| Страница 1 из 7 | 1 | 2 | 3 | > | Последняя » |
|
|
*256. Когда бы речь шла о Прохорове и его коллегах, то не больно-то и жалко, но Россию жалко, и весьма
http://www.izvestia.ru/news/500733
15 сентября 2011, 11:29 | Политика О трудной судьбе правых партий и последствиях раскола в «Правом деле» История наших правых (имеется в виду самоназвание, т. е. изначальных гайдаровцев, затем преобразовавшиеся в правые силы, затем в «Правое дело») вообще чрезвычайно зубчатая. Получив на думских выборах 1993 года 14,2% мандатов, что было не блестяще, но в контексте усталости от двух первых тяжких пореформенных лет результат мог быть куда ниже, на следующих выборах 1995 года гайдаровский «Демвыбор» вообще не прошел тогдашний пятипроцентный барьер. С тем, чтобы на выборах 1999 года взять нежданный реванш и получить 6,4% мандатов — на следующий год после дефолта, между прочим. Но на том зубчатость стала и кончаться. Если провал на выборах 2003 года (3,96%, немного не хватило до барьера) еще можно было списать на превратные загогулины Фортуны, то фиаско 2007-го (0,97%) — это уже не загогулины, а крутое пике. Случай, когда протратили все полимеры. Обыкновенно считается, что партия, два раза подряд проигравшая на выборах, утрачивает все дальнейшие перспективы и годится только в качестве музейного экспоната. Считается во многом справедливо, но это в том случае, когда общественный запрос на партию определенного направления удовлетворяется либо созданием новой партии, либо переключением избирательских симпатий на какую-то другую из уже имеющихся и в чем-то близкую. Специфика существующей системы в том, что ни один из этих способов прощания с усопшей партией не работает. Сокращение числа партий приводит не к переключению симпатий на то, что дают, но скорее на их полное отключение. Люди перестают голосовать, и в наибольшей степени — как раз те, кто голосовал не по привычке, но осознанно. Что же до создания новой партии, которая могла бы закрыть оголенный участок политического спектра, то это — если, конечно, на это нет особого произволения — практически нереально. Если говорить честно, то вряд ли вообще хоть какая-нибудь из действующих партий — а не только липовый ПАРНАС — соответствует строжайшим требованиям Закона о партиях. Что же говорить о вновь создаваемой, когда от грудного младенца сразу требуют толкать десятипудовую штангу — а иначе не зарегистрируем. Поскольку же либерально-западническая часть политического спектра в принципе никуда не делась и более или менее продолжает существовать и запрос на своих представителей в парламенте тоже никуда не делся, для удовлетворения запроса оставался единственный способ — как-то поднять «Правое дело», доведенное до ручки его прежними вождями, но зато легально существующее. Удачным ли для этого было явление М.Д. Прохорова — отдельный вопрос. С иной точки зрения, предшествующий послужной список богатого капиталиста вызывает разные вопросы, да и в качестве ума острого и проницательного он зарекомендовал себя в недостаточной степени. Тем более чтобы браться за действительно титаническую работу. В России и замененная политтехнологиями публичная политика вообще, и правая политика в частности находится в такой порухе, что для воссоздания чего-то похожего на нормальный ход вещей потребна политическая гениальность. Которая из бизнес-успехов обязательным образом не произрастает. Чаще даже наоборот. То, что мы увидели после вручения М.Д. Прохорову бразд правления, более походило не на восстановление потребной правой политики, а на очередной триумф совершенно непотребных политтехнологий, на которых «Правое дело» уже благополучно погорело в кампаниях 2003 и 2007 годов. Когда политическим лидером начинают владеть методологи, искусные в организационно-деятельностных играх, для полного счастья остается только ждать сайентологов. Вопрос о том, в какой степени правая политика нуждается в непременном участии Аллы Борисовны, также остается открытым. Но при весьма сильном уровне терпимости и благожелательности можно было бы, во-первых, заметить вслед за тов. Сталиным: «У меня нет для вас других писателей», во-вторых, выразить надежду, что это так М.Д. Прохоров проходит обучение политическому мастерству и лиха беда начало. В любом случае была какая-то, хотя и слабая, отличная от нуля надежда, что первый блин комом, но дело дальше пойдет, тогда как в случае с соперниками М.Д. Прохорова вроде А.В. Богданова, пытавшимися устроить переворот на партсъезде, была безусловная уверенность в том, что ничего, кроме самого бесстыдного шулерства, от этих людей ждать невозможно. Чего ждать от прохоровской партии — Бог весть, но цена А.В. Богданова известна: 1,3% в 2008 году при максимальном благоприятствовании ЦИК. Самое же существенное в истории с шекспировскими страстями в правой партии то, что шагреневая кожа имеет свойство неумолимо сжиматься. И каждая провальная попытка реанимировать правую политику все дальше и дальше эту кожу ужимает. Когда бы речь шла лично о Прохорове и его коллегах, то не больно-то и жалко, но Россию, чей политический спектр может остаться перекореженным незнамо как, — ее жалко, и весьма. Все ж таки родная страна. Содержание темы: 01 страница #01. Максим Соколов. Когда бы речь шла о Прохорове и его коллегах, то не больно-то и жалко, но Россию жалко, и весьма. 19.09.2011, 21:40 #02. Максим Соколов. Закат Европы #03. Максим Соколов. Кто-то предполагал, что изобретен новый способ воевать? #04. Максим Соколов. Обоняние в XXI веке #05. Максим Соколов. Человек, обвиняемый в сильном воровстве, всегда может сказать, что воровство — лишь лживый предлог #06. Максим Соколов. Письмо Пьера Безухова к съезду #07. Максим Соколов. Последний кредит #08. Максим Соколов. Завещание Медведева #09. Максим Соколов. И во единую демократическую церковь #10. Максим Соколов. Когда подвох наткнется на подвох 02 страница #11. Максим Соколов. ВАД. 06.07.2012, 09:46 #12 Максим Соколов. Вторая декада августа #13. Максим Соколов. Правила игры #14. Максим Соколов. Жалобы магната #15. Максим Соколов. Прелюбодеяние по взаимному соглашению #16. Максим Соколов. Та осень #17. Максим Соколов. Духовное единство и мирная договоренность #18. Максим Соколов. Каминг-аут в Минске #19. Максим Соколов. Предел мощности #20. Максим Соколов. Рейтинг рабовладения 03 страница #21. Максим Соколов. Слава римского имени. 30.10.2013, 18:19 #22. Максим Соколов. Канатоходец #23. Максим Соколов. Марш чужеродности #24. Максим Соколов. Постное выражение лица #25. Максим Соколов. Победа депутатов над демоном никотина #26. Максим Соколов. Откажись, как Кудрин, и ругай врага #27. Максим Соколов. Наступающая катастрофа и как с ней бороться #28. Максим Соколов. Слишком пустой разговор #29. Максим Соколов. Кремлевская речь про дух времени #30. Максим Соколов. Поговорили и помиловали 04 страница #31. Максим Соколов. После червонца. 23.12.2013, 20:03 #32. Максим Соколов. О праздничных словах и непраздничном настроении, имени Мордора и новом Сталинграде #33. Максим Соколов. Святочный рассказ #34. Максим Соколов. Советская декада января #35. Максим Соколов. Меркурий-клуб и Гайдарфорум #36. Максим Соколов. Неравнодушные оптимисты #37. Максим Соколов. Дубина общественного возмущения #38. Максим Соколов. Заметки постороннего #39. Максим Соколов. Искусство принадлежит народу #40. Максим Соколов. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов 05 страница #41. Максим Соколов. Карантинные мероприятия. 25.02.2014, 21:37 #42. Максим Соколов. Отмена сочинского съезда #43. Максим Соколов. История профессора Зубова #44. Максим Соколов. От Синопа до Парижа #45. Максим Соколов.Стояние на Угре #46. Максим Соколов.Зверино-серьезные люди #47. Он взял Париж #48. Максим Соколов.Рога и шарниры #49. Максим Соколов.Президент СССР перед судом #50. Максим Соколов.Идут часы Страстной недели 15 страница #141. Максим Соколов. Кто мыслит абстрактно 24.06.2017, 04:49 #142. Максим Соколов. Чудесный вальс #143. Максим Соколов. Перешагивая через «ряженых человечков» #144. Максим Соколов. Теперь об этом можно рассказать #145. Максим Соколов. Без догмата #146. Максим Соколов. Сталин и акрибия #147. Максим Соколов. Война без объявления #148. Максим Соколов. Кудрин и Сталин #149. Максим Соколов. Оставив стыд #150. Максим Соколов. Плата за разбитые горшки 16 страница #151. Максим Соколов. В поисках магического кристалла #152. Максим Соколов. Красный телефон не отвечает #153. Максим Соколов. Молчание либеральных ягнят #154. Максим Соколов. Без догмата #155. Максим Соколов. Шагреневый пиар #156. Максим Соколов. Опыт десталинизации и национального примирения #157. Максим Соколов. Роковые нерешения #158. Максим Соколов. Художник всегда прав? #159. Максим Соколов. СУББОТНИЙ ФЕЛЬЕТОН 17.1-23.1 #160. Максим Соколов. Вакантная лира 17 страница #161. Максим Соколов. В поисках магического кристалла. #162. Максим Соколов. Красный телефон не отвечает #163. Максим Соколов. Молчание либеральных ягнят #164. Максим Соколов. Без догмата #165. Максим Соколов. Шагреневый пиар #166. Максим Соколов. Опыт десталинизации и национального примирения #167. Максим Соколов. Роковые нерешения #168. Максим Соколов. Художник всегда прав? #169. Максим Соколов. СУББОТНИЙ ФЕЛЬЕТОН 17.1-23.1 #170. Максим Соколов. Вакантная лира 18 страница #171. Максим Соколов. Быстрота великобританских суждений #172. Максим Соколов. Ритуальная гражданственность #173. Максим Соколов. Флаг родины #174. Максим Соколов. Праздник суперэффективной бюрократии #175. Максим Соколов. Депутатский ляпсус и реформа образования #176. Максим Соколов. По законам гостеприимства #177. Максим Соколов. Чего "Россия" хочет для России? #178. Максим Соколов. В Чехословацкой армии товарищей нет #179. Максим Соколов. Русские в Латвии: община или коммуналка? #180. Максим Соколов. Пленум в поисках равновесия 19 страница #181. Максим Соколов. Верховный Совет: левой, левой, левой #182. Максим Соколов. Верховный Совет: частная собственность под псевдонимом #183. Максим Соколов. Охраняющие порядок хотели мира. Но готовились к войне #184. Максим Соколов. 27 февраля: митинг в Верховном Совете #185. Максим Соколов. Кто будет президентом? Горбачев? #186. Максим Соколов. Президентский ковчег #187. Максим Соколов. Что происходит с Верховным Советом #188. Максим Соколов. Литва: пасхальный подарок Президента #189. Максим Соколов. "Чума на оба ваши дома!" #190. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ 19 страница #181. Максим Соколов. Верховный Совет: левой, левой, левой #182. Максим Соколов. Верховный Совет: частная собственность под псевдонимом #183. Максим Соколов. Охраняющие порядок хотели мира. Но готовились к войне #184. Максим Соколов. 27 февраля: митинг в Верховном Совете #185. Максим Соколов. Кто будет президентом? Горбачев? #186. Максим Соколов.Президентский ковчег #187. Максим Соколов. Что происходит с Верховным Советом #188. Максим Соколов.Литва: пасхальный подарок Президента #189. Максим Соколов."Чума на оба ваши дома!" #190. Максим Соколов.НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ 20 страница #191. Максим Соколов. Борис Ельцин и Михаил Горбачев: sic transit Gloria mundi #192. Максим Соколов. Российские парламентарии и российские коммунисты: война дворцов #193. Максим Соколов. Генерал Макашов: лучший способ обороны - наступление #194. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ #195. Максим Соколов. Борьба с демоном никотина #196. Максим Соколов. Ночью ли, днём, только о нём #197. Максим Соколов. "Ха-ха-ха" #198. Максим Соколов. Российские парламентарии и российские коммунисты: война дворцов #199. Максим Соколов. Генерал Макашов: лучший способ обороны - наступление #200. Максим Соколов. XXVIII съезд: будет ли Горбачев председателем партии? 21 страница #201. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ #202. Максим Соколов. XXVIII съезд: будет ли Горбачев председателем партии? #203. Максим Соколов. Союзный парламент: чего ждать после 3 сентября? #204. Максим Соколов. Новый союзный договор: чем короче, тем лучше #205. Максим Соколов. ЕЛЬЦИН ОТМУЧАЛСЯ, ГОРБАЧЕВ - НА ОЧЕРЕДИ #206. Максим Соколов. ВЕДУЩИЕ СЮЖЕТЫ ГОДА #207. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ #208. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ #209. Максим Соколов. XXVIII съезд КПСС разъехался. И все #210. Максим Соколов. ГОРБАЧЕВ И ЕЛЬЦИН: ВСТРЕЧА ЗА РУБИКОНОМ 22 страница #211. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ. 16.7.90 #212. Максим Соколов. Знакомые незнакомцы: Вадим Медведев в Президентском совете #213. Максим Соколов. 100 дней литовского кабинета министров #214. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ. 23.7.90 #215. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ. 30.7.90 #216. Константин Сонин. Всё-таки "прочие". Всё-таки "от счастья" #217. Максим Соколов. Идейные нам не надобны #218. Максим Соколов. Что Горбачеву Литва, то Ельцину - Татария #219. Максим Соколов.НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ. 13.8.90 #220. Максим Соколов. НЕДЕЛЯ: ЛОГИКА СОБЫТИЙ. 20.8.90 23 страница #221. Земля и воля в российском парламенте #222. Расстанется ли Михаил Сергеевич с Николаем Ивановичем? #223. Политический вектор. 07.06.1993 #224. Политический вектор. 19.06.1993 #225. Крах министерской солидарности #226. Ельцин преображается #227. Президент исполнил обещанное #228. Беловежский Каин стал беловежским Авелем #229. "Пожарный для безнадежных ситуаций" назначен первым вице-брандмейстером #230. Фотоискусство на службе агитации |
Закат Европы
http://expert.ru/expert/2011/39/zakat-evropyi/
http://expert.ru/d/new-expert.ru/img/logo.png Компания Quacquarelli Symonds опубликовала в сентябре очередной всемирный рейтинг университетов QS World University Ranking, мало лестный для отечественной высшей школы. МГУ занял в нем 112-е место. СПбГУ — 251-е, других русских университетов в списке из 300 позиций не оказалось вовсе. Конечно, и без иностранных рейтингов можно было бы заметить, что проблемы отечественной высшей школы богато накапливались еще во времена СССР, а в прошедшее после СССР двадцатилетие они не слишком решались, но все больше усугублялись. Исходящая из того же МГУ внутренняя информация никак не может служить источником энтузиазма, деятельность министра А. А. Фурсенко и ректора В. А. Садовничего встречает мало одобрения в профессиональной среде — и что же тут обижаться на 112-е место. Впору радоваться, что не 512-е. Опять же, когда пару лет назад недовольный такими рейтингами В. А. Садовничий заговорил о необходимости самостоятельного и более объективного рейтингования, его не бранил и не срамил только ленивый. Все указывали, что можно нарисовать себе самые превосходные оценки, но что проку от них. В международной образовательной конкуренции от методов В. Е. Чурова мало пользы. Оно вроде бы и так, хотя заметим, что разговоры о выстраивании самостоятельных рангов — причем в самых разных областях — ведет не один В. А. Садовничий. Вспомним хоть вождей Европы, выражавших сомнение насчет международных рейтинговых агентств и тоже намеревавшихся создать нечто свое. Возможно, дело не столько в желании нарисовать себе красиво (хотя порой и не без него), сколько в том, что, когда царь-рейтинг делается всемогущ и беспощаден, это вызывает желание по крайней мере проверить, является он истиной в последней инстанции или возможны некоторые вопросы. В случае QS-ранга они более чем возможны, поскольку не самое почетное место досталось отнюдь не только российской высшей школе. Положим, что в нашем случае виноват Фурсенко, а с ним жидочекисты, тысячелетнее рабство, а также Ленин и Сталин, устроившие генетическую катастрофу. Положим, что часть названных причин приложима и к нашим бывшим социалистическим братьям, у которых на всю бывшую соцсистему и на весь бывший СССР есть один только Карлов университет в Праге на 276-м месте. Для нас еще один повод покаяться. Но сказанные причины уж никак не применимы для объяснения места, занимаемого континентальной Европой в той ее части, которая никогда не знала коммунизма. Испания впервые появляется в рейтинге лишь на 176-м месте (Барселонский университет), Италия — на 183-м (старейший в Европе Болонский), Австрия — лишь на 155-м (Венский университет). Иерусалимский университет со 120-м местом и Технион с 220-м могут служить наглядным опровержением сионистской пропаганды о якобы выдающихся успехах израильской высшей школы. А Израиль хоть и не Европейский континент, но вроде бы должен быть на той линии. Причем и более мощные европейские державы мало чем могут похвастаться. От Германии самый лучший результат показывает Гейдельберг с 53-м местом, все прочие ниже. От Франции лидируют элитарные кузницы и здравницы Эколь нормаль (33-е) и Эколь политекник (36-е), прочие же французские университеты где-то в непочтенной третьей сотне. Это можно было бы списать на сверхъестественную мощь американской державы. Действительно, как знаменитые вроде Гарварда, так и не столь знаменитые вроде Университета Южной Каролины in corpore* кроют Старую Европу как бык овцу. Причем это наблюдается не только в сводном ранге высших, но и в подразделах по областям наук. Европейские физические и технические факультеты впервые являются лишь на 22-м месте, социальные — лишь на 47-м, гуманитарные — лишь в четвертом десятке. Но такой вывод был бы не совсем точен, ибо континентальную Европу вместе с США на почетных местах теснят также Великобритания, Канада, Австралия с Новой Зеландией, Ирландия, а также континентальные страны с англизированным образованием, такие как Нидерланды. В глобальном мире с первенствующим английским языком англоязычное высшее образование дает при расчете рангов неоспоримую фору. Ладью вперед, если не ферзя. Что — надо отдать им должное — отметили и сами составители ранга. В этом есть определенная логика. При единственной сверхдержаве и единственной мировой валюте логично иметь единственный язык науки и высшей школы. Тем более что прецеденты имеются. В Европе где-нибудь восемь веков назад высшая школа с преподаванием не на латыни не то что не попала бы в почетные места ранга, но просто не была бы допущена к ранжированию. Использование латинского языка — и только его — было sine qua non** университетского знания. На вульгарном наречии может говорить обучающийся зубодранию ученик цирюльника, но доктор медицины обязан изъясняться на серебряной латыни. Это даже можно считать иллюстрацией к гегелевскому отрицанию отрицания (хотя изобретено оно было в рамках немецкого национального университета и на немецком языке). Средневековая universitas диалектически переходит в систему национальной высшей школы с преподаванием на национальном языке, а та, в свою очередь, столь же диалектически переходит в систему глобальной высшей школы с преподаванием на американском языке. Не вписавшиеся проходят по разряду цирюльников и прочих людей низкого звания. Некоторое различие между этапами диалектической спирали в том, что латынь в течение длительного времени была достаточным и даже оптимальным инструментом для изучения хоть тривиума, хоть квадривиума, хоть права, медицины и богословия. В какой мере можно считать американский язык столь же оптимальным инструментом для всех штудий современной высшей школы и как такая практика сообразуется с образовательными потребностями конкретных народов и государств — вопрос не столь однозначный. Будем следить за дальнейшим развитием диалектической спирали. *В совокупности, все вместе (лат.). **Непременное условие (лат.). |
Кто-то предполагал, что изобретен новый способ воевать?
