http://www.novayagazeta.ru/data/2011/019/24.html
Интервью пресс-атташе Хамовнического суда Натальи Васильевой «Новой газете»:
В пятницу «Новая газета» встретилась с Натальей Васильевой. По ее просьбе говорили только 30 минут. Разговор оказался мучительным и трудным. Порой приходилось прерываться — вспоминая события последних дней, Наташа иногда плакала.
Очень бледная, совсем не спит.
И еще. Она очень боится за своих близких.
— Наташа, общественность восприняла твое откровенное интервью «Газете.ру» и «Дождю» по-разному. Многие назвали интервью поступком. Еще говорят, что за тобой стоит как раз сам Данилкин, который мучается и хочет что-то сделать… Еще одна версия: ты «тайный агент магната Ходорковского» (формулировку передаю слово в слово) и, наконец, — ты рядовой исполнитель чьего-то замысла наверху: и твое интервью в этом замысле попытка, например, снять с должности главу Мосгорсуда Ольгу Егорову, чьи полномочия истекают в 2012 году…
А что ты сама по этому поводу можешь сказать? Кто за тобой стоит?
— Никто. Я одна. Я просто выразила свою гражданскую позицию.
— Ты обнародовала информацию о давлении на Данилкина и навязывании ему приговора Мосгорсудом через полтора месяца после вынесения этого самого приговора. Почему именно сейчас? Ведь ты говоришь, что контроль осуществлялся постоянно — и до момента, когда Данилкин ушел в совещательную комнату, и после? Что стало последней каплей, когда ты поняла, что надо куда-то идти и говорить?
— Я очень долго переживала. Очень долго нервничала. В начале февраля я уже поняла, что не могу… Когда видишь, в каком состоянии человек (Данилкин. — В. Ч.) находится… Поэтому дала интервью «Газете.ру». Очень нер-вно все было… Я пыталась понять, как вообще возможно все ЭТО… Осмысление пришло ко мне, наверное, недели через две.
— Недели через две после приговора?
— Да. Я просто поняла, что с этим камнем в душе жить мне тяжело будет. Поэтому пошла. Мучило в первую очередь, что Виктор Николаевич оказался в такой ситуации, когда он вынужден был вынести такой приговор… Я очень много смотрела в интернете разных публикаций о нем, то, что о нем писали… Разные призывы были: мол, раз он вынес такой приговор, то давайте его накажем… Ну всякие же люди бывают, и мне просто хотелось людям рассказать правду. Что на самом деле было с ним… Просто я хотела, чтобы люди знали правду.
— А ты с кем-нибудь из коллег по суду делилась, что решила пойти и дать интервью?
— Нет, ни с кем.
— Журналисты первые дни обсуждали, почему именно в «Газету.ру» ты пришла? Знакомые были?
— Нет, не было. Все в суде видели, что к журналистам я одинаково относилась, абсолютно ровно, никогда никого не выделяя из них. Просто это случайно так вышло. Вот и все.
— Есть уверенность, что кто-то из бывших коллег тебя поддержит, даст, если придется, свидетельские показания? Есть на сегодняшний момент такие люди?
— Я боюсь, что никто не будет этого делать. Вы понимаете, по каким причинам. Думаю, что вряд ли…
— Какая вообще атмосфера и обстановка в Хамовническом суде была после приговора? В первый день, вечер, когда Данилкин его отчитал, что происходило в суде?
— Атмосфера была накаленной. Нервозной, во всяком случае. И я не видела, чтобы Виктор Николаевич успокоился. Он, наверное, был таким же, как и в предыдущие дни.
— А в течение вот этих полутора месяцев?
— Все старались, как мне казалось, забыть, что ли: «Ну прошло и прошло». А он (Данилкин. — В. Ч.) ушел в себя, моментами был такой подавленный очень. Такой же нервозный бывал. Потому что все это не закончилось…
— Чем он сейчас занимается? Какой-то новый процесс ведет?
— Процесса нет. Он занимается работой, которая возложена на председателя. Плюс — проверяет протоколы (протоколы заседаний по делу Ходорковского и Лебедева. — В. Ч.), которые уже изготовлены. Он занимается чисто техническими вопросами, тем, что не успели доделать…
— По прочтении твоего интервью у меня сложилось впечатление, что на этот шаг тебя подтолкнула жалость к Данилкину. Скажи, если бы ты не видела всех этих «сердечных приступов», корвалолов, валерьянок в его комнате, нервных срывов, переживаний и прочего, ты бы тогда пошла на интервью?
