[А.Усов]

Все это может показаться несколько туманным, но, к счастью, Маркс
невольно сам приходит нам на помощь и в "Капитале" дает пример, пре-
восходно иллюстрирующий его точку зрения на сущность обмена и всю ее
ошибочность. Обсуждая вопрос об эквивалентной и относительной формах
стоимости он сравнивает товар, играющий роль эквивалентной формы, с не-
которым эталоном тяжести, например, гирями, а товар в относительной
форме стоимости - с некоторой вещью (у него, если не ошибаюсь, фигури-
рует сахар), вес которой требуется определить. Соответственно, процесс
обмена товаров, в котором один из товаров выражает стоимость другого,
ставится в аналогию с процессом взвешивания, в результате которого гири
показывают, если весы приведены в равновесие, вес взвешиваемого предме-
та. Аналогия, действительно очень точная: как гири показывают вес вещи,
так и один из товаров, например золото, выражает ее стоимость. Но эта
аналогия очень удачна еще и в другом смысле, о котором Маркс и не дога-
дывался: она показывает, что стоимость в процессе обмена труда на труд,
т.е. как его понимает Маркс, не может существовать в качестве тенденции
этого обмена. Если на обоих чашах весов находится одинаковый груз, то
весы уравновешены. Мы можем на одну из чаш положить какой-либо дополни-
тельный груз, - и тогда они выйдут из равновесия. Мы можем убрать этот
дополнительный груз, - и тогда равновесие вновь восстановится. В любом
случае мы видим, что состояние равновесия или неравновесия весов есть
результат каких-либо внешних манипуляций, но никак не самого процесса
взвешивания. Если оставить весы в одном из состояний (равновесия или
неравновесия), то они вечно будут пребывать в таком состоянии; они не
обладают никаким автоматизмом, никаким регулирующим механизмом, который
бы безо всякого внешнего вмешательства приводил бы их к тому или иному
состоянию. Такой механизм отсутствует и в товарном обмене Маркса. Мы
можем констатировать, что равные количества труда обмениваются на рав-
ные, или же одно количество труда обменивается на другое (большее или
меньшее) его количество, но ни в каком случае мы не видим, почему та
или иная пропорция обмена, раз установившись, может и должна спонтанно,
т.е. без вмешательства внешних сил, изменяться.
Суть дела логически в высшей степени проста: в любом случае обменива-
ется труд на труд, т.е. обмен происходит между качественно однородными
сущностями; если какие-либо различия есть, то они носят исключительно
количественный характер (обмениваются равные или неравные порции тру-
да). Но именно такое понимание обмена полностью исключает какую-либо
возможность его внутреннего движения; никаких тенденций ни к чему здесь
нет и быть не может, - им просто неоткуда взяться. Возьмите отрезок
произвольной длины, разделите его мысленно на равные части, разделите,
затем, на неравные части, разделите, наконец, как угодно.- Как бы вы
его не делили вы имеете только соотношение каких-то количеств (длин
частей отрезка); ни одно из этих соотношений ничем не лучше и не хуже
другого, от любого из них можно произвольно перейти к любому другому,
от этого другого - к третьему или обратно к первому и т.д., - это сос-
тояние полного внутреннего безразличия, в котором не может возникнуть
никаких напряжений, внутренних сил, какого-то движения, изменения, тен-
денции к чему-либо.
Если понимать обмен так, как его понимает Маркс, т.е. как обмен рав-
ных или неравных количеств труда, как нечто качественно однородное, то
тогда стоимость невозможно мыслить как тенденцию этого обмена; она не
только не реализуется в цене (или же эта реализация может быть лишь
случайным совпадением цены со стоимостью), но не существует и в качест-
ве тенденции. Какая-либо тенденция обмена может быть мыслима лишь в том
случае, если сам обмен мыслить иначе, - не так, как Маркс. А именно:
необходимо мыслить обмен не как обмен равных или неравных количеств
труда, не как равенство или неравенство этих количеств, НО КАК ПРОЦЕСС,
как ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ качественно противоположных сил; только в этом слу-
чае возможно какое-то внутреннее движение в рамках обмена и внутренняя
точка равновесия, к которой бы обмен "автоматически" стремился. Иначе
говоря, если и понимать формулу обмена как равенство, то это равенство
ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ. Что же это за противоположности? Ответ очевиден.
