775. Что такое стоимость?

[Википедия]

http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%...81%D1%82%D1%8C

Материал из Википедии — свободной энциклопедии

Стоимость

Содержание

1 Теории стоимости
1.1 Трудовая теория стоимости
1.2 Теория предельной полезности
1.3 Теории издержек
2 Примечания
3 Литература
4 См. также

Сто́имость — основа количественных соотношений при добровольном обмене товарами между собственниками. Разные экономические школы природу стоимости объясняют по-разному: затратами рабочего времени, балансом спроса и предложения, издержками производства, предельной полезностью и др.

Стоимость в бухгалтерском учёте — выраженная в деньгах ценность чего-либо или величина затрат на что-либо.[1]

Стоимость в статистике — произведение цены товара на его количество.

Стоимость в повседневной речи — цена товара («сколько сто́ят спички?»), затраты на приобретение («мне это стоило 1000 руб.»). Близко к терминам затраты, себестоимость.
Теории стоимости

Являясь фундаментальной экономической категорией, стоимость, тем не менее, крайне трудно поддаётся пониманию и анализу.

Классические экономисты, такие как Адам Смит и Давид Рикардо, разработали базовые элементы трудовой теории стоимости. Наиболее полную форму эта же теория получила в экономических трудах Карла Маркса.

Многие современные экономисты отрицают трудовой характер стоимости. Они акцентируют внимание на полезности (потребительной стоимости) товара, как на главном мотиве к обмену. Они считают, что пропорцию обмена диктует полезность и редкость, а также желание обладать полезными и редкими предметами.

Трудовая теория стоимости

Согласно этой теории, в основе стоимости лежит общественно необходимое рабочее время (затраты труда) на воспроизводство товара. Маркс отмечал, что стоимость товаров зависит не столько от затрат рабочего времени при их непосредственном производстве, сколько от затрат рабочего времени для производства аналогичных товаров в нынешних условиях.[2] [3] При этом труд подразумевается не конкретный, а абстрактный — упрощённый и усреднённый для текущих типичных условий производства. Сложный, квалифицированный труд за единицу времени может создавать больше стоимости, чем простой, неквалифицированный труд.

По мнению лауреата Нобелевской премии по экономике В. В. Леонтьева, трудовая теория стоимости наиболее исчерпывающе объясняет базовые экономические явления.[4]

Теория предельной полезности

Термин «предельная полезность» был введён в экономическую науку Фридрихом фон Визером (1851—1926). Согласно этой теории, ценность товаров определяется их предельной полезностью на базе субъективных оценок способности товара к удовлетворению человеческих потребностей. Предельная полезность какого-либо блага обозначает ту пользу, которую приносит последняя единица этого блага, потреблённая из совокупности множества аналогичных товаров. По мере постепенного удовлетворения потребностей субъекта полезность очередной новой вещи падает.

Субъективная стоимость — это личная оценка товара потребителем и продавцом; объективная же ценность — это меновые пропорции, цены, которые формируются в ходе конкуренции на рынке. При этом редкость товара объявляется фактором стоимости.

Разновидностью теории предельной полезности являются Законы Госсена.

Возможно, в настоящее время именно теории предельной полезности (англ. Marginal Value Theory) придерживается основная часть западных учёных-экономистов.[5]

Теории издержек

Достаточно популярны теории, которые выводят стоимость из издержек производства. Но все они вынуждены оперировать ценами, выраженными в количестве денег. Так же к издержкам относится цена труда. Трудностью для таких теорий является объяснение природы стоимости самих денег и формирование стоимости труда.

Примечания

↑ Стоимость (рус.). Большой бухгалтерский словарь. Проверено 8 июля 2013.
↑ К. Маркс «Капитал» т.3, гл. VII — Добавления с.153 «Стоимость всякого товара, — а следовательно, и товаров, из которых состоит капитал, — определяется не тем необходимым рабочим временем, которое заключается в нём самом, а рабочим временем, общественно необходимым для его воспроизводства.»
↑ К. Маркс «Капитал» т.3, гл. L с.948 «…стоимость рабочей силы, как и всякого другого товара, определяется рабочим временем, необходимым для её воспроизводства.»
↑ Современное значение экономической теории К. Маркса // В. В. Леонтьев. Экономические эссе. Теории, исследования, факты и политика. М., 1990.:

Маркс был великим знатоком природы капиталистической системы… Если, перед тем как попытаться дать какое-либо объяснение экономического развития, некто захочет узнать, что в действительности представляют собой прибыль, заработная плата, капиталистическое предприятие, он может получить в трёх томах «Капитала» более реалистическую и качественную информацию из первоисточника, чем та, которую он мог бы найти в десяти последовательных отчётах Бюро переписи США, в дюжине учебников по современной экономике и даже, осмелюсь сказать, в собрании сочинений Торстена Веблена.

↑ Campos, Antonietta (1987). «marginalist economics», The New Palgrave: A Dictionary of Economics, v. 3, p. 320

Литература

Вальтух К. К. Информационная теория стоимости
Твердохлебов Г. А. Диалектика рыночного равновесия. «Экономика и финансы» № 20, 2006 г., «Фонд правовых исследований»

См. также

Оценочная деятельность
Ценность
Полезность
Концепция субъективной ценности
Концепция альтернативных издержек
Альтернативная стоимость
Альтернативные издержки
Предельная полезность
Прибавочная стоимость
Себестоимость
Бартер
Деньги
Инфляция
Товар
Товарное хозяйство
Экономика, основанная на временном факторе
Экономические законы
Законы Госсена

Категория:
Экономические термины

[А.Усов]

Главная страница:www.usoff.narod.ru

ВВЕДЕНИЕ

Понятие стоимости является в политэкономии столь же всеобъемлющим и фундаментальным, как и, например, понятие материи - в философии. Поэтому эволюция понятия стоимости в главных чертах совпадает с эволюцией
экономической науки в целом.
Классическая политэкономия (под классической я понимаю политэкономию от А.Смита до А.Маршалла) стремилась исследовать прежде всего сущность стоимости, т.е. она ставила прежде всего вопрос не о величине стоимости, исследовала не процесс формирования цены товара - эти вопросы имели вторичный характер, - но пыталась объяснить в первую очередь что такое стоимость вообще, какова ее природа, в чем состоит ее качество в отличие от всех более или менее поверхностных количественных проявлений и соответствующих им понятий (меновая стоимость, цена, деньги и т.д.).
Уже при самом зарождении политэкономии сформировалось, как известно, два противоположных подхода к понятию стоимости. С одной стороны, стоимость рассматривалась как следствие или экономическое выражение полезности товаров (потребительная стоимость), с другой - за основу стоимости брали трудовые затраты, труд как таковой (трудовая или производственная стоимость). У А.Смита обе точки зрения еще пребывают в
эклектическом единстве, но затем, в ходе последующего развития науки,
они распадаются и далее развиваются относительно изолированно. Первый
шаг в этом направлении был сделан Д.Рикардо: он отбросил потребительную
стоимость и выдвинул положение, что стоимость определяется только тру-
довыми затратами. До высшей точки своего развития этот подход был дове-
ден Марксом.
После Маркса наступает реакция и верх одерживает противоположный
взгляд на стоимость как на проявление полезности вещи или потребности в
ней (теория предельной полезности). Причем если поначалу этому подходу
был присущ известный радикализм (Джевонс), то впоследствие сама собою
явилась мысль о необходимости некоего синтеза обеих подходов к проблеме
стоимости. Попытка такого синтеза была предпринята А.Маршаллом. Широко
известен его афоризм: "Мы могли бы с равным основанием спорить о том,
регулируется ли стоимость полезностью или издержками производства, как
и о том, разрезает ли кусок бумаги верхнее или нижнее лезвие ножниц".
Таким образом, политэкономия проделала как бы диалектический круг: от
эклектического единства трудовой и потребительной стоимости, - через
противоречие между трудовой теорией стоимости и теорией предельной по-
лезности, - к осознанному синтезу противоположных понятий стоимости.
Был, таким образом, достигнут известный положительный результат. Каза-
лось бы, чего уж лучше?. Но дело в том, что в ходе указанной эволюции
как понятие стоимости, так и сама политэкономия качественно меняют свой
характер. Поэтому мы имеем дело не с эволюцией, а скорее, с метаморфо-
зой.
Уже Дж.Ст.Милль теряет интерес к проблеме стоимости, по его мнению
это - одна из наименее значительных и притом решенных проблем науки.
Он совсем не чувствует философской стороны вопроса, для него она почти
не существует. А.Маршалл доводит эту тенденцию до высшего предела, т.
е. до той точки, через которую нельзя перейти, не превращая политэко-
номию в нечто качественно другое, не разрывая главных связей с пред-
шевствующим развитием этой науки. Это выражается прежде всего в том,
что он перестает понимать сам вопрос "что такое стоимость?".Существуют
товары, которые ежедневно и огромными массами продаются и покупаются,
существуют деньги - материальный эталон стоимости, т.е. стоимость су-
ществует как устойчивое обыденное явление, - что она такое? - это не
так уж важно, точнее, это совсем неважно, главный вопрос: как взаимо-
действуют экономические силы между собой, какие соотношения складыва-
ются между ними, как, например, складывается цена товара, как функцио-
нируют деньги и т.д., - т.е. все внимание обращается на исследование
эмпирических явлений производства, потребления, обмена с их количест-
венной стороны. Это - подход механика, который пытается установить
связи между пространственными и временными величинами, не обременяя
себя чисто философским вопросом: что такое пространство и время? Воп-
рос "что такое стоимость?" вытесняется другим вопросом "как определя-
ется величина стоимости?" (или чем она "регулируется"?). Ответ на пос-
ледний прост: стоимость товара определяется точкой равновесия между
спросом и предложением, т.е. соответствует точке пересечения линий
спроса и предложения. Само понятие стоимости становится синонимом це-
ны. Таким образом с проблемой стоимости покончено; если что и "остает-
ся" исследовать, так это - как формируются материальные процессы спро-
са и предложения, потребления и производства, - этим и занимается Мар-
шалл.
Таким образом Маршалл устраняет всю философскую сторону проблемы, по-
рывает со всею "метафизикой", с которой так много "возились" его пред-
шественники (особенно Маркс и Бем-Баверк). Качественная сторона стои-
мости его не интересует вовсе, подразумевается им просто как факт, не
требующий какого-либо истолкования и определения: вполне достаточно то-
го, что рубли или доллары никто не путает с метрами или секундами. С
одной стороны, стоимость существует объективно, с другой стороны столь
же объективны и очевидны сами по себе ее количественные проявления (це-
на, деньги и т.д.) - все это эмпирические факты; следует исследовать
как они взаимодействуют друг с другом, а не что они такое сами по себе
и "в себе". Но тем самым политэкономия становится на сугубо естествен-
нонаучную точку зрения, т.е. перестает быть политэкономией и превраща-
ется в экономикс.
Следующий шаг, еще более отдаляющий экономикс от политэкономии, дела-
ет Парето.
Маркс и Бем-Баверк начинали с того, что определяли - каждый по своему
- качественную сторону стоимости. Для первого стоимость - это абстракт-
ный труд, для второго - полезность. Затем перед обоими вставал следую-
щий вопрос: как это качество превращается в количество, каким образом
стоимость получает свое количественное выражение, иначе говоря, как
стоимость превращается в цену, деньги и т.д. Оба решали этот вопрос
различно и с разным успехом, но логика, которой следовали оба (Маркс -
сознательно, Бем-Баверк - бессознательно) - одна и та же. И именно ре-
шение этого вопроса составляло главную трудность и главное содержание
теории стоимости.
Парето, в отличии от Маркса и Бем-Баверка, не только не ставит подоб-
ной проблемы, но наоборот, прилагает все силы к тому, чтоб исключить ее
из поля зрения экономической науки. Этого он достигает, как ему ка-
жется, при помощи кривых безразличия. Решение получается фиктивным, но
здесь характерна сама тенденция: нити, связывающие политэкономию и эко-
номикс и до предела натянутые Маршаллом, Парето сознательно пытается
оборвать.Он не только не решает вопроса об отношении между стоимостью и
ценой, но закрывает двери для самой его постановки.
И наконец, если мы обратимся к Дж.Хиксу, к его работе "Стоимость и
капитал", то там мы не найдем уже никакой связи между стоимостью в по-
нимании Хикса и стоимостью в понимании классиков. Политэкономия и эко-
номикс у Хикса существуют уже как различные и вполне чуждые друг другу
сферы и способы мышления; так что для того, чтоб понять Хикса совсем не
нужно знать классиков и наоборот.
Итак, экономикс не только не отвечает на вопрос "что такое стои-
мость?", но сам этот вопрос для нее не существует вовсе. Более того,
все, что "наработано" классиками в этой области, ею безвозвратно утра-
чено, причем утрачено вполне сознательно. И это естественно: в процессе
своего формирования экономикс очищала себя от всего, что чуждо ее духу,
ее методу. Ни к кому никаких упреков здесь быть не может. Но вопрос,
тем не менее, остается... и остается нерешенным.

В связи со сказанным, обращает на себя внимание сегодняшнее состояние
нашей экономической науки. Я имею в виду дальнейшую судьбу марксистской
политэкономии.
Когда говорят, что Маркс может нам как-то помочь в текущих наших ры-
ночных реформах, то в этом, как представляется, много лукавства. Маркс
- плохой помощник в деле строительства капитализма. Его решения корен-
ных экономических проблем (отношение между трудом и капиталом, характер
и сущность капитализма в целом, теория кризисов и т.д.) либо во многом,
либо безусловно ошибочны; но главное - он учил не тому как строить ка-
питализм, но тому, как его разрушить. Тем не менее невозможно отде-
латься от ощущения, что расставаясь с марксизмом, мы рискуем потерять
нечто неизмеримо большее, чем решение какой либо конкретной экономи-
ческой проблемы, - нечто такое, чего никакая экономикс дать нам не в
состоянии.
Маркс отличается от других экономистов не антикапиталистическим пафо-
сом своих работ, - в этом наряде щеголяли многие и до, и после него, -
но тем, что он первый и единственный, кто вполне сознательно попытался
разработать философское содержание политэкономии. В политэкономии он
прежде всего философ. В этом качестве он не только отличен от других
экономистов, но вообще стоит особняком и ему нет равных. Если только
существует экономическая наука отличная от экономикс, то такая наука
имеет своим источником несомненно марксизм. Вопрос о дальнейшей судьбе
марксизма есть вопрос о возможности такой науки.
Выше мы попытались нащупать ту точку - вопрос о стоимости - отталки-
ваясь от которой, политэкономия и экономикс движутся в противоположных
направлениях. К чему пришла экономикс - это более или менее известно,
но какова судьба политэкономии? Теория предельной полезности и трудовая
теория стоимости, разойдясь в противоположные стороны, так и остались в
состоянии взаимоисключения. Синтез Маршалла свел вопрос к простому ко-
личественному соотношению (равновесию спроса и предложения), сделал тем
самым обе теории совершенно ненужными, но именно поэтому ничего и не
решил. Вопрос "что такое стоимость?" не был решен, от него просто от-
вернулись.
В настоящей статье мы вновь возвращаемся к этому вопросу и ставим его
во всей его чистоте и простоте. При этом необходимо, по нашему мнению,
начать с чистого листа, т.е. с самого начала, с истоков, ибо вопрос о
стоимости - это как раз тот вопрос, в котором эволюция политэкономии
происходила, так сказать, задом-наперед и в ее ходе политэкономия теря-
ла, как нам кажется, гораздо больше, чем приобретала.

