[Александр Баунов]

Добровольцы

Звездный час добровольного патриотического активизма и децентрализованного насилия — это время Майдана и войны на востоке Украины. Для гибридной войны понадобились добровольцы, рекрутеры, неформальные группы по интересам, организации, занятые логистикой и прочими надобностями войны, в которой государство не хотело участвовать напрямую. А для того чтобы закрепить впечатление именно добровольческого характера войны, понадобилось широко освещать и расхваливать их деятельность.

Россия 2014–2015 годов — это страна независимых героев в камуфляже, которые в глазах многих простых людей выгодно отличаются от чиновников в костюмах и галстуках. Уже хотя бы тем, что решаются говорить вслух то, чего не позволяют себе представители власти (эти вечно мямлят). Это время расцвета военно-патриотических и прочих бойцовско-исторических клубов, блогеров, локальных сетевых ресурсов, многочисленных негосударственных силовиков (добровольцы, казаки, ополченцы), притягательных альтернативных символов и ритуалов (имперские флаги патриотов, добровольческая и казацкая символика; изображения, напрямую сочетающие советские, националистические и православные элементы), радикальных лозунгов. Пропагандируя героев Крыма (Чалый в свитере) и народных республик (Стрелков, Захарченко, Плотницкий в форме), власть узаконивала автономность и независимость — не только от украинских властей, против которых восстали Крым и Донбасс, но в некотором смысле и от российских. Ведь все эти люди, по официальной версии, поехали туда добровольно. Сепаратист — человек, по определению не подчиняющийся власти, автономный, неформальный.

Если мы сравним два сюжета одного и того же телеканала НТВ, станет ясно, насколько больше стало позволено активистам. Один снят в 2013 году, в разгар кампании против гей-пропаганды 23. Тон сообщения нейтральный, нападающим не дают слова, они в масках, жертвы нападения спокойно рассказывают свою версию происшествия, не звучит одобрения ни одной из сторон. Совершенно другое дело — сюжет «Казаки приструнили правозащитников, помогающих Евромайдану», который был показан на том же НТВ год спустя, зимой 2014 года, под конец киевского Майдана 24. Это гимн самодеятельному насилию: люди в одежде paramilitary с крестами и славянской вязью переворачивают стулья и компьютеры в офисе Общества защиты прав потребителей, надевают на головы его сотрудникам пакеты и угрожают им за помощь «фашистам» на Майдане, а потом с открытыми лицами перед камерами произносят угрожающий манифест.

После Евромайдана самодеятельные патриоты в масках, камуфляже и с оружием стали главными героями российского публичного пространства, потеснив в нем высокопоставленных бюрократов. Это Гиркин (Стрелков), бывший «народный мэр» Славянска Пономарев, первый «народный губернатор» Луганской области Валерий Болотов, атаман Козицын, Губарев, Пушилин, Пургин, Игорь Безлер. В отличие от государственных деятелей и действующих военных многие из них известны не по реальным именам и фамилиям, а по боевым позывным и кличкам. Главные герои 2014–2015 годов — Бэтмен, Моторола, Гиви, тот же Стрелков, что-то вроде партийных кличек деятелей революционного подполья. Период динамических экспериментов вынес наверх революционные типажи.

Вербовкой и отправкой добровольцев и прочими вопросами гибридной войны занималось множество организаций. Их роль в больших официальных СМИ не слишком выпячивали. Там предпочитали такую картину: воюют в основном местные и отдельные неравнодушные россияне, каждый из них приехал туда сам, когда узнал о зверствах карателей и страданиях людей. Во многих случаях так и было, но в поисках возможностей приехать им помогали организации. Логистика добровольческой войны потребовала большого числа не полностью подконтрольных бюрократии горизонтальных связей между людьми радикальных патриотических убеждений.

Многочисленные фонды, сайты, группы в соцсетях: Фонд помощи Новороссии, фонд «Народ — Донбассу» бизнесмена и религиозного идеолога Константина Малофеева, Фонд имени Святителя Тихона, «Союз донбассцев», «Землячество Новороссии», фонд «Спаси Донбасс», региональные организации вроде «Алтай — Донбасс», союзы ветеранов боевых действий в Афганистане и Чечне, сайты вроде dobrovolec.org, казачьи организации — все они собирали и в контакте с властями народных республик и полевыми командирами доставляли в Донбасс амуницию, медикаменты, деньги, одежду, стройматериалы. Часть этой инфраструктуры использовалась для вербовки желающих воевать, доставки их к месту боевых действий, оплаты в случае необходимости вывоза и лечения и т.д. Сайт dobrovolec.org открыто благодарит жертвователей за помощь перевалочной базе добровольцев, через которую их отправляют на линию фронта, и предлагает заполнить анкеты тем, кто желает ехать на войну 25. Соответственно есть попытки самоорганизации добровольцев, вернувшихся в Россию, вроде «Содружества ветеранов ополчения Донбасса» или «Союза добровольцев Донбасса» (последний, впрочем, считается попыткой Кремля перетянуть бывших ополченцев из-под контроля не слишком послушного Гиркина-Стрелкова).

