http://rushist.com/index.php/philoso...van-filosofiya
Один из основателей славянофильского учения Иван Васильевич Киреевский (1806-1856), начал свою деятельность как западник, но затем под влиянием собственного брата Петра, Хомякова, других видных духовных деятелей тогдашней России, а также философии Шеллинга пришёл к глубокому мистическому учению, которое идеализировало православие и русскую самобытность, обличая вместе с тем рассудочную, «гнилую», пораженную «французской болезнью» образованность Запада. Философия Ивана Киреевского мало-помалу обрела вид цельной доктрины, которой он, однако, из-за ранней смерти от холеры не успел придать формы законченной, стройной системы. Учение Киреевского изложено в многочисленных статьях, важнейшие из которых – «Девятнадцатый век» (1832), «В ответ А. С. Хомякову» (1838), «Обозрение современного состояния литературы» (1845), «О характере просвещения Европы и его отношении к просвещению России» (1852) и «О необходимости и возможности новых начал для философии» (1856).
В основе мистической философии Киреевского лежит представление о «внутренней цельности» человеческого духа или о «верующем разуме». Только «живое разумение духа», в котором гармонически слиты все внутренние силы человека (мысль, чувства и вера), по мнению И. В. Киреевского, и может сделать доступной людям тайну их бытия. Чтобы достигнуть этого «высшего духовного зрения», источника истинного «живознания», необходимо 1) «понять мысль чувством» и 2) «мышление возвысить до сочувственного согласия с верой», ибо вера – в конечном счете – и является «живым общим средоточием всех отдельных сил разума». «Человек, – говорит Киреевский, – это его вера». С этой точки зрения, «сама философия», есть «не что иное, как переходное движение разума человеческого из области веры в область многообразного приложения мысли бытовой». Подобное «высшее мышление», т. е. мистическое восприятие мира «всем своим существом», Иван Киреевский и называет «разумом» или «разумностью»: «для цельной истины нужна цельность разума», говорит он. Но от этой разумности, от этого «богословско-философского способа мышления», он резко отличает так называемую «рассудочность», рационалистическое мышление XVIII века, в котором «логическое, опытное познание» подчинило себе «внутреннее сознание». Согласно философии Киреевского, такое «рациональное мышление», пригодное в сфере научных изысканий, способно, однако, создать лишь ограниченное, одностороннее и притом чисто внешнее представление о мире. Оно не дает нам познания «сущности» вещей. Эта «логически-техническая образованность» становится уже прямо опасной и вредной, коль скоро она претендует быть единственным нашим знанием, единственным мерилом вещей. Рассудочное знание бессильно осветить нравственный мир человека, оно способно только исказить все наши моральные понятия.
Славянофил Иван Васильевич Киреевский
Противополагая столь резко друг другу «разумность» и «самомышление» рассудка, Иван Киреевский вместе с тем сводил свою философскую антитезу к противопоставлению «двух образованностей» или исторических культур, якобы воплотивших в себе эти полярные типы мышления – культуру «западную» и «восточную», мир романо-германский и славяно-русский, католико-протестантский и православный. Европейский Запад и славянский Восток, по словам Киреевского, и являлись носителями этих двух цивилизаций, построенных одна на началах рассудочности, другая – разумности: «раздвоение и цельность, рассудочность и разумность, – говорит Киреевский, – будут последним выражением западноевропейской и древнерусской образованности».
Понятно, что при таких предпосылках философия И. В. Киреевского кладёт в основу своего культурно-исторического деления человечества «не племенные особенности», а различие веры, как последнего основания всякой культуры. По его мнению, вся беда Запада заключалась в том, что христианство там пало на богатую почву языческого Рима с его классической образованностью и должно было приспособляться к новой государственности, возникшей на почве «насилий завоевания» германских варваров. Отсюда, согласно взглядам Киреевского, произошло искажение истинного духа христианства в римской церкви, а вместе с тем и ложное направление всей культуры Запада: в церкви – вечная смута, раскол (реформация, протестантизм); в государстве – перевороты, революции, «договорные» ассоциации, искусственные правовые гарантии; в нравственной сфере – ложь, обман, разврат, господство необузданной личности с её эгоистическими стремлениями, торжество «промышленных» интересов. В результате – «гниение» западной культуры, её одичание и тщетные поиски «спасающего догмата» (социализм, философия рационализма, пиетизм), стремление «выдумать» новую религию, Основные этапы этой последовательной эволюции внутреннего разложения «западного» мира Киреевский резюмирует в характерной формуле: «сперва схоластическая философия внутри веры, потом реформация в вере и наконец, философия вне веры».