Человек обменивает продукт своего труда, в котором он не имеет потреб-
ности, на продукт чужого труда, в котором он испытывает потребность; он
предлагает труд, воплощенный в его товаре, и предъявляет спрос на какой
-либо продукт, способный удовлетворить ту или иную его потребность. С
одной стороны мы имеем, следовательно, труд, с другой стороны - потреб-
ность, - вот те противоположности, о которых идет речь. Обмен не есть
обмен стоимостями равной или неравной величины; обмен САМ ПО СЕБЕ ЕСТЬ
СТОИМОСТЬ, но представлена эта стоимость на разных полюсах обмена ка-
чественно различным образом: с одной стороны, это стоимость труда или
трудовая стоимость, с другой - стоимость продукта как предмета потреб-
ления, т.е. потребительная стоимость. Если обмен в смысле Маркса невоз-
можно мыслить как нечто динамичное, в себе движущееся, то обмен как
тождество противоположностей невозможно мыслить в статике, как нечто
неподвижное. Обмен как тождество противоположностей есть противоречие,
его можно мыслить только как движение; он нигде не осуществляется как
факт, но существует как нечто непрерывно изменяющееся, становящееся,
как тенденция. Если одно количество труда не равно другому, на которое
оно обменивается, то... из этого ровно ничего не следует. Но если коли-
чество труда, направленное на удовлетворение той или иной потребности
недостаточно, чтоб удовлетворить эту потребность, то это неизбежно вы-
зывает реакцию со стороны субъекта, даже помимо его взвешивающего и со-
измеряющего сознания, - на физиологическом уровне, если угодно. Этот
недостаток должен быть восполнен; это чувство неудовлетворенности есть
следствие нарушения материального баланса между производством и потреб-
лением, и оно само проявляется как материальная сила, принуждающая
субъекта изменить свой образ деятельности (увеличить количество труда и
т.д.) Этот же механизм саморегуляции осуществляется и в обмене, но уже
не как материальный, но как экономический механизм, как стоимостное от-
ношение.
Итак, только в том случае, если мы введем в обмен потребительную
стоимость, выброшенную Марксом из экономического анализа, мы можем
мыслить обмен как процесс, а стоимость - как тенденцию этого процесса.
Но не следует останавливаться на этом выводе; его необходимо завер-
шить. Вне потребительной стоимости не только нельзя мыслить стоимость
как тенденцию обмена, невозможно мыслить САМ ОБМЕН. Невозможно понять
зачем вообще обменивать труд на труд. (Это соображение высказывал
Бем-Баверк). Можно менять холст на сюртуки или библию на водку, - во
всем этом есть смысл, - но зачем менять труд на труд? Если с одной
стороны - такое-то количество труда и с другой стороны - точно та-
кое-же количество труда, то именно поэтому обмен здесь бессмыслен, не-
уместен. Если же обмениваются неравные количества труда, то здесь,
правда, появляется у одной из сторон некоторая заинтересованность в
обмене, ибо всегда приятно отдать меньше, а получить больше, но, нес-
мотря на это, и в этом случае обмен может быть только следствием недо-
разумения, ибо обменять большее количество труда на меньшее - это тоже
самое, что обменять, например, две шляпы на три. Обмен такого рода ко-
нечно возможен, но только как курьез. Итак, если обмениваются равные
количества труда, то обмен неуместен, а если обмениваются неравные ко-
личества труда, то он абсурден.
Приходим к следующему выводу: трудовая теория стоимости не только не
может объяснить стоимость непроизведенных и невоспроизводимых товаров,
не только не может объяснить существования стоимости хотя бы в качестве
тенденции обмена даже тех товаров, которые произведены трудом, она не
может объяснить даже самого факта обмена. Короче говоря, она не может
объяснить ни одного экономического явления, - даже отдельной бартерной
сделки. Вся экономическая деятельность, если встать на точку зрения
трудовой теории, представляется хаотическим потоком каких-то случайных
событий, столкновений, без смысла и логики, безо всякого внутреннего
закона и тенденции, без какой-либо саморегуляции; любое внешнее событие
может разрушить до основания всю экономическую систему и если последняя
и может быть восстановлена, то, опять же, лишь в результате какой-ни-
будь случайной комбинации. Экономика на основе трудовой стоимости не-
возможна, так же как в механике невозможен механизм, если его внутрен-
ние силы не уравновешивают друг друга.
