Век схоластики
Если бы в Средние века все вопросы действительно
решались обращением к авторитету, то эта страсть
к изучению формальной логики не имела бы никако-
го смысла. Приверженность логике свидетельствует
о том, что Средние века были цивилизацией, основан-
ной на стремлении к пониманию и убеждению. Имен-
но поэтому образованные люди стремились научить
студентов распознавать логические ошибки и произ-
водить логически безупречные умозаключения.
Это была эпоха схоластики. Дать такое опреде-
ление схоластики, чтобы оно покрывало всех, кого
Католическая церковь и университеты
67
называли схоластами, очень трудно. Схоластикой
называли научную работу, которая велась в школах —
т.е. в университетах — Европы. Однако этот термин
менее удачно использовался для описания содержа‑
ния трудов интеллектуалов, которых называют схо-
ластами, а не для того, чтобы указать на их метод.
В общем и целом схоластов объединяло их отношение
к разуму, который они считали необходимым инстру-
ментом теологического и философского исследования,
и их приверженность к диалектике (то есть к сополо-
жению противоположных позиций, за которым сле-
дует разрешение вопроса с опорой одновременно на
разум и на авторитет), которую они использовали как
основной метод анализа интеллектуальных проблем.
По мере развития схоластической традиции сложил-
ся определенный формат схоластического трактата:
формулировка вопроса, изложение аргументов «за»
и против», изложение мнения автора и ответ на воз-
можные возражения.
По‑видимому, первым схоластом был св. Ансельм
(1033—1109), аббат монастыря в Беке, а позднее —
архиепископ Кентерберийский. В отличие от боль-
шинства схоластов, он не занимал университетских
должностей, однако он отличался характерным для
схоластов интересом к использованию рационального
подхода при рассмотрении философских и теологических
вопросов. Например, в трактате Cur Deus Homo
(«Почему Бог стал человеком?») Ансельм рассмат-
ривает вопрос о том, какие рациональные основания
были у Бога для того, чтобы вочеловечиться.
В философских кругах св. Ансельм больше всего
известен своим рациональным доказательством бытия
Божия. Так называемый онтологический аргумент
Ансельма вызвал интерес даже у тех, кто был с ним
решительно не согласен, дал им пищу для размыш-
лений. Согласно Ансельму, само определение Бога
логически подразумевает факт Его существования.
Подобно тому, как полное знание и понимание самой
идеи числа 9 подразумевает знание того, что квадрат-
ный корень из 9 равен 3, так же и познание идеи Бога
подразумевает, что такое Существо должно обладать
Глава 4
68
бытием24. Ансельм дает следующее рабочее определе-
ние Бога: Бог это «то, больше чего нельзя помыслить».
Простоты ради мы преобразуем это определение в вид
«величайшее из мыслимых существ». Величайшее из
мыслимых существ должно быть совершенным во
всех отношениях, в противном случае оно не являет-
ся величайшим из мыслимых существ. Существова-
ние является необходимым признаком совершенно-
го существа, потому что существовать лучше, чем не
существовать. Предположим теперь, что Бог сущест-
вует лишь в умах людей, но не существует в действи-
тельности. Иначе говоря, предположим, что величай-
шее из мыслимых существ существует только в виде
идеи в нашем сознании и не существует во внешнем
мире, т.е. в мире за пределами нашего ума. В этом
случае оно не будет величайшим из мыслимых существ,
потому что мы можем помыслить превосходящее его
существо: такое, которое существует и в нашем созна-
нии, и в реальности. Таким образом, наличие пред-
ставления о «величайшем из мыслимых существ» уже
подразумевает существование этого существа, потому
что существо, не существующее в реальности, не может
быть величайшим из мыслимых существ.
Впоследствии большинству философов, в том чис-
ле св. Фоме Аквинскому, доказательство Ансельма не
казалось убедительным — хотя были и такие, кто с ним
соглашался. Тем не менее очень многие философы на
протяжении следующих пяти веков ощущали необхо-
димость сформулировать свое отношение к аргумен-
там святого. Но еще большую роль, чем сам аргумент
Ансельма, сыграла в истории европейской мысли его
приверженность к рациональному подходу, которая
в еще большей степени была свойственна более позд-
ним схоластам.
24 Эта формулировка доказательства Ансельма принад-
лежит моему покойному другу д‑ру Уильяму Марре
(William Marra, ум. 1998). Он много лет преподавал
философию в Университете Фордхэма и был одним из
немногих философов, считавших, что доказательство
бытия Божия св. Ансельмом убедительно.
