[Олег Замулин]

http://economics.lb.ua/finances/2011...hnom_chas.html
30 июля 2011, 11:22

Мы продолжаем публикацию серии лекций Российской экономической школы (РЭШ) "Экономика: просто о сложном". Первая лекция была посвящена современной экономической науке. Теперь мы публикуем лекцию профессора экономики, директора программ "Магистр экономики" РЭШ Олега Замулина "Макроэкономика: общий обзор".

Я хочу поговорить про макроэкономику, поскольку макроэкономика – это моя специализация. Я читаю курсы по макроэкономике в различных программах Российской экономической школы. Мне кажется, что это – крайне увлекательная часть экономической науки вообще. Кроме того, это еще и часть экономической науки, в которой максимально количество споров.

Макроэкономика – довольно молодая наука. За те 80 лет, которые она существует, произошло большое количество различных революций внутри макроэкономики. Были разные течения, которые с переменным успехом друг у друга отвоевывали преимущество в текущем споре. Со стороны может показаться: если макроэкономисты так много спорят и не могут договориться о многих базовых вещах, то, наверное, макроэкономику пока еще рано изучать. Это неинтересная наука, пока еще ничего не понято. Многие, даже внутри экономики, к макроэкономике так и относятся.

Олег Замулин
Фото: http://fir.nes.ru
Олег Замулин

Но я, естественно, отношусь к другим людям, иначе я не выбрал бы макроэкономику своей специализацией. Я отношусь к людям, которые считают, что, несмотря на всевозможные передряги, которые происходили в макроэкономической науке, начиная с 30-х годов прошлого века, каждый раз происходило очередное опровержение очередной теории, каждый раз мы выносили для себя очень важные уроки.

Мне кажется, что последний кризис, который произошел в мире в 2008-м – 2009-м годах (можно сказать, он еще до сих пор продолжается), мог быть намного большим, если бы мы не поняли многое из того, что мы поняли за последние 80 лет. Под «мы» я имею в виду «макроэкономисты», как профессия.

Я постараюсь в этом вас сегодня убедить и продемонстрировать те решения, которые экономические политики принимали в течение последних лет. В том числе, и то решение, которое Бен Бернанке, глава Федеральной Резервной системы, принял буквально пять дней назад (лекция читалась 17 ноября 2010 года, - LB.ua), об увеличении денежной массы в Америке еще на 600 миллиардов долларов. Постараюсь вас убедить в том, что именно то, что мы поняли за последние 80 лет, и продиктовало, во многом, эти решения. Что в них есть определенная логика, даже, несмотря на то, что в них есть и огромные риски.

Перейдем непосредственно к макроэкономике. Во-первых, макроэкономика отличается от микроэкономики не столько методологически. Она, главным образом, отличается тематически. Макроэкономисты изучают немного другие темы, используя те же самые инструменты, тот же самый аппарат, теоретический и эмпирический, что и представители других направлений экономики. Хотя, может быть, еще 30 лет назад можно было сказать, что и методология макроэкономики сильно отличается.

Важно, что макроэкономисты изучают темы, которые имеют отношение к экономике в целом. Внутренний валовый продукт – это измерение всего производства, которое ежегодно, ежеквартально производится в стране. Инфляция – тоже единая переменная, одна для всей страны, если у этой страны единая валюта. Потоки капитала между странами, глобальные дисбалансы, которые мы наблюдали в последние 10 – 15 лет и наблюдаем до сих пор в мире, между Америкой, Китаем. Все эти вещи являются темой макроэкономики.

Лекция профессора РЭШ Олега Замулина "Макроэкономика:общий обзор"
View more presentations from Российская экономическая школа

Когда мы обсуждаем эти темы, я всегда говорю: самое главное, чему нужно научиться, когда вы изучаете макроэкономику, это различать две временные перспективы. Одна из причин того, почему делается очень много ошибок, как в общественной дискуссии, так и в экономической политике, это то, что люди путают две перспективы. Что за перспективы мы имеем в виду? Это долгосрочная перспектива и краткосрочная перспектива. Из этого можно понять, что одна короче другой. Но пока трудно понять что-либо еще. Я попытаюсь объяснить и в этой лекции, и в двух следующих лекциях, которые я планирую прочитать уже после Нового Года. Попытаюсь объяснить, в чем же разница между этими перспективами.

Итак, одна из них имеет отношение к долгосрочному росту. Мы видим, что в течение десятилетий или веков экономики растут. Они увеличивают свои производственные возможности и производят все больше, больше и больше. Мы видим, например, что развитые страны, такие как Америка или европейские страны, растут с более или менее постоянной скоростью уже в течение многих десятилетий. Постоянная скорость небольшая, 2 – 3 процента в год.

