http://magzdb.elibrary.keenetic.pro/...84%96%2048.pdf
Огонек № 48 (1745) 27 ноября 1940 года
Ш та н ги с т Ю рий Власов — страстны й би блиоф ил. Его библиотека насчиты вает 2 ты сячи томов.
Фото Л . Доренского.
Записки олимпийца
ЗНАКОМ СТВО
С АНДЕРСОНОМ
Сейчас, когда на моем письменном столе лежит золотая олимпийская медаль,
мысли невольно обращаются к тому недалекому прошлому, когда я впервые
прикоснулся к холодному, с шершавой насечкой грифу.
Это случилось в декабре
1953 года. Трудно сейчас понять,
какая же сила вела меня через
годы напряженной учебы, житейских забот, через разочарования,
неудачи, на которые так щедр
спорт, к желанной цели. Вспоминается мать. Она жалела меня,
боялась: «Что это за спорт! Штанга! Она же изуродует тебя!» И
мама подолгу, почти каждый день
уговаривала, увещевала, просила...
И все-таки я всегда упрямо возвращался в мужественный грохот
гиревого зала. Дышал одним воздухом со здоровыми ребятами в
пропотевших майках, с намозоленными руками и часами упражнялся с тяжестями.
Одних к большому спорту привел случай, других — хорошее честолюбие, многих — поддержка
товарищей. Меня...
Я любил читать с самого детства. И когда в руки мне попали
книги Джека Лондона, в мое
сердце навсегда вошли герои его
повестей. Я почти зримо представлял себе Пэта Глендона. Вот
он осторожно скользит по рингу.
Мягкие, почти неслышные движения, скупые мгновенные удары.
Его тело словно вылеплено скульптором. Настороженные глаза. Сейчас они поглощены боем, но
бой — это всего-навсего увлекательная игра, взятая из жизни, где
столько прекрасного и интересного. И Пат Глендон понимает: работа мысли, полет фантазии — главное...
Рос я в суворовском училище
среди крепких и здоровых мальчишек. Сила и удаль особенно ценились и уважались у нас. Мы понемногу занимались борьбой, боксом, легкой атлетикой, и книжные
герои и желание двигаться, бороться, побеждать зародили в нас
любовь к спорту. Поэтому, когда я
окончил училище и поступил на
первый курс Военно-воздушной
инженерной академии имени Жуковского, я уже не мыслил себя
вне спорта. И если слепой случай
привел меня в гиревой зал, то уже
не случай заставил полюбить этот
с виду малоинтересный и по-настоящему тяжелый спорт.
Первые робкие попытки встретили горячую поддержку Евгения
Николаевича Шаповалова, первого моего тренера. Я всегда буду с
благодарностью вспоминать этого
человека, его почти фанатическую
приверженность к любимому делу. Вспоминать же весь долгий и
извилистый путь к золотой олимпийской медали нет смысла. Хочу
лишь рассказать о трех памятных
эпизодах из моей спортивной жизни.
...Лето 1955 года. Несмотря на
мелкий дождик, Зеленый театр
парка имени Горького переполнен.
Идет матч штангистов СССР и
СШ А. Я сижу в центре зрительного зала и жадно ловлю каждое
движение, каждый вздох стоящего
на помосте человека. А он, приветствуемый тысячами людей, переваливаясь, медленно двигается
по сцене, замирает над новенькой,
блестящей штангой, и вместе с
ним, затаив дыхание, замираем
все мы.
Огромные тяжести в его руках
становились невесомыми, и зал
буквально ревел от восторга. Потрясенный виденным, я долго
блуждал по засыпающим московским улицам. Я не слышал и не
видел ничего, кроме грохота опускаемой штанги, неистового шума
зала, и в глазах, то исчезая, то отчетливо всплывая, вставало его лицо и руки, поднятые в радостном
приветствии. И долго после этого
вечера по всей стране гуляли передаваемые из уст в уста рассказы о необыкновенной силе американского атлета тяжелого веса
Пауля Андерсона.
«Почему, отчего, как?» — все
спрашивал я себя, пытаясь выяснить, в чем же таится успех американца. Что это: прирожденная
феноменальная мощь или искусство? Собственно, с этого дня я
впервые и стал относиться серьезно и сознательно к тренировкам.
Так началась большая и упорная работа. Нет, тогда я еще не
верил в то, что Андерсона можно
победить: слишком фантастическими и недосягаемыми казались
его результаты. Ведь тогда я еще
не понимал предельно простой и
вместе с тем очень сложной истины, гласящей, что возможности человека беспредельны, что любой
высокий результат является лишь
вехой на пути вперед. В любой области человеческой деятельности
большое, выдающееся опережает
свое время и поражает современников, а потом, глядишь, феноменальное уже воспринимается
как обыденное, привычное.
