[Политонлайн]

http://www.politonline.ru/groups/4317.html
2011.08.18 Четверг

Август 1991 года: 20 лет спустя

Михаил Горбачев, экс-президент СССР: Я и сегодня начал бы перестройку точно так же. "Так жить нельзя", - гласил тогда наш лозунг. "Перемен", - требовал пионер русского рока Виктор Цой.

Если бы у меня был план, то я бы с ним тут же очутился в Магадане. Да, чтобы оказаться в Магадане, достаточно было политического анекдота. А тут вы мне предлагаете подготовить план и еще собрать вокруг себя команду? Начинать надо было с того, чтобы вывести народ из оцепенения. Ведь партийной номенклатуре перестройка была ни к чему, каждый из них имел свое "корыто". Глава райкома был королем в районе, секретарь обкома - царем, ну а Генеральный секретарь - так это вообще первый после Бога. Поэтому в первую очередь нам нужна была гласность, открытость. Она и стала дорогой к свободе. Потом мы провели первые свободные выборы в России за тысячу лет.
КПСС - гигантская машина, и на каком-то этапе она начала вставлять палки в колеса. Она выступила инициатором перестройки, но она же стала и главным ее тормозом. Я понял: без решительных политических реформ ничего не выйдет. Потерпев поражение на выборах, номенклатура сплотилась, чтобы начать политическую борьбу. Эта борьба все время нарастала. На апрельском пленуме 1991 года они открыто атаковали лично Горбачева. Тогда я заявил, что ухожу в отставку и покинул Пленум.
Да, через три часа я вернулся. Около 90 товарищей за это время уже открыли списки и записались в новую "партию Горбачева", - это раскололо бы партию. Я вступил в КПСС в 19 лет, еще школьником, от чистого сердца. Мой отец был фронтовик, дед - старый коммунист, и вот теперь я должен был прикрыть это дело? Сегодня я понимаю: да, должен был. Но ведь перед вами сидит не только, как говорят, деятель, но и абсолютно нормальный человек. Человек с совестью, и эта совесть меня всегда мучила.
Моим кредо было - все делать без крови. К сожалению, кровь все же пролилась, об этом вы знаете. А еще я переживаю, что мы вовремя не решили вопросы с партией. И что недооценил желание номенклатуры в других национальных республиках решать вопросы собственной жизни самостоятельно, без того, чтобы кто-то встревал из Центра. Теперь у них все эти возможности есть.

Станислав Шушкевич, экс-председатель Верховного совета Белоруссии: Советский Союз развалили не мы, он был развален до нас.
В Белоруссии Лукашенко дошел бы до примитивной партийной должности: люди захотели власти и держатся за нее очень сильно. Я думаю, это - общая внутрисоветская болезнь. Меня рассмешила реакция пресс-аташе белорусского МИДа на заявление по поводу Союзного государства: он сказал, что суверенитетом не размениваются, и мы это не комментируем. Хотя сама эта фраза уже является комментарием к тому, что «дружба - дружбой, а Лукашенко хочет править здесь вечно».
Я по итогам 20 лет чувствую себя в выигрыше, конечно. Я полмира объездил, читая лекции, у меня новая интересная работа, а то, что из-за Лукашенко я не получаю пенсию, так и ладно. Я даже считаю, что Белоруссия в выигрыше, потому что маразм наверху закончится, а независимость останется.

Каххор Махкамов, экс-президент Таджикистана: 21 августа намечалась встреча глав республик для подписания нового союзного соглашения, который предусматривал расширение полномочий республиканских властей. Согласно проекту соглашения, управление всеми делами, кроме внешнеполитических, железнодорожных и единой энергетической системы, переходили в ведение республиканских властей. Это было верное направление, которое могло бы удержать страну от развала.

Аскар Акаев, экс-президент Киргизии: Я убежден, что в будущем, в течение 10-15 лет, мы все равно вернемся к нему (СССР). Даже Европа объединилась, хотя ее ведущие страны всегда были врагами, столетиями воевали. А мы всегда были друзьями.
Авторитет союзной власти падал не по дням, а по часам. Мы продолжали работать над договором непрерывно. Но он разваливался. К великому сожалению, пытаясь сохранить страну, гэкачеписты на самом деле ее уничтожили.

