ПРОФИЛЬ № 23/18 ИЮНЯ 2007
ЛИБЕРАЛЬНАЯ ДЕМОКРАТИЯ
Фрэнсис Фукуяма-пожалуй, один из самых почитаемых в России современных политических исследователей-приезжал в Москву на прошлой еделе на презентацию своей новой книги.
Приехал, кстати, из Петербурга, где участвовал Международном экономическом форуме…. В издательстве «АСТ», эксклюзивном издателе Фукуямы в России, ыходит уже шестая его книга-«Америка на распутье» (в США она вышла в 2006-м). Ее считают поворотной в мировозрении Фукуямы-философ, дескать, перестал быть неоконсерватором и скорректировал свои взгляды на конец истории. Не совсем так…..
Фрэнсис Фукуяма, профессор политической экономии Университета Джонса Хопкинса, стал фактически классиком мировой политологии не по смерти и не спустя 100-200 лет, а когда ему исполнилось 40. В 1992 году он выпустил книгу «Конец истории и Последний человек», которая была мгновенно прочитана, растиражирована и переведена на 20 языков. (Стоит все же уточнить, что первый ее вариант-«Конец истории»-вышел тремя годами ранее, был замечен, что, собственно, и побудило автора дополнить и расширить книгу.)
После этого Фукуяма выпустил еще 6 книг, включая очень любопытное сследование о структурах постиндустриальных обществ и последствиях внедрения в повседневную жизнь новых технологий, а также размышления о судьбе неоконсерватизма после Афганистана и Ирака. И наконец, «Великий разрыв», который содержит во многом более глубокий анализ, чем первая книга. Если творчество Фукуямы будет востребовано в веках, то таковым станет, скорее всего, как раз «Разрыв», где много говорится о человеческих инстинктах, нормах и вообще больше о вечном, хотя и через призму преходящего…. Но именно «Конец истории» ему припоминают всегда, все и во всех ситуациях. От комментариев по войне в Ираке (ну и где же ваш хваленый либерализм, венец человческого социального развития?-хотя Фукуяма войну не поддержал, о чем сообщал открыто, и не раз) до бесконечных апелляций к «последнему человеку» в блогах, где первоначальный смысл термина искажен до неузнаваемости.
Фукуяма-уроженец Читкаго (штат Иллинойс), города, сосредоточившего в себе ярчайших представителей американских социальных наук. Из Чикаго происходит Алан Блюм, выдающийся американский ученый (он преподавал Фукуяме политическую философию, хотя сам упорно относил себя к «исследователям», а не к «философам»), чьим наставником, в свою очередь, был Лео Страусс, профессор Чикагского университета. Именно имя Страусса мелькает всегда, когда читаешь биографии Пола Вулфовица (кстати, бывшего декана Университета Джонса Хопкинса и теперь уже уходящего главы Всемирного банка), Дональда Рамсфелда (кс-министра обороны США, тоже уроженца Чикаго), Кондолизы Райс. Воспитаны они были во многом именно на его идеях. В России многих из них называют «ястребами», в Америке их назвали «вулканами». Именно они считались новыми выразителями консервативных ценностей, «неоконами». Практиками, воспитанными учеными-либералами.
Представителей американской философской школы можно в значительной степени к последователям идей Аристотеля и Сократа: в современной итерации-в доминировании хайдеггеровского «бытия» над ницшеанским «отрицанием» (хотя сам Фукуяма в своих книгах регулярно возвращается к идеям Ницше). Упрощенно это звучит примерно так: вспомни о ценностях, воздай им должнон и следуй им, а не погружай себя в хаос вечной переоценкой и крушением имеющихся.
Парадокс в том, что, развязав войну в Ираке, «неоконы», как решили многие, фактически изменили собственным принципам.
Сам Фукуяма, будучи изначально «неоконом», отказался от этой идеологии с началом иракской кампании.Точнее, он сказал, что сам под этим подразумевает не то, что администрация Буша. У администрации же неоконсерватизм превращается в ленинизм: насаждаем демократию каленым железом и так, как видим ее мы. Фукуяма считает, что военную силу можно использовать в последнюю очередь и лишь когда остальные аргументы исчерпаны; что степень угрозы радикального исламизма для Соединенных Штатов преувеличена и что все-таки особенности других стран тоже надо учитывать, когда пытаешься привить им западные ценностные ориентиры. Хотя, по сути, разошлись они, скорее, во вглядах на методы, а не в базовом постулате, на котором стояла и стоит Америка, который был сформулирован еще основателями государства и начертан а национальной валюте: Novus ordo seclorum-новый порядок веков…..
