарантиям частной собственности.

Справедливости ради, следует сказать, что в ней есть разговор о приватизации.

— А простите наше невежество, приватизация и создание частного собственника — это не одно и то же?

Это не совсем одно и то же. Приватизация — более узкое понятие, чем создание частного сектора. Приватизация — это перераспределение уже существующего. Создание частного сектора — это не только смена собственника, это создание нового собственника, это создание класса новых собственников.

Приватизация также может быть разной. Она может быть осуществлена в том числе и в пользу директора предприятия, в пользу вице-премьера, в пользу руководителя правительства, в пользу начальника спецслужбы или президента страны. Участвуя в такой приватизации, эти люди формально становятся “как бы” частными собственниками. Но характер экономического поведения таких граждан сильно отличается от частных собственников, не находящихся во власти, а начавших, например, свой предпринимательский путь с нуля. Говоря о создании частного собственника и формировании структуры частного сектора, Явлинский имел в виду не только передачу государственной собственности в руки граждан. Он имел в виду создание класса частных собственников, не только присваивающих ранее созданное, но и создающих новые проекты, новую стоимость, новую собственность.

Иными словами, в подходах Явлинского и Гайдара обнаруживаются существенные различия: по отношению к предоставлению гражданам экономической свободы, гарантий прав собственности, природе возникновения значительного объема частной собственности, в последовательности эволюции класса частных собственников.

По поводу того, какие методы создания частного сектора являются более эффективными, шла и отчасти продолжает идти интенсивная дискуссия. Весьма удачными считаются польские реформы. Полякам, конечно, сильно помогло то, что частный сектор, пусть и в ограниченных размерах, сохранялся в Польше и при коммунистах (в сельском хозяйстве, услугах, мелком производстве). Кроме того, многие поляки еще при социализме ездили на заработки в Европу и, возвращаясь, создавали на заработанные деньги компании в Польше. Но даже и после того, как начались полномасштабные реформы, после того, как были осуществлены либерализация и финансовая стабилизация, в течение еще ряда лет поляки не торопились приступать к масштабной приватизации крупной государственной собственности.

В бурно развивающемся Китае мы видим нечто похожее: приватизации крупной государственной собственности до сих пор пока не было, зато огромных масштабов достиг выросший с нуля частный сектор. Так что и зарубежный опыт демонстрирует преимущество позиции эволюционного развития частного предпринимательства.

В прошлые годы у экономистов немало сил ушло на дискуссии о том, какие по скорости реформы являются более эффективными — быстрые (шоковые) или постепенные (градуалистские). Опыт показал, что дискуссии такого рода являются малосодержательными, потому что разные реформы требуют разного темпа осуществления и разного временного горизонта. Например, дерегулирование и ценовую либерализацию следует проводить предельно быстро. А вот институциональные реформы, в том числе реформы, нацеленные на создание частного сектора и слоя частных собственников, нуждаются в серьезной подготовке и требуют значительного времени. Для либерализации экономической деятельности и цен не нужно большого времени — ни года, ни месяца, ни недели, это можно сделать подписанием одного Указа — о том, что любая предпринимательская деятельность разрешена, и что все цены свободны.

— То есть то, что и было сделано практически?

Трудный путь к свободе. Продолжение
 

11. Переход к рынку или создание свободного общества?
Увы, именно этого сделано и не было. Как раз дерегулирование оказалось очень медленным. Либерализация российской экономики растянулась на годы и так и осталась до конца незавершенной, цены в ряде секторов российской экономики остаются по-прежнему административно регулируемыми.

Однако другие реформы, например, создание класса частных предпринимателей, не могут быть проведены за одну ночь. Приватизация — как раз из их числа. И та ускоренная, я бы сказал, галопирующая, приватизация, осуществленная в России за полтора года, по своей скорости и, следовательно, неэффективности не имела себе равных в мире.

— То есть мы и со скоростью проведения реформ не угадали?

Я бы так сказал: те реформы, какие надо было делать быстро, в России делались медленно. А те реформы, какие требовали времени, постепенного вызревания, были проведены беспрецедентно быстро. Судя по всему, такой подход был не совсем случайным.

В связи с этим следует, очевидно, напомнить удивительную историю, привлекшую внимание вскоре после смерти Гайдара в связи с почти случайно развернувшейся дискуссией о происхождении Указа о свободе торговли от 29 января 1992 года.

