*7015. СТО ДНЕЙ ОДНОГО ВЕКА
 

ОБЩАЯ ГАЗЕТА
31 АВГУСТА-6 СЕНТЯБРЯ 2000 ГОДА №35 (369)

ДЕНЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ
1966: Культурная революция
Из статьи в газете «Нью-Йорк таймс» за 24 августа 1966 года: «Беснующие банды юнцов на улицах отрезают девушкам длинные волосы, на юношах рвцт брюки, сшитые по заграничной моде… Сначала громили книжные магазины, потом били парикмахеров за модные прически, потом уничтожали «буржуазные» товары. На улицах полыхают огромные костры из вещей, книга и пластинок…. Хунвейбины запрещают справлять свадьбы и похороны, а также держаться за руки и и запускать бумажных змеев».
Из воспоминаний бывшего хунвейбина Тай Яншэна: «На спортивной площадке перед школой были построены в шеренги наши преподователи. Их лица были густо намазаны чернилами, так что они и правда были похожи на «черную шайку». На шее каждого висел плакат: «ученый реакционер такой-то», «классовый враг такой-то». На головах у всех были бумажные колпаки, за спиной привязаны грязные щетки и метелки. На шее нашего директора висело ведро, полное камней, такое тяжелое, что он шатался… Все они ходили по площадке босиком, били в кастрюли и хором умоляли Мао «простить их за преступления».
Китай всерьез готовился воевать со всем миром, а для этого необходим порядок. Осенью 1967 года Мао обвинил хунвейбинов в «перегибах» и бросил против них армейские части. Большинство «красных охранников», а также уцелевших «контрреволюционеров» отправили на «перевоспитание». «Культурная революция» закончилась только со смертью Мао в 1976 году.
Документы собрал
Вадим ЭРЛИХМАН
Из событий 1966 года 10 из 15 экспертов и читатели выбрали начало «культурной революции» в Китае. Она началась Постановлением ЦК Компартии Китая о необходимости выявления «буржуазных элементов» в стране 15 мая 1966-го.
После провала большого «большого скачка», обернувшегося страшным голодом конца 50-х, Мао Цзе-дун решил переложить вину за собственный ошибки на приближенных, а заодно-вернуть себе полноту власти, расправиться с конкурентами и недовольными. Для расправы с оппозицией Мао решил использовать одупманенную пропагандой молодежь. Из школьников и студентов вербовались отряды хунвенбинов (красных охранников). Первый такой отряд был создан 29 мая 1966 года в Пекине. Из речи Линь Бяо на митинге хунвенбинов 18 августа 1966 г. : «Сломим черную банду предателей! Сломим буржуазные органы власти! Выгоним дьяволов и других духов! Идеи Мао должны овладеть нашим духом и преобразовать его! Сила преобразит материю.»
Великая душегубка в лучах красного солнца
В 1966 году, с началом жаркого лета, обычная жизнь в Пекине внезапно пошла кувырком. Вузы стали похожи на растревоженные ульи. Занятия в университетах и школах прекратились. Вдруг возникли сотни и тысячи «рнволюционных организаций». Будучи секретарем нашего посольства в Пекине, я много ездил по стране и видел нескончаемые митинги, передавашиеся из рук в руки малоформатные газеты, обличительные листовки, дацзыбао-заявления, написанными от руки большими иероглифами. Видел, как учащиеся громили ректораты и парткомы своих вузов, партийные и государственные учреждения….
На улицах Пекина как грибы после дождя возникли временные пункты приема книг из домашних библиотек. Иметь книги дома стало опасно для жизни, и население в добровольно-принудительном порядке привозило на тележках всю имеющуюся в доме печатную продукцию, сдавало ее и получало взамен квиток. Квитанции о сдаче книг хранили как зеницу ока и предьявляли их во во время обысков, доказывая, что книг нет не потому, что спрятаны в домашних тайниках, а потому что сданы «партии и государству». В вузах горели костры из книг. Уничтожались произведения искусства, предметы старины, разбивались на куски надгробия знаменитых людей, например, великого художника Ци Байши.