http://www.ogoniok.com/archive/2000/4635/08-10-11/
http://www.ogoniok.com/i/ogoniok-logo-inner.gif ЖУРНАЛИСТИКА ГОРЯЧИХ ТОЧЕК Традиция военных реляций, к которой восходит военно-полевая журналистика, стара, как сама война. Цезаревы «Записки о галльской войне» с легкой заменой соответствующих реалий вполне можно было печатать в «Красной звезде». Довольно долго -- т.е. несколько тысячелетий -- все мирились как с консерватизмом жанра, так и с тем, что бюллетени «Великой армии», сводки Совинформбюро, реляции всяких иных военных ведомств, равно как и сообщения военных корреспондентов не содержат всей полноты информации о происходящем на театре военных действий. Во-первых, потому что война, будучи суммой огромного числа частных стычек («дифференциал истории» гр. Л.Н. Толстого), вообще плохо поддается всеобъемлющему описанию, во-вторых, потому что ограничения, налагаемые на оперативную информацию с театра военных действий, традиционно рассматривались как сами собой разумеющиеся, вытекающие из самой природы войны. Военное искусство неотделимо от понятий военной тайны и военной хитрости, т.е. от умения скрыть от неприятеля свои замыслы и внушить ему ложное представление о своих силах и плане действий. Абсолютная свобода сбора, получения и распространения информации на театре военных действий такому требованию явно противоречит. Понятия «лазутчик» никто не отменял. Другая неотъемлемая часть военного искусства -- учение о духе войска. Воюют не шахматные фигуры, а живые люди, способные как на чудеса храбрости, так и на постыдное бегство, и выбор меж тем и другим вполне может зависеть от того, сколь громко и невозбранно звучат обращенные к войску голоса: «Вас предали, продали, отрезали». Внушить войску, что оно разбито, -- значит уже наполовину его разбить. Mutatis mutandis, то же относится и к тыловому населению. Цель войны -- навязать неприятелю свою волю любыми средствами, вплоть до лишения его жизни, и странно делать вид, что среди этих средств навязывания своей воли отсутствуют обман и запугивание. Деятельность военно-полевого журналиста тем самым сталкивается с неизмеримо большим количеством внешних ограничений, нежели деятельность журналиста политического, спортивного etc. Возможность взгляда на ситуацию глазами противоположных сторон исключена в принципе -- туда-сюда через линию фронта не поездишь. Будь даже такие поездки физически возможными (т.е. обладай журналист статусом парламентера или представителя Красного Креста), этот статус, скорее всего, никак не уважался бы представителями воюющих сторон, ибо журналист, пришедший от неприятеля (неважно, прямо через линию окопов или кружным путем через Москву), не рассматривался бы как нейтральное лицо. Мужественная женщина Елена Масюк в расположение русских войск не ездит -- и правильно делает. Мужественный мужчина Андрей Бабицкий там побывал -- и что же хорошего вышло? Про поездку во встречном направлении корреспондента, до тех пор освещавшего деятельность русских войск из их расположения, и говорить не приходится -- верная смерть, и не очень легкая. Освещение деятельности той армии, среди которой журналист находится, в острокритическом духе, а равно разоблачение хитростей и умолчаний, практикуемых командованием этой армии, также привело бы к скорому пресечению его деятельности. Если отвлечься от вольного или невольного соучастия в пропагандистских усилиях той стороны, где журналист находится, реальный смысл работы полевого корреспондента может заключаться либо в сборе материалов для будущей книги («теперь об этом можно рассказать»), либо в передаче самой атмосферы войны, в создании очерков, отражающих чувства и настроения ее участников, но ни в коей мере не претендующих на конкретную информативность («Думы солдат N-ской роты N-ского полка после взятия N-ской высоты в окрестностях города N»). На этом поприще можно добиться даже и самых выдающихся результатов. Война как экзистенциальное состояние человека -- «жизнь одна и смерть одна» -- всегда будет привлекать к себе внимание художников. Правда, аргументов, исполненных в том духе, что ограничения на деятельность СМИ на театре военных действий не дают развиться таланту новых Львов Толстых и Хемингуэев, ни разу не прозвучало. Возможно, потому что звучали бы они искусственно: чтобы пережить, прочувствовать, а затем художественно воплотить экзистенциальное состояние духа, нет никакой надобности ни в особенном статусе, ни в пропуске-«вездеходе» от Басаева. Поручик гр. Толстой нес свою службу в горячих точках (Кавказ, Севастополь) совершенно на общих основаниях. При этом вполне парадоксальным образом деятельность невоенных журналистов общественным мнением заранее объявляется продажной, нечестной, тогда как деятельность журналистов, вещающих из горячих точек, в качестве такого источника рассматривать вполне принято, а сомнения в сведениях, сообщаемых крайне несвободным (природа войны, что тут поделаешь) журналистом, воспринимаются как едва ли не кощунство. При этом было бы полбеды, если бы несвобода журналиста, вещающего из повстанческого лагеря, была лишь внешней -- в случае излишней объективности легко заподозрят в нелояльности и двурушничестве, сочтут агентом ФСБ -- и секир башка, если убивали ультралояльных, таких как Надежда Чайкова, да и Елену Масюк плохо отблагодарили, так на что нелояльным рассчитывать? Беда в том, что типический журналист горячих точек несвободен еще и внутренне. В нем чрезвычайно сильна любовь к своему романтическому окружению, к смелым, бесстрашным, отчаянным бойцам. По своему психофизическому складу это современный вариант пушкинского Алеко, бегущего из неволи душных городов к свободным как ветер цыганам. От Алеко можно ждать чего угодно, но только не скрупулезного описания цыганских деяний с анализом их предыстории и последствий. Автору доводилось видеть таких журналистов и даже пытаться нанимать их на мирную работу -- но тщетно. Вне пальбы, гульбы и суровой романтики они себя не мыслят, да вне пальбы они, собственно, ни на что и не нужны. Другой вопрос, нужны ли они в атмосфере гульбы и пальбы. Быть может, хоть там по крайней мере они исполняют какую-то крайне важную общественную функцию? Фото 2 Боюсь, что и это сомнительно. Огорченным столь низкой оценкой можно предложить ответить на вопрос: какую новую информацию, существенно обогащающую ваши представления о ходе данной военной кампании, вам удалось получить в результате знакомства с репортажами из горячих точек? В случае с любимцем публики А.М. Бабицким все обогащение было связано с бессмертной цитатой из автора про то, как чеченцы режут горла русским пленным не из зверства, но чтобы представить войну более ярким и выпуклым образом -- хотя и эта сильная фраза обогащает лишь наши представления о личности ее автора, а никак не о войне как таковой. С прочими горячеточечниками повезло еще меньше, ибо не удается запомнить вообще ничего. О том же, что на войне убивают, о том, что ратный труд -- грязное, тяжкое и кровавое дело, о том, что война ожесточает, о том, что после сражения на поле боя остаются трупы -- мы что, не знали этого прежде и так? Или кто-то предполагал, что изобретен новый способ воевать -- без грязи, крови, -- а смелые журналисты с риском для жизни исполнили свой гражданский долг, доказав, что этого нового способа в действительности не существует, а воюют все так же по старинке? Если некто с риском для своей жизни ломится в открытую дверь, требуя взамен в силу крайней важности осуществляемого им действия признать за ним чрезвычайные привилегии и преимущества (свободу от каких-либо внутренних обязательств перед собственной страной, право невозбранно совершать деяния, предусмотренные УК), такое требование будет трудно удовлетворить по причине его малой обоснованности. В реальности публика если чего и хочет от прессы в освещении войны, то это понимания того, что, собственно, происходит, а также когда и с каким результатом можно ожидать завершения кампании. Война, как бы грубо это ни звучало, есть дело статистическое, есть процесс столкновения больших масс, и граждан интересует итог этого столкновения подобно тому, как в случае кризисных явлений экономического характера всех интересуют не столько частные судьбы отдельных брокеров и дилеров, сколько выраженные в цифрах конкретные биржевые показатели и их динамика. Но это желание вполне может быть удовлетворено более или менее исправно действующим официозом. Достаточно обязать его к регулярной публикации карты театра военных действий, на которой были бы обозначены территория, контролируемая нашими, территория, контролируемая неприятелем (никак, к сожалению, без этих терминов не обойдешься), линии фронтов, а также стрелочки, показывающие направление ударов нашей и неприятельской сторон. В рамках полного либерализма можно даже дозволить Мовлади Удугову представлять собственный вариант подобной карты. Комсомольский журналист Мовлади (к пересказу творений которого сводится 99% неслыханных журналистских откровений) силен своей бойкой стилистикой -- в картографических трудах этим преимуществом ему не удастся воспользоваться. Когда журналисты будут в состоянии хотя бы грамотно прокомментировать направление стрелок и линий на карте театра военных действий, можно будет еще как-то разговаривать о великой роли свободной прессы на войне. За обе чеченские кампании, первая из которых началась еще в декабре 1994 г., общество еще ни разу не удостоилось от журналистов горячих точек ничего, сколь-нибудь похожего на таковой комментарий -- все комментарии сводились к сольному и хоровому исполнению того места из «Марсельезы», где поется: «Entendez-vous dans la campagnie mugir ces feroces soldats?» Тут вполне характерна история с недавним репортажем телекомпании № 24 о захоронении растерзанных мирных жителей Чечни (как впоследствии выяснилось, речь шла о съемке, сделанной корреспондентом «Известий» Блоцким, изображающей уборку трупов боевиков с поля сражения). Пресса излила по этому поводу все, что можно, за исключением ответа на простой вопрос: «А что прикажете с этой падалью делать?» Когда войска в Чечню собирают с бору по сосенке, нормальные похоронные команды взять негде. Их создают из пожилых (старше 50-ти) призывников в ходе всеобщей мобилизации. Вы недовольны тем, что всеобщая мобилизация не была объявлена? Другой способ уборки, широко применявшийся и немцами и нашими в Великую Отечественную, -- принудительное возложение этой повинности на местное население. Вы что, не кричали бы об очередном нарушении прав мирных чеченцев, которых принуждают возиться со смрадными трупами? Третий способ наиболее древний и заключается в том, чтобы оставить все как есть («о поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?»). На этот счет в первую кампанию уже были неслыханные проклятия о цинизме военных, даже не удосуживающихся убрать следы своих злодеяний. Весь шум показателен тем, что подняли его люди, сроду не задумывавшиеся о том, что на войне убивают, и тем самым получаются людские трупы, которые материальны и с которыми что-то надо делать. Когда представления людей о войне столь глубоки, возможно, им следует изменить направление своей журналистской деятельности, а для начала прекратить разговоры о своей великой общественной значимости. Ибо, увы, -- такова уж неприятная природа войны -- при всем крайнем несовершенстве официальных реляций (есть над чем потрудиться партполитработникам) выясняется, что ничего более полезного и осмысленного в части освещения военных кампаний человечество пока не придумало и вряд ли придумает. От того, что в 1991 г. CNN устроила из бомбежек Ирака большой телевизионный спектакль, а знатный философ Бодрийяр много порассуждал о виртуальной войне, ничего не изменилось в мире -- и война осталась войной, а классиком военной науки как был, так и остается Клаузевиц -- отнюдь не Бодрийяр и даже не хозяин CNN Тэд Тернер. Хотите знать, что в Чечне, -- читайте официальные сводки. Хотите знать больше -- читайте военно-научную литературу. Журналистику горячих точек не читайте вовсе. Максим СОКОЛОВ, обозреватель газеты «Известия» |
Обоняние в XXI веке
http://expert.ru/expert/2011/42/obonyanie-v-xxi-veke/
Рубрика: На улице Правды Максим Соколов В 1757 г., в разгар Семилетней войны, монархи враждебных держав прислали поздравления королю Франции Людовику XV, спасшемуся от покушения. В ноябре 1916 г., на третьем году мировой войны, русские газеты сообщали о смерти австрийского императора Франца-Иосифа I в сугубо нейтральном тоне. В мае 1945 г. реакция Сталина на смерть Гитлера выразилась в приватной реплике «Доигрался, подлец!», произнесенной им в беседе с маршалом Жуковым. Газета «Правда» в эмоциональном плане эту тему никак не транслировала. Госсекретарь США Х. Клинтон, узнав о гибели полковника Каддафи, радостно испустила в присутствии прессы голос природы: «Wow!» В радостной манере отметились и другие представители победившей передовой цивилизации, причем едва ли не наиболее сильно отметился примкнувший к победоносной цивилизации спецпредставитель президента РФ по данному региону миротворец М. В. Маргелов: «Этот изверг, бесноватый полковник». Жанр «Я очень рад, — сказал усердный льстец, — от одного мерзавца мир избавлен» был выдержан безукоризненно. Тут Маргелов продвинулся на пути высших ценностей значительно дальше, чем завоеватель Константинополя султан Махмуд II, который не называл павшего в бою последнего византийского императора ни извергом, ни даже хотя бы бесноватым автократором. Прослеживая эволюцию публичного отношения к смерти враждебного правителя, мы можем отметить нарастающее уплощение психики, когда люди утрачивают способность мыслить и чувствовать иначе, нежели в триггерном режиме «да — нет». Собственно, еще в самом начале освобождения Ливии бомбами цивилизованных держав скептические преамбулы типа «Да, Муаммар — то еще (...), но нельзя же так» вызывали у цивилизованных крайнее раздражение, дошедшее в итоге до того, что по нерукопожатному разряду стал проходить вообще зачин «Я не поклонник Каддафи, но…». Злосчастное «но» сделалось маркером идеологической недоброкачественности, поскольку содержало в себе намек на то, что разумный человек бывает способен считать как минимум до трех, и сведение всей коллизии к схватке Сил Добра с Силами Зла может быть недостаточным. А уж при наблюдении за нынешним пепелищем, по которому бродят ватаги шишей и все это называется зарей свободы, только и остается вспомнить формулу двухтысячелетней давности: «Они оставляют после себя пустыню и называют это миром». С той разницей, что теперь они называют это демократией и правами человека, за двадцать веков мало что изменилось. Когда же вслед за своей страной погиб и полковник, выяснилось, что уплощение психики идет далее, возбраняя достойное отношение к мужеству павшего неприятеля, которое порой случалось даже и в последнюю войну. Про багратионовское — за несколько секунд до смертельного ранения — «Браво, храбрые французы!» мы уж и не говорим. Уважения к павшему врагу больше нет, причем этого не стыдятся, это не извиняют ожесточением смертной борьбы, неспособностью забыть слезы жен и матерей (хотя какая у нынешних триумфаторов смертная борьба, где у них эти слезы жен и матерей?) — это подают как проявление высшей идейности и принципиальности в борьбе за святую свободу для всего человечества. Ибо какое может быть уважение к мертвому Гитлеру? Тем более что по нынешним временам кто нам не вполне любезен, так его гитлеровская природа тут же делается очевидной. Идя к высшей гуманизации бытия, мы быстро приближаемся к полному расчеловечиванию. Прежний взгляд на войну как на продолжение политики иными средствами действительно не исключал ни лондонских поздравлений Людовику XV, ни «Браво, храбрые французы!». Потому что не исключал возможности видеть в неприятеле человека, с которым мы, правда, в данный момент продолжаем политику иными средствами, но человеком-то от этого он быть не перестает. А также и я не перестаю. Что делает войну трагическим, но эпизодом, всю полноту бытия не исчерпывающим. При тотальном расчеловечивании неприятеля — к чему идем — полнота бытия будет сводиться исключительно к борьбе и «не забудем, не простим», поскольку единожды расчеловеченный уже не может вновь вочеловечиться. Остается лишь вековечная старая месть да борьба с новыми врагами, которая тоже будет вековечной. С иной точки зрения могут показаться невыносимо прекраснодушными рассуждения В. С. Соловьева о том, что «война есть для народов реальная школа любви к врагам. В открытом бою противники, если они не звери, научаются признавать достоинство друг друга, взаимную равноправность, чувствуют уважение друг к другу. А это чувство уже недалеко и от любви». Притом что сказанное — истинная правда. Не будь в последней войне хотя бы малейшей толики уважения к неприятелю — было бы в принципе возможным историческое примирение немцев и русских? Без уважения к противнику, причем для начала хотя бы к мертвому противнику, невозможна не то что имеющая когда-то наступить любовь. Невозможен простейший мир, ибо зачем вообще нужно мирное сожительство с нечеловеком? Объявляя о гибели Каддафи, президент США Обама сделал вывод: «Мы показали, что можно сделать в XXI в., работая совместно». Большой специфики XXI в. в том, что можно сделать, вообще-то нет. Опыт Аттилы, Батыя или Гитлера показывает, что, работая совместно, устроить большое пепелище можно во всяком столетии. Но XXI в. тут был помянут в другом смысле, в том, что прежде человек был ветхий, а в XXI в. он является новый и прекрасный. Настолько новый и прекрасный, что ему очень нравится, как пахнет труп врага. Оно и ветхому человеку порой нравилось, но он старался как-то это скрывать. Человек XXI в., вместе с ветхим Адамом отринув лицемерие, не скрывает, а гордится: «Wow!» Подождем, что будет в веке XXII. Если, конечно, при таких темпах прогресса он вообще настанет. |
Человек, обвиняемый в сильном воровстве, всегда может сказать, что воровство — лишь лживый предлог
http://www.izvestia.ru/news/505150
27 октября 2011, 12:50 | Политика | О том, почему в отношении Юрия Лужкова не сработал принцип «золотого моста» Долгая и абсолютная безнаказанность плохо влияет не только на способность простейшей рефлексии, умения посмотреть на себя со стороны. Она отбивает даже и способность к сколь-нибудь складному изложению версий. Способность, присущую, по мнению граждан следователей, даже и людям, которых никак нельзя отнести к сливкам общества и отцам отечества. Понятно, что сильного желания встречаться со следственными органами (хотя бы и пока в качестве свидетеля, но ведь процессуальный статус может и измениться) по делу Банка Москвы у Ю.М. Лужкова нет. На его месте такие чувства испытывал бы каждый. Понятно и желание выиграть время для принятия решения: то ли поехать сдаваться в Москву, то ли отправиться в Лондон к Е.Н. Батуриной, Б.А. Березовскому и банкиру А.Ф. Бородину. Но совсем непонятно, зачем так безбожно путаться в собственной версии о том, что за границей бывшего мэра удерживают важные ученые занятия. А именно это мы и наблюдаем, когда одним СМИ бывший мэр сообщает, что находится на международной научной конференции, где читает доклад по медицине, другим — что читает лекции по экономике, третьим — что лишь «готовит доклад для выступления на научной конференции». Придумать, про что доклад, и последовательно держаться избранной версии все-таки проще, чем отвечать на вопросы по чрезвычайно грубой и откровенной сделке с Банком Москвы, где не было простелено совсем никакой соломки. Когда с научным докладом такая невнятица, чего ожидать от обсуждения с гражданином следователем более закрученных сюжетов. При такой способности держать удар, пожалуй, в самом деле лучше держать его в Лондоне. Впрочем, решать этот неприятный вопрос не нам, а бенефицианту, людей же более сторонних может интересовать другой вопрос. До какой степени притягивание Ю.М. Лужкова к Иисусу соответствует наблюдавшейся доселе практике «золотого моста», когда ради препровождения на покой некоторого политика власти готовы были сильно закрывать глаза на некоторые его прежние негоции. Ведь Лужков был далеко не первым из отставленных бабаев-тяжеловесов, ему предшествовали М.Ш. Шаймиев и М.Г. Рахимов, о которых (в особенности о последнем) вряд ли можно с уверенностью сказать, что все их негоции полностью соответствовали гражданским установлениям и дальнейшим видам России. Разница несомненна, мы ее наблюдаем, но, вероятно принцип «золотого моста» действует в тех случаях, когда речь идет о почетной капитуляции, условия которой вполне могут обговариваться (в случае с башкирскими и татарскими делами вряд ли есть сомнения, что проговоренность имела место), но в случае, если предложения сдаться на почетный аккорд отвергаются, вступает в силу принцип «горе побежденным», с «золотым мостом» уже никак не сообразующийся. В сжатой форме это выразил Суворов в послании измаильскому паше — «24 часа на размышление — воля. Первый выстрел уже неволя, штурм — смерть, что и оставляю вам на размышление». Обладающие способностью к размышлению Рахимов и Шаймиев сочли разумным не дожидаться первого выстрела, за что были одарены милостями. Лужков, не столь богато наделенный этой способностью, решил дожидаться — и дождался. Другим ограничителем на принцип «золотого моста», судя по всему, был размах деяний. При всей неидеальности бабайского управления в Уфе и Казани властвовавшие там опытные номенклатурщики все-таки избегали греха совсем уж беспредельной гордыни и как-то чувствовали красные линии. Наблюдавшееся же в Москве управление как перед концом света отшибало у управителей всякую осторожность. Все-таки потрошить в пользу супруги системообразующий банк, от которого в итоге остались рожки да ножки, а равно и производить международный скандал, передавая супруге земли, выделенные для строительства дипломатических миссий, — это уже совсем за гранью добра и зла, и ни в Уфе, ни в Казани ни о чем таком даже в страшном сне не помышляли. Видеть ли в происходящем ныне политическую или же личную месть — вопрос достаточно неоднозначный. Отсутствие личного благоволения к Ю.М. Лужкову тут проглядывается несомненно, ибо при наличии очень сильного благоволения можно было бы сделать вид, что самых скандальных негоций как бы и не было. Сколь красивым было бы такое благоволение, сказать сложно. При этом стоит учесть, что в такого рода коллизиях не всегда понятно, где причина, а где следствие. Человек, обвиняемый в сильном воровстве, всегда может сказать, что воровство — лишь лживый предлог, а на самом деле он страдает за горячую и бескорыстную приверженность свободе. Для чего не грех даже и произнести какие-нибудь особо свободолюбивые речи. У разных лондонских сидельцев мы это неоднократно наблюдали — идея даже прямо напрашивающаяся. Неизвестно, что там с международной научной конференцией и наблюдалась ли она вообще в природе, но интересных тем для лекции хоть по экономике, хоть по медицине тут в самом деле сколько угодно. |
Письмо Пьера Безухова к съезду
http://expert.ru/expert/2005/01/01ex-sokolov_39409/
Если в России в самые сжатые сроки не состоится номенклатурная оппозиция, нам останутся лишь катастрофические пути развития К 2005 году мы пришли с политикой, сочетающей бесперспективность с безальтернативностью. Бесперспективность - ибо, если исключить из рассмотрения совсем уже далеко зашедших околокремлевских мечтателей, начавших грезить о перераспределительных политико-экономических мероприятиях в духе Иоанна IV (для полной гармонии мечтателям остается лишь украсить свой джип метлой и песьей головой), ни единого доброго слова о верховной политике 2004 года сказано не было. Никем. Речь идет совсем уже не о "Комитете-2008", Платоне Еленине и других, которые гром не из тучи. Открытая фронда или (это в самом лучшем случае) говорящее молчание прежде безусловно благонамеренных - это даже не маленькое белесое облачко на горизонте, это иссиня-черная туча как бы не в полнеба. Называя вещи своими именами: политический класс молчаливо (а кое-кто даже и говорливо) отказывает верховной власти в доверии. Слишком уж много было сделано для того, чтобы этот отказ состоялся. В солженицынской формуле "Горе той власти, которая не слушает оппозицию, горе той оппозиции, которая не входит в положение власти" слово "горе" может иметь двоякий смысл. Когда речь идет о кадетско-революционном ожесточении, при котором входить в положение власти есть постыдное раболепство и тысячелетнее рабство, тогда горе - это вина оппозиции. Но бывает, что при самом искреннем желании войти в положение это невозможно сделать, не погрешая полностью против разума и совести. Так бывает, когда властные деяния перестают лезть в какие бы то ни было ворота. Сейчас такое горе уже не вина, а беда оппозиции - пусть политически неоформленной, но все более и более многочисленной. К этой беде присовокупляется безальтернативность - ибо имеющиеся к рассмотрению варианты смены курса не сулят ничего хорошего. Оранжевые мечтания, которыми живет сейчас западническая часть общества, питаются прежде всего личной ненавистью к персоне президента - что не самый лучший путеводитель в ответственном политическом творчестве. Не говоря о том, что хрен ничуть не слаще редьки. Можно много всего хорошего сказать о властях, но ведь и наша оппозиция заслуживает столь же добрых слов, и представить деятелей "Комитета-2008" у кормила российского корабля так же (если не более) страшно, как и провидеть дальнейшие подвиги нынешней команды. Люди, не способные ни к чему, кроме как на страницах "Уолл-стрит джорнэл" кричать: "Гэть злочiнну владу!", способны разгрохать Россию еще лучше, чем нынешние, в данном отношении также весьма способные деятели. При этом в результате последних властных достижений - "Свершив поход на нигилизм / И осмотревшись со злорадством, / Вдались они в патриотизм / И принялись за казнокрадство" - оказалась до крайности дискредитирована идея государственничества, мечта о том, что "Россия подымается с колен". Тех, кто неустанно твердит, что все разговоры о русской державе всегда кончаются - ибо заведомо не могут кончиться иначе - очередным торжеством дикости и тупого произвола, трудно было порадовать сильнее, чем теперь, когда стране предъявляют державность с юридическим адресом рюмочной "Лондон". Тем самым любой оранжевый опыт будет означать стремительный ход маятника в обратную сторону с триумфом западобесия и лозунгами фактической десуверенизации - "В Европу! В Европу!". В качестве подмандатной территории. Наконец, даже при бескровном характере оранжевого переворота на Украине бывали моменты, когда делалось всерьез страшно. Ситуация несколько раз подходила к той грани, за которой - неуправляемость. Это не говоря о том, что принципа "хвали день к вечеру" никто не отменял, и неизвестно, какое сейчас время на украинском календаре. Никак нет гарантии, что не Март Семнадцатого, когда все ходили с оранжевыми (то есть красными) бантами и славили великую бескровную революцию. Решать же проблемы с российской злочiнной владой, возбуждая тектонические процессы, есть род опасного безумия. Не вчера сказано, что "те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердые, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка". Отсюда и удручающая безальтернативность. Потому что шейка - не копейка. Отсюда и желание снова и снова напоминать, что максима Жозефа де Местра "Урок царям: злоупотребления порождают революцию. Урок народам: революция хуже всяких злоупотреблений" двуедина и не допускает частичного цитирования. Любая власть с удовольствием выслушивает рассуждения о том, что революция хуже всяких злоупотреблений, как если бы порождающие революцию злоупотребления исходили неизвестно откуда. Прогрессивная общественность с удовольствием указывает, что злоупотребления порождают революцию, рассматривая это как безусловную санкцию на все последующее, вторая же часть максимы либо подвергается благоумолчанию, либо оптимистически опровергается - "А вот у нас революция будет лучше всяких злоупотреблений". Так рука об руку негодная власть и безответственная оппозиция успешно ведут дело к известно какому финалу. Сдается, что России в ее нынешнем состоянии более потребна оппозиция глубоко консервативная и глубоко контрреволюционная, твердо помнящая и об уроке царям, и об уроке народам. Скажем прямо: нужна номенклатурная оппозиция. Сегодня большим тиражом во многих домах и офисах воспроизводится сцена из "Войны и мира", когда Пьер Безухов говорит: "Все видят, что дела идут так скверно, что это нельзя так оставить и что обязанность всех честных людей противодействовать по мере сил. Он (государь. - М. С.) ищет только спокойствия, и спокойствие ему могут дать только те люди sans foi ni loi, которые рубят и душат сплеча: Магницкий, Аракчеев и tutti quanti. Когда вы стоите и ждете, что вот-вот лопнет эта натянутая струна, когда все ждут неминуемого переворота, нужно как можно теснее и больше народа взяться рука с рукой, чтобы противостоять общей катастрофе". Вслед за чем излагает credo номенклатурной оппозиции: "Общество может быть не тайное, ежели правительство его допустит. Оно не только не враждебное правительству, но это общество настоящих консерваторов. Общество джентльменов в полном значении этого слова. Мы только для того, чтобы Пугачев не пришел зарезать твоих и моих детей и чтоб Аракчеев не послал меня в военное поселение, - мы только для этого беремся рука с рукой, с одной целью общего блага и общей безопасности". Конечно, сам граф Лев Николаевич делает важное скептическое замечание насчет графа Петра Кирилловича - "Все слишком натянуто и непременно лопнет", - говорил Пьер (как всегда, вглядевшись в действия какого бы то ни было правительства, говорят люди с тех пор, как существует правительство). Более