http://carnegie.ru/2016/04/26/ru-63431/ixjx
Рабочие материалы 26 апреля 2016
Вал заблуждений и суеверий привел к предельному упрощению взгляда на российскую экономику, социум и истоки политических решений как внутри страны, так и за ее пределами. Реальная картина намного сложнее, и увидеть ее можно, только разобравшись в базовых аспектах российской экономической ситуации.
Последние 25 лет состояние российской экономики и связь между экономическими факторами и политическими решениями были предметом большого количества спекуляций и поверхностных суждений. Эта «война заблуждений» стала одной из причин того, что Россия не только упустила 25 лет и несколько уникальных возможностей для экономического и технологического прорыва, но и по своему политическому и экономическому укладу вернулась на сто лет назад. Вал заблуждений и суеверий привел к предельному упрощению взгляда на российскую экономику, социум и истоки политических решений как внутри страны, так и за ее пределами. Реальная картина намного сложнее, и увидеть ее можно, только разобравшись в базовых аспектах российской экономической ситуации.
Особенности российской экономики последних 25 лет
Андрей Мовчан — директор программы «Экономическая политика» Московского Центра Карнеги. Он является одним из самых известных финансовых менеджеров России.
Андрей Мовчан
Директор программы
Московского Центра
Программа «Экономическая политика»
Другие материалы эксперта…
Кудрин не сможет изменить ситуацию
Добрый полицейский. Кому адресована статья главы СК
Экономический FAQ. Как поменять ситуацию в российской экономике?
К концу 80-х годов XX века экономика СССР окончательно потеряла управление — из-за внутреннего дисбаланса и негибкости плановых методов хозяйствования в условиях социалистической системы собственности.
Система функционирования экономики в 90-е годы менялась, но демократические институты и конкурентная среда при этом не были сформированы.
В XXI веке Россия пережила классическую «голландскую болезнь», усугубленную централизацией власти и собственности и отсутствием демократических институтов. Однако за то время, пока цены на углеводородное сырье были высокими, Россия сумела накопить достаточно резервов, чтобы сегодняшнее падение цен на нефть и относительная международная изоляция страны не стали причиной немедленного экономического краха.
Все основные экономические факторы и даже имеющиеся ресурсы управления сегодня либо негативно влияют на экономику, либо не могут обеспечить ее рост.
Внешнеполитические факторы, прежде всего санкции, вторичны, малозначимы и не оказывают на экономику существенного негативного влияния, несмотря на то что власть в России активно использует их как оправдание экономических проблем.
Основные выводы и прогнозы
Экономика России не уникальна — голландская болезнь, пережитая ею, имеет вполне типичные симптомы и последствия. Россия пока далека от экономического краха, но медленно движется в его сторону. В то же время в экономике существуют точки катастрофического риска. Наиболее вероятным развитием событий будет увеличение налогового бремени и ограничений в экономике до 2018 года, с переходом к масштабной эмиссии, жесткому регулированию экономики и закрытию рынков капитала после 2018 года. При этом показатели страны будут медленно снижаться, но коллапс в обозримой перспективе маловероятен.
В 2016 и, скорее всего, в 2017 году не стоит ожидать от российской экономики существенных сюрпризов — как негативных, так и позитивных. В базовом сценарии не просматривается ни катастрофических экономических, ни радикальных социальных процессов.
Самым слабым звеном в ближайшие годы будет российская банковская сфера.
Существуют и другие «слабые места», в которых могут произойти изменения катастрофического характера, но скорее позже, чем раньше.
Ответить на экономические вызовы правительство России решило не попыткой реформирования экономики, а курсом на поддержание уровня доходов бюджета в краткосрочной перспективе, в том числе за счет перспективы долгосрочной. Меры в основном направлены на рост налоговой нагрузки и инфляционное сокращение обязательств бюджета. Эта стратегия находится только в начале своего естественного пути развития, 2016 и 2017 годы, скорее всего, будут ознаменованы масштабным ростом налогов и сборов и финансовыми ограничениями.
Весьма вероятно, что правительство постепенно пойдет на широкую эмиссионную программу с последующим закрытием трансграничного движения капитала, ограничением валютных операций и контролем за ценами. Однако вряд ли это примет масштабный характер до президентских выборов 2018 года.
Что произошло с экономикой России в XXI веке?
