[Мюррей Ротбард]

http://antisocialist.ru/papers/rotba...oblozhenii.htm

Нейтральный режим налогообложения мыслится как не отклоняющий функционирование рынка от траектории, по которой он двигался бы в отсутствие налогообложения.

Людвиг фон Мизес. Человеческая деятельность (1949)1

Экономисты долгое время хранили веру в то, что правительственная налоговая и расходная политика является нейтральной - или легко может быть превращена в нейтральную - по отношению к рынку. Экономисты - сторонники свободного рынка защищали идею нейтрального государства, и даже экономисты, выступающие за перераспределительные действия государства, считали возможным беспрепятственное разделение обслуживающих и перераспределительных функций государства, по крайней мере в теории. Целью настоящей работы является изучение природы и последствий фискально нейтрального государства; в исследовании утверждается, что любые действия государства с необходимостью уводят доходы, ресурсы и активы с рынка и, таким образом, миссия поиска возможности нейтрального налогообложения или политики расходов является неосуществимой, а само это понятие - не более чем мифом.

1. Структура свободного рынка: потребители и доходы

Для того чтобы оценить идею нейтральности правительства, следует в первую очередь определить, что может представлять собой нейтральность по отношению к рынку. Любая компания или организация нейтральна по отношению к рынку, если она функционирует как часть рынка. Таким образом, General Motors и Pop's Candy Store являются частью рынка, и настолько, насколько их деятельность укладывается в рамки рынка, они остаются нейтральными по отношению к нему2.

Мы можем проанализировать рыночные институты по следующим параметрам: а) что и сколько они производят; б) сколько денежных поступлений и из каких источников имеет данное учреждение. Ведь каждый из этих институтов производит товары или услуги и получает за это деньги.

Существует два типа рыночных институтов. Одним из них является деловая фирма. Фирма руководствуется своими ожиданиями денежного дохода от потребителей, платящих за ее продукцию. Фирма имеет поступления из двух источников: (b1) расходы потребителей и (b2) предпринимательские инвестиции. Предпринимательские инвестиции - это деньги, вкладываемые в развитие фирмы для покупки или найма факторов производства таких товаров и услуг, которые могут быть проданы потребителям. Инвестиции представляют собой сбережения, потраченные в расчете на увеличение поступлений от продажи продукции потребителям. Хотя важные рыночные решения по поводу ресурсов и производства принимаются капиталистами-предпринимателями, собственниками фирм и их капитальных активов, эти решения принимаются в расчете на денежные поступления от потребителей. Короче говоря, бизнесмены руководствуются своим стремлением к денежным прибылям и желанием избежать денежных потерь, а их прогнозы и ожидания должны оказаться достаточно точными, чтобы производственные решения позволили им пожинать плоды. Таким образом, приток инвестируемых средств в фирму подчиняется ожиданиям прибыли от продаж потребителям.

Деловые фирмы, а также структура капитальных активов в хозяйстве, как показала австрийская экономическая школа, не представляют собой гомогенного образования: производство состоит из многих этапов, это тонкая конструкция, начинающаяся с наиболее окольных процессов производства (этапов производства, наиболее удаленных от потребителей), затем спускающаяся все ближе к более очевидным процессам и, наконец, идущая вниз, непосредственно к процессам производства и продажи товаров и услуг конечным потребителям3. Бутерброд с ветчиной в местном кафетерии начинается с добычи руды для изготовления машин и инструментов и с выращивания зерновых для откорма свиней, и так процесс продолжается поэтапно, все ближе к этапу оптовых и розничных продаж, до тех пор, пока бутерброд в итоге не окажется на тарелке конечного покупателя, потребителя. Таким образом, для целей данной работы мы можем сократить рассматриваемую структуру и воспринимать потребителя как основной источник дохода для деловых фирм; в конечном счете именно потребительский спрос влияет на прибыли или убытки деловых фирм и либо оправдывает, либо не оправдывает принятые ранее решения инвесторов.

Инвестиции, приносящие фирме деньги в расчете на потребительский спрос (b2), делятся на две части. Основные инвестиции (b2a) - это инвестиции со стороны собственника или собственников фирмы в виде личных сбережений, образования партнерств или инвестиций в корпоративные активы. Вспомогательные инвестиции (b2b) образованы займами, которые получают владельцы фирм от других капиталистов либо в форме краткосрочных кредитов, либо в форме долгосрочных облигаций. Готовность владельцев компаний платить фиксированную процентную ставку кредитору, естественно, является функцией от ожидаемой прибыли от продажи товара потребителям. Проценты, которые владелец готов платить по ссуде, будут всегда меньше или равны ожидаемой ставке прибыли; и в конечном счете в мире всеобщего равновесия с неизменной определенностью - мире, который никогда не существовал и существовать не может, - ставка прибыли будет одинаковой во всем рыночном хозяйстве. В таком мире ставка прибыли в каждой фирме будет равна процентной ставке по кредитам4.

Следовательно, в определении производственных решений рыночных фирм и их доходов нет ничего загадочного. Решения определяются расчетом фирмы на потребительский спрос, а доходы - реальностью этого спроса. Это значит, что в конечном счете фирмы получают доход от обслуживания потребителей. Чем более эффективно и умело фирмы рассчитывают и удовлетворяют потребительский спрос, тем выше их прибыли; чем менее умело - тем меньше их прибыли и тем больше потери.

