[Sports.Ru]

https://www.sports.ru/tribuna/blogs/...t/2776638.html
Люди гибнут за Спартак
Блог
Вы подписаны на этот блог

Отписаться
ПОДПИСАТЬСЯ
ПОДКАСТЫ
7 мая 2020, 00:03
«Сталин посадил Старостиных» – для болельщиков это было знаком демократии»
Подкасты
Виктор Понедельник
Динамо Москва
Динамо Москва
Спартак
Спартак
сборная СССР
сборная СССР
Люди гибнут за Спартак
ЦСКА
ЦСКА
Андрей Старостин
Николай Старостин
Николай Старостин
ретро
Футбол
Футбол
Вышел пятый, заключительный эпизод подкаста «Люди гибнут за «Спартак», в котором Влад Воронин и Сергей Бондаренко разбирали рассекреченное дело основателей «Спартака» братьев Старостиных. Вы уже слушали о том, как и где возникла команда, кто помогал ей стать лучшей в чемпионате СССР, за что арестовали Старостиных и как они возвращались в футбол после 12 лет лагерей. Теперь речь пойдет о том, как рассекречивался архив, о «Спартаке» без братьев Старостиных и о становлении спартаковского мифа.

Все эпизоды можно послушать в приложении Bookmate, на любой платформе для подкастов или на нашем YouTube.

Влад Воронин, шеф-редактор Sports.ru: В прошлом выпуске мы остановились на том, как братья Старостины выходят на свободу, и на этом вроде бы главная история, которую мы рассказываем, заканчивается. Но мы не обсуждали футбольную сторону вопроса 40-х годов. Что происходит со «Спартаком»? Он развивается или буксует? Что с ним произойдет дальше? Вернутся ли братья в футбол и, если вернутся, то в каком качестве?

Баланс в чемпионате СССР сильно изменился. Если говорить о первых послевоенных годах, то титул делили две команды – ЦДСА (с 1952 года) и «Динамо». Ведомственные команды, у которых совершенно другие ресурсы, другие составы и которые близко другие команды не подпускали.

Сергей Бондаренко, историк, сотрудник Международного Мемориала: «Спартак» был в стороне. С 1945 по 1951 год «Спартак» начинал совсем середняком, ближе к концу 40-ых он вырулил на третье место, которое было его самым высоким достижением. Ты прав в том, что не было видно, за счет чего команда может вернуться. Состав разошелся во время войны, осталось всего несколько игроков из довоенного «Спартака». Промкооперация – главный спонсор и единственное, что сильно отличало «Спартак» от других команд экономически – тоже ушла в сторону. И было не очень понятно, кто управляет командой.

Эти 5-6 места «Спартака» и отсутствие очевидного руководства грозили тем, что все может закончиться быстро и печально. По той же команде ВВС было видно – один-два неудачных сезона, спонсор уходит, в данном случае Василий Сталин, – и все, команда может и не вернуться. Поэтому это был едва ли не самый напряженный момент в истории «Спартака». Даже более тяжелый, чем знаменитый вылет в конце 70-х.


***

Воронин: Даже такие гиганты как ЦДСА не были застрахованы и не могли знать, что через год, возможно, они лишатся всей своей силы. ЦДСА был наказан за неудачное выступление сборной на Олимпийских играх 1952-го – они попали под раздачу, как главный поставщик игроков для защиты национальных интересов.

Бондаренко: Да, эти 6 лет после войны – совершенно новый чемпионат СССР. Мне кажется, до сих пор не до конца понятый. Иногда он называется «золотым веком советского футбола», потому что «Динамо» съездило в Англию, Советский Союз вступил в ФИФА… Но при этом все ходили по очень тонкому льду. И когда в 1952-м сборная СССР впервые поехала на Олимпиаду, тренером был Борис Аркадьев, человек, который больше всех связан с победным ЦДСА. Команда вышла и проиграла переигровку сборной Югославии – а это было неудачное время для этого, момент большой политической напряженности. После этого поражения команда ЦДСА была расформирована. В этот момент как раз «Спартак» чуть-чуть перехватил инициативу, и в этом очень коротком 13-матчевом сезоне он впервые вернул себе титул.

Даже сам этот чемпионат, немного по остаточному принципу разыгранный, не до конца воспринимают как полноценное спартаковское чемпионство. А до того все шло довольно тяжело.