2 января 1992 года в России была начата либерализация цен. Она была не полной, а частичной: значительная часть цен осталась под административным контролем. Цены, отпущенные на свободу, за первый месяц выросли в два с половиной — три раза. Цены же, остававшиеся под административным контролем, были увеличены более значительно, например, цены на нефть и нефтепродукты были повышены в шесть — восемь раз. Иными словами, именно повышение цен государством в регулируемом секторе задавало верхнюю планку общего ценового роста.

Главное же заключалось в том, что несмотря на частично либерализованные цены российская экономика продолжала оставаться экономикой преимущественно государственных предприятий. Конечно, за несколько предыдущих лет было создано семьдесят восемь тысяч кооперативов, сорок девять тысяч фермерских хозяйств, несколько тысяч совместных предприятий. На 1 января 1992 года было приватизировано сто семь магазинов, пятьдесят восемь столовых и ресторанов, тридцать шесть предприятий службы быта. Но в масштабах страны это была, конечно, капля в море. Дефакто монополия на хозяйственную деятельность оставалась у государства и государственных предприятий. Свободы альтернативным поставщикам товаров и услуг предоставлено не было.

Трудно сказать, как развивались бы события дальше, если бы на свой страх и риск за дело не взялся Михаил Киселев, экономист из Петербурга, бывший тогда народным депутатом России. Хотя он и был членом московско-ленинградской группы экономистов, для подготовки программы реформ на 15-ю дачу в Архангельское он приглашен не был. Осенью 1991 года он познакомился с проектами документов, которые готовила гайдаровская команда, и поразился тому, что не увидел среди них мер по либерализации хозяйственной деятельности. В своих недавно опубликованных воспоминаниях он рассказывает, как безуспешно пытался убедить Гайдара в необходимости принятия юридических решений по раскрепощению предпринимательской активности22 .

Поняв, что Гайдар ничего подобного делать не будет, Киселев с помощью нескольких своих коллег подготовил проект президентского Указа о свободе торговли. Суть его была предельно проста: всем российским физическим и юридическим лицам (а не только государственным магазинам и государственным предприятиям) предоставлялось бы право торговать, осуществлять посредническую и закупочную деятельность. Во многом это была калька с того, что за два года до этого сделал Лешек Бальцерович в Польше, аналог того, что сделал в 1948 году в Германии Людвиг Эрхард. Но именно это не было сделано в России 2 января 1992 года. С большим опозданием Указ был подписан Борисом Ельциным лишь 29 января 1992 года.

Показательна и реакция Гайдара на действия граждан после появления этого Указа, — похоже, что он совершенно не ожидал от него таких последствий. Проезжая однажды по Москве, он вдруг увидел огромные толпы людей. Каково же было его изумление, пишет Гайдар23 , когда выяснилось, что это были люди, вышедшие на улицы торговать. У многих людей был приколот к одежде или находился в руках вырезанный из газеты тот самый Указ о свободе торговли, впервые за долгие десятилетия позволивший заниматься в России частным бизнесом.

Оказывается, один из важнейших шагов по созданию частного сектора, слоя предпринимателей, свободной российской экономики, Егором Гайдаром не планировался. Когда же под давлением обстоятельств этот шаг все же был сделан, то он, похоже, был тут же забыт. Как бы то ни было, но инициатива по осуществлению одной из важнейших либерализационных реформ оказалась принадлежащей не Гайдару.

— Любопытно, что многие из тех, кто выжил в те годы благодаря этому Указу, и по сей день добрым словом поминают за него именно Егора Гайдара…

Такова природа мифа. Хотя проект президентского указа Гайдар по должности, конечно, визировал. Для нас же сейчас важно отметить то, что эта история с Указом о свободе торговли проливает дополнительный свет на мировоззрение Егора Тимуровича и дает еще одно подтверждение тому, что отсутствие упоминания в его публикациях необходимости создания слоя свободных предпринимателей, частного сектора, свободной экономики как до начала реформ, так и по завершении его работы в правительстве, было, очевидно, неслучайным.

Чтобы закончить эту часть разговора, следует отметить, что через несколько месяцев этот Указ подвергся довольно существенным изменениям, ограничивавшим свободу людей заниматься торговлей.

— Когда?

