http://www.stoletie.ru/territoriya_i...mo_zhukovu.htm
09.08.2005
Личность Георгия Константиновича Жукова до сих пор вызывает пристальный интерес и у профессиональных историков и публицистов, и у всех, кому небезразлична отечественная история. Публикуемая статья дает читателю возможность лучше представить непростые взаимоотношения самых знаменитых полководцев Великой Отечественной, понять отношение Жукова к тем, кто, как он считал, предал его в трудную минуту.
В период Великой Отечественной войны Сталин благоволил Жукову. Он был удостоен самого высокого воинского звания и самых высоких наград: маршал, трижды Герой Советского Союза, два ордена Победы (второй – за разгром Японии). Видный полководец в тот период нужен был Сталину. Но как только стихли залпы салюта Победы, он немедленно выслал Жукова подальше от Москвы, в Одессу, командовать округом, а затем еще дальше, на Урал. За сталинскую ссылку Жуков дорого заплатил здоровьем: перенес инфаркт...
Вознёс и тут же "разнёс"
Когда Хрущев пошел на штурм властных кремлевских высот, то сразу смикитил: "Георгий Жуков поможет". Вернул того в столицу. За борьбу с Берией в июне 1953 года и с "антипартийной группой" Маленкова-Молотова-Булганина-Кагановича назначил министром обороны, воздал ему высокие почести.
На этом этапе борьбы Хрущева за власть, Жуков для него был ближайшим другом. Но как только достиг своей цели, услуги Жукова стали не нужны. Да и возросший авторитет Георгия Константиновича беспокоил Хрущева: как бы чего не вышло! И тогда решил он избавиться от могучего министра обороны.
Обманом, чтобы не сумел разгадать заговор, отправил он Жукова с "официальным визитом" в Югославию и Албанию морским кружным путем на крейсере "Куйбышев". Министр обороны и член Президиума ЦК Жуков верил, что идет на Балканы налаживать разорванные Сталиным контакты с Белградом. В общем, визит казался ему серьезным, деловым. Крейсер "Куйбышев" не торопился, важничал. Весь длинный морской путь неспешно "мотал" он с подчеркнутой помпезностью: с гордо реющим штандартом министра обороны СССР, в сопровождении эскорта надводных кораблей и субмарин, эскадрильи истребителей. Каждый очередной порт гремел залпами приветственных салютов.
Турецкий морской пост на мысе Шиле семафором передал текст: "Великому маршалу Советского Союза, Высокочтимому полководцу Второй Мировой войны. Поздравляем и приветствуем Вас с заходом в турецкие воды. Долгих лет жизни и наилучшие пожелания. Счастливого плавания!"
Эскадру с флагом легендарного советского полководца встречали тысячи восторженных людей. И невдомек было умудренному опытом маршалу, что в это же самое время, в родной стране, шло уже полным ходом его развенчание. В домах офицеров и солдатских клубах сбрасывались со стен портреты полководца, маршала, министра обороны СССР. О Жукове замолчали радио и газеты.
Великий полководец попался в ловушку и понял это только тогда, когда тихо, не отсалютовав министру обороны, ушел крейсер "Куйбышев" и сопровождавшая его эскадра. Первый этап тайно спланированной операции Хрущева удался. Можно было приступать ко второму. По прибытии в Москву Жукова без промедления пригласили в Кремль, на внеочередной Пленум ЦК. Это было в октябре 1957 года.
Политический спектакль
По разработанному Хрущевым сценарию, главные роли исполняли боевые друзья и соратники Жукова: маршалы Советского Союза Конев, Рокоссовский, Еременко, Бирюзов, Захаров, Чуйков, Соколовский и Тимошенко. Они судии и осуждали фронтового кумира и боевого товарища как заговорщика, поднявшегося против норм "партийной жизни", как зарвавшегося "бонапартиста", стремящегося к неограниченной власти, планирующего подмять под себя руководство партии. Топтали и бил маршала те, кто карьерой и жизнью своей был обязан ему.
Однако Хрущеву этого показалось недостаточно. "Добивать, так добивать". И тогда он выпустил на сцену резервный корпус экзекуторов рангом помельче, приглашенных на пленум командующих округов, армиями, флотами и членов Военных советов. Разумеется, они заранее были надежно обработаны партаппаратом, чтоб не случилось осечки. В заключение, глядя, торжествующе, на побледневшего, сникшего Жукова, Хрущев, вскинув правую руку над головой, прокричал:
- Кто за то, чтобы вывести товарища Жукова из состава Президиума ЦК и снять с поста министра обороны, прошу поднять руку!