того, в своем стремлении создать номенклатурную оппозицию Пьер (если судить по замыслам гр. Л. Н. Толстого, собиравшегося вывести героя на Сенатскую площадь, а затем - в каторгу) потерпел глубочайшее поражение. Дело не в том, что он оказался в рудниках государевой "Байкалфинансгрупп", а в том, что попытка переворота (государственная измена, попросту говоря) - это уже не общество настоящих консерваторов, а нечто совсем другое. Это измена не только присяге, но и первоначальной идее, и о подстерегающем перерождении всегда надобно помнить. С другой стороны, номенклатурно-консервативные идеи на тему "нужно как можно теснее и больше народа взяться рука с рукой, чтобы противостоять общей катастрофе" имеют свойство возникать вновь и вновь, порой в чрезвычайно неожиданном оформлении. Спустя век после Пьера парализованный Ленин в Горках диктовал "Письмо к съезду", которое, если перевести его с большевицкого новояза на классический русский язык, оказывалось точно о том же. Можно сколько угодно дивиться наивности Ленина, усмотревшего в пополнении ЦК рабочими, которые "присутствуя на всех заседаниях ЦК, на всех заседаниях Политбюро, читая все документы ЦК, могут составить кадр преданных сторонников советского строя, способных, во-первых, придать устойчивость самому ЦК, во-вторых, способных действительно работать над обновлением и улучшением аппарата", средство от грядущих катаклизмов, - наивности вдвойне странной в устах прожженного политика, так долго учившего, что люди всегда будут глупенькими жертвами обмана, пока не научатся видеть, например, в предложениях расширить состав ЦК до 50-100 человек интересы конкретных классов. Но посмотрим на дело иначе. Вопрос, мучивший Ленина, выглядел вполне современно: либо руководитель, "сосредоточивший в своих руках необъятную власть" и не дающий уверенности в том, что "сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью", доведет дело до логического финала, либо он вместе с режимом будет сметен очередным тектоническим сдвигом (Ленин деликатно употреблял слово "раскол"). А уж свойства русской тектоники ему были хорошо известны, и в повторении катаклизмов он не видел ничего хорошего. Считая общестабилизационную политику правильной и желая сохранить нэп всерьез и надолго, он не видел другого решения квадратуры круга, кроме как сбалансировать власть оберегающей ее от резких движений номенклатурной коллегиальностью. То, что у него общество настоящих консерваторов именовалось "рабочими, входящими в состав ЦК", - это уж такая особенность языкового узуса эпохи. Стабилизация волошинско-касьяновской эпохи (называемой так, ибо именно с удалением этих лиц все быстро поехало вкривь и вкось, отчего позволительно предположить, что именно на них многое держалось), сохраняемая всерьез и надолго, с точки зрения немалой части общества была бы - тем более по нынешним временам - несомненным благом, и отстаивание ценностей той эпохи, многократно выраженных в тогдашних посланиях и выступлениях В. В. Путина, могло бы стать насущной задачей общества настоящих консерваторов, то есть номенклатурной оппозиции. Выстраиванию такой - не побоимся этого слова - спасительной для страны оппозиции мешает, конечно же, и традиционная русская малоспособность к самоорганизации, и простая лень, и не менее простой страх. Ведь весь смысл номенклатурной оппозиции в том, чтобы голос от ее имени возвысили не маргиналы из "Комитета-2008", которым терять нечего и которых, в частности, и по этой причине никто особенно не слушает, а нотабли, то есть значительные лица, которым есть что терять. С этими объективными трудностями ничего не поделаешь. Либо придет осознание того, что поскольку власть есть ценность, то домогательство ее может быть сопряжено с проблемами и трудностями, ибо такова уж политическая борьба, - либо не придет. Но есть еще и трудности чисто субъективные, связанные с устойчивыми клише нашего политического сознания. Одно из них - убежденность в том, что для успеха необходимо породить некоторую принципиально новую идею, что без программного прорыва ничего не получится. Эту идею все давно и мучительно ищут, попутно оправдывая тем собственную бездеятельность. Когда "перемен мы хотим, перемен", это, возможно, и так, однако наша ситуация несколько иная. Перемены - и прескверные - идут таким потоком, что хоть отбавляй, и сегодня нам хотя бы застабилизироваться на уровне касьяновско-волошинской (тоже, конечно, не блестящей) эпохи, когда какие-то правила игры еще действовали и какие-то понятия насчет comme il faut соблюдались. Сегодня подморозить Россию - это остановить кремлевскую вакханалию вдавшихся в патриотизм. Для чего никаких интеллектуальных прорывов не надобно - практически все на эту тему было сказано президентом РФ в его посланиях Федеральному собранию, и задача прежде всего в том, чтобы следовать этим весьма здравым и конструктивным речам. Говоря еще проще, когда между словами и делами власти разверзается пропасть - именно это мы сегодня наблюдаем - нет необходимости изобретать что-то сверхъестественно новое. Достаточно сохранять верность некогда сказанным словам и, отвергая полностью им противоречащие негодные дела нынешнего руководства, обещать, что при нас такого чудовищного разрыва ни за что не будет. Соблюдайте вашу конституцию. И нашу тоже. Хотя бы потому, что наблюдаемая ныне дистанция между словом и делом стремительно разлагает весь общественный организм. Слова же были превосходные, и мы им будем следовать. Консолидация первопутинской эпохи ведь и связана как раз с тем, что обществу была предложена программа успокоения. Разгребание завалов, оставшихся от предшествующей бурной эпохи, когда, как в такие эпохи всегда бывает, ломали больше, чем строили. Выстраивание более дееспособного государства, ориентация общества на спокойную и созидательную работу - причем все это с безусловным признанием свершившегося и со столь же безусловным отказом от резких попятных движений и от резких движений вообще. "За революцией обычно следует контрреволюция, за реформами - контрреформы, а потом и поиски виновных в революционных издержках и их наказание. Но пора твердо сказать: этот цикл закончен, не будет ни революций, ни контрреволюций. Прочная и экономически обоснованная государственная стабильность является благом для России и для ее людей, и давно пора учиться жить в этой нормальной человеческой логике. Наши главные проблемы слишком глубоки, и они требуют не политики наскока, а квалифицированного, ежедневного труда. Власть в России должна работать для того, чтобы сделать в принципе невозможным отказ от демократических свобод, а взятый экономический курс - бесповоротным. Власть должна работать, чтобы гарантировать политику улучшения жизни всех слоев населения России, законность и последовательность линии на улучшение делового климата. Просил бы помнить: нам не достичь ощутимых результатов, если не снять опасений и настороженного отношения людей к государству. Суть многих наших проблем в застарелом недоверии государству, неоднократно обманывавшему граждан, в унаследованной из прошлого подозрительности граждан к государству, в отсутствии подлинного гражданского равенства и делового партнерства. Радикальный пересмотр экономической политики, какое бы то ни было ограничение прав и свобод граждан, кардинальное изменение внешнеполитических ориентиров - любые отклонения от выбранного и, я бы больше сказал, выстраданного Россией исторического пути могут привести к необратимым последствиям. И они должны быть абсолютно исключены" - чем это не программа общества настоящих консерваторов? Кроме гражданственных мотивов - не дать стране пойти ни в революционный, ни в контрреволюционный разнос, вычертить искомую среднюю линию, осуществить, наконец, многовековую мечту русского народа "Дайте нам двадцать спокойных лет, и вы не узнаете Россию", есть и мотивы более приземленные. Как давно было замечено, всякая революция означает сто тысяч новых вакансий. Антикоммунистическая революция в России состоялась, вакансии - тоже. Но стабилизация потому и происходит, что лица, заполнившие эти вакансии, образуют новый класс нотаблей, заинтересованных в сохранении (ну, и совершенствовании, естественно) сложившегося status quo, а вовсе не в мероприятиях по образованию новых ста тысяч вакансий. В нежелании новых необратимых последствий интересы номенклатурной оппозиции полностью совпадают с превосходной мыслью на ту же тему, выраженной в президентском послании. Другое дело, что status quo сам по себе не обязан сохраняться. Тем более когда вольно или невольно, но, говоря словами И. Л. Солоневича, "сделана ставка на сволочь". Достаточно на полчаса глянуть в Интернет, чтобы увидеть, какие инстинкты раскрепощаются и какие табу отбрасываются у горячих сторонников нынешнего властного разворота, и прийти к мысли, что ради сохранения мира в России уже потребен и некоторый радикализм общества настоящих консерваторов. Конечно, впадать в него вроде бы не хочется, да консерваторам и не подобает. Но надо уточнить, что есть радикализм и радикализм. Обыкновенно под этим словом разумеются либо запредельные лозунги, либо мероприятия в духе НБП. Но может быть и другое сочетание, когда крайняя программная умеренность - никаких бессмысленных мечтаний, и стабильность прежде всего, - равно как и безусловная преданность закону сочетается с самой жесткой и радикальной готовностью всерьез домогаться власти. Радикализм не в речах, но в серьезности намерений - то самое "как можно теснее и больше народа взяться рука с рукой". В том числе народа номенклатурного. Потому что либо процесс удастся удержать в рамках борьбы между состязающимися в дееспособности группировками политического класса, либо нам остается наблюдать за состязанием двух равноприятных вариантов - "Ура!" из глотки патриота, "Долой!" из глотки бунтаря. Либо нынешние бесперспективность и безальтернативность, либо хоть какая-то осмысленная перспектива и какая-то вменяемая альтернатива. Наконец, номенклатурная оппозиция является тем великим благом, что ей можно сдавать власть, не испытывая от этого восторга, но зато и не опасаясь последствий. Это не Гарики, грезящие о Гаагском трибунале (что, a propos, предполагает подоккупационный статус России). Это политический класс, действующий в рамках классовой солидарности, которая тут и совпадает с солидарностью общенациональной. Можно сколь угодно скептически относиться к номенклатурным хрякам, но мы дожили до жизни такой, что либо хрякам удастся совершить - говорим без преувеличения - гражданский подвиг, подтормозив проклятый маятник, амплитуда которого увеличивается на глазах, и дать России возможность мирного развития, либо хоть для хряков, хоть не для хряков настанут такие смутные времена, после которых прошлые смятения покажутся лишь легкой прелюдией. Струна действительно перетянута, и письмо Пьера Безухова к съезду призывает к солидарным действиям. |
Последний кредит
http://www.izvestia.ru/news/517423
4 марта 2012, 21:22 | Политика | Максим Соколов 18 Максим Соколов — об одной из главных задач, стоящих перед новым президентом С того момента, как было объявлено о выдвижении первого министра В. В. Путина обратно в президенты, было трудно представить, что выдвиженец не победит на любых относительно честных и даже (если такое бывает) совершенно честных выборах. Проиграть он мог бы лишь абсолютно нечестные выборы, когда все инстанции, от которых что-то зависит, — избиркомы, СМИ, юстиция и полиция — дружно топили бы премьера-кандидата и столь же дружно подсуживали кому-нибудь другому. И то не факт: если отследить события и настроения последних трех месяцев, когда в интернете калилась совершенно очумелая ненависть к В.В. Путину, одним из результатов этого каления было то, что определенная (и похоже, не совсем ничтожная) часть равноудаленных стала скорее склоняться к его кандидатуре. Причем никак не из любви к В. В. Путину, но из нелюбви к очумению. Успех революций — и вообще радикальных поворотов, демонтажей etc. — определяется еще и тем, до какой степени граждане не склонны рассуждать на тему «И что дальше?», а стремящиеся к поворотам не показывают гражданам свои умения и дарования в полном объеме. Зима 2011/2012 года была не такова, потому что альтернатива демонстрировала себя с каким-то диким (оно же — креативное) вдохновением. Трудно было придумать более сильное средство отвлечь граждан от поиска демонтажных приключений и примирить их с привычным злом. Казалось бы, самое время подвести итоги выборов стишком, который сочинил вольтеровский Задиг: «Коварством и изменой крамола свирепела, // На троне утвердился царь, отстояв закон. // Общественного мира пора теперь приспела. // Единственный губитель душ наших – Купидон». Однако в послепобедный период — он же третий срок В.В. Путина — обнаруживаются проблемы, одним Купидоном не исчерпывающиеся. Вынося за скобки все оппозиционные красоты — дети, которые без должных к тому оснований решили, что они уже выросли, это и вправду утомляет, — мы должны констатировать, что в ключевом вопросе государственного устройства, ситуация та же, что и в 2007 году, то есть никакая. Между тем этот вопрос, именуемый также вопросом о регулярном властном преемстве, является насущнейшим для государства, которое желает быть хорошо обустроенным. Уже хотя бы в силу того, что дни наши сочтены не нами и это относится не только к подданным, но и к государям. Причем речь не идет о высочайшей ценности такого устройства, которое требует менять власть в отмеренные сроки, отработал столько-то — и на выход. Собственно, уже при парламентском способе правления это не совсем так, бывали столь долговечные премьеры и канцлеры (причем вполне демократические), по сравнению с которыми В.В. Путин — эфемер. Регулярство не в том, что вышел срок — и на выход, а в том, что при уходе правителя вступают в силу однозначно прописанные механизмы, всем понятные и всем известные, причем загодя известные. Избрание народным приговором — хорошо. Воцарение наследника, который давным-давно всем известен и не может быть произвольно заменен, потому что право наследования определяется не чьей-то волей, но единственно преемством по мужской нисходящей линии — тоже хорошо. Хорошо, потому что не требует сверхмощного напряжения политических технологий, перекрещивания порося в карася etc. Правила хоть преемственного случая, хоть наследственного случая строго прописаны и приняты гражданами. Мы же до сих пор проживаем в методике ad hoc, когда преемство (или скорее его отсутствие) определяется злобой дня и сиюминутными соображениями, что же до имперсонального механизма, который должен работать как часы — то «Завтра, завтра, не сегодня». Но это завтра — вот оно и наступило. Либеральная общественность может поделиться и с гражданами иных убеждений, и с властями своим опытом последнего кредита. Когда граждане, понимая все несовершенство той силы, за которую они голосуют, делают это скрепя сердце — дадим еще один шанс, но он будет последним. Это тот кредит, который надо отрабатывать, не щадя ни сил, ни живота. Если и он оказывается профукан — Б.Е. Немцов с Л.Я. Гозманом могут на основе личного опыта рассказать, как после этого происходит падение стремительным домкратом. Нынешняя победа на президентских выборах означает, что включен обратный отсчет времени. Будет за это убывающее время что-то сделано с регулярным властным преемством — благо тому и благо России. Не будет — горе тому и горе России. |
Завещание Медведева
http://expert.ru/expert/2012/10/zave...dvedeva/?n=345
* «Эксперт» №10 (793) * /12 мар 2012, 00:00 Послевыборным утром 5 марта уходящий президент РФ Д. А. Медведев направил политические поручения Генпрокуратуре, АП РФ и Минюсту. Поручения были сделаны «по итогам встречи с руководителями политических партий, не прошедших государственную регистрацию», каковая встреча имела место 20 февраля. То есть выработка их заняла две недели, а результат выработки был предан гласности после того, как политическое пространство вокруг Д. А. Медведева окончательно сузилось. Было это дембельским шиком — «Теперь мне все равно» — или же напоминанием, что до 7 мая остается еще целых два месяца: «Повремените, я царь еще!», сказать трудно. Есть, впрочем, еще версия о том, что поручения были хитрым сигналом, согласованным с приходящим президентом В. В. Путиным, — хотя смысл сигнала и степень его полезности хоть для Д. А. Медведева, хоть для В. В. Путина разъяснены не были. Хотя, возможно, никакого «Абрам, наконец-то я нашел время и место» в виду не имелось. Просто так совпало, а бояре то ли вовсе не заметили, то ли заметили, но не отговорили. Реклама на сайте > Поручений генпрокурору два, одно из них загадочно: «Проверить соблюдение установленных законом процедур при подаче... уведомления о проведении публичного мероприятия в г. Москве 04.03.2012 г.». Можно понять так, что имеется в виду мероприятие на Манежной, где В. В. Путин плакал, а Д. А. Медведев его поздравлял. Второе поручение — «провести анализ законности и обоснованности обвинительных приговоров» в отношении 32 заключенных, как незнаменитых, так и знаменитых вроде М. Б. Ходорковского, — вызывает менее всего нареканий, поскольку для милостивого деяния всякое время благоприятно. Даже если милость избирательна и хаотична, лучше такая, чем никакая. Вопрос лишь в том, дойдет до милости или не дойдет, что достаточно актуально для М. Б. Ходорковского, которого приговорили к большому сроку лишения свободы, но к президентской пытке надеждой — из жарка в ледок, из ледка в жарок — его ни один суд не приговаривал. Тут уж, наверное, либо писать указ о помиловании — и будь что будет, либо кем нужно быть, чтоб вздергивать опять его на дыбу жизни для мучений. Что до поручения Минюсту «представить информацию об основаниях отказа в государственной регистрации Партии народной свободы», то что же там представлять? Действующий сегодня закон (а чем еще прикажете руководствоваться министерству?) устанавливает запретительную норму в минимальные 45 тысяч членов, а у ПАРНАСа — и это никакой не секрет — два члена в три ряда. Закон о снижении минимума до 500 душ уже внесен самим Д. А. Медведевым и прошел первое чтение; скорее всего, его примут, и уж через месяц парнасцы искомые 500 душ как-то наскребут. Зачем сейчас ломать комедию, решительно непонятно. Разве что для того, чтобы продемонстрировать готовность в последний момент поломать не отмененный еще закон, причем поломать избирательно, для одной-единственной партии. Юридическая культура, куда ни ткни. Но наименее понятен п. 2б документа, в котором главе АП РФ С. Б. Иванову предписано до 20 марта «представить предложения по подготовке проекта федерального конституционного закона о созыве Конституционного собрания». Для начала можно было бы задаться вопросом, почему за восемнадцать с лишним лет, прошедших после принятия Конституции РФ, поминаемый в ст. 135 федеральный конституционный закон о Конституционном собрании так и не был принят. Причина в том, что никаким политическим силам, выступавшим на подмостках с 1993 г. и до сего дня, он был совершенно не нужен. Причем не потому, что никакие политические силы — хоть системные, хоть внесистемные — вообще не желали никаких реформ государственного устройства. Желали, и весьма многие. Но их пожелания на 99% касались предметов, изложенных в главах с 3-й по 8-ю: «Федеративное устройство», «Президент РФ», «Федеральное собрание», «Правительство РФ», «Судебная власть», «Местное самоуправление». Чтобы исправить что-то в этих главах и даже чтобы их кардинально переписать, нет нужды созывать Конституционное собрание — достаточно двух палат Федерального собрания с последующим утверждением поправок субъектами РФ. Тогда как защищенные главы, могущие быть измененными лишь Конституционным собранием, суть 1, 2 и 9. Последняя, 9-я, глава — процедурная, трактующая порядок изменений в Основном законе. Единственный возможный смысл перемен в ней — сделать текст Конституции менее защищенным (более защищенным уже вряд ли возможно), то есть вступить в период непрерывной кройки и шитья, известный нам по 1990–1993 гг. Сколь оно полезно — иной вопрос. Защищенная 1-я глава «Основы конституционного строя» может мешать лишь двум вещам. Статья 1 гласит: «РФ — Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления». Сторонники унитарного государства (В. В. Жириновский, например) действительно не смогут объехать эту статью. Как объезжать демократию, всем известно, тут можно собрание не созывать. Если же речь идет об учреждении абсолютной монархии, то, во-первых, для того потребен скорее Земский собор, во-вторых, абсолютизм по сути своей исключает конституционализм. Наконец, 2-я глава «Права и свободы человека и гражданина» представляет собой столь обширный список гражданских, политических и социальных прав, когда соблюдаемых, когда и не очень, что правка этой главы имеет смысл лишь для прореживания списка. Исключить социальные права со всяким собесом или какие-нибудь другие права, объяснив, что они ведь и так были всего лишь воображаемыми. Это действительно может сделать только Конституционное собрание, но здесь, наверное, было бы хорошо объяснить, что именно в защищенных главах совсем нетерпимо и должно быть переписано. Возможно, такая горячность — до 20 марта и ни днем позже — связана с тем, что автор поручения Основной закон РФ не читал и поэтому смело обходится с правилом «Lass die Finger von Maschinen, die Du selbst nicht kannst bedienen»*. |
И во единую демократическую церковь
http://expert.ru/expert/2012/14/i-vo...tserkov/?n=345
Что культура политических дискуссий у нас как-то не слишком, признают практически все. Что если бы геометрические теоремы задевали частные интересы, из-за них велись бы войны, еще Паскалем было отмечено. Что религиозным спорам присуща особая ожесточенность, свидетельствует хотя бы история Европы XVI–XVII вв. Когда Энгельс писал о «той знаменательной эпохе, которую мы, немцы, называем по приключившемуся с нами тогда национальному несчастью реформацией», он выражался так не от своей горячей приверженности Риму — чего не было, того не было, — но имея в виду, что развязанная Лютером религиозная рознь в итоге к 1648 г. вбомбила Германию в каменный век. Устроение дешевой церкви обошлось довольно дорого. В нашем случае ожесточенность еще не достигла градуса эпохи религиозных войн, зато компетентность споров достигла много чего. Когда споры происходят под знаком свершившейся революции даже не троечников, а двоечников, это влияет на их осмысленность. При разговорах о том, с чего сыр-бор разгорелся, т. е. о храмовом кощунстве, нападающие быстро утратили способность к различению между поступком и последовавшими мерами. Мысль, что чрезмерность наказания (против которой вполне можно выступать) не делает плохой поступок хорошим, слишком сложна. Столь же сложна мысль, что недостоинство священнослужителя, буде оно имеет место, огорчительно и предосудительно, но связь между недостоинством клирика и недостоинством Церкви, а равно и вопросом, являются ли в этом прискорбном случае таинства Церкви спасительными, — не рассматривается вовсе. Скорее действует логика Реформации, заключающаяся в том, что достаточно изобразить первоиерарха атакуемой Церкви в виде дьявола, облаченного в тиару с подписью внизу гравюры «Ego sum papa», чтобы тезис об отступности данной Церкви от Бога сделался всем очевиден. Довольно важный вопрос о том, является ли Церковь еретической, т. е. погубляющей души, и о том, спасительны ли — при всех немощах Церкви — ее таинства, либо не ставится вовсе, либо ставится таким образом, что мать М. Б. Ходорковского Марина Филипповна, никак не будучи дочерью Церкви, рассуждает, к каким людям невозможно прийти на исповедь, поскольку они «чересчур мирские». Знание того, что недостоинство священнослужителя не делает правильно совершенное им таинство недействительным — в противном случае представим себе широкую область для споров, действительно ли крещен младенец или его просто чекист в воду погружал, что спасительного действия не имеет, — такое знание Марине Филипповне уже недоступно. Равно как и ее аудитории. На фоне такой готовности судить о важных предметах, не затрудняя себя знанием ни Писания, ни Предания, не будем уже говорить о том, что жанр наезда по полной программе, уже хорошо известный нам за последнюю четверть века по делам мирским, хотя и не является безусловным признаком подложности любых обвинений, но к осторожности должен склонять. Когда последовательно и слаженно erste Kolonne marshiert, zweite Kolonne marschiert etc., в том можно, конечно, видеть стихийное выражение Суда Божьего над епископом, но можно видеть и выражение дел и сил значительно более земных. Или подземных. Впрочем, кроме мысли, что для такой слаженности нужен опытный советчик, есть и более невинная мысль: человек с глубоко демократическим сознанием склонен и обо всех предметах судить последовательно демократически. В том числе о Церкви. Вне зависимости от того, имеет Патриарх Кирилл папоцезаристские устремления или ничуть не имеет, невозможно отрицать, что Русская Церковь обладает духовной властью, причем для последовательно-демократического человека прилагательное тут не имеет важного значения. Главное, что властью, т. е. Церковь есть sui generis правительство, причем по сравнению с официальным правительством еще более недемократическое. Официальная власть хотя бы на бумаге сменяема, исходит от народа и формируется на основе всеобщего, равного etc. волеизъявления, а эта существует, властвует, нигде толком не прописана, а священноначалие формируется никак не на основе четыреххвостки, но посредством каких-то чисто внутренних процедур. То, к чему спокойно относятся инославные, иудеи и мусульмане — «у вас свое собрание, у нас свое собрание, у вас своя духовная власть, у нас своя», — то невозможно снести прогрессивному человеку, которому до всего есть дело. После такого открытия появляется естественное желание если не вовсе упразднить такой пережиток варварства (к чему, впрочем, уже призывал старец С. А. Белковский), то по крайности включить Церковь в общедемократическое пространство, когда всякий человек вправе поучаствовать в формировании правительства, а уж мирского или духовного — это без разницы. Как при воззрении, когда я сам устанавливаю свои отношения со Всевышним, у меня с Ним прямой телефонный провод, так и при более радикальном «Бога нет, а земля в ухабах», и так, и так нет возможности терпеть антидемократический властный анклав, который своей антидемократичности — в отличие от мирской власти — даже и не стесняется. Далее, правда, в ходе борьбы за единую демократическую Церковь — как и при мирской борьбе — встает проблема анчоусов. Большинство церковного народа не видит нужды в Реформации и не вдохновляется речами Марины Филипповны, С. А. Белковского et alia. В связи с чем быстро приходим к тому, что в церковных делах демос, призванный кратить, — это не какой-нибудь глупый мужик, бессмысленно бормочущий: «Господи Сусе Хриште», но «продвинутая часть общества» (Г. Ш. Чхартишвили), благосклонность которой Церковь еще должна заслужить. Как было сказано в переписке духов, «Я говорю не о той Церкви, которую мы видим объемлющей пространство и время, укорененной в вечности, грозной, как полки со знаменами... К счастью, та Церковь невидима для людей. Твой подопечный видит лишь недостроенное здание в псевдоготическом стиле на неприбранном строительном участке». Продвинутые подопечные, видящие только это, понятным образом рвутся демократизировать то, что они видят. К немалой радости опекающего духа. |
Когда подвох наткнется на подвох
http://www.vz.ru/columns/2012/5/15/578992.html
