http://slon.ru/blogs/baunov/post/482812/
21.10.10 | 10:02
За нашу и вашу цивилизацию
Французские баррикады: халява или принцип? 51
Правительство России сокращает больничные, и никто не вышел на улицы, а рейтинг премьера высок и крепок, как лингам. Французское правительство добавляет два года работы до выхода на пенсию, и пол-Франции бастует, нет бензина в баках, багетов в булочных, бургундского в бокалах, темно и утешиться нечем.
Первое и простое объяснение: мы – люди экономически сознательные, понимаем – в Европе холодно, на улице кризис, в бюджете дефицит. А французам – им бы как можно меньше работать и побольше бастовать и митинговать за свою халяву. А студенты их – те вовсе анфан террибль, им только дай что-нибудь пожечь. Это объяснение отчасти верное, но слишком очевидное, поэтому сразу перейду к следующему.
Французы очень гордятся своей цивилизацией. В конце концов, Франция – единственная (ну, может, вместе с обоими Нидерландами) страна на континенте, про которую и сами ее жители, и иностранцы одинаково говорят : «Европа». Даже англичанин, пересекая Ламанш, а итальянец – Альпы, может сказать, что он едет «в Европу», и пришлет весточку «из Европы». А на весточке сами знаете что: Нотр-Дам и Тур Эйфель. Сам он, выходит, живет где-то в другом месте (русский язык даже знает в каком). В самой Германии сомневались, а Европа ли она. Поделом пруссакам геополитическая мука: то у них крепостное право и феодальная раздробленность до XIX века, то диктатура, то разделятся на западную и восточную, то на федеративную и демократическую. Какая еще Европа – у нас за Загром, вдалеке от Фраты – под Карл-Маркс-Штадтом, Гродно и Шауляем. В Европу три дня не доедешь.
А вот французам ехать некуда – уже приехали. Здесь Ван Гог и Гоген, Шанель и Жизель, Вольтер и Мольер, Сирано и Пикассо, бургундское и шампанское, Лувр и фуа-гра, увидеть и умереть-не встать.
И частью вот этой высокой галло-римской, франко-европейской цивилизации – совокупного объекта коллективной гордости для французов – является их блистательная социальная система. Французская социальная система росла одновременно с французской культурой и европейской цивилизацией. Снизить здесь стандарты – это как смотреть «Кармелиту» вместо Франсуа Трюфо и есть чикен-нагетс вместо канар-о-провансаль.
Социальная система – это победа просвещенного разума; ее гибель – это наступление тьмы варварства. Это добровольная деградация. Это как взять и снизить скорость междугородних поездов TGV, не латать больше дороги и не стричь газоны. Как перестать мыть руки перед едой, экономя воду. Как согласиться на отключение канализации: времена нынче трудные, а водоотвод нынче дорог. Взять почту, телеграф, телефон – да и закрыть. Жили же раньше люди без этого, как без восьмичасового рабочего дня и оплачиваемого отпуска, и ничего: и экономика росла, и от двухполья перешли к трехполью, от сохи к плугу.
Но потом изобрели французские парки, паровую машину, электрическую лампочку, живопись маслом и восьмичасовой рабочий день с детскими садами. Для Западной Европы и, особенно, для Франции человеческий комфорт – это часть прогресса, они не понимают, как можно делать микросхемы и дизайнерский галстук и не оплачивать отпуск для родов. В Индии понимают, у нас тоже могут войти в положение. А французы думают: не нужен нам без этого и престижный дизайнерский галстук , наденьте его себе на лингам, засуньте их в русскую рифму к Европе.
Если не вдаваться в детали, то французская социальная система – это очень просто. Во-первых, рабочая неделя из пяти дней и 35 часов, по семь часов в день. Остальное человек имеет право посвятить таким важным социальным сферам и функциям, как семья, католическая месса, сексуальная революция, самосовершенствование, или потребление. Именно за пределами этих 35 часов происходит потребление бордо и канар-о-провансаль. Особенно по воскресеньям. В этот день французы привыкли к долгим и вкусным семейным обедам. Даже аптеки в этот кулинарный день господень закрыты. Тот самый случай, когда современный социализм растет напрямую из католического средневековья и Луи-Каторз.
Во-вторых, это оплачиваемый ежегодный отпуск в пять недель, три из которых работодатель должен предоставить летом. В-третьих, житель Франции, который платит все положенные налоги, причастен к благам государственного медицинского страхования: походы к врачу, обследования, лечение оплачиваются на 60, 70, 100% в зависимости от случая. По страховке платят 100% зарплаты и при онкологических заболеваниях, и при полной потере трудоспособности; оплачивают сборку, если француза надо собирать из деталей и запчастей после автомобильной аварии.
В-четвертых, это минимальная заработная плата: французу нельзя платить меньше 8,86 евро в час, это примерно 1300 евро «грязными» в месяц, а за вычетом налогов – чуть меньше 1000 евро. Хотя это лишь чуть больше минимальной зарплаты в Ирландии – 8,65 евро, которая считается образцом экономического либерализма в ЕС (но в Ирландии действуют разные понижающие коэффициенты).
Налоги во Франции велики. Саркози провел законы, по которым стало невозможно заплатить налог выше 50% личных доходов, до этого состоятельные граждане, случалось, платили и больше. У французских работников по найму, как правило, постоянные контракты. Специальные кратковременные гибкие контракты для молодежи попытался ввести в 2006 году Ширак и получил бунт побеспощаднее нынешнего.
Пенсия, за которую сейчас бьются французы выглядит так: на нее можно выйти в 60 лет, но тогда пенсия платится неполная, а полная – если выйти в 65 лет при стаже не меньше 41 года. Если меньше, то она снова неполная. Все эти возрасты Саркози хочет увеличить, справедливо полагая, что раз они покорны любви, то и производительному труду – тоже.
Размер пенсии зависит от зарплаты и разных дополнительных отчислений. Мой знакомый француз, школьный учитель, имел жалование 2000 евро и на пенсии получает около 1500. У него полный стаж. Его жена брала несколько раз отпуск по уходу за детьми и ее стаж не дотягивает до 41 года труда, поэтому ее пенсия будет около 900 евро. Парижские коммунальные платежи относятся к нашим так же, как парижские пенсии.
Относительно скромное достижение французского собеса – отпуск для рождения нового француза: 10 недель с сохранением полной зарплаты и дальше до трех лет без зарплаты, но с сохранением рабочего места.
Французская социальная система – не китайская стена. В ней есть бреши, под ней – подкопы, внутри – изменники. Множество французов, как и в России и как и в Америке, сидят за работой до ночи, когда это нужно им самим или компании. Уволить работника можно, сократив его должность в штатном расписании (хотя все это будет обставлено переговорами). Медицинского обслуживания приходится ждать. (О деталях я попрошу написать нашего парижского блоггера Катю Малыхину.)
В каком-то смысле французы бьются за символ. Франция не блещет показателями экономического роста, побед на полях мировой конкуренции ей на новую триумфальную арку не наскрести. За последние 20 лет темпы экономического роста во Франции чаще всего были значительно ниже, чем в Великобритании или США, а безработица, наоборот, выше. Финляндия, Тайвань, Великобритания, Бельгия, Ирландия, Австралия, Гонконг, Сингапур за последние 20 лет обогнали Францию по ВВП на душу населения.
Но в Гонконге – с его душевым ВВП, почти как в Швейцарии, лучшей биржей и идеальным для бизнеса законодательством – снесены, я видел, последние остатки старого города, на улицах жилых районов бьют и ощипывают кур, а хорошей квартирой считается разгороженные ширмами 20 метров общей площади с душем, привинченным над унитазом. А производительность труда во Франции, между тем, по данным вполне бизнес-ориентированной ОЭСР, – одна из самых высоких в мире: 95% от производительности труда в США. В Великобритании, где социального государства меньше, – 82%; в Греции (где его больше) – 59%; в России (где его много, но оно убого) – 36%.
Французы умеют читать и слыхали, что с ростом и конкуренцией у них не все в порядке. Но у «острого галльского смысла» другая логика. Нам ее трудно понять, так же, как трудно постичь финна, который пишет инструкцию по пользованию котом домашним или грибом лесным и ставит в каждом дворе электрические прогреватели для моторов, без которых можно обойтись: мы же обходимся. Или норвежца, который волнуется раз – за свободу китайского диссидента, два – за судьбу иранской феминистки, три – за жизнь и здоровье советского академика.
Французы, разумеется, борются за свою нетрудовую пенсионную копейку. Но европейцы вообще, и французы (да и скандинавы) в особенности строят не компанию, не фабрику, а цивилизацию. А цивилизации нынче не бывает без тротуаров, урн, газонов, очистки сточных вод, светофоров, алгебры в школе, уличных фонарей, зоопарков, стихов, подземных переходов, бумаги в общественных туалетах, охраны памятников архитектуры, прививок от желтухи, лавочек в парках, музеев, платных парковок для всех, бесплатных парковок для инвалидов, liberté, égalité, fraternité социальной системы и других дорогих и, в сущности, необязательных вещей.
147