Для развивающихся стран эта скорость может различаться. Есть страны типа Китая, который в последние 30 лет растет со скоростью больше 10 процентов. Но с учетом того, что они начали с очень низкой базы, даже после того, как они в 15 раз увеличили свой ВВП за последние 30 лет, они все равно более чем в два раза беднее, чем Россия (по ВВП на душу населения). Получается, что до 1970-х годов они не росли со скоростью 10 процентов в год, а, наоборот, их ВВП сокращался. Это была другая долгосрочная тенденция, которая наблюдалась там. Африканские страны с 50-х годов прошлого столетия по конец 20-го века не росли вообще. Латинская Америка в 20-м веке тоже переживала времена взлетов и падений, но в среднем страны Латинской Америки не росли. Это и называют долгосрочной перспективой. Долгосрочная перспектива показывает возможности экономики производить в долгосрочной перспективе. Она определяется, в первую очередь, ресурсными возможностями. Ресурсные возможности и технологические возможности. Что экономика может произвести? Это сторона предложения, говоря экономическим языком.

Краткосрочная перспектива – это нечто другое. В краткосрочной перспективе вы можете не использовать существующие мощности или использовать их, наоборот, слишком интенсивно. Это определяет так называемый экономический цикл.

Мы видим, что экономики не растут равномерно, а колеблются вокруг некого долгосрочного тренда. Большинство экономистов считает, что эти колебания вызваны колебаниями совокупного спроса. Экономика, может быть, и может произвести многое, но не хочет приобрести то, что она может произвести. Поэтому некоторые факторы производства не используются. Простаивают заводы. Люди, которые могли бы работать, оказываются безработными. Поэтому оказывается, что экономика производит меньше своего потенциального уровня. В какие-то периоды она может использовать свой ресурс аномально интенсивно и производить больше своего потенциального естественного уровня. Это колебания в рамках краткосрочных перспектив.

Экономисты очень много спорили именно о том, что является краткосрочной или долгосрочной перспективой. Реакция на различные тенденции, на тенденции долгосрочные или краткосрочные, может быть очень разной. Мне кажется, что в истории, в макроэкономической политике путали эти вещи довольно много.

Для примера покажу несколько картинок.

Взять, к примеру, ВВП Соединенных Штатов Америки с 1947-го года по сей день, практически, поквартально (ВВП – внутренний валовый продукт. То самое, что России хотела удвоить за 10 лет). Мы видим, что с более или менее постоянной скоростью ВПП растет в течение всего периода. Тем не менее, растет неравномерно. Есть некие колебания, которые мы и называем экономическим циклом.

Вообще я сегодня очень много буду говорить именно про Америку. Не потому, что мне Америка как-то особо интересна, а по двум причинам. Во-первых, большинство исследований по макроэкономике, исторически так сложилось, делались именно по Америке. Америка представляет собой, во-первых, наибольшую историю наблюдений, более – менее стабильных. В течение длительного времени была стабильная, устойчивая экономическая система. Во-вторых, по Америке больше всего данных, поэтому изучать ее проще всего.

Россию, в принципе, тоже очень интересно изучать. Но по России данных намного меньше, чем по Америке. Поэтому многие исследования, которые хотелось бы сделать по России, просто не получается сделать.

В США после 1947-го года был довольно стабильный экономический рост, как мы видим. Не было больших катаклизмов. Кстати, легко понять, почему макроэкономисты часто кажутся циничными людьми. На подобных графиках каждая рецессия, каждое падение ВВП кажется маленькой загогулинкой, на которую, в принципе, особенно обращать внимание не нужно.

Например, самый масштабный кризис за все послевоенное время в мире, который мы наблюдали в последние годы, представлен на графике маленькой загогулинкой. Он не кажется таким страшным. Но мы должны напоминать себе, что эта загогулинка означает, что многие люди потеряли работу. Многие люди потеряли работу надолго. Многие люди потеряли надежду. Большие корпорации, большие банки, которые в течение многих десятилетий, а то и веков, существовали, перестали существовать. Каждая такая загогулинка, на самом деле, представляет собой весьма серьезное событие. Но вот как американский ВВП выглядел до Второй мировой войны. Мы видим здесь большие колебания. Мы видим здесь Великую Депрессию, которая была с 1929-го по 1933-й год. Американский ВВП в реальном смысле упал примерно на треть. Это было очень крупное событие. Оно, собственно, и породило новую науку под названием «макроэкономика». После падения 1929-го – 1933-го годов экономика восстановилась достаточно бурно. Потом вернулась, как вы видите, на свой исторический тренд. Она примерно так и росла в течение всех этих лет. То падение, которое произошло, потом заменилось восстановлением. Опять-таки, понятно, почему.

Мы думаем, что долгосрочные возможности экономики увеличивались более-менее постоянным темпом. Великая Депрессия представила собой колебания спроса, когда те мощности, которые были в экономике, просто в течение некоторого времени не использовались, а потом экономика заново начала использовать эти мощности и вернулась к своему долгосрочному тренду. Восстанавливаться после падения намного проще, чем создавать что-то принципиально новое. Довольно нехитрая мысль.

