Национальной безопасности мое жительство в своей квартире не угрожало до решения властей Москвы о сносе дома вместе с моей квартирой. Почему эта угроза национальной безопасности может возникнуть? Значит, национальная безопасность исключена как причина. Или ее бы мне объявили.
Об общественном спокойствии можно сказать то же самое. За все свое проживание в этой квартире я никогда не привлекал внимания властей по этому поводу. О том, что надо снести мою квартиру и весь дом «для поддержания общественного порядка» может сказать только сумасшедший. Для предотвращения преступлений – тем более. Об охране здоровья или нравственности в результате сноса моей квартиры говорить даже стыдно. И, наконец, права и свободы каких «других лиц» надо защитить сносом моей квартиры? У меня не хватает фантазии.
Значит, формула Конвенции «пользование этими правами свободы передвижения и выбора местожительства, не подлежащими никаким ограничениям» должна применяться ко мне без всяких ограничений, предусмотренных Конвенцией.
В России все-таки есть закон, по которому меня можно принудить к «выбору местожительства» как животное, насильно. Другими словами, выбросить из своей собственности, предоставив мне взамен то, что посчитают нужным дать мне власти Москвы по своему личному усмотрению. И этот закон Москвы от 9 сентября 1998 года № 21-73 не только попирает почти в каждом своем пункте Конвенцию, но и Конституцию России. Поэтому судить о «принадлежности к демократическому обществу» этого закона я предлагаю Европейскому Суду, так как Конституционный Суд России рассматривать мою жалобу на этот закон на данном временном этапе упорно отказывается. (См. пункт 14.5 настоящего Заявления).
Прямо в преамбуле Закон Москвы «устанавливает порядок и условия» экономической деятельности, каким является переселение (отчуждение прав пользования и распоряжения) из частной собственности, тем самым, попирая Конституцию РФ. Так как обязывает собственника не по свободной собственной воле распоряжаться своим имуществом, а «по решению органов власти города Москвы». И прямо в преамбуле не забывают упомянуть, что действуют «согласно Конституции», хотя эту самую Конституцию попирают. Одновременно попирают статью 1 Дополнительного Протокола к Конвенции и статью 2 Протокола 4 к Конвенции, так как я должен «выбрать» себе местожительство не свободно, а «по решению органов власти города Москвы».
В статье 1 правительство Москвы отождествляет слова «государственное» и «муниципальное», хотя в статье 12 Конституции РФ написано: «Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Закон Москвы декларирует отделение земли от строения, что запрещено законом России «Об основах федеральной жилищной политики» (статья 8, часть вторая). Затем своим постановлением «изымает» землю, на которой стоит частное домостроение, нарушая попутно пункт 1 статьи 36 Конституции РФ, причем «изымает» абсолютно бесплатно, как пират. Здание начинает висеть в воздухе. Тогда Правительство Москвы, основываясь на своем же незаконном постановлении, пишет второе свое «желание», называемое «Решением», уже априори незаконное, «об освобождении» висящего в воздухе дома от его собственников. И это прямое нарушение статей 2, 3 (ч. 4), 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ. И если учесть, что собственник жилья свободно выбрал свое местожительство, из которого его «выселяют» власти в удобное для властей место, то это является нарушением прав человека на свободный выбор местожительства. В статье 2 критикуемого закона Москвы это выглядит так: «Органы исполнительной власти города на основании Постановления Правительства Москвы принимают Решение об освобождении жилых помещений, принадлежащих гражданам на праве собственности».
Мало того, по статье 4, часть 3 «собственнику жилого помещения» вместо его собственности «предоставляется жилое помещение по договору найма», он из собственника жилья превращается в нанимателя жилья. Притом там, где не сам собственник свободно выберет себе местожительство, а «в районах массовой застройки». И это не безобидный факт как может сразу показаться. «Районы массовой застройки» – это самая окраина Москвы, где преимущественно строятся дома по самым старым проектам, и эти дома предназначены, если так можно выразиться, для плебса, тихой сапой переселяемого из центра на окраины Москвы. Можно в этих условиях говорить о свободе выбора местожительства?
Статья 5 прямо распространяет власть Москвы на частную собственность граждан, отбирая у них свободный выбор местожительства.
