http://www.echo.msk.ru/blog/minkin/838202-echo/
11 декабря 2011, 10:51
Слова молодого трезвого президента о том, как прошли выборы в России, в точности похожи на слова немолодого нетрезвого президента о том, как идёт операция на Кавказе.
ЕЛЬЦИН. Там всё окружено тройным кольцом! А по периметру 38 снайперов!.. (И он показал руками, как эти воображаемые снайперы держат под прицелом плохих чеченцев.)
МЕДВЕДЕВ. Могу сказать свои ощущения: это честные, справедливые, демократичные выборы. (И он всем своим видом показал, какие это искренние ощущения.)
Оба высказывания (внешне такие разные) по сути совершенно одинаковые. Человек, который такое говорит, либо не знает, что происходит, и совсем не понимает, что происходит; либо (как бы это повежливее) сознательно говорит неправду.
Если не знает и не понимает, то очевидно не способен управлять страной (о чём мы и раньше догадывались). Если обманывает граждан, значит, нарушает клятву и никак не может быть гарантом Закона, ибо Закон – это честность, и гарантия – это честность.
* * *
Ставшее уже привычным название «партия жуликов и воров» – ущербно. И по справедливости оно должно быть расширено и уточнено.
Мы твёрдо знаем, что отнюдь не все руководители России являются членами партии.
Кроме того, среди членов «ЕдРа» есть порядочные люди, которые вступили в это по наивности либо по необходимости (ради дела). Они не воры и не жулики; точно так же, как не все члены КПСС были жуликами (в КПСС состояли миллионы честных рабочих, инженеров и пр. – жизнь была так устроена).
Вместо «партия жуликов и воров», следует говорить «власть жуликов и воров». Тогда это будет справедливо, и не оскорбительно для тех, кого в «ЕдРо» затянули обстоятельства, а не корысть и подлость.
Бороться надо с реальным противником, а не с ширмой. Власть – реальна, а «ЕдРо» со всеми их депутатами, комитетами, палатами – ширма.
Потому-то главный начальник партии не только не вступил в неё, но даже соскочил с предвыборного паровоза, посадил туда «действующего президента» (как сам себя называет Медведев). И самое умное, что сделал действующий президент (внезапно обнаруживший себя лидером «ЕР»), это отказ от дебатов.
Правильно сделал. В теледебатах его растерзал бы любой политик, и это увидела бы вся стана, весь мир. В дебатах не заткнёшь рот: мол, я – главный! мои слова в граните отливаются! Там это вызовет лишь насмешки.
Но даже когда с ним не спорят, даже когда ему задают заранее условленные вопросы, он настолько беспомощен, что стыдно смотреть (и пожалел бы, да страну жальче). Вспомним интервью, которое он 30 сентября дал трём телеканалам после того, как уступил Путину президентство. Уж как собеседники подстилали ему соломку (чтоб было не больно падать), но вся его тогдашняя речь – сплошной провал, 38 снайперов.
Он говорил и про свою честность, и про свою откровенность («я вам отвечаю предельно откровенно», «это правда», «я, конечно, никого не обманывал», «я вам по-честному скажу»). Зачем эти странные самооправдания? Ведь Эрнст, Добродеев, Кулистиков и виду не подавали, что сомневаются в его правдивости. Он говорил про своё служение Родине: «Главная амбиция для меня всё-таки заключается в том, чтобы приносить пользу своей стране и своему народу!» – и не замечал, что в этой фразе главное предложение – про его «главную амбицию», а страна и народ попали в придаточное. И это не случайность. Это следствие запредельно комфортабельного служения.
Вот фрагмент того интервью.
ЭРНСТ. Дмитрий Анатольевич, а как последние события восприняли в вашей семье?
МЕДВЕДЕВ. Вы знаете, семья у меня ко всему привычна...
Скажи он такое в ходе дебатов, конкурент спросил бы: «Простите, к чему это «ко всему» привычна ваша семья? К голоду? холоду? бедности? скитаниям? преследованиям?» Но перед ним были телесоюзники, и всё прошло как по маслу.
* * *
Некоторые люди (что-то вроде интеллигенции) считали Медведева самостоятельным политиком. Верили, что тандем состоит из жесткого силовика и мягкого интеллектуала, и призывали поддержать интеллектуала (естественно, ради спасения Родины). Интеллект – действительно важная вещь. Помню, Медведев (будучи уже официальным назначенным кандидатом в президенты) произнес речь на Международном конгрессе защитников русского языка. В той речи были слова «бюджет», «политика» и даже «Газпром», были тысячи всяких слов, но слово «книга» не прозвучало. (На конгрессе в защиту русского языка!) Какие книги, когда есть твиттер (влекущий речевое бессилие, как триппер – половое).
...Властители нам понятны. Они действительно предельно откровенны, и разбирать их речи – скорее привычка коллекционировать перлы, чем надежда узнать что-либо принципиально новое. Формально они всё ещё стоят у руля; не понимают, что их (и всю страну) уже влечёт неумолимый ход событий.
Понятны и те, кто голосовал за другие партии, и те, кто портил бюллетени, и те, кто остался дома. И конечно, понятны чувства тех, кто вышел на улицу (наконец-то!) – не в силах больше терпеть наглость преступных фальсификаторов.
Осталась одна загадка: число искренних сторонников этой власти?
Можно примерно подсчитать, сколько голосов украли у других партий в пользу «ЕдРа». Можно прикинуть, сколько вбросили. Но из тех миллионов, что действительно пришли и проголосовали за «ЕдРо», – сколько голосовало из страха, корысти и прямого принуждения, а сколько – от души?
Сколько их, всё ещё доверяющих тандему? Миллион? Десять миллионов? Да хоть тридцать, – всё равно их сила ничтожна, потому что на защиту тандема, на защиту системы они не пойдут. Потому что у них нет идеи.
...В том интервью трём каналам Медведев несколько раз говорил о силе («мы с Путиным относимся к одной и той же политической силе», «мы представляем одну и ту же политическую силу», «поэтому «Единая Россия», безусловно, самая близкая мне политическая сила» и т.п.).
Восемь раз «сила» и ни разу «идея». Случайно? Вряд ли. У чиновника нет и не должно быть идей; за это и ценят. Для чиновника безыдейность – сила, для политика – слабость. Но у нас наверху нет политиков. У нас там назначенцы. Они способны, вероятно, на любую жестокость, но они не способны зажечь людей, повести за собой. А натравливать из бункера... ну, это никогда не бывает долго.