[Джордж Рейсман]

Крах “Второго Фундаментального Закона Капитализма им. Пикетти”

Норма сбережений не является независимой и постоянной на длительных интервалах времени величиной, стремящейся обеспечить некий беспричинный рост. Напротив, это прирост количества денег (и связаный с ним рост денежных доходов) является независимой величиной, которая делает необходимыми дополнительные сбережения из этого дохода для поддержки любой данной величины отношения капитал/доход. Ставя на голову пример, используемый Пикетти, можно показать, что необходим рост денежных доходов на 2%, который даст норму сбережений в 12%, которая позволит сохранить на прежнем уровне величину (равной 6) отношения капитал/доход. Отправной точкой вовсе не является двенадцатипроцентная норма сбережений, задающая бесконечный рост отношения капитал/доход, да ещё в условиях отсутствия всякого объяснимого прироста дохода.

Таким образом, предполагаемый “второй фундаментальный закон капитализма” –β = s/g (т.е. утверждение, что отношение капитал/доход имеет тенденцию стремиться к величине, равной отношению нормы сбережений s к норме экономического роста g) – разваливается. Во-первых, в отсутствии роста количества денег и объёма трат, долгосрочные значения как s, так и g с необходимостью равны нолю (в денежном выражении). Во-вторых, при наличии роста количества денег и объёма трат именно величина g, совместно с тем балансом между капиталом и потреблением, что соответствовал общепринятому временному предпочтению, определяют величину s.

Ещё раз: s не является независимой фиксированной величиной. Это результат взаимного влияния прироста количества денег и объёма трат, с одной стороны, и временного предпочтения, выраженного в соотношении капитал/потребление – с другой.

Связь между прибылью и чистыми инвестициями: денежно-инвестиционная составляющая прибыли

Чтобы окончательно уяснить вклад, который денежное предложение вносит в феномен существования чистых сбережений и чистых инвестиций, нужно понять, что рост количества денег и объёма трат систематически добавляет соответствующие суммы как к величине прибыли в экономической системе, так и к величине чистых инвестиций в ней. Как только подобный рост исчезнет, прирост этих величин, рано или поздно, также остановится.

Прибыль – это выручка минус издержки. Общая прибыль – это разница между совокупной выручкой всех предприятий в данной экономической системе и совокупной величиной издержек производства. Чистые инвестиции – это разница между производительными расходами и этими же самыми совокупными издержками.

Производительные расходы – это расходы предприятий на капитальные блага и труд. Эти расходы приводят к росту капитала данных предприятий тогда, когда они являются тратами на здания или оснастку, либо тратами на завершение производства товаров, уже находящихся в работе. Траты в форме амортизационных отчислений или торговые издержки вычитаются из капитала пердприятий. Разница между приростом капитала, вызванного совокупными производительными расходами и его уменьшением в связи с вычитанием совокупных производственных издержек и есть чистые инвестиции.

При постоянном росте количества денег и объёмов трат, производственные издержки неизбежно отстают от производительных расходов. Это и является причиной существования чистых инвестиций. Производственные издержки отражают более низкие уровни производительных расходов, сделанных в более ранний период времени.

Сегодняшние производительные расходы выше, чем прошлогодние, а в будущем году они будут ещё выше. Издержки же, отражая более низкий уровень производительных расходов предыдущих лет, не могут сравнятся с теперешними, поскольку последние продолжают расти.

Совокупная величина прибыли в экономической системе соответствует чистым инвестициям практически доллар в доллар. Это происходит не только потому, что они вычисляются вычитанием одной и той же величины – т.е. издержек производства. То, из чего вычитают – в одном случае, совокупная выручка, в другом – производительные расходы – не сильно отличаются друг от друга. Одной из составляющих производительных расходов являются траты на капитальные блага. Эти же траты являются соответствующей составляющей совокупной выручки. Что одна фирма тратит, покупая капитальные блага, другая получает, продавая их. То, что для Форда является расходами на стальной прокат, для продавца проката является выручкой.

Другой составляющей производительных расходов является, разумеется, заработная плата. Можно, не сильно греша против истины утверждать, что эта заработная плата обнаруживается как другая составляющая выручки, поскольку выручка получается от продажи потребительских благ. Таким образом, пока величина совокупных производительных расходов превосходит величину совокупных издержек производства, имеется, соответственно, и некоторая величина читсых инвестиций; и на эту же величину выручка, порождаемая этими производительными расходами превосходит совокупные издержки. Таким образом, количество прибыли в данной экономической системе отражает количество чистых инвестиций.

Составляющая прибыли в виде чистого потребления

Выручка, однако, превосходит производительные расходы. Поскольку, как было показано, затраты на капитальные блага являются составляющей как выручки, так и производительных расходов, то разница между выручкой и производительными расходами сводится к разнице между их оставшимися компонентами. То есть, она равна величине, на которую потребительские траты превосходят заработную плату, выплаченную бизнесом и потраченную получателями.

Источник этой разницы – траты бизнесменов и капиталистов на потребление, питаемые выплатой дивидендов, процентов, или за счёт вывода фондов из оборота предприятий как партнёрами, так и единоличными собственниками. Я называю эту разницу чистым потреблением.

“Национальный доход” и “чистый национальный продукт” – это одно и то же

Как можно узнать из любого учебника макроэкономики, величина “национальный доход”, являясь суммой величин прибылей и зарплат, является также суммой величин потребления и чистых инвестиций, т.е. “чистым национальным продуктом”. (ЧНП отличается от валового национального продукта только вычтенными затратами на амортизацию).

Эти величины идентичны по той простой причине, что являют собой один и тот же набор компонентов (выручка/траты), только складываемых в разной последовательности. Чтобы получить национальный доход, складывают величины, являющиеся разными видами выручки. Чтобы получить чистый национальный продукт, складывают величины, являющиеся разными видами трат. Так, в национальный доход входит выручка от продаж как потребительских, так и капитальных благ. Заработная плата включает в себя соответсвующие выплаты как потребителей (в первую очередь – правительства), так и предприятий. В чистом национальном доходе прибавляют выручку от продаж потребителям к заработной плате, выплаченной потребителями, чтобы получить величину потребления, в то время как заработную плату, выплаченную бизнесом складывают с затратами на капитальные блага, и получают производительные траты. При вычислении национального дохода издержки вычитаются из выручки. При вычислении ЧНП – из производительных затрат.