Одна из причин, почему я показываю вам американские графики – потому, что на российском графике отличить тренд от цикла довольно сложно. Спад в экономике пошел после застоя, который начался еще в середине 1970-х. Спад продлился до 1998-го года. В самом конце 1998-го года наш ВВП начал расти и рос в течение 10 лет, практически удвоился. Но тут снова произошел спад в связи с кризисом. Что будет дальше, пока непонятно. Об этом я сегодня говорить не буду. Но буду говорить на следующей моей лекции, которая состоится после Нового Года.

Я обещал рассказать вам сегодня об истории макроэкономики. До 30-х годов прошлого года разделение на макроэкономику и микроэкономику не существовало. Была просто экономика, которая шла еще со времен Адама Смита, с 18-го века. Она была формализована в 19-м веке такими людьми, как Маршалл. Все было замечательно до тех пор, пока не случилась Великая Депрессия.

Великая Депрессия опровергла многие гипотезы, которые делались об экономической ситуации в мире. По классической теории, которая на тот момент существовала, Великой Депрессии, в принципе, не могло быть. Не могло быть 25-процентной безработицы, которую мы наблюдали.

Экономическая наука – это наука об оптимизации. Наука о том, как люди постоянно пытаются найти оптимальное для себя решение. Все, что мы делаем в экономической науке – решаем оптимизационные модели. Мы думаем, что человек преследует какие-то свои интересы, какие-то свои цели в рамках каких-то ограничений, и мы пытаемся объяснить его поведение.

25 процентов безработицы не вписывается в оптимизационное поведение рациональных, разумных людей. Если есть безработные люди, они всегда могут предложить свои услуги чуть дешевле. Всегда найдется кто-то, кто их наймет, они получат свою работу. Таким образом, безработица должна самоустраняться, если рыночные силы работают. Но этого, очевидно, не происходило. Объяснить Великую Депрессию, 25-процентную безработицу в рамках классической теории, существовавшей на тот момент, просто было невозможно. Нужна была какая-то новая теория, которая бы объяснила, что такое происходит. Нашелся человек, который сказал: «Есть такая теория».

Этого человека звали Джон Мейнард Кейнс, британский экономист. Очень интересный человек. Он предложил альтернативную теорию, которая и стала основой для макроэкономики.

Его теория была основана на двух постулатах. Постулат номер 1. Он представил сторону совокупного спроса, о котором я вам говорил. До него считалось: если есть ресурс в экономике, то каким-то образом экономика этот ресурс наймет. Если есть люди, то экономика их найдет. Потому что неоптимально, глупо содержать людей, не используя их. Или содержать завод, не используя. Имеет смысл нанять, произвести, что-то продать, заработать прибыль.

Кейнс первым предложил идею совокупного спроса. Если спрос маленький по каким-либо психологическим причинам, никто не будет покупать продукцию. Поэтому она не будет производиться, даже если ресурсы на это есть. Надо было объяснить, почему совокупный спрос играет такую роль. Кейнс сказал, что рыночные силы не работают в краткосрочной перспективе таким образом, как это говорит классическая теория.

По классической теории, цены должны приводить рынок в равновесие. Если спрос маленький, то по классической теории цены должны упасть до тех пор, чтобы люди, которые сейчас не хотят покупать по высоким ценам, согласились бы купить какой-то продукт по низким ценам. Таким образом, продукт будет произведен. Люди будут наняты, пусть по более низкой зарплате, но будут.

Кейнс сказал, что в краткосрочной перспективе это не работает. Есть отклонения от идеального рыночного равновесия по той причине, что цены не выполняют ту роль, которую им предписывает рыночная экономика. Они не подстраиваются быстро. Цены остаются жесткими в течение какого-то периода. Как цены конечных товаров, так и цены труда, зарплаты. Они остаются неизменными. Один из блестящих примеров тому, в явном совершенно виде. Ограничение на подстройку зарплат во время Великой Депрессии. Следующая история: в 1929-м году, когда рецессия еще только начиналась и непонятно, что это превратится в глобальную депрессию, президент Соединенных Штатов Америки Гувер собрал у себя всех основных промышленников Соединенных Штатов. Сказал: «Ребята, у нас начинается рецессия. Надо как-то поддержать спрос. Надо как-то не дать людям потерять надежду. Давайте мы с вами договоримся, что вы не будете понижать зарплату». Те сказали: «Хорошо. А нам что от этого будет?». Он сказал: «Давайте я договорюсь с профсоюзами. В ответ они не будут бастовать, если вы начнете кого-то увольнять». Те в ответ: «Хорошо, договорились».

Тогда Гувер, действительно, позвал лидера профсоюзов и договорился с ним: «Давайте вы не будете против увольнений. Я только что договорился, что вам не будут урезать зарплату». Те тоже согласились.

В результате, когда упал спрос и по тем ценам, которые вынуждены были выставлять фирмы из-за высоких зарплат, товар уже никто не покупал, фирмы вынуждены были уволить лишних работников. То есть, 25% работников. В эти 25% не входили те лидеры профсоюзов, которые были на приеме у Гувера. Поэтому все, кроме 25 процентов, были счастливы.

