22 года назад, 12 декабря 1993 года состоялась памятная многим встреча «Нового политического года» — либералы, незаконно захватившие власть в октябре 1993 года, собирались праздновать свою очередную победу — на выборах в Государственную Думу первого созыва. Но не тут-то было...
Ах да! Выборы! Это же воплощенная демократия! Именно на выборах наверняка используют результаты исследований общественного мнения, которые vox populi, которые глас народа и т.п. и т.д. — скажет читатель. Ну… как вам сказать…
Когда-то, 20 лет назад, мы тоже так думали. Что во время «свободных демократических выборов» социологические данные нельзя не использовать, что они нужны как воздух и что только на их основе и можно строить работу на выборах. А это — в соответствии с неожиданно наступившей «рыночной экономикой» означало, что на опросы будет спрос и что их можно будет продать. И на это жить (а 20 лет назад, если кто не помнит, жить стало тяжело: работы не было, денег не было… А детей же надо кормить?).
Поэтому в 1993 г. мы решили создать собственный институт общественного мнения — чтобы всё «как у Гэллапа»: проводить опросы на выборах, предсказывать результаты, давать обществу (и заказчикам) необходимую информацию и таким образом, во-первых, делать бизнес и зарабатывать, а во-вторых — участвовать в построении «настоящей демократии». Поскольку массовые опросы — это, безусловно, один из элементов демократии, думали мы тогда. Ведь массовые опросы (правильно проведенные) — это мини-референдумы, а референдум — это выражение воли народа, vox populi, «(от лат. referendum — то, что должно быть сообщено), форма принятия законов или решение наиболее важных вопросов государственной жизни путем всеобщего голосования. Одна из форм непосредственной демократии».
Кстати, так же по поводу массовых опросов думал и создатель «Американского института общественного мнения» (больше известного как «Институт Гэллапа») Джордж Гэллап — он был одним из критиков представительной демократии и считал массовые опросы способом возвращения США к прямой демократии, которая существовала на ранних этапах заселения Америки в виде городских собраний. Гэллап считал, что массовые опросы, которые он называл «дешевыми референдумами», позволят вернуться к идеалам непосредственной демократии в масштабах всей страны.
Ну, вот и мы имели примерно такие же иллюзии — что массовые опросы — это референдумы в миниатюре, и поэтому они бесконечно важны, и поэтому без них никак нельзя. Почему «иллюзии»? Сейчас-сейчас…
В общем, учредили мы в 1993 г. ООО «Независимый Аналитический Центр», начали проводить опросы и предлагать их результаты разным потенциальным заказчикам. И почти сразу случился октябрь 1993-го, конституционный кризис и — выборы в Думу, совмещенные с голосованием по новой Конституции.
И вот, примерно за месяц до выборов мы провели опрос в Санкт-Петербурге и Ленинградской области (тогда мы еще только начинали, мощностей для более грандиозных опросов не было). По нашим данным выходило, что в Петербурге лидирует «Яблоко» (а не «Выбор России», как предрекали некоторые другие опросы), а в Ленинградской области с огромным отрывом первенствует ЛДПР (а опять же не «Выбор России» и не КПРФ, как многие думали). Экстраполяция наших данных на всю страну дала такие результаты: у нас получалось, что ЛДПР победит с чуть ли не двукратным превышением и КПРФ, и «Выбор России», которые шли «ноздря в ноздрю». Ничего особенно удивительного в таком результате не было — это был намечавшийся ответ народа на события, произошедшие в октябре 1993-го. Своеобразный, конечно, ответ, но ответ. Смысл которого можно было прочесть как абсолютное нежелание большинства населения поддерживать действующую власть (которую представлял «Выбор России») и «рыночно-демократический путь», который эта власть якобы олицетворяла. Нежелание это проявлялось тогда, в 1993 году, в том, что люди были готовы голосовать практически за кого угодно — кроме «ВР».
До выборов оставалось чуть меньше месяца — достаточно времени, чтобы попытаться, опираясь на данные опроса, что-то изменить в предвыборной кампании, чтобы изменить ожидающиеся результаты. И тут… неожиданно оказалось, что наши данные совершенно никому не нужны. Ни власти (которая продвигала «Выбор России»), ни КПРФ, ни «Яблоку» — к ЛДПР мы не обращались, так как совершенно не хотели, чтобы они улучшали свои результаты. И местная (мэрия Петербурга и администрация Ленинградской области), и местное руководство КПРФ и «Яблока» были непоколебимо убеждены (уж не знаем, на каком основании) каждый в своей победе — в регионе, как минимум. На основании этой своей неизвестно откуда взявшейся убежденности они отказывали в доверии нашим данным и уж, конечно, абсолютно ничего не собирались делать. Действительно, зачем?
Ну, а потом… суп с котом. Напомним для тех, кто забыл или не видел. В ожидании триумфа демократических сил (в лице «Выбора России») и прихода на смену «реакционному» (и за это расстрелянному) хасбулатовскому Верховному Совету РСФСР настоящего демократического парламента, в ночь выборов в Кремле организовали телепередачу в прямом эфире, когда вся тогдашняя политическая элита вместе за накрытыми праздничными столами наблюдала подсчет голосов в режиме реального времени. Шоу называлось «Встреча нового политического года». Замышлявшаяся (и срежиссированная) как триумф демократии вообще и «Выбора России» в частности, передача обернулась чудовищным трагифарсом. В полном соответствии со сценарием, вся «демократическая» тусовка в прямом эфире узнала, что победила… ЛДПР, существенно обогнав «Выбор России» (которому без сомнений активно помогал «административный ресурс»). А в затылок «Выбору России» дышала КПРФ — отставая совсем чуть-чуть.
