[Владимир Тихомиров]

http://www.istpravda.ru/research/11863/

У варваров не бывает исторической памяти, поэтому имя великого вождя, спасшего предков славян от истребления и остановившего продвижение Римской империи на восток, историки узнали из книг римских авторов.

Собственно, это даже не имя, но римское прозвище – Арминий, данное молодому вождю в имперской армии. Арминий был из «перевоспитавшихся» - юношей его вместе с братом в качестве заложников забрали в Рим. Столичной знатью варварский князек был принят более, чем радушно – сын вождя союзного племени был причислен к сословию всадников и стал быстро продвигаться по службе – в качестве командира вспомогательных войск Арминий участвовал в нескольких походах в Закавказье, где римляне в то время усмиряли буйных армян. Судя по всему, в честь покорения Армении он и получил свое имя – в некоторых римских источниках он упоминается как Armenius.

Его же настоящее имя осталось неизвестным. Интересно, что Мартин Лютер в свое время заявил, что римляне перепутали имя своего главного врага, и что Арминия следует называть Германом, «отцом Германии». Именно поэтому немцы, поставившие в 1875 году памятник Арминию – в честь победы во Франко-прусской войне, назвали монумент Hermannsdenkmal, то есть памятник Герману.

Конечно, никаким «Германом» он не был – вообще, само слово «Германия» тоже было придумано римскими завоевателями. Из книг Тацита нам известно, что германцы часто давали сыновьям имена, близкие по созвучию к имени отца, а отца Арминия звали Сигимером. Еще из римских хроник известно имена его родственников - деда Актумера и дяди Ингвиомера. Так что, можно предположить, что и настоящее имя Арминия тоже заканчивалось на слог «мер». Кстати, это вполне типичные для славян имена – ведь и в Киевской Руси многие имена заканчивались на слог «мер» (или «мир»). Достаточно вспомнить имена князя Владимира или новгородского боярина Остромира, известного как заказчика самой древнего на Руси рукописного «Остромирова Евангелия». Также по древним летописям известны такие славянские имена, как: Болемер, Богумер, Драгомир, Казимир, Любомер, Радомер, Тихомер и Яромир, ставшие основами для множества русских фамилий. В немецком же языке таких личных имен не существует.

Неизвестно и настоящее название народа, к которому принадлежал Арминий. В римских источниках говорится, что он был сыном вождя племени херусков – и, согласитесь, было бы крайне соблазнительно провести хронологический вектор от херусков к русским. Но не будем этого делать – хотя бы по той причине, что это название тоже римское. И, скорее всего, римляне ошиблись. Дело в том, что в готском языке слово «hairus» означает «меч», а слово «harjis» - «войско». (1)

Так что, скорее всего, германское племя «херуски» - это, скорее всего, просто искаженное древнее название войска или народного ополчения. Впрочем, о происхождении слова «русь» и об этимологии названия нашей страны мы поговорим чуть позже.

Памятник Арминию (фотография 1900 года).

Итак, вернувшись на родину из дальних походов, Арминий был потрясен, воочию увидев, чем обернулось римское господство для его соплеменников. Не знаю, может быть, из столицы империи Римская держава и виделась царством гармонии и справедливости, с мудрыми законами и умеренными в своих требованиях правителями, но вот в провинциях власть цезаря оборачивалась произволом чиновников и тотальным геноцидом. Однако, Арминий прекрасно понимал, что открытое выступление против римской власти обречено на жестокое подавление. Поэтому он предпочитал пока сохранять видимость лояльности, а сам тем временем собирал мощный союз племен. Наконец, по его приказу Ингвиомер – дядя Арминия - поднял восстание в отдаленном районе провинции. Вскоре слухи о беспорядках достигли слуха и наместника Квинтилия Вара, который тотчас же велел поднимать войска. Против мятежников Вар намеревался бросить все имевшиеся у него силы: XVII, XVIII и XIX легиона, а также три эскадрона тяжелой конницы и шесть когорт вспомогательных войск. То есть, итого почти 25 – 30 тысяч профессиональных солдат.

Естественно, победить такую армаду в открытом бою у германцев не было ни шанса. Но тут Арминий и убедил Вара, что лучше всего мятежников атаковать не в лоб, а зайти с тыла, пройдя через пустынные и заросшие холмы и ущелья Тевтобургского леса. Дескать, меньше всего восставшие ожидают нападения со стороны Эльбы, а потому их легко будет взять врасплох и перебить всех до единого – во славу цезаря. Вар, не ожидавший подвоха и предательства со стороны своего военного заместителя, легко согласился с этим планом. Римский хронист Дион Кассий писал: «Он (Арминий) считал, что он скорее заманит Вара в ловушку, когда он выступит против восставших и пойдет по стране, которую он считал дружественной, чем если они все сразу начнут войну против него, дав ему возможность принять все меры предосторожности». (2)

В историю поход Вара вошел как «катастрофа в Тевтобургском лесу», которая произошла 2 августа 9 года нашей эры.

