https://www.vedomosti.ru/newspaper/a...v-suschestvuet
17 декабря 1999 00:00
/ Ведомости
– Предвыборная кампания практически завершилась. Что вам не понравилось в ней больше всего?
– Не понравилось, например, как некоторые средства массовой информации ведут информационные войны. Политические группировки ведут их друг против друга и в межвыборный период, но сейчас наносятся такие удары, которые действительно не вписываются в рамки требований федерального закона о выборах в том числе. Участники порой преступают нравственные нормы и принципы, которые должны быть у любого журналиста, у любого средства массовой информации.
Еще одна неприятная неожиданность, с которой мы столкнулись, –
это небрежность кандидатов при пред-ставлении сведений о доходах и имуществе. Если уж ты взялся предоставлять эти сведения, то ты их проверь и неси за них ответственность. А у нас получилось, что не десятки, а сотни людей были исключены из федеральных списков за предоставление недостоверных сведений. В таком массовом масштабе я этого не ожидал. Нам иногда возражают, что неверные сведения – результат простой небрежности или незнания и т. д. Но мы же не должны уточнять, умышленно искажены данные или нет. Если мы в это втянемся, то невольно станем политическим органом. Поэтому мы подходили к этому вопросу ко всем с одинаковыми мерками.
– А случай с Явлинским, когда он был “прощен” за нарушения, а другие кандидаты за такую же сумму были сняты?
– Здесь с самого начала законодатель поставил нас в довольно непростую ситуацию. Он написал, что, в случае если недостоверность носит существенный характер, избирательная комиссия вправе отказать в регистрации или исключить из федерального списка. Что такое существенная недостоверность, он не определил. Наверное, это объяснимо, потому что, введя норму о предоставлении сведений, не имея практики ее применения, сразу умозрительные барьеры поставить он не рискнул. Мы два критерия брали на вооружение: абсолютная цифра и процент сокрытых доходов. Допустим, кандидат указывает доходы в 1 млн руб. и не показывает 60 000–70 000 – это всего 7%. Если он миллион показал, то у него явно не было умысла скрывать остальное. Мы согласились на том, что сокрытие 10–15% доходов – это несущественное нарушение. Явлинский как раз попал под это определение. Он 950 000 представил, а где-то около 60 000 – нет. Верховный суд с нашими принципами согласился. Мы доказали, что у нас такой подход был ко всем кандидатам.
– Вообще, многие считают, что в нынешних выборах ЦИК выступает как своеобразный цербер – у вас довольно жесткая линия. Кем она была выбрана?
– Комиссией. Мы сознательно с самого начала сказали и предупредили всех, что будем жестко исполнять требования федерального закона. Вы обратили внимание: представители избирательных объединений уходили от нас и им нечего было возразить? Когда они попытались пойти в суд, то практически по всем делам суд согласился с подходом комиссии. По закону можно было проверять всех кандидатов, а можно было делать это выборочно. Мы приняли решение в начале кампании – проверять будем всех. И как раз этот подход застраховал нас от обвинений в политической пристрастности.
– Вы наверняка, вырабатывая политику ЦИКа, консультировались с другими властными структурами. Как они отнеслись к этой предельно жесткой линии ЦИКа?
Я имею в виду администрацию
президента, парламент, правительство.
– Мы практически такие консультации не вели. Тем более что все в обществе нормально восприняли послание президента РФ к нам: нам нужны честные, чистые выборы в строго конституционные сроки, в строгом соответствии с федеральным законом. Чтобы это реализовывать, надо применять те подходы, о которых я говорил.
– То есть нажима со стороны других не было?
– Нет. Все рождалось в том числе и в этом кабинете, среди моих коллег, 15 членов Центральной избирательной комиссии. Думаю, вы можете согласиться, что мы самый открытый государственный орган. У нас ни одного заседания не было, чтобы не присутствовали журналисты.
– А в президентской админист-рации как относятся к этой жесткой линии ЦИКа? Волошин, например?
– Волошин? Я полагаю, он нормально относится. В ходе нашего общения я ни разу не встречал каких-либо замечаний, рекомендаций по-другому как-то работать. Тем более что такие рекомендации и не могут исходить ни от главы администрации президента РФ, ни от другого должностного лица.
– А вообще у вас часто бывают встречи с Волошиным?
– Не считал, но, наверное, в месяц одна встреча бывает. Телефонные разговоры чаще. Аналогично бывает и с председателем правительства, не говоря уже о министрах. С президентом за восемь месяцев работы трижды встречались.
