https://web.archive.org/web/20000930.../31/sd/sd1.htm
ШИРОКО известный "пролетарский поэт" Владимир Владимирович в период обостренной любви к линии партии выкинул лозунг: "Побольше ситчика моим комсомолкам!" Но не угадал ход мыслей великого кормчего. Курс на развитие легкой промышленности был заклеймен как "правый уклон", а в качестве генеральной линии партии провозгласили индустриализацию. Комсомолки поехали строить Магнитки и Днепрогэсы, а ситчик получали исключительно по талонам и только в случае выполнения производственных заданий. Этот коммунистический фетиш о преимущественном развитии отраслей группы "А" над отраслями группы "Б" ("А" работало на Армию, а "Б" - на Бытовые нужды населения) господствовал в нашей стране в течение шестидесяти лет и привел к упадку легкой да и пищевой промышленности. Сей факт стал одним из трюизмов, общих мест в чреде аргументов, отвергающих социализм и рассчитанных на широкие массы обывателей.
Действительно, очереди за всем иностранным, унылый ассортимент и низкое качество отечественной обуви, трикотажа, одежды - кто же этого не помнит? А кто не помнит по молодости лет, тем все это живописали с таким нажимом, что они теперь "выбирают только пепси и орбит без сахара". Однако следует признать, что по уровню развития производства товаров народного потребления СССР катастрофически отставал от более или менее цивилизованных стран (не говоря о так называемых высокоразвитых). Отсюда напрашивается естественный вывод: последовательный борец с тяжким наследием коммунистического режима должен прежде всего создать условия для ускоренного развития производства товаров для населения, реанимировать внутренний рынок, покрыть избыточный платежеспособный спрос населения не столько за счет роста цен, сколько путем роста товарной массы. Логика очевидна.
Тогда почему же на восьмом году рыночных реформ центральным вопросом одного из последних заседаний правительства России ставится вопрос о господдержке легкой и текстильной промышленности страны? При этом премьер-министр предлагает рассматривать проблему в контексте обеспечения экономической безопасности России. Неужели теория самотека, рыночной самоорганизации, о которой нам твердили семь с лишним лет, себя не оправдала? Неужели ставка на дешевый импорт взамен кропотливой работы над переориентацией национального товаропроизводителя на продукцию мирового уровня привела страну в тупик стратегической зависимости от внешних поставок? К сожалению, это так.
Именно наиболее "рыночные отрасли" промышленности, то есть те, которые в наименьшей степени зависят от естественных монополий и в наибольшей приближены к населению и, как теперь любят говорить, к "живым деньгам", именно эти отрасли максимально пострадали от рыночных реформ. В текстильной, швейной, обувной отраслях наблюдается такой спад производства, который, по сути дела, означает исчезновение этих отраслей как экономически значимых для России. Например, нынче российские обувщики производят в год одну пару штиблет на троих российских мужиков. С дамскими туфельками не лучше. В 1991 году выпускалось 336 миллионов пар обуви. Вообще сопоставление с предреформенным годом дает апокалиптическую картину, не сравнимую ни с какими последствиями войны. Выпуск шерстяных тканей сократился в 5,5 раза, хлопчатобумажных в 4,2 раза, льняных - этой гордости российской текстильной промышленности - в 3,7 раза. Швейная промышленность "усохла" за годы реформ в шесть раз.
Вакуум на прилавках заполнил далеко не первосортный турецко-китайский ширпотреб и залежалый товар из Европы. Плюс к этому появились бутики от Кардена и Версаче, чтобы новым русским далеко не ездить. Короче говоря, российская легкая промышленность вчистую проиграла внутренний рынок заморским импортерам. Ущерб от этого поражения, конечно же, никто не оценивал. Хотя было бы любопытно прикинуть, сколько дополнительных миллионов тонн нефти пришлось перекачать из России, чтобы расплатиться за весь этот трикотажно-бельевой поток, который захлестнул наши прилавки. И во что обошлась массовая ликвидация рабочих мест в текстильных центрах страны. Но мы, как всегда, за ценой не постояли. Да нам и объяснили популярно, что таковы жестокие законы рыночной конкуренции. Как только российскую легкую промышленность оставили без государственной поддержки, так она и грохнулась. Последний тезис вызывает большие сомнения.
Если отвлечься от априорных трафаретов в объяснениях всего произошедшего за последние годы в нашей экономике и проанализировать реальную экономическую политику государства, то нетрудно убедиться, что государство российское активно содействовало развалу своей легкой промышленности, активно вмешивалось в рыночные процессы, занималось самым откровенным регулированием. Судите сами. Кто создал ситуацию, когда ввоз в страну сырья и оборудования для легкой промышленности оказался менее выгодным, чем импорт готовых изделий? Государство. Кто придумал заблокировать на границах в таможне новейшие технологические линии для текстильщиков на сумму, превышающую миллиард долларов? Конечно же госчиновник, который строго выполнял правительственные инструкции. Кто одним росчерком пера лишил предприятия собственных оборотных средств? Все те же персонажи. И, наконец, в ранг государственной политики был возведен принцип полной независимости динамики обменного курса рубля от изменения его реальной покупательной способности. Как бы ни относиться к этому принципу валютного регулирования, следует признать, что он далек от идей свободного рынка и может осуществляться только в условиях самого энергичного государственного контроля за валютным рынком.
Таким образом, государство никогда не отказывало себе в праве быть активным участником экономической жизни. И само по себе это естественно, сколько бы ни осуждали сей факт наши либералы. Беда нашей хозяйственной жизни в другом: государство оказалось, мягко говоря, нечестным партнером в экономической игре и весьма ощутимо подставило национальных товаропроизводителей. В результате - своего ситчика теперь хватит едва ли на мини-бикини.