Херуски напали на римское войско в самом узком месте Даэрского ущелья, в местечке, где сейчас стоит город Детмольд (земля Восточная Вестфалия - Липпе). Здесь дорога словно стиснута мрачными глыбами гор, а низины покрыты непроходимыми болотами. И именно в таком месте было проще всего организовать классическую партизанскую засаду, блокировав все входы и выходы; германцы даже заранее оборудовали укрепленные позиции. Причем Арминий, прекрасно изучивший римскую стратегию и тактику, сумел убедить своих бойцов действовать скоординировано, по единому плану, а не полагаться, как прежде, на личный безрассудный героизм.

«Варвары напали со всех сторон, выступив из лесной чащи, - пишет Дион Кассий. – Прекрасно зная дороги, они окружили их и сначала обстреливали издали. А когда уже никто не сопротивлялся и многие были ранены, они атаковали их вплотную. Так как римские войска шли без всякого порядка, то им было трудно сомкнуть свои ряды, а потому они понесли значительные потери, тем более, что они не могли причинить никакого вреда противнику, превосходившему их своей численностью...» (2)

[eine-einheit-roemischer-soldaten-8004.jpg]

Три отборных легиона, потерявшие управление, стали легкой добычей германцев. Римские солдаты вместе со всеми офицерами, вместе со штабом, обозом и спесивыми чиновниками, падали от копий и стрел херусков как срезанная солома - плечом к плечу, даже не успев толком организовать отпора. «Армия, отличающаяся своей доблестью, первая из армий по дисциплине и опытности в военном деле, попала в окружение из-за вялости своего полководца, вероломства врага и несправедливости судьбы, - горестно восклицал Патеркул. - Запертые лесами и болотами, попавшие в западню, они были полностью перебиты теми недругами, которых прежде убивали как скот!..». (3)

Резня продолжалась два дня. Под покровом ночи небольшая часть войска сумела вырваться из окружения и попыталась было закрепиться на вершине холма. Но к утру третьего дня кое-как оборудованный вал был взят штурмом. Немногие сдавшиеся в плен легионеры были тут же преданы традиционной «римской» казни - через распятие.

«Не было ничего отвратительнее этой бойни в болотах и лесах, - пишет римский хронист Флор. – Нельзя себе представить ничего более невыносимого, чем издевательства этих варваров. Некоторым они выкалывали глаза, другим отрубали руки. Одному они отрезали язык и зашили рот, а варвар, который держал язык в своей руке, крикнул римлянину: «Теперь, змея, ты уже больше не сможешь шипеть!»… Военными орлами и знаменами варвары владеют до сего времени, а третьего орла, дабы он не попал во вражеские руки, знаменосец обломал, спрятал у себя под поясом и вместе с ним исчез в напоенном кровью болоте. В результате этого поражения произошло то, что империя, которая не остановилась даже на берегу океана, принуждена была остановиться на берегах реки Рейна». (4)

Квинтилий Вар не стал дожидаться плена или казни и предпочел покончить жизнь самоубийством, бросившись на свой меч. Арминий отыскал его тело и в лучших традициях кельтов отсек голову. Позже он послал голову Вара вождю маркоманов Марободу – этот ценный подарок должен был склонить маркоманов к союзу с херусками. Маробод от союза уклонился, но голову сохранил, а много лет позже, когда ему самому потребовалась помощь римлян, он послал голову в Рим. В знак дружбы и верности.

Вслед за римскими войсками сгинула и сама провинция Germania Magna – как будто ее и не было никогда. Колонисты были безжалостно вырезаны, выжившие в панике бежали на запад, оставив все свое имущество; города и крепости к востоку от Рейна были заброшены. Презрение херусков к римлянам было настолько велико, что в том же Вальдгирмесе никто из варваров даже не покусился позолоченную статую Августа, которая так и пролежала в земле две тысячи лет.