В конечном счете собственники факторов производства - земли, труда и средств производства - получают свои доходы от инвесторов - владельцев фирмы до того, как продукция произведена. Чем, предположительно, более искусно и более продуктивно фактор или факторы производства удовлетворяют потребительский спрос, тем выше спрос на эти факторы со стороны владельцев и тем выше доход последних. Поскольку средства производства сами по себе являются частью структуры производства, в конечном счете доходы факторов производства состоят из доходов за использование трудовой энергии (заработной платы, жалования), за использование земли (земельные ренты) и от передачи денег (наличного товара) в обмен на ожидаемый будущий доход (будущий товар) - это принесет процент (или долгосрочную прибыль) в связи с межвременным предпочтением и предпринимательские прибыли или убытки. Все эти факторные доходы, таким образом, связаны с эффективным удовлетворением ожидаемого потребительского спроса5.

Доходы отдельных факторов производства и предпринимателей на рынке, следовательно, неразрывно связаны с эффективным удовлетворением потребительского спроса, удовлетворением, зависящим от успешного прогнозирования рыночных условий, возникающих во время и после производства товаров и услуг. Доход фирм и приносимый потребителями доход от различных факторов производства, неразрывно связан с удовлетворением потребителей. В конечном счете, следовательно, доход производителей на рынке отражает выгоды, получаемые потребителями.

Ключевым моментом является то, что, когда потребители тратят, они получают выгоду, поскольку их траты являются добровольными. Потребители покупают товар Х, решив - неважно, по какой причине, - что покупка этого товара принесет им большую выгоду, чем применение денег для приобретения какого-то другого товара, или чем их сбережение, или чем добавление этих денег к своему остатку денежных средств. Они отдают свои деньги за товар Х, рассчитывая, что именно он, а не какое-либо иное применение денег, принесет им выгоду; их предпочтение отражает суждение об относительной выгоде от этой покупки в сравнении с другой. В моей собственной терминологии, выбор потребителями способа потратить деньги демонстрирует их предпочтение одного из способов применения денег в сравнении с другими6.

Но и это еще не все. Рыночная проверка на прибыль-убытки, вознаграждение эффективных производителей и прогнозистов и наказание неэффективных обеспечивают постоянный высокий общий уровень способности производителей к предсказанию и удовлетворению потребительского спроса. Успешные прогнозисты будут вознаграждены более высокими прибылями и доходами; неуспешные будут терпеть убытки и в конце концов закроют дело. Таким образом, рыночная тенденция показывает стремление к высокому уровню совпадения ожиданий и реальности, а также к минимальному количеству неверных инвестиционных прогнозов. Доход производителя, следовательно, еще более точно отражает потребительскую выгоду, чем можно было изначально себе представить7.

Вторым типом рыночного института - после деловой фирмы - является добровольная некоммерческая членская организация: клуб игроков в бридж, ложа, идеологическая организация или благотворительное заведение. Здесь также встречаются доход и выгода. Доход уже не распределяется между инвесторами и потребителями. Весь доход поступает от членов организации либо в форме регулярных взносов, либо в виде систематических или разовых пожертвований. Цель организации - не получение денежной прибыли, а достижение различных целей, поставленных платящими взносы членами организации. В каком-то смысле, следовательно, члены организации являются "потребителями", но они потребляют услуги организации, не покупая товары, а помогая организации преследовать свои цели. Плательщики членских взносов одновременно являются как инвесторами, так и потребителями, как потребителями, так и теми, кто принимает производственные решения8. Организация использует столько своих ресурсов, сколько ее члены-потребители- доноры пожелают внести для достижения своих целей.

Членские организации, бесспорно являющиеся частью рынка, в то же время с необходимостью ограничены в своих действиях, поскольку они не придерживаются принципа разделения труда, необходимого для большей части рыночного производства. Практически во всех прочих типах производства производители и потребители не принадлежат к одной группе: производители стальных болванок не используют, упаси Бог, производимые ими болванки для собственного потребления. Они продают эти болванки за деньги и обменивают деньги на другие товары, которые они хотели бы потреблять. В случае членских организаций, однако, члены-инвесторы являются одновременно и потребителями услуг.

Даже в тех случаях, когда выраженной целью организации является помощь недонорам, это правило - что потребители, принимающие производственные решения, являются донорами, - все же применимо. Предположим, к примеру, что организация представляет собой благотворительное агентство, помогающее бедным. В каком-то смысле ее цель - принести выгоду бедным, но и здесь реальными потребителями, влияющими на принятие производственных решений, являются доноры, а не получатели благотворительной помощи. Благотворительная помощь отвечает целям доноров, а к этим целям, в свою очередь, относится помощь бедным. Но именно доноры являются потребителями, именно доноры демонстрируют свои предпочтения, жертвуя меньшей выгодой (использование денег другим способом) ради большей (передачей денег на благотворительность для помощи бедным). Именно производственные решения доноров направляют действия благотворительной организации.

В таком случае очевидно, что сами доноры, в свою очередь, руководствуются тем, насколько действенно организация заботится о бедных. Однако способам определения этой эффективности недостает точности денежного выражения покупки или прибыли и убытков. Эти способы зависят от субъективной интерпретации со стороны доноров - интерпретации, которая с необходимостью весьма подвержена ошибкам. Доноры в равной степени являются потребителями, независимо от целей некоммерческой организации, будь то игра в шахматы, медицинские исследования или идеологическая агитация. Во всех этих случаях точная диагностика в виде проверок на прибыль- убытки отсутствует; во всех этих случаях, кроме того, доноры добровольно занимаются своей деятельностью, предпочитая ее другим способам использования собственных ресурсов9.

