http://www.footballplayers.ru/players/story_976.html
Сейчас он в творческом отпуске. Самом продолжительном за всю его тренерскую биографию. Четвертый месяц. Обычно, по его словам, больше одного без дела сидеть не доводилось.
Тренерская пауза
- Осенью после ухода из «Сатурна» было несколько вариантов, но я решил дождаться окончания сезона, - говорит Игнатьев. - К Новому году определюсь. Предложения есть. Желание трудиться - тоже. Так что пауза, надеюсь, не затянется.
- Из чего состоит день отставного тренера?
- Если тренеры, оставшиеся без работы, говорят, что отдыхают, это лукавство. Отдых занимает неделю, от силы - две. А потом уже места себе не находишь. Человек на тренерской скамейке привыкает к постоянному стрессу. И его отсутствие постепенно порождает новый стресс. Не дело ищет тебя, а сам начинаешь искать какое-то занятие. Я, например, лежать на диване с газеткой в руках не выношу. Покуда чемпионат не завершился, не пропускал ни одного тура, даже на дубль ходил. Со сборной в Краснодар на матч Россия - Эстония съездил. Смотрел игру, тренировки, анализировал. До этого по приглашению Тукманова вместе с Чернышовым побывал на тренерском семинаре в Лиссабоне, где участвовали Сколари с Рехагелем. Словом, старался провести время с пользой.
- К каждому телефонному звонку прислушиваетесь?
- Пока нет. Но, когда долго никуда не зовут, тренер действительно при любом звонке начинает вздрагивать, хватать трубку с надеждой: вдруг сейчас кто-нибудь команду возглавить предложит? И мне это состояние знакомо, хотя серьезных промежутков в работе, к счастью, удавалось избежать. Максимум месяц, а затем все по новой.
- Какое из приглашений, полученных за последние годы, было самым неожиданным?
- Из стран бывшего Советского Союза частенько обращаются. Пару лет назад позвонил Михаил Вергеенко из белорусской федерации футбола. Ждем, говорит, в Минске, с батькой встретитесь - и принимайте нашу национальную сборную. Но что-то удержало меня от этого шага. Может, то, что одной ногой был в «Локомотиве». А как-то армянский клуб тренировать предлагали. Я о таком и не слыхал. Думаю, какого лешего там забыл?
- Денег бы заработали.
- Зарплата - это, безусловно, важно. Но я никогда за ней не гнался. Работать хочется там, где есть перспектива. И внутренний комфорт. Для меня это превыше всего.
- Трудно не размениваться по мелочам?
- Мне - нет. Надо держать планку. Я лучше закончу, чем поеду куда-то к черту на рога. Понимаю, что рано или поздно наступит момент, когда придется сказать себе: все, Петрович, хватит. И это нормально. Не я первый, не я последний. Нельзя работать, когда уже припадаешь на одно колено. Почувствую, что не смогу, как раньше, целиком отдаваться профессии, - вмиг на покой отправлюсь. Иначе перестану себя уважать.
Инструктор лечебной гимнастики
- Тренерами становятся по-разному. Кто-то по инерции, чтобы остаться в футболе, а кто-то целенаправленно готовит себя к этому ремеслу. С вами как было?
- Другого пути я и не предполагал. Будучи игроком, кипы тетрадей исписал конспектами тренировок, неизменно прокручивал все через себя. Главный что-то объяснял, я же размышлял: а как бы сам в аналогичной ситуации поступил? «Пылил» во второй лиге до 32 лет, а документы в школу тренеров отнес еще в 27. Учился на курсе с Яшиным, Царевым, Ивановым, Кесаревым.
- Игнатьева-игрока вы бы взяли в свою команду?
- Нет. Он был умный, техничный, но физически слабенький. Без скорости, динамику не поддерживал. Поэтому и из Москвы я рано уехал, и в высшей лиге всего-навсего сезон отыграл - в 64-м с горьковской «Волгой». Конкуренция-то сумасшедшая была! Это нынче детей в футбольные школы набирают, а тогда - выбирали. В основном из дворового футбола, который давал мастеров с непредсказуемым игровым интеллектом.
- А в каком из московских дворов прошло ваше детство?