Экономика России за последние 15–16 лет пережила классический ресурсный цикл и голландскую болезнь — явления банальные и хорошо изученные. Повышение цен на нефть в начале века создало эффект быстрого роста бюджетных доходов и позволило власти отказаться от стимулирования процесса расширения налоговой базы. Более того, благодаря возможности контролировать нефтяные потоки власть консолидировала непрямой контроль за углеводородной индустрией, банковским бизнесом и через них — за всей экономической и политической жизнью страны. Это оказало негативное влияние на развитие любого ненефтяного бизнеса и на эффективность экономических и бюджетных решений.
Фактически к 2008 году бюджет России на 65–70% состоял (прямо или косвенно) из доходов от экспорта углеводородов, а корреляция темпов роста ВВП, доходов федерального бюджета и размеров резервов с изменениями цены на нефть достигла 90–95% 1. На этом фоне рубль за счет массивного притока нефтедолларов оказался значительно переоценен — в 2006–2007 годах его рыночный курс превышал расчетный инфляционный на 35%. Таким образом, на экономическое развитие России оказывали влияние три негативных фактора:
Власть в своем стремлении к контролю за финансовыми потоками сознательно ухудшала инвестиционный климат, отказываясь от защиты прав инвесторов и предпринимателей и даже дискриминируя их. Это привело к сокращению потока инвестиций, удорожанию денег, снижению предпринимательской активности и постоянно растущим потерям финансового и человеческого капитала — из России было выведено более $1 трлн, лучшие бизнесмены и профессионалы уезжали из страны.
Стерилизация дополнительных прибылей в резервы увеличивала стоимость денег, как следствие — привлекательность инвестирования снижалась, а развитие капиталоемких или медленно развивающихся областей становилось невозможным.
Переоцененный рубль и популистские меры правительства, направленные на необоснованный рост зарплат, вместе с высокими налогами резко завышали себестоимость продукции, делая внутреннее производство нерентабельным.
На фоне общего роста доходов за счет экспорта углеводородов и даже опережающего роста потребления Россия деградировала практически во всех областях экономики, так и не создав конкурентной производительной сферы. В российском ВВП до 20% заняла добыча углеводородов, до 30% (в два раза больше, чем в среднем по развитым странам) — резко гипертрофированная из-за огромных потоков импорта (за счет нефтедолларов) торговля, около 15% — внутренний рынок энергии и инфраструктура, еще 15% пришлось на государственные проекты, 9% составила доля банковской сферы. И наконец, не более 10% ВВП относится к сфере независимых услуг и нересурсному производству 2.
На это наложилась неразумная социальная политика: рост доходов населения опережал рост ВВП даже с учетом нефтяной составляющей; бюджет стал работодателем почти для 30% трудоспособного населения напрямую и еще почти для 8% 3 — косвенно, приняв на себя непомерную нагрузку; пенсионная реформа провалилась из-за нерешительности власти. Вдобавок бюджет был перегружен амбициозными неэффективными проектами и гипертрофированными затратами на оборону и безопасность, а расходы бюджета сильно увеличивались не только потому, что деньги тратились неэффективно, но и из-за высокого уровня коррупции.
В конечном итоге, после падения цен на нефть, Россия осталась с недиверсифицированной, квазимонополизированной экономикой, в которой отсутствуют как факторы, так и ресурсы для роста.
Можно ли говорить о том, что Россия терпит экономический крах?
Если ситуация не изменится, Россия может еще как минимум три года не опасаться масштабного кризиса в экономике.
Нет, пока нельзя. За годы высокой стоимости нефти Россия накопила достаточные запасы 4: золотовалютные резервы в три раза превышают ожидаемый объем импорта 2016 года 5; предприятия создали достаточное количество основных фондов; население накопило более $250 млрд в банках и, возможно, не меньше — наличными, сформировало запас товаров долгосрочного пользования, средняя жилая площадь на человека увеличилась более чем в два раза. Падение доходов домохозяйств, безусловно, является беспрецедентным, но и оно при нефти в $35 за баррель возвращает нас к уровню 2004–2005 года — временам небогатым, но вполне стабильным. В целом подушевой ВВП в России в 2016 году составит, по пессимистическим прогнозам 6, около $7,5 тыс. — в списке стран это конец 7-го десятка, рядом с Туркменией, чуть ниже Китая (а ВВП по ППС, видимо, около $13–14 тыс. — в списке где-то в 9-м десятке, вместе с Алжиром, Доминиканской Республикой, Таиландом, Колумбией, Сербией, ЮАР). Эти показатели скромны, но еще далеки от катастрофических (зона «цветных революций» начинается на отметке около $6 тыс. подушевого номинального ВВП и $9–10 тыс. по ППС). Если ситуация не изменится (нефть не выше $35 за баррель, никаких реформ не происходит), Россия может еще как минимум года три не опасаться масштабного кризиса в экономике — при условии, что выдержит банковская система.