Как писали в книге “Animal spirits” Акерлоф и Шиллер, классическая теория не может объяснить, как 25 процентов оказались безработными. Зато она может объяснить, почему остальные 75 процентов остались со своей работой. Итак, медленно подстраивающиеся цены и зарплаты явились главной причиной, почему Кейнс считал, что рынок быстро не приходит в равновесие. В конце концов, конечно, цены подстроились. В конце концов, это произошло. Даже через год после этого соглашения с Гувером те же самые промышленники сказали: «Нет, при таких обстоятельствах мы не можем оставлять высокими зарплаты». Они понизили зарплаты. Но все равно реальные зарплаты в течение Великой Депрессии выросли. Труд стал более дорогим, несмотря на рецессию. Именно из-за того, что номинальные зарплаты почти не падали, а цены на конечные товары падали гораздо быстрее.

Второй причиной для отклонения рынков от идеального равновесия была неполнота информации. Давайте, я не буду на этом заострять внимание, поскольку у нас впереди еще довольно много интересных слайдов.

Что же такое совокупный спрос? Кейнс особенно не вдавался в объяснения того, откуда берется совокупный спрос. Он придумал термин под названием “animal spirits”, животные инстинкты инвесторов. Просто люди чувствуют пессимистическое настроение, считают, что впереди плохие времена. Поэтому не нужно инвестировать, нет смысла строить заводы, нет смысла покупать что-нибудь. Поэтому они не объявляют спрос на товары и услуги. Экономика поэтому падает.Опять же, по классической теории должны были понизиться цены и зарплаты, но они не подстроились. Поэтому фирмы просто перестали производить товары. Это также привело еще и к банковскому кризису. Фирмы, которые не смогли продать то, что они планировали продать, обанкротились. Они не смогли вернуть кредиты. Банки, которые не получили эти кредиты, в свою очередь, обанкротились. Люди, которые увидели, что банки банкротятся, побежали забирать деньги из других банков. Это привело к банковской панике, из-за чего и те банки обанкротились. Они перестали давать кредиты тем компаниям, которые их хотели взять. Эта депрессия распространилась по всей системе, привела к мощному падению ВВП. Это в двух словах примерно то, о чем писал Кейнс в своей книге «Общая теория». В таком случае, если мы принимаем кейнсианское объяснение за правду, то рецепт того, как нужно было отреагировать на это политикам, напрашивается сам собой. Если причина проблемы – это маленький совокупный спрос со стороны частной экономики, нужно каким-то образом этот спрос увеличивать.

Государство должно сделать то, чего не сделал частный сектор, простимулировать спрос. Как оно может это сделать? Существуют два вида макроэкономической политики, которые можно использовать. Это либо денежная политика, либо бюджетная политика.

Денежная политика заключается в том, что Центральный банк выпускает больше денег, дает денег экономике посредством кредитования коммерческих банков. Фактически, дает дешевые деньги банкам и говорит: «Идите и кредитуйте экономику. Создавайте спрос таким образом». Деньги дешевые, под низкие проценты.

Центральный банк дает коммерческим банкам. Они так же, под низкий процент, дают предприятиям. Предприятия, которые получили возможность дешевого кредита, строят завод. Или потребители получили доступ к дешевому кредиту, начинают покупать швейные машинки, стиральные машинки. Но Кейнс не верил в денежную политику. Он говорил: «Смотрите, процентные ставки и так уже на нуле». Ставки, действительно, были на нуле во время Великой Депрессии. Он сказал: «Вы знаете, денежная политика больше ничего не сможет сделать. Дешевле 0 процентов деньги не бывают. Поэтому бесполезно пытаться стимулировать экономику денежными мерами».

Он призвал к бюджетным мерам, к прямому государственному заказу. К прямым государственным закупкам. Например, государство может заказывать строительным компаниям строительство дорог, что и произошло.

Новый курс Рузвельта во многом состоял именно из этих общественных работ, которые происходили по заказу государства и в Америке, и в Европе. Кроме того, поскольку рынок сам не справляется, поскольку рынок, оказывается, не приводит экономику в равновесия так замечательно, как об этом писал Адам Смит, нужно больше регулировать рынок. Особенно, финансовую систему.

В общественной дискуссии именно к этому выводу Кейнса больше всего внимания уделяется, именно этому выводу. Кейнсианцы – это люди, которые любят государство. Предпочитают, чтобы государство активно вмешивалось в экономику. Мне, как ученому-макроэкономисту, не нравится такая интерпретация Кейнса. Как ученый, я больше все-таки думаю об его вкладе в объяснение тех процессов, которые происходят. Кейнс пришел к выводу, что экономика сама долго подстраивается к равновесию. Пока она не подстроится к равновесию, где она находится? Что она делает? Диктует спрос, а не сторона предложения. Это позитивная экономическая теория. Дальше уже есть нормативная теория, отвечающая на вопрос: «Что делать государству в этой ситуации». Есть люди, которые, с одной стороны, верят в кейнсианскую интерпретацию экономических флуктуаций. Считают: «Да, действительно. Флуктуации, циклы происходят именно из-за того, что рынок медленно подстраивается. Тем не менее, это не повод для какого-то государственного вмешательства. Государственное вмешательство может только еще сильнее ухудшить ситуацию». В принципе, есть и такие точки зрения.