— Мне сложно сказать. Наверное, все зависит от обстоятельств. Конечно, было бы неприятно. Тяжело. Но мне сложно ответить, пошла бы я… Я сейчас просто не могу ответить на этот вопрос.
— И еще одно сослагательное наклонение. А если бы Данилкин вынес 14-летний приговор самостоятельно, ты лично как бы на это отреагировала? Твое отношение к такому приговору?
— Я не участвовала в самом процессе, поэтому не могу ответить. Я не присутствовала на слушаниях. Поэтому не могу об этом судить. Если бы не было никакого давления, я бы точно об этом знала. Наверное, это было бы тогда его решение. Ведь судья принимает решение, руководствуясь своими убеждениями и в соответствии с законом. Я не могу решать за него.
— Говоря в интервью о том, что приговор писался в Мосгорсуде, ты ссылаешься как на источник информации на человека, «близкого к судье», «собеседника в его близком окружении» и так далее. При этом фамилий не называешь. Когда эти фамилии будут озвучены тобой?
(Наталья не стала отвечать на этот вопрос.)
— Почему именно кассационная инстанция, как ты говоришь, писала приговор? При чем она здесь? Она что — больше всех разбирается в деле?
— Это же элементарно. Если давление осуществляется с вышестоящей инстанции над районным судом, то кто будет писать приговор? Соответственно, вышестоящая инстанция — кассационная…
— Куда потом и будут обжаловать этот самый приговор?
— Вот именно.
— Поговорим о реакции: Мосгорсуда, якобы самого Данилкина. Тебя обвинили в «клевете, в провокации, в пиар-технологиях», пригрозили подать в суд, копались в личном деле, приходили на работу мужа, к родителям, искали, сливали в СМИ факты биографии… Вот все это ожидаемо было, просчитывала такие последствия?
— Ничего не просчитывала.
— Сломя голову в омут, что ли?
— Я просто не ожидала, что все так резонансно будет. Я просто думала, что я выскажу свое мнение в отношении этого человека… которого поставили в такую ситуацию, и просто люди будут знать об этом. Но то, что будет такая реакция, я не ожидала.
— Что более всего удивило?
— Больше всего? Больше всего мне было неприятно то, что в Мосгорсуде в отношении меня говорят разные неприятные вещи, которые не соответствуют действительности. Ну, например, в интернете я читала такую заказную статью о себе, где говорилось о том, что я работала поваром, и прочие детали моей биографии. Все подавалось в таком несколько грязном тоне. Так все было вывернуто, что я, читая эту статью, не поняла: «Боже мой! Неужели это про меня?!» И потом, знаете, мне не стыдно, что я работала поваром. Повар хотя бы может быть честным человеком. Мне не стыдно. У меня была высокая категория, я профессионал высокого уровня.
— И понятно в принципе, откуда у них была информация из твоего личного дела…
— Да. Это была из Хамовнического суда информация. Знаю, что, как только вышло интервью в «Газете.ру», сразу из Хамовников Мосгорсуд затребовал мое личное дело и всю информацию, которая была в личном деле, повернул в очень неприглядном виде и выдал ее некоторым…
— Приход оперативников на работу к твоему мужу и домой к родителям — пока единственные шаги, предпринятые в отношении тебя и твоей семьи?
— Пока да.
— Что касается заявлений Виктора Данилкина про «клевету» и так далее. Как ты считаешь, это он все говорит?
— Я думаю, что нет. Слова о том, что он подаст на меня в суд, — это не его слова, а пресс-службы Мосгорсуда.
— И что, девочки-секретари действительно так спокойно, ничего не скрывая, удаляли после оглашения приговора технические помарки и неточности?
— Да, это так. Не то что не скрывая… Я часто приходила в кабинет Виктора Данилкина и видела, чем они занимаются. К¬онечно, они не сказали, что правят чужой приговор. А просто правят технические ошибки — интервалы, запятые, красную строку и так далее…
— В середине марта заканчивается твой отпуск. Что дальше? Пойдешь в отдел кадров — увольняться?