15 мая 2012, 21:55 Инициированная писателем Г. Ш. Чхартишвили «Контрольная прогулка» известных российских писателей и их симпатизантов по Бульварному кольцу собрала от 2 тыс. (МВД) до 20 тыс. (симпатизанты) участников и вызвала у последних большую и светлую радость. Ликование было почитай что пасхальным, а все подобающие случаю речи про светлые, чистые и одухотворенные лица были исправно произнесены. Никак не предписывая участникам, какое им подобает иметь самоощущение – раз пасхальное, стало быть, пасхальное, – заметим лишь в порядке уточнения, что гулянием данное мероприятие при всем желании не может быть названо. Притом что слово «гуляние» было ключевым, ибо все начинание строилось на вопросе «Вправе мы или не вправе свободно гулять по нашему городу?». «Надо меньше говорить о честности и меньше восхищаться своей честностью, ибо с взаимопонимающим подмигиванием такие восхищенные речи не в полной мере сочетаются» Между тем писатели ex officio суть не только инженеры человеческих душ, но и знатоки языка, на котором они пишут и значения слов которого они тонко понимают. Слово же «гуляние», хотя и не имеет, в отличие от слов «шествие» или «демонстрация», юридического употребления – в том, собственно, и был писательский замысел, чтобы натуральное шествие подвести под гуляние, – тем не менее однозначный смысл у него вполне есть. Выключая из рассмотрения совсем удалой контекст «парубки гуляют», предполагающий как раз озорное шествие ватагой, мы вполне можем указать на квалифицирующие признаки гуляния. Во-первых, гуляние разнонаправлено. Одни идут по направлению из А в Б, другие – из Б в А. Во-вторых, оно разноскоростное. Кто-то гуляет бодро, кто-то присаживается на лавочку, кто-то заходит в заведение, чтобы взять прохладительного или согревающего. В-третьих, оно достаточно атомизированное. Гуляют в одиночку, парами, семьями, на крайний конец небольшими группами, но никак не тысячными колоннами. В-четвертых, гуляют все больше безыдейно и уж во всяком случае без однозначных заранее заявленных политических целей. Называть писательско-читательское шествие прогулкой в смысле русского языка нечестно, но в смысле использования дыр в законе – отчего же и нет. Тем более что накануне инаугурации В. В. Путина ОНФ тоже собирался в Москве под соусом культмассового мероприятия, в законе также не описанного и тем самым как бы и не требующего полицейского разрешения. Писатели только подхватили. Оно и вообще в политической борьбе так часто бывает. В книге А. Барбюса «Сталин» (1935 г.) приводится не менее изящная конструкция: «Смех Ленина и Сталина – их ирония. Они пользуются ею широко, постоянно. Сталин очень охотно выражает свои мысли в забавной или насмешливой форме. Любопытную историю рассказывает Демьян Бедный. «Накануне июльского выступления, в 1917 году; в редакции «Правды» днем сидим мы двое: Сталин и я. Трещит телефон. Сталина вызывают матросы, кронштадтские братишки. Братишки ставят вопрос в упор: выходить им на демонстрацию с винтовками или без них? Я не свожу глаз со Сталина ... Меня разбирает любопытство: как Сталин будет отвечать – о винтовках! По телефону!... «Винтовки?... Вам, товарищи, виднее!... Вот мы, писаки, так свое оружие, карандаш, всегда таскаем с собою ... А как там вы со своим оружием, вам виднее!..». Ясное дело, что все братишки вышли на демонстрацию со своими «карандашами». То есть «ХАХАХА» и весьма остроумно. Владимир Ильич знал, что говорил, когда сетовал на методику «по форме правильно, а по существу издевательство». Тем более что и сам был этой методике далеко не чужд. К более современным вождям это также относится. Существенным элементом в политическом творчестве В. В. Путина (на юридическом факультете университета многому учили) была именно это запоздало обруганная Владимиром Ильичом методика. Талантливые писатели, хотя и не обучавшиеся на юридическом факультете университета, сделали ему обратку, выдержанную по тому же самому принципу. Если бы они – и их приверженцы – рассуждали в категориях возмездия, это было бы если не приятно, то хотя бы честно. «Бьем В. В. Путина его же прикладом». Но мне кажется, ликующие не слишком осознают, что суть триумфа – в сильном расширении практики формально правильного издевательства по существу. Теперь, положим, наши власти узнают, что не они одни умеют быть остроумными, писатели тоже исполнены креатива и тоже умеют находить дырки в законе, дающие простор для издевательства. Которого в итоге станет существенно больше – и с одной стороны, и с другой. Ключевые слова: оппозиция, беспорядки на Болотной Повторимся, если бы просто речь шла о том, что а ля гер ком а ля гер и что невозможно требовать белоснежных риз и величайшей акривии от тех, чьи властные оппоненты сами охулки на руку не кладут – в том было бы немало печальной мудрости. Заметим, правда, что и В.В. Путин усовершенствовался в своем искусстве, имея таких замечательных учителей, как олигархи рубежа веков, усиленно искавшие и находившие дырки в законах и убежденные, что нет приемов против Кости Сапрыкина. Это сейчас М.Б. Ходорковский – священномученик, а в давние годы изобретатель и пользователь скважинной жидкости, мордовских офшоров etc. очень любил по существу издевательство, покуда не нарвался на обратку, которая в итоге продемонстрировала свои всерасширяющиеся свойства. Борьба по принципу, кто больше дырок в законе найдет и кто лучшее издевательство придумает – она увлекательна, она горячит кровь, но только ни доверия, ни законопослушания от того не прибавляется, а совсем наоборот. Если креативный класс решил поиграть в эту игру, что ж, нельзя сказать, что у него не было перед глазами впечатляющих образцов. Но чего нельзя понять – точно есть ли тут повод для светлой и незамутненной радости. «Вот какие мы хорошие и прекрасные». В козинцевском фильме «Гамлет» (1964 г.) режиссер решил превратить рассказ Гамлета о том, как он надул Розенкранца с Гильденстерном и, соответственно, короля Клавдия, в зримую картинку. В тексте трагедии Гамлет лишь рассказывал Горацио о том, как он выкрал у мнимых товарищей письмо, предписывающее его, принца, казнить, и заменил его подложным письмом, предписывающим казнить самих Розенкранца с Гильденстерном, с каковым письмом они и явились к королю английскому. В фильме зрителям показали, как принц крадется в корабельную каюту, где спят друзья, и бдительно озираясь, подменивает письмо, предвкушая переполох, когда подвох наткнется на подвох. В связи с чем было критическое высказывание в том роде, что да, обстоятельства сложные, Дания – тюрьма, принцу тоже жить хотелось, Розенкранц и Гильденстерн никакого сочувствия не вызывали – но стоило ли так тщательно показывать эту не самую красивую сцену. Может, стоило, может, не стоило, но в любом случае беседа Гамлета с Горацио была исполнена скорее попыток самооправдания, нежели пасхальной радости. И принц, и автор понимали, что жизнь сложна, но не от всего подобает расплываться в умилении собой. «Бывает, – примолвил свет-солнышко князь, – неволя заставит пройти через грязь», но полное отсутствие того ощущения, что, возможно, необходимые подвохи особенно чистыми и красивыми в общем-то не являются и особо умиляться тут нечему – такое неощущение несколько смущает. Возможно, декабристское фехтование закономерно переходит в то ли народовольческий, то ли пролетарский этап движения – в истории так случается, но тогда надо меньше говорить о честности и меньше восхищаться своей честностью, ибо с взаимопонимающим подмигиванием такие восхищенные речи не в полной мере сочетаются. |
ВАД
http://izvestia.ru/news/529320
4 июля 2012, 11:10 | Политика | Журналист — о том, надо ли вносить изменения в закон об НКО В послевоенные годы советская юстиция знала литерную статью ВАД, то есть «восхваление американской демократии», за что полагалось надлежащее наказание. Органы исходили из того, что таковое восхваление является клеветническим по отношению к советской власти, поскольку приуменьшает достижения советской демократии. Все, однако, меняется, и депутаты от правящей «Единой России» нынче занялись ВАД с каким-то диким вдохновением, предложив перевести на русский язык американский демократический акт о регистрации иностранных агентов и придать ему силу закона. Издевательство довольно изощренное. До сих пор в неумеренном ВАД были замечены скорее грантополучатели, против которых новелла единоросса Сидякина как раз и направлена. Тем более что и гранты всё больше не австралийские и не испанские, но именно американские. Получается нечто в духе революционной песни про то, как «Средь тяжких разрывов гремучих гранат // Отряд коммунаров сражался, // Под натиском белых наемных солдат // В расправу жестоку попался», а генерал, командующий расстрелянием, сардонически замечает: «Вы землю хотели — я землю вам дал, // А волю на небе найдете». Получателям денег из Национального ендовмента за демократию только и остается, что по-коммунарски отвечать депутату Сидякину: «Не смейся над нами, жестокий старик!». Говоря нынешним языком, троллинг знатный, остается лишь выяснить, является он единственным смыслом начинания или же предполагается, что кроме троллинга тут будет и немалая общественная польза. Прежде всего следует заметить, что прямое переписывание американских законов практически никакой стране пользу не приносило. Не потому что законы плохие — американцев они вроде бы вполне устраивают, а потому что американская демократия — штука давняя и самобытная, насчитывающая если даже не четыре без малого века — паломники с «Мейфлауэра», 1620 год, — то уж как минимум два века с лишним, с времен Бостонского чаепития и Декларации независимости. Столь приличный срок самостоятельного изолированного развития сформировал своеобычную политико-правовую среду, в которой американские законы вполне себе действуют, а если что не так, то местная почва их подправляет. Но поскольку формировавшуюся веками почву вместе с параграфами закона не ввезешь, при попытке внедрения американских начал за пределами США выходят сапоги всмятку, сколько бы исполненные мессианизма американские идеологи ни уверяли в обратном. Памятуя о таком более чем вероятном исходе, стоило бы задуматься, так ли уж велика надобность править закон о НКО и не лучше тут последовать мудрому правилу советской оборонки «Работает — не улучшай». Возможно, нынешний закон не идеален и даже сильно не идеален, но никак не видно, какая тут есть надобность в немедленной правке. Сторонники исправлений и дополнений, похоже, исходят из того, что сейчас простосердечные люди всему верят и воспринимают извне профинансированных общественников как кристальных старцев и высоких авторитетов, а вот когда эти общественники будут вынуждены зарегистрироваться в качестве иностранных агентов, у людей откроются глаза. Между тем — не откроются. Просто потому, что узок круг этих грантополучателей, страшно далеки они от народа. Такого получателя, как лидер движения «За права человека» Л.А. Пономарев, можно законодательно обязать носить на шее пудовую медаль «Наймит Госдепа», а можно законодательно же выдать ему для ношения на голове сияющий ауреол. На абсолютно безразличное неведение людей о том, кто такой Л.А. Пономарев, ни то, ни другое никак не повлияет. Почитатели главы МХГ Л.М. Алексеевой не видят ничего несообразного в том, что она — гражданка США, то есть лицо, принесшее присягу, которая обязывает к безусловной лояльности этой державе. Деятель более аккуратный либо вышел бы из американского подданства, либо ушел бы в частную жизнь. Л.М. Алексеева не делает ни того, ни другого, и ее приверженцев это не смущает. Спрашивается, почему их должна смутить цифра грантов, пробиваемых Л.М. Алексеевой за океаном? Целевая аудитория устроена таким образом, что ее интересует благое дело, источники же финансирования этого благого дела ее никак не интересуют. Хоть лепта вдовицы, хоть золото германского генштаба — лишь бы дело велось честно (в смысле — оппозиционно). В известном отношении германское золото даже предпочтительнее, ибо показывает, что культурные нации — с нами. При такой установке на то, чтобы всеми правдами и неправдами жить не по лжи — кого в этой аудитории можно смутить и заставить задуматься. Если кто-то думает, что можно, пусть почитает интернет-сайт «Эха Москвы» и тамошние форумы. Это будет для него мощным средством познания оппозиционного образа мыслей. Этих людей ничем не собьешь, это про них сказано «Все кузни обошел, а некован воротился», а действительно будут сбиты и пострадают аполитичные НКО, либо если и политические, то в первую очередь честно-исследовательские типа «Мемориала». Есть такое выражение «Замок для честного человека». Прожженным грантополучателям и их преданной аудитории весь этот замок, изобретенный депутатом Сидякиным, — совершеннейшее тьфу. Дужка замка срывается легким движением руки. Реальной новой препоной это будет только для честных людей. Так что лучше бы заниматься ВАД с меньшим рвением. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/529320#ixzz1zooEpHix |
http://izvestia.ru/news/555291
Вторая декада августа ознаменовала пик летнего сезона. В столицах царит полей и град земных отрада — возлюбленная тишина, даже городские пробки на время исчезли, и столичный автотрафик напоминает времена Л.И. Брежнева, политически активная часть народонаселения enmasse отбыла кто на заграничные курорты, кто в сельское уединение — даже в интернете лай стоит весьма вялый, а в офлайне лающихся и вовсе не сыскать. Если — не приведи господи — не случится традиционного для августа совсем ужасного стихийного катаклизма (дальневосточное наводнение, судя по реакции СМИ и публики, таковым не считается), то вскоре газеты начнут писать о ядовитых грибах-мутантах и о британских ученых. Надо же чем-то заполнять полосы. Между тем эта же полей и град земных отрада знаменует собой начало активной части избирательной кампании, финиширующей 8 сентября. То есть период, когда кандидаты на выборные должности выступают перед гражданами, завоевывая их благосклонность. А поскольку день единственный в году и единый по всей стране — отныне так велит закон, — то мест, где происходят домогательства, весьма много. Кроме глав Москвы и Подмосковья начальника выбирают еще в шести регионах. Вдобавок к тому выбирают 16 региональных заксобраний, восемь мэров больших городов — о менее важных выборах мы уже не говорим. Живость избирательной кампании, которая есть род спектакля, определяется — наряду с прочим — живостью артистов и живостью публики. Если артисты исполняют роль единственно для разгулки времени, спектакль проваливается. Но также он проваливается, если зал, говоря театральным языком, «тяжелый» или вовсе «мертвый». Разгорячение публики есть важная задача артистов — в том числе и политических артистов. Нельзя сказать, чтобы артисты вовсе не старались. Несмотря на сезон отпусков, располагающий к неге и безделью, они исправно играют свою роль, причем не только главные герои-любовники, но и эпизодические персонажи. Ежели политик, то обязан. Но, разумеется, мертвый сезон есть мертвый сезон. Достаточно взглянуть на ленту телеграфных агентств, чтобы увидеть полное наличие отсутствия новостей избирательной кампании. При всем старании артистов очень трудно расшевелить отсутствующую публику, а способов устроить такую облачную демократию, чтобы на далеком и безмятежном курорте гражданин страстно болел и переживал ход избирательной кампании, — таких способов самые софистичные политтехнологи пока не придумали. Чтобы артист вполне заразил зрителя игрой, зритель должен находиться в зале, а не на соленом, как вобла, пляже в нескольких часах лету от места событий. Подобная игра без зрителей, причем без зрителей разного звания, необязательно только из партера и лож бенуара — зрители галерки тоже проводят время на природе, хотя и не на Лазурном Берегу, а на шести сотках, — не является уникальной особенностью сезона 2013 года. Законодатель немало размышлял — и решил отнести единый и единственный день в году на начало сентября. В качестве причины для такого оригинального выбора назвали бюджетный процесс в регионах, подгоняя выборы под него, хотя, вообще говоря, процесс этот — не священная корова, его можно и сдвинуть. В смысле бюджетобесия здесь мы существенно превзошли, например, Францию. Некогда многие важные (и даже кровавые) события тут происходили в Париже как раз в конце июля-августе, даже невзирая на жару (или благодаря ей — «кипит наш разум возмущенный etc.»). Варфоломеевская ночь (24 августа), падение монархии (10 августа), 9 термидора (т. е. 27 июля), Июльская революция 1830 года (30 июля) etc. Теперь — с развитием социальной политики и установлением всеобщего обычая в это время отдыхать — в Париже не то что резню, но даже и муниципальные выборы в это время не устроишь. И кандидаты, и их партизаны, и избиратели — все на каникулах. То же и во многих других странах Северного полушария. Любопытно, сколько у нас еще просуществует норма о голосовании во второе воскресенье сентября. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/555291#ixzz2bsGckDPo |
Правила игры
http://izvestia.ru/news/556761
О ценности цивилизационного прецедента Выборная демократия, подобно спортивным состязаниям и играм вообще, наряду с разными приятностями, о которых принято много говорить (состязание талантов, обратная связь между управителями и управляемыми, обновление власти etc.) имеет и менее приятные черты, связанные с тем, что правила игры должны однозначно определять победителя. В некоторых случаях, конечно, такое определение не представляет труда. Кандидат, набравший 75% голосов, — кто же он, как не уверенный победитель? Но есть и более сложные случаи — например, если кандидат набрал 50% плюс один голос. Или даже плюс 1%. Считать ли его победителем, потому что формальные правила таковы, или не считать, мотивируя это тем, что 50% плюс 1% — это неубедительно, процент — туда, процент — сюда, еще чуть-чуть и вышло бы 49%, а это уже другое дело — второй тур и всё такое прочее. Проблема в том, что критерия убедительности при определении победительности не наличествует. Или победил, или нет, а чуть-чуть не считается. Это «не считается» в играх бывает довольно горьким. У шахматиста может быть лишний ферзь, он может давать мат следующим ходом, но флажок контроля времени на часах упал — и всё, не считается. Неопределенные понятия не используются в судействе. Да, 51% голосов не слишком убедителен, запас прочности маловат. Спрашивается, когда начинается убедительность: с 52%? с 55%? с 57%? Ответа не дается, потому что его нет. Столь же сомнительны в применении к судейству рассуждение о том, что самому С.С. Собянину было бы лучше побеждать во втором туре, нежели остаться неубедительным победителем в первом. Может быть, лучше, может быть, нет, но какое это имеет касательство к тому, что он набрал 51% и по правилам он уже есть победитель. Если говорящие о том, как было бы лучше, считают данные первого тура недостоверными, они в своем полном праве. «Мне так кажется» без более убедительных доводов тоже может считаться критерием истины, однако тут возникает маленькое но. Если первый тур подсчитан сомнительным образом, тогда почему второй (можно и третий, как на Украине в 2004 году) будет несомненным? Напрашивающаяся аналогия с киевским майданом (грузинской «революцией роз» etc.) будет тем более уместной не только потому, что «ваш избирком считает нечестно, а вот наш посчитает честно», но и потому, что при этих разговорах никогда — ни в разгар протеста, ни потом — не сообщается честный расклад голосов. «Подсчитали нечестно», но сколько было на самом деле, не знает никто. И даже придумать не удосуживается. Самое комическое в том, что неубедительная победа с минимальным премуществом — те самые осмеиваемые 50% плюс 1% — является фирменным знаком довольно зрелой выборной системы. Набравший 51% ручкается с проигравшим, тот лицемерно изображает радость от победы демократии, все довольны. Соответственно, майдан и разговоры про украденную победу являются фирменным знаком весьма незрелой системы. Понятны резоны А.А. Навального — он желает продлить свой звездный час, ибо, оседлав тигра, разумнее всего как можно дольше с него не слазить. Послевыборный период сулит ему мало радостей, и в его интересах затянуть кампанию елико возможно. Именно поэтому он сулил майдан и говорил о нечестном подсчете весьма и весьма превентивно — задолго до вскрытия избирательных урн. То, что майдан — это тяжелое поражение выборной системы, поражение, обнуляющее весь умеренный прогресс в рамках законности, он не обязан принимать в расчет, у него другие заботы. Но для тех, которые не подписались на безусловную верность вождю, личная судьба А.А. Навального много менее интересна, чем важный цивилизационный прецедент, выразившийся в 51% у начальника С.С. Собянина. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/556761#ixzz2eQpxTMO1 |
Жалобы магната
http://izvestia.ru/news/557295
18 сентября 2013, 17:16 O том, как Михаил Прохоров понимает политический процесс Подобно тому, как всякая военная кампания — всё равно, выигранная или проигранная, проигранная даже в большей степени — существует, для того чтобы извлекать из нее нелицеприятные уроки, всякие выборы по-хорошему должны влечь за собой тщательный разбор полетов. Даже рутинные выборы — что же говорить о недавних выборах мэра г. Москвы, которые рутинными уж никак не назовешь. Чего стоят одни предложения полностью отказать в доверии социологам «большой тройки». Очевидно, уроков от такого реприманда неожиданного, которым явились выборы, можно извлечь в изобилии. Ведь восходящей звезды нового демагога мы давно не видели, и выводы всем необходимо сделать. И простым наблюдателям, и сугубо и трегубо — конкурентам. Самые оригинальные — другой вопрос, сколь правильные и полезные — из успехов кандидата А.А. Навального сделал лидер «Гражданской платформы», богатейший капиталист М.Д. Прохоров, и сам собиравшийся баллотироваться, но затем передумавший. На следующий же день после голосования капиталист указал, что успехи Навального феноменальны, но он, Прохоров, мог бы выступить еще феноменальнее: «Тот предварительный результат, который показывает Алексей, наводит меня на мысль о том, что власти хорошо понимали, что если бы я участвовал в выборах, я думаю, что, наверное, второго тура не было бы». В том смысле, что победа капиталиста в первом же туре была бы несомненна. Рассуждения в духе «Я бы им всем показал» в устах человека, не решившегося сделать ни одного шага для участия в состязаниях, выглядят странно, чтобы не сказать комично. Если бы М.Д. Прохоров подал заявку на участие в выборах, то он мог бы показать (или не показать) феноменальные результаты или же — в том случае, если избирком не допустил бы его до выборов, как владеющего зарубежными активами — по крайней мере показать свои феноменальные богатства, размещенные за границей. Не явившись на турнирные игры, Прохоров показал свой нолик в таблице, и чем же тут хвалиться. Аутсайдеры Левичев и Митрохин тут выглядят более почтенными и мужественными. Последующие рассуждения лидера «Гражданской платформы» свидетельствуют о том, что тезис «Я бы им всем показал» ему нравится и политик и дальше намерен рассуждать в том же духе: «Должна быть отменена на федеральном, региональном и местном уровнях система бессмысленных и оскорбительных законов, которые ограничивают возможность избираться на основании так называемого принципа национализации элит. По нему получается, что дачный домик в Крыму оказывается под запретом, а дворец на Рублевке никак не мешает чиновнику заботиться о благе избирателя». В случае с самим Прохоровым причиной отказа от участия в выборах всё же был не домик в Крыму, а существенно более крупные маетности, и не в Крыму, но в дальнем зарубежье, включая США, так что довод не очень убедителен. Что же до так уязвившего Прохорова самого принципа национализации элит, то принцип заключается в том, что дворец на Рублевке по крайней мере не унесешь с собой в кармане в случае чего. Политику, чья судьба неразрывно связана с родным краем, — в том числе и из простых имущественных соображений — неизбежно будет больше веры, чем гражданину мира. Гражданская платформа и система ценностей в конечном счете определяется тем, где у тебя собственность, и если зарубежная собственность дороже, значит, и платформа какая-то зыбкая. «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Между тем гораздо более, чем вопрос о бруклинских баскетболистах, а равно иных дорогих сердцу политика зарубежных маетностях, важен вопрос, о том чьему сердцу сам политик дорог. Можно сколько угодно говорить о том, что А.А. Навальный — опасный демагог, беззастенчиво рвущийся к власти, что кроме властолюбия за душой у него ничего нет, но нельзя же отрицать того, что он действительно имеет немало приверженцев и число этих приверженцев растет. Тогда другой, соперничающий с ним политик должен задуматься над тем, чьему сердцу дорог он и много ли таких приверженцев. В случае с М.Д. Прохоровым вопрос представляется риторическим. Искренних сторонников, от сердца возглашающих «Прохоров — наш президент» — кто-нибудь видел хотя бы одного? А.А. Навальный может быть хорош, или не очень хорош, или вовсе нехорош — это вопрос отдельный. Но когда магнат говорит о народном любимце как всего-навсего об «играющем роль моего спойлера», то при таком понимании политического процесса гораздо лучше проводить досуг в обществе лазурнобережных удалых друзей или бруклинских баскетболистов, а не мучить российскую политику. Денег на то, чай, хватит. Или на то, чтобы выступать в роли спойлера А.А. Навального на новых выборах. Денег пока хватит и на это. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/557295#ixzz2fS1Clbvk |
Прелюбодеяние по взаимному соглашению
http://izvestia.ru/news/557731
26 сентября 2013, 15:47 | Политика | О перспективах введения налога на развод Новый финансовый маневр, устанавливающий пошлины на развод близкими к запретительным, был предложен на встрече Д.А. Медведева с членами СФ председателем комитета СФ по науке, образованию, культуре и информационной политике З.Ф. Драгункиной. Она ссылалась на социального вице-премьера О.Ю. Голодец, которой идея и принадлежала, авторство Голодец подтвердил и Д.А. Медведев, идею безоговорочно не поддержавший, но и не отвергший и отозвавшийся об инициативе Голодец-Драгункиной со сдержанным благожелательством. Приобрети бракоразводный маневр законную силу, казна получит лишние 20 млрд рублей — произведение ежегодного числа разводов, составляющего около 650 тыс., на предложенную новую пошлину в размере 30 тыс. рублей. Это примерно 2 промилле от общей суммы бюджетных расходов, хотя, конечно, и промилле бюджет бережет. Обложив распавшиеся семьи по новой ставке, можно погасить порядка 60% от недавнего иска к федеральному правительству Е.Н. Батуриной, задумавшей стребовать с него 33,5 млрд рублей за спорный участок в 16 га в г. Москве, на котором она собиралась воздвигнуть многофункциональный жилой комплекс «Сетунь-Хиллс». Так можно будет компенсировать большую часть ущерба, нанесенного образцовой семье Батуриных, за счет усиленного обложения семей, фактически распавшихся и потому совершенно не образцовых. Авторы таких маневров обыкновенно желают сочетать приятное с полезным. Например, антиалкогольные мероприятия — это вроде бы и борьба с пороком, и в то же время увеличение питейных сборов за счет повышения акцизной ставки. Если в борьбе с зеленым змием побеждает змий, то по крайней мере бюджет выиграет. Правда, в данном случае идея налога на пороки применена не очень к месту. Если пьянство или склонность к игре — порок несомненный, «не играл бы ты, дружок, не остался б без порток», — то назвать развод проявлением порочности, за которое надо примерно штрафовать, это по меньшей мере неосторожно, так ведь и на себя беду можно накликать. Развод — это прежде всего несчастье. По крайней мере — неудача. И наказывать потерпевших крушение в семейной жизни и тем самым уже наказанных — идея вряд ли могущая вызвать особо широкое сочувствие. Еще можно понять, когда предполагалось бы по суду назначать штраф стороне, виновной в разводе: изменявшей, систематически побивавшей, пропивавшей всё семейное имущество etc. Хотя и в этом случае вторжение государства (причем довольно коррумпированного государства) в достаточно тонкие материи ни чему особенно хорошему не привело бы. Посредством «аблаката — нанятой совести» можно очень сильно подправлять судебное решение о том, кто прав, кто виноват. Даже в таком вроде бы ясном случае, как супружеская измена. Хотя и тут не без проблем — кто будет устанавливать факт прелюбодеяния и на каких основаниях? Как в дореформенном русском праве посредством показаний свидетелей, заставших виновную сторону in flagranti? Но подавляющее число разводов производится по формулировке «не сошлись характерами». Здесь уж точно тот случай, когда промеж мужа и жены советчиков нет, государству здесь делать совсем нечего, ибо что оно может сказать по поводу столь деликатной материи. Не говоря о том, что развод сам в себе уже содержит наказание. Он никогда не является общественно одобряемым поступком, делом чести, делом славы, делом доблести и геройства, в лучшем случае сторонние люди разумно говорят: «Не нам судить». При этом развод всегда сопряжен с материальными расходами — дележ имущества всегда в убыток, размен жилья тоже. Людям и так тошно, зачем государству нужно эту тошноту усугублять и кому оно рассчитывает при этом понравиться. Впрочем, давно уже указано на способ обойти новации наших министров и сенаторов — «Самое обычное и простое, разумное, я считаю, есть прелюбодеяние по взаимному соглашению. Я бы не позволил себе так выразиться, говоря с человеком неразвитым, — сказал адвокат, — но полагаю, что для вас это понятно. Люди не могут более жить вместе — вот факт. И если оба в этом согласны, то подробности и формальности становятся безразличны. А с тем вместе это есть простейшее и вернейшее средство». Возможно, вице-премьер О.Ю. Голодец задумала шире нести в массы идеологию прелюбодеяния по взаимному соглашению. Если так, она на верном пути. Во всяком случае, если с распространением хорового пения в массах (была у нее и такая идея в начале ее правительственного служения) вице-премьер пока не преуспела, то с тысячедолларовой пошлиной за развод прелюбодеяние станет в нашем развитом народе значительно популярнее хорового пения. Всё так, но нельзя не подивиться упорному и методическому желанию нашего правительства обязательно поломать механизм, который худо-бедно работает. Не то что действующий Семейный кодекс РФ 1995 года, но и предшествующий ему еще советский Кодекс о браке и семье РСРСР 1969 года был вполне приличным документом, не вызывавшим особых нареканий, в отношение которого достаточно было следовать правилу «Работает — не трогай». Но жажда деятельности у нашего правительства превозмогает всё. Даже неблагодарность управляемых, совершенно не ценящих такой реформаторский задор, наших министров нимало не обескураживает. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/557731#ixzz2g0nUGRy2 |
Та осень
http://expert.ru/expert/2013/39/ta-osen/