Сквозь консервативную элитарную диктатуру вдруг ненадолго прорвался мир намного более радикальный и громкоголосый — показал голову тот самый тигр, на котором едет вроде бы уверенный в себе седок.

Другим очагом нарушения статичной российской традиции оказалась Чечня Рамзана Кадырова. Миллионные митинги в защиту Пророка от богохульной Европы; потом в защиту чести лидера от либеральных СМИ и предателей; народные кампании «Рамзан, не уходи», развернутые перед федеральным центром; угрозы не только самого чеченского главы, но «простых сторонников» Рамзана федеральным политикам и журналистам; убийство Немцова; избиение неизвестными патриотами правозащитников, связанных с Президентским советом, — все это не только нарушение монополии центра на насилие, но и все основные признаки динамической диктатуры в одном продуктовом наборе.

Кадыров, кстати, предложил заплатить штраф за футболиста Тарасова и позвал его играть в грозненский «Терек», в очередной раз косвенно указав центральной власти на ее недостаточную решительность. Ведь с точки зрения главы динамического режима его сторонники должны вести себя именно так, как Тарасов.

Прописан покой

Довольно быстро, однако, высшее политическое руководство России почувствовало, что революционный тип поддержки расходится с национальной традицией и привычным стилем управления, и распознало угрозу. Динамическое состояние оказалось недостаточно комфортным для правящей бюрократии — оно требует поддерживать живое общение со сторонниками, терпеть низовые инициативы, действовать рядом с неформальными лидерами, испытывая конкуренцию с их стороны: кто-то с горочки спустился, яркий орден на груди.

Донбасскую войну с разгулом беспокойных добровольцев заменили на сирийскую, которая полностью находится в ведении профессионалов из Министерства обороны, владеющих высокими военными технологиями. Операция в Сирии — дело правительства и его официальных вооруженных сил; ее герои не вчерашние шахтеры с ружьем и добровольцы, приехавшие из России по зову сердца, а спецназовцы с высшим военным образованием, полностью встроенные в официальную иерархию.

Совершенно верный ход для власти, которая осознает, что реальной угрозой для режима современной России, за исключением отдельных эпизодов, всегда были не либеральные силы, а левые и консервативно-патриотические — с лозунгами полной суверенизации, разрыва с глобальной экономикой, наказания всех внутренних и внешних врагов, тотального регулирования культуры и частной жизни и пересмотра налогов и собственности. Именно эти лозунги стали воплощаться, или во всяком случае обсуждаться, в героизированных Луганской и Донецкой республиках.

Сама лояльность российских добровольцев — вещь неочевидная. Она есть, пока намерения активистов и власти совпадают, но когда они расходятся, активность остается, а лояльность уходит. В июне нынешнего года «Общерусское национальное движение» под руководством Игоря Стрелкова выпустило декларацию, где заявлено: «Мы считаем, что существующий в России порядок обречен, причем в ближайшей исторической перспективе. Мы отказываем нынешнему политическому режиму в поддержке»26. Ровно то же испытал в свое время Слободан Милошевич. Иллюзия контроля над сербскими добровольцами в Краине и Республике Сербской сохранялась, пока Милошевич не вступал в переговоры с Западом и не подписывал документов, которые требовали от воюющих республик компромиссов. Предупреждая возможность собственной замены, Захарченко и Плотницкий запретили въезд в свои республики многим украинским бизнесменам и политикам, которые в России считаются полезными и дружественными, — в том числе из «Оппозиционного блока». С той же проблемой сталкивается руководство Армении, когда заходит речь о дипломатическом урегулировании статуса Карабаха. Правительство Украины с трудом встраивает в политическую систему бескомпромиссных героев АТО.

Не только по внешнеполитическим, но и по внутренним причинам в России начали сворачивать добровольческую активность: разгромили казаков в республиках, зачистили и дисциплинировали активистов и добровольцев. Новые герои, которые со скоростью останкинского лифта поднимались к общенародной славе, постепенно исчезали с экранов и, как писала Тэффи, подражая античным биографам, «впадали в ничтожество». Те, кто не исчез окончательно (Захарченко и Плотницкий), нужны для новостей о переговорах и судьбе Минского соглашения, а не для звуков сладких и молитв. Чалый в свитере проиграл борьбу Аксенову и той части крымских политиков, которые полностью встроились в традиции российской бюрократии: он все еще герой «русской весны», но больше не спикер севастопольского парламента.

Иногда случающиеся неожиданно радикальные выступления высоких чиновников, вроде статьи Бастрыкина в апреле 2016 года 27 («Хватит уже играть в лжедемократию, следуя псевдолиберальным ценностям») или заявлений Мединского, говорят не только о желании взять на испуг самых независимых граждан и представить президента гарантом умеренности. Это еще и обращение к самому гаранту: смотрите, мы заняли крайний окоп, мы нужны системе для того, чтобы аккумулировать энергию ее самых подвижных сторонников и конкурировать с неформальными лидерами сходных убеждений.

