http://fc-tm.ru/torpedovskie-raritet.../item/4425-kru
Понедельник, 26 января 2015 10:02
Kruglov portrait
Поздравляю всех присутствующих с прошедшими и грядущими праздниками!
Предлагаю вашему вниманию публикацию, посвящённую Виктору Михайловичу КРУГЛОВУ, отмечающему в эти дни своё 60-летие.
Десять лет назад в журнале "2х45" было опубликовано интервью Владимира Ергакова с ним в рамках редакционного журналистского задания. По вполне понятным причинам, материал увидел свет после целого ряда авторских и редакционных правок и сокращений, некоторые из которых были весьма существенными. В данном случае автор приводит полную расшифровку диктофонной записи беседы с В.М. Кругловым от 3 ноября 2004 года без каких-либо особых изменений.
Виктор Круглов. Портрет работы Андрея Артюхова (журнал ''2x45''). 2004 год.
СМЕНИВ БУТСЫ И МЯЧ НА ВАЛИЗЫ.
– Витя, ты выпускался из лужниковской ФШМ у Олега Борисовича Лапшина?
– Да. Честно говоря, я сам из провинции. Причем – из глубочайшей…
– Откуда?!
– Из Подольска.
– Ничего себе! Московская область – и вдруг «глубочайшая провинция»? Кстати, я тут недавно отыскал на просторах Интернета анонс одного советского кинофильма. Называется он «В начале игры». Его главный герой – Виктор Круглов, молодой футболист из провинциального городка. Не ты ли стал прототипом этого героя?
– Помню такой фильм. (Смеётся.) Меня ведь тоже тогда многие спрашивали: «Круглов? Про тебя?». И я отвечал: «Да». В шутку, конечно. А если в двух словах рассказать о том, как я пришёл в большой футбол, то – пожалуйста.
Я-то сам из Подольска. Из восьмилетки. У нас в посёлке не было десятилетки, и передо мной стояла дилемма: либо в ПТУ пойти, либо заканчивать 9-й класс. А так как я учился хорошо, мама была категорически против моей учебы в ПТУ, а секция футбольная была только там. Ещё был бассейн зимой, поэтому мне заниматься плаванием зимой, честно говоря, хотелось – перед девчонками своё умение показать. Даже не столько в футбол играть, сколько плаванием их удивить.
Был там Лев Александрович Городничий. Он там вёл футбольную секцию. Была организована команда «Трудовые резервы». Честно говоря, не помню тех людей, которые как бы над ним стояли, но они объединяли команду: у нас была сборная «Трудовых резервов».
Поехали однажды в «Лужники» в турнире участвовать. Я даже сейчас уж и не помню, в каком. И с кем-то играли. Всё время играли за завод ЗИО. Был такой завод имени Орджоникидзе. У нас были четыре команды, но возрастные…
– Завод располагался в Подольске?
– Да. В посёлке Южный. В общем, в Подольске есть центр города, а есть два посёлка – Южный и Северный. И вот между этими двумя посёлками находился завод имени Орджоникидзе. У нас там было четыре команды: три детские разных возрастов и одна команда – взрослых, которая тогда стремилась попасть в класс «Б» и постоянно конкурировала с Тулой (теперешний «Арсенал»).
Мы там играли. И – как-то приехали в «Лужники» защищать цвета «Трудовых резервов». Я уж не знаю, как там Олег Борисович (Лапшин. – Прим. В.Е.) меня рассмотрел. Но, как бы то ни было, просто подошёл и спросил: «Хочешь в ФШМ заниматься?». Я как-то скептически к этому отнёсся: кто такие, что, чего? В общем, уехал в Подольск и рассказал там своим друзьям про разговор с Лапшиным. Они мне: «Ты чего? Езжай!».