Двадцатилетие поэтапной конституционной реформы (расстрела Белого дома, упразднения Съезда народных депутатов РСФСР, ликвидации советской власти, победы над красно-коричневыми — было много определений) привлекло к себе достаточно много внимания. Прежде всего, годовщина круглая и первая из больших. Десятилетие — как-то еще не то, двадцать — посолиднее, это то, что, к добру или к худу, но исторически состоялось. Но кроме того, что уже целое поколение сменилось — как же не отметить? — двадцатилетие указа № 1400 и танковой канонады в центре Москвы востребовано именно сегодня, когда режим пришел в движение, общество в брожение и всем хочется посчитаться с прошлым делом, доведшим нас сегодня до жизни такой. И либералы, и националисты — все не прочь ярко и выпукло отметиться, с опозданием принеся свое осуждение. Родившаяся двадцать лет назад республика без республиканцев так никому и не стала особенно мила, и естественно же, что всем хочется вставить пару ласковых по случаю ее юбилея. Бесспорно, способ решения споров, продемонстрированный 3–4 октября 1993 г., никак не возможно рекомендовать в качестве образцового. Вооруженное восстание с последующим подавлением его посредством артиллерийских аргументов — разумеется, здесь более чем хватало взаимной ожесточенности и упоения победителей, выражающегося в самой грубой несправедливости. Проклятия по поводу «кровавой собаки Носке» звучали тогда, звучат и сейчас. Правда, способов более деликатного усмирения, когда противостояние зашло так далеко, нигде не придумано, и все, что тут можно сказать: «Блюдите, как опасно ходите» и следите за своими действиями и речами, потому что заиграться, как показывает опыт 1993 г., легче, чем кажется, а потом бывает очень неприятно. Впрочем, таково уж революционное развитие. История стран, вроде бы не испытавших на себе тысячелетнее рабство, но весьма просвещенных, показывает, что низвержение тирании — процесс перманентный. Вслед за давней тиранией возникает желание низвергнуть еще кого-нибудь, и этот кто-нибудь тут же обнаруживается среди недавних соратников по тираноборчеству. За казнью короля-изменника Карла I следует разгон того самого Долгого парламента, который приговорил монарха к смерти, — и диктатура Кромвеля. Взятие Бастилии неумолимо приводит сперва к упразднению монархии и казни короля, затем к диктатуре революционного Конвента, оказывающегося господином отнюдь не милостивым, а в конце концов к делу 18 брюмера и громовому указанию Мюрата, разгоняющего депутатов: «Foutez-moi tout се monde dehors!»*. Какой-то злой рок тяготеет над институтом парламентаризма и разделением властей. Хотя, если вдуматься, особой мистики в том нет. Политическая борьба, предшествующая разгону парламента, предполагает использование его в качестве тарана, сокрушающего старый режим, для чего народное собрание наделяется всеобъемлющими полномочиями. Фактически провозглашает себя коллективным монархом. Застарелая тирания падает. Но тут выясняется, что ниспровержение — это одно, тут народное собрание являет себя и в блеске, и в величии, но текущее управление — а управлять предстоит страной, находящейся в революционном раздрае, — это несколько другое, к чему народное собрание гораздо менее способно. Через малое время вослед Карлу I является Кромвель, вослед Людовику XVI — сперва Робеспьер, затем Бонапарт. Наша страна вполне прошла через эту революционную классику. М. С. Горбачев созвал Съезд народных депутатов СССР и наделил его формально ничем не ограниченными полномочиями, имея в виду, что, когда надо, съезд будет, пользуясь этими полномочиями, таранить КПСС, а когда не надо — будет тих и покорен. Скорее всего, описанный выше цикл случился бы и с союзными депутатами, но, поскольку речь шла о Союзе ССР, копия собрания была создана в РСФСР, было установлено, что съезд полномочен принять к рассмотрению любой вопрос, касающийся РСФСР. После чего путь величия и падения было суждено проделать Съезду народных депутатов РСФСР. За три с небольшим года он его и проделал, после чего осенью 1993 г. воцарилось то, что обыкновенно и воцаряется в результате буржуазных революций, если они, упаси боже, не переходят в пролетарскую фазу, а именно бонапартистский режим с формальными или даже не совсем формальными элементами парламентаризма. Но только элементами — не более того, ибо повторять судьбу недавно низверженного монарха никому не хочется. Если исторические закономерности вообще существуют — а они таки существуют, — рассчитывать на что-то большее вряд ли были основания. «Вслед за Карлом I приходит Кромвель» — эта фраза исполнена охлажденной мудрости. «Вслед за Карлом I приходит благорастворение воздухов» — эта фраза исполнена только беспредельной глупости. Наименьшие претензии тут к коммунистам-ортодоксам, полагающим, что все беды пошли от избрания М. С. Горбачева генсеком в марте 1985 г. и что процесс послаблений и уступок в конце концов (хоть Горбачева у власти уже не было) привел к артиллерийским аргументам 4 октября 1993 г. Эта позиция, по крайней мере, логически безупречна. Другое дело, что, не возьмись Горбачев выпускать пар, противостояния Кремля и Верховного совета РФ не было бы, но, скорее всего, было бы что-нибудь другое (вода дырочку найдет), на фоне чего «черный октябрь» показался бы утренником в детском саду. За без малого семьдесят лет коммунисты навязали столько узлов, что рвануло бы как-нибудь по-другому — только и всего. Но либеральные деятели, которые сегодня не устают повторять, что все наши беды от тиранического Ельцина и указа № 1400, — пусть расскажут об упущенных вариантах недиктаториального развития Франции в конце XVIII в. и в Англии в середине XVII. Альтернативная история сегодня вообще в моде, и мы с интересом послушаем. |
Духовное единство и мирная договоренность
2 октября 2013, 16:02
О том, нужна ли российскому президенту Нобелевская премия Демарш России, позволивший если не отменить сирийский поход западных держав, имеющий непредсказуемые (или чрезмерно предсказуемые) последствия, то хотя бы отсрочить его, дав работу дипломатам, а не генералам, вызвал немалое одобрение и в России, и за рубежом. В.В. Путин очередной раз подтвердил, что если к его внутренней политике можно иметь претензии, то в области внешней политики его деятельность заслуживает гораздо больше похвал. Во всяком случае, со стороны тех, кто не желал бы дальнейшего неумолимого соскальзывания к большой войне. Месяц назад мир с обреченностью ждал очередной гуманитарной интервенции (некоторые источники сообщают, что храбрый президент Франции Олланд планировал в союзе с США ударить по Сирии 1 сентября — очевидно, чтобы ассоциации с 1 сентября 1939 года стали особенно яркими и выпуклыми), сегодня не то чтобы на земле совсем уж мир и во человецех совсем уж благоволение, но хотя бы гуманитарное безумие приторможено. В чем есть немалая заслуга русской дипломатии и лично В.В. Путина. Формула хорошо знакомая старым людям (равно как и формула «лишь бы не было войны»), но в данном случае вполне уместная. Равно как и уместно вспомнить другую формулу, на сей раз из завещания А. Нобеля — «Пятая [премия] — тому, кто внесет весомый вклад в сплочение народов, уничтожение рабства, снижение численности существующих армий и содействие мирной договоренности». По Сирии мирная договоренность была достигнута. Неизвестно, сколь долговечная, но месяц мы не имели вообще никакой. По-хорошему, это достаточный повод для выдвижения на Нобелевскую премию мира, ибо, во-первых, деятельность президента РФ в части сирийской договоренности соответствует статуту премии — содействовал и весьма, во-вторых, взгляд на лауреатов последних лет показывает, что они содействовали гораздо меньше, если вообще содействовали, и Нобелевскому комитету представляется удачный повод в своей деятельности вернуться к изначальному статуту премии. Быть всеобщим посмешищем — что им вполне в последние годы удается — все же несколько однообразно. Конечно, такое соображение слишком идеалистично, чтобы воспринять его с полной серьезностью, как безусловное руководство к действию. Быть посмешищем некоторым членам комитета, возможно, надоело, но другим членам не надоело нимало, и они прекрасно чувствуют себя в этой роли. Для агрессивно настроенной части международной общественности, причем влиятельной в нобелевских кругах, кто говорит «Путин», говорит «сатана», что также, возможно, повлияет на решение. С выдвижением на «нобеля» президент РФ в полной мере испытает всё описанное в рассказе М. Твена «Как меня выбирали в губернаторы», и неизвестно, так ли ему это хочется и будет ли от этого прок России и российской внешней политике. Лаю, во всяком случае, будет до небес. Поэтому решение номинировать В.В. Путина на Нобелевскую премию мира произвело несколько странное впечатление. Решение, очевидно, инициативное, т. е. измысленное самой Международной академией. Пресс-секретарь президента РФ Д.С. Песков уже сообщил, что «с администрацией президента инициатива не обсуждалась». Можно, конечно, предположить, что Песков не всё договаривает, но следует учесть как минимум два обстоятельства. Во-первых, Международная академия духовного единства, основанная в 1992 году и с тех пор никак о себе не заявившая и себя не проявившая, есть типичное пустое место, спекулирующее на когда-то почетном и единственном звании. Когда академия была, в сущности, одна — союзная Академия наук, — это звучало. После распада СССР бренд более не охранялся, и всякий кому не лень стал выписывать себе мандат с громким титулом. Никакой чести выдвижение от мнимой величины принести не может. Во-вторых, само выдвижение от духовного единства юридически ничтожно. В статуте премии перечислены лица и организации, правомочные номинировать кандидата. Международной академии духовного единства, как и других самозваных организаций, в нем не значится. То, что организация решила подсуетиться, может рассматриваться как признак состояния погоды — флюгер крутится в зависимости от направления ветра, — но не более того. Что же касается того, следует ли вообще предпринимать попытку в этом направлении — разумеется, с более пригодными средствами, чем Международная академия выживания и развлечения, — то ответ на этот вопрос в принципе неоднозначен. С одной стороны, поощрение столь же необходимо политику, сколь необходима канифоль смычку виртуоза, и содействие мирной договоренности такого поощрения вполне заслуживает. С другой стороны, взгляд задним числом на многие миротворческие успехи наводит на печальную мысль — «Хвали день к вечеру». К сирийской договоренности это также относится. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/558072#ixzz2h31Xsn1W |
Каминг-аут в Минске
http://izvestia.ru/news/558747
14 октября 2013, 13:03 | Политика | О том, как понимать откровенные заявления белорусского президента В преддверии международного дня каминг-аута, когда граждане бесстрашно открываются в том, что доселе скрывали или, по крайней мере, не особенно афишировали (don't ask — don't tell, как еще недавно было принято в американской армии) президент РБ А.Г. Лукашенко провел пятичасовую пресс-конференцию, наряду с прочим ознаменованную каминг-аутом большой силы. Он признал, что в 1990-е годы, в начале своего правления, он прибегнул к экстраординарным мерам в борьбе с преступностью. Грабители, нападавшие на транзитные машины на трассе Москва–Брест, расстреливались на месте по его приказу — «Собрали несколько групп, «крутые» автомобили взяли и устроили ловушки на этой трассе, от вашей границы до Бреста. Всех, кто сопротивлялся из бандитов, расстреливали на месте. Три группы таких уничтожили — четвертой не было. И до сих пор тихо и спокойно. Может, это слишком. Но я не находил другого метода ответить на этот разбой, как дать в морду». С тех пор на большой дороге (как, впрочем, и в Белоруссии вообще) всё тихо: «Московские (бандиты. — М. С.) говорят: вы что, совсем сдурели, у вас же там этот ненормальный и законов нет, поэтому мы не поедем (в лукашенкины владения. — М. С.)». История, несколько напоминающая первые шаги гражданина первого консула в области внутренней политики. «Разбойничьи шайки, сделавшие непроезжими к концу Директории все дороги южной и центральной Франции, приобрели характер огромного социального бедствия. Они среди бела дня останавливали дилижансы и кареты на больших дорогах, иногда довольствовались ограблением, чаще убивали пассажиров. Первый консул прежде всего решил покончить с ними. Главные шайки были сломлены уже в первые месяцы его правления. Меры были жестокими. Не брать в плен, убивать на месте захваченных разбойников, казнить и тех, кто вообще находится с ними в сношениях. Тут проявилась еще одна черта Наполеона: полнейшая беспощадность к преступникам. У него всегда всякая вина была виновата, смягчающих обстоятельств он не знал и знать не хотел». Сходство есть, и немалое, но есть и различие. Ни в разгар борьбы с разбойниками, ни потом, сделавшись повелителем полумира, ни на о. Св. Елены Бонапарт совершенно не похвалялся своими успехами в области борьбы с преступностью, хотя ему совершенно не были присущи ни жалость, ни лицемерие. Как он писал в одном из своих донесений Директории, «приходится много расстреливать». Приходится и приходится — чего уж там. Однако наряду с лицемерием он был чужд и похвальбе. Грабители хорошо знали, чего от него ждать, чиновники, которые вздумали бы попустительствовать грабителям, — тоже. А жанр охотничьих рассказов — зачем это? Совсем даже не нужно. Есть вещи, которые делают, но о которых не говорят. Во всяком случае, без острой к тому надобности. Но ведь та же ситуация — «все, кому надо, и так знают» — наблюдается и с президентом РБ. То, что он не обиновался использовать эскадроны смерти, знают бандиты. Знают западные державы. Знают российские правители — что желать, такой уже союзник. Знает белорусская оппозиция. Знают его собственные подданные — о некоторых вещах не обязательно писать в газетах. Чтобы понять причину такой откровенности, нужно обратить внимание на то, где каминг-аут был произведен. Ибо рассказ прозвучал на пресс-конференции для представителей российских региональных СМИ. Соответственно, целевой аудиторией была русская провинция. Именно перед нею Лукашенко творил свой образ грозного, но справедливого правителя. Причем этот образ был для него столь важен, что ради него он счел нужным сообщить даже то, что обыкновенно люди по доброй воле о себе не сообщают. Между тем и самый жанр пресс-конференции не вообще для соседской аудитории, но именно для провинциальной, довольно необычен. Трудно представить себе австрийского канцлера, дающего пресс-конференцию исключительно для земельной прессы ФРГ, или же бельгийского премьера, окормляющего французскую провинциальную прессу — от отнюдь не парижскую. Этот уникальный жанр был изобретен Лукашенко в конце 1990-х годах и имел вполне конкретное честолюбивое назначение. Власть в РФ тогда представлялась ему (и даже не ему одному) настолько слабой и погрязшей во внутренних усобицах, что, казалось, достаточно получше представить бедствующей русской провинции вышеупомянутый образ грозной справедливости, чтобы победоносная дорога в Кремль, на пост главы объединенного государства была для Лукашенко открыта. Он и осуществлял свой обтекающий маневр — привлечь на свою сторону провинцию, не оглядываясь на столицу, которая, будучи изолированной, никуда не денется, — с редкостной настойчивостью и прямотой. Тогда карты ему спутало назначение в августе 1999 году В.В. Путина премьером. Свой образ силы явился внутри России, и А. Г. Лукашенко отступил. Как тогда казалось, навсегда. Но сегодняшний агитпроп, рассчитанный, как и встарь, на русскую провинцию, показывает, что, как и 14 лет назад, верный союзник на что-то рассчитывает. Лукашенко — это симптом, и российской власти тут есть над чем задуматься. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/558747#ixzz2hhxDQezB |
Предел мощности
http://izvestia.ru/news/559031
17 октября 2013, 15:08 O том, сколько мигрантов может принять Россия Острота реакции на волнения в столичном Бирюлеве более чем объяснима. Предшествующие аналогичные волнения в русской провинции — а их было достаточно много: Кондопога, Сагра, Удомля, Пугачев — воспринимались как не из тучи гром. Мало ли что случается в дикой провинции в местах с дикими названиями — «И дикой сказкой был для вас провал // И Лиссабона, и Мессины». Бирюлево же показало, что снаряды ложатся всё чаще и всё кучнее и Москва от разрывов тоже не заговорена. Неприятное чувство личной небезопасности оказало понятное воздействие на столичные умы — а ведь их так много и жизнь их так благополучна. У некоторых людей страх порождает большую рассудительность — но далеко не у всех, у некоторых эмоциональную реакцию, у некоторых желание извлечь политическую выгоду — «Во всем виноваты Путин и Собянин» (глад, трус, мор, нашествие иноплеменных — кто же виноват, как не они), есть и такие, чья реакция невозмутима и описывается пословицей «Все кузни обошел, а некован воротился». Эксперт ВШЭ бестрепетно указывает: «Если мигранты не приедут к нам, они поедут в другую страну, где будут создавать валовой продукт. А у нас и так дефицит рабочей силы». Эксперт «Форбса» еще более тверд: «Нужно… формировать спрос на иммигрантов. Эта работа достойна большой государственной программы сроком на 10–15 лет, и если России за это время удастся привлечь 20–30 млн иммигрантов, экономика получит колоссальную поддержку». В давние советские времена журнал «Здоровье» вступил в переписку с женой человека, подверженного запойному пьянству. Она сообщала, что ее мужу был предписан препарат антабус, однако лечение не задалось: «Принял антабус и ушел в запой. Вышел из запоя, снова принял антабус — и опять запой, да еще какой». Редакция ответила оптимистически: «Если врач назначил антабус, не сомневайтесь, принимайте». Очевидно, эксперты, твердо знающие ответ «Пилите, Шура, пилите», еще тогда выстрадывали перестройку. Оптимизм риторически оправдан, поскольку полезные советы сопровождаются той оговоркой, что польза от форсированной иммиграции будет в случае, если администрация и полиция в России будет в высшей степени исправной. Поскольку в ближайшее время нам это не грозит — причем не потому что Россия проклятая страна, а потому что нравы улучшаются неспешно и чудес не бывает, — то на вопрос «Ну и где же обещанное экономическое чудо?» всегда можно ответить, что с таким госаппаратом не будет вам чуда, сами виноваты. После чего продолжить агитацию за массовый ввоз иноплеменной рабочей силы. Позиция несбиваемая. Есть у нее, правда, и слабые места. Непонятно, почему страны Западной Европы стонут — и чем дальше, тем больше — от последствий мультикультурализма. Уж немецкую-то администрацию и полицию никто не обвинял в растленности с времен Тридцатилетней войны, а немцы тоже всё больше обеспокоены валом иммиграции и размыванием немецкой идентичности. Немецкая Polizei на фоне российской — это прямо земные ангелы, небесные же человеки, но почему-то спасительное действие честной администрации в данном случае оказывается недостаточно спасительным. Можно подойти к вопросу и с другой стороны. В нашей стране и администрация, и полиция (тогда еще милиция) и 10, и 15 лет назад тоже были весьма и весьма растленными, капиталисты и мигранты тоже не отличались особенным добронравием, но таких вспышек, как Кондопога и тем более Бирюлево, не было. Теперь же только и жди, где еще полыхнет. Причина тому весьма простая. Всякая машина имеет предел мощности, если при эксплуатации с этим не считаться, полагая мощность безграничной, финал очевиден: стоп ди машина. Но к ассимилятивному механизму это также относится. Большой этнос в состоянии безболезненно для себя — и даже не без пользы, приток свежей крови нужен — переварить и ассимилировать известное количество пришельцев. Всякое состаивание народа не обходится без ассимиляции. Но — в определенных пределах. Когда количество мигрантов эти пределы превышает, ассимилятивная машина больше не справляется и начинается то, что мы сейчас видим, причем видим не только в России. Французская, английская, немецкая машины тоже изнемогают от перегрузки. Экспертам, считающим, что национальный механизм дергается и сбоит от недостаточного количества мигрантов, надо бы увеличить и всё прекрасно заработает, когда стрелка паровозного манометра уперлась в ограничительный шпенек, самое время еще подбросить уголька, можно лишь напомнить нравоучительный немецкий стишок по технике безопасности: Laß die Finger von Maschinen, die Du selbst nicht kannst bedienen. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/559031#ixzz2hzjPx3t5 |
Рейтинг рабовладения
http://izvestia.ru/news/559206
22 октября 2013, 13:20 O странном распределении мест в международных списках Традиционные рейтинги, оперирующие интегральными показателями и претендующие на то, чтобы формализовать такие понятия, которые плохо или совсем не формализуются (свобода, прозрачность etc.), хотя и публикуются каждый год («Фридом-хаус», «Международная прозрачность»), но несколько приедаются. Для людей, склонных доверять таким рейтингам, всё давно и так ясно, более недоверчивые граждане, видя, что искомые результаты получаются путем сложения круглого с горячим и умножения полученной суммы на зеленое, склонны видеть в них цену на дрова. Заметим попутно, что это отнюдь не исключает признание серьезного неблагополучия по части свободы, прозрачности etc. — но откровенно шарлатанское рейтингоисчисление воспринимается как обман трудящихся (в лучшем случае — добросовестное невежество), решению неблагополучных проблем никак не способствующий. Это может быть неприятным для промышленности рейтингов, и в качестве одного из способов преодолеть кризис доверия используется составление рейтингов на новую тему. Очевидно, в предположении, что уже отработанные критические подходы к прежде известным рейтингам не будут действительны на новом материале — и соответственно, веры новым рейтингам будет больше. Опять же всё новое вызывает любопытство. Поэтому публике на прошлой недели был предложен Global Slavery Index 2013, впервые исчисляющий распространенность рабовладения в той или иной стране. От Мавритании, Гаити и Пакистана, занимающих первые места, до Исландии, занимающей в рейтинге последнее — и почетное — 160-е место. При исчислении же числа рабов применялись разнообразные критерии. От несомненных — рабство в латифундиях (а также на кирпичных заводах), наиболее точно воспроизводящее классические античные образцы, до уже не столь очевидных, включающих в себя чрезмерную родительскую власть, а равно кредитное рабство. Последний случай вообще чрезвычайно широк, включая в себя, например, ипотечный договор. Безусловно, браня ростовщиков за лихоимские проценты, можно называть положение должника рабским, но надо же отличать собственно рабство, то есть низведение человека до статуса объекта собственности (instrumentum vocale, говорящее орудие), от ораторских перехлестов при обличении финансистов-паразитов. Естественно, что когда рабство толкуется и так, и эдак, численность рабов в различных странах может гулять очень широко. Не говоря уже о том, что античного рабства, когда государство защищает права собственника на раба, точно так же как оно защищает право собственности на неодушевленные предметы, сейчас нет нигде, везде рабовладение более или менее латентно, что, соответственно, весьма затрудняет подсчет. Особенно in partibus infidelium, где вообще со всякой статистикой плоховато. Сочетание невнятной методологии интегрирования зеленого с горячим вкупе с весьма и весьма приблизительными данными, подлежащими интегрированию, — а составители рейтингов обязательно хотят охватить своим исследованием всю планету — приводит к воспроизводимому результату, являющемуся родовой чертой всех таких всеобъемлющих рейтингов. Что у «Фридом-хауса», что у новоявленного индекса рабовладения первые и последние позиции в списке достаточно обоснованны и не вызывают особенных вопросов. Что в смысле рабовладения (а также и в прочих отношениях) Гаити весьма неблагополучная страна, а Швейцария — весьма благополучная, так кто же будет с этим спорить. Правда, это было известно и без подвижнического труда составителей. В середине же списка наблюдается полный произвол. Причина того, что некоторая страна оказывается на 50-м, а не на 100-м месте, — или наоборот — не поддается рациональному объяснению. Положим, Россия, у которой далеко не всё благополучно со свободолюбивыми горскими республиками, заслуженно занимает 49-е место, соседствуя с Грузией. Но к числу соседей России относятся также Чехия и Венгрия (делят 54-е место), то есть у них положение дел хуже, чем в Афганистане (58-е место). Позвольте не поверить. Точно так же невозможно объяснить, почему сходно бедствующие Болгария и Румыния так разнесены: у Болгарии 56-е, а у Румынии — сверблагополучное 125-е. Притом что близкородственная Молдавия занимает ужасное 6-е место, по соседству с Непалом и Берегом Слоновой Кости. Молдавская независимость, конечно, оказалась не особо успешной — но чтобы до такой степени… Не менее странно, что Таджикистан (70-е место), Киргизия (81-е) и Туркмения (83-е) далеко опережают в смысле цивилизованности и Россию, и Чехию. Это при том, что традиция патриархального рабства в этих республиках не прерывалась и во времена СССР, а при нынешнем стремительном откате в средневековье она могла только расцвести. Список такого рода рейтинговых чудес можно продолжать до бесконечности. Очевидно, это непременная жанровая примета. С другой стороны, это, похоже, ничему не мешает. Судя по тому, что новое начинание высоко оценили бывший госсекретарь США Х. Клинтон и бывший премьер-министр Великобритании Т. Блэр, принципом «Вы не рефлексируйте, вы распространяйте» руководствуются даже и самые высокопоставленные хомячки. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/559206#ixzz2iScQgBbl |
Слава римского имени
http://izvestia.ru/news/559700
29 октября 2013, 13:07 | О том, как живут и стареют «единственные сверхдержавы» Ставшая достоянием публики деятельность американских спецслужб по прослушиванию союзных державцев (президента Франции, канцлера Германии, что уж там говорить о лидерах менее важных стран, а равно об их подданных) породила довольно долгоиграющий скандал, тянущийся еще с лета — а нынче уже и зима на пороге — и пока отнюдь не проявляющий тенденции к затуханию. Скорее наоборот. Благодаря грамотной дозировке разоблачений, вываливаемых не скопом, а постепенно, — так грамотно топят печь, поддерживая горение, — союзники США устойчиво поддерживаются в состоянии обиды и даже оскорбленности. Давно и даже очень давно не было, чтобы американских послов в Берлине и Париже вызывали в МИД, чтобы официально заявить о неприемлемости действий их правительства. Инициатива Бразилии и Германии вынести на рассмотрение ООН резолюцию, осуждающую слежку в интернете, тоже имеет явного адресата с местопребыванием в Вашингтоне. Беспрецедентность реакции не означает, конечно, немедленного разрыва с США и в краткосрочном плане вообще вряд ли что-нибудь серьезное означает. Поговорят, да и успокоятся, потому что изменение всей политической ориентации — дело долгое, дорогое, и от одного, пусть крайне неприятного инцидента всю политику еще не разворачивают. Другое дело, что по анекдоту «Но осадочек-то остался» и в долгосрочной перспективе неумеренная любознательность АНБ может обойтись довольно дорого. Со времен Ромула и Рема господствующие позиции державы-гегемона обеспечивались не только прямой силой, заставляющей склоняться всех ближних и дальних соседей, но и не в меньшей степени тем, что теперь называют американской калькой «мягкая сила», прежде же говорили «слава римского имени». Гражданская доблесть империи привлекала и покоряла не менее, чем неумолимая поступь легионов. Великое значение этой доблести, покоряющей народы, мы видим и в последующем на примере французской, британской, советской империй. В определенные моменты истории слава этих государств — в тот момент казавшаяся современникам неоспоримой — шла впереди пушек. Хотя и пушками, конечно, все эти империи не пренебрегали. «Либерте, эгалите, фратерните», «Никогда, никогда, никогда англичанин не будет рабом», слава народа-победителя, сокрушившего фашизм, — всё это было великим достоянием великих империй. Точно так же, как американская империя немыслима без завета, высеченного на Статуе Свободы: «Всех жаждущих вздохнуть свободно, брошенных в нужде, // Из тесных берегов гонимых, бедных и сирот. // Так шлите их, бездомных и измотанных, ко мне, // Я поднимаю факел мой у золотых ворот». Сияющий Город на Холме — как когда-то не менее сияющий город на семи холмах. Но всё не вечно, и доблесть постепенно тускнеет и теряет в привлекательности, уступая место более прагматическому мотиву, объединяющему народы вокруг гегемона, — «плетью обуха не перешибешь». Пусть слава и доблесть Сияющего Города уже не та, но сила-то неодолима, а потому смирися, гордый галл (тевтон etc.). О славе вспоминают только по торжественным случаям, а то и вовсе не вспоминают, но какие-то выгоды есть, они несомненны, и опять же «а куда вы денетесь». Какое-то время — порой довольно долгое — империи держатся и на рассуждении насчет плети и обуха, но по мере державного старения позорные инциденты вроде нынешнего оказываются всё более губительными. О том, что практика Big Brother watches you everywhere никак не вяжется с идеальными доблестями империи, говорить излишне, она окончательно сдирает позолоту с идеологических конструкций, оставляя их в довольно неприглядном виде. Но остается еще инстинкт покорности, ибо модель Big Brother watches you everywhere изначально предполагает леденящий страх перед неодолимой и всепроникающей силой, при наличии этого страха Большой Брат может даже бравировать своим презрением к законам и обычаям. Но приходит момент, когда Большой Брат, которого застали за прослушкой, ведет себя, как нашкодивший школьник, и это уже близость конца. Становится очевидным, что обух, который по предположению плетью не перешибешь, в действительности сделан не из прочнейшей стали, а Бог знает из чего. После этого горделивый гегемон, превосходство которого неоспоримо, начинает довольно быструю эволюцию к статусу всё менее и менее удобного партнера, амбиции которого явно не соответствуют его нынешней амуниции. Дальше начинается семейная жизнь короля Лира, когда выясняется, что и 50 рыцарей в свите — это недопустимо много, довольно и 25, потом и пять рыцарей оказываются чрезмерной роскошью. Ничего тут особенно красивого нет, освободившиеся от опеки Большого Брата союзники обыкновенно ведут себя не лучше старших дочерей Лира — но что делать, старческая дряхлость империй не менее горька и постыдна, чем человеческая дряхлость. А скандал с АНБ сильно поспособствовал одряхлению США. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/559700#ixzz2jDOLBVMy |