Я должен добавить, что этот антиконституционный закон Москвы применен судом к моей семье, к моей собственности, запрещая мне свободу передвижения и свободу выбора местожительства (Приложения 39, 44). Из 2005-го. Закон этот применен, но после того как Конституционный Суд потребовал от районного суда его решение с применением этого закона, районный Зюзинский суд просто вычеркнул этот закон из уже объявленного и написанного решения. Этот факт будет изложен в дальнейшем.
15.9. Статья 6. Право на справедливое судебное разбирательство. Основная мысль этой статьи заключена в следующих словах: «Каждый в случае спора о его гражданских правах… имеет право на справедливое… разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом.
Факт сравнительной продолжительности разбирательства моей Жалобы против властей и иски властей против меня проиллюстрирован на примере пыток №7, №8 в пункте 15.2 выше, а также в пункте 14.6. И если я заявляю о пытках в суде и судом, то о справедливости суда можно только мечтать.
Еще о «справедливости» суда, упрощенно. Мэр Москвы, игнорируя Конвенцию и Конституцию собственной страны, пишет свое официальное постановление, обязывающее меня выметаться из моей собственной квартиры туда, куда пожелал мэр. Притом делает это в тайне от меня, а затем просто-напросто посылает ко мне свои «войска» чтобы осуществить свой произвол. Когда я отказываюсь, он подает на меня в суд, а суд принимает, рассматривает и удовлетворяет этот абсурдный и беззаконный иск (Приложения 45 – 51).
Весомее это выглядит примерно так. Допустим, мэру нравится французская земля, он там хочет построить свои дома. Но на этой земле живут французы в своих домах. Вот мэр и пишет бумагу: землю отобрать, французов переселить в Антарктиду, их дома снести, освободить место для своих домов. Затем посылает ультиматум французам, французы не хотят в Антарктиду и подают на московского мэра в суд. Мэр тоже подает на французов в суд: заставить исполнить желания мэра. Суд отказывает французам, но удовлетворяет желание мэра Москвы. Это точный аналог моей ситуации. Разве можно говорить здесь о справедливости суда?
Еще о справедливости судебного разбирательства. Повторю: перед судьей на столе – два дела. Одно – властей, желающих выбросить меня из моей собственности. Другое – мое, желающего пресечь эти преступные поползновения властей (Пункт 14.6). Получается, что сегодня судья слушает дело, как власти меня собираются беззаконно выселить, а завтра – дело, по которому власти не имеет на это законного права. И таким образом: через день судья рассматривает по делу, не объединяя их в единое производство для всестороннего изучения фактов. Зададимся вопросом: почему судья не объединяет эти дела? Так ведь сразу станет видно, что муниципалитет творит беззаконие, а все законы на моей стороне. В объединенном-то деле это будет нагляднее. Кроме того, судья знает, что он не имеет законных оснований даже принимать иск властей к рассмотрению о моем «выселении». Вот он и рассматривает эти абсолютно взаимосвязанные дела по отдельности. Притом, всячески ускоряя производство по иску префектуры и всячески замедляя производство по моей жалобе. В надежде, что сломит нас.
Суд на меня оказывает прямое давление, чтобы я добровольно согласился с денежной «оценкой» моей собственности префектурой, для меня неприемлемой. А как же я тогда могу расценивать слова судьи «Ну, это Вы уж слишком!» в ответ на мое упоминание Конституции в защиту моего права самому оценивать мою собственность? Или факт неоднократного повторения судьей: «Соглашайтесь на квартиру по улице Шверника, а то и ее можете потерять», то есть явно выступал на стороне префектуры, одной из сторон процесса. И не только выступал на одной стороне процесса, но и запугивал меня.
Я не согласился. Суд удовлетворил иск властей и выбросил меня из моей собственности, а собственность изъял в пользу властей.
Для иллюстрации факта нарушения Конвенции о разумности срока судебного разбирательства я должен еще раз обратить внимание Европейского Суда на несложность, простоту ситуации. Не надо ни дорогостоящих и длительных экспертиз, ни большой юридической учености, невозможно адвокатское крючкотворство, на преодоление которого потребовалось бы много времени и сил. Все ясно как день. Всего-то и надо: отменить незаконное «хотение» мэра. Для этого нужны даже не месяцы, не дни, а – часы. Вот с такой именно позиции я рассматриваю разумный срок.
