Действие этой предпосылки проявляется и в определении границ обмена: если дальнейший обмен перестанет улучшать удовлетворение потребностей его участников, он прекратится (см. с. 155--156). (Для сравнения: у Маркса границей обмена являются границы производства, а не наоборот, а последние в свою очередь установлены лишь возможностью продолжения и ускорения процесса накопления, сам же мотив накопления по природе своей безграничен. Что же касается возможностей накопления, то они заданы платежеспособным спросом, причем единственным фактором, влияющим на последний, является доход.) Нетрудно заметить, что подход "от потребностей"
полностью реабилитирует такую важную сферу экономической деятельности, как торговля. Классики и марксисты, как известно, отрицали производительный характер труда в данной отрасли, оставляя за ним лишь перераспределение произведенного.
Некоторые положения читаются сегодня как злободневный аргумент в защиту торговых посредников, уместный в наших нынешних парламентских дебатах.
Хочется также отметить два скромных по объему, но не по значению, фрагмента. Первый -- об "экономических жертвах, которых требуют меновые операции" (с. 161). Здесь при желании можно увидеть зачатки концепции "транзакционных издержек", играющей в современной западной неоинституционалистской литературе выдающуюся роль [Капелюшников Р. И. Экономическая теория прав собственности.
М.: ИМЭМО, 1990. С. 28--37]. Другой -- первое в теоретической экономической литературе разграничение между ценами спроса и ценами предложения (за 20 лет до Маршалла), которое, несомненно, было подсказано Менгеру его практикой биржевого обозревателя.
Основная часть главы пятой посвящена образованию цен в различных условиях -- при изолированном обмене, монополии продавца и конкуренции покупателей и, наконец, при двусторонней конкуренции. Обращает на себя внимание порядок анализа, при котором
логический переход идет не от свободной конкуренции к монополии (как во всех современных западных учебниках), а наоборот. Это, разумеется, не означало, что Менгер исходил из существования реальных капиталистических монополий-гигантов конца XIX -- начала XX в. Данную последовательность диктуют автору: 1) избранная им методология исследования -- от простейших случаев ко все более сложным; 2)склонность к историческим параллелям (а исторически относительно свободная конкуренция, безусловно, является продуктом поздней стадии развития товарного обмена) (см. с. 183--184) и 3) тот же всепроникающий субъективизм: простейшим для Менгера является случай, когда мы имеем дело с ценностными суждениями одного покупателя и одного продавца; сложнее, если в обмене участвуют несколько покупателей; еще сложнее, если и продавцов тоже
несколько, потому что теоретику необходимо "залезть в душу" каждому из участников обмена и выведать его субъективные предпочтения. Интересно, что цену определяют по Менгеру и в монопольной, и в конкурентной ситуации одни и те же законы субъективной ценности, но эти законы проявляются при монополии и при конкуренции в совершенно различной политике продавца: при конкуренции ему невыгодно придерживать товар и прибегать к ценовой дискриминации покупателей.
Менгеровскую теорию цены от всех прочих вариантов маржинализма отличает отсутствие в ней понятия однозначно определяемой равновесной цены: рыночная цена у Менгера может колебаться между оценками единицы блага наименее сильным из вступивших в обмен конкурентов и наиболее сильным из тех, кто так и не смог этого
сделать (с. 175--176). Чем больше конкурентов, тем уже пространство для колебания цен, но все равно какая-то часть цены в каждом случае объясняется не фактором субъективной ценности, а умением торговаться.
Важным опосредующим звеном при переходе от исходной абстракции индивидуального хозяйства, нацеленного на непосредственное потребление, к развитому меновому хозяйству, характерному для капиталистической экономики, является у Менгера учение о потребительной и меновой ценности блага. И та, и другая для него чисто субъективные величины (меновая ценность блага -- это ценность других благ, которые можно получить взамен его). Если меновая стоимость имеющегося у человека блага больше потребительной, обмен может произойти, если наоборот -- нет. Соотношение же потребительной и меновой ценности определяется количеством блага, находящегося в распоряжении данного лица. Таким образом, для крупных собственников,
например фабрикантов, преобладающей, или "экономической", по выражению Менгера, неизменно должна оказываться меновая, а не потребительная ценность производимых им товаров. Так, Менгер корректирует принятый им за преобладающий потребительский мотив хозяйственной деятельности, не нарушая в то же время своих исходных предпосылок.
