https://cyberleninka.ru/article/n/po...histami/viewer
Автор-научный сотрудник Падуаеского университета (Италия)
Giulia.albanese@unipd.it
Перевод с итальянского Н.Н.Поташинской
Аннотация. В статье анализируется роль похода на Рим в завоевании фашистами власти и влияние политического насилия на послевоенную Италию. Несмотря н то, что в течении длительного времени историография рассматривала поход на Рим исключительно как «блеф», автор стремится показать, что это событие было важным переломным моментогм в истории либеральной Италии.
Поход на Рим вряд ли следует считать кульминацией «фашистской революции» и завоевания фашистами власти в Италии. Подлинные контуры этого события и имена его авторов не сохранились в памяти участников, а, значит, плохо поддаются исторической реконструкции. К тому же эту тему невозможно рассмотреть во всем обьеме в одной статье, хотя и следует учитывать при размышлениях о происходившем и при попытках оценить масштабы того, что началось с похода на Рим, а позже привело к приходу фашистов к власти .(1)
В истерзанной послевоенной Италии разрабатывалось несколько планов похода на Рим. Все они были в той или иной степени связаны, в частности с националистами и писателем Габриэли Д,Анунцио, который придавал этому политическому проекту, прежде всего, символическое значение (2). Поход националистов или сторонников Д,Анунцио на Рим мыслился ими как радикальная акция, представляющая собой ставную часть политических преобразований антипарламентского склада. В действительности же это был проект преимущественно правых сил и некотрых военных лидеров, мечтавших о насильственной замене правящего класса. Фашизм сделал этот проект свооим в период между осенью 1921 и летом 1922 гг.
Само фашистское движение зародилось в Италии в марте 1919 года, сразу после Первой мировой войны. Его основателем был социалист Бенито Муссолини, который сумел обьединить вокруг достаточно двусмысленной программы демобилизованных солдат-в прошлом сторонников вступления Италии в войну, так называемых интервенционалистов (3). Сначала это движение формировалось пости исключительно за счет молодежи (самыми старшими в их рядах были представители поколения Мусолини, как правило, выходцы из мелкобуржуазной среды). Первоначально оно не очень отличалась от возникшего в послевоенной Италии множества других группировок, расчитывающих завоевать политическое пространство и поддержку бывших солдат. В результате парламентских выборов 1919 года фашистское движение не получило ни одного мандата. И только на местных выборах 1920 года, выступив в коалиции с либералами в рамках «Национальных блоков», оно начало набирать силу.
В рамках этой выборной кампании фашистские бригады (сквадры) начали применять насилие. Особенно часто оно практиковалось против возглавляемых социалистами местных администраций, твм где «Национальные блоки» терпели поражение [4]. При этом фашистам удалось, опираясь главным образом на мелкую буржуазию, сплотить против католической Народной партии, социалистов и профсоюзов большинство представителей аграрной и промышленной реакции.
Легализуя насильственные методы политической борьбы, фашисты делали упор главным образом на то, что в условиях, когда консервативными силам не удается добиться электорального большинства, ограничить грозящие преобразования, добиться отставки неугодных муниципальных советов и вынудить к молчанию набирающих силу сторонников Итальянской социалистической партии можно только, прибегая к силе. Таким образом, фашистскому движению удалось завоевать поддержку мелкой буржуазии, начавшей рассматривать его как главного защитника от рабочего движения и социалистов. Последние же, будучи подвергнуты репрессиям со стороны государства и фашистов, так и не сумели выработать должного ответа.
В это время отношения между фашистскими политиками и фашистскими бригадами, а также как между политической деятельностью и насилием, складывались особенно тесно, что дало Эмилио Джентиле достаточно оснований назвать это движение «партией-милицией» [5].
За три первых послевоенных года фашистскому движению уже удалось превратиться во вполне заметную национальную силу, хотя в Центре и на Севере страны Итальянская социалистическая и Народная партии сохранили большее влияние. Первоначально, Муссолини и его единомышленники всячески подчеркивали, что фашисткое движение находится вне партий. При этом считалось, что неинституциональную оппозицию образует сама либеральная элита, которая, по крайней мере до конца 1921 года (а ее консервативная часть еще дольше), полагала, что фашистские бригады защитят ее государство от революции и социализма. Тем не менее, в 1921 году основана Фашистская национальная партия (ФНП). Несмотря на разногласия внутреннего порядка, ФНП продолжала расти-прежде всего, благодаря сотрудничеству с политической элитой страны, а также постоянным контактам с ее вооруженными силами.