Отсюда следует, что от потребительной стоимости невозможно отделать-
ся: ее можно вытолкнуть в двери - она войдет через окно. Как только мы
попытаемся объяснить хотя бы что-нибудь, мы сознательно или бессозна-
тельно, вольно или невольно будем оперировать представлением о потре-
бительной стоимости. Этого не сможет избежать никто. Мало-мальски зна-
чительная мысль, о чем бы ни шла речь - о торговле, деньгах, произ-
водстве и т.д., - необходимо будет содержать в себе это представление.
Не смог этого избежать, разумеется, и Маркс. Причем он попадает впро-
сак как-то совсем уж по ребячески. Уже на первых страницах "Капитала",
после того, как он окончательно разделался с потребительной стоимостью
и, казалось бы, уже должен был бы забыть о ней, он делает, так ска-
зать, под занавес, несколько замечаний, которые, по его мнению, лишь
уточняют и разъясняют его главную мысль. Он говорит, например, что
труд является общественно необходимым и создает стоимость тогда, когда
трудовые затраты соответствуют средним трудовым затратам, - с этим,
конечно, необходимо согласиться, если встать на его точку зрения, - но
дальше, через запятую, следует уже нечто сногсшибательное: он заявля-
ет, что общественно необходимый труд только тогда создает стоимость,
когда он соответствует ОБЩЕСТВЕННОЙ ПОТРЕБНОСТИ в данном продукте.
"Бесполезный труд никому не нужен", - говорит Маркс. Изумляет просто-
та, с какой он делает это открытие. Оказывается, труд сам по себе ни-
чего не стоит, если не соответствует общественной потребности. Величи-
на стоимости, следовательно, зависит не от величины труда, какой бы
она ни была и как бы не определялась, а от чего-то другого, подобно
тому, как количество воды в наполненном кувшине зависит не от самой
воды, а от емкости кувшина. Но это значит, что величина стоимости мо-
жет быть выражена в труде, как и, например, в золоте или любом другом
товаре, но "органически" никак не связана с трудом, подобно тому как
емкость кувшина никак не связана с его содержимым и это содержимое мо-
жет быть каким угодно. Следовательно, ни индивидуальный труд, ни об-
щественно необходимый, ни вообще труд, определяемый и понимаемый как
угодно, в каком угодно смысле не является субстанцией стоимости. Маркс
одним коротким замечанием полностью опрокинул свою теорию стоимости,
но даже и не заметил этого!
Допустим, что все общество состоит из трех человек: двух сапожников и
одного потребителя сапог. Предположим, что один из сапожников тратит на
изготовление одной пары сапог 10 раб. часов, в то время как другой - 20
раб. часов. Следовательно, среднее, технически необходимое общественное
рабочее время, затрачиваемое на производство одной пары сапог = 15 раб.
часам ((10+20)/2). Следовательно, стоимость одной пары сапог, как ее
определяет Маркс, =15 раб. часам. Предположим теперь, что произведено
две пары сапог (т.е. каждый из сапожников произвел по одной паре са-
пог), спрашивается, какова будет стоимость этих (т.е. двух пар) сапог,
если выразить ее в общественно необходимом рабочем времени? 30 раб.
часов (15+15 раб. часов)? Да, должен ответить Маркс, поскольку общест-
венно необходимое время, затрачиваемое на производство одной пары сапог
=15 раб. часам, двух пар, соответственно, 30 раб. часам. Нет, должен
ответить тот же Маркс, поскольку общественно необходимое время - это не
технически необходимое рабочее время, но время, необходимое для удов-
летворения потребности, в данном случае в сапогах. Поэтому, если потре-
битель не испытывает никакой потребности в сапогах, то их стоимость =0
раб. часам, если же его потребность в сапогах, напротив, весьма велика,
то их стоимость может подняться, например, до 40 и более раб. часов.