Католическая церковь и университеты
69
Другим значительным ранним схоластом был
Пьер Абеляр (1079—1142), популярный профессор,
в течение десяти лет преподававший в кафедральной
школе Парижа. В трактате «Да и Нет» (Sic et Non, ок.
1120) Абеляр составил список видимых противоре-
чий, извлеченных из текстов отцов Церкви и из самого
Писания. Каково бы ни было разрешение противоре-
чия в каждом конкретном случае, задача разрешения
этих интеллектуальных трудностей возлагалась на че-
ловеческий разум и, в частности, на учеников Абеляра.
В введении к трактату «Да и Нет» Абеляр писал
о важности философского познания и о необходимом
для научных занятий усердии: «Я*привожу здесь со-
брание высказываний святых отцов в том порядке,
в каком я их припомнил. Кажущиеся противоречия
в их словах рождают вопросы, и от моих юных читате-
лей потребуется величайшее усердие, чтобы установить
истину и, узнав ее, стать более зоркими. Ибо, как было
некогда сказано, главный источник мудрости состоит
в неустанном и проникновенном вопрошании. Ари-
стотель, величайший из философов, стремился поощ-
рять своих учеников к этому занятию, используя для
этого каждую толику их любознательности… Он гово-
рил: „Глупо судить с уверенностью о сложных матери-
ях, не потратив много времени на их изучение. Сом-
неваться в любой малости очень полезно“. Вопрошая,
мы начинаем познавать, а познавая, достигаем исти-
ны, ибо, по слову самой Истины: «Ищите, и обряще-
те, толцыте, и отверзется вам». Он показал нам это
Своим примером, когда в двенадцать лет Его нашли
в храме, „сидящего посреди учителей, слушающего их
и спрашивающего их“. Он, Свет Истинный, полная
и совершенная Премудрость Божия, пожелал Своим
вопрошанием подать пример Своим ученикам до того,
как стал проповедником и примером для учителей.
Итак, когда я привожу слова из писаний, они долж-
ны пробудить в читателях стремление познать правду,
и чем большим авторитетом обладают эти фрагменты,
тем жарче должно быть стремление»25.
Глава 4
70
Несмотря на то что трактат Абеляра о св. Трои-
це подвергался духовной цензуре, его интеллектуаль-
ный энтузиазм и его вера в возможности разума, дан-
ного человеку Господом, были вполне в духе време-
ни. Абеляр был верным сыном Католической церкви;
современные исследователи отвергают представление
о нем как о прожженном рационалисте, каких было
много в XVIII веке, как об одном из тех, кто использо-
вал разум для того, чтобы попытаться разрушить веру.
Труды Абеляра были направлены на то, чтобы укре-
пить и украсить то великое здание истины, которым
обладает Католическая церковь. Однажды он ска-
зал, что «не желал бы быть философом, если бы это
означало необходимость бунтовать против [апосто-
ла] Павла, и не желал бы быть Аристотелем, если бы
ради этого нужно было отверзнуться от Христа»26. Он
говорил, что еретики используют против веры рацио-
нальные аргументы, и поэтому верные чада Католи-
ческой церкви должны использовать рациональные
аргументы в защиту веры27.
Хотя некоторых современников Абеляра удивляли
его взгляды, его рациональный подход к теологическим
проблемам был подхвачен следующими поколениями
схоластов, и в том числе св. Фомой Аквинским.
В более
близкое время заметное влияние Абеляра испытал Петр
Ломбардский (ок. 1100—1160), который, возможно,
был и его учеником. Петр Ломбардский, недолгое вре-
мя занимавший должность парижского
архиепископа,
написал «Сентенции», служившие в течение следую-
щих пяти столетий основным (кроме Библии) учеб-
ником для студентов‑теологов. Эта книга представ-
ляет собой систематическое изложение католической
веры: начиная с атрибутов Бога и кончая вопросами
греха, благодати, воплощения, спасения, добродетелей,
Католическая церковь и университеты
71
таинств и того, что называют «четыре последния чело-
веков» (смерть, Страшный суд, рай и ад). Показа-
тельно, что в «Сентенциях» опора на авторитет соче-
тается с использованием рационального подхода для
объяснения теологических тонкостей28.
Величайшим из схоластов и одним из величайших
интеллектуалов всех времен был св. Фома Аквин-
ский (1225—1274). В его шедевре «Сумма теоло-
гии» (Summa Theologiae) содержатся тысячи воп-
росов и ответов на разные философские и теологи-
ческие темы, от теологии таинств до справедливости
войны и того, все ли пороки должны преследоваться
по закону («Нет», — считал св. Фома.). Он доказал,
что взгляды Аристотеля, которого он, как и многие его
современники, считал вершиной светской философии,
можно соединить с учением Католической церкви.