О походе на Рим в ФНП всерьез заговорили в конце 1921 года, когда стало очевидным, что, используя одни лишь приемы дестабилизации, невозможно нормализовать и зафиксировать общественные и экономические отношения на базе консерватизма и, одновременно, сохранить политическую роль фашисткого движения. К началу августа 1922 года фашистские бригады утвердились в понимании того, что они в состоянии согласованно действовать в масштабах всей Италии. Такое понимание стало также достоянием, как оппозиции, так и правительства, а также сил правопорядка.
В качестве примера можно сослаться на рекцию фашистов на легальную всеобщую забасчтовку, обьявленную Альянсом труда. Этой реакции был свойственен отчетливо антигосударственный характер. Государство, которое не смогло и не захотело помешать забастовке, было обьявлено трусливым. И это только за то, что правительство и военные власти проигнорировали цели забастовки, которая проводилась в знак протеста против актов насилия со стороны фашистских бригад и потворства им сил правопорядка [6].
Кстати, эта забастовка не дала сколько-нибудь заметных результатов и потому, что запоздала с откликом на участившиеся акты фашистского насилия, и потому, что к этому времени уже существенно возросла роль разрушительной фашистской идеологии, и потому, что выдвинутое ее участниками требование, что бы государство выступило в защиту свободы, что было заведомо нереальным, и из-за отсутствия поддержки сил, которые неоднократно декларировали свою революционную сущность.
Ей даже не удалось расширить антифашистский фронт или хотя бы упрочить его единство [7]. Фашисты же использовали последствия этой неудачи для демонстрации своей силы, наращивания активности и разгона коммунальных советов, обьявленных незаконными ввиду их антифашистской ориентации [8].
В конце августа-начале сентября 1922 г., опасаясь, что конкурирующие группы или личности фашистов с политической арены, Бенито Муссолини начал разрабатывать директивы, предусматривающие поход на Рим [9], привлекая к этой работе отдельных руководителей ФНП и фашистской милиции, которых предполагалось выдвинуть на роль лидеров (квадрумвиров) фашистской революции: Итало Бальбо, Микеле Бьянки, Эмилио Де Боно, Чезаре Де Векки [10].
Несмотря на то, что вопрос о свержении существовавшего правительства уже был решени, вплоть до 28 октября Муссолин и его сподвижники предпочитали использовать формулу «поход на Рим», делая тем самым вид, будто речь идет в большей степени о метафоре, чем о политической программе. Вместе с тем не отрицалась возможность того, что переход от метафоры к действию может свершиться, причем достаточно быстро.
В начале октября 1922 года был опубликован устав Фашистской милиции, который прозвучал как прямой вызов существовавшему государству и подтвердил уже общеизвестный факт-наличие у Фашистской национальной партии собственных вооруженных сил [11]. Но и этот вызов был в очередной раз проигнорирован. Государство продолжало не замечать происходившего.
Истинная программа похода определилась к середине октября. В предверье годовщины победы в Первой мировой войне ФНП не решилась выступить против правительства либерала Луиджи Факта, поскольку фашисты рассматривали этот юбилей как одну из главных осногв своей легитимности. 16 октября группа сторонников Муссолини, в первых рядах которых были Итало Бальбо, Микеле Бьянки, Ателлио Теруцци и некоторые генералы, в разное время склонявшиеся к поддержке фашизма, такие как Эмилио Де Боно, Чезаре Де Веки, Санте Чеккерини и Густаво Фара, следуя указаниям своего вождя, собралась в Бордигере для определения программы действий по завоеванию столицы. Собрание продолжалось с 16 по 28 октября. 18 октября будущие лидеры похода «квадрумисты» (Итало Бальбо, Микеле Бьянки, Эмилио Де Боно и Чезаре Де Векки) вновь встретились в Бордигоре и разработали план, предусматривавший концентрацию фашистских бригад всей Италии в определенном месте вне Рима с тем, чтобы затем завоевать столицу. 20 и 21 октября руководители всех фашистских зон Италии, назначенные в результате реорганизации милиции, были вызваны во Флоренцию. Там их вниманию был представлен скорректированный план предстоящих действий. Максимальное внимание было в нем уделено, в качестве формы давления на правительство, захвату территорий и ряда городских населенных пунктов. При этом предполагалось, что в первую очередь будет занят Рим.