- Жил я на Неглинной. Аккурат напротив Сандуновских бань, куда на следующий день после матчей захаживал практически весь цвет советского футбола конца 40-х - начала 50-х. Я караулил игроков у дверей «Сандунов», но подойти стеснялся... Меня, как и большинство пацанов моего поколения, воспитывала улица. Летом гоняли мяч, зимой - шайбу. Площадок не было, ворота нам заменяли школьные портфели. Однажды, помнится, разбил мячом окно соседке. Ох и влетело от нее!
- А родители могли поднять на вас руку?
- Ну что вы! Отца вообще я ни разу не видел выпившим и не слышал от него мата. Он всю жизнь прослужил на яковлевском авиационном заводе, был секретарем парткома. Настоящий коммунист. С высоты прожитых лет могу сказать, что он был очень честным человеком. Имея возможности улучшить материальное положение, наши жилищные условия (а мы много лет ютились в коммуналке), он и мысли не допускал воспользоваться этими благами. Наоборот, повторял: «Надо потерпеть. Другим людям нужнее». За это мать, которая на кухне в ресторане работала, на него ругалась. Отец мечтал, чтобы я пошел по его авиационным стопам, мне же милее был футбол.
- Начинали вы, кажется, в спартаковской школе?
- Да. Затем в дубле «Динамо» недолго болтался. До основы не дотянул. Тренер Всеволод Блинков был лаконичен: «Боря, силенок у тебя не хватает. Окрепнуть надо». Поехал в Ижевск, оттуда в Горький перебрался. С «Волгой» с ходу в высшую лигу пробились. Год спустя вылетели, но я уже прикипел к городу, никуда особо не рвался. В Горьком и с женой познакомился. Ее туда из Ленинграда командировали на завод «Красное Сормово». Устанавливала электронные приборы на атомную подводную лодку. В 63-м расписались и с тех пор неразлучны.
- В советские времена профессии футболиста, как известно, официально не существовало. Какая запись была в вашей трудовой книжке?
- Да кем только не писали. В одной команде был инструктором лечебной гимнастики в цехе, в другой - инженером-механиком. А моего знакомого из свердловского СКА оформили в трудовой футболистом-стрелком...
- На излете карьеры вы отметились в Махачкале, Целинограде, Уфе - что же привлекательного нашли в этих медвежьих с футбольной точки зрения углах?
- С приятелями-ветеранами ездили поднимать местные команды из второй лиги. Условия обещали достойные. Раньше футболисты в провинцию нередко целыми «бригадами» выезжали. Как группа старателей. Человек по шесть. Брали игроков под конкретную задачу. Те бросали все, режимили, пахали на совесть. Чемпионат отгремит - по домам. А весной в новую гавань причаливаешь. Но в 32 я почувствовал: эту футбольную страницу пора переворачивать.
Цель не оправдывает средства
- У каждого тренера, наверное, есть рубеж, когда понимаешь, сумеешь состояться в этой профессии или нет...
- Я по натуре человек сомневающийся. Мне даже от жены достается за то, что после любой победы ищу блох. Начинаю копаться: что у нас не получилось, в каких эпизодах могли бы лучше сыграть. Потому что уверен: завтра будет еще сложнее. И никогда я не говорил себе: дескать, молодец, можешь собой гордиться. В 88-м наша юношеская сборная выиграла чемпионат Европы. С друзьями пошли это событие отметить в баню, и кто-то из них обронил: «Ну все, ты теперь готовый тренер». А я, наоборот, гнал от себя эту мысль.
- У коллег не стеснялись учиться?
- Нет, и не вижу в этом ничего зазорного. Когда Бесков стоял у руля первой и олимпийской сборных, я почти не пропускал его тренировок в Новогорске, благо сам со своими юношескими командами чуть ли не круглый год там сидел. Разок набрался смелости, попросил у Константина Ивановича разрешения присутствовать на теоретическом занятии. Не отказал. А при Лобановском по его личному указанию наставники всех юношеских сборных обязаны были присутствовать на тренировках национальной команды. Причем его помощники - то Морозов, то Мосягин - готовы были до мельчайших нюансов разъяснить нам специфику тренировочного процесса. Кроме Новогорска, уже по собственной инициативе, наведывался я к Лобановскому и на базу киевского «Динамо» в Конча-Заспе.