Первый федеральный судья Сухова, к которой я обратился с жалобой по защите моих прав человека, воспользовавшись моим незнанием правил процесса и финансовой невозможностью нанять адвоката, противозаконно направила меня искать и представить ей то постановление мэра, которое я обжалую. Тогда как представить упомянутое постановление она должна была не меня заставить, а у мэра, который его написал. На поиски я потерял 46 дней, с 04.04 по 20.05.02, тогда как согласно ГПК РСФСР жалоба моя должна быть рассмотрена в 10-дневный срок (Приложение 33).
Второй федеральный судья Ахмидзянова в лице своего секретаря направила меня к судье Пименовой, не объяснив причин.
Третий федеральный судья Пименова, около двери которой я тоже в свои 66 лет простоял в очереди полдня, только глянув на мое заявление, направила меня к судье Мартусову, тоже без объяснения причин.
Четвертый федеральный судья Мартусов, продержав у себя мое заявление 7 дней, с 20 по 27 мая, из положенных 10 дней по закону для его рассмотрения, вновь направил меня к судье Пименовой, даже не рассматривая мое заявление по существу.
Пятый федеральный судья, вновь Пименова, рассматривала мое заявление три дня, с 27 по 30 мая. Но вручила мне свой отказ в рассмотрении задним числом, 30 мая от 27 мая, форменным образом украв у меня 3 дня из 10, предоставленных мне законом для обжалования ее определения в кассационной инстанции (Приложение 33).
Кассационная (шестая) инстанция рассматривала мою жалобу 17 дней, с 3 по 20 июня 2002 г. вместо 10 дней по закону. Мало того, эта инстанция, несмотря на мою прямую просьбу и совершенную ясность дела, не стала рассматривать мою жалобу по существу, а вновь направила ее на повторное рассмотрение в тот же суд (Приложение 36), который мне отказал в рассмотрении моей жалобы. Тем самым, как я считаю нарочито, превышала разумный срок больше месяца, с 20.06 по 22.07.02, когда суд первой инстанции стал вновь рассматривать мою жалобу. Повторю, что жалоба по закону должна быть рассмотрена в течение 10 дней.
Седьмой по счету федеральный судья Ахмидзянова, уже один раз отправившая меня к другому судье, назначила процесс на 22.07, но ответчики – представители правительства Москвы и муниципалитета – не явились. Не спросив моего согласия рассматривать дело в отсутствие ответчиков, так как дело совершенно ясное, судья Ахмидзянова перенесла процесс на 7.08.02. Через 15 дней, один ответчик, представитель правительства Москвы, вновь не явился. Однако я выразил желание рассматривать мою жалобу в отсутствие ответчика, так как надо было отменить всего-навсего совершенно беззаконное постановление правительства Москвы в той части его, которая касается лично меня. Однако судья вновь отложила начало процесса, теперь уже до 29.08.02. В общей сложности суд откладывался, не начинаясь, с 22.07.02 до 17.10.02. Общее же время рассмотрения Жалобы, с учетом перенаправления меня от одного судьи к другому и первого отказа в рассмотрении и прохождения кассационной инстанции из-за этого составило 163 дня, в 16 раз дольше положенного срока. Притом, состоявшееся, наконец, судебное заседание – чистая формальность на полчаса с тем, чтобы имитировать суд. И снова отказ. И снова кассационная инстанция.
Описанный «неразумный срок» будет выглядеть еще ярче в сравнении со следующими данными. Муниципалитет подал иск к моей семье о прекращении права собственности на квартиру и выселении нас из нее. Судья Ахмидзянова, снижая «разумный срок» для рассмотрения иска властей к нам, 28.06.02 дала нам только три часа для раздумья по поводу предложения нам муниципалитетом заменяющей квартиры. И заседания суда по иску к нам префектуры проходили 21, 26, 28 июня, то есть почти непрерывно. Притом, в то же самое время, когда должна была рассматриваться моя жалоба на нарушение прав человека.