Какие факторы сегодня влияют на состояние российской экономики?
К сожалению, большинство факторов, влияющих на российскую экономику, в настоящий момент не способствуют ее развитию.
В области производственных ресурсов Россия, исторически недоинвестировавшая в основной капитал, даже сегодня сталкивается с почти 85%-ным заполнением производственных мощностей. Это притом, что существенная часть (по некоторым оценкам — более 40%) производственных мощностей в России устарела технологически и физически и не может производить конкурентоспособную и потребляемую рынком продукцию. Для адекватной оценки можно вспомнить, что за десять лет станочный парк в России сократился почти в два раза — и редко когда это сокращение можно объяснить выбыванием старых, маломощных станков и вводом в строй новых, более высокой мощности. Так что для роста экономики необходимо ускоренно капитализировать производство, создавать новые мощности. На это у государства нет средств (дефицит бюджета и так превысит 3% ВВП, скорее всего, будет около 5% 7, у государственных компаний нет свободных ресурсов, частные и иностранные компании не готовы инвестировать в Россию сегодня из-за кризиса доверия).
В области эффективности Россия сильно отстала от мировых конкурентов: речь идет и об энергетической эффективности (мы потребляем в четыре раза больше энергии на $1 ВВП, чем Япония), и об эффективности логистической — себестоимость перевозки грузов, хранения, таможенной очистки у нас существенно выше, чем в развивающихся странах и даже чем во многих развитых. Соответственно, снижается конкурентоспособность производимых товаров, а это барьер на пути к увеличению производства и рынков сбыта.
В области производительных сил Россия все больше страдает от нехватки трудовых ресурсов — они сокращаются в силу естественных демографических причин на 0,5% в год 8. При этом большая часть трудовых ресурсов задействована в сферах с нулевым или очень низким уровнем добавленной стоимости — на государственной службе, в силовых структурах, в частной охране, в торговле, в крайне неэффективной банковской сфере. Оставшаяся часть не покрывает потребностей государства — катастрофически не хватает, даже при сегодняшнем уровне развития производства и сервиса, инженерных и технологических кадров, квалифицированных рабочих и одновременно — эффективных менеджеров, специалистов по управлению. Российское коммунальное хозяйство фактически держалось на полузаконной эксплуатации труда миллионов мигрантов, в том числе нелегальных. До недавнего времени remittances (денежные переводы «домой») из России были статьей государственного дохода №1 в Киргизии и №2 в Таджикистане, существенными для Украины, Узбекистана, Молдавии, Белоруссии. Сегодня, в связи с резким падением как стоимости рубля, так и покупательной способности населения, в России количество трудовых мигрантов резко сокращается: дефицит рабочей силы начинают испытывать как коммунальные службы, так и все бизнесы, которые задействуют большое количество неквалифицированных работников, — вплоть до сетевых ретейлеров.