Следовательно, при одном и том же технически необходимом рабочем време-
ни, затрачиваемом на производство двух пар сапог, их стоимость может
быть какой угодно - от 0 до любой, в принципе сколь угодно большой, ве-
личины. Но отсюда следует, что общественно необходимый труд, понимаемый
как стоимость, есть нечто совсем другое, нежели общественно необходимый
труд, понимаемый как некоторый реальный процесс труда (как бы он не оп-
ределялся). Собственно говоря, общественно необходимый труд как стои-
мость - это вообще НЕ ТРУД, - ни индивидуальный, ни общественный, ни
технически - средний, никакой другой. Что это же такое, в таком случае?
Да ничто иное как СТОИМОСТЬ.Общественно необходимый труд - это не опре-
деление стоимости, но просто тавтологическая перефразировка понятия
стоимости, другое название для этого понятия. Как только Маркс связыва-
ет свое понятие общественно необходимого труда с потреблением и потреб-
ностями, то его общественно необходимый труд немедленно утрачивает ка-
кую-либо связь с реальным трудом и в нем становится невозможно
обнаружить какой-либо иной смысл сверх того, который раньше связывался
с понятием стоимости; определение "стоимость есть общественно необходи-
мый труд" превращается в тавтологическое "стоимость есть стоимость", -
и мы по-прежнему не знаем что такое стоимость. Трудовая теория стоимос-
ти перестает существовать.
Другой пример. Допустим, что некоторый груз можно переместить из точ-
ки А либо в точку Б, либо в точку В. Допустим, что трудовые затраты в
обоих случаях качественно и количественно эквивалентны, но в одном слу-
чае перемещение груза полезно для субъекта, в другом - бесполезно или
даже наносит ему определенный ущерб. Спрашивается, какой стоимостной
смысл имеет процесс труда в том и другом случае? Материально трудовые
затраты в обоих случаях неразличимы: как сказано, качественно и коли-
чественно они тождественны. Следовательно, если мы ограничимся лишь ма-
териальной стороной дела, то мы ничего не сможем ответить на поставлен-
ный вопрос. Мы должны выйти, следовательно, за пределы чисто
материальных отношений, за пределы процесса труда как такового. Только
в этом случае мы сможем обнаружить какие-то различия между трудовыми
затратами, например, мы можем обнаружить, что в одном случае они полез-
ны, в другом - бесполезны. Но это значит, что стоимость есть система
координат, существующая вне и независимо от труда: труд, как и все на
свете, МОЖЕТ БЫТЬ ОЦЕНЕН, но сам он не есть стоимость; он может быть
оценен как полезный или бесполезный, но сам по себе он не является ни
тем, ни другим, ибо сам по себе он в любом случае есть просто затрата
некоторого количества умственной и физической энергии - и ничего более.
Таким образом, неважно, удовлетворяет труд какую-либо потребность или
не удовлетворяет никакой, - в любом случае труд сам по себе не есть
стоимость ни в каком смысле (даже в смысле голой затраты, которая ведь
тоже чего-то стоит субъекту). Стоимостные отношения лежат за пределами
материальных отношений в чем бы эти последние не состояли (труде или
потреблении).
Мы, собственно говоря, приходим к простейшей мысли, - мысли, с кото-
рой Маркс должен был бы начать все свои построения: ТРУД НЕ ЕСТЬ СТОИ-
МОСТЬ, точно так же как пространство не есть время, или литры не есть
метры. Процесс труда как таковой столь же мало является экономическим
процессом, как и, скажем, процесс пищеварения.
На этом критика трудовой теории стоимости должна быть закончена ибо
мы дошли до последней степени обобщения.
Приведенный выше пример, когда Маркс, вопреки основным своим теорети-
ческим постулатам, прибегает в своих построениях к понятию потребитель-
ной стоимости, не является, конечно, единственным. На протяжении всех
трех томов "Капитала" потребительная стоимость время от времени в том
или ином обличье "всплывает" в его рассуждениях. Было бы интересно
проследить все эти случаи, но это увело бы нас далеко и надолго в сто-
рону; анализ теоретических скитаний Маркса является уже вполне специ-
альной задачей.