Сведение к потреблению

При продолжительном отсутствии роста количества денег и объёма трат, а вместе с ними – чистых инвестиций, величина прибыли в экономике стремится сравняться с величиной одного только чистого потребления. В то же время, при отсутствии чистых инвестиций величина национального дохода приходит к равенству с величиной одного только потребления. Когда национальный доход в точности равен потреблению, для сбережений не остаётся места.

Таким образом, можно считать основное положение этой главы доказанным. Существование чистых инвестиций и чистых сбережений обусловлено ростом количества денег и объёма трат. Бесконечный рост сбережений и инвестиций и соответствующий ему бесконечный рост отношения капитал/доход, так беспокоящий Пикетти, просто не существует. Рост будет остановлен временным предпочтением. Существующий же в реальности процесс сбережений и инвестирования поддерживается ростом количества денег и объёма трат. Этот процесс влияет только на долговременное значение отношения капитал/доход, постоянно приводя его в соответствие с временным предпочтением, которое существует вне зависимости от роста количества денег. Этот процесс не приводит к постоянному росту данного отношения. Более того, как было показано, сбережения, движимые ростом количества денег, существуют в ситуации, в которой рост прибылей и зарплат приводит к снижению отношения капитал/доход.

Денежная составляющая в норме прибыли не означает инфляцию

Нужно отметить, что денежо-инвестиционная составляющая прибыли и норма прибыли не являются в обязательном порядке индикаторами инфляции. При капитализме и золотом стандарте прирост количества денег и объёмов трат был бы весьма скромным, а рост производства и предложения благ легко бы сравнялся, а на самом деле и превзошёл бы его, как это и было в XIX в. В такой ситуации рост количества денег не только не приводил бы к росту цен, но и, как показывает тот же XIX в, сопровождался бы их падением. Но, поскольку подобный рост всё-таки существует, он должен обнаружиться в норме прибыли. И это по-прежнему была бы денежо-инвестиционная составляющая.

Из этого с очевидностью следует, что, в то время как в показателе “норма прибыли” имеется важная составляющая, зависящая только от темпов роста количества денег и объёмов трат, показатель “реальная норма прибыли”, т.е. норма прибыли с учётом покупательной способности, имеет в себе компонент, зависящий от темпов роста производства и предложения благ. В случае, если темпы роста производства и предложения благ опережают темпы роста количества денег и объёмов трат, цены остаются стабильными или падают, так что рост прибыли, выраженный в деньгах, является и реальным ростом прибыли. При капитализме и золотом стандарте денежная составляющая нормы прибыли почти наверняка представляет собой реальную прибыль, а то и занижает её – до той степени, до которой падали цены.

До тех пор, пока реальная норма прибыли обусловлена ростом производства, она очевидно означает улучшение жизни всех, а не только капиталиста. Большая часть денежной прибыли капиталиста в этом случае представляет собой некий маркер, показатель, отмечающий прирост богатства, направленного на удовлетворение потребителей в настоящем и создающем задел на будущее. Более того, как уже было показано, чем более капиталист урезает своё потребление в пользу инвестирования, тем большая доля увеличевшегося предложения потребительских благ отходит наёмным работникам.

Почему в реальном мире сбережения не сопровождаются падением нормы прибыли

Тот факт, что рост количества денег и объёма трат в экономике ответственен как за существование чистых сбережений, так и за соответствующий положительный компонент в норме прибыли объясняет, почему сбережения, осуществляемые в реальном мире не приводят к падению нормы прибыли. По сути, сбережения увеличат ценность накопленного капитала, а питаемые ими инвестиции увеличат совокупные издержки производства не раньше, чем продолжающийся рост количества денег и объёма трат увеличат производительные расходы, доходы от продаж и прибыль. Так, я всегда утверждал что “чистые сбережения как постоянный, продолжающийся экономический феномен сопровождаются нормой прибыли, которая не только не снижена фактом существования этих сбережений, а, скорее, поднята, причём по тем же причинам, что обуславливают это существование. При продолжающихся сбережениях норма прибыли выше, чем она была бы при их отсутствии. В действительности, именно более высокая норма прибыли является источником большей части чистых сбережений”.

Вот и всё, что можно сказать по поводу страхов Пикетти и Маркса о падении нормы прибыли как процесса, посредством которого “капиталисты копают себе могилу”.

Налогообложение, снижающее уровень сбережений и инвестиций, увеличивает прибыли и снижает заработную плату

Важно понимать, что любые государственные мероприятия, направленные на снижение объёма сбережений и инвестиций, искусственно увеличивают (относительно зарплат) прибыли и проценты по кредитам. Уже было установлено, что сбережённые и инвестированные средства рано или поздно объявятся в графе “производственные издержки” отчётности предприятий, и будут вычтены из выручки от продаж, снижая, таким образом, прибыль.

Следовательно, если налоги или бюджетный дефицит служат уменьшению объёма сбережений и инвестиций в экономике, то они одновременно послужат и снижению совокупных издержек производства, которые необходимо вычесть из совокупной выручки, чтобы получить значение прибыли. Поскольку совокупная выручка остаётся той же самой, т.к. правительственные траты компенсируют как падение спроса на потребительские блага, вызванное падением зарплат работников, так и падение спроса на капитальные блага, то результатом будет соответствующий рост прибыли и средней нормы прибыли. А поскольку именно прибыль руководит ставкой процента, она также возрастёт.