Некоммерческие организации также покупают и нанимают средства производства. Во многом эти организации конкурируют с деловыми фирмами за привлечение факторов производства; поэтому они должны по крайней мере оплачивать эти факторы дисконтированным предельным продуктом, который они могут получить в другом месте. В какой-то степени, однако, факторы производства могут оказаться специфичными для организаций именно такого типа; и в этой мере их предельный продукт включает услуги донорам-потребителям - настолько, насколько их цель совпадает с целью источников дохода. Таким образом, и в коммерческом, и в некоммерческом секторе, при всем их различии, производственные решения определяются услугами потребителям. Основное различие заключается в том, что в случае с деловыми фирмами потребители отделены от производителей и (можно надеяться) компенсируют инвестиции производителей, покупая продукцию фирмы; в случае некоммерческих организаций потребителями являются доноры-инвесторы.

Мы описали два полярно противоположных случая: деловую фирму и некоммерческую организацию. Вероятно, большинство реальных институтов на рынке подпадают под одну из этих категорий. В некоторых случаях, однако, организация может существовать в двух режимах. Давайте сравним два случая. Первый: благотворительная организация вместо того, чтобы оказывать помощь (или наряду с оказанием помощи), может продавать какие-то товары бедным по низкой, субсидируемой цене. В этом случае, в то время как доноры определяют общее направление и задачи, сигнал, который получает фирма, отчасти заключается в готовности получателей помощи покупать товары. В каком-то смысле получатели помощи определяют работу организации своим интересом к ней. Итак, существует два типа потребителей: доноры и получатели благотворительной помощи; каждая группа демонстрирует свое предпочтение данной организации в противоположность другому способу использования своих денег10. Однако общая цель организации состоит не в получении прибыли, а скорее в реализации ценностей и целей доноров, и, таким образом, доноры должны считаться доминирующими потребителями в данной ситуации.

Другой случай представляет собой коммерческая деловая фирма, где владелец или владельцы соглашаются на получение меньшей прибыли в денежном выражении ради достижения каких-то иных своих целей, связанных, к примеру, с тем, что какая-то категория товаров признается ими аморальной, или с тем, что они намерены нанять на работу некомпетентных родственников, чтобы сохранить мир в семье. Здесь вновь мы имеем дело с двумя группами потребителей - покупателями товара и производителями или с самими владельцами. Ради собственных целей в качестве "потребителя" владелец отказывается от своей прибыли в денежном выражении, следуя своим моральным убеждениям или отдавая миру в семье более высокий приоритет на шкале своих ценностей. В любом случае владелец отказывается от какой-то прибыли в денежном выражении ради получения прибыли в моральном выражении. Какой из мотивов окажется доминирующим, будет в каждом случае зависеть от различных факторов. Однако, поскольку рынок в целом характеризуется разделением труда между производителями и потребителями, общая тенденция при определении решений будет склоняться в пользу доминирования именно прибыли в денежном выражении, или обслуживания потребителей не из числа владельцев11.

Основополагающим фактом является то, что все добровольные действия предпринимаются потому, что акторы рассчитывают получить выгоду. Когда два человека прибегают к добровольному обмену товарами или услугами, они делают это потому, что каждый рассчитывает на выгоду от сделки. Когда А обменивает товар Х на товар Y, принадлежащий Б, А демонстрирует предпочтение - ожидаемую общую выгоду - Y перед Х, в то время как Б демонстрирует противоположное предпочтение, Х перед Y. Свободный рынок является большой сетью обменов между двумя людьми (или двумя группами людей), представляя собой совокупность взаимовыгодных вертикальных и горизонтальных обменов в структуре производства12.

2. Грабеж и рынок

Разобравшись с этой идиллической гармонией взаимовыгодных обменов, давайте теперь внесем в нее ноту раздора. На сцене появляется вор, который живет за счет грабежа и принудительного обирания других: грабитель получает свой доход, предлагая жертве выбор: "кошелек или жизнь" (или как минимум здоровье) - и тогда жертва отдает ему свое имущество. Или, точнее, грабитель предлагает жертве выбор между немедленной уплатой [выкупа] или уплатой после того, как жертва будет им покалечена13. В такой ситуации выгоду получают не обе стороны; напротив, только грабитель получает выгоду за счет жертвы. Вместо того чтобы потребитель платил, определял и получал выгоду от деятельности производителя, грабитель получает выгоду от выплаты, производимой жертвой. Грабитель получает выгоду в той степени, в какой жертва несет убытки и платит. Вместо того чтобы способствовать расширению объема и уровня производства в обществе, грабитель паразитирует на этом производстве. В то время как расширенный рынок поощряет увеличение производства и предложения, вор способствует сокращению производства и рынка.

Следует уяснить, что грабитель не производит никаких товаров или услуг. В противоположность покупке потребителями товаров и услуг или добровольному внесению денег в некоммерческую организацию у преступников никто ничего добровольно не покупает и ни за что не платит. Если бы это было иначе, преступники перестали бы быть преступниками. Фактически, отличием криминальной группы является то, что ее доход, в противоположность доходу других организаций, образуется за счет использования насилия вопреки желаниям или согласию жертвы. Преступники, следовательно, не "производят" ничего, кроме собственного дохода за счет других.