Это надо было видеть! Не хуже немой сцены в «Ревизоре». А поскольку это же было шоу — с трансляцией на всю страну! — то надо ведь было и что-то говорить! Не все смогли… Но именно там известный перестроечный деятель Ю. Карякин сказал (скорбно и с трагическим пафосом) знаменитую фразу: «Россия, одумайся! Ты одурела».
Обратите внимание: это не он, Карякин как представитель демократической интеллигенции, ответствен за то, что не убедил избирателей «правильно» проголосовать, — это виновата Россия! Этот «тонкий» ход мысли перестройщиков потом еще не раз повторялся по разным поводам и без оных.
Что бы ни происходило — противоречащее желаниям наших «демократов» — виновата была Россия, «не тот» народ и пр. Только не они сами, ни боже мой.
Вернемся к опросам. Как понимает читатель, наши прогнозы почти точно подтвердились. Но это не доставило большой радости — потому что одновременно рухнули наши иллюзии. О том, что опросы в демократической стране кому-то нужны. О том, что vox populi, который одновременно vox Dei, интересует и власть, и политиков примерно так же, как прошлогодний снег… Ну, и так далее.
Нет, конечно, мы расстались с иллюзиями не в один день. Но реальность не оставила нам выбора: подобные истории — когда опросы заказывались только для галочки или только для распила средств избирательной кампании, когда уже проведенным опросам не верили только потому, что они противоречили собственным «мне так кажется» или «мне так хочется», когда отказывались принимать меры и хоть что-то делать по результатам опросов по социально-экономическим вопросам… и так далее и тому подобное — только множились и приобретали все больший размах (вместе с ростом мощности и возможностей наших опросов).
Выборы в петербургское Законодательное собрание 1994-го… Выборы в Думу в 1995-м… Выборы мэра Петербурга в 1996-м… Наконец, президентские выборы 1996 г. — помните, как «голосовали сердцем»? Уже к этому моменту иллюзий не осталось совсем. Более того, пришло понимание происходящего — в отношении исследований общества, конечно.
Ведь зачем вообще нужны исследования общества? В нашем иллюзорном мире казалось очевидным, что они нужны, чтобы лучше его понимать и на этой основе лучше управлять. И лучше развивать. И направлять это развитие. Но в реальности эти цели (управлять, развивать, направлять) никто — ни власть, ни «оппозиционные» политики — перед собой не ставили…
Вот представим себе, что изучается голова человека. Художник, который хочет ее рисовать или лепить, будет исследовать форму головы, как ложатся тени при разных поворотах и разном освещении, как изменяется выражение лица при разных эмоциональных состояниях… Врач, который хочет лечить, будет изучать строение черепа, мышц, органов чувств, мозга, исследовать их функции в разных состояниях, запоминать симптомы разных болезней, узнавать о механизме действия и эффективности лекарств. А если голову изучает киллер? Ему важно эффективно убивать. Поэтому он не будет отвлекаться на исследования света и тени и разных других красот, ему не важны функции человеческого мозга — самого сложного, что изобрела Природа… Он будет изучать голову по мишени: вот сюда попадешь — сразу убьешь, а если сюда — может, еще и выживет…
К 1996 г. стало совершенно ясно, что если российская власть и российские политики и партии и хотят исследовать общественное мнение и какие-то социальные процессы в обществе, то только с одной целью — убийства. То есть уничтожения исследуемого (то есть российского) общества, этого народа и этой страны. Только этим можно было непротиворечиво объяснить их отношение к реальным социологическим данным. Да и зарубежных заказчиков исследований в России, волновала та же цель — она прекрасно просматривалась и в самих заказах, и в использовании результатов проведенных по этим заказам исследований. (Кстати, интересная деталь. В 1990-е годы, как многие помнят, было огромное количество разных зарубежных фондов, которые предоставляли гранты под исследования — поддерживали, так сказать, нашу науку и наших ученых — на самом-то деле они, конечно, под видом грантов занимались воровством интеллектуальной собственности и переманиваем наших ученых за границу. Так вот. Во всех грантовых программах, которые мы видели (а смотрели мы их очень много, хотя, конечно, не все), специальным пунктом оговаривалось, что на полевые социологические исследования и опросы — по любой тематике! — гранты не предоставляются. То есть хозяева этих фондов категорически не хотели, чтобы в России кто-то реально исследовал общество! Правда, интересно?)
Итак, если исследования общества нужны исключительно с целью уничтожения этого самого общества, то не вправе ли мы назвать эти исследования «оружием»? А соответствующую деятельность с применением данного «оружия» — «войной»?
Представляется, что войной все это назвать не только можно, но и необходимо — иначе наша картина мира будет заведомо искаженной. А когда картина мира искажена… никакое адекватное реальности поведение невозможно.
Итак, у жаждущих уничтожения России и ее народа есть некое оружие, которое вот уже 20 лет активно применяется в войне против «этой страны». Это оружие — исследования общества, которые проводятся и результаты которых используются в «киллерском стиле». Мы все можем это наблюдать практически ежедневно: в публикациях о разных опросах и иных исследования, в том, как и зачем применяются «результаты» этих опросов.
Юлия Крижанская
Источник –
http://regnum.ru/news/polit/2034196.html