Непоследовательная и нелогичная политика в области законотворчества и правоприменения (особенно в отношении прав собственности), а также в области экономики и предпринимательства продемонстрировала инвестиционному и бизнес-сообществу, как внутри, так и за пределами России, что власть ненадежна, настроена враждебно по отношению к предпринимателям, поддерживает высокий уровень коррупции, склонна к приоритезации государственных интересов, программ и бизнесов в ущерб частным. Естественной реакцией стал отказ от инвестиций в Россию — сперва в долгосрочные, а потом и в любые проекты — и отъезд местных предпринимателей и инвесторов. За 16 лет суммарный отток капитала превысил совокупную выручку от продажи углеводородов 9. Доля частного бизнеса (без учета «квази-» — тех частных компаний, которые на самом деле подконтрольны государству) в ВВП сократилась до 30–35% 10. Объем внешнего долга упал до уровня ниже 50% ВВП из-за стагнации инвестирования 11. Частный бизнес в России сегодня генерирует ВВП в размере менее чем $3 тыс. в год на человека — это уровень тех стран, что находятся в рейтинге в начале второй сотни. Доля малого и среднего бизнеса в ВВП не превышает 20–22% 12, притом что у развитых стран этот показатель находится на уровне от 40 до 55%. Сегодня более $1 трлн составляют пассивные вложения российских граждан в банках Швейцарии и других стран Европы, Гонконга, Сингапура. Россию каждый год покидают около 20–30 тыс. представителей профессионального и бизнес-классов общества: в США эмигрантов первого и второго поколения из России минимум 6 млн человек, из которых не менее 3 млн человек сами заявляют о себе как о русских, Израиле — минимум 1,5 млн, Великобритании — несколько сотен тысяч, в остальных странах Европы — минимум 1 млн. Это говорит о том, что Россия потеряла примерно 10 млн человек (около 7% населения), которые могли бы стать основой среднего класса (сегодня в России средний класс составляет не более тех же 10 млн 13). Это, по сути дела, тотальный кризис доверия капитала, предпринимателей и профессионалов к стране. Таким образом, можно считать, что у российской экономики инвестиционный и предпринимательский ресурсы отсутствуют, — как минимум до тех пор, пока не произойдет радикальная смена управленческой парадигмы.
Россию каждый год покидают около 20–30 тыс. представителей профессионального и бизнес-классов общества.
Не слишком велик в России и девальвационный ресурс. Безусловно, девальвация сыграла позитивную роль в поддержке экспортеров, бюджета и сглаживании проблем «жесткой посадки» экономики. Однако сложно ожидать от нее позитивного эффекта в части роста ВВП. Во-первых, потенциальный рост ВВП в России завязан практически полностью на внутренний спрос (для роста экспорта нужны капиталовложения, которых нет, и технологии, которых тоже нет), то есть измеряется в рублях и практически не растет. Во-вторых, почти 100% российского производства в большей или меньшей степени завязано на импорт сырья, комплектующих или оборудования (эта зависимость варьируется от 15 до 70–80%), и в связи с девальвацией рублевая себестоимость производимых товаров и даже услуг повышается существенно быстрее роста платежеспособного спроса.
Какова роль внешнеполитических факторов в нынешних экономических проблемах России?
К важным внешнеполитическим факторам, влияющим на экономику России, можно отнести, пожалуй, только санкции (и контрсанкции). Во всем, что не касается санкционных режимов, внешнеполитическая ситуация для российских экономических агентов вполне благоприятна — Россия является членом ВТО и других международных экономических организаций, свои резервы размещает в наиболее ликвидных инструментах и валютах, валютные и внешнеторговые операции проводит без ограничений, доходности по суверенным долгам находятся на низких уровнях, при этом враждебных экономических действий по отношению к России и российским компаниям (защиты рынка, антидемпинговые пошлины, ограничения свободы торговли и пр.) сегодня не больше, чем обычно, и не больше, чем по отношению к другим странам, в том числе развитым.
Да и санкции, наложенные США и ЕС, сегодня не оказывают существенного влияния на российскую экономику. Важно понимать, в чем суть наложенных санкций: они запрещают заимствование на международных рынках ограниченному числу российских коммерческих организаций, запрещают владение активами в ряде стран, въезд узкому кругу российских граждан и, наконец, запрещают передачу России узкого перечня технологий, в основном связанных с эффективной разработкой недр и созданием военной техники.
Ограничения на заимствования (даже если забыть, что круг подпавших под них очень узок) вряд ли могут оказать влияние на страну, которая уже несколько лет последовательно сокращает свой внешний долг. Сегодня он уже менее чем в два раза превосходит золотовалютные резервы (и существенно меньше суммы ЗВР и частных активов в валюте, в ЗВР не учтенных). Россия сегодня не нуждается в масштабных заимствованиях — большинство агентов экономики сокращают балансы, не инвестируют в развитие, уменьшают обороты. Безусловно, финансовые санкции, если они распространятся на более широкий круг эмитентов и заемщиков и включат в себя суверенные долги, через 3–5 лет, когда Россия исчерпает запасы капитала и будет вынуждена привлекать средства в больших объемах, могут оказать убийственное влияние на экономику. Но пока масштаб санкций не таков, да и ситуация за 3–5 лет может кардинально измениться.
Санкции, наложенные США и ЕС, а также контрсанкции сегодня не оказывают существенного влияния на российскую экономику.