Зачастую утверждалось, что плата жертвы является "действительно" добровольной, поскольку жертва решает передать свои деньги под угрозой насилия со стороны грабителя. Такая софистика, однако, искажает изначальный, равно как и общепринятый, смысл термина "принуждение" и считает все действия "добровольными". Однако если не существует принуждения как такового и все вероятные действия являются добровольными, то в таком случае явный смысл обоих терминов оказывается искаженным. В настоящей работе мы определяем "добровольный" и "принуждение" в общепринятом смысле: то есть "добровольными" являются все действия, которые предпринимаются не под угрозой принуждения; а "принуждением" считается использование насилия или угрозы насилия для побуждения других к действиям. Вооруженный грабеж, таким образом, является "принуждением", универсальная необходимость работать и участвовать в производстве таковым не является. В тривиальном смысле, жертва соглашается на свой статус жертвы, предпочитая его потере жизни; однако, несомненно, назвать такой выбор или решение "добровольным" было бы извращением привычной терминологии. В отличие от действительно добровольных решений, в результате которых каждый выигрывает от возникшей перспективы выбора, жертва грабежа всего лишь пытается минимизировать свои потери, поскольку в любом случае ее положение только ухудшится в сравнении с тем, в котором она находилась до появления грабителя.

Насколько откровенно абсурдным является утверждение, что жертва "добровольно " отдает деньги вору, настолько же нелепо было бы утверждать, что грабитель "производит" и предоставляет некоторую услугу жертве или кому-то еще. Тот факт, что жертва уплатила ему деньги, ставшие его доходом, никак не является демонстрацией предпочтения или ценности; этот факт доказывает только то, что жертва предпочла отдать деньги, а не жизнь.

Грабитель может сколько угодно выступать в защиту своей продуктивности и своей, якобы, пользы для жертвы. Он может утверждать, что, отнимая деньги, он предоставляет жертве защиту от других грабителей. Пытаясь присвоить и сохранить за собой монопольное право на грабежи, он может даже действовать против других грабителей, стремящихся силой проникнуть на его территорию. Однако такая "услуга" едва ли демонстрирует его продуктивную деятельность в отношении жертв. Только в том случае, если жертвы платят грабителю добровольно, можно выступать в защиту существования некоторой связи между платой и выгодой. Поскольку всё же выплаты принудительны, а не добровольны, так как потребитель превратился в жертву, никакие аргументы, выдвигаемые преступником и его защитой в отношении причин, по которым жертва должна с готовностью отдавать свои деньги грабителю, не имеют силы, так как явным и доминирующим фактом является то, что любые подобные выплаты принудительны.

Грабитель получает деньги, отобранные у жертвы, и использует их для своего собственного потребления. Общую выручку, полученную грабителем, можно назвать данью; затраты грабителя, помимо небольших сумм, уходящих на покупку инструментов разбоя, оружия, на подготовку преступления и т. п., состоят из расходов на потребление самого грабителя. Таким образом, точно так же, как доходы и активы уводятся из производственного сектора в пользу грабителей, грабители могут использовать эти средства (при покупке) для отвлечения производственных ресурсов с рынка.

Мы, следовательно, приходим к выводу, что действия грабителей самым откровенным образом не являются нейтральными в отношении рынка. Фактически, грабители отвлекают доходы и ресурсы с рынка, используя принуждающее насилие, и тем самым извращают и искажают смысл существования производства, доходов и ресурсов в сравнении с тем, чем бы они являлись при отсутствии принуждения. Если, с другой стороны, мы придерживаемся мнения, что грабеж не связан с принуждением и что преступники занимаются производством, то в этом случае преступная деятельность также будет нейтральна по отношению к рынку, и тогда проблема нейтральности как таковая перестанет существовать в силу семантического трюка - и все по определению будет нейтрально по отношению к рынку, поскольку в состав рынка войдет вся возможная человеческая деятельность. Следовательно, ничего нельзя будет назвать "вмешательством" в рыночное хозяйство. Называя агрессивное насилие "принуждением" и вмешательством в рыночную деятельность, нам удается избежать этой нелепой ловушки и приблизиться к понятиям "принуждения", "добровольности", "рынка" и "вмешательства" в их традиционном и общепринятом смысле.

3. Правительство в роли грабителя

Теперь мы можем проанализировать действия правительства и его связь с рынком. Экономисты в целом описывают правительство как добровольное социальное учреждение, оказывающее важные услуги обществу. Современные теоретики - сторонники "общественного выбора" зашли дальше остальных в этом подходе. Правительство считается чем-то вроде деловой фирмы, предоставляющей свои услуги потребителям-избирателям, в то время как избиратели, в свою очередь, добровольно оплачивают эти услуги. В целом правительство рассматривается традиционными экономистами как часть рынка и, следовательно, является, как и в случае с деловой фирмой или членской организацией, либо полностью, либо частично нейтральным по отношению к рынку.

Совершенно справедливо, что, если бы налогообложение было добровольным, а правительство было подобно деловой фирме, то правительство было бы нейтральным по отношению к рынку. Мы утверждаем, однако, что модель правительства сродни не деловой фирме, а криминальной организации, и, более того, что государство - это организация грабежа в систематической и очевидной форме. Государство является единственным легальным институтом общества, который получает доход за счет использования принуждения, за счет использования такого насилия или угрозы насилия, которые заставляют жертвы платить требуемую дань. Государство получает выгоду за счет ограбляемой жертвы. Следовательно, государство является централизованной и регулируемой воровской организацией. Плата, изымаемая под принуждением, называется "налогообложение", а не дань, но по своей природе они идентичны. Немецкий социолог Франц Оппенгеймер понимал это совершенно ясно, когда писал следующее:

"Есть два фундаментально различных способа, к которым человек, нуждающийся в средствах к существованию, может прибегнуть, чтобы получить необходимые средства удовлетворения своих потребностей. Это работа и грабеж, собственный труд и насильное присвоение труда других ...Я предлагаю ...называть собственный труд и эквивалент обмена собственного труда на труд других "экономическим способом" удовлетворения потребностей, а некомпенсированное присвоение труда других будет называться "политическим способом"14.

