http://slon.ru/world/mandela_revolyu...-1030538.xhtml
Мандела: Революция без экспроприации Фото: ИТАР-ТАСС / PA Photos
Когда к нам во французскую школу приезжали настоящие французские школьники, некоторые из них привозили из капиталистической Франции открытки с совершенно советским лозунгом «Свободу Нельсону Манделе». Наверное, их завучи считали, что так они быстрее найдут общий язык с маленькими коммунистами. Общий язык с маленькими коммунистами гораздо лучше находился по другим поводам, но и в самом деле, Мандела и тяжелая доля чернокожего большинства в Южной Африке были тем сюжетом, где СССР и Запад к восьмидесятым годам были согласны друг с другом и действовали не то чтоб сообща, но подрывали режим апартеида каждый со своей стороны. И подорвали.
ЮАР времен апартеида была враждебной СССР страной. Но удивительным образом российское коллективное сознание скорее не радо падению своего давнего врага. Кризису в ЕС или трудностям в Восточной Европе – скорее радо. А тут не угнетенный политкорректностью русский человек переживает: какую страну испортили. По какому-то странному повороту сознания, возможно связанному с собственным опытом «бремени белых», мы, будучи представителем большинства в собственной стране, глядя на ЮАР, ставим себя на место правящего меньшинства. Точно так же, как, глядя на XIX век, воображаем себя поручиком на балу или барыней у самовара на крыльце усадьбы, а дворовая девка несет из погреба варенье. А самой этой дворовой девкой, спящей на сундуке в прихожей, себя не представляем. Хотя чисто статистически вероятность оказаться девкой несопоставимо выше.
Варвары и белые
Есть множество наглядных доказательств того, что страну испортили. Центр современного Йоханнесбурга или Кейптауна выглядит местами как Рим, захваченный готами. Вот пришли на форумы к базиликам, разложили костры, натянули между колонн веревки сушить белье. Бывшие офисы и отели делового центра сквотеры из черных поселков превратили в гигантские небоскребы-коммуналки, у их подножия – стихийные рынки и автобусные станции для поездок в родную деревню. Кроме того, ЮАР теперь одна из самых опасных стран мира: 32 убийства на 100 тысяч населения. Как каждый москвич знает, что рано или поздно подхватит простуду, так каждый приличный житель Йоханнесбурга – что хоть раз за жизнь он подвергнется вооруженному нападению. Вечером в городах здесь теперь не останавливаются на красный свет даже дисциплинированные потомки британцев и голландцы-буры: протестантсткая этика – хорошо, но жизнь дороже. Да и вообще, здесь мало ходят пешком. Самый опасный момент – когда машина заезжает в гараж дома: тут-то в него и врываются грабители. Дома окружены проволокой с настоящим током. В чем же тогда величие Манделы?
Южноафриканское общество времен апартеида, однако, было несправедливым не по большевистским, а по самым обычным буржуазным меркам. Дело даже не в специальных пригородах для ночлега черных: днем приехали на работу, а ночью – пожалуйте в специально отведенные пригороды, в людскую на свой сундук. Знаменитое двухмиллионное Соуэто, где проходили труды и дни Манделы, кажется красивым африканским словом – на самом деле это обычная наркомовская аббревиатура от South Western Township, Юго-западный поселок, Юзапос – такая людская для ночевки чернокожих при Йоханнесбурге и есть.
Все эти отдельные школы и поселки для ночлега – гуманитарная надстройка на главном: черным нельзя было иметь свой бизнес. Есть много стран, где для части населения прикрыта дверь в военную, чиновничью или политическую карьеру: русские в Прибалтике, китайцы в Малайзии и Индонезии, но если им же закрыта дверь в частное предпринимательство, а только и исключительно в людскую – тогда беда. Поэтому режим ЮАР разваливали одновременно большевики, но и самые что ни на есть либералы вроде Тэтчер с Рэйганом.
Новые черные
В Южной Африке я разговаривал с черными бизнесменами, которые начали свое дело подпольно, еще при старых порядках. Один из них, Сбу Мунгади, председатель совета директоров крупной компании, когда-то подавал специальное прошение министру белого образования о поступлении в белый техникум. Министр белого образования, посоветовавшись с министром образования чернокожих, разрешил. Потом Сбу выиграл стипендию в США, но правительство отказало ему в загранпаспорте. Сбу ушел за границу нелегально, саванной.