1. АДАМ СМИТ

...К чему бы не сводились понятия о стоимости до А.Смита, все они были
лишь случайными мыслями, которые по тому или иному поводу, с большим
или меньшим остроумием, высказывались различными писателями. Теории
стоимости, в подлинном смысле этого слова, не существовало, как, впро-
чем, не существовало и самой политэкономии. Впрочем, и у А.Смита мы не
находим не только теории стоимости, но и ничего нового, в сравнении с
тем, что было сказано до него, за исключением одной или двух мыслей,
Но зато мы находим у него нечто большее, чем теорию; мы находим заро-
дыши всех позднейших теорий стоимости, начало всего дальнейшего разви-
тия политической экономии в этой области. Синкретизм А.Смита, в отли-
чие от плоской эклектики, удивительно плодотворен, он обнажил и задел
самые главные нервы экономической науки и этим пробудил ее, вдохнул в
нее жизнь. И как сейчас увидим, его идеи касательно стоимости, несмот-
ря на всю их неразвитость, и сегодня остаются достойным предметом для
размышления.
Обсуждение проблемы стоимости А.Смит начинает поистине классически:
он начинает с того, что выкладывает перед читателем несколько понятий,
в которых запутались его предшественники, путается он сам, и в которых
экономисты и после него будут путаться еще чуть-ли не 200 лет (т.е. до
наших дней). Вот это начало:

"...Слово стоимость имеет два различных значения: иногда оно обозна-
чает полезность какого-нибудь предмета, а иногда возможность приобрете-
ния других предметов, которую дает обладание данным предметом. Первую
можно назвать потребительной стоимостью, а вторую - меновой стоимостью.
Предметы, обладающие весьма большой потребительной стоимостью, часто
имеют совсем небольшую меновую стоимость или совсем ее не имеют. Нет
ничего полезнее воды, но на нее почти ничего нельзя купить, почти ниче-
го нельзя получить в обмен на нее. Напротив, алмаз почти не имеет ни-
какой потребительной стоимости, но часто в обмен на него можно получить
очень большое количество других товаров." (Антология экономической
классики. Богатство народов... стр.102)

Да, это действительно классическое начало. Аналогичные мысли можно
встретить и у Аристотеля, и у Маркса, и у Бем-Баверка (чуть-ли ни слово
в слово), и у др. экономистов. А на пример с водой и алмазом можно
наткнуться и в современных учебниках по экономикс. И именно с этой пу-
таницы начинается, как правило, всякая теория стоимости за исключением
сугубо количественной или, в более тесном смысле, математической кон-
цепции стоимости, которая не содержит в себе вообще никакой теории сто-
имости, а понимает последнюю просто как результат механического равно-
весия (точнее, даже и не равновесия, а совпадения) спроса и предложе-
ния.
В чем же путаница? Есть потребительная стоимость, говорит А.Смит, а
есть меновая стоимость. В первом случае акцент делается на потреблении,
во втором - на обмене. Но в обоих случаях речь идет о СТОИМОСТИ, т.е. о
чем-то ОДНОМ И ТОМ ЖЕ. То есть существует нечто ОБЩЕЕ между потреби-
тельной и меновой стоимостью. Однако, сказав как будто именно это, или,
по крайней мере, предоставив нам право прийти именно к такому заключе-
нию, А.Смит немедленно дает нам понять, что между меновой и потреби-
тельной стоимостью в действительности нет НИЧЕГО общего. Вода, говорит
он, очень полезна, но на нее почти ничего нельзя купить. "ПОЧТИ ниче-
го"! Как правило СОВСЕМ ничего нельзя купить, вода совсем НИЧЕГО не
стоит. А.Смит не доводит свои мысли до конца и именно это дает ему воз-
можность не заметить того очевидного противоречия, в котором он оказал-
ся. Вода одинаково полезна для человека как в том случае, когда он на-
ходится где-нибудь в пустыне, где воды в обрез, так и в том случае,
когда пригодной для потребления воды сколько угодно. Однако в первом
случае вода может стоить очень много, во втором - совсем ничего. Но во
обоих случаях А.Смит говорит о потребительной стоимости воды. Однако,
если вода, или любой другой предмет, НИЧЕГО НЕ СТОИТ, то какой смысл
говорить в этом случае о потребительной СТОИМОСТИ? Какой смысл имеет
здесь слово "стоимость"? Не лучше-ли просто сказать, что вода полезна
человеку, способна удовлетворить те или иные его потребности и т.п., не
упоминая ни о какой стоимости, - и это будет всем понятно. Зачем гово-
рить о стоимости там, где заведомо нет никакой стоимости?
В каком же случае вода становится стоимостью? Этот вопрос, конечно,
требует ответа, но отвечать на него пока еще рано. Необходимо навести
сначала порядок в понятиях и уяснить что есть полезность, как матери-
альное свойство вещи, есть потребность, как физиологическое, стало быть
так же материальное, состояние субъекта - это одно; а есть потребитель-
ная стоимость - это уже нечто совсем другое. Именно в этом пункте
А.Смит, как и все, кто рассматривал этот вопрос (исключения мне неиз-
вестны), путается. Он говорит о потребительной стоимости тогда, когда
вещь существует только как предмет потребления, и наоборот, продолжает
говорить о вещи только как предмете потребления, в то время как она
существует уже и как стоимость.
С другой стороны, почему алмаз не имеет, как уверяет нас А.Смит (и не
только он), никакой потребительной стоимости? Алмаз, конечно, нельзя
съесть, но ведь и потребности человека не ограничиваются потребностями
желудка. Помимо элементарных физиологических потребностей человек испы-
тывает еще и потребности исходящие, так сказать, из головы, например,
потребность в предметах роскоши. Эта потребность может быть очень высо-
кой, - ее-то как раз и удовлетворяет алмаз. Следовательно, алмаз обла-
дает и полезностью (его физические свойства "нравятся" человеку, притя-
гивают его к себе, не говоря о возможностях технического
использования), в нем могут испытывать потребность, и он может обладать
потребительной стоимостью, точнее, в силу некоторых особенностей, всег-
да обладает ею. Чего проще? Здесь, очевидно, А.Смит вообще путается на
ровном месте (и если бы только он!). Если в примере с водой он приписы-
вал последней какую-то потребительную стоимость в то время, как она не
обладала (в том именно примере) никакой стоимостью, то здесь, в приме-
ре с алмазом, он отказывается ее (потребительную стоимость) замечать,
в то время как алмаз ею несомненно обладает. Но в обоих случаях мате-
риальные отношения между человеком и вещью смешиваются с экономически-
ми отношениями. В этом и состоит путаница.
Постараемся сформулировать предельно четко о чем идет речь. Существу-
ют материальные отношения между человеком и природой: с одной стороны -
это труд и производство, с другой - потребление (другие формы матери-
альных отношений выходят за пределы политэкономии). В рамках потребле-
ния мы находим, с одной стороны, вещь, которая потребляется, с другой -
субъекта, который потребляет. Раз вещь тем или иным образом потребля-
ется, то, значит, те или иные ее материальные свойства способны удов-
летворить те или иные потребности человека; совокупность этих свойств
мы называем ПОЛЕЗНОСТЬЮ вещи. С другой стороны, человек может испыты-
вать потребность в вещи и в этих случаях мы говорим о субъективных ПОТ-
РЕБНОСТЯХ. Итак вот в чем состоит в первом приближении материальное от-
ношение между человеком и вещью, если оставить пока в стороне трудовую
деятельность. Помимо этого материального отношения существует еще и
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ (в данном случае оно сводится к стоимостному) отношение
между человеком и вещью, причем последнее ни в каком случае не исчерпы-
вается первым. Ни объективная ПОЛЕЗНОСТЬ вещи, ни субъективная ПОТРЕБ-
НОСТЬ в ней не есть ее ПОТРЕБИТЕЛЬНАЯ СТОИМОСТЬ. Полезность и потреб-
ность есть материальная возможность стоимости, но ни в коем случае не
сама стоимость. Необходимость ясно разграничить и отделить субъективное
от объективного, материальное от идеального, экономическое от внеэконо-
мического, - вот что является содержанием обсуждаемой проблемы и, пожа-
луй нет иной проблемы в экономической науке, которая была бы решена ме-
нее удовлетворительно. Не только у экономистов прошлого века, но и се-
годня сплошь и рядом мы видим как потребность путается с полезностью, а
то и другое - со стоимостью и это, между прочим, доказывает, что сов-
ременная экономикс не решила старые проблемы, но просто забыла о них.
На этом пока остановимся, ибо дальнейшее развитие этих мыслей выходит
за рамки обсуждения теории стоимости А.Смита.
В целом, А.Смит придерживается трудовой теории стоимости.

"Действительная цена всякого предмета... есть труд и усилия, нужные
для приобретения этого предмета... Труд был первоначальной ценой... ко-
торая была уплачена за все предметы. Не на золото или серебро, а только
на труд первоначально были приобретены все богатства мира... Труд явля-
ется действительным мерилом меновой стоимости всех товаров..." (Там же.
103-104) и т.д.

Но в понимании труда он, в сравнении с предшественниками, делает су-
щественный шаг вперед. Это ясно из следующего:

"...Во все времена и во всех местах одинаковые количества труда имели
всегда одинаковую стоимость для рабочего. При обычном состоянии своего
здоровья, силы и способностей, при обычной степени искусства и ловкости
он всегда должен пожертвовать той же самой долей своего досуга, своей
свободы и спокойствия. Цена, которую он уплачивает, всегда остается не-
изменной..." (Там же.105)

Труд в понимании А.Смита есть труд вне связи со временем и местом, с
конкретной спецификой труда, с техническим развитием, профессиональны-
ми особенностями и проч. Это труд как таковой, как простая затрата фи-
зических и умственных сил вне зависимости от той конкретной формы в
которой она, эта затрата, производится. Короче говоря, это АБСТРАКТНЫЙ
труд. Отсюда рукой подать до Маркса. Труд как стоимость А.Смит (как и
Маркс) мыслит подлинно философски, что впрочем, не мешает этому мышле-
нию быть глубоко ошибочным, что мы постараемся показать, когда будем
говорить о марксистской теории стоимости. Тем не менее несомненна зас-
луга Смита в том, что трудовую теорию стоимости он довел в этом пункте
до последней степени чистоты. Впрочем, его собственным рассуждениям
это скорее повредило, ибо вызвало многочисленные неуклюжие и часто
приводящие к путанице попытки принять цену труда за неизменный масштаб
стоимости, в то время как с его же собственной точки зрения если что и
является неизменной мерой и масштабом стоимости, так это АБСТРАКТНЫЙ
труд, но никак не конкретный труд того или иного рабочего, или группы
рабочих, а именно о труде в этом последнем смысле у А.Смита фактически
и идет речь во всех его последующих исследованиях. Более того, даже
если мы возьмем всех трудящихся в целом, всю массу труда затраченного
на производство, скажем годового общественного продукта, - а весь этот
труд можно, с известными оговорками, считать тождественным абстрактно-
му годовому труду, - то и в этом случае, труд как неизменная мера и
масштаб стоимости нигде не реализуется и не существует в действитель-
ности, наряду с другими мерами стоимости (золотом, серебром). В дейс-
твительности существует лишь заработная плата тех или иных работников
или трудящихся в целом, которая так же подвержена колебаниям, как и
цена любого другого товара. Рабочий, говорит А.Смит, может купить (за
свой труд) иногда большее, а иногда меньшее количество товаров, "но в
данном случае, - продолжает он, - изменяется стоимость этих товаров, а
не стоимость труда, на который они покупаются." (Там же.) В этом не
больше смысла как если бы мы заявили, что при обмене товара на труд,
не труд обменивается на товар, а, напротив, товар на труд. Если меня-
ется пропорция обмена, в которой обмениваются А на В, то, если мы ос-
таемся в рамках одного этого обмена, бессмысленно спрашивать что изме-
нилось: стоимость А или стоимость В, ибо стоимость того и другого есть
одна и та же пропорция и нигде не существует вне этой пропорции. Поэ-
тому можно относить изменение на любую сторону или как либо распреде-
лить его между этими сторонами, - это так же безразлично, как и то,
будем ли мы измерять расстояние между точками А и В двигаясь от А к В,
или же наоборот, от В к А. Путаница в этом вопросе у А.Смита состоит в
том, что он, определив стоимость как абстрактный труд, смешивает затем
этот абстрактный труд с конктретным трудом, но, незаметив этой переме-
ны понятий, продолжает рассматривть труд (теперь уже конкретный) в ка-
честве меры и масштаба стоимости. И тем самым приходит к нелепости:
заработная плата получает у него мистическую роль "мерила" или эталона
стоимости, - роль которую она никогда и нигде не имела и не имеет. От-
сюда его неуклюжие попытки принять цену труда за некую абсолютную точ-
ку отсчета цен других товаров.
Итак, труд есть субстанция стоимости. Далее А.Смит делает следующий
шаг. Когда субъект выносит на рынок свой товар, он тем самым предлагает
результат своего труда; обменяв свой товар на какой-то другой, он тем
самым получает в свое распоряжение результат и продукт чужого труда.
Таким образом, его продукт, с которым он выходит на рынок с целью обме-
на, с одной стороны воплощает в себе его собственный труд, с другой -
дает возможность воспользоваться плодами чужого труда. Поэтому и стои-
мость продукта определяется, с одной стороны, количеством труда, затра-
ченным на его производство, с другой - количеством труда, которое можно
получить на рынке в обмен на данный продукт. Поэтому получаем два раз-
личных определения стоимости. Во-первых:

"...Стоимость всякого товара... равна количеству труда, которое можно
купить на него..." (Там же.103);

и во-вторых:

"...Цена всякого предмета... есть труд и усилия, нужные для приобре-
тения этого предмета." (Там же.)

