[Чистый исторический интернет]

http://histrf.ru/mediateka/conversat...mannieghrieima

https://youtu.be/gezn4HIclt4
Автор:
Баир Иринчеев
Год выхода:
2017

Баир Иринчеев и Дмитрий Пучков продолжают подробный рассказ о советко-финской войне 1939-1940 гг, известной как «Зимняя война». Сегодня, после доклада о неудачном для Красной армии сражении при Толваярви, очередь первого штурма линии Маннегрейма – тоже, к слову, отнюдь не триумфального. Но да – это было: действительно, победе над Финляндией и позже, победе в Великой Отечественной, предшествовали военные неудачи. Глупо о них не знать…

Дмитрий Пучков. Я вас категорически приветствую! Баир, добрый день.

Баир Иринчеев. Здравствуйте, Дмитрий Юрьевич. Добрый день, уважаемые зрители, и сегодня продолжаем цикл наших бесед о Советско-финской войне. Коллеги – Егор Яковлев и Игорь Пыхалов – уже тему эту затрагивали, а мы будем разбирать всё очень-очень подробно.

Закончили мы в середине декабря 1939 года сражением при Толваярви, которое у нас малоизвестно, а для финнов оно очень известно, сыграло очень большую роль для повышения их боевого духа. Внимательно изучив комментарии к этому ролику, хочу успокоить всех зрителей, потому что там сразу пошли комментарии: а чего вы рассказываете о поражениях опять, что там всё ужасно, всё плохо, как там всё проиграли и т.д. Уважаемые зрители, пожалуйста, не волнуйтесь, мы подробно рассмотрим все сражения Советско-финской войны и закончим заключением мира в Москве 12 марта 1940 года, затем мы рассмотрим в отдельной передаче сотрудничество между нацистской Германией и парламентской демократией Финляндии, подробно рассмотрим кампании 1941 года и 1942 года, финские наступательные операции, ну и закончим всё Выборгско-Петрозаводской наступательной операцией 1944 года, заключением перемирия между Финляндией с одной стороны и СССР и Великобританией с другой стороны и заключением мира уже в 1947 году. Т.е. мы то, что Игорь Пыхалов в одну лекцию вместил, сделал такую обзорную, мы с вами будем разбирать передач 10, наверное. Поэтому, пожалуйста, не волнуйтесь, история только-только начинается.

Д.П. Я бы немножко добавил, с твоего позволения: нам повезло, как я считаю, некоторое время жить в стране, где при нашей жизни уже было как-то не принято рассказывать про поражения, и когда «внезапно» выяснилось, что поражения некоторые были, это почему-то привело к разрушению и уничтожению нашей страны. Поэтому, на мой взгляд, рассказывать надо обо всём: здесь были неудачи, а тут были удачи. Многие забывают просто корневой, основополагающий факт – я напомню всем сразу, забегая вперёд: война закончилась в Берлине, не в Москве – в Берлине война закончилась. Как-то вот так получилось, несмотря на поражения.

Баир Иринчеев. Ну действительно, Дмитрий Юрьевич, вы очень правы, потому что в советское время о неудачных событиях предпочиталось замалчивать, и выяснилось, что полное замалчивание каких-то историй – это серьёзная прореха в картине мира, в историографии, и именно поэтому был нанесён очень мощный удар, и поражение лета 1941 года, и огромное количество пленных, и окружение, и Советско-финская война, которую… Советско-финская война на Западе стала такой популярной именно в плане того, что вы посмотрите, как у коммунистов-то не получилось, смотрите, как маленькая Финляндия выстояла против проклятых большевиков, но это сейчас так говорят, потому что в марте 1940 года мир, который был заключен между Финляндией и Советским Союзом всем миром – и западным, и нами – воспринимался, как поражение Финляндии, только потом это уже было переосмыслено, как победа Финляндии. Но опять же, по поводу заключения мира и по поводу того, как это всё подавалось в прессе, нужно делать отдельную абсолютно передачу, потому что там «зажгли» все - и западные СМИ, и наши, и финские тем более.

Но перейдём непосредственно к теме нашей сегодняшней передачи. Я тут обложился своими записями, которые делал в архиве, взял классический труд, правда на финском языке, «Сражения Зимней войны» Юрия Михайловича Килина, профессора из Петрозаводского университета, и Ари Раунио – это подполковник Финских оборонительных сил, и долгое время он заведовал кафедрой военной истории в Финской Военной академии. Я просто буду тут немного листать, для того чтобы не запутаться в номерах полков, потому что там всего этого было очень много.