Именно тогда и свергли памятник А.С. Пушкину в Шанхае.
По призыву деятелей культурной революции уничтожению подлежало все «старье»-все что напоминало о прошлом. В одном дацзыюао, например, я прочитал требование поменять местами значения красного и зеленого цвета светофоров на городских перекрестках. «Цвет революции» предлагалось считать разрешающим движение, а зеленый видеть запрещающим сигналом.
Был брошен клич: «Даешь красный океан!». Помню, как люди наперегонки бросились красить заборы и стены своих домов в красный цвет. Мао Цзедуна именовали «самым-самым красным солнцем»; отряды юнцов, выполнявших его призывы и указания,-«красной стражей», сборник его изречений- «красной малой книгой». Вся кампания борьбы со «старьем» именовалась «красным террором».
Была поставлена и задача окончательно покончить с религией, с храмами и свщенослужителями и, кончно же, с верующими. И это исполнилось. В Китае, где ранее чтили старость, пожилые люди, в первую очередь грамотные и образованные, вдруг стали презираемым классом. Ведь всякое знание обьявлялось присущим лишь «нечисти», которую надлежало смести с лица земли. Молодежь действовала в соответствии с призывом: «Добраться до души!» В реальной жизни это означало, например, что старому человеку, сочтя его «негодяем», протыкали металлическим прутом грудь и долго там ворочали под крики толпы: «Мы добреемся до твоей подлой души, сволочь ты этакая!»
Я видел, как юнцы гоняли стариков по улицам, наотмашь стегая их ремнями с тяжелыми металлическими бляхами. Видел, как во дворах музеев, театров, библиотек работников этих учреждений, образованных и прежде уважаемых людей, заставляли заниматься изнурительным и никчемным физическим трудом, например, перетаскивать камни с места на место; ставили коленями на кирпич, вынуждали погружаться в нечистоты, есть кал, пить мочу, часами держали на испепеляющем пекинском солнце с венками из колючей проволоки, с камнями на голове или с подвешенными на тонкой проволке тяжелыми деревянными досками на шее. Ведь Мао Цзэдун учил, что плохим людям-так и надо, а хорошие в результате испытаний только закалаяются.
Хотя эта вакханалия осществлялась руками житейски неопытных молодых людей-за их спинами стояли чиновники из властных структур. Органы госбезопасности, армия, выполняя планы Мао Цзедуна, разрабатывали и осуществляли планы уничтожения тех, в ком Мао видел политических противников. Именно они доводили до отрядов молодежи материалы, на основании которых хунвейбины обвиняли людей. Они же составляли списки, руководствуясь которыми «революционные организации» проводили обыски, аресты, творили расправу.
«Культурная революция»-одна из самых масштабных катастроф ХХ века. По официальным данным, во время нее пострадали-либо погибли, либо были изувечены, репрессированы-более ста миллионов человек. То, что Мао Цзедун именовал «великой пролетарской культурной революцией», по сути дела было «великой душегубкой», в которую он загнал жителей континентального Китая на все последнее десятилетие своего правления. Достойый ученик Сталина, Мао показал, до каких пределов бесчеловечности может дойти тоталитарный режим.
Юрий ГАЛЕНОВИЧ.
профессор

