https://openrussia.org/notes/706535/
18 February 2017, 10:00
В самом начале своей истории советскому государству понадобился материальный символ пламенеющих революционных сердец
Сергей Простаков
В издательстве «Пальмира» переиздали книгу антрополога Светланы Адоньевой «Дух народа и другие духи», посвященную истории и бытованию культурных стереотипов и норм в российском обществе. Сама автор считает, что ее книга — о коллективных чувствах и коллективных действиях. Используя большое количество дневников и воспоминаний, Адоньева показывает, как незнакомые между собой люди, жившие порой в разные исторические периоды, воспроизводили одни и те же практики, переживали одинаковые эмоции. Таким образом, в книге совершается переход от социологического понимания общественных явлений к индивидуальному, антропологическому.
Открытая Россия с разрешения издательства «Пальмира» публикует отрывок из книги Светланы Адоньевой «Дух народа и другие духи».
Итак: газовые светильники зажигают в местах особых захоронений. Это захоронения людей, умерших безвременной смертью. Мемориалы приписывают похороненным в них подвижническую мотивировку собственной кончины/гибели. Вечный огонь является элементом ритуального сооружения, которое одновременно адресовано и мертвым, и живым. Мертвым оно обеспечивает бессмертие в виде «памяти». Но в чем смысл сообщения, обращенного к живым посетителям этих мест?
Вопрос не в генезисе или типологии символа Вечного огня. Меня интересует, каким образом, посредством каких процедур идеологический сюжет превращается в личное прошлое, а концепция — в исторический факт. Сотворенный в новейшее время культовый объект за очень короткий период стал социальным институтом, конвейерным способом, преобразующим индивидуальные миры граждан в одну общую реальность. Ритуальные огни и мемориальные сооружения нашей Советской родины служили урочными местами — ритуальными площадками. Советское государство выделяло значительные участки земли, строго подбирало состав разработчиков символических объектов и бдительно следило за содержанием и пафосом их творчества, направляло для реализации этих проектов значительные материальные ресурсы, и все это совершалось для «духовных» нужд советских людей: сады камней, площадки для медитаций! Пространственный символический объект создавался с целью воздействия на духовную жизнь людей:
«Как правило, мемориалы составляют замкнутое композиционное целое, четко выделяемое из повседневного окружения. Поэтому они расположены обычно в парках, скверах, а чаще — вне города, на лоне природы. Ансамбли рассчитаны на последовательное восприятие в пространстве и времени, авторы разворачивают их по законам драматургии: завязка, развитие, кульминация, финал. В результате такого построения у посетителей ансамбля возникает возвышенное духовное состояние, подобное катарсису античной трагедии, что и является целью и смыслом их художественного воздействия».
Эти ритуальные площадки в строго отведенное для этого время — красные дни советского календаря — становились местом посвятительных или календарных ритуалов: посвящение в пионеры, митинг в память «-летия со дня». Поражает плановость (дело пятилеток) и размах культового творчества как в отношении их созидания (пространство), так и в отношении их внедрения в повседневную жизнь (время): конструируется общая реальность. Посещение ритуальных мест было включено во все экскурсионные планы туристических бюро на всей территории СССР. До сегодняшнего дня это обязательный элемент протокола официальных визитов.
Очевидно, что газовый факел над захоронением — дальнейшая разработка начатой с первых дней русской революции работы по созданию новых святынь.
Вместо гробниц святых и лампад над ними в центре храма объектом поклонения становится прах «борцов за дело...» с газовой горелкой над ним, и все это — в центре мирского града: на площади. Творения советской пропаганды перетолковывают христианскую традицию. На первой полосе «Пионерской правды» от 21 января 1946 года читаем: «Боритесь и побеждайте врагов внутренних и внешних — по Ильичу (И. Сталин)». Сравним: «От внутренних моих избави мя, Боже, и от чуждих пощади раба Своего». Ленинский план «монументальной пропаганды» был возглашен декретом «О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей» (Собрание узаконений и распоряжений, № 31 от 15.04.1918). Как отзывались о нем свидетели, он был «органически связан с великим делом культурной революции, с колоссальной перестройкой человеческого сознания, которую сделали возможной великие дни Октября».
Пространственные объекты, в соответствии с определяющей их идеологией, должны были стать и стали инструментом, преобразующим внутреннее (когнитивное, эмоциональное) пространство граждан. Идеологическим фокусом монументальной пропаганды стал ленинский Мавзолей, что, безусловно, не было задумано автором плана. Но — так получилось. «Место для Мавзолея было выбрано на Красной площади. Она стала форумом социалистической Москвы, площадью, где у кремлевской стены погребены борцы, павшие за революцию... Трудность состояла в том, что следовало... создать такое сооружение, в котором была бы выражена идея бессмертия великого дела Ленина».
Архитектурное решение Мавзолея было разработано А.В. Щусевым:
«Телефонограмма ЦКРКП(б) тов. Сталину
Организация рабочих фабрики „Освобожденный труд“ просит вас принять следующее предложение: тело глубоко уважаемого Владимира Ильича советуем похоронить на Красной Площади, дабы каждый рабочий, крестьянин, проходя Красную Площадь, мог умственно и сердечно сообщаться с дорогим Ильичем».
«...последователи... дорогого вождя Владимира Ильича Ленина... просит комиссию похоронам труп Ленина не зарывать землю как обыкновеннаго смертнаго... мы сплоченными рядами должны заменит фигуру Ленина».
«Похороны Ленина должны стать воскресением пролетариата мировой революции».
Эти тексты свидетельствуют о том, что идея бессмертия в отношении Ленина колеблется между вечной жизнью — с мертвым Лениным можно умственно и сердечно сообщаться («Ленин всегда живой! / Ленин всегда с тобой! / Ленин в тебе и во мне!») — и идеей воскресения («Отчего ж тогда Ленин в Москве целым лежит? Он науку ждет — воскреснуть хочет»).
Дух одного человека переселяется во множество людей. Все члены сообщества, продолжающие общее дело, становятся носителями одного духа.
«Вот и вход в Мавзолей, — писал в газету „Пионерская правда“ в 1946 году (№ 7 от 21 янв.) вожатый 1-го звена 203-го московской школы Анатолий Кононов. — У входа все снимают шапки и медленно спускаются вниз, где покоится тело Ленина. Кругом тихо. Слышен только приглушенный шелест шагов. Какой-то комок подступает к горлу, и я с трудом сдерживаю слезы. Рядом со мной идет узбек из Ферганы. У гроба он задерживает шаг...
И каждому из нас хочется надолго запомнить это дорогое лицо».
Адоньева С. Дух народа и другие духи — СПб.: ООО «Издательство «Пальмира»; ООО «Книга по Требованию», 2016