***

Бондаренко: Больших новых игроков нет, их не на что купить – Промкооперация сходит со сцены. При этом часть людей ушли кто в ВВС, кто в ЦДСА, Старостиных тоже нет, при этом стиль команды с 30-х годов не изменился. Это те же «буря и натиск» – а стиль этот может работать скорее с молодыми футболистами. А средний возраст «Спартака» 1946/47 – 30+. Это команда, за которую все болеют, скорее, из чувства ностальгии, команда, которая на сходе.

Поэтому если что-то изменится, нужно все целиком перезапускать. ЦДСА, «Динамо» – это все то же самое, но на двойных-тройных оборотах. Бобров, Федотов, «Динамо» с Аркадьевым и его тактической схемой – «Спартак» начинает отставать в том, в чем всегда был впереди, в комплектации состава и использовании тактических новинок. Сейчас нет ни того, ни другого – неудивительно, что команда болтается где-то посередке.

Воронин: Ты сказал про Бориса Аркадьева – будет не лишним упомянуть, что он вошел в историю футбольной тактики во всем мире, не только в масштабах СССР, как человек, который посеял на поле хаос. При нем игроки организованно и одновременно хаотично для соперника перемещались по полю, постоянно меняясь позициями. Именно этим команда Аркадьева поразила Великобританию во время известного британского турне. И на этом фоне «Спартак», падая в таблице и лишаясь тактического лоска, лишается и всей своей флагманской силы. Что делает «Спартак»?

Бондаренко: У «Спартака» есть козырь в рукаве – приглашение тренера не из традиционного набора тренеров 40-х. Как правило, это круговорот одних и тех же людей: известных московских игроков или классических тренеров, пришедших из 30-х – Квашнин, Аркадьев, Якушин. «Спартак» же сначала позвал новым тренером эстонца Вольрата, затем моего тайного героя Абрама Христофоровича Дангулова. Это само по себе было странно, потому что это время начинающейся борьбы с космополитизмом, большой взлет русского национализма. Поэтому большой московской команде вдруг брать себе тренера-армянина с отсутствием опыта работы в больших командах – это был ход конем.

С другой стороны, Дангулов уже работал в Москве – несколько лет в «Крыльях Советов». В последнем сезоне она заняла последнее место и вылетела, но что-то в Дангулове было. И спартаковские руководители – мы толком не знаем, кто тогда возглавлял команду – разглядели в Дангулове что-то новое, пригласили его. Он сразу привез с собой несколько молодых игроков, которые при нем еще не до конца расцвели, но потом станут гордостью советского футбола 50-60-х: Нетто, Сальников, Парамонов, Симонян. Дангулов их взял 19-20 летними игроками. И эти три года с Дангуловым, кажется, заложили основы тому, что сейчас мы называем «спартаковским стилем».


Воронин: То, что ты называешь «спартаковский стиль» – это легкая, быстрая игра, основанная на изучении пространства на том, что ты смотришь по сторонам и предугадываешь, куда пойдет твой напарник.

Бондаренко: В конце 40-х «против лома нет приема»: играют большие, физически мощные соперники. Когда какой-нибудь Всеволод Бобров на тебя бежит, и ты его не перебегаешь. Ты можешь ему ноги переломать, но если мы пытаемся как-то иначе импровизировать – можно обыграть внизу, держа мяч. Чисто физически «Спартак» этого времени гораздо мельче, чем ЦДКА и «Динамо». Парамонов – 175 см, еще полкоманды – ниже его ростом.

Это была попытка изобрести новый подход. Он не то чтобы совершенно новый – так играли в футбол и до того. Но это было ближе к тому, что называлось «южным стилем». В Советском Союзе его представляет тбилисское «Динамо», известное своими тактическими пробелами. Слишком много индивидуальной игры, есть две-три звезды, которые тянут одеяло на себя. То новое, что предложил Дангулов, было сочетанием двух этих вещей: игра в пас, переориентация пространства, с другой стороны – техническая подкованность игроков.

Воронин: Где в этом процессе Старостины? Если мы говорим про «Спартак» и «спартаковский стиль» – это Старостин. И баннер «Он все видит» как раз про это. Что все ценности в любом случае заложены братьями Старостиными, персонально Николаем, как флагманом этого движения.

Бондаренко: Я бы чуть перефразировал: «Он ничего не видит». То есть он сидит в лагере и не видит, что мы теперь играем по-другому. Смешно, но, получается, что «спартаковский стиль» может родиться только в тот момент, когда Старостина нет рядом. То, что Старостина нет, и делает «Спартак» романтическим героем: он начинает проигрывать без своего основателя и изобретает что-то новое.