Окончательные детали похода были уточнены в Неаполе 24-26 октября во время сьезда ФНП. Мобилизация сил похода была запланирована в ночь на 28 октября. Его окончательный план предполагал движение по направлению к столице нескольких десятков тысяч членов фашистских бригад. Им предписывалось собраться в предместьях, а затем, ворвавшись в город, занять главные общественные здания: как столицы, так и королевства. В случае неудачи, имелось в виду вывести бригады из столицы, а затем продолжить борьбу, опираясь на дополнительные силы там, откуда пришли прежние фашистские отряды.
В качестве конечной цели рассматривалось получение фашистами портфелей министров в новом правительстве, которое предполагалось сформировать на подьеме «революции». Таким образом, запланированная операция представляла собой нечто несоразмерное с постановленными задачами, поскольку намеченные вооруженные столкновения были явно направлены не только против действующего правительства, но и против государства и его вооруженных сил. Ставка фашистских бригад на политическое насилие в качестве необходимого средства решения поставленной задачи было очевидной, но была сделана задолго до похода на Рим.
Уже с момента зарождения фашистского движения его противостояние социалистам, забастовщиками и всем тем, кто возражал против существующего социально-экономического строя, сопровождалось попытками навязать существовавшему консервативному государству функций, которые оно не хотело и не могло выполнить. Предполагалось, что это позволит легализовать насилие. Однако, глубокие расхождения между государственными институми и силами порядка, не способными обеспечить безопасность населению, несмотря на общность их политической базы оказались более многоранными и в большей степени связанными с происходившим тогда преобразованием общественных учреждений, пребывающих на стадии демократизации.
Разрушая сферу политического влияния оппозиции, включая и ее неинституциональный сектор, занимая и громя ее учреждения и штаб-квартиры, фашистское движение постепенно выбиралось из маргинального гетто. Борьба с государством становилась и в какой то степени даже необходимой. То, что государство в некотором роде превратилось в цель схватки, летом 1922 года подтвердила описанная выше «забастовка» и, прежде всего, провозглашенный фашистами в связи с ней ультиматум, в котором содержалась установка на «смену государства» [12].
Таким образом, между концом сентября и временем похода на Рим столкновения фашистов с государством проявлялись с отчетливой силой. Это, в свою очередь, свидетельствовало о схранившемся двойственном положении фашистов, сделавших заявку на статус новой политической силы. С одной стороны, они выступали в роли разрушителя в своих отношениях со структурами правопорядка, наращивая собственные боевые машины. С другой-деятельность подобного рода нарщивалась, благодаря пребыванию в их рядах множества бывших офицеров и генералов, а также утвердившемуся в головах фашистов глубокому убеждению в благосклонном отношении к ним активных военных и представителей власти. Именно в этом плане и следует рассматривать появившиеся в то время статьи и интервью, в которых фашисты не только подчеркивали свою близость к армии и даже союзные отношения с ней, но и выражали твердое убеждение, что против них она выступать не станет [13]. Отсюда и их ставка на потенциальный мятеж в армии в случае ее использования для подавления фашистского движения. Именно ссылкой на возможность такого мятежа пытались впоследствии обьяснить и оправдать действия короля Виктора Эммануила III, в том числе и его отказ поддержать требование находившегося под давлением фашистов правительства о введении чрезвычайного положения.
Поход на Рим стал для Фашистской национальной партии необходимым и безотлагательным, когда правительство Италии решило положить конец двойственности своего отношения к Первой мировой войне и обратиться к общественной памяти в ходе торжественной церемонии, приобретшей едва ли не антифашистский характер. Подготовка к намеченной на 4 ноября 1922 года массовой демонстрации, обстановка в стране, свидетельствавшая, что общество во все меньшей степени намерено терпеть фашистское насилие, послужили для ФНП тревожным сигналом, тем более, что в то время еще нельзя было исключать возможности маргинализации партии до совершения «революции».
Сьезд ФНП в Неаполе, по мнению многих представителей прессы, был скорее публичной демонстрацией, чем политическим актом. Однако он стал тем форумом, на котором, как уже отмечалось выше, было принято совместное решение о деталях плана похода на Рим, ознакомлены с ними руководители зон и переданы соответствующие приказы квадримвирам на периферии.
Конкретно эти детали сводились к следующему.
