http://www.yeltsincenter.ru/digest/r...ulya-1992-goda
«Независимая газета» / Учредитель: Московский городской Совет народных депутатов. – 1992. – 3 июля, пятница. – № 125 (296). – 8 полос.
Чем чревато требование демократов признать неконституционным само существование КПСС?
Во-первых, оно сразу поднимает вопрос о коллективной вине коммунистов за положение в стране и организацию августовского путча, превращая всех членов партии, независимо от их конкретных действий и личных качеств, в людей с криминальным политическим прошлым. Будь то Ельцин, или Иванов, Петров, Сидоров. С таким же успехом (или неуспехом, теперь это уже будет зависеть от решения Конституционного суда) можно было бы потребовать признать незаконным существование самой советской власти, которая, как известно, плоть от плоти, кровь от крови детище нашей, еще недавно «руководящей и направляющей силы» – коммунистической партии.
Во-вторых, выдвинутый демократами иск превращает превращает в главного ответчика за все содеянное в августе, так и вообще в истории М.С.Горбачева. Подследственные «Матросской тишины», наверное, спят и видят, чтобы свалить всю вину на генерального секретаря ЦК КПСС. И если следовать логике демократов, то его вина действительно ничуть не меньше. Учредители ГКЧП организовали путч, а Горбачев возглавлял антиконституционную политическую партию. В-третьих, рассмотрение вопроса о неконституционности КПСС как политической партии может только замедлить достаточно далеко зашедший процесс ее разложения и самоликвидации, придав новые силы ее наиболее оголтелому крылу.
И, наконец, в четвертых, общественное мнение, как отечественное, так и зарубежное, может неоднозначно отнестись к организации процесса над коммунистической партией в тот момент, когда у демократов, казалось бы, есть дела поважнее. Невольно может появиться мысль: уж не собираются ли демократы превратить коммунистов в козлов отпущения, на их счет списать все нурядицы и провалы? Во всяком случае, возникновение такого впечатления не исключено.
Поэтому мне так с правовой, так и с политической точки зрения не представляется целесообразным вынесение на рассмотрение Конституционного суда вопроса о признании КПСС неконституционной партией. Здесь нужен суд гораздо более высокой инстанции-суд истории. И суд совести, где каждый сам по себе судья, сам себе подсудимый.
Я состоял в КПСС свыше двадцати лет и большую часть этого срока верил, что принадлежу к партии, действительно призванной служить идеалам справедливости, осуществлению великой мечты-сделать всех людей свободными и счастливыми. Прозрение приходило постепенно, по мере того как сама жизнь заставляла задумываться не над призывами, лозунгами и программами, а над реальными политическими процессами.
В итоге-а это случилось задолго до августовского путча-я пришел к выводу, что начатая КПСС под лозунгом обновления социализма «перестройка» обречена. Она неминуемо обернется очередным обманом народа, а то и трагедией.
Решение о выходе из КПСС было принято осенью 1989 года. Тогда я был уже твердо уверен, что КПСС не просто политическая партия. Это партия-гражданской войны.
Попробуем вспомнить, с чего начинался большевизм. Нынешнему взрослому населению это должно быть известно со школьной скамьи. С провозглашения трех основных политических принципов: классовой борьбы, социалистической революции и диктатуры пролетариата.
Чем еще, кроме пренебрежения обьективными законами общественно-экономического развития, влекущего за собой социальные потрясения и кровопролития, могла обернуться такая политика?! Ее логика жестока и беспощадна. Она превращает людей в «массы», а классовых противников-в лютых врагов, не имеющих права на жизнь, если они становятся поперек пути партии, стремящейся к установлению «диктатуры пролетариата». Уже первые исходные позиции были беременны гражданской войной. И партия разродилась ею, как только пробил час.
И опять, чтобы убедиться в этом, достаточно школьных знаний. Во всех учебниках, изданных вплоть до недавнего времени, вы обязательно найдете указание на то, что одним из основных лозунгов, под которым большевики шли к октябрьскому перевороту, был лозунг превращения войны империалистической в войну гражданскую. Сегодня даже без особых комментариев большинству людей, надеюсь, понятно, что постановка вопроса о подготовке к братоубийственной войны сама по себе чудовищна. Но еще более чудовищнымм предстают обстоятельства провозглашения этого лозунга, которые замаячивались не только школьными пособиями, но и вообще официальной советской исторической наукой.
