1327. Публикации Кирилла Родионова
 

http://demvybor.ru/public/376-kirill...ekonomike.html

Три главные проблемы, с которыми столкнется Россия после 2012 года. Острый бюджетный кризис — Кризис пенсионной системы — Стагнация в экономике
8-08-2011, 22:17 // Публикации
http://demvybor.ru/uploads/posts//1312827433_kirill.jpg
До выборов в Государственную думу остается чуть более четырех месяцев. Политологи гадают, сохранится ли нынешняя конфигурация исполнительной власти по окончании федерального избирательного цикла. Однако еще важнее другой вопрос: на какие экономические вызовы придется ответить тем, кто после майской инаугурации президента окажется в Кремле и Белом доме?

Острый бюджетный кризис

Вначале немного истории. Кризис 1998 года со всей очевидностью показал, насколько опасной может быть для страны бюджетная разбалансированность. Во многом поэтому в первой половине 2000-х годов приоритетом правительства являлась макроэкономическая стабильность. Вступление в силу в 2000 году бюджетного кодекса, установившего правовые основы бюджетного процесса; успешная налоговая реформа 2000-2002 годов, включавшая в себя внедрение плоской шкалы подоходного налога и ЕСН, отмену оборотных налогов, налога с продаж и льгот по НДС; вынужденный отказ от государственных заимствований на финансовых рынках — все эти факторы способствовали проведению ответственной фискальной политики. В 2002 году федеральный бюджет был сведен с профицитом 1,4 ВВП при ценах на нефть Urals $24 за баррель.

Реализации консервативной бюджетной политики способствовало создание в 2004 году Стабилизационного фонда как инструмента аккумулирования части доходов от пошлины на нефть и налога на добычу полезных ископаемых при цене Urals, превышающей $20 за баррель (c 2006 года — $27 за баррель). Постоянно растущие цены на нефть на протяжении 2004-2007 годов позволили не только накопить средства для досрочного погашения существенной части внешнего долга, но и создать «подушку безопасности» в преддверии кризиса. В декабре 2008 года объем Резервного фонда и Фонда национального благосостояния (институтов, созданных на базе Стабфонда), составлял $64 млрд и $34 млрд соответственно.

В 2005 году начался постепенный процесс смягчения бюджетной политики. Тогда были созданы организации (Инвестиционный фонд и ОАО «Особые экономические зоны»), призванные обеспечить условия для стимулирования инвестиционной деятельности в российской экономике. За ними последовали Российская венчурная компания, Банк развития и внешнеэкономической деятельности («Внешэкономбанк»), Российская корпорация нанотехнологий, Фонд содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства, «Ростехнологии», «Олимпстрой» и «Росатом». Институты развития получили значительную финансовую поддержку из федерального бюджета, но так и не смогли стать катализаторами инвестиционного роста экономики.

Альтернативной формой программного управления бюджетными расходами стали приоритетные национальные проекты, реализовывавшиеся в 2006-2007 годах. Нацпроекты в области образования, здравоохранения, жилья и АПК не были подкреплены институциональными реформами, из-за чего фактически были сведены к выделению дополнительных бюджетных средств с целью снижения остроты проблем в ключевых отраслях социальной сферы. Отсутствие системного подхода к формированию проектов приводило к произвольному расширению перечня мероприятий, требовавших государственной поддержки, что порождало дополнительные бюджетные траты.

Последним относительно благоприятным для российского бюджета годом стал 2008-й, когда доходы правительства превысили его расходы на 4,2% ВВП. К началу 2009 года российская экономика вступила в рецессию, сопровождавшуюся обесценением рубля и сворачиванием инвестиционных программ. Доходы федерального бюджета сократились на 23% в реальном выражении, а расходы, напротив, увеличились почти на 25%, в результате чего бюджет был сведен с дефицитом 6% ВВП. В 2010 году доходы бюджета составили 18,7% ВВП, что на 3,8% ВВП меньше, чем в 2008-м; расходные обязательства бюджета находились на уровне 22,7% ВВП (18,3% ВВП в 2008-м). В итоге прошлый год Россия закончила с дефицитом бюджета в 4% ВВП при среднегодовой цене на нефть в $78 за баррель.

Какие факторы в ближайшие годы могут вызвать острый бюджетный кризис? В первую очередь, конечно, зависимость от сырьевого экспорта. В 2010 году доля нефтегазовых доходов в федеральном бюджете составила 8,6% ВВП (почти 45% доходов бюджета). Если до кризиса в бюджет направлялась лишь часть доходов от экспорта энергоресурсов в виде «нефтегазового трансферта», а остальное шло в Фонд национального благосостояния и Резервный фонд, то сейчас нефтегазовые доходы полностью идут на покрытие дефицита бюджета. Бюджет 2011 года сводится без дефицита лишь при цене $100 за баррель. Среднегодовая цена на нефть в длительной исторической ретроспективе (1880-2007 годы) составляет $19,41 за баррель (в ценах 2000 года). Период экстремально высоких цен на энергоносители рано или поздно закончится, и тогда Россию ждут большие финансовые проблемы. Чтобы избежать серьезных потрясений, необходимо уже сегодня серьезно пересматривать политику государственных расходов. Возможно, в скором будущем властям придется ликвидировать государственные корпорации, сокращать расходы на мегапроекты (Олимпиада-2014, Гран-при «Формулы-1», Чемпионат мира по футболу — 2018 и др.) и начинать пенсионную реформу. Учитывая тот факт, что объем российских суверенных фондов за два кризисных года существенно сократился (на 1 июля 2011 года в Резервном фонде накоплено $26,6 млрд), широких возможностей для маневра не будет.