Постыдное поражение Вара и моментальная потеря целой провинции вызвали настоящий шок в Риме, который, по выражению Светония, «почти разрушил империю». Август немедленно приказал вывести патрули на улицы Рима и продлил полномочия наместников других провинций, которым он разрешил применять любые меры дабы исключить возникновения бунтов на волне катастрофы. Светоний писал: «Он до того был сокрушен, что несколько месяцев подряд не стриг волос и бороды и не раз бился головою о косяк, восклицая: «Квинтилий Вар, верни легионы!» а день поражения каждый год отмечал трауром и скорбью». (5)

Карта римской провинции Germania

* * *
Арминий хорошо рассчитал время своего удара – как раз в тот момент, когда херуски резали легионы Квинтилия Вара, практически все римские войска вели тяжелые и кровопролитные бои с мятежниками в провинциях Иллирии и Паннонии. И на вызов, брошенный херусками, империи просто нечем было ответить – даже, когда восставшие иллирийцы были с огромным трудом приведены к покорности, никто в Риме не хотел новой войны. И уж тем более, никто не хотел вторгаться в этот страшный Тевтобургский лес. Позор поражения так подействовал на римлян, что Август даже запретил любое упоминание о провинции Germahia Magna. (Так что, мы даже не знаем как в действительности назывались римские города в Германии и где была столица провинции – римляне не оставили никаких записей об этом.) Никто не должен был напоминать принцепсу, что он в германских лесах потерял не только солдат.

Единственное, что смог сделать спешно вернувшийся в Германию Тиберий, это разместить на Рейне войска на случай, если Арминий попытается вторгнуться в Галлию и поднять мятеж среди тамошних племен. Кроме того, Тиберий с величайшей предосторожностью переправился через Рейн и попытался выяснить судьбу оставшихся в тамошних городах римлян. Подробности этого похода нам, к сожалению, неизвестны – все римские писатели дружно поют здравицу императору. Вот, к примеру, слова Патеркула: «Тиберию, вступившему в Германию, продолжали сопутствовать доблесть и счастье. Разбив силы врага в сухопутных и морских сражениях, он устранил огромную опасность.» (3)

Правда, о том, что это были за «сухопутные и морские сражения» и где они проходили, достопочтенный Веллей Патеркул, обычно не стеснявшийся восхвалять своего шефа, скромно умолчал. Он даже не указал количество убитых и взятых в плен варваров – главный предмет гордости любого римского полководца. Но в этот раз, судя по всему, хвастаться было совсем нечем. Так что, скорее всего, все эти «победы» Тиберия были чистым вымыслом, призванным успокоить сограждан.

В тот же год Тиберий свернул свою экспедицию, а еще через год вернулся в Рим, оставив на берегу Рейна, ставшего новой границей империи, мощную военную группировку из восьми легионов. (В частности, в верховьях Рейна были расквартированы II «Легион Августа», XIII «Сдвоенный», XIV «Марсов Победоносный» и XVI «Галльский» легионы, а в районах Нижнего Рейна – I «Германский» легион, V «Жаворонки», XX «Валериев Победоносный» и XXI «Стремительный»).

Однако, как выяснилось, эти легионы представляли собой куда большую опасность для самих римлян, нежели для германцев. Любой военный вам подтвердит: главным врагом даже самой сильной армии мира является вовсе не противник, а скука и безделье. Когда огромное множество крепких мужиков с оружием в руках, согнанные в небольшое место, начинают маяться от безделья – жди беды. Либо сопьются и устроят резню, либо – революцию с грабежом местного населения, а то и все сразу.

Так оно и случилось – в 14 году от Р.Х., после смерти Августа Октавиана, рейнские легионы подняли мятеж. Тацит писал: «Мятеж вспыхнул без каких-либо причин, кроме того, что смена принцепса открывала путь к своеволию и беспорядкам и порождала надежду на добычу в междоусобной войне… Тиберий в ознаменование траура освободил воинов от несения обычных обязанностей, и воины распустились и стали стремиться к праздности…» (6)

Бывший солдат Веллей Патеркул куда более конкретен: «Легионы, будучи охвачены каким-то бешенством и ненасытной страстью к беспорядкам, потребовали себе нового военачальника, новый устав, новое управление. Они даже осмелились утверждать, что дадут сенату, принцепсу законы, и сами попытались установить себе размер жалования, сроки службы… (солдаты потребовали снизить срок военной повинности с 20 до 16 лет. – Авт.).» (3)

На подавление восстания в Галлию прибыл Юлий Цезарь Германик – отпрыск полководца Друза, племянник и приемный сын Тиберия, который и сам уже принимал участие в нескольких военных походах против варваров. Увидев, что дело в гарнизонах и лагерях уже попахивает бессмысленной и беспощадной резней, Германик решил отвести агрессию солдатни в нужное русло – он повел легионы за Рейн на войну с германцами. Дескать, так и солдаты получат свою военную добычу, и совершится великая месть за поруганную честь римского оружия.