ПЕРВЫЕ
ПОБЕДЫ
...Весна 1957 года. Как-то совсем
неожиданно, но мне удается улучшить рекорд чемпиона страны
Алексея Медведева в толчке. В газетах появляются мои фотографии, обо мне пишут, ко мне обращаются фотокорреспонденты,
журналисты... Это приятно кружит
голову, льстит самолюбию. Полученную золотую медаль тут же
прикалываю к отвороту пиджака.
Ношу ее важно, с достоинством,
а сам незаметно кошу глазом: видят ли ее? Теперь от меня уже
ждут рекордов, как же я могу не
оправдать этих ожиданий! И я, потеряв чувство меры, забираюсь
все выше, выше. Очень быстро
миную в толчке такие большие веса, как 183 килограмма, 185 килограммов. Затем устанавливаю в
рывке рекорд — 144,5 килограмма. Отчаянно пробую поднять в
толчке 187,5 килограмма... 190...
Развязка наступила скоро. Одна
за другой обрушились на меня тяжелые травмы, и только после
этого я убедился в том, что в спорте сила не может заменить технического совершенства.
...Весна 1959 года. Ленинград.
Первенство Вооруженных Сил
СССР. После последнего удачного
подхода в рывке вес на штанге —
151,5 килограмма. Это выше мирового рекорда. Замираю над
штангой, стараясь позабыть обо
всем на свете, и сразу же плавным движением отрываю снаряд
от помоста. Он почти наверху,
остается еще совсем немного, а
сил уже больше нет. Тогда ухожу
совсем под штангу, ноги разбросаны почти в шпагат. О т большого
напряжения все тело дрожит, а
вес по-прежнему тянет меня вперед. И в этот момент зал грохнул аплодисментами...
Может быть, я и не удержал бы
снаряд, уронил бы его, но аплодисменты подбадривают меня, заставляют держаться. И откуда
только взялись силы! Подаю весь
корпус вперед, напрягаюсь в последнем усилии и медленно встаю.
Есть!.. Этого я еще не осознаю,
не слышу и команды судьи-фиксатора: «Опустить, опустить!»
Крепко держу гриф руками, и к
действительности меня возвращают лишь яркие вспышки фотокорреспондентских блицев.
Выполняя толчок, окрыленный
успехом, подбадриваемый залом,
я не чувствую тяжести большого
веса. Есть рекорд Союза —
192,5 килограмма! Но и этого мне
кажется мало. На штангу надевают еще четыре килограмма. Это
больше абсолютного мирового рекорда Пауля Андерсона! Я на помосте. Отрываю снаряд... Он почти на моей груди! Но неуверенность, рожденная всем, что связано с именем прославленного
американского атлета, оказывается сильнее. С грохотом катится
штанга по помосту. «Что это? —
спрашиваю я себя.— Ведь вес мне
показался -не таким уж страшным.
Он мне по силам!» И я снова выхожу на помост. Последняя попытка... Смело под вес! Вот он над
моей головой. Сбылось несбыточное! И все так просто. Так неожиданно просто...
БРЭДФОРД
РЯДОМ
...В октябре 1959 года я впервые
принял участие в чемпионате мира.
Варшава. Осень. Ветер гонит по
улицам опавшие листья. Вокруг
блеклые, безжизненные краски.
Небо подернуто пеленою серых
туч, часто и подолгу накрапывает
мелкий, надоедливый дождик.
В городе еще не исчезли следы
войны. Здесь каждый клочок земли обильно полит горячей человеческой кровью. Нет, в Варшаве
нельзя выступить плохо! А я один.
Сейчас все товарищи на соревнованиях, пришел и их черед, мне же
на старт еще через несколько
дней. Томительное ожидание!
Возьмешь в руки книгу, а
потом спохватишься и видишь:
ничего из прочитанного не
понял; мои мысли незаметно унеслись в зал, густо завешанный иностранными флагами, до отказа заполненный тысячами зрителей. Ярким пятном в полумраке выделяется возвышение, на котором
установлены помост и сверкающая
в лучах прожекторов штанга. Нет,
так не годится! Встряхиваешься,
отбрасываешь книгу, идешь куда
глаза глядят, а мысли опять незаметно обращаются к соревнованиям. И как мысленно ни упираешься, все равно идешь в зал
«Гвардия», где проходят соревнования. Знаешь, тебе идти не следует: слишком велик спортивный
азарт, а нервы надо беречь для
решающего часа. Успокаиваешь
себя: «Только узнаю, как там дела, и уйду». Но куда там!
На соревнованиях в Варшаве я
впервые столкнулся с американским негром Джимом Брэдфордом. Много повидал на своем веку Джим. Он выступал на первенстве мира в Стокгольме в
1954 году вместе со своим знаменитым товарищем по команде
десятикратным чемпионом мира
негром Дэвисом. Тогда они боролись против канадца Дага Хэпбурна. Потом Пауль Андерсон
заменил его на помосте. Шло
время. Увенчанный олимпийскими лаврами, ушел в профессиональный спорт «делать деньги»
Андерсон. У Джима опять появились надежды. И вот я впервые
увидел его в Варшаве.