Конечно, ограничения на передачу технологий в долгосрочной перспективе будут отрицательно влиять на состояние экономики России. Ограничение в технологиях разведки и добычи (с учетом того, что в России таких технологий нет и базы для их создания тоже нет) через 5–7 лет негативно скажется на уровнях добычи нефти и газа и ее себестоимости. Но на сегодняшний день эффект от такого ограничения равен нулю. То же можно сказать о военных технологиях — сегодня Россия активно наращивает производство вооружений и удерживает их экспорт на высоком уровне (более $10 млрд в год 14), и ограничения пока ни на что не влияют. Однако в перспективе невозможность использовать мировые достижения в развитии технологий двойного назначения приведет к тому, что российское вооружение начнет отставать от ближайших конкурентов — США, ЕС, Израиля и, скорее всего, Китая. Уже сегодня позиции России на международном рынке вооружений слабеют — похоже, она потеряет рынок Индии (прежде всего — военные самолеты), Китай, все еще покупающий российские системы ПВО, уже ориентируется в области авиации на свои разработки. Скорее всего, через 10–15 лет, когда фокус в этой области переместится на системы шестого поколения у развитых стран (и, соответственно, пятого — у развивающихся), России нечего будет предложить на рынке.
Контрсанкции, то есть меры самоограничения, касающиеся импорта продовольствия, которые были введены сперва против ряда стран (прежде всего ЕС) и впоследствии против Турции, также не слишком сильно влияют на экономику. «Импортозамещения» запрещенных позиций (то есть пропорционального роста производства точных их аналогов в России) не произошло как минимум потому, что в результате девальвации рубля существенно сократилось потребление — потеря объема запрещенного импорта оказалась по сравнению с этим незначительной. Товары «импортозамещения» подорожали сильнее, чем в среднем товары каждодневного спроса (рост цен на продукты из «санкционного» списка составил от 30 до 100% за последние 18 месяцев 15). Однако из-за упавшего спроса и тотального снижения качества отечественных аналогов (переход на суррогатные ингредиенты, отказ от выдерживания технологии и пр. с целью снизить себестоимость и ускорить производственный процесс) не появилось ни излишков производства, ни дефицита.
Пожалуй, наибольшее негативное влияние на российскую экономику оказывает непредсказуемое и непоследовательное враждебное поведение России по отношению к иностранным экономическим институтам. Попытка «автономизации» страны в жизненно важных областях (телекоммуникации, платежные системы, транспортные системы, IT, навигация, спонсирование деятельности некоммерческих и благотворительных организаций и другие) часто (но, конечно, не всегда) является результатом лоббистских усилий местных игроков, которые оперируют не очень умело и в ограниченном масштабе, и коррумпированных или недальновидных чиновников. Эта попытка приводит к существенным затратам средств, к тому, что получается продукт, который нельзя полноценно использовать в качестве замены современным технологиям, а иногда — к болезненному отказу от испытанной международной технологии. Это действительно ставит под угрозу безопасность России, но только не из-за вымышленной внешней угрозы, а из-за реальной — нефункциональности продукта-заменителя.
Что принесет российской экономике 2016 год?
В 2016 году российской экономике не стоит ожидать больших новостей. По крайней мере, рынок биржевых товаров обещает быть более стабильным, нефть не должна упасть в цене более чем до $25 за баррель, и вряд ли она будет дороже $40–45. С другой стороны, правительство России демонстрирует упорство в отказе от проведения каких бы то ни было реформ, предпочитая не вмешиваться в ситуацию — разве что для того, чтобы точечной эмиссией и небольшим увеличением налогового бремени попытаться закрыть наиболее проблемные места в бюджете и не допустить критического роста безработицы.
Разумно ожидать от 2016 года постепенного и плавного падения основных экономических показателей: инфляция составит от 8–10 до 15–16% в зависимости от того, насколько жесткой будет монетарная политика власти и насколько низкой будет стоимость нефти. Курс доллара будет следить за нефтью и инфляцией. При условии, что нефть к концу года немного поднимется, курс рубля вряд ли опустится ниже 90 рублей за доллар, но и, конечно, вряд ли поднимется выше 65–70 рублей за доллар. ВВП снизится на 1–4% в сопоставимых рублях и, соответственно, на 9–20% в долларах США, достигнув подушевого уровня примерно в $7,5 тыс. Падение основных инвестиционных показателей, скорее всего, окажется в пределах 10–20%, в то время как долгосрочные инвестиции (в том числе капитальное строительство) упадут сильнее — по некоторым прогнозам, капитальное и особенно жилищное строительство может сократиться до 50%.