С одной из поездок туда связан памятный для меня эпизод. После тренировки основы на поле высыпали дублеры. И было упражнение, которое у них в отличие от первого состава не шло напрочь. Беготни навалом, а мяч летает где-то в небе. Спрашиваю Лобановского: «Василич, есть ли смысл повторять это упражнение в дубле? У вас же здесь нет футболистов калибра Блохина, Буряка, Колотова». «Это не имеет значения, - отрезал он. - Не будут выполнять то, что требую, - поедут во вторую лигу. Я учить никого не собираюсь. У нас для этого открыты футбольные школы. В командах мастеров необученным игрокам делать нечего». Спору нет, Лобановский - мэтр, но позволю себе с ним не согласиться. Обучение следует вести на всех уровнях.
- 24 года вы провели под крышей федерации футбола в различных юношеских и молодежных сборных. Не пересидели?
- Что значит «пересидел»? Когда впадаешь в тоску при одной мысли о походе на службу, ее нужно менять. А если человеку интересно - он на своем месте. Мне было интересно. Очень. Работа захватывала с головой. Ведь в те годы для наших сборных - от первой до юношеской - делалось все.
- А куда пропадали блеск и задор юных советских футболистов по мере их взросления?
- Кому-то мешал непрофессионализм, готовность довольствоваться малым. Важно и то, в какие руки попадал молодой игрок. Обращаться-то с ним надо бережно. Как хорошему садоводу - поливать это хрупкое деревце, ждать потихоньку плодов. Некоторые же горе-специалисты требовали всего и сразу. И губили молодежь.
- Тренер, который не был чемпионом, не потратил время зря?
- Нет. Не это, на мой взгляд, главное. А то, соответствует ли он своей профессии или нет. Ну не может «Чарльтон» победить в английской премьер-лиге! А «Кьево» - в итальянской серии А. Такова объективная реальность. Какие бы гении их ни возглавляли. Да, кто-то рожден для работы в больших клубах. Но на свете есть масса тренеров, которые честно несут свой крест и очень многое делают для создания конкуренции в чемпионате. Они поднимают в стране общий уровень футбола. Без них прогресса не будет. Кроме того, что глупо отрицать, существует категория тренеров-везунчиков. Вон Юрий Морозов - умница, с характером, тактик великолепный, - он такие платформы в своих командах создавал, что те, кто приходил ему на смену, все выигрывали.
- На Садырина намекаете?
- Не только. Хотя Садырин как раз сам был великим тренером. Но нынешний «Зенит» тоже Морозов создавал, он заложил всю базу. А Петржеле оставалось лишь поднести спичку.
- Вам лично что помешало добиться большего?
- Отсутствие житейского нахальства. Плюс я люблю слушать, а не говорить.
- Это плохо?
- Для тренера? Несомненно! Впрочем, случались исключения - Аркадьев, Качалин, Симонян... Вот им нахрапистость была абсолютно несвойственна.
- По-вашему, цель не всегда оправдывает средства?
- Убежден, что нет. Но для того чтобы стать первым, желательно рассуждать по-другому. Особенно в России.
Без махновщины
- Сколько помню, никто из игроков о вас дурного слова не сказал. Неужели не давали им повода на вас обидеться?
- Как без этого? Тренер управлять командой сплошными пряниками не может. Кнут тоже необходим. А где кнут - там зачастую и обиды. Но я считаю себя справедливым.
- А вы на игроков обижались?
- Да, когда они нарушали свой профессиональный долг. Если слесарь в пятницу с чистой совестью имеет право поддать, то спортсмен этого делать не должен. Коли уж принял ты статус профессионала, будь добр и вести себя не как любитель. В подобных ситуациях я к игрокам беспощаден, о чем они прекрасно осведомлены. Про штрафы за опоздание, лишний вес и не говорю. Это во всех командах заведено. От элементарной дисциплины зависит общий баланс в коллективе. В противном случае все немедленно обернется махновщиной.
- У вас были среди игроков любимчики, которым вы могли все простить? Как Бесков прощал все Черенкову, Дасаеву.
- Мне всегда как личность импонировал Витя Онопко. Скромный, спокойный и абсолютно надежный. Думаю, его жена Наталия счастлива, что у нее такой муж. Виктор играл у меня еще в юношеской сборной. Но если бы кто-то в середине 80-х сказал мне, что он в нашем футболе станет звездой, я бы не поверил. Онопко не обладал какими-то сногсшибательными данными. По сути, он сам слепил из себя игрока. За счет фантастического трудолюбия.