А я ведь жутко провинциальным рос. Честно признаюсь: учась в 9-м классе, фактически не знал, как пользоваться метро, поскольку, кроме Подольска, нигде не был. С этим связан один курьёзный момент. Чтобы добраться до «Лужников», нужно было доехать на метро до «Ленинских гор», совершив две пересадки – на «Таганке» и на «Парке культуры». Короче говоря, доезжал я на электричке до станции «Текстильщики» перед Курским вокзалом. Ну, а мама мне рассказала: так, мол, и так, нужно сделать пересадку. По Ждановской ветке я доезжал до «Таганки», переходил с одной стороны платформы станции на другую и… опять приезжал в «Текстильщики».
В общем, один раз я на встречу опоздал – и с Лапшиным не встретился. Мама, правда, затем позвонила Олегу Борисовичу, а тот ей: «Ничего страшного! Пускай он приезжает на ВДНХ». Опять я приезжаю на станцию метро «ВДНХ»: все, допустим, встречаются при выходе из метро, а я его ждал внутри, в вестибюле. Опять не состыковались. Жутко расстроился – и маме говорю: «Нет, больше ездить не буду! Не хочу!».
Потом какой-то период времени прошёл – мне друзья мои опять говорят: «Ты что, совсем дурачок? В Москву ведь приглашают. Съезди!». В общем, съездил я в «Лужники». (Делает паузу, а затем продолжает разговор с улыбкой.) Я ведь в то время здоровый был. Как покойный Юрий Васильевич Золотов любил говорить: «Кровь с молоком». Щеки такие… румяные. Помню, приехал, потренировался. Не понравились мне почему-то ребята: москвичи – пижоны, такие все из себя вёрткие.
Но, в конце концов, ещё раз побывал в «Лужниках». Тогда-то мне форму и выдали, которая фурор в посёлке произвела. Салатового цвета, с эмблемой, салатовые гетры, трусы. Ребята мне говорят: «Да ты что?». Убедили. Так я потихоньку-понемножку стал втягиваться в занятия ФШМ. И как-то сразу в состав попал.
Я же фактически лишь последние два года в «Лужниках» занимался. 9-й и 10-й классы. У Олега Борисовича. А выпустили нас в 1972 году.
В ФШМ наш 1955 год, конечно, сумасшедшим был: всё подряд выигрывали. И первенство Москвы, и турниры всевозможные, и зимние первенства. Единственное: мы не стали чемпионами России или страны, – уж не помню, какой это турнир был, – когда нас четверых, Серёжку Петренко, меня, вратаря Гену Горбунова и Серёжку Антонова, уже в дубль «Торпедо» взяли. Виктор Александрович Маслов нас на финальную часть турнира не отпустил, – и наша команда проиграла кому-то, заняв «всего» 2-е место. Так Олег Борисович Лапшин по сей день вспоминает и говорит: «Именно из-за вас я не стал чемпионом».
Kruglov 1976
– Можно назвать самым удачным для тебя 1976 год?
– Конечно. Не скажу, чтобы самым удачным. Но то, что тот год вообще стал для меня самым феерическим, – это точно. Я ведь начал выступать в большом футболе как-то резко. Мы с Серёжкой (Петренко. – Прим. В.Е.) попали в дубль «Торпедо» – и закрепились в нём – в 1972 году. В дубле провели, наверное, порядка два с половиной года. То есть – нам далеко не всё столь уж легко давалось. К стартовому составу постепенно подтягивали, но не более того. А поехали мы с ним вместе с основой в 1974 году в Англию. Команда удачно выступила в чемпионате. Честно говоря, я уж не помню, какое место заняла – то ли 4-е, то ли 5-е. А раньше по профсоюзной линии награждали зарубежными поездками. И поехали мы в Англию. Уж не знаю, по каким причинам был составлен такой расширенный список на поездку, но нас из дубля взяли человек, наверное, пять. На перспективу. Один матч мы, если мне не изменяет память, провели со сборной то ли в Ирландии, то ли в Северной Ирландии, а остальные играли с клубами вторых дивизионов. По уровню игры они, – по крайней мере, по тем временам, – не очень уж разнились. И вот Серёжка там забил два мяча и я – два. Так после этой поездки нас потихоньку стали подпускать на 5-10 минут. А в 1975 году меня, думаю, более-менее начали выпускать в основе где-то со второго круга. В итоге я попал под вторым номером в «33 лучших». После киевлянина Трошкина. А уж в 1976-м, конечно, всё сложилось просто феерически. Под первым номером вошёл в «33 лучших», опередив своего тогдашнего кумира Трошкина. В сборную меня начали привлекать. Чемпионами Европы среди молодежных команд стали. А вместе с «Торпедо» – осенними чемпионами страны. Год выдался сумасшедшим.