Разумно ожидать от 2016 года постепенного и плавного падения основных экономических показателей. Инфляция составит от 8–10% до 15–16%.
Российский бюджет благодаря гибкому курсу рубля будет сведен с разумным дефицитом. Правительство полагает, что он не превысит 3% ВВП ($25 млрд) 16, однако предельная величина дефицита при нефти не дороже $25 за баррель и низкой инфляции составляет около $60 млрд (7% ВВП). И та и другая суммы легко могут быть покрыты за счет комбинации необеспеченной эмиссии, увеличения объема долга и использования золотовалютных резервов, в первую очередь — резервных фондов. Но это формальная сторона вопроса. В реальности же бюджетные ассигнования, на что бы они ни были выделены (а они выделяются, по сути дела, на текущие закупки, на зарплаты и на инвестиции), будут в существенной части (примерно от 30 до 70%, в зависимости от направления) тратиться на приобретение импортных товаров или услуг. Таким образом, девальвация рубля существенно снижает абсолютную покупательную способность тех, кто получает бюджетные средства. О точном распределении судить крайне сложно, весьма приблизительные прикидки показывают, что покупательная способность российского бюджета упадет по сравнению с 2015 годом на 15%, а по сравнению с 2014 годом — на 25–30%.
В 2016 году будет расти налоговая нагрузка на коммерческие предприятия и граждан. Это произойдет через маржинальный рост ставок существующих сборов и налогов, расширение базы и появление новых, прямых и косвенных, выплат, идущих в бюджеты разного уровня. Параллельно вырастет количество финансовых схем, которые обслуживают интересы тех или иных бизнесов, обладающих исключительными лоббистскими возможностями и имеющих форму обеспечения расчета и взимания того или иного сбора. Платные парковки и «Платон» (системы, в которых львиная доля дохода достается частному агенту и лишь остатки, не окупающие даже затрат, попадают в бюджет) — это только первые проверки нового способа обеспечения бизнесом и заработком приближенных бизнесменов в условиях, когда привычные каналы исчерпаны. Централизованные минеральные ресурсы теряют свой потенциал, так что формирование дохода близких к власти людей и структур все больше будет ориентироваться на прямой сбор средств с широких масс населения по средневековому типу откупа.
Рост налоговой нагрузки в широком смысле будет способствовать дальнейшему сокращению бизнес-активности и уходу в тень все большей доли среднего и малого бизнеса. При этом, поскольку торговля значительно легче уходит в тень, чем производство, она будет сокращаться опережающими темпами, уступая рынок низкокачественному серому импорту. На фоне общего падения объемов производства, с возможным ростом лишь в некоторых областях, заточенных на экспорт (в силу снижения себестоимости) и на внутренний спрос (в силу потери доступного импорта и сокращения покупательной способности), в 2016 году в России следует ожидать дальнейшего быстрого падения качества продукции в широком спектре индустрий и роста доли контрафакта и фальсификата — как в ингредиентах, так и в конечном продукте не только из-за того, что производителям придется сокращать издержки, но и из-за слабого контроля со стороны регуляторов и высокого уровня регуляторной коррупции.
Что произойдет в российской банковской сфере в 2016 году?