Канатоходец
http://izvestia.ru/news/560035
4 ноября 2013, 13:29 | Политика O том, почему Навальный не пошел на «Русский марш», но призвал пойти всех остальных Что вызывает у б. кандидата в мэры г. Москвы постоянную головную боль и от чего он хотел бы любой ценой освободиться — это день 4 ноября, который уже устойчиво ознаменован проведением «Русского марша». Если бы в правительстве, продолжая экспериментировать со временем, провели календарную реформу, устанавливающую, что сразу вслед за 3 ноября идет 5-е, такая реформа вызвала бы у А.А. Навального крайнее одобрение, потому что с исчезновением 4 ноября из численника снялся бы и вопрос о «Русском марше». А значит, снялась бы и мучительная антиномия — как продолжать оставаться русским националистом (саморекомендация), самому не ходя на «Русский марш», но, однако, призывая к этому своих приверженцев. В прошлом году А.А. Навальный не пошел на марш, сославшись на то, что он лежит на одре болезни. «Сей великодушный россиянин, страдая от глубоких язв» — причина вполне уважительная, ничего не попишешь. Беда, однако, в том, что нельзя прибегать к дипломатической болезни каждое 4 ноября — смеяться начнут. Поэтому был изобретен другой способ. Теперь уже не болезнь препятствует приходу национального лидера на «Русский марш», но провокаторы и папарацци. «Мое участие в «Русском марше» сейчас превратится в адову кинокомедию: как Бонифаций в окружении детей, буду идти в толпе из 140 фотографов и операторов, старающихся снять меня на фоне зигующих школьников. Естественно, наши «кремлевские друзья» сделают все, чтобы этих зигующих вокруг меня было всегда много. Ну а потом «телеведущий» «Соловьев» и «журналист» «Киселев» еще три месяца будут крутить это в федеральном телике, рассказывая: «Быстро объединились же либералы с фашистами, почуяв сладковатый запах погромов», — объясняет киберактивист, прибавляя к тому, что не хочет, «чтобы усилия кремлешушеры по дискредитации меня приводили и к дискредитации «Русского марша». Такая опасность есть, но есть и простое средство обезопасить и себя, и марш. А именно: как то и подобает знатной особе, явиться на марш в окружении свиты многочисленных приверженцев числом 50, а лучше 100. Для народного любимца, за которым стоят миллионы, найти такое количество свитских не представит труда. А они, взяв любимого вождя в плотное кольцо, совершенно обезопасят его от провокаторов. Кремлешушера в очередной раз будет посрамлена. Может быть только два препятствия к такой очевидной победе над врагом. Либо такого количества верных приверженцев, готовых маршировать вместе с вождем там, где он скажет, вовсе нет. Либо это условные приверженцы, на мероприятие «Москва — открытый город» они готовы отправиться хоть сейчас и в весьма большом количестве. «Русский марш» для них недостаточно кошерен. А равно и недостаточно халялен. Если это так, тогда лидеру надо либо личным примером убедить колеблющихся в полной кошерности «Русского марша», либо — в случае невозможности провести такую агитацию — смириться с тем, что данный вид марша вызывает у приверженцев острую идиосинкразию, и повести их на какой-нибудь другой марш, не порождающий у них спастических реакций. Избранная же тактика — то есть самому не идти, а к прочим взывать: «Участие в «Русском марше» важно. Все, кто раздумывает, идти или нет, приходите» — в равной степени непонятна (или слишком хорошо понятна) и русским маршистам, и антимаршистам. Болотное движение знает людей, клеймящих власти страшными словами и громко взывающих: «На бой, на бой, в борьбу со тьмой!», но при этом тщательно избегающих участия в мероприятиях, могущих закончиться недоразумениями. Известно, что «смелого ищи в бою, труса — в политруках», но особого уважения такие политруки не вызывают. В том числе и у националистов. Либералы тоже вряд ли так глупы (во всяком случае не все), чтобы не понять, что А.А. Навальный избегает «Русского марша» исключительно страха ради иудейска, а если страх почему-либо ослабнет, то так замарширует на радость своим либеральным союзникам, что любо-дорого. Бесспорно, от всякого политика — а от политика демагогического склада сугубо и трегубо — требуется сноровка канатного плясуна. Но канатоходчество, продемонстрированное нашим героем в случае «Русского марша», крайне трудно назвать удачным. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/560035#ixzz2jmuddYNq |
Марш чужеродности
http://izvestia.ru/news/560204
7 ноября 2013, 13:44 | Политика О том, почему россияне разлюбили уличные демонстрации В полемике (точнее сказать, перебранке) по поводу «Русского марша» встретилось даже и такое рассуждение, что все эти молодые и уже не очень молодые люди с древнеримскими приветствиями и великогерманской эстетикой 20–30-х годов XX века — что же в них русского? Тогда как истинно русскими людьми являются А.А. Навальный, С.С. Удальцов и Е.С. Чирикова, с ними — если есть к тому охота — и надо по-русски маршировать. Кто там истинно русский человек и в каком смысле — спор довольно сложный и чреватый разными чудными открытиями, от него лучше уклониться, пусть на эту тему другие доругиваются. Более интересно заметить другое: сама традиция маршей никак не укореняется в русскую почву. Причем маршей любого направления — хоть национального с коловратом и древнеримским приветствием, хоть либерально-общечеловеческого и без всякого коловрата. Так погибают замыслы, вначале, казалось, обещавшие успех. И даже на первых порах его демонстрировавшие. На потом «Наш крик все глуше, глуше» и в итоге — нынешняя картина. И 5–10–15 тыс. человек (разные оценки) на либеральном марше — это очень мало для Москвы, и 5–10–15 тыс. человек на националистическом марше — и это по свежим следам Бирюлево — это тоже постыдно мало. Если взять оценки численности носителей соответствующих взглядов, то эффективность маршей как средства сплочения единомышленников очень низка. Паровоз с КПД 4% на этом фоне покажется фантастической машиной из далекого будущего. Можно сказать, что на скудную численность марширующих неча пенять, коли у либеральных, а равно и у националистических вождей рожа до такой степени крива. Чтобы выводить сторонников на улицы, нужно обладать более привлекательной. Отчасти так, но, с другой стороны, как говорил отец народов, других писателей (либералов, патриотов etc.) у меня для вас нет, да кстати, судя по численности и массовости соответствующих мероприятий, и вожди иных направлений тоже физиономией не блещут. Все хороши. При этом не будем впадать в совсем уже крайнее национальное самоуничижение. Можно ли сказать, что в зарубежных странах, где люди гораздо охотнее маршируют по улицам, все вожди как на подбор всем удались? — не бывает такого. И отечественные политики не совсем уж черти, и тамошние не сказать, чтобы ангелы, однако различие в энтузиазме пасомых между тем разительное. Возможно, дело в том, что наши русские люди — безотносительно к идейным и политическим склонностям — вообще не очень-то любят маршировать. Как-то не заложено в культурном коде нации. Сразу возникает возражение: а как же 1990–1991 годы? Маршировали и весьма, дивя мир своей численностью, — и это после многих десятилетий, когда сколь-нибудь оппозиционные демонстрации, осуществляемые вне руководства партийных органов, мягко говоря, не поощрялись. Но именно потому, что прежде было вбитое десятилетиями безусловное «нельзя», а потом стало можно, естественна реакция на снятие запрета — а как же не попробовать, если теперь не больно, а смешно и не грозит никто в окно. А если и грозит, то, как быстро выяснилось, только для виду. Поэтому чистым экспериментом, осуществляемым в стационарном режиме, массовые акции хоть 1990–1991 годов, хоть зимы 2011–2012 годов назвать затруднительно. Если выдернуть пробку, предварительно взбултыхав бутылку, теплое шампанское бьет струей, но неверно из этого предположить, что бутылка будет работать на манер перпетуум-мобиле. То же и с маршировательной активностью. К тому же 1990–1991 годы отличались уступчивостью власти. Горбачев шел навстречу духу времени, олицетворявшемуся митингующими, и весьма быстро шел. Отчего в сознании закрепился рефлекс «митинг — уступки, еще митинг — еще уступки». При такой результативности отчего же и не помаршировать в самом массовом порядке. Когда уступки прекращаются (в 1992 году — потому что при всем желании больше физически нечего уступать, в 2012-м — потому что властям надоело), сдувается и маршировательная активность. Выясняется, что весьма немногие русские — причем все равно, хоть либералы, хоть националисты — в своих маршировательных наклонностях подобны западноевропейским, в особенности романским народам. Французы или итальянцы в массе своей готовы маршировать без немедленной политической награды, но просто из духа борьбы, ради ощущения солидарности, от желания побузить etc. Большинству русских эта романская радость марша ради марша оказывается недоступной — «А где же зримые плоды?». Если их нет и не предвидится, активность стихает и довольно быстро. В конечном счете протест никуда не исчезает. Рано или поздно и при этом, как правило, в самой неподходящей форме он выплескивается наружу, и горе тому, кто попадет тогда под горячую руку. Но такой тяжкий гнев — русский долго терпит, да больно бьет — имеет мало общего с регулярной, но ничуть не страшной бузой пластических итальянцев. И «Русские марши», и марши освободительные продиктованы желанием меньшинства приобщить широкие массы к искусству регулярной бузы, чтобы было как в Европах. Но — народ не тот попался. С культуртрегерами такое часто случается. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/560204#ixzz2k3rr7gXi |
Постное выражение лица
http://izvestia.ru/news/560920
19 ноября 2013, 13:58 О пугающем пренебрежении общественными приличиями Когда случаются катастрофы с человеческими жертвами, за ними всегда идет всплеск обсуждений — преимущественно страстных, нежели компетентных, — в ходе которых доказывается, что несчастье не было следствием неодолимой случайности, от которой нет спасения, но явилось плодом системного небрежения, которое и не могло не привести к трагическому исходу. Иногда это соответствует действительности. Общее разгильдяйство, русский авось, интернациональная погоня за наживой (прежде — за планом), побуждающая пренебрегать регламентами. Иногда не соответствует, и перед нами все-таки та роковая случайность, от которой нет спасения. Большинство спорящих явно не обладают знаниями и опытом, позволяющими вынести обоснованное суждение о том, что это было, но с этими спорами ничего нельзя сделать — они удовлетворяют глубинную потребность людей увидеть, что всё не случайно. Да и поругать начальство — и отраслевое, и высшее — всегда приятно. Тем более что бывают случаи, не всегда, но бывают же, когда оно действительно виновато. Такими пересудами занимались и прежде, и уж точно в послесталинскую эпоху, когда за бытовые разговоры перестали сажать по 58-10. Послекатастрофное «В «Аэрофлоте» не пьет только автопилот» далеко не вчера родилось. Скольким знатокам, в самом деле, доводилось пить с «крылатыми» людьми брежневского времени — Бог весть, но с каким же знанием проблем гражданской авиации это произносилось. Слухи о катастрофах (официально о них сообщали крайне редко, лишь при полной невозможности скрыть) издавна были излюбленным предметом для беседы, и все были знатоками не хуже журналистки Ю.Л. Латыниной в «Коде доступа». Будет так и впредь. Техника неидеальна, сбои с тяжелыми последствиями будут всегда, а человеческая природа неизменна. Но казанская авиакатастрофа явила для нас и новую черту человеческой натуры. Даже не остроумные шутки в социальных сетях по поводу случившегося — это бывало и прежде. Теперь явилось новое — искреннее негодование в связи с тем, что телевизионщики проявили такт и в воскресенье вечером после известий из Казани отменили показ КВН. Такая реакция — скорее из области «старожилы не припомнят». И прежде бывало, что, далеко еще на разобравшись в происшедшем, люди спешили честить начальство в хвост и в гриву, обвиняя его в бывших и небывших грехах и делая это с истинным сладострастием. Но жертвы катастрофы всегда были вне ругани, и какие бы то ни было траурные ограничения увеселений воспринимались как сами собой разумеющиеся. Тем более что траур никогда не мешал обсуждать случившееся. Теперь же полсотни человек, погибшие злой смертью, вызывали у части наших сограждан не сочувствие (искреннее или показное — это уже как получится), а раздражение — из-за них-де КВН отменили. Тут речь не идет об отсутствии искреннего сострадания — у кого-то оно есть, у кого-то нет, нельзя скорбеть по принуждению, не получится. Речь идет о нежелании принести минимальную дань общественным приличиям, причем минимальную до исчезновения — не посмотреть КВН не всякий сочтет невыносимо тяжкой жертвой. И речь идет о нежелании лицемерно скрыть это недовольство, сделав постное лицо и изобразив всяческое понимание. А поскольку в социальных сетях лица не увидать, то просто промолчать. Трудно придумать более легкую обязанность. Конечно, поклонники КВН и прежде встречались в художественной литературе. Герой «Записок из подполья» так и высказывался: «Мне надо спокойствия. Да я за то, чтоб меня не беспокоили, весь свет сейчас же за копейку продам. Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить?». Но всё же Достоевский — мрачный гений, а равно жестокий талант, да и подпольный человек на то и подпольный, что свои мысли о светопреставлении и чаепитии он держит при себе — и только мрачный гений эту неприглядную картину подсмотрел. В случае же с казанской катастрофой «архискверное подражание архискверному Достоевскому» ((С) В. И. Ленин) оказалось массово растиражированным нимало того не стесняющимися гражданами. То, что в людях есть нехватка доброты, — это до скончания века так будет. То тут речь идет о катастрофическом дефиците простого лицемерия. Замечено, что лицемерие — это последняя дань, которую порок платит добродетели. Уже не очень-то и платит, вероятно, считая эту дань совершенно неподъемной. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/560920#ixzz2l6QO83EA |
Победа депутатов над демоном никотина
http://izvestia.ru/news/561116
22 ноября 2013, 11:35 | Общество | О том, к чему приводит запрет курения в аэропортах Как раз в разгар скорбных обсуждений о том, как нам реорганизовать воздушный флот, из этой сферы пришли известия также и радостного характера. То есть менее важные вопросы, как-то: в идеально ли хорошем состоянии находится парк воздушных судов и если нет, то как поправить дело, хорошо ли поставлена подготовка летного состава и все ли пилоты достаточно опытны, чтобы справиться с нештатной ситуацией, правильно ли организована работа отрасли вообще, ведь в воздухе летать — это не чай пить и не дрова рубить, тут несколько другая ответственность и цена ошибки, — на эти вопросы по-прежнему нет ответа, ибо дело сложное, да и вообще все под Богом ходим. Вместе с тем нельзя не отметить, что Министерство транспорта четко и оперативно реагирует на депутатские запросы, касающиеся организации воздушного сообщения. Несколько дней назад группа депутатов Думы во главе с членом комитета по физический культуре и спорту Д.Ю. Носовым (ЛДПР) отправила запрос в министерство с указанием на то, что в московском аэропорту Шереметьево в терминалах D и E по-прежнему существуют курилки в международной (то есть за пассконтролем) зоне. Министерство отреагировало, и курилки закрыли. Притом что шереметьевское попустительство не вызывало никаких нареканий даже у людей, не любящих курения и табачного дыма, поскольку было организовано идеальное разделение публики на некурящих и курящих. Курящие отравлялись дымом в закрытом курительном помещении, а некурящие наслаждались чистым воздухом в прочих помещениях. И волки были сыты, и овцы были целы — формула, которую обыкновенно ищут во всякой конфликтной ситуации. Такой порядок устраивал как курящих, так и некурящих — по крайней мере тех из них, кто видел целью обережение себя, детей и больных от вредного табачного дыма. Разумеется, те, которые видели цель закона в том, чтобы сделать курильщикам как можно досаднее и неприятнее, могли быть недовольными, но нельзя же удовлетворить всех. Тем более что последовательные досадчики — по принципу твердого борца с безнравственностью «А под одеждой они все-таки голые» — могут не ограничиваться закрытием курилок, а пойти далее. Например, запретить курение в радиусе километра от аэропорта. Когда истинная цель — сделать так, чтобы курящим жизнь медом не показалась, странно сдерживать себя в начинаниях, мы же не оппортунисты какие-нибудь беспринципные. Бдительное догляданье за тем, чтобы руководство на местах никоим образом не смело подправлять верховные размашистые указания в видах их большего приближения к здравому смыслу, особенно примечательно тем, что шереметьевское начальство всего лишь последовало опыту континентальной Европы. Раньше нас вступившие на путь запретов на курение табака Германия, Франция, Италия раньше и осознали, что — по крайней мере в области аэропортовского устройства — не всё так просто, и начали делать задний ход, оборудуя курилки в прежде идеально свободных от табачного дыма международных зонах. Шереметьевское начальство, оглядываясь на них, сочло разумным не ломать уже существующие. У заднего хода было несколько резонов. Во-первых, тотальный запрет приводит к тому, что вода дырочку найдет, особенно в санузлах и других местах, для того не предназначенных. Проще локализовать злонравие, чем искать, где оно вылезет. Во-вторых, большой аэропорт — это еще и пересадочный узел, и для курящего транзитного пассажира, выбирающего между идеально нравственным портом пересадки и отчасти безнравственным портом, выбор очевиден. А конкуренция за место большого аэрохаба идет довольно жесткая. В-третьих, курительную комнату посещают не только пассажиры, для которых ее отсутствие пусть большое, но все же кратковременное неудобство. Кроме них, есть и аэропортовская обслуга, причем довольно многочисленная. Работа у нее не сказать чтобы очень высокооплачиваемая и не сказать чтобы медом намазанная, и создавать еще и постоянные неудобства для обслуги — какому работодателю это нужно? Разве что купцу-самодуру, но такие не часто встречаются среди аэропортовских управляющих. Именно поэтому в парижском Шарле де Голле, в Мюнхен-флюгхафене, в римском Леонардо да Винчи etc. газенвагены тихой сапой были возрождены. Впрочем, учиться на чужих ошибках — это не наш метод, мы всегда предпочитаем пройти весь цикл самолично. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/561116#ixzz2lNqN6kFh |
Откажись, как Кудрин, и ругай врага
http://izvestia.ru/news/561357
26 ноября 2013, 13:09 | Политика | О том, почему экс-министр финансов избегает публичных дебатов Военный афоризм № 56 Ф.К. Пруткова гласит: «Не дерись на дуэли, если жизнь дорога, // Откажись, как Буренин, и ругай врага». С заменой Буренина на Кудрина изречение может обогатить также и сокровищницу экономических афоризмов. Узнав, что бывший минфин А.Л. Кудрин недоволен нынешней Думой, которая два года «проспала» и «проработала вхолостую» в части экономической политики, глава думского бюджетного комитета А.М. Макаров адресовал А.Л. Кудрину приятный, благородный, короткий вызов, иль картель, призывая его встретиться в телеэфире и повторить свои претензии ему как лицу, непосредственно отвечающему за экономическую политику. Этот призыв встретил всяческую поддержку у телевизионного оберцвейкампфмейстера В.Р. Соловьева, ведущего специальную передачу «Поединок». Однако А.Л. Кудрин не захотел совокупляться в споре с А.М. Макаровым, ссылаясь на занятость. Это не было дипломатической болезнью в чистом виде, поскольку бывший минфин действительно был загружен делами. Он готовился к проведению прошедшего 23 ноября Гражданского форума, а также к встрече с руководством МВД, которому он рассказал про предложения Комитета гражданских инициатив, как из трех источников сделать три составные части реформированной российской полиции. С другой стороны, вряд ли загруженность была столь фатальной. В.Р. Соловьев подчеркнул: «Алексей Леонидович настолько важен для нас, что мы найдем для него удобное время. Обычно, когда человек не боится, он находит возможности прийти». Так что, найдя компромиссное решение, выкроить несколько часов для ТВ вряд ли было принципиально невозможным. При том что дискуссия обещала быть весьма интересной даже с учетом того, что в большом эфире не все лица и обстоятельства могут быть помянуты. Впрочем, это уже забота оберцвейкампфмейстера, отвечающего за эфирный порядок. Если завлекал либерального поединщика, значит, рассчитывал как-то устроить дискуссию в рамках дозволенного. А между тем, хотя про нынешнюю Думу есть что сказать весьма нелестного, ее сомнительная с многих точек зрения законодательная деятельность не вполне подпадала под предполагаемую дискуссию, которая прежде всего должна была касаться вопросов экономического законодательства — как же иначе, если дебатировать должен был лучший (хотя и бывший) министр финансов в мире и фактический экономический идеолог правительства, в том числе и нынешнего, следующего в русле всё той же кудринской политики, с председателем бюджетного комитета. Но в области финансово-экономической в чем же укорять Думу, которая безропотно утверждает правительственные законопроекты. Так же безропотно, как это делали две предыдущие Думы — созыва 2003 и 2007 годов. Но до осени 2011 года главным финансовым идеологом правительства был А.Л. Кудрин и его законопроекты вотировались без звука, а с сентября 2011-го наблюдается то же самое, только пост минфина теперь занимает бывший кудринский зам А.Г. Силуанов. Впрочем, картина не изменилась. Поэтому возлагать на Думу ответственность за нынешнее плачевное состояние дел можно — кто безропотно одобряет финансовую политику, приведшую к кризису, тот, безусловно, ответственен за это наряду с правительством. Но бранить Думу за то, что она послушно исполняла политику А.Л. Кудрина, самому А.Л. Кудрину вряд ли пристало — это производит впечатление тяжелого раздвоения личности. Уже одно это делает дискуссию хотя и занимательной, но для бывшего минфина явно непростой. К тому добавим многолетний адвокатский опыт нынешнего председателя бюджетного комитета, а пиявки-адвокаты профессионально красноречивы, тогда как А.Л. Кудрин далеко не речист. Еще где-то около 2005 года его решили направить на встречу с депутатами (рутинная министерская практика), и даже дрессированные народные избранники довели А.Л. Кудрина до того, что он горько жаловался на них вышестоящему начальству (не парламентскому, а другому). Всё так, но назвался публичным политиком — полезай на телевидение. Эта роль, на которую сегодня Кудрин вроде бы претендует, невозможна без минимальных риторических навыков, а они приобретаются только практикой. Между тем бывший минфин в расстановке приоритетов явно отводит публичной риторике последнее место, если вообще отводит. При том что премьера, не умеющего связать в публичной дискуссии двух слов, все-таки не бывает. Справедливости ради укажем, что он не один такой. Публичный диалог, публичный спор в российской политике если и имеет место, то лишь до определенного статусного уровня спорящих. Эта традиция новой России была заложена еще Б.Н. Ельциным в 1991 году на первых выборах российского президента: негоже-де бесспорному лидеру совокупляться в споре со всякими прочими. С тех пор не изменилось ничего. Более того, не только первые лица считают прямую дискуссию для себя необязательной. Лица далеко не первые, но вдруг почувствовавшие свою важность, — чтобы не сказать величие, — также отказываются от дебатов, считая их ниже своего достоинства. В августе не только кандидат в мэры Москвы С.С. Собянин решил, что ему невместно дебатировать со всякими там. Чуток попробовав дебатов, и кандидат А.А. Навальный решил, что ему как крупному политическому деятелю тоже невместно, и перешел к режиму исключительно сольных выступлений. Лучший министр финансов всех времен и народов тем более расположен повторять практику первых лиц. «Тягаться с адвокатом невместно нам, великим финансистам». Читайте далее: http://izvestia.ru/news/561357#ixzz2ll74rw72 |
Наступающая катастрофа и как с ней бороться
http://expert.ru/expert/2013/48/nast...-nej-borotsya/
Журнал The New Times (б. «Новое время»), принадлежащий к радикально-освободительному направлению, оповестил читателей о принципиальной перемене в коммерческой модели издания. Главный редактор журнала Е. М. Альбац обращается к симпатизантам: «С 2014 года наш с вами журнал входит в новый этап своей истории. У журнала больше не будет владельцев, его нельзя будет продать или передать по наследству, нельзя будет выкинуть журналистов на улицу, а на их место взять пропагандистов… Единственным владельцем журнала будет гражданское общество России, то есть вы, его подписчики и читатели». В практическом смысле это означает, что существование журнала теперь всецело зависит от успеха подписной кампании. По расчетам Е. М. Альбац, 20 тыс. подписчиков (базовая цена — 4200 руб. на год) обеспечат дальнейшее функционирование издания: «Все очень просто: вы — читаете, мы пишем. Вас нет, нет и нас». Цена вопроса — 84 млн руб. Введение в газетно-журнальное дело понятия гражданского долга отчасти есть возвращение к теории и практике советской печати на новом витке диалектической спирали развития. Членство в КПСС и ВЛКСМ предполагало (в КПСС строже, в ВЛКСМ мягче) не только соблюдение прописанных в уставе универсальных принципов — верность марксизму-ленинизму, пролетарскому интернационализму, решительную борьбу с парадностью и зазнайством, развитие критики и самокритики etc. — но и чисто практическую обязанность подписываться на партийную прессу. Причем члены КПСС должны были подписываться не только на газету «Правда», это само собой, но еще и на какой-нибудь партийный журнал — «Коммунист» или «Политическое самообразование». При крайней немощи подписчика годился и «Агитатор». Так члены КПСС политически самообразовывались. Если в освободительном движении сработает эта модель — так и бога ради. Тем более что если во времена КПСС она была принудительной, то исторически восходила к традициям германской социал-демократии, издавна (задолго до Гитлера) стремившейся к замкнутому корпоративному бытию: свои партийные профсоюзы, свои певческие и спортивные общества, свои пивные и свои газеты, и все это совершенно добровольно. Здесь Е. М. Альбац ориентируется на вполне почтенные образцы — переписку Энгельса с Каутским etc. Не говоря уже о том, что нынешняя трудная ситуация в газетно-журнальном деле не располагает к критике — жить захочешь, не так раскорячишься. И тем или иным образом корячатся все. Смущает лишь то, что Е. М. Альбац и сочувствующие ей агитаторы представляют дело таким образом, что плачевное финансовое состояние The New Times имеет единственной причиной козни жидочекистов. «Кремлешушера достаточно легко перекрыла кислород в виде рекламы и подписки всем “традиционным” СМИ и контролирует их. И никакого особого тоталитаризма не надо — просто и демократично насылаешь налоговую к тем, кто размещает рекламу в “плохой” газете/журнале, а потом делаешь вежливый звонок главному редактору, чтобы попросить его не печатать больше материалов, “идущих вразрез с интересами России”», — объясняет причину бедствий А. А. Навальный. Хотя и не вполне ясно, что значит «перекрыть кислород в виде подписки». Если довериться славному киберактивисту, можно сделать два вывода: Цитата:
Общую беду на одних жидочекистах не объяснишь, тем более что и в богатых странах Запада газетно-журнальное дело в принципе на той же линии. Можно, конечно, будучи всецело захваченным борьбой гвельфов с гибеллинами (дело увлекательное, кто бы спорил), утверждать, что и Великая Чума специально наслана на гвельфов противной стороной, причем таким хитрым образом, что чума пожирает только гвельфов, а гибеллины остаются совершенно здоровы и невредимы. Правда, это будет не вполне соответствовать действительности, ибо чума косит не разбирая, и глубокие идейные различия противоборствующих лагерей ей совершенно безразличны. В данном случае роль Великой Чумы исполняет интернет, подрезавший под корень прежнюю экономическую модель существования СМИ, когда писатель пописывает, а читатель почитывает, платя за это деньги, и не предложивший никакой внятной модели взамен. Председатель Совета по правам человека при президенте РФ проф. М. А. Федотов тут недавно призвал заменить устаревшие конституции, сочиненные под Гутенберга, современными, пригодными для эпохи Цукерберга. Беда только в том, что вселенная Гутенберга предполагает смысл и организованность, от которой попутно и газетчики кормятся. Тогда как вселенная Цукерберга смысла не имеет, или, по крайней мере, нам он пока что недоступен. Отчего кормиться в этой вселенной, эксплуатируя сколь-нибудь развитые умственные потребности, не получается, и неизвестно когда получится. Возможно, какой-то грядущий гений найдет этот общедоступный и даже съедобный смысл, и тогда опять заживем. Но пока что ты не гений, я не гений, и всем приходится отряхаться в одну и ту же яму. Поневоле обратишься к теории и практике советской печати. |
Слишком пустой разговор
http://izvestia.ru/news/562132