Реакция политиков

Сергей Неверов, "Единая Россия": Именно Горбачев виноват в развале Советского союза, последующем экономическом кризисе, задержках зарплат и том, что государство пытались растащить по частям.
Сохранить страну смогли лишь благодаря жесткой позиции и политике, которую начал реализовывать Владимир Путин, а затем продолжил тандем Дмитрий Медведев - Владимир Путин.
Михаил Горбачев вообще не имеет права на подобные суждения. Можно долго рассуждать о том, может ли человек, который пышно отмечает свой юбилей в Лондоне, категорично заявлять, чего хочет или не хочет российский народ.

Михаил Прохоров, "Правое дело": Сейчас все вспоминают август 1991.
Что произошло тогда? На мой взгляд, это было последнее фиаско советского правящего класса. Который существовал в лице партийной номенклатуры.
То, как правящий класс в СССР - а именно им была номенклатурная часть КПСС - терял способность к управлению страной, страна наблюдала все годы застоя. КПСС деградировала, разваливалась и, наконец, просто продемонстрировала неспособность править.
Я имею в виду, конечно, не рядовых членов партии, а верхушку.
Путч августа 1991 был последней попыткой - жалкой, провалившейся попыткой - этого правящего класса удержать власть.
Что в результате увидела страна? Что режим окончательно разложился. Что он не способен ни управлять, ни репрессировать. Он не способен больше внушать страх, на котором держалась система. После этого развал Союза стал уже абсолютно неизбежен.

Вспомните, что за люди были членами ГКЧП?

Геннадий Янаев с трясущимися руками на пресс-конференции в пресс-центре МИДа. Это не были даже первые лица КПСС. Это не была верхушка ЦК или Политбюро. Верхушка самоустранилась от правления. Правящий класс в СССР исчез, растворился. От него ушла сила.
Горбачев, вспоминая 1991, писал, что считает своей ошибкой то, что ушел в отпуск в августе.
Смешно. Горбачев не был достаточно сильной личностью для того, чтобы стать монархом. А опора в виде партийной номенклатуры сгнила. Все что произошло тогда - закономерно и неизбежно. Точка невозврата была пройдена. Хорошо, что без большой крови.

Сергей Миронов, "Справедливая Россия": Уровень благосостояния основной массы населения, за исключением довольно узкой группы, по сравнению с советским периодом сильно упал. И у многих, наверное, невольно закрадывается вопрос - может быть, лучше бы победил ГКЧП, если все снова вернулось к тому же, только еще хуже?
Главное значение произошедших 20 лет назад событий состоит, однако, в том, что развернуть историю вспять невозможно. Нельзя отнять у людей право свободно высказываться и определять свою судьбу. Так что поражение ГКЧП было предопределено. Другой вопрос - можно ли было перестраивать, не ломая «до основанья», дать людям свободу без нищеты? Мы, Справедливая Россия, убеждены, что можно. Сейчас у нас модно всех «примирять» - белых и красных, богатых и бедных. В действительности примирить стремление к политической свободе и твердые социальные гарантии может только одна идеология - социал-демократическая.
К сожалению, тогда, на крутом повороте истории, ни верхи, ни низы еще не были готовы принять самоограничения, которые предполагает социал-демократия. Господствовало искусственно насаждаемое определенными силами заблуждение, что стоит отпустить все вожжи, и «невидимая рука рынка» все расставит на свои места и каждому воздаст по заслугам. Теперь, 20 лет спустя, ложь рыночных фундаменталистов очевидна, и пора исправлять «перегибы».

Антон Беляков, "Справедливая Россия": Очень хорошо помню этот день. 19 августа я провёл перед Белым домом. И хочу сказать, что вот это чувство единения, уж неважно спустя годы, правильно в результате страна стала двигаться после этого, может, неправильно, но вот это ощущение, что мы здесь, мы можем что-то изменить, от нас что-то зависит, знаете, в чём-то это ощущение самое, которого сейчас не хватает.
Потому что когда люди сегодня не идут на выборы или уезжают из страны, по большому счёту это то чувство, которого им не хватает - неспособность на что-то повлиять, неспособность что-то изменить, неспособность спрогнозировать, что будет завтра с твоей страной, с твоей семьёй и с тобой самим.