Реальный капитал российской банковской системы неизвестен — в течение многих лет Центральный банк России делал все, чтобы коммерческие и государственные банки скрывали реальное положение дел в балансах и искусственно завышали свой капитал за счет внесения в него переоцененных активов, специальных «кольцевых» схем и неправильной оценки рисков по кредитам и инвестициям. Эффективность банковской системы в России (даже оцененная в размерах активов на одного работника) в разы ниже, чем в США и ЕС, масштабы существенно меньше, а риски кредитования на порядок выше, и в 2016 году эти риски будут расти едва ли не экспоненциально: уже за 2015 год просрочка по потребительским кредитам выросла на 30% 17, а по коммерческим кредитам мы даже не понимаем картины — она любыми способами ретушируется. С другой стороны, количество банков в России сокращается примерно на 10% в год, сегодня их число уже ниже 700. При этом концентрация активов очень высока, на топ-5 банков приходится около 55% активов всей банковской системы, на топ-50 — 87% 18. Таким образом, для того, чтобы система существовала, необходимо сохранить немногим более 50 банков, даже банкротство всех остальных банков не окажет существенного влияния (кроме, быть может, позитивного эффекта некоторой очистки системы и стерилизации средств неудачливых вкладчиков, погнавшихся за более высоким процентом). Совокупный капитал банковской системы сегодня формально не превышает 9 трлн рублей. Теоретически даже полная рекапитализация системы сегодня России по плечу, а скорее всего, в 2016 году банкам не потребуется больше чем 1–1,5 трлн рублей на докапитализацию. Конечно, 41 трлн рублей выданных кредитов, притом что мы можем ожидать резкого роста просроченной задолженности и невозвратов, это объем, который государство не сможет компенсировать. Однако в балансах банков ему противостоят 44 трлн вкладов организаций и частных лиц, а у государства есть в арсенале стабилизационных мер такие эффективные средства, как, например, принудительная конвертация депозитов и вкладов в валюте в рубли по низкому курсу, заморозка депозитов с переводом их частично в капитал банков, частично — в долгосрочные государственные обязательства и пр. Но это — крайние меры, и в 2016 году мы их, скорее всего, не увидим. Другое дело год 2018-й — к концу которого не только пройдут выборы (если они состоятся), но и в основном исчерпаются резервы прочности банковской системы даже при нефти в $50 за баррель.
Каков запас прочности (стабильности) российской экономики?
Российская экономика, безусловно, находится в процессе кризисного сокращения, архаизации и потери конкурентоспособности. Однако это не значит, что она близка к краху. На конец 2015 года показатели подушевого ВВП в России соответствуют в реальных ценах уровню 2006 года, уровень средней зарплаты — 2007 году 19. При ожидаемых показателях экономики за 2016 год эти показатели отступят на 1 год — к уровням 2005 года и 2006 года соответственно. Эти годы не характеризовались существенными проблемами в экономике. В таком темпе у России есть куда отступать: на пике падения в 1999 году, когда казалось, что еще шаг — и экономика развалится, подушевой ВВП был на 21%, а средняя зарплата на 40% ниже уровней 2016 года 20.
Другое дело, что в России есть правительство и государственный бюджет, который (его расходная часть) сегодня в реальных ценах также находится на уровне 2007 года, но почти в два раза превышает (по уровню расходов) бюджет 1999–2000 годов 21. И если разброс по средней зарплате или доходам домохозяйств довольно большой и люди будут приспосабливаться к негативным изменениям, то сокращение доходов бюджета существенно уменьшает возможности заработка для групп влияния, которые привыкли к неэффективным расходам и постоянно растущим посредническим и коррупционным доходам. Группы влияния будут бороться за сохранение своего заработка, не давая бюджету сокращаться. Этот процесс уже заметен — с пика расходы консолидированного бюджета упали в реальном выражении менее чем на 20% 22. Такая тенденция приведет к гипертрофии бюджетных расходов и росту налоговой нагрузки в России в ближайшие годы, а та, в свою очередь, замедлит экономическую активность в стране. Группы влияния будут стремиться восполнить потери от сокращающихся бюджетных потоков за счет увеличения своего контроля над государственными и негосударственными бизнесами, за счет повышения ренты, состоящей из взяток, навязанного долевого участия, нерыночных продаж товаров и услуг и получения нерыночных преимуществ в конкуренции. Чтобы не потерять одобрение групп влияния, власть будет вынуждена поддерживать их действия, что еще больше затормозит экономику. Поэтому в ближайшие годы мы можем ожидать ускорения падения экономики и опережающего (с учетом того, что налоги, собираемые от добычи и экспорта углеводородов, будут сокращаться вместе с объемами добычи и экспорта) сокращения бюджетных поступлений. Эта закрученная вниз спираль с большой вероятностью приведет страну к экономическому коллапсу. Но будет это не ранее чем через 3–4 года — именно столько времени нужно, чтобы добраться до уровня 1999 года.
Почему текущий экономический кризис не вызывает социальной нестабильности и падения популярности нынешней власти?
Причин у этого феномена несколько.
Во-первых, с точки зрения подавляющего большинства граждан России, текущий кризис наступил после длительного периода экономического роста. В общественном сознании тот факт, что ситуация сегодня все еще лучше, чем 15 лет назад, перевешивает ощущение, что ситуация ухудшилась. Для того чтобы возникло массовое недовольство, уровень доходов населения, скорее всего, должен опуститься еще примерно на 30–40%, в район показателей 1999–2000 годов.