Нам осталось отметить лишь следующее. Смешение материальных отношений
со стоимостными, как мы его наблюдали выше и у А.Смита, и у Д.Рикардо,
и у Маркса происходит симметрично в двух направлениях: с одной стороны,
потребительная стоимость смешивается с полезностью или потребностью и
тем самым сливается с материальным отношением так, что перестает су-
ществовать как стоимостное явление, с другой - труд смешивается с тру-
довой стоимостью и перестает существовать как материальное явление,
вернее, труд как материальное явление получает непосредственно стои-
мостной характер. В первом случае стоимость топится в материи, в другом
- материя растворяется в стоимостном отношении. Таким образом ошибка и
путаница в теории стоимости у упомянутых выше авторов допускается дваж-
ды: один раз в прямом смысле, другой - шиворот-навыворот. Но в обоих
случаях налицо одна и та же суть: путаница между материальными и эконо-
мическими (стоимостными) отношениями.

Итак, мы разобрали подходы классиков к проблеме стоимости. В сущнос-
ти, мы имеем все необходимое, чтоб отыскать правильное решение этой
проблемы: противоречивый характер понятия стоимости был нащупан уже А.
Смитом, Рикардо продемонстрировал опасность одностороннего истолкования
этого противоречия (в еще большей степени эту опасность демонстрирует
теория предельной полезности, но на этом вопросе, ввиду его обширности,
мы не останавливаемся), наконец, К.Маркс дал нам диалектику (в приложе-
нии к политэкономии) - способ понимания и выражения объективных проти-
воречий. Мы таким образом приходим к простой мысли: необходимо восполь-
зоваться диалектическим методом Гегеля-Маркса, но для этого необходимо
освободить этот метод от специфического и безусловно ошибочного содер-
жания, которым он наполнен в марксизме - от трудовой теории стоимости.
Последняя должна быть отброшена.
По этому пути мы и двинемся далее.

4. ПОНЯТИЕ СТОИМОСТИ
4.1. ИСХОДНАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Мы начинаем с того, что абстрагируемся от всех частных свойств и осо-
бенностей как субъекта, так и объекта и останавливаемся лишь на тех на-
иболее общих сторонах или аспектах их бытия, от которых абстрагиро-
ваться невозможно, ибо подобное абстрагирование разрушило бы самую воз-
можность какого бы то ни было понятия как о субъекте, так и об объекте.
Такими наиболее простыми и общими связями или отношениями между субъек-
том и объектом являются отношения их тождества и противоположности.
Впрочем, каждое из них, в свою очередь, распадается на еще более
простые элементы. А именно, тождество субъекта и объекта выражается в
следующем:
а) субъект в конечном итоге всегда есть порождение природы, окружаю-
щей его среды - это отрицательная сторона тождества субъекта и объекта
ибо эта связь между ними уже утрачена, не существует реально: пуповина
между природой и человеком разорвана;
б) с другой стороны, тождество субъекта и объекта проявляется и поло-
жительно как потребность, испытываемая субъектом в том или ином внешнем
предмете; эта потребность, если ее понять в самом общем виде, есть нич-
то иное как необходимость объективного мира, внешней среды для сущест-
вования субъекта, - необходимость, в которой субъект и объект, следова-
тельно, совпадают, тождественны друг другу.
Далее, противоположность субъекта и объекта также может рассматри-
ваться с двух сторон и представать как:
а) положительная их противоположность непосредственно взаимоисключаю-
щих и отрицающих друг друга сущностей; субъект есть "Я", объект есть
"не-Я", - это непосредственное отрицание "не" и имеется в данном слу-
чае в виду;
б) отрицательная их противоположность, состоящая в возможности труда;
человек способен отрицать внешний мир не только одним фактом своего
собственного существования ("Я" - "не-Я"), но отрицать в буквальном
смысле, т.е. видоизменять его, уничтожать его природное непосредствен-
ное существование, приспособляя для своих нужд и потребностей и т.п.,
что и выражается в труде. Однако реально никакого процесса труда еще не
происходит, мы пока что имеем лишь возможность труда и потому эта сто-
рона противоположности субъекта и объекта если и существует, то лишь в
возможности, т.е. отрицательно.
Таким образом бытие субъекта и объекта, их отношение друг к другу
есть это четырехстороннее противоречие. Следовательно указанное отноше-
ние не может быть ничем иным, кроме как ДВИЖЕНИЕМ, иначе говоря, про-
цессом, в котором изменяются как субъект, так и объект: потребности
удовлетворяются, внешний мир преобразуется субъектом в процессе труда,
потребности возникают вновь и т.п. Взятый в самой простой и всеобщей
форме, это есть процесс производства - потребления.