Но перейдём к нашему сегодняшнему разговору – он пойдёт о первом штурме линии Маннергейма, той самой, о которой мы уже говорили, что она из себя представляла, что она строилась долго, качество оборонительных сооружений было очень-очень разное в разных местах. Понятно, что любая оборонительная линия никогда не бывает построена на 100%, потому что фортификаторы скажут: нет, надо здесь ещё вот это добавить, ещё вот то добавить, а здесь бы неплохо ещё что-нибудь. Всегда военная мысль и инженерная мысль идёт вперёд и не стоит на месте.

Д.П. А когда её прорвут, будут рассказывать: не дали достроить, мы же хотели – уж тогда бы вообще никто бы…

Баир Иринчеев. Да-да-да, действительно, планы у финнов были очень большие на то, чтобы её расширить. Но попрошу дать картинку 1 – общую карту Карельского перешейка, где у нас находится линия Маннергейма, и на Карельском перешейке у нас по сравнению с остальной Финляндией того времени развитая дорожная сеть и, что самое главное, есть 2 абсолютно чётких направления, по которым можно вести наступление – это направление на Кякисалми, он же Кексгольм, он же нынешний Приозерск и он же средневековая новгородская крепость Корела, т.е. это восток Карельского перешейка. Ну собственно, это направление не даёт особо больших преимуществ по сравнению с Выборгским направлением, потому что на Выборг идут 2 шоссе, западнее и восточнее озера Муоланярви, ныне озера Глубокого, идёт прямая ж/д ветка от Ленинграда к Белоострову, т.е. к старой границе, от старой границы на Выборг, ну а от Выборга прямая дорога на Хельсинки, поэтому всегда, когда начинается наступательная операция, нужно как-то определиться, где будет наноситься главный удар, где будет наноситься вспомогательный. И когда началась Советско-финляндская война, в простонародье называемая либо Финская, либо Советско-финская, но уже московские эстеты сказали, что официальный термин у нас «Советско-финляндская» - хорошо, будем говорить «Советско-финляндская». Командующий Ленинградским военным округом Кирилл Афанасьевич Мерецков изначально выбрал Выборгское направление, как основное, но дело в том, что советский план наступления предусматривал фактическое копирование немецкого блицкрига, т.е. прорыв финской обороны, введение в прорыв 10-го танкового корпуса – это, извините, 2 бригады на танках БТ, т.е. там примерно 400 танков БТ или даже больше, с мотострелками, и победный марш на Хельсинки, т.е. фактически кампания должна была быть завершена молниеносным ударом за 3 недели, за 21 день, что, собственно, злым языкам позволяет говорить, что Финляндия должна была стать подарком вождю Советского Союза И.В. Сталину, потому что примерно 21 декабря, т.е. на 60-летие наши войска должны были уже либо подходить к Хельсинки, либо уже быть там. Ну, так это было или нет, тем не менее план был очень-очень амбициозный, и принимая во внимание характеристики местности, т.е. леса, болота, затем начинающиеся за Выборгом скалы с большим количеством россыпей и валунов, понятно, что план был нереалистичный абсолютно. От Белоострова до Хельсинки у нас примерно 400 км, вот 400 км поделить на 21 день, то наши войска должны были идти 20 км каждый день.

Д.П. Много!

Баир Иринчеев. Т.е. это очень много, это пехотная часть маршем-то проходит 20-30 км в день, это марш мирного времени, а тут ещё сложная местность и сопротивление противника, который ещё тут построил вообще-то оборонительную линию, строил её, можно сказать, 20 лет.

Д.П. Это крепкие парни – 400 км без передыху пройти. Мы вот по 20 км в день…

Баир Иринчеев. Поэтому вот есть ощущение, что Кирилл Афанасьевич просто попытался скопировать немецкий блицкриг, т.е. прорыв линии обороны пехотными частями и ввод в прорыв мощного танкового соединения, но что из этого получилось, мы увидим дальше.