Я думаю, что Николай был удивлен, когда приехал и увидел новую команду. Хотя его тоже не стоит недооценивать. Несколько спартаковцев рассказывали, что когда Николай впервые после возвращения вошел в командный автобус, он к каждому игроку подходил, называл его по имени, пожимал руку. Он их всех выучил по радио, по газетам.

Воронин: Раз ты сказал про возвращение, давай вспомним, как вообще братья вернулись в Москву. У меня сразу в голове картинка, которую Николай создал в книге: вот есть день, в который все братья впервые встречаются, 12 лет после всех событий. Они приезжают в Москву, первый семейный ужин, и Андрей Старостин, заходя в квартиру, говорит: «Все проиграно, кроме чести». Эта фраза обросла мифами, стала легендарной для «Спартака».

Бондаренко: Да, входит Андрей и говорит это: лирическая музыка Эдуарда Артемьева, титры, байопик про «Спартак» закончен. При этом любой внимательный читатель книг Андрея Старостина может найти эту фразу как минимум еще в одном месте. В 30-е годы, когда Андрей Старостин любил проводить вечера в компании музыкантов, писателей, бильярдистов, картежников и морфинистов. Среди этих близких друзей Андрея Петровича был Юрий Карлович Олеша – писатель. Может, кто-то помнит «Три толстяка» или в школе читал «Зависть» (хороший роман). Так вот Олеша ресторане гостиницы «Националь» приставал к официантке. Официантка дала ему от ворот поворот, в ответ Олеша воскликнул: «Все потеряно, кроме чести!» Отматываем на 20 лет вперед – Андрей Старостин входит в комнату с тремя братьями, они не виделись 12 лет, и он говорит: «Все потеряно, кроме чести». Вся красота этой фразы для меня в ее двусмысленности. Одновременно для Андрея Петровича это шутка (братья понимают это), с другой – это максимально выкрученный пафос, последняя сцена байопика про «Спартак».

Поэтому каждый раз, когда что-то на эту тему вывешивают на матчи «Спартака», я вспоминаю Юрия Карловича Олешу и официантку.

Воронин: Ты говоришь, что это шутка, но в футбол эта фраза вошла как клише для настроя команды. Однажды эта фраза вообще сыграла против «Спартака». Есть такой великий матч в чемпионате России 2006 года – «Спартак» в «Лужниках» играл с «Москвой» и после первого тайма выигрывал 3:0. Все прекрасно складывалось, пока в перерыве молодой Леонид Слуцкий не вошел в раздевалку и не сказал своим игрокам: «Все проиграно, кроме чести». И во втором тайме «Москва» закатила «Спартаку» три мяча!

***

Воронин: Хорошо, Андрей произносит эту великую фразу. Что происходит с братьями дальше? Они возвращаются к обычной жизни, меняют сферу деятельности? Про Николая поняли – он возвращается в «Спартак» на должность «начальника футбольной команды». Раньше мы его знали как руководителя всего «Спартака».

Бондаренко: Формально люди, которые были реабилитированы, должны были получить назад то, что они потеряли при аресте, в том числе и свои должности. Но мир середины 50-х – это сильно изменившийся мир в сравнении с 42-м годом.

И люди приходили на живое место – кто-то уже занимался этим до Старостиных. Это очень тонкий момент: команда тоже изменилась, добилась некоторых успехов с Дангуловым, к этому моменту успела его уже уволить с поста главного тренера и оставить в качестве помощника. Нужно было как-то вновь оказаться внутри, но это все не разрушить.

Мне кажется, очень важно, что Николай стал именно начальником футбольной команды – он осознанно отрезал от себя ответственность за деньги общества в целом, за бесконечных лыжников, гандболистов и так далее. Он сосредоточился на футболе.

Роль начальника команды довольно странная. Она не столько политическая, сколько практически касающаяся обычной жизни. Старостину не нужно было бесконечно заседать в политических комитетах, отвечать перед партией. Ему нужно было заниматься рутиной: состав, кому – машину, кому – квартиру, тренировки… Каждодневное устройство футбольной жизни было на нем. Он, кажется, в этом преуспевал больше других. По сути, он, с небольшим промежутком в 70-е, занимался этим до первой половины 90-х. В этой роли его в основном и запомнили. В 60-70-е мало кто помнил Старостина 30-х годов.

Он стал гораздо менее заметным сам по себе, но стал внутренним олицетворением команды. Но это Николай. А Андрей – ему сложно было найти себе место, потому что будто бы можно было пойти в «Спартак», но тренером – странно, он им никогда не работал, начальником – уже есть Николай, идти на какую-то формальную должность в Федерацию футбола, как ему предлагали – тоже не совсем его характер.