Кризис пенсионной системы

В 2001-2002 годах была предпринята попытка провести пенсионную реформу. Доставшаяся от Советского Союза и первого постсоветского десятилетия распределительная система, в рамках которой пенсионные права были слабо связаны с трудовым вкладом и предшествующими отчислениями в пенсионный фонд, заменили конструкцией, включавшей три компонента. Во-первых, социальную пенсию, гарантируемую всем российским гражданам по достижении пенсионного возраста и финансируемую за счет единого социального налога; во-вторых, условно-накопительную компоненту — выплаты, зависящие от объема предшествующих отчислений; в-третьих, собственно накопительную часть пенсионной системы, где должно было происходить аккумулирование средств на индивидуальных счетах граждан (в 2002 году на эти цели были направлены 2%-ные отчисления от заработной платы).

Пенсионная реформа вовсе не была обречена на провал. В начале 2000-х годов Россия вступала в период динамичного экономического роста и благоприятной конъюнктуры на сырьевых рынках. Выход из трудового возраста малочисленных возрастных когорт рождения начала 1940-х годов и начало трудовой деятельности детей, родившихся у представителей послевоенного поколения, гарантировали до 2007 года рост числа работников, приходящихся на 1 пенсионера. У правительства было 5-7 лет на реализацию радикальной пенсионной реформы, направленной на расширение доли накопительной части пенсионного страхования и форсированное развитие систем добровольного пенсионного страхования. Однако этот шанс был упущен.

Граждане были совершенно не подготовлены к проведению реформы. Не проводилась информационно-разъяснительная кампания о том, как меняется пенсионная система. В результате к концу 2007 года 95,6% участников накопительной системы оставались в государственной управляющей кампании. В 2005 году правительство вывело из накопительной системы когорту работников среднего возраста (мужчин 1953-1966 годов рождения и женщин 1957-1966 г. р.), из-за чего темпы пенсионных накоплений сократились вдвое, а население получило сигнал о возможности произвольных изменений правил игры.

В последние 3 года правительство фактически отказалось от реализации пенсионной реформы. Была проведена серия индексаций, в результате которых к концу 2010 года размер трудовой пенсии по старости составил 8177 рублей. Для финансирования расширяющегося объема пенсионных выплат в 2011 году была повышена шкала социального налога, однако эта мера вызвала неприятие со стороны бизнеса. Дефицит ПФР, составлявший в середине прошедшего десятилетия 0,9% ВВП, по итогам прошлого года вырос до 5,2% ВВП. Пенсионная система до сих пор несет в себе множество советских пороков — высокую зависимость от бюджетных средств, множественность различных схем пенсионного обеспечения, низкий фактический возраст назначения пенсий.

В этой ситуации требуется коренной пересмотр нынешней политики пенсионного обеспечения. Нужен комплексный переход к накопительной пенсионной системе. Россия может по примеру Норвегии создать Глобальный пенсионный фонд (ГПФ), передав ему в управление сверхдоходы от налогообложения нефтяного экспорта, акции госкомпаний, средства от широкомасштабной приватизации государственного имущества. Доходы от инвестирования средств ГПФ будут направляться на выплату пенсий тем пенсионерам, которые в силу возраста не смогут полноценным образом участвовать в накопительной системе. Собственно накопительная ПС может представлять собой систему с персональными пенсионными счетами, взносы на которые будут делаться как гражданами, так и компаниями и включать пенсионные фонды всех форм собственности, конкурирующих за привлечение средств на пенсионных счетах.

Стагнация в экономике

Без малого десять лет (1999-2008 годы) непрерывного экономического роста, сопровождавшегося резким увеличением реальных доходов населения и повышением уровня жизни, стали важнейшим фактором популярности правящей элиты. Но затем наступил кризис и экономический спад. В 2010 году ВВП России вырос лишь на 4%, и для выхода экономики на докризисный уровень развития потребуется еще один год. По всей видимости, факторы, обеспечившие впечатляющий рост экономики в предыдущем десятилетии (наличие больших неиспользуемых производственных мощностей, массовый приток иностранного капитала), сегодня исчерпали себя. Поэтому для достижения высоких темпов роста потребуется комплекс структурных преобразований — масштабная приватизация, дебюрократизация, реформы естественных монополий и пр. Возможно, правительство осознает необходимость новой волны экономических реформ: с целью их подготовки началась работа по коррекции Стратегии-2020. Однако для осуществления преобразований нужна политическая воля и готовность первых лиц государства реализовать непопулярные меры. Найдутся ли эти качества у тех, кто не смог полностью воплотить в жизнь Стратегию-2010 («Программу Грефа»)?

Почему стоит ввести визы для жителей Средней Азии
 

http://www.forbes.ru/mneniya-column/...i-srednei-azii
http://www.forbes.ru/sites/default/f...57495_main.jpg
Фото ИТАР-ТАСС
Потребность российской экономики в неквалифицированном труде не так велика, как принято считать

В начале февраля руководитель московской прокуратуры Сергей Куденеев заявил, что в 2012 году уличная преступность в столице выросла на 23%. При этом каждое второе изнасилование, каждый третий грабеж и каждое пятое убийство совершают приезжие из стран СНГ, сообщил прокурор. Несколько ранее начальник Следственного комитета по Санкт-Петербургу Андрей Лавренко рассказал, что за прошедший год количество правонарушений, совершенных мигрантами в cеверной столице, выросло на четверть. В городе на Неве на счету приезжих — каждое третье изнасилование и каждое шестое убийство.

Приток мигрантов из Средней Азии, начавшийся с восстановлением экономического роста на рубеже 2000-х годов, стал не только предметом дискуссий среди экономистов, но и значимым общественно-политическим вопросом. Беда заключается в том, что власти пока не в состоянии найти решение, которое бы удовлетворяло и бизнес, не желающий расставаться со свободой найма работников, и простых граждан, опасающихся оказаться чужими в собственных городах.