- Кого считаете наиболее талантливым футболистом из тех, кого вам доводилось тренировать?
- Кирьякова и Саленко. Кирьяков не без изъянов, зато восприимчив к обучению. А Саленко мешало неправильное отношение к себе. Он чувствовал, что природа щедро его одарила, и не хотел ей помогать. Ждал, что она так и будет тащить его на себе.
- Согласны с Павлом Садыриным, сказавшим однажды: «Человек может быть и рвачом, и склочником, но, пока это не проявляется на поле, я не имею никакого морального права лишать его игры, а команду - нужного ей игрока»?
- Под этими словами, убежден, каждый тренер подпишется. Правда, в конечном итоге вздорный характер самому игроку на поле и будет мешать. Я с разными футболистами сталкивался. С некоторыми разговаривать было невыносимо. Терпел. Потому что начинался матч - и у меня не было к ним претензий.
Телега
- Самое большое ваше тренерское разочарование?
- Его испытываешь, когда не удается довести дело до конца. Я не из тех людей, которых называют пофигистами. Для меня всякое поражение - огромный удар по самолюбию. В голову мрачные мысли лезут: зачем взялся за этот воз? Наверное, это не твое... Иногда терзаешься долго, иногда все быстрее проходит. В сборной в 98-м меня выбивали из колеи жесткие журналистские выпады, я терялся. Выигрываем в Москве товарищеский матч у французов 1:0, а в газетах наутро читаю: играли плохо. Потом побеждаем Турцию 1:0 - та же реакция. Ага, думаю, что-то здесь не так. Не свою, пожалуй, нишу занимаю. Следом уступили в Польше - 1:3, в Грузии разошлись миром - 1:1, критика усилилась, и я написал заявление.
- Не забыли фразу президента «Торпедо-ЗИЛ» Валерия Носова, когда, несмотря на добытую путевку в премьер-лигу, с вами отказались продлевать контракт: «Только я и Игнатьев знаем, как туда команда выходила. И воспоминания об этом не доставляют мне удовольствия»?
- Я уже улетел в Китай и его интервью не читал. Не знаю, что Носов имел в виду. Понимаю, жили бы на Дальнем Востоке, до царя далеко, и втихую легко что-то нахимичить. А мы в Москве, под оком и своих людей, и наших явных противников. Ну в одном матче можно что-то сделать, ну в двух, остальные же 40 играть надо!
- Вам какие-то воспоминания о том, как ЗИЛ выходил из первой лиги, тоже не доставляют удовольствия?
- Представьте картину. Ты садишься в телегу и едешь в деревню. К своей матушке. Такая радость будет, когда до нее доберешься. Дорога ужасная, тебя трясет, но ты сидишь, стиснув зубы, в ожидании счастливого конца. И с первой лигой похожая история. Я пришел туда из РФС, этого храма божьего. Энтузиазм был, как у пионера из отряда юных тимуровцев. Но, оглядевшись по сторонам, осознал: либо нужно садиться в эту телегу и наравне со всеми трястись, либо тебя выкинут из нее на полпути. А вслед еще непременно крикнут: у-у, он такой-сякой, не тренер - размазня...
- После двух лет сотрудничества с «Торпедо-ЗИЛ» вы говорили о том, что здорово изменились. И не в лучшую сторону...
- Да, я стал там другим человеком. Подчас сам себя не узнавал. И эти перемены, не скрою, меня не шибко радовали. Прежде был более терпим. В том числе к игрокам. Я заматерел. Знаете, как человек, который после тюрьмы выходит на свободу. У него, может, и душа чистая, и слезы внутри, но, боясь подвоха, он не подает виду и старается казаться хуже, чем есть на самом деле.
Драма
- Есть матч, о котором вспоминаете с содроганием?
- Разумеется. Догадаться нетрудно. 89-й год, юниорский чемпионат мира, четвертьфинал...
- ...СССР - Нигерия - 4:4. При том, что наша команда вела 4:0 за полчаса до финального свистка.