Программа Пикетти приведёт к росту прибыли и нормы прибыли

Из вышесказанного следует, что программа конфискационного налогообложения доходов и капитала – это программа снижения заработных плат и затрат на капитальные блага, а через это – роста как количества, так и нормы прибыли. Вместе со снижением предложения капитальных благ понизится производительность труда, реальные зарплаты и общий уровень жизни.

Чтобы капиталисты смогли принести тот вред, о котором говорит Пикетти, им нужно делать прямо обратное тому, что, по его опасению, является их обычным поведением

Для увеличения доли прибылей и снижения доли заработной платы в национальном доходе капиталистам необходимо действовать прямо противоположенным образом – вместо сбережений и инвестиций им необходимо удариться в траты и потребление. Если временное предпочтение капиталистов возрасло, и они нарастили потребление за счёт сокращения трат на капитальные блага и труд, то издержки производства со временем упадут на эту же величину, а прибыли соответственно вырастут. Разумеется, из-за смещения спроса от капитальных благ в сторону потребительских благ производство последних возрастёт в ущерб первым. Дальнейшим результатом такого поведения будет понизившаяся способность производить как потребительские, так и капитальные блага – из-за снизившегося предложения капитальных благ.

Если сдвиг в производстве благ от капитальных к потребительским дойдёт до той точки, за которой вновь изготовленных капитальных благ будет недостаточно для замещения тех из них, что были истрачены, то производство всех видов благ будет снижаться от года к году. Экономическая система вступит на путь регресса.

Подлинную взаимосвязь между прибылями и сбережениями хорошо понимал Адам Смит, написавший следующее: “Но норма прибыли, в отличии от ренты и заработной платы, вовсе не растёт при процветании и не снижается при упадке. Напротив, она естественным образом низка в богатых странах и высока в бедных, и она всегда самая высокая там, где дела быстрее всего идут к катастрофе”.

Похоже, Пикетти возник для того, чтобы продемонстрировать истинность этого утверждения посредством направления Соединённых Штатов, да и вообще всех, кто достаточно безумен для принятия предлагаемой им политики, на путь скорейшего прибытия к этой катастрофе. Он настолько мало разбирается как в феномене прибыли, так и в определяющих его факторах, что считает сбережения тем большим злом, чем больше норма прибыли превышает темп экономического роста. На самом деле действительно прямо обратное – если уровень потребления так высок, а уровень сбережений так низок, то никакому росту просто неоткуда взяться. Вместо него приходит упадок.

В пику Пикетти: защита тысячекратного неравенства доходов

Критика Пикетти не была бы полна без обсуждения его враждебности к высоким заработкам директоров и вообще менеджмента различных фирм.

В 2012 г. средний доход в США был приблизительно равен 51 тыс. долл. В тот же год шестеро директоров крупнейших компаний заработали в среднем более 51 млн. долл. каждый - т.е. в тысячу раз больше. Пикетти же полагает страшно несправедливым положение дел, при котором директор зарабатывает в сто раз больше среднего дохода.

Я не буду тратить время, оправдывая стократную разницу. Я сразу перейду к оправданию тысячекратной, как в реальном случае самых высокооплачиваемых менеджеров США.

На ответственности этих людей – управление десятками тысяч людей персонала и десятками миллиардов долларов капитала. Они определяют, что будет производиться и как это будет производиться. То есть, их решения приводят к последствиям огромной важности. Разумно предположить, что их вознаграждение должно быть соразмерно масштабу принимаемых ими решений. 50 млн. долл. вознаграждения – это всего 1% от капитала в 5 млрд. долл., или 1% от выручки того же размера, а на самом деле суммы, управляемые этими людьми, гораздо больше. Финансовые консультанты обычно получают более высокий процент дохода от управляемого капитала. Риэлторы обычно берут ~6% с проданного дома. Со своим одним процентом, а на самом деле, с ещё меньшей величиной вознаграждения относительно задействованного капитала, эти люди выглядят просто-таки недооплаченными.

Более того, очень важно, чтобы управленческие решения, принимаемые директорами, были подкреплены фактом владения ими доли в управляемой собственности. Для правильной работы они должны быть мотивированы не только стремлением максимизировать прибыль, но и желанием минимизировать убытки. А это желание может возникнуть только у человека, владеющего хотя бы долей в управляемом им предприятии. Поэтому высокий заработок является средством приобретения такой доли – обычно большая часть заработка выплачивается директору в виде акций компании или опциона на покупку акций компании.

Есть некоторая ирония в том, как капитализм посредством высоких зарплат менеджмента достигает результата, одобрения которого можно было бы ожидать от всяких самозванных защитников прав работников и поборников “социальной справедливости”. А именно – передачу значительной части собственности на средства производства от более-менее пассивного капиталиста людям, выполняющим основную работу по управлению предприятием. Разумеется, и сами “пассивные капиталисты” могут ожидать, что следствием подобного стимулирования менеджмента станет улучшение дел по сравнению с ситуацией, когда такое стимулирование отсутствует.

Приобретение (за счёт высоких заработков) руководством компании значительных долей в предприятии служит для решения ещё одной проблемы, о которой левые давно переживают. Имеется в виду предполагаемое разделение собственности и управления, проблема описанная ещё в 1932 г. Бёрлем и Минсом. До той степени, до которой эта проблема реальна (а конфискационное налогообложение доходов и наследования делает всё, чтобы она стала реальной), она решается высокими заработками менеджмента. Выкуп ими доли в предприятии означает, что право собственности переходит тем, кто реально управляет этой собственностью.

Разваливается ещё одна претензия критиков капитализма – по их мнению, якобы невозможно организовать новый бизнес в случае, если это требует значительного капитала, например, автомобильную компанию. Высокие заработки высшего руководства, сбережённые и инвестированные, могут предоставить необходимый капитал. Группа, состоящая из десятка топ-менеджеров какой-нибудь уже существующей автомобильной компании вполне может за несколько лет накопить капитал в несколько сот миллионов долларов и действительно организовать новую компанию. Такое накопление произошло бы ещё быстрее, если бы не налог на доходы.