– Мне лично запомнился эпизод, когда ты, выступая за сборную, в каком-то спарринге получил серьезную травму. Не против ли московского «Динамо»? Было такое?
– Травму? Да, с «Динамо». Причём у меня даже есть такая фотография, когда меня выводят под руки с поля, а у меня на майке 10-й номер. А почему именно 10-й, сейчас уже и не помню. То ли Сахар (Владимир Сахаров. – Прим. В.Е.) в тот день не играл, то ли ещё что-то. Тогда ведь в стартовом составе у каждого, как правило, свой номер был. Вот мне 10-й и достался. А травму я буквально в самом начале игры получил.
– В каком году это было, не помнишь?
– Наверное, в 1977-м. Причем – где-то в начале сезона. Я хорошо помню этот момент. Подключился к атаке, собрался бить по воротам, – и столкнулся с Олегом Долматовым (он, конечно, делал это не нарочно, всё в борьбе произошло). Получил под опорную ногу – меня развернуло и... Оттуда все неприятности и пошли. Это сейчас режут так, что через месяц уже играешь. А раньше-то резали иначе. Да и мы с Семенычем (Анатолием Прояевым, врачом команды «Торпедо». – Прим. В.Е.) долго не могли определиться, делать операцию или нет. Думали, что я восстановлюсь. А играть-то хотелось. И в клубе, и в сборной. Только-только форму набрал. Я, честно говоря, не дал ноге залечиться полностью. Думал, что закачал её, а на тренировке опять с ней проблемы возникли. В итоге операцию мне сделали где-то в конце года. Так в 1977-м я и проболтался. А когда год завершился, я пока лечился, начал подумывать, что уже готов, стал форсировать всё это дело – и опять порвал себе всё что можно в своей коленной чашечке – суставные мышцы, сумку суставную. И, короче говоря, в 1978-м я тоже где-то половину провалялся. А первая моя игра после восстановления была со «Спартаком», когда я гол забил. На «Локомотиве». Меня тогда, наверное, впервые после долгого перерыва выпустили в основном составе. И мы выиграли 1:0 в Черкизове. Дасаеву я забил. Со своей «неумеющей» ноги. С левой.
А там уже начал Серега Пригода играть. И пошла у нас с ним конкуренция за место в стартовом составе.
– Кстати, коль речь зашла о «Спартаке», у меня сохранилось воспоминание о матче с ним. По-моему, в «Лужниках». Тогда он выиграл 1:0, а твой гол отменили. После чего стали рассматривать действия главного судьи, и выяснилось, что спартаковский гол забит из «вне игры», а торпедовский – правильный.
– Да, прекрасно помню. А я как раз забил гол, который не был засчитан. Причём это произошло на 87-й или на 89-й минуте. Они посчитали, что мяч вышел за пределы поля, а я даже до линии не доходил. Ударил с какого-то сумасшедшего угла – и забил. Я тоже хорошо помню этот момент. Там, чисто даже по логике, мяч никого не задел, а если бы он уже ушёл за лицевую линию, то – как бы он мог залететь в ворота? Даже чисто геометрически. Я понимаю ещё, когда с внутренней стороны закрутить или подрезать каким-то образом, но – так?
– И – ещё интересны обстоятельства твоего перехода в ЦСКА.
– Это был, кажется, конец 1981 года. У нас как раз вместо Салькова Кузьма пришел. И после того провала, который мы пережили, – я ещё капитаном команды был, – тот год мы как раз провели неплохо. Если мне не изменяет память, 4-е или 5-е место заняли. «Зенит», вроде бы, тогда чемпионом стал? (Чемпионами стали киевские динамовцы. А ленинградцы победили в чемпионате СССР 1984 года. – Прим. В.Е.)