Кейнс к таковым, конечно, не относился. Он считал, что государству нужно вмешаться, что-то делать. Причем, вмешаться как для стабилизации спроса посредством увеличения государственных расходов, так и большим регулированием финансовой системы.

Какая-то часть из этого регулирования позже была отменена. Даже большая часть того регулирования, которое было введено в 1930-е годы, позже в Европе и Америке все это было отменено. Но какая-то часть регулирования все-таки осталась.

Например, страхование банковских вкладов. То, что было придумано в 1930-е годы. В 1930-е годы начали это использовать. До сих пор считается разумным и здравым регулированием. Если люди знают, что вклады в банки застрахованы, то они не будут паниковать, не будут пытаться забрать деньги из банков при малейшей панике. Набеги на банки не будут иметь место. Мы тоже наблюдаем, сейчас набегов банке в мире практически не бывает. Хотя, бывает. Даже в текущем кризисе они были, но в значительно меньшем количестве.

Получилась ранняя ветвь кейнсианской макроэкономики, которую дальше формализовали многие люди. Хикс в 1936-м году придумал модель “IS-LM”. Термин «макроэкономика» появился, по-моему, в 1940-м году, первый раз его использовали. Такая интерпретация того, что происходит, доминировала в 1940-е – 1960-е годы.

Общие идеи давайте еще раз обсудим. Экономика подвержена колебаниям спроса. Речь шла только об этом цикле. О долгосрочном тренде, о котором я вам говорил, просто тогда не думали. Думали о том, что экономика определяется совокупным спросом. Задача правительства – максимально этот спрос стимулировать.

Рынок приводит экономику к равновесию не сразу. Поэтому есть смысл искусственно стабилизировать экономику. Это были основные, нормативные выводы из макроэкономической теории.

Бюджетная политика, проводимая посредством госрасходов и налогов, считалась более эффективным способом стимулировать спрос, чем денежная политика. В денежную политику Кейнс не верил. После него не верили и известные кейнсианцы. Рынок нуждается в регулировании – об этом тоже говорили. Известный нобелевский лауреат по макроэкономике, Роберт Солоу в конце 1960-х сказал фразу “Macroeconomics is finished”.

"Макроэкономика закончена". Все, мы создали эту науку. Она уже есть. Мы понимаем основные постулаты. Теперь нам осталось только ее совершенствовать, придумывать какие-то дополнительные модели. Как раз когда кейнсианцы открывали шампанское, появились альтернативные течения, которые со временем во многом опровергли то, о чем говорил Кейнс.

Первая такая теория называлась «монетаризм». Ее родоначальником был другой великий макроэкономист 20-го века, Милтон Фридман. Вместе со своим коллегой Анной Шварц в 1953-м году они написали книгу «Денежная история Соединенных Штатов». В ней они продемонстрировали очень интересную вещь – то, что с 1929-го под 1933-й год денежная масса в США упала на треть.

Они писали про Америку. Но если бы они писали про другие страны, они бы увидели точно такое же развитие событий. В других странах, потому что Депрессия была не американским явлением. Это было глобальное явление. Вся Европа тоже пострадала очень сильно от Великой Депрессии.

Они из этого сделали вывод, что Великая Депрессия – это ошибка денежных властей. Федеральная Резервная Система, Центральный банк Америки, совершила ошибку. Они позволили денежной массе упасть на целую треть. Именно этот удар, который произошел по экономике, падение денежной массы, и спровоцировал Великую Депрессию.

В течение нескольких десятилетий Фридмана особенно никто не слушал. Считали, что придумал какой-то непонятный экономист какую-то странную вещь. Мы, вроде бы, уже определились, что виноваты были животные инстинкты инвесторов. А тут приходит Фридман и начинает про какие-то деньги говорить со своей монетаристсткой теорией. Тем не менее, Фридман продолжал утверждать, что он верит именно в такое объяснение. Главное, что это шло в противовес утверждению Кейнса о том, что денег в экономике было много. Фридман утверждал, что проблема была как раз в том, что денег было мало. То, что процентные ставки низкие, еще не говорит о том, что денег много. Это наблюдение привело к поведению альтернативной парадигмы монетаризма.

Надо объяснить, почему же денежная масса упала. Что мешало ей оставаться на том же самом уровне? В чем была ошибка властей? Я, например, тоже долго не мог понять, что конкретно имел в виду Милтон Фридман. Милтон Фридман, на мой взгляд, ввел нас немного в заблуждение. Точнее, даже не на мой взгляд, а на взгляд другого нобелевского лауреата, Пола Кругмана. Он получил Нобелевскую премию пару лет назад. Когда Пол Кругман сказал нечто, что мне тоже казалось верным, я подумал: «Ну, если Кругман тоже так считает…».