В итоге, Андрей Старостин стал начальником футбольной сборной СССР. Это место, которое он нашел не сразу, и он превратился в такого «Николая Старостина», но для сборной. Он стал символом этой команды. И это было очень успешное время, сборная в 1960-м выиграла чемпионат Европы.


Александр и Петр довольно быстро отошли от футбола. В 30-е Александр немножко успел поработать в Федерации футбола, потом он туда вернулся, немного времени там провел и довольно быстро ушел работать на производство, на автомобильный завод.То же самое касается и Петра, который вообще и в лагере меньше всех был связан с футболом, и сильнее всех болел. Он вернулся с туберкулезом, долго лечился. И он довольно быстро отошел в сторону, стал наименее публичным из братьев и единственным, кто по-настоящему порвал с футболом.

***

(...)

Cпортивная хроника на украинском языке, голос диктора

Бондаренко: Мы включили кусочек из хроники кубкового финала 1965 года: «Спартак» – «Динамо» (Минск). «Спартак» выигрывает матч 2:1 – даже не первый матч, а переигровку. Но нам игра важна не только из-за спартаковской победы – на трибунах «Лужников» присутствовал молодой американский студент Роберт Эдельман, приехавший в СССР учиться. Это было время войны во Вьетнаме, против которой он активно выступал. Его интересовало устройство советского социалистического общества.

Как он сам пишет об этом в книжке «Московский «Спартак»: история народной команды в стране рабочих» – после первого матча, возвращаясь в общежитие МГУ, он понял, что что-то в этой стране явно пошло не так с социализмом. Все, что он увидел, его глубоко впечатлило, но в обратную сторону.

Эдельман: Это было лето 65 года, программа русского языка, по обмену. И мы жили в общежитии МГУ, с микрофонами и тараканами… Моим первым матчем был «Динамо» Минск – «Спартак», финал Кубка того года. Мы сидели почти на самом верхнем ряду, вместе с нами были болельщики разного типа. Не могу сказать, что это был цвет русской интеллигенции – нет, нормальные люди.

Бондаренко: Тем не менее, он продолжил ходить на футбол и в течение нескольких десятилетий довольно регулярно возвращался в СССР, писал здесь исторические книжки про русское дворянство и крестьянство. Пока вдруг, будучи очень взрослым и состоявшимся историком, в середине 80-х годов не решил заняться историей спорта как академической дисциплиной. Это было очень неожиданно и совершенно непопулярно среди его друзей и коллег.

Результатом этого было то, что, когда я сам заканчивал университет и написал свою дипломную работу о культуре советского футбола, то вдруг обнаружил, что уже вышла такая американская книжка, где уже написано все то, что написал я – только лучше. Я был страшно разбит и разочарован, и только несколько лет спустя пришло утешение, когда я познакомился с Бобом Эдельманом: он стал моим другом, ментором, и теперь я в течение четырех с половиной лет все никак не могу выпустить перевод его книги о «Спартаке».

Эдельман: Когда я сидел в «Лужниках», рядом с болельщиками, которые мне рассказывали историю «Спартака», они не так много говорили мне о Старостиных. Но говорили, что «Сталин посадил Старостиных» – и это для болельщиков было знаком демократии, в том смысле, что сами братья были демократами.

Бондаренко: А что ты сам, уже написав книгу, об этом думаешь?

Эдельман: Мое первое интервью для книги было с Александром Вайнштейном. У меня были для него очень наивные вопросы. Я сразу спросил: «Спартак» был диссидентской командой, да или нет»? Вайнштейн засмеялся. Он ответил так: «советская власть устроила успех Старостиных в 30-х, посадила их в 40-е, реабилитировала и дала много преимуществ в жизни в 60-70-е».

Бондаренко: Ага. А что ты думаешь об идеи того, как во главе некоей компании, некой команды, на протяжении долгого времени стоит один и тот же человек, наиболее уважаемый? Не напоминает ли тебе это устройство большой семьи?

Эдельман: Не могу сказать, что получил впечатление о том, что Николай вел команду, как семейную организацию. Но, скажем, когда мы говорим об организованной преступности, лидер – это отец.

Бондаренко: Мафиози.

Эдельман: Мафиози, да. Не хочу создать впечатление, что Николай был гангстером, но он был этаким трикстером: нашел возможности жить и работать где-то между правительственных структур, сумел создать свою гражданскую организацию.

