[Сергей Королев]

Государство содержало шахматистов, государство платило им деньги-оно же, через номинально общественную, но фактически государственную Федерацию шахмат и вполне государственное Управление шахмат Спорткомитета, контролировало шахматное сообщество. Кто что сказал, кто что сделал, о чем подумал. Оно же, государство, определяло, кто правильно, а кто неправильно себя повел,-расставляло оценки.
В механизмах контроля было задействовано (да простят мне стилисты это словцо) немало чиновников разных уровней, вынужденных делать это по роду своих служебных обязанностей,-и множество доброхотов.
В июне 1969 года Пауль Керес, приехавший в Чехословакию на далеко не первостепенный международный турнир, встретился частным образом с известным гроссмейстером Людском Пахманом и знаменитым бегуном Эмилем Затопеком, как известно, горячо сочувствовавшими идеям «пражской весны». После чего последовала телеграмма второго секретаря посольства СССР в Москву, и в Спорткомитет и ЦК КП Эстонии (!) весьма оперативно приняли решение «воздержаться в дальнейшем от направления в зарубежные страны гроссмейстера Кереса».
В 1971 году тогдашний чемпион мира по шахматам Борис Спасский побывал с лекциями в Ростовской области и, в частности, выступил на комбинате «Ростовуголь» в городе Шахты. После этого выступления в ЦК КПСС было направлено письмо первого секретаря Ростовского обкома партии Бондаренко, в котором последний доводил до сведения своего начальства, что в присутствии аудитории в две сотни человек Спасский «извращенно освещал положение шахматистов в Советском Союзе и допустил выпады против советской действительности». Оказавается, Спасский сказал, что в СССР не уделяется должного внимания ведущим шахматистам, их труд плохо оплачивается, призы за победу в первенствах СССР-мизерные. Чемпион мира-так сообщал первый секретарь обкома партии-заявил, что самый большой приз, полученный им за границей, составил 5 тыс. долларов, а на родине-лишь 2 тысячи рублей. Наконец, он рассказал о том, что получает 300 рублей за то, что якобы рабтает тренером в обществе «Локомотив», чего на самом деле не делает.
Наконец, чемпион, согласно докладной из Ростова, допустил уже чисто политические выпады: отвечая на один из заданных ему вопросов, он сказал о своем уважении к верующим: «Вообще я выходец из семьи священника, и, если бы из меня не получился шахматист, я бы с удовольствием стал священником».
Иными словами, реакция на нарушение установленных властью табу была однотипная, но жесткая: закрывали выезд. Лишали наиболее интересной, престижной и, что не менее существенно, денежной составляющей профессиональной деятельности.
В 1971 году Марк Тайманов проиграл в Канаде матч Роберту Фишеру с катастрофическим счетом 0-6, без ничьих! В довершение всего уже в Москве, на таможне у него обнаружили книгу Солженицына «В круге первом». У Тайманова начались страшные неприятности: с него сняли звание заслуженного мастера спорта, лишили так называемой стипендии, то есть, по сути, зарплаты….. В те дни по Москве гулял примерно такой анекдот: «Вы слышали, у Солженицына большие неприятности….. У него обнаружили книгу Тайманова «Защита Нимцовича».
В 1968 году после отказа 57-летнего Ботвинника, самого ортодоксального, самого советского по взглядам и поведению из всех шахматистов, ехать на второстепенный турнир в ГДР Спорткомитет (в полном соответствии с позицией отдела пропаганды ЦК КПСС, курировавшего спорт) пригрозил экс-чемпиону мира лишением стипендии, которую он получал с 1947 года. А в 1983 году, когда Ботвинник, будучи в Нью-Йорке, «допустил ряд высказываний, порочащих представителей советской шахматной школы» (формулировка из записки КГБ СССР в ЦК КПСС), его пригласили для беседы в ЦК и, не дождавшись полного и всестороннего раскаяния, признали целесообразным «впредь ограничивать его зарубежные поездки».
Да что там-Таль, всенародно обожаемый и боготворимый (но притом совершенно неспособный к образцово-пуританскому поведению за границей), в какой-то момент стал невыездным, а после того как женился в третий раз-безнадежно невыездным….. По свидетельству Корчного, в 1968 году Таля отправили домой прямо после интруктажа сборной СССР в Спорткомитете, куда он приехал с чемоданом…. И только сотрудничество с любимой властью Карповым вновь открыло Талю дорогу на зарубежные турниры.
Впрочем (опять впрочем), это рычаги воздействия послесталинской эпохи. А до войны советские мастера, кроме Ботвинника, вообще за рубеж почти не выезжали. Выезд был формой особого, экстрадинарного доверия, поощрения и благоволения власти, невыезд нормой. Приведение ведущих шахматистов к общему знаменателю легко достигалась в рамках общей дисциплинарной стратегии власти. Некоторое время в СССР было всего два гроссмейстера: Ботвинник и Левенфиш (завоевавший, кстати, звание маэстро в год рождения Ботвинника). Так вот. Левенфиша за границу просто не выпускали-ни до того, как он в 1937 году сыграл вничью с Ботвинником матч за звание чемпиона СССР, ни очень долго после…. А в самом Союзе в межвоенный период было всего три полноценных международных турнира-в 1925, 1935 и 1936 гг.