4.2. РЕЗУЛЬТАТ ЭТОГО ПРОЦЕССА

Результатом указанного процесса является внешний предмет, произведен-
ный человеком с целью дальнейшего потребления - продукт производства -
потребления. Если мы посмотрим как изменилось отношение между субъектом
и объектом теперь, когда процесс производства уже завершен, а процесс
потребления еще не начался, т.е. когда налично существует продукт про-
изводства и потребления, то мы увидим, что противоречивый характер это-
го отношения не исчез; противоречие лишь изменило форму своего сущест-
вования. Действительно:
а) если раньше субъект выступал как продукт природы, то теперь, когда
природа изменена в процессе труда в соответствии с субъективными пот-
ребностями человека, она выступает как продукт человека, его субъектив-
ной деятельности;
б) если раньше потребность выступала как чисто субъективное содержа-
ние, как ощущение некоторого недостатка, который нечем восполнить,
т.е. которому в действительности еще ничего не соответствует (еще нет
предмета, которым можно было бы удовлетворить потребность), то теперь
это содержание предстает как объективная вещь, ибо бытие последней оп-
ределяется потребностями субъекта; продукт производства есть объектив-
ное выражение субъективных потребностей, поэтому,
в) если раньше субъект и объект взаимно исключали друг друга, то те-
перь они взаимопроникают друг в друга: природа изменяется субъектом и
потому субъективируется, субъект, делая природу своим продуктом, тем
самым объективирует свое субъективное содержание;
г) наконец, если раньше мы имели возможность труда, то теперь, когда
продукт потребления произведен, открывается возможность потребления.
Итак мы видим, что каждый из элементов противоречия между субъектом и
объектом переходит в свою противоположность, противоречие в целом пере-
ворачивается или, так сказать, выворачивается на изнанку. Следователь-
но, оно нигде не исчерпывается: ни в начале процесса производства-пот-
ребления, ни в его конце, ни в середине; это означает, в свою очередь,
что процесс производства - потребления не завершается ни в одном своем
пункте, но разрешается в непрерывный и бесконечный (потенциально, в
тенденции) процесс, в котором производство обуславливает и делает необ-
ходимым потребление и наоборот, - в котором, следовательно, производс-
тво и потребление непрерывно сменяют друг друга. Это есть процесс жиз-
недеятельности индивида. В этом процессе абстрактное отношение между
субъектом и объектом конкретизируется и становится отношением между
субъектом и продуктом производства-потребления. Рассмотрим ближе это
отношение.

4.3. СУБЪЕКТ И ПРОДУКТ ПРОИЗВОДСТВА-ПОТРЕБЛЕНИЯ

В самом начале все внутреннее субъективное содержание субъекта еще не
имеет никакого выхода в объективный мир, никак не проявляется. С одной
стороны, это просто потребность как некоторая внутренняя неудовлетво-
ренность, ощущение недостатка, с другой - возможность труда как простая
способность что-то изменить во внешнем мире, некоторый внутренний по-
тенциал умственной и физической энергии. В обоих случаях - это некото-
рое качество, внутреннее состояние субъекта не имеющее еще никакого ко-
личественного внешнего выражения. В чем нуждается субъект и в каком ко-
личестве, а также какие трудовые затраты он готов осуществить, чтоб по-
лучить желаемый продукт - то и другое еще должно быть выяснено в про-
цессе производства - потребления, до тех же пор, пока этот процесс не
начался, относительно того и другого в лучшем случае могут строиться
лишь самые произвольные предположения именно потому, что ни то, ни дру-
гое еще не существует в действительности. Иначе говоря, как возможность
труда, так и испытываемая субъектом потребность существуют еще как
чистые, лишенные количественного выражения, качества.
Причем эти качества существуют еще как непосредственные противополож-
ности. Потребность есть недостаток, нехватка чего-то; напротив, возмож-
ность труда - это относительный избыток какого-то субъективного содер-
жания, энергия, выталкиваемая во вне. Именно эта непосредственная внут-
ренняя противоречивость субъекта взрывает его бытие, его внутреннее
спокойствие, заставляет действовать, вторгаться в объективный мир.