1977: Рождение ПК
 

ОБЩАЯ ГАЗЕТА
16-22 НОЯБРЯ 2000 ГОДА №46 (380)
СТО ДНЕЙ ОДНОГО ВЕКА
ДЕНЬ СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ
http://fanstudio.ru/archive/20180814/MPhE68vx.jpg
Из событий 1977 года эксперты и читатели выбрали рождение персонального компьютера. Это случилось 26 мая.
ВСЕ знают, кто такой Билл Гейтс. Лишь компьютерные фанатики слышали про Стивена Джобса. Между тем когда Гейтса однажды спросили, почему он не носит костюмы от Армани, он ответил: «Потому что их носит Джобс».
Стивен Джобс-один из парочки американцев, которые в 1977 году сделали первый в мире персональный компьютер «Аpple 1». История эта в своем роде фантастическая.
Идея персонального компьютера витала в воздухе еще с 1971 года, когда фирма lntel создала первый в мире микропроцессор, маленькую такую микросхему, в которой было размещено все сердце вычислительной машины-ее процессор,-и выяснилось, что компьютер совсем необязательно должен быть огромным, что бы уметь хорошо считать.
Первый микропроцессор ИНТЭЛ 4004-электронная схема величиной с ноготь, содержащая 2300 транзисторов и дважды превышающая по мощности первую ЭВМ «ЭНИАК» с ее восенадцатью тысячами ламп,-сразу нашел себе тысячу применений. Он привнес революционные изменения во все сферы жизни: от медицинских инструментов до кассовых систем ресторанов «быстрого питания», от бронирования авиабилетов до бензозаправочных станций.
Первыми, кому пришла идея сделать ПК, были два молодых недоучившихся студента-прожженый хиппи, двадцатипятилетний Стивен Джобс, который не слишком разбирался в вычислительной технике, но обладал ярко выраженной деловой хваткой, и математический вундеркинд Стефан Возняк двадцати одного года от роду. Работая на фирме «Хьюлетт Паккард», он тайком разработал карманную приставку к телефону, которая позволяла делать бесплатные междугородные и международные звонки.
Друзья уже начали было развивать свой маленький незаконный бизнес по тиражированию телефонных приставок, но тут их осенила идея персонального компьютера. Расчеты делали в спальне Возняка, а сам компьютер собирали в гараже, принадлежащем отчиму Джобса. Первый компьютер «Аpple 1». Представляет собой то, что сегодня называется материнской платой. Что бы он заработал, к нему нужно было подключить клавиатуру, магнитный накопитель (проще говоря, магнитофон) и телевизор, а заодно и загрузить в него необходимые системные программы.
Так родилась знаменитая фирма «Эппл компьютерс». Что бы организовать поточное производство первых персоналок, Джобс продал свой автомобиль, а Возняк, у которого автомобиля не было,-программируемый калькулятор.
Вторая усовершенствованная модель «Яблока»- «Аpple 2»-была компактнее, дизайн соответствовал тогдашним требованиям, а главное, ее можно было подключать к цветным мониторам. Фирма начала бурно расти, ее доходы исчислялись уже десятками и сотнями миллионов, и так продолжалось до тех пор, пока в 80-м году в дело не включилось «Майкрософт» со своими IBM РС, жестким диском и еще более гениальным, чем даже Возняк, компьютерным волшебником Питером Нортоном. Началась длительная конкурентная борьба, в которой Аpple все больше и больше сдавал позиции.
Возняк, который совсем не хотел тратить жизнь на борьбу за выживание, ушел, а Джобса «ушли» более ушлые коллеги, но затем оба вернулись (Возняк-ненадолго), и теперь фирма процветает на почетном втором месте, предоставляя нам делить свои предпочтения между «Писишкой» и «Макинтошом».
Владимир ПОКРОВСКИЙ

«Это совсем другой стиль жизни»
 

Я ВПЕРВЫЕ столкнулся с персональным компьютером в Америке, в те самые времена, когда появился первый АppleН. С самого начала для меня стало ясно, что массовое производство компьютеров-такой же глобальный переворот, который в свое время произвел Форд, начав массовое производство автомобилей. Не такой уж я гениальный провидец, просто в это время создавал в Академии наук Отделение информатики и понимал, что наступает информационный век, а Советский Союз катастрофически из него выпадает. Такого же мнения придерживались многие толковые ученые, особенно в Академии, такие как Веселов, Чижов. Мы тогда восприняли появление ПК как вызов, на который необходимо ответить. Мы понимали, что если мы провалимс с информатикой, это будет страшный удар по всей стране, в том числе и огромный экономический провал. В какой-то степени так и случилось.
Во многих странах, таких как Япония, Корея, Тайвань и т.д., появление персонального компьютера вызвало экономический бум. Мы тоже пытались сделать что-то подобное, нас на всех уровнях выслушивали и понимали, я дошел до Горбачева… Вроде убедили, начали строить планы создания суперзаводов, таких как машиностроительные или тракторные, истратили жуткие деньги, в Кишиневе под это дело вырубили виноградники-и в конце концов ничего не добились. Преодолеть «систему» оказалось невозможно. Ведь первый персональный компьютер появился в то время, когда у нас простой ксерокс был под замком-его на субботу и воскресенье в железные ящики закрывали, что бы, не дай бог, не отксекорокопировал недозволенную страницу…
Появление персонального компьютера радикально сказалось на всей человеческой культуре. Однажды у меня в гостях был Габриэль Маркес. И во время беседы за «рюмкой чая» я спросил его, как компьютер влияет на его работу. «Сейчас-то я только на компьютере пишу,-ответил он,-но если бы я с самого начала имел такую возможность, то я бы писал в два раза больше и лучше. Это совсем другой стиль творчества».
Могу добавить-это совсем другой стиль жизни! Персональный компьютер проник во все области человеческой деятельности, люди стали совершенно независимыми, особенно после того как появились компьютерные сети. Без персонального компьютера не возникло бы такого чуда, как Интернет, который, совершенно очевидно, изменит жизнь еще более радикально. Скрыть информацию от владельца ПК становится делом чрезвычайно затруднительным. И это только начало!
Кроме того, персональный компьютер изменил и положение поколений. Молодые ребята общаются с ним лучше, чем взрослые-они могут обучить учителей. Они уже не обект обучения-это субьект, с которым надо устанавливать партнерские отношения. Я пытаюсь внушить это нашим образователям, но они пока не очень все это воспринимают.