И, наконец, масштаб деятельности менеджмента сохраняется и при управлении персоналом – например, при обнаружении необходимости уволить часть работников. Такая необходимость может возникнуть в связи с развитием технологий и увеличением капиталовооружённости, позволяющими добиваться того же результата при меньших затратах труда. Сбережение этого труда является огромным вкладом не просто в благополучие фирмы и её собственников, но и в улучшение положения в экономической системе в целом, а через это – и в благополучие каждого обыкновенного участника этой системы. Рабочая сила, более не занятая в данной фирме, становится доступна для расширения производства в других (более трудоёмких) отраслях экономической системы. Освобождение фондов заработной платы, более не выплачиваемой в данной фирме, позволяет перенаправить средства для выплаты заработной платы в эти отрасли.

Разумеется, уволенный персонал временно будет безработным. Но эта временная безработица не является чем-то ужасным. Когда уволенные работники вновь трудоустроятся и восстановят свои доходы, их положение, на самом деле, улучшится, т.к. они выиграют в качестве покупателей из-за общего снижения цен, вызванного теми самыми нововведениями, которые лишили их предыдущей работы. И, разумеется, каждый выиграет от любого сберегающего труд усовершенствования, которое имело, имеет или будет иметь место в любой части экономической системы. Так что менеджмент определённо заслуживает хорошего вознаграждения за столь значительный вклад в рост производительности. Нужно понимать, что работодатели и работники не являются одной семьёй, призванной “совместно делить радость и горе”. Они представляют различные группы с совершенно определёнными интересами, общим из которых, однако, является тот, что каждый член любой из групп мог бы мирно стремиться к наиболее полной реализации его личного интереса. Последовательная реализация этого принципа и ведёт к росту всеобщего благосостояния.[При переводе этого абзаца был изменён порядок предложений по сравнению с оригиналом, для лучшей связности русского текста]

В пику Пикетти: неравенство доходов как общественная польза

Как только речь заходит об экономическом неравенстве, Пикетти переселяется в мир романа XIX века. Чтобы подчеркнуть роль наследственного богатства, он ссылается на произведения Джейн Остин и Оноре де Бальзака, в которых эта роль весьма значительна. Он думает, что мир этих романов – это и есть мир капитализма, вопреки тому факту, что в самой капиталистической из всех стран – США – крупные состояния в каждом из поколений не наследовались от предыдущего, а создавались с нуля. Состояния Астора, Вандербильта, Рокфеллера, Форда, а в наши дни – Гейтса или Баффета, не являются наследственными. Они созданы этими людьми. А относительные размеры состояний их наследников последовательно снижаются, так как на сцене появляются новые поколения предпринимателей-новаторов, создающих ещё более крупные состояния.

Пикетти вместе со всеми остальными участниками движения за уравниловку не понимает ничего ни в том, как при капитализме создаются крупные состояния, ни в их экономической значимости. А создаются они путём получения очень высокой нормы прибыли в течении многих лет при постоянном переинвестировании большей части этой прибыли. Именно это обеспечивает высокие многолетние темпы прогресса и экономического роста, которые только и дают возможность, начав с незначительных вложений, позже скопить огромные состояния.

Чтобы обеспечить высокую норму прибыли, нужно постоянно внедрять новые, более эффективные способы производства уже существующих товаров и выводить на рынок новые товары, лучшего качества. Поскольку высокая норма прибыли привлекает и других производителей, конкуренция которых стремится сравнять её со средней, то для сохранения этой высокой нормы предпринимателю-новатору почти всегда приходится вводить всё новые и новые усовершенствования. Как правило, инвестировать в новшества приходится в течении всего периода накопления собственного состояния.

И поскольку это накопленное состояние существует в инвестированном виде, то получается, что служит оно общественной пользе, а именно – усовершенствованию производства. Так, Рокфеллер получил своё состояние, постоянно снижая стоимость единицы произведённого продукта нефтепереработки и расширяя линейку этих продуктов. Растущее состояние использовалось для строительства нефтеперегонных заводов, трубопроводов и других средств производства, которые совместно работали на дальнейшее повышение качества и снижение цены нефтепродуктов. Так что высокая норма прибыли и то, чему эта прибыль служила – инвестициям в производство – показывают, как личное состояние Рокфеллера работало на удовлетворение потребностей самой широкой публики.

То же самое можно сказать и о Генри Форде, который, начав с капитала в 25 тысяч в 1903 году, по своей смерти в 1946 году оставил состояние в один миллиард долларов. Это состояние было принесено такими новшествами, как конвеерная сборка, массовое производство стандартных взаимозаменяемых деталей и таким снижением себестоимости, что в 1920 году за триста долларов можно было купить автомобиль значительно лучшего качества, чем за 10 тысяч в начале века. Большая часть прибыли, принесённая этими нововведениями, была инвестирована в развитие компании и обернулась заводами, сборочными линиями, оборудованием, запасами и прочим, необходимым для производства миллионов новых автомобилей.

Несмотря на то, что всё это должно быть самоочевидным, сторонники уравниловки пребывают в полном неведении. Разделяя идею Пикетти об экономике, которая может не просто существовать, но и развиваться вообще без какого-либо участия капитала, они полагают, что результаты капитализма свалились с неба. Их заблуждение состоит в том, что они рассматривают капитал как потребительские блага – т.е. такие, которые приносят пользу только своим владельцам; те же, кто не вошёл в число этих счастливчиков, смогут улучшить своё положение только став, в свою очередь, владельцами.

Сторонники уравниловки не понимают одной простой вещи – при капитализме не обязательно быть владельцем капитала, чтобы получать от него пользу. Единственное, что необходимо, это свобода в выборе – покупать или нет. Любой покупатель бензина или моторного масла выигрывает от существования нефтеперегонных заводов и трубопроводов. Любой покупатель или арендатор автомобиля выигрывает от существования автозаводов и металлургических комбинатов. При капитализме и производстве, ориентированном на рынок, каждый получает выгоду от капитала, принадлежащего кому-то ещё.