Эти определения поставили в тупик многих экономистов, начиная с Ри-
кардо. Да и по сей день смысл их, как кажется, толком не понят (сужу
по книге М.Блауга "Экономическая мысль в ретроспективе"). Между тем
логика их очевидна. Бытие всякого товара двойственно: с одной стороны,
его можно продать, с другой - купить. Поэтому и его стоимость так же
двойственна: с одной стороны, - это то, что за него отдано, с другой -
то, что за него можно получить, или уже получено. Применительно к тру-
ду это определение превращается в следующее: стоимость товара - это, с
одной стороны, количество труда, затраченного на его производство, с
другой - количество труда, которое можно приобрести (купить) за данный
товар. Предполагается, что в нормальных условиях обе эти стоимости
равны. Однако, читатель, вероятно, чувствует, что что-то здесь,
все-же, не так. Правильно, в рассуждениях А.Смита не все в порядке. В
обоих определениях мерой и масштабом стоимости является труд, т.е. в
обоих случаях труд является у Смита эталоном стоимости. Между тем
нельзя не заметить одного простого обстоятельства: труд фактически
нигде и никогда не выступает на рынке в качестве эталона стоимости,
напротив, труд, так же как и любой другой товар продается и покупается
и его стоимость определяется так же, как и стоимость любого другого
товара. Если я покупаю труд за товар, то оценивается здесь уже факти-
чески не товар, а ТРУД, и определяется стоимость не товара, а САМОГО
ТРУДА, который, вопреки мнению А.Смита выступает стало быть уже не в
качестве субстанции стоимости, но как обыкновенный товар, стоимость
которого еще только должна быть определена и который, может быть, ни-
чего не стоит, как это может случиться с любым другим товаром.
Далее, с какой стороны выступает товар, когда на него покупается
труд? Иначе говоря, что представляет собой товар, когда его покупает
рабочий? Зачем он его покупает? Очевидно с единственной целью - потреб-
ления. Рабочему совсем не интересно каким образом произведен товар,
сколько в его производстве было затрачено капитала, а сколько труда и
т.п., его интересуют лишь потребительные свойства товара. Рабочий стре-
мится только к одному: затратив как можно меньше, получить в свое рас-
поряжение как можно больше продуктов, предназначенных для личного пот-
ребления. В основе поведения рабочего на рынке, каким бы сложным оно ни
было, всегда лежит потребление. Следовательно продукт, со стороны рабо-
чего, т.е. со стороны потребителя выступает как ПОТРЕБИТЕЛЬНАЯ СТОИ-
МОСТЬ, - и в этом все дело. Двойственность стоимости товара состоит не
в том, что, с одной стороны, он производится трудом, с другой - в обмен
на него может быть получен труд; действительная двойственность состоит
в том, что товар, с одной стороны, производится, с другой - потребляет-
ся и его стоимость поэтому распадается на потребительную и трудовую
стоимость. А.Смит прекрасно видит двойственность товара и стоимости, но
он, как мы видели выше, отождествил потребительную стоимость с полез-
ностью товара и тем самым исключил ее из анализа меновой стоимости. По-
этому он очутился перед необходимостью выразить две противоположные
стороны стоимости посредством одного и того же термина - труда, трудо-
вых затрат. Он героически решает эту задачу и в результате на свет яв-
ляется наряду с вполне понятным определением стоимости (стоимость есть
количество труда, воплощенного в товаре) нечто головоломное: стоимость
товара есть то количество труда, которое можно получить в обмен на дан-
ный товар.
Таким образом, та путаница с полезностью и потребительной стои-
мостью, которую А.Смит допустил в начале своих рассуждений, исказила
всю его теорию, привела к неадекватному определению стоимости, сделала
невозможным или крайне затруднительным правильное понимание основных
его идей, ибо он оказался вынужденным выразить две противоположные
стороны стоимости посредством одного и того же понятия труда. А.Смит и
пытается решить эту задачу, - именно это главное в его рассуждениях и
это должно быть понято и развито далее, - но сам Смит облекает эту
двойственность стоимости в дуализм двух определений стоимости, в ре-
зультате чего противоречивость понятия стоимости обретает совершенно
неинтересную и по сути ложную форму. Действительно, с одной стороны,
стоимость товара определяется у Смита количеством труда, затраченным
на его производство, с другой - количеством труда, которое можно ку-
пить за данный товар; сама собой напрашивается мысль, что в последнем
случае речь идет о заработной плате, но тогда мы останавливаемся перед
очевидным фактом: продукт труда никогда не равен заработной плате ра-
ботника. То есть если одно из определений стоимости Смита правильно,
то другое - обязательно ложно. Нетрудно, конечно, уличить Смита в этом
противоречии, но при этом легко вместе с водой выплеснуть и ребенка,
ибо принципиальный вопрос о природе стоимости здесь подменен вполне
посторонним вопросом о соотношении между трудом рабочего и его зара-
ботной платой.

2. ДАВИД РИКАРДО

Первым, кто превратно понял А.Смита, был Д.Рикардо. А именно, он по-
нял Смита буквально, а буквальное понимание слов того или иного мысли-
теля иногда является грубейшей ошибкой, какая только может быть допуще-
на.
Товар в определениях стоимости А.Смита выступает с одной стороны -
как результат труда (стоимость товара определяется в этом случае коли-
чеством труда, затраченного на его производство), в другом - как воз-
награждение за труд. Несмотря на то, что в этом последнем случае труд
покупается, т.е. что он не только не определяет стоимости товара,но
наоборот, стоимость его самого (труда) определяется, А.Смит, желая
сохранить за трудом роль эквивалента стоимости, строит свое второе оп-
ределение стоимости, в котором труд по-прежнему играет ключевую роль.
Это ошибка. Когда товар выступает в качестве заработной платы, то он
существует уже не как продукт труда - и потому, например, совершенно
неважно сколько труда было потрачено на его производство,- но как
предмет потребления, т.е. как потребительная стоимость. То есть товар
может быть продуктом труда- с этой стороны он выступает в обмене как
воплощение определенного количества труда, т.е. как трудовая стои-
мость, - с другой - он может быть предметом потребления,- и тогда он
предстает как потребительная стоимость. Отсюда вопрос: что есть эти
две формы стоимости, как они связаны между собой, как возможен их син-
тез и т.д., т.е. только здесь и с этого момента должна начаться под-
линная теория стоимости. А.Смит поставил эти вопросы, но их смысл ему
самому остался неведомым, и потому он и не попытался на них ответить.
Рикардо в сравнении с ним не сделал не только ни шага вперед, но все
еще более запутал. Он вообразил, что все дело в том, сколько труда
затрачивает рабочий на производство товара и сколько товара получает
за свой труд, - но при таком подходе никакой теории стоимости уже не
остается места или эта теория неизбежно сведется к нескольким триви-
альным положениям. В самом деле, если мы предположим, что речь идет
именно о заработной плате, и продукте труда рабочего, то немедленно
придем к нелепости, ибо рабочий нигде и никогда, за исключением нату-
рального хозяйства, не получает полный продукт своего труда. Количест-
во труда, заключенное в заработной плате, всегда меньше того труда,
вознаграждением за который она является. На это и указывает Рикардо,
но его критика бессодержательна, ибо вместо того, чтоб показать смысл
противоречий, в которых запутался А.Смит, подлинный смысл его опреде-
лений стоимости, Д.Рикардо своим толкованием лишает их вообще всякого
смысла. Вместо того, чтоб распутать мысли А.Смита, он сам в них пута-
ется. О заработной плате вообще неуместно вспоминать, когда речь идет
о стоимости. Что и как получает рабочий за свой труд - это вопрос сов-
сем иного уровня, иного порядка, он должен быть решен на основе теории
стоимости, но он ничего не может дать для самой этой теории; его вооб-
ще нелепо привлекать сюда, так же как нелепо привлекать дифференциаль-
ное исчисление для толкования таблицы умножения.
В результате Рикардо не распутывает гордиев узел стоимости, а разру-
бает его: он просто отбрасывает второе смитовское определение стоимости
(стоимость как количество труда, которым распоряжаются), и принимает
первое (труд как субстанция стоимости) все сводя, таким образом, к од-
нородному монизму. Этим он, правда, избавляется от противоречий и пута-
ницы, но лишь той ценой, что делает, в сравнении со Смитом, шаг назад.
Если сюда прибавить еще то обстоятельство, что Рикардо нигде не решает,
а иногда даже и не ставит тех проблем, которые неизбежны уже в рамках
чисто трудовой теории стоимости (например: почему, хотя стоимость и оп-
ределяется трудом, мы везде имеем дело с долларами, рублями и т.д., но
нигде - с рабочими часами?; или почему реальная стоимость, за которую
товар продается и покупается никогда не совпадает с его трудовой стои-
мостью?, - кое-что Рикардо об этом говорит, но принципиального решения
не дает), что в некоторых пунктах его теория стоимости обретает эклек-
тический характер, что в вопросе о деньгах и денежном обращении он во-
обще от нее отказывается, - если принять во внимание все это, то нельзя
не признать, что его теория оставляет желать лучшего. Единственный
прогресс состоит в том, что вместо противоречивой теории Смита, мы по-
лучили одностороннюю теорию Рикардо. Впрочем, в процессе всякого разви-
тия внутренний дуализм и многогранность, свойственные синкретизму, как
правило утрачиваются.

3. КАРЛ МАРКС

Древняя легенда гласит: однажды философ Фалес, засмотревшись во время
прогулки на звездное небо, оступился и упал в канаву. Проходившая мимо
женщина подняла его на смех: дескать, далекие миры созерцаешь, а что у
тебя под ногами - не видишь. Эта легенда, как и все, дошедшее до нас от
древних греков, преисполнена глубокого смысла: как часто наука, откры-
вая человеку глубокие тайны бытия, делает его неспособным понять самые
элементарные и очевидные вещи. Примером такого печального парадокса яв-
ляется К.Маркс, этот Фалес 19-ого века.
Каким образом можно, всю жизнь размышляя о материальной деятельности
людей, игнорировать потребление? Каким образом можно закрыть глаза на
потребительную стоимость, если о ней на протяжении столетий говорили
многие всем известные философы, писатели, начиная с Аристотеля? А.Смиту
и Д.Рикардо можно простить их ошибки и путаницу - они уделяли стоимости
две-три страницы и дальше погружались в море конкретных проблем; в их
системах теория стоимости не имеет такого значения, какое она имеет в
марксизме, - но Маркс, как он мог допустить грубейшую ошибку, исключив
из своего анализа потребительную стоимость? Каким образом можно дер-
жаться иллюзии, будто материальное отношение потребления никак не про-
никает в экономические отношения, не отражается в них и т.п.? Каким об-
разом теоретику Марксу, удалось забыть о том, что интуитивно известно и
понятно абсолютно всем людям, не исключая, разумеется, и самого Маркса?
Это невозможно понять и объяснить, но тем не менее, это так: Маркс с
его ядовито-критическим умом, послушно, безо всякой критики повторяет
(в 19-ом веке!) вслед за Аристотелем, что вещь может использоваться или
для обмена или как предмет потребления (на первый взгляд, впрочем, в
этом положении еще нет никакой ошибки, но в нем скрыто ошибочное проти-
вопоставление стоимости как экономического явления потребительной стои-
мости как, якобы, только материальному, внеэкономическому явлению); он
с педантизмом аккуратного ученика повторяет за Смитом и Рикардо все эти
сомнительные откровения о том, что вещь может обладать потребительной
стоимостью и не быть меновой стоимостью (примеры с водой, воздухом и
т. п.); наконец, он со спокойствием слепца, незамечающего перед собой
пропасти, делает роковой шаг и смешивает потребительную стоимость с
полезностью, и затем, выбрасывает потребительную стоимость за пределы
политэкономии: потребительная стоимость, говорит он, - это предмет
изучения товароведения, а не политэкономии. Подлинной субстанцией сто-
имости является, он утверждает, абстрактный труд. (см. первые страницы
"Капитала")
Маркс довел до конца трудовую теорию стоимости и поэтому именно здесь
и сейчас, т.е. в полемике с Марксом, мы должны показать всю ошибочность
названной теории. Для этого попытаемся обобщить основные аргументы,
выдвинутые против трудовой теории разными экономистами в разное время.
Прежде всего, мы должны вспомнить о том, что на товарном рынке обра-
щается множество товаров стоимость которых никак не связана ни с каким
трудом. Это самые разнообразные вещи, - от произведений искусства, до
земельных участков в крупных городах. Маркс должен объяснить нам каким
образом все эти вещи что-то стоят, несмотря на то, что они, с точки
зрения трудовой теории, ничего не должны стоить. Маркс, отчасти следуя
в этом вопросе за Рикардо, выходит из положения тем, что объявляет все
эти случаи исключением из правила. Стоимости, в которых нет ни атома
трудовых затрат, по его мнению, являются крайней, "иррациональной" фор-
мой стоимости, чем-то вроде корня квадратного из -1. Иногда он идет еще
дальше и объявляет эти стоимости "ложными". Это, конечно, царский при-
ем: вместо того, чтоб назвать ложной теорию, неспособную объяснить яв-
ление, объявляют ложным само это явление; но мы пока принимаем на веру
точку зрения Маркса. Допустим, что в этом вопросе он прав и исключим из
наших дальнейших рассуждений все непроизведенные и невоспроизводимые
товары, хотя круг этих товаров (т.е. исключений из правила!) весьма ши-
рок. Следуем далее.
Далее встает следующее затруднение. Общеизвестно, что цены на рынке
всегда отклоняются от трудовой стоимости товаров, как ее считает Маркс.
Это отклонение вызывается отчасти периодическими колебаниями цен под
давлением тех или иных (внешних по отношению к экономической системе
или же имманентных ей) воздействий, отчасти же оно является перманент-
ным. В последнем случае его причиной является различие органических
составов капиталов, т.е. то обстоятельство, что пропорции, в которых
соединены живой и мертвый труд, различны в разных отраслях промышлен-
ности и сферах производства (а иногда и на различных предприятиях одной
и той же сферы производства). Таким образом, даже если мы и признаем,
что стоимость товаров определяется трудом, эта стоимость как таковая
нигде не реализуется; т.е. она просто не существует как экономический
факт. Маркс, разумеется, с этим соглашается, но, говорит он, стоимость
согласно его теории, и не есть цена; стоимость есть ТЕНДЕНЦИЯ цен, так
сказать, центр тяжести, вокруг которого они колеблются (в случае перио-
дических флуктуаций) и распределяются (в случае перманентного отклонения
из-за различных органических составов капиталов). В 3-ем томе "Капита-
ла" Маркс дает подробное описание как именно это происходит.
Позиция Маркса в этом вопросе трудно уязвима. Никакой закон нигде и
никогда эмпирически не проявляется сам по себе, в чистом виде; сущность
любой вещи есть тенденция существования данной вещи, а не то, что она
(данная вещь) есть непосредственно. Поэтому стоимость, если только она
действительно понимается как некоторая внутренняя норма экономических
отношений, не может и не должна совпадать с ценой, она по определению
есть нечто эзотерическое, не осуществляющееся до конца ни в одном част-
ном явлении. Что же касается различий цен в основе которых лежит разли-
чие органических составов капиталов, то и здесь Маркс дает удовлетвори-
тельные разъяснения, несмотря на весь шум, поднятый экономистами по
этому поводу после выхода в свет 3-его тома "Капитала".
Маркс безусловно прав, когда рассматривает стоимость как тенденцию
процесса ценообразования; механизмы, посредством которых у него связы-
ваются стоимости и цены могут быть поставлены под сомнение лишь в неко-
торых частных пунктах. Если хотим понять в чем действительно заключа-
ется ошибка Маркса в этих вопросах, необходимо критически взглянуть на
самый фундамент его построений, а именно: действительно-ли стоимость в
его трактовке является тенденцией?, может ли вообще стоимость быть
мыслима как тенденция в рамках трудовой теории стоимости?
Если Х холста обмениваются на У сюртуков, то это означает, что Х
холста содержат в себе столько же необходимого рабочего времени (ска-
жем, 10 раб. часов), сколько и У сюртуков. Таким образом, при обмене Х
холста на У сюртуков, обмениваются 10 раб. часов на 10 раб. часов, т.е.
осуществляется равенство 10 раб. часов = 10 раб. часов, короче 10=10. И
вот теперь спрашивается: каким образом цена холста (в сюртуках) или це-
на сюртуков (в холсте) может отклониться от стоимости того или другого?
Каким образом равенство 10=10 может превратиться в "равенство" 10=11
или 10=9? Все, конечно, понимают, что существуют тысячи причин, наруша-
ющих эквивалентность обмена, но не об этом сейчас идет речь. Маркс дол-
жен был нам показать не то, что цены по тем или иным внешним причинам
отклоняются от нормы, но то, что это отклонение необходимо является
внутренней тенденцией самого процесса обмена. То есть он должен был по-
казать каким образом равенство 10=10 САМО ПО СЕБЕ превращается в "ра-
венство" 10=11 или 10=9.
Поставим вопрос иначе. Допустим, что отклонение цены (сюртука или
холста) по каким-либо - неважно каким - причинам произошло и 10 раб.
часов обмениваются на 11. Откуда возникает или может возникнуть тенден-
ция, возвращающая обмен в состояние равновесия? Каким образом "равенс-
тво" 10=11 САМО ПО СЕБЕ может превратиться в равенство 10= 10? В одном
случае мы видим, что обмен не эквивалентен, в другом - что он эквива-
лентен, но в обоих случаях мы не видим никакой внутренней причины, ко-
торая приводила бы в движение пропорцию обмена (цену товаров), склоняла
бы ее в ту или другую сторону. Если продавец холста один раз продал
свой товар дороже стоимости, то что ему может помешать проделывать это
еще и еще раз, - и так до скончания века? Уравнение обмена в интерпре-
тации Маркса - то же, что таблица умножения: если она верна, признается
правильной и соблюдается, то дважды два никогда не должно быть равно
трем; если же у нас получается, что дважды два - три и мы принимаем
это, то тем самым мы безвозвратно разрушаем таблицу умножения, выходим
за ее пределы. Но ни в коем случае мы не можем, оставаясь в рамках этой
таблицы, переходить от равенства 10=10 к равенству 10=11 и обратно и
тем более утверждать, что законы арифметики предполагают возможность и
необходимость подобных переходов.