21 июля 1992 года вышел Указ президента в новой редакции. Иными словами, не прошло и полугода, как “реформаторское” правительство поспешило приступить к ограничению хозяйственных свобод, вырванных у него с таким трудом. Конечно, и с самого своего начала российские реформы были гораздо менее радикальными и более непоследовательными, чем реформы, проведенные Эрхардом в Германии, Бальцеровичем в Польше, Лааром в Эстонии. Но даже этот, более слабый, изначальный импульс “правительство реформаторов” начало гасить уже через несколько месяцев.

— В чем же причина?

А вот тут мы, похоже, вновь подходим к самому главному. К решающему фактору успеха или неудач в реформах. И не только в них.

К людям.

Мы уже говорили о книге Гайдара и его коллег “Экономика переходного периода”. Вернемся к ней опять. Это большая книга размером в тысячу с лишним страниц, в ней затронуты и профессионально обсуждены многие вопросы — путь страны из коммунизма, устойчивость государственной власти, неизбежность краха социалистической экономики, логика экономического кризиса, различные программы реформ, финансовая стабилизация, институциональные проблемы, ситуация в различных секторах экономики, реформы здравоохранения и образования, моделирование спроса на деньги, динамика занятости. В этой книге, не без оснований претендовавшей на роль энциклопедического сборника по российским реформам, многое есть. И подготовлены материалы качественно, и написана книга хорошо.

Но, знаете, чего в ней нет? В фундаментальной книге о российских реформах нет ни одного упоминания о том самом Указе о свободе торговли, о котором мы сейчас с вами говорили. Иными словами, не только до начала реформ, не только во время работы в правительстве, но и по прошествии ряда лет после ухода из него либерализационная составляющая экономических реформ осталась для Егора Гайдара фактически несуществующей. А ведь именно освобождение предпринимательской активности, предоставление экономической свободы является главным содержанием либеральных экономических реформ.

Что нужно для свободной экономики? Конечно, нужны свободные цены. Но не только. Гораздо важнее свободный предприниматель, свободный потребитель, свободный человек, который и может воспользоваться свободными ценами. Если свободного человека нет, если нет свободного экономического субъекта (как отдельного человека, так и фирмы), то кто сможет воспользоваться свободными рыночными ценами?

— А в самом деле — кто?

Государственные предприятия. В условиях ограничения и тем более отсутствия экономических свобод именно они становятся монополистами даже при свободных ценах. Если нет свободы хозяйственной деятельности, то невозможно, например, начать издавать новый журнал, — допустим, такой как “Континент”. Останутся лишь такие журналы, как, например, “Октябрь” и “Блокнот Агитатора”, другие же издания выпускать будет нельзя. При этом цены на разрешенные к выпуску журналы будут рыночными. Как Вы думаете, можно ли назвать такую экономику свободной?

При всей своей важности рыночные цены второстепенны по сравнению с наличием свободного предпринимателя и свободного человека. Если изначально нет лично свободного человека, то нет и свободной экономики и свободного общества.

Восточный базар — это своего рода символ, квинтэссенция, свободных рыночных цен. Но восточный базар сам по себе нигде и никогда не создавал свободного человека, не делал восточное общество свободным.

На мировом рынке свободные цены были почти всегда, в том числе и во времена Советского Союза. СССР продавал по рыночным ценам нефть, зерно, лес, удобрения, тракторы, автомобили. Но ни господство на мировом рынке свободных цен, ни продажа коммунистическим режимом по ним товаров на десятки миллиардов долларов ежегодно не меняли природы коммунистической системы, тоталитарного режима, советской централизованной экономики.

Когда в 1970-е годы цены на нефть поднялись в несколько раз, это дало советскому режиму дополнительно сотни миллиардов долларов и продлило ему жизнь. Поскольку рыночные цены политически нейтральны, они могут служить в качестве подпорки и демократической и тоталитарной системе. Рыночные цены не предопределяют суть политического режима и экономической системы. Природа политического режима и экономической системы определяется не только и не столько свободой установления цен, сколько свободой других решений, принимаемых лично свободными гражданами. В этом заключается принципиальное отличие свободного общества от несвободного. И, похоже, понимания именно этого принципиального различия у Егора Тимуровича Гайдара не было.

— Но почему?

По видимому, таким было мировоззрение Егора Гайдара.

— Но чем это можно объяснить? В чем корень такого мировоззрения?