Затем Оппенгеймер определяет государство как "организацию, основанную на политическом способе"15. Или, как образно сказал об этом либертарианец Альберт Джей Нок: "Государство требует для себя и использует в своих целях монополию на преступление: Оно запрещает частные убийства, но само организует убийства в огромных масштабах. Оно наказывает частные случаи воровства, но само бесстыдно накладывает руку на все, чего пожелает, будь то собственность его гражданина или чужестранца"16. Или же, как указывает Людвиг фон Мизес, поддержание таких стандартов устанавливает между правителями государства и подданными систематическую принудительную подчиняющую связь, которая с очевидностью контрастирует с контрактными отношениями взаимной выгоды:

"Существует два вида общественного сотрудничества: сотрудничество посредством договоров и координации и сотрудничество посредством команд и подчинения, или гегемонии. Там, где сотрудничество основано на договоре, отношения между сотрудничающими индивидами являются симметричными. Джон имеет такое же отношение к Тому, что и Том к Джону. Там, где сотрудничество основано на командах и подчинении, существует человек, который командует, и те, кто повинуется его приказам. Логическое отношение между этими двумя классами людей асимметрично. Есть начальник и люди на его попечении. Лишь начальник делает выбор и управляет, остальные подопечные просто пешки в его игре"17.

В такой ситуации принуждения индивид должен либо выполнять приказания правителя, либо восстать. В той мере, в какой человек смиряется, этот выбор подчиняет его длящейся гегемонии правителей государства. Противопоставляя договорные и принудительные отношения, Мизес пишет:

"В договорном обществе отдельные его члены обмениваются определенными количествами товаров и услуг определенного качества. Выбирая подчинение в принудительном образовании, человек не отдает и не получает ничего определенного. Он интегрируется в систему, в которой вынужден оказывать неопределенные услуги и получать то, что руководитель пожелает ему выделить. Он находится во власти руководителя. Выбирать волен лишь руководитель. Для структуры системы в целом не важно, является ли руководитель отдельным индивидом или группой индивидов, правлением, эгоистичным маниакальным тираном или великодушным, отечески настроенным деспотом"18.

Далее Мизес противопоставляет систему договорной координации, которая внесла большой вклад в достижения западной цивилизации, с системой подчинения, воплощенной в государстве: ":аппарат сдерживания и принуждения необходимо является гегемонической организацией"19.

Идея о добровольности налогообложения кажется эндемичной в среде экономистов и социологов, хотя едва ли имеет тот же статус у широкой публики20. Однако если индивид отказывается платить вмененный ему налог, то против него будет использовано принуждение, а если он будет сопротивляться конфискации своего имущества, то он будет убит или посажен в тюрьму. Отказ от уплаты налогов влечет за собой гражданские и уголовные наказания. Не стоило бы продолжать эту тему, если бы не упорное желание экономистов опровергнуть этот очевидный факт. Как язвительно заявил Йозеф Шумпетер: "Существование теории, проводящей аналогию между налогами и членскими взносами в клуб или, скажем, оплатой услуг врача, свидетельствует лишь о том, насколько далека эта область обществоведения от научного подхода"21.

Однако если налогообложение принудительно и является системой организованного воровства, то разговор о любых "услугах", которые правительство оказывает своим подданным, не имеет смысла, поскольку это никак не определяет государство как добровольное или как часть рынка, точно так же, как действия преступной банды, предоставляющей "услуги" защиты жертв от конкурирующих банд, не делают ее услуги добровольно оплачиваемыми. Эти услуги не оплачиваются добровольно налогоплательщиками, и потому мы не можем сказать, что налоги измеряют или отражают какую-то выгоду. В случае добровольной сделки на рынке, как мы уже убедились, потребитель демонстрирует своей покупкой, что он ценит товар или услугу, которую покупает, больше цены, уплачиваемой за нее; однако при уплате налогов он ничего подобного не демонстрирует - всего лишь желание не стать мишенью большего насилия со стороны государства. Мы понятия не имеем, во сколько оценили бы налогоплательщики предлагаемые услуги, и оценили бы они их вообще. Например, предположим, что правительство взимает налог в сумме Х долларов с А, Б, В и др. на обеспечение полицейской защиты - фактически защиты от неузаконенных конкурирующих грабителей, а не от себя самого. Тот факт, что А вынужден платить тысячу долларов, не означает, что эта сумма хоть как-то измеряет оценку выгоды полицейской защиты со стороны А. Возможно, он ценит такую защиту очень низко, и ценил бы еще ниже, если бы мог обратиться в конкурирующие защитные организации. Более того, А может оказаться пацифистом; поэтому в итоге он может считать защиту со стороны государства скорее ущербом, чем выгодой. Единственное, что мы знаем наверняка, так это то, что если бы эти выплаты правительству были добровольными, тогда не было бы нужды в аппарате принуждения, жестко встроенном в систему налогообложения.