[А.Усов]

Все это может показаться несколько туманным, но, к счастью, Маркс
невольно сам приходит нам на помощь и в "Капитале" дает пример, пре-
восходно иллюстрирующий его точку зрения на сущность обмена и всю ее
ошибочность. Обсуждая вопрос об эквивалентной и относительной формах
стоимости он сравнивает товар, играющий роль эквивалентной формы, с не-
которым эталоном тяжести, например, гирями, а товар в относительной
форме стоимости - с некоторой вещью (у него, если не ошибаюсь, фигури-
рует сахар), вес которой требуется определить. Соответственно, процесс
обмена товаров, в котором один из товаров выражает стоимость другого,
ставится в аналогию с процессом взвешивания, в результате которого гири
показывают, если весы приведены в равновесие, вес взвешиваемого предме-
та. Аналогия, действительно очень точная: как гири показывают вес вещи,
так и один из товаров, например золото, выражает ее стоимость. Но эта
аналогия очень удачна еще и в другом смысле, о котором Маркс и не дога-
дывался: она показывает, что стоимость в процессе обмена труда на труд,
т.е. как его понимает Маркс, не может существовать в качестве тенденции
этого обмена. Если на обоих чашах весов находится одинаковый груз, то
весы уравновешены. Мы можем на одну из чаш положить какой-либо дополни-
тельный груз, - и тогда они выйдут из равновесия. Мы можем убрать этот
дополнительный груз, - и тогда равновесие вновь восстановится. В любом
случае мы видим, что состояние равновесия или неравновесия весов есть
результат каких-либо внешних манипуляций, но никак не самого процесса
взвешивания. Если оставить весы в одном из состояний (равновесия или
неравновесия), то они вечно будут пребывать в таком состоянии; они не
обладают никаким автоматизмом, никаким регулирующим механизмом, который
бы безо всякого внешнего вмешательства приводил бы их к тому или иному
состоянию. Такой механизм отсутствует и в товарном обмене Маркса. Мы
можем констатировать, что равные количества труда обмениваются на рав-
ные, или же одно количество труда обменивается на другое (большее или
меньшее) его количество, но ни в каком случае мы не видим, почему та
или иная пропорция обмена, раз установившись, может и должна спонтанно,
т.е. без вмешательства внешних сил, изменяться.
Суть дела логически в высшей степени проста: в любом случае обменива-
ется труд на труд, т.е. обмен происходит между качественно однородными
сущностями; если какие-либо различия есть, то они носят исключительно
количественный характер (обмениваются равные или неравные порции тру-
да). Но именно такое понимание обмена полностью исключает какую-либо
возможность его внутреннего движения; никаких тенденций ни к чему здесь
нет и быть не может, - им просто неоткуда взяться. Возьмите отрезок
произвольной длины, разделите его мысленно на равные части, разделите,
затем, на неравные части, разделите, наконец, как угодно.- Как бы вы
его не делили вы имеете только соотношение каких-то количеств (длин
частей отрезка); ни одно из этих соотношений ничем не лучше и не хуже
другого, от любого из них можно произвольно перейти к любому другому,
от этого другого - к третьему или обратно к первому и т.д., - это сос-
тояние полного внутреннего безразличия, в котором не может возникнуть
никаких напряжений, внутренних сил, какого-то движения, изменения, тен-
денции к чему-либо.
Если понимать обмен так, как его понимает Маркс, т.е. как обмен рав-
ных или неравных количеств труда, как нечто качественно однородное, то
тогда стоимость невозможно мыслить как тенденцию этого обмена; она не
только не реализуется в цене (или же эта реализация может быть лишь
случайным совпадением цены со стоимостью), но не существует и в качест-
ве тенденции. Какая-либо тенденция обмена может быть мыслима лишь в том
случае, если сам обмен мыслить иначе, - не так, как Маркс. А именно:
необходимо мыслить обмен не как обмен равных или неравных количеств
труда, не как равенство или неравенство этих количеств, НО КАК ПРОЦЕСС,
как ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ качественно противоположных сил; только в этом слу-
чае возможно какое-то внутреннее движение в рамках обмена и внутренняя
точка равновесия, к которой бы обмен "автоматически" стремился. Иначе
говоря, если и понимать формулу обмена как равенство, то это равенство
ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ. Что же это за противоположности? Ответ очевиден.
Человек обменивает продукт своего труда, в котором он не имеет потреб-
ности, на продукт чужого труда, в котором он испытывает потребность; он
предлагает труд, воплощенный в его товаре, и предъявляет спрос на какой
-либо продукт, способный удовлетворить ту или иную его потребность. С
одной стороны мы имеем, следовательно, труд, с другой стороны - потреб-
ность, - вот те противоположности, о которых идет речь. Обмен не есть
обмен стоимостями равной или неравной величины; обмен САМ ПО СЕБЕ ЕСТЬ
СТОИМОСТЬ, но представлена эта стоимость на разных полюсах обмена ка-
чественно различным образом: с одной стороны, это стоимость труда или
трудовая стоимость, с другой - стоимость продукта как предмета потреб-
ления, т.е. потребительная стоимость. Если обмен в смысле Маркса невоз-
можно мыслить как нечто динамичное, в себе движущееся, то обмен как
тождество противоположностей невозможно мыслить в статике, как нечто
неподвижное. Обмен как тождество противоположностей есть противоречие,
его можно мыслить только как движение; он нигде не осуществляется как
факт, но существует как нечто непрерывно изменяющееся, становящееся,
как тенденция. Если одно количество труда не равно другому, на которое
оно обменивается, то... из этого ровно ничего не следует. Но если коли-
чество труда, направленное на удовлетворение той или иной потребности
недостаточно, чтоб удовлетворить эту потребность, то это неизбежно вы-
зывает реакцию со стороны субъекта, даже помимо его взвешивающего и со-
измеряющего сознания, - на физиологическом уровне, если угодно. Этот
недостаток должен быть восполнен; это чувство неудовлетворенности есть
следствие нарушения материального баланса между производством и потреб-
лением, и оно само проявляется как материальная сила, принуждающая
субъекта изменить свой образ деятельности (увеличить количество труда и
т.д.) Этот же механизм саморегуляции осуществляется и в обмене, но уже
не как материальный, но как экономический механизм, как стоимостное от-
ношение.
Итак, только в том случае, если мы введем в обмен потребительную
стоимость, выброшенную Марксом из экономического анализа, мы можем
мыслить обмен как процесс, а стоимость - как тенденцию этого процесса.
Но не следует останавливаться на этом выводе; его необходимо завер-
шить. Вне потребительной стоимости не только нельзя мыслить стоимость
как тенденцию обмена, невозможно мыслить САМ ОБМЕН. Невозможно понять
зачем вообще обменивать труд на труд. (Это соображение высказывал
Бем-Баверк). Можно менять холст на сюртуки или библию на водку, - во
всем этом есть смысл, - но зачем менять труд на труд? Если с одной
стороны - такое-то количество труда и с другой стороны - точно та-
кое-же количество труда, то именно поэтому обмен здесь бессмыслен, не-
уместен. Если же обмениваются неравные количества труда, то здесь,
правда, появляется у одной из сторон некоторая заинтересованность в
обмене, ибо всегда приятно отдать меньше, а получить больше, но, нес-
мотря на это, и в этом случае обмен может быть только следствием недо-
разумения, ибо обменять большее количество труда на меньшее - это тоже
самое, что обменять, например, две шляпы на три. Обмен такого рода ко-
нечно возможен, но только как курьез. Итак, если обмениваются равные
количества труда, то обмен неуместен, а если обмениваются неравные ко-
личества труда, то он абсурден.
Приходим к следующему выводу: трудовая теория стоимости не только не
может объяснить стоимость непроизведенных и невоспроизводимых товаров,
не только не может объяснить существования стоимости хотя бы в качестве
тенденции обмена даже тех товаров, которые произведены трудом, она не
может объяснить даже самого факта обмена. Короче говоря, она не может
объяснить ни одного экономического явления, - даже отдельной бартерной
сделки. Вся экономическая деятельность, если встать на точку зрения
трудовой теории, представляется хаотическим потоком каких-то случайных
событий, столкновений, без смысла и логики, безо всякого внутреннего
закона и тенденции, без какой-либо саморегуляции; любое внешнее событие
может разрушить до основания всю экономическую систему и если последняя
и может быть восстановлена, то, опять же, лишь в результате какой-ни-
будь случайной комбинации. Экономика на основе трудовой стоимости не-
возможна, так же как в механике невозможен механизм, если его внутрен-
ние силы не уравновешивают друг друга.
Отсюда следует, что от потребительной стоимости невозможно отделать-
ся: ее можно вытолкнуть в двери - она войдет через окно. Как только мы
попытаемся объяснить хотя бы что-нибудь, мы сознательно или бессозна-
тельно, вольно или невольно будем оперировать представлением о потре-
бительной стоимости. Этого не сможет избежать никто. Мало-мальски зна-
чительная мысль, о чем бы ни шла речь - о торговле, деньгах, произ-
водстве и т.д., - необходимо будет содержать в себе это представление.
Не смог этого избежать, разумеется, и Маркс. Причем он попадает впро-
сак как-то совсем уж по ребячески. Уже на первых страницах "Капитала",
после того, как он окончательно разделался с потребительной стоимостью
и, казалось бы, уже должен был бы забыть о ней, он делает, так ска-
зать, под занавес, несколько замечаний, которые, по его мнению, лишь
уточняют и разъясняют его главную мысль. Он говорит, например, что
труд является общественно необходимым и создает стоимость тогда, когда
трудовые затраты соответствуют средним трудовым затратам, - с этим,
конечно, необходимо согласиться, если встать на его точку зрения, - но
дальше, через запятую, следует уже нечто сногсшибательное: он заявля-
ет, что общественно необходимый труд только тогда создает стоимость,
когда он соответствует ОБЩЕСТВЕННОЙ ПОТРЕБНОСТИ в данном продукте.
"Бесполезный труд никому не нужен", - говорит Маркс. Изумляет просто-
та, с какой он делает это открытие. Оказывается, труд сам по себе ни-
чего не стоит, если не соответствует общественной потребности. Величи-
на стоимости, следовательно, зависит не от величины труда, какой бы
она ни была и как бы не определялась, а от чего-то другого, подобно
тому, как количество воды в наполненном кувшине зависит не от самой
воды, а от емкости кувшина. Но это значит, что величина стоимости мо-
жет быть выражена в труде, как и, например, в золоте или любом другом
товаре, но "органически" никак не связана с трудом, подобно тому как
емкость кувшина никак не связана с его содержимым и это содержимое мо-
жет быть каким угодно. Следовательно, ни индивидуальный труд, ни об-
щественно необходимый, ни вообще труд, определяемый и понимаемый как
угодно, в каком угодно смысле не является субстанцией стоимости. Маркс
одним коротким замечанием полностью опрокинул свою теорию стоимости,
но даже и не заметил этого!
Допустим, что все общество состоит из трех человек: двух сапожников и
одного потребителя сапог. Предположим, что один из сапожников тратит на
изготовление одной пары сапог 10 раб. часов, в то время как другой - 20
раб. часов. Следовательно, среднее, технически необходимое общественное
рабочее время, затрачиваемое на производство одной пары сапог = 15 раб.
часам ((10+20)/2). Следовательно, стоимость одной пары сапог, как ее
определяет Маркс, =15 раб. часам. Предположим теперь, что произведено
две пары сапог (т.е. каждый из сапожников произвел по одной паре са-
пог), спрашивается, какова будет стоимость этих (т.е. двух пар) сапог,
если выразить ее в общественно необходимом рабочем времени? 30 раб.
часов (15+15 раб. часов)? Да, должен ответить Маркс, поскольку общест-
венно необходимое время, затрачиваемое на производство одной пары сапог
=15 раб. часам, двух пар, соответственно, 30 раб. часам. Нет, должен
ответить тот же Маркс, поскольку общественно необходимое время - это не
технически необходимое рабочее время, но время, необходимое для удов-
летворения потребности, в данном случае в сапогах. Поэтому, если потре-
битель не испытывает никакой потребности в сапогах, то их стоимость =0
раб. часам, если же его потребность в сапогах, напротив, весьма велика,
то их стоимость может подняться, например, до 40 и более раб. часов.
Следовательно, при одном и том же технически необходимом рабочем време-
ни, затрачиваемом на производство двух пар сапог, их стоимость может
быть какой угодно - от 0 до любой, в принципе сколь угодно большой, ве-
личины. Но отсюда следует, что общественно необходимый труд, понимаемый
как стоимость, есть нечто совсем другое, нежели общественно необходимый
труд, понимаемый как некоторый реальный процесс труда (как бы он не оп-
ределялся). Собственно говоря, общественно необходимый труд как стои-
мость - это вообще НЕ ТРУД, - ни индивидуальный, ни общественный, ни
технически - средний, никакой другой. Что это же такое, в таком случае?
Да ничто иное как СТОИМОСТЬ.Общественно необходимый труд - это не опре-
деление стоимости, но просто тавтологическая перефразировка понятия
стоимости, другое название для этого понятия. Как только Маркс связыва-
ет свое понятие общественно необходимого труда с потреблением и потреб-
ностями, то его общественно необходимый труд немедленно утрачивает ка-
кую-либо связь с реальным трудом и в нем становится невозможно
обнаружить какой-либо иной смысл сверх того, который раньше связывался
с понятием стоимости; определение "стоимость есть общественно необходи-
мый труд" превращается в тавтологическое "стоимость есть стоимость", -
и мы по-прежнему не знаем что такое стоимость. Трудовая теория стоимос-
ти перестает существовать.
Другой пример. Допустим, что некоторый груз можно переместить из точ-
ки А либо в точку Б, либо в точку В. Допустим, что трудовые затраты в
обоих случаях качественно и количественно эквивалентны, но в одном слу-
чае перемещение груза полезно для субъекта, в другом - бесполезно или
даже наносит ему определенный ущерб. Спрашивается, какой стоимостной
смысл имеет процесс труда в том и другом случае? Материально трудовые
затраты в обоих случаях неразличимы: как сказано, качественно и коли-
чественно они тождественны. Следовательно, если мы ограничимся лишь ма-
териальной стороной дела, то мы ничего не сможем ответить на поставлен-
ный вопрос. Мы должны выйти, следовательно, за пределы чисто
материальных отношений, за пределы процесса труда как такового. Только
в этом случае мы сможем обнаружить какие-то различия между трудовыми
затратами, например, мы можем обнаружить, что в одном случае они полез-
ны, в другом - бесполезны. Но это значит, что стоимость есть система
координат, существующая вне и независимо от труда: труд, как и все на
свете, МОЖЕТ БЫТЬ ОЦЕНЕН, но сам он не есть стоимость; он может быть
оценен как полезный или бесполезный, но сам по себе он не является ни
тем, ни другим, ибо сам по себе он в любом случае есть просто затрата
некоторого количества умственной и физической энергии - и ничего более.
Таким образом, неважно, удовлетворяет труд какую-либо потребность или
не удовлетворяет никакой, - в любом случае труд сам по себе не есть
стоимость ни в каком смысле (даже в смысле голой затраты, которая ведь
тоже чего-то стоит субъекту). Стоимостные отношения лежат за пределами
материальных отношений в чем бы эти последние не состояли (труде или
потреблении).
Мы, собственно говоря, приходим к простейшей мысли, - мысли, с кото-
рой Маркс должен был бы начать все свои построения: ТРУД НЕ ЕСТЬ СТОИ-
МОСТЬ, точно так же как пространство не есть время, или литры не есть
метры. Процесс труда как таковой столь же мало является экономическим
процессом, как и, скажем, процесс пищеварения.
На этом критика трудовой теории стоимости должна быть закончена ибо
мы дошли до последней степени обобщения.
Приведенный выше пример, когда Маркс, вопреки основным своим теорети-
ческим постулатам, прибегает в своих построениях к понятию потребитель-
ной стоимости, не является, конечно, единственным. На протяжении всех
трех томов "Капитала" потребительная стоимость время от времени в том
или ином обличье "всплывает" в его рассуждениях. Было бы интересно
проследить все эти случаи, но это увело бы нас далеко и надолго в сто-
рону; анализ теоретических скитаний Маркса является уже вполне специ-
альной задачей.
Нам осталось отметить лишь следующее. Смешение материальных отношений
со стоимостными, как мы его наблюдали выше и у А.Смита, и у Д.Рикардо,
и у Маркса происходит симметрично в двух направлениях: с одной стороны,
потребительная стоимость смешивается с полезностью или потребностью и
тем самым сливается с материальным отношением так, что перестает су-
ществовать как стоимостное явление, с другой - труд смешивается с тру-
довой стоимостью и перестает существовать как материальное явление,
вернее, труд как материальное явление получает непосредственно стои-
мостной характер. В первом случае стоимость топится в материи, в другом
- материя растворяется в стоимостном отношении. Таким образом ошибка и
путаница в теории стоимости у упомянутых выше авторов допускается дваж-
ды: один раз в прямом смысле, другой - шиворот-навыворот. Но в обоих
случаях налицо одна и та же суть: путаница между материальными и эконо-
мическими (стоимостными) отношениями.