Это очень важный вопрос, и мы к нему еще вернемся. Сейчас же хотел бы отметить, что для граждан в полудемократических и авторитарных странах, жизненно важно знать, каково мировоззрение ключевых лиц, принимающих в их обществах важнейшие решения. Каковы их политические, идеологические, экономические представления, каковы их взгляды на внешнюю политику, на внутренние проблемы и конфликты, каковы важнейшие принципы, в соответствии с которыми они действуют.

Что же касается Егора Тимуровича Гайдара, то он был одним из наиболее ярких, информированных и образованных представителей неидеологизированной части советской управленческой и научной элиты, искренне заинтересованный в спасении того, что, очевидно, с некоторой натяжкой можно было бы назвать унаследованной от СССР государственной системой. Такое спасение Гайдар видел на пути перевода советской экономики на рыночные рельсы, но без ее радикальной либерализации, быстрой стабилизации, без принципиальных преобразований природы отечественного государства. Его взгляды во многом отражали представления реформистской части советской бюрократии, осознававшей неэффективность командной экономической системы и неспособность осуществления своих политических и идеологических целей на прежнем экономическом фундаменте. При, конечно, его очевидном превосходстве в кругозоре и решительности в действиях.

Егор Гайдар оказался одним из наиболее подготовленных специалистов, способных провести маркетизацию и монетизацию российской экономики при сохранении основ прежней управленческой системы. Эта задача — по созданию рыночной монетизированной экономики — была им сформулирована и в основном решена. Однако в личном мировоззрении Гайдара и среди целей проводившихся им реформ не было задачи создания системы свободного предпринимательства и свободного общества. Такие цели им не были сформулированы, такие задачи им не решались и не были решены.

В отличие от Егора Гайдара у Григория Явлинского, судя по всему, такая цель присутствовала. Однако отдельный вопрос заключается в том, удалось ли бы Явлинскому, получи он пост руководителя российского правительства, имей он соответствующую политическую власть, располагай он необходимыми административными ресурсами, реализовать свою программу. Ответа на этот вопрос мы не знаем. История не дала ни ему, ни нам этого шанса и, как можно предположить, маловероятно, что даст в ближайшем будущем.

Промежуточные выводы начатого два с лишним десятилетия назад Большого перехода выглядят следующим образом. Во второй половине 1980-х годов в СССР начался переход от имперского государства с авторитарным политическим режимом и экономикой бюрократического торга к свободному обществу. К настоящему времени этот переход остается незавершенным. За это время произошел частичный переход к национальному государству при интенсивной регенерации в последнее время имперской идеологии и имперской политики. Был осуществлен переход к рыночной экономике, остающейся тем не менее сильно монополизированной с массированным вмешательством в нее со стороны властей и бандитов при энергичном размывании граней между одними и другими. Произошла глубокая деградация и до того бывшего весьма несовершенным правового порядка. После короткой демократической паузы и чуть более длительного полудемократического периода создан новый авторитарный политический режим, по ключевым параметрам являющийся более жестким, чем существовавший в стране двадцать лет назад. Ни полностью свободной экономики, ни правового общества, ни демократической политической системы в России создать пока не удалось.

Полученные результаты заставляют оценить данную попытку Большого перехода в целом как незавершенную и неудачную. Ее неудача объясняется — наряду с рядом объективных и субъективных факторов — главной причиной: отсутствием у лиц, находившихся во власти и принимавших ключевые управленческие решения, мировоззрения свободного человека, критически необходимого для создания свободного общества. Неизвестно, какой была бы недавняя отечественная история, если у руля российской власти оказались бы другие люди, с другими взглядами, иными принципами и целевыми ориентирами. Однако за прошедшие два десятилетия понимание того, что из себя представляет свободное общество, и какие действия и компромиссы на пути к нему недопустимы, в нынешней России стало более распространенным и более глубоким.

Беседу вели Игорь Виноградов и Ирина Дугина
(Продолжение следует.)


Сноски:

1. См.: “Континент”, №№ 134 (№ 4, 2007), 136 (№ 2, 2008).

2. Экономика переходного периода. Очерки экономической политики посткоммунистической России 1991-1997. Под ред. Е. Т. Гайдара, 1998. Введение.

