Журнал "Коммерсантъ Власть" №29 от 23.07.1990
Цитата:
"Мятеж не может кончиться удачей, В противном случае его зовут иначе."
Роберт Бернс (перевод Самуила Маршака)
|
Конец июня - начало июля были ознаменованы известной напряженностью в
отношениях между государственным руководством и старой властной триадой
"партия - армия - тайная полиция".
Выяснение отношений, проходившее без прямых заявлений об этом, принимало
тем не менее довольно острые формы: генерал Макашов грозил, что народ
"побьет предателей камнями", генерал Родионов (руководивший акцией в
Тбилиси 8 апреля 1989 года) разослал по воинским частям свое воззвание,
текстуально совпадающее с речью Макашова. С позицией генералов
солидаризовался ряд приверженцев Российской компартии; наконец, выступления
генерала Калугина вызвали ожесточенную контратаку руководства КГБ.
Все эти события привели к тому, что в течение месяца в кругах
демократически настроенной интеллигенции активно обсуждалась вероятность
военного переворота в стране. По экспертным оценкам, однако, возможность
такого поворота событий в сложившихся политических реалиях невелика.
Принято говорить о конфликте между нынешним реформистским руководством и
аппаратом. Возможности аппарата как такового, то есть собственно партийных
структур, достаточно ограничены. В одних регионах (Балтия, Москва.
Ленинград) аппарат глухо фрондирует. В других (российская провинция,
Белоруссия, Средняя Азия) - пока что удерживает фактическую власть. В обоих
случаях коммунистические структуры в состоянии лишь блокировать
преобразования и в большей или меньшей степени дестабилизировать ситуацию.
Переломить ход событий сами по себе они не в состоянии. .
Естественно, что взоры всех участников конфликта обращены к силовым
структурам власти - к армии и КГБ, без участия которых попытка учинить
государственную измену (ст. 64 УК РСФСР - "заговор с целью захвата власти")
шансов на успех не имеет.
Важная оговорка. Бывают путчисты-политики, бывают путчисты-фанатики.
Политики понимают, зачем им это нужно и какими средствами они для этого
располагают; если их расчет верен, они имеют шансы на успех. Фанатики
движимы отчаяньем, а их выступление - предсмертные конвульсии, которые
могут принести много бед, но не могут быть эффективно согласованными в
масштабах огромной страны.
Так как речь идет о политиках, а не о фанатиках, надо ответить лишь на два
вопроса.
Захотят ли военные и чекисты - будучи в здравом уме и трезвой памяти -
учинить государственную измену?
И смогут ли?
Традиция - душа держав. Убив в 1801 году Императора Павла I, российское
военное сословие утратило вкус к военным путчам; генералитет не попытался
ничего предпринять даже в годы большого террора, когда было уничтожено 90%
командного состава армии, и покорно шел в подвалы НКВД, хотя терять уже
было нечего. Летом 1944 года немецким генералам терять было тоже нечего -
но отсутствие традиции сработало и в Германии: заговор 20 июля оказался
тщетной попыткой нескольких генералов - и не более того. Сделаться из
орудия политики ее субъектом далеко не так просто, как кажется.
И далеко не так соблазнительно. Кому достанутся плоды путча - Бог весть, а
каштаны из огня таскать придется сразу. И именно военным и чекистам,
которые в последнее время и так сыты этим по горло. Разведчикам и
аналитикам, всегда считавшим себя "белой костью" в КГБ и презиравшим своих
коллег из политического сыска, приходится - вспомним хотя бы откровения
генерала Калугина - заниматься этой грязной работой. Парашютистов бросают
расхлебывать достижения местных партийных руководителей. "Они (руководители
- "Ъ") думают, что армия их будет спасать от всего, от тех недостатков,
которые они допустили за время своего руководства, за свою партократам, за
провал советской власти", - жаловался корреспонденту агентства Postfactum
начальник штаба воздушно-десантных войск генерал-лейтенант Евгений
Подколзин.
Трофей сомнительной победы тоже сомнителен. Победителям придется тащить на
себе развалившуюся от многолетнего перенапряжения экономику, решая вопросы
снабжения населения мылом и крупами.
И при этом наступать на горло корпоративным интересам: когда на ладан дышит
вся экономическая инфраструктура, резкая перекачка ресурсов в
военно-промышленный комплекс попросту нереальна. А силовое решение проблем
Союза приведет к тому, что вялотекущее кровопролитие на окраинах Империи
перерастет во второй Афганистан - куда чекисты вообще не советовали лезть и
откуда генералы еле вылезли.
Поскольку Запад сделал решительную ставку на Горбачева, устранение его со
сцены приведет к тому, что помощи ждать будет неоткуда. Единственный
гарантированный трофей - "социалистические ценности", но рисковать ради них
головой...
Кроме субъективного нежелания есть еще и объективные факторы.
Чернобыль, визит Руста на Красную площадь, январская акция в Баку показали
крайнюю неэффективность традиционных властных структур - при том, что речь
шла об их собственных интересах. Условия конспирации могут разве что
усугубить эту неэффективность. Если в Германии, стране порядка, путч 20
июля 1944 года был воплощением беспорядка, можно только гадать, какой
уровень "русской работы" продемонстрируют отечественные заговорщики.
Армия и тайная полиция не существуют в безвоздушном пространстве, а
являются слепком с советского общества: они точно так же далеки от
монолитности, в них точно так же идет "война всех против всех".
По сообщениям конфиденциального характера, история с генералом КГБ
Калугиным лишь сделала явным и прежде существовавшее в штатах КГБ
разномыслие: одни чекисты по-прежнему считают себя "вооруженным отрядом
партии", другие - сами ищут запасную площадку, а прочие - выжидают, чем все
это кончится. Артист Михаил Ульянов на XXVIII съезде КПСС поделился с
корреспондентом "Нового времени" таким суждением, услышанным им от
генералов: "Армия неоднозначна в оценках происходящего, в ней идут сложные
процессы. Да, есть силы, желающие этого (военного переворота - "Ъ"), но
есть и другие. Это невозможно просто в силу существования в армии разных
взглядов".
Не говоря уже о дедовщине и землячестве, в армии можно выделить целый ряд
подгрупп (нижние чины, младшие офицеры и прапорщики, старшие офицеры,
генералитет), отношения между которыми далеки от идиллических. За
исключением отборных частей, которых не хватает даже для несения пожарных
функций, остальная армия пребывает примерно в столь же нищенском (и
соответственно озлобленном) состоянии, как и страна. Бросить нищее русское
войско на усмирение своей же нищей России - игра с непредсказуемыми
последствиями. Во всяком случае декабрь 1989 года в Румынии показал, что
отборные части секуритате - это одно, а просто армия - совсем другое.
К тому же выступление против единственной сколько-нибудь законной власти -
власти Президента - вещь обоюдоострая: власть может успеть воззвать к
народу, а популярность правого блока оставляет желать лучшего (в том числе
и в войсках). Но даже если дворцовый заговор удастся и, как в 1801 году,
будет успешно организован "апоплексический удар", неизвестно, не перерастет
ли это мероприятие в нечто большее. А революция снизу вряд ли входит в цели
военно-чекистской верхушки. Тот же генерал-парашютист Подколзин излагал
корреспонденту Postfactum свое credo: "Лично я буду выступать на стороне
закона, мы не должны вмешиваться никуда. Армия есть армия".