Другая – Каньи Мламбо – в 19 лет пришла в Standard Bank просить кредит на учебу. «На кого хотите учиться, милочка?» – строго спросил менеджер. «На архитектора», – ответила Каньи. «Черные не учатся на архитектора, – строго возразил менеджер, – вот если бы на учительницу или медсестру, тогда бы я дал, а так до свидания». Когда мы разговаривали, Мламбо была членом совета директоров того самого Standard Bankа и отвечала за кредиты частным лицам. Объезжая отделения, она добралась до того, где когда-то ей отказали в кредите. Белый менеджер сидел на своем месте. Каньи ничего не сказала, просто долго и внимательно посмотрела ему в глаза. «Кто там в малиновом берете с послом испанским говорит? Ужель та самая Татьяна?»
Еще один – Гемран Машаба – начал бизнес в 1982 году, как бы мы сказали – фарцовщиком. С той разницей, что в СССР торговать запрещалось всем гражданам, а в ЮАР – черным. Машаба ездил по поселкам и продавал парфюмерию с багажника. Если видел полицию, удирал по грязным переулкам гетто, потому что полицейским надо было показывать «пассбук» – книжечку с отметкой белого работодателя: не от себя торгую, а от хозяина. А хозяина не было. Когда Машабе надоело бегать, он завел себе белого подставного хозяина на зарплате. Потом, вместо того чтобы торговать чужими шампунями, Машаба придумал собственную линию, Black like me, для черных особо жестких волос. В середине 2000-х его продукция продавалась по всей Африке и в Европе (благо есть кому).
Белых не предлагать
Отъема собственности после смены власти в 1993 году не было, но теперь ни одна компания не может обходиться без черных сособственников и топ-менеджеров. Когда-то Машаба нанял себе белого зиц-председателя, чтобы полиция отстала. В 2000-е он сам был членом совета директоров 12 старых белых компаний и чуть ли не каждый день получал звонки с предложениям.
В приложении «Вакансии» местных газет десятки заманчивых должностей: директор филиала международной компании, в скобках «АА»; глава отдела продаж, в скобках «ЕЕ»; директор по связям с общественностью, в скобках «строго АА» (АА означает affirmative action, «поддержка делом»; ЕЕ – employment equity, «равенство при найме»). Обе аббревиатуры означают одно и то же: если вы белый, не тратьте время.
Это можно было бы назвать расизмом наоборот, если бы не одно обстоятельство. На 20-й год революции и формального равенства большая часть бизнеса и командных должностей в нем принадлежит белым.
Число благополучных черных увеличивают за счет белого бизнеса постепенно. К 2015 году каждая южноафриканская компания должна принадлежать на 25% черному бизнесу, и в каждой компании на руководящих должностях должно быть от 25% до 35% чернокожих.
В декабре 2005 года правительство приняло BEE-Act (Black Economic Empowerment), где впервые подробно описано, что нужно делать компании, в том числе и иностранной, чтобы работать в Южной Африке. Согласно акту, придется не только найти черных менеджеров, но и составить план закупок по привилегированным ценам у черных компаний, а также оплачивать повышение квалификации бывшим обездоленным.
Может показаться, что это чересчур, но крупный бизнес не бежит из ЮАР. Страна все еще сказочно богата, а требования поддержки обделенного большинства все равно лучше, чем международные санкции 80-х, предчувствие гражданской войны 90-х или соседнее Зимбабве 2000-х, у которого с ЮАР был общий старт, но совсем разный финиш.
Будущая элита
Сами чернокожие бизнесмены предупреждают: не обманитесь, нас слишком мало. Белый бизнес покупает черную элиту. В публикациях о передаче долей белых компаний черному бизнесу подозрительно часто мелькают одни и те же фамилии. Большинство – вчерашние видные деятели Африканского национального конгресса или черных профсоюзов. Черный мультимиллионер Сирилл Рамафоза – бывший генсек АНК и глава черного профсоюза горняков. Джеймс Мотлаци – бывший президент того же профсоюза. Во время крушения апартеида они устраивали грандиозные забастовки и требовали национализации. Теперь они совладельцы тех же самых шахт. А уже новая цветная полиция свободно разгоняет и стреляет в бастующих шахтеров не менее жестоко, чем белая во времена апартеида.
Иногда белый бизнес покупает даже не элиту, а черный камуфляж. Одна крупная строительная компания привела на государственный тендер черного председателя совета директоров. Все вопросы чиновников он с начальственным видом переадресовывал своим белым замам. Министерству это показалось подозрительным, в компанию пришли с проверкой. У калитки чиновников встретил черный директор, в фартуке и с садовыми ножницами: он постригал кусты.
«Ничего, – говорят мои южноафриканские собеседники обоих цветов. – Зато его дети будут учиться в серьезных университетах и станут настоящими директорами. Или архитекторами». Бизнес-школу в Сколкове, одно из немногих интересных зданий Москвы 2000-х, построил архитектор из Нигерии.