Непосредственно потребность во внешнем продукте и возможность труда
есть противоположности. Поэтому непосредственно они исключают и оттал-
кивают друг друга. Следовательно для того, чтоб восстановить свое внут-
реннее спокойствие, для того, чтоб согласить самого себя с самим собой,
субъект должен разорвать эту непосредственность, его внутренняя жизнь
должна стать внешней деятельностью, его отношение к самому себе должно
замкнуться и осуществиться посредством внешнего объекта; посредством
труда субъект должен создать продукт, способный удовлетворить его пот-
ребность. В этом продукте труд и потребность опосредованно совпадают, в
противоположность их предыдущему, т.е. первоначальному состоянию, когда
они, непосредственно совпадая в субъекте, именно поэтому отталкивались
друг от друга разрывая его внутреннее бытие, заставляя его шевелиться,
двигаться, что-то делать и т.д., - т.е. непосредственно совпадая в
субъекте, превращали его самого лишь в средство своего собственного
взаимоисключающего бытия. В процессе труда внутреннее непосредственное
противоречие субъекта с самим собой разряжается во внешний процесс,
опосредуется внешним предметом именно поэтому приходит в равновесие;
внутренняя замкнутость и единство бытия субъекта восстанавливаются.
Что есть с этой точки зрения продукт производства-потребления? Мы
сказали: в продукте труд и потребность непосредственно совпадают. Это
значит: качественная противоречивость субъекта, его внутренняя противо-
положность самому себе, объективируясь в продукте, исчерпывается, прев-
ращается просто в некоторое объективное качество. Продукт качественно
однороден, но именно поэтому его может быть больше или меньше, иначе
говоря, он может быть количественно определен. Количественная опреде-
ленность - вот конечный результат рассматриваемого процесса. Качество,
как субъективное состояние субъекта, перешло в свою противоположность -
объективное количество.
Качество продукта - всецело материальный факт, - это просто совокуп-
ность физических свойств продукта и как таковая она нас больше не ин-
тересует, ибо ее дальнейшее изучение становится объектом изучения спе-
циальных естественных дисциплин (технологии, если мы рассматриваем
продукт с точки зрения производства, - физиологии, медицины и прочь.
если подходим к нему с точки зрения потребления). Но посредством этого
материального качества субъективное содержание субъекта получает объ-
ективное количественное выражение ибо количество произведенного про-
дукта однозначно определяет (при прочих равных условиях) и степень или
объем потребности, которая может быть им удовлетворена и количество
труда, затраченного на производство данного продукта и удовлетворение
соответствующей потребности. Причем в обоих случаях это - одно и тоже
количество одного и того же продукта. То есть одна и та же цифра (ска-
жем, такое-то количество штук продукта) количественно выражает качест-
венные противоположные сущности или стороны бытия субъекта - труда и
потребления. Следовательно, эта цифра есть противоречие, несмотря на
то, что непосредственно в ней это противоречие еще совершенно скрыто.
Это обстоятельство становится источником дальнейшего движения и разви-
тия; следовательно дальше мы должны исследовать, как объективно су-
ществует эта количественная определенность качественно противоположных
состояний субъекта (и соответствующих процессов производства и потреб-
ления). Но прежде мы должны ответить на главный вопрос:

4.4. ЧТО ТАКОЕ СТОИМОСТЬ?

Действительно, из всех предыдущих рассуждений еще совершенно неясно
откуда появляется стоимость и что такое вообще стоимость? И это, как
увидим, не случайность, не недостаток изложения.
По крайней мере ясно, что стоимость есть некая связь, некоторое отно-
шение между субъектом и продуктом производства-потребления. Но как нам
ближе определить эту связь?
Мы замечаем, что если взять сугубо материальную сторону отношений
между субъектом и объектом, особенно самые простые формы этого отноше-
ния, то становится крайне трудно отличить деятельность человека во
внешнем мире от деятельности животного. Животные, так же как и человек,
потребляют, мало того, высшие виды животных способны так же производить
продукт своего потребления, по крайней мере некоторые формы их деятель-
ности чрезвычайно напоминают производство. Тем не менее в животном мире
мы не видим ничего, что напоминало бы стоимость. Следовательно, стои-
мость несводима ни к каким материальным процессам, не есть потребность
или процесс труда, не есть материальное свойство субъекта или объекта.