Огромная физическая сила,
большой собственный вес (133
килограмма), богатый опыт международных встреч, а самое главное — хорошие бойцовские качества делали этого негра грозным противником. И вот после
жима я проиграл Брэдфорду десять килограммов! (Мой результат— 160 килограммов, Брэдфорда — 170.) Это неожиданность! На тренировках мы были
равны. Окрыленные американцы радостно засуетились вокруг
своего товарища. Мимо, победно
поглядывая в мою сторону, проплыла долговязая фигура Боба
Гофмана, босса американского
тяжелоатлетического спорта. Корреспонденты и фоторепортеры,
дотоле тесным кольцом окружавшие меня, дружно отхлынули в
другую сторону и плотно сомкнулись вокруг Джима.
В рывке я отыграл 2,5 килограмма и установил новый мировой рекорд — 153 килограмма,
но у Джима еще остаются в запасе 7,5 килограмма. Это много,
очень много, а у нас остается одно лишь движение — толчок, всего три попытки. Атмосфера в зале
накаляется. Везде кипят ожесточенные споры. Все внимание приковано сейчас к нам двоим, ну а
я, естественно, не спускаю глаз с
одного Брэдфорда. Он могуч, его
черное тело, обтянутое белым
трико с полосатой национальной
эмблемой на груди, рвется наружу
крутыми буграми необъятных
мышц. Он уверен в себе, нетороплив. Часто и добродушно улыбается, а когда его сильные руки
берутся за гриф, в притихшем зале гулко разносится его низкий,
рокочущий бас. Это нравится публике, она восторженно гудит в ответ...
Да, борьба была равная, и
только значительное преимущество в толчке принесло мне победу. Толкнув 192,5 килограмма, я
завоевал первенство мира. И вот
мы на пьедестале почета: справа, немного ниже,— Джим Брэдфорд, слева — болгарин Иван
Веселинов, а я почти не испытывал радости: подавило чувство
безмерной усталости, большого
нервного утомления. Так и осталось в моей памяти воспоминание об этой встрече: усталость,
усталость, усталость...
ПЕРЕД
РИМОМ
Что же надо сделать, готовясь к
Олимпийским играм? Поднять в
толчке 200 килограммов! Уже в
Варшаве я попытался добиться
этого и, осмелев, в третьем зачетном подходе поднял огромный вес на грудь. Но с груди вверх поднять штангу не смог.
И вот, вернувшись домой, я
продолжал свои поиски на помосте. Во время долгих зимних
тренировок меня постоянно преследовало одно желание: первым
поднять 200 килограммов. Вместе с тренером Суреном ПетровиТа к готовятся рекорды...
чем Богдасаровым мы упорно готовились к воплощению этой мечты в жизнь. И вдруг в газетах
промелькнуло сообщение о том,
что американец Дэйв Ашман на
каком-то малозначительном соревновании одолел этот вес.
Как огорчило нас это известие!
Ведь 200 килограммов — знаменательный рубеж в истории развития тяжелой атлетики, и вот
этот рубеж перешагнул не я, а
штангист США.
В мае нынешнего года в составе советской команды я поехал
в Милан на чемпионат Европы.
Сколько надежд возлагали мы с
Богдасаровым на эти крупнейшие
международные соревнования!
Но в Италии нас ждали тяжелые
испытания. Явно переоценив свои
возможности, выступив самоуверенно, я постепенно потерял
контроль над собой и в результате поднял в толчке до смешного
малый вес — 185 килограммов,
да и то на третьем, последнем
подходе.
Ночь после этого соревнования
надолго запомнится мне. На душе
было очень скверно. Мне казалось, что я навсегда опозорен в
глазах всех своих друзей, товарищей по спорту. Мне становилось
жарко от стыда, когда вспоминалось мое выступление... Долго и
мучительно размышлял я тогда,
пытаясь понять происшедшее.
Взволнованное воображение мешало сделать правильные выводы,
они пришли позже, когда я успокоился. Всегда и везде выступать
в полную силу, в каждом сопернике видеть грозную мощь и никогда не шутить с «железом» — вот
что стало после Милана моим девизом.
Но не сразу удалось мне преодолеть сокрушительную неудачу;
настолько она обескуражила меня,
что я почти потерял в себя веру
и провел оставшийся до первенства СССР месяц в нервных, полных беспокойства тренировках. Я
искал себя, очень часто поднимал предельные веса, но чувство
уверенности в своих силах все не
возвращалось. Прошло много
дней, пока мои труды были вознаграждены. На чемпионате победа была одержана, да еще какая!
Результаты хороши во всех трех
движениях. А я радовался не
только за себя, но и за моего
тренера С. П. Богдасарова. Наши тренировочные планы, которые были подвергнуты после Милана уничтожающей критике, теперь снова были признаны целесообразными. Нам никто больше
не мешал, не навязывал своих
взглядов, не докучал туманной и
путаной критикой. Мы были предоставлены самим себе, и работа
закипела!