Кирилл Гончаров, лидер молодежного крыла "Яблока": В 1991 году наши отцы стремились к свободе и демократии. Сегодня мы имеем цензуру и отсутствие выборов, в то время как чиновничье болото захлебывается шампанским в своем Куршевеле. Если в стране не начнутся политические реформы, то события 1991 года повторятся снова.

Михаил Касьянов, РНДС: Ну, конечно, скажу так, воздействие на меня произвело это фундаментально, поскольку я, работник Госплана, считавший, что этот ленинский орган незыблем и вообще Советский Союз - это махина, с которой никогда с ней ничего не может случиться, и когда через 4-3 дня всё это произошло в другую сторону и всё под давлением общественного мнения страна, эта тоталитарная страна, незыблемая, рухнула, конечно, у меня был такой мировоззренческий шок и вообще другой подход к жизни и к политике, хотя в то время, конечно, о политической деятельности не думал, я был, скажем так, примерным чиновником, у меня была очень удачная карьера, которую я сам строил, своим профессиональным трудом, и... но уже было очевидно, что нужно идти в сторону строительства страны с рыночной экономикой, основанной на демократических принципах функционирования государства и общества.
Вот примерно такой... это был переломный момент и в моём понимании жизни, и так я встретил этот путч. Фактически перелом, переход страны из одного качества в другое. Хочу подчеркнуть, что в то время я там был, не среди протестующих, я там был как бы недалеко, наблюдал, но я не был участником этих событий непосредственно на площади, поскольку я был на государственной службе и должен был ходить на работу и так далее, но, опять-таки, не только по этой причине, я ещё тогда недопонимал всего происходящего. Как я сказал, только через 3-4 дня я понял, что в принципе тоталитарное государство, тоталитарная машина может быть сломана общественным давлением, общественным мнением без насилия, без революций. И это, конечно, произвело на меня
такой мировоззренческий структурный сдвиг, скажем так, в моём сознании.

Владимир Милов, "Демократический выбор": Во-первых, я жил в то время, вот, на пересечении Ленинского проспекта с Вернадским. И как раз у нас окна выходили, мы на 22 этаже жили, видели всё, да, и как раз у нас окна выходили на эти магистрали, по которым шли танки, то есть у нас это первое ощущение было с утра, когда наша семья проснулась, даже не то что «Лебединое озеро», просто вышли на балкон и видим, что, грубо говоря, началась война. При том, что я был человеком, не очень активно участвовавшем во всей какой-то оппозиционной деятельности, тогда мне было 19 лет всего, я только в первый раз на выборы начал ходить, голосовал за Ельцина, конечно, всем этим интересовался, но мы не особенно участвовали в бурной политической жизни. Папа у меня вообще был убеждённый коммунист. Но, с другой стороны, все, вот, и мы, и соседи наши, все, с кем мы общались, мы, конечно, были страшно возмущены всем происходящим, потому что мы не понимали, против кого эти танки.
Я сам к Белому дому не ходил, мы пошли только, когда уже всё стало известно, на митинг победителей. Конечно, было море народу тогда, но с другой стороны, все эти 3 напряжённых дня слушали подпольные голоса, переживали за то, что происходит, и вот это ощущение, что то, что власть делает - это против людей и против своего народа, оно по мне проходило и было источником такого серьёзного возмущения.