9 декабря 2013, 00:02 | Политика О том, какие выводы можно сделать из телеинтервью премьер-министра Состоявшийся 6 декабря телевизионный «Разговор с Дмитрием Медведевым» не произвел особенного впечатления на публику. Отчасти потому, что яркая риторика вообще не является приметой политического стиля премьер-министра — стиль скорее бесцветен, и это мало способствует тому, чтобы держать аудиторию. Отчасти потому, что впереди — и в самом скором времени — ожидаются и выступления более высокопоставленного лица. 12 декабря президент РФ намерен выступить с ежегодным посланием, а затем — новый год на носу — состоится традиционная прямая линия В.В. Путина с народом. Чтобы не потеряться на этом фоне достаточно ярких риторических событий, премьеру следовало бы выступать и риторически, и политически более остро и содержательно. Чего не произошло, да и вряд ли могло произойти — это свидетельствовало бы о принципиальной перемене политической манеры Д.А. Медведева, видимых предпосылок к чему вроде бы не наблюдалось. Но кроме того, что Д.А. Медведев не Фидель Кастро и не Уго Чавес, чтобы зажигать аудиторию (в нашей стране, далекой от латиноамериканских традиций, никто этого, собственно, и не требовал), даже с вынесением вопросов риторики и стиля за скобки нужно признать что премьер довольно темно и вяло, а главное — мало говорил о вещах, непосредственно лежащих в зоне ответственности правительства, и гораздо больше говорил о вещах, за которые по сложившимся установлениям отвечает президент. Когда экономика неумолимо и последовательно вползает в рецессию (вот уж прямая зона ответственности кабинета) и что делать с этим, неясно — на это следуют вяло-оптимистические речи: «У нас есть определенные резервы, которые помогают нам развиваться и которые позволяют нам говорить о том, что у нас в целом ситуация под контролем. Что я имею в виду? Помимо того что наша экономика всё-таки растет, а не падает, у нас хорошие показатели по безработице — порядка 5,5% по методике Международной организации труда, что в 2–3 раза меньше, чем на развитых рынках. У нас небольшой объем долга к валовому внутреннему продукту, то есть порядка 10,5% — это хороший показатель. У нас хорошие золотовалютные резервы и вообще резервы, они в общей сложности составляют порядка $700 млрд, что создает нам определенную подушку безопасности. И у нас в целом есть нормальное регулирование всех экономических процессов, которые мы создали за последние годы. Но это не значит, что мы можем расслабиться, и этот год это показал, потому что мы в результате рассчитывали на бо́льшие темпы роста, а получили меньшие… В целом правительство состоялось как команда, она работает, и в этой команде есть люди разных возрастов, что, на мой взгляд, очень неплохо: у нас в правительстве есть люди, которым 30 лет, чего не было на самом деле никогда, наверное, во всяком случае начиная с ХХ века, но и есть люди вполне зрелые, состоявшиеся, которые очень давно работают». По свидетельству В.В. Маяковского, так обсуждали положение дел еще в 1926 году — «Учрежденья объяты ленью. // Заменили дело канителью длинною, // А этот отвечает любому заявлению: // — Ничего, выравниваем линию. // Надо геройство, надо умение, // чтоб выплыть из канцелярщины вязкой, // а этот жмет плечьми в недоумении: // — Неувязка! // Тут надо видеть вражьи войска, // надо руководить прицелом, — // а этот про все твердит свысока: // — В общем и целом». При этом гораздо менее искусственный разговор заходил, когда речь шла о последних конституционных поправках об объединении судов, амнистии, об идеологии, о пользовании смартфонами, о чемодане и Ленине на Красной площади, о В.Г. Якеменко и мужественном журналисте О.В. Кашине, о президентских перспективах Д.А. Медведева etc. Тут оживлялись и спрашивающие, и отвечающий. В принципе об экономике что же скажешь обнадеживающего, не лучше ли поговорить о занимательном. Тевье-молочник тоже высказывал желание переменить тему беседы: «Поговорим о чем-нибудь более веселом. Что слышно насчет холеры в Одессе?». Но Тевелю было проще, поскольку он не был скован нормами государственного этикета, предполагающего довольно жесткое разделение компетенций — «хозяйство — премьеру, политика — президенту». Каковое разделение исправно соблюдалось всеми премьерами от В.С. Черномырдина до В.А. Зубкова. Можно возразить, что в отличие от названных сановников, никогда не бывших президентами, Д.А. Медведев им был, и это сказывается, — и на своем нынешнем посту он сохранил прежний широкий круг интересов и компетенций. По-человечески это понятно, но политика, будучи сферой весьма жесткой, не жалует человеческого и тем более слишком человеческого. Слишком человеческое порождает различные недоразумения — и ничего больше. Написать комментарий Читайте далее: http://izvestia.ru/news/562132#ixzz2mz9U3OOX |
Кремлевская речь про дух времени
12 декабря 2013, 18:39 | Политика
О философском подтексте послания президента Федеральному собранию 20-летняя годовщина Основного закона, с упоминания которой неизбежно должно было начаться ежегодное президентское послание 2013 года, тем более оглашаемое день в день с памятной датой, — срок, что ни говори, еще небольшой. Проходи даже развитие конституционного строя куда более гладко и беспроблемно, чем в России 1993–2013 годов, всё равно хватало бы и шероховатостей и болезней роста. По самой своей природе конституционный строй вступает в полный рост не вдруг, а через долгое время. Принцип «нарисуем — будем жить» и вообще-то довольно плохо применим к законотворчеству, но к законотворчеству конституционному он применим совсем уж плохо. Иначе история государств не была бы кладбищем Конституций — нередко словесно превосходных. Нет ничего хуже применительно к Конституции, чем нетерпение сердца, кто бы ни был носителем нетерпения — хоть размашистая и самоуверенная власть, хоть быстроумная и легкокрылая оппозиция. Конституционная агробиология требует терпения и времени, если росток не совсем зачах, укоренился и медленно развивается, так и то слава Богу. Красивоцветущий однолетник в любом случае ему не замена, как бы ни желало этого нетерпеливое сердце. В юбилейной тронной речи — ежегодное послание главы государства восходит именно к этому жанру политического красноречия — В.В. Путин формально вообще избегал какой бы то ни было полемики с оппозицией, в основном рисуя разнообразные перспективы поступательного развития России. Этим он, вероятно, особенно обидел оппозиционеров, ибо всякому неприятно, когда на него смотрят, как сквозь стекло. Грубая брань и то предпочтительнее, ибо она хотя бы признает субъектность за предметом брани, тогда как сквозь нечто прозрачное смотрят на того, чье бытие есть мнимое. Такого не прощают. Единственным отступлением от достаточно бесконфликтного и успокоительного «Нам не страшно усилье ничье, мчим вперед паровозом труда», составлявшего большую часть речи, была резкая полемика не с политическими субъектами, но с духом времени, Zeitgeist — «От общества теперь требуют не только здравого признания права каждого на свободу совести, политических взглядов и частной жизни, но и обязательного признания равноценности, как это не покажется странным, добра и зла, противоположных по смыслу понятий. Подобное разрушение традиционных ценностей «сверху» не только ведет за собой негативные последствия для обществ, но и в корне антидемократично, поскольку проводится в жизнь исходя из абстрактных, отвлеченных идей, вопреки воле народного большинства, которое не принимает происходящей перемены и предлагаемой ревизии». Неприятие духа времени «это консервативная позиция. Но говоря словами Николая Бердяева, смысл консерватизма не в том, что он препятствует движению вперед и вверх, а в том, что он препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к первобытному состоянию». Что, в свою очередь, есть цитата из «Оправдания добра» В.С. Соловьева — «Задача права вовсе не в том, чтобы лежащий во зле мир обратился в Царствие Божие, а только в том, чтобы он — до времени — не превратился в ад». Переход от рассуждения о развитии Сибири и Дальнего Востока к рассуждениям о том, как не допустить, чтобы земной мир до срока превратился в ад — к чему дух времени явно ведет — есть как необычная и особенная черта данного президентского послания, так и особенная черта политической личности В.В. Путина вообще. Поскольку опирается он при этом на источники в высшей степени глубокие и доброкачественные — русская религиозная философия это не переписка Энгельса с Каутским, — то крыть оказывается особенно и нечем. Что дополнительно бесит приверженную духу времени прогрессивную общественность. Выходит куда больнее, чем самая жестокая полемическая полемика. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/562417#ixzz2nMgwE76O |
Поговорили и помиловали
19 декабря 2013, 20:39 | Политика |
О том, как прошла пресс-конференция президента Ежегодная большая пресс-конференция В.В. Путина, проводимая уже девятый год, сделалась традицией, и эта традиция заключается не только в общей воспроизводимости композиции. То есть соотношении вопросов, относящихся к большому миру и относящихся к миру маленькому; общей длительности; передаче микрофона от почтительных вопрошающих к не вполне почтительным, а затем обратно к почтительным etc. Естественно, что к девятому разу всё это более менее отстаивается и состаивается. И сам протагонист весьма обучаем публичному красноречию, и его синеокий помощник тоже вполне искусен. По гамбургскому счету любая оппозиционная команда желала бы иметь такого оратора и такого пресс-секретаря. Но, конечно, воспроизводимость композиции сама по себе имела бы невысокую ценность, когда бы в итоге протагонист терпел поражение под соединенным напором оппонентов, многие из которых жаждут его срезать и берут микрофон именно с такой целью, а совсем не для того, чтобы что-то узнать и выяснить. Убежденному антагонисту давно и так уже всё понятно, и он хочет размазать совопросника. То, что антагонистам уже девятый год как это не удается и В.В. Путин всегда ускользает от смертоносных захватов, которыми грозит ему свободная (не вся же рептильная) пресса — при такой длительной неуязвимости, она же тефлоновость, одной удачливостью дело не объяснишь — «Раз счастье, два раза счастье — помилуй Бог! Надо же когда-нибудь и немножко умения». Конечно, важная причина такого положения дел в глубокой неоднородности пресс-корпуса. Есть президентский пул, ждать от которого хитрых подвохов вряд ли приходится, есть провинциальные лоббисты с конкретными жалобами и пожеланиями, есть простодушный кузнец Вакула (не обязательно малороссийского происхождения), вдруг попавший на царскую пресс-конференцию. Есть, конечно, и твердые тираноборцы, но они не составляют большинства и даже сплоченного меньшинства не составляют. Теоретически и активное меньшинство может всецело захватить инициативу в собрании, заставив правителя уйти в глухую оборону, — 9 термидора ведь было именно так, — но практически вероятность этого весьма невелика и в данный исторический момент скорее стремится к нулю. Тираноборчество на больших пресс-конференциях президента РФ представляет лишь индивидуальный порыв — «Когда смелость в груди нарастает волной, получи, В.В. Путин, гранату от пионера Пети!». При том, что и граната не сказать, чтобы смертоносная, скорее тихо шипящая, подобно отсыревшей новогодней петарде. К тому же степень тактической подготовки тираноборцев невысока. Им неизвестны приемы захода с флангов, взятия спрашиваемого в вилку etc. Только лобовые атаки на укрепленные позиции, к которым протагонист подготовился даже не накануне пресс-конференции 2013 года, а накануне аналогичных мероприятий прошлых годов, порой весьма давних. Командование Красной Армии часто обвиняют в том, что в Великую Отечественную войну оно воевало не умением, а числом, наступая на противника в лоб и неся необоснованные потери. Нынешних оппозиционных журналистов можно упрекнуть в том же — как будто красные кавалеристы из Первой конной, прости, Господи. Что вообще-то представляет собой довольно печальную картину. Не то что творческий диалог, позволяющий понять также и частичную правду оппонента, недоступен нашему журналистскому корпусу — ему недоступен даже и диалог, позволяющий понять слабые места в позиции оппонента с последующей грамотной атакой по ним. «Слово — полководец силы человечьей» — это явно не про нашу четвертую власть. Что же до встречного бомбометания — и значительно более эффективного — учиненного В. В. Путиным уже по завершении пресс-конференции, когда он как бы невзначай сообщил о помиловании М.Б. Ходорковского, то здесь риторическая теория говорит надвое. С одной стороны, возможно, еще эффектнее было бы сообщить об этом непосредственно в ходе мероприятия, тем более что формальный повод был — вопрос о М.Б. Ходорковском ему задавали. С другой стороны, столь громкая новость, скорее всего, скомкала бы последующий ход пресс-конференции — «Все бегут в беспорядке к телетайпу, стремясь сообщить о царской милости». Возможно, В.В. Путин желал выдержать чистоту жанра в неприкосновенности. Впрочем, для милосердного деяния всякое время благоприятно. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/562890#ixzz2o1aJOoQ3 |
После червонца
http://izvestia.ru/news/563024
23 декабря 2013, 10:57 | Политика О том, почему от Ходорковского не стоит ждать решительных действий Серия интервью, данная из берлинского отеля «Адлон», где М.Б. Ходорковский очутился, выйдя из Сегежского ИТУ, затем две пресс-конференции — закрытая для особо доверенных СМИ и открытая для более и менее доверенных — в общем-то, никаких особо жгучих тайн не открыли, сенсаций не произвели и переворота в душах аудитории тоже не учинили. Все остались при своем прежнем отношении к М.Б. Ходорковскому, сложившемуся за 10 лет его отсидки. Потому что перед публикой предстал не бог, не царь и не герой, призванный даровать освобожденье, отмщенье etc., чего многие ждали, а просто человек, отмотавший полновесный червонец, и это было определяющим в его появлении. Теоретически все понимали, что червонец — это серьезно, но не все понимали, до какой степени серьезно. Пресс-конференция эту степень разъяснила и показала. Велико может быть различие между личностями большесрочников. Тут и закоренелый злодей, и человек, в неудачное время оказавшийся в неудачном месте, и борец за идею, и даже просто жертва судебной ошибки или порочности судебной системы. Разные личности, разные судьбы, разное действие тюрьмы на них. Кто еще более коснеет в грехе, кто приносит плод покаяния, кому не очень понятно, в чем и каяться. Разные бывают и тюрьмы. И в разных странах — есть страны, где тюрьмы суть санатории сравнительно с нашими ИТУ, есть страны с такой пенитенциарной системой, что и наши ИТУ санаториями покажутся. И в пределах одной страны — есть зоны и зоны. Но в любом случае, будь то почти санаторий, будь то преддверие ада, все они подходят под мрачную пословицу «Крепка тюрьма, да черт ей рад». Ежедневно и ежечасно возмущающая душу несвобода, от которой никуда не скрыться, есть родовое свойство заведений, так и называющихся — «места лишения свободы». И 10 лет несвободы хотя бы и в сущем санатории (впрочем, Краснокаменск и Сегежа санаториями ни разу не были) — это столь же ежедневная и ежечасная внутренняя ломка. «А вблизи от них сидел за столом кавторанг Буйновский... Он просто разомлел, разогрелся, не имел сил встать и идти на мороз или в холодную, необогревающую обогревалку… Он недавно был в лагере, недавно на общих работах. Такие минуты, как сейчас, были (он не знал этого) особо важными для него минутами, превращавшими его из властного звонкого морского офицера в малоподвижного осмотрительного зэка, только этой малоподвижностью и могущего перемочь отверстанные ему двадцать пять лет тюрьмы… Виноватая улыбка раздвинула истресканные губы капитана, ходившего и вокруг Европы, и Великим северным путем. И он наклонился, счастливый, над неполным черпаком жидкой овсяной каши». Вроде бы Сегежа — не особлаг, но и в пятизвездочном «Адлоне», и на пресс-конференции в Музее Стены на Фридрихштрассе, 43–45 мы видели того самого малоподвижного осмотрительного зэка. И тюремщики говорили, что своей осторожностью и в речах, и в жестах, в том, что немцы называют Haltung, это был типичный — типичнее не бывает — большесрочник. С волчьей лагерной выучкой — без нее не превозможешь — и с «не верь, не бойся, не проси». Какие тут освободительные речи и какие жгучие тайны, доверяемые публике, о чем вы? У того же Солженицына есть другая ключевая фраза, многое объясняющая: «Как же потом в лагерях жгло». В смысле — какое мучение доставлял пришедший поздний ум. «Теперь-то я сделал бы иначе». Между тем М.Б. Ходорковский выделялся на фоне других рыцарей первоначального накопления экстраординарной гордыней и самоуверенностью. Иные равночестные ему олигархи были простоваты в духе приземленного поручика Ржевского — «Так за это же по морде можно! — Можно по морде, а можно и впендюрить». Желательнее, конечно, второе, но в жизни всякое бывает, в том числе и производственный риск. Послужной список М.Б. Ходорковского — тем и отличавшегося от В. А. Гусинского и пр. — вызывает в памяти не столько простодушного поручика, сколько Г. Ю. Цезаря с его Quid timeas, Caesarem vehis! — «Смелей, ты везешь Цезаря и его счастье!». Демоническая гордыня — «Что не подвластно мне?» — в конце концов довела ее носителя до Краснокаменска, и можно же представить себе, как это воспоминание жгло и ломало его по ночам на лагерной шконке. Ломало — и переломило. Остались ли наполеоновские планы, нет ли — теперь об этом не узнает даже подушка отеля «Адлон», а равно родные и соратники. О журналистах и читателях и говорить нечего. После того как открытость планов (скорее безумных, чем разумных, впрочем, кому как) привела к фиаско 2003 года, вероятно, трудно будет найти среди живущих в земном мире человека более закрытого, чем М.Б. Ходорковский. Его выступления в прессе могут отчасти (и весьма отчасти) служить информацией к размышлению, но что до откровений и духоподъемных речей, то легче рассчитывать услыхать их от гранитного камня. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/563024#ixzz2oJYRiLwt |
О праздничных словах и непраздничном настроении, имени Мордора и новом Сталинграде
http://www.odnako.org/blogs/show_35520/
Жанр новогоднего обращения главы государства давно устоялся: родители, дети, друзья, много оптимизма, приправленного сентиментальностью, «с Новым годом, с новым счастьем», бой курантов, хлопанье шампанской бутылки. Это однообразие, повторяемое из года в год, нужно, ибо, как всякий устоявшийся ритуал, оно дает опору и стабильность. Но предпоследний день старого года перечеркнул эту праздничную рутину. Новогоднему обращению впору звучать набатом — как сталинское «Братья и сестры» и как черчиллевское «Мы никогда не сдадимся». Набатом — потому что методичность бомбардировок Сталинграда гнилой фашистской нечистью — совсем как 71 год назад — не оставляет надежд на то, что это всего лишь трагический, но случайный эксцесс, случайный выхлоп. Слишком из многих уст слышится: «Это война». Либо гнилой фашистской нечисти загоним пулю в лоб, как это случилось тогда под Сталинградом, либо она будет торжествовать, оставляя свой кровавый след на всё новых и новых русских землях. Если об этом не сказать в новогоднюю ночь, которая теперь военная, то о чем же тогда вообще говорить. Конечно, тогдашние беды и лишения были несоизмеримо больше: холод, голод, карточки, неслыханные потери. С нынешними ломящимися новогодними столами неудобно и сравнивать. Но в одном отношении тогдашним лидерам, выступившим против гнилой фашистской нечисти, было проще. Неприятель не таился, выступал открыто, имел общеизвестный адрес — Берлин, рейхсканцелярия. В отношении неприятеля нынешнего остаются — по крайней мере, на нынешнем публичном уровне — лишь догадки. Они, правда, всё более отчетливы, у слишком многих складывается одна и та же картинка, дающая один и тот же ответ на вопрос, кто и из какой страны присылает на нашу землю смерть и кому следует загнать пулю в лоб. Возможно, на секретных совещаниях на самом верху, где информации больше, непосредственный заказчик называется по имени. Но одно дело догадки, пусть в высочайшей степени правдоподобные, одно дело — агентурные донесения, пусть полученные от верных людей, другое дело — прямое называние гнилой фашистской нечисти по имени и адресу в слове к нации, произносимом, когда народ стомильонный от боли рычит. Если многочисленные догадки верны, если речь идет об одном восточном королевстве, Мордоре, расположенном на пустынном полуострове, то выхода у руководителей России только два: либо посредством лихорадочной тайной дипломатии призвать Мордор к порядку и принудить его к отступлению, либо во всеуслышание назвать Мордор по имени и географическим координатам и принять роковые решения. Причем срок, предписанный действующим григорианским календарем, небольшой — до наступления нового 2014 года. Выбор невыносимо тяжелый, и «страшен ответ царей» — это сказано именно про такие случаи. Подождем Нового года. Нового счастья придется, возможно, ждать значительно дольше. |
Святочный рассказ
http://expert.ru/2014/01/10/svyatochnyij-rasskaz/
«Expert Online» / 10 янв 2014, 22:55 В начале января правитель Владимир Владимирович по обыкновению своему работал в Красной Поляне над документами. Служитель принес ему очередную папку, на которой стоял гриф «Тревожные донесения». Правителю не впервой было знакомиться с тайными, а равно и явными непотребствами царевых слуг, своим хищничеством и иными пороками, превосходившими даже явленное некогда свирепыми советскими язычниками, и прежде сердце его не дрожало от необходимости по тревожному донесению отсечь зараженный член, переместив его на новое место работы. Но тут какая-то неясная тревога угнетала его, не давая раскрыть зловещую папку. «Мне страшно? Мой Бог, смелее!» – подбодрил себя правитель и начал читать. Первое же попавшееся на глаза донесение гласило: «А тут вот ночью маленько посмотрел на первом балу вампиров. Люцифер, черти и другие раскрашенные дьяволы вопили истошными голосами, возвещая неминуемое наступление царства антихриста. Тряслись в своих омерзительных танцах, стучали копытами и кривили свои страшные морды, не переставая что-то орать, визжать, рычать и хрюкать…» Владимир Владимирович позвал помощника. «Что это?» – «Там в сопроводительном документе сказано – "Слово некоего христолюбца, Василия Ложкина"», – отвечал помощник. «О, Господи, с нами крестная сила!» – воскликнул правитель и взялся за следующее донесение. Оно было явно извлечено из архива – написано старинным полууставом на пожелтевшей от времени бумаге. С трудом разбирая вязь, Владимир Владимирович начал читать: «Открытое письмо народной артистке России Пугачевой А.Б. Глубокоуважаемая Алла Борисовна! Идите, пожалуйста, на… И заберите, пожалуйста, туда ваших пи…ов и вы…ков. С неизменным уважением, поклонник Вашего таланта. А мы живем ныне в похоронках, и когда Господь укрепит и все сохранит, тогда объявимся». «В похоронках… объявимся, – вторя старинному извету, промычал Владимир Владимирович, после чего, начертав на донесении резолюцию, распорядился: – Фельдъегеря ко мне!» Молодцеватый фельдъегерь тут же явился, правитель вручил ему донесение с резолюцией и приказал: «Немедля скачи, то есть лети, на самом суперсовременном истребителе!» «Есть!» – отрапортовал фельдъегерь и, щелкнув каблуками, побежал к разогретому аэроплану. «Я им покажу, что в России есть духовные скрепы!» – зловеще прошептал Владимир Владимирович, глядя вслед взмывающему в воздух летательному аппарату. В Останкинском здании телецентра им. 50-летия Октябрьской революции горело окно в кабинете генерального директора Константина Львовича. Как всегда, трудолюбивый, он увлеченно щелкал костяшками счетов, высчитывая рейтинги телепередач и, соответственно, доходы от рекламы. На этот раз выходило, что баланс самый благоприятный, причем особенно знатную ебитду показала как раз встреча Нового года свитой А.Б. Пугачевой, вызвавшая такую тревогу у некоего христолюбца Васи Ложкина. Константин Львович с удовлетворением потер руки, испытывая немалый драйв от ебитды, как тут внимание его привлек шум самолета. Суперсовременный истребитель приземлился на поле рядом с телецентром, оттуда вылез конь, следом всадник. Оседлав коня, он во весь опор с криком «Поберегись!» и размахивая шашкой поскакал к главному входу телецентра. Константин Львович понял, что это гонец к нему от Владимира Владимировича. Вскоре бравый фельдъегерь вступил в кабинет генерального директора, вручил ему извет на Аллу Борисовну с собственноручной Е.И.В. резолюцией. Ему поднесли чашу, он свалился с ног от усталости, и его отнесли в комнату отдыха. Константин же Львович все перечитывал: «Идите, пожалуйста… И заберите, пожалуйста, туда ваших… Разобраться и доложить». «Вот и все. Пожалте бриться», – мелькнуло в его голове. Но тут же он, взяв себя в руки, понял, что лишь величайшее благочестие в сочетании с неумолимой твердостью может спасти его. К тому же могущество и адский гений Аллы Борисовны не раз ужасали его. Он испытывал какую-то затаенную радость при мысли, что навсегда избавится от этой опасной сообщницы – и сейчас настал именно этот миг. Спешно вызванная Алла Борисовна вступила в кабинет Константина Львовича. Он сухо объявил ей верховную волю. В первый миг народная артистка была потрясена, но тут же у нее созрел благочестивый план. «Да, Константин Львович, пора, пора менять имидж, и я этот новый имидж тебе тут же представлю, – согласилась она. – Пред тобой отныне новая Алла Борисовна». Генеральному директору подумалось, что и от старой-то Аллы Борисовны непонятно, как избавиться, а тут, вот те нате, еще и новая будет, но усилием воли он смолчал и лишь поинтересовался, в чем же будет заключаться новизна. «Классику будем теперь представлять. Русскую, народную», – отвечала народная артистка. «А также блатную, хороводную», – подумал Константин Львович. За дело артистка взялась споро, да и 1-й канал славится своим богачеством, и в считанные дни телекомпания представила зрителям преображенную Аллу Борисовну. Среди традиционных праздничных огней и фейерверков на авансцену явилась облеченная в смирные одежды инокиня Досифея и спелым голосом воззвала зрителей и артистов: «А вы, бесноватые, почто беснуетесь? Приспело время мрака и гибели душевной, братья, други, время за веру стать православную. На прю грядем, на прю великую». В продолжении великой при на сцену вослед инокине Досифее вышел Ф.Б. Киркоров тоже в ангельском образе – яко инок Филарет. То был уж не буйный Филипп Бедросович, но тихий, молчаливый горюн, каждый божий день молившийся и плакавший. Исхудал он, пожелтел, голову седина пробивать стала, но глаза у него были не прежние мутные и навыкате – отныне они умом, тоской, благодушьем светились. Сходное преображение постигло и Максима Александровича, представшего публике, яко инок Мельхиседек. С воссоединением ангельских образов Досифеи, Филарета и Мельхиседека хор и подтанцовка с подъемом грянули: «Победихом, посрамихом, пререкохом и препрехом ересь нечестия и зла стремнины вражие». Затем опять выступила новая Алла Борисовна с проникновенным пением: «Боже правый, утверди завет наш! Да не в суд иль осужденье, но в путь святого обновленья исполним его, Отче благий! Аминь! Облекайтесь в ризы светлые, возжигайте свечи Божии, грядите к стоянию, и да претерпим во славу Господа». На сцену вышел миссионер-протодиакон Андрей Вячеславович и стал кормить собравшихся блинами, щипая о. Филарета и о. Мельхиседека за афедроны. Ущипленные спели: «Враг человеков, князь мира сего восста!», после чего Алла Борисовна грянула апофеоз: «Братия! Подвигнемся; во Господе правды и любви да узрим свет! Да сгинут плотские козни ада от лица светла правды и любви!» Зал рухнул от оваций, а на экране появилась надпись: «Вы смотрели Рождественские встречи с инокиней Досифеей (А.Б. Пугачевой). (С) 1-й канал». Константин Львович бросился к рейтингометрам, которые все зашкалили, фиксируя неслыханную прибыль. В довершение к баснословной ебитде генерального директора постигла новая радость. В двери стучался очередной фельдъегерь с собственной Е.И.В. благодарственной резолюцией «Роскошно, как все в России». Над Москвой звонили рождественские колокола. |
Советская декада января
http://izvestia.ru/news/563723