«Все еще не остывшие сердца воинов загорелись жгучим желанием идти на врага, чтобы искупить этим свое безумие: души павших товарищей можно умилостивить не иначе, как только получив честные раны в нечестивую грудь. Цезарь поддержал охвативший воинов пыл и, наведя мост, переправил на другой берег (Рейна) двенадцать тысяч легионеров, двадцать шесть когорт союзников и восемь отрядов конницы». (6)

[битва Тевтобургский лес.jpg]

* * *
Сначала римляне обрушились на селения племен марсов. «Не было снисхождения ни к полу, ни к возрасту; наряду со всем остальным сравнивается с землею и то, что почиталось этими племенами священным, и прославленное у них святилище богини Танфаны, как они его называли. Среди воинов, истреблявших полусонных, безоружных, беспорядочно разбегавшихся в разные стороны, ни один не был ранен.» (6)

Следом римская армия обрушилась на племена бруктеров, тубантов и узипетов. За блестящее подавление солдатского мятежа Германика наградили триумфом в Риме.

На следующий год Германик решил продолжить завоевание Германии, и, собрав 50 тысяч солдат, пошел войной против народа хаттов. «К хаттам он подошел настолько внезапно, что все, кто из-за возраста или пола не мог спастись бегством, были либо захвачены в плен, либо перебиты на месте. Мужчины зрелого возраста, переправившись вплавь через реку Адрану, мешали римлянам приступить к наведению моста. Отогнанные затем метательными снарядами и стрелами лучников и тщетно попытавшись начать переговоры о мире, некоторые из них перебежали к Германику, а остальные, покинув свои поселения и деревни, рассеиваются в лесах. Предав огню город Маттий (столицу страны хаттов – Авт.) и опустошив открытую местность, Цезарь повернул к Рейну; враги не осмелились тревожить тыл отходящих, что у них было в обыкновении…» (6)

Однако, на этом военные успехи Германика закончились – к полю боя стремительно подошла армия херусков. И первая же встреча с Арминием в открытом бою обернулась для римлян полным конфузом. «Германик, следуя за Арминием, … приказывает коннице захватить стремительным натиском поле, на котором расположились враги. Арминий, повелев своим сомкнуться как можно теснее и направиться к лесу, внезапно поворачивает назад, а затем спрятанному им в лесистом ущелье отряду подает знак устремиться на римлян. Свежими силами неприятеля наша конница была приведена в замешательство, а посланные ей на подмогу вспомогательные когорты, смятые толпой беглецов, усугубили смятение; и они были бы загнаны в топь…, если бы Цезарь не подоспел с легионами.»

И тут Германик осознал, что, даже обладая огромной и великолепно обученной армией, разгромить варваров будет совсем не просто. Во-первых, Арминий сам прекрасно знал стратегию и тактику римских войск, во-вторых, в его войске было много офицеров и солдат-ветеранов, прошедших вместе с Арминием через несколько походов и военных кампаний. Наконец, у варваров было главное преимущество – их мобильность. Он уже привыкли при малейшей опасности уходить от римлян в чащобы лесов, у них не было крупных городов и крепостей, которые можно было бы взять штурмом по всем правилам ведения «нормальной» войны. А раз не было городов, значит, не было и больших запасов продовольствия, которое можно было бы отнять силой – а ведь десятки тысяч легионеров требовалось чем-то кормить. Таким образом, в отношении херусков совершенно не работала тактика «выжженной земли», ибо выжигать было нечего, зато вот сами римские легионы, лишенные возможности пополнять запасы провианта из покоренных городов, оказались крайне уязвимы для партизанских действий. Чем Арминий и воспользовался, изматывая врага частыми нападениями на дорогах.

«Арминий напал не сразу, а лишь когда обозы увязли в грязи, пришли в смятение находившиеся возле них воины, был нарушен порядок движения, все сбилось в кучу, и, как это бывает в подобных обстоятельствах, каждый думал более всего о себе, и уши стали плохо воспринимать приказания. Лишь тогда он (Арминий) велит германцам броситься в бой, воскликнув: «Вот он Вар и вторично скованные той же судьбой легионы!». И он тотчас же с отборными воинами врезается в ряды римского войска, поражая по преимуществу лошадей. Те, скользя в своей крови и в болотной топи, стряхивают с себя всадников, опрокидывают встречных, топчут упавших…»

«Все было неблагоприятно для римлян, - описывал Тацит результаты другой экспедиции. - Воины, увязавшие в жидкой грязи, не могли как следует метать дротики. Херуски, напротив, привыкли сражаться в болотах, отличались большим ростом и своими огромными копьями могли разить с очень далекого расстояния. Только ночь избавила от разгрома дрогнувшие уже легионы…» (6)

Тем не менее, Германику удалось с тяжелыми боями дойти до Тевтобургского леса, где лежали все еще не погребенные останки легионеров Вара. Германик распорядился с почестями похоронить все скелеты. Кроме того, он вернул в Рим значки с имперскими орлами - штандарты погибших легионов, которые херуски в качестве жертвы богам оставили в лесных капищах.