С этой выгодой тесно связан ещё один факт: частный капитал создаёт спрос на труд людей. Он является как источником предложения благ, которые покупает обычный человек, так и источником спроса на труд, который тот продаёт. Разумеется, именно этот спрос на труд людей, не владеющих капиталом, и даёт возможность последним совершать покупки.

Таким образом, даже если обычный человек и не владеет никакими средствами производства, он будет всё равно выигрывать от самого факта их существования. Он будет выигрывать и как покупатель товаров и как продавец труда. Разумеется, быть богатым капиталистом приятней, чем обычным рабочим. Но разница между рабочим и капиталистом куда меньше, чем предполагается и отмеряется она не размерами капитала или прибыли, потому что капитал, как правило, не тратится на потребление, а тем чувством удовлетворённости, которое даётся знанием, что капитал – здесь и доступен для нужд, если таковые возникнут. Эта разница имеет психологическую природу.

Прибыль также не является показателем. Как и капитал, прибыль, вложенная в производство, служит не капиталисту, а покупателю товаров и получателю заработной платы. Реальным преимуществом, даваемым статусом капиталиста, является возможность потреблять больше, чем обычные люди. Но даже эта возможность сильно переоценена в том, какие прямые личные выгоды она приносит. Большая часть потребительских трат богатого человека вполне может работать на благо более-менее широких групп населения, а зачастую – и всего общества. Это происходит в тех случаях, когда чьё-то личное богатство достигает уровня, когда человек становится способным финансировать важные для себя виды деятельности: его потребление принимает вид содержания оперных трупп, оркестров, библиотек, университетов, больниц, научных исследований. Ровно так же, как ценность алмаза обычно выше, чем ценность галлона воды для человека, чьи потребности в воде полностью удовлетворены, так и ценность подобной деятельности выше для человека, который уже имеет в изобилии все обычные жизненные блага.

Так что, по здравому размышлению, разница между богатым и бедным человеком в их реальном, непосредственном потреблении, в капиталистической стране вроде США не такая уж и огромная. Они оба одеты, накормлены, у них у обоих есть кров, удобства, электричество, телефон, телевизор, автомобиль, холодильник и т.п. У богатого человека всего этого больше, и оно выше качеством, но и у бедного жизненных благ достаточно, чтобы его можно было счесть богачом по сравнению с большей частью жителей других стран, или даже по сравнению с самыми богатыми людьми прошлых поколений. Благодаря капитализму, “бедняк” в современных Соединённых Штатах богаче королевы Виктории на излёте XIX века, в смысле доступных ему жизненных благ. Он разве что не может позволить себе иметь слуг.

Обычный человек не умеет совершать великие изобретения, переворачивающие производство в существующих отраслях и закладывающие новые. Но если он живёт в обществе, где защищены права собственности, результаты подобных изменений всё равно будут служить ему. Всё, что для этого нужно – это достаточно разумности, чтобы понять, что всеобщее экономическое благополучие зависит от свободы, которая позволяет более способным людям мирно реализовывать их навыки. Он должен уяснить, что у него нет никаких прав на собственность тех, кто снабжает его товарами и нанимает на работу, что отъём у них имущества во имя “перераспределения доходов” или “социальной справедливости” – это что угодно, только не справедливость, и что добра из этого выйдет не более, чем от разграбления толпой какого-нибудь магазина.

Любой участник подобного грабежа уверен, что он-то поступает по справедливости – ведь в магазине так много товаров, а лично у него – так мало. Но результатом будет исчезновение магазина вообще, и назавтра каждый окажется в худшем положении. И не имеет никакого значения, будет ли толпа грабить сама, или, во имя “перераспределения”, поручит государству обложить налогами магазин или его владельцев, а затем раздать вырученные из налогов деньги потенциальным грабителям с тем, чтобы те смогли вместо ограбления совершить покупку. В этом случае магазин начинал с деньгами и товарами, а закончил с теми же деньгами, но без товаров – итог, полностью идентичный разграблению.

Данные, используемые Пикетти, фундаментально неверны

Неверность данных можно описать в четырёх основных пунктах. Во-первых, как и любой другой оплакиватель роста экономического неравенства, Пикетти не различает той роли, которую в этом росте играет осуществляемая государством накачка дешёвым кредитом фондового рынка и рынка недвижимости. Поскольку этими активами владеют скорее богатые, чем бедные, соответственно растёт и разница в их экономическом положении.

Во-вторых, он никогда не даёт себе труда выяснить, как выглядит это неравенство после того, как кредитный пузырь на этих рынках лопается, и многие состояния, сделаные благодаря дешёвому кредиту, испаряются, а предприятия по всей экономической системе демонстрируют резкое падение прибылей, а то и убытки, или просто банкротятся.

В-третьих, и этот пункт ещё серьёзней, его оценки количества капитала в экономике всегда завышены примерно вдвое, потому что он включает в капитал недвижимость, заселённую собственниками. По словам Пикетти, “на неё приходится около половины национального богатства”. “Жилая недвижимость”, продолжает он, “может рассматриваться как капитал, приносящий доход в виде “пользы от крыши над головой”, величину которой можно принять равной ставке арендной платы”. Но дом, занятый собственником, является потребительским благом, так же как, например, чей-то автомобиль, мебель, утварь и т.п. Основным различием между капитальным и потребительским благом является то, что капитальное благо приносит средства, необходимые для поддержки его существования и, со временем, замены; также оно может приносить и прибыль, которая тратится на приобретение потребительских благ.

Потребительское же благо, напротив, обычно не порождает никаких средств на собственное поддержание и замену. Они должны браться из какого-то другог источника, обычно – заработной платы, прибылей от ведения бизнеса, дивидендов, процентов и т.п. Так что потребительские блага являются источником трат. Это и делает их потребительскими благами.

Уже упоминалось, что ошибка, из-за которой жилую недвижимость записывают в капитальные блага, возникает из-за государственной политики постоянного расширения денежного предложения. Это приводит к росту цен на недвижимость, и заставляет людей предположить, что покупка дома – это прибыльная инвестиция.