СТО ДНЕЙ ОДНОГО ВЕКА ДЕНЬ СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ
 

7-13 сентября 2000 года ОБЩАЯ ГАЗЕТА №36 (370)

1967: Чужое сердце
http://fanstudio.ru/archive/20180818/qCm2O93Q.jpg
Из событии 1967 года 8 из 15 экспертов и читатели выбрали первую в истории пересадку человеческого сердца. Ее произвел в ночть со 2 на 3 декабря южноафриканский хирург Кристиан Барнард.
Из газеты «Известия» от 4 декабря 1967 г.: «55-летнему жителю южноафриканского города Кейптаун Луи Вашканскому пересадили сердце 25-летней Дениз Дарваль, разбившейся в автомобильной катасрофе. Врачи считают его состояние удовлетворительным».
Из автобиографии Кристиана Барнарда (Лондон, 1978 г.):
«Тяжелобольной Вашканский был поставлен перед выбором: смерть или операция, при которой щансы выживания не превышали 80%. Он выбрал операцию. Если лев загоняет вас на берег реки, кишащей крокодилами, вы не раздумывая броситесь в воду. Но вы никогда не решились на это без помощи льва».
Из газеты «Кейп геральд» от 5 декабря 1967 г.: «Профессор Барнард отрицает, что он стремится поставить рекорд, впервые осуществив пересадку сердца. Он утверждает, что ни за что не избрал бы для такого опыта Вашканского, который страдает целым букетом хронических заболеваний, включая диабет…. Сердце девушки оказалось меньше собственного сердца Вашканского и буквально болтается в его грудной клетке. Что бы не волновать пациента, ему пока не сообщают, чье сердце ему пересажено».
http://www.truthinfo.info/wp-content...nt-300x172.jpg
21 декабря Луи Вашканский все-таки умер-от тяжелой формы пневмонии. Как бы то ни было, пример Барнарда вдохновил всех медиков мира. За полгода в разных странах было проведено более ста операций на сердце, закончившихся смертью пациентов. Только в ноябре 1968-го года тот же Барнард пересадил сердце Эмманюэлю Витриа, после чего тот прожил еще 20 лет.
Из журнала «Медикал лайф» за декабрь 1997 г.: «Сегодня Кристиан Барнард признанный по результатам опроса одним из десяти крупнейших медиков столетия, живет на собственной овцеводческой ферме в Южной Африке. Этот плейбой и любимец публики сам говорит о себе: «В жизни я брался за все, и все мне удавалось.» Он жалеет лишь о двух вещах. Первая-изобретенный им «крем против старения», который был признан неэффективным и изгнан с американского рынка. Он жалеет также, что недостаточно выступал против режима апартеида у себя на родине».
Из газеты «Аргументы и факты» от 4 июня 1998 г.:
«В нашей стране не трансплатацию сердца первым решидся знаменитый хирург Александр Вишневский, в обход негласных запретов проведя ее в Ленинграде. Операция закончилась смертью больного. На пересадку сердца было надолго заложено вето. В 1987 г. кардиохирург Валерий Шумаков сделал первую успешную операцию такого рода в России. Но до сих трансплатация считается у нас «экзотической». С тех пор в России пересажено около 100 сердец, в то время как в США производится около 3.5 тысяч трансплатаций ежегодно. Мы опоздали на тысячи жизней».
Документы собрал Вадим ЭРЛИХМАН