Поход на Рим было окончательно решено начать в полночь с 27 на 28 октября 1922 года. До этого фашистским бригадам (кроме возглавляемого Джузеппе Карадонной отряда, состоявшего из жителей провинции Апулия, сосредоточенном в Фодже) предлагалось вернуться к местам постоянного пребывания. Так провести дополнительную мобилизацию сторонников, установить контроль над почтовыми отделениями и зданиями префектур, обзавестись оружием и отправиться в Монтеротондо, Тиволи, Санта Маринеллу, Фолиньо, а оттуда в Рим. Основную массу участников похода намечалась сформировать в Тоскане и Лацио. Первые отряды участников похода были сформированы в Пизе, Сиене, Кремоне, Фодже и Перудже.
28 октября квадрумвират распространил прокламацию, в которой содержались указания относительно действий при подходе на Рим. В ней, в частности сообщалось: «Пробил час решающей битвы. Четыре года назад национальная армия именно в эти дни предприняла решительное наступление, которое привело к победе. Сегодня армия черных рубашек воскресит изуродованную Победу и, решительно надвигались на Рим, вернет славу в Капитолий. С сегодняшнего дня все фашисты мобилизованы. Военный закон фашизма вступает в полную силу. Приказ дуче, военного, политического и административного руководства партии реализован в Квадрумвирате.
Армия как резерв и высшая защита страны должна участвовать в борьбе. Фашизм свидетельствует свое максимальное восхищение армией, которая победила при Витторио Венето. Фашизм идет не против общества, но против политического класса, состоящего из глупых и дефективных людей, который за четыре долгих года не сумел дать стране нормальное правительство. Классам производственной буржуазии известно, что фашизм хочет всего лишь вородить в стране дисциплину и помочь всем тем силам, которые способствуют экономическому развитию и благосостоянию. Мы будем великодушны к безоружным противникам. Беспощадны к другим (…..)»[14].
С военной точки зрения, в плане похода было много слабых сторон. Так, его высшее командование было намечено разместить в городе Перуджа, который плохо подходил на роль стратегического центра наблюдения и координации перемещений бригад, двигавшихся по направлению к Риму [15]. Время и пункты мобилизации были определены лишь в части приказов. Тем не менее, было бы неверным рассматривать поход исключительно как «блеф», ориентированный на стимулирование его участников или на дезориентацию страны в целом [16]. В эти дни десятки тысяч итальянцев, худо-бедно, но вооруженных, на поездах, грузовиках или пешком двигались к местам сборов, а затем в сторону Рима. При этом многие из них отдавали себе отчет в том, что окончательный результат проводимой акции сомнителе, и что, заявляя о себе как о фашистах, они подвергаются немалому риску.
В то время, как вся эта масса надвигалась на столицу, силы оппозиции антифашистской направленности принуждались властями к замалчиванию насильственных действий фашистских бригад. Она вообще оказалась неспособной проявить должную активность т реализовать проект стабилизации либерального государства, которое будучи одним из победителей в Первой мировой войне, оказалось абсолютно не готовым воспользоваться плодами этой победы.
Вопреки правительству, неспособному выработать общую стратегию сопротивления фашистскому движению и подавшему в отставку, отдельные государственные институты попытались организовать отпор фашистским атакам. В префектуры были направлены телеграммы, призывавшие к сопротивлению незаконным действиям и попыток захвата власти. При всей их неожиданности кое-где они вызвали реальный отклик. К вечеру 27 октября в Кремоне фашисты были заблокированы и обращены в бегство префектом, который не просто предьявил нападавшим ультиматум, но и распорядился открыть по мятежникам огонь, в результате чего были убиты четверо фашистов [17].
Немногочисленные акты сопротивления фашистскому беззаконию, зачастую с участием военных, причем далеко не антифашистов, свидетельствовали о том, что существовавшее государство при желании могло эффективно функционировать, в том числе опираясь на присущее ему право на применение силы. Об этом же свидетельствовал упомянутый выше декрет подавшего в отставку правительства о введении чрезвычайного положения, направленный в города и префектуры Италии утром 28 октября. Будучи по многим причинам неожиданным, этот декрет мог рассматриваться как единственная возможность остановить фашистов, вернув, тем самым, легитимность государству и его учреждениям. Однако эту возможность пресек итальянский король, ставший сообщников фашистов. Как это было и тогда, когда решался вопрос о вступлении Италии в войну на стороне антигерманской коалиции, Виктор Эмануил III принял решение, противоречившее позиции избранного парламентом правительства, что во многом предопределило политические перспективы страны.