Бондаренко: По-человечески тебе кто ближе из братьев, Николай или Андрей?

Эдельман: Ты знаешь, что я встречался с Николаем. Наш разговор был корректным. Но, думаю, что если сходить куда-то поесть, провести время, то интереснее было бы с Андреем.

Бондаренко: Ну, это понятно, да.

Эдельман: Как историк, я все-таки больше предпочитаю Николая. Что писал Андрей – повести о футболе? Повесть – это другое дело, это семейный роман.

(...)

Воронин: По ходу этого подкаста мы рассказывали много историй. Частично мы взяли их из понятных, очевидных, открытых источников – это воспоминания самих братьев, интервью, старые газеты. Но есть значительная часть рассказа, которая опирается на закрытую информацию, которая долго держалась под грифом секретно и до сих пор лежит в архиве ФСБ.

Сережа, как историк, заинтересованный в истории «Спартака» и братьев Старостиных в частности, кажется, первым добрался до этого архива и полноценно изучил все бумаги, касающиеся дела братьев.

Давай попробуем коротко рассказать, как это вообще возможно, как ты добираешься до этих документов.

Бондаренко: Первое, что я сделал – обвел в календаре красных карандашом 2017 год. Я знал, что такого рода документы попадают в публичный доступ спустя 75 лет после начала следственного дела. Я посчитал, что с 1942 года, это должно было случиться в 2017-м. Оказалось, что ФСБ считает целыми годами, и они меня быстренько отправили в 2018-й. Тем не менее, когда зимой 2018-го я написал простой мейл в архив ФСБ, мне пришел ответ: они будут рассекречивать это дело и в течение нескольких месяцев смогут мне его показать.

И действительно, это случилось буквально после одного письма <archivfsb@fsb.ru>, в котором я упомянул Андрея Старостина (потому что понятия не имел, как будут устроены эти дела – отдельные тома на каждого из братьев или все вместе? – хотя догадывался и надеялся, что это будет коллективное дело).

Спустя несколько месяцев мне позвонили с неопределяющегося номера и сказали: «Сергей Алексеевич, приходите и знакомьтесь». Архив – небольшое здание в центре Москвы, в том квартале, где каждое второй дом принадлежит ФСБ, в районе Лубянки. Комната на 10-12 человек со школьными партами, красивым гербом ФСБ и чуть-чуть в глубине запрятанным фото Дзержинского.

Туда тебе приносят следственные дела, ты можешь их читать, но не можешь ничего фотографировать – нужно перекопировать вручную. Никакой особенной моей доблести в этом нет – такие дела рассекречиваются постоянно. Но важно, что они не рассекретятся сами по себе – им нужен запрос. Пока ты не напишешь им сам, ничего не изменится.

Я быстро вошел во вкус: понял, что могу писать запросы на кого угодно, кого могу предположительно найти в архиве ФСБ или в госархиве, в ГАРФе. Таким образом я нашел десятка два дел, связанных со «Спартаком». По-разному их скопировал или набрал, скомпилировал в единый текст, и более-менее в голове сложилась вся эта картина.

Воронин: Ты – единственный человек, который держал в руках эти документы и изучал их? Или есть много сочувствующих «Спартаку» людей, которые так или иначе претендовали на изучение дела?

Бондаренко: Для меня всегда было небольшой загадкой, каким образом Боб Эдельман, американский исследователь, так здорово описал фактуру дела Старостиных, не имея возможности в него заглянуть в то время, когда он об этом писал.

***

Бондаренко: Боб, я видел сейчас интервью Вартаняна (прим. Sports.ru: Аксель Вартанян – журналист еженедельника «Футбол» и «Спорт-Экспресса», спортивный историк).

Эдельман: О, он жив!

Бондаренко: Да, и он как раз немного рассказывает про дело Старостиных. И он говорит про тебя, при этом не называя: «У меня был американский друг-исследователь». И вот почему меня это заинтересовало: он говорит, что «мне и моему американскому другу-исследователю дали посмотреть приговор дела Старостиных».


Эдельман: Да.

Бондаренко: Ты действительно видел приговор, когда писал книгу про «Спартак»? Как так получилось?

Эдельман: Подробностей лучше не знать. Просто так.

Бондаренко: То есть тебя не пустили бы в архив ФСБ?

Эдельман: Нет-нет. Я работал тогда в ГАРФе.