Моя Жалоба на нарушение моих прав человека гуляет по судам с 04.04.02 более 160 дней без окончательного разрешения, тогда как должна гулять не более 10 дней по закону. А вот для исков публичных властей против нашей семьи (дела №2-2182/02 и № 2-2882/02) закон устанавливает в три раза больший срок – 1 месяц. Тем не менее, дело №2-2182/02 назначено к рассмотрению 06.06.02 и 28.06.02 завершено, за 22 дня. Второе дело против нас № 2-2882/02 назначено к рассмотрению 21.08.02 и 28.08.02 завершено, за 7 дней. Притом, именно мы попросили отсрочить суд на 7 дней, так как один из ответчиков, наш сын, отсутствовал дома, и повестка ему не могла быть вручена. Иначе бы суд по разбойному изъятию нашей собственности публичными властями мог бы завершиться в тот же день 21.08, когда и начался. Итого, на два судебных процесса по искам публичных властей против нашей семьи одному и тому же судье потребовалось в общей сложности всего 23 дня. Так что суд не может ссылаться на свою чрезмерную занятость при рассмотрении моей жалобы на нарушение моих прав человека (дело №2-2390/02). Так как все три дела рассматривает один и тот же судья Ахмидзянова Н.Ф., причем практически в одно и то же время. Почему тогда моя жалоба на действия публичных властей «гуляет» по судам более 160 дней? В 16 раз превышен законный срок для ее рассмотрения, тогда как для исков публичных властей против нашей семьи законный срок сокращен судом в среднем в три раза.
О беспристрастности суда к сторонам процесса. Перед судьей лежат два дела. Одно – префектуры против меня, желающей выбросить меня из своей собственности. Другое – мое, желающего пресечь эти преступные поползновения префектуры. И судья в первом случае ведет дело, как будто тушит пожар, а во втором случае дело безосновательно тянется четыре месяца. Хотя на рассмотрение первого дела законный срок – месяц, а для второго дела – 10 дней. (См. также пункт 14.6 настоящего заявления).
Второй пример на «беспристрастность». В статье 221 ГПК РСФСР сказано: «Суд или судья оставляет заявление без рассмотрения, если в производстве этого же или другого суда имеется дело по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям». В производстве Зюзинского суда, у того же федерального судьи Ахмидзяновой до возбуждения дела № 2-2882/02 (Приложение 44) имелась наша Жалоба (Приложение 33), прошедшая кассационную инстанцию и возвращенная на новое рассмотрение (дело № 2-2390/02). По указанным двум делам – те же самые стороны, тот же самый предмет и те же самые основания. Об этом суд информирован нами в Отзыве ответчика на иск № 2-2882/02 от 21.08.02 (Приложения 45, 46) под заголовком «Непредоставление ответчику судом права на справедливое судебное разбирательство». Эта информация оставлена судом без внимания, хотя и сам суд без нашего напоминания должен был применить статью 221 ГПК РСФСР. Но не применил.
Третий факт «беспристрастности». В судебном заседании по делу 2-2882/02 (см. Замечания на протокол судебного заседания от 28.08.02, утвержденный судом и находится в кассационной инстанции – Приложение 54) зафиксирован следующий диалог.
Суд мне: «Как же Вы считаете надо решить вопрос иска, если Вы требуете дело закрыть без рассмотрения?»
Я суду: «Истцу и ответчику надо возвратиться на первоначальную их позицию. Истец должен предложить ответчику заключить равноправный договор о сносе собственности ответчика. Договор этот согласно Конституции РФ заключается без всякого вмешательства и давления извне».
Суд явно озабочен проблемой властей, а проблема эта у властей – выбросить меня из моей собственности как собаку. У суда явно проглядывает забота – угодить властям и не допустить меня решить проблему по Конституции РФ и Европейской Конвенции. И представьте себе, суд решил проблему властей так, как власть затребовала от него. Если бы это было не так, как я написал, моя кассационная жалоба по делу 2-2882/02 (Приложения 48, 49, 50, 51) не лежала бы в кассационной инстанции. А если бы кассационная инстанция, в свою очередь, была бы беспристрастной, то она бы рассмотрела дело по существу и отказала бы властям в иске против моей семьи, как я требовал, а не отправила бы его на новое рассмотрение в тот же суд.
Пристрастность суда первой инстанции охарактеризована также в Заявлении об отводе судьи от 11.11.02 (Приложение 65).