ДЕНЬ СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ
 

ОБЩАЯ ГАЗЕТА 30 НОЯБРЯ - 6 ДЕКАБРЯ 2000 ГОДА №48 (382)

1979: Революция консерваторов
Из событий 1979 года 10 из 15 экспертов и читателей выбрали свержение монархического режима в Иране и приход к власти теократического режима Хомейни. Это случилось 11 февраля.

Последний представитель иранской монархии Мохаммед Реза Пехлеви решил направить страну по западному пути. На доходы от продажи нефти он начал развивать промышленность, вводить в деревне коллективное хозяйства, модернизировать быт иранцев, чем подорвал свою популярность в народе.
Из газеты «Правда» от 17 января 1979 года: «Сегодня шах Ирана тайно выехал из своей страны. Он улетал как беглец, без пышных проводов, без почетного сопровождения. Аэродром с которого поднялся его самолет, был забит войсками… Весть об отьезде шаха вызвала взрыв народного ликования на улицах. Повсюду жители сбрасывали на землю статуи шаха, срывали его портреты».
Из выступления лидера антишахского движения шиитского духовенства аятоллы Хомейни в Куме 3 февраля 1979 г.: «Мы считаем монархию изжившим себя анахронизмом и не признаем правительство, оставленное шахом. В ближайшее время будет назначено временное правительство, которое возьмет на себя власть…»
Из газеты «Правда»: «Минувшей ночью подразделения шахской гвардии при поддержке напали на военную базу ВВС Фарахабад на юго-востоке столицы, что бы учинить расправу над курсантами, поддерживающими Хомейни. Стрельба на базе подняла на ноги весь Тегеран… К середине дня военные действия развернулись не только на территории базы, но и на прилегающих улицах. К вечеру восточная часть Тегерана находилась в руках восставших».
Из газеты «Санди таймс» от 23 августа 1981г. : «За последние два года иранским режимом казнены как «враги Аллаха» 8000 человек-деятели прежнего режима, либеральные политики, представители религиозных и этнических меньшинств. Жестоко преследуются евреи, христиане, баптисты и даже мусульмане-сунниты, оскверняются их храмы и кладбища. Возраст казненных самый разный-от 102 летнего курдского поэта Аламеха Вахиди до десятилетней девочки, осужденной за «нападение на революционных стражей».
После референдума Иран был провозглашен исламской республикой. Во всех сферах жизни были внедрены нормы шариата. Отряды «стражей исламской революции» громили магазины с западными товарами, жгли «крамольные» книги и видеокассеты, избивали палками тех, кто курил и употребляя спиртное, а также женщин вышедших на улицу без чадры.
Из газеты «Нью-йорк таймс» от 4 декабря 1979 года:
«Несомненно, иранская революция стала самым радикальным политическим изменением в мире со времен советской революции. Она означает приход в мировую политику новой силы, фанатичной и решительной, не признающей либеральных и человеческих ценностей нашей цивилизации».

Шах бежал. Да здравствует аятолла!
 