Во-вторых, рост благосостояния в 2000–2012 годах, как и последующая стагнация и падение в 2014–2015 годах, были крайне неравномерно распределены в обществе. Существенные изменения почувствовала лишь небольшая социальная группа. Действительно, в России в 2015 году лишь у 24% немосквичей были загранпаспорта, при этом лишь 7% россиян в последние годы выезжали за границу один раз в год и чаще. Медианная зарплата отличается от средней по России почти на 40% (то есть доходы подавляющего большинства населения смещены в область очень низких зарплат 23, у менее чем 20% населения есть вклады в банках, а количество владельцев валютных вкладов не превышает 4% населения 24. Индекс Джини, который в конце XX века в России составлял около 8, сегодня превышает 18. Центры концентрации роста благосостояния в России — Москва и несколько других крупных городов. В Москве к 2014 году подушевой ВВП составлял около $35 тыс. в год, к 2016 году он упал до примерно $20 тыс. 25, но и этот уровень еще достаточно высок для того, чтобы произошел социальный взрыв. А подавляющее большинство населения страны за прошедшие 15 лет стало жить всего лишь чуть лучше, а в последние годы — всего лишь чуть хуже. Изменения не настолько значительны, чтобы вызвать резкий рост протестных настроений.
В-третьих (и только в-третьих), в отличие от западных демократий, в России нет публичной конкуренции элит за власть, сопровождающейся активной критикой правящей группы через независимые СМИ и другие каналы, той конкуренции, которая финансируется и организуется оппозиционными группами элиты. Фактически информационное пространство идеологически монополизировано (максимальная аудитория независимых СМИ — менее 10% населения 26). И если в развитых демократиях СМИ, как правило, преувеличивают экономические проблемы в пропагандистских целях, а оппозиционные силы имеют возможность координировать социальные выступления через информационные источники, в России сегодня они преуменьшают проблемы, снимают с власти ответственность, перенося ее на внешние факторы, а оппозиция лишена доступа к капиталу и возможности координации протестов.
Каких действий можно ожидать от правительства России?
Правительство России будет озабочено поиском способов улучшить качество администрирования — чтобы обеспечить наполнение бюджета и удовлетворить денежные аппетиты групп влияния. При этом никакие меры, условно называемые реформами, не могут решить задачу немедленного балансирования бюджета. Напротив, реформы скорее приведут к тому, что в ближайшие 3–5 лет средств нужно будет тратить больше, на время появится дисбаланс в экономике и кризис усугубится. Сегодняшняя российская власть, которая своей миссией считает самосохранение на фоне стабильности общества, таких экспериментов просто не может себе позволить. Реальное доверие к власти в России очень невысоко (менее 18% населения признают, что верят заявлениям высших чиновников 27), в стране набирают силу левые настроения (ограничение внешней торговли и рыночных механизмов, масштабная эмиссия, национализация, государственные инвестиции в инфраструктуру все активнее продвигаются в качестве идей и находят поддержку в обществе) — в этих условиях у власти нет мандата на реформы и поддержание status quo остается ее единственной возможностью.
Ожидаемые административные меры с точки зрения экономической теории будут направлены на увеличение доходов бюджета без изменения самой экономики или взаимоотношений в обществе и могут быть шести типов:
Расширение количества налогов и сборов. С учетом депрессии в экономике власть не может пойти на кардинальный рост налоговой нагрузки, особенно в случае чувствительных к ней бизнесов. Поэтому рост налоговой нагрузки будет происходить либо в области бюджетного круговорота (будут расти налоги на бюджетные организации, в том числе на фонд зарплат и имущество, чтобы при видимости сохранения и даже увеличения финансирования возвращать в бюджет большую долю выплат); либо в области неизбегаемой базы (рост коммунальных платежей и введение их новых типов, реквизиция поступлений специализированных платежей в централизованные фонды и пр., введение налогов на доходы от депозитов и от курсовых разниц, налога на обмен валюты и т.д.); либо в области чрезвычайно широкой базы, с тем чтобы очень малое увеличение дало существенные прибавки к поступлениям (налог на имущество, сборы за проезд и парковки, акцизы на широко потребляемые импортные и отечественные товары, введение/увеличение сборов за детский сад, школу и пр.). Предпочтение будет отдаваться тем методам, которые позволят ставить между бюджетом и плательщиками агентов, получающих свою комиссию — она будет доходить до 100% сборов.