По данным марта 2015 года, добровольцам, воюющим в Донбассе, симпатизировали 65% жителей России. Такая популярность могла бы стать проблемой для чиновников, если бы добровольцы при определенных обстоятельствах стали участниками российской политики. Они могли бы закрепить в пространстве централизованного, консервативного, статического авторитаризма навыки децентрализованного насилия, свойственные динамическим режимам (вроде тех, которыми были первое время «народные республики», да и сама послереволюционная Украина).

Задача остановить рост их популярности, судя по всему, поставлена и решается осознанно. Пик прославления добровольцев, сначала мирных, «народных» мэров и губернаторов, потом воюющих, пришелся на весну — лето 2014 года. В целом же сюжеты о них продолжались до зимы 2015-го, примерно до подписания Минских соглашений. Никакой критики или переосмысления добровольческого движения Новороссии не было. Но вслед за постепенным приведением к относительной дисциплине самих республик государственные российские СМИ стали уводить сюжеты, связанные с добровольцами, на второй план.

Часть героев Новороссии — Безлер, Болотов, Бабай, Стрелков — вернулись в Россию после своего рода ультиматумов, выдвинутых московскими кураторами сепаратистских республик: в самих республиках возник спрос на порядок, а России они мешали выходить с Украины, фиксируя прибыли и убытки на переговорах с Западом. В том, что «было коллективное решение» удалить Стрелкова из Донбасса, признается в интервью бывший премьер ДНР Бородай 28, сам, в свою очередь, оттуда удаленный — вероятнее всего, тем же коллективным решением.

Примерно с лета 2015 года о добровольцах в Донбассе практически перестали говорить, как и употреблять термин «Новороссия». Многие заметили, что Новороссии, которая была главным словом года, уже не было в обращении Путина к Федеральному собранию в декабре 2014-го. Последние обширные сюжеты о добровольцах относятся ко времени вторых минских переговоров и боев в Дебальцеве зимой 2015 года.

Специально для этой статьи Московский центр Карнеги заказал у компании «Медиалогия», занимающейся мониторингом и анализом СМИ, исследование, которое показывает динамику упоминаний добровольческих лидеров в сюжетах всех главных российских телеканалов 29. На графике частоты упоминаний лидеров Новороссии ясно видно три периода.

Первый период длится с марта до осени 2014 года, когда лидеры «русской весны», Новороссии, командиры добровольческих отрядов, «народные» мэры и губернаторы взрывным образом появляются в медиапространстве и активно конкурируют друг с другом за место в сюжетах на телевидении.

Второй период продолжается с осени 2014-го до осени 2015 года. Здесь на графике видно, что политические лидеры непризнанных республик занимают на российском ТВ на порядок больше места, чем все остальные персонажи конфликта на востоке Украины. Хорошо заметна попытка создать в общественном мнении из первоначального добровольческого хаоса некоторую иерархию во главе с потенциальными участниками переговоров. Начало этого медийного периода совпадает с подписанием первого Минского соглашения.

Третий период начинается с февраля 2015 года. После всплеска, связанного с боями в Дебальцеве и за Донецкий аэропорт, число упоминаний политиков и добровольцев Новороссии резко сокращается, продолжает падать в течение всего года и остается низким, особенно по сравнению с первым и вторым периодом.

Политическая судьба добровольцев внутри российской политики тоже пока не сложилась. С мая 2016 года началась подготовка к сентябрьским выборам в Думу. Однако ни «Единая Россия», ни более неформальный «Народный фронт», заявленный именно как неформальная организация, где активисты из народа могут критиковать чиновников, никак не пытаются использовать в предвыборной кампании героев Донбасса. Судя по тому, что их не приглашают и другие думские партии, в том числе КПРФ и ЛДПР, где всегда было больше национал-патриотической риторики, это решение принято на самом верху и касается всей российской системной политики. Разительный контраст с судьбой украинских добровольцев, которые массово пришли в политику.

За полгода, с сентября 2014-го по май 2015 года, вырос процент тех, кто отзывался о Стрелкове (Гиркине) с восхищением (с 7 до 8%) и с симпатией (с 16 до 21%), а доля тех, кто отзывался о нем с антипатией и отвращением, упала соответственно с 3 до 1% и с 2 до менее чем 1%. За это же время доля тех, кто знает, кто такой Стрелков, увеличилась с 21 до 27 % — очень высокий показатель для человека, сравнительно недавно появившегося в поле зрения 30.

Однако уже год спустя, по опросу «Левада-центра», который проводился в марте 2016 года, отрицательный рейтинг Стрелкова в несколько раз превышал его положительный рейтинг (20 и 5% соответственно), а положительный, в свою очередь, был сопоставим с рейтингами непопулярных деятелей либеральной оппозиции — меньше, чем у Касьянова, Рыжкова, бизнесмена Прохорова и Явлинского, и чуть выше, чем у Навального 31.