В первых же боях стало понятно, что как-то наши части не очень успевают к линии Маннергейма по графику на Выборгском направлении. Связано это с тем, что там есть природное препятствие– это река Чёрная за Зеленогорском, тогда она называлась Ваммельйоки за городом Териоки, и само расстояние от границы, от Белоострова до Каменки нынешней достаточно большое, поэтому как-то там уже не очень получалось, с точки зрения Кирилла Афанасьевича, с точки зрения командования, а на востоке Карельского перешейка, т.е. на Приозерском направлении, на Кексгольмском направлении, как тогда говорили, там граница вообще-то проходит гораздо дальше от Ленинграда, и хотел бы обратить внимание, что там у Советского Союза никаких требований к Финляндии по передвижке границы не было вообще, т.к. та линия старой границы Советский Союз устраивала. Просили границу передвинуть именно в центре и на западе Карельского перешейка примерно до линии: нынешнее Кирилловское-Приморск, примерно так, т.е. Выборг вообще не просили. Т.е. там до линии Маннергейма, т.е. до Вуоксинской водной системы, достаточно близко – примерно 30-40 км, у финнов там были достаточно слабые силы прикрытия, поэтому, действительно, буквально через 4 дня наши войска уже вышли на южный берег Вуоксинской системы, что позволило Кириллу Афанасьевичу сказать, что а давайте попробуем здесь начать штурм линии Маннергейма, поэтому первый штурм линии Маннергейма на Карельском перешейке состоялся не на Выборгском направлении, а именно на Кексгольмском. И началось это всё на реке Тайпаленйоки, ныне это река Бурная, которая течёт из озера Суходольского, тогда Суванто-ярви, и впадает в Ладогу, которая ныне тоже называется Ладога.

Форсирование реки началось 6 декабря 1939 года, т.е. как раз на финский День независимости, и нужно сказать, что на востоке Карельского перешейка сложилась вообще уникальная ситуация, потому что там оказалось очень много поэтов и писателей, причём с обеих сторон – и в нашей армии, и в финской. Самое известное стихотворение о реке Тайпаленйоки написал молодой Евгений Долматовский, который стал вообще классиком советской поэзии, написал огромнейшее количество текстов песен, которые мы до сих пор все поём, и он на Советско-финской войне был военным корреспондентом, как и Твардовский, как Тихонов, Соболев и многие-многие другие, менее известные советские писатели и поэты. Симонов на Финскую войну не попал, он в наши края попал только в 1944 году, он в 1939-40 годах, по-моему, серьёзно болел, т.е. он просто на фронт не поехал, а так, действительно, почти все на фронте оказались. 6 декабря наши части с серьёзными потерями, с трудностями реку Бурная/Тайпаленйоки форсировали, создали плацдарм. И всё это Евгений Долматовский видел. Перенимая передовой опыт коллег, в частности, Егора Яковлева, Егор, спасибо, что подсказал: ты очень любишь стихи цитировать, я тут больше в документах роюсь, но мне кажется, это очень правильно, потому что это, наверное, немногое положительное, что на той войне появилось, помимо большого количества братских могил в наших краях и в Финляндии. И стихотворение Долматовского об этой реке звучит так, оно называется «Воспоминание о Тайпаленйоки»:

Я много видел рек - и узких и широких, Запомнится не каждая река Но есть одна река - Тайпалеенйоки, Она не широка, не глубока,

А было перейти ее труднее, Чем жизнь прожить. Но нужно перейти! Когда понтоны навели, над нею Сплошной огонь открылся на пути.

Но люди шли - сурово, тихо, долго. И каждый думал: "Я еще живу", И волгарям не вспоминалась Волга Здесь было только то, что наяву:

Сквозь гром был слышен голос одинокий – Звал санитара раненый в потоке... Тяжелую волну несла в века Одна, одна Тайпалеенйоки – Холодная и быстрая река.

И поскольку там рядом же по соседству был Твардовский, постоянно путают, особенно в Финляндии: Твардовский, Долматовский – фамилии похожи, но вот это стихотворение написал именно Долматовский, и он также упоминает ещё эту реку в своей поэме «У деревни Богатырь», которая посвящена уже 1941 году. Он там пишет так:

Неправдой не унижу я свой стих, О личных встречах здесь не будет речи, Но я знавал товарищей таких, Как этот капитан, Иван Андреич. Я видел их на черном финском льду, У переправ Тайпалеен-Иоки, Наверное, в сороковом году, А может быть, и раньше — на Востоке.

Т.е. вот это стихотворение Долматовского, которое достаточно известно, но самое интересное, что именно в этот день Золотой Звездой Героя был награждён наш первый понтанёр – водитель Артюх из нашего понтонного батальона, который как раз и доставлял понтоны к реке. Эта поэма не очень-то известна, я её нашёл в интернете в журнале «Шофёр» за 1958 год, т.е. её не очень часто публиковали. Называется это поэма, на самом деле она не очень и большая, и это написано такими очень короткими строчками, которые характерны для Твардовского, которые потом в полной мере появились в его поэме «Василий Тёркин», которую по крайней мере наше поколение всё знает.