«Шах рафт!»-«шах бежал». Холодным январским днем 1979 года несметное людское множество заполнило улицы Тегерана, Исфагана, Тебриза, всех иранских городов. «Шах бежал!» Плакатики с этими словами облепили городские стены, автобусы, такси; тысячи автомобилей украшенных теми же плакатами, радостно и непрерывно гудели.
Бежал из страны Мохаммед Реза Шах, второй и последний представитель недолговечной династии Пехлеви, бежал от собственного взбунтовашего народа. Надежда на вооруженные силы-самые мощные на Среднем Востоке-оказалась напрасной: армия отказывалась стрелять в народ; сгинула в грозовом воздухе страшная тайная полиция САВАК. Вслед за бегством шаха начался массовый исход из Ирана придворной чиновничьей, военной верхушки. Назначенный шахом на пост премьер-министра Ш.Бахтияр вел бесконечные переговоры с командированным в Тегеран американским генералом Хозейром. США не рискнули вмешаться вооруженной рукой в иранские события. Монархия была обречена.
1 февраля 1979 года радостно возбужденные толпы заполнили улицы, ведущие к тегеранскому аэропорту Мехрабад. На родину после многолетнего изгнания возвращался аятолла Рухулла Мусави Аль-Хомейни, воплощенный дух исламского сопротивления пехлевийской монархии и иностранному засилью. К этому времени Хомейни уже именовался высочайшим титулом шиитского ислам.
Через несколько дней имам Хомейни назначил премьером революционного правительства М.Базаргана, человека, известного в иранских деловых кругах, набожного и, как вскоре выяснилось, с немалыми политическими амбициями. Ш.Бахтияр бежал вслед за шахом. Общий враг был побежден. Мощная антимонархическая коалиция стремительно разваливалась, возникли бессмысленные революционные комитеты под знаменами ислама. Исламского социализма, просто социализма. Недавние союзники вступили в полосу братоубийственной кровавой борьбы, которая затянулась на несколько лет. «Именно тогда-то,-считает иранский биограф имамам Ансари,-и началась сплоченная сплочение против Иранской революции всех, кто был предан шахскому режиму, членов САВАК, коммунистов и народных муджахеддинов (мунафикинов-лицемеров)». Общество раскалывалось на хомейнистов и антихомейнистов. Хомейнисты опирались на авторитет имама и его сподвижников из числа шиитского духовенства. Они превратили в центр политической и организационной работы бесчисленные мечети, не медля приступили к созданию исламских комитетов и Корпуса стражей исламской революции. Имам декларировал: «Ислам политическая религия, обладающая властью. В исламе не меньше политических предписаний, чем религиозных».
У антихомейнистов обьединяющего стержня не оказалось. Приход хомейнистов к власти нанес сильнейший удар по интересам США на Среднем Востоке, однако не оправдались и бытовавшие некоторое время в Москве надежды на то, что устойчивая неприязнь Хомейни к США заставит его обратиться за поддержкой к Советскому Союзу. «Ни Запад, ни Восток»-такова была простая основа внешней политики хомейнистов.
Американцы не отказываются от попыток контакты с новой иранской властью. В Тегеране активно работала резидентура ЦРУ США, шли настойчивые поиски тайных сторонников, в первую очередь в вооруженных силах. Премьер Базарган и его сподвижники, именовавшиеся в ту пору «буржуазными либералами» стали претендовать на самостоятельную роль и искать внутренних и внешних союзников.
Находясь с визитом в дружественном Ирану Алжире Базарган провел тайные переговоры с помощником Президента США Бжезинским.
Хомейнисты не упустили возможности нанести сокрушительный удар по Базаргану и показать США, что американский разворот иранской политики необратим. Способ для этого неожиданно дерзкий даже для революционных времен.
4 ноября 1979 года большие группы вооруженных людей, назвавших себя «Студенты-последователи линии имама» штурмовали посольство США в Тегеране, смели его охрану и взяли в заложники весь его персонал. Имам одобрил акцию студентов.
«Разговоры о неизбежном военном вмешательстве пустая болтовня. Как США могут нанести военный удар? Это невозможно!»-сказал он тогда.
Имам оказался прав. Шиитское духовенство, сплотившееся вокруг имама, начало планомерное наступление на своих оппонентов. В Иране стало создаваться исламское государство на основе разработанной Хомейни «доктрины-факих», правления праведных законоведов. Заложники же были освобождены лишь через 444 дня, в канун инаугурации президента Рейгана в январе 1981 года. Изгнанный шах Мохаммед Реза к тому времени скончался от рака.
Леонид ШЕБАРШИН
Генерал-лейтенант в отставке,
в 1979-1983 гг.-резидент КГБ СССР в Иране

ДЕНЬ ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ
 

ОБЩАЯ ГАЗЕТА 14 – 20 сентября 2000 ГОДА №37 (371)
1968: Танки в Праге
Из событий 1968 года 14 из 15 экспертов и читатели выбрали вторжение войск стран Варшавского договора в Чехословакию. В нем приняли участие помимо Советской армии вооруженные силы ГДР, Польши, Венгрии и Болгарии. Это случилось в ночь с 20 на 21 августа, после того как чехословацкое руководство во главе с Александром Дубчеком провозгласило курс на «социализм с человеческим лицом».