3. Реформаторы приходят к власти. Интервью П. Авена, С. Васильева, Г. Явлинского: http://www.forbesrussia.ru/interview...privatizatsii; http://www.forbesrussia.ru/interview...ergei-vasilev; http://www.forbesrussia.ru/interview...rii-yavlinskii.

4. Последний банкир Империи.
http://www.itogi.ru/report/2010/9/149469.htm; http://www.itogi.ru/report/2010/10/149629.html; http://www.itogi.ru/report/2010/11/149893.html.

5. Книга, написанная из-под палки. Интервью П. Авена журналу “Медведь”: http://medved-magazine.ru/?mode=arti...w&sid=7&id=277

6. Гайдар Е. Мировой кризис и Россия: Суть разногласий. “Ведомости”, 21 марта 2008 г., http://www.vedomosti.ru/newspaper/ar...8/03/21/144035

7. Чубайс А. Страну не проиграли. “The New Times”, № 27 [73], 7 июля 2008 г., http://newtimes.ru/articles/detail/3975/

8. См.: “Континент”, №№ 140, 141 (№№ 2, 3, 2009).

9. The Economy of the USSR: Summary and Recommendations. IMF, IBRD, OECD, and EBRD, Washington, D.C., 1990.

10. Peck M. J. and Richardson T. J. What Is To Be Done? IIASA, 1991.

11. Реформаторы приходят к власти. Интервью Г. Явлинского: http://www.forbesrussia.ru/interview...rii-yavlinskii

12. Федоров Б. Десять безумных лет. М., 1999.

13. Реформаторы приходят к власти: Евгений Ясин: http://www.forbesrussia.ru/interview...-evgenii-yasin

14. Гайдар Е. Дни поражений и побед. М., 1997. С. 60.

15. С Григорием Явлинским, инициатором создания указанной программы, мы познакомились осенью 1988 года... Он в это время заведовал Управлением социального развития в Госкомитете по труду и социальным вопросам и слыл восходящей звездой на явно не богатом талантами фоне правительства Рыжкова... Общее ощущение, сложившееся у меня по совместной работе с Явлинским, было довольно определенным. Несомненно талантлив, ярок, безумно честолюбив, скрыто страдает от явных изъянов в своем экономическом образовании, в чем, к его чести, отдает себе отчет... Взлет Явлинского начался осенью 89-го... Явным исключением в ряду этих документов, правда, имевшим не экономический, а политический резонанс, без сомнения, стала программа “500 дней”. Набросок ее Григорий Алексеевич показал мне, кажется, в марте 90-го года. Содержательно в ней не было ничего особенно нового... Если беспристрастным глазом специалиста перечитать программу “500 дней”, то многие из ее сюжетов невозможно воспринимать без улыбки... Мы неоднократно обсуждали и с самим Явлинским, и с другими соавторами этой программы — Евгением Ясиным, Владимиром Машицем, Борисом Федоровым — их отношение к ней. Нет сомнения, что большинство из них ни в малой степени не сомневалось в ее утопизме. И вместе с тем в политическом ключе программа “500 дней” была в тот момент, безусловно, полезной... Именно это и заставило меня в конце лета 90-го года публично поддержать эту программу, лишь мягко высказав сомнения в реалистичности многих параметров, положенных в ее основу. — Гайдар Е. Дни поражений и побед. С. 62 – 65.
Явлинский вспоминал об отношении Гайдара к нему так: положение у нас было, конечно, разное. Он был партийным публицистом высокого уровня... Мы шли с ним совершенно разными путями. Он был в журнале “Коммунист”, потом в “Правде”... Тогда вообще МГУшники ко всем остальным, и к нам из “Плешки”, относились как “белая кость”, “золотая молодежь” к провинциалам. Они ездили на практику за границу, в Австрию в Институт системных исследований, а мы работали на московской кондитерской фабрике. — Реформаторы приходят к власти: Григорий Явлинский: http://www.forbesrussia.ru/interview...rii-yavlinskii.

16. Из института ищу по телефону всех, кому можно дозвониться. Звоню помощнику Горбачева, О. Ожерельеву. Спрашиваю: жив ли Михаил Сергеевич и можем ли мы для него что нибудь сделать? Отвечает крайне уклончиво — разговор не поддерживает. Звоню в Белый дом Сергею Красавченко, Алексею Головкову. Прошу передать начальству, что институт в распоряжении российской власти. — Гайдар Е. Дни поражений и побед. С. 74.