Дмитрий Катаев, "Солидарность": Вторая Великая Российская демократическая революция состоялась в августе 91-го (первая - февраль 1917-го).
Многие недооценивают это событие просто потому, что оно было почти бескровным. Если бы погибло тысяч двадцать народу, - вот это было бы событие. А по-моему, величие события - и в том, что оно почти бескровное.
Говорить, что «оборона Белого дома» была зря - это истерика.
Да, экономический и политический кризис продолжал усугубляться, но ведь страна шла к нему десятилетиями. Да, потом отдали бюрократии очень многое, что в августе 91-го вроде бы завоевали, но кто был в состоянии это удержать? На съездах народных депутатов СССР и РСФСР, В Верховном Совете РСФСР демократы никогда не были в большинстве. Вокруг Ельцина ряды демократов быстро таяли.
Одно из самых страшных зол тоталитарного режима - что в его недрах не вызревают кадры и организационные ростки демократии.
Похоже, что приближается Третья революция.
Теперь есть хотя бы небольшая возможность к ней готовиться, чтобы она тоже стала демократической и чтобы потом не отдать снова все бюрократии. Хотя очень хотелось бы не революции, а нормальной эволюции, к которой призывал Гайдар еще в начале 90-х, яснее других увидев «издержки» революции...

Реакция СМИ

РИА Новости: Самое яркое впечатление наряду с танками у Белого дома и трансляцией балета "Лебединое озеро" оставила в дни путча 19-21 августа 1991 года пресс-конференция членов ГКЧП, которые попытались захватить власть, но, как считают многие, уже понимали, что удержать ее им не под силу. Шесть уставших мужчин в одинаковых костюмах на фоне серого задника в течение часа отвечали на порой непривычно жесткие для советской журналистики вопросы. Эксперты считают, что эта пресс-конференция стала пиком осознания журналистами себя как власти, причем не четвертой, а первой.
"Это одно из самых значительных событий тех трех дней", "обстановка была довольно интересной - у всех на душе кошки скребли, потому что не знали, что будет, чего ждать", "никто и не предполагал, что что-то изменится, но изменилось", "поначалу все было похоже на фарс, осознания того, что все серьезно и, может быть, надолго, не было", вспоминают журналисты, принимавшие участие в той пресс-конференции.
Девятнадцатого августа исполняется 20 лет с того дня, как в СССР произошла попытка государственного переворота. В 06.00 московского времени по радио и телевидению было передано "заявление советского руководства", гласившее, что "в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем обязанностей президента СССР" полномочия президента Советского союза, в соответствии со статьей 127.7 Конституции СССР, переходят к вице-президенту Геннадию Янаеву, в отдельных частях страны на шесть месяцев вводится режим ЧП, а для управления страной образуется Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР).

Голос Америки: Как оценивают сегодняшние россияне августовский путч? Судя по результатам исследования, проведенного «Левада-центром», количество граждан РФ, по мнению которых события 91-го имели гибельные последствия для страны, за последние десять лет выросло с 25% до 39%. 35% респондентов назвали случившееся «эпизодом борьбы за власть в высшем руководстве страны». И лишь 10% опрошенных расценили августовские события как «победу демократической революции, покончившей с властью КПСС».
Противоречивы оценки роли, которую сыграл в те дни Михаил Горбачев. По мнению 43% россиян, он «растерялся и выпустил власть из рук». 20% россиян считают, что, став пленником заговорщиков, он был не в силах повлиять на ход событий. Наконец, по мнению 11% жителей РФ, президент СССР поддерживал ГКЧП.
Что же касается роли Бориса Ельцина, то 42% респондентов считают, что он «использовал смуту для того, чтобы захватить власть в стране». Другую точку зрения - что «власть сама свалилась ему в руки» - разделяют 27% опрошенных. Только по мнению 11% россиян, первый президент РФ «мужественно выступил против ГКЧП».

МК: Почему ГКЧП так позорно провалился? Велик соблазн списать все личные изъяны лидером переворота: пьянство премьер-министра Павлова, трясущиеся руки вице-президента Янаева и прочая и прочая. Вполне возможно, что, если бы все нити руководства переворотом находились в руках более энергичной фигуры, события в Москве пошли бы по иному сценарию.
Но любой человек, помнящий те дни, согласится: дело не только и не столько в просчетах организаторов переворота. Дело в чем-то большем. Давайте задумаемся: что такое власть? Почему, подчиняясь далекой и малопонятной власти, миллионы людей ежедневно совершают поступки, которые противоречат их желаниям и интересам?
Марксистско-ленинская теория учила нас, что «государство - это аппарат насилия». При Сталине так, собственно, и было. В места не столь отдаленные можно было загреметь за опоздание на работу свыше пятнадцати минут или «кражу колоска» с колхозного поля. Но уже при Брежневе Советский Союз был достаточно либеральным обществом. Как и в большинстве других стран на Земле, каждодневное «насилие» касалось здесь подавляющего меньшинства населения.
Почему же тогда летом 1971 года основная масса публика слушалась «партию и КГБ», а летом 1991 года вдруг перестала? Скорее всего потому, что власть - это прежде всего психологическая категория. В 99% случаев подчинение человека - это результат угрозы насилия, а не насилия как такового. Если миллионы людей думают, что в этом месте сконцентрирована власть, так оно и будет.
К началу 1991 года в общественном сознании аура власти перестала окружать кабинеты высших советских руководителей.