Даже после года телевизионных и интернет-кампаний, прославлявших добровольцев и героев Новороссии, весной 2015 года большинство жителей России не хотели бы, чтобы лидеры Луганской и Донецкой народных республик принимали активное участие в российской политике: тех, кто был за их участие, набралось 29% (7% «определенно за», 22% «скорее за»), тех, кто против, 43% (16% «определенно против», 27% «скорее против»).

Это означает, что граждане России готовы поддержать революционную, ломающую порядок деятельность добровольцев за рубежом, у своих врагов, но не очень хотят видеть тех же низовых активистов участниками отечественной политики, опасаясь за стабильность.

И даже на пике антиукраинской кампании и войны за Новороссию максимум 10% жителей России были готовы заплатить за нее чем-то реальным: понести материальные расходы, поехать в Донбасс или послать туда своих детей. А абсолютное большинство (70%) отвечали в том духе, что пусть начальство платит, герои сражаются, а мы поддержим морально 32.

На новых героев распространилось то же отношение, что и на официальных политических лидеров: мы готовы их одобрить, но не готовы участвовать. Консервативный статический режим во всей красе.
За монополию на силу

Кроме того, что самодеятельная активность создает дискомфорт для правящей бюрократии, население консервативных режимов испытывает испуг и непонимание, когда против врагов за провозглашенные ценности начинает бороться не государство, а частные лица.

В целом борьбу российских властей с «иностранными агентами» и «пятой колонной» считают полностью оправданной 41% опрошенных 33 (в 2014-м — 35%) — притом что 25–27% уверены, что в стране никакой «пятой колонны» нет. Однако когда речь идет об угрозах и проклятиях, отношение даже лояльных респондентов меняется.

На вопрос, допустимо ли, чтобы представители власти называли «врагами народа» и угрожали расправой тем политикам и общественным деятелям, которые критикуют нынешнюю российскую власть, 4% ответили «вполне допустимо» и 11% — «скорее допустимо». Недопустимым это считают 39% и абсолютно недопустимым — 20%. Таким образом, даже среди тех, кто верит в наличие внутренних врагов, только половина считает, что власть или ее отдельные представители имеют право прибегать к угрозам и ярлыкам в их адрес. Противников угроз втрое больше, чем сторонников, а категорических противников угроз впятеро больше чем категорических сторонников 34.

Даже тем жителям страны, которые признают наличие внутренней угрозы, комфортнее, чтобы их не привлекали к борьбе с ней, а с врагами разбирались сами власти, желательно без эксцессов. Это вызывает у обывателя и чувство собственной защищенности: идет борьба, но ей занимается кто надо, лишние не пострадают. А заодно избавляет от ответа на трудные вопросы и дискомфорта в области гражданского сознания: мол, «все делается по закону», времена стали мягче. Примерно этому запросу на мягкий отпор врагам старается соответствовать российская политическая и правовая машина, подчеркивая, что у нас «не 1937 год».

Другой пример на то же правило. Большинство жителей России считают, что религиозные святыни и чувства верующих надо защищать, — это выяснили опросы по делу Pussy Riot 35 и нападению на редакцию «Шарли Эбдо»36. Однако опрошенные осудили и парижское нападение, и погром фанатиками выставки в московском Манеже.

Отвечая на вопрос «Считаете ли вы оправданными действия православных активистов, разгромивших недавно в Манеже выставку скульптур, которые они сочли кощунственными?», действия активистов признали оправданными 9% опрошенных (2% ответили «целиком оправданны», 7% «в целом оправданны»), в то время как неоправданными их считают 26%, а совершенно недопустимыми — 17% (остальные 48% опрошенных о событиях в Манеже не слышали) 37. Защитой, считают граждане, должно заниматься государство, а не добровольцы.

В 2015 году случились события, побудившие государство начать постепенно сдерживать практики, характерные для динамических режимов. Это убийство Немцова у южных стен Кремля — и разгром выставки в Манеже у северных.

Убийство Немцова поставило президента Путина в тяжелое положение: возникла необходимость выбора между федеральными силовиками и Кадыровым. Он публично еще раз почувствовал на себе, что значит оказаться в ситуации «делают другие — отвечает Путин». Однако это то самое положение, в котором он и вообще руководство России будут оказываться всякий раз после любой громкой акции разошедшихся сторонников. Риски здесь могут перевешивать пользу. К тому же убийство Немцова не обрадовало, а напугало население и привело в недоумение 38.

Нападение православных активистов на выставку скульптора Вадима Сидура в Манеже тоже поставило власти перед неприятным выбором. Атаке подверглась не частная галерея, а государственный музей, где по плану Министерства культуры были выставлены вещи из другого государственного музея, созданные в середине XX века и давно ставшие классикой. И все это снова напротив Кремля. Музеи и их экспонаты, а также потенциально и зарубежные выставки, по которым государство несет огромные гарантийные обязательства, оказались под угрозой, а государственная культурная деятельность — в зависимости от уличных «худсоветов»39.

