http://www.kuchkina.ru/piyasheva/piyash.htm
Если бы в науке, как в искусстве, были “звезды”, ученого-экономиста Ларису ПИЯШЕВУ можно было назвать “звездой”. На заре перестройки она напечатала короткий, в одну страничку, текст в “Новом мире”. Это произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Она проснулась бы знаменитой, не скройся под псевдонимом.
Она проснулась знаменитой позже.
В нашем разговоре она предстала такой, какой ее мало кто знает.
- Лариса, откуда берутся такие умные девочки? Какие истоки - папа, мама, ранняя самостоятельность? Что послужило основой характера?
- Папа умер рано, поэтому папа никак не повлиял. Мама преданно всю жизнь занималась тем, что создавала мне условия для учебы и для занятий наукой. Очень помогала мне по жизни и заменяла очень многое. А что касается образования, то Плехановский институт, в котором я училась, мне очень мало дал. Это был самый бурный период в моей жизни: пинг-понг, спорт, преферанс...
- Неужели?!
- ...замужество раннее... А вот после института, когда я попала в Академию наук, здесь я компенсировала те годы, что потеряла в институте. Очень плотно и долго сидела за письменным столом, читала, вникала в ту западную экономику, которой у нас не было в стране. Вот. Когда я только начала работать, я поняла, что вязну. Того образования, которое давалось, мне было совершенно недостаточно. И лишь после того, как прошел долгий период самообразования, я почувствовала себя уверенно профессионально, и начала писать, выступать.
- Почему именно наука, почему экономика?
- Чисто случайный выбор. Связанный с резким изменением всех планов, потому что планы были, естественно, только в театральное училище. Все детство, юность, молодость прошли на сцене. На фортепиано играла, очень любила читать стихи, играть на сцене. В последние институтские годы занималась в двух театральных студиях, участвовала в спектаклях. Математик в школе всегда моей маме говорил: ну вы что, Пияшева у нас артистка, какой она математик. То есть по математике будет три балла... Одна приятельница меня совратила, сказала: в театральный ты, конечно, не поступишь, просто так туда не поступают, давай в экономический. И я, чисто за компанию, сдала документы и получила две пятерки на вступительных экзаменах по математике.
- А какие роли вы играли?
- Ой, самые разные. Даже Нину в "Маскараде".
- Ничего себе!
- И вот так же страстно, как я увлекалась театром, я увлеклась тем, что принято называть наукой. И не то, что формально: вот я пишу кандидатскую, либо книжку, либо докторскую, а с огромным интересом разбиралась во всем том, что связано с предметом моей работы.
- Я обратила на вас внимание, не зная, кто вы такая, когда прочитала ваше письмо в "Новом мире", тогда редактором отдела был Стреляный, оно перевернуло умонастроение многих людей. Не только экономистов. Если я не ошибаюсь, псевдоним был Попкова?
- Да.
- Это такое было храброе выступление. А почему все-таки псевдоним?
- Вначале псевдонима никакого не было и письмо шло под моей фамилией. Но в какой-то момент вдруг Стреляный и окружающие совершенно однозначно сказали, что они меня не поддерживают, что это письмо публикуется, типа, как провокация. А вспомните, это было еще время, когда преследовали за инакомыслие. Я никогда не была членом партии, и вылететь с работы для меня означало просто остаться без средств к существованию. А уже двое детей. И я сказала, что не хочу, чтобы его публиковали. А так как оно было уже в наборе, то просто изменили фамилию. Отсюда получилась: вроде кандидат наук и имя то же, и количество букв, но не Пияшева, а Попкова.
- Напомните главную мысль письма.