Реакция блогосферы

uborshizzza: В эти дни 20-я годовщина ГКЧП. Тогда у страны было 3 дня, чтобы одуматься, но она не одумалась.
Мы неслись тогда куда-то без руля и без ветрил, многие считали, что в пропасть, но дух захватывало - останавливаться не хотели.
Надо сказать, что за 5 горбачевских лет народ всерьез почувствовал себя творцом истории, ему, народу, тогда очень льстили, и он поддался лести. Еще бы! Нам дали выбрать тех депутатов, что мы хотели, и они говорили на Съезде Советов то, что мы думали! Мы даже не пустили в депутаты кое-кого от КПСС. Более того, именно этот Съезд Советов был главным органом в стране - ни президент СССР (он же по совместительству Генеральный Секретарь ЦК КПСС), ни председатель Совмина, ни Политбюро КПСС не могли принять закон без воли съезда.
Мы сами стали выбирать себе директоров, когда еще такое было? И неважно, что зачастую выбирали того же самого директора, но зато раньше нас не спрашивали, а теперь спросили.
И вдруг объявляются мало популярные в стране люди, которые хотя и занимают высокие посты, но любимцами публики не являются и объявляют, что будут решать за нас! За таких умных! Да еще название какое-то идиотское придумали, и вместо наших любимых программ пустили по телевизору «Лебединое озеро»! Танки ввели!
Москва взорвалась, регионы заняли выжидательную позицию.
Сегодня по опросам 18% вспоминают, что были сторонниками ГКЧП, 16% были противниками, остальные не сориентировались.

nb-licantrop: Очевидная мысль, что в 91-м году у страны не было хорошего выбора, мало кому приходит в голову. Это как на тонущем посреди океана корабле: спасательных средств нет, помощи ждать неоткуда, но прыгать в воду надо, а то засосет в воронку. Вот и прыгнули. А теперь сидят люди на необитаемом острове и ругаются промеж собой - за левый борт надо было прыгать, или за правый.
Я понимаю, что для хомячков, медитирующих на тему путча, это было одно единственное историческое событие в их никчемной жизни, к которому они имеют хотя бы косвенное отношение. Но ведь 20 лет! Может, хватит уже? Это ведь становится скучно даже для хомячьего сознания.

_kutuzov: 19 августа 1991 года у меня как раз начинался отпуск, но когда началось "лебединое озеро" и прозвучало заявление ГКЧП, я помчался в Белый дом, так как был парламентским корреспондентом. Оттуда, из кабинета Сережи Носовца наблюдал за танками. Было жутковато. Это теперь ясно, что путч был опереточный, а организаторы его сразу же начали делать ошибку за ошибкой - в том хотя бы, что упустили Ельцина, и тот быстро перехватил инициативу.
20 лет назад всё воспринималось всерьёз.
Ельцина я всегда терпеть не мог, но 19 августа однозначно его поддержал. Не столько его, сколько самого себя. Подход мой был простой до примитивности - путчисты хотят повернуть время вспять, надо с ними бороться. Как бороться? Словом, прежде всего. Если закроют газету - выпускать листовки и так далее.
Никаких сомнений у меня не было. Да и сейчас нет, я ни о чем не жалею.
реакция экспертов:

Маршалл Голдман, Центр российских исследований при Гарвардском университете: Я глубоко убежден: результаты деятельности Ельцина оказались значительно более благоприятными для мирового сообщества, чем его намерения. Его можно сравнить с лошадью, которая вдруг понесла, помчавшись во весь опор, но не сбилась с пути, а напротив - добралась до пункта назначения - правда, не до того, которого сама хотела достичь. И за это мы должны быть ему благодарны.
Так случилось, что я был в Москве во время путча. Побывали мы и в Белом доме и, конечно, встретились с Ельциным. Я сотрудничал тогда с телеканалом ABC, и нам удалось попасть в Белый дом. Любопытно, что вообще-то целью операторов было прорваться к Горбачеву - а оказался в их распоряжении Ельцин. Они буквально засыпали его вопросами: где Горбачев? Чем, признаться, вызвали у него большое раздражение: он-то считал, что им следует говорить с ним самим, а вовсе не с Горбачевым.

Олег Кашин, журналист: Нет никаких оснований считать события августа 1991 года победой демократии.
К началу августа 1991 года и в СССР, и в РСФСР существовали и обладали реальной властью демократически избранные парламенты, многопартийность была закреплена конституционно и существовала фактически, в РСФСР на всенародных альтернативных выборах даже был избран президент. Советский Союз и входившая в его состав Россия были вполне демократическими государствами. Даже ГКЧП не покушался ни на полномочия парламентов, ни на многопартийность.
И, между прочим, мне кажется очень важным, что люди, которым тогда казалось, что они вышли к «белому дому» защищать демократию, в действительности просто поклонялись своему вождю Ельцину, то есть ничем не отличались от граждан тоталитарных стран и очень сильно отличались от настоящих свободных людей.
После августа 1991 года вначале советский, а затем и российский свободно избранные парламенты были ликвидированы, конституция РФ 1993 года свела роль парламента к нулю, все президентские выборы, проходившие в России после 1991 года, были фактически безальтернативными и нечестными. Уже в сентябре 1991 года президент России стал назначать «глав администраций» (губернаторов) регионов - до этого их избирали депутаты региональных парламентов. Чуть ли не первыми указами Бориса Николаевича Ельцина после победы над ГКЧП были указы, запрещающие издание некоторых популярных газет - например, «Правды». Можно ли считать запрещение газет победой демократии?
Если смотреть на 1991 год именно из 2011-го, то есть если оценивать «историческую перспективу», мы увидим, что в августе 1991 года в России установился несменяемый режим, существующий до сих пор и, судя по всему, не собирающий ни меняться, ни даже демократизироваться. О той крайне несовершенной демократии, которая была в нашей стране 20 лет назад, мы сегодня можем только мечтать.

Николай Усков, журналист: Революция 1991 года - прежде всего самое романтическое событие в жизни нашего поколения. Тот, кто пережил те дни в Москве, и сам это знает. Остальные - не верьте Кашину, он не прав ни в главном, ни в деталях. Вопрос о том, породил ли Ельцин Путина или он сам таким уродился, неправомерен. За революцией всегда приходит реставрация. И если бы Путина не было, его бы следовало выдумать. Общество 90-х и общество нулевых решало качественно разные задачи.
Словом, лично мне не нужен был социализм даже с человеческим лицом. Никакой вообще. Полный демонтаж ненавистной системы - таково было общее требование народа, вышедшего миллионами на улицы августовской Москвы 1991 года. Перевернулась страница. Перед нами открылась новая. Теперь только от нас зависело, что на этой странице будет написано. Звучит пафосно? Нисколько. Так оно и было. И мы писали свои жизни. Я, если кому интересно, делал это с большим удовольствием и азартом. 90-е - очень дорогое для меня время, хотя я не стал ни богатым, ни известным, а был всего лишь ученым и преподавателем. Затем пришли нулевые с их реставрационным по сути лозунгом стабильности. Они были нужны для всех - это эпоха внутреннего замирения, компромисса между старым и новым, детьми и отцами. Она качественно отличается от 90-х и, думаю, Ельцин сам понимал, что Путин будет править иначе.
Тем не менее я точно знаю, что в 1991 году благодаря миллионам людей, вышедших на улицу, благодаря мужеству и решительности Ельцина, Советский Союз с его социализмом рухнули навсегда, а мне, повторюсь, выпало самому - САМОМУ - писать свою жизнь на той самой странице. И нынешняя Россия, хотя она точно далека от тех наивных фантазий, которыми дышали люди 1991 года, дает возможность все так же строить собственную жизнь, искать себя, быть самим собой. Этого права у нас никто не отнял. Только в этом смысле можно говорить о родстве 90-х с нулевыми.