В обоих случаях власть быстро начала юридические действия против исполнителей преступлений, хотя с публичными санкциями против организаторов и вдохновителей все обстоит сложнее.

Про новую национальную гвардию, вероятно, справедливо написали, что это личная силовая структура Путина, вроде преторианской гвардии в Древнем Риме. Однако сам Путин и высшие чиновники несколько раз подчеркивали: нацгвардия поставит под контроль людей с оружием, а судя по закону о гвардии, ей должны подчиниться не только ОМОН и внутренние войска, но и многочисленные военно-патриотические клубы и частные охранные организации, да и просто люди с оружием. «Ее важнейшая функция — контроль за оборотом оружия. Кроме того, в тесном контакте с МВД и ФСБ она будет бороться с терроризмом и оргпреступностью», — объявил лично В. Путин 21 апреля 2016 года в Кремле на церемонии представления офицеров, назначенных на высшие командные должности 40.

Во время «Прямой линии» на вопрос, «что сподвигло на указ о создании национальный гвардии», он ответил: «Первое и, пожалуй, основное, что лежит в основе этого решения, заключается в необходимости поставить под особый контроль оборот оружия в стране. В этой структуре теперь сосредоточено все, что связано с оружием, с огнестрельным оружием. Это и охрана различного рода, и разрешительная система, и курирование охранных частных структур, и сами, собственно, внутренние войска»41.

От нового силового ведомства боятся репрессий в отношении либеральных критиков Кремля, однако дисциплинирование полунезависимых патриотов и удержание государственной монополии на насилие может быть для нее не менее важной задачей.

Из того же списка задач — стандартизация и нормализация в качестве главы региона Рамзана Кадырова, который стал виден издалека и превращался 42 в образец для сторонников патриотической самодеятельности.

Взамен молодежных организаций сурковского периода при Вячеславе Володине создали «взрослый» «Народный фронт» — широкое собрание активистов, которые должны способствовать укреплению режима. В отличие от «Наших» и других патриотических активистов, его основные цели — не внешние враги и «пятая колонна», а чиновники, которые дискредитируют систему, и недобросовестный бизнес. После региональных кампаний «Народного фронта» сняты минимум четыре губернатора, некоторые арестованы. Главные задачи «Народному фронту» ставят прямо в Кремле, однако активистам позволяется инициатива. Важно, что они никогда не прибегают к насилию, даже символическому, и революционным уличным методам, а добиваются заявленных целей при помощи обращений к президенту и другим государственным институтам.

Сейчас говорят о возможной либерализации России. Вероятно, лучше говорить не о ней, а о возвращении к привычной форме статического авторитаризма, которая сопровождается сворачиванием самодеятельной провластной активности и перегибов в борьбе с зарубежными и внутренними врагами. Это как раз может выглядеть как либерализация, даже является одной из ее сторон, но за ней не обязательно вскоре последуют другие.

Самоподрыв

Несмотря на то что российский режим имеет черты веберовской «харизматической легитимации», где лидер правит потому, что обладает исключительными качествами вождя и пророка, Россия не является революционной диктатурой, где произошел захват власти силовым путем. Несмотря на критику 90-х, современный российский режим остается юридическим и фактическим преемником предшествующего правления Бориса Ельцина, хотя идеологически пытается установить преемственность и с Советским Союзом, и с Российской империей.

Даже классические революционные режимы стремятся со временем легитимироваться через процедуры. Харизматический тип власти ведь самый непрочный: вождю все время нужно доказывать право на пребывание у власти новыми подвигами, поэтому многие постепенно выбирают более консервативную роль хранителей наследия революции.

Источник легитимности, моральная и юридическая опора российского режима не только в том, что «нами правит национальный лидер», но и в том, что все сделано по закону и согласно процедуре. Разумеется, для самоощущения руководства важны харизматические соображения вроде таких, как «мы ведем страну по правильному пути», «большинство населения одобряет нашу политику», «у нас есть опыт, которого нет у других» (соображение уже скорее рационально-бюрократическое). Однако все это не приводило к отмене процедуры: окончательное оформление и «верного пути», и опыта, и даже «воли большинства» происходит в форме выборов, законодательной деятельности, решения судов и т.п.

Это отличает поведение российского режима от других, схожих с ним по иным признакам. Президент Белоруссии Лукашенко может публично признаться, что в 90-е по его приказу без суда (а что с бандитами церемониться!) перебили всех белорусских воров в законе и главарей преступных сообществ. Он же в порыве откровенности признается, что во время президентских выборов результаты кандидата Лукашенко были занижены — раз так нужно для блага Белоруссии, чтобы выглядеть приличней. Путин в аналогичных ситуациях неизменно отвечает, что «так решил суд», «так проголосовал избиратель», и затем уже выдает свои оценки фигурантам дел и политическим оппонентам. Это всякий раз давало повод для обвинений в лицемерии. Однако у этого лицемерия ясная цель: подтвердить значимость институтов, потому что наряду с массовой поддержкой они важный фундамент легитимности российского режима.