В течение последних лет многие российские экономисты говорили, что в условиях неблагоприятной демографической обстановки России придется использовать труд мигрантов. Еще в 2004 году Егор Гайдар в своей классической работе «Долгое время» отмечал: «При наиболее благоприятном сценарии, чтобы сохранить численность населения на нынешнем уровне, страна должна ежегодно принимать 700 тыс. мигрантов». К сожалению, специалистов, выступающих против этих аргументов, сегодня можно пересчитать по пальцам. Во многом поэтому, во всех правительственных программах последнего десятилетия среди ключевых приоритетов всегда значилось привлечение иностранной рабочей силы. Однако, как показывает практика, связь между экономическим ростом и миграцией вовсе не так очевидна.

В последние пять лет имел место масштабный приток мигрантов в российские города. При этом темпы роста упали до 3,4% по итогам 2012 года.

Главную роль в этом замедлении сыграло исчерпание ресурсов докризисной модели роста (задействование пустующих промышленных мощностей и массовый приток иностранного капитала) и недавняя реформа ЕСН, в результате которой за последние два года 1,5 млн индивидуальных предпринимателей прекратили свою деятельность.

В реальности экономика не предъявляла повышенного спроса на труд, не требующий высоких навыков. По данным Росстата, между 2000 и 2002 годами численность неквалифицированной рабочей силы в российской экономике снизилась с 8,7 млн до 7,5 млн человек. В течение последующих восьми лет уровень занятости в сфере низкоквалифицированного труда оставался неизменным. Это, в частности, было вызвано масштабным притоком мигрантов, который дестимулировал технологическую модернизацию сектора. При этом общая численность рабочих мест за 2000-е годы выросла с 65,2 млн до 69,8 млн человек. И этот рост происходил за счет квалифицированной рабочей силы, источником которой не могут являться страны Средней Азии.

В этой ситуации логично было бы создавать условия для привлечения квалифицированных кадров из развитых стран. Например, отменить въездные визы для граждан стран Евросоюза и Шенгенского договора, как это сделала недавно Армения. Вместо этого Россия продолжает поддерживать достаточно жесткий визовый режим для развитых стран и при этом фактически не имеет границ с бывшим советским югом. Последнее, в свою очередь, является главным препятствием для установления безвизового режима между Россией и ЕС. В Старом Свете боятся того, что через Россию в Европу хлынет поток мигрантов из Средней Азии. Помимо этого, через Таджикистан и граничащие с ним страны проходит основной поток наркотиков из Афганистана. По данным Управления ООН по наркотикам и преступности, в 2010 году этим путем в Россию транзитом прошло 90 т героина (25% от совокупного объема экспорта наркотиков из Афганистана). Ситуация с наркотрафиком осложняется еще и тем, что у Таджикистана по факту нет действующей границы с Афганистаном. Российские военные, долгое время охранявшие таджикско-афганскую границу, в 2005 году покинули страну. Однако власти Таджикистана оказались не способны обеспечить должный контроль над пограничной территорией, о чем свидетельствует снижение объема перехвата героина Антинаркотическим ведомством республики с 4794 кг в 2004 году до 1132 кг в 2009 году. В результате, имея свободу передвижения лиц с Таджикистаном, Россия фактически не имеет границ с Афганистаном.

Узаконенное рабство

Отсутствие ясных миграционных норм не выгодно и бизнесу. С 2006-го по 2011 год количество уголовных дел, возбуждаемых по материалам Федеральной миграционной службы (ФМС), выросло в полтора раза — с 228 до 385. В январе 2013 года были ужесточены санкции за организацию незаконной миграции: верхний предел наказания был увеличен до 7 лет тюрьмы. На прошлой неделе губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко заявил о необходимости «более тщательной оценки» работодателей, которые стремятся «в обход закона добиться сверхприбылей». Такая ситуация не может быть нормальной. Конечная цель любого бизнеса состоит в том, чтобы делать деньги. Поэтому бизнес всегда и везде будет искать возможности для снижения издержек. Задача регулятора состоит в том, чтобы создать четко трактуемые законодательные нормы, которые при этом были бы выгодны и предпринимателям, и тем, кто не принадлежит к бизнес-сообществу.

Выходом из нынешней ситуации может быть внедрение института рабочих виз для мигрантов из ближнего российского зарубежья. В этом случае для определения легальности того или иного работника будет достаточно наличия визы в паспорте.

Для получения визы необходимо будет предоставить в посольство контракт по найму, а также выписку с банковского счета, подтверждающую финансовую возможность работодателя снять жилье для своего потенциального подчиненного. Безусловно, это более сложная процедура, чем та, что существует сегодня. Однако такой порядок существует во многих развитых странах (например, в Великобритании). И он не противоречит рыночным принципам. Наоборот, будет видно, сколько иностранных работников, не владеющих высокой квалификацией, действительно нужно российской экономике.

Речь в данном случае идет о работниках из-за рубежа, а не о рабах. Существующий в современной России рынок неквалифицированной рабочей силы является ничем иным, как рабством. Многим москвичам наверняка известно о существовании рынка рабов на 4-м км Ярославского шоссе, где каждый день сотни мигрантов ищут новых работодателей. Приезжие из Средней Азии зачастую живут там же, где и работают, что приводит к трагическим инцидентам, таким как недавний пожар в новостройке на юго-западе столицы, в котором заживо сгорели 9 гастарбайтеров. Антисанитария в среде мигрантов влияет на качество жизни в крупных мегаполисах. В Петербурге в 2011 году было зарегистрировано 11 случаев брюшного тифа, в 2012-м – восемь.