Лилия Шевцова, Московский центр Карнеги: 19-22 августа 1991 г. умер Советский Союз.
СССР умер во всех измерениях, в которых он существовал: как цивилизация (ядро мировой системы социализма); как империя; как государство. ГКЧП - попытка высшей советской номенклатуры спасти Союз - поставил точку в его агонии. Беловежские соглашения в декабре 1991 г. стали лишь свидетельством его формальной кончины.
Август 1991-го, укрепив демократическую легитимацию российского президента Ельцина и придав ей революционный ореол, решил проблему двоевластия в Москве.
Путчисты только ускорили бегство от Москвы союзных республик. Президент Армении Левон Тер-Петросян, до этого сторонник интеграции, заявил: «Пришло время покончить с призывами остаться в Союзе, в котором возможно все, даже национал-фашистский путч».
Объединяться вокруг ельцинской России союзные республики не захотели.
Тысячи москвичей, вышедших в Августе на защиту «Белого Дома», продемонстрировали стремление общества к переменам.
Пусть сами люди еще не знали, как изменить свою жизнь. Но они хотели ее изменить.

Борис Акунин, писатель: Страна с нечеловеческим названием СССР мной воспринималась как некая чуждая среда, где всё устроено по-уродски, где настоящее тоскливо-серого цвета, а будущее - черного. Я чувствовал себя там каким-то Бен Ганном.
В Перестройку вдруг обнаружилось, что таких «Палле-одних-на-свете» много, и мы все вышли на улицы и даже примерещилось, будто мы можем что-то изменить.
Августовские события 1991 года - единственное, за что наше поколение может себя уважать. Больше, увы, пока хвастать нечем.

Александр Проханов, публицист: Ну, отчасти, да, действительно, я - идеолог ГКЧП. Как и моя газета «День», которая была в 1993 году расстреляна Ельциным, она была такой, гкчпистской газетой, и мы до начала августа успели опубликовать у себя очень многих гкчпистов. У нас публиковался Язов, у нас публиковался Варенников, у нас публиковался Бакланов, у нас публиковался Стародубцев. Вообще, мы были антиперестроечной, антигорбачевской газетой, которая ставила себе целью создать альтернативу идеологии Перестройки.
И на страницах газеты, и в личном общении с ними я говорил, что страна перестала быть страной, страна разбалансирована, она потеряла управление, в стране идет стремительный распад, страна на грани разложения. Еще до того как я стал редактором «Дня», я опубликовал такую в ту пору знаменитую статью «Трагедия централизма» в «Литературной России», где я предрекал распад страны, если продолжится Перестройка, катастрофу народа, уничтожение индустрии, падение всех потенциалов развития, по существу, превращение остатков Советского Союза в зоны, управляемые за рубежом. Она была, в общем, пророческой, в этом смысле она тогда отчасти сделала меня оппозиционным политиком антиперестроечным и была началом антигорбачевского такого тренда.
Тогда, когда проходило все это, когда случился этот казус, и когда вначале многие близкие мне и я сам был охвачен таким возбуждением, может быть, даже эйфорией и казалось, что наступили долгожданные времена, а когда все это пало и рухнуло, когда войска ушли из города под улюлюканье толпы, под хохот проституток, мы, конечно, переживали ощущение катастрофы, мы не понимали, что случилось. И теперь, спустя 20 лет, когда все эти 20 лет я занимаюсь интенсивно политикой, политической аналитикой, когда не проходит дня без того, чтобы я не встречался, не обсуждал все сегодняшние, вчерашние, позавчерашние ситуации, и теперь, когда проблема исчезновения СССР является для меня главной, космической, космологической проблемой, я понимаю, что такое ГКЧП. Я понимаю, например, что такое Перестройка. Я понимаю, что Перестройка является мощнейшим, блестяще организованным спецэффектом или спецоперацией по разрушению Советского Союза.