По той же причине Путин, подойдя к конституционному порогу, который не позволял оставаться на посту президента, повел себя иначе, чем многие другие лидеры авторитарных режимов. Пак Чжон Хи, Маркос, Чавес, Лукашенко, Милошевич, Назарбаев, Каримов, арабские лидеры посредством референдумов, новых конституций и даже чрезвычайных законов напрямую продлили свое пребывание у власти. Однако для Путина соблюсти действующую процедуру пусть не по духу, но по букве оказалось важным.

Почему это происходит? Почему это так важно для российского режима? В первую очередь потому, что он пока еще сам утверждает свою легитимность при помощи тех же самых институтов, а не при помощи народной поддержки революционного типа, идущей поверх институтов. И он никак не заинтересован в их полном разрушении.

Децентрализованный и неподконтрольный политический активизм, который нарушает законы во имя правды, справедливости и борьбы с врагами, крайне неорганично смотрится в качестве опоры нынешнего российского режима. Трудно совместить «стабильность», которая пропагандируется как главное достижение, и «ребят», которые приедут с Урала защищать ее подручными средствами.

К тому же власти России видят, что в критической ситуации никакое низовое сопротивление активистов не спасает режим: «титушки» и «донецкие ребята» не спасли Януковича, верблюжья кавалерия — Мубарака, многочисленные восторженные толпы с митингов — Каддафи. Гораздо эффективней тут сочетание профессиональных силовиков и устранение самих причин протеста.

Политическая наука понимает, а высшие руководители России чувствуют функциональную несовместимость выстроенного ими статического консервативного режима, близкого к монархии, и практик децентрализованного политического активизма, которые приводят к обесцениванию процедур и размыванию государственной монополии на насилие.

Почему тогда российский политический режим больше боится либеральных критиков, чем национал-патриотических? Потому что за спиной у вторых Кремль не видит поддержки Запада и поэтому рассматривает их — хотя они потенциально популярнее либеральной оппозиции — как исключительно внутреннюю угрозу, с которой сам может справиться. В конце концов, даже слабый Ельцин победил левых и националистов в Белом доме в 1993 году. Зато за либеральными критиками российского режима стоит заграница, а даже слабые и разрозненные советские диссиденты с ее помощью добились своего и развалили Советский Союз.

Опасней не тот, кто сильнее внутри, а тот, кому помогают снаружи. Этот способ оценки политических угроз полностью соответствует картине мира тех людей, которые сейчас руководят Россией, и большой части ее граждан.

Трудности поворота

Вопрос: какая разновидность режима — динамическая или статическая — хуже для будущего развития России, которая, почти что по всеобщему признанию, не может лежать, как лежала, и должна измениться, чтобы остаться хотя бы там, где есть? Какой тип отношений режима со сторонниками больше пригоден для полезных перемен?

Из большей народной активности, которая свойственна динамическим режимам, можно сделать вывод, что они эффективнее готовят людей к политике вообще: в них больше гражданской активности, независимых от государства объединений, горизонтальных связей. Режимы этого типа можно даже спутать с демократическими, часто они вообще являются электоральной диктатурой, как в Венесуэле, или нелиберальной демократией, как в Иране.

Однако такие режимы бывает труднее демонтировать и реформировать, потому что в них глубоко затянута не только верхушка бюрократии, но и обычные люди. Благодаря большей массе режим этого типа приобретает и большую инерцию, его труднее развернуть.

Кроме того, тут происходит «дурная политизация»: такой режим не только стимулирует активность, но и развращает. Лояльная часть населения привыкает к тому, что ей льстят; поднимают ее самооценку, позволяя бежать впереди власти и отчасти формировать ее повестку; разрешают искать врагов и атаковать равнодушных.

Прекращение постоянной активности создает пустоту и понижение социального статуса активистов. Их недовольство обращается против властей (новых и старых), которые пытаются вывести страну из состояния динамической диктатуры. Переход дается труднее, с более кровавой внутриэлитной борьбой, часто требует внешнего вмешательства. Например, свержение красных кхмеров потребовало вьетнамской интервенции, а в Аргентине генерал Перон многие годы оставался главным противником властей, пока снова не стал президентом через 18 лет после свержения.

Статические диктатуры по возможности полностью гасят публичную активность граждан. Но благодаря этому, когда созревают условия, их проще реформировать или свернуть, как, например, почти моментально исчезла диктатура Франко или Пиночета. Бездействие или имитация действия тогда оказывается удобнее, чем искренняя вовлеченность.

