http://www.echo.msk.ru/blog/dinamo/784659-echo/
журналист, Среда, 15.06.2011 16:13
15.06.2011 | 16:13
ПЕРИОД ПЕРЕД ВОСТОЧНОЙ КАМПАНИЕЙ, 1940-41
Теперь у Германии, завоевавшей территории от Бреста на западе до Бреста на востоке, оставался один противник – Великобритания. План войны против него носил название «Морской лев» и предусматривал захват острова путём высадки десанта, операция подобная той которую в 44-м союзники провели в Нормандии (Франция) уже против самой Германии.
План «Морской лев» превосходил реальные возможности Германии (это отмечают в мемуарах, практически, все военачальники Германии того периода), пусть и находившейся на тот момент в апогее своего величия, и отвергался немецким генералитетом как неосуществимый. Генерал Зигфрид Вестфаль утверждает, что и сам Гитлер крайне неприязненно относился к перспективе ведения амфибийной войны и потому: «...Гитлеру вообще не хотелось доводить эту операцию до конца», - писал Вестфаль.
Интенсивная воздушная и морская война, которая велась между Германией и Англией проходила с переменным успехом и не выявляла явного превосходства Германии перед Англией, условия необходимого для осуществления вторжения на остров.
И тут на арене появился новый игрок, находившийся до того в тени. Игрок, внимательно наблюдавший за развитием событий, но до поры до времени в них не вмешивающийся – Советский Союз.
Вопрос о том, когда Гитлер принял решение о войне против СССР - представляется неправильным. Гитлер никогда не сомневался в том, что ему придётся столкнуться с коммунистическим колоссом. Вопрос нужно ставить по-другому: Когда именно Гитлер решил, что время войны с СССР настало?
Не подлежит никакому сомнению тот факт, что Гитлер верил (и, судя по всему, не без оснований), что СССР готовится к войне против Германии. 15 апреля 1945 в разговоре с Мартином Борманом Гитлер подтвердил, что опасался советского вторжения, сказав:
«Нам не оставалось никакого иного выбора, как устранить из европейского силового поля фактор России... Нашим единственным шансом победить Россию было упредить её вторжение, ибо оборонительная война против Советского Союза являлась для нас не подлежащей обсуждению. Мы никоим образом не имели права предоставить Красной Армии территориальное преимущество, дать ей воспользоваться нашими автострадами для натиска красных танков, нашими железными дорогами для переброски её войск и техники...я знал, что Сталин рано или поздно отпадёт (от нас) и перейдёт в лагерь союзников. Должен ли я был выжидать и дальше, чтоб получше вооружиться? Мы дорого заплатили бы за отсрочку...» («Размышления перед казнью», прим. ред. с указ. цит. на нем, стр. 267)
Вильгельм Кейтель приводит следующие слова Гитлера, в ответ на его вопрос, о причинах заставляющих оценивать положение с Россией как угрожающее (разговор состоялся в августе 1940):
«В целом же, как он считает, имеются все признаки того, что Россия готовится к войне с нами, поскольку она далеко вышла за рамки соглашений касающихся Прибалтики и Бессарабии, пользуясь, тем, что наши войска связаны на Западе. Пока он намерен лишь принять меры предосторожности, чтобы не оказаться застигнутым врасплох, а решение примет не ранее, чем его подозрения подтвердятся». («Размышления перед казнью»).
26 июня СССР потребовал от Румынии передачи ему Бессарабии и Северной Буковины, а 28 июня 1940 года Красная армия вступила на эти территории. Тем самым СССР сильно приблизился к нефтяным месторождениям в Плоешти откуда Германия получала нефть. Это обстоятельство вызвало растущую тревогу у Гитлера.
Нефть. Уже тогда нефть имела стратегическое значение. А Гитлер зависел от румынской нефти. Прекратись эти поставки, и военная машина третьего рейха остановилась бы.
«Спустя некоторое время после окончания кампании на Западе он (Гитлер) сообщил своим ближайшим военным советникам, что вскоре может возникнуть необходимость ликвидировать «красную опасность» на Востоке. Его убеждение в необходимости разгрома России было подкреплено целым рядом событий. Особенно беспокоила Гитлера угроза русских Румынии, что могло сорвать поставки румынской нефти в Германию». (Зигфрид Вестфаль, «Роковые решения Вермахта»).