Африканизация без социализма
«Происходит путаница, – говорил мне белый экономист Рег Рамни, который с самого начала, еще с 1993 года, помогает бизнесу соответствовать новым реалиям и подыскивать черный персонал. – Африканизация экономики – это не борьба с бедностью, это создание черной элиты».
Собственно, это и есть путь, который избрал Мандела для своей революции. Африканский национальный конгресс был и остается чрезвычайно разнородной организацией. В нем вместе с политиками, учившимися в западных университетах, есть коммунисты, левые профсоюзники, бывшие боевики и террористы из черных партизанских отрядов: нынешний президент Зума – один из таких. У многих борьба за свободу и справедливость однозначно ассоциировалась с национализацией, с госсобственностью от имени освобожденного черного народа. Не только во время борьбы, но и в первые годы после победы первое чернокожее правительство колебалось между социалистической моделью и рынком.
Но тут вовремя развалился СССР, и это отчасти спасло ЮАР: выбор был сделан в пользу капитализма с черным лицом. Между черными политиками, еще вчера совершенно левыми, черным населением и белым бизнесом было достигнуто неформальное соглашение: африканизация заменит национализацию.
В 90-е был сплошной медовый месяц: все занимались политикой, меняли белых министров на черных, пробовали на вкус свободу передвижения и жительства, ликвидировали резервации – бантустаны, сливали в одно армию и партизан, перестраивали полицию. А потому придумали замену экспроприации BЕЕ – выращивание черной элиты внутри белых компаний, как в инкубаторах.
Горбачев наоборот
Возможно, Южная Африка сейчас на взгляд приезжего местами выглядит менее презентабельно, чем когда-то. Но если бы вместо Манделы во главе ее в первые годы оказался другой человек, вроде Мугабе в соседнем Зимбабве, все могло быть гораздо хуже. Уехало бы не 15% белых, как в ЮАР, а все поголовно. И экономика, вместо того чтобы продолжить не очень быстрый, но стабильный рост, догоняя по подушевым показателям бедные страны Евросоюза – Румынию или Болгарию (для Африки – большое достижение), рухнула бы в беспросветную рецессию. Как в том же Зимбабве, где получилось, что в 1980 году 7 миллионов измученных апартеидом зимбабвийцев производили в три раза больше, чем 12 миллионов свободных и эмансипированных граждан Зимбабве тридцать лет спустя.
Величие Манделы не в том, что он руководил революцией и сверг задержавшийся во времени режим. Это много кто смог. Значение Манделы, если угодно, коллективного Манделы (ведь он был лицом процесса, лицом целой группы переговорщиков, которые повели себя на редкость разумно) в том, что он, свергнув режим, не стал ломать его экономическую основу.
Мандела в некотором роде Горбачев наоборот, вернее, Горбачев в противоположных экономических условиях. Оба реформатора – у нас и в ЮАР – меняли политический строй, стараясь не трогать экономику. Только в нашем случае это было бессмысленно: кондовая советская экономика была основой наших проблем и первым, что нужно было менять. А в случае ЮАР – полностью рационально: там на момент демократизации уже была конкурентоспособная рыночная экономика, успешно включенная в мировую.
И еще не только для Африки удивительно: в ЮАР не случилось символической расправы над бывшими угнетателями. Да, поменяли флаг и гимн, название. Но центральные улицы, площади, мосты Джобурга и Претории по-прежнему бурские, носят имена Крюгера и Боты, никуда не делись конные и пешие статуи Бот с Крюгерами, а на высоком холме под Преторией нетронутым стоит монумент бурских переселенцев: внутри мраморные барельефы, на одном зулусы убивают белых женщин и детей, на другом белые мужчины мстят зулусам. Висят бурские флаги, и горит вечная лампада. Никаких граффити и разрушений. Только вместо государства монумент содержит частное общество. А знаменитая площадь Манделы в Йоханнесбурге – это на самом деле открытый двор гигантского торгового мола, где покупают больше белые, но все чаще встречаются и черные покупатели.
Содержание темы:
01 страница
#01. Александр Баунов. Мандела: Революция без экспроприации
#02. Mister Parker. Страна Нельсона Манделы
#03. Ведомости. Персона — Нельсон Мандела, бывший президент ЮАР
#04. Алексей Макаркин. Опыт Манделы
#05. Азеф на велосипеде. Террорист Мандела...
#06. Дмитрий Быков. Манделa
#07. Kar_barabas. Что сделал Мандела для чернокожих ЮАР?
#08. Ив Фэрбенкс. Нельсон Мандела, 1918-2013
#09. Сергей Василенков. Нельсон Мандела - несгибаемый лидер
#10. Любовь Люлько. Нельсон Мандела: погонщик из Куну
02 страница
#11. .
#11. .
#11. .
#11. .
#11. .
#11. .
#11. .
#11. .
#11. .
#20. .