Неверно, что население статических диктатур абсолютно аполитично, — подлинный уровень политизации в них часто оказывается не ниже, чем в динамических. Политическая дискуссия может охватывать очень широкие слои населения, просто происходит в приватной сфере — в виде чтения, частного общения. Мы были свидетелями того, как быстро граждане СССР перешли к именно массовому участию в политике после десятилетий консервативного режима хранителей наследия революции. Сейчас мы можем наблюдать эту прежде невидимую политическую жизнь консервативных режимов вживую в соцсетях.

Статические диктатуры чаще более консервативны и оставляют глубинные слои жизни и экономики (особенно если это правые диктатуры) нетронутыми, то есть их идеология является лишь удобной для хозяев страны декорацией, которую, стало быть, проще сменить. Динамическая диктатура существует в делах, а статическая скорее в ритуалах и словах. Часто на последних этапах она длится по инерции, и под ее истончающимся слоем образуются обширные области независимой реальности — в частной сфере, в экономике, даже в культуре.

Статический режим может быть длительным и всепроникающим, как при Франко, в позднем СССР или сейчас на Кубе, но его опоры в человеческой реальности занимают не такую уж большую площадь, как показывает пример неожиданно легкого демонтажа позднего СССР, который многими мыслился возможным только в результате третьей мировой войны.

В России еще продолжится борьба вокруг характера режима и типа его легитимации. Многие из тех, кто настаивает на полной суверенизации России, окончательном разрыве с Западом, опоре на собственные силы в экономике, приведении внутренней политики в полное соответствие с осадным положением, предпочли бы более широкие возможности для неподконтрольного насилия и революционной мобилизации сторонников своего курса.

Децентрализованный патриотический активизм для них — метод борьбы не только с оппозицией, но и с частью руководства страны. НОД, напавшее на «Мемориал», ведет кампанию против представителей «пятой колонны» во власти, глава официальных профсоюзов Шмаков публично заявляет, что «экономический блок правительства ведет сознательную антинародную политику». Хотя «Народный фронт» придуман в Кремле, чтобы использовать низовую политическую активность в своих целях, мы, возможно, еще услышим радикальные голоса активистов, которые пройдут от него в следующую Думу по одномандатным округам.

Те, кто выступает за переформатирование российского режима, хотели бы приучить общество к более высокому уровню децентрализованного насилия, сделать уличные драки рутиной. Бюрократический центр препятствует им, когда видит в этом опасность, и допускает там, где считает для себя полезным. Приоритет тут имеют те патриоты, которых связывают личные отношения с Путиным. Однако потеря монополии на насилие не может быть полезной для консервативного режима с рыночной экономикой, который стремится не к изоляции, а к участию на равных в мировом совете директоров.

Почувствовав опасность, российское руководство, похоже, передумало широко использовать те формы отношений со сторонниками, которые, казалось, обещали ему большую и более искреннюю поддержку, а обществу — более оживленную политическую среду. Однако то, что выглядит как неприятное оседание в наскучившее болото политической апатии, может оказаться более пригодным фундаментом и для реформ, и для более спокойного решения вечного российского вопроса о передаче власти от лица к лицу и от бюрократии к более широким слоям ответственных граждан.
Примечания

1 Фохт Е. Российское посольство в Киеве забросали «коктейлями Молотова». — РБК. — 10 марта 2016 года // http://www.rbc.ru/politics/10/03/201...7947056b820728.

2 Посольство Украины в Москве попытались забросать яйцами. — Русская служба ВВС. — 6 марта 2016 года // http://www.bbc.com/russian/news/2016...n_embassy_kiev.

3 В центре Москвы начался митинг у посольства Украины. — Лента.ру. — 10 марта 2016 года // https://lenta.ru/news/2016/03/10/miting/.

4 См., например: Бобраков-Тимошкин А. «Миротворец» против журналистов. — Радио «Свобода». — 11 мая 2016 года // http://www.svoboda.org/content/article/27728083.html.

5 Демонстранты разгромили помещения в саудовском посольстве в Тегеране. — РИА «Новости». — 3 января 2016 года // http://ria.ru/world/20160103/1353624518.html.

6 Gilbert L., Mohseni P. Beyond Authoritarianism: The Conceptualization of Hybrid Regimes. — Studies in Comparative International Development. — September, 2011.

7 Boix C., Svolik M. The Foundations of Limited Authoritarian Government: Institutions and Power-Sharing in Dictatorships. — The Journal of Politics. — April, 2013.

8 Brownlee J. Authoritarianism after 1989: From Regime Types to Transnational Processes. — Harvard International Review. — 2010.

9 Varol O. O. Stealth Authoritarianism. — 100 Iowa Law Review, 1673. — 2015.

10 Лаптева Е., Крылова А., Дудина В. В Москве на концерте Андрея Макаревича распылили перцовый газ. — Комсомольская правда. — 25 сентября 2014 года // http://www.kp.ru/daily/26284.4/3164822/.

11 На Вячеслава Дацика завели два уголовных дела за погромы в борделях. — Фонтанка.ру. — 18 мая 2016 года // https://meduza.io/news/2016/05/18/na...gromy-bordeley.