Итак, почему могла упасть денежная масса. Проблема крылась в системе золотого стандарта, существовавшего на тот момент. Ссылаясь на исследования великого макроэкономиста Бена Бернанке, можно сделать следующие выводы. Золотой стандарт, существовавший в ХIХ веке до Первой мировой войны, выглядел следующим образом. Каждая страна привязывала свою валюту к золоту. Это означало, что в любой момент за определенное количество валюты можно было купить или продать определенное количество золота в Центральном банке.

Привязка к золоту всех стран делала обменные курсы разных валют примерно постоянными во времени. Тем не менее, страны проводили свою независимую денежную политику. Она была направлена на поддержание постоянства золотого запаса страны. При оттоке золота из страны процентные ставки поднимались, таким образом, шло привлечение капитала. В результате отток золота прекращался.

Центральные банки вели координированную игру по поддержанию баланса притоков капиталов в мире. Везде должно было оставаться постоянное количество золота. Золотой стандарт в то время поддерживался за счет авторитета банка Англии.

После Первой мировой войны золотой стандарт временно отсутствовал, затем, к нему попытались вернуться. Однако баланс сил в мире очень сильно изменился. Страны уже не так доверяли друг другу, а банк Англии потерял былой авторитет. Вторая попытка создания золотого стандарта успехом не увенчалась. Отсутствовала координированная игра между странами послевоенной Европы и послевоенного мира. Каждая из стран была сама за себя.

Что происходило? В то время существовали страны с торговыми дефицитами. Страна с торговым дефицитом покупала за границей больше, чем продавала за границу. Это происходило следующим образом. Продавалась часть золота. На нее покупалась иностранная валюта. На иностранную валюту закупался иностранный товар. Следовательно, золотой запас страны с торговым дефицитом постепенно уменьшался, а значит, и денежная масса в стране сокращалась.

Страны с торговыми профицитами (те, к кому перетекало золото) увеличение денежной массы не устраивало. Они пытались свежевыпущенные для покупки золота деньги вновь вернуть себе – стерилизовать их. Для чего на рынке продавали что-то другое, например, государственные облигации из своего пакета, и забирали эти деньги обратно. В одних странах денежная масса падала из-за торгового дефицита, а в других странах она не увеличивалась, потому что денежную массу стерилизовали и не давали ей расти.

Данная асимметрия создала дефляционный крен в мировой экономике. Денежная масса стала глобально уменьшаться. Это происходило примерно в 1929 году. Главными виновниками сложившейся ситуации являлись Франция и Соединенные Штаты Америки – основные страны с торговыми профицитами. К ним перетекало золото, и денежная масса должна была увеличиваться. Однако Центральные банки, опасавшиеся ее увеличения, предпринимали определенные меры – стерилизовали денежную массу и вынимали ее из оборота.

Первой стерилизовать денежную массу начала Франция. Для уменьшения денежной массы повышались процентные ставки. Америка испугалась того, что высокие процентные ставки во Франции вызовут приток капитала в эту страну, и тоже увеличила процентные ставки. После чего все остальные страны, опасающиеся оттока золота, начали поднимать процентные ставки.Банкам не давали кредитоваться у Центрального банка, следовательно, денежное предложение во всем мире ограничивалось. Таким образом, мировая борьба за золото спровоцировала денежное сокращение и увеличение стоимости денег. Это произошло примерно в 1929 году. Начало сокращения денег было положено. В 1929 году во Франции уже наблюдалась одиннадцати процентная дефляция. Цены падали по причине подобной политики. Центральный банк выпускает так называемую денежную базу (наличность). Эта наличность попадает в банковскую систему, в которой, затем, и мультиплицируется. Банки дают кому-то деньги в кредит, после чего эти деньги кладутся на какой-то депозит, следовательно, в экономике появляется еще большее количество денег. Деньги пребывают фактически из воздуха, их становится все больше и больше. Центральный банк может контролировать эту денежную базу. Коммерческие банки наращивают над ней посредством кредитования еще большую денежную массу. В результате получается денежная масса под названием M-2.

Что произошло в 1930-е годы с денежными агрегатами в Америке. Денежная масса упала с двадцати шести миллиардов до девятнадцати миллиардов в 1933 году. При этом денежная база, которую выпускает Федеральная резервная система, увеличилась с семи до восьми с половиной миллиардов. Хоть Центральный Банк и добавлял деньги в экономику, общая сумма конечных денег уменьшилась. Это произошло потому, что упал мультипликатор.

От чего зависит мультипликатор. Для того, чтобы в коммерческие банки мультиплицировали деньги, посредством кредитования, должны быть выполнены два условия. Первое – люди должны относить свои деньги в банки, а не хранить их под кроватью. Доллары, выпущенные федеральной резервной системой, только в таком случае попадут в экономику. Второе – банки должны кредитовать экономику, давать кредиты, чтобы деньги работали и шли через систему.