Наконец, последний раздел книги (главы седьмая и восьмая) посвящен сущности денег и их происхождению. Эти вопросы всегда волновали Менгера как в теории (в число его немногочисленных сочинений вошли две статьи (1892 и 1900 гг.) о деньгах для "Справочника по государственным наукам", причем для второго издания справочника статья была совершенно переработана), так и на практике (в том же 1892 г. Менгер входил в Императорскую комиссию по денежной реформе и играл в ней главную роль). Подход Менгера к сущности денег также своеобразен -- он выводит ее из различной "способности товаров к сбыту" (Absatzfahigkeit). Здесь мы имеем дело с чисто менгеровской категорией, которую можно было бы с наибольшей точностью перевести на современный язык как "ликвидность". Менгер имеет в виду способность товара всегда найти сбыт в любом количестве, в
крайнем случае с небольшой потерей в цене (с.213). Наиболее ликвидный товар и становится деньгами.
Фактор способности к сбыту имеет такое большое значение, что обмен может затеваться не ради лучшего удовлетворения потребностей,
а ради получения более обмениваемого блага. Легко заметить, что здесь Менгер поднимается на следующий уровень конкретизации мотивов экономической деятельности, учитывая реалии денежного
хозяйства.
* *
Работа Е. Бём-Баверка "Основы теории ценности хозяйственных благ" впервые была опубликована в 1886 г. в немецком журнале
"Conrads Jahrbucher fur Nationalokonomie und Statistik". Это
первое обращение представителя австрийской школы непосредственно к
немецким читателям (вспомним, что именно в это время бушевал "спор о методе", который кончился "оргвыводами" -- сторонникам австрийской школы было запрещено занимать профессорские кафедры в
Германии). В этой работе, как отмечал советский исследователь И. Г. Блюмин, "Бём-Баверк дал доведенное до предельной ясности
изложение теории ценности австрийцев... С полным основанием "австрийцы" могли бы сказать: "Умри, но лучше Бём-Баверка не
скажешь о теории предельной полезности"" [Бём-Баверк Е. Основы теории ценности хозяйственных благ. М.-Л. 1929. С. IV].
Чтобы избежать повторов, мы остановимся здесь лишь на тех моментах, где Бём-Баверк вносит что-то новое по сравнению с теорией Менгера.
С первых же страниц хорошо заметно стремление Бём-Баверка навести более прочные мосты между теорией субъективной ценности Менгера-Визера и объективными ценовыми пропорциями, складывающимися на
рынке. Для этого Бём-Баверк называет меновую ценность объективной ценностью, присущей самим материальным благам (с. 249).
Напомним, что Менгер не считал меновую ценность объективным свойством самих благ: в его трактовке меновая ценность -- это
субъективная ценность благ, которые можно получить взамен имеющегося. Жесткое разделение субъективной и объективной
ценностей будет сказываться у Бём-Баверка и позднее. Достаточно указать на структуру книги, в которой автор выделяет две части:
теорию субъективной ценности и теорию объективной меновой ценности.
В первой части новшества, внесенные Бём-Баверком, таковы. Рассуждая об иерархической шкале потребностей (с. 274), он усиливает ее
реалистичность тем, что делает в таблице пропуски, поскольку некоторые потребности могут удовлетворяться только целиком, а не
частями (это следующий за Менгером шаг, удаляющий австрийскую теорию ценности от математической версии маржинализма). Бём-Баверк
дает четкое определение субъективной ценности благ через ее предельную пользу (с.285). Следует отметить, что этот перевод
точнее, чем общепринятый, передает смысл учения австрийской школы. Полезностью (Nutzlichkeit) австрийцы называют характеристику
данного рода благ в целом, пользой (Nutzen)-- характеристику определенного количества данного блага.
Собственным вкладом Бём-Баверка является и его попытка
найти количественное соотношение между общей ценностью данных благ и предельной полезностью (с. 286--287). Бём-Баверк считает, что
предельные полезности отдельных единиц данного блага обладают свойством аддитивности, но не мультипликативности.
Предельная полезность единиц данного запаса (одинаковых по качеству) в случае суммирования будет неодинаковой, так как они предназначены для удовлетворения разных по важности потребностей. (Случай,
когда блага изначально предназначены для продажи, Бём-Баверк рассматривает отдельно и мультипликативность там допускается.)
Следует отметить, что предусмотрительный Менгер вообще обошел эту проблему стороной. Понятия богатства и имущества он разбирает
до определения ценности благ и не возвращается к ним впоследствии. При этом Менгер настаивал на относительном, а не на абсолютном характере ценности и не предполагал возможности ее измерения в
каких-либо единицах. Бём-Баверк же, пытаясь дать количественную оценку общей ценности, вынужден без должных оснований исходить из
измеримости ценности, т. е. переходить к более уязвимой для критики кардиналистской версии маржинализма [глубокую критику
учения Бём-Баверка об измеримости стоимости дал выдающийся русский экономист Е. Е. Слуцкий (Slutsky Е. Zur Kritik des Bohm-Baverkschen Wertbegriffs und seiner Lehre von der Messbarkeit des Wertes//Schmollers Jahrbuch. V. LI. N 4. S. 37--52)].
Наиболее ясно это сформулировано в главе третьей, где Бём-Баверк задает себе вопрос: "Можем ли мы определить величину этой разницы (между ощущениями) точнее, можем ли выразить ее в цифрах?" (с. 303) и дает на него утвердительный ответ.
При этом он ссылается на то, что нам приходится бесчисленное множество раз выбирать между одним крупным и многими мелкими
наслаждениями, хотя это, очевидно, вовсе не доказывает измеримости ценности в абсолютных величинах. Постулируя таким
образом "цифровое определение величины наслаждений и лишений" (с. 304), Бём-Баверк оказывается гораздо ближе к Джевонсу и даже
Бентаму с его "арифметикой счастья", чем к Менгеру [Автономов В. С. Модель человека в буржуазной политической экономии от Смита до Маршалла//Истоки. 1989. " 1. С. 204--219. Об этом свидетельствует и
употребление Бём-Баверком гедонистической терминолологии, которой избегал Менгер].
Стараясь приблизить теорию субъективной ценности к
условиям "развитых меновых отношений", Бём-Баверк привлекает для объяснения отдельных трудных случаев понятие субституционной предельной пользы. Автор приходит к выводу, что ценность для
человека потерянного зимнего пальто в большинстве случаев измеряется не его предельной полезностью, а предельной полезностью других благ, которые придется не покупать или продавать, чтобы купить
пальто взамен потерянного. Она же в свою очередь зависит от цены пальто на рынке (чем оно дороже, тем больше потери других благ).
Таким образом, в конечном счете субъективная ценность данного товара
определяется его же ценой. Этот логический круг с давних пор представлял собой основную мишень для марксистских критиков
австрийской теории (начиная с Гильфердинга и Бухарина). К Менгеру же подобная критика неприменима, так как у него ценность благ
определяется только интенсивностью потребности и наличием блага и никак не зависит от цены.
То же самое можно сказать и о зависимости у Бём-Баверка
ценности от "отношения между спросом и предложением", богатства или бедности человека (с. 294--295).
Главный вклад Бём-Баверка в мировую науку -- идея о том, что постоянно существующая разность между ценностью продукта и определяемых ее величиной полных издержек производства (т.
е. прибыль) зависит от продолжительности производственного периода (с. 327--328). На этом тезисе построена Бём-Баверком теория
капитала, прибыли и процента в его работе "Капитал и прибыль" (ч. II).
Большой интерес представляет также попытка Бём-Баверка
объединить закон субъективной ценности с законом издержек производства (с. 333). Автор признает за законом издержек статус
правила, с помощью которого в частном случае неограниченных возможностей увеличения производства действительно
можно измерить ценность "высокополезного" продукта, хотя сами издержки в конечном счете определяются ценностью наименее
полезного (предельного) продукта.
Большое значение для обоснования не только бём-баверковской,
но и всей маржиналистской теории ценности имеет маленькая глава седьмая. Здесь Бём-Баверк отвечает на упреки в нереалистичности
маржиналистской модели человека, проделывающего огромное количество громоздких вычислений для того, чтобы
определить ценность благ (в особенности "отдаленного
порядка"). Контраргументы автора (которые с небольшими вариациями повторяются сторонниками маржиналистской -- неоклассической теории и по сей день) таковы:
благодаря привычке и навыку большинство
вычислений такого рода делается почти
мгновенно, хотя и приблизительно.
Чрезмерная же расчетливость даже невыгодна
-- она требует излишней затраты времени и сил
[в этом пункте ярко проявляется
превосходство австрийской школы, не
требующей абсолютной рациональности и
оптимального выбора, над математической
версией маржинализма. Представители
последней смогли встроить этот вывод в свою
теорию только через 70 с лишним лет после
этой работы Бём-Баверка (Stigler G. The economics of
information//Journal of Political Economy. 1961. V. 69. P. 213--245)];
в большинстве случаев нового расчета вовсе
не приходится делать, поскольку информация
о ценности данной вещи бывает уже заложена
в нашей памяти [любопытно, что точно такими
же соображениями Маркс в III томе "Капитала"
объяснял определение производителями цен с
учетом компенсации за условия производства,
отличающиеся от средних (Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. 2-е изд. Т. 25. Ч. I. С. 221--236)];
наконец, развитая система разделения труда
позволяет производителю или владельцу благ
отдаленного порядка учитывать лишь меновую
ценность своего блага, оставляя все остальные стадии производства и оценки на долю следующих предпринимателей.