Если стоимость вообще не химера, но суть нечто реальное, то первое, что
мы можем сказать о ней, так это то, что она есть нечто нематериальное
или надматериальное. Следовательно, вопрос о стоимости в общем виде
сводится к вопросу о природе нематериального, или проще говоря, идеаль-
ного бытия. Здесь поэтому мы не можем ничего дедуцировать, оставаясь в
рамках политэкономии, ибо сам вопрос выходит за пределы политэкономии -
это философский вопрос. ИДЕАЛЬНОЕ мы можем ввести в свои рассуждения
лишь как бога из машины. Единственное что мы можем сделать, так это
посредством экзотерических, т.е. имеющих произвольный характер, рассуж-
дений довести суть проблемы до той степени ясности,когда исследовать ее
дальше невозможно, не выходя за пределы политической экономии и не
вступая в область чистой философии. Так мы и поступим.
Животное потребляет вещь, если испытывает в ней потребность, в про-
тивном случае оно никак не реагирует на нее. Оно может также и произ-
вести предмет потребления, но сам факт осуществления трудовой затраты
перестает существовать для животного, как только процесс производства
закончен. Человеческое отношение к вещи гораздо шире и глубже. Сама
вещь для человека существует ИНАЧЕ. Именно, она существует для него не
только как ПОТРЕБЛЯЕМАЯ (если в ней испытывается потребность) или НЕ-
ПОТРЕБЛЯЕМАЯ (если таковая отсутствует) вещь, но и как вещь, которая
МОЖЕТ удовлетворить потребность, если таковая ВОЗНИКНЕТ; не только как
вещь, которая в данный момент производится, поглощает субъективные уси-
лия, но и как РЕЗУЛЬТАТ ТРУДА, т.е. результат некоего процесса, который
материально уже завершился. Вдумаемся в смысл этих, казалось бы,
простейших положений. Если вещь удовлетворяет данную потребность, то
это значит, что между субъектом и данной вещью происходит некоторый
если не физический, то во всяком случае РЕАЛЬНЫЙ процесс, именно, про-
цесс ПОТРЕБЛЕНИЯ вещи. Когда вещь производится, то налицо также некото-
рый материальный процесс - процесс производства. Напротив, если вещь
УЖЕ произведена и только лишь МОЖЕТ удовлетворить потребность, то ника-
ких материальных процессов между вещью и субъектом не происходит - один
из этих процессов (производства) уже завершился, другой (потребления)
еще не начался. То есть никакой материальной связи между субъектом и
объектом в этом случае не существует. Следовательно, именно в этом кри-
тическом пункте, когда все материальные процессы либо уже угасли, либо
еще не возникли, может проявиться некоторое идеальное содержание, если
только идеальное вообще существует.
Действительно, наблюдая за жизнедеятельностью животных, мы видим, что
именно в этом пункте, т.е. когда всякая материальная связь между пре-
дметом и животным исчезла, исчезает вместе с нею и ВСЯКАЯ связь между
ними: станет ли продукт производства также и предметом потребления -
это дело случая, был-ли продукт потребления так же и предметом произ-
водства - это тоже дело случая. Вообще всегда, когда животное утрачива-
ет непосредственный, материальный контроль над вещью, то связь между
ним и этой вещью становиться чисто случайной: предмет может быть или не
быть утрачен, быть или не быть найден и т.д. - все это результат слу-
чайного стечения обстоятельств и никак не связано с производством и
потреблением продукта. Следовательно, даже если признать, что животные
способны производить, связь между их потреблением и производством ока-
зывается чисто случайной. Всякий раз, когда животное теряет не-
посредственный материальный контакт с предметом (в процессе произ-
водства, либо потребления), связь между ним и предметом по прежнему
остается материальной, но уже в качестве случайного, хаотического про-
цесса. Поэтому процесс производства-потребления в животном мире распа-
дается на сугубо материальные процессы производства и потребления лишь
случайно и хаотически взаимодействующие между собой. Поэтому процесс
жизнедеятельности животного никогда не отделяется вполне от мира при-
роды, всегда слит с нею и в целом осуществляется, несмотря на нередко
наблюдаемые признаки целесообразности, как стихийный процесс.