Итак, мы разобрали подходы классиков к проблеме стоимости. В сущнос-
ти, мы имеем все необходимое, чтоб отыскать правильное решение этой
проблемы: противоречивый характер понятия стоимости был нащупан уже А.
Смитом, Рикардо продемонстрировал опасность одностороннего истолкования
этого противоречия (в еще большей степени эту опасность демонстрирует
теория предельной полезности, но на этом вопросе, ввиду его обширности,
мы не останавливаемся), наконец, К.Маркс дал нам диалектику (в приложе-
нии к политэкономии) - способ понимания и выражения объективных проти-
воречий. Мы таким образом приходим к простой мысли: необходимо восполь-
зоваться диалектическим методом Гегеля-Маркса, но для этого необходимо
освободить этот метод от специфического и безусловно ошибочного содер-
жания, которым он наполнен в марксизме - от трудовой теории стоимости.
Последняя должна быть отброшена.
По этому пути мы и двинемся далее.

4. ПОНЯТИЕ СТОИМОСТИ
4.1. ИСХОДНАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ

Мы начинаем с того, что абстрагируемся от всех частных свойств и осо-
бенностей как субъекта, так и объекта и останавливаемся лишь на тех на-
иболее общих сторонах или аспектах их бытия, от которых абстрагиро-
ваться невозможно, ибо подобное абстрагирование разрушило бы самую воз-
можность какого бы то ни было понятия как о субъекте, так и об объекте.
Такими наиболее простыми и общими связями или отношениями между субъек-
том и объектом являются отношения их тождества и противоположности.
Впрочем, каждое из них, в свою очередь, распадается на еще более
простые элементы. А именно, тождество субъекта и объекта выражается в
следующем:
а) субъект в конечном итоге всегда есть порождение природы, окружаю-
щей его среды - это отрицательная сторона тождества субъекта и объекта
ибо эта связь между ними уже утрачена, не существует реально: пуповина
между природой и человеком разорвана;
б) с другой стороны, тождество субъекта и объекта проявляется и поло-
жительно как потребность, испытываемая субъектом в том или ином внешнем
предмете; эта потребность, если ее понять в самом общем виде, есть нич-
то иное как необходимость объективного мира, внешней среды для сущест-
вования субъекта, - необходимость, в которой субъект и объект, следова-
тельно, совпадают, тождественны друг другу.
Далее, противоположность субъекта и объекта также может рассматри-
ваться с двух сторон и представать как:
а) положительная их противоположность непосредственно взаимоисключаю-
щих и отрицающих друг друга сущностей; субъект есть "Я", объект есть
"не-Я", - это непосредственное отрицание "не" и имеется в данном слу-
чае в виду;
б) отрицательная их противоположность, состоящая в возможности труда;
человек способен отрицать внешний мир не только одним фактом своего
собственного существования ("Я" - "не-Я"), но отрицать в буквальном
смысле, т.е. видоизменять его, уничтожать его природное непосредствен-
ное существование, приспособляя для своих нужд и потребностей и т.п.,
что и выражается в труде. Однако реально никакого процесса труда еще не
происходит, мы пока что имеем лишь возможность труда и потому эта сто-
рона противоположности субъекта и объекта если и существует, то лишь в
возможности, т.е. отрицательно.
Таким образом бытие субъекта и объекта, их отношение друг к другу
есть это четырехстороннее противоречие. Следовательно указанное отноше-
ние не может быть ничем иным, кроме как ДВИЖЕНИЕМ, иначе говоря, про-
цессом, в котором изменяются как субъект, так и объект: потребности
удовлетворяются, внешний мир преобразуется субъектом в процессе труда,
потребности возникают вновь и т.п. Взятый в самой простой и всеобщей
форме, это есть процесс производства - потребления.

4.2. РЕЗУЛЬТАТ ЭТОГО ПРОЦЕССА

Результатом указанного процесса является внешний предмет, произведен-
ный человеком с целью дальнейшего потребления - продукт производства -
потребления. Если мы посмотрим как изменилось отношение между субъектом
и объектом теперь, когда процесс производства уже завершен, а процесс
потребления еще не начался, т.е. когда налично существует продукт про-
изводства и потребления, то мы увидим, что противоречивый характер это-
го отношения не исчез; противоречие лишь изменило форму своего сущест-
вования. Действительно:
а) если раньше субъект выступал как продукт природы, то теперь, когда
природа изменена в процессе труда в соответствии с субъективными пот-
ребностями человека, она выступает как продукт человека, его субъектив-
ной деятельности;
б) если раньше потребность выступала как чисто субъективное содержа-
ние, как ощущение некоторого недостатка, который нечем восполнить,
т.е. которому в действительности еще ничего не соответствует (еще нет
предмета, которым можно было бы удовлетворить потребность), то теперь
это содержание предстает как объективная вещь, ибо бытие последней оп-
ределяется потребностями субъекта; продукт производства есть объектив-
ное выражение субъективных потребностей, поэтому,
в) если раньше субъект и объект взаимно исключали друг друга, то те-
перь они взаимопроникают друг в друга: природа изменяется субъектом и
потому субъективируется, субъект, делая природу своим продуктом, тем
самым объективирует свое субъективное содержание;
г) наконец, если раньше мы имели возможность труда, то теперь, когда
продукт потребления произведен, открывается возможность потребления.
Итак мы видим, что каждый из элементов противоречия между субъектом и
объектом переходит в свою противоположность, противоречие в целом пере-
ворачивается или, так сказать, выворачивается на изнанку. Следователь-
но, оно нигде не исчерпывается: ни в начале процесса производства-пот-
ребления, ни в его конце, ни в середине; это означает, в свою очередь,
что процесс производства - потребления не завершается ни в одном своем
пункте, но разрешается в непрерывный и бесконечный (потенциально, в
тенденции) процесс, в котором производство обуславливает и делает необ-
ходимым потребление и наоборот, - в котором, следовательно, производс-
тво и потребление непрерывно сменяют друг друга. Это есть процесс жиз-
недеятельности индивида. В этом процессе абстрактное отношение между
субъектом и объектом конкретизируется и становится отношением между
субъектом и продуктом производства-потребления. Рассмотрим ближе это
отношение.

4.3. СУБЪЕКТ И ПРОДУКТ ПРОИЗВОДСТВА-ПОТРЕБЛЕНИЯ

В самом начале все внутреннее субъективное содержание субъекта еще не
имеет никакого выхода в объективный мир, никак не проявляется. С одной
стороны, это просто потребность как некоторая внутренняя неудовлетво-
ренность, ощущение недостатка, с другой - возможность труда как простая
способность что-то изменить во внешнем мире, некоторый внутренний по-
тенциал умственной и физической энергии. В обоих случаях - это некото-
рое качество, внутреннее состояние субъекта не имеющее еще никакого ко-
личественного внешнего выражения. В чем нуждается субъект и в каком ко-
личестве, а также какие трудовые затраты он готов осуществить, чтоб по-
лучить желаемый продукт - то и другое еще должно быть выяснено в про-
цессе производства - потребления, до тех же пор, пока этот процесс не
начался, относительно того и другого в лучшем случае могут строиться
лишь самые произвольные предположения именно потому, что ни то, ни дру-
гое еще не существует в действительности. Иначе говоря, как возможность
труда, так и испытываемая субъектом потребность существуют еще как
чистые, лишенные количественного выражения, качества.
Причем эти качества существуют еще как непосредственные противополож-
ности. Потребность есть недостаток, нехватка чего-то; напротив, возмож-
ность труда - это относительный избыток какого-то субъективного содер-
жания, энергия, выталкиваемая во вне. Именно эта непосредственная внут-
ренняя противоречивость субъекта взрывает его бытие, его внутреннее
спокойствие, заставляет действовать, вторгаться в объективный мир.
Непосредственно потребность во внешнем продукте и возможность труда
есть противоположности. Поэтому непосредственно они исключают и оттал-
кивают друг друга. Следовательно для того, чтоб восстановить свое внут-
реннее спокойствие, для того, чтоб согласить самого себя с самим собой,
субъект должен разорвать эту непосредственность, его внутренняя жизнь
должна стать внешней деятельностью, его отношение к самому себе должно
замкнуться и осуществиться посредством внешнего объекта; посредством
труда субъект должен создать продукт, способный удовлетворить его пот-
ребность. В этом продукте труд и потребность опосредованно совпадают, в
противоположность их предыдущему, т.е. первоначальному состоянию, когда
они, непосредственно совпадая в субъекте, именно поэтому отталкивались
друг от друга разрывая его внутреннее бытие, заставляя его шевелиться,
двигаться, что-то делать и т.д., - т.е. непосредственно совпадая в
субъекте, превращали его самого лишь в средство своего собственного
взаимоисключающего бытия. В процессе труда внутреннее непосредственное
противоречие субъекта с самим собой разряжается во внешний процесс,
опосредуется внешним предметом именно поэтому приходит в равновесие;
внутренняя замкнутость и единство бытия субъекта восстанавливаются.
Что есть с этой точки зрения продукт производства-потребления? Мы
сказали: в продукте труд и потребность непосредственно совпадают. Это
значит: качественная противоречивость субъекта, его внутренняя противо-
положность самому себе, объективируясь в продукте, исчерпывается, прев-
ращается просто в некоторое объективное качество. Продукт качественно
однороден, но именно поэтому его может быть больше или меньше, иначе
говоря, он может быть количественно определен. Количественная опреде-
ленность - вот конечный результат рассматриваемого процесса. Качество,
как субъективное состояние субъекта, перешло в свою противоположность -
объективное количество.
Качество продукта - всецело материальный факт, - это просто совокуп-
ность физических свойств продукта и как таковая она нас больше не ин-
тересует, ибо ее дальнейшее изучение становится объектом изучения спе-
циальных естественных дисциплин (технологии, если мы рассматриваем
продукт с точки зрения производства, - физиологии, медицины и прочь.
если подходим к нему с точки зрения потребления). Но посредством этого
материального качества субъективное содержание субъекта получает объ-
ективное количественное выражение ибо количество произведенного про-
дукта однозначно определяет (при прочих равных условиях) и степень или
объем потребности, которая может быть им удовлетворена и количество
труда, затраченного на производство данного продукта и удовлетворение
соответствующей потребности. Причем в обоих случаях это - одно и тоже
количество одного и того же продукта. То есть одна и та же цифра (ска-
жем, такое-то количество штук продукта) количественно выражает качест-
венные противоположные сущности или стороны бытия субъекта - труда и
потребления. Следовательно, эта цифра есть противоречие, несмотря на
то, что непосредственно в ней это противоречие еще совершенно скрыто.
Это обстоятельство становится источником дальнейшего движения и разви-
тия; следовательно дальше мы должны исследовать, как объективно су-
ществует эта количественная определенность качественно противоположных
состояний субъекта (и соответствующих процессов производства и потреб-
ления). Но прежде мы должны ответить на главный вопрос:

4.4. ЧТО ТАКОЕ СТОИМОСТЬ?