Я не сторонник обильного цитирования так называемых первоисточников, но в данном случае его, пожалуй, не избежать. Вот что говорил Ленин на одном из совещаний III конгресса Коминтерна, созданного им в качестве международной школы подготовки «мировой пролетарской революции»: «В начале войны мы, большевики, придерживались только одного лозунга-гражданская война, и притом беспощадная. Мы клеймили как предателя каждого, кто не выступал за гражданскую войну. Но когда мы в марте 1917 года вернулись в Россию, мы совершенно изменили свою позицию». Лозунг о гражданской войне оказался ненужным. Вы спросите, почему? Что заставило большевиков в корне изменить позицию, олицетворяющую вроде бы стратегическую линию их революционной борьбы?
Ленин не уходит от ответов на эти вопросы. Ведь он говорит с теми, кому доверяет, кого учит, как совершать революционные перевороты и прокладывать дорогу к захвату власти. «Наша первоначальная позиция в начале войны была правильной, тогда важно было создать определенное, решительное ядро. Наша последующая позиция также была правильной. Она исходила из того, что нужно было завоевать массы». И далее Ленин, которого нам всегда преподносили в образе непримиримого борца с любыми проявлениями оппортунизма и соглашательства, поучает своих слушателей: чем ближе «генеральное» сражение за нее, тем «оппортунистичнее» мы должны действовать, дабы привлечь на свою сторону массы, «которые нас боятся». Как вскоре стало ясно, боялись не напрасно. Ввергли-таки большевики страну в гражданскую войну. О ее целесообразности вновь вспомнили, как только замаячила угроза утраты захваченной власти. Теперь уже снисходительный оппортунизм и заигрывание с народом были ни к чему. «Массы» сделали свое дело-дали возможность утвердиться в стране «диктатуре пролетариата» в лице большевисткой партии. «И коли мы эту власть завоевали,-из раза в раз повторял вождь революции, основатель партии и советского государства,-то вовсе не для того, что бы от нее отказываться».
Не отказывались вплоть до августа 1991 года, до последнего акта гражданской войны, которую ленинская партия вела против собственного народа, сменяя лишь тактику, а не стратегию, практически все 70 лет своего владычества. Оглянитесь назад, посмотрите честно, глаза в глаза, нашему социалистическому прошлому. Продотряды, трудовые армии, лишение гражданских прав сотен тысяч людей, кровавые расправы над крестьянскими бунтами и мятежным казачеством, изоляция политических противников и «временных попутчиков», когда они становились для большевиков помехой, запрещение деятельности любых оппозиционных партий и организаций, антифракционная борьба внутри самой партии-разве это не продолжение гражданской войны, что терзала страну сразу после революции?! Ее все еще вели, но только иными средствами, иными методами.
И это было только начало. Пришедший на смену ленинскому сталинский режим довел масштабы гражданской войны до гигантских размеров. Мясорубка коллективизации и так называемого раскулачивания, изнурительный этап индустриализации, возродивший методы жесточайшей эксплуатации под девизом «трудового энтузиазма строителей нового мира»,-все та же «стрельба на поражение» собственного народа.
На Сталина, как он это понимал, а мыслил он по большевистки-иначе не мог, была возложена особая историческая миссия-любыми средствами, любой ценой сохранить завоеванную в октябре 1917 года власть. И он это делал тем единственным способом, который обеспечивал такую возможность: нагнетал в стране атмосферу гражданской войны, пугал, что за каждым углом притаился классовый враг или политический лазутчик буржуазии, что верить, кроме самого Сталина, никому нельзя. Все остальные, кем бы они не были, могут предать.
Хотя, если уж речь зашла о предательстве, то более страшного, чем вызревало в сознании самого «вождя народов», трудно даже представить. И тем не менее это так.
Сталин и его ближайшее окружение чуть было не испоганили самое героическое событие нашей истории-Победу в Великой Отечественной войне. Дело в том, что начиная с 1939 года в подходе Сталина к анализу положения в стране и международной политической обстановки наметился крутой поворот.
В архивах ЦК КПСС хранился все эти годы доступный строго ограниченному кругу людей уникальный исторический документ-дневники Георгия Димитрова, содержащие записи его бесед со Сталиным, относящиеся к предвоенному периоду. Из этих записей следует, что большевисткий лидер, оценивая перспективы развития событий в стране и в мире с точки зрения классового подхода, начал склоняться к выводу, что действительным союзником нашей страны в предстоящей войне могут стать не «западные демократии», которые и прежде вызывали у Сталина неистрибимую враждебность, а фашисткая Германия.