Шофёр Артюх

Поначалу вроде песенки простой: Жил Артюх Володя, Парень холостой… Жил, служил шофёром, За рулём был строг. Впору к разговору Также выпить мог. Только все и знали – Есть такой шофёр. Вдруг его призвали На военный сбор. Много или мало Дней прошло – война, А ему сказала Женщина одна: Хоть и посмеёшься, Может, надо мной – Верю, что вернёшься С орденом домой. Отвечал: Не гордый, Буду жив – вернусь, А сказать про орден – Я и не гонюсь. И у переправы В памятном бою Не гадал про славу Парень про свою. Берег недалёкий Под огнём врага, Тайпаленйоки, Быстрая река. Позади колонна – Сотни грузовых И полупонтоны Шапками на них. Впереди запнулись, Некуда назад, В очередь под пули Сбились и стоят. Всё к тому приспело: Вырвись, путь открой. Для такого дела Нужен был герой. Время дорогое, Путь в огне, в дыму. Где ж искать героя? Надо самому. Смотрят белофинны, Ошеломлены – Мчит на них машина С нашей стороны. То не танк, не грозный Катит броневик – То простой обозный Серый грузовик. Мчит без остановки Впереди машин, Человек с винтовкой За рулём один. А пока шюцкоры Были в столбняке, Наши понтанёры Бросились к реке. И кипит работа, Живы под огнём, И – садись, пехота, Вмиг перевезём. Стремя на протоке Гонит и кружит, Тайпаленйоки Позади лежит. Наши с места в гору Налегке спешат. Руку жмёт шофёру Артюху комбат. Парень отличился, На 3 дня домой, С орденом явился – С Золотой Звездой. Вот он возмужалый, Но как был с лица. Та, что провожала, Рада без конца. Гостя усадила, Стол ему накрыт. - Что ж, не страшно было? - Страшно, - говорит, - Страшно, только нужно… - И об этом смолк. Служба – это служба. Подвиг – это долг.

Вот такая поэма о Тайпаленйоки и подвиге водителя понтонного батальона Владимира Артюха, который вообще-то до войны был таксистом в Ленинграде, и когда финны открыли очень сильный огонь по нашим понтанёрам, которые к реке подходили с юга, вот он, действительно, первым вырвался к переправе и начал спускать понтоны на воду, тем самым подал всем пример.

У финнов там была собрана очень серьёзная артиллерийская группировка, плюс там поля на подходе к реке. Картинка 2 – форсирование Тайпаленйоки 6 декабря, там видно на карте, что с обеих сторон поля, т.е. всё хорошо очень просматривалось, но тем не менее, понеся потери, наши сапёры, понтанёры навели переправы. Первым переправлялся 19-ый стрелковый полк в полном составе из 142-ой дивизии, и в этом полку военным корреспондентом был советский писатель Владимир Ставский, который у нас не очень известен, потому что он был уже человек такой достаточно в годах, по меркам того времени, по-моему, за 40 уже. Он был такой идейный коммунист, написал о Советско-финской войне несколько очерков в сборнике «Бои Финляндии», описывая подвиги наших бойцов, продолжил свою работу военным корреспондентом и честно погиб за Родину в 1943 году на Северо-Западном фронте, если мне память не изменяет, под Великими Луками или где-то под Невелем. Ему нужно было написать заметку о снайперах, и он вместе с нашим снайпером пополз на нейтральную полосу, чтобы лучше прочувствовать, и был убит в 1943 году. Поэтому, конечно, его наследие как-то забыто.

Но вот 19-ый полк переправился, затем 212-ый полк. С 15-ым полком на правом фланге наши в наступлении, там была очень непонятная ситуация, потому что там расходятся наши и финские данные: наши утверждают, что 15-ый полк переправился, зацепился, а финны утверждают, что он переправился, зацепился, а потом они его сбросили в реку. А наши сказали, что не сбросили – т.е. явное расхождение есть в документах. Но это большое сражение, собственно, первое большое сражение в том месте, поэтому там была неразбериха. Финны считали, что это уже основная оборонительная линия, т.е. та самая линия Маннергейма, это та линия, которую нужно держать изо всех сил, т.е. жёсткая оборона, что было передано во все пехотные части Финской армии, которые на этой линии стояли.