30 октября король предложил Бенито Муссолини возглавить правительство. Это решение в корне противоречило декрету о чрезвычайном положении, опубликованному двумя днями ранее. Оно, насколько можно судить, не было вынужденным тактическим шагом, сделанным с подачи тех или иных генералов или из-за спасения за судьбу трона. Его следует оценивать, исходя из общей политической ситуации-домирования стимулированных кризисом авторитаристских тенденций, которые на протяжении двух десятилетий проникали, с ведома суверена, во все поры государства и его институтов.
Отказ от введения чрезвычайного положения изменил ситуацию, так как продемонстрировал отсутствие на государственном уровне сколько-нибудь действенной оппозиции планам фашистов и сделал неизбежным финальный результат, поскольку узаконил насилие, как происходившее, так и последующее. Более того, легализация фашистского проекта не только снизила уровня насилия, но способствовала его использование и фашисткими бригадами и нередко силами правопорядка. Сквадристы прибегали к насилию, чтобы умножить свои завоевания в общественной и политической областях, разогнать оставшиеся коммунальные советы, разрушить цитадели социалистов там, где они еще сохранились, загнать за решетку неугодных политических лидеров любой ориентации, «заткнуть рты» оппозиционной печати.
Для некоторых руководящих представителей сил правопорядка использование фашистами насилия, захват казарм и оружия представлялось несоместимым с легализацией похода на Рим [18]. Для этого имелось достаточно оснований. Поход на столицу был весьма далек от классической модели государственных переворотов или революций. Это было поистине уникальное политическое событие. Фашисты выступили против узаконивших их государственных структур. Политическая оккупация страны произошла при полной бездеятельности оппозициционных сил, считавших происходившее рядовым конфликтом между властью и фашистами. Винимальной степени реагировали на эти события ответственные за правопорядок государственные учреждения [19]. Италию затопило насилие. Между 28 октября и 2 ноября 1922 года только в Риме в ходе вооруженных столкновений погибли 22 человека [20]. Среди погибших были фашисты или антифашисты, представители охранительных органов и случайные прохожие. Первоначальные меры по наведению минимального порядка, предложенные возглавившим новое правительство Муссолини и поддержанные Виктором Эммануилом, не дали ожидаемых результатов. Это обеспокоило даже дуче, обещавшего, что, пребывая в новом качестве, он обеспечит порядок. Мало помогли и последовавшие призывы к успокоению. Чтобы отправить фашистов домой и вернуть на место похищенное оружие, потребовалось время [21]. 31 октября на улицах Рима состоялось пятидесятитысячная десонстрация, призванная закрпить высшую степеь легализации фашистского движения по сравнению с той, которой обладал парламент. Эти притязания еще раз убедительно подчеркнула «тронная речь», произнесенная Муссолини 16 ноября 1922 года, когда он представлял сформированное им коалиционное правительство. Она содержала набор недвусмысленных угроз Палате депутатов и свидетельствовала о намерении прибегнуть к жестским мерам, если поддержка его политических планов будет недостаточно активной. Тем временем, несмотря на призывы Муссолин, и в Риме, и в остальной Италии уровень насилия продолжал дераться на высоком уровне.
Как это ни странно, но конфликты, высшим проявлением которых стал поход на Рим, были в минимальной стпени связаны с основополагающим противостоянием фашистов и социалистов, которое было в то время наиболее значимым и даже ключевым для понимания ситуации. Присутствие социалистов и коммунистов фиксировалась в хрониках тех дней почти исключительно в тех случаях, когда фашисты, расширяя свой политический контроль, громили еще сохранишиеся Палаты труда, штаб-квартиры партий и редакции газет. Попытки антифашистов остановить наступление отрядов ФНП были единичными. В ряде случаев они как бы устранялись от происходившего, делая вид, что оно не имеет к ним непосредственного отношения.
В большинстве случаев хранил молчание и итальянский правящий класс. Немногие либералы, первоначально осудившие речь Муссолини, вскоре поспешили поддержать его правительство и представление ему все полноты власти. Оправдывалось это опасением, что в противном случае политическая ситуация в Италии станет необратимой. Председатель Палаты депутатов-будущий президент Италии, Энрике Де Никола-лишь мягко упрекнул нового председателя Совета министров за неуважительные слова в адрес самого представительного института страны.