Жуков припал к столу и, остатками сил, сжал голову ладонями, чтобы ничего больше не видеть и не слышать. Лес рук потянулся кверху...
Единогласно. Прошу опустить. Кто против? Никого. Кто воздержался? Никто.Принимается единогласно, - злорадно произнес охрипший Хрущев.
Непобедимый полководец встал и под осуждаемыми взглядами маршалов и генералов, шатаясь, покинул зал пленума ленинской партии.
На очереди - Хрущев
Настал черед быть битым и самому Никите Хрущеву, в 1964 году, и тоже в октябре, на очередном Пленуме ЦК КПСС. На партийном пленуме, вдоволь натешились над ним, отвели душу его ближайшие "друзья" – Брежнев, Подгорный, Мазуров и другие.
И теперь уже бывшие участники пленума 1957-го года спохватились: "Как нелепо получилось, в угоду отъявленному авантюристу Хрущеву мы растоптали хорошего человека – маршала Победы Георгия Жукова!" Покаяться бы, упасть перед ним на колени, просить прощения. Но гордый, не сломленный до конца Жуков отказывался встречаться и говорить с предателями.
Конева мучили угрызения совести
К концу жизни Ивана Конева все чаще стали донимать угрызения совести. Не раз он пытался дозвониться до Георгия Константиновича, но тщетно: услышав знакомый голос, тот бросал трубку. В разговоре со мной (Конев полностью доверял мне) Иван Степанович корил себя за содеянное. А однажды поведал, что произошло с ним в октябре 1941-го.
- В смоленском сражении, - рассказывал маршал, - наши оборонявшиеся войска понесли огромные потери. Три армии - 16-я, моя 19-я и 20-я попали в окружение. А ведь это паника, неуправляемость... Кое-как справившись с этим, в начале сентября, с помощью 30-й армии, мы перешли в наступление, которое, к сожалению, успеха не имело.
Дорога на Москву для немцев оказалась открытой. Надо было, во что бы то ни стало преградить путь наступающему врагу – мощной группе армий "Центр".
- Сталин лихорадочно искал выход из опасного положения. Искал замену командующему Западным фронтом маршалу Тимошенко. Выбор пал на меня, командарма 19-й, - продолжал фронтовые воспоминания Иван Степанович. - Мне, 11 сентября, в срочно порядке присвоили звание генерал-полковника, и на следующий день я уже был командующим Западным фронтом. Но чуда не произошло. 2 октября Гитлер двинул на Москву 78 дивизий, 1700 танков и свыше 1000 самолетов. Наши войска второй раз попали под Смоленском в окружение. И огненная лавина гитлеровцев устремилась к столице.
- Моя жизнь повисла на волоске, - вспоминал Конев, - меня ждала печальная участь первого командующего Западным фронтом генерала армии Д.Павлова. И только решительное, смелое вмешательство Георгия Константиновича, прибывшего возглавить вместо меня Западный фронт, спасло от сталинского гнева. Жуков отстоял меня и назначил своим заместителем. Спасибо ему.
Как на охоте – красные флажки
В канун 25-летия Победы Конев пригласил меня для рассылки и доставки адресатам праздничных поздравлений. В тот день ему, казалось, повезло: наконец-то дозвонился до Жукова. Однако разговора не получилось. Жуков, услышав голос Конева, опять бросил трубку телефона. Раздосадованный Иван Степанович тяжело опустился в кресло и, как бы оправдываясь, заговорил сбивчиво и нервно:
- Я, конечно, виноват: будучи его первым заместителем, не сообщил о грядущем заговоре. Тогда, в Югославии, Жуков был поставлен в глупое, дурацкое положение. Но, подумай, что я мог тогда поделать? Обстоятельства сложились так, как на охоте за зверем, ни назад, ни вперед, ни влево, ни вправо – кругом красные флажки, расставленные партноменклатурой. Единственное требование: ты коммунист, выполняй партийное решение, партийный долг. Дисциплина, брат, да еще какая – партийная, не хухры-мухры. А ведь я не рядовой коммунист – член ЦК, депутат Верховного совета, маршал, герой, - досадовал Конев. - Я пытался отвертеться, но тут же намекнули на сговор, мол, и тебя, как первого зама, вместе с Жуковым привлечем к ответу. Вертелся, крутился, положение безвыходное. Ну хоть стреляйся, - Иван Степанович задумался и, собравшись с мыслями, произнес: - Признаюсь, впервые в жизни спасовал, можно сказать, струсил.