Сказал Фукуяма и о том, что был не прав насчет конца истории. В начале 1990-х вообще были популярны наивные взгляды на перспективы глобализующегося мира, признал исследователь, выступая в резиденции американского посла Спасо-Хаусе, думали, что скоро у нас будет нечто вроде глобальной деревни. Фукуяма припомнил своего наставника и оппонента Самюэля Хантингтона, который стоит на иной позиции: либеральная демократия не явный результат модернизации; она есть, скорее, результат культурных предпочтений определенных стран и регионов. Возможно, действительно, заметил Фукуяма, «либеральная демократия-в некотором роде светский вариант христианства».
Да, он недооценил того, что либеральная демократия столкнется с культурными ценностями и не все будут «удовлетворены просто человеческим признанием». «Еще человеку нужно, чтобы его признавали как француза, русского, суннита, шиита». Либеральная же демократия основана прежде всего на индивидах, а не на группах. У самого философа, как он сказал «Профилю», до конца еще нет ответа на вопрос, каким может быть баланс между ценностями либеральной демкратии, культурными факторами и стремлением к национальной идентичности и в какой конфигурации эти три фактора смогут ужиться друг с другом в открытых развитых обществах.
Однако с посылом Хантингтона, что мир разделится на несколько замкнутых цивилизаций-европейскую, российскую, китайскую, ближневосточную и т.д.,-он не согласен. Всю историю человечества цивилизации развивались, взаимно проникая друг в друга, а сейчас-тем более. Пэтому одной из тем, которую он также «недоучел» 20 лет назад, Фукуяма назвал ответственность государств за свои действия на мировой арене и необходимость формирования новых политических институтов, «которые бы брали на себя ответственность за взаимозависсимости мировой экономики». Действующие институты этой роли не выполняют (тут они едины во мнении с Путиным, который об этом говорил в Питере).
А вселенски обсуждаемая угроза исламизма? Ислам разный, убежден Фукуяма. Он уверен: вспышки радикализма-это прежде всего реакция на ожидания по поводу модернизации своей страны, которые не сбылись. Своего рода проявление отчаяния за неудачи своей страны и злобы к тем, кому это удалось. А что касается религиозных догм, да, они есть, они затрудняют развитие многих стран. Но и в Европе в Средние века так было А потом люди решили: пора догмам перестать быть препятствием к развитию человека, страны, мира…..
Поэтому в главном Фукуяма все же остался верен себе: именно западный вариант либеральной демократии есть высшее достижение человеческого общества, потому что он дает свободу, равенство, возможности, уважение к себе и другим, удерживает власть от авторитарного произвола и создает базу для лучших человеческих творений.
Цитата:
«Гоббс первый установил, что легитимность равителей вырастает из прав тех, кем правят, а не из божественного права королей и не естественного превосходства тех, кто правит».
«Проблема» становится «противоречием», только если она настолько серьезна, что не только не может быть разрешена в пределах системы, но и разьедает легитимность самой системы так, что последняя рушится под собственным весом».
«Если демократия не является ни для кого предпочтительным выбором,» «Говоря словами романиста Марио Варгаса Льосы, «один из распространенных мифов о Латинской Америке состоит в том, что ее экономическая отсталость-результа ошибочной философии экономического либерализма…..» На самом деле, утверждает Льоса, этого либерализма никогда не существовало, а существовала форма меркантилизма, то
«бюрократизированноеи замученное законами государство, которое считает, что распределять национальное богатство важнее, чем его производить».
(«Конец истории и Последний человек»)
«Плохо продуманная законодательная регламентация может неимоверно поднять стоимость экономической деятельности, застопорить новаторство и привести к неверному распределению ресурсов».
«Человеку, который не сталкивался со страданием или смертью, не хватает глубины».
(«Наше постчеловеческое будущее»)
|