Схоласты занимались многими важными вопро-
сами, но я хочу привести в качестве примера доказа-
тельство бытия Божия, поскольку это классический
случай использования рационального подхода для
защиты веры. (Св. Фома считал, что существование
Бога относится к той категории знания, которое мож-
но получить как посредством разума, так и с помощью
божественного откровения.) Мы уже знакомы с аргу-
ментом Ансельма. Аквинат в «Сумме теологии» раз-
работал пять доказательств бытия Божия и подроб-
нейшим образом описал их в «Сумме против язычни-
ков» (Summa Contra Gentiles). Чтобы дать читателю
некоторое представление о принципах и глубине схо-
ластической аргументации, мы рассмотрим подход
Аквината к этой проблеме, сосредоточившись на дока-
зательстве, обозначаемом термином «доказатель-
ство через производящую причину», отчасти привле-
кая также доказательства через необходимость и через
степени бытия29.
Глава 4
72
Проще всего понять взгляды св. Фомы, начав
с мысленных экспериментов с реальными предмета-
ми. Предположим, что вы хотите купить в кулина-
рии жареную индюшку. Когда вы туда заходите, ока-
зывается, что сначала вам надо взять номерок, чтобы
заказать порцию. Когда вы собираетесь взять номе-
рок, оказывается, что вам нужно взять номерок, что-
бы взять номерок. А когда вы собираетесь взять этот
номерок, то обнаруживаете, что для этого нужно взять
другой номерок. Таким образом, чтобы оформить
заказ, вы должны взять номерок на то, чтобы взять
номерок на то, чтобы взять номерок. А теперь пред-
ставьте, что серия номерков бесконечна. Каждый раз,
когда вы собираетесь взять номерок, вы обнаружи-
ваете, что до того, как его взять, вам нужно взять еще
один номерок. Понятно, что вы никогда не добере-
тесь до прилавка и будете брать номерки до Страш-
ного суда.
Но если, заходя в кулинарию, вы встретили чело-
века, выходящего оттуда с только что купленным рост-
бифом, вы сразу поймете, что количество номерков не
бесконечно. Мы уже знаем, что если серия номерков
бесконечна, то добраться до прилавка не удастся нико-
му. Но ведь человеку с ростбифом каким‑то образом
удалось это сделать. Следовательно, серия номерков
не может быть бесконечной.
Другой пример. Предположим, что вы хоти-
те записаться на семинар у мистера Смита. Мистер
Смит отсылает вас к мистеру Джонсу, мистер Джонс —
к мистеру Янгу, а тот — к мистеру Брауну. Понятно,
что если эта цепочка бесконечна — т.е. если вас непре-
рывно отсылают к следующему человеку, — вы не смо-
жете записаться на семинар.
Эти примеры могут показаться далекими от во-
проса о существовании Бога, но это не так; доказа-
тельство св. Фомы аналогично вышеприведенным
рассуждениям. Он начинает с того, что у каждого
следствия должна быть причина и что ничто из того,
что существует в материальном мире, не имеет причи-
ной себя самое. Это называется принципом достаточ-
ной причины. Например, когда мы видим стол, нам
Католическая церковь и университеты
73
ясно, что этот стол не возник сам по себе. Он обязан
своим существованием внешним факторам: столяру
и некоторому количеству дерева, которое существо-
вало прежде, чем столяр на него взялся.
Существующая вещь Z обязана своим существо-
ванием причине Y. Однако Y не является причиной
собственного существования и, в свою очередь, нуж-
дается в причине. Y обязана существованием при-
чине X. У X тоже должна быть причина. X обяза-
на своим существованием причине W. Как и в при-
мерах с кулинарией и семинаром, у нас возникают
трудности, связанные с тем, что последовательность
бесконечна.
В данном случае проблема имеет следующий
вид: Любая причина, в свою очередь, требует, что-
бы существовала причина, по которой она сущест-
вует; эта причина требует следующей причины и т. д.
Если мы имеем дело с бесконечной последовательнос-
тью причин, где каждая причина требует существова-
ния своей причины, то ничто вообще не могло никог-
да возникнуть.