Где взять работников

Введение визового режима со странами Средней Азии могло бы стать компромиссным решением, которое позволит поставить барьер на пути проникновения в Россию наркотиков, инфекционных заболеваний и преступности. Это сделает мегаполисы безопаснее для жизни. Вместе с тем, необходимо будет реформировать отрасли экономики, в которых занята неквалифицированная рабочая сила. В частности, демонополизировать и приватизировать ЖКХ, которое сегодня находится на балансе унитарных предприятий и является одним из главных рассадников коррупции.

Нужна либерализация рынка труда, которая бы облегчила процедуры найма и увольнения работников и ускорила модернизацию секторов с низкой производительностью.

Сегодня российский рынок труда является достаточно зарегулированным. Об этом, в частности, свидетельствует индекс защиты занятости, разработанный ОЭСР. В 2008 году в сегменте постоянных работников российское трудовое законодательство получило оценку 2,77 балла по шкале от 0 (низкий уровень регулирования) до 6 (высокий уровень регулирования). Это значительно выше аналогичного показателя для США (0,56) и Великобритании (1,17). Также необходима реализация мер, которые бы позволили увеличить межрегиональную мобильность рабочей силы. По данным Института демографии ВШЭ, в 2010 году во внутренней миграции было задействовано лишь 2,1 млн россиян, в то время как в 1990-м — 4,3 млн. Этот показатель опустится до еще более незначительных величин, если предложенный в январе законопроект об ужесточении порядка регистрации по месту жительства получит одобрение депутатов Госдумы.

Источниками рабочей силы могут стать моногорода, в которых на рубеже 2000-х проживало около 25 млн человек. У России есть опыт реализации программ по переселению работников обанкротившихся градообразующих предприятий. Так, в конце 1990-х годов в ходе реструктуризации угольной отрасли правительство за счет займа Всемирного банка помогло сменить место жительство и квалификацию 520 000 шахтеров. Сегодня в федеральной казне деньги есть, однако тратятся они не на перепрофилирование моногородов, а на поддержку госсектора, чрезвычайно разросшегося за последние несколько лет. Свидетельство тому — увеличение бюджетных расходов по статье «национальная экономика» с 730 млрд рублей в 2007 году до 1,7 трлн рублей в 2012 году. Не стоит также забывать и о сохраняющейся по сей день призывной системе в армии, которая оказывает сильное искажающее влияние на рынки труда и образовательных услуг. Призывной налог ложится, главным образом, на выходцев из необеспеченных семей, которые могли бы применить свои силы «на гражданке».

Все это говорит о том, что у проводимой сегодня миграционной политики существует реалистичная альтернатива. Но на ее пути немало препятствий. Фактическое отсутствие границ со Средней Азией — это плата российского правительства за участие бывших советских республик в Евразийском Союзе.

Не секрет, что массовая миграция в Россию помогает снимать социальную напряженность и тем самым поддерживать стабильность диктаторских режимов Ислама Каримова и Эмомали Рахмона.

История знает примеры, когда доминирующее среди экономистов представление опровергается практикой. В книге «Капитализм и свобода», опубликованной в 1962 году, Милтон Фридман выдвинул идеи свободного валютного рынка, плоской шкалы налогообложения и контрактной добровольческой армии. На пике холодной войны и в условиях доминирования кейнсианства эти идеи многим специалистам казались экзотикой. Но уже в 1971 году США отказались от золотого стандарта, что положило начало формированию системы плавающих валютных курсов. В 1973 году Ричард Никсон отменил призывную систему комплектования Вооруженных сил. В 1990-е и 2000-е годы ряд бывших социалистических стран ввели плоскую шкалу налогообложения. Вывод очевиден: то, что сегодня представляется невозможным, завтра может стать актуальной частью политической повестки дня.

Что нужно сделать Улюкаеву, чтобы не стать Горбачевым?
 

http://slon.ru/economics/5_problem-1007475.xhtml
http://slon.ru/images3/6/1000000/632...jpg?1389080440
Фото: Борис Клипиницер / Фотохроника ТАСС

На состоявшемся в феврале XXVII съезде Коммунистической партии Советского Союза генеральный секретарь ЦК партии Михаил Горбачев На состоявшемся в конце сентября XII Международном инвестиционном форуме «Сочи-2013» член кабинета министров Алексей Улюкаев заявил о том, что модель экономического роста, существующая сегодня в России, исчерпала себя. Глава Министерства экономического развития (МЭР) объявил о необходимости реализации комплекса структурных реформ, призванных осуществить переход от экономики спроса к экономике предложения. С министром трудно не согласиться. Действительно, факторы, лежавшие в основе экономического подъема предшествующего десятилетия, – заполнение пустовавших в 1990-е годы производственных мощностей и существенный приток капитала под воздействием растущих цен на нефть – более не имеют силы. Свидетельство тому – низкие темпы роста российской экономики, составившие по итогам первых шести месяцев текущего года 1,4%.

Какие меры правительство может предпринять для того, чтобы преодолеть стагнацию в экономике?