* * *

Предполагаемый портрет Арминия работы Эрнста фон Банделя

Как это ни странно, но, несмотря на победу над Варом, Арминий не сразу стал общенациональным лидером херусков. Оставалось еще довольно много знатных вождей, видевших свою выгоду в сотрудничестве с Римом. Главным же противником Арминия стал его собственный тесть Сегест, которого наместник Вар в свое время посвятил в сан жреца при местном святилище Августа. Сегест еще до битвы в Тестобургском лесу предупреждал наместника, что херуски готовят восстание против римлян, но Вар ему не поверил. Видимо, подумал, что хитрый германец хочет руками римлян свести родственные счеты со своим зятем.

Теперь же, когда римские армии вновь маршировали по дорогам Германии, Сегест решил, что настал его час. Он силой захватил жену Арминия и свою дочь Туснельду, которая тогда ждала ребенка, и отправил пленников в ставку Германика с письмом, в котором просил у посланника императора прощения за участие в мятеже. Разумеется, Германик от имени Цезаря тут же милостиво простил отступника, ибо взятая в заложники беременная супруга Арминия давала римлянам отличный шанс выманить противника из леса. Тацит пишет: «Более приверженная устремлениям мужа, чем отца, и не унизившая себя до слез или мольбы, она предстала со скрещенными на груди руками и глазами, опущенными к своему отягощенному бременем чреву… Позже жена Арминия родила ребенка мужского пола, который был воспитан в Равенне». (6)

Также Германик попытался наладить с Арминием контакт и через его старшего брата Флава, который продолжал служить у римлян и даже получил личную награду из рук императора Тиберия - за потерянный в одной из битв глаз. Тацит так описывает их встречу: «Флав вышел вперед, и Арминий обратился к нему с приветствием; затем он отослал своих спутников и потребовал, чтобы ушли и наши лучники, которые были расставлены на берегу. После того как это было исполнено, Арминий спрашивает брата, откуда у него на лице увечье. Когда тот назвал место и битву, Арминий допытывается, какую награду он за него получил. Флав ответил, что ему увеличили жалованье и дали ожерелье, венец и другие воинские награды, и Арминий стал насмехаться над ним, говоря, что это дешевая плата за рабство. После этого между ними разгорается спор; один говорит о римском величии, о мощи Цезаря, о суровом возмездии, ожидающем побежденных, о милости, обеспеченной всякому, кто покорится, о том, что с женою и сыном Арминия не обращаются как с врагами; другой — о долге перед родиной, об унаследованной от предков свободе, об исконных германских богах, о том, что и мать также призывает Флава вернуться и быть не перебежчиком и предателем в отношении родственников и близких, наконец, всего племени, а его предводителем. Понемногу дело дошло до ссоры, и даже разделявшая их река не помешала бы им схватиться друг с другом…» (6)

Флав и подсказал Германику как лучше всего загнать Арминия в ловушку, повторив маневр Тиберия, когда тот через Северное море зашел варварам в тыл. В этот раз Германик должен был морем переправить войска и провиант до условной точки в долине Эльбы, откуда он и ударит варварам в тыл. В то же время к Эльбе сушей подойдут и пехотные легионы. Таким образом, Германик зажмет херусков в клещи и легко одержит победу.

Морской поход Германик приказал готовить на следующий год. Для своего «блицкрига» он приказал огромный флот из 1100 кораблей – именно такая армада была необходима для транспортировки 4 легионов и частей вспомогательных войск. «Одни корабли были короткие, с тупым носом и такой же кормой, но широкие посредине, чтобы лучше переносить волнение на море, другие - плоскодонные, чтобы могли без повреждения садиться на мели».

Но план не сработал. Из-за ошибки лоцмана римский десант вошел не в устье Эльбы, а в соседний Везер (Визургий). Да еще к тому же высадка произошла в наименее подходящем для этого месте – в затопленных весенним паводком низинах. Солдатам пришлось по пояс в воде разгружать припасы и снаряжение, долго искать среди болот сухое место для лагеря – словом, они в буквальном смысле слова сели в лужу и потеряли несколько дней. Блицкрига не вышло. Арминий, услышав про рейд римлян в тыл, успел повернуть свои отряды, и встретил врага у Везера.

Битва состоялась на следующий день, когда Германик бросил на форсирование Везера наемников из германского племени батавов, которые считались лучшими лучшими кавалеристами в империи. Римляне говорили, что в умении обращаться с лошадьми батавы могли дать фору и степным кочевникам, но особенно ценилось их умение вплавь форсировать реки: отряды батавов с оружием в руках переплывали реки, не слезая при этом с коней и не нарушая боевого строя. Однако, на этот раз батавов на берегу встретил град стрел и копий, и их атака захлебнулась.