В действительности, хотя ценовая инфляция и делает возможным продажу дома по более высокой цене, но этот денежный выигрыш, рассмотренный в долговременной перспективе, оказывается недостаточным, чтобы компенсировать общее повышение цен. Представте, что за тридцать лет все цены, включая цены на новые дома, выросли втрое. При прочих равных, рост цены на старый дом должен быть значительно ниже, чем на новый, т.к. за тридцать лет старый дом поизносился. Если, к примеру, цена старого дома увеличилась лишь вдвое, это даст потерю в одну треть по покупательной способности.

Конечно, домовладелец мог бы получить реальную прибыль, обратившись к ипотеке. Если, скажем, в 1984 году он взял кредит общей суммой 80 тыс. долл. для покупки дома ценой в 100 тыс. долл., то при продаже в 2014 году, принимая во внимание рост цен, он может получить на руки и вдвое больше своего первоначального взноса. Так, если цена продажи была втрое выше цены покупки, то выигрыш будет равен 40 тыс. долл. по покупательной способности на момент покупки.

Но в этом гипотетическом случае выигрыш заёмщика будет оплачен гораздо большей суммой потерь кредитора. Кредитор, который при заключении сделки обладал покупательной способностью в 80 тыс. долл. теперь, после утроения цен, имеет только одну треть, т.е. 26 тыс. 667 долл. – потеря в 53 тыс. 333 доллара. Он потерял не только 20 тыс. долл., которые составили выигрыш заёмщика, но ещё и дополнительно 33 тыс. 333 доллара – потеря покупательной способности в цене самого дома. Очевидно, что в любом случае покупка дома привела к проеданию капитала, или, точнее сказать – к потреблению.

И, наконец, в-четвёртых, классификация собственного жилья как капитала приводит к искажению показателей выручки, якобы приходящейся на этот капитал. Это та самая выручка, которая, по словам Пикетти, равна ставке арендной платы. Нам предлагается вообразить, что домовладелец арендует дом у самого себя – по текущей рыночной ставке арендной платы. Эта воображаемая рента затем трактуется как своего рода выручка. Затраты домовладельца на ремонты, коммунальные платежи и т.п. предлагается считать издержками, которые нужно вычесть из этой несуществующей выручки. Результат якобы представляет собой “чистую ренту”, или прибыль. Вся подобная “прибыль” затем прибавляется к прибылям предприятий и фирм и работает на заявленное увеличение разрыва между прибылями и зарплатами.

Можно было бы ещё больше увеличить долю прибылей в национальном доходе, применяя эту же процедуру к любым другим долговременным потребительским благам, для которых есть рынок аренды – автомобилям, мебели, бытовой технике, даже одежде. Доля прибыли относительно зарплат ещё больше возрасла бы, а вместе с ней – и воображаемая проблема роста соотношения капитал/доход.

Можно также предположить, что показатели прибыли, используемые Пикетти, ещё больше искажены включением в них так называемой условной процентной ставки. Подобная практика является стандартной в современных методах вычисления национального дохода. Согласно этой фантазии, вкладчики банка получают не тот процент по вкладам, которые они действительно получают, а всю величину процента, начисленного банком по выданным кредитам – до учёта каких бы то ни было банковских издержек. Это, разумеется, ещё больше увеличивает количество прибыли в экономической системе.

Я не могу сказать, сколько ещё ошибок содержится в его данных. Да даже и не в данных дело. В экономике невозможен контролируемый эксперимент. Нет у экономистов набора планет или стран, для которых можно было бы создать одинаковые условия с разницей в единственном параметре и наблюдать последствия. Соответственно, любые экономические данные отражают влияние мириадов причин, следствия которых невозможно изолированно проследить.

К счастью, эксперименты не только невозможны, но и не нужны. Важные экономические закономерности можно обнаруживать, применяя последовательные логические рассуждения к элементарным базовым фактам, вроде того, что люди предпочитают изобилие – скудности, а низкие цены – высоким.

Прибыль как первичная форма трудового дохода

Ранее представленная в данной работе идея, что сокращение капиталистом потребления и использование сбережённых таким образом средств для найма работников и приобретения капитальных благ будет иметь результатом увеличение зарплат и падение прибыли во всей экономической системе, требует дальнейшего развития. Она подрывает самые основы того мировоззрения, носителем которого является Пикетти, а именно – веру в то, что прибыль является конфискацией части честно заработанной платы за труд. Из её развития следут прямо противоположенный вывод – что прибыль является первичной формой дохода работников.

Для демонстрации этого вывода можно использовать тот же пример, только в обратном порядке. Вместо предположения, что капиталисты сокращают потребление, а взамен расширяют на ту же сумму в 100 условных монет траты на найм и капитальные блага, предположим, что они поступают наоборот. Они уменьшают траты как на труд, так и на капитальные блага, а освободившиеся суммы тратят на потребление. В этом случае сумма зарплат в экономической системе снизится на 100 монет, а прибыль соответствено вырастет. Она вырастет потому, что рано или поздно совокупные издержки производства снизятся на 100 монет, отражая падение издержек на заработную плату и капитальные блага, в то время, как совокупная выручка в экономической системе останется прежней. Выручка остаётся прежней, т.к. рост трат на потребительские блага со стороны капиталистов компенсирует снижение трат как на капитальные блага со стороны капиталистов, так и на потребительские со стороны наёмных работников (из-за падения зарплат).

Теперь представим, что падение спроса на труд и капитальные блага при росте спроса на потребительские блага со стороны капиталистов достигло предела – траты на капитальные блага отсутствуют, в наличии только траты на потребительские блага. Капиталисты перестают быть капиталистами, однако они остаются продавцами продукции и выручка от продаж по прежнему существует. Разумеется, эта продукция будет весьма примитивна. Отсутсвие трат на найм и капитальные блага приведёт к практическому искоренению разделения труда, и производить блага придётся как без помощи наёмных работников, так и без какой-либо оснастки, приобретённой на стороне.