Вторая часть книги -- "Теория объективной меновой стоимости" отличается от изложения тех же вопросов Менгером следующим образом.
Прежде всего Бём-Баверк с самого начала приближает теоретический анализ к современной реальности и выражает субъективные ценности товаров в деньгах (он имеет на это право, поскольку ранее объявил
об измеримости ценности). Проблемы монополии и несовершенной конкуренции у учителя изложены намного глубже, чем у
ученика: покупатели, по Менгеру, могут купить себе не одну лошадь, а несколько: исследуется воздействие изменений
предложения не только на цену, но и на количество купивших (у Бём-Баверка последнее фиксировано) и т. д.
В то же время случай двусторонней конкуренции у Бём-Баверка разобран
значительно основательнее (глава четвертая второй части).
Прежде всего следует отметить, что поскольку Бём-Баверк
в отличие от Менгера рассматривает ситуацию развитого товарного обмена, опосредуемого деньгами, он включает в
рассмотрение субъективную ценность денег для покупателей, различающихся по уровню состоятельности (относительно имеющихся у
них потребностей). Интересно, что с помощью этого аргумента он пытается опровергнуть (с.388--391) оптимальность конкурентного
равновесия с точки зрения всего общества (эта идея занимает центральное место в теории общего равновесия начиная с Вальраса).
Таким образом, мы имеем полное право назвать Бём-Баверка борцом с "буржуазной апологетикой"!
Наибольший теоретический интерес, с нашей точки зрения, представляет анализ логического круга, возникающего при объяснении цены
субъективной ценностью, тогда как последняя "при существовании открытого рынка" определяется рыночной ценой (с. 394--400). Здесь мы убеждаемся, что Бём-Баверк отдавал себе отчет в существовании этой
проблемы и пытался ее разрешить. Он считал, что рыночная цена -- это цена, за которую покупатель лишь надеется приобрести товар
в будущем, но поскольку это будущее достаточно неопределенно, оценка блага еще может быть пересмотрена. При этом во всех
случаях границей его цены будет все же "непосредственная
предельная польза данной вещи" (с. 397). Нельзя сказать, чтобы решение Бём-Баверка действительно развязывало этот гордиев
узел. Ведь рыночная цена превращается в "надежду" только на весьма специфических рынках. Например, на товарных или фондовых биржах,
где существуют постоянные колебания цен, или на рынке производительных благ, ценность которых действительно зависит от
того, насколько большим спросом будет пользоваться производимый с их помощью продукт. (Мы рассуждаем здесь с позиций самой австрийской теории ценности.) На тех же потребительских "открытых" рынках,
где цена в каждый данный момент может быть вполне устойчивым ориентиром для потребителя, теория предельной полезности
действительно "пробуксовывает", с этим ничего не поделаешь.
Две заключительные главы работы Бём-Баверка посвящены весьма изобретательным попыткам встроить в австрийскую теорию субъективной
ценности другие, альтернативные объяснения этого же феномена: "закон предложения и спроса" и "закон издержек производства".
С нашей точки зрения, Бём-Баверк вносит полезные уточнения в понятия спроса и предложения: классическая теория понимала их как простые количества товаров, он же считает необходимым корректировать эти
количества, учитывая интенсивность желания купить товар даже за высокую цену и желания его продать даже по низкой цене.
Советуем читателю обратить также внимание на то, что
теория субъективной ценности в отличие от "объективных" теорий объясняет такие феномены, как уценка товаров, дешевые
распродажи и т. д., при которых товары распродаются ниже издержек производства (с. 412--413).
* *
"Теория общественного хозяйства" Ф. фон Визера (1914) занимает в истории австрийской школы примерно такое же место, как "Основы
политической экономии" Дж. С. Милля в истории английской классической политэкономии. Это "завершение системы",
упорядочивание различных идей разных авторов, эклектическое стремление к компромиссам, максимальное расширение
объекта исследования, иногда за счет меньшей глубины исследования (особенно по сравнению с менгеровскими "Основаниями").