О независимости суда. Во-первых, когда представитель муниципалитета (истец) опаздывал в судебное заседание на 2,5 часа (21.06.02), то не только я, но и трое других ответчиков, ждали его у дверей зала суда по решению судьи. Однако, у этого же судьи, как я показал немного выше, если ответчиком являются власти, то дело непременно откладывается, притом не на часы и считанные дни, а сразу на 22 дня. Во-вторых, разве может независимый судья по телефонному звонку истца – муниципалитета заставить ждать около своих дверей исстрадавшихся ответчиков – простых россиян? В третьих, разве независимый судья способен позвонить одной из сторон процесса, в данном случае властям, а затем направить к этой стороне другую сторону процесса, представителя народа, дескать, я договорилась, идите и послушайте, что Вам скажут. Именно так поступила судья Ахмидзянова по отношению ко мне 28.06 и 22.07.02. И разве может независимый от властей судья рекомендовать мне несколько раз подряд принять заведомо неприемлемое для меня предложение властей, а то я и «это потеряю». А как мне воспринимать восклицание судьи: «Ну, это Вы уж слишком!»? Это воскликнула судья Ахмидзянова 21.06.02 в зале суда, когда я заявил, что согласно Конституции только я определяю цену своему имуществу, и никакой муниципалитет, он же истец, не имеет права это делать в отношении моего имущества.
Заявление о «pending cause» (продолжающемся, «подвешенном» деле) по терминологии Европейского Суда. Из всего того, что я написал выше в пунктах 14 и 15 настоящего заявления следует, что суд общей юрисдикции в угоду властям всячески затягивает рассмотрение моей жалобы в защиту прав человека, и всячески ускоряет два дела, направленные властями против меня и против моих прав, защищенных Конвенцией.
Кассационная инстанция суда не хочет рассматривать дело о защите прав человека, подменяя его как бы материальной претензией. Кассационная инстанция, направляя мою жалобу на повторное рассмотрение 20 июня 2002 г. в суд первой инстанции, не могла не знать, что она обязана решить его тут же, притом сама. До 17 октября 2002 года суд первой инстанции даже не начал рассматривать мою жалобу повторно. Это примерно 120 дней, тогда как по закону решение должно быть принято в течение 10 дней. То есть, кассационный суд прекрасно понимал, направляя мою жалобу на повторное рассмотрение, как об этом уже сказано выше, что ее там будут тянуть, сколько представится возможным. Но стоило бы кассационному суду принять мою жалобу к своему рассмотрению по существу, о чем я настойчиво просил, как решение было бы давно уже принято, примерно до 1 июля, если не еще ранее. Но кассационная инстанция не захотела защитить мои права непосредственно, как только моя жалоба поступила к ней. Мне 66 лет, из которых я 15 лет фактически прожил под землей, в шахте. И неопределенный срок рассмотрения моей жалобы для меня не праздное дело.
Я заявил 20.05.02 четкие и ясные требования суду (Приложение 33). Они перечислены по пунктам. И я вправе был ожидать, что по каждому мной заявленному пункту мне будет дан судом ответ: прав я или не прав? И если не прав, то почему именно? Вместо этого дело до сих пор не решено, сроки, предусмотренные законом, превышены в 16 раз, и дело вновь оказалось в кассационной инстанции (Приложение 38). И ничто не мешает этой инстанции в третий раз отправить дело снова в первую инстанцию, и вновь на полгода. Повторяю еще раз, мне 66 лет и здоровье мое не бычье. Смерти моей ждет кассационная инстанция? Или смирения с нарушением моих прав человека?
Напротив, дела властей против меня по тому же самому вопросу, нарушающему мои права, суд решает как пожарник. Я пишу: объедините эти два дела, рассмотрите их совместно. Не слышат. В отзывах на иски ко мне властей я объясняю, объясняю, объясняю (Приложения 40 – 42, 45 – 52). Не читают. А если и читают, то не реагируют.
Конституционный Суд водит меня за нос как дурачка. (См. пункт 14.5 настоящего Заявления и Приложения 29, 30).
Я хочу заявить о том, что неопределенного срока рассмотрения Жалобы на нарушение прав человека, защищенных Конвенцией, не должно быть. Ибо если неопределенный срок есть, то это – нарушение Конвенции о разумности срока. Тем более что потенциальное нарушение моих прав становится все более реальным. Недаром я описал пытки над моей семьей, которых можно привести не восемь, а еще большее количество.