Оба эти механизма в течение великой депрессии перестали работать. В 1929 году семнадцать процентов от вклада в банках находилось на руках у населения. В 1933 году это был уже сорок один процент. Население перестало относить деньги в банк. Денежная база лежала мертвым грузом и не мультиплицировалась через систему. В такую же ситуацию попали коммерческие банки.В такое же положение попали коммерческие банки. Каждый коммерческий банк обязан держать какую-то долю своих вкладов в резерве. Банк не может выдать в качестве кредитов все вклады, которые принесли ему вкладчики. Десять процентов нужно держать в резервах. Сверх того можно держать еще и дополнительные резервы. Желание держать дополнительные резервы у коммерческих банков значительно возросло. В 1929 году четырнадцать процентов от всех вкладов оставалось в резервах у коммерческих банков. К 1933-му году данный показатель увеличился до двадцати одного процента.

Банки старались не давать в кредит деньги из-за боязни банкротства фирм и сохраняли деньги у себя в качестве наличности. Кроме того, наличность была нужна для того, чтобы в случае набега на банк, была возможность расплатиться. Население перестало нести деньги в банк, банк перестал выдавать кредиты, в результате этого, деньги перестали мультиплицироваться. В итоге, общая денежная масса сократилась на треть. Изначально это были активные действия ФРС по уменьшению денежной базы из-за золотого стандарта. Затем, экономика доделала то, что не сделал ФРС – уменьшила денежную массу еще.

Длительное время в теорию Фридмана о денежном объяснении Великой депрессии особенно никто не верило. Большинство макроэкономистов убедилось в его правоте на основании исследований, проведенных другими экономистами (в первую очередь, Бернанке) в 1980-е годы ХХ века. В то время история про золотой стандарт стала активно изучаться. Бернанке продемонстрировал, что те страны, которые быстро вышли из золотого стандарта и стали вести свою независимую денежную политику, меньше других пострадали от Великой депрессии.

Испания, например, вообще не участвовала в золотом стандарте, и Великая депрессия там была совсем небольшой (маленькой рецессией). Вышедшие в 1931 году из золотого стандарта страны имели большую рецессию, но она закончилась быстрее. В худшей ситуации оказались тянувшие «до последнего» страны – Америка, Польша, Голландия, Италия. Данные страны вышли из золотого стандарта в 1935-1936 годах, и рецессия в них была максимальной, что достаточно четко прослеживается в данных. Это сравнение между странами убедило большинство макроэкономистов в том, что денежное объяснение великой депрессии, предложенное Фридманом, может быть верным.

Обратимся к графику, на котором отображена экономическая ситуация стран, участвующих в золотом стандарте и стран, вышедших из золотого стандарта, в 1932 году. В странах с золотым стандартом средняя инфляция была минус тринадцать процентов (цены падали на тринадцать процентов в год). Страны, вышедшие из золотого стандарта имели почти нулевую инфляцию. Средний прирост промышленности имел падение на восемнадцать процентов в странах с действующим золотым стандартом. В странах, вышедших из золотого стандарта, данный показатель составлял шесть процентов.Чем же плоха дефляция (падение денежной массы)? С точки зрения кейнсианской теории, если денежная масса падает, цены подстраиваются медленнее. Если же денежная масса падает, а цены остаются на высоком уровне, то наносится удар по спросу. Людям не на что покупать товар. Деньги не приходят в банковскую систему, кредиты не выдаются, а, значит, и платить нечем.

Дефляция вредна и сама по себе. Почему с ней борются, почему Бернанке боится дефляции в Америке, а Япония старается вывести страну из дефляции? Дефляция плоха по целому ряду причин. Во-первых, она делает реальные процентные ставки намного выше. Кейнс говорил, что процентные ставки на нуле, они низкие. В ответ на это Фридмен выражал свое несогласие. Он считал, что ставки не низкие.

Если процентная ставка на нуле, а дефляция в стране - десять процентов, это означает, что через год фактически придется возвращать на десять процентов больше, чем взято сейчас. Это огромная реальная процентная ставка, под которую никто из инвесторов не стал бы брать деньги для строительства завода, например. Это очень дорогие деньги. В этом кроется заблуждение Кейнса о несущественности денежной политики.

Следует сказать и о растущей реальной зарплате. Почему во время Великой депрессии так сильно выросли реальные зарплаты? Гувер договаривается с промышленниками о том, что они не меняют номинальные зарплаты, а цены падают. Это означает, что реальные зарплаты (зарплаты, выраженные не в бумажном эквиваленте, а в товарах, которые можно на эти деньги купить) тоже вырастут. Производство стало дороже. Это во многом усилило Великую депрессию.В итоге, что мог сказать Фридман с точки зрения его парадигмы? Он сказал, что реальная экономика внутренне устойчива. В ней не существует никаких аморфных и непонятных животных инстинктов. Если с экономикой себя вести нормально, если ее не тревожить, она будет спокойно расти без циклов и катаклизмов. Не нужно делать никакого искусственного стимулирования спроса. Цель властей заключается в постоянном поддержании роста денежной массы. Если деньги в экономике начнут накапливаться слишком быстро, это приведет к быстрой инфляции. Лишние, не обеспеченные товаром деньги приведут к росту цен. Фридман больше всего не любил инфляцию.Если денежную массу резко сократить (как это было сделано в 1929 году), то это приведет к рецессии или депрессии. Важно просто добавлять деньги в экономику. Фридман говорил о том, что деньги похожи на машинное масло в двигателе. Его требуется строго определенное количество. Плохо, когда масла слишком много или слишком мало. Если количество масла строго определено, то двигатель функционирует нормально.