Из программного заявления ЦК КПЧ от 15 апреля 1968 г.: «Мы должны проложить путь через неизвестность, не бояться экспериментов, придать новый облик социалистическому развитию Чехословакии… Социализм должен давать для осуществления личности больше, чем дает любая буржуазная демократия».
Из газеты «Известия» от 30 июля 1968 г.:
«Империалисты и антисоциалистические силы в Чехословакии делают ставку на «тихую» контрреволюцию… Некоторые газеты из дня в день приводят полемику против социалистических братских стран. Говорят даже о «свободе печати»… буквально не оставляют живого места от коммунистической партии, оспаривают ее руководящую роль и топчут в грязи все ее добрые традиции».
Из Заявления ТАСС
от 21 августа:
«Партийные и государственные деятели Чехословацкой социалистической республики обратились к Советскому Союзу и другим союзным государствам с просьбой об оказании братскому чехословацкому народу неотложной помощи, включая помощь вооруженными силами… Советские воинские подразделения вместе с воинскими подразделениями союзных стран вступили на территорию Чехословакии».
Из книги члена Президиума ЦК КПЧ Зденека Млынаржа «Холодом веет от Кремля» (Нью-Йорк, 1988):
«После четырех утра здание ЦК окружили бронемашины и танки. Из них выпрыгнули солдаты в беретах и тельняшках, с автоматами в руках… Автоматчики ворвались в здание, окружили нас и нацелили автоматы на наши затылки. Вошли два офицера. Дубчек что-то сказал, и офицер заорал: «Не разговаривать! По-чешски не говорить!»
Из газеты «Нью-Йорк таймс»: «Чехи избирают свои методы сопротивления. Ночью с улиц Праги исчезли указатели и номера домов. Их место заняли надписи вроде такой: «Иван, уходи домой! Не то твоя Наташа найдет себе другого!»
24 августа 1968-го приехавший в Москву президент Свобода добился освобождения находящихся под арестом чехословацких руководителей в обмен на гарантии восстановления «истинного социализма». Сотни тысяч граждан Чехословакии были исключены из партии, уволены с работы, изгнаны за границу. Реформатор Александр Дубчек уступил пост руководителя партии Густаву Гусаку.
Вторжение в Чехословакию вызвало возмущение во всем мире, в том числе и в СССР. 25 августа 1968 года восемь советских граждан вышли на Красную площадь в Москве. Лариса Богораз, Павел Литвинов, Константин Бабицкий, Вадим Делоне, Владимир Дремлюга, Виктор Файнберг, Наталья Горбаневская и Татьяна Баева подняли плакаты «Руки прочь от ЧССР!», «За нашу и вашу свободу!». Им пришлось расплачиваться за свою акцию протеста годами лагерей. Но остановить диссидентское движение в СССР власти оказались не в силах.