Короче говоря, в том году я был капитаном «Торпедо». Всё замечательно, всё хорошо и безоблачно. В команду к нам взяли Суслопарова, Петракова, Редкоуса, Колька Васильев заиграл, Петренко. Игру нашу цементировал Володька Юрин, мужчина, «матрос» наш. Сахаров играл. Вратарь хороший был – Слава Чанов. В общем, сумасшедшая команда подобралась. Да и коллектив изумительный был: никого не боялись.
Kruglov 1976 championUSSR
Отыграли сезон великолепно. Правда, слухи такие ходили, что собираются лучших игроков в ЦСКА из многих клубов подёргать. Тем более что Базилевич как раз армейцев принял. Но до меня лично никаких конкретных известий не доходило. Уехали мы после окончания сезона в Марокко. Отыграли там турнир. Победили. А по тем временам деления на товарищеские и официальные международные матчи не было. Так что была своя единая сетка: 200 рублей платили. В общем, неплохо там заработали. Я такой счастливый приезжаю – и... Прилетели мы, по-моему, где-то рано утром. Часа в 4 утра. Или в 5. Жендарёв Вячеслав Павлович, помню, нас в аэропорту встречает. И они с Козьмичом что-то переглядываются. Я спрашиваю: «Ну, что, какие там дела в клубе?». «Ну, так, всё нормально, – отвечает. – Но у тебя плохо». – «Чего?». – «В армию».
И вот я приехал домой, наверное, где-то около 6 часов утра. А через два часа мне уже нужно было быть в райвоенкомате. На улице Машиностроения. Побрёл туда. Поскольку это – в приказном порядке. И прятаться бесполезно. Как это делали Коля Худиев и Вадим Никонов, а ведь их долгое время пытались отловить. Меня же строго-настрого предупредили. Даже Козьмич сказал, что это бесполезно. Потому что, – это я позже узнал! – был диалог директора завода Павла Дмитриевича Бородина с тогдашним министром обороны, маршалом Советского Союза Устиновым. И там пришли к выводу, что Круглов должен идти в армию. Базилевич, якобы, так сказал: отдадите его – остальным оформим отсрочку. А остальные – это Суслопаров, Петраков, Петренко и Васильев. Если же по-хорошему с вами не договоримся, то заберем всех пятерых. Несмотря на то, что мы были студентами. Все учились на дневном отделении.
Ну, и мной, скажем так, откупились. Пожертвовали.
Короче говоря, в 8 утра я пришёл на улицу Машиностроения. А там призывники. Я – в общей куче. Всех раздели до трусов. Вдруг звонок дежурному из дирекции завода. Слышу: «Призывник Круглов! Есть такой?». Я отвечаю: «Есть». – «За вами машина пришла. Вас в дирекцию ЗИЛа вызывают». Правда, я, честно говоря, с теплотой вспоминаю этот момент. Потому что, как сейчас помню, меня привезли в то время, когда, как обычно, «летучка» проходила. Смотрю: сидит вся дирекция завода. И Павел Дмитриевич мне говорит: «Извини, Витя, так уж получилось. Если есть какие-то проблемы... Я ведь понимаю, ты уже в возрасте». А раньше-то в тридцать лет футболистов уже не существовало. Например, для Козьмича 30-летний футболист был все равно что отрезанный ломоть. Ну, вот директор завода мне и сказал: мол, если какие-то вопросы житейского плана возникнут, мы их поможем решить. Тогда-то я понял, что это уже всё, бесповоротно, и армия для меня – вопрос решённый. Отправился на медкомиссию. Прошел её – и поехал в горвоенкомат. Напротив «Детского мира».
– У памятника первопечатнику Федорову?
Да. Там мне вручили военный билет. И, по-моему, в этот же день меня повезли в ЦСКА. У меня тогда был сугубо гражданский вид – цивильная одежда и длинные волосы (в то время модно было!). Волосы намочили, под шапку уложили. Китель сверху накинули. Автомат в руки дали. Я прочитал текст присяги и – стал армейцем.