10 января 2014, 11:09 | Общество | O том прекрасном времени в каждом году, когда никто не ждет новостей Завершающаяся первая декада января (она же — новогодне-рождественские каникулы, она же — священный месяц драбадан) интересна наряду с прочим и важным обогащением теории и практики российской печати. Оно заключалось в эксперименте по снижению мощностей СМИ как минимум вдвое, а может быть, и даже более сильном. Большинство газет не выходит, ТВ и радио как-то обеспечивают минимальный набор новостей, заполняя прочий эфир повторами, и, в общем-то, ни у кого исчезновение четвертой власти не вызывает особенных эмоций. Исчезла и исчезла, на мак девять лет неурожай, а голода нет. Сами работники СМИ испытывают противоречивые чувства: одним чертовски хочется поработать, другим этого чертовски не хочется, платили бы деньги, так отчего бы и дальше не предаваться dolce far niente, но даже если в массе своей работники пера подобны жеребцам стоялым, рвущимся к своим ротационным машинам, вопрос не столько в них, сколько в потребителях их продукции. В массах, которым предлагают информацию. Они же, эти массы, совершенно спокойно переносят строгий информационный пост, и особого стремления разговеться за ними не замечается. Механизм новогоднего падения продукции СМИ довольно прозрачен. С точки зрения экономической новогоднее падение деловой активности влечет за собой соответственное сокращение рекламы. А массово информировать забесплатно не всякий хочет и не всякий может. С точки же зрения содержательной резко падает поступление первичного сырья для СМИ. Как ни крути, СМИ — это прежде всего машина для переработки текущих новостей. Их структурированию, комментированию, раздуванию etc. Для чего новости должны поступать в редакции бесперебойно и в достаточном количестве. Продукция же новостных агентств, то есть количество новостных статей падает в эти дни более чем вдвое. Представим себе металлургический комбинат, получающий руды в количестве менее 50% от потребного. Ровное, денное и нощное гудение мартеновских печей будет весьма нарушено. Тем более что типовое современное СМИ — это такой комбинат, который работает в основном на привозном новостном сырье. Собственное производство новостей — «Трое суток шагать, трое суток не спать ради нескольких строчек в газете» — крайне незначительно. Можно, конечно, затыкать новостные дыры, не смущаясь отсутствием актуальных событийных поводов, помещая рассказы о нравственности, разного рода нетленку, очерки о героях социалистического труда etc., но опыт показывает, что в качестве универсальной меры такие эрзац-новости не годятся. Как приправа — туда-сюда, как главное блюдо — нет. При этом интересно, как агентства урезают поставки новостного сырья, ибо это урезание неравномерно по жанрам. Официоз, новости из-за рубежа, спортивные новости и хроника происшествий либо даются в том же объеме (в особенности официоз), что и в трудовое время календаря, либо сокращаются незначительно. Зато практически полностью исчезают высказывания ньюсмейкеров (если они не в звании президента). Депутаты, судейские и прокурорские, правительственные чиновники, оппозиционеры из новостного круга исчезают. Возможно, потому что они на отдыхе («Если у тебя есть фонтан, заткни его, дай отдохнуть и фонтану»), возможно, потому что новостники работают по облегченному графику и тоже хотят отдохнуть. В любом случае новостная картина, в конечном счете определяющая облик СМИ, в первые дни января сильно сближается с теорией и практикой советской печати: официоз, зарубежье, спорт, происшествия — последние, конечно, с той поправкой, что катастроф, как и секса, в СССР не было. Не было также религии, которая сейчас есть и весьма — но в смысле светских новостей картина в высшей степени схожая. Если Новый год — сказочное время, то советская информационная сказка на каникулах реализуется довольно точно. Самое интересное, что все воспринимают этот возврат в СССР как нечто в порядке вещей. Бурных протестов против урезания свободы прессы не слышно — тем более что она сама себя урезает. Не только слуги режима, но и знатные борцы с ним, а также акулы пера — все любят отдыхать. Граждане СССР имеют право на отдых, дело хорошее, проблема только в том, что если блаженное советское состояние СМИ продлится и после окончания каникул, мало кто это заметит. Есть четвертая власть, а равно цепной пес — хорошо, нет — тоже не беда, плакать не будем. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/563723#ixzz2q7BpLLiL |
Меркурий-клуб и Гайдарфорум
http://izvestia.ru/news/564109
16 января 2014, 18:56 | Экономика O том, в какой мере нынешние экономические министры смогли отбить атаку бывшего премьера Уже первый день Гайдаровского форума, посвященный теме «Контуры посткризисного мира, или устойчивое развитие в период нестабильности», оставил откровенно тягостное впечатление, смешанное с недоумением. Понятно, что для правительственных чинов, включая самого премьер-министра, также почтившего форум своим выступлением, собрание в здании Академии народного хозяйства никак не могло считаться съездом победителей, ибо экономика буксует — и ни в зуб ногой, а средств тоталитарной пропаганды, позволяющей объявлять любое поражение блестящей победой, в руках либерального правительства все-таки пока нет. Хотя вряд ли кто из министров от таких средств отказался, потому что выступления светочей правительственного либерализма были откровенно провальными. При этом понятно также, что, как и все такие мероприятия, форум готовился заранее. Если бы на старый Новый год случилась черная пятница, а 15-го выступать — тогда было бы понятно. «Все бегут в беспорядке» и речи держат соответственные. «Слухи грозные, ужасные, наступают банды красные etc.». Но поскольку хозяйство заколдобилось значительно раньше, можно было бы и подготовиться к грядущим неприятным вопросам. Как высказанным прямо, так и очевидно подразумевающимся. Может быть, конечно, и готовились, но как-то странно. В результате этой подготовки премьер Д.А. Медведев заявляет, что «наши сегодняшние проблемы не являются результатом ошибок прошлого. Во всяком случае, их было не так много. Напротив, это скорее следствие достаточно успешной реализации экономической политики последних 10–12 лет, которая и позволила нашей стране совершить рывок вперед, подняться на качественную ступень», да и вообще сейчас весь «мир переживает очередной этап созидательного разрушения, описанного еще Йозефом Шумпетером феномена, который создает предпосылки для последующего развития» — какие тут еще вопросы к нам? Вторя оптимистическому премьеру, новый министр экономического развития А.В. Улюкаев сообщает, что пива нет и неизвестно когда, то есть что сколь-нибудь приемлемого роста в обозримом будущем не предвидится, а в кулуарах форума делится тем важным открытием, что «пенсия не основной, а дополнительный доход» (зачем же в кулуарах, когда можно рассказать бабушкам-избирателям?). Остальные министры тоже были достаточно тверды — в описанном выше духе. Судя по всему, либеральные министры решили, что в условиях краха их идеологической концепции самое лучшее — это изображать героев картины Б.В. Иогансона «Допрос коммунистов», то есть проявлять несгибаемость. Иная позиция — например, подать в отставку со словами «Увольте старика» — была бы проявлением непростительного малодушия. Сцены несгибаемости, представленные в здании Академии народного хозяйства, тем интереснее, что двумя днями раньше в здании Центра международной торговли заседал клуб «Меркурий», президентом которого является председатель ТПП и бывший премьер-министр Е.М. Примаков, который произнес речь, по замыслу (да и по действию) не оставлявшую камня на камне от неолиберальной концепции наших министров. Примаковское выступление более всего напоминало детский стишок про то, как «Дедушка в поле гранату нашел, // Взял он ее и к обкому пошел. // Дернул колечко и бросил в окно — // Дедушка старый, ему всё равно». Когда 13 января на заседании «Меркурия» был изложен принципиально альтернативный взгляд на ведение правительственных дел, причем изложен авторитетным старцем-патриархом — «Я дать царю совет имею право, я камергер», — это был несомненный вызов для наших министров. Они могли убедительно возразить Е.М. Примакову по всем пунктам его доклада, в случае неопровержимости этих пунктов могли признать свое поражение. С надлежащими оргвыводами, которые лучше сделать добровольно. На Гайдарфоруме они избрали третий вариант: как ни в чем не бывало говорить речи, оставляющие у публики ощущение крайней неловкости — «Да за кого же они нас держат?». Такие речи никак не могут служить отражением примаковского вызова, скорее они есть признак того, что развязка ускоряется и нашим министрам лучше будет заниматься созидательным разрушением в другом месте — с менее вредными последствиями для общества и государства. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/564109#ixzz2qlHMst2p |
Неравнодушные оптимисты
http://izvestia.ru/news/564648
27 января 2014, 16:05 | Политика О том, почему одна «глупая нация» не захотела последовать примеру одной «умной», и отчего сегодня этим многие недовольны В канун 70-летия окончательного снятия ленинградской блокады оптимистический телеканал «Дождь» для неравнодушных людей провел передачу и разместил на своем сайте опрос: «Надо ли было сдать Ленинград, чтобы сберечь сотни тысяч жизней?». Опрос вызвал сильные нарекания неравнодушных людей другого направления, и вопрос о надобности объявления Ленинграда открытым городом так и остался не до конца проясненным — администрация канала вывесила объявление: «Некорректный вопрос про блокадный Ленинград был ошибкой и продюсера программы, и редактора соцсетей. Он удален. Приносим свои извинения». Мстительный вице-премьер Д.О. Рогозин послал вдогонку: «Ошибочка вышла? Ну так увольте ваших продюсера и редактора», но, наверное, зря. Последующее обсуждение предмета целевой аудиторией показало, что она достаточно единодушна — «Конечно же, надо было», — и при такой аудитории что же страдать продюсеру и редактору. «Я только выполнял приказ» (С). Предметный разговор тут, пожалуй, что бессмыслен. Киберактивисты и журналисты знают всё — естественно, что знают они всё и про блокаду. Поэтому нет смысла спрашивать ни про конкретные распоряжения Гитлера и OKW о недопущении в случае капитуляции выпуска гражданского населения из Ленинграда, ни о чудовищном смертном голоде среди как бы спасшихся жителей прифронтовых местностей с немецкой стороны, ни о вопросах чисто логистических. Николаевская железная дорога была перерезана еще в августе — 20 августа немец взял Чудово, до 8 сентября держалась единственная связующая трехмиллионный город с Большой землей ветка на Шлиссельбург–Тихвин. Как организовать отправку порядка 2 тыс. эшелонов с эвакуируемыми (под непрерывной германской бомбежкой), где взять потребное количество вагонов и паровозов, как обеспечить оборот подвижного состава — на всё есть единственный ответ: «Во всем виноват Сталин». Сталин, конечно, виноват в весьма многих просмотрах, повлекших за собой огромные жертвы — только хипстер с «Дождя» мудр и всеведущ — но все-таки где взять вагоны и паровозы? Не дает ответа. При таком всезнании неудобно уже спрашивать, известно ли нашим гуманистам такое слово, как «Тихвин» « историки-ревизионисты о нем ни гу-гу. Между тем падение Тихвина (250 км к юго-востоку от Ленинграда), отданного немцу 9 ноября 1941 года, дополнительно утяжелило и без того отчаянное положение северной столицы, в несколько раз увеличив протяженность «Дороги жизни», для слишком многих следовавших по ней оказавшейся также и дорогой смерти. Тихвин был возвращен только через месяц, 9 декабря, а снабжать город и эвакуировать население надо было каждый день. И немецкие пропагандисты, работавшие по осажденному городу, были честнее, чем пропагандисты оптимистического канала. Немцы снаряжали агитснаряды с листовками — «Ленинградцы, вас предали большевики! Вы все умрете! Сдавайтесь!» и «Ленинградские матрёшки, приготовьтесь к бомбёжке, доедите бобы, приготовите гробы. Победа наша, а с Ленинграда — каша», — в которых отсутствовало обещание сытной кормежки. Пропуска в сытный плен тоже не было. Целью их агиттворчества были только деморализация и отчаяние осажденных. Сбережение сотен тысяч жизней появилось только у других пропагандистов спустя семьдесят с лишним лет — три поколения прошло, кто там будет разбираться. Но, как всегда — пережали. Слишком явственно в социологии оптимистического канала прозвучала уже знакомая тема «баварского пива». В сочетании с темой «Париж — открытый город» — ведь и в 1941-м, и в 1942 году работало метро (и строились новые линии), в кабаре пели лучшие звезды, парижанки флиртовали с немецкими офицерами, Paris toujours Paris, а стыд не дым, глаза не ест — вот и нам бы так. Весьма умная нация в 1940 году показала пример весьма глупой-с. Судя по ярости недостаточных оптимистов, и спустя три четверти века русская нация остается весьма глупой-с. «Пресволочнейшая штуковина, существует — и ни в зуб ногой». Несмотря на все пропагандные усилия. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/564648#ixzz2rcMQwinB |
Дубина общественного возмущения
30 января 2014, 16:32 | Общество |
O том, как телеканал «Дождь» стал нерукопожатным Эскапада телеканала «Дождь» была оскорбительна весьма для многих, и попытки отстоять безусловное право на выступления такого рода и в дальнейшем — любые-де вопросы могут свободно ставиться и обсуждаться — представляются малоубедительными. Постановка вопроса «Прекратила ли Н.В. Синдеева пить коньяк по утрам?» (тем более что можно придумать и иные действия, совершаемые по утрам, а равно и по вечерам), скорее всего, вызовет у sujet de question дальнейшие слезы и потому должна быть возбранена. Вряд ли руководство оптимистического канала будет приветствовать и постановку вопросов, касающихся господдержки «КИТ Финанса» и роли в этом деле лучшего министра финансов в мире. Резонно будет замечено, что это вовсе не любой вопрос, но какая-то грязная инсинуация, а равно антисоветская (вар.: жидочекистская) свистопляска. Умственные способности руководства «Дождя», позволяющие угадывать встречные ходы других и предупреждать их, вообще выглядят крайне убого. Отстаивая право канала на постановку любых острых вопросов, Н.В. Синдеева одновременно указывает, что «если человек высказал свою позицию — фашиствующую, гомофобскую, — то за это можно увольнять». Даже не фашист, а фашиствующий — то есть не кулак, обладающий хоть какими-то объективными признаками, а подкулачник, которым сельский активист может объявить любого, хоть сирого бобыля. Резервируя за собой столь широкое право произвольного прекращения деловых сношений, странно отказывать другим — например, кабельным провайдерам — в столь же широком праве. Всё это выглядит малопривлекательно, но, впрочем, русский человек довольно отходчив. Гнев — дело человеческое, злопамятство — дьявольское. Употребление даже такого сильного средства, как дубина народной войны, имеет внятное временное ограничение — «и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью». Если уж самолюбивый герой с чудесным жребием довольно быстро стал вызывать презрительную жалость — «Поделом им, м… й в г….!» — то уж оптимистический канал, который против великого императора, что вошь против тигра, тем более стал порождать сказанное чувство почти что сразу. Оно, конечно, «И ученье у них дубоватое, // И приемы у них грязноватые, // И на этих людей, // Государь-Пантелей, // Палки ты не жалей, // Суковатыя» — но все-ж таки pas trop de zèle. Может быть, в итоге успешной вестернизации, о необходимости которой так долго говорил тот же «Дождь», русский народ утратит отходчивость, но пока он по-прежнему пребывает в архаическом состоянии и мстительные мероприятия отключающих провайдеров вызвали скорее снисходительную к «Дождю» реакцию — «Да ладно, черт с ним». Ведь последовательное применение к пусть сто раз виновному (предположим, что так) принципов «рукопожатности», они же «лишение огня и воды» по римскому праву, они же «когда средь оргий жизни шумных меня постигнул остракизм» — это совсем не масло сливочное. Взывая к рукопожатности, то есть к регуляции конфликтов не силами государственной машины, но мощью гражданского общества — «Смирись перед великим народом!», апологеты гражданственности не учитывают, что такой способ вполне действенен, но довольно чувствителен для объекта воздействия. Порой даже не менее, а более чувствителен, нежели в том случае, когда регулирование берет на себя холодное чудовище в лице государства. Скажут, что в данном-то случае роль гражданского общества, то есть негосударственных институтов, была мнимой. По форме учили «Дождь» уму-разуму они, но по сути мы же знаем, как было всё на самом деле: позвонило значительное лицо из важной инстанции, и все взяли под козырек. Может быть, да, а может быть, нет. Лично я со свечкой не стоял и в отличие от киберактивистов и Н.В. Синдеевой способностью незримо проникать сквозь стены не обладаю. Но при этом не учитывается, что чья бы воля тут ни была — хоть возмущенных субъектов гражданского общества, хоть высокопоставленного сатрапа, — форма воздействий была негосударственной. Члены гражданского общества сочли «Дождь» нерукопожатным и приняли чувствительные меры. Если в следующий раз сатрапы будут точно ни при чем, экзекуция будет выглядеть примерно так же и поротая задница будет так же гореть. Так что лучше заранее приготовиться к живительному воздействию гражданского общества, которое не всегда есть каравай, объедение. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/564880#ixzz2s5r5mfs7 |
Заметки постороннего
http://izvestia.ru/news/565355
7 февраля 2014, 11:49 | Спорт | О спортивном празднике и неуместных сожалениях по его поводу Может быть, такая откровенность не подобает в дни Олимпиады, но я всегда был равнодушен к спорту. Что поделать — не волнует, не греет, не заражает. При том, что я вполне уважительно отношусь к любителям спорта — если мне медведь на ухо наступил, это же не основание осуждать более счастливых в этом отношении ценителей музыкальных гармоний. Для меня — нет, а для многих это важно, и дай им Бог. Опять же я сходно равнодушен к пышным супер-пупер-компьютерным шоу, которыми положено открывать и закрывать Игры. В качестве зрелища мне бы что-нибудь более камерное и небольшое. Ну, и наконец, я вообще не люблю большого стечения народа. В частности, и свои поездки планирую таким образом, чтобы избежать больших спортивных и культурных торжеств. Местночтимый народный праздник с любительским духовым оркестром в Верхней Баварии — патриархальное «Гоп-ля, соседушка!» — вот мой предел. С таким отношением хоть к московской Олимпиаде 1980 года, хоть к пекинской 2008-го, хоть к лондонской 2012-го странно было относиться к предстоящей сочинской принципиально иначе. «Мое дело сторона, но те, кому это в радость — пусть им будет в радость». Вряд ли предстоящая церемония открытия своей хитрой машинерией и фейерверками затмит всё, представленное ранее в таких случаях, но если затмит — прекрасно, если нет — тоже невелика печаль, кто особенно помнит, чего там представляли в Лондоне, хотя со дня той феерии прошло менее двух лет. Что до олимпстроя и олимпблагоустройства, то бурное преобразование природы, производимое в сжатые сроки — «Здесь взрывы закудахтают // В разгон медвежьих банд, // И взроет недра шахтами // Спортивнейший гигант» — всегда и везде сопровождалось большими или меньшими огрехами, просчетами и даже прямым воровством. Все первоначальные олимпиадные сметы оказывались сильно заниженными по сравнению с итоговыми. Особенно в новейшее время, когда довольно-таки сиротские олимпиады прошлого уступили место весьма помпезным. Коммерциализация без воровства — что брачная ночь без невесты. Сравнивая предолимпийскую прессу (свободную, естественно, о благожелательной речи не идет) лета 1980-го и зимы 2014-го, нельзя отделаться от неожиданного вывода, что, пожалуй, нынешняя свободная пресса позлее будет. В 1980 году, когда большинство западных держав бойкотировали московские Игры, это привело в тому эффекту, что обличительный угар был слабее. Что же угорать и неистово обличать, когда всё равно не приехали — это уже совсем несообразно будет. Поскольку сейчас бойкот не состоялся, а душу надо отвести, то обличение вечных недостатков всякой Олимпиады, которые связаны с большим скоплением людей, нынче идет даже горячее и садче, нежели в года тоталитаризма. Возможно, это связано с фигурой нынешнего олимпийского лидера В.В. Путина, который воспринимается как всеобщий двигатель и виновник сочинского преобразования, конечно же, в большей степени, чем Л.И. Брежнев — двигателем и виновником Олимпиады-80. При такой сильной персонификации, когда лидер готовится вкусить долгожданный триумф, естественно, хочется сообщить, что у триумфатора кирпичи падают с потолка на голову зрителям. А если в самом деле упадут, будет вообще пасхальная радость. Психологически такой механизм понятен, но практически критики режима придают большее значение олимпийской кульминации, чем сами российские лидеры. В 1980 году олимпийские ставки были, пожалуй, даже выше, чем сегодня. Игры 1980 года — если бы они полностью удались — были бы своего рода пропуском в хорошее общество и свидетельством о реабилитации. Как стали им пекинские игры 2008 года — ведь в истории КНР тоже много всего было (ср. также токийские, мюнхенские, сеульские игры, также исполнявшие реабилитационную роль). Кремлевским лидерам вряд ли доставил удовольствие олимпийский бойкот, но сказать, чтобы он поверг их в полное отчаяние и совершенно деморализовал — никак нельзя. Одна из неприятностей, не более того. Почему нынешняя олимпийская свистопляска в свободной прессе произведет на российское руководство более губительное действие — непонятно. Презрение В.В. Путина (не всегда безосновательное) к тем, кто выступает от лица мировой общественности, известно, и отчего он сейчас должен сломаться и выйти вон, плача горько. Тем более что у олимпиад есть то свойство, что решение провести их в той или иной стране принимаются сильно загодя, а потом отменять их уже поздно. Может быть, если сегодня спросить руководство, проводить ли олимпиаду в Сочи в феврале 2014 года, оно бы задумалось (а может быть, и нет), но решение было принято в июле 2007-го на гватемальской сессии МОКа, а далее — цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи. Потом уж поздно горевать. Если мировая прогрессивная общественность так настаивает на своем праве ветировать долгосрочные решения МОКа — причем в любое время, — наверное, ей со своими претензиями лучше в МОК и обратиться, причем заблаговременно. Нынешнее «гав-гав-гав» способно лишь удовлетворить потребность «не догоню, так хоть согреюсь». Что, впрочем, вполне соответствует олимпийскому девизу «Главное — не победа, главное — участие». Читайте далее: http://izvestia.ru/news/565355#ixzz2seCzolSt |
Искусство принадлежит народу
http://izvestia.ru/news/565589
11 февраля 2014, 13:40 | Спорт | O том, что умное и тонкое может быть и массовым Успех церемонии открытия Олимпиады в Сочи превзошел все ожидания, и отвечавший за церемонию гендиректор «Первого канала» К.Л. Эрнст сделался львом настоящей минуты. «Виват Константин Львович!» было единодушным — эффект, которого еще днем 7 февраля мало кто ожидал. Желающих освистать — за дело или не за дело — и сами Игры, и церемонию было более чем достаточно. Дальнейшее, mutatis mutandis, напомнило первое выступление Шаляпина в «Ла Скала», где он должен был исполнять партию Мефистофеля. Накануне спектакля Шаляпин публично и категорически отказался платить дань «королю театральной клаки», вольному казнить или миловать артиста. Премьера начиналась с ожидания неминуемой казни, которой подвергнут этого слишком возомнившего о себе русского. Но сила художества, явленная Шаляпиным, была такова, что вместо казни явился неслыханный триумф — «Когда Шаляпин в прологе развернул мантию и остался с голыми плечами и руками, один из итальянцев-Мефистофелей громко заметил в партере: «Пускай русский идёт в баню». Но на него так шикнули, что он моментально смолк. С итальянской публикой не шутят. «Что же «король клаки»? Что же его банда джентльменов в жёлтых перчатках?» — спросил я у одного из знакомых артистов. Он ответил радостно: «Что ж они? Себе враги, что ли? Публика разорвёт, если после такого пения, такой игры кто-нибудь свистнет!». Это говорила публика, сама публика, и ложь, и клевета, и злоба не смели поднять своего голоса, когда говорила правда, когда говорил художественный вкус народа-музыканта. Все посторонние соображения были откинуты в сторону. Всё побеждено, всё сломано». Ночью 7-го, когда закончился «Сон о России девочки Любы» и огонь заполыхал в олимпийский чаше, зоилов, так надсаживавшихся все предыдущие дни, слышно не было. То ли в самом деле они чувствовали то же, что и миланские джентльмены в желтых перчатках, — «Публика разорвет», то ли — надеемся, что так, — сработало речение «Патриотизм — последнее прибежище подлеца», то есть для самого негодящего человека не всё потеряно, когда он все-таки может ощутить родство со своей страной и почувствовать, что он тоже русский. О менее прогрессивных зрителях и говорить нечего. «Мы русские, какой восторг!» — вот что переполняло сердца. Когда-нибудь это должно было случиться. Невозможно всё время жить в состоянии терзающего душу невроза, с самосознанием случайного обсевка на ниве Божией, рано или поздно должно пробиться единящее братское чувство «Мы дети России великой, России могучей и раздольной». Случилось так, что это чувство было дано через «Сон о России». Но великая потребность в таком единящем чувстве не отменяет заинтересованности в должном художестве, могущем это чувство выразить. И «Сон о России» был таким высоким художеством, многослойным и богатым, которое порадовало всех — от детски простодушного зрителя до зрителя, обогащенного всеми премудростями. Так ведь и бывает с подлинным искусством, что оно — для всех, это такое пиршество, куда зовет всех — от бояр до нищего слепца, и никто за столом не лишний, всем — вольный вход, все — гости дорогие. Причем К.Л. Эрнст, который vivat et floreat, попутно явил всему миру разительное опровержение самого себя прежнего. Опасения насчет церемонии были не вовсе безосновательными, ибо многолетние художества «Первого канала» слишком много и часто определялись формулой «пипл хавает». Сатирикеры у микрофона, А.Б. Пугачева со всем родством своим и свойством и прочее — не к ночи будь помянуто. Соблазн сделать еще один «Голубой огонек» — и со сметой, возведенной в энную степень, и с невыносимой пошлостью возведенной в нее же, — был достаточно велик. Тем более что опыт мастеров культуры и халтуры — как отечественных, так и мировых, nomina sunt odiosa — показывает, что беспредельная смета еще ни от чего не гарантирует. Тем поразительнее и то, какое умное, тонкое и изящное зрелище получилось, и то, что самые простецы из простецов — то есть пипл, который по определению хавает, — были умилены и восхищены ничуть не менее, чем зрители, обогатившие себя всеми сокровищами человеческой культуры. Выяснилось, что подлинная культурность не препятствует, а способствует массовому успеху. Искусство принадлежит народу, как учили нас классики. Остается помечтать, чтобы К.Л. Эрнст и впредь оставался на этой классической линии, а «Голубые огоньки» предал анафеме. Если это сбудется, сочинская Олимпиада окажется не просто чудом, а чудом из чудес. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/565589#ixzz2t28qY3tg |
Пусть мертвые хоронят своих мертвецов
http://izvestia.ru/news/565777
13 февраля 2014, 17:02 | Общество Oб общественном расколе на фоне последних медиаскандалов Последние скандалы, связанные с мужественным отстаиванием свободы слова, уже идеально описываются формулой «Что за народ такой нервный пошел? В рожу плюнешь — драться лезут». Когда журналисты оптимистического канала «Дождь» настаивают на своем праве беспредельного любопытства — в том числе и по поводу несостоявшегося по вине Красной Армии гуманизма группы армий «Север» ленинградской смертной зимой 1941/42 и аккурат под годовщину снятия блокады — или когда в дни спортивного праздника сатирикер В.А. Шендерович сравнивает 15-летнюю девочку-фигуристку с нацистским карателем (про сравнение президента России с фюрером и рейхсканцлером мы уже не говорим, это уже привычно как блякание), протагонистам свободы слова не приходит в голову простое соображение. А именно — мысленный перенос своих подвигов по части свободы слова в частную сферу. Вздумай дождевики проявить свою любознательность на поминках или вздумай Шендерович явиться со своими аналогиями на свадьбу — без ответного оскорбления действием не обошлось бы. Дураков и в церкви бьют, тем паче на торжественных мероприятиях, и бьют порой весьма болезненно. В каковых побоях тоже следует знать меру. В Уголовном кодексе есть статья о насильственных действиях, вызванных неправомерным поведением потерпевшего. Хотя наказания за такие дела, как правило, бывают снисходительными — уж очень потерпевший гадок и уж очень долго он своего допрашивался, всё ж таки побои подлежат уголовному суду, а не наградному отделу. Но если для рыцаря свободы слова урок в том, что не надо так долго и нудно напрашиваться — тогда и фотокарточка будет цела, то гостям на мероприятии назидание в том, что смягчающее обстоятельство — это всё же не полная индульгенция на превращение пакостника в форшмак. Тут не смертный бой, тут и меру знать надо. Умеренность имеет смысл не только потому, что руки-то свои собственные и чрезмерно марать их не надо даже об Шендеровича, но и потому, что пакостничество само себя наказует. Не всегда, к сожалению, но данный случай представляется относительно благоприятным. Ибо в общественном мнении произошла зримая демаркация. Одни считают любознательность оптимистического канала и антифашизм сатирикера вещами позволительными и в порядке вещей, с точки зрения других, это мерзость перед Господом. Перед людьми тоже. Демаркация между мертвой и живой тканью (при желании апологеты «Дождя» и Шендеровича могут считать живой тканью себя, а мертвой оппонентов, степени обозначившегося противостояния это не меняет) столь очевидная и состоявшаяся, что остается констатировать: «Люди более не могут жить вместе, прочее — уже формальности». Надо признать, что более они не могут сообщаться между собой ни в еде, ни в питье, ни в молитве. В праздниках и горестях тоже. У вас своя свадьба, у нас своя свадьба. Может быть, это невесело, но это свершившийся факт. Вы можете улаживать свои внутренние дела или не улаживать — это как вам будет благоугодно, что до нас, то нам надо улаживать свои дела, которые находятся в немалом беспорядке. А Шендерович, «Дождь» или Pussy Riot пусть будут тебе как язычник или мытарь. Находиться с ними в постоянной перестрелке — что толку в этакой безделке. Мнимости сами мало-помалу растворятся, когда мы будем заниматься своими делами. Тем более что дел — выше крыши. Читайте далее: http://izvestia.ru/news/565777#ixzz2tD6AcUGl |
| Текущее время: 19:34. Часовой пояс GMT +4. |
|
Powered by vBulletin® Version 3.8.4
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot