Все остальное пространство внутри крепостных стен занимали тринадцать длинных – от одной крепостной стены до другой – домов, стоявших параллельно друг другу. Дома были «многоквартирными» - подобно современным таунхаусам, они делились на изолированные секции площадью в 7 – 10 кв. м. Обстановка в комнатах была довольно простой – слева от входа стояла широкая кровать из дубовых досок, под которой был устроен небольшой амбар для хранения зерна и других запасов провизии. Рядом стоял стол и лавки, а справа располагался очаг из обоженных глиняных кирпичей. Судя по всему, в таких «квартирах» жили княжеские дружинники со своими семьями – рядом с останками домов археологи обнаружили целые горы оружия – луки, стрелы, стальные мечи и топоры. Был и свой ремесленный квартал: в одном из домов археологи откопали останки кузнечной мастерской, в другом - целую лодку с вёслами, а в третьем – прекрасно сохранившуюся колёсную повозку-фургон. Дела у мастеров шли неплохо – археологи обнаружили в этих секциях несколько золотых монет и ювелирные изделия из Северного Причерноморья.
Но больше всего ученых поразили широкие – в два – три метра - деревянные улицы из дубовых бревен, которые были проложены между домами. За множество веков под землей накопился целый «слоенный пирог» из таких мостовых. Когда же ученые подняли самый последний слой и провели датировку возраста древесины посредством радиоуглеродного анализа и методом дендрохронологии, они ахнули – оказалось, эти дубы были спилены зимой 738 – 737 годов до Р.Х.
Получается, что этот озерный город – ровесник самого Рима!
А сколько таких же городов и крепостей стояло тогда по долинам Вислы, Рейна и Одера?! Сто, двести, а, может быть, и вся тысяча? Этого мы уже никогда не узнаем. Но останки древних городищ находятся по всей Германии. Впрочем, на мой взгляд, и одного знакомства с Бискупинским городищем вполне достаточно для того, чтобы отказаться повторять лживые расказы, что, дескать, наши пращуры были примитивными дикарями, лентяями, пьяницами и полудурками, влачившими жалкое существование в землянках из коровьего навоза.
[biskupin.jpg]
Реконструированное Бискупинское городище в наши дни.
* * *
Однако, тут же возникает другой вопрос – если на самом деле существовала эта единая доисторическая Европа, то почему об этом ни слова не упоминается в римских источниках? Напротив, если почитать античные хроники, то там можно обнаружить десятки и сотни различных племен с совершенно экзотическими названиями - батавы, бруктерны, сугамбры какие-то, усипеты…. И невольно складывается впечатление, что весь европейский континент был заселен самыми разными народами, говоривших на самых непонятных языках. И можно лишь пожалеть бедных римских колонизаторов, вынужденных как-то строить цивилизацию в этом вавилонском столпотворении. Но на самом деле никакого столпотворения не было. Большинство этих племен исповедовали одну религию, говорили на понятных друг другу языках и женились друг на друге – то есть, по сути, представляли один народ. Если, конечно, этот термин уместно употреблять в отношении людей, которые в то время вообще не задумывались о таких вещах, как национальность и национальная самоидентификация.
А вот все эти названия покоренному народу дали римляне. Вернее, римские солдаты – они же первыми стали осуществлять рабочие контакты с местным населением.
Вот, представьте себя в роли римского легата. Перед вами стоят несколько самых простых повседневных задач: нужно взять с подведомственных племен хлеб и другие продукты для личного состава лагеря, собрать фураж для лошадей, набрать рабочих для строительства дороги. Да и разобраться, почему это мужики с одного хутора надавали вчера по мордасам своим соседям – а вдруг это признаки бунта против власти кесаря?!
И вот, вы вызываете к себе своих верных центурионов и, тыча пальцем в карту, начинаете отдавать приказы:
- Так, Марк Порций, возьми-ка десяток толковых парней и ступай за хлебом вот сюда… Ну, короче, к тем галлам, чьи деревни стоят за изгибом вон той реки у такой большой черной скалы. Знаешь? Ну, молодец. А ты, друг мой Клавдий Секунд, езжай со своими ребятами на другой берег, найдешь там других галлов - ну, у них там вождь такой смешной, весь в татуировках и борода до пояса… Не знаешь такого?! Ну, у них там еще крыши травой покрыты, и елки везде растут... Найдешь короче…
Но это еще не все. Вечером вам предстоит еще написать донесение проконсулу провинции с отчетом о проделанной работе – и нужно перечислить, с кого вы дань собрали, а кого конкретно усмирили во славу римского оружия и самого Юпитера. И, как вы думаете, уместно ли будет в таких же выражениях объяснять вышестоящему начальству, куда конкретно и зачем вы посылали ваших солдат?
Конечно, это абсурдная ситуация. Для каждого мелкого племени вы придумаете свое оригинальное название – что б каждый центурион смог без дополнительных разъяснений четко понять суть вашего приказа, а не вдавался бы в долгие размышления, что солдатам делать крайне противопоказано.
А как даются покоренным народам имена – или экзоэтнонимы, если выражаться в терминах ономастики, науки о возникновении собственных имен?
[bilde.jpg]
Сегодня в Бискупине проходят фестивали исторической реконструкции.
Тут есть несколько вариантов. Во-первых, можно взять эндоэтноним – то бишь, местное самоназвание. Так, к примеру, часто делали американские колонисты или русские казаки в Сибири. При этом сам эндоэтноним, как правило, подвергается определенной фонетической ассимиляции. Вот, к примеру, есть такой народ «эннэчэ», а русские их стали звать энцами. Народ «хандэ» получил название хантов, а «утмороты» - удмуртов. Свои эндонимы с минимальными искажениями сохранили эвенки, манси, саамы и множество других народностей. (Кстати, в основе самоназваний этих народов лежит одно и то же слово – «человек».)
Но этот вариант хорош только в отдельных случаях. А как быть, если самоназвание аборигенов слишком трудно для произношения? Вот, например, есть такой народ «лыгъо равэтлъан» - то бишь, «настоящие люди». Попробуйте-ка это выговорить. Вот и русские первопроходцы не стали себе ломать язык, а взяли другое слово из языка туземцев – «чавчу», что в переводе означает «владелец оленей». И переделали «чавчу» в чукчу. Так весь народ стал называться чукчами, и их земля - Чукоткой. Основой для экзоэтнонима может служить и вообще самое распространенное слово из туземного языка. Например, русские поморы долгое время звали всех англичан «асеями» - от английского «I say» («Слушай!»). Асеи в свою очередь именовали русских «слиштами», потому что поморы всякий раз обращались к английским купцам с традиционного оборота: «Слышь, ты, мужик…»
Можно назвать народ по месту его жительства - то есть, придумать топоэтноним. Например, это произошло с кавказским народом «йыхбы», которых сейчас в России называют «цахурами» - в основе русского экзонима лежит название их главного аула Цахур. Точно такая же история произошла и с украинцами - «козацким народом», обитавшим на окраине.
Еще один распространенный вариант образования экзоэтнонима – патронимия, то есть, когда народ называется в честь своего вождя или какого-нибудь великого предка. К примеру, в первой половине XIX века неграми банту правил великий африканский вождь Свази, в честь которого белые «сахибы» - колонизаторы стали называть всех его подданных. А сейчас даже есть такая страна Свазиленд. А вот узбеки сами придумали себе патроним от имени великого хана Узбека, правившего в XIV веке кочевниками Золотой Орды.
Наконец, можно и самому придумать этноним для туземцев. В этом случае в качестве основы названия берется какая-нибудь метафора, яркая деталь из внешнего облика или манеры общения. При этом такие названия могут быть как восходящими, так и нисходящими. Восходящее название - это уподобление могучему льву или трепетной лани, нисходящее – к каким-то негативным чертам. Понятно, что последний вариант в истории применялся гораздо чаще, и популярны также антропологические адъективы: "косоглазый", "бледнолицый", "черножопый". Вот, например, народ рома, в России известные как цыгане. В каждое европейской стране у них есть свой экзоэтноним - англичане их зовут gypsies ("египтяне"), голландцы - heidens ("язычники"), финны - mustalainen ("чёрные") и т.д.
Или вот можно вспомнить, как русские иногда зовут украинцев «хохлами» - в честь «хохолков», традиционного козацкого чуба-оселедца на обритой голове. Хохлы, не оставаясь в долгу, зовут русских «кацапами». Это буквально означает «как козел» (цап — на украинском означает козла), ведь украинцам, привыкшим брить подбородки, бородатые русские солдаты напоминали козлов - единственных в животном мире существ, обладавших бородой. Кстати, в те времена имя этого животного еще не носило оскорбительной коннотации, ведь козлы для крестьян были весьма полезными. Практически в наше время сложилось еще два интересных экзоэтнонима: «титлы» и «тиблы». «Тиблами» презрительно называют русских эстонцы – от присловья «ты, бля…», а вот русские в ответ стали звать высокомерных эстонцев «титлами» - то есть, «титульная нация».
Еще можно вспомнить и китайцев, которые для всех европейцев придумали этноним «лаовай» («лао» – важный, старый, а слово «вай» означает дикаря, варвара). На русский это слово можно перевести как «зазнавшаяся чурка» - видимо, китайским императорам с их тысячелетней историей было обидно, что их в позапрошлом веке поучали какие-то полуграмотные варвары-выскочки, обскакавшие Поднебесную в техническом развитии.
Особенно часто такой творческий подход действует при образовании микроэтнонимов – то есть, для обозначений мелких местных сообществ внутри большой этнически однородной среды. Проще говоря, вот были русские поморы – часть русского этноса. Но внутри себя поморы делились на множество общин - «кишкобродов», «трескоёдов», «наважьи голов» и т.д. Так что, если не знать всей этой местной специфики, то читатель никогда не отнесет трескоедов к русским.
Так вот, и древние римляне точно таким же образом придумывали экзоэтнонимы для германских племен. Вот, к примеру, в античных источниках часто встречается название племени маркоманов (marcomanni) – то есть, это «жители границ», от латинских слов «margo» - граница, и «manus» - толпа.
Тут еще надо иметь в виду, что основным языком общения легионеров была sermo vulgaris - вульгарная латынь. А для вульгарной латыни, также как и для ее современного аналога «пиджин инглиша», характерны как фонетические изменения в произношении слов (например, слияние гласных дифтонгов, исчезновение неударенных гласных, исчезновение некоторых согласных в конце закрытых слогов, развитие в начале слов новых гласных и т.д.), так и замена падежных окончаний предлогами и другие коверканья слов. Короче, дабы не углубляться во все эти лексикологические тонкости, скажу вам сразу вывод - перевести римские экзонимы германских племен можно лишь с большой степенью вероятности. (Кроме того, нельзя забывать, что среди латинских этнонимов были и искаженные самоназвания племен.)
Тем не менее, многие «говорящие» экзонимы можно расшифровать и с обычным словарем классической латыни. Вот лишь несколько характерных примеров. Вот, например, экзоэтноним «лангобарды» – это «длиннобородые». Название племенного союза свевов (или свебов), возможно, происходит от латинского svevi (suevi) – «обученные» или «приученные».
Зато героические нервии, под корень вырезанные Цезарем, на поверку оказались всего лишь «жилистыми» или «худощавыми людьми». Название племени «лингонов» переводится как «болтливые», их соседи неметы – это «лесовики» или «живущие в лесу». Впрочем, такие нейтральные имена – скорее, исключение из правил, ведь римские легионеры вовсе не страдали политкорректностью к туземцам. Например, экзоним племени каннинефатов, прославившегося после антиримского восстания, можно расшифровать как «люди с собачьей судьбой». Кеноманы – это «грязнорукие», а название племени «виромандуев» можно трактовать как «обжоры».
Что ж, римским центурионам понятие политкорректности было абсолютно не свойственно. В таких же грубых солдатских выражениях они составляли и свои донесения легатам. В штабе легиона, ясное дело, тоже не филологи с этнографами сидели, для легата главное дело – порядок на вверенной ему территории, что б войска были сыты, а варвары – сидели бы ниже травы и тише воды, а уж как там эти немытые бородачи сами себя называют, его вообще не касается. Дальнейшее легко представить – донесения легата с описанием местных новостей гонцы несли наместнику провинции, оттуда сводка уходила в Рим. И вот теперь ученые спорят – куда же потом делись все это множество племен? А никуда они не делись. Просто имена этим племенам давали римляне, а как только римляне покинули Германию, вместе с ними пропали и «римские» имена германцев. А вот сами народы остались.
Кстати, римский политик и писатель Публий Корнелий Тацит тоже понимал, что с перечислением всех этих «слабаков», «обжор» и «бородачей» происходит какая-то путаница, а поэтому он в своем трактате Germania указал, что в к востоку от Рейна живет всего один народ, внутри которого выделяются всего три этнических группы: «В древних песнопениях они славят порожденного землей бога Туистона. Его сын Манн — прародитель и праотец их народа; Манну они приписывают трех сыновей, по именам которых обитающие близ Океана прозываются ингевонами, посередине — гермионами, все прочие — истевонами. Но поскольку старина всегда доставляет простор для всяческих домыслов, некоторые утверждают, что у бога было большее число сыновей, откуда и большее число наименований народов…» (6)
* * *
Но вернемся в провинцию «Великая Германия». Римляне довольно быстро осознали, что золота и денег из местных племен не вытрясешь, и тогда для покоренного населения была придумана новая подать – поставка солдат в римскую армию. Начало рекрутских наборов положил сам Август, набрав свою личную конную охрану из батавов – племени, жившего в низовьях Рейна. Как писали римские историки, батавы были абсолютно бесстрашны и, если они поклялись кому-то в верности, то им можно было доверять больше, чем любому римлянину.
За батавами пришла очередь и других народов. Во времена Римской республики действовал непреложный закон: легионы комплектовались исключительно из римских граждан сенаторского и всаднического сословий, которые посредством военной службы исполняли свой гражданский долг. Граждане низших сословий и жители итальянских союзных городов набирались только во вспомогательные военные части, служившие необходимым дополнением к пехотным легионам. Но теперь все изменилось – в Римской империи численность армии возросла в несколько раз, ибо только мечом можно было удержать расширяющиеся границы римского влияния. Но одновременно это означало, что значительная часть армии Рима больше не была римской. Имперские вооруженные силы стали сугубо профессиональным образованием, в котором все большую роль стали играть наемники, набранные из «варварских» провинций.
Для большего привлечения потенциальных солдат была разработана и целая система подкупа – после 25 лет службы в легионах солдаты из провинции становились римскими гражданами и имели право на получение участка земли в пределах империи. Представители германской аристократии получали привилегии - к примеру, сыновьям вождей император присваивал римское гражданство сразу же при поступлении на службу. Более того, император даровал им имения в Италии стоимостью не менее 400 тысяч сестерциев – приблизительно 900 фунтов серебра. Это имущество приносило бы годовую ренту в 20 тысяч сестерциев – 20 годовых окладов простого легионера.
Кроме того, римляне забирали в качестве заложников и детей из наиболее знатных семей варварских племен – причем, эти подростки жили в столице империи вовсе не как обычные пленники, но как почетные гости и воспитанники римских школ. Знатные патриции с отеческим умилением снисходили до общения с этими восторженными дикарями и великодушно прощали им грубость нравов и незнание великосветского этикета. Расчет был прост - римляне считали, что если варварские дети с самого детства будут воспитываться в империи и служить в имперских войсках, то они проникнутся духом и величием Рима, а после службы, вернувшись в родные края, они станут верной опорой римскому режиму.
Маробод – вождь племени маркоманов – как раз был из таких «перевоспитавшихся». Еще ребенком его забрали из семьи в Рим, где он воспитывался при дворе Августа. В 9 году до Р.Х. его вернули домой и, по протекции главнокомандующего Друза, фактически назначили вождем племени. Но тут Маробод и совершил резкий разворот на 180 градусов – объединив под своей властью все племена маркоманов, он заставил их отойти от римских границ на восток - на территорию современной Богемии. В долинах Судет маркоманы и основали новое могущественное королевство. Свою армию Маробод построил по римскому образцу – по некоторым данным, его войско насчитывало 70 тысяч бойцов плюс 4 тысячи конницы.
Тотчас же в Рим из соседних провинций полетели донесения о том, что Маробод готовится к войне с римлянами, объединяя вокруг себя все больше племен. И Тиберий во второй раз был брошен на «умиротворение» Германии – поскольку лобовая атака ставки Маробода была чревата большими потерями, римляне решили пойти в обход и напасть на него со стороны непроходимых германских лесов, попутно уничтожая переметнувшихся к «изменнику» германцев. В итоге, как рассчитывал Тиберий, либо Маробод покинет свои горные крепости и бросится на помощь союзникам, либо он откажется от войны, опасаясь получить удар в спину. И вот, погрузив легионы на только что отстроенный речной флот, Тиберий прошел по Рейну, через канал Друза вышел в открытое море и взял курс на восток.
Это был уникальный морской поход – как уверяют римские источники, во время своего плавания Тиберий достиг Ютландского полуострова и, обогнув его, прошел вдоль берегов Балтийского моря. Потом флот повернул обратно и пошел к устью Эльбы, куда должны были подойти и римские пехотные части.
Но почему Тиберий решил идти в тыл к Марободу таким извилистым путем – через Балтику? Вероятно, у этого похода была еще одна цель – оставшиеся восточные поселения венетов. Ведь, несмотря на все поражения, венеты еще представляли для Рима серьезную опасность, ибо они фактически контролировали морские проливы и реки Германии. Само их существование было прямым вызовом господству Рима, а потому, что бы обеспечить стабильность своей власти в провинции, римлянам во что бы то ни стало нужно было покорить или уничтожить этот народ. Но вот попасть к венетам можно было только со стороны моря – потому-то Тиберий, никогда не любивший моря, и стал великим (и самым, пожалуй, недооцененным) флотоводцем империи.
К сожалению, подробности этого морского похода нам совершенно неизвестны. До наших дней дошло только туманные и подобострастные мемуары Веллея Патеркула, который, прежде, чем взяться за воспоминания, служил в армии Тиберия префектом конницы: «Ради благих богов! Достойными какого труда оказались операции, какие мы осуществили за лето под командованием Тиберия Цезаря! Нашими войсками пересечена вся Германия, побеждены народы, неизвестные даже по именам… Разбиты лангобарды, народ даже более дикий, чем сама германская дикость. И, наконец, на что прежде мы не могли и надеяться, тем более пытаться осуществить: римское войско проведено со знаменами на расстояние в четыреста миль от Рена до реки Альбис, которая разделяет земли семнонов и гермундуров. И в этом же месте благодаря удивительному счастью и заботе нашего военачальника, благодаря удачному выбору времени, с Цезарем и его армией соединился флот, который, обогнув залив Океана со стороны неведомого и ранее неизвестного моря и победив многочисленные народы, с огромной добычей вошел в ту же самую реку Альбис...» (8)
Из похода Тиберий вернулся с богатой добычей – он вел с собой 40 тысяч пленных, которых намеревался по большей части продать с аукциона рабов, а пару-другую сотен – казнить во время своего триумфального шествия. Однако, именно эти планы и стали главным просчетом Тиберия, благодаря которому он настроил против себя все германские племена.
* * *
Сегодня, конечно, историки любят поговорить о «благотворном» влиянии Римской империи, которая, дескать, несла с собой прогресс и блага цивилизации – просвещение, прогрессивное римское право, мощеные дороги, белокаменные амфитеатры, термы и акведуки. Но не будем себя обманывать – оккупация всегда остается оккупацией, и совершенно неважно из каких благих побуждений иностранные солдаты начинают истреблять побежденные народы. Да и акведуки с колизеями строились исключительно для колонистов – то есть, все тех же римских граждан, приехавших осваивать «очищенные» от варваров новые земли.
Показателен пример народа иценов, обитавшего в те времена на Британских островах – как раз в том месте, где сейчас стоит Лондон. Иценами правил царь Прасутаг, который, осознав бесполезность сопротивления римским «цивилизаторам», покорно встретил легионы имперского проконсула и даже сам назначил в завещании своим наследником императора Тиберия. Но оградить подданных от насилия так и не удалось. «Прежде всего, была высечена плетьми жена Прасутага Боудикка и обесчещены дочери, - пишет Тацит. - Далее, у всех отнимается унаследованное от предков имущество (словно вся эта область была подарена римлянам), а с родственниками царя начинают обращаться как с рабами... Ветераны легионов выбрасывали жителей из их жилищ, сгоняли с полей, называя пленниками и рабами, причем воины потворствовали своеволию ветеранов и вследствие сходства в образе жизни, и в надежде на то, что им будет дозволено то же...» (6)
Боудикка подняла восстание, в ходе которого было разрушено три римских города и убито почти 17 тысяч колонистов. Но мятеж вскоре был жестоко подавлен. Боудикка покончила с собой, а народ иценов был варварски истреблен. На их место из других провинций империи прибыли римские колонисты, а уж потом в Британию пришли и акведуки, и дороги, и термы.
Примерно такими же методами римские колонизаторы вели себя и на земле Германии. «Народы, не знакомые с римским владычеством, не испытали казней, не знают податей, - цитирует Тацит слова одного из вождей варваров. - Германцы же вовек не простят, что между Альбисом и Рейном им пришлось увидеть розги, и секиры, и тогу римлян.» Еще больше народное недовольство усугубила и административная реформа Августа Октавиана – в провинциях были конфискованы в пользу императора все земли и ликвидировано самоуправление, а вся власть была передана в руки имперских наместников-проконсулов.
Но не только имущественные притеснения заставляли варваров поднимать восстания против римлян. Всеобщее возмущение вызвали попытки Рима навязать варварам новый религиозный культ божественного Августа – смертного, посмевшего объявить себя богом. Народам с их тысячелетней религией это казалось немыслимым извращением, ересью и оскорблением всех святынь.
Надо сказать, что для самих римлян в культе Августа Октавиана не было ничего необычного – в конце концов, и сам основатель Рима легендарный Ромул был причислен к богам под именем Квирина – покровителя всего римского народа. Но здесь стоит отметить, что Август вовсе и не собирался ни замещать собой Квирина, ни, упаси боги, свергать Юпитера с его небесного трона – нет, Октавиан приказал славить только свой Гений – небесного духа-покровителя (если говорить упрощенно, то римские гении напоминали по своему роду занятий христианских ангелов-хранителей). В каждом доме римлянина находились священные пенаты – боги-покровители домашнего очага. Городу Риму покровительствовал гений Ромула, а Август стал покровителем (пенатами в единственном числе) всей Римской державы.
Однако, подобные теологические нюансы были понятны только самим римлянам. А вот для жителей покоренных провинций алтари в честь смертного принцепса выглядели настоящим кощунством и извращением. Да и сами римские солдаты, под угрозой оружия заставлявшие людей приносить священные жертвы Августу, менее всего походили на кротких миссионеров и проповедников. Даже в самой Италии введение культа Августа сопровождалось довольно жесткими методами – например, известен случай, когда Тиберий лишил жителей города Кизика всех налоговых вольностей из-за того, что они «были замечены в нерадивом отправлении священнодействий в честь божественного Августа».
Но если такие относительно бескровные репрессии применялись в отношении граждан Империи, то по отношению к покоренным народам римская власть действовала предельно жестоко. В Сенате, например, обсуждался вопрос о полном запрещении египетских и иудейских священнодействий – иудеи наотрез отказались приносить жертвы Августу. И сенаторы приняли решение выслать на остров Сардиния более 4 тысяч иудейских священнослужителей: «если из-за тяжелого климата они перемрут, то это не составит большой потери; остальным же предписывалось покинуть Италию, если они не откажутся от своих нечестивых обрядов». Северные народы тоже отказались предать веру отцов и поклоняться смертному чужеземцу и захватчику, правда, о том, как действовали «миссионеры» в Германии, римские историки стыдливо умалчивали.
* * *
Тиберий, впрочем, и сам ощутил приближение грозы. К тому же, внезапно взбунтовались войска, расквартированные в соседних провинциях Паннония и Далматия для похода против маркоманов. К солдатам, набранным из варварских племен, примкнули их родичи – и, если верить Веллею Патеркулу, вскоре общая численность восставших составила почти восемьсот тысяч человек. «Клянусь Геркулесом, никогда ни один народ не переходил так быстро от подготовки войны к самой войне, осуществляя задуманное, - писал Патеркул. - Римские граждане были уничтожены, торговцы перебиты; все и повсюду было опустошено огнем и мечом… Часть их (восставших) решила напасть на Италию; часть хлынула в Македонию…» (8)
Тиберий, бросив Германию, бросился на подавление восстания, вместо себя оставив командовать войсками наместника Публия Квинтилия Вара. Это решение стало второй роковой ошибкой императора.