20 АВГУСТА мы отмечали в Праге выход романа «Мастер и Маргарита» на чешском языке. Елена Сергеевна Булгакова, вдова Михаила Афанасьевича, со своей сестрой, переводчица Алена Моравкова-вот и вся кампания, если добавить туда меня и профессора Григория Хайченко. Мы проводили вечер у Алены Моравковой-не скажу очень радостно, потому что напряжение между СССР и Чехословакией в то время было крайне велико. И все же мы были растворены в театральном фестивале, на который приехали, во встрече с Еленой Сергеевной и в самой Праге… Проводив Елену Сергеевну в отель, мы решили сидеть до утра.
Но тут неподалеку начали ежеминутно реветь самолеты-они пикировали один за другим, как будто прямо в окно. Алена позвонила своим друзьям: «Что происходит?» Друзья посоветовали включить радио. И мы услышали срывающихся на крик чешских дикторов: «Запомните наши голоса! Нас сейчас подменят. Вас будут обманывать (были слышны стуки и крики). В городе идут аресты! Запомните наши голоса!» Передача оборвалась. Захлебнулась.
Гул в небе стал стихать. Послышался сперва отдаленный, а потом уже близко, на соседней улице, лязг танковых гусениц.
На рассвете, выйдя на улицу, мы увидели изменившийся город. Подходы к мостам перекрыты танками. Возле каждого танка-толпа людей. В последующие дни и ночи я не спал ни минуты. Сильное возбуждение давало возможность не спать много ночей подряд и почти не есть. Возбуждение сменялось унынием. И чувством стыда, за то что происходит.
К нашим солдатам, которые торчали во всех подворотнях и высовывались из танков, я не мог относиться как к врагам. Но в еще большей степени не мог воспринимать как врагов чехов, которые либо ходили, опустив головы, обхватив ладонями лица, и плакали, либо потрясали кулаками и произносили гневные тирады, либо пытались разговаривать с солдатами. Если все мое тогдашнее состояние свести к одному слову-этим словом будет беспомощность. Оно угнетало меня впоследствии много лет, и я с огромным трудом выходил из этого состояния острого недовольства собой и окружающими. Впрочем, о том, как я себя вел тогда, какие это дало психологические последствия в моей жизни, я подробно рассказал в повести «Западный экспресс».
В 1988 году, в дни 30-летия событий, о которых речь, я принимал участие во встречах с руководством Чехии и нашими героями-диссидентами, вышедшими в августе 68-го на Красную площадь. Эти герои во многом отрезвили большие собрания, сказав: «Что вы отмечаете? Все было настолько постыдно, что мы не хотим принимать в этом участие!» Заявление было обжигающим сильным и страшным. Но вот что, полагаю, следовало тогда ответить: мы отмечаем не подавление Чехословакии в августе 1968 года. А взлет духа во время Пражской весны! Я видел этот поразительный взлет театра, кино, взлет духа общения-зимой и весной 1968-го…
И сейчас, спустя много лет, часто думаю о тех событиях. Однажды познакомился с советским офицером, полковником, одним из тех, кто участвовал во вторжении. Понятное дело, мы оба начали вспоминать. «Какое счастье, что мы тогда вошли в Прагу!-воскликнул он. –Ведь через каких-нибудь два часа туда вошли бы западные немцы и американцы. А дальше-мировая война. Мы спасли мир…»
Он думает так до сих пор! Рассказывает мне то, чего я не видел,-про готовившееся вторжение империалистов: а я ему рассказываю другое, чего не видел он,-о взлете духа. Результат нашего разговора нулевой. Мы живем рядом и совершенно по-разному видим это событие. И соответственно иначе видим перспективу страны и нашего существования. Вот в чем штука.
На днях в ночной телепередаче «Наше дело» участвовал политик Митрофанов. Обратясь к присутствующим в студии генералам и адмиралам, он сказал: «Армия, конечно же, плохо снабжается, государство перед ней в долгу. Но и к вам вопрос: сможете ли вы, когда придет приказ, использовать атомное оружие против нашего врага, нажать кнопку без раздумий и разговоров?» Зал был потрясен. И я тоже. Сказанное Митрофановым-слова варвара, держащего в руках чудовищное оружие. Он напомнил мне о Праге 68-го, где действовали люди, не имевшие достаточного ума, просвещенности, но обладавшие оружием страшной силы.
Тогда в Праге, советские солдаты, которые высовывались из танков, на вопрос чехов «Зачем вы сюда пришли?» отвечали: «Вас защищать!»- «Нас защищать? Но мы же вас не звали!» «А кто вы?»-спросил один из солдат. «Как кто? Мы чехи!» «А какой это город?»-удивленно спросил он.
У нас сверхразные глаза, сверхразные вкусы. Отсюда-сверхразная перспектива существования в наших головах, хоть мы и живем в одной стране и называемся одним словом «россияне». А еще у нас разное представление о том, насколько опасно происходящее вокруг. У нас нет единого обьяснения прошлому. И выводы из прошлого нами, обществом,-не сделаны. Вот это меня тревожит. Вот почему я вновь и вновь вспоминаю Прагу.
Записал
Илья МЕДОВОЙ