Для данного сборника мы выбрали два фрагмента из объемистого трактата Визера. Первый из них продолжает и развивает теорию ценности
Менгера-Бём-Баверка и позволяет читателю составить законченное представление об австрийской теории ценности в целом. Второй
фрагмент, напротив, не находит никаких параллелей у Менгера и Бём-Баверка и представляет нам Визера как мыслителя,
наиболее интенсивно занимавшегося институционными и социологическими вопросами.
В первом опубликованном нами фрагменте (" 16--25) содержатся все основные усовершенствования, которые Визер внес в австрийскую теорию ценности. При этом обращает на себя внимание то, что все
достижения Визера идут по линии приближения абстрактного менгеровского анализа к хозяйственной практике. Так, именно из этих соображений Визер решительно отвергает аддитивный способ
определения суммарной полезности данного запаса благ, когда каждая единица его имеет различную предельную полезность, и
отстаивает мультипликативный способ, когда предельная полезность просто умножается на количество однородных благ. Далее, обращает
на себя внимание детальная проработка соотношения между собственной предельной полезностью продукта и издержками по его
производству (понимаемые как наибольшая полезность других благ, которые могли быть произведены с помощью данных средств
производства). Визер доказывает, что в большинстве случаев эти величины достаточно близки и взаимозаменяемы,
однако бывают случаи, когда резкое изменение наличного запаса благ или потребности в них может привести к их резкому расхождению. В этих случаях ценность определяется не издержками, а
собственной предельной полезностью блага. .
Следующим, и, пожалуй, наиболее существенным вкладом
Визера в экономическую теорию австрийской школы является его решение проблемы распределения доходов. Для того чтобы
разрешить эту проблему, Визер создает теорию вменения, изложенную в " 20--23. Менгер пытается определить вклад каждого из
средств производства в конечный доход с помощью мысленного эксперимента: он оценивал, как уменьшится доход вследствие
утраты данного производительного блага, когда другим комплементарным благам будет найдено иное применение. Визер считает
данный прием искусственным и нс соответствующим экономической практике (к тому же в этом случае суммарный доход, приходящийся на все факторы производства, будет меньше ценности продукта). Его
решение, пожалуй, ближе к вальрасовскому: мы должны найти несколько родственных продуктов (т. е. производимых с помощью
одних и тех же производительных благ), оцениваемых на рынке по предельной полезности, и построить систему уравнений
ценности, в которой количество уравнений (продуктов)
будет равняться количеству неизвестных факторов производства. Решая эту систему, наблюдатель теоретически (а производитель --
практически) сможет определить сравнительную предельную
производительность факторов производства.
Большое внимание Визер уделяет также разделению производительных благ на общие и специфические и различным правилам
вменения в каждом из этих случаев: специфическому производительному благу доход вменяется по остаточному принципу.
Эта идея Визера получила дальнейшее развитие в современных теориях прав собственности, в которых понятие собственности на предприятие и, соответственно, права на остаточный доход связывается именно с
правом распоряжаться специфическим средством производства.
Не только в разделе, посвященном Визеру, но и во всем нашем сборнике особняком стоит последний фрагмент (" 75, 76). У нас вошло в
привычку обвинять маржиналистов в излишней абстрактности анализа, отвлеченности его от таких важнейших общественных институтов,
как собственность, власть и т. д. Между тем представители австрийской школы безусловно проявляли большой интерес к историческим и социологическим проблемам.
Традиция вновь восходит к Менгеру и его анализу истории денег, но и здесь наибольший вклад внес именно Визер. Его идеи о возникновении, эволюции и противоречиях частнохозяйственного и экономического порядка, пожалуй, особенно интересны на современной стадии развития
нашего общества.
Визер далек как от оптимизма английских классиков, и прежде всего Смита, предполагавшего гармоническое согласование частных и общественных интересов с помощью "невидимой руки"
свободной конкуренции, так и от безоговорочного осуждения
частнособственнического эгоизма в социалистической и коммунистической литературе. Он подчеркивает, что частная
собственность неразрывно связана с экономической деятельностью. Но частная собственность немыслима и без властных
отношений, господства и подчинения. Собственность и власть концентрируются в руках хозяйственных лидеров, в которых
легко можно узнать прообраз фигуры "предпринимателя"
-- основного персонажа знаменитой теории экономического развития И. Шумпетера, ученика Визера [см. Шумпетер Й. А. Теория
экономического развития. М.: Прогресс, 1982].
Но экспансия частного капитала, естественно, выводит капиталистическое господство за пределы экономической целесообразности и влечет за собой нежелательные общественные
противоречия.
Даже по столь небольшому отрывку читатель может получить представление о взвешенности и глубине визеровского анализа не только
экономических, но и социальных явлений.
|