Фридман предлагал отменить Центральные банки. Он считал, что Центральные банки – это зло, потому что это какие-то люди, которые принимают решение о количестве денег в экономике. Следует просто поставить машину, которая будет с постоянной скоростью имитировать денежные купюры и разбрасывать их сверху с вертолета. Тогда денежная масса будет расти постоянными темпами, не будет ни катаклизмов ни прочих проблем. В этом заключались веяния раннего монетаризма.

Когда Бернанке стал главой ФРС в 2006 году, Фридман был еще жив. На одном из мероприятий Бернанке обратился к нему от имени федеральной резервной системы. Бернанке сказал, что Великую депрессию спровоцировала ФРС. Он заявил, что ФРС совершил ошибку, позволив упасть денежной массе, но благодаря Фридману, эта ошибка никогда больше не повторится. Так случилось, что именно Бернанке, больше всех в мире изучавший данный эпизод, смог не повторить эту ошибку восемьдесят лет спустя. В 2008 году сложилась такая же ситуация, как и в начале 1930-х годов.

Денежный мультипликатор (отношение денежной массы к денежной базе, выпускаемой ФРС) находился на удивительно постоянном уровне с 1996 года, а потом вдруг упало в два раза. Что происходит? Когда начался текущий финансовый кризис, банки перестали доверять друг другу. Они начали опасаться, что в какой-то момент у них не окажется наличности, которая необходима для операций. Поэтому банки начали создавать запасы – большое количество дополнительных резервов на «черный день». Банки стали эти деньги фактически выводить из экономики. Они перестали кредитовать, мультиплицировать. Это было чревато тем, что, как и во время Великой депрессии, деньги выйдут из оборота, экономика обескровится. Выражаясь языком Фридмана, масло вытечет из двигателя, и экономика перестанет правильно работать. Никто не будет никому выдавать кредиты.Что нужно было сделать? По Фридману, казалось бы, ничего не нужно делать. Потому что просто должен работать аппарат, который просто будет тупо печатать деньги.

Но на что обратили внимание Кругман, о котором я уже говорил, и Бернанке? На то, что правильный ответ здесь это как раз не политика невмешательства, о которой говорил Фридман, а политика активной реакции на то, что происходит.

Если коммерческие банки начинают у себя прятать существующие деньги, грубо говоря, под подушкой, а точнее в сейфах или просто на корсчетах в Центральном банке, если это электронные деньги. То есть если банки прячут у себя эту наличность, значит, нужно добавлять в большом количестве денежную базу в экономику. Добавлять так, чтобы экономика не лишалась тех денег, которые еще год назад в ней циркулировали. Нужно восполнить те деньги, которые сейчас спрятались.

Именно поэтому Бернанке отреагировал масштабным увеличением денежной базы. Вот она денежная база, которую он увеличил в два раза по сравнению с тем, какой она была 2 года назад.

Казалось бы, гигантское количество денег добавляется в экономику. Это должно сказаться на инфляции, на ценах. Но мы этого не видим. Почему? Потому что эти деньги, по большей части, лежат мертвым грузом в коммерческих банках, а не мультиплицируются. Денежная масса M2 фактически растет примерно с той же скоростью, с какой она росла и до этого.

Бернанке просто восполнил ту денежную массу, которая исчезла из экономики. На мой взгляд, из всех этих споров Кейнса с Фридманом, которые шли еще 50 лет назад, был извлечен очень важный урок. Если бы Бернарке не сделал то, что он сейчас сделал, я думаю, мы вполне могли бы получить ту же самую Великую депрессию, которую мы получили 80 лет назад до того как Кейнс с Фридманом имели эти споры. В основном заочные.

Вот этот самый пример. Но и пример, демонстрирующий важность очень агрессивной реакции на те события, которые происходят. Очень агрессивную денежную политику в ответ на развитие событий.

Что происходило дальше? Вернемся снова в 1960-е – 1970-е годы. Я сказал, что к 1970-ым годам фактически появилось два лагеря макроэкономики. Была ранняя кейнсианская теория, была ранняя монетаристская теория. Одна из них говорила о том, что экономика не стабильна. Ее нужно стабилизировать активными действиями. Другая говорила о том, что экономика стабильна, главное не допускать колебания денежной массы. Все остальное экономика сама сделает.

Кейнсианская экономика доминировала. Но в 1970-е годы произошла череда событий (назовем эти события стагфляцией), которая во многом предопределила дальнейшее развитие макроэкономической мысли.