В войну – другое дело. Там все проще; перед тобой враг, агрессор, бандит, полицай, оккупант. Его надо уничтожить. И точка. А тут черт знает что и кто: ЦК, Хрущев, Суслов, "политическая целесообразность". Поди, сразу разберись… Вот когда выбросят "вождя" из Кремля, тогда все вроде бы становится ясным.
…Надо заметить, что к концу своей жизни Конев был уже не тот безоглядный рубака-коммунист. В разговорах то и дело отчетливее сквозили слова разочарования: боль за армию постепенно умирающую, за страну разваливавшуюся, за народ скудеющий. "Куда идем, куда катимся?" - не раз говаривал Конев.
"Скрутили в бараний рог"
- А про Жукова в "Правду" я не писал, - спохватился Конев. - Из ЦК, из отдела пропаганды мне позвонили: "Статья о проделках Жукова готова. Вам остается только подписать ее". - "Какая там еще статья? - возмутился я. - Хватит того, что было на пленуме. Подписывать не буду, и точка!"
Часа через два позвонил сам Никита Хрущев: "Завтра в "Правде" читай свою статью. И без фокусов. Понял?" Что оставалось делать? Ждать появления не мной сочиненную против Жукова враждебную статью. "Но, нет, не напечатают, совести не хватит", - подумал...
Назавтра, 3 октября, развернул "Правду" и глазам не поверил: действительно, статья, за моей подписью. Огромная такая, в два подвальных разворота: "Сила Советской Амии и Флота - в руководстве партии, в неразрывной связи с народом". А далее... Не статья, а целое обвинительное заключение. И сразу, по сути дела, приговор Жукову, приговор окончательный, обжалованию не подлежащий.
- Почему не опровергли? - взволнованно упрекнул я Конева.
- Перед кем выступать с речами? С критикой ЦК? Тут же скрутили бы в бараний рог. Любого, не взирая на лица. Мало примеров?
- Уж если полководца в бараний рог крутят, то что остается делать нам - простым смертным?- Что, что... Жить по совести. Во что! - выпалил Конев и принялся за поздравления.
"Прощения проси у Бога"
Глядя на то, как Иван Степанович усердно подписывал поздравления с Днем Победы, я посоветовал:
- Георгию Константиновичу подписать надо.
- А что, предложение дельное, - согласился Конев. - Напишу, так, мол, и так, мой фронтовой друг Георги Константинович. Виноват. Прости меня, грешного, хоть перед смертью прости.
Обычно наша работа строилась так: я сидел за столом и писал, а Иван Степанович ходил по кабинету и диктовал. Но в этот раз все поменялось. Волнуясь, маршал сам взялся писать, а мне уже пришлось ходить возле него и подсказывать формулировки.
Конев стал писать, но письмо не получалось. Рвал в клочья исписанный лист и брался за другой. Писал долго, мучительно долго. Закончив, он напутственно молвил:
- Ну, с Богом!
Прибыв к Жукову, изрядно волнуясь, протянул ему фирменный конверт. Достав письмо, Георгий Константинович прочел его, хмурясь и, ни слова не говоря (о радость!), размашисто начертал на письме "резолюцию":
"Предательства не прощаю. Прошения проси у Бога. Грехи отмаливай в Церкви. Г. Жуков".
От энергичного росчерка Жукова восклицательный знак прорвал дыру в письме. "А это вместо печати", - беспощадно съязвил маршал.
Моего возвращения Конев ждал с нетерпением. Взглянув на четкий, как выстрел ответ, вздрогнул и, видимо смирившись с происшедшим, удрученно произнес:
- Молодец! По-снайперски, прямо в сердце! И поделом. Ну что ж, история рассудит...
И рассудила: вечным сном они мирно спят рядом у кремлевской стены.
В то время Конев взял с меня слово, держать эту невеселую историю в строгой тайне до нового столетия и только тогда можно будет раскрыть тайну письма Жукову.
Слово, данное моему дорогому наставнику, я сдержал...
Степан Кашурко,
руководитель поискового центра "Подвиг" Международного Союза ветеранов войн и Вооруженных сил, бывший порученец маршала Конева, в то время председателя Центрального Штаба Всесоюзного похода по фронтовым дорогам Отечественной войны.