Не лишён интереса тот анализ причин нападения на СССР, который в своих воспоминаниях привёл генерал вермахта Курт Типпельскирх. Он полагал, что поскольку СССР поставлял Германии сырьё, которое больше негде было получить, Гитлер боялся попасть рано или поздно в полную зависимость от Сталина:
«Если война против Англии затянется, и как полагал Гитлер, с 1943 года полностью проявится военная мощь Соединённых Штатов, то Германия окончательно попадёт в зависимость от Советского Союза. Такая перспектива казалась Гитлеру невыносимой. По его мнению именно этого и желала Англия: она стремилась выждать до того момента когда Соединённые Штаты будут готовы к войне и Советский Союз повернётся против Германии». (Курт Типпельскирх, «История второй мировой войны»).
12 ноября 1940 года в Берлин прибыл нарком иностранных дел СССР Молотов. Старший переводчик МИД Германии Пауль Шмидт в своих мемуарах называет этот визит «явной прелюдией к конфликту с Россией».
Молотов провёл серию встреч с Гитлером и Риббентропом. Последние, по словам Шмидта, присутствовавшего на этих переговорах, стремились доказать, что Англия практически повержена. (Когда спустя некоторое время переговоры были прерваны воздушным налётом англичан и сторонам пришлось спуститься в бомбоубежище, Молотов задал Риббенроппу вопрос: «Если как Вы говорите Англия уже уничтожена, то чьи бомбардировщики нас сейчас бомбят?). Кроме того, на этих переговорах Гитлер с Риббентропом сделали достаточно неуклюжую попытку «надуть» СССР настойчиво намекая на то, что СССР следовало продвинуть своё влияние на юг, в сторону «Персидского залива и Аравийского моря».
Как вспоминает Пауль Шмидт, это произносилось «с очевидным намёком на Индию». Но самой важной темой стала тема присоединения СССР к пакту трёх держав - Германии, Италии и Японии.
Пауль Шмидт отмечает, что Молотов уклончиво отвечал на предложения Гитлера и постоянно поднимал «щекотливые моменты отдельных проблем»:
«Он (Молотов) взял быка за рога: «Применимо ли ещё к Финляндии германо-советское соглашение 1939 года?», «Что означает «Новый порядок» в Европе и какую роль в нём будет играть СССР?», «Какова позиция относительно Болгарии, Румынии и Турции и как обстоят дела с охраной русских интересов на Балканах и на Чёрном море?», «Могу ли я получить информацию о границах так называемой зоны Великой Азии?, Как определяет их пакт трёх держав?»
Вопросы сыпались на Гитлера сплошным потоком. Ни один иностранный посетитель никогда не говорил с ним так в моём присутствии. Я вспомнил, как негодовал Гитлер на список вопросов Идена в мае 1936, оставив его просто без ответа, и теперь мне было очень интересно посмотреть, как фюрер будет реагировать на перечень вопросов Молотова.
Гитлер не вскочил и не устремился к двери, как сделал это в сентябре 1939, когда сэр Гораций Вильсон принёс ему письмо Чемберлена, не сказал, что нет смысла продолжать разговор, как сделал это в случае с Франко три недели тому назад в Хендайе. Он был смиренно вежлив».
Преговоры ничего не дали. Советский Cоюз не собирался расширять своё влияние до Аравийского моря, как ему советовали Гитлер с Риббентропом, а собирался «окончательно урегулировать финский вопрос» и был крайне недоволен гарантиями которые перед этим Германия дала Румынии.
«Со времён Судетского кризиса и переговоров с Чемберленом, я не присутствовал при таком остром обмене мнениями как тот, что состоялся между Гитлером и Молотовым. Я уверен, что именно в те дни были приняты решения, которые привели Гитлера к мысли напасть на Советский Союз».(Пауль Шмидт, «Переводчик Гитлера»).
Встреча Гитлера с Молотовым в Берлине
Статья в "Правде" о визите Молотова в Берлин
Союзники – Гитлер и Муссолини в Нюрнберге, 1940
Пауль Шмидт (старший переводчик МИД Германии) в своих мемуарах упоминает о письме, полученном Гитлером от Муссолини 4 января 1940 г:
"Именно в этом письме я впервые заметил тенденцию, позднее все в большей степени проявлявшуюся в переговорах между Гитлером и Муссолини, направленную на достижение договоренности с Западом и на организацию выступления против Советской России. «Я считаю своим долгом добавить, - писал Муссолини, - что любое дальнейшее развитие Ваших отношений с Москвой будет иметь катастрофические результаты в Италии, где антибольшевистские настроения, особенно среди фашистских масс, всеобщи и тверды как гранит»…
…Не знаю, как отнесся Гитлер к этому критическому письму Муссолини. Оно не могло особенно обрадовать его, так как он два месяца собирался с ответом. Лишь в начале марта министр иностранных дел Германии повез ответ Гитлера в Рим".