В центральной части Карельского перешейка приказ звучал примерно так: передать во все роты, просто до каждого индивидуально солдата Финской армии довести, что речь идёт о жёсткой обороне, т.е. даже если через вас прошли танки, из окопов не выходить, не бежать – не обращайте на танки внимания, с ними разберёмся позже, самое главное – остановить пехоту противника, отсечь их от танков. Если же вы потеряли какой-то взводный опорный пункт, если вы потеряли какой-то кусочек траншеи, то ночной контратакой вы просто обязаны его отбить, что хотите, но делайте это. Здесь, конечно, у финнов была очень большая фора, потому что они на этой линии обороны сидели уже со второй недели октября, и у них было 3 недели, чтобы нормально подготовиться и чтобы отработать все эти ночные контрудары, т.е. куда отступаем, откуда наступаем, как, т.е. фактически, если выражаться современными спортивными терминами, то финны играли на своём поле, на домашнем поле, они всё прекрасно знали, а как гласит наша пословица, дома и стены помогают.

Ну и собственно, именно руководствуясь такими вот приказами, 30-ый финский пехотный полк в ночь с 6 на 7 декабря нанёс по нашим частям контрудар, который у них не получился, привёл к большим потерям, и сбросить наши части с плацдарма в реку финнам просто не удалось. В 30-ом полку командиром роты служил финский лейтенант, ну а потом уже капитан по имени Юрьё Юльхя – очень видный финский литератор, поэт и переводчик, член литературного кружка «Факелоносцы», или там, не знаю, «Огненосцы», может быть, так можно перевести название. Это человек, который вообще-то перевёл, по-моему, «Отелло» Шекспира на финский язык. Он перевёл с французского «Песнь о Роланде» на финский язык, и вот этот человек оказался командиром пехотной роты и на Тайпале провоевал вообще всю войну.

Д.П. Нормальный писатель и переводчик!

Баир Иринчеев. Да. Ну он скорее поэт был, и это в то время, что все остальные члены этого литературного кружка уехали в Ставку Маннергейма в отдел пропаганды и там писали зажигательные какие-то вирши и какие-то заметки патриотические.

Д.П. Тоже делом занимались.

Баир Иринчеев. Да, но вот он попал вообще в одно из самых плохих мест Советско-финской войны и в конце войны он, конечно, тоже там сказал, что когда я узнал, что заключён мир, и когда я понял, что я всё-таки остался жив, и посмотрел на поле боя, которое напоминало Верден, только зимний, он сказал, что я должен как-то это описать, и через год он выпустил сборник стихов, где описал всё сражение в стихах. Стихи эти на русский не переводились, но вот сейчас я над этим работаю, и конечно, потом надо будет сделать отдельную передачу, когда всё наконец я переведу и срифмую нормально на русском языке, сделать вообще просто вот именно, как вот этот человек, переводивший Шекспира и национальный французский эпос на финский язык, как он всё это ощущал, как он через себя всё это пропустил и что он выдал, собственно. Сборник стихов называется «Чистилище», или «Очищающий огонь». … - по-фински «чистилище».

И соответственно, 6-7-8 – финны пытаются наших сбросить с плацдарма, наши же наоборот плацдарм расширяют, на плацдарм перебрасывают подкрепление, приходит 150-ая стрелковая дивизия для того, чтобы сменить 19-ый стрелковый полк, который переправился через реку Тайпале, за это получил Орден Красного Знамени, но понёс серьёзные потери и убитыми, и ранеными, и полк выводили с передовой. В этих боях, первых боях на плацдарме, был тяжело ранен Владимир Ставский – писатель, который был вообще-то военным корреспондентом в 19-ом стрелковом полку. По одной из версий, т.е. надо всё ещё проверять, к сожалению, не все документы ещё изучены, по самой распространённой версии, когда был ранен комиссар полка, Ставский с пистолетом просто поднял полк в атаку и фактически заменил комиссара полка, после чего был тяжело ранен и уехал в госпиталь в Ленинград, там пролежал очень долго. Вот такие были писатели.

Д.П. Да.