12 Кадыров Р. Шакалы будут наказаны по закону Российской Федерации. — Известия. — 18 января 2016 года // http://izvestia.ru/news/601935.

13 Холмогоров Е. Зима близко. — Правая.ру. — 5 февраля 2016 года // http://pravaya.ru/comments/23934?print=1.

14 Песков прокомментировал нападение на Улицкую. — Лента.ру. — 29 апреля 2016 года // https://lenta.ru/news/2016/04/29/ulitskaya/.

15 Зорин Л. Авансцена. — М., 1997. — С. 274.

16 Цит. по: Панцов А. Мао Цзэдун. — М.: Молодая гвардия, 2012. — С. 673.

17 Сборов А., Пьяных Г. Майка, пейджер, Кей-джи-би. — Коммерсантъ. — 15 мая 2001 года // http://www.kommersant.ru/doc/264481.

18 Котел в Дебальцево. — Программа «Специальный корреспондент». — 29 января 2015 года // https://www.youtube.com/watch?v=s4ELN_aq3S4&app=desktop (1-02).

19 Майские праздники. Пресс-выпуск «Левада-центра», 29 апреля 2016 года // http://www.levada.ru/2016/04/29/majskie-prazdnikika.

20 Протестные настроения: уровень недовольства властями и готовность протестовать. — Фонд «Общественное мнение». — 8 июля 2016 года // http://fom.ru/obshchestvo/11090#tab_03.

21 Материалы проекта «Евробарометр в России» (проводится Центром социологических исследований РАНХиГС с 2012 года): http://www.ranepa.ru/images/docs/nay...a_07_09_ed.pdf.

22 Гликин М. Граждане рады запретам. — Ведомости. — 25 ноября 2013 года // http://www.vedomosti.ru/newspaper/ar...-rady-zapretam.

23 «Было страшно»: очевидцы рассказали о разгроме гей-вечеринки // http://www.ntv.ru/video/360083/.

24 http://www.ntv.ru/video/724683/.

25 http://dobrovolec.org/pomoshh-perevalochnoj-baze/.

26 Игорь Стрелков: Власть марширует по проложенному Милошевичем пути. — Русская планета. — 1 июня 2016 года // http://rusplt.ru/society/ond-igor-st...vyu-25697.html.

27 Бастрыкин А. Пора поставить действенный заслон информационной войне. — Коммерсантъ-Власть. — 18 апреля 2016 года // http://www.kommersant.ru/doc/2961578.

28 Каныгин П. Александр Бородай: «Эта война проявила народную энергию». — Новая газета. — 13 апреля 2015 года // http://www.novayagazeta.ru/politics/68042.html.

29 Полная версия исследования есть в распоряжении Московского Центра Карнеги.

30 Восприятие И. Стрелкова и возможного участия руководителей Донбасса в российской политике. Пресс-выпуск «Левада-центра», 1 июня 2016 года // http://www.levada.ru/2015/06/01/vosp...skoj-politike/.

31 Из беседы автора с сотрудником «Левада-центра».

32 Об эффективности пропаганды в России. Пресс-выпуск «Левада-центра», 16 декабря 2015 года // http://www.levada.ru/2015/12/16/lev-...andy-v-rossii/.

33 Борьба с «пятой колонной» и ощущение свободы в обществе. Пресс-выпуск «Левада-центра», 8 декабря 2015 года // http://www.levada.ru/2015/12/08/borb...-v-obshhestve/.

34 Там же.

35 Россияне о деле Pussy Riot. Пресс-выпуск «Левада-центра», 31 июля 2012 года // http://www.levada.ru/2012/07/31/ross...le-pussy-riot/.

36 Левинсон А. А мы — Шарли? Как россияне отнеслись к расстрелу журналистов во Франции. — Ведомости. — 3 февраля 2015 года // http://www.vedomosti.ru/opinion/arti...03/a-my-sharli.

37 Борьба с «пятой колонной» и ощущение свободы в обществе…

38 Борис Немцов: восприятие и расследование убийства. Пресс-выпуск «Левада-центра», 19 февраля 2016 года // http://www.levada.ru/2016/02/19/bori...anie-ubijstva/.

39 Баунов А. Теракт в Манеже. Откуда в России разрушители классики. — Carnegie.ru. — 17 августа 2015 года // http://carnegie.ru/publications/?fa=61022.

40 Церемония представления офицеров, назначенных на высшие командные должности. — Президент России. — 21 апреля 2016 года // http://kremlin.ru/events/president/news/51764.

41 Прямая линия с Владимиром Путиным, 14 апреля 2016 года // http://kremlin.ru/events/president/news/51716.

42 Баунов А. Передовик госстроительства. Кадыров как Лукашенко нашего времени. — Carnegie.ru. — 25 января 2016 года // http://carnegie.ru/commentary/2016/01/25/ru-62564/it4p.