Вторым важным моментом является то, что в противоположность рынку, где потребители платят за получаемые выгоды (или, как в случае с некоммерческими организациями, члены организации платят за получаемые моральные выгоды), государство, подобно грабителю, наглухо отделяет выгоду от платы. Налогоплательщик платит; выгоды же получает - в первую очередь и главным образом - само государство, а во вторую очередь - те, на кого приходится самая большая доля государственных расходов.

Однако если при принудительном налогообложении налоговые платежи жертвы значительно превышают ее выгоды и если выгоды приходятся исключительно на само государство и на тех, на кого тратится большая часть его поступлений от налогоплательщиков, то совершенно очевидно, что налоги никак не могут быть нейтральными в отношении рынка. Налогообложение любого размера и охвата с необходимостью искажает рыночные процессы, с необходимостью меняет распределение и назначение активов, доходов и ресурсов.

4. Кажущаяся добровольность налогообложения

Несмотря на то что [действия] правительства и налогообложение с очевидностью принудительны, экономисты с завидной энергией продолжают самыми различными способами отстаивать обратное. Если бы правительство и налогообложение были действительно добровольными, тогда налогообложение было бы сродни рыночной плате, а правительство считалось бы частью рынка, а значит, было бы нейтрально по отношению к нему.

Уподобляя расходы на правительство частным расходам, измеряющим производительность экономики, традиционная статистика государственных доходов молчаливо подразумевает, что правительство нейтрально по отношению к рынку, поскольку оно поставляет такие "услуги", которые нужны от него "обществу". "Производительность" правительства приравнивается к зарплатам, выплачиваемым бюрократии. Используя внешне точный метод выделения некоторых государственных расходов как всего лишь "трансфертные платежи" - возьми налог с Петра, чтобы заплатить Павлу, - а не продуктивные платежи за товары и услуги, статистика государственного дохода в действительности отстаивает ничем не подкрепленное идеологическое суждение. В самом деле, в каком смысле наем бюрократического аппарата или покупка зажимов для документов вносят вклад в экономическое производство и тем самым становятся в некотором роде добровольными, если трансфертные платежи с очевидностью представляют собой взимание налогов с одной группы населения для субсидирования другой? Как мы убедимся далее, все налогообложение с необходимостью требует отъема денег у одной группы для субсидирования другой; а посему все правительственные расходы, в совокупности, составляют один гигантский трансфертный платеж.

Даже если не заходить столь далеко, вряд ли кто-то откажется признать, что по крайней мере 50% государственных расходов являются пустой тратой денег, что означает, что они вовсе не должны учитываться как часть ожидаемого национального продукта. Несмотря на признание этого факта, равно как и признание шаткости утверждения о необходимости причисления правительственных расходов к рыночным тратам, сэр Джон Хикс в конце концов все же не находит альтернативы. Он формулирует это следующим образом:

"Я не вижу альтернативы тому, чтобы признать, что государственные услуги для общества в целом стоят тех денег, которые оно за них платит: Это утверждение далеко не однозначно - очевидно, что правительство слишком много тратит на одно и слишком мало на другое: однако если мы примем, что реальный выбор отдельного потребителя отражает его предпочтения, :то я не вижу иного выбора, как принять реальный выбор правительства, даже если этот выбор выражается кем-то типа Нерона или Робеспьера, как отражающий реальные нужды общества"22.

В другой своей работе Хикс поясняет, что при подсчете национального продукта "социальный бухгалтер :должен придерживаться некоего соглашения, которое не зависит от его личного суждения"23. Примечательно, что Хикс находит выход из сомнительного утверждения об индивидуальном суждении в том, что принимает возможность выражения Нероном или Робеспьером "действительных нужд общества". Возможно ли, чтобы он и впрямь верил в то, что это фиктивное "общество" и глава правительства адекватно представляют интересы отдельных граждан?

Более интеллектуально обоснованным является утверждение, что коль скоро правительство снабжает общество "коллективными благами", или "общественными благами", то оно предоставляет необходимые услуги, а значит, в каком-то смысле является добровольным и нейтральным по отношению к рынку. Коллективными благами называются блага, которые, предположительно, не могут быть предоставлены на частном рынке, поскольку они неделимы и соответственно не могут быть распределены между отдельными потребителями, платящими за свою часть продукта. Ни один потребитель не может быть исключен из потребления блага. Подобно солнцу на небе, коллективные блага светят всем одинаково, и ни с кого в отдельности нельзя взять плату за эту услугу. Профессор Бьюкенен, сочувствующий идее "идеально нейтральной фискальной системы", определяет ее как систему, которая "уникальным образом нацелена на обеспечение данной социальной группы некоторым "оптимальным", или "эффективным", количеством коллективных благ и услуг". И далее, если "фискальная система считается средством доставки коллективных товаров и услуг членам общества без какого-либо посредничества или дополнительных социальных целей", то мы получаем, по словам Бьюкенена, "аналог рыночного хозяйства". Фискальная система в таком случае будет "идеально нейтральна" по отношению к рыночной экономике24.

Прежде всего, даже если и существует такая вещь, как коллективные блага, сам факт предоставления этих благ государством не сделает государство ни добровольным, ни рыночным. Даже если нет иного способа поставлять такие услуги, налогообложение для обеспечения ими все равно является принудительным. А поскольку оно принудительно, то нет никакого аналогичного рыночному критерия для определения того, сколько таких услуг должно быть поставлено за счет налогообложения. И чем больше поставляет государство, тем меньше остается гражданам для личного потребления.