- Главная мысль, которая взбудоражила всех, заключалась в следующем: я сказала о том, что социализм плох - для этого не нужно было быть оригинальной, но я еще сказала о том, что и Ленин, и Маркс были авторами этого социализма, а не только плохой Сталин. Это первое. А второе и главное - что тот социал-демократический третий путь, который предлагался тогда для нас, помните идею социализма с человеческим лицом, что это так же плохо, а может, еще хуже, чем просто социализм, в котором мы жили. Идея была в том, что вот эта смешанная, недореформированная, полурыночная, полугосударственная экономика будет неэффективна и приведет к большому количеству проблем. Что и случилось. Прямо по сценарию, который был описан, ну, не в письме, а в моих научных разработках. То есть для меня тогда было очевидно, что будет, если вместо нормальной приватизации собственности пройдет корпоративно-государственная и номенклатурно-коммерциализированная.
- То, что мы имеем.
- Да, то, что имеем. Тогда это сильно всех возмутило, мне отвечали: можно быть немножко беременной. Мне пытались приписать некоторый экстремизм, а это просто знание экономическое. Знание, что мы придем, по Хайеку, в рабство, к нищете, к неустроенности и экономическому неблагополучию. А для того, чтобы выбрать правильное направление, то не полуреформы, а полноценные реформы. Причем рассчитанные не на полвека - вот мы десять лет реформируем и нам еще реформировать и реформировать, как они считают, - а нужно было сделать это в течение короткого времени, двух-трех лет, осуществить институциональные преобразования, основные и главные, а уж дальше отпустить жизнь, чтобы она развивалась естественно, как развивается жизнь. Тогда, на мой взгляд, было бы все не так грустно, как получилось.
- Лариса, а что вам помогает оставаться самой собой в науке и в политике и стоять наособицу? Твердые знания? Или какие-то свойства ума и характера?
- Вы знаете, когда я своим студентам читаю первую лекцию, я всегда им говорю, что экономика - это искусство. Гораздо больше искусство, чем наука. Но для того, чтобы в этом искусстве жить, нужно овладеть знаниями, основой, изучить хорошо терминологию, понять взаимосвязи между явлениями и процессами, постоянно это соотносить с опытом историческим и с современностью. Нужно обладать интуицией для того, чтобы понимать, прогнозировать и рекомендовать что-то.
- Вы хотите сказать, что воплотили себя, желая стать актрисой, работать в искусстве, воплотили себя в экономике как человек искусства и науки?
- Немножко не так. Это если только был период, когда меня, как эстрадную звезду, приглашали на сцену. Нет, я имею в виду другое. Что мыслить экономически - это не то, что выучил пять формул и восемь законов и дальше выдаешь рецепт. Это как врач, который каждый раз должен изучить организм, обладать интуицией, каким-то своим видением и пониманием внутренним.
- Но врачи-то разные. Один с интуицией, а другой с готовым набором прописей.
- Вот если вы меня спросите, что я отличаю в себе от многих экономистов, кто стоит на тех же позициях, что и я, рыночно-либеральных, это как раз некоторый их догматизм по отношению к либерализму. Потому что Гайдар, Чубайс, вся эта команда, либеральной ориентации, монетаристы, и я ученый либеральной ориентации, и я монетарист. Вроде по ярлыкам, терминам мы одно и то же. Но мне представляется их либерализм очень догматичным. Когда-то что-то они выучили на Западе и пытаются это применить, плохо соотнося с нашим историческим опытом и конкретными условиями. И есть еще большая группа экономистов, которая называется Академия Наук - РАМН. Вот от академиков я отделена разными школами научными. Я человек Академии, я все-таки двадцать один год проработала в академическом институте. Вначале, когда я пришла туда, маленькая, вот с такими глазами, вокруг меня членкоры, доктора наук, такие умные, такие знающие... А потом, когда я стала вникать во все это дело, это как болото оказалось: читаешь, а там ничего нет. Вот кочка провалилась - отложил. Следующий - провалилась - отложил. И таким образом получилось, что я выскочила из этой научной среды, потому что было полное несовпадение позиций. Потому первое письмо вызвало такую ожесточенную реакцию практически всего нашего академического истеблишмента.