В этой гипотетической ситуации, когда выручка существует, а траты на деятельность, эту выручку приносящую – нет, издержки производства, выраженные в деньгах, будут раны нолю; таким образом, вся выручка будет прибылью. При отсутсвии трат на труд и капитальные блага цена инвестированного капитала падает до ноля. А норма прибыли, соответственно, бесконечна: прибыль (эквивалентная в данном случае выручке), разделённая на ноль (цена капитала).

Причудливость этой картины не помешала двум самым знаменитым экономистам – Смиту и Марксу – принять её за отправную точку для своих рассуждений. Смит называл такую ситуацию иногда “ранним и примитивным состоянием общества”, а иногда “начальным состоянием вещей”. Маркс описывал её как “простое обращение” – продажа товара Т за деньги Д, с последующей покупкой другого товара Т'. Его формула для простого обращения – Т – Д – Т'.

Разница между моими и их рассуждениями в том, что доход, образующийся при наличии выручки и отсутствии издержек, они почему-то относили к заработной плате, а не к прибыли. Они считали, что рабочий, производя то, что может быть произведено в подобных условиях, занят ручным трудом, а доход, приносимый трудом, автоматически и безусловно является заработной платой. Но на самом-то деле доход рабочего в такой ситуации это прибыль, а не заработная плата! По определению: выручка минус издержки (в данном случае нулевые). Так что первичной формой трудового дохода является прибыль, а не заработная плата.

Приняв свою ошибочную посылку, Смит и Маркс пришли к заключению, что прибыль возникает позже, с появлением на сцене капиталистов и капиталов, и является она вычетом из того, что первоначально и по справедливости было заработной платой. На самом деле, капиталисты не только не получают прибыли путём присвоения части заработной платы, но являются причиной самого существования заработной платы, также как и трат на капитальные блага; будучи вычтенными из выручки, эти издержки производства соответственно снизят и прибыли. Прибыль не является вычетом из чего бы то ни было. Это заработные платы и прочие издержки являются вычетом из выручки, которая первоначально – вся прибыль.

Забавно, что действительное положение дел вполне может быть выражено марксовой формулой “капиталистического обращения”. По этой формуле производство начинается с траты некоторого количества денег Д, затраченных на покупку труда и капитальных благ, необходимых для производства товара Т, который предполагается продать за большую сумму Д'. У Маркса эта формула выглядит как Д – Т – Д'.

Эта формула может быть использована для демонстрации того, что я называю “степенью капиталистичности экономики”, т.е. отношения Д к Д'. У “ранних стадий” Смита или в марксовой формуле “простого обращения” эта степень нулевая, т.е. Д = 0/Д'. Чем более “капиталистична” экономика, тем выше величина соотношения Д к Д'.

Пример, который я использую против Пикетти, по сути просто демонстрирует влияние более высокой степени капиталистичности на соотношение заработных плат и прибылей. Рост величины Д отражает частично рост трат на заработные платы, а частично рост трат на капитальные блага. Поскольку величина Д', представляющая совокупную выручку, остаётся прежней, рост Д означает соответствующий рост издержек и падение прибылей. Внутри величины Д' доля трат на потребительские блага падает, доля трат на капитальные блага растёт. Внутри доли трат на потребительские блага растёт доля покупок, совершаемых из заработных плат, и падает доля покупок, совершаемая из доходов капиталистов. Общий баланс выручки, таким образом, неизменен.

Более высокая степень капиталистичности работает в интересах получателей заработных плат двояким образом. Она приводит к большей доле заработных плат в национальном доходе, но что более важно, она является условием для экономического развития. Как было объяснено ранее, накопление капитала имеет следствием рост производительности труда, более производительный труд увеличивает предложение потребительских благ по отношению к предложению труда, снижая, таким образом, цены относительно заработных плат и повышая величину реальной заработной платы.

Я показал, что в условиях, которые Смит и Маркс принимают как начальные, именно прибыль, и только прибыль является доходом на труд, поскольку в отсутствии нанимателя заработная плата отсутствует как таковая. Заработная плата – это деньги, уплаченные за работу, а не за её результаты.

Ещё один вопрос: можно ли прибыль капиталистов, как продавцов конечного продукта в условиях “капиталистического обращения”, отнести на счёт труда, ими выполняемого? Можно ли прибыль крупного предпринимателя тип Форда или Рокфеллера, Гейтса или Джобса рассматривать как их заработок, несмотря на тот факт, что количество ручного труда, выполняемого ими, минимально?

Примечательно, что ответ дан ни кем иным, как самим же Адамом Смитом, страниц через двести после ошибочного утверждения о заработной плате, как первичной форме дохода на “ранних и примитивных состояниях общества”. Тут он сообщает читателю, что

"Именно капитал, задействованный ради извлечения прибыли, приводит в движение большую часть трудовых ресурсов, существующих в обществе. Планы и проекты держателей капитала регулируют и направляют все важнейшие приложения труда, а целью этих планов и проектов является прибыль".

Смит указал на тот существенный факт, что именно планы капиталистов, мотивированных прибылью, двигают экономику и определяют способы использования труда. Исполнение этой роли и есть та деятельность, которая позволяет отнести капиталистов к работникам и производителям. Их работа заключается в приложении сознательных усилий к решению задачи, как должны быть использованы средства производства для выпуска продукции. Этим занимается все работники, хотя масштаб деятельности большинства из них значительно меньше.

Рабочий использует руки для производства продукции. Но производителем его делает не тот факт, что он работает руками, а то, что эти руки направляются его сознательными усилиями, цель которых – производство этого продукта. То есть, его работа заключается в приложении сознательных усилий к решению задачи, как должны быть использованы его руки и инструменты для выпуска продукта.

Так вот, капиталист ставит цели и прикладывает сознательные усилия для определения того, как должны быть использованы не только его собственные руки и инструменты, но и вся организация, средства производства которой он предоставляет. Капиталист – это производитель, чьим инструментом является управляемая им организация. Всё, что произведено им при помощи этого инструмента – его.