Формально я не могу обратиться в Европейский Суд ранее, чем получу окончательное решение кассационной инстанции как по моей жалобе, так и по иску властей к моей семье. А эти две судебные инстанции будут играть моими делами как в пинг-понг. И я не получу до смерти окончательного решения. Ничто формально не мешает судам играть в пинг-понг. Таким образом я никогда не получу окончательное решение кассационной инстанции, и никогда не смогу обратиться в Европейский Суд. Во всяком случае, до смерти.
Сделаю некое резюме на элементарном примере из многих примеров пункта 14.6, нарушении статьи 49-3 Жилищного кодекса. Суд первой инстанции, принимая свое решение о нашем «переселении» вопреки нашему согласию, нарушил этот закон, то есть стал преступником. Суд кассационной инстанции, куда мы подали жалобу, в частности и на это нарушение, не стал рассматривать это нарушение, отправив дело вновь в суд первой инстанции, то есть, стал соучастником в данном преступлении.
Поэтому, о каком соблюдении права на справедливое судебное разбирательство (статья 6, пункт 1 Конвенции) может идти речь, когда я прямо и обоснованно обвиняю суд первой и кассационной инстанций в преступлении перед законом?
Все изложенное в пунктах 15.1 – 15.9 позволяет обратиться к статье 34 Конвенции и считать себя жертвой нарушения Высокой Договаривающейся Стороной – Россией моих прав, признанных в Европейской Конвенции и в Протоколах к ней.
Из 2005-го. Вообще говоря, Европейский Суд применяет юридический термин pending cause в несколько ином смысле. Например, какое-либо нарушение Конвенции произошло до вступления Конвенции в силу в отношении России, до ратификации Конвенции в 1998 году. И это же нарушение продолжается после вступления в силу Конвенции, причем заявитель продолжает бороться с российскими властями и, наконец, подает жалобу в Европейский Суд, уже после вступления Конвенции в силу для России. В таком случае Европейский Суд учитывает и продолжительность нарушения, происходившего до ратификации, называя этот случай pending cause, длящимся, продолжающимся нарушением в русском переводе.
Но слово pending более правильно на русском звучит как «подвешенный», то есть «преднамеренно длящийся, продолжающийся», а это, вы сами видите, не одно и то же. В «преднамеренно подвешенном» деле ясна вина того, кто «подвешивает». Именно к этому я апеллировал.
Мне до сих пор неизвестна реакция Европейского Суда по этому поводу.
16. Окончательное внутреннее решение (Досье № 35993/02)
Уверен, что никогда, до самой своей смерти, учитывая мой возраст 66 лет, 15 лет работы под землей и те пытки, которым непрерывно подвергаюсь вот уже 8 месяцев со стороны публичных властей, я не получу в России «окончательного внутреннего решения». Поэтому прошу Европейский Суд рассмотреть мое дело в условиях pending cause (см. предыдущие пункты настоящего Заявления). Из 2005-го. Как видите, дожил. Может быть, и благодаря тому, что написал эту формулу в своей жалобе, так как 100-процентно уверен, что мои жалобы в России кто-то читал перед отправкой заказной почты в Страсбург. На этом я еще остановлюсь.
Нарушены мои права постановлением правительства Москвы в 09.09.01, но я об этом узнал, когда это постановление начала претворять в жизнь префектура ЮЗАО Москвы, выбрасывая меня из моей собственной квартиры, первоначально с 05.03.02 своим требованием, а потом с 06.06.02 и посредством суда.
Я много раз обратился к муниципальным властям, нарушающим Конвенцию, пытаясь их вразумить. Тщетно.
Я неоднократно обратился в прокуратуру Москвы и России. Тщетно.
Моя жена дважды и я трижды обратились к Президенту России. Тщетно.
Я четыре раза обратился в Конституционный Суд РФ. Трижды получил совершенно невразумительный и безосновательный отказ. Четвертый отказ – ожидаю.
Я обратился в суд первой инстанции 04.04.02 с жалобой на нарушение моих прав, декларированных Конституцией РФ. Меня гоняли от судьи к судье 5 раз. И отказали в принятии жалобы к рассмотрению.
Я обратился в кассационную инстанцию. Кассационная инстанция, несмотря на совершенную ясность дела и мою просьбу к ней, не стала рассматривать мою жалобу по существу, а направила ее на новое рассмотрение в тот же суд первой инстанции. Притом так иезуитски сформулировав задачу нижестоящему суду (пункт 14.6 и Приложение 36), что тот рассматривал это дело 120 дней вместо 10 дней по закону. И отказал мне в восстановлении моих прав человека, гарантированных Конвенцией.