Совершенно иначе представляются в философии И. В. Киреевского судьбы славяно-русского Востока. Последнему, правда, не были известны сокровища античного классического мира, но зато он не знал и «неправды» этого мира, но знал ни «завоеваний», ни схоластической философии, ни папизма. Христианство было воспринято Русью из чистого источника восточной вселенской церкви и пало на девственную почву кроткого и мирного народа. «Русский православный дух» и был «духом истинной христианской веры», благодаря же указанной «особенности» православного Востока, он мог сохранить в своей истории, наряду с цельностью веры, цельность своего быта, а, следовательно, и «цельность разума», никогда не зная «раздвоенности» Запада.
При таких условиях, считал Киреевский, тайна вселенской истины была открыта только «святой Руси», которой на долю и выпала мировая миссия – поведать народам вечную правду и стать во главе будущего человечества. Запад поэтому получал теперь единственную возможность спастись ценою «подчинения» своей образованности «господствующему духу православно-христианского любомудрия», т. е. путем восприятия русского православного «начала», которое одновременно являлось палладиумом и русской народности и общечеловеческой истины. Исключительность начала, лежащего в основе русского «просвещения», обусловила, согласно философии Киреевского, и совершенное своеобразие судеб русского народа, не знавшего ни завоевания, ни эгоизма личности, ни переворотов, ни замков, ни рыцарства, ни сословий, ни политической и нравственной борьбы, ни формальностей общественных отношений. Вся русская история, «все классы и виды населения» русской земли – по словам Киреевского – всегда были «проникнуты одними духом», вся страна представляла искони «семью маленьких общин», живущую внутреннею «жизнью духа».
И «этот русский быт, созданный по понятиям прежней образованности и проникнутый ими, еще уцелел, – говорит Киреевский, – почти неизменно в низших классах народа» до последних дней. Русская «народность» сохранилась, таким образом, во всей своей святости в «народном» быту. Говоря так, Киреевский имел в виду ту часть образованного русского общества, которая, по его мнению, слепо поклоняясь Западу, оторвалась еще со времен Петра I от быта и верований «простого народа». Подчеркивая зло и опасность подобного «разрыва» интеллигенции с народом, Киреевский однако выражал надежду, что, вырвавшись из-под гнета рассудочных систем европейской философии, русский образованный человек вновь «обратится к чистым источникам древней православной веры своего народа» и в конце концов сольется с ним умом и сердцем, восприняв еще раз живую мудрость «цельного умозрения святых отцов церкви».
Таким образом, в последнем итоге своей философии Киреевский нашел решение мировой проблемы в решении национального русского вопроса. Отождествив «православие» с истинным христианством и объявив, что «наша образованность есть наша церковь», Киреевский, естественно, пришел к тому выводу, что на долю русского народа выпала великая миссия создания общечеловеческой христианской культуры. Но с торжеством «русского начала» должно будет победить и начало «разумности», т. е. отдельные науки должны будут «примкнуть к своему общему центру – философии», а «философия» в свою очередь должна будет «слиться с верою в одно умозрительное единство». Так сочетал Киреевский свою мистическую философию со славянофильскими построениями русского национализма первой половины XIX в.
Литература о И. В. Киреевском
«Полное собрание сочинений Киреевского» под ред. М. Гершензона, т. 1 – 2 (1911 г.)
Д. Писарев, «Русский Дон Кихот» (Сочинения, т. II);
А. Н. Пыпин, «Характеристики литературных мнений 1820 – 1850 гг.»
И. Г. Виноградов, «И. В. Киреевский и начало московского славянофильства» («Вопросы философии и психологии», 1891 г.)
М. Гершензон, «Исторические записки»
49