http://www.vedomosti.ru/opinion/news...omiki?full#cut
Извлечение административной ренты в России — не побочный эффект, а самый смысл существования несовершенных правил игры
Vedomosti.ru
24.04.2014
Только в России коррупционная составляющая ведения бизнеса является доминирующей и определяет все остальные представления об эффективности, этичности и правовой подоплеке хозяйственной деятельности
Только в России коррупционная составляющая ведения бизнеса является доминирующей и определяет все остальные представления об эффективности, этичности и правовой подоплеке хозяйственной деятельности
Российская коррупция давно привлекает внимание исследователей и считается одной из самых ярких особенностей российского государства и одним из главных тормозов развития страны. По данным социолога Дмитрия Рогозина (не путать с вице-премьером), на протяжении 2000-х гг. о коррупции в России вышло 132 статьи в научных журналах, индексируемых ISI Web of Knowledge, т. е., по сути, во всех признанных научных журналах мира. Большее внимание мировой науки в этом плане привлек только Китай (см. «Обзор публикаций о коррупции», «Отечественные записки», № 2 (47), 2012). В индексе восприятия коррупции Transparency International 2013 г. Россия делит 127-135-е места в рейтинге 177 стран, находясь на одном уровне с Гамбией, Никарагуа и Пакистаном и существенно уступая, скажем, пресловутой Нигерии (106-е место). Это все не новость. Гораздо интереснее, когда исследователям удается взглянуть на коррупцию вблизи, увидеть, что именно отличает российский случай от сравнимых с ним, особенно если взять страны, находящиеся в похожей ситуации. Еще интереснее, когда получается сделать прогноз, который сбывается всего через три года.
Одна такая статья была опубликована три года назад (Estrin S., Prevezer M. The Role of Informal Institutions in Corporate Governance: Brazil, Russia, India, and China Compared // Asia Pacific Journal of Management, 2011, Vol. 28, No. 1. P. 41-67), и сравниваются в ней между собой страны БРИК. Мало кто тогда мог предполагать, что через три года Россия вылетит из короткого списка крупных развивающихся стран, наиболее перспективных с точки зрения инвестиций. Тем интереснее взглянуть, какие именно различия исследователям были видны уже тогда. Только в России коррупционная составляющая ведения бизнеса является доминирующей и переопределяет все остальные представления — об эффективности, этичности и правовой подоплеке хозяйственной деятельности, суммирует Рогозин доводы ученых.
Речь, если постараться перевести научные термины на бытовой язык, идет вот о чем. Коррупция как часть неформальных институтов, управляющих взаимодействиями между людьми, может взаимодействовать с формальными правилами (писаным законом, инструкциями для чиновников) несколькими разными способами. Они могут помогать людям справляться с неудобными законами, действовать в обход их. Если бы такие институты не вырабатывались, любой неудачный закон просто парализовывал бы всяческую деятельность. Это, с точки зрения авторов, случай Китая и в меньшей степени Индии: жесткие и громоздкие правила компенсируются наличием гибких неформальных механизмов их обхода или замещения. В Китае по идеологическим причинам до сих пор отсутствуют формальные, легализованные механизмы защиты частной собственности; однако неформально, через систему политических сигналов, коммунистическое правительство на местном уровне действует так, чтобы собственник чувствовал себя более-менее защищенным. Система неформальных соглашений с местными властями о количестве уплачиваемых налогов и взаимной лояльности, включающая в себя наверняка и коррупционные компоненты, — это хуже, чем верховенство закона, но лучше, чем ничего.
Также неформальные институты могут помогать людям, если так можно выразиться, «организовать» свою деятельность там, где формальные правила не избыточны и эффективны, но применяются слишком жестко. Это случай Бразилии, где доступ к участию в хорошо регулируемой формальной экономике является своего рода привилегией для игроков с большими ресурсами, а изрядная часть экономической деятельности осуществляется в теневом секторе. Ничего хорошего в этом раскладе нет, но это система, где есть куда (в формальный сектор) стремиться и есть возможность для выживания в низкорегулируемой среде для тех, кому игра по формальным правилам не по карману.
И наконец, неформальные институты могут быть организованы таким образом, чтобы позволять тем, кто применяет формальные правила — чиновникам и государству в целом, — пользоваться низким качеством и избыточностью этих правил в своих интересах, применяя их селективно. Извлечение административной ренты здесь становится не побочным эффектом несовершенства отдельных правил, а самим смыслом их существования, а несовершенство формальных институтов, в свою очередь, — условием функционирования государства, залогом его власти над людьми. Это, к сожалению, и есть случай России. Главная цель государственного человека, который правила применяет, — создать максимум проблем тем, к кому он их применяет; именно эти проблемы могут быть конвертированы в ренту, власть и статус; главная цель компании — защититься, в том числе и при помощи коррупции.
В результате в России особенно плохо обеспечен энфорсмент именно тех законов, которые необходимы для функционирования экономики, и относительно хорошо — тех, которые регулируют обязанности бизнеса. Администрирование налогов в России работает на порядки успешнее и организовано куда лучше, чем защита прав собственности; разнообразное мелкое регулирование, правила документирования деятельности и отчетности становятся чуть ли не главным фактором, определяющим выживание любой организации; в том время как, скажем, защита контракта или та же антикоррупционная политика провисают за ненужностью правоприменителям. На выходе — конфликт между государством и экономикой и бизнес-климат, обусловивший текущую рецессию.
Автор — ведущий научный сотрудник Института проблем правоприменения ЕУСПб