Обостряющиеся межимпериалистические противоречия, рассуждал Сталин, будут подталкивать Гитлера к такому союзу. Не исключал он и возможности присоединения нашей страны к «тройственному альянсу» Германии, Италии и Японии.
Насколько я знаю, информационная записка о содержании этого документа, подготовленная историками-архивистами для высших руководителей КПСС после того, как М.С.Горбачев заявил, что провозглашенную в ходе «перестройки» гласность нужно распространить и на историю партии, историю международного коммунистического движения, последствий не имела. Дневники Димитрова так и остались храниться за семью печатями. Где они теперь трудно сказать.
Но я имею возможность предложить другой документ, тоже из категории «секретных», в котором легко распознается ход сталинских рассуждений. Речь идет о подписанной Г.Димитровым 8 сентября 1939 года, через неделю после нападения Германии на Польшу, «Директиве Президиума Исполкома Коминтерна коммунистическим партиям об отношении к началу второй мировой войны». Вот эта директива: «Настоящая война-империалистическая, несправедливая, в которой одинаково повинна буржуазия всех воюющих стран. Войну не могут поддерживать ни в одной стране ни рабочий класс, ни тем более компартии. Ее ведет буржуазия не против фашизма, как уверяют Чемберлен и лидеры социал-демократии. Война ведется за мировое господство. Международный пролетариат не может ни в коем случае защищать фашистскую Польшу, отвергшую помощь Советского Союза, угнетающую другие национальности».
По сути дела лишь нападение фашисткой Германии спасло советский народ от уготованного коммунистическим руководством позора. Вдумайтесь, как точно, хотя и впопыхах, было названо совершенное нападение-вероломное. Значит, сломавшее веру в возможность союза, дружбы с Гитлером, с нацизмом.
Потом была Победа, за которую заплачено миллионами жизней, страшными разрушениями. Неимоверно высокой оказалась цена, которую пришлось заплатить за авантюристистическую стратегию Сталина и его сподвижников. Заслуги народа в разгроме фашистских захватчиков, честь и славу погибших за родину никто не вправе ставить под сомнение. А вот произнести хрестоматийную фразу «КПСС-вдохновитель и организатор победы советского народа в Великой Отечественной войне» язык как-то не поворачивается.
К тому же, как только закончилась эта война, народу победителю вновь постарались напомнить, что терять «бдительность» время не пришло.
Не стали в этом смысле исключением и годы, отмеченные «хрущевской оттепелью», «брежнвским застем» и даже «горбачевской перестройкой». Стремление сохранить монополию на власть, на истину в последней инстанции, враждебность по отношению к любой политической оппозиции не давали покоя партийным лидерам. Всякий раз находился повод для очередной охоты «на ведьм»: в 60-е годах на «модернистов» и «очернителей»; в 70-80-х, по крайней мере до их середины, на «диссидентов», на всех, кто мыслил иначе, чем высшее руководство КПСС; с началом «перестройки» на тех, кто «посягал» на руководящую роль партии в начатом ею процессе «обновления и возрождения социализма», завершившегося, как мы знаем, августовским военным путчем.
Кто думает, что события августа – случайность, аномалия, что вина за вывод на улицы Москвы танков, за учреждение ГКЧП ложится лишь на кучку заговорщиков в руководстве КПСС, глубоко заблуждается. Идеология гражданской войны всегда тяготела над политическим мышлением партии. Эту идеологию культивировали не только внутри страны, но и предназначали на экспорт. События в Венгрии в 1956 году, в Чехословакии-в 1968 году, в Польше-начале 80-х, оказание так называемой «интернациональной» помощи Афганистану, поддержка «национально-освободительных» движений в Азии, Африке, Латинской Америке-все это неопровержимые факты «экспорта революции», а вместе с ней гражданской войны, которая не миновала практически ни одну из стран, «удостоившихся» нашей «братской» помощи.
Преодолеть это наследие, найти дорогу, ведущую к гражданскому миру,-без этого торжество демократии в нашей стране просто немыслимо. Приговоров в советской истории избыток. Чего не хватало и продолжает не хватать-так это благородства и великодушия. Прежде всего в политике.