Действительно, из всех предыдущих рассуждений еще совершенно неясно
откуда появляется стоимость и что такое вообще стоимость? И это, как
увидим, не случайность, не недостаток изложения.
По крайней мере ясно, что стоимость есть некая связь, некоторое отно-
шение между субъектом и продуктом производства-потребления. Но как нам
ближе определить эту связь?
Мы замечаем, что если взять сугубо материальную сторону отношений
между субъектом и объектом, особенно самые простые формы этого отноше-
ния, то становится крайне трудно отличить деятельность человека во
внешнем мире от деятельности животного. Животные, так же как и человек,
потребляют, мало того, высшие виды животных способны так же производить
продукт своего потребления, по крайней мере некоторые формы их деятель-
ности чрезвычайно напоминают производство. Тем не менее в животном мире
мы не видим ничего, что напоминало бы стоимость. Следовательно, стои-
мость несводима ни к каким материальным процессам, не есть потребность
или процесс труда, не есть материальное свойство субъекта или объекта.
Если стоимость вообще не химера, но суть нечто реальное, то первое, что
мы можем сказать о ней, так это то, что она есть нечто нематериальное
или надматериальное. Следовательно, вопрос о стоимости в общем виде
сводится к вопросу о природе нематериального, или проще говоря, идеаль-
ного бытия. Здесь поэтому мы не можем ничего дедуцировать, оставаясь в
рамках политэкономии, ибо сам вопрос выходит за пределы политэкономии -
это философский вопрос. ИДЕАЛЬНОЕ мы можем ввести в свои рассуждения
лишь как бога из машины. Единственное что мы можем сделать, так это
посредством экзотерических, т.е. имеющих произвольный характер, рассуж-
дений довести суть проблемы до той степени ясности,когда исследовать ее
дальше невозможно, не выходя за пределы политической экономии и не
вступая в область чистой философии. Так мы и поступим.
Животное потребляет вещь, если испытывает в ней потребность, в про-
тивном случае оно никак не реагирует на нее. Оно может также и произ-
вести предмет потребления, но сам факт осуществления трудовой затраты
перестает существовать для животного, как только процесс производства
закончен. Человеческое отношение к вещи гораздо шире и глубже. Сама
вещь для человека существует ИНАЧЕ. Именно, она существует для него не
только как ПОТРЕБЛЯЕМАЯ (если в ней испытывается потребность) или НЕ-
ПОТРЕБЛЯЕМАЯ (если таковая отсутствует) вещь, но и как вещь, которая
МОЖЕТ удовлетворить потребность, если таковая ВОЗНИКНЕТ; не только как
вещь, которая в данный момент производится, поглощает субъективные уси-
лия, но и как РЕЗУЛЬТАТ ТРУДА, т.е. результат некоего процесса, который
материально уже завершился. Вдумаемся в смысл этих, казалось бы,
простейших положений. Если вещь удовлетворяет данную потребность, то
это значит, что между субъектом и данной вещью происходит некоторый
если не физический, то во всяком случае РЕАЛЬНЫЙ процесс, именно, про-
цесс ПОТРЕБЛЕНИЯ вещи. Когда вещь производится, то налицо также некото-
рый материальный процесс - процесс производства. Напротив, если вещь
УЖЕ произведена и только лишь МОЖЕТ удовлетворить потребность, то ника-
ких материальных процессов между вещью и субъектом не происходит - один
из этих процессов (производства) уже завершился, другой (потребления)
еще не начался. То есть никакой материальной связи между субъектом и
объектом в этом случае не существует. Следовательно, именно в этом кри-
тическом пункте, когда все материальные процессы либо уже угасли, либо
еще не возникли, может проявиться некоторое идеальное содержание, если
только идеальное вообще существует.
Действительно, наблюдая за жизнедеятельностью животных, мы видим, что
именно в этом пункте, т.е. когда всякая материальная связь между пре-
дметом и животным исчезла, исчезает вместе с нею и ВСЯКАЯ связь между
ними: станет ли продукт производства также и предметом потребления -
это дело случая, был-ли продукт потребления так же и предметом произ-
водства - это тоже дело случая. Вообще всегда, когда животное утрачива-
ет непосредственный, материальный контроль над вещью, то связь между
ним и этой вещью становиться чисто случайной: предмет может быть или не
быть утрачен, быть или не быть найден и т.д. - все это результат слу-
чайного стечения обстоятельств и никак не связано с производством и
потреблением продукта. Следовательно, даже если признать, что животные
способны производить, связь между их потреблением и производством ока-
зывается чисто случайной. Всякий раз, когда животное теряет не-
посредственный материальный контакт с предметом (в процессе произ-
водства, либо потребления), связь между ним и предметом по прежнему
остается материальной, но уже в качестве случайного, хаотического про-
цесса. Поэтому процесс производства-потребления в животном мире распа-
дается на сугубо материальные процессы производства и потребления лишь
случайно и хаотически взаимодействующие между собой. Поэтому процесс
жизнедеятельности животного никогда не отделяется вполне от мира при-
роды, всегда слит с нею и в целом осуществляется, несмотря на нередко
наблюдаемые признаки целесообразности, как стихийный процесс.

[А.Усов]

Привносит ли человек с собою что-либо новое в этот процесс?
То обстоятельство, что предмет удовлетворяет потребность субъекта,
может существовать материально в качестве процесса удовлетворения этой
потребности, но оно же может существовать идеально в голове субъекта,
который знает, что данный предмет может удовлетворить ту или иную его
потребность. С другой стороны, то обстоятельство, что предмет произво-
дится субъектом может существовать материально, как процесс производс-
тва, но может существовать и идеально как сознание субъектом того, что
предмет или уже произведен или может быть произведен. Следовательно,
предмет производства-потребления продолжает существовать идеально в го-
лове субъекта даже и тогда, когда никаких материальных отношений между
ним и предметом не существует (производство уже завершено, потребление
еще не началось). Следовательно в этом пункте связь между производством
и потреблением в жизнедеятельности человека не разрушается, становясь
чисто случайным процессом, как в животном мире, но опосредуется идеаль-
ной связью, сознательным отношением к вещи. Тем самым процесс жизнедея-
тельности человека опосредуется сам в себе, замыкается сам с собою, об-
ретает устойчивый характер. Это уже не стихийное функционирование, но
целесообразная деятельность.
Именно эта первая форма идеального (сознательного) отношения к вещи и
есть стоимость. Идеальное бытие предмета как предмета потребления есть
его потребительная стоимость, а как продукта труда - трудовая или про-
изводственная стоимость. В обоих случаях мы имеем дело именно с идеаль-
ным бытием предмета и именно поэтому все его конкретные материальные
свойства для нас вполне безразличны. Нам неважно какие потребности и
благодаря каким своим свойствам способен удовлетворить данный предмет,
так же неважны и материальные характеристики труда, затраченного на его
производство; как труд, так и потребность существуют для нас здесь
(т.е. в понятии стоимости) как чисто идеальные сущности: как чисто
субъективное, внутреннее содержание субъекта, т.е. как качество, с од-
ной стороны, и как чисто объективное количество (продукта) - с другой.
Все материальное содержание этих идеальных форм (свойства предмета,
характер потребности,материальные процессы производства-потребления) мы
оставляем в стороне как материал, изучение которого не входит в задачу
политэкономии. Этим конечно еще не исчерпывается вопрос об отношении
стоимости предмета к его материи, но мы и не пытаемся его решить сейчас
и здесь, нам необходимо лишь четко отделить одно от другого, т.е. стои-
мость от материи.
Итак, стоимость первоначально есть два противоположных качества, вы-
ражающиеся и непосредственно совпадающие в одном и том же количестве -
количестве продукта производства-потребления. Количество продукта не-
посредственно есть количество стоимости, причем это одно и тоже коли-
чество есть и количество потребительной стоимости, и количество трудо-
вой стоимости.
Таково первое понятие стоимости.

4.5. ВНУТРЕННИЕ ДВИЖЕНИЯ СТОИМОСТИ

Выше мы сказали, что потребительная и производственная стоимости не-
посредственно совпадают в количестве продукта производства-потребления.
Это последнее есть просто количество, количество как таковое, безраз-
личное к любому качеству. Поэтому потребительная и производственная
стоимости легко совпадают в этом количестве, но поэтому же они настоль-
ко же легко в нем и распадаются.
Одно и тоже количество одного и того же продукта может выражать в об-
щем случае любое количество как потребительной стоимости, так и произ-
водственной стоимости, причем, при неизменном количестве одной из этих
стоимостей, другая может изменяться в любых пределах. Например, при
ухудшающихся условиях труда одно и тоже количество продукта может
представлять совершенно разные количества труда и, следовательно, тру-
довой стоимости, хотя потребительные свойства - их качество и количест-
во, - а, следовательно, и потребительная стоимость остались неизменны-
ми. С другой стороны, если изменяется качество продукта, изменяется и
его потребительная стоимость, хотя и количество продукта, и количество
труда, затрачиваемого на его производство, могут при этом оставаться
неизменными.
Наконец, потребительная и производственная стоимость могут вообще от-
делиться друг от друга, так что количество продукта будет выражать пот-
ребительную стоимость, но никакой производственной стоимости, либо нао-
борот. Первый случай мы имеем, например, тогда, когда продукт в принци-
пе не может быть произведен (это земля, всякого рода уникальные вещи,
произведения искусства и проч.), но потребность в нем существует. Со
вторым случаем мы встречаемся всегда, когда нам приходится иметь дело
со всякого рода непроизводительными затратами труда: когда например
производится вещь, которая никому не нужна.
Нетрудно видеть какой характер в обоих этих случаях приобретает стои-
мостное отношение между субъектом и объектом. Потребительная и произ-
водственная стоимости есть не просто две каких-то сущности, которые мо-
гут "совпадать" в продукте производства-потребления; это - противопо-
ложности, которые именно поэтому могут существовать лишь посредством
друг друга. И все стоимостное отношение в целом есть их отношение имен-
но как противоположностей; поэтому, как только исчезает один из этих
внутренних полюсов стоимости, сама стоимость как целое непосредственно
переходит в свою противоположность, т.е. разрушается, перестает быть
стоимостью. В самом деле, земля, например, абсолютно необходима для че-
ловеческого существования, в ней поэтому существует потребность и она
чего-то стоит; поэтому земельный собственник получает ренту; но коли-
чество земли дано природой и не может быть увеличено посредством труда,
т.е. земля не может быть продуктом труда, заключать в себе трудовые
затраты и в этом смысле земля ничего не стоит, поэтому земельный
собственник ничего не должен получать. Это противоречие лежит в основе
всех нападок на земельную ренту.
С другой стороны, если произведен продукт, который никому не нужен,
то он заключает в себе какие-то трудовые затраты и поэтому чего-то сто-
ил; но он никому не нужен, не обладает потребительной стоимостью и
именно поэтому ничего не стоит. Остроту этого противоречия чувствует на
себе каждый незадачливый производитель всякий раз, когда ему приходится
выбрасывать, а то и уничтожать продукт своего труда или когда настает
время подводить итог непрозводительным затратам труда.
В обоих этих случаях мы имеем дело с крайними, предельными состояния-
ми стоимости, в которых стоимость и еще есть, и ее уже нет. В обоих
этих состояниях стоимость существует как нечто иррациональное, т.е. не-
посредственно противоречащее самому себе, не имеющее никакого внутрен-
него закона существования, следовательно, как нечто абсолютно подвиж-
ное, неустойчевое. Примеров подобной подвижности можно привести сколько
угодно: картины художника, которыми еще вчера топили печь, могут вне-
запно обрести баснословную стоимость; трудовые затраты, осуществленные
в колоссальных количествах, могут обесцениться в одно мгновение благо-
даря какому-нибудь случайному сдвигу в конъюнктуре рынка и т.п.
Итак мы видим, что потребительная и производственная стоимости совпа-
дая и отождествляясь в количестве продукта производства-потребления,
остаются тем не менее свободными в этом тождестве вплоть до того, что
любая из них вообще может отделиться от данного продукта и его коли-
чества. Но если она может отделиться от данного продукта и его коли-
чества, то нет никаких препятствий к тому, чтоб она выразилась в коли-
честве какого либо другого продукта. Сейчас не важно что является или
может явиться причиной подобного превращения, для нас достаточно по-
нять, что самая возможность такого превращения содержится в самом су-
ществовании стоимости как противоречия потребительной и производствен-
ной стоимостей. Но если эта метаморфоза осуществилась, то мы имеем пе-
ред собой уже нечто новое, именно: потребительная стоимость выражается
в количестве одного продукта, а производственная - в количестве другого
продукта. Следовательно, стоимость как идеальное отношение между потре-
бительной и производственной стоимостями разрушено и если стоимость и
может существовать далее, то лишь как материальное отношение между упо-
мянутыми двумя продуктами, т.е. как процесс обмена этих продуктов друг
на друга.