— Сложно сказать. Вряд ли меня поняли в суде. Во всяком случае, то, что я прочитала в СМИ (не знаю, правда, чьи это слова, но поданы они от лица Виктора Данилкина): «Если она сможет работать в коллективе, то пожалуйста»… Я сейчас не могу ответить, какие будут мои дальнейшие действия. Но вряд ли возможно будет остаться. Потому что работа в суде все-таки подразумевает определенные контакты с людьми. Скорее всего, я уйду. Не смогу.
— Не страшно переступать порог этого суда?
— Я стараюсь об этом не думать.
— Можешь рассказать о себе? Почему решила пойти именно в эту систему? А то нам Мосгорсуд уже много чего рассказал, хотелось бы услышать от первого лица…
— Родилась я в Ташкенте в 1969 году. До 17 лет там жила и училась. В 17 лет окончила торгово-кулинарный техникум при Туркестанском военном округе по специальности «Обслуживание военного персонала». Это был еще Союз. И таких учебных заведений было только два — в Ташкенте и в Ленинграде. Распределение было по всему Союзу. А так как я окончила техникум с красным дипломом, у меня было право выбора. Я выбрала Москву. Ну и начала здесь свою трудовую деятельность. Работу по специальности как-то очень скоро оставила. Было начало 90-х. То в магазине одежды работала, в очень хорошем… Много всего было. Одно время даже работала в группе содействия страховой компании «Дельта». Но в какой-то момент мне все это стало неинтересно, и я ушла. К тому моменту я уже оканчивала юридический, писала диплом. Еще у меня есть сын, 12 лет.
— А какой ты юридический вуз оканчивала? Просто нас Мосгорсуд опять же просил обратить внимание на то, что «оканчивала она негосударственный юридический вуз»…
— Международный юридический институт при Министерстве юстиции РФ.
Окончила его в 2009 году, недели через две пришла работать в Хамовнический суд. Сначала меня определили секретарем судебного заседания. Но как-то так получилось, что я сразу же начала заниматься работой, которой и занималась до последнего времени в должности помощника судьи.
— Процесс Ходорковского и Лебедева — это первый в твоей практике громкий процесс? Что он тебе лично дал, помимо истории с твоим интервью, как-то повлиял на мировоззрение?
— Конечно, повлиял… Но мне сейчас сложно говорить об этом. Может быть, со временем.
— Твой прогноз: как будут развиваться события дальше? Будут какие-то проверки по факту того, что ты сказала в интервью «Газете.ру»?
— Наверное, будет проверка. Хотя… Я даже не представляю, чем все это может окончиться. Сложно сказать…
— Чем ты сейчас живешь? Как изменилась жизнь после понедельника, 14 февраля?
— Стресс. Жуткий стресс. Страх. И за себя, и за…
(Наташа плачет. Мы уходим от этой темы.)
— А близкие-то что сказали про твой поступок?
— Сказали, что я ненормальная… Но муж заявил: «Что бы ни случилось, я с тобой». Близкие меня поддержали во всем.
P.S. Адвокаты Васильевой направили запрос на имя директора ФСБ Александра Бортникова с просьбой сообщить, является ли его ведомство инициатором оперативно-разыскных мероприятий в отношении Васильевой и ее семьи.
Тем временем слова помощницы судьи Данилкина о том, что приговор Ходорковскому и Лебедеву писался в Мосгорсуде, готова подтвердить случайная прохожая. Светлана Добронравова сообщила газете Metro, что в последний день прений по «делу ЮКОСа» была в Хамсуде по своим делам и случайно услышала разговор по телефону женщины-прокурора (к моменту прений из женщин-прокуроров в этом процессе осталась только Г. Ибрагимова. — В. Ч.). По словам Добронравовой, та по телефону говорила следующее: «Сейчас адвокаты отбарабанят гонорары, Ходорковский отболтает. Но приговор не готов, его еще не привезли из Мосгорсуда». Добронравова готова свидетельствовать в суде.
Еще одно событие произошло к концу недели — президиум Мосгорсуда признал законным продление ареста Ходорковскому и Лебедеву, которое в августе прошлого года санкционировал Виктор Данилкин. Защита подсудимых потребовала отвода всем членам президиума, однако отвод себе те отклонили.
20.02.2011