Баир Иринчеев. К сожалению, в то время, когда происходила смена частей на плацдарме, там поля – на карту посмотрите, пожалуйста, это всё та же самая картинка 2 «Форсирование реки Тайпаленйоки» - там река делает такой изгиб, и мыс с полями на северном берегу называется Коуккуниеми по-фински, т.е. «мыс-Крюк». Он действительно имеет форму крюка, он весь открытый, весь просматривается, и когда финские артиллерийские разведчики увидели там скопление частей, т.е. 150-ая переправлялась и вышла на эти поля, а 19-ый полк наоборот уходил, они на этом поле столкнулись, получилась пробка, и финны всё это взяли и накрыли очень хорошо артиллерией – это к вопросу о том, что всё-таки вот эти марши, передвижения войск в непосредственной близости линии фронта и в зоне действия артиллерии противника надо как-то получше организовывать. Но это было реально очень слабое место наших частей на Финской войне, об этом мы ещё будем неоднократно говорить. Тем не менее, плацдарм расширили, взяли первые ДОТы линии Маннергейма уже где-то к 10-му числу наши взяли первые ДОТы на берегу Тайпаленйоки, расширили плацдарм. Финнам стало понятно, что ничего у них не получится. Дальше на плацдарм переправилась, самое главное, 39-ая легкотанковая бригада полковника Лелюшенко, прославленного советского танкового генерала на Великой Отечественной войне, а тогда он был полковником и командовал легкотанковой бригадой, в которой были танки Т-26 и были огнемётные танки.

Д.П. А у огнемётного танка пушка есть? Или у него огнемёт?

Баир Иринчеев. Пушки нет. Вот это была очень серьёзная слабость огнемётных танков наших – что у него был только огнемёт.

Д.П. А пулемёты?

Баир Иринчеев. Пулемётов тоже не было, т.е. у некоторых было, у некоторых не было – там разные модели были, но именно была проблема, что там экипаж 2 человека, радиостанции нет, у них нету переговорного устройства между водителем и командиром, который одновременно является огнемётчиком, пулемёта нет, огнемёт стреляет на 50-100 м, и поэтому он фактически оказывается беззащитным перед противотанковыми пушками. Если там есть противотанковая пушка, то можно быть уверенным, что огнеметные танки просто не смогут до неё дойти, они будут уничтожены до того, как до неё вообще дойдут.

Д.П. Конструкторов случайно не расстреляли?

Баир Иринчеев. Нет, просто начали резко улучшать броню, менять конструкцию и т.д.

Д.П. А он полезный – огнемётный танк?

Баир Иринчеев. Ну да, но зависит очень сильно от условий, потому что огнесмесь там была у наших – это была смесь керосина и мазута, там не очень высокая температура горения, т.е. не напалм, и плюс, в общем-то, все на финской войне – всё-таки зима – были очень сильно одеты, т.е. это нательное бельё, потом форма, потом сверху может быть ещё шинель, потом ещё кто-то мог свой свитер надеть, особенно финны из дома, там бабушка связала свитер, надел, чтобы было потеплее, а сверху шинели ещё маскхалат. Потом вполне возможно, что есть рукавицы, вполне возможно, что есть шерстяной подшлемник – ну вот как у наших они тоже были, как в фильме «28 панфиловцев», и из-за этой массы одежды можно было либо как-то укрыться от огня, либо можно было как-то проскочить через этот огонь и получить только ожог лица. И поэтому вот есть финский фильм «Талвисота», 1989 года, когда там действительно показан на первый взгляд неправдоподобный случай, когда подъезжает к окопу наш огнемётный танк и начинает выжигать траншею, там финн горит, потом финны этот танк подбивают, и оказывается, что вот этот финн, который горел, у него только маскхалат сгорел, и у него лицо сожжено. Т.е. на первый взгляд это какая-то фантазия, но на самом деле действительно это было так, что если быстро сбросить маскхалат горящий или ещё что-то, то, соответственно, это можно было всё… ну это было достаточно безболезненно, но это с условием, что вы на открытой местности, а вот если огнемётный танк подъехал к ДОТу и начал заливать его огнесмесью через амбразуры, то это мучительная смерть, в общем-то.

Д.П. Ну в общем-то, страшно – сгореть заживо очень страшно!