- Как вы это пережили? Вас это закалило?
- В тот период я очень переживала. Когда я получила столько писем, именно от ученых, от специалистов, которые...
- ...разбивали вас наголову...
- Да, было очень дискомфортно. Но по ходу жизни и по мере доказательства моей правоты той я оказалась в позиции по-прежнему отстраненности от Академии наук, но уже в спокойной. Просто есть они и есть я.
- Лариса, насколько я вас знаю, хотя вы и баллотировались в Московскую городскую думу, вы не карьерный человек. В этом смысле вы не похожи на других женщин-политиков, включая самых порядочных и благоразумных. Вы как-то существуете самостоятельно и отдельно. Почему? И что в таком случае вами движет?
- Я согласна с тем, что я человек не карьерный. Потому что в экстремальных ситуациях, когда у меня был выбор и мне делались эти предложения, я их не приняла. Я отказала даже Ельцину в ответ на его предложение войти в состав его правительства.
- Да, я помню такое.
- И было еще несколько предложений, которые сулили большие блага.
- У вас нет такого честолюбия?
- Вот такого честолюбия нет. А относительно выборов - это тоже была не моя игра и не моя инициатива. Мне очень хотелось, чтобы Николай Николаевич Гончар реализовал свое намерение стать председателем Московской думы, потому что у него много хороших идей. И потом мне кажется, что это один из тех, кто остался в политике с чистыми руками. Поэтому я вошла в команду. И для меня это была чисто командная игра. Я командой сожалею, что это не удалось, но в плане моей личной жизни в случае, если бы меня избрали, это создало для меня очень много проблем. По одной причине: я человек, который, если я за что-то берусь, то делаю до конца.
- Может быть, это даже женская черта характера.
- Ну, может быть. Потому что в жизни был момент, например, когда моя семья категорически была против того, чтобы я продолжала настаивать на защите кандидатской диссертации. Меня гнали отовсюду. Анонимки писали, ну не хотели, чтобы я защищалась. И мне нужно было выбирать, как мне поступить. И мой выбор был связан только с одним: если я сейчас отойду, то потом всю жизнь буду чувствовать себя нереализованной и обиженной. Мне очень трудно было, потому что я защищалась на девятом месяце беременности. Но я считала, что я должна это сделать, и сделала.
- Значит, движитель просто в характере? Я должна добиться...
- Наверное, так. С одной стороны. А с другой, все-таки призвание к научной работе. Потому что двадцать лет, которые я сидела за столом и занималась, писала в стол, за эти двадцать лет я ни разу не подумала о своих карьерных достижениях. И теперь, смотрите, в "Демократическую Россию" я не вступила. Хотя многие сделали карьеру на этом, но у меня сразу возникло чувство отталкивания, отторжения, потому что я видела внутри , что происходит. Я никогда не участвую и не участвовала в мероприятиях, в делах, в движениях, которые не отвечали полностью моему представлению о благом. Я просто себе как-то не позволяла. Не то, что не позволяла, а уходила. Какое-то чувство самосохранения.
- А вот когда семья была против, а вы настояли на своем, это привело к каким-то драматическим последствиям? Семья распалась?
- Нет, в тот период нет. Семья распалась намного позже.
- Ваш муж был также известный экономист Борис Пинскер. Вы были известны сначала наравне, а потом резко ушли вперед. Была какая-то ревность у него к вам?
- Я думаю, это чувство отчасти и послужило причиной разрыва-развода.
- А вы сталкивались с такой чертой в жизни, как зависть?
- Сталкивалась и сталкиваюсь. Многократно. И в высказываниях, и в поведении людей. И это помогло мне объяснять, почему недоброжелательность, почему препятствия, почему не пускают куда-то. Сталкивалась.
- Вы, наверно, научились властвовать собой и справляться с этим, вы более закаленный теперь боец?