4.6. ОБМЕН

В обмене, или в процессе обмена, трудовая и потребительная стоимости
материально, физически распадаются и становятся РАЗНЫМИ ВЕЩАМИ: обмени-
ваемыми товарами. Воспользуемся классическим примером Маркса и предпо-
ложим, что сюртук обменивается на холст.
Рассмотрим для начала ситуацию, в которой оказываются владелец сюр-
тука и его товар. Раз произведенный им (владельцем сюртука) сюртук не
потребляется им самим, то, значит, он не испытывает в нем потребности,
а это в свою очередь означает, что упомянутый сюртук не является для
него потребительной стоимостью. Но поскольку этот сюртук им произведен,
постольку сюртук является для него производственной стоимостью. Итак,
сюртук для владельца сюртука является ТОЛЬКО производственной стои-
мостью. Но именно поэтому он еще не является СТОИМОСТЬЮ и еще только
должен стать ею в процессе обмена. Поскольку потребительная стоимость
отсутствует как внутреннее отношение между владельцем сюртука и сюрту-
ком, постольку, для того, чтоб сюртук стал стоимостью, это отношение
должно быть привнесено откуда-то из-вне, например, со стороны владельца
холста, который испытывает (предположим это) потребность в сюртуке.
Если же последний не испытывает таковой потребности, если сюртук вообще
не найдет внешнего потребителя, то в таком случае стоимость сюртука
останется нереализованной, и, соответственно, его производственная сто-
имость окажется равной нулю, а труд, потраченный на его производство -
напрасным трудом. Владельцу сюртука в этом случае ничего не остается
кроме как либо выбросить свой товар за ненадобностью, либо подождать
лучших времен, когда потребность в сюртуках появится и, следовательно,
появится возможность реализовать стоимость сюртука.
Но если владелец сюртука не испытывает потребности в сюртуке, то он
испытывает потребность в холсте. Но холст произведен не им и, следова-
тельно, является для него ТОЛЬКО потребительной стоимостью и именно по-
этому стоимостью еще не является, последняя также еще только должна ре-
ализоваться. Отношение (потребительная стоимость) между потенциальным
потребителем холста (владельцем сюртука) и холстом пока еще только
внутреннее (с одной стороны, субъективно, оно есть только внутренняя
потребность, с другой стороны, объективно, оно есть ряд свойств продук-
та, которые еще, однако, не реализуются, не используются потребителем),
но для того, чтоб стоимость холста реализовалась, оно должно стать
внешним, должно найти свое ВЫРАЖЕНИЕ в производственной стоимости, ко-
торую в данном случае представляет сюртук. Если это произойдет, то пот-
ребительная стоимость холста определится количеством труда, которое
затратил владелец сюртука на производство последнего, тем самым, она
определится, реализуется как СТОИМОСТЬ. Если же это по каким либо при-
чинам окажется невозможным, т.е. если потребитель холста останется без
холста, то потребительная стоимость последнего, по крайней мере на дан-
ный момент, аннулируется. Вернее сказать, она так и останется неудов-
летворенной потребностью, лишь внутренним чувством, но не экономическим
отношением.
Однако, владелец холста и холст находятся в точно таком же положе-
нии, что и владелец сюртука и сюртук. Таким образом, мы видим, что как
холст, так и сюртук, с какой бы стороны мы их не рассматривали, - со
стороны ли владельца сюртука, со стороны ли владельца холста, - оказы-
ваются либо ТОЛЬКО потребительной стоимостью, либо ТОЛЬКО произ-
водственной стоимостью. Именно поэтому, как мы сказали, ни тот, ни дру-
гой товар стоимостью еще не являются, ничего не стоят. Но если это
обстоятельство никоим образом не затрагивает их бытия как физических
тел, то оно полностью исчерпывает собой их бытие как товаров. Если
холст в данный момент и с данной точки зрения является потребительной
стоимостью, то сюртук в этот же момент и с этой же точки зрения оказы-
вается производственной стоимостью; и наоборот: если в другой момент и
с другой точки зрения холст оказывается производственной стоимостью, то
сюртук в этот же момент и с этой же точки зрения является потребитель-
ной стоимостью. Таким образом, эти товары находятся в полярном отноше-
нии друг к другу. Каждый из них есть то, чем должен стать другой. Они
созданы друг для друга. Каждый из них заключает в себе действительность
другого как товара, как стоимости. Они поэтому должны поменяться места-
ми. Действительность их обоих как товаров может реализоваться и реали-
зуется как ОБМЕН их друг на друга. Товары приравниваются друг к другу и
обмениваются, тем самым потребительная стоимость одного находит свое
выражение в производственной стоимости другого, и наоборот, и тем самым
они оба реализуются как СТОИМОСТЬ.
Представим схематично описанный процесс обмена. Это не помешает,
поскольку вопрос не так прост, как это может показаться на первый
взгляд.
Прежде всего мы имеем равенство, выражающее обмен товара А на товар
В:

Х тов.А = У тов.В

Выше мы видели, что каждый из этих товаров является производственной
стоимостью для своего владельца и потребительной стоимостью для своего,
пока еще потенциального, потребителя. Т.е. товары оказываются в
двойственном отношении друг к другу. Они приравниваются друг к другу,
но не как представители одной и той же субстанции, не как равные или
неравные величины одной и той же сущности, но как противоположности,
именно: ПРОИЗВОДСТВЕННАЯ стоимость одного приравнивается к ПОТРЕБИТЕЛЬ-
НОЙ стоимости другого. Изобразим это на рисунке:

П.С Пр.С.

Х т.А = У т.В

Пр.С. П.С.

(*здесь и ниже рисунки не закончены)

Здесь П.С. - потребительная стоимость;
Пр.С. - производственная стоимость.
Но в силу двойственности процесса обмена в целом, раздваивается и
самое равенство товаров: потребительная стоимость т.А приравнивается к
производственной стоимости т.В и,одновременно, потребительная стоимость
т.В приравнивается к производственной стоимости т.А. Изобразим и это на
нашей схеме:

П.С. = Пр.С.


Х т.А = У т.В



Пр.С = П.С.

Тождество товаров в обмене раздваивается и оказывается тождеством
ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ, в котором эти последние (т.е. потребительная стои-
мость и производственная стоимость) переходят друг в друга.
Представленная схема наглядно показывает соотношение ролей, в кото-
рых товары выступают в процессе обмена, а так же роли производственной
и потребительной стоимостей.
Таким образом обмен есть противоречие, что, впрочем, не является для
нас открытием. Выше мы видели, что это противоречие существовало внача-
ле как чисто идеальное (качественное) состояние субъекта, затем оно
превратилось в материальный процесс производства-потребления, последний
в свою очередь завершился в идеальном объективном количестве (продукта
производства-потребления). Но и это количество продукта оказалось при
ближайшем рассмотрении тождеством противоположностей, поэтому стоимость
вновь утрачивает свое идеальное бытие и из формы идеального количества
продукта трансформируется в материальный процесс обмена различных про-
дуктов (товаров).
Но в процессе обмена не просто один товар обменивается на другой, но
определенное количество одного, на определенное количество другого.
Например Х сюртуков на У ед. холста. Что означает эта пропорция?
Расшифровывается она, очевидно, так: потребность в Х сюртуках равна
(тождественна) труду, заключенному в У ед. холста (или наоборот). То
есть здесь потребительная стоимость вновь обретает внешнее количествен-
ное выражение (потребность не просто в сюртуках, но в Х сюртуках), а
все отношение потребительной стоимости к производственной взятое в це-
лом, т.е. СТОИМОСТЬ, целиком исчерпывается чисто поверхностным, коли-
чественным отношением - пропорцией, в которой товары обмениваются друг
на друга. То есть материальный процесс обмена завершается и исчерпыва-
ется в идеальном количественном соотношении. Мы таким образом получаем
очередную идеальную форму существования стоимости. Эта форма стоимости
есть МЕНОВАЯ СТОИМОСТЬ. Она отличается от предыдущей идеальной формы
(количества продукта производства-потребления) лишь тем, что там проти-
воположность потребительной и производственной стоимостей была целиком
скрыта (величина той и другой выражалась одним и тем же количеством),
то теперь эта противоположность представлена в явном виде ибо количест-
во стоимости есть уже не просто цифра, но пропорция, т.е. отношение ко-
личеств трудовой стоимости к потребительной (либо наоборот). Тем самым
стоимость в целом уже явно представлена как нечто в себе неоднородное,
противоречивое.