Св. Фома утверждает, что из этого следует необхо-
димость существования Первопричины — такой при-
чины, которая не нуждается в причине. Эта перво-
причина является первой в последовательности при-
чин. Она, говорит св. Фома, и есть Бог. Бог это
единственное существо, «существующее само собой»,
существо, чье существование является частью его
сущности. Существование человеческого индивида
не является обязательным; было время, когда его не
существовало; мир будет существовать и тогда, ког-
да данного человека уже не будет. Существование не
является частью сущности человека. Но Бог не таков.
Он не может не существовать. И, чтобы существо-
вать, Он не нуждается ни в чьем существовании, кро-
ме своего.
Такой вид философской скрупулезности был при-
сущ университетам в эпоху их становления. Неуди-
вительно, что папы и другие священнослужители при-
числяли университеты к числу величайших сокровищ
христианской цивилизации. Парижский университет
Глава 4
74
часто называли «новыми Афинами»30, в этом име-
новании виделся отблеск мечты великого Алкуина,
жившего несколькими столетиями раньше, в эпоху
Каролингов. Алкуин, как мы помним, мечтал, что его
педагогические усилия приведут к возникновению во
франкском королевстве новых Афин. Папа Иннокен-
тий IV (1243—1254) называл университеты «реками
учености, чьи воды удобряют почву единой Церкви»,
а папа Александр IV (1254—1261) — «светильника-
ми, сияющими в доме Господнем». Немалые заслуги
в деле развития системы университетов были и у самих
пап. Историк Анри Даниель‑Ропс писал: «Благода-
ря вмешательству пап система высшего образова-
ния возрастала и расширялась; Католическая церковь
была своего рода питательным раствором, в кото-
ром выросли университеты, гнездом, из которого они
вылетели»31.
Собственно говоря, атмосфера свободной науч-
ной дискуссии, ставшая важнейшей составляющей со-
временной науки, возникла именно в Средневековье:
система университетов, основанная на вере в полез-
ность рационального подхода, позволяла ученым
обсуждать и критиковать разные утверждения и гипо-
тезы. Вопреки господствующим в наше время совер-
шенно превратным представлениям о Средних веках,
на деле западная цивилизация обязана средневековым
интеллектуалам очень многим. В конце своей кни-
ги «Рождение науки на Западе» (The Beginnings of
Western Science, 1992) Дэвид Линдберг делает следу-
ющий вывод: «Ученые позднего Средневековья поло-
жили начало той обширной интеллектуальной тра-
диции, без которой последующее развитие натурфи-
лософии [иначе говоря, естественных наук] было бы
немыслимо»32.
Один из самых выдающихся современных исто-
риков Кристофер Доусон отмечает, что со времени
Католическая церковь и университеты
75
возникновения университетов «в высшем образо-
вании доминировал метод логически аргументиро-
ванной дискуссии — quaestio (обсуждение условного
вопроса) и публичный диспут, в столь существен-
ной степени определивший форму текстов величай-
ших средневековых философов. Роберт Сорбоннский
говорил, что «познанным может считаться лишь то,
что пережевано зубами диспутантов». Обычай под-
вергать этому «пережевыванию» любой вопрос, от
самых очевидных до самых запутанных, не только
развивал скорость интеллектуальной реакции и точ-
ность выражений, но и — прежде всего — сформи-
ровал тот дух критического анализа и методологи-
ческого сомнения, которому столь многим обязаны
наука и цивилизация Запада»33.
С этим согласен и историк науки Эдвард Грант:
«Почему западная цивилизация смогла создать
естественные и общественные науки и подняла науку
на такой уровень, которого до этого не удавалось
достичь ни одной другой цивилизации? Я*убежден,
что дело в духе всепроникающем и глубоко укоренен-
ном критического исследования, ставшем естествен-
ным следствием той опоры на способности человече-
ского разума, которая берет начало в Средние века.
Если речь не шла об истинах, данных в Открове-
нии, в средневековых университетах на трон верхов-
ного арбитра в большинстве интеллектуальных спо-
ров и дискуссий был возведен разум. Для исследова-
телей, погруженных в университетскую среду, было
совершенно естественно использовать рациональный
подход для изучения ранее не исследовавшихся тем
и для обсуждения гипотез, которые прежде серьезно
не рассматривались»34.
Создание университетов, приверженность разу-
му и рациональной аргументации, а также тот иссле-
довательский дух, который был присущ интеллекту-
альной жизни Средневековья, были «драгоценным
даром западного Средневековья Новому времени…
несмотря на то что этот дар не признан и, возмож-
но, никогда не будет признан. Не исключено, что он
будет оставаться, как это было последние четыреста
лет, самой главной тайной западной цивилизации»35.
Надо добавить, что все это дар цивилизации, в кото-
рой центральное место занимала Католическая
церковь.
|