[Людвиг фон Мизес]

Организм и организация столь же несхожи, как жизнь и машина, как цветок естественный и искусственный. В естественном растении каждая клетка живет своей собственной жизнью и при этом находится в функциональном взаимодействии с другими клетками. Как раз это самостоятельное и самодостаточное существование мы и называем жизнью. В искусственном растении отдельные части входят в целое только в той мере, в какой были успешны усилия того, кто соединил их. Только в меру эффективности этой воли взаимосвязаны различные части в организации. Каждая часть занимает выделенное ей место и покидает его лишь, так сказать, в соответствии с инструкцией. Внутри этой структуры части могут жить, т. е. существовать ради самих себя, только в той степени, в какой создатель структуры предоставил им такую возможность. Лошадь, запряженная кучером, продолжает жить как лошадь. В организации, в "команде", лошадь столь же чужда повозке, как двигатель автомобиля кузову. То, что происходит с частями, может быть противоположно "организации", в которую они входят. Лошадь может выйти из повиновения, тонкая ткань, из которой сделаны искусственные цветы, может распасться под действием кислоты. С человеческими организациями дело обстоит не иначе. Подобно обществу, они представляют собой результат целенаправленного действия. Но при этом они оказываются живыми не в большей степени, чем бумажная роза. Организация сохраняет единство только до тех пор, пока остается действенной создавшая ее воля. Части, из которых составлена организация, связаны только в той мере, в какой они удерживаются вместе волей создателя организации. Для батальона на параде существует лишь одна воля -- воля командира, в остальном организация, именуемая "батальон", является безжизненным механизмом. В подавлении воли отдельного солдата, поскольку она не нужна для целей воинского соединения, и заключается суть военной муштры. При линейной тактике боя, когда отряд не выступает как организация, действующая по команде, необходимо, чтобы солдат уже был "выдрессирован". В войсковой части нет жизни индивидуума: он может жить как личность вне части, возможно, -- в борьбе с ней, но никогда в ней.
Современная военная доктрина, предполагающая самостоятельные действия участника схватки, пытается поставить на службу своим целям мысль и волю отдельного солдата, словом, его жизнь. Она рассчитывает на солдата не столько вымуштрованного, сколько обученного.
Организация основывается на господстве, организм -- на взаимности. Древние всегда рассматривали мир как нечто организованное внешней силой и никогда -- как нечто само возникшее, органическое. Человек видел выструганную им стрелу. Он знал, как сделал ее, как привел ее в движение. Поэтому про все остальное он спрашивал: как оно сделано и кто привел все это в движение. Он искал создателя для каждой формы жизни, автора -- для каждого изменения природы и находил анимистические объяснения. Так возникли боги. {Л. Мизес придерживался широко распространенной, особенно в прошлом веке, анимистической (от лат. anima -- душа) теории происхождения религии. Ее приверженцы считают, что любая религия восходит к анимистским представлениям первобытных людей о том, что всеми предметами окружающего мира управляют существующие вне их телесной оболочки духи, или души.} Человек видит организованную общину с ее правителями и подчиненными и соответственно пытается понять жизнь как организацию, а не как организм. Отсюда древнее представление о голове как о господине тела и использование того же термина "глава" для обозначения руководителя в организации.
Одним из величайших достижений науки стало осознание природы организма и преодоление концепции организации как основной модели понимания мира. При всем уважении к мыслителям ранних эпох нужно сказать, что в области общественных наук основные достижения датируются в основном XVIII веком, и главную роль в этом сыграла классическая политэкономия и ее непосредственные предшественники. Биология продолжила эту великолепную работу, отбросив все анимистические и виталистские верования. {Витализм (от лат. vitalis -- жизненный) -- представление о том, что в живых объектах присутствует особая нематериальная жизненная сила, обусловливающая специфику биологических организмов.} Для современной биологии голова больше не является правителем тела, его венцом. В живущем теле больше нет ведущих и ведомых, нет контраста цели и средства, господина и исполнителя. Есть только члены, органы.
Стремление "организовать" общество есть намерение столь же безумное, как попытка расщепить живое растение на части, чтобы из этих мертвых частей составить новое. Вопрос об организации человечества можно поставить только после того, как живой общественный организм будет убит. Уже в силу этого коллективистские движения обречены на неудачу. Может быть, удастся создать организацию, которая охватит всех людей. Но она навсегда останется только организацией, рядом с которой будет продолжаться общественная жизнь. Эта организация будет изменяться и подрываться силами общественной жизни, и она, конечно же, будет разрушена, как только предпримет попытку противопоставить себя этим силам. Чтобы осуществить строй коллективизма, нужно сначала покончить со всякой жизнью общества, а уж затем строить коллективистское государство. Большевики, таким образом, вполне логичны в своем желании разорвать все традиционные общественные связи, разрушить здание общества, которое созидалось бесчисленными столетиями, чтобы на руинах воздвигнуть новую структуру. Они только не учитывают того, что изолированные индивидуумы, между которыми не сохранилось никаких общественных отношений, уже не являются хорошим материалом для организации.
Организации возможны только до тех пор, пока они не направлены против органического, не разрушают его. Все попытки принудить живую волю человека служить чему-то, чему он служить не хочет, обречены на провал. Организация может процветать до тех пор, пока она опирается на волю тех, кого организует, и пока она служит их целям.