17. Гайдар Е. Выступление на Седьмом Съезде народных депутатов РФ 2 декабря 1992 г. — Гайдар Е. Сочинения в двух томах. М., 1997. Т. 2. С. 695.

18. Об этом речь шла в: “Континент” 2007, №134, http://magazines.russ.ru/continent/ 2007/134/il7-pr.html

19. Реформаторы приходят к власти: Евгений Ясин: http://www.forbesrussia.ru/interview...-evgenii-yasin

20. 400 дней доверия. М., 2000. С. 6: http://www.yabloko.ru/Publ/500/400-days.pdf

21. Переход к рынку. М., 1990: http://www.yabloko.ru/Publ/500/500-days.html

22. Указ “О свободе торговли” со временем стал символом эпохи “гайдаровских реформ”, хотя и не был таковым исторически, ибо правительство реформаторов вовсе не действовало сознательно в его экономической логике и, более того, изначально даже не планировало вводить такую норму. Идея отдельной нормы, отменяющей все торговые ограничения и таким образом жестко взрывающей старые формальные нормы и стереотипы поведения и поощряющей предпринимательскую инициативу населения, была известна по опыту реформ Бальцеровича... Но подготовленные к октябрю 1991-го на 15-й даче в Архангельском проекты исходили именно из идеи “контролируемого”, дозированного и управляемого реформирования и, естественно, такого рода норм прямого действия не включали. Тогда к моим робким аргументам относительно непоследовательности, в том числе и в этом вопросе, Егор Тимурович остался глух. И лишь к концу декабря, когда критическая ситуация со снабжением в городах стала очевидной, я, постоянно к этой теме возвращаясь, получил добро на подготовку соответствующего проекта со стороны Сергея Васильева, к тому моменту директора Рабочего центра экономических реформ при правительстве. Таким образом, указ “О свободе торговли” появился не как идейно логичная мера реформаторов, а как мера, скорее вынужденная обстоятельствами. И симптоматично, что готовило и согласовывало его не само правительство, а некий “инициативщик”... Итоговый вариант, согласованный с Васильевым, был затем мною завизирован у [вице-премьера Сергея] Шахрая и в необходимых для такого рода проектов инстанциях администрации президента... И лишь уже окончательно готовый для подписи президентом вариант мы с Алексеем Головковым, главой аппарата правительства и моим давним единомышленником, предъявили вице-премьеру по экономике, как бы поставив Гайдара уже перед фактом. Не скажу, что реакция его была воодушевленной. Но после некоторых колебаний он согласился его завизировать и передать на подпись Ельцину.
Однако история на этом не закончилась. Указ все не появлялся, а через некоторое время меня пригласили на совещание к Гайдару, где в качестве проекта указа обсуждался мой текст, дополненный целым рядом принципиальных поправок, полностью выхолащивающих его практическое и идейное содержание. Боязнь потери контроля, пусть и иллюзорного, брала свое... На совещании в первую очередь усилиями Васильева часть этих правок удалось отвести. Но в подписанный президентом указ все же вошли такие несуразные и прямо вредительские пункты, как “предельные торговые надбавки”. Т. е. традиция под видом контроля создавать поводы для административного рэкета восходит к самым первым и, казалось бы, даже наиболее радикальным действиям “правительства реформ”. — См.: Киселев М. О чем чуть не забыли реформаторы. “Русский Форбс”, 1 февраля 2010, http://www.forbesrussia.ru/node/40820/print

23. Проезжая через Лубянскую площадь, увидел что то вроде длинной очереди, вытянувшейся вдоль магазина “Детский мир”. Все предыдущие дни здесь было довольно безлюдно. “Очередь, — привычно решил я. — Видимо, какой то товар выкинули”. Каково же было мое изумление, когда узнал, что это вовсе не покупатели! Зажав в руках несколько пачек сигарет или пару банок консервов, шерстяные носки и варежки, бутылку водки или детскую кофточку, прикрепив булавочкой к своей одежде вырезанный из газеты Указ о свободе торговли, люди предлагали всяческий мелкий товар… Если у меня и были сомнения — выжил ли после семидесяти лет коммунизма дух предпринимательства в российском народе, то с этого дня они исчезли. — Гайдар Е. Дни поражений и побед. М., 1997. С 156.