Более того, если в каждом обществе существует хотя бы один анархист, само существование государства, поставляющего коллективные блага, наносит ему колоссальный моральный ущерб. Анархист, следовательно, получает вследствие действий государства не коллективное благо, а индивидуальный ущерб. Из этого следует, что благо или услуга не могут быть истинно коллективными; такая "услуга" делима и с очевидностью негативна по отношению к анархистам. Следовательно, благо не может быть ни истинно коллективным (неделимым и позитивным), ни добровольным25.

Независимо от того, насколько "делимой" является услуга, коллективное благо вдобавок не вполне подчиняется суммированию: чем больше ресурсов тратит правительство, тем выше будет его выпуск. Эти ресурсы придется извлекать из процесса производства других потенциальных продуктов. Возьмем, к примеру, "защиту" или полицейскую охрану, которые часто рассматриваются как неделимая гомогенная услуга для всех. Но все блага и услуги в мире, в том числе и "коллективные", предоставляются не единовременно, а исчислимыми частями. И тем более удивительно, что экономисты, приученные все прочее видеть в форме делимых частей, вдруг начинают относиться к защите как к "целому" при обсуждении государства. В действительности, однако, существует широкий спектр услуг по "защите ", которые правительство (или любое другое силовое учреждение) может поставлять своим потребителям. Возьмем два крайних случая: правительство может поставлять одного невооруженного полицейского на всю страну или же оно может пустить весь национальный продукт на обеспечение вооруженного телохранителя на танке и с огнеметом для каждого гражданина. Вопрос, на который должно ответить любое силовое учреждение, состоит не в том, обеспечивать защиту или нет, а в том, какую именно защиту и кому именно предоставлять. Точно так же вопрос, стоящий перед сталелитейной компанией, заключается не в том, производить ли ей сталь, а в том, сколько стали различных марок и типов ей поставлять.

Однако эта неспособность задать рациональные критерии определения количества и типов коллективных услуг - неизбежный изъян любого производственного действия правительства. Система рыночных цен и проверка на соотношение прибыли и убытков способны указать частным фирмам, сколько и какой стали производить; рациональные критерии наиболее эффективного удовлетворения потребительского спроса являются неотъемлемой частью свободного рынка. Однако у правительства таких критериев быть не может - поскольку потребители услуги защиты не платят за нее, поскольку налоги не измеряют эту услугу и поскольку правительству не приходится переживать об убытках, которые можно будет покрыть новым налогообложением, постольку нет и критериев того, какой объем услуг защиты и комупредоставлять. Решения принимаются исключительно на произвольных основаниях и являются принудительными. Если же, с другой стороны, услуги защиты предлагались бы частными фирмами на свободном рынке, то эти фирмы, как и все рыночные предприятия, могли бы эффективно предоставлять нужные объемы и виды защиты, востребованные конкретными потребителями. Например, те потребители, которые желают и готовы платить за круглосуточную охрану с телохранителями, заплатят за нее; те, кто не испытывает потребности в охране - или пацифисты, которым отвратительна сама идея обороны, - ничего платить не будут; наряду с этим возможно предложение широкого выбора услуг в середине спектра.

Если быть более точным, в любой определенный период только меньшинство особых индивидов будут считать, что действительно нуждаются в полицейской или юридической защите. Если на А или Б произведено нападение, то полиция может броситься на защиту именно этих отдельных людей. Здесь могут последовать возражения, что даже если всего несколько человек подвергаются нападению в каждый конкретный период времени, то невозможно определить, на кого будет совершено нападение в будущем, и потому каждый захочет быть уверен в защите заблаговременно, что реанимирует идею "коллективной потребности". Но, опять-таки, различные индивиды будут придерживаться широкого спектра мнений. Некоторые люди будут абсолютно уверены в том, что на них никто не нападет, и они выберут для себя возможность быть исключенным из числа защищаемых и предпочтут понадеяться на авось вместо того, чтобы платить налог на защиту. Другие уверены в том, что смогут собственными силами отразить нападение либо обратятся в другое, конкурирующее частное охранное агентство. Третьи настолько мало беспокоятся о возможности подвергнуться нападению, что цена защиты от него не будет стоить получаемой ими при этом выгоды. На свободном рынке индивиды будут свободны в выборе любого варианта страхования от нападения или отказа от любого варианта.

Даже если согласиться с тем, что не всем людям требуется защита, можно, тем не менее, утверждать, что защита является "коллективным благом", поскольку никто не может быть исключен из числа получателей данного блага. Однако, разумеется, если жители определенного квартала откажутся оплачивать полицейскую защиту, полиция может просто-напросто исключить этот квартал из своего маршрута патрулирования и предоставления иных услуг. В случае юридической защиты типовой пример использования коллективного блага еще менее аргументирован. Очевидно, что суд, финансируемый добровольными отчислениями (либо путем премиальных страховых взносов, либо на основе платы за конкретные услуги), вполне может отказаться слушать дело истца, который ему не уплатил. И даже в случае национальной обороны, который, казалось бы, представляет собой особенно яркий пример коллективного блага, пацифист или анархист получат скорее вред, чем пользу; кроме того, и здесь возможны исключения, например отказ вводить войска или самолеты для защиты не уплативших налог регионов или, в крайнем случае, предоставлять им эту защиту далеко не так стремительно и рьяно, как оплачивающим эти услуги территориям.

Таким образом, защита не может считаться коллективным благом в том случае, если в обществе есть пацифисты или анархисты, поскольку таким людям при оказании "услуги" принудительной защиты будет скорее нанесен урон, чем принесена польза. Итак, защита не является коллективным благом, поскольку из числа ее получателей можно кого-то исключить или отделить.

