http://izvestia.ru/news/556761
О ценности цивилизационного прецедента
Выборная демократия, подобно спортивным состязаниям и играм вообще, наряду с разными приятностями, о которых принято много говорить (состязание талантов, обратная связь между управителями и управляемыми, обновление власти etc.) имеет и менее приятные черты, связанные с тем, что правила игры должны однозначно определять победителя. В некоторых случаях, конечно, такое определение не представляет труда. Кандидат, набравший 75% голосов, — кто же он, как не уверенный победитель?
Но есть и более сложные случаи — например, если кандидат набрал 50% плюс один голос. Или даже плюс 1%. Считать ли его победителем, потому что формальные правила таковы, или не считать, мотивируя это тем, что 50% плюс 1% — это неубедительно, процент — туда, процент — сюда, еще чуть-чуть и вышло бы 49%, а это уже другое дело — второй тур и всё такое прочее.
Проблема в том, что критерия убедительности при определении победительности не наличествует. Или победил, или нет, а чуть-чуть не считается. Это «не считается» в играх бывает довольно горьким. У шахматиста может быть лишний ферзь, он может давать мат следующим ходом, но флажок контроля времени на часах упал — и всё, не считается.
Неопределенные понятия не используются в судействе. Да, 51% голосов не слишком убедителен, запас прочности маловат. Спрашивается, когда начинается убедительность: с 52%? с 55%? с 57%? Ответа не дается, потому что его нет.
Столь же сомнительны в применении к судейству рассуждение о том, что самому С.С. Собянину было бы лучше побеждать во втором туре, нежели остаться неубедительным победителем в первом. Может быть, лучше, может быть, нет, но какое это имеет касательство к тому, что он набрал 51% и по правилам он уже есть победитель. Если говорящие о том, как было бы лучше, считают данные первого тура недостоверными, они в своем полном праве. «Мне так кажется» без более убедительных доводов тоже может считаться критерием истины, однако тут возникает маленькое но. Если первый тур подсчитан сомнительным образом, тогда почему второй (можно и третий, как на Украине в 2004 году) будет несомненным?
Напрашивающаяся аналогия с киевским майданом (грузинской «революцией роз» etc.) будет тем более уместной не только потому, что «ваш избирком считает нечестно, а вот наш посчитает честно», но и потому, что при этих разговорах никогда — ни в разгар протеста, ни потом — не сообщается честный расклад голосов. «Подсчитали нечестно», но сколько было на самом деле, не знает никто. И даже придумать не удосуживается.
Самое комическое в том, что неубедительная победа с минимальным премуществом — те самые осмеиваемые 50% плюс 1% — является фирменным знаком довольно зрелой выборной системы. Набравший 51% ручкается с проигравшим, тот лицемерно изображает радость от победы демократии, все довольны. Соответственно, майдан и разговоры про украденную победу являются фирменным знаком весьма незрелой системы.
Понятны резоны А.А. Навального — он желает продлить свой звездный час, ибо, оседлав тигра, разумнее всего как можно дольше с него не слазить. Послевыборный период сулит ему мало радостей, и в его интересах затянуть кампанию елико возможно. Именно поэтому он сулил майдан и говорил о нечестном подсчете весьма и весьма превентивно — задолго до вскрытия избирательных урн. То, что майдан — это тяжелое поражение выборной системы, поражение, обнуляющее весь умеренный прогресс в рамках законности, он не обязан принимать в расчет, у него другие заботы.
Но для тех, которые не подписались на безусловную верность вождю, личная судьба А.А. Навального много менее интересна, чем важный цивилизационный прецедент, выразившийся в 51% у начальника С.С. Собянина.
Читайте далее:
http://izvestia.ru/news/556761#ixzz2eQpxTMO1