Я вновь 31.10.02 обратился в кассационную инстанцию затем, чтобы получить, как я совершенно уверен, еще 120 дней мучений. Наверное, теперь даже больше. Слушание в кассационной инстанции еще не назначено.
Между тем, власти, пытающиеся меня выбросить из моей собственной квартиры и, несомненно, узнав от судей (власти и суд при мне все время общаются по телефону, наизусть зная номера друг друга), что я направил жалобу на них, встрепенулись. И тут же вчинили иск нашей семье, совершенно ошеломительный для тех, кто читал Конвенцию: собственность нашу отобрать и отдать ее властям Москвы, а нас «переселить» как животных. Послушный суд тут же иск удовлетворил. Я намеренно опускаю подробности, так как фактически было три иска (см. пункты 14.6 и 15.9), как под копирку.
Притом у суда с этими исками получилось так быстро (по сравнению с моей жалобой), что кассационная жалоба на второй из этих исков опередила кассационную жалобу на отказ в рассмотрении моей жалобы на нарушение прав человека, декларированных Конвенцией.
Кассационная инстанция при рассмотрении моей кассационной жалобы поступает совершенно невообразимо. Она вновь не рассматривает существо дела, а чисто формально отправляет дело о грабеже моей семьи властями на повторное рассмотрение в суд первой инстанции. (См. пункты 14.6 и 15.9). Хотя там такие вопиющие нарушения судом первой инстанции всех известных российских законов и самой Конвенции, что в здравом уме их просто невозможно представить.
Кассационную жалобу в кассационную инстанцию об отказе судом первой инстанции в рассмотрении нарушений моих прав человека я направил и уверен, что опять буду ждать полгода. Но она оказалась в кассационной инстанции позже, чем жалоба на действия властей и суда по конфискации моей недвижимости. Хотя возбуждена была намного ранее, точнее 04.04.02 по сравнению с 06.06.02. Повторю еще раз: нарушения Конвенции по моей жалобе настолько явны, что их рассматривать надо не месяцы, не дни, а – часы.
Мало того, кассационная инстанция по делу о выселении моей семьи отменила это выселение первой судебной инстанцией, но письменное это решение до суда первой инстанции еще не дошло. Не дожидаясь поступления этого решения кассационной инстанции для того, чтобы пересмотреть дело, суд первой инстанции вновь возбуждает, уже третье дело о нашем выселении (Приложение 63). Получается, что суд первой инстанции будет одновременно рассматривать два дела между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям: одно вернувшееся из кассационной инстанции, другое – вновь начатое. Но возбужденное вновь дело как раз и показывает, что повторное рассмотрение суд первой инстанции не особенно интересует, так как она уже возбудила новое дело. Получается пинг-понг, а моя семья при этом – шарик.
В этой связи я хочу заявить о следующем.
Я задаю себе вопросы. Способна ли кассационная инстанция быть надежным и эффективным средством правовой защиты, если она видит (я довел до нее) явные нарушения законов судом первой инстанции, но не обращает на них внимания, формально отправляя дело на пересмотр, но не указывая, почему именно? И начинает играть с судом первой инстанции в пинг-понг.
Обязан ли я вновь и вновь прибегать к одному и тому же средству (кассационной инстанции) без надежды на успех? Ведь моя жалоба, уже один раз побывав в кассационной инстанции, вновь вернулась к ней через четыре месяца нестерпимых ожиданий и пыток надо мной, не продвинувшись в защите моих прав ни на миллиметр.
Имеет ли перспективы на успех такое хождение моей жалобы по заколдованному кругу?
Имею ли я право думать о кассационной инстанции, что она не гарантирует рассмотрение жалобы по существу? Думаю, что да. Ибо, когда моя жалоба попала в нее в первый раз (Приложение 35), эта инстанция не только не потрудилась определить своего отношения к существу жалобы, но и сориентировала суд первой инстанции на отказ в ее рассмотрении. (См. пункты 14.6 и «пытка №2» в пункте 15.2). Может быть, в таком случае я не обязан вновь и вновь прибегать к средствам, которые неадекватны, неэффективны и сомнительны? Может быть, хватит трех моих обращений в кассационную инстанцию по одному и тому же делу? И еще два обращения на очереди, так как я в этом уверен на 100 процентов, ибо сам факт возбуждения нового, третьего иска властей в период, когда из кассационной инстанции дело еще не вернулось. Сколько можно ходить по заколдованному кругу?