Тогда Германик решил выманить херусков на открытый бой. Он захватил священную рощу, которую римляне назвали Идизиавизо – «Долина дев», которая была посвящена местным кельтиским богиням. (Кстати, это название должно быть знакомо поклонникам романа «Мастер и Маргарита» – именно в битве при Идизиавизо, как писал Булгаков, сражался Понтий Пилат, а центурион Марк Крысобой получил ранение лица.) Расчет оказался точен: херуски, не желавшие осквернения священных алтарей, бросились на римлян. «Римляне теснили херсуков с холмов; - пишет Тацит. - Среди врагов виднелся Арминий, который словом, примером в бою, стойкостью в перенесении ран побуждал их держаться. И он опрокинул бы лучников и прорвался, если бы ему не преградили пути когорты ретов и галлов. Употребив всю свою силу и быстроту коня, он все же пробился, измазав себе лицо своею кровью, чтобы остаться неузнанным… Такая же доблесть или хитрость спасла и Ингвиомера; остальные были перебиты. Это была большая победа и почти не стоившая нам крови. До ночи наши рубили врагов; на протяжении десяти тысяч шагов все было усеяно их трупами и оружием…»

Вдохновленные победой римляне преследовали херусков до самых берегов Эльбы. Здесь, на безымянной равнине - Тацит лишь указывает, что в той местности была древняя насыпь, окружавшая некий священный лес, и произошло второе генеральное сражение, которое римляне проиграли. Как писал Тацит, воспользовавшись временной передышкой после битвы, Германик дал сигнал к отступлению, которое скорее напоминало бегство.

Но в Северном море Германика поджидала еще большая катастрофа. «Южный ветер… подхватил корабли и раскидал их по открытому Океану или повлек к островам, опасным своими отвесными скалами или неведомыми мелями... Часть кораблей поглотила пучина, большинство было отброшено к лежащим вдалеке островам; и так как они были необитаемы, воины, за исключением тех, кого поддержали выкинутые прибоем конские трупы, погибли от голода. Только трирема Германика причалила к земле хавков; дни и ночи проводил он на прибрежных утесах или вдававшихся в море мысах, называя себя виновником этого бедствия, и приближенные с большим трудом удержали его от того, чтобы он не нашел себе смерть в том же море».

Тацит уверяет читателя, что буря была «внезапной». Но это отговорка для простаков. Римские моряки уже более полувека плавали по Северному морю вдоль берегов Галлии и Германии. Разумеется, за это время они прекрасно успели изучить климатические условия этого капризного моря и цикличность штормов. Кроме того, вместе с римлянами были и местные проводники из германцев. Почему же они не отговорили Германика от плавания в такое опасное время года? Не разумнее ли было переждать сезон штормов на берегу, а уж потом и пускаться в поход? Но Германик почему-то отбросил все советы своих мореходов и приказал выходить в море. И этому есть только одно объяснение: армия римлян была разбита, и Германик опасался преследования херусков.

* * *

Портрет Германика
Четыре отборных легиона сгинули в пучине Северного моря, и Рим по вине Германика потерял больше солдат, чем после ужасной катастрофы в Тевтобургском лесу. Но Тиберий, ставший к тому моменту полновластным хозяином империи, понимал, что второй подобный удар по престижу империи общественное мнение может и не выдержать. Ни при каких обстоятельствах принцепс не смог бы признать, что его легионы, сама основа мощи Pax Romania и его богоподобного императора, вдруг снова потерпели сокрушительное поражение от толпы жалких дикарей. Это было просто невозможно, потому что было невозможно в принципе.

И Тиберий предпочел не заметить поражения. Он послал на Рейн новых легионеров, восполнив состав разбитой армии, а Германика, отстранив от командования, вызвал в Рим – для почетного триумфа в честь отмщения германцам и возвращению потерянных штандартов легионов Вара. Очевидно, что Тиберий уже тогда хорошо понимал основной медийный принцип, который мастера нашего российского пиара взяли на вооружение лишь в начале третьего тысячелетия: информация о событии важнее самого события. Настолько важнее, что самого события может и не быть – довольно лишь славы и людской молвы. И поэтому император приказал считать Германика победителем.

Римский плебс с восторгом встречал облаченного в золотой венец и пурпурную тогу 33-летнего «Победителя Германии», триумфатору рукоплескала аристократия и знатные воины. Греческий географ Страбон писал отчет о торжествах прямо с места события: «Пленные херуски обеспечили Германику поистине бриллиантовый триумф. Самые прославленные мужчины и пленники вели закованных в цепи пленников, я имею в виду Сегимунда, сына Сегеста и вождя херусков, и его сестру Туснельду, жену Арминия… и трехлетнего сына Туснельды, Тумелика». (7) (Дальнейшая судьба Тумелика неизвестна, но по дальнейшим событиям из хроники Тацита можно сделать вывод, что он погиб еще будучи подростком. Арминий так никогда и не увидел своего сына.)

Затем Германика отправили в «почетную ссылку» в Антиохию - править Сирией и другими восточными провинциями империи, где его через год и отравили; в убийстве официально был признан виновным сирийский командующий Гней Пизон А вот Арминий еще довольно долгое время правил союзом племен херусков, к которым примкнули и другие племена – к примеру, семноны, свебы, хатты. Через год после изгнания он разгромил армию Маробода, претендовавшего на титул верховного царя германцев. Маробод был с позором изгнан и бежал в Рим, где он в качестве «почетного пленника» и прожил еще 18 лет.

Арминий и сам задумал объединить все свободные племена в единую Германскую державу. Себя он, разумеется, видел в роли царя. Но этим планам не суждено было претвориться в жизнь – Арминий погиб от руки предателей из своего окружения. По одной версии, его отравили подкупленные Римом агенты, по другой – вождь херусков разделил судьбу Цезаря, став жертвой заговора вождей германских племен, которых стало раздражать стремление Арминия к абсолютной власти. Годы спустя Тацит даже написал главному «врагу Рима» величественную эпитафию: «Это был, бесспорно, освободитель Германии, который выступил против римского народа не в пору его младенчества, как другие цари и вожди, но в пору высшего расцвета его могущества, и хотя терпел иногда поражения, но не был побежден в войне. Тридцать семь лет он прожил, двенадцать держал в своих руках власть; у варварских племен его воспевают и посейчас; греческие анналы его не знают, так как их восхищает только свое, римские — уделяют ему меньше внимания». (6)

Однако, после гибели Арминия германцы стали еще больше обожествлять своего легендарного вождя. Доказательством этому служит тот факт, что после погребения Арминия в Рим прибыла представительная делегация вождей-херусков, которые попросили отдать им Италика, сына Флава и племянника Арминия для того, что бы тот стал царем союза племен. «Херуски испросили царя из Рима, так как их знать была истреблена… и оставался в живых лишь один единственный потомок царей, находившийся в Риме и носивший имя Италика.»

Однако, Италику выпала нелегкая миссия: «Сначала германцы радовались его прибытию, и так как, чуждый их распрям, он одинаково благосклонно относился ко всем и располагал к себе то обходительностью и сдержанностью... И уже добрая слава о нем шла среди ближних племен, уже распространялась она и дальше, когда те, кто извлекал для себя выгоду из раздоров, страшась его усиления, удаляются к соседним народам и там распространяют убеждение, что древней свободе германцев приходит конец, ибо римляне начинают самовластно распоряжаться ими: ужели и в самом деле из родившихся на той же германской земле нет никого, чтобы править ими, и отпрыск лазутчика Флава — единственный, кого надлежало вознести выше всех?… Спустя некоторое время между варварами произошла ожесточенная битва, в которой, царь одержал победу, но вскоре, упоенный успехом, впал в высокомерие и был изгнан; поддержанный лангобардами, он возвратился на царство, утесняя племя херусков и когда судьба благоприятствовала ему, и когда она от него отворачивалась…» (6)

* * *
Следующим, кто решил снискать себе лавры покорителя Германии, стал 28-летний император Гай Цезарь, сын полководца Германика, более известный как Калигула (т.е. «Сапожок» - таково было детское прозвище юного Гая, данное ему солдатами отца). В 39 году н.э. Гай Цезарь прибывает в главе войска на Рейн и объявляет поход против варваров. Правда, это было очень странное «завоевание» - нечто среднее между учениями и театральной постановкой. Вот как эту «войну» описывает Светоний:

«Без промедления, созвав отовсюду легионы и вспомогательные войска, произведя с великой строгостью новый повсеместный набор, он отправился в путь… А потом, так как воевать было не с кем, он приказал нескольким германцам из своей охраны переправиться через Рейн, скрыться там и после дневного завтрака отчаянным шумом возвестить о приближении неприятеля. Все было исполнено: тогда он с отрядом преторианских всадников бросается в соседний лес, обрубает с деревьев ветки и, украсив стволы наподобие трофеев, возвращается при свете факелов. Тех, кто не пошел за ним, он разбранил за трусость и малодушие, а спутников и участников победы наградил венками… В другой раз он приказал забрать мальчиков-заложников (…) и тайно послать их вперед, а сам, внезапно оставив званный пир, с конницей бросился за ними вперед , схватил, как беглецов, и в цепях привел назад...

После этого он обратился к заботам о триумфе. Не довольствуясь варварскими пленниками и перебежчиками, он отобрал из жителей Галлии самых высоких и, как он говорил, пригодных для триумфа, а также некоторых князей: их он приберег для торжества, заставив не только отрастить и окрасить в рыжий цвет волосы, но даже выучить германский язык и принять варварские имена. А казнохранителям своим (в Риме) он написал, что бы триумф они подготовили такой, какого никто и не видел…» (5)

[movies_caligula_1.jpg]

Историки относят эту «псевдо-войну» к очередным чудачествам Калигулы, который вошел в историю как самодур и душевнобольной тиран. Однако, на мой взгляд, все гораздо проще. Калигула устроил это милитаристское шоу в рамках проводимой им рекламной кампанию по повышению авторитета власти в глазах римского плебса. Все дело в том, что, как писал тот же Светоний, римляне в последние годы правления Тиберия совершенно утратили всякое чувство почтения как к самому государству, так и к самой государственной власти. Империя погрязла в коррупции и насилии, а плебеи и даже – подумать только! - рабы обсуждали в общественных местах подробности безумных сексуальных оргий Тиберия и подсчитывали, сколько мальчиков или девочек вчера вечером изнасиловал их престарелый принцепс. «Смерть Тиберия вызвала в народе ликование, - пишет Светоний. – При первом же известии люди бросились бегать, крича «Тиберия – в Тибр!». А вот Гай Калигула сразу же понравился народу – во-первых, своей молодостью и энергичностью, во-вторых, тем, как решительно он начал перестройку государственных институтов в духе возвращения к идеалам эпохи Августа. «Он был самым желанным правителем и для большинства провинций и войск, где многие помнили его еще младенцем, и для всей римской толпы… Народ встречал его густыми ликующими толпами, с алтарями, с жертвами, с зажженными факелами, напутствуя его добрыми пожеланиями, называя его и «светиком», и «голубчиком», и «дитяткой». (5)

Однако, на третий год правления Гая Цезаря его рейтинг начал падать. Тогда принцепс и придумал устроить «маленькую победоносную войну» – ведь именно за победы и триумфы плебс и любит своих властителей. Но только зачем же при этом устраивать настоящую войну?

Смотрите, мог бы сказать Калигула, вот мой дед Друз положил в Германии кучу народа и все ради чего? Ради провинции, которая, едва просуществовав всего два десятка лет, исчезла в несколько дней? Или вот другой мой дед – император Тиберий. Стоило ему после восстания Арминия только привести легионы на Рейн, как молва тут же разнесла слухи о великих победах над варварами на суше и на море. И никого из римской черни не интересовало, где это самая Германия находится, и как там на самом деле обстоят дела. Наконец, мой отец и вовсе угробил на войне четыре легиона без всякой практической пользы, но после того, как он еле унес оттуда ноги, он был объявлен победителем, и народ до сих пор восторгается его походом. Так, может быть, эту ситуацию стоит довести до логического конца? То есть, вообще ни с кем не воевать, а сразу объявить себя победителем. Так и армия останется целой, и народ получит и свой праздник триумфа, и императора-защитника Отечества, и на всех улицах снова будут благословлять своего владыку.

И, кстати, прежде чем смеяться над Калигулой, посмотрите на нынешних политиков, которые также обожают устраивать потешные военно-патриотические "войнушки" на потребу телезрителям. И нынешнему плебсу такие шоу очень нравятся.

Впрочем, в затее Калигулы был и один недостаток – сами германцы, которые были абсолютно не в курсе намерений принцепса устроить небольшой спектакль. Напротив, на том берегу Рейна переполошились и стали готовиться к новому нашествию римлян. Воинственное племя хаттов даже совершило разведывательную вылазку на римскую территорию, чем весьма сильно перепугали Гая Цезаря с его армией. Что ж, завоевание, начавшееся как трагедия, закончилось настоящим фарсом.

Но война на этом не закончилась.

[copyrighted_YKpreview_KYN4147.jpg]

Библиография
1 - С.И. Дубинин, М.В. Бондаренко, А.Е. Тетеревенков «Готский язык». Изд-во «Самарский университет», 2006.
2- Цитируется по изданию: Dio Cassius. Roman History. L., 1930 (Loeb Classical Library). Перевод Н. Н. Трухиной.
3 - «Римская история» Веллея Патеркула. Ред. Немировский А.И., Дашкова М.Ф. Изд-во Воронежского государственного университета, Воронеж, 1985.
4 - Текст приведен по изданию: «Луций Анней Флор — историк древнего Рима». Ред. Немировский А. И., Дашкова М. Ф. Изд-во Воронежского Государственного университета, Воронеж, 1977.
5 - Гай Светоний Транквилл «Жизнь двенадцати цезарей», Изд-во «Эксмо», М., 2006 г.
6 - Корнелий Тацит « Сочинения в двух томах». Науч.-изд. центр «Ладомир», М., 1993.
7 – Страбон «География». Ленинградское отделение издательства «Наука», Л.,1964.