Достижение устойчивого и сбалансированного экономического роста невозможно без обеспечения макроэкономической стабильности. Экспансия государственных расходов, начавшаяся после сползания российской экономики в кризис осенью 2008 года, привела к резкому расширению объема федерального бюджета – с 6,5 трлн рублей в 2007-м до 13,4 трлн рублей в 2013 году. Примечательно, что ключевым компонентом «разбухания» бюджетных трат вовсе не стало увеличение социальных выплат. Так, за прошедшие шесть лет совокупные расходы на здравоохранение и образование выросли с 564 млрд рублей до 1,1 трлн рублей. Наибольший прирост коснулся расходов, отправляемых на содержание органов внутренних дел (со 189 млрд рублей до 737 млрд рублей), финансирование экономических проектов (с 730 млрд рублей до 1,7 трлн рублей) и латание дыр в Пенсионном фонде (с 79 млрд рублей до 3 трлн рублей). За тот же период времени ненефтегазовый дефицит бюджета вырос с 3,3% ВВП до 9,7% ВВП. Наиболее оптимальным методом сокращения госрасходов представляется ликвидация статьи «Национальная экономика» в главном финансовом документе страны. Для этого, в частности, потребуется приватизация государственных корпораций, что, безусловно, может вызвать недовольство в верхах. Однако риск разрастания конфликтов внутри элиты несет с собой существенно меньшую для властей опасность, нежели усиление социальной нестабильности.

Преодоление стагнации в экономике невозможно без проведения всеобъемлющей пенсионной реформы. О необходимости коренной перестройки системы финансирования выплат по старости многие эксперты говорили на протяжении последних десяти лет. Пенсионная реформа, запущенная в начале 2000-х годов с целью расширения возможностей граждан по аккумулированию пенсионных накоплений на индивидуальных счетах, обернулась полным провалом. Фактическая экспроприация средств негосударственных пенсионных фондов, анонсированная в начале октября, – яркое тому подтверждение. Однако такой исход вовсе не был предопределен. В середине предыдущего десятилетия у кабинета министров были все возможности для того, чтобы создать по образцу Норвегии глобальный Пенсионный фонд, передав ему в управление акции госкомпаний, сверхдоходы от налогообложения нефтяного экспорта, а также средства от приватизации государственного имущества. Реализация этих мер могла бы привести к накоплению финансовой подушки, необходимой для относительно безболезненной трансформации пенсионной системы. Однако этот шанс был упущен. Как результат – резкое увеличение налогов на труд, осуществленное в 2011 году и приведшее к массовому закрытию индивидуальных предприятий. В долгосрочной перспективе альтернатив глубокой пенсионной реформе не существует. Просто чем дольше правительство будет ее откладывать, тем болезненней окажется неизбежный слом системы выплат по старости, основанной на принципе солидарности поколений.

Нужна последовательная реструктуризация нерыночного сектора экономики, к которому относятся отрасли, не реформированные после краха социализма и потому продолжающие функционировать по тем же принципам, что и во времена СССР. Сюда можно отнести газовую промышленность, жилищно-коммунальное хозяйство и железнодорожный транспорт. Надо сказать, что у России есть опыт комплексного реформирования нерыночных отраслей. Например, угольная промышленность, переживавшая глубочайший кризис на закате советской эры, в 1990-е годы была демонополизирована и приватизирована. Итогом реформы, в ходе которой было уволено более полумиллиона рабочих и закрыто около двухсот шахт и разрезов, стал резкий рост угледобычи – с 232 млн тонн в 1998 году до 352 млн тонн в 2012 году. Необходимым условием реформирования низкопроизводительных отраслей должна стать либерализация рынка труда. О необходимости смягчения отечественного трудового законодательства свидетельствует, в частности, индекс защиты занятости ОЭСР, ранжирующий уровень регулирования трудовых отношений по шкале от нуля до шести. Согласно данным за 2008 год, в сегменте постоянных работников Россия имела оценку 2,77 балла, что было существенно выше аналогичного показателя для Соединенных Штатов (0,56 балла) и Великобритании (1,17 балла). Упрощение процедур найма и увольнения позволит предпринимателям легче высвобождать ненужный персонал и закрывать убыточные подразделения компаний, чтобы концентрироваться на производстве только тех товаров и услуг, что приносят прибыль.

Необходима полномасштабная приватизация государственных компаний. Стоит напомнить, что в 2010 году Министерство экономического развития объявило о запуске трехлетней программы приватизации десяти госкомпаний, которая, как тогда планировалось, должна была принести федеральному бюджету около 1 трлн рублей. Эта программа была выполнена лишь частично. Самой крупной сделкой по реализации госсобственности стала продажа 7,58% акций Сбербанка, которая пополнила казну на 160 млрд рублей. За первые три квартала текущего года доходы от приватизации составили 250 млрд рублей. Однако в целом правительство оказалось не готово к потере контрольных пакетов акций в структуре собственности предложенных к продаже госкомпаний. Будет ли пересмотрена политика кабинета министров по укрупнению находящихся под контролем государства хозяйственных структур, большой вопрос. Сейчас же важно отметить, что к глубоким структурным сдвигам может привести лишь полный отказ государства от контроля «командных высот» в экономике. На это, в частности, указывает тот факт, что в 2000-е годы динамичный рост наблюдался только в тех секторах, что были приватизированы в ходе первого посткоммунистического десятилетия (такие как добыча угля и нефти); и, наоборот, отрасли, оставшиеся тогда в руках государства (например, газодобыча), переживали стагнацию. При этом сегодня, в отличие от периода 1990-х годов, в стране существует необходимый для проведения чистой денежной приватизации институциональный базис в виде финансовых рынков и относительной макроэкономической стабильности, что позволит бюджету получить существенные доходы, а компаниям – эффективных собственников.

Наконец, важным дополнением к приватизации может стать облегчение условий предпринимательской деятельности, предполагающее либерализацию уголовного законодательства в сфере экономических преступлений, амнистию бизнесменов, находящихся в местах заключений, а также снятие множественных административных барьеров, препятствующих работе малого и среднего бизнеса. Многим эта рекомендация покажется тривиальной; однако очевидность этой задачи лишь подчеркивает необходимость ее выполнения.