– Чего вы боитесь в ходе самих выборов? Фальсификаций, подлога?
– Я опасаюсь различных интриг. Не исключаю, что существует сценарий срыва выборов. Один из них просматривался в ситуации, связанной с ЛДПР. Когда получилось, что двоих из списка первой тройки ЛДПР мы исключили, было принято естественное решение отказать партии в регистрации. Такой же подход был в деле Российской консервативной партии предпринимателей, когда был исключен из списка ее лидер Юрий Антонов. Но РКПП пошла в суд, суд пересмотрел наш подход, и в результате возникла совсем другая правовая модель. Если бы ЛДПР пошла в суд и получила бы точно такое же решение, мы бы тоже ее обязаны были зарегистрировать. Но она это делать не стала. В результате стал возможен следующий сценарий: остается два-три дня до выборов, после этого ЛДПР обращается в Верховный суд, который обязан рассмотреть дело до дня голосования. А так как есть уже решение по РКПП, то результат по ЛДПР уже предрешен. В такие сроки мы можем выполнить решение суда и зарегистрировать ЛДПР, но изготовить тираж новых избирательных бюллетеней было бы уже невозможно. На изготовление нового избирательного бюллетеня и его рассылку надо минимум 10 дней. Следовательно, и выборы по закону провести будет невозможно. Понимая, что эта ситуация может сложиться, мы вынуждены были по своей инициативе выйти с вопросом о регистрации ЛДПР, предоставив им право выбора. Причем было четыре варианта, которые позволяли ЛДПР устранить эту опасность и нормально участвовать в выборах. Но ни одним из них они не воспользовались. Поэтому выход пришлось искать комиссии.
– А вы думаете, что у Жириновского реально был план сорвать выборы?
– Я не могу этого утверждать. По крайней мере та схема, которую я вам описал, вполне реальна.
– А кому был выгоден такой сце-нарий?
– Тому, кто хочет иметь возможность управлять ситуацией до последнего момента.
– Многие и так давно связывают ЛДПР с администрацией президента – вам не кажется, что после такого заявления все начнут говорить о том, что в администрации существовал сценарий отмены выборов?
– Я не знаю, существовал ли такой сценарий в администрации президента. Более того, мое общение с президентом, с главой администрации, с председателем правительства мне не дают никаких оснований так говорить.
– Технический вопрос. Насколько надежна государственная автоматизированная система “Выборы”? Почему принято решение в этот раз ее не использовать?
– Она будет использоваться. Она и раньше параллельно использовалась – ее данные предоставляют мощный механизм контроля за подведением итогов голосования и оперативного информирования избирателей всей страны. Благодаря системе мы будем получать предварительные итоги выборов уже с девяти часов воскресенья, а к утру результаты по 90% участков уже будут в нашей базе. Но официальные итоги голосования, как и раньше, будут подводиться на основании подлинных протоколов.
Что касается ее надежности… Иногда говорят о хакерах, которые будто бы даже на спор идут, что взломают эту систему. Ты попробуй ее взломать, во-первых. Но даже если ты взломаешь, то никакого ущерба не нанесешь. Сразу будет выяснено, что данные на бумажном носителе не совпадают с компьютерными данными и т. д.
– Вы сказали, что основная проблема, которая вас волнует, – это беспредел в СМИ. Вам не обидно, что у вас нет рычагов влияния на них?
– Обидно, с одной стороны. С другой стороны, нельзя в данном случае все рычаги наведения порядка в стране возлагать только на одну Центральную избирательную комиссию. Я не знаю, какого монстра пришлось бы тогда создавать. Нам нужно, чтобы в этом отношении был задействован весь государственный механизм. В данном случае мы делаем представление в Министерство печати и оно реагирует.
– Выборы у нас каждый раз происходят, как некое стихийное бедствие – всю страну трясет, для бизнеса это тоже не совсем нормальное состояние...
– К сожалению, это пока так. Я вообще в этом отношении никогда не идеализировал демократию. Но альтернатива какая? Потомственное назначение? Или то назначение, которое было при партийной советской системе? Пока трясет по вопросам, связанным с разными информационными вещами. Здесь общество и законодатели, которые придут в Думу, должны серьезно задуматься. Такое положение вещей оставлять нельзя. Но должен сказать, что процесс регулирования агитационной деятельности вообще трудно регулируется в любом государстве. Контроль за финансовыми делами тоже контролируется очень сложно. Я читал не так давно отчеты о выборах последнего президента США. Там точно такие же проблемы с финансовыми вопросами, как и у нас сегодня.