Высшее командование Германии и Италии. На фото, нижний ряд, слева направо: Герман Геринг (рейхсмаршал Третьего рейха и рейхсминистр авиации) Бенито Муссолини («дуче» — вождь итальянских фашистов), Адольф Гитлер, граф Галиаццо Чиано (министр иностранных дел Италии, зять Муссолини, женатый на его старшей дочери Эдде). Во втором ряду: Рудольф Гесс (заместитель Гитлера по НСДАП), Генрих Гиммлер (рейхсфюрер СС), за ним в центре — Вильгельм Кейтель (генерал, руководитель ОКВ — Верховного главнокомандования вермахта (вооруженных сил Третьего рейха), 1938 год.
Выступление премьер-министра Великобритании Уинстона Черчилля на борту тяжелого крейсера «Эксетер» по возвращении того в Британию (Плимут) после сражения у Ла-Платы с немецким «карманным» линкором «Адмирал граф Шпее».
Адольф Гитлер дарит руководителю люфтваффе Герману Герингу картину Ханса Макарта «Дама с соколом» (написана в 1880 г.), 1939.
Известно, что Гитлер, и Геринг были страстными коллекционерами произведений искусства.
Интересные подробности, говорящие о характере Геринга, приводит фельдмаршал Эрих фон Манштейн в книге "Утерянные победы":
21 августа (1939) утром мы прибыли в Берхтесгаден. К Гитлеру были вызваны все командующие группами армий, а также командующие армиями со своими начальниками штабов и соответствующие им по должности, командующие авиационными и военно-морскими соединениям…
…Незадолго перед приходом Гитлера появился Геринг. Мы были поражены его видом. Я считал, что мы приглашены на серьезное совещание. Геринг, по-видимому, явился на маскарад. На нем была белая рубашка с отложным воротником и зеленый кожаный жилет с большими желтыми пуговицами, обтянутыми кожей. Картину дополняли брюки до колен и длинные шелковые носки серого цвета, которые сильно подчеркивали огромные размеры его икр. На фоне этих тонких носков выделялись массивные ботинки. Но все, безусловно, затмевал украшавший его живот кинжал, болтавшийся на поясе из красной кожи, щедро отделанном золотом, в ножнах из кожи такого же цвета, с золотыми украшениями. Я мог только шепнуть моему соседу генералу фон Зальмуту: «Толстяку, видно, поручена „охрана зала“?
Гитлер с рейхсминистром вооружений и военной промышленности Альбертом Шпеером. Шпеер также оставил любопытные воспоминания о Геринге:
«На меня произвело крайне тягостное впечатление то обстоятельство, что в завершении обеда нам с Брекером подали обычный коньяк, тогда как Герингу лакей с довольно торжественным видом налил что-то из старой, покрытой пылью бутылки. „Это держат только для меня“, — без всякого стеснения пояснил он своим гостям, после чего долго распространялся на тему, из какого французского замка была изъята эта редкостная находка… С хозяйской гордостью он велел распахнуть все шкафы, дабы мы могли бросить взгляд на собрание французских духов и мыла, которых хватило бы на несколько лет. И наконец, под занавес он продемонстрировал нам свое собрание бриллиантов и других драгоценных камней» .
И.В. Сталин лично осматривает бомбардировщик ТБ-3
И.В. Сталин лично осматривает «Зверобоя» СУ-152
Из книги Н.С. Попова «Без тайн и секретов»:
…А 8 августа 1943 г. опытные машины своим ходом были отправлены в Кремль для показа членам правительства. [...] Затем Главнокомандующий подошёл к самоходной установке. Ему, видимо, было известно, что самоходные орудия, названные в Курской битве «зверобоями», хорошо показали себя в боях. Подойдя к машине, он неожиданно вскарабкался на корпус самоходки, на которой не было никаких вспомогательных трапов, и, заглянув в открытый командирский люк, спросил, как обстоят дела с вентиляцией боевой рубки. Видимо, кто-то ему докладывал, что экипажи на машинах первого выпуска угорали. Водитель-испытатель К.Е. Егоров спокойно ответил ему: «Действительно, выхлопные газы попадают внутрь машины, но для этих самоходок отработана улучшенная вентиляция, она в три раза больше пропускает через себя воздуха и опасность задымления или загазовывания башни пороховыми газами полностью устранена».
Карикатура из газеты Evening Standard, 20 сентября 1939 г.
Встреча на Буге.
Сталин: «Кровавый палач, я полагаю?»
Гитлер: «Настоящий мерзавец, если не ошибаюсь?»
Солдаты Вермахта на марше
«Победа или большевизм». Немецкий агитационный плакат времён Второй мировой войны.
Могила ефрейтора вермахта
Танковый завод в Германии
РККА, 30-е годы