В целом нынешний кризис внешне напоминает стагнацию советской экономики в 1980-е годы. Тогда замедление экономического роста наложилось на разрастание фискальных проблем, вызвавших коллапс системы продовольственного снабжения крупных городов. Сегодня же основной потенциальной опасностью является микшированный высокими ценами на нефть кризис государственных финансов, который может сделать невозможным покрытие дефицита Пенсионного фонда за счет средств федерального бюджета и поставить крест на политике скупки «национальными чемпионами» активов в сырьевом секторе экономики. Вполне вероятно, что при выборе альтернатив экономической политики власти поступят так же, как и союзное руководство в период правления Михаила Горбачева: будет оттягивать давно назревшие преобразования до того момента, пока в казне не останется ни копейки. В эпоху перестройки это обернулось крахом государственной машины и последующим распадом страны. Чем все закончится на этот раз? Ответ на этот вопрос смогут дать лишь историки будущих поколений.

Открытое письмо Евгению Гонтмахеру (и другим российским либералам)
 

http://sputnikipogrom.com/politics/6098/gontmaher/
http://sputnikipogrom.com/wp-content...maher-2504.jpg
Уважаемый Евгений Шлемович!

Вы являетесь одним из наиболее авторитетных российских экспертов в области социальной политики. В течение последних двадцати лет Вы были участником дискуссий о путях реформирования систем здравоохранения, образования и пенсионного обеспечения. Безусловно, сегодня в России социальная сфера находится далеко не в лучшем состоянии. Свидетельство тому — высокий дефицит пенсионного фонда, «латиноамериканские» показатели детской смертности, деградация среднего и профессионального образования. Однако сам факт широкой экспертной дискуссии вокруг направлений институциональных преобразований в этих секторах дает надежду на то, что, когда откроется окно политических возможностей, России удастся реализовать комплекс преобразований, которые сделают возможными реальные изменения к лучшему в социальной сфере.

Как квалифицированный эксперт в области социальной политики, Вы не можете не понимать, к каким катастрофическим последствиям приводит вал иммиграции из стран Средней Азии и Закавказья.

Во-первых, разрушается цивилизованный рынок труда. Приток мигрантов делает недоступным для жителей крупных городов найм в тех секторах экономики, где требуется применение физической силы. Это приводит к десоциализации, алкоголизации и люмпенизации представителей значительного слоя российского общества.

Во-вторых, большая нагрузка ложится на отечественную систему образования. Сегодня во многих классах столичных школ дети мигрантов составляют до четверти от общего количества учеников. Из-за незнания русского языка все они встречаются с трудностями в освоении образовательной программы. К тому же дети, выросшие в азиатских кишлаках, являются носителями иной, нежели у московских подростков, социальной культуры, что приводит к возникновению внутри классов конфликтов.. Это, в конечном счете, крайне негативно сказывается на качестве образования, которое получают самые молодые граждане РФ.

В-третьих, приток мигрантов из Средней Азии сопровождается ухудшением санитарно-эпидемиологической обстановки в столицах. В 2011 и 2012 годах в Санкт-Петербурге было зафиксировано 11 и 8 случаев брюшного тифа, соответственно. Стоит отметить, что в странах Средней Азии наблюдается высокий уровень распространенности гепатита C и туберкулеза с множественной лекарственной устойчивостью. По данным Всемирной организации здравоохранения, в 2011 году в пяти Центрально-Азиатских республиках бывшего СССР число новых случаев ВИЧ-инфекции в 14 раз превысило показатель 2000 года. При этом в России мигранты из республик бывшего СССР обладают не только правом на бесплатное получение базовых медицинских услуг в районных поликлиниках, но и на специализированную помощь. Хорошо известен тот факт, что уроженки республик бывшего советского Юга приезжают рожать в Москву, Петербург и другие крупные города нашей страны.

В-четвертых, через Таджикистан и граничащие с ним страны проходит основной поток наркотиков из Афганистана. Согласно данным Управления ООН по наркотикам и преступности, в 2010 году этим путем в Россию транзитом прошло 90 тонн героина (25% от совокупного объема экспорта наркотиков из Афганистана). Ситуация с наркотрафиком осложняется еще и тем, что у Таджикистана по факту нет действующей границы с Афганистаном. Российские военные, долгое время охранявшие таджикско-афганскую границу, в 2005 году покинули страну. Однако власти Таджикистана оказались не способны обеспечить должный контроль над пограничной территорией, о чем свидетельствует снижение объема перехвата героина Антинаркотическим ведомством республики с 4794 кг в 2004 году до 1132 кг в 2009 году. В результате, имея свободу передвижения лиц с Таджикистаном, Россия фактически не имеет границ с Афганистаном.

В-пятых, неконтролируемая миграция приводит к образованию на территории России инокультурных анклавов. У мигранта есть стимулы к социализации только в том случае, если он работает и живет в среде граждан принимающей страны. В ситуации, когда приезжий постоянно находится в среде собственных соотечественников, стимулы интегрироваться в новое общество полностью пропадают. В результате создаются условия для формирования замкнутых поселений, в которых царят законы и порядки родной страны приезжих. Хорошо известен пример парижских пригородов, в которых проживают выходцы из Северной Африки. Массовые беспорядки во Франции в 2005 году — яркое свидетельство того, насколько опасно формирование подобных анклавов. К сожалению, Россия совершает те же ошибки, что и Франция после Второй мировой войны. Одним из наиболее известных анклавов является Апраксин двор в Санкт-Петербурге, где работают и живут среднеазиатские мигранты. К чему привело формирование такого анклава в столичном районе Бирюлево, думаю, объяснять не надо.