Профессор Кеннет Голдин - один из немногих экономистов, признающих и защищающих тезис о том, что услуги защиты являются раздельными и не являются неделимыми. Он также отмечает, что усиление полицейской защиты требует увеличения расходов:

"По мере роста сообществ все большее число жителей нуждается в предоставлении защиты от преступлений, большая часть сообществ нанимает все большее число полицейских, естественно путем увеличения расходов. Если не нанимать все больше полицейских, то новых жителей можно будет обеспечить полицейской защитой только за счет снижения уровня защиты остальных: можно патрулировать большее количество улиц, только если ночью патрули будут проходить реже; большее число домовладений может находиться под присмотром, только если каждый дом проверяется менее тщательно и если патруль выезжает только по экстренным вызовам. Все эти перемены в обслуживании влекут за собой новые расходы для жителей. Либо они будут страдать от усиления преступности, либо им придется оплачивать покупку новых видов защиты от преступлений. Многие способы защиты от преступлений доступны для свободного выбора: замки, ограды, сторожевые собаки, охранники; кроме того, при срабатывании сигнализации на место выезжают охранные компании. И не забудьте про частные полицейские патрули, которые патрулируют отдельные дома на отдельных улицах так часто и с такой тщательностью, как пожелает каждый потребитель за свои деньги"26.

Судебные услуги с очевидностью делимы, и частный арбитраж в общем и целом более эффективен, чем правительственные суды. Голдин также добавляет:

"Обслуживание большего числа людей обычно требует и большего числа судей и залов для заседаний. Если не приобретать дополнительные помещения, то вновь появляющиеся потребители будут перекладывать на остальных затраты в виде затягивания процессов и/или сокращения времени работы судей над каждым делом. Бесплатно можно обслужить больше людей только в том случае, если не требуется судебных разбирательств".

В какой-то мере, продолжает он, даже государственные суды взимают плату с пользователей и, таким образом, берут плату за приносимые выгоды, хотя эта плата обычно не зависит от сложности дела. К тому же, "доступны и услуги частных арбитров, но только для тех, кто готов заплатить. Итак, несмотря на то, что судопроизводство является основополагающей услугой в любом обществе, из этого не следует, что судопроизводство является также и общественным благом"27.

И даже в том, что касается примера с национальной обороной, Голдин подчеркивает:

"Существует, разумеется, некоторое различие в защите, особенно между городами (относительно противоракетной обороны), а также между американцами, которые либо путешествуют за границей, либо имеют зарубежную собственность. В то время как для защиты американцев или их собственности от захвата могут быть посланы войска (как это было например, в случае с "Маягуэсом"28), в других случаях никакие действия не предпринимаются (рыболовные суда). Один из укоренившихся мифов современной финансовой теории - то, что рост населения не влияет на расходы: издержки защиты США от внешней угрозы не изменятся. Однако обратим внимание на два момента. Во-первых, новое население должно где-то жить. Если площадь расселения в США увеличивается, это либо требует усиления защиты, либо ведет к снижению качества защиты прежних жителей, и в любом случае добавочные издержки защиты дополнительного населения оказываются положительными. :Во-вторых, даже если новое население живет в существующих границах, это население обычно увеличивает физические богатства и богатство в форме человеческого капитала, на которые может позариться враг. То есть нападение извне является (по крайне мере отчасти) экономически мотивированным действием, и скорее всего будет иметь место там, где есть стоящее такого нападения богатство29.

Общие издержки национальной обороны меняются не только с изменением численности населения; сама услуга защиты от внешнего нападения может быть различной. Во-первых, когда-то существовали частные армии, и такие армии, обслуживающие частных лиц или группы лиц, существуют до сих пор. Голдин упоминает армии религиозных группировок в современном Ливане, а также Центрально-Американскую армию, принадлежащую Роберту Веско30. Все эти армии, по утверждению Голдина, "приносят выгоды главным образом своим владельцам"31.

Во-вторых, даже коллективная армия государства может предоставлять разным гражданам разные услуги:

"Вооруженные силы также защищают людей от кражи имущества и похищения со стороны иностранцев. Исключения из предоставления этой услуги легко установить: вооруженные силы просто не будут пытаться остановить ограбление или похищение названных лиц. Эти лица должны будут либо нанять свою собственную охрану, либо нести потери от кражи или похищения со стороны иностранцев. :Американцы, владеющие значительной собственностью за границей или на островах, скорее всего, предпочтут обеспечить себя собственной противоракетной обороной, а не платить за общую армию, на которую нельзя будет рассчитывать при защите их собственности. :Вопреки теории общественного блага, даже в этом ключевом случае защиты от внешнего нападения исключение не является чем-то невозможным и добавочные издержки обслуживания дополнительного количества людей обычно не равняются нулю"32.

Более того, как соглашается Бьюкенен, коллективная защита может быть услугой с точки зрения одного гражданина и считаться абсолютно негативной "услугой" с точки зрения другого:

"Общая доступность коллективных благ или услуг не подразумевает, конечно, что эти блага одинаково оцениваются различными людьми. Это и было продемонстрировано вьетнамской войной. Услуги самолета, который бомбил Северный Вьетнам в октябре 1968 года, были в равной степени доступны всем гражданам США. Однако ценность, приписываемая этим службам, варьировала от достаточно позитивных: до достаточно негативных, с точки зрения тех, кто считал продолжение бомбежек не только аморальным, но и мешающим мирным переговорам33".