Баир Иринчеев. Да конечно, ничего хорошего, да. Но суть в том, что к 15 декабря 1939 года, в общем-то, наши начали своё генеральное наступление на линию Маннергейма как раз в районе реки Бурной, т.е. если на Выборгском направлении у нас основные события начались 17 декабря, то здесь уже 15-го первый штурм. И здесь я хотел бы просто процитировать Журнал боевых действий 39-ой бригады Лелюшенко, просто его прочесть, мои выписки из архива: «15 декабря 1939 года. В 1 час 30 мин. Получен приказ № 03 от Штаба Правой группы». «Правая группа» - так называлась наша группировка в восточной части Карельского перешейка. «В период с 11 до 11:20 15.12.39 г. танки заняли исходные позиции для боя в районе северной и северо-восточной опушки рощи севернее Коуккуниеми. Перед танкистами выступили воентехник 2 ранга тов.Руфов, младший политрук Петров с пламенными речами, в которых призывали бойцов и командиров мужественно биться за освобождение народов Финляндии от белофинского гнёта, за Родину, за Сталина. В 12 часов дня части бригады, приданные 49-ой и 150-ой стрелковым дивизиям вышли в атаку на рубежи обороны белофинской банды». Ну и дальше идёт перечисление того, какие танковые подразделения действовали с какими, т.е. всего в бой вышло примерно 59 наших танков вместе с пехотой. «Задача танков – действовать в составе блокировочных групп, обеспечить: а) овладение пехотой ДОТами противника на рубеже Тиренсиле, отметка 13.2 около Коукккуниеми; б) продвижение пехоты в глубину обороны противника. С выходом танков в атаку противник открыл по пехоте интенсивный ружейно-пулемётный и артиллерийский огонь, чем оторвал пехоту от танков. (Пехота залегла.) Танки несколько раз возвращались к пехоте и метр за метром вели её за собой. При переходе через овраг и ров, проходящий южнее Тиренсиле, южнее отметки 13.2 и севернее Коуккуниеми, часть танков застряла во рву и оврагах, пехота дальше рва не пошла. В 13:05 15.12.39 г. танки роты Волкова и Мельникова заняли Тиренсиле. За оврагом и рвом танки прорвали проволочные заграждения и самостоятельно вели борьбу с пулемётными и орудийными точками противника. В результате боя стрелковая часть продвинулась на 700-500 м. В 17:00 на сборный пункт прибыло 4 танка. К 5 утра 16 декабря (т.е. уже на следующее утро) на сборный пункт прибыл/эвакуирован 31 танк. Потери частей бригады в бою 15 декабря: в личном составе – убито 25 чел., в т.ч. комроты Руфов, политрук роты Плотников, комвзвода лейтенант Булкин, мл.лейтенант Домогацкий, ранено 27 чел., в т.ч. комначсостава 5 чел., и без вести пропало 6 чел.; в матчасти – вышло в бой 59 танков, возвратилось на сборный пункт боеспособными 16, подбитых артогнём 15 танков, осталось на поле боя 28 танков».

Т.е. действительно, очень и очень тяжёлые потери, и это связано с тем, что не были согласованы действия между танками и пехотой. Конечно, сразу возникает вопрос: а что делала наша авиация и наша артиллерия? Это рода войск, по которым у нас было явное и очень серьёзное превосходство. Из-за отсутствия разведки наша артиллерия провела артподготовку 2 часа и не попала никуда, т.е. как говорили танкисты уже после войны, когда писали отчёт, вот я вам процитировал Журнал боевых действий – то, что писалось по горячим следам, а после войны они написали ещё отчёт, сказали, что наша артиллерия и авиация, как правило, били по пустому пространству во время этого первого наступления, т.е. звучало и выглядело всё это очень хорошо, но противник фактически не нёс никакого особого ущерба.

Д.П. Извини за идиотский вопрос: а к тому времени весь руководящий состав Красной Армии уже расстреляли или их расстреляли потом?

Баир Иринчеев. Ну, собственно, это уже после 1937 года, но, это, кстати, очень хороший вопрос, с моей точки зрения, те наши части, которые пошли на Советско-финскую войну, были не лучше и не хуже – это была обычная, нормальная Красная Армия, там были самые разные командиры: там были бывшие офицеры, как Беляев, вообще-то начальником Генштаба у нас был тогда Шапошников, которого уже неоднократно у нас упоминали в Разведопросах, т.е. бывший полковник царской армии. Правой армией командовал Грендаль – тоже выходец из царской армии, Владимир Давыдович.

Д.П. Хорошая фамилия – Грендель.

Баир Иринчеев. Грендаль – это шведская фамилия, он вообще-то служил в Свеаборге и после революции он как-то остался в России, а жена и сын остались в Финляндии, и сын Владимира Давыдовича – Борис Грендаль воевал в Финской армии, как раз чуть ли не против своего отца. Грендаль точно так же был артиллерист, как и Генеральный инспектор Финской артиллерии генерал Ненонен, и, соответственно, когда закончилась война… Да, они вместе учились в Михайловской артиллерийской академии здесь в Петербурге, и когда закончилась война, то Ненонен просил передавать привет Грендалю от бывшего однокурсника, который волею судеб оказался вообще противником.