Наконец, в-шестых, массовая миграция из ближнего зарубежья дестимулирует институциональную и технологическую модернизацию российской экономики. Властям незачем либерализовывать трудовое законодательство, заниматься расселением жителей умирающих моногородов, отменять призыв в армию, когда есть возможность использовать труд миллионов низкоквалифицированных мигрантов. Тот же самый фактор дает возможность работодателям не инвестировать средства в технологическое обновление производства и переквалификацию персонала. В конечном счете, это приводит к консервации отставания России от развитых государств и обрекает наших соотечественников на вечное прозябание в нищете. Замещение российских работников иностранными рабами делает из России страну с низким социальным капиталом, что ставит крест на ее, страны, модернизации.

Как видно, низкоквалифицированная иностранная рабочая сила является дешевой для работодателя, но никак не для социума в целом. Повторюсь, у меня нет никаких сомнений, что Вы, Евгений Шлемович, прекрасно это понимаете. Вместе с тем, Вы являетесь одним из наиболее горячих противников внедрения визового режима с государствами Средней Азии и Закавказья. Более того, Вы возмущаетесь тому, что сторонники установления миграционных барьеров в отношении азиатских стран СНГ не предлагают ввести въездные визы для граждан Украины, Молдовы и Белоруссии. Наверное, для Вас не станет открытием тот факт, что Белоруссия и Таджикистан — это разные страны, в отношении которых логично было бы проводить разную миграционную политику. Содружество Независимых Государств — это отживший свою эпоху имперский институт, который в реальности уже не функционирует. Поэтому ошибочно смотреть на постсоветское пространство через призму СНГ.

Россия, Белоруссия и Украина является культурно близкими странами. Основой их культурной близости является этническая близость русских, украинцев и белорусов. Стоит при этом напомнить, что родиной значительной части приезжих из Молдовы является Приднестровье, две трети населения которого составляют русские и украинцы. В силу этих причин миграция из этих государств не приводит к возникновению конфликтов на межнациональной почве. С другой стороны, Белоруссия, Украина и Молдавия гораздо ближе России по уровню экономического развития, нежели страны Центральной Азии. Именно поэтому белорусы, украинцы и молдаване, в отличие от киргизов, узбеков и таджиков, не оказывают сильного демпингового воздействия на отечественный рынок труда.

У меня есть предположение о том, чем именно вызвана Ваша позиция по миграционному вопросу. В силу неприятия русского национализма и всего, что с ним связано, Вы пренебрежительно относитесь к идеям, которые высказывают русские националисты. Здесь стоит напомнить, что первой организацией, потребовавшей внедрения виз со странами Центральной Азии и Закавказья, стало ДПНИ — движение, сильно критиковавшееся в российских либеральных кругах. Сегодня идея, еще несколько лет назад многим казавшаяся неправильной, пользуется колоссальной поддержкой в обществе. Согласно данным недавнего опроса Левада-центра, проводившемуся в 130 населенных пунктах 45 регионов страны, за введение визового режима по отношению к государствам бывшего советского Юга высказываются 84% россиян.

Евгений Шлемович, Вы можете по-разному относиться к идеям русских националистов, Вы можете критически воспринимать русское национальное движение, Вы можете не соглашаться с мнением большинства россиян. Однако Вы не имеете права отрицать этнополитические права русских, а это:

— Право на национальное самоопределение. Сюда входит, во-первых, право на сецессию (русская нация имеет право на проведение референдума об отделении республик Северного Кавказа), а во-вторых, право на реализацию жесткой миграционной политики по отношению к культурно далеким странам, а также государствам, в которых русские терпели дискриминацию по этническому признаку. Здесь я хочу напомнить, что в течение последних двух десятилетий русские систематически выдавливались из Азербайджана и стран Центральной Азии, включая относительно благополучный Казахстан, откуда вынуждены были уехать более 2 миллионов русских;

— Право на защиту собственного культурного пространства. Если культура малых народов может быть утеряна вследствие ассимиляции со стороны крупных наций, то главным вызовом для культуры больших наций является миграционный приток из слабо развитых стран. В этом плане характерен пример испанизации американской нации, происходящей под влиянием колоссального притока мигрантов из Мексики в США. Карьера любого американского политика закончится ровно в тот день, когда он или она призовет к внедрению безвизового режима с Мексикой. Нет более короткого пути к национальному самоубийству, чем отменить миграционный контроль по отношению к инокультурным странам Третьего мира. В этой связи, открытые настежь границы для приезжих из государств бывшего советского Юга — это смерть русской нации. Именно поэтому сегодня наиболее ответственные политические лидеры высказываются за введение жесточайшего визового режима по отношению к странам Закавказья и Средней Азии. Против этой меры выступают лишь те, для кого судьба русского этноса, русской нации и русской культуры не имеет никакого значения.

— Право на выражение этнической идентичности. Сегодня в России не признается право русских на этническую идентичность. Для многих представителей либеральной интеллигенции слово «русский» является неполиткорректным. Такое сложно представить себе с евреями в Израиле, немцами в Германии или поляками в Польше. Русскую идентичность пытаются вышвырнуть за пределы публичного дискурса. Это с полным основанием дает право сказать, что современная Российская Федерация — русофобская страна.

Евгений Шлемович, возможно, в своей жизни Вы сталкивались с примерами бытового антисемитизма. Однако это не дает Вам права отрицать этнополитические права русских. Здесь можно провести параллель с отношениями между русскими и чеченцами. В 1991–1994 годах в Чечне происходили масштабные гонения на русских. По данным Министерства по делам национальностей, существовавшего в 1990-е годы, в республике после распада СССР было убито более 21 тыс. русских (не считая погибших в ходе военных действий), захвачено более 100 тыс. квартир и домов, принадлежавших представителям нечеченских этносов, свыше 46 тыс. человек были фактически превращены в рабов. До начала боевых действий из Чечни бежали по меньшей мере 310 тыс. человек. Однако это не дает мне, русскому, права на отрицание права чеченцев на поддержание этнической идентичности, сохранение собственной культуры и национальное самоопределение. Аналогично и Вам столкновение с бытовым антисемитизмом не дает права отрицать этнополитические права русских.