– На два года?
– Да. Потому что у меня не было законченного высшего образования. Честно говоря, я в институте учился тринадцать лет. На дневном. В Малаховке. Раньше такая практика существовала: чтобы не призывали в армию, брали академический отпуск и восстанавливались, отчислялись, а затем зачислялись заново.
Но самое смешное заключается в другом. Даже не знаю, существует ли еще хотя бы один такой человек, как я. Служа в армии, я… продолжал учиться. В Малаховке на дневном факультете. И – окончил институт, будучи рядовым. Мы с Вагизом Хидиятуллиным ездили сдавать сессию на дневном. Когда меня один полковник спросил: «Ты на заочном?», я ответил: «На дневном». Он тогда, помню, очень удивился: «Как так на дневном?». Мне оставалось только развести руками – «Вот так». У меня, кстати, есть фотография из «Советского спорта», как мы сдаем госэкзамены. Мы, – это Беленков, я, Хидиятуллин и кто-то ещё. Тогда вместе с нами и Романцев ведь заканчивал, но почему-то на снимке только мы вчетвером.
– С армией у Вадима Никонова тоже ведь нечто похожее приключилось?
– У Вадима по-другому было. Намного сложнее.
– Его еще и «воспитывали», не так ли?
– Между прочим, я тоже был на грани этого. Меня просто Шестернёв тогда спас. Вадима тогда отсылали в Чебаркуль вместе с Серёгой Ольшанским. Была у нас в 1976-м так называемая «экспериментальная сборная». И когда мы с ним в самолете летели, он мне часто рассказывал про всю их с Никоновым эпопею. Я, честно говоря, никогда не думал, что меня такая судьба тоже ждёт.
Не зря говорят, что мир футбола тесен. Ольшанский рассказывал, как он в Хабаровске был. И, по-моему, Вадим ещё и в Чебаркуле был. В какой-то моторной дивизии. Затем они писали письма, чтобы напомнить о себе.
А у меня по-другому немножко сложилось. В ЦСКА же уникальную совершенно команду набрали. Если помнишь, были Хидиятуллин, Глушаков, Штромбергер, Пономарев Игорь, Новиков. Самохина взяли из «Спартака», Ковача – из «Нистру». То есть – у нас какой-то состав феерический был в то время. Все были звёздами. И всех фактически взяли по принуждению. (Пауза.) Не знаю, может, кто-то и пошел к армейцам из-за квартиры.
Состоялся у меня разговор с одним из генералов, когда они к нам в команду заглянули. Тот меня спрашивает: «Что вам нужно? Квартира?». Я отвечаю: «У меня квартира есть». – «Машина?». – «У меня машина есть». – «Вот такие нам нужны!». (Смеется.) А я в ответ хотел сказать (но вовремя сдержался!): а вот вы-то мне и не нужны. Сейчас вспоминаю – и смешно становится. А тогда ведь не до смеха было.
Но самое смешное, – я всё время всем рассказываю этот момент! – заключается в том, что у меня в военном билете, помимо воинского звания «рядовой», есть ещё две записи. Первой строкой идет: «футболист 2-й категории», а второй – «футболист 1-й категории».
Если мне не изменяет память, у нас тогда ставки были – 250, 200 и 150 рублей. Когда меня из «Торпедо» взяли, где я был капитаном команды и кандидатом в сборную СССР, то в ЦСКА поставили на 200 рублей. Спрашиваю: «А в связи с чем?». – «У нас все места заняты. Сам должен видеть, какая ситуация». Мол, всё у тебя есть, да и в армию тебя не добровольно, а по принуждению взяли. Ну, тогда я и решил: «Коль так, то я на 200 рублей и буду играть». Короче, дурака мы там валяли.