- Вы знаете, мне кажется, не просто более закаленный, а я научилась всего этого не замечать, оставлять за скобками своей жизни. Просто потому что у меня заполненная жизнь и мне не хватает времени на реализацию того, что мне хочется реализовать. У меня всегда на столе, кроме моей основной работы, и того, что связано с преподавательской работой, всегда открытое место с бумагами и со всем для книжки, в которую я не могу полностью включиться из-за отсутствия времени.
- А какая это книжка?
- Про смешанную экономику как раз. Но это уже никакая не публицистика, это чистая наука, исследования, анализ. Это по-настоящему большая работа, глубокая, серьезная. И поскольку это есть, это то, что согревает душу и позволяет относиться к проявлениям недоброжелательности спокойно и с юмором. Вот сейчас эта кампания была избирательная, столько выливали откровенной лжи, и заказные статьи писали, где просто все врали. И ничего, кроме смеха, у меня и у моих дочерей это не вызывало. Ко мне это отношение не имеет.
- У вас ведь две девочки. Вы знали, как с ними поступать? Какие они были дети и какая вы были мать? Я говорю "были", теперь они взрослые...
- Детьми они были замечательными. Я хочу сказать, что никаких серьезных жизненных проблем ни с одной, ни с другой у меня не было. Они нормально учились, нормально развивались, нормально влюблялись. И не были связаны ни с какими дурными компаниями, никаких наркотиков либо чего-то, из-за чего я бы страдала. Кроме здоровья в раннем детстве младшей. Она много болела, и мне с ней пришлось и по больницам лежать, и очень волноваться за ее жизнь Основная моя концепция воспитания была такой же либеральной, как и по отношению к экономике. Я считала, что самая большая ценность - это свобода. Вот как мне моя мама всегда предоставляла полную свободу - если мне хотелось в 12 лет ехать на Кавказ и совершать восхождение на Эльбрус, она не говорила: нет, ты не поедешь, я за тебя боюсь...
- И вы совершали восхождение на Эльбрус?!
- Ну да. Занималась альпинизмом. Мама никогда не оказывала давления и не препятствовала моему развитию, какое естественно шло. Она только корректировала, помогала не выйти за пределы чего-то. И я так же поступаю. Нужно вмешиваться только в ситуациях, когда без меня могут быть совершены какие-то поступки, которые окажут влияние негативное на поток жизни в целом. А теперь ситуация вообще замечательная, потому что у меня не только две дочки, но и два зятя, разных, но совершенно замечательных. И мне очень нравится, как сложилась и одна и вторая семья. И уже есть внучка, совершенно замечательная Анечка полутора лет.
- Лариса, вас, наверное, любят ваши студенты, мне кажется.
- Знаете, мне тоже кажется. И я вам скажу, почему мне кажется. После публикаций, после выхода книг, после выступлений на конференциях я не испытывала никаких эмоций. Ну, вышла книга - очень хорошо. Выступила на престижной конференции, пообщалась с людьми - хорошо. И не более того. Но после лекции, которую читаешь четыре часа, шесть часов подряд, устала, с головной болью иногда, а внутреннее чувство, такая легкость и такая радость!.. Видимо, это не может происходить, если совершенно равнодушна и студентам это все никак. Вот самое большое, радостное чувство у меня было, я вам скажу. Меня пригласили как-то в МГУ на первый курс прочитать лекцию, по-моему, три часа она длилась. И они мне подарили вот такой букетище роз. Ну вы можете себе представить первокурсников МГУ, которые преподавателю за лекцию по экономике преподнесут букет роз? Наверное, большего эмоционального удовлетворения я не испытывала ни от чего в жизни. Я имею в виду от работы.
- А теперь личной жизни нет? Вся в науке?
- Нет, я бы так не сказала. Но это уже совсем не для записи... Нет, все хорошо.
- А на Эльбрус больше не взбирались?
- На Эльбрус не взбиралась. Но вот после долгого периода вернулась в бассейн и на каток.