Оппозиция, представленная в парламенте, явно недооценивала степень влияния нового правительства. Помимо того, возможности высказывания ею своей точки зрения были предельно сужены. Не способствовала росту оппозиционных настроений структура нового коалиционного правительства, в котором, помимо фашистов и националистов, были представлены либералы, члены Народной партии и социал-демократы. Недовольство сколоченной коалицией наиболее рещительно выражали, как это ни парадоксально, главным образом, радикалы сквадристы.
Уже во время похода на Рим из фашистских рядов раздавались неприкрытые угрозы по адресу печатных органов, отстаивающих иные взгляды. Реакция на эти угрозы была различной. Главная ежедневная газета Италии «Корьере делла сера» и ее директор Луиджи Альбертини решили не учитывать настойчивые требования фашистов ограничить публикацию новостей и контролировать их содержание. Аналогичное решение приняли «Иль Секоло», «Ля Джустиция», «Л, Аванти!» и другие итальянские газеты. Однако действия фашистов против печати не сводились к угрозам. Участились фиксируемые и раньше нападения на помещения редакций, разгром типографий, сожжение тиражей газет.
Угрозы по адресу газет и сопровождавшее их насилие освещались лишь отдельными антифашисткими периодическими изданиями, рсуждавшими поход на Рим и приобщение фашистов к государственной власти [22].
Были также те, кто, оценивая поход на Рим, не хотел верить, что речь идет о настоящей революции, как это утверждали фашисты. В номере от 10 ноября 1922 года «Ля Джустиция» писала: «Эта фашистская революция, на деле, была революцией методов и способствовала успеху мелкого государственного переворота. Сегодня итальянцы оказались в совершенно новой ситуации, которая показалась бы невероятной еще за несколько дней до свершившихся событий. И эта новая ситуация побуждает передовые партии пересмотреть свои планы и зменить поведение…..
До сих пор мы полагали, что существует демократический принцип мирного завоевания политической власти (или заставляли верить в это): вооруженный политическими правами, он представляет собой потенциальное правительство. Его приход всего лишь вопрос времени. Однако, кто сегодня осмелиться подписаться под этой теорией после всего того, ято случилось?....Следует навсегда закрепить за фашизмом эту заслугу-он научил нас, что войти в правительство страны можно гораздо ловкими методами, чем те, которые до сих применяли простодушные люди, верящие в формальное право» [23].
Через несколько дней после разгрома редакции и типографии газеты «Аванти!» Пьетро Ненни констатировал: «Разве события последних двух недель не потрясли страну и рабочий класс? Безразличие? Нет. Однако уже все считают приход фашизма к власти неотвратимым и ближайшим событием, хотя способ его реализации не особенно интересен или волнующ. Говорят о фашистской революции. Эти слова напыщенные и слишком громогласные. Вероятно, факты значительно скромнее….. 27 октября в ходе фашистской мобилизации законное и конституционное государство отчасти более не существует» [24].
Чаще всего газеты колебались между ожиданиями и утверждениями, все еще надеясь, что политическое положение может вернуться к номальному состоянию [25]. При этом отмечалось, что нормализация и поддержка коалиционного правительства могут произойти лишь за счет государственных институтов, которые, с одной стороны, вынуждены проглотить угрозы Муссолини, а с другой-учитывать появление добровольческой милиции как структуры обеспечивающей безопасность государства и легализующей фашистские бригады, поставив их под контроль председателя Совета министров. Причем эти меры сопровождаются принятием под угрозой насилия закона о цензуре печати и избирательного закона о цензуре печати и избирательного закона, а также появлением такого властного органа, как Большой совет фашизма [26].
Очевидно, что все эти преобразования были непосрдственным итогом «революции», которая, если не изменила общественную и экономическую систему Итальянского королевства, то внесла существенный вклад в уничтожение духа и буквы либеральных учреждений, сохранявшихся до того времени.
Примечания:
1. Позволю себе обратиться, прежде всего, к опубликованной мной книге на эту тему: Albanrse, G.La marsia su Roma.-Roma-bari, 2008, а также Isnenghi, M.: Albanese in guerra: Cоnflitti, identita, memorie dal Risorgmento ai giori nostril. IV. II Ventennio fascista. Dall impressa di Fiume alla Stconda Guerra mondiale (1919-1940).-Torino, 2008.-Vol.I-P.344-361. Многие выводы и проблемы, постановленные в данной статье, являются плодом указанных исследованний, пересмотренных, дополненных и продуманных заново. Относительно похода на