- Точнее - за 22 минуты. У меня сохранился матч на кассете. Порой пересматриваю его, пытаюсь докопаться до истины: что произошло, где я допустил ошибку.
- Нашли для себя ответ?
- Нет. То-то и оно. Не скажешь, что во втором тайме мы подсели физически или совсем развалились. Играли нормально. Однако у нигерийцев из четырех ударов в створ за эти 22 минуты залетело все. И в серии пенальти они точнее были.
- До вас доходили слухи, что тот результат - не просто досадная случайность?
- Еще бы! Я в это не верю. С игроками из той команды у меня сложились теплые, даже, сказал бы, доверительные отношения. Впоследствии они многое мне нарассказывали. Как, к примеру, в 80-е мы ездили на турнир в Гонконг. Суточные, естественно, были копеечные, мальчишки молодые, но домой оттуда все везли такую видеотехнику, что, увидев размер коробок в аэропорту, я потерял дар речи. Откуда деньги? Недавно один из участников тех матчей раскололся. Оказывается, в отель к нашим футболистам заявились местные «жучки», которые играли на тотализаторе. Сборную Таиланда они предложили обыграть со счетом 3:1, Камбоджу - не более чем 5:0, пообещав взамен солидный куш. Возражений не последовало... Я это к тому говорю, что, кабы в злосчастном матче с Нигерией и была какая-то тайна, она бы за столько лет обязательно стала явью. Так уж устроен футбол.
- Правда, что кого-то из советской делегации эта игра довела до инфаркта?
- Да, нашего переводчика Вячеслава Микляева. Все эпизоды в матче он воспринимал близко к сердцу. Оно и не выдержало.
- А вы как себя чувствовали после финального свистка?
- Конечно, было тяжко. Но в Москву вернулись, и выяснилось, что самое тяжелое только начинается. Накат на меня был приличный. Ополчились и специалисты, и журналисты, и чиновники. Больше всех усердствовал известный детский тренер Борис Цирик. Моей стратегической ошибкой, которая привела к поражению, на тренерском совете назвали замену при счете 4:0 нашего лучшего нападающего Кирьякова. Он перенес ангину, и я решил Сережку приберечь... Поддержали меня тогда разве что Лобановский с Морозовым. «Главное, команда играет, в ней полно одаренных ребят, - говорил Лобановский на тренерском совете. - Ну подумаешь, проиграли. С кем не бывает».
- Читал, что на том чемпионате мира президент ФИФА Жоао Авеланж подарил вам золотые запонки?
- Да. До сих пор дома лежат. Вручил их Авеланж со словами, что наша сборная показала на турнире отличный футбол. И если бы не матч с Нигерией... В Союзе после него я стал чужим среди своих. Поэтому контракт с клубом из Эмиратов подвернулся весьма своевременно. Пора было сменить обстановку. Кстати, я первый советский тренер, которого туда взяли на работу.
- И как впечатления?
- На футбол арабы деньги выделяли охотно. Строили шикарные поля, стадионы. Жаль, у игроков подход был дилетантский. Характерный пример. На какой-то период мы остались без вратаря. В Эмираты с гастролями приехал танцевальный ансамбль из Перми, и кипер с одной из наших девушек закрутил роман. А мне заявил: «Коуч, завтра на тренировку не ждите, у меня свидание». И на неделю в клубе его след простыл. После появился как ни в чем не бывало, натянул перчатки: «Все, я готов. Ансамбль уехал»...
Через год меня в Ирак перекинули. Из СССР туда целый штаб делегировали. Морозов с Михаилом Фоменко национальную сборную тренировали, я - олимпийскую, и в юношеских несколько наших специалистов трудились. Но потом война, операция «Буря в пустыне», и нам пришлось спешно паковать чемоданы.
- С Саддамом Хуссейном не встречались?
- Не довелось. А вот с его сыном, который был председателем Олимпийского комитета, беседовал. Он поинтересовался, кто из иракских игроков мне приглянулся, кого в олимпийскую сборную стоит вызвать. Я назвал пару фамилий, уточнив, что по возрасту они в команду все равно не проходят. «Ты что, бухгалтер? - улыбнулся сын Хуссейна. - Зачем подсчетами занимаешься? Скажи, кто нужен, мы все устроим». И впрямь, приводят вскоре футболистов, которым уже под 30. А они все против юношей играют. С фиктивными паспортами. Потолковав с народом, узнал, что в Ираке этих «липачей» было море.