Как писал Патеркул, Квинтилий Вар «был от природы человеком мягким, спокойного нрава, неповоротливым и телом и духом, пригодным скорее к лагерному досугу, чем к военной деятельности». Правда, будучи консулом в Сирии и Иудее, Вар прославился среди поданных тем, что уничтожил целый город Эммаус и в один день приказал казнить через распятие сразу две тысячи иудейских крестьян, лишь заподозренных в антиримских настроениях. Но что такое эти жалкие две тысячи каких-то грязных крестьян в масштабах империи? Мелочь и пустяк, совершенно не стоящий внимания. Зато вот в высших кругах римской аристократии Вар снискал известность своей алчностью, о которой даже ходили легенды. Как писал Патеркул, «что он не пренебрегал деньгами, доказала Сирия, во главе которой он стоял: бедным он вступил в богатую страну, а вернулся богатым из бедной». (8)
Трудно сказать, почему Тиберий решил, что лучший способ успокоить Германию – это ограбить ее местных жителей и увешать все придорожные столбы телами казненных. Наверное, при назначении Вара главную роль сыграло то обстоятельство, что наместник был женат на племяннице самого Августа. Понятно, что, имея такие связи, можно было не особенно заботиться о своем послужном списке. Но в Германии Публий Квинтилий Вар превзошел даже свои подвиги в Иудее – германцев он вообще считал за рабочий скот, «не имеющий ничего человеческого, кроме голоса и тела». Тем не менее, наместник полагал, что эти нелюди верно усвоили мысль о необходимости благодарно лизать римские сапоги и исправно набивать его карманы. Первым делом Вар упразднил власть местных собраний племен и обязал всякое решение – вплоть до покупки коровы – проводить через римскую администрацию. Естественно, за оформление каждой сделки или решение какого-либо мелкого бытового вопроса наместник забирал себе приличные проценты. Римский историк Флор писал, что германцы «начали питать отвращение к блуду и спеси Квинлия Вара не меньшее, чем к его жестокости». (9)
Другой историк – Дион Кассий – еще резче отзывается об этом плутократе: «Он не только отдавал германцам приказы так, словно они были рабами римлян, но также облагал их данью так, будто они были покоренной нацией. Такого они не могли стерпеть». (2)
Судя по всему, Тиберий и сам понимал, что «непригодный к военной деятельности» Квинтилий Вар не сможет удержать германцев в повиновении. И он прислал ему подмогу – легион варваров-наемников, которым командовал один из «перевоспитавшихся» варваров - сын вождя племени херусков по прозвищу Арминий. Это была третья роковая ошибка императора, бесповоротно решившая судьбу провинции.
[eine-einheit-roemischer-soldaten-8004.jpg]
Библиография
1 - Квинт Гораций Флакк «Собрание сочинений», СПб., Биографический институт, 1993.
2 – Цитируется по изданию: Dio Cassius. Roman History. L., 1930 (Loeb Classical Library). Перевод Н. Н. Трухиной.
3 - С. Schuchhardt. «Die Romerschanze bei Potsdam. Prähistorische Zeitschrift», Журнал «Germania», № 1, 1909 г. – цитируется по изданию Монгайт А.Л., «Археология Западной Европы. Каменный век.» Изд-во «Наука», М., 1973 г.
4 - G. Kossinna. «Ursprung und Verbreitung der Germanen in vor- und frühgeschichtlichen Zeit». Leipzig, 1926 г.
5 – Исидор Севильский. Текст воспроизведен по изданию: «Conquerors and Chroniclers of Early Medieval Spain» Liverpool Univ. Press, 1999. Средневековая латинская литература IV-IX вв. М. 1970.
6 - Корнелий Тацит « Сочинения в двух томах». Науч.-изд. центр «Ладомир», М., 1993.
7 - Л. Нидерле, «Человечество в доисторические времена. Доисторическая археология Европы и в частности славянских земель», Издание Л. Ф. Пантелеева, Спб., 1898.
8 - «Римская история» Веллея Патеркула. Ред. Немировский А.И., Дашкова М.Ф. Изд-во Воронежского государственного университета, Воронеж, 1985.
9 - Текст приведен по изданию: «Луций Анней Флор — историк древнего Рима». Ред. Немировский А. И., Дашкова М. Ф. Изд-во Воронежского государственного университета, Воронеж, 1977.