Разумеется, работает он не один. Его планы могут требовать задействования труда сотен, тысяч, даже десятков тысяч человек. Подходящее название для этих работников – помошники, в смысле той помощи, которую они оказывают при производсте его продукции. Так что продукция Стандарт Ойл – это продукция Рокфеллера, а не рабочих промыслов и нефтеперерабатывающих заводов. Именно Рокфеллер собрал их вместе, снабдил орудиями труда, предварительно определив, какими именно орудиями, и как и что производить с их помощью.

Обратите внимание, что отдавая капиталисту лавры производителя, как я это только что сделал, я использовал стандартный приём, стандартный, во всяком случае, за пределами обсуждения экономических вопросов. Учебники истории сообщают нам, что именно Колумб открыл Америку, и именно Наполеон выиграл битву при Аустерлице. И что это за правило, по которому исход подобных событий приписывается одному человеку? Это то правило, что именно эти люди на самом высоком уровне приложили сознательные усилия для достижения цели.

Изменение величины прибылей в зависимости от количества инвестированного капитала не противоречит тому, что прибыли являются формой трудового дохода

Хотелось бы отметить, что всё вышесказанное полностью сообразуется с хорошо известным фактом, что размер прибыли, получаемой фирмой, имеет тенденцию меняться в зависимости от капитализации этой фирмы. Бизнесмен, владеющий одним магазином или заводом получит одну прибыль. Никто не удивится, если, владея десятью заводами, он получит прибыль в десять раз больше. Его труд имеет интеллектуальную природу и может быть применён более эффективно, когда задействован больший капитал. Не зная об этом, Адам Смит предположил, что для того, чтобы отнести прибыль на счёт труда капиталиста необходимо, чтобы прибыль была пропорциональна этому труду, а поскольку она чаще всего пропорциональна капиталу, то это противоречит подобному выводу.

У Смита тут явная ошибка. Разумеется, результат всегда является итогом приложения труда, потому что труд и есть набор сознательных усилий по решению задачи, как подобный результат должен быть достигнут. Именно поэтому мы считаем, что рабочий с лопатой и рабочий с экскаватором являются рабочими в одинаковой степени. Хотя результат их труда драматически различается из-за разных инструментов, ими задействованных, но это всё равно результат труда. Точно так же различаются и результаты труда бизнесменов. Владея большим капиталом, бизнесмен может создать и большую организацию, обеспечивающую лучшее выполнение его планов. И результат их исполнения принадлежит ему. Вклад всех остальных имеет место лишь потому, что он создал те условия, в которых этот вклад может быть сделан.

Экономическое неравенство и всемирная история в двух сценах

Противоречивость теорий экономического неравенства и его роли во всемирной истории можно оценить, представив следующие две сцены.

В первой сцене все равны. Все живут в глинобитных хижинах, без электричества и водопровода. Голод, недоедание или эпидемии являются повседневной угрозой. Но “социальная справедливость” торжествует, поскольку все равны.

Во второй сцене почти все, даже очень бедные, живут в домах или квартирах из современных материалов, снабжены электричеством, водопроводом, канализацией, телевидением, связью, холодильником и отоплением, может даже машиной. Проблемой является ожирение, а не голод. Но есть люди, которые значительно богаче других. Их богатство инвестированно в средства производства, которые и приносят вышеперечисленные блага и ещё сверх того, а также служит источником заработка людей. Разумеется, сами они пользуются благами лучшего качества и в большем количестве, чем обычный человек.

Вторая сцена несовместима с идеалами “социальной спарведливости”. Такое положение дел предположительно “несправедливо”, потому что нарушает якобы существующее священное право людей быть одинаковыми. Экономичесое неравенство осуждается как аморальное явление, оскорбительное для множества людей, а в особенности – для профессиональных интеллектуалов, которые сильно переоценивают свои умственные способности. Экономическое неравенство являет собой зеркало, в котором они вдруг видят отблеск того факта, что многие из тех, которых они полагали людьми второго сорта, на самом деле лучше их. Этого они не в состоянии ни вынести, ни признать. Поэтому они изобретают “социальную справедливость”, во имя которой теперь можно поносить, грабить, а то и убивать ненавистного капиталиста, чья вина заключается только в том, что его деятельность по улучшению всеобщего благосостояния слишком хорошо демонстрирует чудовищную переоценку интеллектуалами своей роли в жизни.

Заключение

Пикетти рекомендует намеренно предотвращать накопление капитала, путём ввода налога в 80%. Он собирается уничтожить уже накопленный капитал, облагая его ежегодным налогом в 10%. Если этим советам последуют, это приведёт к росту разрушительных сил, уже действующих в нашей стране и ответственных за нынешние состояния стагнации и упадка. Если так пойдёт дальше, то спор о неравенстве будет вестись не потому, что у одних дома и машины дороже, чем у других, а потому, что рис с картошкой распределяются неравномерно.

Пикетти настаивает на этих разрушительных мерах потому что он невероятно невежественен в экономической теории. Его основные источники – это Маркс и Солоу. Как только дело доходит до теории капитала, исчезает и Рикардо. В результате Пикетти не понимает роли капитала в производстве и неверно понимает роль сбережений и инвестиций.

Америка и весь остальной мир, а рабочие всего мира – в первую очередь, нуждаются в отмене налогов и регуляций, стоящих на пути накопления капитала и роста производительности. Накопление и рост производства, а не оправдывающие уравниловку абсурдные теории и политические программы – вот фундамент как для роста уровня жизни вообще, так и для роста реальной заработной платы в частности.

Популярность этой книги – мерило экономической безграмотности нашего времени. Высокая оценка, выставляемая ей, должна считаться показателем невежества тех, кто её выставляет.

Источник: Piketty’s Capital: Wrong Theory/Destructive Program
Перевод: http://farfenhugel.livejournal.com/