4.7.ДЕДУКЦИЯ ДЕНЕГ

Вернемся еще раз к схеме обмена товаров, которую мы рассмотрели вы-
ше. Неизбежен вопрос: где в этом процессе обмена собственно СТОИМОСТЬ?
В какой момент она появляется и в какой исчезает, как она существует,
так сказать, физически? Меновая стоимость, которой завершается, или в
которой находит свое окончательное выражение процесс натурального обме-
на, есть только внешняя, чисто количественная форма стоимости; это
чисто арифметическая пропорция, в которой уже невозможно разглядеть ни-
какого не то что экономического но даже просто сколько-нибудь реального
содержания. Эту свою призрачность и бессодержательность меновая стои-
мость сама доказывает своим собственным бытием, именно, тем, что может
быть какой угодно: сегодня Х сюртуков обмениваются на Y холста, завтра
пропорция обмена может быть совсем иной и какой бы она ни была, она не
есть нечто само по себе устойчивое; если угодно, это всего лишь цифирь,
которой завершается обмен, конечный результат процесса, в котором все
противоречия уже угасли и в котором сам процесс прекращает свое сущест-
вование. Меновая стоимость - это, так сказать, номинальная стоимость,
только название стоимости, которому в действительности, может быть, уже
ничего не соответствует. В самом деле: из того, что я сегодня обменял Х
холста на Y сюртуков еще не следует, что подобный же обмен и в той же
пропорции я смогу осуществить и завтра, с другой стороны, если я пред-
полагаю обменять свой товар в такой-то пропорции, то это еще не значит,
что мне действительно удастся это сделать. Меновая стоимость, стало
быть, всегда есть нечто только идеальное, существующее только в головах
субъектов. Она реально существует лишь в момент обмена. После этого,
т.е. после того, как обмен завершен, она становится не более чем воспо-
минанием о том, в какой пропорции этот обмен был совершен. Отношение
между меновой стоимостью как формой и стоимостью как содержанием каждый
раз оказывается либо еще не обретенным, либо уже утраченным. Поэтому
меновая стоимость, как простое количественное отношение, менее всего
может объяснить нам что же такое стоимость и как она существует. С этой
стороны понять обмен крайне трудно, если не невозможно, ибо это тоже
самое как и пытаться понять явление, ограничиваясь наблюдением лишь са-
мых поверхностных и во многом случайных его черт. К вопросу необходимо
поэтому подойти с иной стороны. Необходимо сделать шаг назад и вернуть-
ся от формы меновой стоимости к самому процессу обмена как содержанию
этой формы. Выше мы рассмотрели лишь механизм этого процесса, теперь мы
должны посмотреть какова тенденция его становления, что он содержит в
себе в скрытой, или, как говорили древние, в свернутой форме, и как это
внутреннее содержание проявляется во вне.
Мы говорили выше, что до обмена любой из обмениваемых товаров явля-
ется либо потребительной, либо производственной стоимостью, и что имен-
но поэтому ни один из них стоимостью ЕЩЕ не является. Поэтому до обмена
стоимости ЕЩЕ нет. После обмена товары переходят в сферу потребления и
поэтому все экономические отношения вообще прекращаются; имеет место
лишь физический или физиологический или какой-либо иной процесс потреб-
ления продукта. Следовательно после обмена стоимости УЖЕ нет. Следова-
тельно, стоимость существует только в сам момент обмена, вернее ска-
зать, этот последний И ЕСТЬ не что иное, как СТОИМОСТЬ в ее физическом,
материальном существовании.
Рассмотрим дело ближе. Товар А обменивается на товар В; потребитель-
ная стоимость товара А выражается в производственной стоимости товара В
и, наоборот, потребительная стоимость товара В выражается в произ-
водственной стоимости товара А. Первое, что бросается здесь в глаза,
это материальная сторона МОМЕНТА обмена, его, так сказать, физическое
тело. Последнее есть не что иное как сами товары, вещество, из которых
они состоят. Существенное, и пожалуй, единственно существенное состоит
здесь в том, что вещество, или тело момента обмена, а, значит, и стои-
мости не является материально единым и неделимым: оно "состоит" из двух
совершенно разных материй, поскольку обмену подлежат различные товары.
Холст и сюртук - два различных материальных тела, это две разные вещи
не имеющие между собой никакого физического отношения, никакой матери-
альной связи. Именно это обстоятельство и определяет бытие стоимости в
данном случае. Стоимость не существует как нечто связанное только с тем
или только с другим товаром, ее бытие состоит в том, что она РАСЩЕПЛЯ-
ЕТСЯ между товарами и существует МЕЖДУ ними. До обмена товары, будучи
противоположностями, только "ищут" друг друга, притягиваются друг к
другу. В этот момент стоимости еще нет, но она осуществляется. После
обмена, товары, наоборот, отталкиваются друг от друга, ибо смысл их бы-
тия как товаров в результате обмена исчерпан и они перестают существо-
вать друг для друга. В этот момент стоимость исчезает, распадается.
Только в сам момент обмена, в который товары не притягиваются и не от-
талкиваются друг от друга, но существуют как единое целое, стоимость
СУЩЕСТВУЕТ, но существует, опять же, только идеально. "Единое целое"
товаров - это только призрачно единое и призрачно целое. Товары - это
не только две различных, но две несовместимых, несоединимых материи.
Для стоимости поэтому не находится никакого иного места, как только
МЕЖДУ товарами. Но МЕЖДУ товарами нет никакого объективного, материаль-
ного содержания или отношения, словом, НИЧЕГО нет. Материальное тело
стоимости едва возникнув, тут же распадается. Оно, правда, имеет место
в пространстве и во времени, но само, однако, не есть нечто большее,
чем только лишь это место. Оно есть точка, которая хотя и существует
уже реально, но еще не существует материально. Поэтому и стоимость
здесь хотя и существует, но существует как мгновенная вспышка, как не-
которое содержание, которое прорывается наружу и тем самым проявляет
себя, но, не находя никакой материальной опоры в действительности, не-
медленно угасает. Единственным признаком ее внешнего существования яв-
ляется лишь взаимное движение товаров, их обмен, вернее сказать, НЕОБ-
ХОДИМОСТЬ обмена, от которого зависит, между прочим, не только "товар-
ное" бытие товаров, но и их физическое бытие, ибо товар, который невоз-
можно обменять, т.е. реализовать, должен быть выброшен, уничтожен и
т.п. Лишь необходимость обмена товаров друг на друга доказывает нам,
что они что-то значат друг для друга и что сам обмен есть нечто боль-
шее, чем тривиальное перемещение товаров из рук в руки.
Правда, стоимость находит свое как будто бы относительно устойчивое,
фиксированное существование в форме меновой стоимости. Но последняя,
как уже было сказано, есть только пустая пропорция и в качестве таковой
не только не годится на роль реальной опоры, в которой выразилась бы
действительность стоимости, но сама нуждается в такой опоре. Иначе, и
быть не может: ведь меновая стоимость - это только отблеск стоимости,
абстрактное завершение реального процесса, которое по самой сути дела
не может обладать большей реальностью, чем сам процесс.
Таким образом, стоимость в случае единичного натурального обмена
предстает перед нами как нечто становящееся. Она уже существует объек-
тивно, но это ее существование мгновенно, эмпирически неуловимо. Стои-
мость исчезает уже в самом процессе своего осуществления. Впрочем, точ-
но такой же характер в данном случае носит и сам процесс обмена. Еди-
ничный натуральный обмен излишков продуктов носит и по своей сути может
носить лишь случайный, спорадический характер. Он происходит то там, то
здесь, нигде не становясь сколько нибудь устойчивым явлением. Таким об-
разом, характер стоимости в данном случае, как, впрочем и в любом дру-
гом, определяется уже самим эмпирическим существованием данного вида
или способа товарообмена.
Итак, мы видим ЧТО есть стоимость в случае простого обмена. Теперь
мы должны установить чем она СТАНОВИТСЯ. Мы говорили выше, что товары в
процессе обмена предстают друг перед другом как противоположности. На-
лицо, таким образом, противоречие. Формой разрешения этого противореч-
ия и является обмен товаров. Однако, что же разрешает эта форма? В кон-
це процесса обмена стоимость не существует точно так же, как и в его
начале. Далее, поскольку обмен завершен, постольку на полюсах противо-
речия фиксируются товары, находящиеся в полярном отношении друг к дру-
гу, т.е. в том же самом отношении, в котором они находились в начале
обмена. Правда, если сначала такой-то товар был лишь производственной
стоимостью, то в конце или в результате обмена он становится потреби-
тельной стоимостью, и наоборот. Но тем самым становится ясно, что про-
цесс обмена только переворачивает указанное противоречие, но не разре-
шает его. Правда, товары могут быть извлечены из обмена и перейти в
сферу потребления, но это обстоятельство по отношению к самим товарам и
процессу обмена является совершенно случайным, внешним. Если, например,
холст ранее уже был обменен на сюртук, то это обстоятельство ничуть не
мешает тому, чтобы этот холст был вновь обменен на железо, затем на са-
хар и т.д. То обстоятельство, что товар в конце обмена может перейти в
сферу потребления не вытекает, следовательно, из существа обмена, но
наоборот, является внешним вторжением в этот процесс. И оно поэтому не
разрешает противоречия, каковым является последний, но лишь искусствен-
но прерывает его. Если отвлечься от практической целесообразности или
нецелесообразности обмена такого-то товара на такой-то другой, и взять
процесс обмена как таковой, то что мы имеем? В начале обмена мы имеем
товары А и В, которые в определенной пропорции приравниваются друг к
другу: Хт.А = Ут.В. В конце обмена товары меняются местами и мы получа-
ем Ут.В = Х.т.А. Но чем первая формула, т.е. исходный пункт, хуже или
лучше последней, т.е. конечного результата? Есть ли вообще какая либо
разница между ними? Очевидно, что никакой. Мы легко можем вновь начать
процесс обмена с его конечного результата как с исходного пункта и
прийти к исходному пункту как к конечному результату. Тем самым мы, с
одной стороны повторили бы это движение, а с другой, - продолжили бы
его, причем, то и другое имело бы место одновременно, т.е. между тем и
другим не было бы никакой действительной разницы. Таким образом, обмен
не есть движение, которое в таком-то пункте начинается и в таком-то за-
канчивается, напротив, конец обмена есть не больше конец, чем начало, и
наоборот. Иначе говоря, конец обмена тождественен его началу или, что
тоже самое, процесс обмена не имеет ни начала, ни конца, мы имеем, ста-
ло быть, замкнутый круг, а обмен в своей сущности оказывается БЕСКОНЕЧ-
НЫМ самовоспроизводящимся движением.
Конечно, нет ничего более нелепого, чем бесконечный обмен холста на
сюртуки и обратно, но и не об этом сейчас речь. Дело в том, что вместе
с бесконечностью и непрерывностью процесса обмена обнаруживается и дру-
гая его сторона. В обмене товары противопоставляются друг другу, а
именно, конкретные потребительные свойства одного товара противостоят
конкретным свойствам другого. Смысл обмена состоит в том, чтоб на место
данного конкретного товара поставить дугой конкретный товар, но тем са-
мым САМ ОБМЕН проявляет себя как ДВИЖЕНИЕ, СВОБОДНОЕ ОТ ЛЮБОГО КОНКРЕТ-
НОГО ТОВАРА, вообще от любой конкретной материи. Обменено может быть
все, что угодно, на все, что угодно. Благодаря этому безразличию к
конкретности товара обмен становится не только бесконечным, но ВСЕОБЩИМ
обменом, разворачивающимся не только во времени, но и в пространстве.
Поэтому бесконечность обмена, сначала представлявшаяся тавтологичной,
благодаря пространственному движению наполняется содержанием и из замк-
нутого круга превращается в бесконечную разворачивающуюся спираль. В
качестве товаров А и В может выступать любой товар, вообще любая вещь и
поэтому движение обмена с каждым витком захватывает в свой кругооборот
все больший и больший круг вещей и, в конце-концов, втягивает в себя
всю материальную жизнь субъектов.
Остановимся на мгновение и посмотрим к чему-же мы пришли. Обмен из
частного и случайного обмена холста на сюртуки вырос на наших глазах в
непрерывный, бесконечный и всеобщий процесс. Может показаться, что
смысл всех наших рассуждений сводится лишь к тому, что мы на философс-
ком жаргоне констатируем факт, что товарообмен абсолютно необходим для
существования цивилизованного общества, а потому является одним из ос-
новных и наиболее распространенных экономических явлений. На это следу-
ет ответить, что философия вообще ничего не открывает и никаких новых
фактов не обнаруживает и даже не ставит это своей целью. Ее единствен-
ная цель состоит в том, чтоб вскрыть внутреннюю связь фактов, показать
их в их необходимости, проще говоря, понять их. В нашем случае мы уста-
новили, что всеобщий регулярный товарообмен вовсе не есть простое меха-
ническое повторение одного и того же процесса, но бесконечность и все-
общность есть собственная тенденция обмена даже в самой частной и
случайной его форме и что поэтому он сам собой, своим естественным по-
рядком становится регулярным и всеобщим, если тому не ставится ка-
ких-либо искусственных препятствий. Иначе говоря, процесс обмена даже в
самой первоначальной форме в себе, т.е. в своей сущности уже содержит и
есть то, чем он становится в результате своего исторического развития.
Возможно, что понять это - значит понять еще очень мало, но это ВСЕ,
что можно здесь понять и что может интересовать политэкономию.
Итак, вместо единичного обмена сюртука на холст мы имеем теперь
бесконечную цепь обменов: холст обменивается на сюртук, сюртук - на же-
лезо, железо - на сахар и т.д. до бесконечности, или, если представить
эту цепь в условной форме: т.А=т.В=т.С=т.Д=... и т.д. (количества, в
которых обмениваются товары мы опускаем, поскольку это сейчас неважно).
Что нового дает нам эта цепь? Выше мы видели, что при отдельно взятом
единичном акте обмена стоимость действительно существует лишь как "ми-
молетное видение", ее же законченной внешней формой выступает меновая
стоимость, представляющая собой простую пропорцию: Хт.А = Yт.В. Ясно,
что в этом случае как стоимость (как содержание процесса обмена), так и
меновая стоимость (как форма этого содержания) абсолютно неотделимы эм-
пирически и немыслимы абстрактно от и без самого процесса обмена,
последний же, в свою очередь, неотделим от конкретных обмениваемых то-
варов, например, холста и сюртука. Принципиально иная ситуация наступа-
ет, когда обмен приобретает разветвленный, разносторонний, универсаль-
ный, а, значит, и устойчивый, регулярный характер. В чем же заключается
УСТОЙЧИВОСТЬ обмена? В том, что последний как процесс оказывается неза-
висимым от ЛЮБОГО единичного акта обмена. Если, например, из указанной
выше цепи равенств исключить любое звено или даже ряд звеньев (т.е. ряд
единичных обменов), то цепь в целом от этого не станет "короче"; будучи
бесконечной (по крайней мере в тенденции), она нисколько не утратит от
своего существования. Здесь мы наблюдаем своего рода процесс абстраги-
рования, который, однако, происходит не в мышлении, но в действитель-
ности: по мере того, как обмен все более расширяется и обретает все бо-
лее общественный характер, происходит отделение обмена как общественно-
го явления от всякого единичного акта обмена. В этом качестве обмен
становится абстракцией, существующей в действительности: несмотря на
то, что общественный обмен "складывается" из массы частных актов обме-
на, он тем не менее, есть нечто большее, чем эта простая сумма и су-
ществует относительно независимо от составляющих этой суммы.
Но из сказанного следует, что как сам обмен, так и СТОИМОСТЬ в слу-
чае регулярного, устойчивого обмена получают существование НЕЗАВИСИМОЕ
как от всякого единичного акта обмена, так и от конкретных товаров. Ме-
новая стоимость (как и стоимость) из случайной пропорции превращается в
устойчивое, ОБЪЕКТИВНОЕ явление. Но в чем же может состоять объектив-
ность всякого внутреннего содержания, в данном случае, стоимости? Ни в
чем ином, как в его материальности. ОБЪЕКТИВНОСТЬ стоимости, т.е. ее
независимость от материй других товаров, есть ни что иное, как ее
собственная МАТЕРИАЛЬНОСТЬ. Процесс расширения и углубления, т.е. про-
цесс формирования ПЕРИФЕРИИ общественного обмена, есть одновременно, с
внутренней стороны, процесс формирования ЦЕНТРА, вокруг которого враща-
ется этот обмен. Этот процесс есть процесс материализации, овеществле-
ния стоимости. Последняя, существовавшая раньше МЕЖДУ товарами, получа-
ет свое собственное материальное тело и, таким образом, между обменива-
емыми товарами А и В появляется третий товар С и формула обмена приоб-
ретает вид: т.А = т.С = т.В. Этот третий товар С отличается от любого
другого тем, что он не ОБЛАДАЕТ стоимостью, но он ЕСТЬ стоимость и в
качестве такового он есть ДЕНЬГИ.Таким образом получаем следующую фор-
мулу обмена: т.А = Д = т.В.
Итак мы пришли к деньгам как к очередному способу существования сто-
имости. Сначала стоимость существовала как чисто внутреннее, а потому
еще не существующее в ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ содержание товара. Затем стои-
мость проявляется в действительности, становится реальным явлением, но
только в качестве движения, разворачивающегося между товарами, т.е. в
качестве процесса обмена товаров. Этот способ существования стоимости
находит свое полное выражение и завершение в меновой стоимости -
абстрактном отношении количеств обмениваемых товаров. И вот теперь мы
видим как стоимость окончательно отделяется от товаров и становится
ВЕЩЬЮ, существующей рядом с товарами. Внутреннее содержание товара ока-
залось, таким образом, внешним явлением, эмпирическим фактом. Если
взглянуть на диалектику стоимости в целом, то мы имеем нечто вроде "уз-
ловой линии мер" Гегеля, в которой качественные противоречия разрешают-
ся в количественные и наоборот, а каждый очередной "узел" (стоимость,
меновая стоимость, деньги и т.д.) является очередной ступенью или фор-
мой осуществления стоимости.
Общепризнано, что деньги - это такой же товар, как и любой другой.
Столь же ясно и то, что деньги - это НЕ товар. Деньги есть результат
процесса объективации стоимости, т.е. процесса отрицания всякого еди-
ничного, случайного обмена и, следовательно, всякого отдельного, конк-
ретного товара, вернее сказать, КОНКРЕТНОСТИ товаров. Поэтому, деньги
не только не товар, но есть прямая противоположность товара. Деньги
есть абстрактный товар и, соответственно, абстрактная стоимость. Тоже
самое следует сказать и о моментах стоимости денег: их потребительной и
производственной стоимостях. Деньги могут купить все и поэтому с их по-
мощью можно удовлетворить любую потребность. Следовательно потребитель-
ная стоимость денег есть всеобщая или абстрактная потребительная стои-
мость. С другой стороны, деньги могут служить в качестве вознаграждения
за любой труд и в этом смысле быть результатом, овеществлением любого
труда. Следовательно, они являются воплощением абстрактной производс-
твенной стоимости.
Абстрактность денег определяет их природу как по отношению к това-
рам, так и по отношению к самим себе.
Как абстрактный товар, деньги не являются товаром НАРЯДУ с другими
товарами. Скорее, они являются, если можно так выразиться, товарной ат-
мосферой, той всеобщей средой, которая устраняет все препятствия на пу-
ти товарного обмена и в которой, следовательно, товары наиболее полно
осуществляют свое бытие именно как товаров.
С другой стороны то, что деньги являются абстрактным товаром, т.е.
товаром, по своей сути не обладающим никакими конкретными качествами,
означает, что деньги как товар могут обладать ЛЮБЫМИ качествами, т.е. в
качестве денег может выступать любой товар. Деньгами может быть все,
что угодно. Как замечает Маркс, теоретически даже навоз может выполнять
функцию денег. Из истории известно, что и действительно, деньгами в
разные времена и у разных народов служило все, что угодно, начиная от
каменных глыб и морских раковин, и кончая живыми людьми. ЧТО именно в
том или ином случае становится деньгами всецело определяется конкретны-
ми условиями, политическими обстоятельствами, нравами, народными при-
вычками и т.д. - В целом этот вопрос достаточно выяснен в экономической
литературе и на нем нет надобности останавливаться.

* * *

Итак, мы попытались дедуцировать ряд самых первых, элементарных опре-
делений стоимости. Было бы полезно проследить шаг за шагом за аналогич-
ными построениями Маркса в "Капитале" и установить в чем и как он оши-
бался, однако для этого уже нет места. С другой стороны, дедукция
стоимости не останавливается на понятии денег. Предметом дальнейшего
рассмотрения должен стать процесс эволюции как самих денег, с одной
стороны, так и их отношения к товару, - с другой. Если же продолжить
еще далее, то объектом исследования станет сам процесс капиталистичес-
кого производства. Между прочим, именно в этом вопросе обозначенный вы-
ше подход к понятию стоимости ведет к наиболее радикальным выводам, в
сущности переворачивает само понятие о природе капиталистического про-
изводства и, прежде всего, в вопросе об отношении между трудом и капи-
талом. Однако, все эти проблемы также выходят далеко за рамки настоящей
статьи.

[Ecanet]

https://ecanet.ru/word/%D0%A1%D1%82%...81%D1%82%D1%8C

Value, 价值

Общее значение слова совпадает с его значением как экономического понятия – цена, денежное выражение ценности вещи. В более узком экономическом значении слова стоимость – это выраженные в деньгах затраты на производство и реализацию товара.

Понятие является заимствованным. В частности, у Фасмера отмечается, что родственные стою и стоит возможно, заимствованы из польского stae, stoi, чешского stati, stoji Истоки слова связывают с латинским constare - стоять вместе: con от com - вместе, stare - стоять, выносить, терпеть, платить. Отсюда немецкое costen, английское cost.

Примечательна история перевода этого термина на русский язык из немецкой классической литературы, прежде всего, трудов Маркса и Энгельса.

В известном в России учебнике "Экономика" отмечается, что слово стоимость появилось в русском экономическом языке в результате ошибки переводчика. Английское value , соответствуя в немецком оригинале слову Wert переводится как ценность. Нелепость ошибки особенно очевидна, если вспомнить термин gebrauschwert потребительская ценность. Этот термин стал переводиться как потребительная стоимость с середины 20-годов.

По мнению других авторов, речь идет о вынужденной ошибке. Если в трудах русских ученых конца XIX века, а также в советской экономической литературе 20- х годов немецкое Wert переводилось как ценность, то в переводах трудов Маркса этот термин "ценность" заменяется термином стоимость. Существует точка зрения, что цель этой лингвистической операции заключается в использовании этимологии понятия "стоимость" для подкрепления вывода о том, что стоимость - это воплощенные в товаре общественно-необходимые затраты труда, и товар стоит столько, сколько "стоят" связанные с его производством затраты живого и овеществленного труда. Те же, кто и в двадцатые годы в Советской России продолжал переводить и понимать Wert как ценность, были расстреляны.

Отмечается, что речь идет о нечто большем, чем простой лингвистической тонкости (Брагинский). С помощью слова стоимость привели это понятие к затратам общественно необходимого труда, санкционировав и затратный характер советской экономики и в этом смысле предопределив ее будущий коллапс. Если бы "Wert" перевели как ценность … .

В современной экономической литературе понятие стоимость употребляется в нескольких значениях. Стоимость - денежная величина затрат на производство и реализацию данного товара (английское сost, немецкое Kosten - расходы, издержки, затраты, стоимость). Стоимость употребляется и как понятие, синонимичное понятию цена (английское value , немецкое Wert -цена, стоимость, номинал). Например, The Time sof Money в русскоязычной экономической литературе принято переводить как стоимость денег во времени. Стоимость понимается и как категория, отражающая синтез затрат и результатов производства. Наконец, стоимость рассматривается и как понятие, не имеющее особой субстанции, например, затрат факторов производства; она с этой точки зрения представляет собой результат взаимодействия всей совокупности экономических взаимоотношений системы.