Жертва вечерняя.
Невольно напрашивается вопрос, неужели же наша революция с какой-то роковой последовательностью повторяет ошибки революций иных стран? Возьмем известную работу И. Тэна, посвященную истории первой французской революции и бегло перелистаем ее страницы. Нам бросятся в глаза такие строки, которые как нельзя больше подходят к нашему современному положению. Вот, например, интересная выдержка: «Слабость законного правительства была чрезвычайна. Ему везде и беспрестанно оказывали сопротивление, но оно не осмеливалось силою заставить себе повиноваться. Стоявшие во главе правления люди, принадлежавшие к культурному классу, вносили с собой предрассудки и чувствительность своего века, находясь во власти царившего тогда догмата. Они подчинялись желаниям толпы и, питая слишком сильную веру в права человека, слишком мало верили в права должностного лица, тем более, что из гуманности они чувствовали отвращение ко всякого рода насилию и, не желая прибегать к силе, все время шли на уступки. Они законодательствовали и управляли среди тысячи мятежей, которые остались почти все безнаказанными, и их конституции - вредному созданию теории и страха - только и удалось, что превратить анархию произвольную в анархию узаконенную».
Революция 1917 года
Революция 1917 года
Разве не та же самая картина развертывается сейчас перед нами. Уход Гучкова и отставка Милюкова – это симптомы в высшей степени показательные. Из среды правительства вышли люди с характером, не пожелавшие мириться с создавшимся положением вещей. Сейчас в стране идет борьба за власть или, лучше сказать, борьба законной власти с анархическими домогательствами. «Худшую сторону анархии, - отмечает Тэн, - представляет собою не отсутствие правительства, а зарождение новых правительств низшего свойства. В каждом распавшемся государстве образуются завоевательные, неограниченные в своей власти шайки: так было в Галии после нападения Римской Империи и в царствование последних потомков Карла Великого. Искатели приключений, люди с запятнанным именем, лишенные прав, бродяги, дезертиры, все враги труда, повиновения и закона, все они объединяются, чтобы вместе преодолеть источенные червями преграды, все еще сдерживающие стадную толпу; у них отсутствует совесть, они готовы на всякое насилие, и на этом основании и зиждется их авторитет». Эта толпа, жаждущая власти для удовлетворения своих грубых, своекорыстных страстей, это – настоящий дикий зверь из бездны, уже знающий вкус крови и стремящийся скорее дорваться до новой добычи.
Вот с чем прежде всего приходится считаться. Рано или поздно, но этого зверя придется обуздать, и конечно, чем дольше протянется попустительство его ярости, тем больше страшных жертв будет принесено, как с той, так и с другой стороны. Первая обязанность революции в самые первые дни переворота заключалась в том, чтобы надеть намордник на зверя анархии и под надежной стражей посадить его в крепкую клетку. Этого не только не было сделано, но был произведен целый ряд уступок все больше и больше наглевшему чудовищу. Ему льстили, ему приносили развращавшие его жертвы, ненужными подачками растравляли его волчьи аппетиты. Результаты налицо: зверь на свободе, и он теперь опаснее чем когда бы то ни было.
В идущей теперь борьбе между крайними и умеренными элементами, вне всякого сомнения, победа будет на стороне крайних элементов. Опять обращаемся к книге И. Тэна и находим там чрезвычайно подходящее сравнение: «Протесты, ссылки и конституцию, на право, на общественное благо, на здравый смысл, красиво построенные положения, - вот все, что мы видим со стороны благоразумных элементов. Представьте себе спор между двумя людьми; один из них рассуждает логично и здраво, другой только выкрикивает отдельные слова и лозунги, но зато ведет с собой в виде помощи огромного бешеного пса, которого, встретив на своем пути, сумел приласкать и приманить. Для пса все прекрасные выводы равны измаранной бумаге или шуму в пространстве; с глазами, загоревшимися и устремленными на своего временного хозяина, он ждет лишь сигнала, чтобы броситься на противников, которых ему укажут. При каждом повороте в прениях беззащитный приверженец законности и порядка видит перед собою зияющую оскаленную пасть».
Итак, перед нами происходит спор человека, вооруженного и только ждущего удобного случая, чтобы пустить в ход оружие с безоружным человеком, который к тому же дал слово ни в коем случае даже не искать оружия для своей защиты. Не напоминает ли вам такое положение щедринскую сказку о диспуте карася с щукою? Известно, как этот диспут кончился: карась подобрал живот, затрепыхался, щелкал по воде остатками хвоста (ему накануне полхвоста при диспуте откусили) и, глядя щуке пряма в глаза, во всю мочь гаркнул:
«Знаешь ли ты, что такое добродетель?»
Щука разинула рот от удивления. Машинально потянула она воду и, вовсе не желая проглотить карася, проглотила его.
Рыбы, бывшие свидетельницами этого происшествия, на мгновение остолбенели, но сейчас же опомнились и поспешили к щуке узнать, благополучно ли она поужинать изволила, не подавилась ли. А ерш, который уже заранее все предвидел и предсказал, выплыл вперед и торжественно провозгласил:
- Вот они, диспуты то наши каковы!
В самом деле, одного убеждения в силе своей правды недостаточно; необходимо иметь еще реальную силу, на которую можно было бы опереться при осуществлении своего права. К сожалению, мы не видим такой силы у защитников порядка и законности. Но если бы ушедшие от власти люди были заменены более сильными и могущими стать правительством на деле, а не одних только словах, с этим можно было бы примириться, но ведь этого не будет. Если правительство сплошь будет состоять из социалистов, все равно, оно не справится со зверем анархии, - напротив, оно всецело окажется в его власти. Вообще, доброго сейчас ждать не приходится.
Волей-неволей мы должны присутствовать при трагической агонии законности и порядка в стране, которым мы при всем нашем желании даже представить себе не можем, чем помочь. Невольно вспоминается этот эпизод, рассказанный в первой книге Маккавейской: за евреями погнались многие и, настигнув их, ополчились и выстроились к сражению против них в день субботний. Они отвечали не выйдем против вас, не оскверним дня субботнего. Тогда поспешили начать сражение против них. Но они не отвечали им, ни даже камня не бросили на них, ни заградили тайных убежищ своих и сказали: «Мы все умрем в невинности нашей; небо и земля свидетели за нас, что вы не справедливо губите нас».
Когда-то у нас, наконец, кончится для элементов законности и порядка эта злосчастная революционная суббота, и она перестанет разыгрывать из себя жертву вечернюю? Ведь сказано: не человек для субботы, а суббота для человека.
(Московские ведомости)