Но вернёмся в декабрь…

Д.П. Это же монстр, с которым воевал Беовульф – Грендель.

Баир Иринчеев. Ну я просто не очень… Ну да, «грен даль» - «зелёная долина» по-шведски. Я не силён в мифологии, во всех этих историях. Т.е. вот, первый штурм, потом 16-го и 17-го наши части снова атаковали, и уже понятно, что меньшими силами, потому что полковник Лелюшенко, как свидетельствуют очевидцы, сам там в комбинезоне бегал по полю боя…

Д.П. Забегаешь тут!

Баир Иринчеев. Бегал по полю боя с буксирным тросом и помогал вытаскивать танки, чтобы хоть как-то что-то от бригады осталось. Т.е. действительно, 15 декабря – это был чёрный день для 39-ой бригады, т.е. после, несмотря на то, что они потом штурмовали линию Маннергейма в другом месте, ну не было такого, чтобы за один день 25 убитых, т.е. больше таких потерь бригада не несла. Это был первый бой, который закончился для бригады очень печально, к сожалению. Ну и опять же бой развился так, что помимо танков наступали все 6 наших стрелковых полков, которые были на плацдарме, и фактически продвижение было минимальным. И вот здесь на Тайпале, в общем-то, похвастаться Грендалю было нечем, т.е. продвижение небольшое, потери в танках высокие, потери в пехоте тоже высокие, но они были настолько неожиданными для наших, что в декабре не был нормально налажен учёт потерь, как таковой, т.е. очевидно, даже не успевали рапортовать с поля боя, сколько погибло, сколько ранено, потому что у нас не такой должна была быть Финская война, к этому не готовились.

Д.П. А вот вопрос: подбитый танк – его каким образом подбивают? Т.е. для чайника понятно: попал – всё взорвалось, башня отлетела, шасси сгорели. Как это выглядит вообще – подбитие танка?

Баир Иринчеев. У финнов основной вид оружия, при помощи которого они боролись против нашей бронетехники, это шведское противотанковое орудие «Бо´форс», ну иногда у нас говорят «Бофо´рс», но у шведов, как правило, на первый слог ударение, калибр 37 мм. Пушки финны и закупали, и производили у себя по лицензии, в Финляндии.

Д.П. Я замечу сразу – извини, перебью – сразу замечу, что в немецком танковом музее под городом Гамбургом в городе Мунстер эта пушка представлена, ну там своя, немецкая, тоже калибром 37 мм. 37 – подчёркивая красным, это основное противотанковое орудие начала войны. Поэтому наша 45-ка по сравнению с ней – это практически убойнейший монстр был, и ничем мы не хуже.

Баир Иринчеев. Да, она была помощнее, и связано, опять же, это с тем, что у бригады Лелюшенко танки были Т-26. У танка Т-26 броня 15 мм, она вот этим «Бофорсом», как наши танкисты писали, «пробивается с любого расстояния, с любого ракурса, в любой проекции.

Д.П. Под любым углом, да?

Баир Иринчеев. Да, под любым углом. Но опять же, у «Бофорса» снаряд – это не снаряд, начинённый взрывчатым веществом, это болванка. Есть воспоминания нашего танкиста, он механик-водитель, что действительно пробивает броню болванка, она раскалённая, красная, она у него лежит между ног, там вот где-то около валенок, и он думает, что всё, мне конец сейчас, она взорвётся. А потом он смотрит – она не взрывается. И потом до него дошло, что это действительно болванка, но даже не взорвавшись, эта болванка, извините, если попадает в человека, то наносит тяжелейшие ранения, т.е. любо голову снесёт, либо руку оторвёт, ну а при попадании в туловище тоже, если вам прилетает вот такая вот штука металлическая с высокой скоростью, абсолютно ничего хорошего. А полное уничтожение танка – это когда он ещё загорится. Загорится, потом в нём взорвётся боезапас, и всё. А если в танк попало 1-2-3 таких болванки, и экипаж сумел выбраться, если он не загорелся, то танк нужно вытаскивать, смотреть…

Д.П. Как их вытаскивают, когда они подбиты?

Баир Иринчеев. Ну, либо другим танком, либо специальным тягачом – там по-разному могло быть. Но на Финской войне в основном таким же танком, просто…