Жалоба поступила в кассационную инстанцию (Приложение 35). Из нее ясно видно, какие статьи Конвенции я считаю нарушенными. Прямая обязанность кассационной инстанции выразить к этому свое отношение, тем более что я ее об этом прошу. Но кассационная инстанция игнорирует суть жалобы и «рекомендует» суду первой инстанции только рассмотреть «вопрос возможности ее принятия к рассмотрению». Суд первой инстанции, в точности выполнив «указание», отказывает мне. И жалоба второй раз возвращается в кассационную инстанцию, на круги своя. Или это не похоже на пинг-понг?
Я вынужден утверждать, что существует очевидная практика постоянных нарушений кассационного обжалования, несовместимых с положениями Конвенции, и государство проявляет терпимость в отношении этих нарушений, в результате чего разбирательства в национальных судах бесполезны. Иллюстрация: выше упомянутые обращения к Президенту и в Генеральную прокуратуру. (Пункты 14.2 и 14.3 настоящего заявления).
Другой иллюстрацией является совершенно бессовестное (да, это так!) и беззаконное решение суда первой инстанции о конфискации моей недвижимости (удовлетворенный судом иск, приложение 44), кассационная жалоба на которое поступила в кассационную инстанцию (Приложения 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51). Замечу, что основа отзывов на иск и кассационной жалобы – невозможность по закону даже принимать судом такой иск властей к рассмотрению. Прямая, несомненная и единственная обязанность кассационной инстанции – решение суда первой инстанции отменить, и дело производством прекратить из-за полной неосновательности иска властей по закону.
А кассационная инстанция что делает? Она возвращает дело в суд первой инстанции на повторное рассмотрение. Она, видите ли, не нашла вопиющих и многочисленных нарушений закона в самом факте принятия судом иска к производству. Она, видите ли, всего лишь немного недовольна тем, что мне вместо конфискованной квартиры дали квартиру, в которой невозможно жить, что она в два раза дешевле. Сам факт конфискации собственности, защищенной Конвенцией, кассационную инстанцию не интересует. (Уже 20 дней я не могу получить это решение кассационной инстанции при сроке не более 3 дней. При получении это решение будет отправлено дополнительно, в виде Приложения 64).
И именно поэтому я озабочен защитой своего права на национальном уровне. И именно поэтому считаю, что использовал абсолютно все возможности своей защиты, доступные мне в России. Не до смерти же мне наблюдать, как два суда играют в пинг-понг. И именно поэтому настаиваю на применении к моему делу правила pending cause.
Впрочем, суд кассационной инстанции еще 20.06.02 принял свое «окончательное» решение, превратив мою жалобу в шарик пинг-понга. (Приложения 35, 36).
Или рассмотрим последствия нарушения (из многих нарушений) судом только статьи 49-3 Жилищного кодекса. Суд первой инстанции, принимая свое решение о нашем «переселении» вопреки нашему согласию, нарушил этот закон, то есть стал преступником. Суд кассационной инстанции, куда мы подали жалобу, в частности и на это нарушение, не стал рассматривать это нарушение, отправив дело вновь в суд первой инстанции, то есть, стал соучастником в данном преступлении. Многие, точно такие же преступления следуют, из пункта 14.6.
В результате получается, что я хочу использовать, и фактически использовал все внутренние средства правовой защиты, но они оказались неэффективными. И неэффективными они оказались потому, что дело может изложенным образом продолжаться вечно. И кто же еще кроме Европейского Суда может остановить этот «пинг-понг»? (Статья 35 Конвенции).
Из 2005-го. Я до сих пор считаю, что это самый сильный пункт в моей жалобе. Я доказал и еще больше докажу в дальнейшем, что в России «сложилась практика нарушения Конвенции, когда обращаться к правосудию бессмысленно, так как государство к этому относится терпимо», хотя я бы сказал – «покровительственно».
Естественно предположить, что для России моя жалоба в такой форме и при таком содержании ни в коем случае не должна быть рассмотрена Европейским Судом.
А вот естественно ли, что Европейский Суд действительно не стал ее рассматривать?
|