А, вообще говоря, в ЦСКА интересно было. Интересно. Сашка Тарханов, Чесноков были. Народ хороший. Я сейчас вспоминаю, мы же первые два тура проиграли, – по-моему, Ташкенту и еще кому-то. Вроде бы, Алма-Ате. Или вничью сыграли. Короче говоря, у нас собрание организовали. Руководство входит – «Товарищи офицеры!» – и все встают. Довольно занятно было.
Kruglov USSR France 1976
В. Круглов. СССР-Франция, молодежные сборные. 1976 год.
– Ну, вот, ты вернулся в «Торпедо – и...
– А ты знаешь, как я в «Торпедо» вернулся? Тоже интересный момент. Я же год отыграл за основной состав армейцев. Мы чуть ли не вылетали в первый год. Представь! – с таким-то составом, какой был тогда у ЦСКА. У нас сначала было много народу, а потом кто-то заболел, Хидиятуллин «сломался» (у него травма серьезная была), а кто-то ушел. Уж не знаю, что там случилось, но, короче говоря, мы за «выживание» боролись в высшей лиге. И когда сумели остаться, то в следующем (1983-м. – Прим. В.Е.) году начала возрождаться «команда лейтенантов». То есть – наверху было принято решение, что в ЦСКА должны играть только футболисты, имеющие воинское звание. А мне, напомню, к тому времени уже исполнилось 28 лет, – какое еще воинское звание?
Быть лейтенантом, как Валентин Борисович Бубукин? Помню, как он в клубе однажды капитаном стоял, а вокруг него все полковники. Какая судьба меня ждала в армии? Поэтому я был категорически против. И тогда мне сказали: мол, выбирай – или служить второй год, или, соответственно, подписываться на звание. Тарханов Сашка, помню, беседовал со мной на эту тему. Я до него пытался довести, что это такое. Короче, не подписался.
А спас меня от армейской службы Альберт Алексеевич Шестернёв (он как раз принял команду). Я поклялся ему честно исполнять свои обязанности, но – в дубле. А тренером армейского дубля был как раз Сергей Петрович Ольшанский. Он мне говорил: «Ну, ты пойми, сейчас тебе ничего не «светит», потому что сейчас создается команда, в которой все будут подписываться на воинские звания. И тебе придется быть запасным: будут тебя изредка подпускать в основу. А ты мне в дубле помоги работать. Мы тебя на год в команде оставляем». Вот я за дубль фактически и играл. А в основном составе выходил только на замену периодически: меня подпускали по необходимости.
Оставалось два тура до конца чемпионата. Играем мы в Ташкенте. Я специально «делаю» себе удаление в дубле…
– Как это «специально»?
– С игроком соперников поспорил. Ну, умышленно так сделал, чтобы мне красную карточку показали. И подхожу к Плахетко: «Ну, что мне делать?». А Марьян Иванович говорит: «Пиши себе увольнение». Я сам от руки написал, он подписал и – «Всё. Ты демобилизован».
Кстати, назад в «Торпедо» меня не приглашали. Первый год я отыграл за ЦСКА. И в следующем году периодически выходил на поле. Козьмич меня назад не звал. А где-то к концу года на каком-то матче мы с ним пересеклись, и он меня спросил: «Ну, какие твои планы?». Я ответил: «Никаких. Не знаю, что делать». И – объяснил ему про свою ситуацию с ЦСКА. Тогда-то он мне и сказал: «Я тебе место в составе не гарантирую. Но ставку высшую дам. Сможешь – значит, сможешь. Нет – так нет». И я вернулся в «Торпедо», когда мне было уже 29 лет. Или – 30. Короче говоря, под 30. Как раз межсезонье было.
И вот мы на сборах начали играть. Козьмич меня подпускал периодически. А там Сережка Пригода уже в сборной играл на моем месте правого защитника. Несколько игр отыграли – и стали выбирать капитана команды. Закрытым голосованием. А когда бюллетени открыли, выяснилось, что ребята проголосовали за меня. Волей-неволей я опять стал играть в основном составе. И где-то полтора года ещё выступал в основном составе «Торпедо». Капитанствовал.
Таким образом, произошло моё возвращение в «Торпедо».
Kruglov interview 1977
И ещё одно интервью.