Стоит ли «тянуть как можно дольше» с отменой контрсанкций
 

http://www.forbes.ru/mneniya/gosplan...-kontrsanktsii

http://cdn.forbes.ru/sites/default/f...ry7a4p2l9l.jpg
Фото Администрации Президента России
Позитивное влияние эмбарго на сельское хозяйство и пищевую промышленность переоценивать не стоит. От контрсанкций пострадали не столько поставщики продовольствия из ЕС, сколько российские потребители

Во вторник на «Форуме действий» ОНФ Владимир Путин пообещал максимально долго не отменять продовольственное эмбарго. Россия была вынуждена ограничить ввоз сельхозпродукции в ответ на западные санкции, подчеркнул президент.

Однако российские контрсанкции не стали серьезным ударом для европейских сельхозпроизводителей. Согласно подсчетам Института Гайдара, за 2013-2015 гг. стоимость экспорта из ЕС выросла на 6% – с 455,1 млрд до 482,1 млрд евро.

Потери понесли лишь близлежащие к России страны, с которыми ранее было налажено сотрудничество в продовольственной сфере.

За 2013-2015 гг. Норвегия сократила продовольственный экспорт на 11,3%, в том числе на 10,3% за счет потери российского рынка, Финляндия — на 24,5% и 20,9% соответственно, Литва – на 20,7% и 20,6%, Латвия – 21,5% и 11,5%, Эстония – на 22,8% и 12,2%, Польша – на 4,8% и 4,6%.

Единственным сегментом продовольственного экспорта, который серьезно пострадал, оказалась молочная продукция: несмотря на то, что в 2013-2015 гг. страны ЕС сумели нарастить физические объемы внешних поставок (на 2,47 млн т), их стоимость сократилась на $1,14 млрд. Связано это с тем, что в Россию завозились дорогостоящие сыры, которые оказались менее востребованными на альтернативных рынках. На фруктовом рынке наиболее сильно пострадала Польша, которая за 2013-2015 гг. снизила и объем (минус 348 500 т), и стоимость экспорта (на 141,5 млн евро). На рынке овощей самые крупные потери понесла Литва, у которой, несмотря на наращивание объемов экспорта (плюс 206,3 тыс. т), сократилась его стоимость (минус 202,9 млн евро). Однако в целом подобные случаи носят единичный характер.

Гораздо сильнее от эмбарго пострадали российские потребители. В первую очередь, из-за удорожания санкционных продуктов: за 2015 год цены на сливочное масло выросли на 11%, на сухое молоко — на 20%, на говядину — на 16%, на мороженую рыбу — на 24%, на яблоки — на 14% (здесь и далее — подсчеты Аналитического центра при Правительстве). Из-за снижения конкуренции на продовольственном рынке в 2015 году подорожали и не попавшие под эмбарго продукты — на хлеб (на 13,2%), макаронные изделия (на 19,5%), подсолнечное масло (на 37,2%) и сахар-песок (на 12,9%).

Отчасти продовольственная инфляция была связана с девальвацией. Однако если бы не эмбарго, потребители столкнулись бы с меньшим приростом цен. Подтверждение тому – соседняя Белоруссия.

За 2015 год курс белорусского рубля к доллару снизился на 56%, однако при этом в декабре прошлого года цены на говядину в республике были на 19% ниже, чем в России, на свинину — на 15%, на мясо кур — на 11%, на яблоки — на 38%, на молоко — на 24%.

Позитивное влияние эмбарго на сельское хозяйство и пищевую промышленность переоценивать не стоит. В 2015 году прирост выпуска и сельского хозяйства и пищевой промышленности составил 3% и 2% соответственно – это хуже показателей 2014 года (3,5% и 2,5%) и среднегодовых темпов прироста в 2000-2014 гг. (3,5% и 4,6% — подсчеты ФБК). Тот факт, что сельское хозяйство и пищевая промышленность переживают кризис легче, чем экономика в целом (в 2015 году российский ВВП снизился на 3,7%) связан не только с эффектом эмбарго, но и с устойчивостью спроса на продовольствие. Иллюстрация тому – кризис семилетней давности: в 2009 году спад ВВП составил 7,8%, тогда как в сельском хозяйстве и пищевой промышленности был достигнут прирост в 1,4% и 0,3%.

Продуктовое эмбарго нужно полностью отменить.

От усиления конкуренции на продовольственном рынке выиграют потребители, которые в последние годы столкнулись не только с двузначным приростом цен, но и с ухудшением качества продуктов: данным Россельхознадзора, в октябре 2015 года в разных регионах России от 50% до 78% сыра являлось фальсификатом, который на самом деле был растительным жиром.

Актуальность отмены эмбарго также связана с ограниченностью потенциала импортозамещения. В период с января по сентябрь 2016 года среднемесячный курс доллара снизился с 77,9 до 62,6 руб./долл. Отчасти поэтому в России уже второй месяц подряд растет импорт: в сентябре в годовом выражении он увеличился на 13%, достигнув $18,4 млрд, а в октябре — на 7,9% (до $18,2 млрд).

В случае отказа от эмбарго динамика прироста импорта будет еще более высокой, даже несмотря на слабость рубля (в сравнении с докризисным уровнем). Ведь производить конкурентоспособную продукцию, которую бы потребители предпочли перед импортом, сложно без твердых гарантий частной собственности, приемлемых налогов на труд и низких административных издержек ведения бизнеса. Продукция сельского хозяйства – здесь не исключение.