***

Бондаренко: Тогда я понял, что Боб действительно не мог видеть дело, лежащее в архиве ФСБ, потому что оно было засекречено. Но в 50-х был пересмотр дел некоторых спартаковцев, о которых говорили во втором эпизоде – расстрелянных в 38-м году. И в этих пересмотрах упоминаются братья Старостины, туда были вклеены листы с фактурой об их деле. Сначала мне это было непонятно, но сейчас я совместил в голове эти вещи и понял, что Боб видел все не в архиве ФСБ, а в ГАРФе, который в этом смысле работает гораздо свободнее.

Единственный ли я человек, который увидел эти дела? Нет, не единственный. С того момента, как я подал на рассекречивание дела, его очень подробно прочел и прокомментировал Станислав Гридасов, журналист и один из основателей Sports.ru. Насколько понимаю, он думает написать об этом книгу. Он провел с этими делами уже больше времени, чем я.

Теперь, когда эти дела открыты, я надеюсь, многие люди смогут на них посмотреть и оценить сами: что понял я, что понял Гридасов. В конце концов, это несколько тысяч страниц и, наверняка, мы могли что-то упустить и недооценить какие-то детали.

Воронин: Так что если кто-то из слушателей подкаста «Люди гибнут за Спартак» хочет самостоятельно прочитать дело братьев Старостиных, ему нужно написать запрос на почту и прийти в это маленькое здание на Лубянке. Правильно я тебя понял?

Бондаренко: В точку.

***

Воронин: Я бы еще пару вещей рассказал про работу Николая Старостина на должности начальника команды. Сразу два пункта.

Первый – Старостин, рассказывая про возвращение в бытовом смысле, размышляет, что у него было несколько довольно неплохих картин, но сейчас, общаясь с современными футболистами, не видит, чтобы они особо интересовались литературой и живописью», «так, как я».

Второй момент – у него есть очень много здравых мыслей, не вписывающихся в логику советского человека и даже современного российского футбола. Он говорит, что клуб – это частный бизнес, который должен сам по себе существовать, сам зарабатывать. Он говорит, что досадно, что у нас такая культура – мы не разговариваем о деньгах в футболе. Хотя это полезно – чтобы клубу самому зарабатывать на интересе зрителей. И он в книге называет цифры, говорит, что 200-250 тысяч рублей, с поправкой на советские рубли, «Спартак» каждый год откладывал себе в копилку, как чистую прибыль. По сути, Старостин, как управленец проявлял себя успешно. И понятно, что мы в первую очередь говорим про эпоху, когда спорт существовал на деньги от билетов – никаких ТВ-контрактов быть не могло.

В тех реалиях Старостин выжимал максимум того, что было возможно, и клуб при этом был прибыльным, сам себя обеспечивал и мог поступательно развиваться.


Бондаренко: Для меня это одно из объяснений того, почему не было большого конфликта поколений в команде, между Старостиным и игроками. Старостин всегда был вовлечен в их фактическую жизнь – помочь пристроить детей в садик, достать машину, квартиру – он был мастер таких дел и это не было чем-то, что ниже его. Для него возможность быть с командой была именно в этом – жить ее повседневной жизнью.

Неслучайно, когда в середине 1970-х Старостина решили наконец отодвинуть с работы – ему было или 75, или 79 лет (в зависимости от того, какой у него все-таки год рождения), как раз в этот год «Спартак» и вылетел, и футболисты пошли к руководству с требованием вернуть Старостина. Никто на них не давил, не заставлял – тем не менее, в середине 1970-х Старостин все еще был человеком, который был им нужен.

Он таким и остался почти до самого конца, и сложный транзит власти от него к Романцеву – отдельная, трагическая для «Спартака» история.

Эдельман: Когда я был в Москве в конце 80-х, работая над своей первой спортивной книгой («Серьезная забава: история зрелищного спорта в СССР») меня вез на матч Геннадий Ларчиков (прим. Sports.ru: журналист «Советского спорта»). Помню, он тогда мне сказал: «Спартак» – это команда интеллигенции и хулиганов».

Бондаренко: Похоже на правду, да.

Эдельман: Одновременно. Думаю, главным был этот элемент независимости. Люди понимали, что это было их решение – болеть за «Спартак».

Слушайте подкаст на той платформе, которая вам больше подходит (и не забывайте регистрироваться на Bookmate, первый месяц бесплатно!):

Apple Podcasts
Google Podcasts
Яндекс.Музыка
YouTube
Castbox
ВКонтакте
Скачать файл
Фото: clubspartak.ru; ru.boell.org; РИА Новости/Игорь Уткин;