- А в Китае вы проспорили пять бутылок шампанского Боре Милутиновичу. Отдали?
- Обижаете. У его сборной Китая на носу был отборочный матч ЧМ-2002 с Узбекистаном. Мне казалось, что узбеки - с Маминовым, Пашининым, Касымовым - китайцев обыграют. И просчитался. Бора хороший мужик. Простой, коммуникабельный. По-русски неплохо говорит. Мы с 90-го года знакомы - он тогда сборную США в Москву привозил. Милутинович с женой был, я ее в Музей изобразительных искусств возил...
Отпуск с Семиным
- О расставании с какой командой жалеете больше всего?
- С «Локомотивом», пусть я там был не главным тренером, а спортивным директором. Меня все устраивало - и мой участок работы, и отношения с Семиным, Эштрековым. Почти всегда испытывал положительные эмоции после матчей, что в спорте большая редкость. И если бы не благословение Семина, в «Сатурн» прошлой зимой я бы не пошел. Покинув «Локомотив», несколько дней, откровенно говоря, находился в состоянии мертвеца. Сильно переживал. Хотя выбор осознанный сделал. Все-таки безумно сложно устоять от соблазна самому быть творцом в команде. Тем более когда за три десятка лет уже успел к этому привыкнуть.
- С Семиным давно дружите?
- Сблизились мы в сборной России, где вместе помогали Садырину. А взаимная симпатия возникла у нас еще в те годы, когда Семин трудился в Душанбе. В его «Памире» из моей юношеской сборной выступали Малюков и Мананников. Семин был одним из немногих наших тренеров, кто постоянно спрашивал, как там выглядели его футболисты, сам рассказывал об их игре в клубе.
- В чем секрет его успеха?
- Семин очень предан футболу, он живет этой игрой. В каждом матче открывает для себя что-то новое. Смотрит, допустим, по телевизору игру итальянского чемпионата - и обязательно подметит какой-то ценный факт, который в будущем использует. А еще Семин добрейшей души человек. Футболисты это чувствуют. Он никогда по отношению к ним не поступал подло.
- С Семиным после сезона вы отдыхали в Ессентуках. Часто вместе отпуск проводите?
- В последние годы - да.
Камил и Александр
- В сборной в 96-м вы сменили Романцева, в «Сатурне» в этом году - снова его. К чему бы это, Борис Петрович?
- А ведь и правда! Любопытное совпадение. Не буду ничего иметь против, если эта традиция еще когда-нибудь сработает. (Смеется.)
- Признайтесь, осталась в вашем уходе из «Сатурна» какая-то недосказанность.
- Там были проблемы, в которые я не вписываюсь. Несмотря на поддержку Громова. Оттого и подал в отставку.
- Как снимаете напряжение после матчей?
- С коллегами вечером посидим, потреплемся, выпьем - кто-то больше, кто-то меньше. Я предпочитаю виски или вино. Но в меру.
- Ни разу не видел вас с сигаретой.
- Да я сроду не курил.
- 5 декабря вам исполнилось 64. Вы боитесь старости?
- О ней не думаю. Чувствую я себя нормально. Веду активный образ жизни. Дважды в неделю играю в футбол с командой правительства Москвы. Старость - понятие абстрактное. Вот написано на дверях магазина: закрываемся в 8 часов. Коротко и ясно. А люди стареют по-разному. Кому-то в 50 лет на второй этаж подняться уже не под силу, а кто-то в 70 детей рожает.
- Сын ваш от футбола далек?
- Гена играл в ФШМ, но позже с армией решил судьбу связать. Укатил с друзьями в Череповец, в Высшее военное училище радиоэлектроники. Майором был. А 15 лет назад переехал в Германию, там женился.
- На немке?
- На польке, которая родилась в Германии. Сын устроился на завод «Мерседес», наладчик электронного оборудования. У меня два внука. Камилу - 14, Александру - 9. Младший к футболу равнодушен, а старший играет в школе «Штутгарта».
- Задатки есть?
- Ну, ковыряется потихоньку. Головка у Камила светленькая, только уж больно дохлый. Точно в деда...
Спорт Экспресс