... Московские психиатрические заведения закрыты от общественности. На территорию сложно попасть даже родственнику заключенного. А между тем, внутри них царит Освенцим. И это - не музей. Это - современная реальность для сотен.
Проникнуть в острое отделение почти невозможно: нужно преодолеть КПП психзаведения, разобраться в хаосе корпусов, дозвониться в дверь отделения (если посчастливится, то откроют и даже пустят), преодолеть отказ "медсестры"; и, наконец, успешно совершить беседу с психиатром, который не желает никого видеть. Он "занят".
А ведь именно этого посетителя в отделении ждет Человек. Родной человек, которого лишили надежды выбраться.
Отчего-то лишь некоторые родственники пациентов осмеливаются комментировать то, что они узнали о жизни в отделении. Жизни, которую мы ведем на свободе, там нет. Близким сотрудники психушки елейно говорят: "мы его вылечим, ведите скорее!" . За этими шторами почти неразличимо происходящее в отделении.
Подъём в 7, и тут же закрываются на ключ палаты. Люди, испытывающие слабость и боль от препаратов, должны сидеть на лавках коридора целый день, прерываясь на безвкусный принудительный обед и тихий час.
Лишь пара людей из сотен обитающих в "остром" настроена решительно. Кто-то обещает устроить разборки родственникам, кто-то с жутковатым азартом сообщает палате, что его могут отправить в псих-интернат, мол, родственник просил.
Остальные молчат и лежат в позе "смирно", уставившись в потолок. Лежат час, день, месяцы. Они имеют многолетнюю историю психушки (иногда психушек). Стараются изменить жизнь, или когда-то старались. Но при любых усилиях что-то сделать - оказываются в психушке снова и снова... и снова.
А по другую сторону забора кипит жизнь. Пациенты забыли о ней. У них осталась пенсия по инвалидности и работа курьером. Эти деньги - все, что объединяет их с ничего не знающими об "остром отделении" людьми. Остальная их жизнь проходит под контролем родственников. Семья должна (да, "должна", ведь так говорят в диспансере) следить, чтобы пациент после выписки регулярно ходил в диспансер, глотал таблетки три раза в день, вставал с постели в восемь утра, ходил перед завтраком за хлебом (да-да, если он перестанет утром ходить за хлебом, то на приеме у психиатра он получит т.н. "направление на госпитализацию").
Видит Бог, мне трудно писать эти вещи. Кто из истинных докторов скажет, что человеку нужно вмешательство, если он один раз отказался сходить в магазин? А для людей с диагнозом это - реальность. Каждодневная.
В "буйном" (где буйствует только персонал, особенно - санитарки) - атмосфера горя, подавленности, слабости. Контроль во всем: что ешь, чем занят, с кем и о чем говоришь. Разговор с психиатром - иногда лишь раз в несколько месяцев. А лежать можно много месяцев. Выйти нельзя.
Вспомнилось то, что кажется забавным и невообразимым: психиатр решает, в какой спортзал можно ходить, а в какой - нельзя. Мм. Да, это - не требование, это - рекомендация. На деле - вторжение в жизнь.
Что такое состояние под препаратами, наверное, объективно рассказать невозможно. Это, - просто когда забываешь, что ты - человек. И позволяешь все "это" с собой делать. Позволяешь сотрудникам диспансера и психушки, маме, супругу, своему ребенку - тому, кто держит связь с психиатром. Если никто в семье не контролирует "пациента", то почти непременно его отправляют в "государственный дом".
Печаль охватывает меня при мыслях об этом месте. Это - целый мир на ста квадратных метрах. Потому что для многих отделение заменяет жизнь...
http://antipsychiatry.ru/download/file. ... &mode=view
http://antipsychiatry.ru/download/file. ... 9b92e59f1f
http://antipsychiatry.ru/download/file. ... 9b92e59f1f
http://antipsychiatry.ru/download/file. ... 9b92e59f1f
http://antipsychiatry.ru/download/file. ... 9b92e59f1f
http://antipsychiatry.ru/download/file. ... 9b92e59f1f